Неизведанные гати судьбы. Глава 61

Неизведанные гати судьбы

Глава 61

Поселение "Урманное"

В Алтайском Белогорье

После отъезда Семёна в Барнаул, наше поселение стало похоже на растревоженный улей диких пчёл. Слухи о произошедшем у нас на заднем дворе, после праздничного застолья, быстро облетели всех жителей Урманного, из-за чего все артельные охотники заявились в Управу, чтобы узнать правду. Иван Иваныч объяснил всем пришедшим, как всё было на самом деле. Не забыв пояснить нашим охотникам, что все остальные водители автомобилей, не имеют к произошедшим событиям никакого отношения, ибо они не только в гаражах разных ведомств трудятся, но даже не были раньше знакомы с задержанным.

Обдумав услышанное, артельные охотники сами вызвались охранять задержанного, дабы не произошло самосуда со стороны Яра или же отца и братьев Милянки. Их единогласно решили поставить в дозор, на дороге ведущей в наше поселение.

Дежурившие на дороге за околицей дозорные, заметили свет от фар приближающегося к поселению автомобиля, когда уже совсем стемнело. О чём Яр сразу же доложил в Управу, где мы с Иван Иванычем обсуждали наши артельные дела.

Семён Маркович вернулся в Урманное, где-то около полуночи. Отправив водителя ужинать и отдыхать, он зашёл в Управу и присоединился к нам за столом с самоваром. Дождавшись, когда Семён выпьет свою чашку чая, Иван Иваныч спросил:

— Ну что, Семён Маркович, чем порадуешь?

— Все что мы задумывали, сделано, хоть и случались небольшие происшествия. Главное, что до поселения добрались быстро и без всяких проблем. Степан Матвеевич так торопился к ужину, что гнал машину на очень большой скорости. Кстати, он просил передать благодарность от всех водителей райисполкомовского гаража за сытную и главное вкусную еду. Мужики впервые после голода досыта поесть смогли.

— Пусть отъедаются на здоровье. Мы не обеднеем. Тем более, что в связи с уменьшением числа охотников в наших урманах, лесная живность хорошо расплодилась. Так что, охотничьих трофеев для производства различных копчёностей у нас нынче добавилось, — сказал я Семёну, тем самым показывая, что принимаю благодарность водителей. — Ты нам лучше расскажи, как удалось победить голод? Хотелось бы знать настоящие причины голода, а не гуляющие по стране разные слухи, и не официальное мнение властей в Москве?

— А можно узнать, что за слухи гуляли? — спросил Семён.

— Разные. В одних слухах говорилось, что "голод по всей стране случился из-за вывоза хлеба за границу". Люди между собою говорили, что "большевики продолжали вывозить зерно даже во времена голода". В других слухах, как бы невзначай, сообщалось, что мол "голод в стране сами же большевики устроили, чтобы померло как можно больше людей, недовольных ихней властью", а некоторые добавляли к данному слуху, что "из тех кто выживет, будут делать какой-то советский народ, который не задумываясь станет поддерживать любое решение большевиков". Постоянные расстрелы чекистами городских жителей и селян, вот такие гуляющие слухи только подтверждали. Да что я тебе про чекистские расстрелы сельских жителей рассказываю, ты сам про них прекрасно знаешь. Помнишь наверное, как тебя самого за поддержку невиновных крестьян, оболганных представителями комбедов, с собрания партактива выгнали? Твоё выступление в защиту крестьян, ничего не дало, ибо всех арестованных людей чекисты всё равно расстреляли.

— Такое захочешь, да не забудешь, Демид Ярославич. Попробую ответить на твои вопросы. Сразу скажу, что это моё личное мнение. Так вот, в стране, после окончания гражданской войны, по решению нашей коммунистической партии, бурно началось восстановление тяжёлой и лёгкой промышленности. Проще говоря, начали переоснащаться старые предприятия, а также строиться тысячи новых заводов и фабрик, к ним прокладываются новые железнодорожные и обычные дороги, в общем, как сейчас принято говорить, "началась индустриализация Советского Союза". Для того, чтобы закупить за границей необходимые новые станки и другое спецоборудование, наша страна нуждалась в иностранной валюте различных государств, а вот её-то и не было.

— Погоди немного, Семён Маркович. Даже если у Советского правительства вообще не было иностранной валюты, у него было полно золота оставшегося с царских времён. Можно же было за золото покупать все так необходимые для вас станки и прочее оборудование. Что же ваша партия коммунистов-большевиков золотом-то не воспользовалась? — спросил наш старший снабженец.

— Всё дело в том, Иван Иваныч, что почти сразу после окончания гражданской войны, наше правительство национализировало все золотые прииски на территории страны, которые раньше принадлежали иностранцам. Вот они и устроили нашей стране "золотую" и кредитные блокады. Англия, Франция и Северо-Американские Соединённые Штаты, объявили, что "большевистское" золото украдено у законного правительства и честных иностранных граждан. Поэтому всё наше золото было запрещено принимать и покупать. Именно по этой самой причине наша страна была вынуждена продавать зерно за границу. От продажи зерна мы получали валюту. Вот только в правительстве не учли того факта, что нельзя продавать такие большие объёмы хлеба за границу, ибо это приводит к резкому снижению цен на зерно. В правительстве также думали, что хорошие урожаи мы будем получать каждый год, но и тут они ошиблись...

— Природа им показала всю глубину их заблуждений, — вставил своё мнение Иван Иваныч. — В результате необдуманных действий чиновников в правительстве, в стране начался голод.

— Можно и так сказать. Так вот, несмотря на огромную нехватку валюты для продолжения индустриализации, по решению товарища Сталина, сначала прекратили вывоз нашей пшеницы за границу, а затем начали спешно закупать её в Канаде, Австралии, Персии и других странах, чтобы накормить всех голодающих. Пять лет назад, выступая на шестнадцатом съезде ВКП(б), товарищ Сталин признал, что индустриальный прорыв возможен только лишь при построении "социализма в отдельно взятой стране". Официальной задачей индустриализации было превращение СССР из преимущественно аграрного государства в ведущее индустриальное. Начало социалистической индустриализации, как важной составной части "триединой задачи по коренному переустройству общества", было положено первым пятилетним планом развития народного хозяйства...

— Семён Маркович, остановись, — не выдержал Иван Иваныч. — Ты чего тут перед нами, как на митинге лозунгами и цитатами сыпешь? Мы же решили просто по-человечески пообщаться, а не партсобрание в Управе проводить. Совсем тебя Москва испортила. Ты объясни нам по-простому, про эту самую "триединую задачу". Это определение, что вообще в себя включает?

— Индустриализацию, коллективизацию сельского хозяйства и культурную революцию. Лишь только изменив их, мы сможем построить по-настоящему народное государство. А для этого, все народы Советского Союза должны объединиться в один народ, и в едином порыве строить светлое будущее. Даже термин для единого народа страны уже придумали. Теперь все люди, живущие в Советском Союзе, станут единым "советским народом". У нас в стране уже начала появляться своя советская интеллигенция, она и будет заниматься культурной революцией.

— А чем ваша советская интеллигенция отличается от прошлой? — спросил я Семёна.

— Главное отличие советской интеллигенции от дореволюционной, в ее приверженности мировоззрению рабочего класса, и в нашем полном идейном единстве. Причём, новая советская интеллигенция представляет из себя социальную прослойку общества, состоящую из работников умственного труда. Я сейчас говорю про наших ученых, инженеров, учителей, агрономов, врачей, работников искусства и литературы. Советская интеллигенция будет выражать интересы рабочего класса и колхозного крестьянства.

— М-да уж... Вот такого, я в своей родной стране, никак не ожидал лицезреть на старости лет. Лихо кто-то у вас свои идеи воплощает в жизнь, — грустно сказал наш старший снабженец. — И чем спрашивается мой народ вашим так не угодил?

— Иван Иваныч, ты сейчас это о чём?! Тебе что, не нравится политика проводимая нашей коммунистической партией?!

— При чём тут политика вашей коммунистической партии, Семён Маркович? Я вообще далёк от любой политики, и сейчас говорил исключительно про представителей вашего библейского народа, которые решили использовать в своих непонятных целях, не только таких как ты, но и всю вашу партию большевиков. Ты ещё молод, так что поверь моему богатому жизненному опыту, я знаю о чём говорю.

— Ты можешь объяснить яснее? Что ещё ты относительно нашего народа придумал? Почему ты вдруг решил, что кому-то из евреев помешал русский народ?

— Мне незачем что-то придумывать, Семён Маркович. Как только ты рассказал о планах и задачах вашей партии и органов власти, то для меня всё стало ясно и понятно. Ты сам задумайся хоть на мгновение, и тогда увидишь, что общая картина событий повторяется уже как минимум в третий раз.

— Иван Иваныч, если честно, то мне тоже непонятно, на что ты сейчас намекаешь, — сказал я, заинтересовавшись их разговором. — Поясни нам обоим, о каких трёх повторяющихся событиях ты тут толкуешь?

— Хорошо, я поясню, Демид Ярославич. Так вот, одно из указанных событий упоминается в Торе и Библии. Когда еврейский пророк Моше, совместно со своим братом Аароном, организовал исход из Египта, то различные племена евреев, а также отдельные, но весьма многочисленные рода, объединились, и отправились искать себе счастья на новом месте. За время исхода, Моше и Аарон попытались сделать из тех людей, кто за ними пошёл, единый еврейский народ. Для этого они использовали веру в единого Бога. Но когда они пришли к горе Синай, оказалось, что не все евреи желают объединяться в единый народ, и верить только в одного невидимого Бога. Мало того, некоторые люди то и дело возмущались, и что-то постоянно выпрашивали, то воду, то манну небесную. Вот тогда Моше не выдержал и приказал левитам взять мечи в руки и уничтожить всех недовольных и несогласных с его мнением. Это было исполнено и в тот день было убито около трёх тысяч человек. Оставшимся в живых, поневоле пришлось объединяться в единый еврейский народ, ведь умирать никто не хотел. А чтобы люди на новом месте не разбежались кто куда, и не стали вновь верить в своих старых богов, над ними Моше поставил левитов и коэнов. Те создали довольно жёсткие законы, чтобы держать еврейский народ в своём полном подчинении, но даже это не помогло. Созданное на новом месте государство, вскоре разделилось на две части, Иудею и Израиль...

— Иван Иваныч, ты сейчас говорил про времена, когда Моше получил скрижали Завета и был отлит "Золотой телец"?

— Именно так, Семён Маркович. Я смотрю, что ты хоть и атеист, но времена данного события очень точно определил. Видать религиозные уроки твоего деда не прошли зря. Второе из событий произошло относительно недавно, по нынешним историческим меркам. Я говорю про те времена, когда вольных бродяг, проходимцев всех мастей и каторжников, что проживали раньше в разных странах, кто-то из находящихся "в тени" решил перевезти через океан в Америку, а потом создать из них новую общность — "американский народ". Однако, чтобы создать из сброда единый народ, необходимо единое государство, а с такими "вольными людьми", которых завезли в Америку, это сделать было весьма сложно. Одними религиозными законами, или же при помощи оружия, их в своём подчинении не удержать. Вот тогда-то, сначала было решено создать множество мелких государств с республиканской формой правления, как сейчас принято говорить "Штатов", а потом уже объединить их в единый Союз Республик. Но чтобы объединить множество мелких государств живущих по своим собственным законам, нужна общая идея. Вот тогда вспомнили находящиеся "в тени", про библейское предание вашего народа о "Золотом тельце", и оказались полностью правы. Провозглашённая идея "Обогащайтесь, кто как сможет, у всех равные возможности", упала на благодатную почву...

— Иван Иваныч, говоря о неизвестных находящихся "в тени", ты имеешь в виду масонов или какие-то другие тайные общества? — спросил Семён, перебив рассказ Иван Иваныча.

— Названий, у находящихся "в тени", может быть превеликое множество, Семён Маркович. Для них все названия вообще не имеют никакого значения. Для находящихся "в тени" важны лишь поставленные ими цели и задачи, а также их выполнение. Я понятно объяснил?

— Понятно. Извини, что перебил. Продолжай, пожалуйста.

— Большинство переселенцев приняло провозглашённую идею и начало обогащаться, порою не брезгуя применять оружие для достижения заветной цели — стать очень богатыми. Вот только не все люди перебравшиеся за океан захотели обогащаться. Были и такие, кто хотел просто мирно и спокойно жить на новом месте, растить своих детей, выращивать зерно, разводить домашних животных или птицу. К ним можно добавить племена американских аборигенов, которые всегда жили в гармонии с природой и не признавали никаких создаваемых государств пришлых. Так что вскоре, большинство людей, несогласных с идеей неограниченного обогащения, просто-напросто поубивали, а племена американских аборигенов, либо заразили различными болезнями, либо перестреляли, чтобы освободить от них обширные территории, или же загнали остатки племён в непригодные для жизни резервации. Чтобы как-то держать созданный "американский народ" в своём подчинении, над ними сначала поставили шерифов и маршалов, а потом судей и банкиров. Немного погодя, были созданы различные государственные и секретные службы, а также армия. Вот таким образом на американском континенте появились "Соединённые Государства". В моём понимании, это всё же "Союз Республик", который нынче все почему-то предпочитают называть на английский манер "Соединёнными Штатами", — закончив говорить, Иван Иваныч налил себе очередную чашку горячего чаю из самовара, и отхлёбывая его мелкими глоточками о чём-то задумался.

Дождавшись когда наш старший по снабжению допьёт свой чай, я ему напомнил:

— Иван Иваныч, ты нам сказал, что "общая картина событий повторяется уже как минимум в третий раз", но рассказал только о двух событиях.

— Тут ты прав, Демид Ярославич. Я вам действительно рассказал только "о двух событиях", но подумал, что относительно третьего, вы уже сами догадались. Это касается всех событий уже произошедших и происходящих нынче в нашей стране. Сначала уничтожили единое государство, под лозунгом "Долой самодержавие", а затем из его осколков, создали множество независимых республик. Причём в каждом провозглашённом государстве устанавливались собственные законы и оно пыталось увеличить свои территории за счёт соседей. Это привело к войне всех против всех. Позже эту войну политики стали называть "гражданской". Когда армия более сильной республики победила армии более слабых государств, то, пожелавшие остаться неизвестными личности, из находящихся "в тени", приняли решение о создании ещё одного "Союза Республик". Вот только идеология нового "Союза" довольно сильно отличалась от уже существующего за океаном. Если в североамериканском "Союзе Республик" преобладали идеи "Обогащайтесь, кто как сможет, у всех равные возможности", и что "больше нет отдельных народов и национальностей, а есть единый народ — американцы", то в новом, советском "Союзе Республик", прививалась другая, полностью противоположная идея, что "врагами всех рабочих и крестьян являются цари, дворяне и прочие богатеи, которые веками грабили простой народ". Для того, чтобы наступило всеобщее счастье на Земле и светлое будущее для всех трудящихся, богатых людей во всём мире надобно уничтожить. Правда перед этим, необходимо уничтожить национальные различия в советском "Союзе Республик", и создать не знающий своих родовых корней "советский народ". Ну и так же, как в американском варианте, всех недовольных установившейся властью, необходимо попросту физически уничтожить. Для проведения данной кровавой миссии, как поведали мне по большому секрету партийно-хозяйственные товарищи, вместе с Троцким, из-за океана, на корабле, в нашу страну прибыли профессиональные революционеры, которые по личному мнению видевших их товарищей, "больше походили на профессиональных карателей, чем на политиков". Троцкий их всех пристроил на руководящие должности, как в карательные органы Советской республики, так и во многие партийные службы, где принимаются решения об уничтожении всех недовольных. Кроме команды Троцкого, в нашу страну, уже по линии Коминтерна, прибыли другие отряды иностранных карателей. Небольшие отряды были в основном из европейских стран, а вот самые крупные из дальневосточных, в первую очередь из Китая...

— Слушая твой рассказ, Иван Иваныч, у меня невольно складывается впечатление, что ты нас исподволь подводишь к мысли, что находящиеся "в тени" принадлежат к еврейскому народу.

— Ты сам пришёл к такому выводу, Семён Маркович, я тебя к нему не подводил, а лишь рассказал о прошлых и нынешних событиях. Меня утешает лишь одна мысль, что я помру раньше и никогда не увижу, как начнёт исчезать с лица Земли сначала многострадальный русский народ, а уже следом за ним, и все остальные народы нашей страны, в том числе и евреи.

— Да уж, нечего сказать. Не радостную картину ты перед нами нарисовал, Иван Иваныч. Вот только я так и не понял, почему ты решил, что за всеми перечисленными тобою событиями, стоят именно представители еврейского народа? Ведь ты сам только что сказал, что евреи живущие в Советском Союзе могут исчезнуть вслед за русскими и остальными народами. Честно говоря, мне не хочется верить в то, что евреи живущие за границей, строят какие-то планы, чтобы уничтожить евреев живущих в Советском Союзе. Наш еврейский народ малочисленный и разбросан по всему миру. За прошедшие века он перенёс много страданий и гонений. Неужели ты думаешь, что те кто перенёс столько лишений, будут вынашивать планы по уничтожению своего же народа? Я лично думаю, что ни один еврей не желает смерти представителям своего же народа, а тем более своим близким! Назови мне хотя бы одну вескую причину, чтобы я поверил в то, что сказанное тобой может произойти?

— Вескую причину мне назвать не составит труда. Надеюсь тебе известно такое еврейское понятие, как "искупительная жертва"? Если я правильно понял смысл сказанного тобой, что "ни один еврей не желает смерти представителям своего же народа, а тем более своим близким", то даже не буду спорить по этому поводу. Ты имеешь право на собственное мнение. Несмотря на то, что ещё относительно молод, по сравнению со мной. Вот только постарайся почаще вспоминать, что это представители твоего народа отдали приказ местным чекистам на твоё убийство, чтобы ты им не мешал делать свои дела. И заодно, вспомни, что сказано в Торе, священном писании твоего народа... Я говорю про тот случай, когда ваш Бог приказал Аврааму принести своего любимого сына Исаака в жертву.

— Я знаю, что такое "искупительная жертва". И мне также известно, что Бог заменил жертву всесожжения на барана.

— Да дело не в баране, Семён Маркович, бог с ним, с бараном этим. Дело тут совершенно в другом. Если отец по воле Бога был готов принести своего любимого сына во всесожжение, то почему ты так уверен, что те, кто незримо управляют вашим народом, не способны принести в "искупительную жертву" евреев живущих в нашей стране? Вы не являетесь их любимыми детьми, вы для них всего лишь одни из множества. Их интересуете не вы сами, как часть некогда единого еврейского народа, а те несметные богатства, которые с вашей помощью они смогут заполучить. Попомни мои слова, Семён Маркович, ежели зарубежные евреи когда-нибудь начнут напоминать тебе, что вы принадлежите к одному народу, значит им от тебя что-то нужно! Кроме того, хочу напомнить тебе, про представителей вашего библейского народа, что обосновались на оловянных островах и начали называть себя англичанами. Именно они создали большинство политических партий и революционных движений в мире. Это ими написаны различные партийные программы, поставлены определённые цели и задачи, истинный смысл которых знают только те немногие, кто управляет "из тени". Из списка партий можно исключить лишь анархистов, последователей трудов Бакунина. Да что я тебе всё это рассказываю, ты и без меня прекрасно знаешь, какое количество евреев было в руководстве всех Российских политических партий, и кто постоянно давал деньги на их партийную деятельность. А сколько евреев нынче в вашей коммунистической партии, тебе лучше меня известно...

— Скажи мне честно, Иваныч, за что ты так ненавидишь евреев? — вдруг спросил Семён.

— С чего такие выводы, Семён Маркович?! — удивился Иван Иваныч. — Нет у меня ненависти к евреям. Я тебе уже когда-то объяснял, что ненавидеть можно лишь того, кого знаешь лично. Для твоего сведения, среди моих знакомых тоже имеются евреи. Марик, сын старого Мойши, шьёт мне отличные костюмы, а с другими евреями я вполне нормально веду свои дела до сей поры. Даже с тобой, несмотря на разницу в возрасте, мы вроде как смогли подружиться. Так за что же мне знакомых евреев и тебя ненавидеть?! Я просто не хочу, чтобы кто-то посчитал, что тебя или других знакомых мне евреев, можно использовать "как искупительную жертву во всесожжение". Мне очень не нравится, что находящиеся "в тени" решили вас как баранов принести в жертву. А что касаемо всего остального еврейского народа, то мне вообще нет никакого дела до его забот и проблем. Меня последнее время заботят проблемы только нашего поселения, нравится тебе это или нет...

— Так, успокойтесь, оба, — вновь вмешался я в разговор, — попейте чаю и подумайте. Стоит ли вам ссориться из-за действий других людей? Тем более тех, кто находится "в тени", и о которых вы вообще ничего не знаете. А ты, Семён Маркович, не принимай происходившее и происходящее в мире, так близко к сердцу. В каждом народе есть как хорошие люди, так и плохие. Не думай, что все представители твоего народа являются праведниками, различных негодяев среди евреев тоже предостаточно, как в любом другом народе. Ты просто постарайся хоть иногда верить друзьям. И запомни, что здоровье и надежных друзей всегда беречь надобно. Иван Иваныч тебе всё открыто говорит, не для того, чтобы выставить всех евреев врагами рода человеческого, а для того, чтобы ты понимал, что вокруг тебя и в мире происходит. Понимаешь, о чём я тебе говорю?

— Я всё понял, Демид Ярославич. Извините меня, погорячился, — успокоившись сказал Семён, после чего, налил из самовара три чашки чая.

Когда чай был выпит, я заметил, что мои собеседники уже достаточно успокоились. Поэтому первым решил возобновить наш разговор.

— Иван Иваныч, ты уже несколько раз мимоходом упомянул в разговоре, про существенную разницу в возрасте с Семёном Марковичем. Скажи, ежели сие не какая-то тайна, а сколько тебе лет на самом деле? То что у тебя в документах прописана другая дата рождения, я уже нисколько не сомневаюсь. Ты, по моему мнению, почему-то, так или иначе, избегаешь разговоров о своём возрасте, да и я, к большому сожалению, даже не припомню, чтобы мы в поселении когда-нибудь отмечали твой день рождения. Так может ты приоткроешь нам завесу своей тайны?

— Тут нет никакой тайны, Демид Ярославич. Мне действительно больше лет, чем все думают. Просто я не хочу отмечать свои прожитые годы, вот и стараюсь быть в свой день рождения за пределами нашего поселения. Я не знаю, как можно объяснить, что с каждым днём рождения, приходится вспоминать, что молодость безвозвратна ушла, а те, кого ты любил душой и сердцем, уже давно переселились в мир иной. Мне гораздо легче было выживать, когда окружающие люди воспринимали меня, как своего возможного ровесника, или как человека чуть более старшего возраста. Вот поэтому я для себя принял решение, никуда не переселяться из нашего поселения до самой смерти, ибо осознал, что только поселяне не обращают никакого внимание на мой возраст. Они обо мне судят по моим делам на пользу людям, а не по прожитым годам.

— Вот так история получается, — неожиданно сказал Семён. — Оказывается наш Иван Иваныч обманул представителя советской власти при оформлении паспорта.

— Ты, сейчас о чём говоришь, Семён Маркович? Кого мой помощник обманул?

— Служащего моего отдела. Вы его должны помнить, Демид Ярославич, пожилой служащий, он вам тоже паспорт оформлял. Я хорошо помню, как на вопрос "Какое самое раннее событие из своего прошлого вы помните?", Иван Иваныч ответил — "Крымскую войну". Мой служащий имел хорошее высшее образование. Он закончил историко-филологический факультет Императорского Новороссийского университета, и потому прекрасно знал, в каком году началась Крымская война. Этот год и записали в паспорт Иван Иваныча, как дату его рождения. Никто этому не удивился, он ведь действительно выглядел тогда на семьдесят лет.

— Иван Иваныч, скажи мне честно. Ты действительно обманул служащего при оформлении паспорта, и тебе уже больше восьмидесяти двух лет? — спросил я своего помощника.

— Да никого я не обманывал, Демид Ярославич. Тот пожилой служащий сам себя обманул, а я просто не стал исправлять его ошибку. Я действительно честно ответил на его вопрос, что помню только Крымскую войну. Воспоминание о ней, вызвали такую сильную боль в душе, что мне очень не хотелось говорить тому служащему отдела о том, что я не родился в год её начала, а принимал в той войне самое непосредственное участие. Во время обстрела города английским флотом, рядом со мной взорвался пороховой склад. Вот этим взрывом мне всю память и отшибло. Меня подлечили как могли, чтобы я и дальше мог сражаться с врагом, а потеря мной памяти этому не мешала. Полковой писарь записал меня Иван Иванычем, так как никто не знал как меня зовут. Так что я честно ответил пожилому служащему, что самое раннее событие из своего прошлого, что я запомнил, была Крымская война. Ибо о том, что было со мною до того взрыва порохового склада, я при оформлении паспорта ничего не помнил.

— Иван Иваныч, вот ты сказал, что "при оформлении паспорта ничего не помнил". А когда ты начал вспоминать прошлое? — спросил я.

— Память ко мне стала возвращаться, после того, как моей головой, и застарелыми ноющими ранениями, занялась жена Светозара. Первые воспоминания у меня начали появляться примерно через полгода её упорных лекарских трудов. Вот только, наверное, для меня было бы лучше, если бы я и дальше ничего из своего прошлого не помнил.

— Почему ты так думаешь?

— Потому что тяжело осознавать, Демид Ярославич, что у тебя была семья, любимая жена и маленький сынишка, и что они погибли от бомб англичан в той проклятой войне. Именно память о них вызывала у меня сильную боль в душе. Если бы тогда Ярослав Всеволодович не загрузил меня заботами о снабжении поселения, то я наверное сошёл с ума от всех вернувшихся воспоминаний. Обо всем, что у меня творится в душе, знала лишь жена Светозара. Она и сумела унять эту боль. За что я ей буду благодарен до самой своей смерти.

— Извини меня, Иван Иваныч. Я не знал, что мой вопрос принесёт тебе столько боли в душе.

— Тебе не за что извиняться, Демид Ярославич. Тут нет твоей вины. Вся вина за гибель моей семьи лежит на проклятых англичанах, развязавших ту войну.

— Получается, что после лечения ты вспомнил всё своё прошлое? — спросил Семён.

— Не всё, Семён Маркович, не всё. Многое из моего прошлого так и осталось в забытьи. Всё что произошло со мной до Крымской войны, вспомнилось лишь кусками. Жена Светозара сказала, что вспоминаются в первую очередь яркие события прошлого. Вот так я вспомнил, как высватал в Бийске, у старого польского шляхтича его дочку красавицу. Как он поставил мне условие, что жить мы должны будем в городе, чтобы он мог навещать свою дочку-красавицу. Вот только Бийск мне тогда чем-то не понравился, поэтому сразу после свадьбы мы с женой переехали жить в Барнаул. Вспомнил также своего отца и дядьку, что приезжали на мою свадьбу...

— Погоди, Иван Иваныч, а имена отца и дядьки тебе удалось вспомнить? — решил я уточнить.

— Имя отца я так и не вспомнил, Демид Ярославич, ибо всегда называл его просто "отцом", а вот имя его младшего брата мне вспомнилось. Дядьку звали Мирослав Кузьмич, он был старостой в какой-то далёкой деревне. По просьбе жены Светозара, я поделился частью своих вернувшихся воспоминаний с Главой поселения. Ярослав Всеволодович внимательно выслушал меня, и сказал всего лишь одну фразу: "С возвращением домой, Иван Иваныч".

— А как на Крымскую войну попал, ты вспомнил? — спросил Семён.

— И это вспомнил, хотя лучше бы это событие так и осталось в забвении. Сынок у меня тогда приболел, три года ему было. Вот нам доктор, из управления Демидовского завода, и посоветовал свозить сына в Крым на воды, мол морской воздух будет очень полезен для его здоровья. Кто же знал, что через два месяца, как мы приедем в Крым, там война начнётся. Когда моя семья погибла под английскими бомбами, я можно сказать обезумел, и старался убивать англичан где только мог. Даже взрыв порохового склада, лишивший меня памяти, не лишил меня ненависти к англичанам. Когда я немного поправился, и доктор признал меня годным к службе, я начал настоящую охоту на наших врагов. В первую очередь я старался убивать английских и французских офицеров, ибо без них солдаты в бою не знали что делать. А во вторых, меня интересовало имущество офицеров. В их походных сумках всегда было полно всякого добра и денег. Так что к концу той войны, у меня скопилось достаточно средств. По окончании войны я не знал куда ехать, поэтому решил, что мне нужно учиться. Сначала я поступил и закончил Варшавский университет, а потом поехал учиться в Берлинский.

— Значит ты меня не обманывал, когда говорил, что у тебя два законченных европейских университета? — уточнил Семён.

— А какой смысл мне тебя обманывать, Семён Маркович? Ведь все университетские знания остались при мне. Я их даже преподавал, когда все жители нашего поселения решили получить среднее образование.

— А как же ты из Берлина в наши края вернулся? — не унимался Семён Маркович. — Ведь ты же не помнил ничего.

— На моё возвращение повлиял один случайно услышанный разговор. Однажды, обедая в ресторане Берлина, что находился недалеко от моей съёмной квартиры, я услышал за соседним столиком разговор двух купцов. Они по-русски обсуждали, что "серебро лучше всего закупать в Барнауле, ибо там цены намного ниже чем в Российской столице". Когда я услышал про Барнаул, моё сердце сжалось, словно чем-то родным повеяло от названия этого города. Спустя некоторое время, мне оформили все документы для поездки в Барнаул. Вот так я вернулся, можно сказать, в родной для меня город. Я ходил по улицам и старался вспомнить, что мне из увиденного знакомо. Однажды я забрёл на тихую улочку и сразу увидел знакомый до боли в сердце дом. Это был тот самый дом, где я когда-то жил. Но как оказалось в нём уже давно жили другие люди. Некоторые соседи меня узнали, и сразу сообщили мне, что городские власти продали мой пустующий дом какому-то купцу. Выяснение обстоятельств с чиновниками относительно моего дома, привело к хорошей драке, в результате чего я оказался в тюрьме. От осознания несправедливости, я тогда возненавидел всех продажных чиновников и был готов уничтожать их везде где только возможно. Меня успокоил местный Иван, сидевший со мной в одной камере. Он-то и рассказал мне, как на самом деле жизнь в Российской империи устроена. После таких жизненных уроков, что дал мне Иван, я окончательно успокоился, и уже никогда не поддавался вспышкам злобы и ненависти. Вот так началась моя новая жизнь.

— Иван Иваныч, мы уже поняли, что у тебя была насыщенная жизнь, но ты всё-таки, так и не ответил на мой вопрос: "тебе уже больше восьмидесяти двух лет?", — напомнил я помощнику.

— Намного больше, Демид Ярославич.

— А насколько больше?— не удержался с вопросом Семён.

— Даже не знаю как вам сказать, насколько больше. Вы оба родились во времена правления императора Александра Александровича, а я родился и жил во времена правления императора Александра Павловича.

— Мне сие вообще ни о чём не говорит, — сразу сказал я. — Никогда не считал нужным изучать родословные Российских императоров. Мне родословных наших поселян хватало.

— Зато мне всё понятно стало, Демид Ярославич, — задумчиво произнёс Семён. — Российский император Александр Павлович умер сто десять лет назад. Значит Иван Иванычу уже больше ста десяти лет. Ведь он "родился и жил" во времена правления Александра Первого. Обалдеть.

— Ну и чего ты удивляешься, Семён Маркович? Мой дед был Старейшиной нашего поселения до ста шестнадцати лет, а потом поехал в столицу империи и "пропал без вести". Так что в нашем поселении никого таким возрастом не удивишь. В старые времена многие поселяне и побольше двух сотен лет на белом свете прожили.

— Может на этом прекратим обсуждать мою личность? — предложил мой помощник.— Скажи нам лучше, Семён Маркович, тебе удалось дозвониться до Москвы?

— Удалось, Иван Иваныч, — ответил Семён и отставил чайную чашку в сторону. — Дозвонился, несмотря на то, что местные работники на вокзале, поначалу придумывали различные причины, чтобы не допустить меня до комнаты с защищённой связью. Пришлось им показать свои особые документы и припугнуть, что "ежели мне связь не предоставят, то они все отправятся убирать снег на Соловках". Вот тогда все забегали и связь сразу же предоставили. Я дозвонился, до кого нужно, и всё подробно рассказал. Заодно добавил твои интересные выводы, Иван Иваныч, насчёт того, что "местные троцкисты очень хотели замарать человека из комиссии партийного контроля в уголовном деле", ну и рассказал, как мне не хотели предоставить связь. В Москве всё прекрасно поняли, и решили послать в Барнаул группу очень надёжных следователей. Так что, скоро вашего задержанного Лациса заберут товарищи из Москвы.

— Насчёт того, что его скоро заберут ваши люди, я лично очень сильно сомневаюсь, — сказал Иван Иваныч. — Ты сам подумай, Семён Маркович, сколько времени следователи будут поездом из Москвы до Барнаула добираться? За это время, местные троцкисты постараются что-нибудь этакое придумать, чтобы задержанного водителя к его праотцам спровадить. Сам же знаешь, что мёртвые показания давать не способны. Вот поэтому, мы к задержанному, надёжную охрану из наших артельных охотников приставили.

— Насчёт охраны Йонаса Лациса, вы правильно подумали. Мы когда от вокзала отъезжали, я заметил за нами слежку, её вели из другого автомобиля. Слежка длилась до райисполкомовского гаража, куда мы заехали заправиться. Степан Матвеевич не только бак машины под пробку залил, но и с собой парочку полных канистр с бензином взял. Мы когда в поселение поехали, слежка за нами возобновилась, вот только на выезде из города наблюдатели отстали, видать бензина у них совсем мало осталось. Насчёт твоих подозрений, что "местные троцкисты постараются что-нибудь этакое придумать", отвечу так, что в Москве, тоже неглупые люди дела планируют. Московские следователи не поездом к нам приедут, они на самолёте прилетят. Послезавтра рано утром вновь поеду в Барнаул, чтобы их встретить.

— А разве в Барнауле появился свой аэропорт? — задал я вопрос Семёну.

— Самого аэропорта пока нет, Демид Ярославич, но хорошая взлётная полоса имеется. Ты же сидишь почти безвылазно в своём поселении, вот и не знаешь, что уже почти четыре года, как в Барнаул стали выполняться почтовые рейсы самолётами из Новосибирска. Вот на эту взлётную полосу и совершит посадку самолёт из Москвы. Я поеду встречать на двух машинах, чтобы всех за один раз забрать.

— Поедешь встречать гостей из Москвы, не на двух, а на трёх машинах, — сказал я Семёну. — В третью мы посадим наших охотников с "Винчестерами" и "Кольтами". Я думаю, что охрана для московских следователей ничуть не помешает. Ты согласен с таким решением, Семён Маркович?

— Полностью согласен. Охрана лишней никогда не бывает.

— Вот и хорошо. Ну что, друзья мои, пойдём по домам отдыхать, или задержимся немножко и дальше продолжим наше общение? — спросил я Ивана и Семёна.

— Мне отдыхать не хочется, я прекрасно выспался в машине, пока в Урманное ехали, так что я за общение, — сказал Семён.

— Я тоже не против пообщаться, — отозвался Иван Иваныч, — заодно, Семёну Марковичу книгу верну.

— Какую ещё книгу?! — удивился Семён.

— Ту, что на германском языке, "Моя борьба" называется. Ты её позабыл на столике возле кровати, когда в нашей больничке на излечении находился. Ты мне говорил, что тебе её какой-то хороший знакомый из Германии привёз.

— Иван Иваныч, ты сейчас говоришь про ту книжку, что мне почитать давал? — уточнил я у нашего старшего снабженца. — Ты тогда ещё мне сказал, что она написана нынешним германским канцлером...

— Ну-да. Именно про неё и речь, — подтвердил Иван Иваныч.

— Так вот она где у меня осталась, — вдруг обрадовался Семён, — а я все мозги себе наизнанку вывернул в поезде, пытаясь вспомнить куда же её засунул. Представляете, решил я как-то перед сном почитать, а книжки нету. Даже подумал, грешным делом, что её кто-то из соседей по купе из моего портфеля стащил, когда я на одной из станций пообедать ходил. Про то, что я эту книгу мог оставить в вашей поселковой больнице, даже мыслей не возникало.

— На вот. Держи свою пропажу, — сказал Иван Иваныч с улыбкой, и протянул Семёну книгу с красной обложкой, на которой золотистыми готическими буквами читалось "Mein Kampf".

Пока Семён Маркович задумчиво перелистывал страницы вновь обретённой книжки, мы с Иван Иванычем решили заварить свежего чайку. Занимаясь этим важным делом, мы не заметили как в кабинет зашли Яринка со Златой.

— Ну и чего вы тут полуночничаете? — спросила моя супруга. — Неужели так трудно было меня предупредить, что вы допоздна совещаться будете? Хорошо Злата вовремя подсказала, что Семён Маркович из города возвернулся и сразу из машины в Управу направился.

— Яринка, а вы со Златой чего сами-то не спите?

— Так мы сначала всех внуков спать уложили, а потом для вас поздний ужин готовили. Сейчас вот охранников возле оружейки покормили и вашего сидельца, а теперь вам ужин принесли. У Семёна Марковича с праздничной трапезы крошки хлеба во рту не было, — ответила Яринка.

— Крошки у меня во рту были, — сказал улыбаясь Семён, — мы пока тут беседовали все сушки подъели.

— Дядька Семён, я же тебе говорила, что нужно нормально питаться, — начала возмущаться Злата. — Ты же сухомяткой себе желудок совсем испортил. Неужели ты опять ко мне в больницу решил попасть? Правильно мои сёстры говорили, что тебя срочно женить нужно, чтобы было кому тебя вкусной и полезной едой кормить.

— Так. Отставить мою женитьбу, доктор Старобогатова, и о моём больном желудке просьба не распространяться, — уже более серьёзно сказал Семён. — Тем более, что ты мою язву вылечила.

— Так ты сухомяткой новую язву можешь заработать, — не успокаивалась Злата.

— Дочка, ты чем медицинские нотации читать дядьке Семёну, лучше бы на стол поставила, чего вы там наготовили и в Управу принесли.

— Я сейчас, тятенька, — сказала Злата, и тут же исчезла в коридоре Управы...

Вскоре стол был накрыт, мы с удовольствием покушали, а после, Яринка со Златой собрали всю пустую посуду. Они ушли домой, а у нас на столе остались вазочки с вареньем из различных ягод, плошка с лесным мёдом, и полная хлебница ещё горячего домашнего печенья.

Первым тишину за столом нарушил Семён.

— Как я понял, вы уже ознакомились с содержанием данной книги. Мне хотелось бы узнать, что вы думаете об этом политике? Вам не показалось, что в Германии к власти пришло чудовище в образе человека?

— Семён Маркович, скажи нам честно, тебя действительно интересует наше личное мнение? Или тебе хочется услышать то, что совпадает с твоими выводами, появившимися после прочтения данной книги, а также после всех событий произошедших в Германии? Ведь задавая свой вопрос, ты уже обозначил автора книги как "чудовище".

Семён ненадолго задумался, а потом всё же ответил мне:

— Меня интересует именно ваше личное мнение. Общепринятое мнение мне уже известно, но вы умеете подмечать то, что другие пропускают мимо своего внимания.

— Ну что же, Семён Маркович, я выскажу своё мнение, а потом Иван Иваныч скажет своё. Ты знаешь моё мнение обо всех политиках, а также моё отношение к любым видам власти. Мне как стороннику идей анархизма, нет до них никакого дела. Меня в первую очередь интересует как живут люди в нашем поселении. Относительно прочитанной книги и её автора, могу сказать лишь одно, представители вашего народа сами создали то "чудовище", которое сейчас испугались.

— Почему ты так решил, Демид Ярославич? Поясни.

— Как я понял из прочитанного в книге, её автор поначалу воспринимал евреев, как немцев только другого вероисповедания, а затем, он почувствовал отрицательное отношение к себе с их стороны. Началось с придирок в школах от учителей вашей национальности, а потом, ваши врачи залечили его мать до смерти. Окончательную точку, как я понял, поставили представители вашего народа, которые не приняли его учиться в Венскую художественную академию. Будь всё иначе, сейчас никто бы из вас не говорил про "чудовище в образе человека", а обсуждали бы творчество австрийского художника, который рисует картины с городскими пейзажами. Но случилось то, что случилось. Автор книги даже в Австрийской армии служить отказался, чтобы не оказаться в одном строю, с представителями вашего народа. После всего пережитого, он переехал жить в Мюнхен, где между прочим трудился художником и люди покупали его картины. Так что средств на жизнь у него хватало. Когда началась большая европейская война, он сам записался в Баварскую армию, где прослужил до самого конца войны, и был неоднократно награждён командованием. Как я понял, в бою он попал под газовую атаку и временно ослеп. Находясь в госпитале на излечении, автор книги узнал о капитуляции Германии. Ему тогда сообщили, что это сделали представители политических партий, в руководстве которых находилось множество людей из вашего народа. Его ненависть к евреям усилилась уже после войны. Он своими глазами увидел, как представители вашего народа, находясь в различных структурах власти в Веймарской республике, совместно со своими собратьями из стран-победительниц, грабили народ Германии.

— Погоди, Демид Ярославич, что значит "грабили народ Германии"?

— А как по-твоему сие можно назвать? Германские деньги, при их правлении, обесценились до такой степени, что даже бумага, на которой они были напечатаны, стоила дороже денег. Перед самой войной за один доллар давали четыре германские марки, а через пять лет после окончания войны, за один доллар банкиры требовали больше четырёх триллионов германских марок. Вот автор книги и решил призвать немцев, а также всех своих сторонников, скинуть правительство Веймарской республики и устроить национал-социалистическую революцию. За попытку бунта, он был арестован, осуждён и посажен в тюрьму, где и написал свою книгу, в которой прямо указал, что именно ваш народ является врагом Германии и всех немцев. Больше мне сказать нечего.

— Иван Иваныч, у тебя такое же мнение? Ты тоже думаешь, что все евреи являются врагами Германии и всех немцев? — спросил погрустневший Семён.

— Да какая разница о чём я думаю, Семён Маркович. Слова Демида Ярославича подтвердили сами евреи, когда два года назад объявили войну Германии. Вон там в шкафу, в подшивке, лежит американская газета "Дейли Экспресс", двухлетней давности, можешь сам прочитать и убедиться, что евреи всего мира объявили войну Германии, и призвали всех к бойкоту германских товаров. Меня другой вопрос интересует. В книге автор пишет, что хочет объединить всех немцев в единую Германию, а сам придя к власти, провозгласил какой-то Третий Рейх. То что "Рейх" у них означает "империю", это мне понятно, но почему он свою страну назвал "Третьей империей", а не первой? Спрашивается когда он успел первые две империи построить? Те же большевики, когда пришли к власти, сказали, что будут строить "первое государство рабочих и крестьян". Заметьте, ни второе, и ни третье, а именно первое. Я прав, Семён Маркович?

— Прав. Именно такое государство мы и строим.

— Иван Иваныч, насчёт нового названия Германии, я тебе могу объяснить. Данное пояснение мне дал наш староста Мирослав Кузьмич. Надеюсь, словам своего родного дядьки ты поверишь. Так вот, в недалёком прошлом, было в Европе большое государство и называлось оно "Священная Римская империя". В последние годы своего существования на карте мира, оно называлось не иначе как "Священной Римской империей германской нации". Впоследствии, государство стали называть "Старой империей" или "Первым рейхом". После появления манифеста императора Франца Второго "О роспуске империи", большое государство разделилось на две части. Одна часть Старой империи стала называться "Германской империей" или "Вторым рейхом", а вторую часть назвали просто "Восточной империей", что на германском языке звучит как "Остеррейх". Как ты сам понимаешь, нынешний канцлер придя к власти, решил возродить единую Германию, вот потому он её назвал "Третий Рейх", то есть третья империя единого народа. Я понятно объяснил?

— Понятно, Демид Ярославич. Теперь всё встало на свои места. Друзья мои, может пойдём на боковую? А то у меня от всех этих разговоров о политике, что-то голова разболелась, — немного морщась сказал Иван Иваныч.

— Я не против, — сказал Семён, — а нашу беседу, мы и завтра после обеда можем продолжить.

— Ну тогда на сегодня всё. Всем доброй ночи.

Мы убрали всё со стола в шкаф, после чего, разошлись по домам. А через несколько минут, прижавшись к горячему боку Яринки, я заснул...