|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Утром, когда дождь прошел и омытый мир засиял под розоватыми лучами рассветной зари чистыми красками наступающей осени, мы двинулись в путь, оставив Гашодокуро и далее дремать в объятьях земли. Мы шли сквозь густой лес, и склоны гор становились все более обрывистыми, вокруг оставалось все меньше деревьев и больше камней, в ковре трав и цветов все чаще попадались каменистые проплешины, а на крупных серых валунах выдавшихся из земли словно спины спящих земных духов — обильные пятна мха и лишайника. Постепенно стало холоднее, почти исчезли многочисленные птицы, мелкие животные и духи природы — уступившие место духам гор, ветров и снегов. Они витали вокруг, что-то тихо шепча, спали среди камней, на вид неотличимые от окружающих валунов, бродили по долинам внизу, играли в ветрах и купались в холодных звонких ручьях, берущих начало из ледников на вершинах гор. Возле одного из них — разлившегося ниже по склону озерцом в отпечатке гигантской ступни — устроил свое логово адзуки-арай. Сам хозяин, сидя на бережку, занимался своим излюбленным делом — промывал в решете бобы, под аккомпанемент шелеста зерен напевая нехитрую фразу: "Должен ли я мыть эту фасоль или мне утащить и съесть человека?". Несмотря на угрожающие слова, выглядел екай безобидно, да и сам оказался изрядно труслив — убежав при одном нашем появлении, бросив и решето, и горку уже намытых бобов.
Воспользовавшись его переправой мы миновали ручей, — вскоре выйдя на старую тропу. Проложенная меж скал и деревьев, она плавно поднималась ввысь, прихотливо изгибаясь на особо крутых участках, пока не свернула в сторону, огибая невысокую скалу, и пошла по краю крутой пропасти, укрытой на дне вуалью непроглядного, густого словно вспененное молоко тумана. Над белесой завесой едва заметно выдавались верхушки деревьев, мелькали размытые тени летающих екаев, смутно виднелись далекие огни.
Мое внимание привлекло особо крупное скопление огней, выделявшееся в тумане ярким заревом. Я указал на него Тамамо, и кицунэ, балансируя на краю пропасти, прищурилась, вглядываясь в даль.
— Лагерь какой-то... — неуверенно предположила она. — Сходим посмотрим?
Я уверенно кивнул.
Крутая тропинка ведущая вниз, нашлась только благодаря подсказке старого идзю*. Обезьяноподобный екай с умными золотыми глазами, куривший трубку на краю пропасти, за небольшую щепотку соли и кусок медвежатины, не только указал путь, но и предложил помочь перенести наши вещи. От предложения мы вежливо отказались, воспользовались тропой, и вскоре очутились на уступе над огнями, — на поверку оказавшимися лагерем ёкаев.
Свесившись через край уступа, я пристально осмотрел стоянку, представлявшую собою скопление примитивных шалашей зажатых между стеной ущелья на которой находились мы и рекой. В центре было просторное место отведенное под импровизированную арену. Рядом с ней пылал большой костер на котором жарилась туша громадного четырехрогого быка, запекаемого прямиком со шкурой и копытами.
— Интересно, кто это?
— Сикомэ, — ответила Тама, глядя вниз с омерзением.
— Так вот они какие... — задумчиво протянул я, пристально рассматривая обитателей лагеря. Про сикомэ, — японских гоблинов — я слышал неоднократно, но вживую еще ни разу не видел, — теперь убедившись что слухи, описывавшие их как жестоких кровожадных существ, были верны. Высокие — ростом примерно в два метра — чрезвычайно мускулистые ёкаи, все как один несли на себе печать въевшейся в суть жестокости, внешне более напоминая демонов, чем разумных существ. — И что будем с ними делать?
— Уничтожим! — в один голос ответили аякаси.
Я мельком посмотрел на них, удивленным подобным единодушием и вновь свесился за край, наблюдая как на арене идет битва между добрым десятком ёкаев. Сражались сикомэ искусно, но слишком грубо, слишком кроваво и слишком не эстетично, — словно дикие звери стремящиеся любой ценой впиться в глотку врагу. Никакого сравнения с отточенными техниками используемыми Химари, или любого из учеников Ханэро...
Теоретически — поскольку мы отклонились от маршрута и теперь находились вне моих земель — я спокойно мог пройти мимо, предоставив ёкаев Кругу, и ни Тама, ни Химари, не сказали бы мне и слова против, но практически я не мог этого сделать. Всего в десятке километров отсюда, было небольшое поселение дружественных ёкаев торговавших с Куо, а еще чуть дальше — деревенька людей. Оставь я сикомэ в покое, и рано или поздно, они нападут на поселения, — просто не смогут поступить иначе в силу своей природы. А убивать, несмотря на всю легкость подобного решения мне не хотелось.
...В лагере двести тридцать одна душа, зажатая на небольшом пятачке пространства. Крохотная затрата сил, мельчайшее локальное изменение константы одного из законов мироздания, простейшее масштабное заклинание — и две с лишним сотни жизней пересекут Сандзу. Вот только... совершив подобное, я перестану уважать сам себя, ибо уничтожение врагов, пусть и заслуживающих смерти, но совершенно ничего не способных противопоставить мне — совершенно не то достижение которым можно гордиться.
Но и отпускать их было нельзя...
Обдумывая возникшую дилемму, я вспомнил методы Эйрин, которыми она заставляла своих под... помощников сделать что-то, что делать они совершенно не хотели, и понял что решение проблемы куда проще чем кажется. Радостно щелкнув пальцами, я привлек к себе внимания что-то обсуждавших аякаси:
— Мы поступим иным образом. Мне понадобится пара трав, лишайник, немного мха и один вонючий козел... Тама, раздобудь козла.
— Ты это серьезно? — в надежде что ослышалась, недоверчиво спросила кицунэ.
— Абсолютно.
Она глубоко вздохнула, приложив ладонь к лицу, что-то прошептала себе под нос, — я расслышал только "Боги" и "почему", еще раз вздохнула и убрала ладонь.
— Где я тебе его достану?
— Не мои проблемы, — отмахнулся я доставая малый алхимический набор и демонстрируя Химари изображения нужных трав. — Купи, слови, укради — мне без разницы, главное чтоб был.
Взгляд которым меня наградили, был весьма красноречив, на какой-то миг мне даже показалось что кицунэ, отбросив в сторону все условности сделает со мной что-то не очень хорошее... но вместо этого она, улыбнувшись подозрительно ехидной улыбкой, телепортировалась прочь. Незаметно вытерев со лба испарину, я принялся толочь в ступке мухомор.
Рецепт созданный Эйрин, незамысловато назывался "Зельем добрых дел" — под стать эффекту что он вызывал. Несложный в изготовлении, но очень коварный в действии, состав вызывал у подопытных удовольствие сродни наркотическому от выполнения действий определенного толка, заложенных создателем заранее. Эффект был настолько силен, что мог изменить слабую личность за один вдох, и именно из-за него я запретил Эйрин готовить это зелье — хоть и сам сейчас делаю. На самом деле мерзкая дрянь, но лучше она чем побоище. Пусть сикомэ сажают цветочки вместо войны.
Смешав несколько видов галлюциногенных и ядовитых грибов, я залил смесь очищенной водой и, подождав пока на дне колбы не появиться осадок, аккуратно слил жидкость на моментально покрывшиеся мхом камни. Осадок смешал с предварительно измельченными травами что вскоре принесла Химари, затем вновь залил водой, и поставил на огонь.
— Что это будет? — полюбопытствовала Химари, садясь рядом и пристально наблюдая за моими действиями.
— Одно зелье с крайне интересным эффектом, — промурлыкал я, сосредоточенно добавляя капельку огненной смолы и тщательно помешивая зелье. Стремительно темнеющая жижа побулькивала, источала аромат ирисок и постепенно густела.
— И что же оно делает?
Решив что достаточно, я щелчком погасил пламя, качнув мгновенно остывшую колбу, наблюдая как нефтяная жидкость внутри облизывает стенки, не оставляя следов на стекле, довольно улыбнулся. В классической низшей алхимии, работающей с травами, минералами и ингредиентами животного происхождения, я не столь хорош как Эйрин или Хо, но на такую мелочь моих умений хватило с лихвой. Зелье получилось высшего качества.
— Пока секрет, — еще раз качнув колбу я перевел взгляд на надувшуюся нэко. — Потерпи чуть-чуть. Придет Тама, и ты все увидишь.
— К слову о Таме... Это не она идет?
Я проследил взглядом за рукой нэко и почувствовал как моя нижняя челюсть, повинуясь законам неумолимой гравитации устремилась к земле. Кицунэ шла, беззаботно крутя на плече зонтик, а рядом с ней, в воздушной сфере, спресованный на манер шарика плыл...
— И это по твоему козел?!
— Рога есть, борода тоже, блеять умеет, — по всем параметрам козел, — отмахнулась лиса, жестом подвешивая кирина над нами. — И не забудь, с тебя одно желание.
Я почувствовал нестерпимую жажду прислониться лицом к ладони, дабы хоть чуть-чуть отстраниться от этого жестокого мира, но вовремя вспомнил что у меня в руке до сих пор зелье.
— Ну ты и...
— Любимый, исполнительный, добропорядочный фамильяр, — закончила она. — Я это и так знаю, но за напоминание спасибо.
Перебороть желание сказать какую-то гадость оказалось куда сложнее. Потерев переносицу, я все-таки решил что оно того не стоит, и выплеснув содержимое колбы на "козла" — одновременно подавая знак Таме. Массивное тело раздраконенного чудовища с грохотом приземлилось прямо в центр костра, расшвыряв головешки и части запекаемой туши в стороны. Кирин громко взревел, окончательно привлекая к себе внимание сикомэ, поднялся на лапы — оказавшись добрых трех метров в холке и примерно семи в длину — и бросился в бой, буквально растоптав попавшихся под лапы гоблинов. Однако те, невзирая на потери, повели себя совсем не так как полагалось себя вести кровожадным, существующим лишь для войны ёкаям... Откровенно говоря, их поведение пристало бы оголодавшим суккубам, заметившим рядом беспомощного человека.
— Юто, — голос пристально наблюдавшей за "боем" нэко был очень тих, и о-о-о-очень задумчив. — Что именно делает твое зелье?
— Оно тут не причем, — с негодованием открестился я от всех возможных обвинений. — Это все Тама!
— Я-а-а?!
— А кто? Я?! Зелье этого варианта вступает в реакцию с потом животного, вызывая необходимые изменения. Был бы это козел — они бы сейчас все вместе танцевали у костра и обнимались, но принести козла для тебе было слишком скучно, — ты привела кирина, вот и имеем то что имеем!
— Откуда я знала, что нужен именно козел? — возмутилась Тамамо под изучающим взглядом уже окончательно алоглазой Химари. Вид у созерцающей битву внизу кицунэ был очень довольным, а потому возмущение вышло крайне неубедительным.
— Исполнительный, добропорядочный фамильяр принес бы именно то, что ему и сказали, — ядовито парировал я, поднимаясь наверх. — Идемте уже!
Пропустив аякаси вперед, я на мгновение остановившись у края ущелья, повернулся к оставленному позади лагерю и дважды хлопнув в ладони, поклонился. Прощайте сикомэ. Я сделал все что мог, и не моя вина, что вместо безобидного козла к вам попало вот это... Надеюсь хоть кто-то из вас выживет и понесет любовь и мир в массы.
Счев свою миссию на этом исполненной, я побежал следом за удаляющимися девушками.
* * *
К местам где горы дремали под вечным одеялом снегов мы дошли в глубоких сумерках, когда солнце уже скрылось за вершинами гор, а в воздухе появились мириады морозных огоньков. Крохотными светлячками они расцвечивали сумеречные вершины мягким призрачным сиянием, оттеняя холодный блеск далеких звезд над головой. Снежный наст под их сиянием отливал голубизной, искрился алмазной пылью, рождая в отсветах новых ярких огоньков, взлетающих в небо чтобы вскоре угаснуть — перед тем дав жизнь новым сородичам, и тем самым повторив цикл заново и заново.
Словив огонек, я полюбовался его сиянием сквозь сжатые пальцы, и отпустил недовольно распушившегося малыша. Поплотнее укутавшись в шарф покосился на нэко. Весело скачущая на снегу кошка ловила кружащие вокруг огоньки, расшалившись словно маленький котенок, словивший маленький клубочек пушистой пряжи.
— Нам пора, Химари.
Отпустив добычу нэко ответила чистым невинным взглядом младенца, и приглашающе протянула лапки, намекая что неплохо бы мне ее понести.
— Могла бы и сама пойти, — вздохнул я, поднимая ее на руки. Нэко проигнорировала мои слова, с нескрываемым удовольствием укутываясь в край шарфа под плащом. Убедившись что она устроилась поудобнее, я глянул на уже занявшую спину Сураи Таму, понял что место мне не уступят и с улыбкой покачав головой, возглавил путь.
Мы шли сквозь царство призрачного света, искрящегося снега, выцветших теней и угольных абрисов скал в тишине. Она длилась и длилась, нарушаемая лишь легким шипением снега под лапами Сураи и отзвуками дыхания, пока что-то невесомое, нежное и невыразимо хрупкое, не упало мне на макушку. Посмотрев вверх, я понял что даже не заметил как звезды на небе затянула непроглядная пелена, — неторопливо роняющая крупные пушистые снежинки, так похожие на холодные хрупкие цветы.
— Почти как в прошлый раз, — внезапно нарушила молчание Химари, высовывая мордочку из-за ворота. — Тогда тоже был снег.
— Но он был жесток... — задумчиво произнес я, вспоминая как мы шли сквозь вьюгу, ведомые невозмутимой юки-онной. Снежная дева усмиряла бушующую стихию, создавая пятачок спокойствия, а кружащая метель ткала вокруг нас непроницаемую стену из снега и ветра. Завораживающее было зрелище, хоть и смертельно опасное — зашедшая следом пара дзями, увидевших меня и вознамерившихся полакомиться человечинкой, едва не превратилась в ледышки, и нам пришлось их спасать. Сначала от вьюги, — потом от Химари, узнавшей зачем духи нас преследовали.
Я невольно обернулся, проверяя нет ли никого сзади, хоть и знал что мы одни — одинокие отпечатки следов Сураи на нетронутой глади снега, и мои чувства были тому свидетельством.
— А что было в прошлый раз? — моментально полюбопытствовала Тамамо, подъезжая поближе.
— Я расскажу, — воодушевилась Химари. Взобралась для удобства мне на плечо и начала рассказывать что же такого интересного было в прошлый раз. Я слушал ее, на особо интересных моментах кивая головой, пока не почувствовал рядом Сэкки. Удивленно приподняв брови, огляделся, — вскоре обнаружив ее сидящей на камне недалеко. Юки-онна, сохранявшая полнейшую неподвижность, несмотря на небольшое расстояние настолько сливалась со снежной ночью, что была абсолютно неразличима даже для ночного зрения бакинэко.
— Нас встречают, — мимолетом заметил я, подгадав паузу в монологе Химари. — Вон там.
Аякаси одновременно посмотрели в указанном направлении. Прищурившаяся Тама медленно кивнула:
— Ее аура полностью сокрыта... Интересно.
— Юки-тян всех своих сестер заставляет скрывать ауру. Ты бы знала это, если бы чаще гуляла с нами.
— "Гулять", — как ты говоришь, — по лесам и горам, мне наскучило давным-давно, — выразительно фыркнула кицунэ. — Я лучше дома в комфорте займусь чем-нибудь гораздо более полезным. Например почитаю современную литературу. А все более-менее интересное ты мне и сам сообщишь.
— И не поспоришь, — пробормотал я, смахивая снег с плеча. — Здравствуй Сэкки.
Юки-онна поднявшись с камня, плавно поклонилась в ответ, разгоняя парящие в воздухе снежинки.
— Доброй ночи, юный господин. Сегодня я буду вашим проводником. Желаете сразу отправиться в деревню?
— Нет, — я мельком посмотрел на Таму. — Вначале к Святилищу.
— Как пожелаете, — после мимолетного колебания поклонилась дева. — Прошу за мной.
Словив любопытствующий взгляд Тамамо я качнул головой вслед уходящей аякаси. Понятливо прикрыв глаза, кицунэ похлопала Сураи по спине, — направляя льва следом. Я двинулся за ними, попутно укутывая полезшую под плащ Химари в шарф. Недолгое путешествие сквозь стихающую вокруг нас бурю, завершилось под скальным выступом скрывающим своим массивным телом вход в громадную пещеру. По обе стороны от входа возвышались две каменных колонны, поднятых из скальных недр в далекой древности духами земли. Меж их вершин на толстой симэнаве, висел массивный диск из потемневшей от старости бронзы с отпечатавшимся на нем одним единственным символом "убежище" — древний талисман скрывающий это место от людских глаз.
Сэкки остановившись у входа, молча села на заснеженную скамью в тени колонны, всем своим видом показывая что будет ждать нас. Зачерпнув снега я смял его в шарик голубоватого льда, сияющий изнутри первозданным огнем Творения и вошел в пещеру.
В циклопическом гроте свободно играл ветер. Он танцевал с поземкой на гладком камне пола, звонко разбивался о ледяные сталактиты на каменном небосводе, и прятался в самых далеких уголках пещеры, настолько далеких что даже мое ночное зрение не могло справиться с укрывающей их тьмой. В нише у входа разместилась статуя благостного Будды. Грубо высеченный из камня истукан встречал посетителей безмятежным взглядом хрустальных глаз. У его ног на небольшом постаменте лежали дары принесенные сюда редкими посетителями: зачерствевший кусочек лепешки, горсточка риса, потухшая ароматическая палочки, изящная серебряная серьга украшенная ярким аквамарином, и две ледяные сферы с огнем Творения. Добавив к ним третью, я поднял голову, всматриваясь в хрустальные глаза:
— Еще одна капелька воды для тебя. Надеюсь, она поможет тебе так-же, как помогла в свое время мне. Удачи. — Взгляд статуи слегка изменился. Безмятежность сменилась легкой грустью и пониманием. Кивнув ему на прощание, я покосился на полыхающую изумленную кицунэ: — Что?
— Впервые вижу чтобы ты кого-то почитал, — необычайно серьезно заметила Тамамо. — Обычно, ты на дух не переносишь любые упоминания о богах.
— Я признаю его не как бога, но как того кто смог преодолеть свой предел, самостоятельно взойдя на следующую ступень Лестницы в Небо, — я отвел взгляд от статуи, обернулся к Таме. — На мой взгляд это достойно уважения. Идем. — Подавая пример, я первым шагнул в глубины грота, погружаясь в океан безбрежной тьмы. За спиной глубоко вздохнули, мягко пошли следом, едва слышно царапая камень когтями, и я привычно положил руку на бок пошедшего рядом Сураи. Из рук сидящей на его спине кицунэ взметнулся рой волшебных огоньков, закружился в воздухе едва мерцая в клубах снежной пыли и заиндевелые своды грота в их тусклом призрачном сиянии внезапно вспыхнули мириадами холодных искр, словно звездное небо, переливами неверного света озаряя каменное подсводье, веками не знавшее что такое свет.
Стены грота, постепенно сужаясь по всей своей длине, окончились сравнительно небольшим проходом в скале, пройдя сквозь который мы оказались на каменном плато, окруженным непроглядным мраком сплошной бездны царящей в сердцевине горы. Каменные утесы уходя далеко ввысь, смыкались где-то там в колоссальном куполе, накрывшем собою чудовищную каверну в теле земли, способную легко уместить в себе целый город.
За спиной выл ветер, врываясь в сердце горы с неожиданной яростью. Неся на своей спине снег, он наметывал сугробы меж лежавших повсеместно валунов, а затем срывал их в бездну искрящейся всеми цветами радуги в тусклом свете разлетевшихся огоньков пылью.
За ближайшим валуном начиналась тропа. Длинной бесснежной полосой, освещенной лишь двумя рядами горящих призрачным огнем фонарей, она пересекала плато оканчиваясь у ступеней храма на краю непроглядной бездны. Потемневшее от времени строение, проступая сквозь пелену извечных сумерек, казалось, парило над землей, раскинув в стороны серые крылья пагоды. Многочисленные бронзовые колокольчики на краях скатов мелодично и звонко пели; их чарующая мелодия пробивалась сквозь несмолкаемый вой ветра, путеводной нитью указывая на надежное убежище.
Поднявшись по каменным ступеням на террасу храма, я неодобрительно покачал головой, увидев что массивные створки врат храма распахнуты настежь, открывая молитвенный зал всем ветрам, и вошел внутрь. Храм выглядел заброшенным и мертвым. Светильники на столбах давно угасли, статуя божества в конце зала утратила очертания укрывшись толстым слоем инея, на полу гуляла поземка, играя с успевшим нарасти до щиколотки снегом.
Жрицы нигде не было видно.
— Сэйери, ты здесь?
Вошедшая следом Тамамо задумчиво хмыкнула:
— Сомневаюсь что здесь вообще можно жить, — кицунэ подошла к статуе божества пытаясь рассмотреть его поподробнее. Смахнув снег ладонью, отступила в сторону, любуясь результатом. — Это дракон?
— Почти, — рассеяно ответил я, осматриваясь в поисках жрицы. Заглянул за статую, прошелся по залу заглядывая за каждый столб, затем заметил в углу под лестницей смутную тень, подошел поближе и сразу понял почему Сэйери не отзывалась.
Мико сладко спала на циновке под полированными ступенями, укрывшись пушистым белым снегом словно одеялом. На ее лице и разметавшихся по полу длинных волосах цвета летнего неба поблескивали кристаллики инея, но она не испытывала ни малейшего неудобства от жуткого холода, мирно почивая в царстве сна.
Присев рядом я миг полюбовался ее спокойным отрешенным лицом, затем аккуратно потряс за плечо. Мерное дыхание оборвалась, аякаси встрепенулась, приподнимаясь на локте:
— Кто здесь? — ее глаза были прикрыты плотной повязкой, но несмотря на это, она безошибочно повернула лицо в сторону изумленно воскликнувшей Тамамо, как всегда не заметив меня. — Кто вы?
— Друзья, — негромко ответил я, и жрица сразу успокоилась. Коснулась волос снимая с них наледь, и быстро, словно стыдясь, поправила рукава хаори, скрывая покрытые шрамам запястья.
— Юный господин, я же просила вас не пугать меня так, — укоризненно произнесла она, поднимаясь и стряхивая с одежды невесомые хлопья снега.
Я многозначительно хмыкнул, нарочито громко ступая прошелся по хайдэну.
— Ты опять пренебрегаешь теплом... — смахнув снег с алтаря, я уселся на него, прекрасно зная что здешний Ками будет безразличен к моей бесцеремонности.
— Мой бог не любит его, — пройдя рядом с посторонившимся Сураи, мико остановилась рядом со статуей, нахмурилась, повела ладонью, и снег стек с металла, обнажая искусно проработанную фигуру божества. Удовлетворенно кивнув Сэйери тем же способом заставила снег покинуть пространство храма, закрыла за ним створки, а затем, достав из складок одеяния тонкую трубку с едва уловимой огненной искрой внутри, начала зажигать светильники. В теплом свете разгорающихся фитилей храм моментально преобразился, наполнившись уютом, и едва уловимыми ароматами добавленных в ламповое масло благовоний.
— Я принес то, что ты просила.
Трубка громко звякнула о стекло, когда мико вздрогнула. Взяв себя в руки, Сэйери закончила со светильниками, зажгла свечи у подножия статуи и лишь тогда, сев у алтаря подняла ко мне лицо.
— Вы принесли... это?
— Да... — тихо ответил я.
Три сосуда наполненных искристо-белоснежной кровью ледяной гидры она приняла с величайшей бережностью, словно бесценнейшую святыню, и надолго замерла, баюкая в руках леденящие кожу фиалы. О чем мико задумалась я знал, а потому, тихо поднявшись, бесшумно направился к выходу из храма.
— Спасибо вам, — тихий шепот догнал меня у створок. — Благодаря этому... я наконец стану завершенной.
— Нет нужды в благодарности. Я ведь обещал.
— Но все же, как я могу отплатить за этот дар? — мико повернулась в мою сторону, с неохотой отложила фиалы в сторону. — Я знаю, он бесценен, но может я могу чем-то вам помочь? У меня есть жемчуг и ледяные камни, немного янтаря принесенного с моря, чешуя...
Я поднял ладонь, прерывая ее.
— Ничего не нужно.
Статуя Ками шевельнулась на постаменте, блеснув серебряной чешуей. Гибкое змеиное тело медленно расплетая тяжелые кольца сползло на пол, текучими движениями обвилось вокруг сидящей мико и змей, взметнув треугольную голову над левым плечом, что-то зашептал ей на ухо. Сэйери слегка склонила голову, прислушиваясь к словам аватары.
Когда мы уходили, они продолжали сидеть пред алтарем — жрица и ее серебряный бог с изумрудными глазами, таинственно блестящими в теплом свете фонарей.
Спускаясь по лестнице храма в сопровождении Сураи, я с наслаждением подставил лицо морозному воздуху, стремясь избавиться от намертво въевшегося в кожу приторного аромата благовоний. Ветер буйствовавший совсем недавно уже почти стих: последние его порывы еще качали язычки колокольчиков, выбивая из них тихий перезвон мелодии; заставляли танцевать огоньки фонарей, бросая тысячи бликов на острые кромки увешавших перила сосулек, но подобного разгула стихии более не предвиделось, и можно было откинуть капюшон, не опасаясь получит за шиворот пригоршню снега.
— Зачем ей нужна кровь гидры? — спросила Тама, внимательно глядя под ноги. Заиндевелые ступени были жутко скользкими и шедшая впереди кицунэ, не желая упасть, аккуратно ступала по оледеневшему камню, тщательно выбирая место для следующего шага.
— Она облегчает трансформацию.
— Трансформацию во что? — перепрыгнув последние ступеньки она мягко приземлилась на тропу, обернулась и замерла, напрягшись. На ее пальцах заплясало лисье пламя, готовое в любой момент обернутся сокрушающим молотом магии. Уже зная что, вернее "кто", ее испугал, я вскинул голову — встречаясь взглядом со змеиными глазами цвета изумруда. Их обладатель обозревал мир возвышаясь над крышей храма, а его укрытое матово-белой, столь же холодной как и окружающий снег чешуей массивное тело, уходило далеко в бездну.
Гигантский змей медленно опустил голову, пока его глаз не очутился на одном со мною уровне. Немного помедлив коснулся вытянутой руки.
— Спасибо за помощь моему дитя, Творец. Я не забуду.
Я молча кивнул, завороженно созерцая как клубится в глубине вытянутого зрачка изумрудное марево первозданной природной магии. Чешуйки на голове змея выглядели крохотными на фоне куда более крупной чешуи на теле, но на самом деле превосходили размером даже самый большой щит, — будучи при этойм удивительно гладкими, словно отполированное тысячелетиями стекло.
А еще они были жутко холодными.
Стряхнув наваждение я отвел взгляд от завораживающих глаз, и шагнул под стремительно приподнявшимся туловищем, увлекая за собой присмиревшего Сураи. Змей, выждав пока мы пройдем начал медленно вытягивать свое тело из бездны, бережно словно вокруг кладки обвиваясь кольцом вокруг храма, пока не укрыл его белоснежным коконом, непроницаемым для любой угрозы, гипотетически способной навредить его обитательнице.
Тамамо молчала до тех пор пока мы не пресекли плато, подав голос лишь у выхода во внешнюю пещеру.
— Пожалуй ты прав, — заметила лиса, крутя зонтик в руках. — Мне действительно стоит чаще гулять с вами... Сколько еще подобных существ вообще существует? — она с намеком полуобернулась, глядя на смутно видимого отсюда змея.
— От Лешего я слышал о восемнадцати, знаю точное местоположение шести, а поименно лишь троих. — Задумчиво ответил я, следом за ней оборачиваясь. Дыхание души Орочи было едва заметным, тусклым словно угасающая свеча, сливаясь с естественным фоном мира. Змей, скрыв свою сущность до максимума, полностью посвятил себя одной цели, сконцентрировав всю свою силу, все возможности на одном живом существе, кое-принял и понял в свое время — Сэйери... — Последних ты уже знаешь: Ух, Беорго и сам Орочи. Еще двое живут на Японских островах: Паучиха прозванная своими детьми Матерью Сетей, но скованная древними оммёдзи на дне озера в Кусиро, и Шепот Душ в Море листвы у подножия Фудзи. Еще я знаю что в Тибете живет некий дракон, где-то в Европе химера и грифон, в Америке, в Долине Смерти — Темная Мать, а на дне Тихого океана спит Отец Безумия... — почувствовав как в глубинах души Сэйери поднимается волна изменений, я печально усмехнулся: жрица сама выбрала этот путь, но менее горьким он не стал.... Почувствовавший смену настроения Сураи мягко ткнул в бок головой, ластясь под пальцами словно большой добродушный пес.
— А кто же Сэйери?
— Нингё**, — после долгого, почти минутного молчания ответил я. — Последняя нингё. Ее сородичей выловили люди жаждавшие вечной жизни, а ее, чудом выжившую, но потерявшую зрение спас Орочи. В благодарность она отреклась от своей природы, и посвятила свою жизнь служению, вознамерившись стать подобной ему, — погладив Сураи по лбу я направился к выходу.
Весь дальнейший путь до ожидавшей нас Сэкки мы проделали молча.
* — ёкай похожий на большую обезьяну. За пищу носит грузы по горным перевалам. ** — японская русалка, чье мясо по поверьям способно дать вечную молодость.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
