|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Глава 7
Давайте выпьем за тех, кто в МУРе,—
За тех, кто в МУРе никто не пьет.
В.Высоцкий.
Как известно, люди делятся на сов и жаворонков. Первые могут работать и веселиться всю ночь, зато до полудня они не в силах продрать глаз. С трудом просыпаясь к обеду, они через силу тащатся на кухню, и лишь заварив и выпив чашку крепчайшего кофе, начинают приходить в себя. Вторые, бодро вскакивают рано утром, делают зарядку и тут же готовы действовать. До обеда у них наивысшая производительность труда, наивысшая умственная и физическая активность, зато ближе к вечеру они становятся вялые, сонные, а часам к десяти, так и вовсе никакие. Майор КГБ, Виктор Зиновьев, был жаворонком. Поэтому, как только первые лучи солнца заглянули в его квартиру, он уже был на ногах. Гимнастика с гантелями, отжимания, приседания и водные процедуры были обязательны для него каждый день. Стоит дать себе слабинку, и покатишься. Не заметишь, как отрастишь брюшко, обленишься, а там, глядишь, и совсем махнешь на себя рукой. Примеров тому в жизни, сколько угодно. Вот, недавно встретил Володьку Лактионова и не узнал, а когда узнал, прошел мимо, не окликнув. Бывший защитник столичного "Локомотива" собирал бутылки у мусорных бачков. Пример, может быть и слишком сильный, но и у них в управлении достаточно людей, которые могли бы выглядеть и получше. Стоит произнести слова, "майор КГБ", и люди, тут же, представляют себе атлетичного, подтянутого, сурового мужчину со злым и цепким взглядом серых глаз, непременно одетого в дорогой импортный костюм. Предлагаю читателям провести мысленный эксперимент. Думаю, все мы представили одного и того же. Хоть и следует признаться, что вседозволенность и принадлежность к одному клану, безусловно, накладывают на лица этих людей общую печать, мы вынуждены заметить, что Зиновьев, все же, отличался от большинства своих коллег. Безусловно, он был атлетичным и подтянутым, и глаза у него были серыми, но при всем этом, ну никак не производил он впечатления сурового солдафона. Всему виной была интеллигентность, которую невозможно спрятать не только под костюмом, но и под военной формой. Этим он был обязан своей маме, учительнице русского языка и литературы, потому как, от своего папы, генерала КГБ, он эти качества вряд ли мог получить. Еще когда сын был маленьким, Зиновьев старший выговаривал уже жене,
Испортишь ты парня, вырастишь из него кисейную барышню, — и заставлял мальчика заниматься борьбой и боксом, для воспитания мужского характера.
Витя, кстати, очень любивший и уважавший своего отца, чтобы угодить ему, добросовестно посещал эти секции и благодаря своему упорному характеру и трудолюбию, даже добился хороших результатов, особенно в борьбе, где стал кандидатом в мастера спорта, по самбо, но своих интеллигентских замашек так и не искоренил. Он любил читать книги, слушал музыку, причем не только Битлз и Лед Зэпелин, но и классику и, главное — он не был агрессивен и никогда не помыкал слабыми. Словом, мама все-таки испортила парня. Тем не менее, после окончания десятого класса, Витя, к немалому удивлению и большой радости отца, решил пойти по его стопам и поступил в Военно-Политическую Академию, которую и окончил, с отличием, через пять лет. В силу того, что отец его был генералом, оставили Виктора работать в Москве, в Главном Управлении. Правда и недоброжелателей у него было немало. Многим, служившим рядом с ним, не нравилось, что молодому, зеленому еще работнику дают звания и должности, до которых им пришлось добираться долгие годы. Виктор понимал, что в чем-то они правы, но так же понимал, что, оказавшись на его месте, они с удовольствием бы воспользовались возможностью быстрого карьерного роста. К сожалению, или к счастью, но такова жизнь, и каждый отец будет делать все возможное, чтобы помочь своему сыну. Будучи человеком трезво мыслящим, Виктор понимал, что до конца нельзя быть уверенным даже в друзьях, которые были у него в управлении. Наверное, потому, он старался сохранять с сослуживцами ровные отношения. Собственно, друзей-то среди них он и не имел. Да и с новыми людьми заводить близкие отношения ему было очень непросто. Вот она, оборотная сторона его профессии. В самом деле, кто из нормальных людей захочет иметь что-то общее с человеком из Комитета? Вот и приходилось, все больше общаться с детьми высоких партийных шишек и их прихлебателей. Но тут уж, извините, его самого мутило, от первых, из-за их, мало скрываемого презрения к окружающим, и от вторых, из-за их откровенного заискивания перед первыми. Оставались только друзья детства, которыми он все больше дорожил, но и тех, жизнь порядком разбросала по стране. Так что Виктор все больше и больше чувствовал, как вокруг него образовывается некий вакуум. В личной жизни у майора Зиновьева тоже было не совсем ладно. Бывало, познакомится с, по-настоящему, хорошей девушкой и все вроде идет хорошо, но стоит только ей узнать кто он, как она начинает избегать его, как будто он прокаженный, и в то же время, девушки, которые ему не нравились, расчетливые и хваткие, прямо-таки набивались ему в подруги. Правда, в этом деле возможно появился лучик света. Не так давно к ним пришла новая сотрудница, Лида, вроде девушка, как девушка, но в тот день, когда Виктор ее в первый раз увидел, он больше делать ничего не мог, так и просидел до конца работы за столом, глядя в окно, а где были его мысли? Во всяком случае, работы они не касались. И надо же, вообще-то, с девушками он не тушуется, а тут, никак не мог собраться с духом и пригласить Лиду куда-нибудь в кафе, посидеть, потанцевать, словом, завязать знакомство. Так и ходил он вокруг Лиды кругами, ругая себя за робость и не смея сделать первый шаг.
Быстро позавтракав и одевшись, Зиновьев вышел из дома. На работу он добирался на своей "шестерке". Пользоваться служебной машиной ему было еще рано. Да на своей и удобней. По крайней мере, так он чувствовал себя свободней.
После утреннего совещания у полковника Сидоркина, когда уже была дана команда,
Все свободны, — и офицеры один за другим направились к двери кабинета, полковник произнес сакраментальную фразу, — А вас, Зиновьев, я попрошу остаться.
"Тоже мне, Мюллер недоделанный", — зло подумал Виктор, у которого, вдруг, как-то стало нехорошо на душе. Он вернулся к столу начальника, настороженно глядя на того и почему-то, внутренне готовясь к какой-то неприятности. Сидоркин, не торопясь, открыл ящик письменного стола, вынул из него письменный конверт и протянул его Виктору.
Вот ознакомьтесь, получено нами вчера вечером, и еще два таких же письма пришли в ЦК и Министерство Энергетики и Электрификации. Ознакомьтесь и доложите Ваши соображения по этому вопросу.
Он посмотрел на Зиновьева, и тот готов был поклясться, что в глазах полковника промелькнула злорадная усмешка. Виктор взял конверт, подчеркнуто бодро вытянулся по стойке смирно.
Разрешите идти?
Идите, — отпустил его полковник и добавил в спину, — И через два дня доложить о принятых мерах.
Выйдя от начальника, Зиновьев, внешне спокойно, не торопясь, прошел в свой кабинет и только здесь позволил себе расслабиться. Он повертел в руках конверт, штемпель на нем ленинградский, адрес написан от руки.
"Уже хорошо", — отметил про себя Виктор и стал читать письмо.
В нем говорилось, что такого-то апреля, сего года, на Чернобыльской атомной электростанции будут проводиться плановые испытания. Бригада грубо нарушит технику безопасности, в результате чего произойдет катастрофа, жертвами которой станут миллионы человек. То есть, так и написано — "произойдет", а не может произойти. Или письмо было написано сумасшедшим, или это просто провокация.
"Если, письмо действительно написал сумасшедший, то это, пожалуй, самый лучший вариант", — решил Зиновьев, — "Тогда ничего не случится. Но мы обязаны проверить те немногие факты, которые в письме указаны. А именно:
а) будет ли производиться ремонт четвертого энергоблока указанного числа? Если да, то
б) узнать о возможных последствиях, в случае, указанных в письме, нарушений,
в) узнать предполагаемый состав бригады и провести с ними специальный инструктаж, на котором и разобрать эту ситуацию. Если письмо написал шутник, то его необходимо найти и примерно наказать. Но и в этом случае необходимо провести все вышеуказанные мероприятия. И, наконец, если это провокация", — Виктор задумался, — "Не пойму, в чем тут провокация? Но, в любом случае, наши действия такие же. Не реагировать на эти письма мы не можем, потому как, а вдруг это не шутка"?
Зиновьев вызвал к себе капитана Кольцова.
Капитан Кольцов Василий Павлович, полгода работал под руководством Зиновьева. За это время проявил себя как вдумчивый и инициативный работник. Будучи почти одного возраста с Зиновьевым, он, тем не менее, в друзья к начальнику не набивался, предпочитая соблюдать субординацию. Войдя в кабинет, он остановился у двери, ожидая распоряжений начальника.
Вот что, Василий, — Зиновьев встал, придвинул к своему столу еще один стул и указал на него рукой, — Садись-ка, поближе, и давай с тобой потолкуем. Для начала, почитай-ка вот это, — он взял со стола листок бумаги и подал его Кольцову, — А после, мы с тобой обсудим, что нам предпринять?
Василий взял листок бумаги и минут пять, внимательно его изучал. Закончив чтение, он вернул письмо начальнику и молча посмотрел на него, ожидая продолжения разговора.
Ну, что ж, теперь ты в курсе того, что это за дело. Вот и давай, вместе подумаем, с какого конца за него взяться? Как говорится: "Ум хорошо, а два — лучше", — и Зиновьев сделал паузу, предлагая Кольцову высказаться.
Ну, что ж, полагаю, ты и сам все уже продумал, — Василий пожал плечами, словно показывая, что не ему учить начальника, но если уж тому так угодно выслушать его мнение, то пожалуйста, можно и высказаться — Но, может, для того, чтобы обговорить кое-какие детали? В любом случае, полагаю, что дело это не самое хорошее. Возможны самые разные варианты. Ну, на вскидку: первый — письмо написал сумасшедший. Это лучший вариант, он всех устроит, если только этот сумасшедший не из той бригады, которая будет работать двадцать шестого апреля на том самом энергоблоке, ибо это, уже — худший вариант, — при этих словах он выразительно посмотрел на Зиновьева.
Того, аж, пот прошиб. Вот, ведь, кажется, со всех сторон дело рассмотрел, а о такой вероятности даже не подумал. А ведь тогда все, что написано в письме, сбудется в точности. Нет, не зря он решил обсудить это дело с Кольцовым. Но и капитан, молодец, надо будет приглядеться к нему внимательнее. А Кольцов, тем временем, продолжал,
Еще вариант — может быть пишет вовсе не сумасшедший, и все это большие дрязги. Ну, скажем, некто, руководящий проектным институтом, заинтересован опорочить проект своего конкурента, для того, чтобы данный реактор сняли с производства, а взамен, стали бы выпускать его реактор. Как я понимаю, за этим следуют деньги, должности, звания и слава. Достаточно много, для того, чтобы затеять всю эту игру. В пользу этой версии говорит и то, что копия этого письма послана в ЦК, — он, вдруг, запнулся и покачал головой, — Кстати, только что мне в голову пришла еще одна версия, но она настолько для нас скверная, что даже и думать о ней не хочется. — Кольцов помялся и, наконец, выдавил из себя, — А ведь письма могли быть инициированы и оттуда, — и он указал пальцем вверх, при этом, подняв глаза к небу, как бы намекая, с какого верха могла идти инициатива. — Известно, ведь, что подобные направления лично курируются оттуда, и если вдруг, кто-то копает под куратора..., — и снова, Зиновьев удивился, и этот вариант он даже не рассматривал.
"Да, что же это такое? Какой я, к черту, специалист"? — подумал он, — "На что же я годен? Вот, передо мной сидит человек, который, только что, прочитал письмо и за пять минут продумал все гораздо тоньше, чем я за целый час. Так кто же из нас должен быть начальником"?
Еще один возможный вариант — просто внести трудности в работу АЭС, а в идеале, остановить ее на какое-то время, и нанести нашему государству огромные убытки, причем, что особенно привлекательно, с помощью нашего ведомства.
И, под конец, выскажу гипотезу, которая, вероятно, покажется тебе ненормальной. Может быть, другому я и не стал бы ее высказывать, но ты, — он попытался подобрать слова, не смог этого сделать, потом махнул на это рукой, — Так вот, гипотеза такая, это пишет человек, который знает, что это событие произойдет. Понимаешь, не могу этого объяснить, не предчувствует, не во сне видит, а, именно, знает, — он снова посмотрел на Виктора, с каким-то, даже, сочувствием, — Вот такие у нас паршивые дела, товарищ майор. Но, если мне дозволено будет высказать свое мнение, — закончил Василий на оптимистичной ноте, — То главное, найти автора письма. Найдем его, многое будет ясно.
Хорошо, Василий, — подытожил Зиновьев разговор, — Давай договоримся так, поисками автора я займусь сам, а ты выясни, по чьему проекту выполнен этот реактор и попробуй получить официальный ответ на вопрос, может ли, вообще, произойти такая авария? И если может, то, в каком случае, и какие могут быть у нее последствия? Хотя, я думаю, что ответ будет отрицательным. Кто же признается, что сделал штуку, которая целую область может разнести в клочья? Так что, придется тебе поискать информацию у конкурентов, или из независимого источника. А теперь, иди Василий, времени у нас очень мало.
После ухода капитана Кольцова, Зиновьев подумал, что теперь самое время заняться поисками неизвестного корреспондента.
Люди думают, что если письмо подписано чужой фамилией, то их уже и не найдешь. Им и невдомек, что не даром все заявления в нашей стране пишутся от руки. Не пройдет и недели, как мы уже будем знать кто автор, а тогда — держись.
Зиновьев снял трубку, чтобы позвонить в отдел графологической экспертизы, помедлил и решил, что лучше будет, если он сходит туда сам и отнесет письмо лично. Заодно и будет повод навестить Лидию Сергеевну. Лида, эксперт — графолог, молодая, розовощекая и улыбчивая, с фигурой, он хотел сказать, — Манекенщицы, — но передумал. Это просто литературный штамп, ибо у тех вешалок, которых, в последнее время, стали брать в манекенщицы, фигуры были ужасные. Скорее она походила на манекенщиц, начала шестидесятых. Вот когда женщины не боялись выглядеть, как женщины. Взять хотя бы Бриджит Бордо или Мерилин Монро. Так вот, глядя на Лиду, невозможно было предположить в ней сотрудницы грозной организации. Скорее, она походила на артистку, или продавца женской косметики, но, надо отдать ей должное, специалистом была отменным. Да и как могло быть иначе, "Комитет" имел возможность набрать себе лучших специалистов. Зиновьев постучался в дверь ее кабинета.
Разрешите войти, Лидия Сергеевна?
Входите, Виктор Иванович, — пригласила его Лида и улыбнулась. Может быть она улыбалась всем сотрудникам, но Виктору, почему-то казалось, что к нему она испытывает особое расположение. Он подошел к ее столу и, протягивая ей письмо, произнес,
Лидия Сергеевна, прошу официально принять у меня документ. Меня интересует все об авторе этого письма: мужчина или женщина, возраст, национальность, образование, социальное положение, профессия, словом, все, что можно узнать по почерку, и умоляю, как можно быстрее. — Потом, Зиновьев помялся и добавил, — И вот, что, Лида, вы позволите мне, как-нибудь, пригласить вас в ресторан.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
