| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Камеры в километре от посадочной площадки все были в защитных бронированных кожухах — и, собственно, Анохина допустили к их установке только потому, что экспедиция располагала нейтридными скафандрами, дававшими полную защиту от радиоактивности и Анохин с Громовым согласились собрать после завершения съемки все ближние камеры для остальных участников: ядерный двигатель "Востока" при всех его выдающихся характеристиках был той же природы, что и атомная бомба, а потому и недостатки имел те же.*
Витька с Анохиным даже заранее потренировались в этом деле, познакомившись с интереснейшей техникой, обслуживавшей посадочную — она же стартовая — площадку. Это были огромные, покрытые нейтридной пленкой, многоколесные тягачи с установленными у них на спинах самыми разнообразными механизмами — от мощнейших поливочных мониторов для охлаждения нагревшегося нейтридного корпуса и очистки его от возможной радиоактивной пыли до специальных агрегатов тоже с цистернами, но предназначенных для пропитки почвы посадочной площадки специальным связующим, для предохранения от разноса ее ветром... Но больше всего обоих впечатлила — да и заинтересовала тоже, по необходимости — специальная машина для посадки-высадки в корабль и из корабля. Базу ее составлял один из тех могучих автомобилей, которые на парадах везли по Красной площади стратегические межконтинентальные ракеты. А сверху на ее мощной платформе располагалась раздвижная телескопическая рама, внутри которой крепилась самая настоящая комната... Разумеется, все это было покрыто нейтридом. В передней и задней стенках комнаты — точнее кабины, конечно — имелись герметичные двери. Машина — на полигоне ее почему-то называли "бегемотом" — подъезжала к севшему звездолету — поливаемому струями с других спецмашин — рама с кабиной поднималась гидравлически в вертикальное положение и прижималась тамбуром передней двери к выходной двери звездолета. Прижатие выполнялось герметичным. После чего двери кабины и двери корабля открывались и экипаж мог перейти в кабину. Которая отделялась — после закрывания двери, естественно — опускалась на раме обратно на спину платформы, после чего тягач, облитый со всех сторон водой для очистки, уезжал к тому самому наблюдательному пункту в десяти километрах от места посадки, там открывалась задняя дверь кабины и космонавты могли теперь выйти к встречающим...**
И это еще, как объяснили Витьке с Анохиным рабочие, обслуживающие площадку, было не сравнить с тем, что делалось на основном космодроме "Востока" — Северном Полигоне
* * *
— где корабль собирался из привезенных с завода деталей и где необходимо было не только произвести погрузку-разгрузку и его заправку водой но и снятие-установку ядерного двигателя и его сборку-разборку для регламентного обслуживания, а кроме того проверочные запуски для оценки его работы — там вообще весь персонал поголовно ходил в нейтридных скафандрах по требованиям техники безопасности...
В общем, в день прилета "Востока" с того самого Северного Полигона Витька стоял вместе с Анохиным среди других зрителей а так же кино— и телеоператоров на валу огораживающего наблюдательный пункт капонира и имел возможность наблюдать всю посадку своими собственными глазами.
Честно сказать, увиденное его не очень впечатлило...
День был погожий, солнечный. Ни одного облачка на чистом синем небе. Степь, высохшая и выцветшая к концу лета, лежала под этим небом как бурая скатерть на плоской столешнице гигантского круглого стола. Солнце стояло в зените — был полдень. И вот сперва в северной части неба, высоко над горизонтом, вдруг появилась маленькая сверкающая звездочка. Затем, быстро разгораясь и увеличиваясь, она принялась снижаться, начав при этом издавать звук — сперва слабое и отдаленное гудение, быстро перешедшее, однако в громоподобный рев, слышимый даже на наблюдательном пункте — а затем, внезапно оказавшись совсем недалеко, вдруг почти остановилась, превратилась в длинный язык ослепительно-белого пламени и развернулась к земле. Обнаружив на верхней части этого огненного клинка некое черное тело, очертаниями похожее на пулю.
2
Собственно, это было все, что Витька успел толком рассмотреть, потому что едва сверкающий клинок ракетного пламени повернулся вниз, как от земли вверх взвилась черная туча, которая скрыла в себе и это пламя и прилетевший корабль и собственно самой посадки он — да и никто из присутствующих — не видел. Да даже того, что раздирающий уши гром прекратился — и то как-то не сразу все заметили, завороженные черной клубящейся массой на горизонте.
— Ничего себе, — сказал кто-то из операторов. — Силен, зараза! Сколько же оно теперь оседать будет?
— С полчаса где-то, — ответил другой, судя по всему, снимавший уже не первый раз. Тут же подтвердив свою осведомленность непонятной для Витьки фразой: — А что вы хотите? Стартового стола-то нет, да он на него и не попадет из-за маленьких размеров, а никакой бетон такой огненной струи не выдержит... Вот и садится в голой степи. Тут таких площадок уже штук с десять...
— Эпическая сила космического корабля! — высказался еще кто-то. Вместо "э" и "п" употребив другие буквы. Все согласно оценили шутку дружным хохотом.
Между тем стоявшие поодаль в степи машины обслуживания, матово отсвечивая своей черной нейтридной броней, сдвинулись с места и покатили, вздымая легкие пыльные шлейфы, в сторону продолжающего клубиться облака.
— А для них не опасно? — спросил один из телевизионщиков, придерживая за рукоятки свою громадную камеру, похожую на гиперболоид из книги про инженера Гарина.
— Да нет, — ответил все тот же голос бывалого кинооператора. — Они же потом вымоются — специально же поливалки идут. Физики говорят, что выхлоп вообще почти чистый — уже через сутки там, на площадке, можно без костюма ходить... Правда, правила все же запрещают... Главное — чтобы облако это никуда ветром не унесло — вся основная грязь в нем... Как осядет — ее еще специальным связующим польют, чтобы склеилась, и так и будет лежать, пока совсем излучать не перестанет...
— А сколько времени на это требуется?
— Несколько лет, говорят...
— Ого, — заметил телеоператор. — Не жалко разве территории? Столько земли за раз пропадает...
— Да ничего, говорят, что пока хватит. А потом чего-нибудь придумают... Будут собирать бульдозерами, например, и в какие-нибудь специальные хранилища увозить. Или перерабатывать для отделения радиоактивных элементов. Или еще что... Сейчас же главное американцам не дать нас обогнать
— Ну, это верно...
Облако тем временем заметно уменьшилось в размере. А когда машины, казалось, неторопливо пылившие по степи, приблизились к линии горизонта — все ж таки десять километров — оно совсем почти рассеялось, открыв взглядам всех маленькое черное острие, направленное в зенит. Машины принялись там что-то делать, отчего ракета опять затянулась дымным маревом, затем один из транспортеров поехал обратно...
— А, вот и экипаж!.. — сказал всезнающий бывалый оператор. — Ну чего, ребята — готовьтесь снимать для вашего телевидения!
С гребня вала все было хорошо видно — отчего здесь и устроились телевизионщики — и слышно. Из домиков наблюдательного комплекса — простых прицепов на колесах — появились члены Государственной комиссии, которых сразу окружили фотографы и корреспонденты с микрофонами, а так же операторы кинохроники с ручными камерами (пара залезла даже на крышу ближайшего фургона). Сбоку выстроился самый настоящий духовой оркестр с начищенными медными трубами.
С басовитым ревом в капонир вполз "бегемот", лоснясь своей нейтридной шкурой и дымя могучим сизым выхлопом почти как паровоз. Рама с кабиной на его спине была уже в лежачем положении. Остановился транспортер весьма точно напротив встречающих. И тут же несколько человек сноровисто раскатали к нему — Витька от неожиданности обалдел — ковровую дорожку.
После всех этих приготовлений вышедшие из раскрывшейся двери переходной кабины люди — в летных куртках, шлемах и мешковатых комбинезонах — показались совершенно обыкновенными. Правда, шедшего впереди Витька вроде бы узнал по фотографиям, но вот остальных опознать не смог — это были явно не те люди, что летали на Луну раньше. Тем не менее все четверо уверенно сбежали по нейтридным ступенькам лесенки на корме "бегемота" и, пристроившись к переднему, синхронно почти что промаршировали к встречающим, где остановились, поднеся правые руки к вискам. Оркестр грянул торжественный марш.
— Товарищ Председатель государственной комиссии! — доложил тот, кто показался Витьке знакомым и кто шел впереди. — Космический корабль "Восток-один" прибыл на Второй Государственный центральный научно-исследовательский испытательный полигон для принятия на борт экспедиции к Луне! Все системы корабля работают исправно! Экипаж в составе командира летчика-испытателя Гарнаева, второго пилота старшего лейтенанта Гагарина
* * *
, штурмана Троицкого и бортинженера Маркова к выполнению задания готов! Докладывает командир корабля Гарнаев!
...
* Это у РД-410, сделанного в семидесятые, выхлоп был практически чистый. А вот десятью годами раньше этим особо не заморачивались (оттого, собственно, и не пошло это дело — ну, в том числе; здесь же нейтрид представлял слишком большой соблазн)
** Мало того, что корабль после такой посадки может быть радиоактивным — он еще и зверски горячий. Так что подобный способ входа-выхода очень даже обоснован...
* * *
Новая Земля. Вряд ли у кого могут быть возражения
* * *
Ну, а, собственно, почему нет?
Часть 2 Взгляд с Луны. Неблагоустроенная планета.
Эпизод 9 С Земли на Луну. Особенности нейтридных звездолетов.
1
Космический перелет разочаровал Витьку совершенно.
Больше всего это походило на долгую поездку в поезде: пассажирский отсек "Востока" был чуть ли не копией плацкартного вагона — в таких же ярусах спальных полок — и просидеть в нем пришлось неделю. Без возможности куда-либо выйти и при полном отсутствии вагонного окна. Вместо окна, правда, был телевизор... Но смотреть в его экран надоело быстро — там не было ничего кроме окружающей космической черноты, зрелище не очень разнообразное.
Свою лепту в перечень неудобств внесло и состояние невесомости. Хотя на Чаганском аэродроме все регулярно тренировались на специально выделенном самолете, кратковременное отсутствие тяжести оказалось совсем не то, что постоянное. И даже то, что их всех предупредили перед стартом, что первые сутки может быть плохое самочувствие — пока организм привыкнет... Но кому понравится бороться с непрерывной тошнотой, маяться головной болью, останавливать кровь из носа?.. Правда, да — за сутки организм приспосабливался. Но не у всех. Некоторым потребовалось больше времени, а Борис Александрович Зернов просидел с бумажным пакетом вообще всю дорогу до Луны — какой-то у него оказался особо чувствительный к длительной невесомости вестибулярный аппарат, что никак не смогли обнаружить на Земле.
Хотя собственно полет между Землей и Луной занял только четыре дня. Двое суток пришлось выждать на околоземной орбите, пока на Земле, в Центре Управления Полетом, уточняли (или исправляли?) расчеты траектории, как объяснил командир корабля. И потом еще больше суток ушло на маневры около Луны — выбор места посадки и сброс туда грузового контейнера, выполненный с бреющего полета, проверка благополучности прилунения груза и затем посадка в том же районе. К сожалению наблюдать через телевизор за процессом посадки никому из пассажиров не позволили — согласно инструкции всем полагалось лежать на своих полках. Потому понять, что именно происходит, пребывая внутри наглухо закрытого пассажирского отсека, было абсолютно невозможно, так что более или менее ситуация для Витьки прояснилась, только когда "Восток-1" встал на поверхность Луны своими посадочными опорами. Спасибо хоть с орбиты посмотреть разрешили перед тем...
2
А единственным заслуживающим внимания событием за время перелета оказалась импровизированная лекция штурмана Троицкого как раз по поводу столь странно длительного времени перелета. Ведь первые автоматические станции долетали до Луны чуть ли не за сутки! На что Троицкий сначала назидательно уточнил, что, во-первых, не сутки, а почти в полтора раза больше — тридцать три с половиной часа, а во-вторых — сесть на Луну и попасть в Луну две разных вещи: во втором случае тормозить не надо. А в случае посадки — как это было с двумя предыдущими автоматическими ракетами — время полета как раз и получалось 79 часов с минутами. То есть чуть больше трех суток. При том, что те автоматические ракеты садились с ходу, а "Востоку" требовалось еще перед тем осмотреть площадку визуально и сбросить груз. Ну и задержка с ожиданием на околоземной орбите...
— Но почему так? — не удовлетворился самый эрудированный (ну или самый дееспособный, учитывая сраженного "космической болезнью" Зернова) из всех Юрий Анохин. — Ведь те ракеты были еще старыми, с обычными двигателями, а у нас — атомный! Я же читал...
— Где ты читал, тёзка? — рассмеялся второй пилот Гагарин, присутствовавший при разговоре по причине смены с вахты. — Не в фантастическом ли романе? Писатели, брат, мастаки по ушам ездить! А реально нам до ихних фантазий пока далеко!
Вся экспедиция в полном составе, включая скорбного тошнотой Зернова, воззрилась на космонавтов с особой заинтересованностью: все же конструкцией и характеристиками звездолета их при подготовке не нагружали — хватало своих, экспедиционных забот — а узнать подробности новейшей техники было крайне любопытно.
Второй пилот и штурман переглянулись. Потом Гагарин сказал:
— Михаил Николаевич, давайте лучше вы объясните, у меня так доходчиво как у вас не получится...
Троицкий кивнул. На несколько секунд задумался, потом сказал:
— Те ракеты... — он выделил интонацией слово "те", — весят на старте триста тонн. И они трехступенчатые. Не считая посадочной платформы лунной станции... А доставляют на Луну — сто килограмм. Все остальное — сгорает. А у нас машина одноступенчатая, стартовый вес сто двадцать пять тонн, на Луну мы доставляем десять тонн, да еще возвращаемся обратно на Землю всем кораблем, имеющим сухую массу конструкции в двадцать пять тонн! И тратим всего девяносто тонн рабочего тела, обыкновенной воды. Практически как обычный самолет. При тех же характеристиках на околоземную орбиту мы можем вывести больше шестидесяти тонн, но пока такой нагрузки еще не создано, тяжелые орбитальные станции еще только проектируются... И это при том, что удельный импульс — это тяговая характеристика ракетного двигателя — у нас чуть не в шестеро выше, чем у обычного, керосинового, стоящего на старых ракетах — двадцать тысяч метров в секунду! Это совершенно фантастическое значение, невозможное еще несколько лет назад, достигнутое только благодаря открытию нейтрида... Если бы нам пришлось лететь на ракете старого типа — она весила бы на старте несколько тысяч тонн, это чудовищное сооружение трудно даже представить... Хотя проекты подобных ракет в пятидесятые годы разрабатывались... К счастью, благодаря нейтриду, мы от этого избавлены.* Но еще, к сожалению, пока не можем считаться полновластными хозяевами пространства!..
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
