|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Аластайр задумчиво смотрел в окно полицейского экипажа.
На задержание Артуро Сан-Барреды они ехали довольно внушительной компанией — сам Аластайр, Ильса, Гридган (вездесущий Арко информировал, что дама, с которой проживает мистралиец — ведьма, и рисковать никому не хотелось), плюс полицейский, сидящий на козлах. Экипаж взяли не простой, а защищенный от магии — на всякий случай. Мало ли... Хотя от самого Артуро вроде бы особой опасности ожидать не стоило...
Всё было бы довольно простым, если бы не это обещание!
Аластайр обещал Габриэлю найти и изъять его письма.
Дурак, наверное. Мог бы и не обещать... Мог. Потому что не обязан. Но что-то шевельнулось в душе у инспектора, когда он посмотрел в глаза арестованного мага...
Еще хорошо, что Сен-Барреда не так давно перевез в Даэн-Рисс свою мамашу, которая, если верить вездесущему Арко, потихоньку обрастала клиентурой. Пока скромной и не очень богатой, но не всегда законопослушной. Но ведьма была дома, здесь, в Даэн-Риссе, и это было хорошо — потому что тащиться за нею и за спрятанными письмами куда-то в провинцию Аластайру совершенно не улыбалось. И еще неизвестно, как бы отнеслось к этому начальство...
Они выехали ранним утром. Час, когда люди работающие одеваются, чтобы выйти из дома, а барды еще смотрят сладкие утренние сны. Аластайр нарочно выбрал именно это время — с очень высокой вероятностью Сен-Барреда и его матушка должны быть дома, в спокойном и расслабленном состоянии.
Экипаж оставили на соседней улице. И направились к дому ведьмы.
Аластайр переглянулся с Сигельмом, оперативником — они оба, не сговариваясь, дотронулись до табельных амулетов. Ох, сколько пришлось исписать бумаги, прежде чем их выдали на спецскладе! Добро бы еще подозреваемой по делу числилась упомянутая ведьма Исидора. Так ведь нет же! И как тут всё объяснить? При том, что письма нужны были только Габриэлю, а не полиции...
Почти скрытый в тени густых кустов Арко издал птичью трель и вышел навстречу полицейским. Тут же от дома напротив отделился встрепанный черноволосый парнишка и встал на место Арко. Там можно было наблюдать за домом ведьмы.
— Они оба дома, — тихо сказал Арко, настороженно оглядывая маленький отряд.
— У дома есть второй выход? — спросил Аластайр.
— Нет. Только один.
— Что ж... тогда пошли! — скомандовал Аластайр и обратился к Арко:
— Предупреди, если кто-то появится!
— Само собой, командир, — ответил Арко ломающимся баском. — Мы следим!
И они постучали в дверь...
— Кого там принесло с утра пораньше? — далеко не сразу послышался недовольный женский голос.
— Госпожа ведьма! — тоненько и жалобно воззвала Ильса. — Помогите ради всех богов! Очень нужно! Я хорошо заплачу!
Аластайр беззвучно фыркнул. "Перепуганная и не слишком умная девчушка" — так подумал бы любой, услышав причитания Ильсы. Ну кто же сразу говорит о готовности переплатить?!
Дверь отворилась, и Аластайр ловко просочился в дверь, отодвинув почтенную ведьму плечом и умудрившись при этом не толкнуть. Вслед за ним такими же отработанными движениями проследовали остальные.
— А что... — изумленно начала ведьма и осеклась.
— Именем короля! — озвучил Аластайр привычную формулу. — Сеньора, где сейчас находится ваш сын Артуро Сен-Барреда?
— Что вам может быть от него нужно?! — возмущенно проговорила Исидора. — Мой сын — абсолютно законопослушный гражданин! И... не имеет отношения ни к каким безобразиям! Что вы себе позволяете?!
— И все же, сеньора, он здесь? — настойчиво повторил вопрос инспектор. — Если он не имеет отношения ни к чему предосудительному — ему ведь нечего опасаться, не так ли?
— Разумеется, нечего! Мой сын дома. И всю ночь был дома! Так что если в нашем районе произошло какое-то преступление — то я готова присягнуть, что он с вечера не покидал своей комнаты! И нечего сразу обвинять мистралийских эмигрантов...
— А что, в вашем районе что-то случилось? — Аластайр улыбнулся и устремил на донью Исидору наивный, обаятельный взгляд. — Я готов принять заявление!
— А как с тем заявлением, что вы уже приняли от меня, инспектор? — дон Артуро, как ни в чем не бывало, появился в дверях гостиной. — Вы, конечно же, пришли сообщить, что найден тот, кто стрелял в меня? Мне надо поехать опознать убийцу?
— Нет. Тот, кто ранил вас, пока не найден, — ответил Аластайр нейтральным тоном. — Кстати, как ваше здоровье? Смотрю, вы без повязки...
— Милостью Неба, инспектор. Его Высочество принц Мафей очень хороший целитель, — мистралиец с такой небрежной значительностью озвучил титул якобы пользовавшего его целителя, что Аластайру стало смешно.
Как бы не так! Аластайр был готов спорить на что угодно, что на самом деле принц и пальцем к Сен-Барреде не прикасался... А если и прикасался, то лишь из расположения к маэстрине Ольге, а не к самому сеньору Артуро. Достаточно вспомнить, как его высочество лжесвидетельствовал в пользу Диего Фуэнтеса и защищал его!
Вот кого он действительно лечил, что да то да...
— Очень рад, что вы поправились, — доброжелательно произнес инспектор. — Значит, меня не будет мучить совесть, что я арестовал больного... Артуро Сен-Барреда, вам предъявляется обвинение в покушении на убийство в качестве организатора преступления, сговоре с целью убийства, а также в шантаже и принуждении к совершению преступления, относящегося к разряду тяжких.
Артуро издал какой-то слабый звук, похожий на бульканье. Лицо его помертвело и застыло — бард ухватился за косяк двери, молча, затравленно переводя взгляд с Аластайра на его спутников.
Зато его мать не молчала.
— Да вы что?! — почти взвизгнула она. — Какое еще покушение?! Богами клянусь, он непричастен! Ищите убийц в другом месте!
— Да-да! — обрел голос маэстро. — Меня чуть не убили — и меня же обвиняют! Безобразие! Решили закрыть дело за счет бедного мистралийца, за которого никто не вступится?
Последняя фраза прозвучала с таким драматическим надрывом, словно это и не Артуро вовсе только что намекал на свое близкое знакомство с монаршей семьей.
— Уж определился бы, — пробурчал себе под нос Сигельм. — То его принцы лечат, а то и вступиться некому.
— И какое же дело, по-вашему, мы хотим закрыть? — вежливо обратился к Артуро инспектор.
Ему было интересно. Поистине, Сан-Барреда являл собою поучительное зрелище.
— Да кто ж вас знает! — трагически вздохнул бард. — Может, вы хотите обвинить меня в покушении на этого... бандита. И не пытайтесь поймать меня на слове — я умею читать, а про стрельбу в Погорелом театре целая статья была в газете.
— А под бандитом вы случайно не подразумеваете кабальеро Фуэнтеса, кавалера Солнца Доблести и бывшего телохранителя Его Величества Шеллара? — ласково уточнил Аластайр.
— Если бы честные люди делали карьеру так же легко, как всякие бессовестные убийцы! — поддержала сына донья Исидора.
Карьеру, ага... Инспектор почему-то вспомнил рассказ его высочества — о том, что Фуэнтес, он же Кантор, мучился от дикой головной боли — проклятье, полученное на войне. И даже в театр по нечетным дням не ходил, это подтверждали и артисты. Мафей его лечил...
Аластайру стало противно. Он видел много преступников. Но почему-то сегодня было как-то особенно тошно.
— Отрадно заметить, что не всем убийцам удается сделать карьеру, — оскалился инспектор, с удовлетворением вспомнив, как Ильса говорила, что "с таким выражением лица ты похож на волка!" — Вам, например, маэстро, карьеру сделать уже не удастся. Никоим образом. Вы арестованы.
— Да вы что? Что такое?! Как это — арестованы?
Исидора бросилась вперед, стараясь встать между своим сыном и Аластайром. Глаза ее растерянно бегали, в тоне уже не было той неколебимой уверенности, но женщина еще держалась.
Исидоре преградили путь Гридган и Ильса — разом, молча и слаженно. При этом маг демонстративно постучал пальцем по висящему на груди амулету.
— Это беззаконие! — негодующе произнесла ведьма. — Я буду жаловаться. Я обращусь к главе Департамента Порядка, господину Костасу. Если понадобится — я дойду до самого короля!
— Ваше право! — пожал плечами инспектор. — Но... не советую, мэтресса. Вот чисто по-дружески — не советую. Вы и так в одном шаге от того, чтобы пойти по этому делу как соучастник... А его Величество, впрочем, как и его высочества Элмар и Мафей, принимают большое участие в потерпевшем, навещая его в больнице.
— Каком потерпевшим? Что вообще произошло, и при чем здесь Артуро?! — жалобно воззвала Исидора.
— Сеньор Артуро Сен-Барреда обвиняется в организации покушения на жизнь маэстро Диего Фуэнтеса и нанесении вреда магического характера маэстро Мигелю Эстрено. Госпожа Сен-Барреда, если вы хотите помочь сыну, быстро соберите что-то, что он возьмет с собой. И давайте закончим разговоры. Не тратьте наше время.
— Но какой магический вред?! В моем сыне нет магии! Клянусь!
— При чем тут магия? Достоверно известно, что ваш сын при помощи шантажа принудил мага-менталиста наложить на Эстрено заклинание, имеющее общественно опасные свойства.
— Как это "достоверно"?! Клевета это! И оговор! — возмущенно воскликнул Артуро, но... в голосе его была трещина. И неуверенность. Такую неуверенность слышат матери, опытные педагоги — и сотрудники полиции и Департамента. Те, которым много раз приходилось допрашивать подозреваемых.
— Это не оговор. Это показание против вас дал маг-менталист дон Габриэль дель Рохо, и данное показание непреложно и неоспоримо, как и всякое, данное под Огненной Клятвой, и не подлежит иному доказательству.
— Да он всё врет! Он морочит вас, он же менталист! — воскликнул Артуро, явно не знающий ничего про Огненную Клятву.
А вот его мать — знала. И поэтому как-то разом изменилось у нее лицо, а в глазах появились затравленность и страх. Женщина открыла рот, чтобы что-то сказать... и замолчала, не произнеся ни звука.
— Ну что ж... Сигельм, надевайте на подозреваемого наручники, и поедем в участок! — распорядился Аластайр. И добавил: — Впрочем, если маэстро и сеньора будут продолжать упорствовать, я могу написать рапорт и передать дело Департаменту Безопасности.
Ответом стали два растерянных взгляда, в которых изумление быстро переходило в панику.
— Я не... Какой Департамент Безопасности?! За что?! — взмолился Артуро.
— Ну как же? — поднял бровь инспектор. — Ваша семья связана с мистралийской оппозицией. Один из потерпевших служил в охране королей Ортана и Мистралии. А дама, к которой вы изволили... так сказать, присосаться, вхожа во дворец и является личным другом Их Величеств. И чем вы докажете, что ваша, гм, затея не является пробной схемой покушения на кого-то из монарших особ? Впрочем, доказывать вы будете не мне, а господину Флавиусу — в допросных подвалах. Так что ваш единственный шанс — чистосердечно сознаться, и тогда, возможно, это будет квалифицировано как простое уголовное преступление. На почве личной неприязни.
— Я не знаю... Я не виноват! Я ни при чем! Я ничего не знаю ни о каком покушении!
— Можете тоже дать Огненную Клятву, — недобро усмехнулся Гридган. — Сказанное под этой Клятвой имеет силу неоспоримого в суде показания...
— Да пожалуйста, хоть сейчас! Не знаю я ничего... и против Короны ничего не замышлял!
— Артуро... — хрипло позвала Исидора. — Не надо.
— Первые здравые слова, которые вы, госпожа ведьма, сегодня произнесли, — уронил Гридган снисходительно.
И почему-то эта в общем довольно вежливая фраза подействовала на Исидору сильнее, чем окрик.
Сигельм подошел надеть "браслеты" на арестованного.
Ильса пристально смотрела на Исидору, готовясь, если надо, отразить сопротивление. Но старая ведьма словно поникла и потерянно переводила взгляд с Аластайра на Гридгана, с Ильсы на собственного сына, который, похоже, еще не понял, что проиграл, и смотрел на наручники с недоуменным возмущением, не замечая ничего вокруг.
Ильсе даже сделалось ее жаль. Менталисткой она не была, но девушке показалось, что мать не имела отношения к покушению.
— Так что с вещественными доказательствами? — обернулся Сигельм. — Ищем, нет?
— Сеньора, вы знаете что-то о письмах, которыми ваш сын шантажировал мэтра дель Рохо? — мягко спросила маг-эксперт. Может, и не к покушению, но вот к шантажу сеньора Сен-Барреда отношение имела точно.
— Знаю... мэтресса, — бесцветным голосом произнесла Исидора.
— Мама, ты что?! — неверяще вскричал Артуро, словно разбуженный ее словами.
— Тогда не заставляйте нас терять время и разыскивать их, — словно не услышав его вопля, посоветовал Аластайр. — Где они, сеньора? Скажите, и мы оформим это как деятельное раскаянье.
— Сейчас, — угрюмо сказала ведьма. — Мой сын выдает их добровольно... так и запишите. Молчи, Артуро! Ты не знаешь...
— У меня ничего нет! — Артуро попытался сказать это с вызовом. Получилось не очень.
— Мэтресса...
Исидора почему-то предпочитала обращаться к Ильсе.
— Да? — отозвалась магичка.
— Я отдам вам письма. Вот... — и Исидора кивком указала куда-то в глубину комнаты.
Ильса кивнула и пошла следом за хозяйкой. Донья Исидора сняла со стены вышитую газетницу — квадратный холщовый пакет с вышитым на нем несуразным зверем, напоминавшим анкруса с шестью короткими лапками и крошечными декоративными крылышками, — ведьма покопалась в нем, вытряхнув на белый свет пачку бумаги. Ильса узнала газету "Новости Даэн-Рисса" и женский журнал "Ведьмин досуг".
— Вот они, — сеньора Сен-Барреда извлекла из этой бумажной кипы плотный белый конверт. — Берите. И не забудьте упомянуть, что мой сын выдал их добровольно!
— Мама! — возмутился Артуро. — Да я же... этими твоими газетами чуть было камин вчера не разжег!
— Лучше б разжег, дубина, придурок несчастный! — почти со слезами выдохнула Исидора. — Лет этак пять назад!
Она протянула Ильсе конверт и, отвернувшись, сделала два медленных неверных шага. Села, почти упала на диван.
— Оно? — Аластайр вопросительно взглянул на Ильсу.
Та сосредоточенно постучала пальцами по конверту.
— Оно, — кивнула маг-эксперт. — Хотя захватали, конечно.
— Тогда почему ты так уверена? — полюбопытствовал Грид. — Бывает — замусолят так, в лаборатории не расплетешь, кто первым вещдок лапал.
— Да эти самые письма! — не выдержала Исидора. — Слышите — мы добровольно их отдали! Сами!
— Да. Мы отметим, — кивнула ей добросердечная магичка. — Аластайр, они это. Я чувствую эмоции — видимо, здесь дело о чести любимой дамы. Не знаю, что и кому наш мистралийский маг писал, но чувствами при этом фонил — как Эль Драко на концерте...
Арестованный зашелся истерическим смехом.
— Дама! Ха! Как бы не так. Габриэль не такой! Он... из ЭТИХ, — произнес Артуро с презрением.
Гридган лишь поднял брови. Ильса усмехнулась. А Аластайр вдруг понял, почему арестованный маг так отчаянно старался выручить свои письма. И пошел на преступление — тоже ради них, ради того, чтобы не опорочить кого-то... кого он, по всей видимости, любил?
Странно — но дель Рохо, непосредственно виновный в покушении и обладающий, по всей видимости, противоестественными наклонностями, был более симпатичен Аластайру, чем Артуро. И он не выдержал:
— А вам откуда известно о предпочтениях сеньора дель Рохо? Вы, быть может, ревновали его?
— Что?! Да вы что?! Почему?! — возмутился несколько воспрянувший Артуро.
— Логично предположить, — пожал плечами инспектор. — Вы соотечественники, давно знакомы, имели общие дела...
— И что с того? Вы, вон, с вашим полицейским магом тоже соотечественники и вместе работаете!
— Молодой человек, не забывайтесь, — холодно уронил Гридган. — Ни меня, ни господина инспектора ни в каких противоестественных наклонностях никто упрекнуть не может. А вы... заговорили об этом сами. Впрочем, еще можете отказаться от своих слов...
— А зачем мне отказываться? — вскинулся Сен-Барреда. — Я и на суде скажу...
— А какое отношение имеет ориентация сеньора дель Рохо к вашему преступлению? — приподнял бровь Аластайр. — Сигельм, ну что ты стоишь? Забирай его уже в карету...
— Пошли! — распорядился Сигельм, беря арестованного за плечо.
— За что?! — взвыл маэстро, сообразивший, что игры кончились. — При чем тут я? Кого вы слушаете?! Я вообще не знаю, что в голове у этого извращенца, может, он Фуэнтеса к Эстрено приревновал!
— Угу, понятно, — буркнул Сигельм. — Сказал бы я, кто тут извращенец.
— В том-то и дело, что МЫ знаем, что в голове у арестованного, — тихо сказал Аластайр. — И это уже не может быть опровергнуто.
— Мама! — в панике закричал Артуро, увлекаемый оперативником к дверям, оглядываясь на безвольно сидящую на диване мать. — Мама, придумай что-нибудь!
Исидора подняла взгляд на сына и выпрямилась.
Ох, как у нее это получилось! Аластайр невольно восхитился, мигом вспомнив, что перед ним не просто заштатная ведьма, а супруга свергнутого мистралийского диктатора.
— Инспектор, моему сыну, конечно же, будут предоставлены услуги коронного адвоката? — осведомилась сеньора Сен-Барреда тоном вдовствующей королевы.
— Несомненно, — кивнул инспектор. — Вы также можете нанять и собственного адвоката. Только никакой адвокат не перечеркнет Огненную Клятву. Хотя, думаю, вы это и сами знаете.
Ведьма ничего не ответила. Только вздохнула.
— Завтра можете приехать в полицейский участок и узнать про свидания и передачи, — сказала Ильса.
— Какие п-передачи?! — вновь дернулся маэстро. — Мама... Меня же отпустят домой под залог, да?
— Пошли уже! — рявкнул Сигельм.
И "серебряный голос Мистралии" прошествовал на выход, к полицейскому экипажу.
...Если бы сейчас в гостиной ведьмы присутствовала маэстрина Ольга, то, возможно, она сказала бы фразу из старого фильма: "Твой дом — тюрьма". Но Ольги тут не было. И фраза не прозвучала. Хотя, возможно, некоторые из присутствующих подумали что-то очень похожее — но немного другими словами.
* * *
Знаменитая актриса Аллама Фуэнтес сидела в своей гримерной перед зеркалом и привычными, машинальными движениями снимала грим.
Занятие само по себе не слишком веселое — когда вглядываешься пристально в свое лицо, начинающее стареть. И пусть этого не видят окружающие, но ты-то видишь и знаешь!
Юбилейный спектакль — постановка "Цветка Каррьоны" прошел с блеском, Аллама подверглась шумному и многоречивому натиску почитателей. Кого только не было в зале! Даже Его Величество почтил, так сказать.
Конечно же, ей было приятно! Но сейчас она предпочитала остаться одной.
И посмотреть все букеты и письма, что доставили в ее гримерную. Там должно быть письмо от Диего. Обязательно! В такой день сын не мог не прислать ей цветы и хотя бы короткую записку с поздравлением.
Но сколько Аллама не перебирала букеты с вложенными в них карточками — того, что она ждала больше всего, не находилось.
Это было странно. От своего царственного родственника маэстрина знала, что, несмотря на окончание войны, сын выполняет очередное "особое задание" для короля Ортана, и ей по-прежнему небезопасно знать, где он. Но особые задания были и прежде, и тогда шла война!
А письма всё равно были... А теперь нет. Она еще раз перебрала записки, письма, даже визитные карточки — ничего! Приглашения, объяснения в любви, опять приглашение на ужин, в чей-то замок... Знакомого, родного почерка не было. Она узнала бы его даже измененным!
— Маэстрина Аллама! — царственный родственник возник на пороге собственной персоной — с ослепительной улыбкой и роскошным букетом, перевязанным золотой ленточкой. — Вы прекрасны. Как всегда. Последний акт невозможно смотреть без слез!
Глаза у короля и в самом деле были заплаканы.
— Благодарю, Орландо, — Аллама с поклоном приняла букет, ответила на поцелуй и не удержалась от маленького невинного кокетства:
— Надеюсь, ты и вправду так думаешь, а не просто хочешь сделать мне приятное.
— Я хочу сделать приятное! — улыбнулся полуэльф. — Но я действительно говорю правду. Это было... пронзительно! Зрители в восторге! Я же эмпат, я точно знаю. Вообще после войны люди острее реагируют, чем раньше.
— Да, пожалуй, — машинально ответила актриса, явно думая о чем-то другом.
— Сколько же народу вас уже поздравило, я вижу! И правильно! — король посмотрел на море цветов в вазах и без них.
— Да, очень много! — улыбнулась Аллама. — Вот только от Диего ничего нет, а ведь он всегда...
И осеклась, ощутив, как отчаянно заколотилось сердце.
Потому что лицо короля внезапно дрогнуло, словно от боли, и стало каким-то испуганным и растерянным, в эльфийских глазах метнулась паника.
— Он... он, конечно же, скоро напишет! — запинаясь, неуверенно произнес Орландо.
— Ваше величество... — начала актриса, чувствуя, что, кажется, первый раз в жизни не владеет вполне своим голосом — он прозвучал хрипло, как чужой. — Орландо!
Полуэльф попытался состроить спокойную и доброжелательную физиономию. Получилось плохо. Физиономия была потерянная и виноватая.
— Орландо, а ведь ты знаешь, что с ним... Говори! Я не могу так больше! Он жив? Только не ври мне, я почувствую — хоть я и не эмпат!
Аллама Фуэнтес встала и вцепилась взглядом в лицо короля. Она была высокой, и глаза женщины были на одном уровне с глазами Плаксы. Полуэльф даже поежился от пронизывающего взгляда.
— Да... все уже хорошо, маэстрина! Никакой опасности, так сам мэтр Истран сказал! — пылко заверил король, окончательно перепугав взволнованную женщину.
— Мэтр Истран, придворный маг Ортана? Орландо, что случилось? Мне что, на колени перед тобою встать?! Я должна знать, что с моим сыном!
Глаза женщины горели, а рука сжала плечо короля так, что ему стало больно.
— Маэстрина Аллама, не волнуйтесь! — взмолился полуэльф. — Все уже хорошо. Опасность миновала. Я его предупреждал, но вы же знаете, какой он...
— О чем предупреждал?!
Левая рука актрисы стиснула второе плечо несчастного полуэльфа.
— Маэстрина! Хорошо... я расскажу... присядьте, пожалуйста.
Аллама неохотно присела в кресло, не отрывая взгляд от короля.
Орландо опустился на стул напротив и заговорил, нервно потирая руки:
— Мне приснился сон... Я вижу иногда... то, что сбывается... И я увидел Диего... на сцене... и кровь у него на рубашке... Я предупреждал его!
— На сцене, — машинально повторила Аллама со слабым удивлением. — Что произошло?! Не тяни!
— Он ведь сейчас играет в театре, — слабо улыбнулся Орландо, — в драматическом спектакле! И не только... и в мюзикле тоже... Так вот, на репетиции другой актер выстрелил в него!
— Как это — выстрелил? — оторопело произнесла маэстрина. Что это за театр, где барды на репетиции стреляют друг в друга? — Как можно... Они что, с настоящим оружием репетировали? И что, наконец, с Диего?
— Ему уже лучше! Сделали операцию, он в больнице, выздоравливает... А стрелять — никто не должен был стрелять. Того парня заколдовали, по всей видимости, он действовал не по своей воле...
— В какой он больнице? — Аллама решительно встала. — Довольно с меня этих государственных тайн и секретных миссий. Я хочу видеть своего сына, и немедленно!
— Но... он в другой стране, в Ортане, в клинике мэтрессы Кинг, — нашелся Орландо. — Не можете же вы ехать прямо сейчас, уже вечер близко, а ведь надо собраться, и еще...
— Ваше величество, — укоризненно прервала его маэстрина. — Я и не собираюсь никуда ехать. Если я не ошибаюсь, передо мною сейчас стоит маг-телепортист. Орландо, ты же кабальеро, и проводишь даму?
— Нуу... мне ведь нужно... вы же понимаете, моя дорогая... — пролепетал король в совершеннейшей растерянности.
— Знать ориентиры, да? Но ведь ты же был у него! И попробуй мне только соври, что это не так! Собираться мне нужно, как же... сейчас надену другое платье, и всё! Или ты мне предлагаешь взять с собой пару-тройку чемоданов?!
— Н-н-нет, конечно, — покорно ответил совершенно деморализованный полуэльф.
— Тогда подожди меня в коридоре! — приказала Аллама. — Я буду готова через пять... нет, три минуты! А если ты удерешь, то я... вступлю в Союз Прогрессивных Сил!
Орландо молча повиновался.
Аллама Фуэнтес появилась через три с половиной минуты — что было, по мнению короля, неслыханным результатом для обычной женщины, а уж для актрисы тем более! Но Аллама никогда не была обычной...
— Вы готовы? — задал Орландо почти не требующий ответа вопрос. Аллама и не ответила, только вскинула голову и сказала тихо и с укором:
— А ведь ты давно знал, где он... Совести у вас обоих нет!
* * *
Кантор полулежал на подушках, уставившись в подаренный Шелларом альбом и задумчиво жуя карандаш. Никак не вытанцовывалась заключительная тема увертюры, которую можно было бы исполнять перед последним действием спектакля...
В первое мгновение, увидев заклубившийся посреди палаты портальный туман, Кантор недовольно нахмурился — вот сейчас, кажется, он ухватил ускользающую мысль, а тут...
Ну да ладно! Вообще-то Плаксе он был рад. Раненый отчаянно скучал, тем больше, чем лучше себя чувствовал. Увертюра никуда не денется, а поболтать с бывшим учеником... а вот интересно, не догадался ли тот принести что-нибудь выпить?
Король был не один. Опираясь на его руку, из телепорта выступила очень красивая женщина с такими же, как у Орландо, эльфийскими глазами.
Бывший убийца выронил карандаш и тихо произнес:
— Мама...
А Аллама Фуэнтес не сказала ничего. Она просто кинулась вперед и прижала к груди голову своего давно пропавшего сына.
* * *
Тихий осенний вечер в Специальном корпусе тюрьмы Департамента Безопасности был почти идиллическим.
Ничто, как говорится, не предвещало.
Заключенные вели себя тихо, раздача ужина прошла без происшествий, и несколько сотрудников собрались в помещении охраны, чтобы попить чаю с пирожками — в тесном, так сказать, кругу.
В углу дышала жаром древняя печка — пожалуй, лет ей было столько же, сколько самому зданию, — а на пристроенной к ней плите уютно шумел чайник. Сверху на всё это благосклонно взирал с потемневшего портрета то ли Деимар Десятый, то ли Девятый... разобрать, какой именно, было уже трудно.
Участники чаепития помнили портрет с самого первого дня службы — он был тут всегда, и не раз за древнего короля поднимались бокалы (и не только чая), когда все остальные тосты были исчерпаны.
Под портретом в рамках разной степени свежести красовались благодарности сотрудникам, радуя глаз королевскими печатями под тщательно протертым стеклом.
Почтенный господин Арлайс, комендант Специального корпуса, неторопливо набивал трубку и продолжал объяснять:
— Ты вот послушай, стажер... Если хорошим оперативником хочешь быть — всенепременно тебе пригодится. Ты чужую личину на себя насильно-то не натягивай — порвется. Особливо если не на один раз она тебе нужна... Ты под себя подгони, о каждом жесте своем помни, а то вон шевелюру свою поправлять станешь, али как я, трубку набивать — да тебя и вычислят сразу, если герой твой, к примеру, курить не должен... И примечай, каждую минуту примечай, что где стоит, да как люди рядом двигаются, куда смотрят — даже если и не нужно это тебе в данный момент... вот как сейчас...
Бывший секретный агент Департамента Безопасности, а ныне комендант Специального корпуса, куда входила тюрьма для магов и преступников, находящихся под следствием, не успел как следует развить свою мысль: что же именно в караульном помещении должен примечать молодой стажер. Потому что на входе заклубился портальный туман, и оттуда, ко всеобщему изумлению, вслед за придворным магом-телепортистом появился Его Величество Шеллар.
Стажер, мечтающий стать оперативником, вскочил, едва не опрокинув стул, и вытянулся в струнку. Комендант Арлайс и все остальные тоже встали, хотя не так быстро и не так шумно.
"Слава короне!" прозвучало не очень слаженно, но зато искренне. Жизнеутверждающим аккордом закончил приветствие чайник, очень кстати вскипевший и с шипением выплескивающийся на раскаленную плиту.
— Добрый день, — приветливо кивнул присутствующим Шеллар. — О, у вас всё такая же трубка, как и раньше, господин Арлайс? — обратился он к коменданту, помнившему короля еще простым дознавателем Службы Безопасности. — Я по поводу заключенного Габриэля дель Рохо...
К чести бывшего агента, он не стал удивляться, спрашивать, что случилось и вообще говорить какие-то лишние слова. Лицо Арлайса мгновенно стало сосредоточенным и каким-то немного хищным, и он коротко доложил:
— Нарушений режима нет. Просьб тоже. Интересовался, когда будет суд. Разумеется, ему было сказано, что это пока неизвестно. Ест мало. Состояние — угнетенное, я бы сказал, хотя внешне он это старается не проявлять.
— Можете сесть, господа, — махнул рукой король. — Значит, говорите, угнетенное состояние?
— Да, — кивнул Арлайс. — Похоже, раскаяние тут тоже имеет место быть, ну и ожидание приговора — оно тоже... способствует.
— Раскаянье — это хорошо. Как сказал бы мэтр Истран — способствует нравственному совершенствованию... И не только. Если, конечно, оно искреннее. Как вы полагаете в данном случае, господин Арлайс?
— Скорее всего да, — задумчиво сказал комендант, — хотя, разумеется, полной гарантии я дать не могу. Но я сужу по тому, как он смотрел и как говорил со мной. Я ведь сам заходил к нему пару раз — любопытно же, маг, да еще менталист! Да еще сам показания под Огненной Клятвой давал!
И лицо коменданта озарилось каким-то мальчишеским азартом, отчего Арлайс стал выглядеть сразу лет на десять моложе. И речь его неуловимо изменилась — исчезла из нее та неспешность, с которой он наставлял стажера.
— Я хочу поговорить с ним, — проговорил Шеллар. — Наедине.
— Но... — нерешительно возразил Арлайс. — Ваше Величество! Всё-таки он...
— Менталист, вы хотите сказать? Но ведь он в полиарге. И к тому же — он раскаивается, так ведь, Арлайс? А я вам верю... наставник, — негромко добавил король. — А кроме того, у меня имеется амулет. Опасаться совершенно нечего.
— Ну... хорошо. Как скажете, Ваше Величество, — явно нехотя произнес Арлайс и позвал:
— Стигнир! Проводите Его Величество к заключенному Габриэлю дель Рохо...
— Да! Конечно! С удовольствием!
Стажер браво вытянулся в струнку, поклонился, и едва не забыл взять ключи, протянутые Арлайсом...
А мэтр Мельди, скромно усевшийся в уголке, уже с вожделением поглядывал на чайник и приготовленную закуску.
— А почему "наставник"? — раздался в тишине вопрос вернувшегося Стигнира.
Король был со всей вежливостью препровожден в специальную допросную, а заключенный дель Рохо — минутой позже отведен туда же и оставлен в обществе Его Величества и самого дюжего из охранников. Самого стажера король отпустил, с легкой улыбкой сказав "идите выпейте чаю, Стигнир, и возвращайтесь не раньше, чем через полчаса.".
— Король назвал вас наставником! — чуть осмелев, повторил стажер.
— Назвал, — согласился Арлайс. — Я ж с ним еще когда работал! Его Величество в ту пору еще только на службу пришел, рядовым дознавателем. Думали тогда, он у брата Департамент Безопасности возглавлять будет, а вышло сам знаешь как... Да чего ты на часы оглядываешься? Сиди спокойно, раньше чем через пару часов ты королю не понадобишься...
— Его Величество сказал: не раньше, чем через полчаса, — поправил стажер.
— Ну, значит, заглянешь через полчаса. Для очистки совести, — кивнул Арлайс, наливая ученику заварку в стакан.
* * *
Габриэль занимался гимнастикой.
Он и сам не мог бы сказать точно, зачем он это делал. Но каждый день по нескольку раз Габриэль отжимался, приседал, махал руками и ногами, вспомнив давние, из детства, уроки наставника, обучающего его фехтованию.
Давно — в другой жизни. Когда еще живы были родители...
Он делал выпады воображаемой шпагой и ножом — заменить их здесь было нечем, — нарочно двигался в самом быстром темпе, как только мог — до боли в мышцах, до колотья в боку, до темноты в глазах...
Иногда он начинал танцевать фламмо — тоже быстро, но места было слишком мало. Кроме того, Габриэль пытался тихо, без слов, мычать мелодию, под которую можно было бы танцевать — но то тихое мычание, сбивчивое, с сорванным дыханием, слишком походило на стон или всхлипывание, и он бросил эту затею.
Это был даже не протест — гимнастика, упражнения, танец... Быть может, Габриэлю просто хотелось ощутить, что его тело по-прежнему ему подчиняется. Иллюзия свободы?
Во всяком случае, когда он загонял себя до изнеможения, легче было потом заснуть — иначе слишком тоскливо лежать без сна ночи напролет.
"Физическая форма в рудниках будет совсем не лишней", — горько подумал о себе бывший маг. Чего уж там, всё это сильно напоминало ему самому, как извивается червяк на крючке. Маленькому Габриэлю было жаль червей, хоть ловить рыбу он любил.
У червяка порой еще есть возможность, извиваясь, сползти с крючка... и умереть на свободе? Ведь черви в воде не живут...
Ему ползти некуда. Но он еще живой... Покончить со всем разом, повеситься? Что-то удерживало Габриэля — этот шаг казался ему унизительным. Трусливым.
А ещё всё-таки хотелось дождаться суда. Потому что там у него будет возможность увидеть того полицейского инспектора и задать ему вопрос насчет писем — нашлись ли? И попросить уничтожить.
Он не может умереть, пока не будет уверен, что письма уничтожены!
И еще одна мысль то и дело приходила в голову. Неотвязная, тянущая, как зубная боль.
Что с теми людьми? Арестовывали Габриэля не за убийство, а за покушение. Значит, они живы?
Кантора, которого Артуро называл бандитом, Габриэль так ни разу и не увидел. Хотя в общем-то и так было ясно — тот никакой не бандит, и наверняка просто более талантлив, чем бывший "Серебряный голос". А вот Мигеля, художника, Габриэль запомнил хорошо. Его открытую, приветливую улыбку, готовность помочь... Аластайр спрашивал о самоубийстве — значит, парнишка пытался покончить с собой? Или... не пытался, а покончил?
Совесть, молчавшая ранее, безжалостно напоминала о юноше снова и снова. И если тот покончил с собой, не в силах вынести того, что сделал — это навсегда останется на совести Габриэля. А оправдания этому нет... Мигель не виноват, что Габриэль писал эти письма, что был так неосторожен, позволив их украсть... признайся честно хоть самому себе, Габриэль дель Рохо!
"Я должен узнать..." — тихо произнес Габриэль вслух. Узнать, что с ними.
Только бы они оба были живы!
Он так ушел в свои мысли, что даже не сразу осознал, что скрежещет замок и открывается дверь в его камеру...
И пошел вслед за охранником с недоумением. Куда его ведут? Зачем?
Кажется, до суда больше не предполагалось никаких допросов... Кто-то добился свидания с ним? Или всё-таки следователь хочет что-то уточнить? Впрочем, для заключенного любое разнообразие в радость!
Свидание... А ведь некому и свидания-то просить. Никому он не нужен. Разве что тетушке Маэлии!
Маг невесело улыбнулся. Пожилую женщину фактически выгнала из дому невестка, и Габриэль предоставил Маэлии работу и кров.
И дель Рохо ни разу не пожалел о своем решении — Маэлия прекрасно готовила, убирала и, что самое главное, не болтала и не проявляла любопытства. Редкое качество для женщины! Довольно скоро он стал величать ее "тетушкой", получая в ответ непритворную заботу. За два года она стала для него чем-то вроде члена семьи, словно и вправду была теткой... Хотелось бы надеяться, что Маэлия догадается распорядиться его вещами — не слишком ценными, но ей они, безусловно, пригодятся. А вот ему на каторге — уже нет.
Каково же было изумление Габриэля, когда, войдя в допросную, он обнаружил там уютно расположившегося короля, уже раскурившего трубку!
Разумеется, он знал Его Величество Шеллара по портретам, и, надо сказать, король был на свои портреты похож — но Габриэль тем не менее несколько мгновений молча озирался, как будто ожидая, что появится кто-то еще и объяснит, что же такое происходит?!
Но охранник, повинуясь королевскому жесту, уже вышел.
— Садитесь, дель Рохо, — указал на скамью король, внимательно рассматривая заключенного. Мистралийцу показалось, что Его Величество Шеллар сумел увидеть абсолютно всё — даже полмиски каши, одиноко скучающие в желудке.
— Я прочел ваши показания, и мне бы хотелось задать вам несколько уточняющих вопросов. И, в зависимости от вашего ответа, принять решение.
Если бы на месте Габриэля дель Рохо сейчас был потерпевший, то есть товарищ Кантор, его точно перекосило бы от перспективы "нескольких уточняющих вопросов". Но Габриэль, не столь хорошо знакомый с королем, спокойно отозвался:
— Я готов... Ваше Величество.
Еще несколько мгновений Шеллар вглядывался в Габриэля, явно решая, с чего же лучше начать допрос. Габриэлю стало неуютно, несмотря на то, что взгляд Его Величества был спокойным и почти доброжелательным. Но почему-то мистралийцу сразу вспомнились годы обучения в академии — и лежащие на специальных разделочных столах животные. Занятия по общей некромантии...
Даже как-то странно было, что он может сидеть в удобной и спокойной позе, а руки и ноги не зафиксированы ремнями или цепями!
— У меня просьба, Ваше Величество, — начал Габриэль хриплым голосом, понимая, что если не решится сейчас, то потом уже, скорее всего, не сможет. — Вернее, вопрос...
Мистралиец ожидал услышать в ответ нечто вроде: "Вопросы здесь задаю я", но вышло иначе. Его величество явно удивился, но взглянул с искренним интересом. Видимо, любопытство, о чем именно вздумал так нахально расспрашивать подследственный, было сильнее приверженности правилам.
— Спрашивайте.
— Я бы хотел знать... тот, художник... который стрелял. Что с ним? И второй... Кантор. Они живы?
— Живы, — кивнул король. — Мигель Эстрено уже почти здоров. Сеньору Фуэнтесу тоже ничего не грозит. А что, собственная участь вас совсем не интересует?
— Интересует... — тихо озвучил очевидное Габриэль. И, не удержавшись, добавил:
— Полагаю, меня ждет каторга? Или, — тут у него хватило выдержки криво усмехнуться, — меня попросту повесят? Во избежание...
— А вот это будет зависеть от результатов нашей беседы.
— Вот как, — еле слышно пробормотал Габриэль.
— Но мне думается, что вы мне задали не все вопросы, — усмехнулся Шеллар. — Отвечу на тот, который вы не задали. Ваши письма найдены и пока лежат в сейфе полиции, доступа к ним ни у кого, кроме инспектора Аластайра, нет. После суда они будут уничтожены.
* * *
Примерно через полчаса Габриэлю уже больше всего хотелось, чтобы его отправили обратно в камеру.
Почему-то мысль о виселице пришла и ушла. Порой интуиция подводила Габриэля, но сейчас он был почти уверен, что казнить его не станут. Почему? Он и сам не мог бы сказать. Ну а если чутье его обманывает... то и демоны с ним. Главное он сделал. Те, двое, живы. Нет за ним больше долгов — и никому он особо не нужен...
Конечно же, самым горячим его желанием было очутиться на свободе, а лучше всего — вернуться в тот самый день, когда демоны свели его с проклятым Артуро... Вернуться — и никуда не выходить из дома, чтобы не было той встречи. А письма — уничтожить самому, перечитав их последний раз!
Но Габриэль дель Рохо уже давно приучил себя не мечтать о несбыточном. Поэтому — камера. Она начинала казаться почти уютной. Ужин опять же. Он здесь вполне приемлемый... А еще можно попытаться попросить если не книгу, то хотя бы бумагу и карандаш...
Впрочем, эта мечта тоже уже начинала казаться несбыточной. Король Ортана беседовал с арестованным магом на удивление вежливо и уважительно. Он вообще оказался необыкновенно умным, разносторонне образованным — и чудовищно въедливым! Габриэль сам не заметил, как выложил царственному собеседнику такое, чего не рассказывал до сих пор никому, и внезапно поймал себя на мысли, что допрос с пристрастием — не такая уж ужасная вещь, и заканчивается быстрее. Скорее всего.
— Я не утомил вас, дон Габриэль? — проницательно осведомился король.
— Нет-нет, ну что вы, Ваше Величество! — вежливо заверил маг, подавив неуместное желание нервно хихикнуть. Еще одна такая же уходящая в бесконечность беседа? Нет, уж лучше отделаться за один раз! Если это вообще возможно...
— Тогда я попрошу вас описать подробно, как вам удалось ликвидировать дона Отилио... я правильно запомнил имя? Кажется, он стал судьей, когда в вашу страну пришли Всадники?
— Да, — кивнул Габриэль. — Вы не поверите, я подобрался к нему на приеме, переодевшись дамой. Наложил заклинание, приказав вскрыть себе вены через три дня. Это было просто. Напрямую, глаза в глаза.
— И как долго вам пришлось общаться с ним для этого? — с живым интересом спросил Шеллар. — Воздействие предусматривает физический контакт?
— Сначала предусматривало, потом я усовершенствовал методику.
— А дон Эрминес? Если не ошибаюсь, начальник... нет, заместитель главы полиции города? Значит, у него не случайно возникло желание отправиться на прогулку на своей яхте — в одиночку, да еще в штормовую погоду? Мне еще тогда показалось это весьма странным...
— Ну разумеется, — мечтательно улыбнулся Габриэль. — Я встретил его... в борделе. Повезло. Я там скрывался какое-то время... На него оказалось так просто воздействовать! Хорошая была работа.
— Да. Это была неплохая работа, — согласился король. — И результат... впечатляет. И как же вы, патриот и почти партизан, до жизни такой дошли? Так обойтись... с коллегой!
— Ну и что теперь? — спросил Габриэль с вызовом. Почти грубо.
Силы остались только на эту глупую мальчишескую браваду. В самом деле, что ему терять?
Зачем король из него душу вынимает?! Габриэль уже всё рассказал... Гораздо больше, чем предполагал вначале рассказать!
— Теперь... — вызывающего тона Его величество то ли не заметил, то ли решил оставить без внимания. — Вот, взгляните, дон Габриэль.
Король выбрал одну из лежавших на столе папок с бумагами — кожаную, темно-синего цвета, с пометкой золотым тиснением "Государственная тайна" в верхнем правом углу.
— Прочтите внимательно.
— Зачем?! — искренне изумился Габриэль, разглядевший мелкие золотые буквы. — Чтобы к моим преступлениям добавить еще и государственную измену? — почти весело осведомился он.
— Подобное было бы крайне нерационально с вашей стороны, хотя, конечно, вам решать, принимать ли мое предложение, и пытаться ли потом нарушить договоренность, — согласился король. — Но я уповаю на ваш здравый смысл. Читайте, а потом скажете мне свой ответ.
Дель Рохо с удивлением и проснувшимся любопытством открыл папку. Аккуратно отпечатанные листы содержали много пунктов, и почти каждый из них начинался со слов "Агент обязуется...". Боги! Контракт с короной?!
Габриэль поднял изумленный взгляд на Шеллара Третьего. Король понял его совершенно правильно:
— Мэтр дель Рохо, такой уникальный профессионал, как вы, может принести государству неизмеримую пользу, если ваши способности будут направлены в нужное русло. Серебряные рудники в специалистах вашего профиля и уровня не нуждаются, а вот Департамент Безопасности — несомненно. — И добавил почти доверительным тоном: — Не люблю, когда добро пропадает.
— Но... я же преступник, — почти жалобно сообщил Габриэль. — И... а если я захочу воздействовать магией на вас? Или на господина Флавиуса?
— А зачем? — улыбнулся Шеллар.
Только улыбка у него была холодной и острой. Как ледяная кромка на краю обрыва.
— Действительно, зачем? — пробормотал Габриэль. — Это глупо. Я понимаю.
— К тому же вы дадите магическую клятву, — продолжал король. — И просто не сможете навредить ни мне, ни моей семье, ни короне.
Маг слегка кивнул своим мыслям. Значит, контракт будет заверен магией. Ясное дело, Его Величество предусмотрел все. Даже сверх необходимого, потому что не безумен же Габриэль, чтобы отказываться... или соглашаться, а потом пытаться обмануть. Сейчас маг в полной мере понимал смысл словосочетания: "Предложение, от которого невозможно отказаться".
— Я могу... ознакомиться с этим документом? — вежливо спросил Габриэль уже чисто из вредности. Ясно же, какое решение он примет!
— Разумеется, — кивнул Шеллар Третий, — я для этого его и принес. Что я еще могу добавить... для того, кто умеет просчитывать последствия своих поступков...
Вежливая, равнодушная фраза прозвучала почти издевательски.
— В бумагах этого нет, — продолжал король. — Но я довожу до вашего сведения, что ваше... поражение в правах может быть пересмотрено по итогам удачной работы. Разумеется, нескоро. Но в принципе это возможно. Кроме того, у вас будет возможность побывать на родине — коллега Орландо жаловался мне на бандитский беспредел, связанный, в частности, с тем, что некоторые личности, ухитрившиеся благополучно всплыть после реставрации и обладающие денежными средствами, заправляют теневой жизнью столицы и некоторых других городов, оставаясь при этом вне подозрения. Несмотря на то, что многим известна их роль в криминальном мире, полиции не удается добыть достаточно доказательств, чтобы препроводить этих... уважаемых граждан в тюрьму. Полагаю, что ваши методы — это то, что реально может помочь в такой ситуации... Возьмите бумаги с собой, перечитайте, подумайте. До завтра.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
