|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Глава 9
Цитата книги: "Мы впитывали и пили этот мир."
"Бывают дороги, по которым не идут; бывают армии, на которые не нападают; бывают крепости, из-за которых не борются; бывают местности, из-за которых не сражаются; бывают повеления государя, которых не выполняют." Сунь-цзы. VI в.д.н.э. из трактата "Искусство войны".
Чуть прижались друг к другу, стояли толпой и смотрели на эти реки света, что летят по скоростному шоссе, вдоль темных островков растительности пятнами вкраплений, впаянных в этот мир. Такой жестокий контраст бил по глазам и впечатывался в ощущения этой северной страны, что невольно внутри все сжалось в комочек, появился страх и не желал видеть происходящее вокруг. Умирающая страна полтрупом легла перед глазами и только дороги артерии-вены лентами положенные на нее бились в ритме умирающего сердца, с горящими и суетливыми частичками эритроцитов -машин.
За час до...
Выйдя из верхних слоев яви [существует четыре мира : Явь, Правь, Навь и Славь. Мы живем в Яви. Легенды Славян], паря листьями на ветру, распахнув крылья, мы падали на поверхность планеты внизу, изменяя, подстраивая и дополняя ее мысленно еще не существующими деталями. Украшали листвой у деревьев, убирали лишние черты в текущих водах рек, изменяли океаны и скрывали прошлое в глубинах бытия, прорисовывали реальность. Вплетая в бытие канву мироздания. Мысль опережала разум, разум спешил во след взгляду, взгляд охватывает неизведанное, определяя мысль. Круг замкнулся. Только тело парит в воздушных потоках Мидгарда, пронзая мир насквозь.
Ветер переворачивал нас, колыхал туда-сюда, врывался в глаза и заставлял еще сильнее, вглядываться в бывший дом, так успевший изменится за множество лет, прошедших после нашего ухода. Тела впитывали и пили этот мир. Души прониклись им, приняли совершенство Яви.
Дети пришедшие на могилу предков, чья плоть и кров уже истаяли в веках. Этот миг признания родины ощутим наравне со скорбью и восхищением. И мы купались в мире, падая на предавшую наш род планету, с чуждым именем "Земля". Шум океана врывался и затмевал звуки вокруг. Добрый друг, шепчущий тайны. Рассказывающий о событиях прошедших времен. И умоляющий обратить на него поскорее внимание. Ветер, океан, и земля. Даже волны привычно причесывали побережье, не обращая на падающих с небес внимание. А вот остальные стихии будто сошли с ума.
"Шииих," -звал океан, и тут же оправдывался, -"шаах".
"Иссссххх"— умолял ветер, -"Ахххаааасссс".
Расставив крылья на волю небесного дыхания, пронеслись ниже и ниже. Рукой подать до камней на побережье. А если падать на прибрежные камни с небольшими вкраплениями окаменевших тел предков с такой большой скоростью, то ты поневоле врастаешь в реальность еще быстрее. Воовеществляясь в реальность. Созданную спящим создателем.
Листы летели домой. Мы мчались домой. Даже не предполагая, что же ждет нас там, внизу.
Коса берега впадала в край небосвода, что надвинулся так близко. Вот только руку протяни, и ухватишься за него.
Дружно, не сговариваясь, повернули на край песчаного берега, обогнули купол вулкана с кровью земли, лившейся через край кратера. Жар долетел до крыльев, мазнув мягкой теплой лапкой с правого края. Этот аромат я могу узнать среди тысячи выдохов родной планеты.
-Край земли, — произнес, чуть обернувшись в сторону летящих позади меня листов. -небо встретило, распахнув объятия, море рассказало новость, земля готова принять нас домой. Чего же мы ждем?
-Так падаем к ней? — неуверенно вопросила Ас Лыдь, -или дальше полетим?
-Нам к людям надо, — сказал чернокнижнице. — только люди ведают, где листы могут обитать.
-Если они остались. — прокричал, меняя курс, Рарг.
А мы последовали за ним, стремясь не разлетаться в стороны поодаль, держа строй.
Крылья, даренные от рождения отцом-древом, отливали золотом за спиной, и мир чувствовался таким загадочным, но родным. Не выдержав, я начал вертеться под порывами встречного ветра, то свернусь в клубок, то упаду в воздушную яму, а то подпрыгну в восходящих теплых нитях-потоках и вдыхаю ароматы Митгарда полной грудью, забываясь в полете.
-Ас Нор, -позвал меня Рарг, — или ты честь имай, или слагай с себя старшинство. Хватит баловством маяться.
-Я чувствую небо, — принялся оправдываться я, паря в небесах, — и ветер такой, знакомый. Сил нет, так охота его обнять.
-После обнимешь, -оборвал мои оправдания Кита. -как найдем других и введем их в мир, так гуляй в воздухе, ну сколько хочешь... лет.
Вдали показалось переплетение многих огоньков света, и мы полетели туда. Торопились упасть на землю, дабы не быть обнаруженными людьми.
Остановившись в нескольких шагах над самой почвой, мы поклонились ей, и попросили принять род наш, как было уже однажды, и так, шагая по воздуху, спустились на ее покров. Листья травы примялись и отвердели под нашими пятами, ибо нет силы у мира больше, чем привечать вернувшихся детей ее, и стать достойной дорогой, под ногами идущих. Становясь камнями, они образовали дорожки под нашими следами, и мы дружно пошли рядком, огибая высокие кусты к той нитке света, что и привлекла сюда.
Вставшие перед нами деревья были больны. Кривые стволы, и жидкие ветви, листья с сухим черешком, и завернутые вовнутрь. Этот лес был полумертв. Род его доживал свое время, но еще упорно цеплялся за свое бытие. Древа старательно скрывали признаки болезни ветвистыми кустами молодой поросли у низа стволов. Скрадывали вид несущихся повозок по гладкой черной полосе ветками, они закрывали весь обзор, не давая оглядеться и увидеть творимое за ними.
-Даже крылья не раззявишь, и не перелетишь над ними. — посокрушалась Лыдь, отодвигая поросль у древ.
-Да в миг перейдем к свету, только следом идите за мной, -попросил всех, и они поспешно встали на мой след, торопясь ступить к проскальзывающему меж стволов свету.
Так, гуськом, мы и подошли к этому бугру у дороги, миновав канаву и несколько ям.
Вышли на край дороги, с огороженным заборчиком полосами, и замерли, внимая окружающему миру. А вокруг неслись и дышали смрадом повозки людей. С одной стороны— налево, как с другой -направо. Шум стоял несусветный, но его можно было терпеть, пока около нас не остановилась повозка с разноцветной мигающей штукой наверху. Мы внимательно смотрели на человека внутри, а он так же любознательно смотрел на нас.
-Так, вы кто такие? -приоткрыв дверь, крикнул он нам, приоткрыв дверь с нашей стороны. -Вас подвести куда?
-Нам надо в дом где князь сидит, — попросил его, так же старательно крича в приоткрытую дверь повозки, -отвези, мил человек.
-А вы кто вообще? -он старательно отводя глаза, тайно все же пялился на наши крылья за спиной.
-Листы мы, — ответила Лыдь, — идем домой.
-Так летите. У вас вон крылья есть.
-Не можем мы, сил не осталось, — развела она руками в стороны. — подскажи далеко ли идти, а мы и долетим, как отдохнем.
-А убрать можете? — спросил он у нее, вглядываясь в освещенное проносящимися мимо повозками, в ее лицо. — Ну крылья, я бы подвез вас.
И мы не сговариваясь убрали нити силы, и крылья угасли за нашими спинами. Только над головами вспыхнули сразу ленты, скрутились в кольцо над головой, и засветились неярким мерцающим светом истины.
-Мля, ребят, вы бы и нимбы убрали, — раздосадовано пробурчал он, но внимательно всматриваясь в наши лица по очереди. — я уже понял, что вы не люди. Но нужно убрать.
-Не можем, — ответил я ему. — сила у нас... идет изнутри. А мать еще и дает ее столько, что нет возможности сдерживать поток. И нет. Мы люди. Почти.
Он рассмеялся, и махнул нам:
-Ну залезайте, довезу вас, к князю. -вышел из машины, со своей стороны, и открывая двери, начал помогать, усаживая нас к себе в повозку. С трудом понимая всё сказанное им, старательно поджимая ноги на мягких стульях, мы неслись сквозь ночь по длинной ленте света, одним из ярких комочков в ее составе. Мир проносился мимо пестрой темной лентой там, за странным прозрачным "стеклом", и мы внимали ему со всеми чувствами, вдыхали, стараясь осознать и понять.
За время поездки мы слушали его рассказы и не понимали, над чем он смеется. И когда он остановился у большого дома со стоящими такими же повозками, как и его, мы догадались, что он нас обманул.
-Знаешь, почему Правда всегда была самой страшной из богинь? — спросил я у извозчика, прервав его очередной рассказ, на самом начале.
-Не пойму, — заерзал тот, — почему ты спрашиваешь?
-Известно, что Правь всегда была такой какой есть, — ответила ему сидя сзади на скамье Лыдь, — она всегда была стара и страшна. И только если за весь поворот коло она не совершила ни одного обмана, то становилась младой и красной. Ненадолго, но все -таки.
Мы уже заехали в огорошенный двор при здании. И странный человек явно нечто задумал нехорошее.
-Так вот, — продолжил я рассказ, когда Лыдь замолкла. -Только в те мгновения она могла жить. Дышать, пить, есть, танцевать и веселиться. А в остальные она была тенью небес.
-Вы это к чему рассказали? — деланно оскорбленно произнес мужик.
-Если ты против нас плохое решил сделать, то станешь такой же тенью... — ответил ему Рарг.
От его слов извозчик замер на миг, а потом расслабился, решив нечто для себя. Жаль он не знал, что слово листа крепче Тверди Небесной. Очень зря...Он умыслил дурное...
Открывшиеся двери и несколько столпившихся мужчин вокруг повозки с явно недружелюбными намерениями, заставило нас только переглянуться. И каждый принялся завязывать последнюю ленту на голове перед боем, достав ее из поясничной вкладки.
-У нас документы есть — произнесла с добром Лыдь, но я даже не стал дослушивать слов мужчины.
-Дом не тот, что нам нужен, — сказал Рарг.
Открылась дверь, около нее стояло трое, одинаково одетые, с уставшими разными лицами. Каждый чего -то ждал от нас. И мы не стали ждать, когда они задумают и сделают против нас зло. Нырнув в навь, схватив там в щепоть песок плоти миров и вынырнув обратно мы дружно кинули каждому из ожидающих его в лицо, а затем затянув половину площадки утренним туманом, расправили крылья и приготовились лететь дальше. И тут окрик одного из стоявших, судорожно кашляющих на земле, прокричал нам:
-Листы, не уходите. Давайте поговорим.
-С миром разговаривая, — шепнула Лыдь, глядя перед собой, и быстро вынув из волос заколку-нить жизни, с ядом, резким взмахом приготовилась кинуть ее в двух людов. -готовься к...
-Стойте. -успел крикнуть я в воздух перед собой, и все замерли. Даже кашляющие мужчины на земле. Трепыхались как рыба на безводье, но сдерживали кашель. -Если вы с добром, то идите вперед, и не будет вам дурного от нас.
И трое шагнули вперед.
ХХХХ
Решиться на смерть сложно. Мучительное понимание о конце существования так трудно понять и воспринять, а еще тяжело довести до конца, что люди страшатся самого упоминания Смерти. Поэтому современные верования не воспринимают нормально добровольный уход из жизни. Отдать себя, личную свободу, планируемое будущее, еще сложнее, чем умереть. И каждое необдуманное решение, по затрагиваемых тем, дает двоякий результат. И нутро человека торгуется само с собой. Отрицает, тонкое понимание смерти, стараясь отложить уход за грань на неопределенное время. Пройдя много стадий затухания жизни и видя необратимость окончания жизни, человек не до конца принимает само естество окончания существования в этом мире.
Даже понимая, насколько мир измениться, после смерти, ты оттягиваешь свой конец. Да, пугает не этот рубеж, после которого тебя не станет. Шокирует то, незнакомое, неизвестное, неведанное, о котором твердят тысячи религий и миллионы учений. Непонятное страшит, пугает, что якобы ждет тебя там Страшный суд, после окончания жизни. А религии торгуются с твоей совестью, за твою же душу. Одни обещают счастливую загробную жизнь, другие уверяют, о последующих возрождениях после страшного суда, третьи твердят, что смерти нет. И после того, как душа шагнет за грань вечности, там будет великое Ничто. Пустота. Но еще есть и четвертые. И сказки о вечной душе у них перемежаются со сказаниями старины далекой. О том, что каждая душа идет по пути научения. Что мир не такой простой, как мы привыкли думать. Живущие сейчас, закрыты в раковине-мирке. И мы несем доброе, вечное и творим каждый деяния на Земле, Граните, Грязи, Митгарде, Гее, проходя путь становления в развитии основы-души, претворяя замыслы Бгов. Но человечеству дано одно право — право ВЫБОРА. Именно ты выбираешь, поступить подло, или совершить добро. А выбор нам дан даже не Бгами, а тем творцом Неба и Земли, создавшим наш мир легким выдохом своего естества, что сокрыт от нас жуткими наслоениями верований и учений, придуманных людьми. И вся эта котовасия вертится и крутится миллионы лет, обманывая и претворяя ежеминутные хотелки, то жрецов, то правителей, вводя людей в обман, уводя с пути Из тины. А путь — сокрыт. И знания — сокрыты. И даже упоминания вымараны из памяти людской. Даже вид Смерти перевран и переиначен веками невежества и лжи. Наслоения лжи и обмана. Предательство от правителей и касты якобы жрецов. Мы уже не бредем в темноте, созданной современной наукой. Мы ползем слепые, глухие, немые, вообще без чувств, в непонятной психической аномалии, созданной воспаленным мозгом с десятками психических отклонений к неведанной цели, без памяти и цели в будущем. Без четких определений, для чего нужна эта жизнь. И зачем нужен ее конец.
Моё тело лежало на высокой скале. Она выдавалась из гряды таких же похожих скал, что врезались в море кинжалами. Утро было по— весеннему прохладно. Небо, еще не насытилось солнечным светом, было умыто ночными ветрами. Его цвет синевы будет сниться ночами, заставляя восхищенно вглядываться в вышину, и пытаться взлететь ввысь. Твердь камня подо мной была холодна. Слегка поёживаясь от утренней прохлады, по обнаженной коже нет, нет, но пробегали судороги мурашек. Пришедшая в мир нагой, я подобно от подобного встречала свой конец. Без застенчиво возлежа на теле Геи, ожидала только одного — когда зарозовеет край небосклона. Из всего, что было мною приобретено в этой жизни, в последний путь я выбрала собственноручно изготовленный из куска обсидиана тщательно оббитый черный кусок расплавленного стекла. Его крепко сжимала моя рука, и море тихо шуршало последней песней уходящей во вне мира. Напоминая, что сделанный выбор, если не поздно, всегда можно отменить.
Врут учения, и вера в Правду тоже врет. Нет грани, и смерти тоже нет. Есть только тот миг, что мы зовем жизнью. Для меня он...закончился.
Рука с черным клинком поднялась над спокойно дышащей грудью. Перехватив правую руку левой, я сомкнула пальцы внахлест друг над другом. Черный кинжал начал опускаться над моим телом. Кончик острия коснулся кожи на груди, на точку точно на два пальца ниже левой груди. Я услышала, как тревожно начало биться сердце, но уже без сомнения и долгих раздумий резко отвела руки с зажатым клинком вверх и ударила себя между ребер прямо в пульсирующий сгусток.
Клинок соскочил по ребру в тело, и я застонала от боли. Но настроенное на переступление грани тело, само додавило кинжал во внутрь меня. И я увидела, как небо начало менять свой цвет с синего на голубой, затем покрылось беловатыми трещинками, и начало падать осколками вниз, на планету. А потом задыхающийся от недостатка кислорода мозг начал являть одну галлюцинацию за другой, устраивая парад-алле, застилая взор непонятными знаками и символами, заворачивая мир во внутрь и во вне меня.
-Отдаю жизнь на благо жизни. Прими мой дар, Гея. — деревенеющие губы прошептали слова— приказ, выученные и произнесенные тысячи раз за последний месяц. А потом я распалась на кусочки и стала светом. Светлые точки очень медленно потянулись друг к другу, собрались в шесть светящихся шариков, что соскользнули с верхушки скалы и начали падать в море снизу. Но уже на половине пути они поднялись воздушными потоками обратно и подхваченные ветрами были разнесены в разные места мира, которому я отдала себя. Но уже это не увидела.
Как умирают люди — раз, и нет тебя. Как умирают звери -немного мучений и ты исчез. Как умирают Бги? Они даруют себя. Я даровала.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
