Новая реальность. Глава 3

ГЛАВА 3

Ему вернули вещи, и одежду, в которой он был, когда его забрали в тюрьму, и довольно скоро, слегка оглушенный всеми этими неожиданными событиями, Виктор прошел через КПП и оказался за воротами Зоны. Растерянный и потрясенный, он пошел по дороге, в сторону города, когда рядом с ним затормозил шикарный автомобиль, и вышедший из кабины молодой накачанный человек, открыл перед ним дверцу и предложил ему пройти в салон. Немного подумав, Алексеев принял это предложение и уселся на заднее сидение автомобиля.

И все-таки, чем обязан? — спросил он водителя, когда автомобиль плавно покатился по дороге по направлению к городу.

Шеф велел вас доставить, с максимальными удобствами, — ответил водитель, не отрывая взгляда от дороги.

А кто у нас шеф? — на всякий случай поинтересовался Виктор, которому было не понятно, чем может быть вызван интерес к его особе со стороны, по всей видимости, богатого и влиятельного человека?

Шеф у нас Мурзин, — все так же немногословно ответил водитель.

"Мурзин, Мурзин", попробовал Виктор вспомнить всех известных людей, носящих эту фамилию, но в голове у него было удивительно пусто, — "Разве что"?

Виталик? — удивленно спросил он, еще раз оглядывая шикарный автомобиль.

Выходит, это он меня из тюрьмы вытащил?

Теперь, видно, пришло время удивиться водителю. Он бросил на Виктора короткий взгляд, вероятно по-новому оценивая этого человека, который мог называть его шефа Виталиком,

Виталий Андреевич Мурзин, основатель и владелец компании "Апельсин", богатейший человек нашей страны, — проговорил он и заметил, как вздрогнул его пассажир. — Видать, ты, браток, давно на воле не был, если не знаешь, кто такой Виталий Андреевич?

Шесть лет, — ответил Виктор и надолго замолчал.

Он смотрел на дорогу, бегущую под колеса автомобиля, на людей, на обочине и ни о чем не хотел думать. Слишком резкой получилась эта перемена в жизни, и он никак не мог войти в меридиан. Еще вчера он был зэком и жил, как бы, под наркозом. За шесть лет, проведенных за решеткой все уже, было, встало на свои места. Прошло то время, когда ему нужно было бороться за свое место в местной, тюремной иерархии. Как это ни странно, но здесь, в колонии, человек оценивается более справедливо, чем по ту сторону колючей проволоки. Если ты нормальный мужик, то и отношение к тебе среди заключенных, в конце концов, будет уважительным. Но это уважение нужно, на первых порах, заслужить. Да, в начале было трудно, спасало его, пожалуй, то, что терять ему особо было,нечего. В худшем случае, его просто прирезали бы где-нибудь в темном углу, или ночью на нарах. Но шестерить он бы ни перед кем не стал, а петухами на зоне становились только те, кто в душе уже был таковым. Пришлось пару раз постоять за себя. После чего, народ понял, что его лучше оставить в покое, тем более, что в "основные" он не рвался. Тем не менее, на зоне он считался "пацаном", что по тамошним понятиям было совсем не плохо. Таким образом, его статус в колонии был установлен и не подвергался больше сомнению. Никому, ничего он не должен был доказывать. Жизнь, от подъема до отбоя была расписана и тянулась, как пастила. Казалось, что время остановилось, и когда он задумывался, сколько еще ему предстоит здесь находиться, то срок этот казался вечностью. Казалось, его будут вечно окружать деревянные бараки с двухъярусными металлическими кроватями, холодные сортиры, ряды колючей проволоки и часовые на вышках, отупляющая монотонная работа, и ночи, когда ты прячешься под одеяло, чтобы быстрее забыться сном, чтобы не видеть всего этого мира и, может быть, там — во сне, наконец, стать свободным.

И вдруг вызов к "куму", что обычно не сулило человеку ничего хорошего, но, как оказалось, не в этот раз. Там, в кабинете начальника зоны, куда он вошел, внутренне готовый к любой неприятности, его сразу поразил какой-то растерянный вид этого самого начальника, между нами, большого негодяя, которого хорошо бы было самого посадить лет, эдак, на пяток в эту самую зону, да и разъяснить там ему его права и обязанности. То, что ребята, с большим удовольствием сделали бы из этого упитанного подонка, с мутными поросячьими глазками, "петуха", не вызывало ни малейшего сомнения, и хотя сам Виктор к подобным забавам имел отвращение, но он много бы дал за то, чтобы полюбоваться на эту картину.

Но, это все несбыточные желания, а в тот момент Алексеев был удивлен именно тем, что этот самый "кум", который до того момента вообще не удостаивал его взгляда, вдруг протянул ему сигарету (которую Виктор взял и спрятал в карман рубашки, хоть и не курил) и заговорил с ним, каким-то извиняющимся голосом, о том, что, мол, произошла ошибка, которую только сейчас удалось исправить, что всякое в жизни бывает, но он надеется, что Виктор не будет таить на них злобу. С этими словами, Кузьмич (так звали кума) указал рукой на человека, который сидел в мягком кресле у стены, и которого Виктор сначала как-то не заметил. Человек этот — мужчина с голливудской внешностью, одетый в дорогой итальянский костюм, радушно улыбаясь, поднялся с кресла и, пожимая Алексееву руку, заявил ему, что найден истинный убийца его жены, и с этого момента Виктор не является больше заключенным, о чем имеется и постановление суда.

Слова эти произвели на Алексеева такой же примерно эффект, как удар резиновой дубинкой по затылку. Все, что произошло вслед за этим, как-то перепуталось в его мозгу. Его куда-то вели, выдавали ему его старую одежду. Он где-то что-то подписывал, с кем-то прощался, кому-то что-то обещал передать, но все это было, словно во сне, и теперь, по прошествию нескольких часов после освобождения, ничего из этого он уже не помнил. Впрочем, ничего этого он и не хотел больше вспоминать. Признаться, сейчас он находился в некоторой растерянности, и его даже пугала эта, свалившаяся так неожиданно, свобода. Конечно, его удивило, что по прошествию шести лет, нашли убийцу его жены и сняли с него обвинения. Такие случаи иногда имели место, правда, чрезвычайно редко, и обычно это было, когда ловили какого-нибудь серийного убийцу. Но случай с его женой на серийного убийцу никак не тянул — обыкновенное убийство с целью ограбления. Наверняка какие-нибудь наркоманы. Так что, даже если бы их и поймали, то никто не подумал бы вешать на них то, давно забытое, дело. И только теперь Виктору многое стало понятно: и то, с каким почтеньем и заискиванием говорил с ним начальник тюрьмы, и то, почему, вдруг, понадобилось поднимать старое дело. Ясно, что тут поработали деньги Виталия. Но вот, каким образом его друг за шесть лет смог превратиться из нищего, правда, гениального инженера в могущественнейшего человека страны, было не понятно.

От этих мыслей его оторвал голос шофера,

Все приехали.

Автомобиль стоял возле входа в отель.

Здесь для вас забронирован номер, — продолжил шофер, указывая на отель, — Переночуете сегодня, а завтра едем в Москву. Пока примите душ. Через полчаса к вам подойдет наш человек и проведет вас по магазинам. Вам необходимо переодеться, — пояснил шофер, увидев недоуменный взгляд Виктора, — И можете себя ни в чем не ограничивать, за все заплачено.

После этих наставлений, Алексеев вылез из машины и прошел в фойе отеля, мимо швейцара в парадной ливрее. Чувствуя себя очень неловко, он подошел к стойке портье и спросил номер на свое имя. Едва он назвал свою фамилию, как все переменилось: портье, смотревший на него с подозрением, тут же расцвел в улыбке. Охранник отеля, уже было придвинувшийся к посетителю в старой, грязной одежде, пропал из поля зрения, а носильщик уже крутился рядом, хоть у нового посетителя и не было чемоданов.

Конечно, ждем, — портье источал радость от возможности обслужить такого видного клиента, — Ваш номер 312-й, люкс. Наш человек вас проводит, — сообщил он Виктору.

Тут же появился их человек — сексапильная блондинка с умопомрачительными формами, от которых у Алексеева, лишенного женского общества последние шесть лет, голова пошла кругом.

Поднявшись в отведенный ему номер, оглушенный роскошью и чистотой, которые, после зонных бараков, просто подавили его, возбужденный близостью шикарной женщины, он, тем не менее, нашел в себе силы попросить ее выйти из номера, и присел на кресло, приводя свои чувства и мысли в порядок. Пока ему было ясно, что начинается новая жизнь. Какой она будет? Кто знает, но уж не такой, как на зоне — это точно. Он поднялся с кресла, прошел в душевую кабину, разделся и встал под горячие упругие струи воды. Прежде всего, ему хотелось смыть с себя всю грязь, накопленную за эти шесть лет. Как это ни странно, но после душа он почувствовал себя гораздо лучше, словно под струями воды очистился не только внешне, но и внутренне. Очень не хотелось ему после этого надевать свою старую одежду, но тут ничего не поделаешь, пока у него другой нет. Из имевшегося в номере бара, Виктор достал бутылочку виски, плеснул себе в стакан на два пальца и одним глотком выпил. Постоял, прислушиваясь к теплу, разлившемуся по пищеводу, и немного подумав, повторил эту процедуру. Зазвонил телефон. Это его вызывали вниз к стойке администратора.

Спустившись вниз на лифте, Виктор вновь увидел того гражданина — красавчика с голливудской улыбкой, что встретил его в кабинете начальника тюрьмы. Красавец, дружески улыбаясь, протянул ему руку и, поздоровавшись, предложил пройтись по магазинам, сменить гардероб.

В первом же торговом центре Виктору купили довольно неплохой костюм, рубашки, галстуки, туфли и нижнее белье. Приобрели также предметы личной гигиены и чемодан. Решив таким образом эти необходимые вопросы, они вернулись в отель, где Виктор переоделся и вышел из своего номера уже другим человеком. Конечно, не одежда делает человека, но, согласитесь, трудно чувствовать себя уверенно, когда на тебе нищенские лохмотья. Теперь же ничто не мешало Алексееву со своим новым знакомым пойти в бар при отеле и за стаканчиком чего-нибудь крепкого поговорить о своем новом положении. Благо, вопросов у Виктора к новому знакомому накопилось много. Взяв бутылочку коньяка, они расположились за столиком возле стены, чтобы расслабиться, отдохнуть и не спеша поговорить на интересующие их темы.

Ну, как ощущения? — улыбнулся мистер "Голливуд", которого, вообще-то, звали Арсений.

Никак не приду в себя, — признался Виктор, — Все кажется, что я сплю, и сейчас объявят подъем.

Ничего, пройдет.

Сеня опять улыбнулся, налил себе и Виктору по пятьдесят грамм коньяку.

Давай выпьем, чтобы все прошло и больше никогда не повторилось.

Виктор с некоторым сомнением посмотрел на своего собеседника. Говорил он правильные вещи. Вот только понимал ли он сам, каково это — шесть лет отсидеть на зоне? Шесть лет не иметь свободы, подчиняться полному быдлу. В попытке сохранить человеческое достоинство жить по законам извращенного общества. Прятать от всех самые лучшие свои мысли и чувства, чтобы сохранить себя, как личность. И все это, не будучи виновным. Ну и кому теперь он мог предъявить счет? Ментам, которые сфабриковали его дело? Прокурору, который добился обвинительного приговора, нимало не смущаясь недоказанными фактами обвинения. Судье, которому приказали сверху, и который настолько привык лишать людей свободы, что уже не считает это чем-то противоестественным? Что ему какие-то пять, десять, пятнадцать лет? Не больше, чем просто цифры. А ведь это чья-то жизнь. Только все это — глупо. Глупо им мстить. Эти люди, как головы у гидры — одну срубил — три вырастают. Мир такой. Хотя, надо признать, что это мерзкий мир.

Он выпил свой коньяк. Давненько он не пил коньяка. А такого, он не пил вообще никогда. Виктор посмотрел на наклейку — "Хеннесси". Похоже, его новый знакомый не задумываясь покупает все самое хорошее?

Словно угадав его мысли, Сева произнес,

Погоди, Виктор, приедем в Москву, заживешь так, как тебе и не снилось.

В ответ на эти слова Виктор только покачал головой и горько улыбнулся.

"Тебе бы увидеть мои сны".

Хотя нет, его сны — это его сны. Это часть его жизни. Порой он был в них счастлив, гулял с Леной по берегу моря и весело смеялся, а порой накатывало такое, что никому не пожелаешь, и когда он во сне целовал ее мертвые, окровавленные губы, то большей пытки трудно себе было представить.

.............

Столица встретила их ярким солнцем и свежей молодой листвой на деревьях. В аэропорту их ждал автомобиль.

— Куда теперь? — обратился к Севе Алексеев, усаживаясь рядом с ним на заднем сиденье "Бентли".

Сначала в офис, к шефу.

Автомобиль плавно тронулся с места и покатил, набирая ход по шоссе. Виктор помнил Москву десятилетней давности. Нельзя сказать, что тогда она произвела на него хорошее впечатление, но все-таки, тогда это было как-то похоже на город, в котором можно было жить. Сегодняшняя картина за окнами автомобиля его не то, чтобы потрясла, а просто шокировала. Бесконечные дорожные развязки полностью скрывали перспективу столицы. Многочисленные супермаркеты, громоздились вдоль шоссе: громадные, уродливые и надменные. С их стен и крыш кричали названия фирм: Coca-Cola, MacDonalds и еще с десяток таких же монстров, которые вели себя в русской столице, как наглые завоеватели. И вообще, Виктору показалось, что ничего, вокруг себя, исконно русского он не видит. Пропал, пропал облик Москвы. На смену ему пришло безликое надменное нечто, чему навстречу и летел их автомобиль. Вот они минули еще одну дорожную развязку, и глаза Виктора округлились от удивления. Над горизонтом возвышался огромный, похожий на фалос, небоскреб. Он, как-будто, с презрением смотрел свысока на всё, унижая каждого жителя этого города своей формой, и своими запредельными размерами.

Каково? Впечатляет? — усмехнулся Арсений, — Указывая на махину небоскреба.

Да, уж! — только и смог выдавить из себя Виктор, разглядывая чудовищного урода.

Штаб-квартира "Апельсина". Мы, собственно, сейчас туда.

Еще пятнадцать минут езды в городе, под зеленый свет, срочно зажигаемый на всем пути автомобиля, и они остановились в подземной парковке небоскреба. Дальше — пропускной пункт и полет на лифте на пятьдесят шестой этаж. Здесь опять пропускная система, и, наконец, святая святых корпорации "Апельсин" — кабинеты руководства.

Да-а! — восторженно протянул Алексеев, оглядывая шикарную отделку коридора: Дорогие обои, на стенах, лепнину и люстры на потолке, двери с золоченными, а может быть и золотыми ручками, узорчатый паркет из нескольких пород дерева, — На отделку средств вы не пожалели.

А чего их жалеть? — усмехнулся Арсений, — Чай, средства не наши.

Не понял? — изумился Виктор, — Ты же сказал, что это здание "Апельсина".

Правильно сказал. Но это не значит, что мы все это на свои деньги построили. Пусть нищие на свои деньги дома строят. В том-то и дело, что в нашей благодатной стране, чем больше у тебя денег, тем меньше ты должен их тратить. Так что, это здание на восемьдесят процентов построено на деньги жителей нашей столицы.

Видимо Виктор был слишком далек от власти, поэтому все, сказанное Арсением, показалось ему какой-то дикостью. Как можно построить себе дом за чужой счет?