|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Как бы Кэлринн ни возмущался тем, что им приходится отложить путешествие, снова почувствовать твёрдую землю под ногами было удивительно приятно. И очень успокоительно. Только ступив на берег, Отт почувствовал, что, несмотря на всю его браваду, в глубине души его по-настоящему пугала мысль о том, что их корабль опрокинет или разобьёт о скалы, а весь экипаж, включая его самого, пойдет ко дну. На берег они высаживались в непроглядной тьме, дождь по-прежнему лил, как из ведра, а камни, по которым перекатывались волны белой пены, были неустойчивыми, острыми и скользкими. Кэлринн даже не нашёл в себе сил возмутиться, когда Алвинн бесцеремонно закинул его единственную руку себе на плечо, придерживая Отта, чтобы он не споткнулся и не разбил себе лоб. Второй рукой Безликий взял под локоть Эстри. Самому Алвинну буря, похоже, была нипочём — как и сопровождавшим их островитянам. Даже промокшая, растрепанная Айрис прыгала с камня на камень, как ни в чем не бывало — а вот Кэлринна после долгих часов выматывавшей душу качки до сих пор шатало и подбрасывало, словно земля под ним ходила ходуном. Приходилось цепляться за Безликого, чтобы держаться на ногах.
— Ты знаешь это место?.. — спросил Алвинн у едва перебиравшего ногами Отта.
— Да. Мы пару раз высаживались здесь, когда ходили с таном Аггертейлом на "Бурерожденном", — отозвался Кэлринн. — Это хорошее место, чтобы переждать тут непогоду. На Фелунде никто не живет, но наверху есть грот, где можно переночевать. И пресная вода... Даже если пристать сюда в рыбачьей лодке, без каких-либо припасов, здесь можно спокойно продержаться пару дней.
— Мне здесь не нравится. У меня нехорошее предчувствие, — сказал Безликий настороженно. Но Кэлринн только фыркнул.
— Эка невидаль!.. Я уже и забыл, когда у меня в последний раз не было дурных предчувствий, — сказал он. Мысли об ожидающем их отдыхе сделали Отта оптимистом. — Хотя не стану спорить — когда я был здесь в прошлый раз, этот остров выглядел куда гостеприимнее. — Во всяком случае, тогда светило солнце, и при его свете можно было рассмотреть и узенькую бухту, и чахлые мировые деревца, растущие прямо на прибрежных скалах.
С того дня прошло примерно десять лет, но Кэлринн полагал, что за это время здесь вряд ли многое изменилось. Рыбаки, пираты и контрабандисты наверняка останавливались на Фелунде так же часто, как тогда — и точно так же, по традиции Берегового братства, оставляли в гроте среди скал какое-нибудь подношение для тех, кто высадится на Фелунде после них. В прошлый раз, когда Кэлрин и его спутники заночевали здесь, они нашли в дальнем углу сухой пещеры немного дров, мешочек с солью, сточенный рыбацкий нож, кремень, кресало и даже нанизанные на леску рыболовные крючки, которые неведомый даритель аккуратно положил на плоский камень — вероятно, чтобы их случайно не втоптали в покрывавший пол песок. Кэлринн подумал, что сейчас было бы очень кстати обнаружить наверху запас сухих дров, поскольку в такую погоду на всем острове не подберешь ни одной щепки, которая бы еще не вымокла насквозь.
Тропа, ведущая от бухты к гроту, круто забирала вверх, и, чтобы не отстать от Альбатроса с Айей, которые шли первыми, и в то же время не перегораживать дорогу остальным, Кэлринну приходилось почти висеть на Алвинне. Поэтому, когда тот неожиданно и безо всяких видимых причин остановился — застыл посреди тропы, как каменное изваяние — Отт изумленно охнул и не полетел лицом на землю только потому, что Алвинн ожидал чего-то в этом роде и не дал ему упасть.
— Наверху кто-то есть, — негромко сказал он — и от его холодной интонации по спине Кэлринна прошёл озноб. Он успел так привыкнуть к постоянному присутствию Безликого, что большую часть времени не вспоминал о том, кем Алвинн был на самом деле. Но иногда — как, например, сейчас, — Алвинн мог выглядеть до одури пугающим. — Они зажгли костер. Я чувствую запах дыма.
Айя и Альбатрос остановились. Сам Кэлринн никакого запаха не чувствовал и полагал, что Нойе с его спутницей его тоже не ощущали, но никто, конечно же, не попытался усомниться в словах Алвинна — все знали, что зрение, слух и обоняние "кромешников" были острее человеческих.
— Сможешь подобраться к ним и незаметно выяснить, что там за люди?.. — осторожно спросил Отт. — Кто знает, может, это просто рыбаки, которые пережидают шторм.
— Я выясню, — пообещал Безликий. Прозвучало это так зловеще, что, когда Алвинн уже исчез в промозглой темноте, Отт запоздало пожалел, что не попросил его не предпринимать никаких действий, даже если выяснится, что наверху находятся их враги. Впрочем, Алвинн достаточно быстро вернулся — и выглядел он спокойным и почти расслабленным, если, конечно, это слово вообще могло быть применено к Безликому.
— Это свои, — сообщил он в ответ на напряженно-вопросительные взгляды своих спутников. — Их там довольно много, и, похоже, что это солдаты, а не моряки и не контрабандисты, но я слышал, как их часовые говорят на аэлинге. Их корабль — или корабли — наверное, пристали с другой стороны, поэтому мы их не видели.
Кэлринн перевёл дыхание, радуясь, что этот вечер обойдётся без бессмысленной и никому не нужной драки. Их соотечественники, может быть, будут не в восторге от того, что им придется потесниться и делить ночлег с толпой островитян, но и открытую враждебность они проявлять не станут. Несколько минут спустя, когда они все-таки одолели последнюю часть подъема, и из темноты раздался окрик "Кто идет?", Отт приложил ладони рупором ко рту и крикнул — "Моё имя — Кэлринн Отт; со мной команды кораблей из Серой крепости. Мы все плывём в Адель по поручению лорда дан-Энрикса". Наверху помолчали, словно удивляясь этому ответу, а потом ответили коротким : "Поднимайтесь!". Отт почувствовал, что настроение у него стремительно улучшается. В пещере на горе — свои, они зажгли костер, значит, внутри должно быть сухо и сравнительно тепло, и можно будет не возиться с разведением огня самим. К тому же, встретить посреди этой холодной и враждебной тьмы людей, которых можно было считать друзьями и союзниками, было удивительно приятно. Когда Отт вошёл в пещеру, он увидел среди толпившихся у костра солдат смутно знакомое лицо — и почти сразу вспомнил, где он раньше видел эту девушку (впрочем, даже если бы он не вспомнил её лицо, он все равно узнал бы ее по гвардейскому плащу).
— Я знаю вас! — выпалил он, от изумления забыв даже о правилах приличия. — Вы — месс Ландор из стражи королевы!
Девушка слегка нахмурилась.
-Да. Мы с вами встречались во дворце. Но какое отношение...
Отт ощутил противный холод в животе.
— Вы возглавляли личную охрану королевы. Если вы здесь, то, значит... значит... — в голове одновременно промелькнула тысяча панических предположений относительно того, что они опоздали, и Адель захвачена, а королева и её охрана успели каким-то чудом вырваться из города и укрываются здесь от преследователей.
— Да, мейстер Отт, я тоже здесь, — вмешалась в разговор другая женщина, которую он до поры до времени не замечал — возможно, потому, что до сих пор она стояла позади гвардейцев, а теперь вышла вперед. Сердце Отта гулко екнуло — он узнал королеву. Кэлринн так устал, что не опустился, а, скорее, рухнул на одно колено, глядя на стоявшую перед ним женщину, словно на привидение, и с ужасом гадая, не ужели его дикие, пугающие мысли оказались правдой. — Не пугайтесь; все не так серьёзно, как вы, может быть, успели себе представить, — сказала Алира мягко. Должно быть, перекошенное лицо Отта выдавало его мысли лучше любых слов. — Просто император пожелал, чтобы я временно покинула Адель, и месс Ландор с её людьми сопровождают меня к брату, на Томейн.
То облегчение, которое испытал Кэлринн, когда понял, что они все-таки не опоздали, рассеялось без следа, стоило только Алире помянуть о своем брате. Отт внезапно осознал, что королеве пока неизвестно, что он мертв, и Кэлринна замутило от сознания того, что именно ему придётся оказаться тем, кто сообщит ей эту новость. Сейчас Отт не отказался бы от вмешательства Эстри, Нойе или даже Алвинна, но, кажется, никто из его спутников не рвался прийти к нему на выручку и взвалить эту ношу на себя. Судя по угрюмому молчанию столпившихся позади Отта моряков, островитяне тоже ощущали себя не в своей тарелке.
Королева протянула ему руку, которую Кэлринн почтительно поцеловал, стараясь оттянуть момент, когда придётся все-таки подняться, посмотреть в глаза Алире и сказать, что её брат убит, и что его убийцы прилагают все усилия, чтобы обвинить в этой смерти её мужа. Кэлринн совсем было собрался с духом, чтобы приступить к этой нелёгкой миссии, когда Алира неожиданно заговорила о другом :
— Вы сказали, что плывете в Адель по приказу лорда дан-Энрикса. Боюсь, что у меня для вас плохие новости. — "Как, у вас тоже?.." — чуть не спросил Отт, но в самую последнюю секунду прикусил себе язык, и только вопросительно взглянул на королеву снизу вверх. Алира жестом показала, чтобы он поднялся на ноги.
— Помнится, вы отплыли из столицы всего через пару дней после того, как лорд дан-Энрикс спас вам жизнь. Так что вы, вероятно, ничего не знаете о том, что с ним случилось после... — начала она, впервые за все время их беседы глядя не на Отта, а куда-то поверх его головы. Отт видел, что, несмотря на привычку к участию в государственных советах и дипломатических аудиенциях, королеве было непросто подбирать слова — а это уже само по себе свидетельствовало, что те новости, которые она хотела сообщить, были по-настоящему паршивыми. На одну краткую секунду Кэлринн пожалел, что на месте Алиры с её спутниками в гроте на скале не оказался экипаж какого-нибудь из аварских кораблей.
К рассвету Ирем чувствовал себя разбитым. Пролом в стене удалось наскоро заделать, и, хотя работы оставалось еще очень много, рыцарь все-таки позволил себе небольшую передышку. И это, как быстро понял Ирем, было ошибкой. Пока они все трудились, не покладая рук, ему было не до того, чтобы думать о смерти Крикса — но теперь, когда он на мгновение отвлекся от работы, привезенное Лейдой известие обрушилось на него всей тяжестью. Он только сейчас по-настоящему поверил в то, что Меченного больше нет и никогда уже не будет, что произошедшее по-настоящему необратимо. Ирем не впервые терял дорогих ему людей, но никогда еще не чувствовал себя таким опустошенным и бессильным — словно рухнувшее здание тюрьмы погребло под собой не только Крикса, но и его самого. Впервые за последние несколько часов отвлекшись от необходимости командовать другими людьми и оставшись наедине с собственными мыслями, сэр Ирем пожалел о том, что он не умер во время землетрясения. Это было странно, потому что, здраво рассуждая, в его жизни оставалось еще очень много важного — необходимость защищать Адель, Валларикс, Орден... Но сейчас мысли об этом не способны были победить его печальное оцепенение.
Новость о смерти Крикса как-то удивительно быстро распространилась среди горожан, собравшихся у северной стены и помогавших строить баррикады. Пока часть собравшихся продолжала работу, те, кто пришли раньше остальных, и теперь получили небольшую передышку, шепотом делились воспоминаниями о том, как ночью они сами и все их близкие стали жертвой приступов тоски и паники, которым почти невозможно было противостоять. Теперь никто уже не сомневался, что и этот темный, беспричинный ужас, и землетрясение, и вчерашняя буря были вызваны действием враждебной магии. Сэр Ирем слышал, как пытавшиеся отогреться у притащенной откуда-то жаровни люди обсуждают, есть ли вообще шанс выстоять против Темного истока, если большая часть жителей Адели не способна защищаться — кто убит, кто ранен, кто совсем лишился мужества, — да и Эвеллира тоже больше нет в живых.
Будь у него чуть больше сил, лорд Ирем, наверное, почувствовал бы закипающую ярость — но сейчас на месте гнева ощущалась только горечь. "Ах, так теперь он, значит, Эвеллир!.. — кривясь, подумал он. — А чем вы думали, когда вопили, что истории про Темные истоки — просто политическая провокация?!"
Было похоже, что всем остальным отдых пошёл на пользу так же мало, как и ему самому. Необходимо было положить конец этим дурацким разговорам, пока люди не договорились до того, что их положение абсолютно безнадежно, и не пали духом. Последнее, что сейчас было нужно Ирему — это чтобы те немногие, кто еще в состоянии был делать что-нибудь полезное, тоже поддались страху и апатии. Но прежде, чем Ирем успел подняться на ноги, к самой большой группе людей решительно направилась Лейда Гефэйр, за которой следовали несколько её солдат, и Ирем малодушно разрешил себе остаться на прежнем месте, понадеявшись, что Лейда как-нибудь уладит ситуацию и без его участия.
За свою жизнь Ирему приходилось сотни раз произносить разные воодушевляющие речи перед кем угодно, начиная от крестьян, только вчера попавших в гарнизоны приграничных крепостей и еще не успевших вычистить землю из-под ногтей, до лордов из имперского совета, поэтому сам он никакого интереса к содержанию таких речей давно уже не испытывал, а со временем перестал интересоваться даже формой, придя к выводу, что этот жанр не предполагает особого разнообразия ораторских приемов. Чтобы оценить успешность речи Лейды, ему было совершенно не обязательно её слушать — Ирем мог сказать, что речь была удачной, уже просто потому, что столпившиеся вокруг Лейды люди постепенно оживлялись, и на смену унылым, приглушенным голосам пришло сначала напряженное молчание, а потом одобрительный, согласный гул. А в остальном — те реплики, которые все-таки достигали ушей коадъютора (который, при всем отвращении к такого рода представлениям, не мог демонстративно заткнуть уши), были ничуть не хуже тех, которые Ирем отыскал бы сам.
В ответ на сомнения насчет того, что они смогут что-то противопоставить магии, Лейда без колебаний заявила — "То, что вы здесь, доказывает, что мы можем быть сильнее Темного Истока. Вы не поддались апатии и страху — иначе никто из вас бы просто не пришёл сюда". Ирем прикрыл глаза и одобрительно кивнул. Внушить своим сторонникам веру в себя — задача, в принципе, универсальная, так что чаще всего все сводится к набору штампов и банальностей, которые, по счастью, большинство собравшихся услышит только один раз — учитывая, что такие речи произносятся обычно перед боем, другого случая послушать воодушевляющие речи им уже не представится. Надо признать, что Лейда выбрала для ободрения собравшихся не самый примитивный аргумент.
"...Если вы хотите знать, что может быть сильнее этой магии, вам нужно спрашивать об этом не меня и не друг друга, а самих себя. Сегодня ночью каждый из вас нашёл что-то, что было сильнее Темного Истока". Изящно, оценил сэр Ирем, удивлённо двинув бровью. Может быть, даже слишком изящно. Учитывая усталость собравшихся — да и состав, если на то пошло — Ирем бы не пытался философствовать. Но, как ни странно, слушателям Лейды такой поворот пришёлся по душе.
"...Давайте покажем этой Силе, что, пока мы живы, в мире будут вещи, над которыми она не властна!". Вот это, пожалуй, было уже перебором, но к финалу речи слушатели Лейды оказались к этому вполне готовы — и восприняли такое заявление с энтузиазмом. С другой стороны, они все это время находились там, плечом к плечу, охваченные общим настроением, а не сидели в стороне, откинувшись на стену и устало смежив веки.
Чего Ирем не ожидал — так это того, что, закончив свою речь, Лейда решит зачем-то подойти к нему. Это стало для него полной неожиданностью — он почувствовал чье-то присутствие, открыл глаза и обнаружил рядом Лейду. Остатки воспитания потребовали сделать над собой усилие и встать. Те же остатки воспитания настойчиво твердили, что пару часов назад, когда они впервые говорили о гибели Крикса, у них не было ни сил, ни времени на полноценный разговор, и сейчас следует сказать что-то приличествующее ситуации, выразить Лейде свои соболезнования... В конце концов, эгоистично было думать о себе и собственной утрате рядом с единственным в городе человеком, который сегодня ночью потерял гораздо больше Ирема. Но коадъютор ощутил, что не способен выдавить из себя ни единого слова. Присутствие Лейды ощущалось, как удар под дых. Его словно отбросило назад, в ту самую секунду, когда она посмотрела на него — и по её глазам он угадал, что она ему скажет, еще до того, как женщина открыла рот.
— Как ты?.. — неожиданно сочувственно спросила Лейда, внимательно глядя на него.
Ирем страдальчески поморщился. Этого только не хватало, в самом деле...
— Ради Всеблагих! — с досадой сказал он. Сердился Ирем, впрочем, не на собеседницу, а исключительно на самого себя. — Тебе не кажется, что это я должен был спрашивать что-то подобное?..
— Не кажется, — спокойно возразила женщина. — Выглядишь ты чудовищно.
Ирем хрипло, резко рассмеялся, на секунду испугавшись, что этот нелепый, неуместный смех вполне способен кончиться слезами.
— Просто не могу поверить, что я допустил весь этот бред, — не удержавшись, поделился он. — Знаешь, что самое смешное? То, что я все время понимал, что это не закончится ничем хорошим. Крикс погиб из-за того, что слишком сильно верил Князю. Но при этом он хотя бы искренне считал, что поступает правильно. А я... кажется... просто струсил. Побоялся сам принять какое-то решение и переложил эту ответственность на Крикса. Если бы я поступил так, как должен был — он бы сейчас был жив.
Дойдя до этой реплики, Ирем внезапно осознал, что зол не только на себя, но и на стоящую с ним рядом женщину — разве не она решительнее всех настаивала, что они должны забыть о здравом смысле и бездумно подчиняться самым противоестественным и нелогичным указаниям безмозглого мальчишки, который в конце концов загнал себя в могилу своей глупой одержимостью?.. Почувствовав, что это раздражение на Лейду явственно сквозит в его словах, сэр Ирем прикусил язык, жалея, что вообще заговорил на эту тему. Это было низко. Лейда, надо полагать, и так винит себя в случившемся. И последнее, что ей сейчас необходимо — это чтобы кто-то вымещал на ней свою досаду.
Но следующие слова Лейды застали рыцаря врасплох.
— Это не так. Я думаю, что ты все сделал правильно, — твёрдо сказала женщина. — И я не верю в то, что Крикс ошибся, и его поступки не имели смысла. Может быть, он с самого начала понимал, что ему придётся пожертвовать собой. А может быть, он действовал вслепую, по наитию. Но я уверена, что, в любом случае, он сделал то, что нужно было сделать.
Ирем уставился на собеседницу, слишком изумленный даже для того, чтобы сердиться.
— "Нужно"?.. — повторил он глухо. — Кому это было "нужно", Лейда?! И зачем?
— Не знаю. Может быть, затем, чтобы отдать наследство Альдов нам? — предположила женщина. — Чтобы мы перестали видеть Эвеллира в нем и взяли это бремя на себя. В конце концов, то зло, которое впустил в мир Олварг, слишком велико для одного-единственного человека.
— Ох, ну надо же!.. — процедил Ирем. Кто бы мог подумать, что даже смерть Крикса и Седого не избавит его от необходимости вести подобные дискуссии. — А я-то думал, что весь смысл веры в Эвеллира — как раз в том, чтобы считать, что он _способен_ в одиночку справиться со злом.
— Да, так оно и есть, — проигнорировав его издевку, согласилась Лейда. — Но ведь Крикс не вытащил меч Альдов из огня, когда его привёл туда Седой. Не мне тебе рассказывать, через какие испытания ему пришлось пройти, чтобы итоге завладеть этим Мечом. Если задуматься, то он стал Эвеллиром только потому, что очень сильно этого хотел. Так, может быть, суть в том, чтобы каждый из нас наконец захотел стал тем, кто сможет уничтожить Темные Истоки?..
Пару секунд лорд Ирем настороженно смотрел на собеседницу — но, убедившись в том, что Лейда говорит серьезно, рыцарь отвёл взгляд и тяжело вздохнул. Пару минут назад он готов был поаплодировать Лейде за то, что она нашла подходящие слова, чтобы приободрить напуганных людей — но теперь начал понимать, что ни о каких "правильно подобранных словах" тут речь не шла. Похоже, Лейда с самого начала говорила только то, что думала на самом деле. Сердце вдруг болезненно заныло от ненужной, абсолютно неуместной мысли, что на месте Лейды Крикс, наверное, сказал бы ровно то же самое.
Нелепая идея. Меченый уже никогда и ничего не скажет — именно из-за того, позволил себе с головой увязнуть в этой бесполезной мистике.
— Чушь, — хмуро сказал сэр Ирем. И, чтобы хоть как-то сгладить резкость своей реплики, дёрнул плечом. — Прости. Я, может быть, даже хотел бы искренне поверить в то, что ты права... Но это выше моих сил. Я не могу.
Лейда кивнула, словно с самого начала ожидала от него подобного ответа.
— Но у тебя, во всяком случае, еще осталось что-нибудь, ради чего стоит сражаться до конца?..
Ирем оскалился.
— Ну разумеется, — желчно ответил он. — Что за вопрос?.. По мне, так у нас не осталось больше ничего, кроме причин сражаться до конца.
— Думаю, этого вполне достаточно, — заметила она — и, кивнув коадъютору, направилась туда, где на сваленных в кучу балках отдыхали Льюберт с Юлианом.
Глядя ей в спину, Ирем с удивлением почувствовал, что ему в самом деле стало легче.
Сейлесс была уверена, что шторм затянется как минимум на весь следующий день, но к утру погода неожиданно наладилась. Безумствующее накануне море неожиданно утихло и теперь только слегка штормило, пасмурное небо обещало, в самом худшем случае, едва заметный дождь, а о вчерашнем ливне напоминали только мокрые, скользкие камни и вода, заполнившая борозды от вытащенных на берег лодок. Алира, правда, предлагала Отту с его спутниками подождать хотя бы до полудня, чтобы убедиться в том, что море не преподнесет каких-нибудь новых сюрпризов, но Кэлринн, хоть и поблагодарил королеву за заботу, решительно заявил, что они отплывут немедленно.
Сейлесс вместе с остальными спустилась на берег, чтобы проводить "Бурую чайку" и другие корабли из "Серой крепости", и сейчас смотрела, как стоявшая у шлюпки Айя прощается со своей дочерью. Айрис в Адель не взяли — как и двоих раненых во время шторма моряков с "Крылатого", которых тоже оставили на попечение имперцев. И девчонка, и оба раненных хирдманна бурно протестовали против такого решения, но Айя даже бровью не повела, проигнорировав все возражения с насмешливым спокойствием, напомнившем Сейлесс мессера Ирема — не того Ирема, каким он был в последние несколько месяцев, а коадъютора в его обычном, благодушном настроении. Айрис в конце концов утихомирилась сама — должно быть, просто слишком сильно вымоталась, чтобы продолжать негодовать и возмущаться. В глубине души Сейлесс подозревала, что Айя сознательно не пыталась приструнить девчонку, используя ее недовольство, чтобы отбить всякую охоту возмущаться у двух раненых — поскольку любой взрослый человек, который пытается что-нибудь доказывать в компании скандалящей десятилетки, в любом случае будет выглядеть глупо.
Сказать по правде, Айя с первой минуты вызывала у Сейлесс почти болезненное любопытство — не только из-за событий, описанных в книге Кэлринна, но и из-за смутных, но упорных слухов, что сэр Ирем был в неё влюблен. Сейлесс это, конечно, совершенно не касалось, но почему-то мысль о том, что эта женщина когда-то в прошлом была дорога мессеру Ирему, вызывало чувство странной теплоты, как будто этот факт каким-то образом сближал её и Королеву. Когда Сейлесс смотрела на прямую, туго перехваченную воинским поясом фигуру Айи, красиво очерченные губы и насмешливое выражение серо-зелёных глаз, в голову лезли совсем уже несуразные мысли о том, что у мессера Ирема хороший вкус.
А еще — хотя Айя большую часть времени обращала на вертевшуюся рядом с ней девчонку столько же внимания, сколько люди обычно обращают на щенка, который прыгает и лает где-то под ногами, Сейлесс почему-то ни одной минуты не сомневалась в том, что она очень любит свою дочь. Пока моряки из её команды спускали на воду лодки, Айя неожиданно заботливым движением поправила шерстяной плащ, застегнутый под горлом у девчонки, а потом, наклонившись, крепко обняла ее.
— Я буду по тебе скучать.
Айрис упрямо отвернулась, поджимая губы.
— Это несправедливо, — хмуро сообщила она Айе. — Почему я должна оставаться здесь, с этим глупым мальчишкой?..
Сейлесc прикусила губу, чтобы не рассмеяться. Айрис явно возмущала мысль, что кто-то мог поставить её на одну доску с Кеннетом. На вид дочери Айи можно было дать лет десять, но сама она, похоже, искренне считала, что команда "Бурой чайки" — более подходящая для неё компания, чем семилетний принц. Сейлесс не могла разобраться в том, какие чувства вызывала в ней эта девчонка. С одной стороны, её независимые манеры и упрямство придавали Айрис обаяния, с другой — будь Айрис её дочерью или младшей сестрой, Сейлесс давно бы надрала ей уши.
— С нами плывут только те, кто может драться, — сказал Альбатрос. Смотреть, как человек, которого она знала по книге Отта, как наемника из Серой сотни, беззаботного авантюриста и близкого друга Крикса, пытается что-то втолковать своей десятилетней дочери, было забавно.
— Эстри тоже плывёт с вами! — тут же уцепилась за его слова девчонка.
Айя ухмыльнулась.
— Я же тебе говорила, что это так не работает, — насмешливо сказала она Альбатросу. А потом, снова обернувшись к девочке, спокойно посоветовала — Не трать время, Айрис. Споры с Нойе тебе не помогут. Лучше попрощайся с нами, а то потом пожалеешь, что не захотела это сделать, пока у тебя еще была возможность.
Девчонка для виду поломалась еще с полминуты, но потом сменила гнев на милость и крепко обняла сперва Айю, а потом и её спутника. Поставив повисшую у неё на шее девчонку обратно на песок, Айя внезапно отколола штуку — отстегнула от своего пояса тяжёлый, длинный нож в узорных ножнах и вручила ей. Айрис, в руках которой этот нож вполне сошел бы за короткий меч, радостно взвизгнула и вцепилась в подарок обеими руками. Наблюдая эту сцену, Сейлесс поняла, почему Айрис вызывала у неё такую странную смесь противоречивых чувств — сразу и раздражение, и любопытство, и симпатию. Дочь Айи с самого рождения имела все, чего сама Сейлесс вынуждена была добиваться большую часть жизни — никто не пытался помешать ей быть самой собой.
Нойе помедлил, и, отколов с ворота серебряную фибулу, приколол её к плащу Айрис. Девчонка этого почти не заметила, продолжая влюблённо рассматривать свой новый нож, а вот Сейлесс почувствовала неприятный холодок под ложечкой. Хорошо, что девчонка была так поглощена своим подарком, что даже не задалась вопросом, с чего это Айе и Нойе разом решили оставить ей что-нибудь на память... Сейлесс почему-то вспомнилось их скомканное, торопливое прощание с мессером Иремом, который провожал их в гавань. Коадъютор поцеловал королеве руку и на несколько секунд остановился перед Сейлесс, чтобы дать какие-то последние инструкции и указания — холодный, влажный ветер яростно трепал его темно-синий плащ и светлые, седеющие волосы, а лицо Ирема казалось неестественно спокойным и каким-то неживым, и выглядело это так, что в ушах Сейлесс снова зазвучали слова Лейды — "мы все, оставшиеся здесь, погибнем...".
Девушка встряхнула головой, стараясь отогнать тревожное воспоминание. По правде говоря, сэр Ирем редко ошибался, но ей хотелось верить, что на этот раз он был неправ.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
