Спаситель 21 глава

СПАСИТЕЛЬ 21 глава

Дмитрий Старицкий

СПАСИТЕЛЬ

21.

С утра осмотрел готовые конюшни. Конюхи драили деревянные полы как матросы палубу, пока лошадиный контингент на вольном выпасе. Дал добро на приемку работ. Вроде все что намечено по плану сделано, кроме кузни. Но Мертваго уже обживал бывшую кузенку на конезаводе. А реальная кузница будет на отшибе — все же пожароопасное производство.

Потетёшкал подросших борзых щенят. Смешные такие. Проблем особых в собачнике не нашел. Разве что задался тем же вопросом: куда девать щенков когда все собаки наши расплодятся. Тем более как оказалось, что меделяны и мордаши больше охотничьи собаки на крупную дичь, нежели овчарки. Мясо они нам с егерями поставляют активно, а вот если придётся пасти овец, то дополнительно алабаев еще заводить? Или алабаев отдать на откуп будущим спасенным белорусам вместе с овцами? Хотя и те и другие не есть традиционные домашние животные для них. Куда ни кинь — всё клин.

Немец пленный мастерил ручную тележку для псарей. Попросил у меня колёса для неё. Лучше велосипедные. Тогда можно ось делать неподвижную а колёса крутиться будут на подшипниках. Записал в карманную книжку. Не такая уж и большая проблема, если попутно.

В домике псарей появилась новая мебель. Простая но удобная и симпатичная. Очень грамотная. Места занимает мало, но вместительная.

— Да нам, барин, финтифлюшки не нужны тут, — пробасил Сосипатор. — Удобно и ладно.

Отдельно дал указание артели каменщиков поделить народ на постройку новой кузницы на выселках за полями и начинать разметку фундамента для церкви. На конезаводе их работа кончилась, а срок контракта еще нет.

Принял в эксплуатацию пристань на реке и дорогу к ней. Озадачил самосвал на возку песка на манеж конезавода. Один бетонщик со стройки третьего ангара в минус. А нам еще общинный погреб при кухне да ледник строить. Хотя ледник может и подождать, а вот погреб впритык — битва за урожай на носу.

Артель чурошников погнал на сборку моего дома иначе меня скоро жена загрызёт.

Лесорубов — на заготовку дубовых бревен подальше от реки. На детали будущего моста через ручей. И охрану из егерей, да белорусов с инженеров занимать утром и вечером на транспортировку людей. Брёвна пока путь там полежат, посушатся.

Часть лесорубов на косьбу травы на конной тяге под охраной тех же егерей. Да и лесорубов охранять требуется от местной фауны.

Егерей уже на все работы не хватает. Охоту и обеспечение нам мясом с них никто не снимал.

Жмурову — авторский надзор за обоими объектами и проект моста. Когда? А ночь на что!

Белорусам отдельное задание — бетонировать площадку для третьего ангара. Двух нам мало.

Жмуров наконец-то выбрал себе служебный кубельваген, а то он всё бегал между ними как буриданов осёл. И дальше бы выбирал, если бы я не сказал, что иначе обе машины продам в своём осевом времени коллекционерам а его пересажу на мотоцикл.

Вроде только обход совершил по небольшой площади поселка а полдня как корова языком слизнула. Больше времени ушло на умиротворение склок среди начальства за появившиеся ресурсы.

После обеда я с Джозефом на двух ''студерах'' метнулись мы в Америку 1959 года за тракторами. Уборочная на носу. А полудизель, как объяснил мне кузнец может работать на всем что горит, в том числе и на отработке, которая у нас без дела накапливалась в бочках. Заодно и простенькую жатку типа лобогрейки прикупить надо — зерновые убирать, а то вот-вот уже осыпаться начнут. Страда на носу.

По приезду обещал ему сафари на львов в качестве морковки перед носом, чтобы вообще не сбежал от меня случаем в Америке любимого им Джона Кеннеди спасать. Роман с Васюк у него развивается медленно, в приглядочку, но не погонять же мужика к блуду, а семья для него это серьёзно. Вот сколько свою фемку корейскую терпел.

На сельхоз ярмарке в Буффало нужных нам тракторов не оказалось. Их в США с 1920-х годов не выпускают. Бензиновые были, керосиновые были, гайзольные были, даже дизеля были широко представлены. А вот нефтяных (или как их еще называют — полудизелей) нет.

Знакомый Джо из дилеров Форда посоветовал нам ехать в Канаду. Туда вроде как поставляют трактора с калоризаторными движками с Британских островов. Т.е. с теми же нефтяными полудизелями, но более совершенными по конструкции. Для них при запуске даже не нужна паяльная лампа.

Погнали в Канаду, благо не так далеко. А заправки по дороге частые.

Заодно завернём на Ниагару и я наконец-то полюбуюсь на этот знаменитый водопад.

Большего разочарования в жизни я еще не испытывал. Водопад как водопад. Ничего особо восхитительного. Есть в мире и покруче. Рекламы больше, чем зрелища. Разве что постоянная радуга отчетливо видимая с моста, который так и назвали Радужным, впечатляла.

Народу любопытного впрочем тут хватает. Смотровая площадка плотно забита. Очень много свадебных кортежей. А вот сервис не очень. Хотя хот-доги, мороженное и сладкую вату продают на каждом шагу.

— Пошли на стоянку, — толкнул меня Джо. — Переночуем на той стороне, в Онтарио. Там народу будет меньше.

— Ну, меньше народу — больше кислороду, — ответил я по-русски и пошел за ним в сторону наших грузовиков.

На автобусной остановке, на деревянной лавочке сидела симпатичная женщина лет 35-ти и тихо плакала.

— Вас кто-то обидел, мэм? — спросил я, останавливаясь.

Ох уж это моё советское воспитание. Джозеф прошёл и не заметил. Плачет баба — значит ей так хочется. Живёт бомж в картонной коробке — значит ему так нравится. Америка страна свободная. Тут каждый дрочит как хочет и никто к нему не пристаёт кроме проповедников Свидетелей Иоговы.

— Нет, спасибо, мистер. Сама дурочка. Опоздала на свой автобус, а все мои вещи остались там в багаже.

— Вы откуда?

— Из Онтарио. Город Кингстон. — ответила она.

Симпатичная дамочка. С короткой модной стрижкой пепельных волос, аккуратным носиком, маленьким ртом и голубыми глазами. Нет — глазищами.

— Не расстраивайтесь. — утешал я ее. — Автобусы они такие: ушел один — придет другой.

— Придёт. — Согласилась она. — Но все мои деньги остались в чемодане. А карманные я уже растратила на сувениры и еду. Кто меня повезёт бесплатно, даже если я пешком перейду Радужный мост? Разве что канадский консул мне поможет, но до него еще добраться надо.

— Вас не испугает открытая кабина грузовика РИО? — спросил я неожиданно для себя.

Она подняла голову и посмотрела мне в глаза, недоумевая.

— Мы с приятелем собрались в Онтарио за тракторами. То есть купить там парочку тракторов. — Пояснил я.

Женщина засмеялась. Её слёзы моментально высохли.

— Что я сказал такого смешного? — недоуменно спросил я.

— Из Америки в Канаду за тракторами. Ой, не могу, — она уже всхлипывала от смеха. — Что такого есть особенного в Онтарио, чего нет в штате Нью-Йорк?

Пришлось присесть рядом и объяснять какие трактора нам нужны и почему их не можем купить в Штатах.

Выслушав меня, женщина дала мне бесплатный совет.

— У вас может ничего не получится если вы повезёте большую сумму наличных через границу. Это не приветствуется властями королевства. Могут и конфисковать, если заподозрят контрабанду наличных больших объемах. А два трактора недёшево стоят.

— И что же нам делать? Нам кроме тракторов еще электрогенератор нужен на таком же двигателе. — сдвинул я бейсболку на лоб и почесал затылок.

— Отправьте эти деньги сами себе по почте в Кингстон но на мой адрес. Я помогу вам, а вы меня довезёте до города. Я за вас поручусь на почте.

— Нам выдадут наши деньги на почте по водительским удостоверениям? У нас больше никаких документов с собой нет.

— И через границу пропустят и деньги на почте выдадут, — заверила она меня.

$

Кингстон ничем особо не отличался от любого портового города Северной Америки. Довольно скучный, с большими субурбиями малоэтажных пригородов и огромным портом растянувшимся вдоль реки целым лесом ажурных портовых кранов.

— Вот тут я служу, — показала рукой наша ''ниагарская потеряшка'' на ряд длинных капитальных складских бараков, когда мы слегка подскочили на подъездных путях железной дороги.

Звали ''потеряшку'' Дженнифер О'Лири. Похвалилась дорогой про то что она действующий ворент-офицер интендантства канадской армии. Вдова. Муж погиб в одном из арктических конвоев второй мировой войны. Вот она с того времени и служит при складах.

— А что там? — спросил я.

— Эхо войны. Склады ненужного в наше время оружия, которое мы поставляли по ленд-лизу. Винтовки Ли, пулеметы Брена, пистолеты Браунинга. Патроны к ним. Каски, ботинки и прочая амуниция. Лежат там на случай новой войны чтобы было чем резервистов вооружать в территориальной обороне.

— Винтовки Ли-Энфилда? — переспросил я.

— Нет, Ли-Бранч, нашего уже канадского производства, но полностью аналогичные Ли-Энфилду британского производства. Один стандарт империи. Теперь армию и флот вооружают по другому, а остатки старого вооружения частично тут хранятся.

— Не боишься выдавать мне военную тайну?

— Не смеши. Какая это тайна когда про нее весь город знает.

Дорогой мы сдружились настолько что она пригласила нас к себе.

— Что вы будете тратится на отель и стоянку. А так я хотя бы частично отблагодарю вас за то что не бросили меня одну в чужой стране. Пирог испеку. Подругу позову, чтобы ваш приятель не скучал. Поужинаете. Потанцуем. А утром я покажу вам где вам купить ваши вожделенные трактора.

А что? Нормальное предложение от вполне симпатичной женщины. Да и я достаточно оголодал сексуально от беременности и родов жены. После войны тут всего 14 лет прошло. Вдов и девчонок которым не досталось мужей навалом. Почему нет? Надо только хорошей выпивкой озаботиться по дороге. Мы же не халявщики.

$

Утром меня еле добудился Джо, который оказался крепче меня на выпивку.

Дом был пустой.

Ни девочек.

Ни наших вещей.

Ни наших денег.

Ни наших грузовиков.

Слава богу, что штаны с ботинками нам оставили. Не совсем совесть потеряли местные хипесницы.

Ну и что это было? Вроде еще не пришло еще время клофелинщиц??

— Надо в полицию заявить, — выдал мистер Смит американскую сентенцию, берясь за бакелитовую трубку телефона.

— Валить отсюда надо, — ответил я русской мудростью. — А то как бы самим не загреметь за то что забрались в чужое жильё. Доказывай потом что не верблюд.

И недолго думая я сотворил темпоральное окно в ''Неандерталь'' и пихнул кузнеца впереди себя в него.

Уже посередине песчаных куч на манеже конезавода я схватил кузнеца за локоть и буркнул понизив голос.

— Джо, сам понимаешь, что болтать можно только о том что у нас грузовики угнали. Больше ни о чем. А то больше я тебя с собой в другие времена брать не буду.

— А на льва когда пойдем? — не упустил кузнец случая выхмурить у меня свои хотелки.

— Как только, так сразу, — пообещал я, оставив Смита в некотором недоумении.

У себя в домике, нашел последнюю бутылку коньяка и наконец-то опохмелился. Пивом было бы лучше, но нет тут пива, чтобы в разлив мелкими порциями. Сварить самим можно, но сразу бочку ставить нужно. И хранится такое живое пиво дня три-четыре всего, потом киснет.

— Гостей принимаешь? — отвлек меня голос из дверного проема.

На пороге стоял Тарабрин странно одетый. В зауженном кверху темно-синем цилиндре с золотой пряжкой на черной муаровой ленте. Сером плаще с пелериной. В башмаках с золотыми пряжками и белых чулках под бежевыми кюлотами.

Когда он снял плащ, то оказался в голубом суконном фраке на шелковый жилет расшитый золотыми розами. И белоснежной рубашке с пышным жабо, сколотым у кадыка искусно вырезанной камеей.

— Ты откель такой красивый, Иван Степаныч? — вопросил я.

— Из Голландии наполеоновских времен. У тебя выпить есть, а то я там продрог, даже ваша крымская жара не спасает от голландской осени.

— Найдем, — пообещал я.

Тарабрин оглянулся на улицу и приказал.

— Заноси, ребятки.

Два тарабринских гайдука внесли по саквояжу толстой буйволовой кожи, поставили на пол, поклонились мне и вышли. Одеты они были под стать самому проводнику, только несколько скромнее. На боку у каждого болталась сабля.

Я успел только в спину им крикнуть.

— Там Насте скажите, чтобы вас покормила.

Тарабрин отставив в сторону свою неизменную шпагу-трость, сел в соседнее кресло. С видимым удовольствием глотнул коньяка.

— Вот, сходил в Амстердам, камешками торганул. Ну, теми, что мне дикие люди приносят. В этот раз гинеями английскими взял [Гинея — английская золотая монета равная 21 шиллингу. Фунт стерлингов (соверен) вмещал 20 шиллингов], хоть и потерял на разнице курса к гульдену, да и подождать, пока соберут нужную сумму, пришлось. Но мы же с тобой в Британию собрались за кораблем для твоего мичмана.

-Зря, — ответил я. — У меня банкноты есть банка Англии. На всё про всё нам хватит. Даже останется.

— А нотариусам и адвокатам ты тоже тысячными банкнотами платить будешь? — ехидно засмеялся проводник. — При их годовом доходе в триста фунтов максимум. Ты эти баульчики пока у себя попридержи. Не хочу я их у себя светить.

Я не стал спрашивать причины такого решения. Раз просит значит таковые есть. И молча кивнул, соглашаясь. Воровать золото тут у меня некому.

Взялся за ручки саквояжа и у меня чуть поясница не хрустнула.

— Здоровы твои гайдуки тяжести таскать, — сказал, когда оттащил саквояжи по очереди в дальний угол хозблока. — Сколько там?

— Чуть больше ста пятидесяти тысяч гиней. Можно было и более выторговать, но на носу страда, охота и очередная немая ярмарка. Да и погода там сейчас дрянь, хуже Питерской. Что выяснил по Аргентине?

— В интересующий нас период главной валютой является британский фунт. Он в отличие от местного песо очень твердый курс имеет. К тому же там почти все под англичанами. И финансы, и промышленность, и транспорт. И так будет практически до Перона. [Хуан Доминго Перон — президент Аргентины (1946-1953) проводил национальную индустриализацию и политику освобождения от зависимости страны от иностранного капитала, воспользовавшись последствиями второй мировой войны] Землю в восьмидесятые годы девятнадцатого века на юге Пампы раздают бесплатно — лишь бы ее обрабатывали. Земля плодородная, типа северокубанской. Ближе к океану влажность нормальная. Да и нам далеко от побережья отдаляться не след. Зерно на экспорт пойдёт, так что не стоит увеличивать транспортное плечо. Я бы еще на берегу элеватор поставил с паровой машиной.

— Бесплатно нам не надо, — ухмыльнулся Тарабрин. — Хоть за копейку десятина, но купи со всеми правильными бумагами. Чтобы все по закону. Потом пригодится обязательно. А у тебя как дела?

Я пожал плечами и повинился в том что пролюбил в прямом смысле этого слова два грузовика в Канаде 1959 года.

— Ладно, — пожевал губами Тарабрин. — Сам не суйся, а то две твоих тушки на одном гектаре странно могут себя повести, это не факт, но подозрение которое не хочется проверять. Но местечко это мне сейчас покажи, чтобы я там ''якорь'' бросил. А сам туда только на почту сходи. Вдруг деньги твои там еще на месте. Переводил телеграфом?

Я кивнул в подтверждение.

— Значит деньги тебя опередили. Сходи за ними на сутки раньше, чем развлекался блядками. А вопрос с машинами оставь мне. Я его решу сам.

$

Никодимыч зримо пошел на поправку. На щеках появился румянец и даже щетина стала расти быстрее. Сейчас его аккуратно брила медсестра, оставив только усы.

— Шкипер вроде как должен быть бородат. — сказал я, входя в палатку. — И безус.

— Ай, — воскликнула медичка. — Товарищ командир, ну нельзя же так. У меня в руках опасная бритва, а вы меня пугаете!

Симпатичная девушка при этом аж запунцовела, как будто я ее поймал на чем-то предосудительном. Нравиться ей мичман, как я погляжу. Нравится, но пока вприглядку.

— Как зовут? — спрашиваю.

Отставляет в сторону бритву и поднимается. Не застёгнутый халат раздвигается, являя взору военную гимнастерку растянутую на солидного размера груди. В зеленых петлицах по два зеленых же треугольника.

— Сержант медицинской службы Блинова Екатерина, — браво докладывает, вытянув руки по швам и выдвигая вперед грудь для большего впечатления.

— Вольно, — отмахиваю рукой. — Почему ходишь в форме? Переодеться не во что?

— Никак нет, товарищ командир. Попадья выдала платье гражданское, но мы — медики, решили, что на службу будем ходить в форме. В этих немецких платьях фасон уж больно фривольный. Не для работы.

— Вы решили или Васюк так решила?

— Мы решили, — твёрдо отвечает девушка.

— Ну решили, так решили, — не стал я ввязываться в пустяшный спор. — Добривай мичмана и свободна.

Когда медсестра ушла я присел рядом с кроватью на табурет, положив на тумбочку толстый синий томик рассказов Станюковича еще советского издания.

— Это чтобы тебе не скучать, — сопроводил я свое действо пояснением. — Как тебе тут?

— Да прекрасно, — улыбается в усы моряк. — Девочки вокруг щебечут. Кормят на убой. Даже черную икру дают. Откуда тут она?

— Местная, — отвечаю. Двухлитровую банку икры прислал Тарабрин с очередным молочным обозом, как только узнал про раненого. — А ты тут как?

— А что мне? Весь в бумажках.

— Надумал что?

— Надумал. Строить парусник надо в Германии.

— Почему не в Англии? Точнее в Шотландии. Вроде как первые стальные корпуса начали делать в Глазго.

— Не стальные — железные, — пояснил мичман. — Германия всегда строила более прочные корпуса из металла и первыми освоили сталь. А деревянное судно я не хочу. Металл долговечнее, особенно в теплых морях. Металл червь не грызет. Вон парусники, полученные по репарациям от Германии после войны, — мичман постучал ладонью по пачке распечаток, — Два десятка лет в Германии прослужили и у нас уже семьдесят пять лет лямку тянут. Считай срок службы — век. Что-то не встречались мне такие долгожители среди британских парусников. Если мы им еще чертежи такого корпуса подкинем и нужный состав корабельной стали, то такое судно еще и нашим детям послужит.

— Звучит убедительно, — сказал я. — Пиши заявку на необходимые документы. Попробую достать в девяностые, когда все было на продажу. Если не у нас, то на Украине точно продадут. Всё, вплоть до военной тайны, а не то что какой-то там парусник. Или в той же Германии в моём осевом времени найду в архивах.

$

Тарабрин наши грузовики пригнал обратно в целости.

Причем попутно купил нам трактор и электрогенератор на базе такого же нефтяного двигателя, как и на тракторе стоял. И привез их в кузовах ''студеров''.

— Принимай технику, — подозвал он меня жестом. — Это то, что ты хотел или я обмишурился?

Трактор был немецкого производства не убиваемый ''Ланц бульдог'' и на основе такого же нефтяного двигателя электрогенератор. Непритязательно покрашеные серой краской. Чуть ли не фельдграу, в которую немцы в войну танки красили.

— Трактор этот ты в Канаде купил? — удивился я.

— Зачем? — хихикает Тарабрин. — В Германии. Во Французской оккупационной зоне. Там они дешевле, да и надежнее британских будут, конструкция отработала и вылизана давно, ещё с Веймарской разрухи. А уж за наличные гинеи немецкий послевоенный буржуй тебе и маму родную за полцены продаст. Не ваше время. Золото там пока ценят больше зеленых бумажек.

— Ладно, проехали, — сел я на лавочку в курилке мехдвора, вынимая портсигар. — Где наши грузовики нашлись?

Тарабрин распрямил плечи и стал хвастать.

— Там же где ты их и оставил. У коттеджа в Кингстоне. Вы там так ахали, визжали и охали под граммофон, что и не услышали, как мы машины завели и в ''окно'' ускользнули в Германию. Самые близкие дороги — знакомые. Извини, что техника немного подержанная, но зато в полном порядке. И никаких заморочек с документами не было. Ты мне, Митрий, вот что скажи: соль к ярмарке будет?

Я несколько опешил от такой резкой смены темы.

— Скоро нагоним сюда белорусов, спасенных от геноцида, будут рабочие на солеразработки. Испаритель работает исправно, что ему станется? Останется только сгрести и за просушить. Тару скоро привезут — я договорился.

— Что за тара? Бочки?

-Нет. Рогожные кули. На пуд соли размером. Так и продавать буду оптом, чтобы до новой ярмарки хватило семейству на год. Я еще придумал как лизунцы для скотины делать. Также на ярмарке будут в наличии.

Попрактиковавшись с искусственными лизунцами путём вываривания рассыпчатой соли, бросил я это дело и купил в Москве на ипподроме нормальные лизунцы из каменной соли выпиленные. ''Тильки для сэбэ'' точнее только для своих лошадей и ослов. А то что мы наварили — пущу на продажу. Волам и такие корявые лизунцы за первый сорт пойдут.

— Думаю всё: кого мне на поезд поставить вместо Василисы, — опять сменил тему Тарабрин. — Смотрю, дом ты для неё тут ставишь большой. Что за бревна? Пахнут приятно.

Пока я бегал по Америкам, артель чурошников действительно взялась под руководством Жмурова сразу за три дома — мой, его и отца Онуфрия. На очереди лежал уже домокомплект для семьи ветеринара. Но на всё запланированные стройки артели не хватало. Осталось привезти еще три комплекта для всей колхозной номенклатуры, а потом уже пусть берутся за сборные щитовые дома для семейных колхозников. Те будут уже одноэтажные 6 на 6 метров на три комнаты — две жилые и веранда. Их возводить быстро.

— Кедр сибирский, — похвастал я.

— Любишь супружницу, значит, коли при таком наличии дуба вокруг экзотику возишь из другого времени. — выдал Тарабрин своё заключение. — Одобряю. А вот блядки твои в других временах порицаю. Жене твоей я ничего не скажу, но ты на ус сие намотай.

Тарабрин убыл к себе на Тамань, а я курил и недоумевал. Выходит мы сами у себя грузовики стибрили? А девочки сбежали рано утром от страха обнаружив что наши ''студеры'' пропали. Вот такой пердюмонокль!

Для проверки сходил обратно в Кингстон. На почту. Убедился, что деньги мои там уже сняли. Условия аккредитива были так хитро составлены, что снять телеграфный перевод с трансфертом в канадскую валюту мог или я сам, или владелец адреса.

Адрес был кстати совсем не тот где мы зажигали вечеринкой под патефон и местное виски пополам с французским привозным вином. На поверку там оказался заброшенный обветшалый дом в котором дано никто не жил.

Оставалось только вознести благодарственную молитву: ''Спасибо, Господи, что взял деньгами''.

Пора завязывать с блядками. Все же семейный уже человек. Достраивать дом и жить тут с женой нормально.

Вот такие думки меня посетили когда я сидя на лавочке разглядывал с небольшой возвышенности длинные кирпичные склады мобрезерва, о которых по дороге рассказала мне Дженифер. Заодно ''якоря'' расставлял для темпоральных окон. В том числе и внутри кирпичных стен самих складов.

— Вам нехорошо? Вызвать врача? — услышал я над ухом, выходя их транса.

— Нет, нет, спасибо, сэр, за заботу. Я просто задумался о тяготах нашей жизни, — ответил я глядя на человека в военной форме, который теребил меня за плечо.

— Вот и славно, — удовлетворился он моим ответом. — Но к врачу всё же сходите, вы очень бледны. Вы так пристально смотрели на военные склады, что можно было заподозрить в вас русского шпиона.

Что это шутка юмора или труменовская охота на ведьм и сюда докатилась?

— Скорее американского, — буркнул я, вставая. — Я из Аризоны. Приехал по делам своего ранчо.

Здоровый смех прохожего был мне ответом.

И слава богу.

$

Когда к сбору урожая зерновых было всё уже готово, наконец-то пришло время освобождения белорусской деревни. Обещания надо выполнять.

Нашпигованный жучками особняк санатория, дал много часов прослушки германских сыщиков и следователей, но все больше бестолковой. Кроме одного разговора о том, что надо вызывать специалистов из Аненэрбе никакой конкретики. Разве что стреляные гильзы на выезде мы не собрали. Но они немецкие.

Заодно гестаповцы нагнали невесть откуда водолазов, которые искали на дне озера остатки неопознанного летающего объекта, о котором, как оказалось, руководство санатория оперативно доложило ''наверх''.

Из Аненэрбе действительно срочно прискакали довольно пожилые спецы в небольших эсэсовских чинах — гауптштурмфюреры. Числом трое. Странно было видеть в капитанских чинах убеленных сединами патриархов.

К их приезду дно озера тщательно прошуровали водолазы и остатки расстрелянного квадрокоптера были тщательно отмыты от ила и водорослей и представлены на их суд.

Завиральных гипотез смутный тевтонский гений наплодил массу, особенно возбудившись на надпись обнаруженную на цифровой видеокамере: ''Made in Malaysia''. Надо отдать должное германским ученым они быстро разобрались что именно они держат в руках. И что самое интересное, они всерьез посчитали, что если сейчас Малайя нищая окраина Ойкумены на поверхности земли, но в полой земле может быть все наоборот и там высокоразвитая арийская цивилизация, которая делает такие высокотехнологичные штуки не подвластные пока самым продвинутым нациям в середине ХХ века на поверхности.

Отсюда последовали странные распоряжения услышать которые я меньше всего ожидал от учёной братии.

— Остатки неопознанного летающего объекта вывезти самолетом под охраной в Берлин. Окружающее пространство, соприкасавшееся с санаторием подлежит поголовной зачистке для сохранения тайны. Всех причастных к данной теме немцев перевести в части обеспечения Аненэрбе в Рейх. Я об этом лично доложу рейхсфюреру.

Гестаповцы взяли под козырёк. Точнее зиганули ''Хайль, Гитлер''.

Мне стало ясно, что деревня обречена.

— Я одного не понял, что означает термин ''зачистка''? — спросил меня Мертваго, снимая с головы наушники и передавая мне блокнот с записью перевода разговора адептов тайного общества нацистов.

— Зачистка — это поголовное истребление всех вокруг живущих. Возможно была бы речь о переселении куда подальше или изоляции в концлагере, если бы речь не шла о тайне. — Пояснил я. — А они тут видят свою оккультную тайну к которой не должны прикасаться профаны, тем более из унтерменшей.

— Зачем такая неоправданная жестокость? — не мог избавится от волнения ветеринар. — Интеллигентные же люди: герр профессор, герр доктор... Академические расшаркивания. Что стряслось с немцами всего за два десятилетия с окончания Великой войны? Я их такими хладнокровными убийцами не помню.

— Нацизм, — ответил я твёрдо. — Это вроде как душевное заболевание нации, освобождающее от ''химер'' совести и человеколюбия.

— Это по крови они определяют кто свой, а кто чужой? Кому жить, а кому умереть? — переспросил статский советник.

— У немцев по крови, хотя они тут сильно ошибались как определила современная мне генетика. У современных мне украинцев — по языку. Немцы не признавали равными себе евреев говорящих по-немецки чуть ли не лучше них самих, украинцы же благоволят к ним, при всем своем бытовом антисемитизме, если еврей хоть как-то размовляет на их ''соловьиной мове'' и даже президентом себе еврея выбрали, но терпеть не могут русских, цепляющихся за свой язык как за свою самость. Даже штрафуют за разговор на русском в общественных местах. Но готовы уже и убивать за него.

— Что такое ''полая земля''?

— Теория германских нацистов ХХ века о том, что земля полая и на внутренней поверхности существует зеркальная нам цивилизация.

— Бред, — выкрикнул Мертваго, потянувшись рукой к моему портсигару. — Ненаучный бред.

— Бред, — согласился я, подвигая к нему портсигар поближе. — Но весьма популярный в Германии весь ХХ век.

— Что будем делать мы? — прикурил ветеринар от моей зажигалки.

— Спасать соседнюю деревню от истребления, — ответил я. — В архивах указано, что ее сожгли вместе со всеми жителями в 1943 году.

— А вам не кажется, что деревню сожгли потому, что именно мы ликвидировали столь варварским образом этот санаторий для летчиков? — выдохнул Мертваго ароматный дым дореволюционного табака. — У вас выпить есть? Чего-нибудь покрепче.

— А остальные почти три с половиной сотни сожженных вместе с жителями белорусских деревень? — переспросил я его, наливая в стопки коньяк. — Тоже мы с вами виноваты?

$

Склад вещь скучная. Темное помещение. Стеллажи. Ящики. Тюки. Но если рассматривать склад как некий аналог пещеры Алладина, в которой вместо презренных мещанских сокровищ находятся очень нужные для жизни в диком мире вещи, то склад становится весьма интересным и занимательным. Особенно в первое его посещение.

Именно об этом я и размышлял прогуливаясь между штабелями ящиков с амуницией внутри складского барака в Кингстоне. Но только не в 1959 году, когда мне показали их локацию, а раньше на целый десяток лет, пока эта амуниция еще свеженькая, а не слежавшаяся. А склады уже практически выведены из действующего оборота.

Оружие и патроны были в противоположных бараках. Но такое и в нашей армии практикуется, чтобы при несанкционированном захвате склада со стрелковкой не было возможности зарядить оружие тут же на месте. Патронами ведает совсем другой кладовщик и у него свои кондуиты а которых надо расписываться за расход боеприпасов и свои приказы об их выдаче, нежели у того прапора который ведает винтовками и пулеметами. Так было заведено во практически во всем мире еще с девятнадцатого века на случай возможного мятежа военных. Чтобы хоть на время задержать результативное выступление инсургентов.

Но оружия нам пока хватало, даже с избытком. А устраивать еще неразбериху с разными калибрами и патронами мне никак не улыбалось. Таскать это всё в Неандерталь мне же. А я не железный. Других же интендантов способных меня заменить в нашем колхозе нет.

Вот так и брожу в полутьме, подсвечивая электрическим фонариком надписи на ящиках и этикетки на тюках.

И нашел нечто для меня очень интересное. Гамаши! Крепкие куски брезента с двумя ремешками в затяжку и ''тормозами'' под каблук. И если до этого момента я предпочитал таскать для своих людей американские берцы, несмотря на их деревянный каблук, то теперь появилась возможность обеспечивать контингент просто ботинками. Канадскими ботинками, типа бутса, по британскому стандарту, из качественной бычьей кожи, высотой по щиколотку, на шнурке, толстой многослойной подошве подбитой двенадцатью гвоздями с большими круглыми шляпками и подковкой на весь наборный кожаный каблук по типу немецкой. И окованным металлом мыском. И в отличие от американской армейской обуви, которая коричневая, канадские ботинки красили в радикально черный цвет.

На некоторых ящиках до сих пор бумажки наклейки с русскими буквами. Опоздавшие на ленд-лиз. В Красной армии такие ботинки солдаты ценили очень высоко. В первую очередь за их неубиваемость. Хотя носили их не с гамашами, которые у нас не прижились, а с обмотками. Кстати обмотки я там также нашел, британская армия ими не брезговала еще с первой мировой. В то время практически каждая массовая армия перешла на обмотки, кроме германской и русской.

Но самое радостное для меня открытием, стали целые ящики с ''неликвидом'' в наброску. Там связанные попарно шнурками ботинки в навалку засыпаны были маленьких размеров. Просто женскими на мой взгляд. 35-38. Учитывая, что контингент белорусской деревни в массе своей будет женско-подростковым, то это просто серебряная жила.

А гамаши делали эту жилу еще и позолоченной. Гамаши препятствуют не только попаданию грязи в ботинок, но и от укуса змей спасают. А змей у нас много. Прежде чем кизил или шиповник собирать, приходится довольно долго шуровать по кустам длинными палками — змей отогнать. Да и просто везде высокая трава в которой змею не сразу и увидишь.

Вот и таскаем втроем с Рябошапкой и Юшко тюки с гамашами и эти короба с ботиночным ''неликвидом''. Мало нас, но остальные все при деле. Я и Юшко то еле-еле с самосвала снял. Потом песок для манежа довозит.

Еще канадские шинели из толстого качественного сукна, не чета немецкому. Малые размеры на нашу удачу также сыскались.

На первый раз, даже голых одеть будет во что. Разве что юбок мало, но натащу тряпок — сами сошьют. Не двадцать первого века девицы, что совсем безрукие.

Тут подскочил ко мне Рябошапка, который зачем-то полез в дальний конец длинного склада.

— Командир, глянь что нашел?

И показывает мне рыже-бежевую кожаную куртку коротким мехом наружу -так четыре-пять миллиметров, не больше. Швы прошиты дополнительно узкими полосками темно-коричневой кожи, как войлок на бурках. На локтях дополнительные заплатки-накладки. По бокам прорезные карманы. На груди тоже два, но внутренних. И воротник пушистый из неопознанного мною зверя по краям капюшона, слегка напоминающего парку фасона ''Аляска''.

— И что это? — спрашиваю.

— Я не знаю для кого это делалось, но вещь качественная. Вы только материал посмотрите. Пощупайте. Это олений камус.

— Какой камус? — переспрашиваю.

— Коленки оленей. Ноская вещь, очень крепкая. И их там много. Нашим на зиму пойдет за милую душу. И воротник хорош — из росомахи.

— А ты откуда так в мехах разбираешься?

— Обижаете, командир. До войны у меня любовница была — товаровед из магазина меховых изделий. Она мне много чего рассказывала и показывала. У них там как-то завезли сапоги женские зимние из камуса, бисером красиво расшитые откуда то с севера. Так жаловалась что киевлянки их не берут.

— Убедил. Показывай теперь сам где это.

В том дальнем углу склада, в который мы даже не заглянули оказалось то что нам так недоставало — шотландский боевой килт для солдат. Цвета хаки и с большими боковыми накладными карманами как на форменных английских шортах для колониальных войск. Да и материал на этих юбках был тот же — ''чертова кожа'' тройного плетения. За гвоздь зацепишься — повиснешь на нем, а тряпка даже не порвется.

На этикетках, приклеенных на тюки адрес поставки значился ''порт Глазго''.

— Для шотландских частей, значит, был этот заказ, — подумал я вслух.

— А нам не все равно? — заметил Рябошапка, переложивший эти боевые килты из тюка в стопку и уже вскрывающий ножом другие тюки. — Будет во что баб одеть и ладно. О, тут еще и гольфы вязаные.

Еще один тюк упал мне под ноги. Этот был поменьше размером, но уже вскрытый. Гольфы действительно были шерстяные машинной вязки с отворотом под коленкой а снаружи по два кокетливых помпончика на коротких шнурочках. Цвет зеленый, но не совсем хаки.

— Забираем все, — решил я. — И куртки, и юбки, и гольфы.

— Рейтузов нет, — разочарованно сдвинул бескозырку на лоб Рябошапка.

— Каких рейтузов? — спросил я.

— Голубеньких таких, с начесом, — отвечает. — Нашим бабам положено было по форме для зимы под юбки носить. А у них видать бабы тут морозостойкие.

— Эти юбки и гольфы предназначены для мужчин, — усмехаюсь я. — Для шотландских королевских стрелков Британской армии.

— Иди ты? — удивляется матрос. — Правда, что ль?

С другого склада забрали только ложки, котелки и большие медные чайники — на полведра объемом. Еще брезентовые ремни с нормальными одношпеньковыми рамными пряжками.

Ну, и из оружейного барака вынесли ящик с шестью винтовками. Из интереса. На пробу. А то все мои знакомые ''афганцы'' с дикими глазами травили байки про страшный ''бур'' пуштунских моджахедов. А всего то этот ''бур'' к африканским бурам никакого отношения не имел. Просто на ресивере винтовки были выбиты три буквы — BUR — Бритиш универсал райфл. Британская универсальная винтовка, если по-русски. Вот мне и захотелось самому посмотреть и самому попробовать чем это нашу бравую десантуру так впечатляло.

Из склада боеприпасов вынесли квадратный ящичек винтовочных патронов калибра .303 Бритиш. 360 штук в ящике. Никаких цинков. Под деревом только просаленные картонные пачки с патронами. Патроны относительно свежие 1946 года производства.

Неугомонный Рябошапка и тут отличился, разыскав ящик с пистолетами Браунинга образца 1935 года, но канадского производства. От бельгийских отличался только нормальными прицельными приспособлениями (у бельгийского пистолета они как у винтовки) и нормальной же поясной кожаной кобурой, а не деревянной, больше похожей на протез голени.

Рябошапка так преданно смотрел в мои глаза, ну чистый кот в сапогах из мультфильма ''Шрек'', что я разрешил.

— Забирай весь ящик с пистолетами. Только пулеметы не тащи. У нас они в достатке пока.

$

Окончательный складской аврал провели практически со всем женским контингентом, оторвав его от огорода. Разложили все вещи и обувь по размерам, чтобы потом долго не искать. И вообще складское хозяйство строгого учета требует. И конкретной локализации где, что и сколько.

Бабы возжаждали за работу себе плюшек, ожидаемо впрочем, в виде юбки шотландской и гольфов. А также новых ботинок с гамашами.

Я согласился, не жалко. Обувка действительно у тех кто в плену был выглядела ужасно. Да и форма обтрепалась. Гимнастерки ещё держались, а вот форменные юбки хоть и содержались аккуратно, но заплата на заплате. Тем более что не стоит вызывать у них природную женскую зависть когда будем одевать спасенных белорусок. Вредно для психологического климата в коллективе.

За это время было закончено возведение третьего ангара. Это очень хорошо для нас, что они сборно-разборные.

Тянуть время и отступать от задуманного не было уже никакой возможности. Да и желания, если откровенно.

Но тем не менее, начали согласно генплану работы по копке котлована для двух бетонных погребов возле общей кухни. Один из которых планировался под ледник, а то техасский холодильник у нас на всех маловат будет.

Провели техобслуживание всех четырех грузовиков, как основного транспортного средства переселенцев. Перевозить белорусов в новую деревню у соленого озера решили сразу. Не выгонять же нам женщин из бывшего санпропускника. Тем боле что там у нас теперь прачечная из трех армейских спецприцепов работает во всю свою мощность. И прицеп-кипятильник. Практически ежедневно. Солярки уходит больше, чем на КамАЗ.

Подглядывая за 1943 годом, дождались когда украинские полицаи под немецким руководством штыками сгонят всю деревню в отдельно стоящую ригу на окраине села. Запрут её, обольют бензином и подожгут.

В этот момент я открыл широкое ''окно'' в торцевой стенке ангара внутрь риги и выпихнул вперед Колбаса. Тот громко крикнул, перекрывая визгливый хор отчаявшихся женщин.

— Бабы цыц! Я — Ян Колбас, раднай вам. Людзи — усе да мяне бяжитце хутчей! Тут ваша выратаванне. Не штрухайцеся. Колбасы ёсць? Жывыя? Да мяне уси, да мяне!

Нам пришлось вжаться в стены ангара, иначе бы обезумевшая от ужаса толпа нас бы смела и затоптала не хуже бизонов, спасающихся от степного пожара.

Закрыл портал только когда убедился, что в горящем сарае больше никого не было, а жар от пламени стал проникать уже к нам в ангар. Кстати, Юшко перед этим обежал весь уже горящий сарай, проверив нет ли отстающих. Героический мужик. Вон стоит огонь с рукава сбил и водичкой поливает.

Старик седобородый стоял посередине ангара и яростно крестился, взвывая.

— Дзякуй богу тябе за цуд. За заухование душ наших.

Остальные, особенно бабы, снова заметались и заголосили.

Оставив новоприбывших в ангаре на попечение медиков — успокаивать, поить водой и оказывать необходимую помощь, я вывел Колбаса за рукав из толпы полуобезумевших не пришедших ещё в себя людей на двор, в узкое пространство между ангарами. Там уже стоял наготове на станке двуствольный маузеровский авиационный пулемет добытый нами на водокачке в санатории люфтвафферов. Каждый ствол был заправлен металлической непрерывной лентой с 500-ми патронами.

— Потом с родней намилуешься. Ты отомстить карателям хотел? — смотрю в глаза Колбасу. — Самое время. Берись за пулемет. Всё уже взведено, только на гашетку надавить осталось. Сам знаешь, мне никого убивать нельзя, даже самых последних сволочей.

Когда белорусский парень сжал ручки управления огнем до белизны в фалангах пальцев, я открыл небольшое ''окно'' типа амбразуры в ДОТе.

В темпоральном окне было хорошо видно со стороны, как полыхает общинный сарай. А немцы старательно сбивают украинских полицаев — бульбовцев в подобие строя, а те все норовят разбрестись для грабежа не сожженных ещё домов.

— Давай, — скомандовал я. — Огонь!

Нескончаемая очередь на тысячу пуль не оставила в живых от этого черного строя нацистских изуверов практически никого. Может кто и выжил, попадав на землю, но три тысячи выстрелов в минуту оставили им мало шансов. Считай — по десять пуль на рыло.

Когда закончились патроны, я закрыл ''окно'' и сказал дурацки улыбающемуся парню.

— Все, удовольствие закончено. Хорошенького понемножку. Ты теперь комендант белорусской деревни у озера. Иди, руководи. Сейчас в два рейса отвезём их на место. Первая задача твоя: баня, вывести у всех вшей и осмотреть одежку-обувку. Накормить как у нас, у русских, положено. Составить списки нуждающихся согласно размерам. И пообщайся с народом предварительно насчет сбора соли. Скоро ее с нас потребуют.

А заглянувшему к нам любопытному Джозефу сказал по-английски.

— Забирай этот металлолом на перековку. Станок только оставь.

На поднятую в удивлении бровь кузнеца пояснил.

— Запороли мы у пулемёта стволы напрочь. А запасных нет. Гильзы стреляные тоже забирай в кузню.