|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Глава 38.
Наступила зима. Нет, на Лампедузе снег не выпал. Для нас зима — это прекращение навигации по Дону и Северскому Донцу. И хоть к ледоставу мы готовились, но чтобы успеть все в срок, напрячься пришлось.
В Воронеже план подготовки к зиме был несложным. Последний пароход в навигацию доставил кроме заказанных грузов дополнительные боеприпасы и ЗИП для паровых машин передатчика. Вниз по Дону отправились люди, кого отобрали для Таврии. Они хорошо поработали летом, строили дома и стены, помогали мастерам. За ними приглядывали двое неразговорчивых в мундирах, но без знаков различия. И уже расписано — кто куда поедет.
Часть поедет прямиком на Лампедузу, с пересадками, конечно. К этим было много требований — чтобы или мастер, или работящий. Семейный и с детьми, еще с каждым беседовали, да не по одному разу. Но таких семей немного, десятка два, и часть из них уехали предыдущим рейсом.
Большинство — одинокие, крепкие и не старые — едут в Мавролако. Там их обучат военным премудростям и распределят — кого в армию, а кого во флот. Они уже насмотрелись в Воронеже на солдат Армии Таврии, бравых, в красивой форме, и с оружием, которого нет ни у кого в мире. И наслушались баек про громадные железные корабли — корветы и фрегаты. В дороге все спорили — кем лучше быть: солдатом или матросом? Стрелять из пушки или винтовки, или путешествовать на большом корабле за моря?
Еще поехали подростки, полтора десятка. Это те, кто в грамоте преуспел и к наукам стремление проявил. Будут дальше на Лампедузе учиться. Им пример — помощник консула, в чине писаря, повысили с младшего недавно. Вчерашний пацан, а уже такую должность занимает, ходит в мундире как у консула. Но мундир за просто так не дают, он все знает и умеет — пишет и читает, считает и в уме и на бумажке, и торговый учет в книге умеет. Все знают, что он сын простого крестьянина, и в чине он только благодаря обучению. Многие семьи хотели послать своих пацанят на такое обучение, но отобрали лучших. Когда объявили результаты отбора, не попавшим в их число было неприятно вдвойне. Кому уши надрали, а кого выпороли дома. По-разному можно мотивировать.
Уехали в Таврию лучшие. Федор даже высказался Командору, что осталась "сволочь всякая". В основном, конечно, простые мужики. Не мастера далеко, но лес валить, да землю пахать умеют. Но есть такие, что их и в городе оставлять не стоит, и что с ними делать? Командор предложил "в посад". А у нас и посада еще нет. Воронеж и так разделен на две части. Старая — ее называют "крепость", и новая — "город". Это когда в этом году городили новую стену, между старой и новой частями стену оставили. В "крепости" теперь важное и секретное — дом консула, механический цех, амбар с локомобилем и радиостанцией, важные производства. Туда не всякого пускают. А в "городе" уже все остальное, места там много, городили с запасом. Посада нет.
Так что выселить подлых за стену — не лучший вариант. Решили дать им расчет, кто сколько наработал, и в Рыбали отвезти. Повезли на колесном катере, у него интересная возможность обнаружилась. Если встречается лед, достаточно толстый, чтобы повредить стальной борт, катер разворачивается и идет задом наперед. Колеса, что на корме, теперь впереди. И перемалывают довольно толстый лед, проделывая проход. Так что на катере ходили по реке еще довольно долго, пока лед не стал сплошным и толстым. После этого его закатили на берег на катках. По уложенным на землю отесаным бревнам он заехал как по рельсам.
В самом же Воронеже, самым важным делом перед зимой, была уборка картофеля. Так объявил консул Федор. Все остальное к зиме мужики и так сделают. А с картошкой было несколько проблем — самое важное: ошиблись со сроками, посадили очень поздно, а похолодало рано. Раннеспелые сорта уже убрали, а с урожайными — целая драма. Уже морозы скоро, уже уехало большинство людей, а главный агроном говорит — "Рано! Не поспела исчо". Уже стало ритуалом, утром консул и агроном выходят к краю поля и звучит диалог:
— Ну че? Поспела?
— Не. Рано пока.
— Так мороз скоро. Убирать надо.
— Наливается она сейчас. Каждый день весу прибавляет. А ты — выкапывать!
— Ну раз так, ждем.
Но вот в воздухе запахло скорыми морозами, и Федор принял "волевое решение", как говорит Командор. "Все, начинаем уборку, а то поморзим". На поля выгнали всех работных — мужики гоняли соху и отвозили собранную картошку, а бабы с детьми подбирали картошку из борозды. Потом еще прошлись, проворшили землю — чтобы ничего не оставить. Только агроном причитал — "ботву раньше надо было убрать!"
Картошки выросло много, не зря весной столько возились — резали на кусочки, золу подсыпали. Даже очень много выросло, по новой земле-то. Тут опять проблема — погребов не хватает, никто не думал что будет такой урожай. Пока картошка на улице под навесами подсыхает, но надо срочно под землю убирать, вдруг мороз.
Кинулись еще погреб копать. Погреба не то чтобы очень большие, они очень длинные. Потому как картошку большим слоем не навалишь, нижняя подавится. А широким погреб не сделать — нужны тогда очень толстые бревна для большого пролета перекрытия, ведь сверху еще землей засыпают. Поэтому погреба роем длинные, стены укрепляем тонкомером, жерди на пол. И потом с дальнего конца сплошь картошкой засыпаем, только переборки из досок еще ставим, чтобы под ногами картошка не каталась. Несколько тысяч пудов в такой погреб входит.
Успели до морозов. Консул, и все руководство города ходили по погребам и наслаждались созерцанием запасов. Наконец, помощник консула закончил подсчеты.
— Ну?
— Если питаться одной картошкой, то всему Воронежу хватит на два года и восемь месяцев.
— Ох!
— Так у нас сейчас людей в полтора меньше, нежели летом!
— Так то одной картошкой! А сколько мы жита запасли! Серебра потратили — уйма! А еще ячмень и овес запасли — все в прок.
— Это с Таврии пришло — людям овес есть?
— Что ты понимаешь! Кисель испокон веков ели.
— Так то кисель, а то зерно печёное, давленное и вареное.
— А что, вкусная каша, если с молоком. Да сам Командор на завтрак ее ест! Но называет как-то по латыни, что-ли. Во! "Овсянка — сэр"
— Ну так мы сколько Командору зерна отправили. И жита, и овса с ячменем.
— Ну да, серебро-то его.
— Так он сколько про скупку ржи говорил. Еще в прошлом годе объявили, и даже цену назвали, хорошую. И выполнили — по такой и скупали.
— Угу. Под это столько пашни распахали, под Тулой, говорят.
— А что раньше не пахали?
— Так татар боялись. А как Воронеж на стрелке встал, ни один татарин не то что до Тулы, до Рыбалей не дошел. Это в том году. Говорят, у литвин теперь шалят. Вот этой весной и кинулись пахать удобья.
— Охотники и у нас татар видели, но те из леса даже не показались. Посмотрели на крепость через реку и ушли.
— Так что под Тулой пахали! У Рыбалей Епифан сколько распахал. Еще долго не мог решить что выгоднее — жито или лен. За нить и масло Командор хорошую цену дает.
— Так он вроде ...
— Ну да, со льном решил не рисковать. От матёрки масло тоже хорошее, за него в Таврии чуть меньше серебра дают. Но зато она точно вырастет, никуда не денется. Нитка от нее, конечно, грубая и дешевле. Но тоже деньги неплохие выходят. Только нитка та к весне будет, пока отмокнут и отобьют. Еще и прясть долго.
— А что там долгого? Вон черкесы в Лияше как шерсть пряли! Матерку с посконью так нельзя что ли?
— Так станок нужен. Черкесам Командор станок дал, они под присмотром были и шерстяной ниткой расплачиваются теперь. А этим куда? Подарить? Сами они не купят, серебра столько нет.
— А Епифан?
— Да даже он вряд ли купит. Выгодней чтобы бабы пряли как раньше, веретеном.
— Ага, пусть бабы прядут.
— Во! А эти двое опять про баб! Вы смотрите, скока у нас картохи! Два года прожить можем безвылазно. Еще с хлебом — три! Даже больше!
— На одних хлебе с картошкой постно совсем. Мясца надо.
— Да, с мясом у нас неважнецки. Скота, считай, нет. Только что дичину охотники приносят. Да мало этого на всех. Вот рыбой и живем.
— Да, как жара кончилась, рыба как поперла. Вон, сколько насолили. А что ты сказал — меньше рыбы ловить?
— Да, только на еду сейчас ловим, солить не надо.
— Так соли полно!
— Много. Так она денег стоит. Когда теперь пароход из Таврии соль привезет? А мы и с запасом, и торговать будем. Но подожди, морозы ударят, будем опять много ловить. Из подо льда и морозить — вот и соли не надо. Экономия.
— Так она портиться быстро, вдруг оттепель.
— А зачем запас большой? Река — вот она, всегда наловим. Свежая рыба и вкуснее.
— А соленая, да с картохой — еще вкуснее. Но летом рыба плохо ловилась — запас нужен.
— Ну как плохо, на еду же хватало. Не солили только. Не к чему соль переводить. Вот есть запас на случай осады или еще чего — и хватит. Ну так что? Основные запасы мы сделали? С дровами нормально?
— Ну как нормально. Отходов всяких — целые горы. Но так чтобы сразу в печь — немного, на месяц только. Отходы те сухие уже, но их пилить и колоть надо.
— Ничего, морозы встанут, пусть пилят и колят. Чтобы не бездельничали. Корми их тут, дармоедов.
— Еще же деловой лес валить.
— Так то когда! То после Рождества только. Вот чтобы до этого все дрова заготовили.
— Ну тогда, вроде, все.
— Тогда я докладываю Командору, что Воронеж к зиме готов.
В Шахтинске было сложнее, тут выполнялось сразу несколько графиков. Уголь усиленно вывозили в Мавролако. "Гефест" с баржей перевозил двести тонн за рейс, больше не грузили — мелко на Дону. В Шахтинске баржа грузилась быстро, там сделали бункера на все двести тонн. Их заранее засыпали углем и он пересыпался в баржу почти самостоятельно. Выгрузка в Мавролако происходила дольше.
И тут из Воронежа вернулся "Гермес" с "Церерой", и тоже подключился к перевозки угля. Хорошо, у шахтеров и грузчиков — сдельная оплата, они не роптали. Но и вымотались изрядно, работали с перерывами только на сон и еду. Зато только в Мавролако запасли около двух с половиной тысяч тонн угля, а еще полторы тысячи на трех островах. Запас хороший, можно флот хоть всю зиму по морям гонять, если вдруг понадобится. Только надо большую часть запаса из Черного моря вывезти, а то мало ли что.
И ведь при этом в Шахтинске работала домна, а она требует людских сил не меньше шахты. Да еще непрерывное производство — три смены, а лучше четыре — надо обеспечить. Тоже работали изо всех сил, стараясь получить максимум чугуна и при этом не закозлить домну. Ведь на Лампедузу попадет в этом году только тот чугун, что успеют вывезти в Мавролако до ледостава.
С самой домной тоже был момент. Еще летом, когда домну только запустили, я металлургам указал, что расход кокса слишком велик. Это даже с учетом того, что у нас нет системы оборота доменных газов, воздух для дутья нагревается отдельной печью. Но угля и кокса в Шахтинске полно, и первое время они не заморачивались. Главное — дают чугун.
Но позже начали вникать с главным технологом домны. По рации объяснять неудобно, написал ему подробное письмо, со схемами и формулами реакций. В домне важна не только самая нижняя и горячая зона, где все плавится. Выше идут зоны более холодные, но не менее важные. Выше, в распаре, идет восстановление FeO, еще выше — восстановление Fe2O3. Над ними еще зона предварительного прогрева. Получается что у нас эти зоны меньше чем надо, и кокс расходуется не эффективно.
Стали увеличивать количество слоев кокса, руды и флюсов. Кокс-то у нас хороший, крепкий — не то что древесный уголь. Руда кусковая, не агломерат. Можно увеличивать высоту шихты. Но чуть не закозлили домну — дутья стало не хватать, срочно подключили резерв. У нас же система подачи воздуха в домну сложная — и с механическим, и с электрическим приводом. Еще ресивер в виде цистерны — давление там низкое.
Но работать без резерва нельзя. Две "улитки" заменили на более мощные. У печи нагрева воздуха был запас мощности — хоть тут переделывать не пришлось. Теперь дутья стало хватать — домну стали грузить почти до самого верха. Но теперь из нее через верх стали вылетать мелкие горячие кусочки шихты. Особенно неприятно, когда это кусочки горящего кокса.
Надо было строить домну выше. Я же помню, что по мере совершенствования, домны быстрее росли в высоту, нежели в ширину. Но у нас, у верха домны уже построена целая система бункеров, для загрузки в домну кокса и руды. Еще и верх домны металлом облицован, чтобы не разрушалась. Много переделывать.
Хотя там, наверху домны, температуры невысокие, можно обойтись просто сталью. Сварили трубу, диаметром с горловину домны, но не высокую — три с половиной метра. Чтобы была выше навеса, что накрывает загрузочную площадку. В трубе сбоку дверки, чтобы просовывать лотки от бункеров.
Вот теперь домна стала работать как надо, и людям стало удобнее, особенно наверху. Так еще и тяга увеличилась. Надо было с этого начинать, может и не пришлось дорабатывать систему подачи воздуха. Хотя, пусть будет. Так надежнее. Расход кокса снизился не сильно, но зато хорошо выросла производительность домны. Дошло почти до шести тонн чугуна в сутки! Больше чем у адлеровской домны. А у той был немного больше внутренний диаметр, так как у шахтинской стенки толще.
Но когда поняли, что насколько важен чугун, осенний, отправленный из Шахтинска до ледостава, решили еще поднять производительность. Руду стали перебирать вручную, таманская руда довольно бедная, в ней много пустой породы — кварца и глины. Куски с большим содержанием железняка видно на глаз — они темнее, вот их и отбирали. Этим удалось увеличить выход чугуна более чем на пятнадцать процентов. Но светлую, бедную руду не выбрасывали — ее будут перерабатывать зимой. Таманской руды не так много, мы уже выработали заметную часть месторождения, и переходить на керченскую руду совсем не хочется.
Хорошо поработали, к моменту завершения навигации на складах в Мавролако и на Лампедузе было четыреста тридцать тонн чугуна.
Но шел еще и третий процесс — добыча и перевозка руды. Шахтинские металлурги собрались работать все зиму. Работа сдельная — лучше зимой серебро зарабатывать, чем проедать. Греки даже не побоялись зимних морозов — около домны всегда тепло.
Руду и летом запасали впрок, но темпы были недостаточны. Осенью хотели ускориться, но добыча на Тамани сложная. Рудная жила проходит в толще пустой породы, приходится взрывать. Потом еще оттаскивать горы пустой породы, да так, чтобы она не мешала — это все происходит на самом берегу моря. Успели завезти в Шахтинск около восьмисот тонн руды — может и не хватить до весны.
А еще надо было вывезти из Шахтинска лишних работников, да еще в последний момент. Много шахтеров зимой не нужно, оставили самый минимум — только чтобы обеспечить работу коксовых батарей, да немного угля к весне скопить — тонн пятьсот. Грузчики остались только те, что при домне работают.
С греками-шахтерами разбираться пришлось — одни сами хотели уехать на зиму в Мавролако, кто к семьям, а кто — прогулять заработанное, в Шахтинске вина не продают. Другие же — наоборот — попросились остаться, еще и семьи свои вызвали. Заработок шахтера, если он хорошо работает, позволяет ему легко содержать семью.
Сам Шахтинск сильно изменился за этот год. Если раньше он более походил на Адлер по устройству, то сейчас стал ближе к обычным городкам. Теперь тут все за деньги. Расходы казны на добычу угля и производство чугуна при этом выросли, но организационно стало проще. Увеличить добычу угля? Пожалуйста — еще люди приедут. Аврал? Поработать больше? Можно — только серебро давай.
Если раньше была только одна большая столовая, то теперь появилось еще несколько таверн. Появилось несколько лавок, портной, сапожник. У людей тут зарплаты выше, чем "в среднем по региону", и предприниматели это быстро поняли. Причем пару лавок открыли купцы-литвины. Вот только перед ледоставом почти все купцы уехали, остались владельцы таверн да портной.
Еще, перед зимними штормами, мы спешили передислоцировать корабли. Наш флагман, фрегат "Борей", перешел из Чембало на Родос. А БДК "Нерей" перешел в бухту Чембало. Там они несут боевое дежурство вместе с корветом "Арес". На Родосе, правда, со стоянкой проблемы. Начался сезон штормов, а около нашего участка совсем нет бухты. Да и на всем Родосе с бухтами туго. Хорошо, что при штормах ветра чаще северные и западные, остров защищает. Но если сильный ветер южный или юго-восточный, то надо уходить в единственную закрытую бухту, благо она недалеко, полтора десятка километров. Летом там было не протолкнуться, но к зиме кораблей в море становиться гораздо меньше и их состав меняется.
Еще весной, когда в Средиземноморье наступил относительно мирный период, почти исчезли галеры, и море заполонили торговые парусники, в основном венецианские нефы. Еще купцы используют комбинированные суда, парусно-весельные. Это либо небольшие фелюки, либо, наоборот, большие морские галеры. Которые, по-сути, парусники, и весла они используют только для "парковки".
Но с сильными зимними ветрами на нефах тяжело ходить. Даже с латинским рейковым парусом он плохо идет круто к ветру. А это бывает критично вблизи берегов или островов, коими это море изобилует. Нефов стало меньше, и стали заметны каравеллы. Точнее — каравеллы-латины, двух-трех мачтовые, с латинскими парусами. Небольшие, тонн на семьдесят, от силы. В хорошую погоду они не конкуренты большегрузным нефам, но зимой их мореходность и маневренность выходит на первый план.
Наши шхуны и большую волну хорошо переносят, и круто к ветру идут. Поэтому у нас навигация круглогодичная. Но всякое случается — прошлой зимой одна шхуна разбилась о камни вблизи берега. Но радиостанций у шхун нет, и для нас она пропала. Мы думали что все погибли, но через полтора месяца большая часть команды добралась с приключениями до ближайшего нашего города.
Не хватает опыта морякам, это не морские волки, десятилетиями бороздящие моря. К тому же лучших людей забираем на большие корабли, а эти шхуны — и рабочие лошадки и школа юнг одновременно.
И вот сейчас, сезон штормов только начался, но одна шхуна не вернулась в срок. Она ходила в Барселону, отвозила товар нашему купцу-агенту. Он недавно там обосновался, купил лавку, ждал товар. Рация у него есть, у нас не хватает у нас батарей и аккумуляторов, но Барселону связью мы обеспечили. Там находиться резиденция Изабеллы Кастильской и Фердинанда Арагонского, за ними надо следить внимательно.
Ламповых раций сделали более десятка, но из-за нехватки химических источников тока, ставим их на корабли. Цинковые батареи мы делаем, но медленно. Несколько раций ими обеспечили, но самая первая батарея уже села. Так мы не выйдем из этого замкнутого круга, надо что делать с ХИТ.
С радиостанциями у нас агенты в Риме, Генуе, Костантиниэ, Венеции и Барселоне. Без радио — еще в нескольких крупных портовых городах. Хотели забросить агента в Лиссабон, но капитан шхуны побоялся подойти к берегу, такой дул сильный, нескончаемый ветер. Причем ветер был западный, к берегу, но от этого не менее опасный. И вернулись виноватые, но полные впечатлений об Атлантическом океане. Я не стал их наказывать, правильно, что не стали рисковать. Туда надо пароход посылать. А рассказ капитана собрал всех жителей Лампедузы под центральным навесом, и был главным событием недели. Я тоже слушал про Море Мрака — бескрайнее, всесильное и таинственное. Хорошо что про гигантских морских чудищ он не рассказывал.
Несколько раз связывались с Барселоной. Купец-агент рассказал что получил товар и передал отчет, как и планировали. Сверили даты — все по расписанию. Значит это было на обратном пути. Хотел послать пароходы на поиски, но одумался — это похлеще чем иголку в сене искать.
Я уже всякое подумал — что могло случиться со шхуной. Тут не только шторма, тут и живых интересантов много. Но пока никаких следов.
Эх, где мои моряки! Капитана пропавшей шхуны хорошо помню. Он грек, но давно с нами, по-русски уже хорошо говорит. В Мавролако у него семья осталась. Тяжело на душе.
Но жизнь идет вперёд, тут столько дел, что горевать некогда. Мы же опять новый корабль строим — сторожевой корабль модифицированный. Растянутый, лимузин считай. Корабль тоже небольшой, и корабелы собрались сделать его быстро и качественно, вот такой подход и я одобрил. Но не тут-то было, продольный набор корпуса подбросил свои сюрпризы.
Когда набор поперечный, сначала делают шпангоуты. Они довольно жесткие, их выставишь на стапеле — и форма корпуса задана. При комбинированном наборе сначала идут днищевые шпангоуты, они задают базу. А при продольном наборе первичны стрингеры и кильсоны — просто металлические полосы определенной ширины и толщины. Они хоть толстые и ровные, но в поперечной плоскости жесткости не имеют — болтаются безобразными плетями.
Пришлось все продумывать, менять последовательность, делать кучу оснастки. Но справились — сделали ровно и качественно, хотя и не быстро. Но технологию освоили и оснастка осталась, если надо будет повторить, то обещают "быстро и ровно". Опять хвастаются.
Когда строительство корпуса на слипе наладилось, встал традиционный вопрос — какой корабль будем строить следующим?
— Командор, решать надо. Вагранка который день холодная стоит, плана нет, без плана работать нельзя. И так на складе восемьдесят тонн разномастного проката скопилось.
— Чугуна сколько?
— Если по всем складам, то четыреста тридцать тонн. В основном в Мавролако, постепенно сюда перетаскают.
— Ого, а что так много!
— Ну шахтинские старались. А у нас расход металла небольшой был. За все лето и осень только баржу полудеревянную построили, и "Цербер", что чуть тяжелее катера.
— Это да. Вот нам до весны и фронт работ.
— До весны?
— Ну весной из Шахтинска куча чугуна пойдет. Ну или ...
— Что? Опять?
— Ну всякое может быть. Ситуация сейчас нестабильная. Всегда надо быть готовым к опасностям.
— Тогда "Цербер" нужен. Ну, в смысле, сестра ... систер... систершип "Цербера". Остров охранять — самое то.
— А если "длинный Цербер" выйдет очень хорош? Будем жалеть что короткий построили. Но пока тот построим, пока испытаем — простой будет. Надо строить из другого класса.
— Так давайте корвет или фрегат. Раз опять воевать. И металла много.
— Не, фрегат тяжко строить. Да и не нужен второй, вроде как. БДК его частично заменяет. А корветов у нас уже три. Для них на море и врагов, считай, нет. Их против Босфора строили.
— Колесный катер в Воронеже очень хвалили, еще хотят.
— Это совсем мелочь для наших мощностей. Сделаем между делом.
— Бриги на Дону справляются. Разве что еще одну баржу — пока одну грузят, вторая едет.
— Ты в Шахтинске не бывал! В баржу двести тонн угля за несколько часов засыпается! Там бункера! Все отработано! А в Мавролако местные греки как набегут — за день весь уголь выгружают. Смысла нет баржи менять.
— Ну "Кронос" вот один. Но зато триста тонн одним махом — рраз! Не, второй пока тоже не нужен.
Задумались. Тут химик Антип влез.
— Сделайте мне стальной катамаран.
— ???
— У нас же тут пожар был, еле успели потушить. А то бы весь плавучий химзавод сгорел. Нельзя производства с огнем размещать в деревянных корпусах. Хотя бы нижний этаж должен быть стальной, все остальное можно размещать на верхних — деревянных.
— На берег переселяйся.
— Не. У меня объект режимный, так охранять много проще. Вода всегда под рукой, хотя и соленая. Охладить там что, или пожар потушить. Сливать отходы просто. Да и скажет Командор завтра — "переезжаем", ничего не надо будет разбирать. А у меня некоторые установки очень сложные. Но многие техпроцессы даже на ходу работать будут, если качка не сильная. Вот как раз у катамарана качка меньше.
— Катамаран строить не рационально. На поплавки столько стали уйдет — а места в них мало. Баржу надо, но с надстройкой по всей площади.
— Как "Деметра"?
— Ну толкаемой ее делать смысла нет. Там внутри будет множество машин, уж сама себя она потянет.
— Тогда как "Кронос".
— Скорее как "Нерей". Только нижний стальной твиндек надо сделать выше, метра три. Там и машины, и кочегарки, и цех. А следующий ярус можно делать деревянным.
— У-у-у, шикарно получается. Я тоже такой хочу. А то станки то разбирать, то собирать — это Прохор подал голос.
— Два — это слишком. Надо делать один большой. Фрегат у нас семьдесят метров длиной, вот надо делать столько же, но шире.
— Опять этот бешеный кильсон!
— Уменьшим килеватость, сделаем корпус более исполненным в поперечном сечении. Почти прямоугольник со скругленными углами. Борта вертикальные — они будут работать как два больших ребра жесткости. И в днище будет три кильсона, два вспомогательных будут чуть меньше центрального. Но каждый из них будет тоньше кильсона фрегата.
— Тогда можно. А ширина сколько будет?
— Я думаю, метров одиннадцать.
— Ого! Это точно — все поместиться.
— Не, вагранку там не поставишь. Так что металлурги — мимо.
— Это да.
— С такой шириной будет очень медленный. Или угля будет расходовать уйму.
— Так это не транспорт, чтобы его туда-сюда гонять. Если пяток узлов даст — хорошо. Да и разок перегнать — угля не жалко. А бортовая качка будет меньше.
— Так если ходкость не нужна, может еще шире сделать.
— Немного можно прибавить. Считать надо, чтобы из-за потребной поперечной жесткости масса элементов набора не стала сильно расти.
— Так сколько же на него проката надо?
— Будем экономить, стальной будет только "низ". Выше почти все деревянное, только местами стальной каркас. Борт стальной до ватерлинии, и еще два метра "на волну". Хотя и это лишнее, дерево такую волну держать будет. Но это надо для жесткости, борта — это две больших продольных балки. Но на корпус двести тонн стали уйдет точно. Да какой — двести! Двести пятьдесят — минимум. Считать надо.
— Так он тяжелей фрегата выходит.
— По стали — примерно то же, а по водоизмещению — много больше. Говорю же — считать надо. Дерева же у нас много?
— Много. Но длинная только сосна. Но сосна отличная, воронежская — хоть куда. Твердых сортов тоже много, но там коротыши — три-четыре метра. Так что если ответственные балки — делать надо будет из стали.
— Хорошо. Верхние палубы и надстройки будут деревянные. В них жить и работать приятнее, и красить не надо.
— Так у нас в этом году сколько масла! Бочки! Три фрегата покрасить можно!
— Э-э-э, не спеши. Не всякое масло для краски годится. То что мы отжали из семечек — подсолнечное — почти не полимеризуется, у него низкое йодное число. Это вон, у химиков спроси. Его только немного можно добавлять в краску, если там сиккатива много. А на краску лучше всего льняное масло, чуть хуже — конопляное. Масло виноградных косточек только добавлять с сиккативом можно. Рязанцы нас хорошо конопляным обеспечили, вот сейчас весь флот подкрашиваем, да на новые корабли оставляем. Но не так то и много у нас краски. Уже покрашенные корабли краски все время требуют, иначе ржаветь будут.
— А подсолнечное куда?
— Съедим. Жареную картошку любишь?
— Ух!
— Заметил, чаще давать стали? Вот он наш урожай с Родоса и Шахтинска. А в пшеничный хлеб кукурузную муку добавляют. Вкусно?
— Вкусно. Еще этот, красный. Кетчуп! Вкусно у нас готовят. Говорят, иные короли хуже нас питаются! Только жареное мясо, хлеб и вино. Дикие!
— Ну да. Картошкой на столе короли похвастать не могут.
Начали мы делать резину, но как-то плохо получается. Один момент я быстро заметил — а что это у нас резина белая? В смысле — светло-коричневая. Насколько я помню, в промышленности почти везде используется черная резина, с добавкой сажи. Начали экспериментировать — делать образцы с разным содержанием сажи. Да еще сажа бывает разная — одна крупная, почти как песок, другая — тончайшая пыль. Результаты получили разные, но увеличения прочности резины достигли довольно быстро.
Но вторую проблему решить толком не смогли. Нам резина сейчас важна для гибких шлангов. Они очень нужны для кислородных резаков. Там сейчас используются тонкие медные трубки, свернутые спиралью. Некоторую гибкость они имеют, но все равно это очень неудобно. За каждым оператором резака ходит помощник, двигает аппарат.
Мы быстро сообразили армировать шланг конопляной нитью, вулканизировать послойно. Но вот снимать готовый шланг с оправки не получается. Снимаем только порезав на кусочки по пять-семь сантиметров. Обидно. Перепробовали множество вариантов разделителей, но все безрезультатно. В конце концов ювелир сделал из бронзы оправку, состоящую из трех длинных тонких частей. Две части полукруглого сечения, почти. И еще тонкий клин между ними. Если собрать их вместе — получается цилиндрический стержень, десять миллиметров.
Сделали шланг на такой оправке. Не сразу, но получилось вынуть клин, а за ним две полукруглых части. Смогли получить шланг длиной сорок сантиметров. Это уже неплохо — соединяя куски медных трубок и резиновых шлангов, получили почти нормальные гибкие газопроводы для резаков и горелок.
Газорезчики обрадовались новым возможностям, и тут же начали прорезать в стальных листах художественные отверстия.
Но белую (бежевую) резину мы тоже используем. Как пищевую. Сделали стеклянные банки и к ней стеклянные крышки. И вот между ними плоское резиновое кольцо-уплотнитель. Саму банку тоже не просто было сделать. Не, выдуть любую посуду у нас могут. Но тут высокие требования к горловине банки — она должна быть ровной округлой формы строго определённого диаметра, еще и правильная закраина. Мучились, мучились — ровно не получается. Пришлось делать форму из бронзы. Не на всю банку, а только на верхнюю часть с горловиной. Так что банки можно делать разной высоты — разного объёма. Но даже с формой не получается плоский торец горловины, там же еще отрезается стеклянный пузырь дутья. По краю идет мелкий заусенец, местами даже острый. А там как раз должна крышка с резиновой прокладкой. Эти сопрягаемые плоскости хотел сделать максимально ровными, чтобы прокладка не портилась, и служила повторно. На мелком абразиве под слоем воды это несложно, но работа тоже ручная и неспешная.
Крышку тоже пришлось шлифовать, но там еще выступ посередине, об плоскость не прошлифуешь. Пришлось делать приспособу, почти круглошлифовальный станок, ручной. Крышка должна прижимать прокладку к горловине пружинной скобой, но тут тоже не сложилось. Сделали скобу из толстой стали, а между серединой скобы и крышкой засунули металлический клин, он и создал должный натяг. Чтобы клин не выскочил, на нем сделали мелкую ступеньку, клин стал защелкиваться. Собрали систему.
Автоклав делать было проще, тем более у нас теперь есть резина для прокладок. Еще и избыточное давление у него смешное, по сравнению с котлами — две атмосферы. При двух Ати температура кипения воды будет 134С. Для уничтожения самых устойчивых спор ботулизма нужно девяносто минут при температуре 132С, это чтобы наверняка. Некоторые консервируют при 120С, обычно получается. Но есть штаммы, которые могут выжить при таком режиме, так что рисковать не будем. Прогнали сначала автоклав просто с водой — настроили предохранительный клапан, проверили манометр и термометр. Догнали давление до трех Ати — держит.
Первый раз пробовали "сварить" банку с водой. В воду добавили краситель, чтобы протечки отследить. Нагревали медленно. Тут какой принцип: банка с крышкой серьёзного перепада давлений не выдержит. Надо чтобы температура воды в банке не сильно отличалась от температуры воды в автоклаве, тогда и давление внутри банки будет равно давлению автоклава. Поэтому нельзя просто нагреть банки до 130С — полопаются.
Так же медленно остудили, открыли. В банке такое же количество воздуха, как и было. В воде автоклава красителя не видно — все работает. Надо делать консервы.
От рыбы сразу отказался. Ее у нас кругом в достатке, надоела уже. К тому же рыбий жир, содержащий Омега-3, оказался не самым полезным, как выяснили биохимики моей реальности. Полиненасыщенные жирные кислоты обычно имеют двойные связи через три атома углерода: например Омега 3,6. Эти двойные связи довольно легко окисляются. Льняное масло в краске — кислородом воздуха, а жирная кислота в клетке — радикалом ОН. В результате образуется липопероксильный радикал. В некоторых странах даже запретили использовать в пищу льняное масло, уж очень быстро оно окисляется.
При дальнейшем окислении уже второй двойной связи, атомы кислорода, присоединенные к углеродам на местах 3 и 6 реагируют между собой с образованием эндоперекиси жирной кислоты. И разрывают в этом месте углеродную цепочку — образуется малоновый диальдегид.
А это вещество уже совсем не полезно. Диальдегид реагирует с аминокислотами белков, фосфолипидами и гликозаминами, формируются мостики внутри сложных молекул. Появляются лишние сшивки в белках, между белками и фосфолипидами. Ферментные белки теряют активность, структурные — эластичность. В мышечных белках отключаются отдельные отрезки. Все плохо.
Когда я это прочитал перед отъездом, у меня аж возникло неприятие этой информации. "Не может быть!" Пошатнулся один из столпов ЗОЖ — Омега 3. Но стал вникать в тему, нашел другие исследования: теория, что Омега 3 снижает риск сердечно-сосудистых заболеваний — не подтвердилась.
Смирился. При этом получается, что другая жирная кислота — олеиновая — свои положительные позиции не потеряла. Она С18:1 омега 9 — мононенасыщенная, двойная углеродная связь в ней только одна, при окислении МДА не образуется. И к атеросклерозу не ведёт, в отличии от насыщенных жирных кислот животных жиров. Так что положительная роль "средиземноморской диеты" не сколько в рыбе, а сколько в оливковом масле, где олеиновой кислоты больше всего.
А я вот он, тут, посередине Средиземного моря. Оливкового масла тут много. Нельзя сказать, чтобы оно было особо дешевым, но мы можем себе позволить. Я слежу за тем, чтобы в столовых оливковое масло добавляли в еду каждый день, чтобы каждому попало хоть немного.
Это мы консерву собрались делать. Рыбе — нет. Коровы у нас все молочные, телят на мясо тоже нет. Овцы есть. Но я хотел продемонстрировать, что тушенку можно открыть и сразу есть, даже холодной. А бараний жир очень тугоплавкий, холодным это мясо есть неприятно. Остаётся курятина.
Наш куриный табун уже очень хорошо разросся. Причем зерном мы их подкармливаем очень мало, зажигаем вечером лампы, чтобы насекомые прилетали. Да во время отлива они весь пляж исследуют. Нашли они еще один галечный пляж, на полкилометра дальше, там еще больше этого морского корма. Пришлось и там строить домики для несушек и ставить лампы.
Яйца они несут крупные, крепкие — мелкие ракушки клюют. Яиц много, на каждого жителя приходится по две-три штуки в неделю, уже неплохо. И петушков на мясо забивать стали. Куриный бульон с картошкой стал очень популярным блюдом.
Забили петушка, стали набивать банки отборным мясом. Банки литра на полтора, а петушков в них помещается много. И птицы не худые, вроде бы. Посолили немного, больше ничего добавлять не стали. Прогнали весь процесс, и оставил остывать. Еще жду день. Народ вокруг ходит, спрашивает: "Не спортится ли?"
Собрал руководство, в первую очередь военное и флотское. Для кого это все и затевалось. Торжественно открыл первую банку. Объяснил, что это мясо с почти неограниченным сроком хранения, готовое к употреблению. Можно прямо так, холодным. Но лучше подогреть. Про опасность бомбажа объяснил. Ну про яды тут все хорошо понимают. Эх, а стеклянная банка не вздувается. Тогда по открытию крышки смотрим — если сама под давлением отскакивает, нельзя. Только если приходится отковыривать. Да, жестяные банки информативнее. Если есть сомнения, все содержимое кипятить на медленном огне полчаса. Токсин от этого разрушается.
Сначала съели холодную, по кусочку. Вот она, тушенка! Куриная, правда. Но ничего, говяжью тоже сделаем, специально закажу. Все пожевали — ну мясо, ну нормальное. Я говорю: "Представьте, вы в походе. Открыли банку, и сразу едите, минуты не прошло". Вот тут стали понимать, оценили.
Второе блюдо, горячее. Заранее сварили ячменную кашу. Закинули туда тушёнку и поставили греться. Почему-то в походах тут обычно ячменную готовят, хотя и пшеничная есть и гречка. А в них состав белков лучше. Но традиция.
Горячая каша с тушенкой совсем хорошо пошла, уговаривать не пришлось. Когда перестали стучать ложки, продолжил.
— Оставшиеся банки поставим в штабе на полке. Каждый месяц будем открывать и пробовать. Можно сначала собаке давать пробовать.
— Собаку жалко. Может ...
— Нет. Свиней у нас тут нет. А больше никто мясом не питается. На людях проверять не дам. Собака — друг человека. Даже в такой форме ее помощь может быть. Отдать жизнь ради науки, ради человека.
— Так что, если эту туч... тушенку сделали правильно, то она может сколько угодно хранится?
— Да. Ну пять лет точно. Там металла нет. Разве что резина потрескается.
— Ого.
— Ну да, нам столько и не надо. Вот корабль в дальний поход пойдет, ему больше года и не надо.
— Поход на год!?
— Да бывают и такие. Вокруг... Я потом расскажу.
— Банка стеклянная — разобьют.
— Это да. Осторожно надо. Надо для них ящички сделать. Еще бывают металлические банки, они надежные.
— Железные? Заржавеют!
— Тонкую жесть покрываем оловом с двух сторон. Но там надо отрабатывать технологию вальцевания. И банка получается одноразовая.
— Как это?
— Открыл, съел, выкинул.
— Как!? Железо, олово — выкинул?
— Да, что-то дорого для одноразовой. Да и эти стеклянные — столько в них работы ушло.
— А и стекла сколько! Мы же стекло все также в тигле делаем, куча угля уходит. Ты же говорил, сделаем особую печь — там стекла будет много, а угля расходоваться — мало.
— У нас соды мало. Затевать такую печь для такого количества не стоит. А сода у мамлюков, нельзя к ним пока.
— Тот арабский купец может соду в Тунис привезти. Дороже только будет.
— Даже если вдвое — все равно стоит. Надо заказать.
— А если банку, железо с оловом, сделать как эту — открыл-закрыл. И выкидывать не надо будет. Вернем на кухню — опять делать. Мы гильзы от винтовок собираем повторно заряжать. А тут такая банка.
— Хорошая идея. Вот только от таких кипячений на олове тонкие трещинки пойдут. Железо ржаветь начнет. Долго не прослужит. И потом все равно — выкидывать. Ее даже не переплавить толком — выгорит.
— А если банку из меди сделать?
— Тоже лудить оловом надо, если медь будет в еду в большом количестве поступать — нехорошо.
— Ну лудить только внутри надо будет, снаружи с медью ничего не сделается. И у меди с оловом сродство много лучше чем у железа. Медь как бы в олове растворяется постепенно. Не должно там трещинок появляться. Да даже если появиться — медь ржаветь не будет. Только мелкая частица меди может в мясо попасть. Совсем мелкая. Это же не опасно?
Если бычки в томате в ней не закрывать — подумал я. В помидорах, как и во фруктах есть органические эфиры. При нагревании эфиры разлагаются с образованием муравьиной кислоты, самой едкой из карбоновых кислот. Кислая среда томатного сока является хорошим консервантом, не дает развиваться анаэробам. Поэтому производить рыбу в томате любят технологи, требований к стерилизации много меньше. Но эта же кислота может и прореагировать с медью банки.
Кстати, когда готовишь яичницу с помидорами, надо чтобы сначала помидоры прокипели на сковороде, чтобы образовалась муравьиная кислота. А уже потом добавлять яйца, они прореагируют с кислотой, и появится специфический вкус этого блюда. Но мы сейчас про медные банки.
— Да, хороший вариант. Дороже стальной, но сравнимо со стеклянной. Производить много проще, закрывашку можно сделать проще и лучше. Прокладку можно меньше делать. Даже паз для нее специальный делать, чтобы прокладка не терялась. Можно будет даже медь лудить повторно. Почти вечная получается.
— Для кораблей хорошо, не потеряется. Откуда взял, туда пустую и поставил.
— Еще надо на крышке тонкое место сделать — диафрагму. По ней проверять, если втянута — хорошо, если выпирает — бомбаж.
— Если банка совсем плоха станет, можно расплавить — получится бронза.
— Точно!
— Их надо побольше размером делать, тогда меньше меди на единицу мяса будет — это плановик сообразил.
— Для кораблей можно даже рассчитать вес, открыл такую банку, и мясо для всего экипажа на обед.
— Приличные такие банки выходят. Килограмм на пять, если для корвета.
— Большие банки надо дольше в автоклаве варить, пока прогреется масса. Время прибавить надо.
— Да, больше пяти килограммов не стоит делать. Там же для прочности надо стенку утолщать, так что выигрыш теряется. Сделаем такие номиналы — один, два и пять килограммов. Медникам я эскиз нарисую.
— Дорого это, столько меди на мясо тратить. Рыба есть, солонина, да и это мясо вяленое. Этот, как его, ха... ха...
— Ха-ха!
— Хамон!
— Ну хамон тоже портиться от сырости. Как там новые шкафы? Помогают?
— Что за шкафы?
— Что такое шкаф, знаешь?
— Ну сундук стоячий.
— Сделали для корабельных кладовок шкаф хорошо закрытый, там мясо вяленое висит. А на дне лежат мешочки с солью, она на себя влагу берет.
— Да, в этих шкафах хамон дольше хранится. Но если долго — все одно сыреет, портится.
— Вот. А солонину совсем не берут, вяленое много вкуснее. И чем дольше лежит солонина в бочке, тем она хуже. А тушенка не портится.
— Рыба!
— Рыба ловится не всегда. Если непогода или волна большая, на лесу совсем не ловится. И даже сетью. А сеть еще и тормозит ход сильно. А в Атлантике почти всегда волна большая. Хотя и рыба там много крупнее.
— Какая?
— Во! Не, во!!!
— Брешешь!
— Акула?
— Не, акула не вкусная. Там тунец бывает. У него мясо как ... мясо. И сам он как корова.
— Это же какую лесу надо!
— А крючок!
— Как якорь!
— Так, отставить! Тушенка нужна. Хотя бы раз в три дня матросам мясо на обед, когда вяленое закончится. Для этого меди не жалко. Все, заседание закончено.
Сам сижу и думаю. Что-то еще неправильное, исправить хотел. Про еду что-то. А! Перловка варится долго, а тушенка готовая. Нужен гарнир, чтобы быстро готовился. Макароны! Почему их тут не делают. Прямо мука твердых сортов пшеницы и не нужна для этого. Надо попробовать простую лапшу сделать, и высушить. Записать, пока не забыл.
Сел читать отчеты. Те, которые поступают от агентов-купцов в столицах соседних государств. Агенты много чего пишут, но когда писари после радистов эти отчеты переписывают, сразу делят на две части. Одна — экономически-бытовая, для нашего министерства торговли. Вторая — политическая. Вот эти отчеты мне на стол и идут.
Интересно читать о важных событиях, про которые я знаю по своей реальности. Вот агент из Марселя передает. У него рации нет, отчет бумажный, подробный. Но приходит позже. Еще в начале года погиб герцог Карл Валуа, в битве под Нанси. Там осада шла, и не в битве он погиб. Его убили свои же наемники, то ли генуэзцы, то ли венецианцы. Которых подкупил Людовик "Паук" Одиннадцатый. Таких подробностей в отчете нет, это выяснится позже. Но чьи уши торчат из этого дела уже понятно. Потому как дальше все пошло как по писаному.
Дочку Карла, Марию Бургундскую, выдали замуж за Максимилиана Габсбурга, сына германского императора. И туда же ушло наследство Валуа — Бургундия и Голландия. Вот так этот Паук дела делает.
Вот отчет из Марселя более свежий, всего пару месяцев назад. Король Португалии Афонсо V проследовал через Марсель из Нанси в Рим. Что-то не так.
Я открыл свой секретный исторический справочник. Там написано, что летом 1477 года, расстроенный поражением при Торо, Афонсу отправился в Нанси к своему другу Людовику XI. Афонсу разуверился в себе как в монархе, и собирался совершить паломничество в Иерусалим. Но Людовик его частично успокоил и отговорил от паломничества.
Афонсу вернулся в Лиссабон, и в порыве раскаяния, передал престол своему сыну Жуану. Но через несколько дней одумался, и все отмотали обратно. В Рим он не ездил. Это в моей реальности.
История поменялась. Странно, в португальские дела я совсем не вмешивался. Остров купил у Арагона, но это к нему никаким боком. Хотя, там сказано "отговорил". Тонко это. Видимо, общий информационный фон реальности поменялся, и Людовику не удалось отговорить Афонсу. И тот двинул паломничать. По дороге причастится у понтифика, и в Иерусалим. По таксе оплатит за причастие — два с половиной процента от состояния. Наверное, пожалуется понтифику, что поиздержался в войне с Кастилией. Сделает Папа ему скидку или нет?
Как же Афонсу по такому морю? Сезон неподходящий. Но у португальцев корабли хорошие, вон они из Лиссабона на своих каравеллах выходят, а мои на шхуне не смогли.
Так, а он куда из Рима поехал? Может про Иерусалим я опять насочинял. Ну-ка где отчеты из Рима. Вот: "Прибыл король португальский, Афонсу V. Заходил в базилику Святого Петра, встречался с понтификом и кардиналом. О чем говорили — неизвестно. На четвертый день король Афонсу уехал"
Куда уехал? Что за отчет? Ах да, порт же не в Риме. Тибр мелкий для парусников, по нему только лодки и небольшие галеры ходят. А порт на море, рядом с устьем, до него километров двадцать. Недоработка. Надо там тоже наблюдателя поставить. У него людей лишних нет, радиста же туда не пошлёшь. Можно местного паренька нанять. Никакого криминала тут нет, вполне коммерческий шпионаж — корабли считать, да записывать: какой когда пришел, когда ушел. Куда — надо узнавать. Грамотный паренек нужен.
Не понятно с этим Афонсу, то ли в Лиссабон поехал, то ли в Иерусалим. В Лиссабоне у нас агента тоже нет — недоработка, надо срочно исправить.
А еще недавно должна была начаться Московско-Новгородская война. Так ли это, узнаем нескоро, не раньше весны. Вряд ли какой купец доберётся до Воронежа зимой. Охотники в прошлую зиму приходили, но у них с новостями туго.
Это все внешнеполитические отчеты. Но есть еще внутриполитические: есть люди, которые мне пишут небольшие доклады, скорее, записки о том что происходит в коллективах и городах, в армии и на флоте. Какие настроения, чем недовольны, а что, наоборот — ценят. Скопилось много этих писем, выбрал время — все прочитал.
Неоднозначное впечатление. Большинство людей считают что попали в сказочную страну. Им есть с чем сравнивать, и тут им нравиться все без исключения. Особенно великий Командор. Не говоря уже о чудесах техники, вкусной и необычной еде, необычном быте. А за наше социальное устройство с гражданскими чинами стоят горой — тут они чувствуют себя свободными и счастливыми. Пусть это только иллюзия свободы, но свобода никогда не бывает полной.
Особо нелояльных мы вычисляем и "вычищаем". Пусть это жестоко, но с Лампедузы не должно быть утечек секретов, слишком многое теперь стоит на кону. Но нельзя забывать, что среди нас может оказаться кто-то особо скрытный, задумавший плохое.
Еще есть группа, которые особо не высказывают эмоций. Они работают нормально, но ни амбиций, ни энтузиазма у них нет. Особенно среди них много тех, кто пробыл в рабстве более двух-трех лет. Ломается что-то в человеке. Зачастую остается одно желание — чтобы его не трогали. Вот мы их и не трогаем. А они счастливы. Счастливы, что просто живут.
Еще есть проблема, в нашей социальной системе на Лампедузе сохраняются черты уравниловки. При движении от низших чинов к средним, рост материального и социального статуса осязаем и заметен. Но вот для "топ-менеджеров" я ничего особого предложить не могу. И тем кто чуть ниже их — мастера высоких разрядов, командиры среднего звена, начальники производств. Пока все движется на энтузиазме, подкрепленным разными стимулами. Но уже начинает пробуксовывать. Уводить мотивацию в чистую экономику не хочу. И расходы большие, и путь тупиковый. Да еще другим это не очень приятно — вспоминаю Миллера из своей реальности. Ведь "государев человек", но какие доходы! А что делать? Как-то их надо мотивировать.
Вот и у меня такая проблема. Еще и усугубляется отсутствием частной собственности на недвижимость. В связи отсутствием этой недвижимости из-за постоянных переездов. Пока стимулировал улучшением жилищных условий, у Еремея и Акима уже четырехкомнатные апартаменты в плавучих домах. А что дальше? Больше особо и не нужно. Яхты им давать? Персональные. Погрязнут там. Не знаю.
На какое-то время помогли украшения из цветного стекла. Тут их жены помогли непроизвольно. Сначала жена мужа пилит — "Купи, купи". Купил. И настает мужику счастье. Это у нас бабы такие на острове. Домостроя на них нет, бить их сильно нельзя. Если что — бегут к Фросе, а она уже меня подключает.
А "украшенья самоцветные" каждый месяц все краше выпускаются. И это "Купи!", купил — счастье, проходит в несколько кругов. Но уже все увешаны этой бижутерией, у ювелиров фантазия кончается. Кстати, попробовали на экспорт, в Венеции хорошо продается. Только бы надо пиарить правильно, но некогда этим заниматься. Надо еще что-то придумывать.
Но это на Лампедузе, тут все особое. В армии по-другому. Тут тоже и корпоративный дух, и патриоты. Но более половины — практически наемники. Они "фанаты" своей армии не потому что она — армия Таврии, а потому что эта армия имеет самое лучшее вооружение — винтовки, пушки, пулеметы, корабли. Их несколько смущает малочисленность армии. Но нашу армию уже считают придатком флота, а его мощь не вызывает сомнений.
И этих наемников можно перекупить. Не просто, мощь нашего оружия будет "золотой гирькой" на этих весах. Но с персональным подходом — возможно. Спасает то, что один солдат может украсть максимум несколько винтовок и ящик патронов. Но и это очень рискованно — за это расстреливают.
Из-за этого у нас проблема, контакт этих солдат с жителями Лампедузы нежелателен, был уже негативный опыт. Лояльных солдат, преданных Командору, отбираем тщательно, проверяем. Пока таких только шесть взводов, полторы роты. На Лампедузе они живут в казармах и домах рядом со всеми. Для "других" солдат есть казармы в нескольких километрах, тоже на южном берегу, где небольшая бухта. Это если вдруг придется тут размещать большой контингент.
Этим шести взводам надо будет придать какой-то официальный статус. Да и вообще надо что-то придумать, чтобы повысить сплоченность и преданность, особенно в армии.
И численность армии надо увеличивать. Она растет, но как-то медленно. Татары же продали османам большой полон из великого княжества Литовского. Мы хотели часть из них освободить как нибудь, или выкупить в крайнем случае. Пока они в рабстве недолго — здоровье еще не подорвано, и морально не сломлены. На Черноморском побережье их даже не искали. Османы знают мое отношение к рабству, они не рискнут там ими торговать. В Костантиниэ искали посольские, по городам Эгейского моря искал Метин, но полоняне-литвины там не появлялись. Видимо, османы их быстро перепродали, пока я их не нашел.
Начали искать по всем крупным приморским городам. Самый крупный невольничий рынок оказался в Генуе. Туда Еремей поехал, в открытую, как купец.
— Но продавцы там почти одни португальцы — рассказывал он мне потом.
— А они там каким боком?
— Очень много у них рабов, и недорогие. Черные такие. Чернее арабов и берберов. И лицом отличаются. С берегов Гвинейского моря привозят. Далеко это, за океаном.
— Ты не путай. Вот, смотри на карте — это все Атлантический океан. Вот она — Гвинея.
— Ух! А там ниже что?
— Ну ... там ... неизвестно — Еремей недоверчиво посмотрел на меня. Мне стало стыдно.
— Ну пока еще точно неизвестно. Как прояснится — я тебе первому расскажу.
— Ладно. Ну так вот. Я торговцу говорю: вот этих черных мне не надо, другие нужны. Тот мне: Так ты понимаешь. Да, плохие это работники: ничего не умеют, человеческих слов не понимают, палку только понимают. Умирают быстро. Но ты возьми — недорого.
— Нет, мне другие нужны — говорю — литвины.
— Ну ты сказал, Еремей. Где Литва, а где Португалия. Откуда он про литвинов знает.
— Ну вот. Ведет он меня к другим. Их там немного — тоже почти голые стоят. Кожа светлее намного, лица такие своеобразные — носы прямые ...
— Индейцы!?
Тут у меня в голове мелькнуло — Америку уже открыли! Испанцы или португальцы индейцев в плен уже захватывают.
— Да кто же сюда индийцев повезет. Их проще арабам или персам еще в том море продать. Или мамлюкам, в крайнем случае. Это островитяне какие-то. Здоровые такие. Но тоже работники плохие — бунтуют.
Фу! Не открыли еще Америку. А это звоночек, надо Колумбом заниматься, он уже сейчас на кораблях ходит. Только почитать надо — с португальцами или с кастильцами.
— А дальше?
— Вот когда я ему сказал "славяне нужны", тогда он понял, и отвел к другому продавцу. Там были двое — то ли московские, то ли рязанские. Галерники. Измученные, еле живые. Грех взял на душу, не показал что я свой. Так и на латыни дальше говорил. Ну куда таких выкупать. Прости, Командор.
— Да, всех не выкупишь. Надо с теми бороться, кто их полонит. Как тот португалец.
— Так португалец мне рассказывал, что они там в Гвинеи никого не ловят. Там царь живет, такой же черный. И он продает таких же. Меняет одного коня на пятерых людей. А за железные копья и топоры дает как за золотые.
— Да уж. Ну и что, слышал кто про литвин?
— Вот тот продавец слышал. Вроде как османы их в Австрию продали.
— Вот так. Австрия. Не, не сможем. Там моря нет. А на суше мы ... сам понимаешь.
Новый сторожевик скоро будем спускать на воду. Уже имя придумал — "Меркурий". Будет по дальним торговым делам гонять. Но два 65-мм орудия у него на борту стоят, тут без этого нельзя. Полное водоизмещение у него выходит около ста десяти тонн — половина корвета, хотя сторожевик всего на пять метров его короче. Угля в него можно загрузить хоть сорок тонн — небывалые пропорции, правда при этом под полезный груз почти ничего не остаётся. Но пока все отсеки для угля не будем задействовать, вдруг чистые грузы надо будет перевозить.
Снаружи не видно, что набор корпуса у него другой, и кажется таким же как "Цербер", только длиннее на треть. Надстройку на все десять метров удлинять не стали, только на семь метров сделали длиннее. Оставили больше места на баке, на "Цербере" там было тесновато. Изменилась и компоновка трюма, увеличились основные угольные ямы, что около кочегарки. Теперь даже для средних расстояний можно обходиться только ими, и не таскать уголь из носовых ям.
Силуэт вышел стремительным, хищным. Наконечник копья. Кинжал. Даром, что для торговых дел строим. Еремей все ждет не дождется, все мечтает на нем в северную Европу сходить. Скоро уже.
Мы все-таки попробовали кислородно-конвертерный метод производства стали. Сделали баллон, около куба объемом. Испытали — и восемь, и десять атмосфер держит. Небольшой компрессор сделали, он в этот баллон воздух качает. Собрали вместе крупные электролизеры, что можно было оторвать от производств. Почти сутки забивали баллон кислородом до семи атмосфер.
Конвертор сделали совсем маленький, но как надо — с облицовкой, поворотный. Для начала залили сто килограммов чугуна и включили кислородное дутье. Из конвертера искры летят, через несколько минут чугун нагрелся до белого свечения. Не прошло и десяти минут, как пошел бурый дым. Значит все примеси выгорели, и начало железо окислятся. Дутье отключили и закинули куски древесного угля, дубового, самого крепкого и тяжелого. Теперь конвертор наклонить туда, теперь сюда. Тут самое шаманство — уголь в стали тонуть не хочет, но горячая сталь его интенсивно растворяет, насыщаясь углеродом заново. Еще и перемешать надо, чтобы сталь однородной была. Но конвертер маленький, сталь быстро остывает. Если прозевать — будет стальной слиток внутри конвертера.
Все, пошла сталь в изложницы. Слитки делаем узкие и длинные, и сразу в прокатный стан. Катаем полосы и кругляк. Из кругляка, пока не остыл — проволоку. Все быстро закончилось, стали тут совсем мало.
Принялись испытывать образцы.
— Углерода мало! Совсем не калится! Больше угля надо сыпать. Или мешать дольше — запас еще был.
— Зато какая проволка получилась! Смотри — туда-сюда, туда-сюда. А она не ломается. Будто медная.
Хорошая сталь получилась, но нам пружины нужны. Чтобы углерода было 0,8 — 0,9 процентов. Будем еще пробовать.
Но тут из механического цеха и от корабелов начальники пришли. Резаки нужны, работа стоит, металл резать надо. В последнее время, как сделали резиновые шланги для резаков, их стали использовать еще активнее. И удобнее, и возможностей больше. Кислородом режут везде, где только можно. Зато расход абразивов упал, и это хорошо. Их делать трудно, да еще на них карболит тратится, который сейчас в дефиците.
С третьего раза сделали пружинную сталь, и марганец не забыли добавить. Хорошие пружинки получились. Но мало, только для ответственных случаев, или для совсем мелких пружин. В первую очередь для боевых пружин винтовок — и бракованные заменить, и для новых нужно.
Но подсчитал, сколько мы сил и ресурсов на эту сталь потратили. Что-то дорогая выходит. Вот только так, на важные и мелкие пружины можно тратить. Надо дальше детандер делать, там должно быть эффективнее.
Начал еще один проект, о котором долго думал, но все откладывал. Двигатель внутреннего сгорания. Причем основная его часть — блок цилиндров, поршня и коленвал — для нас совсем не в новинку, паровые машины даже сложнее. Недавно делали очередной поршневой компрессор — очень похож. Добавляется только распредвал и головка блока цилиндров сильно отличается.
Но по порядку. Решил делать четырехтактник. Двухтактный проще, но мне двигатель нужен мощный, на пару сотен лошадиных сил. Сотня — минимум. Лучше — больше. Такой мощный двухтактный теоретически можно сделать, но к чему такие мучения, если уже есть вековой опыт моей реальности.
Нижнее расположение распределительного вала. Тут и выбора не было. Цепные передачи мы так и не освоили, а зубчатый ремень — это точно не про нас. Так что две шестерни, отличающиеся по диаметру в два раза, приводят распредвал, который расположен сбоку блока цилиндров. От этого вала вверх идут штанги толкателей, в головку блока цилиндров. Коромысла на оси нажимают на клапана. Вполне рабочая схема, в первой половине двадцатого века была основной. А в СССР и много дольше.
Главный недостаток — на больших оборотах начинаются проблемы. При сжатии тонкие штанги прогибаются — недостаточно жесткие — "потеря устойчивости сжатого стержня". При обратном усилии еще хуже: кинематическую цепь тут замыкают пружины. Инерционные силы пропорциональны массе штанги, и оборотам двигателя — это вынуждает увеличивать силу пружин, чтобы не размыкалась кинематика. Плохо у него с высокими оборотами.
Зато — надежность. Цепь при износе "вытягивается", зазоры сопрягаемых деталей увеличивают длину цепи. Ползут фазы, цепь болтается — нужны натяжитель и успокоитель. Ремень ГРМ еще и рвется. А две щестерни, они и через миллион километров — две шестерни.
Расположение клапанов верхнее — ОНV, тут проблем нет. Еще один относительно передовой момент — клиновидная камера сгорания. В ней хорошо перемешивается бензо-воздушная смесь, снижается детонация.
Первую модель сделали двухцилиндровой. Надо к многоцилиндровости привыкать, но сразу четыре — это много. Балансировочные валы делать не стали, на стенде пусть трясет, маховик сделали больше.
Ну и куча проблем сразу полезла. Фазы газораспределения. Клапана закрываются и открываются не в мертвых точках. Например, после такта выпуска, в ВМТ, выпускной клапан еще открыт, а впускной уже открыт. Это перекрытие фаз, для увеличения коэффициента наполнения цилиндра. Так же и после этого в НМТ клапан еще открыт, и смесь продолжает поступать в цилиндр по инерции. А вот насколько велики эти перекрытия — не помню, и нигде не написано. На глазок назначил.
Еще и нарисовать профиль кулачков распредвала — красивая геометрическая задача. Кучу бумаги извели. Думали сделать распредвал из стали, а его вкладыши и толкатели — из бронзы. Но посмотрели с мастерами на чертеж распредвала, и сделали наоборот. Вал бронзовый, а толкатели стальные. Вкладыши бронзовые, но на вал напрессовали стальные кольца.
Клапаны из обычной стали сделали. Для выпускных клапанов желательно жаростойкая, но у нас не ресурсные испытания, надо хотя бы запустить двигатель. Да у нас даже никакого охлаждения цилиндров нет, ни водяного, ни воздушного — стоят голые. Ну можно считать что это такое воздушное охлаждение.
Свечи зажигания. Корпус и центральный электрод сделали из низкоуглеродистой стали. Но из чего делать изолятор? В оригинале делают из почти чистого оксида алюминия. Но у нас даже чистого каолина нет. Набрали несколько образцов глины с южного берега Крыма — серую, голубую, других оттенков. В серой больше всего каолина. Начали эксперименты — делаем образцы изоляторов, и испытываем на жаростойкость. Греем изолятор горелкой с одного конца. Все крошатся. Такое в двигатель ставить нельзя — жалко будет ободрать зеркало цилиндра. Надо попробовать очистить серую глину до каолина.
Карбюратор придумал специальный, экспериментальный. У него легко меняются жиклеры, в широких пределах меняется уровень бензина в поплавковой камере. И даже меняется главный диффузор. Но его еще не сделали. Форма сложная, даже из бронзы не отлить целиком. Будем собирать его из нескольких частей.
Так что проект продвигается, но до пробных запусков еще далеко.
Телеграмма из Рима пришла. Агент пишет про странный случай. У него лавка в самом центре, недалеко от собора Святого Петра. Сегодня там пушка стрельнула, хотя никаких пушек там нет. Выскочил на улицу, прохожие показывают в сторону задней части собора. Но пушек там нет, нету и дыма, что бывает после выстрела. Народ походил, пошумел да разошелся. Агент подошел ближе, заметил разбитое окно на втором этаже. Но пушки и там не было, хотя высоко — заглянуть не получилось.
Да, странно. Они там что, из пушек прямо в соборе стреляют? В той части собора не зал, а небольшие комнаты, служебные помещения. Тогда совсем фигня получается. И дыма нет. Наверное, порох бездымный. Стоп. Бездымный порох только мы производим. А если ... Неужели! Так, как узнать? Думай! Думай! Внутрь попасть агент не может. Надо кого-то поспрашивать из "сотрудников". Но кого?
Так, стрельба из пушки в помещении без последствий не проходит. Может кто-то пострадал. Срочно, телеграмму в Рим. В собор могут позвать лекаря, надо проследить, поговорить с ним.
Ответ пришел на следующий день, еле дождались. Во дворец вызывали двух лекарей. Один — самый дорогой и известный, а другой для простолюдинов. Вот со вторым и удалось поговорить.
Его вызвали к слуге. Когда лекарь увидел пострадавшего, он хотел сказать — зачем позвали. Тут лекарь не нужен, а отпеть его вы и сами можете. Человек был без сознания и весь в крови, такие не выживают. Но оказалось что большая часть этой крови — чужая, другой слуга начал эту кровь отмывать. Нашли одну рану на ноге, лекарь хотел ее почистить и прижечь, но заметил, что внутри раны что-то есть. Как будто наконечник стрелы остался.
Но там был маленький камешек. Который, при дальнейшем рассмотрении, оказался железом. Рану прочистили, прижгли и завязали. От этого слуга очнулся, но почти не слышит. Видно оглох от грохота выстрела. Поговорить с ним лекарь не смог. Нашли еще небольшую ранку, из нее торчал кусочек бронзы, измятая тонкая пластинка. Кровь пускать не стали.
И этот лекарь успел поговорить со своим знатным коллегой. Того вызывали к кардиналу. Кардинал болен, лежит в постели и плохо слышит. Никаких ран у него нет. Решили, что это все от того сильного грохота. Лекарь дал кардиналу настойку трав и пустил кровь. Это пока все, но агент продолжает выяснять обстоятельства.
Так, камень-железо — это чугунный осколок. Бронзовая пластинка — кусочек латунной гильзы. Как же они так стреляли, что гильзу порвало? И было бы слышно два грохота — выстрел и взрыв. Хотя расстояние небольшое, все слилось в один. Нет, не так. Они не стреляли из пушки. Не настолько они тупые. Осколочно-фугасный снаряд у них в руках взорвался. Там был еще третий, чьей кровью забрызгало слугу. Ему доктор точно не понадобился. А кардинал за углом стоял, и только контузию получил.
Наш снаряд, со шхуны. Я как чувствовал, не могли они просто утонуть. Вот гады! Что они с ними сделали? Кто? У папской области своего флота почти нет. И, наверняка, понтифик такие вещи делает чужими руками.
Узнать, кто привез, для начала. У нас же в порту наблюдатель должен быть. Срочно телеграмму агенту! Лишь бы на его рации батарейка не села!
Агент отвечает — парень в порту все корабли и движения товара записывает, на купца же работает. Тут он точно может сказать. Пришла каравелла, выгрузили два сундука и ящик. Ящик длинный, сначала подумали — гроб. Но он вдвое уже — человек там не поместится. Сундуки и ящик отвезли в собор. Каравелла вчера ушла. Скорее всего в Лиссабон, про то один матрос болтал.
Как ушла!? Догнать! Если в Лиссабон, то успеем у Гибралтара перехватить. Как мы ее опознаем? Есть особые приметы? Под каким флагом?
Флага на каравелле не было. Не все корабли сейчас флаг поднимают. Трехмачтовая каравелла-латина. Называется "Феррадура".
Какая дура!? Ферро — железная. Дура? Подсказали — "подкова". Так, срочно готовить "Цербер" к выходу. Полный запас, абордажную команду. Кстати, сейчас Еремей на "Архимеде" в ту сторону идет. Надо ему телеграфировать, чтобы встал наблюдать в проливе. Людей для абордажа у него нет, только экипаж парохода и личная охрана. Если "Цербер" не будет успевать, то пусть эту каравеллу слегка обстреляют шрапнелью или картечью, чтобы ход потеряла.
Так кто это сделал? Ну то что Святой Престол — заказчики, это скорее всего. И даже не понтифик, а кардинал — Джулиано, я его уже запомнил. Ну они от меня никуда не денутся, и кардинал на время из строя выбыл. Контузия с кровопусканием — не шутки. Но надо точно все выяснить, а то я уже раз нафантазировал. Но кто исполнители?
Шхуна исчезла около Барселоны. Эта каравелла идет в Лиссабон. Кастильцы или португальцы? То что и те и эти сразу — маловероятно, они еще в состоянии войны между собой. И нам войну никто не объявлял. Вот так, втихаря, подло. Найду гадов!
Найду, уничтожу. А дальше? Войну объявлять? Потянем? Ну остров отстоим, но это будет блокада. Потопим их флот. На нас ополчится весь католический мир. Возможно, сейчас это и провоцируют, чтобы выставить нас агрессивными варварами. Где-то я уже такое наблюдал. В прошлой реальности.
Мы можем уничтожить флота всех католических стран, но быть с ними равными партнерами не можем. В свою "католическую семью" на равных не пускают. Только торгуйте на их условиях, не более. Платите десятину с дохода и сороковину с состояния.
Там было похоже. Руководство страны долго пыталось стать своими в "европейской семье народов". Из кожи лезло, выполняя всякие ненужные условия, беря на себя кабальные обязательства. Мы их могли всех уничтожить "нажав кнопку", но насильно мил не будешь, и это пугало их еще больше. Для них мы навсегда "варвары, лишь внешне похожие на нормальных людей". К президенту понимание этого пришло очень поздно. Когда я уезжал в пятнадцатый век, только начался процесс выхода из всяких организаций и советов, вредных нам. И в конституции страны все еще оставалась позорная статья о приоритете международных норм над национальными. Интересно, как там сейчас? Продвигаемся в свой мир, или опять идем за "европейской" морковкой?
А тут нам надо готовиться. Вот только к чему? К войне против всех? Ну ладно, против всех католиков? Все равно не потянем, массой задавят. Хотел жить мирно, торговать. А тут опять война. Или этот мир всегда такой? Человек человеку lupus. Внутривидовая борьба, дарвинизм.
Нет, нельзя позволить нам вляпаться в такую войну. Не ради этого судьба меня сюда закинула. Но и прощать такие вещи тоже нельзя. Надо все продумать, действовать тоньше, с холодной головой. В "католической семье" тоже не все гладко. Те же португальцы с кастильцами только что воевали, бились на смерть, проливали кровь. Это надо использовать.
Вызвал начальника корабелов и начальника планового отдела.
— На днях "Меркурий" на воду спускаем. А когда он будет готов к походу?
— Недели три на доделку, по-хорошему.
— А если напрячься? Если сильно надо?
— Дней восемь-десять. Но это не для дальнего похода, а только если до Родоса и обратно. Но лучше сделать все нормально. Сам же нас этому учишь.
— Да я сам не хочу. Такой красавец получился. Как там, для плавучего завода прокат начали делать?
— Начали, кильсоны уже сделали, полосу для шпангоутов и стрингеров сейчас катают.
— У нас ситуация поменялась. Завод будем делать позже, сейчас сторожевик еще один нужен. Какой быстрее делать, "Цербер" или "Меркурий". Точнее, на сколько "Цербер" быстрее и легче "Меркурия" сделать?
— Оснастка для длинного вся есть, уже легче. Но все равно, короткого мы много быстрее сделаем. Тем более второй. Лучше сделаем. Вон, от экипажа целые список доработок. Мелкие доработки, но все же. А длинный еще же не испытывали, вдруг переделки серьёзные нужны будут.
— Хорошо, короткий сторожевик тоже неплох. Вон как к Гибралтару сейчас летит. Если металлургов на номенклатуру "Цербера" переключим, когда сможем начать его строить?
— А что там делать-то? Там всего-то тонн пятьдесят проката надо. Кое-что на складах уже есть. Давай команду, и через три дня можем начинать варить, прокат для начала будет.
— Сейчас пойду, объявлю про планы. А у тебя люди есть и "Меркурий" доделывать, и второй "Цербер" строить?
— Конечно! Вон лишние сварщики всякой фигней занимаются — бочки варят, корыта для воды. Да эти корабли мелкие, даже всех не займешь, опять будут обижаться. Мы же думали баржу-завод будем строить.
— Давай "Цербер" в две смены строить, как раньше, в Адлере. Чтобы все при деле были.
— Во! А как с "Меркурием"? Делаем быстро, или как надо?
— Делай хорошо, потерпим.
— Это дело! Пойду, людей обрадую.
Зашел старший радист.
— "Архимед" на связь не выходит. Еще вчера должен быть выйти по расписанию. Вызываем, вызываем — молчат.
— Передатчик сломался?
— У них там два: корабельный Поулсен и ламповый у агентов. Еще и ЗИП полный.
— Где он сейчас?
— Прошлый раз говорил что к Гибралтару подходит. Еремей еще хотел в Кадис зайти, а потом в Лиссабон.
"Кастильцы! Португальцы!" — молнией сверкнуло в мозгу. Что-то отразилось на моем лице, связист замолчал и вышел.
Еремей!
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
