Керченский узел2

Керченский узел 2

Пролог

Апрель 2026г. Окрестности г.Вашингтон. США.

— Товарищи бойцы, воины! Мы прошли долгий путь, мы проливали кровь, сражаясь за нашу Родину! Мы защищали наших жен, детей и матерей! Мы освобождали европейские столицы от гнета войск НАТО, мы бились за правое дело! Еще немного и враг будет разбит! — Генерал, стоя на самодельной, сбитой из досок трибуне, кричал в громкоговоритель. — Те бойцы, которые поднимут знамя нашей дивизии над зданием Капитолия будут награждены Звездами Героев России, их имена будут записаны в Пантеон Воинской Славы наравне с именами таких прославенных героев, как... — Генерал зыркнул в бумажку-подсказку и скороговоркой выдал: Алексей Берестом, Михаил Егоров и Мелитон Кантария.

— Слышь, Псих, а я не понял, а чего он первого и второго назвал по имени и фамилии, а третьего и четвертого только по фамилии? — шепотом спросил у меня стоящий справа боец, по кличке Бамут. — И, вообще, о ком, это Рыжик, сейчас говорит.

— Бамут, древний ты человек, одно хорошо, пулеметчик от бога! Карл Маркс и Фридрих Энгельс, это не муж и жена, а четыре разных человека, — пошутил я. — Он назвал три имени и три фамилии. Мелитон Кантария — это один человек. Эти трое водрузили знамя Победы над Рейхстагом в 1945 году. Запомнил, дурья твоя башка?!

Стоять на жаре битый час было невыносимо, всё-таки хорошо они в своей Америке устроились, их столица — хренов Вашингтон находиться на одной широте с Турцией, так, что у них тут чаще всего жарко. А мы стоим как идиоты в полной боевой выкладке, увешанные оружием и закованные в броню. Ладно бы, где-нибудь в тенёчке сейчас лежали бы, с пивком в руках, так, нет, выстроили два батальона на разогретом от раннего весеннего солнца бетоне взлетной полосы и вещают уже битый час, что именно мы должны взять, этот хренов Капитолий и водрузить над ним знамя нашей доблестной Краснознаменной 10-ой Штурмовой Дивизии. Ну, конечно, мы, а кто еще? Первый и Второй ДШБ, тут без вариантов, только нас можно послать в самое пекло, с четким приказом притащить Люцифера и бросить его пред светлы очи начальства. И, мы пойдем и выполним поставленную задачу!

Жариться на солнце было невыносимо, пот стекал по спине, оттуда по заднице, потом по ногам и скапливался в ботинках. Чертовы ботинки! Ну, вот почему нельзя было обуть кросачи? Они у меня черные, под цвет ботинок. Хрена бы кто заметил, не соответствие, когда я стою в четвертом ряду, за спинами своих сослуживцев. Сейчас бы пивка холодного, подлечиться после вчерашнего!

— Стас! Стас! Подь сюды? — отвлек меня от грустных мыслей ротный. — Псих, ёпта, комбат сказал, что надо какую-нибудь речуху двинуть перед ротой, ёпта, чтобы они потом крикнули 'Ура!', ёпта. А, я, ёпта, не знаю, что говорить, ёпта. Выручи, ёпта! Киношники хронику снимают, им по сюжету, ёпта, так надо. Звук потом наложат, ёпта, можешь говорить все, что хочешь, но, чтобы без мата, ёпта, а, то по губам потом прочитают, ёпта. А, я не могу, сам, понимаешь, ёпта!

— Михалыч, а чё сразу, я? Вон, Синице, поручи! Хули он свою, звездочку просто так, что ли на погоне носит, — кивнул я в сторону, взводного, второго взвода.

— Псих, ёпта, не еби мозги, ну, какой из Синицы вояка, ёпта, он же щуплый доходяга! Иди, двигай речуху, в конце концов, кто из нас командир первого взвода и прославленный орденоносец, я или ты?!

Ворча под нос ругательства в адрес пожилого прапорщика, скинул с себя РПС с подсумками, бронежилет, шлем и автомат. Уложил все это на бетон, и вышел из строя.

Выстроенные на бетонке три взвода, первой роты, первого десантно-штурмового батальона особо внешним видом не поражали. Михалыч, конечно, постарался в первые ряды выставить особо подтянутых, высоких и обладающих хоть немного человеческими лицами воинов, но, честно говоря, вышло это у него не очень. Причем старшего прапорщика Петра Михайловича Конюхова никто бы за это не осудил, по той простой причине, что в нашей разведроте особых, плакатных красавцев, как-то не водилось, не приживались они у нас.

Девяносто два человека! Разведчики-штурмовики. Элита прославленной 'десятки'.

— Мужчины! — криво улыбнувшись, начал я, немного повысив голос. — Завтра нас кинут на штурм Вашингтона. Как только возьмем этот хренов городишко, так сразу война закончиться и можно будет возвращаться домой, к своим бабам и их волосаткам! Так давайте, сделаем это как можно быстрее! А то меня эта война уже порядком зае.., — тут я осекся, вспомнив, что материться нельзя, — надоела мне эта война! Чье отделение первым установит флаг нашей дивизии над Капитолием, тех ждут несколько приятных сюрпризов. Во-первых, Фарт простит им все карточные долги, он мне сам должен, поэтому я с ним договорюсь! — где-то в последнем ряду, третьего взвода раздался приглушенный вскрик обиды и возмущения. — Да, да, простит, — немного громче сказал я, обращаясь к третьему взводу. — Недаром же я два раза вытаскивал его на себе с поля боя. Во-вторых, помните, как в пригородах Парижа мы взяли один древний замок, в подвале которого были бочки с коньяком, хозяин того замка, очень причитал боясь, что мы выпьем содержимое самой древней бочки, нашему комдиву еще нажаловался. Так вот, тогда содержимое бочки было заменено на более дешевое пойло, а ту конину пятидесятилетней выдержки, наш с вами брат по оружию, заныкал, надеясь после войны выставить этот нектар на свадебный стол своего старшего сына, так вот, я считаю, что они обойдутся деревенским самогоном, а этот коньяк выпьют те, кто водрузит знамя нашей дивизии над Капитолием! Тем более, что он мне должен, потому что, я его отмазал, когда его должны были расстрелять за мародерство, — после этих слов, раздался стук падающего тела. Старшина Рогов, бахнулся в обморок. — В-третьих, я лично, найду в этом захолустье пару — тройку живых овец, чтобы Ашот нажарил столько шашлыков, сколько вы в глаза не видели, — лица бойцов разглаживались, они забывали о жаре и внимательно слушали, что я скажу дальше. — Ну, и, в-четвертых, договорюсь с зенитчицами из Кубинской бригады о совместной пьянке! Ну, что, возьмем, этот чертов Капитолий? — громко спросил я.

В ответ раздался такой дружный, восторженный рев сотни луженых глоток, что оператор киношников от неожиданности споткнулся и упал на задницу. Разведчики первой роты так громко кричали 'Ура!' и скандировали 'Десятка! Десятка!', что, скорее всего, их услышали даже по ту сторону океана, где-то среди дремучих лесов Урала в секретном бункере, где расположилась Ставка во главе с Главнокомандующим!

Через два дня начался штурм столицы США города Вашингтон. Долгие шесть лет продолжалась эта война. Шесть лет мы шли к этой Победе!

Глава 1

Ноябрь 2020г. Черноморское побережье Краснодарского края.

В военном лагере царила суета и неразбериха, характерная для скорого выведения военного подразделения в зону боевых действий. Солдатиков гоняли в хвост и в гриву, задрачивая до полусмерти. Учебные стрельбы велись без остановки, личный состав шмалял из всего, что было в наличии. По соседству был песчаный карьер, так там одни склон углубили на пару десятков метров, отстреливая в него выстрелы разномастных гранатометов.

Батальон морской пехоты, переброшенный на юг России из Дальневосточного военного округа, после того как с китайцами был заключен временный договор о перемирии, разместили в корпусах детского санатория. Сюда же пригнали роту РХБ, взвод РЭБовцев, отделение связистов (хотя у морпехов были и свои), инженерный взвод, обустроили медпункт и склад вооружения и боеприпасов. Техники, не считая пары тентовых Уралов и разъездного УАЗика комбата не было совсем. Ни тебе БТРов, ни БМП, даже затрапезного 'бардака' и того не было.

В связи, с чем у меня возникал закономерный вопрос: что задумало командование? Понятно дело, что морпехов сюда пригнали не просто так, а по их прямому назначению — высадка на морское побережье занятое противником для захвата и удержания плацдарма. Но почему без техники? Много навоюешь и на захватываешь без поддержки брони? Да, элементарно, как до берега добраться без водоплавающей техники? Можно, конечно, на лодках и катерах, но где их тут столько набрать?

В общем, вопросов много. И самое обидное, что спросить не у кого, я тут и так на птичьих правах, могут выгнать взашей в любой момент.

Угли под вскрытым цинком, наполненным песком почти остыли, но свой жар они отдали сполна, кофейная шапка в большой эмалированной кружке, мерно 'пыхала', разнося по округе аромат свежесвареного кофе. Рядом с кружкой торчал небольшой, закопченный чайник, в котором Фомич запаривал свой травяной настой. Духан от настоя шел такой, что впору было звать эРХэБешников. Старик утверждал, что благодаря этому отвару, он без болезней дожил до своих семидесяти лет. Фомич прибился ко мне в Приволжье, поезд на котором я двигался на юг, остановился на небольшой станции, где мы со стариком и повстречались. Узнав, что я еду на войну, Фомич напросился со мной. Сейчас старик шарился где-то по округе в поисках, где бы разжиться оружием.

— Ничего себе, какой аромат?! — шумно шмыгнув носом, произнес высокий, мужчина, стоявший надо мной. — Угостите? — спросил он, вытаскивая из кармана бушлата шкалик коньяка.

— Присаживайтесь, — пригласил я. — Стас, — представился я.

— Константин, — ответил военный. — Можно просто — Костя, и на — ты. Договорились?

Парень лет тридцати, подтянутый, спортивной наружности, цифровой камуфляж сидит на нём, как влитой, ни одной лишней складочки. На погонах три звездочки. Берета на голове нет, значит, не морпех. Тогда, кто? Судя по повадкам и заходу на цель — особист!

— Ничего себе! — удивленно протянул Костя. — Давненько я такого вкусного кофе не пил. Только в Турции подобное пробовал.

— Особист? — спросил я, грея пальцы о кружку и вдыхая кофейный аромат.

— Что, так сильно заметно? — улыбнулся Константин.

— Не очень, просто, я давно ждал, когда мной заинтересуется Первый отдел. Тебя я здесь до этого не видел, пешком ты сюда не пришел, значит, тебя привез комбат морпехов. Возникает вопрос, а какого полового органа, цельный подполковник, будет, просто так, подвозить стралея?

Я отказался от предложенного спиртного. После ранения и лечения в госпитале, мне приходилось жрать тонны таблеток, и вся эта химия, плохо сочеталась с алкоголем.

— Ну, раз, ты такой проницательный, то может, сам скажешь, что надо контрразведки от Стаса Крылова? — поинтересовался контрразведчик, добавляя коньяк в кружку с кофе.

— Нет, уж. Сам пришел, сам и рассказывай. Думаю, что вам нужна инфа или совет.

— А вдруг, мы раскопали, что вы, товарищ Псих, на самом деле засланный казачок — агент Запада!

— Фигню городишь, — легкомысленно отозвался я. — Был бы хоть малейший намек, что вражина засланная, то давно бы меня били сапогами по почкам, в сыром подвале. Это только в фильмах контрразведчики и шпионы ведут интеллигентные беседы о высоких материях и сущности бытия, а в жизни — хвать под белы рученьки, утащили в камеру и за пару часов выпотрошат подчистую.

— Что-то у тебя в голосе, нотки проскользнули печальные, как будто ты пережил нечто подобное на собственной шкуре.

— Я много чего пережил в этой жизни. И, что? Каждому своё. Ты, Костя, лучше не тяни кота за яйца, да прямо спроси, чего надо. Так и тебе и мне проще будет. Хорошо?

— Хорошо. Тогда, для начала расскажи свою краткую биографию, — особист вытащил из кармана диктофон и положил его на землю.

— Вроде уже рассказывал, — вздохнул я, понимая, что придется повторятся. — Ну, надо, так, надо...

Станислав Павлович Крылов, семьдесят седьмого года рождения, уроженец города Брест, что в республике Беларусь. Папа — военный, осевший после выхода на пенсию в теплом Крыму, маму, я свою, отродясь не знал, она умерла, когда меня рожала. Что еще сказать? Школу окончил с тройками, в институт, на истфак не поступил, в армии отслужил два гора, в погранвойсках, потом остался на контракт, это еще три года. В армию пошел сам, хотя и мог 'откосить', все-таки по паспорту я был гражданином РФ, хоть и проживал с отцом в Украинском Крыму. Служил на границе с Афганистаном, в республике Таджикистан. После окончания контракта работал: охранником, сторожем, продавцом, строителем, монтажником, ходил пару сезонов, матросом на реке Лене. Окончил курсы бухгалтера, немного поработал по профессии, но быстро наскучило. Что еще? Женился, но неудачно, хоть ребенок и был, да видать не особо я был пригоден к семейной жизни, разошлись, официально, остались в браке, но жена с дочкой уехала к родителям. Воевал в Украине на Донбассе. Войнушку забросил через девять месяцев, как только словил два осколка в левую руку, сразу же завязал, тем более, стало понятно, что местные 'варягов' не жалуют и 'тянут одеяло на себя'. Но, то дело, такое — гражданская война, одним словом, не понять, кто свои, а кто чужие и за что воюем, за идею или за гроши.

Ну, а когда прогремели первые взрывы, потом еще этот отравляющий газ и, в довершении всего, радиоактивный порошок, загрязнившись землю вокруг, тут уж дома было не усидеть. Собрал кое-какие вещи в сумку, закинул на плечо зачехленную отцовскую вертикалку, да пошел в военкомат, на пункт сбора, где был тут же послан обратно домой.

Повезло, встретил давнишнего приятеля, через которого в свое время уезжал воевать на юго-восток Украины. Приятель, хоть и сволочь редкостная, помог — пристроил меня в отряд самообороны.

Ну, а дальше понеслось — дежурства вахтовым методом — восемь часов, через шестнадцать. Восемь часов носишься по району, как угорелый, разгребая 'авгиевы конюшни', потом отсыпаешься, жрешь на скорую руку в ближайшей столовке и снова в бой. В первые дни, наш отряд насчитывал почти полторы сотни людей, но за каких-то пару дней 'сжался' до тридцати человек. Кто-то не выдержал физических нагрузок, кто-то эмоциональных, ведь вокруг было столько боли и горя, что не мудрено было и умишком тронуться. В наши обязанности входило все, с чем не справлялись полицейские, МЧСовцы и росгвардейцы. Мы эвакуировали людей, порой силком выгоняя их из жилищ, тушили пожары, гоняли мародеров, помогали жильцам выносить вещи, выполняя обязанности грузчиков, сопровождали колонны c покидавшими город жителями, следили за правопорядком в ночное время. Короче, ишачили, как папы Карло и мамы Марло.

Со временем, чем меньше жителей становилось в городе, тем опасней было в нем работать, те, кто оставались, по каким-то причинам не хотели или не могли выехать на материк и вглубь полуострова.

Несколько раз нас обстреливали из огнестрельного оружия, пару раз в окна школы, которую нам отвели под базу, залетали 'коктейли Молотова'. Поэтому, чтобы дальше продолжать эффективно работать, всех желающих перевели на службу, в специально для этого сформированный ЧОП. Вооружили нас пистолетами Макарова и 'ксюхами'. Патронов выдали очень мало — шестнадцать к пистолету и девяносто к автомату.

На третий день, после выдачи оружия в расположение базы не вернулась патрульная группа, состоявшая из восьми человек.

Приехавшая на разбор ситуации группа следаков, выявила, что вместе с пропавшими самооборнщиками, пропали: два десятка автоматов, полсотни пистолетов и почти сотня цинков с патронами различного калибра. По бумагам все это было передано с мобскладов, руководству нашего ЧОПа, руководство, к слову сказать, то же пропало.

Оставшихся сотрудников ЧОПа разоружили и две недели продержали в кутузке, гоняя каждый день на допросы, пытаясь понять, куда же делось оружие. Ну, а в городе, уже стали не редкость автоматные перестрелки и боевые потери. Дальше, только хуже, ситуация все больше скатывалась к анархии, когда все против всех и прав тот у кого больше силы. Появились бронетранспортеры и бойцы в полной боевой выкладке. Вот только в полной мере противостоять бандитам и мародерам у них плохо получалось, потому что последние, всегда могли уйти на зараженные радиацией территории и затеряться там. Ну не будешь же ты молотить по пригородам Керчи из артиллерии и РСЗО.

ЧОП наш, ясное дело, разогнали к чертям собачьим, хорошо хоть на нары не определили. И вот тут мне повезло второй раз — я снова встретил своего знакомого, того самого из военкомата, на этот раз, он пристроил меня в ЧОП 'Вектор', еще и словечко замолвил нужному человеку, из-за чего взяли меня сразу же на офицерскую должность — командиром группы.

На самом деле большую роль сыграли два фактора, нет, три фактора: первый — мой боевой опыт, второе — то, что я местный и хорошо знаю не только город, но и его окрестности, ну и то обстоятельство, что на 'большой земле' у меня жена и ребенок, которым, я и перечисляю львиную долю зарплаты.

За год, наш ЧОП вырос в нормальное воинское подразделение, по своему штату дотягивающее численностью до полноценной роты, а если прибавить к этому всему еще и штатских, призванных обеспечить нормальное существование боевого отряда, то получалось, что в штате Частной военной компании 'Вектор' насчитывалось двести сорок сотрудников.

У нас был: собственный автопарк, три тира, два спортзала, тренировочный полигон, мед.часть, два жилых корпуса, офисное здание, еще несколько подсобных помещений и складов — и все это на закрытой со всех сторон забором территории, которую охраняли росгвардейцы, вкупе с ВОХРой.

Для чего нам столько привилегий и плюшек? Есть на то пару причин.

Ну, во-первых, мы организовались не сами по себе, нас создали, люди, имеющие определенный вес в стране, и создали нас для специальных задач, которые нельзя из этических соображений доверить гвардейцам. А нам можно! Ну, и, во-вторых, с этими самыми задачами мы прекрасно справляемся, принося много пользы и выгоды. Да, да! Самое главное, что наша структура — есть не что иное, как очень прибыльный проект, приносящий его истинным хозяевам знатный барыш.

Дальше я немного соврал, заявив, что совершенно не знаю откуда мое командование узнало о предстоящих военных провокациях в Крыму, которые послужат стартом для начала иностранного вторжения со стороны Украины и Турции. На самом деле, я не просто знал, а был тем самым человеком, который и сообщил своему непосредственному командованию о предстоящем вторжении и начале Третьей мировой войны. Откуда я об этом узнал? Все просто, женщина с которой я в тот момент жил, оказалась кадровым сотрудником турецких спецслужб. Неожиданно она исчезла, я подумал, что её похитили работорговцы, промышлявшие похищением красивых, молодых женщин, но оказалось, что все это было лишь операцией по эвакуации ценного агента назад, на родину. Женщину я тогда свою нашел и 'спас'. Она застрелила моего лучшего друга, стреляла в меня, и чтобы не погибнуть выдала секретную информацию о скором военном вторжении в Крым.

Из сотрудников ЧВК 'Вектор', нескольких казачьих подразделений и взвода росгвардии был создан военный отряд, который принял на себя первый удар врага. Командовал этим отрядом я.

Бои длились меньше месяца, за это время отряд разросся до состояния полноценного батальона, у нас появилась бронетехника и системы залпового огня, все это было захвачено у противника.

Действовали, в основном, небольшими мобильными группами — грузовик с минометом в кузове, да, пара современных 'тачанок' — пикапы с установленными на них пулеметами и АГСами.

Наш отряд прикрывал эвакуацию гражданского населения из Крыма, удерживая, единственную дорогу, ведущую на материк — через Керчь.

Я был несколько раз ранен. В последнем бою, где полегла большая часть моих людей, отражая высадку турецкого десанта, получил сильнейшую контузию и был эвакуирован на материковую часть России.

Война началась не только в Крыму, огонь Третьей Мировой полыхал со всех сторон России. НАТО, США и ряд примкнувшим к ним стран, объединенных в Западную коалицию, начали полноценное военное вторжение в Российскую Федерацию.

Ракетные удары были нанесены по всей территории Российской Федерации, основной целью была Москва и Московская область. Но также досталось и остальной стране. Из всех выпущенных ракет цели достигли менее половины, остальные были перехвачены, сбиты, либо сами упали, не долетев до цели. Враг использовал не только боеприпасы с обычным взрывчатым веществом, но боеголовки с ядерной начинкой. В дело пошли даже те ракеты, которые подлежали утилизации, вследствие окончания срока их эксплуатации.

После первой волны ракетного удара, последовали бомбардировки приграничных районов, основной целью становились не только военные объекты, а и гражданские здания, коммуникации, инфраструктура поддерживающая жизнеобеспечение людей: АЭС, ГЭС, больницы, электростанции, фильтровальные и насосные станции водоканалов, объекты на которых хранились химические и опасные вещества.

На месте Москвы, Воронежа, Свердловска, Челябинска, Хабаровска, Благовещенска и прилегающих к ним городов-спутников теперь царило ядерное кладбище. По Ленинграду, Мурманску, Ростову, Воронежу, Волгограду, Севастополю, Владивостоку — были нанесены удары с использованием боеголовок снабженными боевыми отравляющими веществами.

Центральную часть РФ планомерно ровняли с землей, уничтожая не только города, но и всю инфраструктуру.

Непрерывные обстрелы с использованием ракет различного класса, бомб и наземных установок продолжались три дня, за это время по различным данным погибло более тридцати миллионов человек. Потом в дело вступили наземные части, которые начали вторжение одновременно со всех сторон, образовались пять районов вторжения: западный — через границы Украины, Прибалтики, северный — через Финляндию и Норвегию, южный — через страны Каспия и Казахстан, дальневосточный — морская высадка армии Японии, ну и Чукотский фронт — высадка американцев через Берингов пролив.

Китай не пожелал оставаться без дел, его армия перешла границу и оккупировала Алтай, Алтайский край, республику Тува...и попутно Монголию. К населению России относились враждебно, заставляя людей уезжать вглубь страны, подальше от границ, при этом эвакуации не мешали, но и не помогали. Занятее территории, Китай объявил бесполетной зоной для авиации, предупредив, что будут сбивать все, что появится в небе. Против китайской армии НАТО не предпринимало никаких действий, как будто китайцы действовали по заранее согласованному плану.

Ракетные войска, ВКС, ВМФ успели ударить в ответ, в итоге на карте мира не стало Берлина, Парижа, Тель-Авива, Лондона, Сан-Франциско и Лос-Анджелеса. Групировка войск, сосредоточенных в Сирии, нанесла удар по американским базам Турции, Иордании и флотилии в Средиземном море.

У РФ появился неожиданный союзник — КНДР. Северная Корея нанесла удар по соседям: Японии и Южной Кореи. Если по южанам отработали обычными ракетами и стволовой артиллерией, то остров Окинава, где расположена американская военная база, накрыли ракетами с ядерными боеголовками. Большая часть ракет была сбита еще на старте, но две все равно плюхнулись на острове, ничего не разрушив, потому что упали в чистом поле, зато порядком загрязнили атмосферу. Столицу Южной Кореи — Сеул, практически стерли с лица земли, северяне отработали из сотен орудий, что были установлены вдоль демаркационной линии. После длительного обстрела северяне перешли границу и, теперь, планомерно двигались вниз по корейскому полуострову, тесня позиции южан, как ни странно, к Южной Корее никто не пришел на помощь, американцы вывели свои войска с баз и перекинули их на Аляску.

Удивительно, хотя, кого может удивить подтасовка фактов в современно мире, где люди верят тому, что им вещают с экранов телевизоров, но по официальной версии, которая распространилась в мировых СМИ — первым ракетный удар нанесли войска РФ, и только потом, в ответ, ударили силы международной коалиции во главе с США.

Крым отдавался на растерзание армиям Украины и Турции. На Луганск и Донецк были сброшены бомбы с ядерной начинкой, заряды в них были малой мощности, они нанесли не столько разрушений, сколько запугали силы ополченцев.

Турецкая армия высадилась в Крыму, устроила морскую блокаду не только Крымского полуострова, но и всего северного побережья Черного моря. В Одессе сформировали огромную перевалочную НАТОвскую базу.

Ожесточенные бои по всей протяженности границ Российской Федерации продолжались несколько месяцев, вплоть до середины лета. Особо успеха ни одна из сторон не добилась. Войска Западной коалиции не смогли далеко продвинуться вглубь России, они захватили Калининградскую область, Крым и часть областей, прилегающих к западным границам Российской Федерации. На востоке России была оккупирована небольшая часть Чукотки войсками США. Китай занявший некоторые части южной и восточной Сибири, особых активных действий не предпринимал. Местное население особенно не гнобил, даже ввели продуктовые карточки, которые раздавали бесплатно, выделяя скудные продуктовые пайки, на которые можно было как-то жить и не умирать с голоду.

Западная Коалиция и Российская Федерация замерли в бойцовских стойках напротив друг друга, готовясь сойтись в смертельном поединке. Ни одна из сторон не желала атаковать первой, понимая, что наступающие несут большие потери, а свободных ресурсов ни у той, ни у другой стороны уже не осталось.

В госпиталях я провалялся несколько месяцев, потом не выдержал и сбежал. В начале поехал повидаться с бывшей женой и дочерью. Они жили у родителей жены в небольшой деревне на Урале. Встретили меня не очень дружелюбно: дочь не узнала, испугавшись моей посеченной осколками рожи, жена жила с другим мужиком. Она оформила документы, что я умер, вышла замуж второй раз и записала моего ребенка на фамилию нового мужа. А еще бывшая оказалась беременной. Вот такие пирожки с котятами!

Устраивать скандалов не стал, переночевал, выпил с тестем бутылку водки, рассказал о своих приключениях, а по утру уехал. Тесть отвез меня на железнодорожную станцию, там же в банкомате я снял всю наличность с карточки, и отдал её тестю. Им теперь деньги нужнее, чем мне. Мужик у моей бывшей, хороший попался: особо не пьет, её и моего ребенка любит, рукастый, такой прокормит не только себя, но еще и семью. Мира, им добра в дом! Кому-то детей рожать и воспитывать, а кому-то воевать!

Вначале подался в ближайший военкомат, хотел как можно быстрее попасть на фронт, но там меня завернули, сообщив, что инвалиды им не нужны. Подался в другой военкомат, потом в еще один и еще. Только после пятого военкомата, понял, что так мне на войну не попасть. С моей выпиской из госпиталя и штампом в военном билете, хрен кому я нужен, и пусть у меня опыта, как у дурака махорки, тыловикам это до лампочки!

На перекладных, попутках, а часто и просто пешком почапал на Запад. Добирался долго, почти месяц, по дороге подхватил пневмонию, думал сдохну, но ничего, пронесло, выжил!

Только к осени добрался до Краснодарского края, где и напросился в боевую часть. Здесь на мою степень годности здоровья уже глядели не так сурово, тут, уже ценился реальный боевой опыт и знания. Да и пару знакомых нашел, которые и помогли, пристроили к морпехам. По слухам они в скором времени должны были высаживаться на побережье Крыма, чтобы отбить полуостров у врага.

— Вот и вся моя история жизни, — закончил я свой рассказ, допивая остывший кофе.

Фомич сидел рядом, дожевывая бутерброд с салом, которое он самым наглым образов выпросил у нашего гостя. Костя тоже харчил бутер, но уже с паштетом, вприкуску с гречневой кашей, которой угостили морпехи. Моя тарелка с кашей стояла в сторонке и остывала. Есть не хотелось. Привычно тошнило, и болела голова.

— Ну, в целом понятно, — кивнул особист. — Насколько хорошо знаешь Керчь и его пригороды?

— Отлично знаю. Большую часть жизни, там прожил.

— Совсем хорошо, ну, тогда собирайся, поедешь со мной.

— Собраться и поехать, не проблема. Вопрос: куда? Если в штаб или в тыл, исполнять роль советчика, то идите на хуй, товарищ особист!

— Нет, не в штаб и не в тыл. В самое пекло, на передок! Есть задача для группы смертников, им нужен проводник, человек знающий окрестности Керчи и сносно владеющий турецким языком. А еще этот везунчик должен быть в некоем роде отморозком. Согласен?

— Еще бы, — усмехнулся я.

— Надо, только харчей у морячков подрезать, — деловито поддакнул Фомич. — Жаль не успел мосты навести с их поварешкой.

— Старик, а ты куда? — удивился старлей.

— Ему можно, у него неоперабельный рак, — пояснил я рвение деда, — Фомич желает умереть в бою.

— Ну, тогда, собирайтесь, а я пока договорюсь за машину.

Глава 2

Тяжело груженный баркас переваливался на волнах, как беременный кашалот, медленно шел к берегу. Сыпавшаяся в неба снежная крупа вперемешку с мелким дождем, нависала над свинцовыми волнами непроглядной стеной. Сидя на корме баркаса его нос еще кое-как было видно, а вот дальше ничего, сплошная муть сыпавшегося с неба мелкого крошева. Погода была настолько отвратительной, что казалось хуже быть не может. В такую погоду хорошо сидеть дома, перед обогревателем или открытым огнем камина и попивать горячий чай, закусывая его плюшками. Ну, можно еще, укрывшись одеялом, дрыхнуть на верхней полке поезда дальнего следования, изредка просыпаясь от гудков встречных поездов, мерное цоканье чайной ложки о край пустого стакана в фигурном подстаканнике, будет убаюкивать не хуже колыбельной песни или бубнежа телеведущего с программы новостей. Короче, сейчас, хорошо бы оказаться в тепле и уюте, а не на промозглой, скользкой от наледи лавке дырявого баркаса.

Фомич сидел рядом, закутавшись с прорезиненную плащ-палатку и изредка шуршал целлофановыми пакетами на ногах, которыми он обмотал свои сапоги. Я поступил несколько мудрее и надел на ноги длинные 'чулки' от костюма химзащиты. Теперь высаживаясь на берег, я точно не замочу ноги. С моим здоровьем простывать нельзя, таблеток пью столько, что порой не понятно, чего в мою глотку проваливается больше: обычной еды или фармацевтической дряни.

Кстати, о таблетках. Их осталось мало. Если принимать в обычном режиме, то хватит на неделю, если экономить и пить только при особенно жестких приступах боли, то можно растянуть на две недели. А, что потом? Закончатся таблетки и при очередном приступе боли и черной хандры выпустить себе пулю в лоб? В принципе можно, смерти я не боюсь, в загробный мир не верю, но все-таки хотелось бы умереть с толком — сдохнуть так, чтобы забрать с собой как можно больше врагов.

Костя Особист не обманул, пристроил нас с Фомичем в отряд, который должен был скрытно высадиться на Черноморском побережье Керченского полуострова, а дальше...

Численность отряда — чуть меньше роты, вооружение — легкая стрелковка, носимая с собой: автоматы АК-74М и АКС, СВД, пулеметы ПКМ и РПК, много ручных гранатометов, мин и взрывчатки. Обмундирование все импортное, сплошь НАТОвское и 'военторговское', так, чтобы ни малейшего намека на принадлежность к российской армии. Все оружие сплошь советское, а рации и бронежилеты, наоборот забугорное — Китай и бывший соцблок.

Если рассматривать из соображений целесообразности подобной экипировки, то получалось, что наш отряд должен выполнять разведывательно-диверсионные задачи. Но, блин, не сотней же бойцов. Куда столько?! Где им укрыться? Как скрытно перемещаться? Лесов тут отродясь не было, весь Керченский полуостров — это степь, изредка пресекаемая невысокими холмами и косогорами. Есть несколько выработок, где в старые времена добывали для строительных нужд камень-ракушняк, причем такие выработки чаще всего представляют из себя цепь извилистых подземных лабиринтов — каменоломен. Наиболее известные это Аджимушкайские каменоломни. Но они находятся на городской черте Керчи и ближе к Азовскому побережью. А судя по тому, где нас высадят, то мы сможем укрыться либо в Ак-Манайский каменоломнях, либо в штольнях горы Опук. А, что дальше? Хрен его знает... Но мне по-фигу, я как Фомич, решил умереть красиво — в Бою. Чтобы ветер в харю, а я такой с шашкой наголо мчусь на коне навстречу вражеским пулеметам!

Но, все эти рассуждения и размышления должны ворошиться и гнездиться в головах у возможных засланных казачках и шпионах. Я же знал для чего предназначен этот отряд.

— Совсем пацаны молодые, — раздался ворчливый голос старика из-под глубокого капюшона. — Никого помоложе не нашлось? Куда этих малолеток в бой посылать?

— Не ворчи, — ткнул я старика в плечо, — думаешь было бы им лет по сорок, то это было бы правильнее? Умирать в любом возрасте вредно...но разве, что таким старым пердунам как ты, пора бы уже на погост.

— Сам дурак!

Старик был прав бойцы в отряде собрались совсем молодые, многим не было еще и двадцати. Три взвода, в каждом по двадцать семь человек бойцов, плюс по одному офицеру — лейтенанту и ротный, старлей Рыжиков командир отряда. Нас с Фомичем прикомандировали к третьему взводу. Большая часть отряда был сформирована из мотострелков, переброшенных из Сибири. Но были и танкисты, артиллеристы и зенитчики. В реальном бою из них успели побывать немногие, но зато настроены они были решительно, все вызвались добровольцами. То, что они все молодые и зеленые, объяснимо. Где сейчас взять опытных и прожжённых, если все ветераны заняты на других участках фронта? Может по замыслу командования именно такие сейчас и нужны....

Но армия, а особенно на Войне, дело такое, то, что не видно тебе из твоего окопа, видно генералу с его наблюдательного пункта. И если надо отправить на убой сотню молодых пацанов, чтобы их смерть прикрыла какой-то хитрый маневр, то почему бы так не сделать. К примеру, есть в стане врага наш разведчик и ему, чтобы доказать свою легенду надо выдать сведения о высадке диверсантов (то есть нас), вот он и выдаст. Нас всех убьют, а ему поверят и возможно доверят какие-то, капец, какие важные сведения, а он их потом передаст нашим и тем самым спасет несколько тысяч других жизней. Возможен такой вариант? Возможен! А значит не хуй ныть и плыви себе дальше Стас Крылов по прозвищу Псих!

Баркас ткнулся носом в песчаный берег, от удара, я хоть и держался за борт, но все равно хорошенько приложился лбом о стопку ящиков.

— Бегом, все на берег, — юношеским фальцетом выкрикнул лейтенант Топкин, командир третьего взвода. — Встали в цепочку и приступили к разгрузке.

Мы с Фомичем к общим разгрузочным работам не пожелали примыкать и выбравшись из баркаса поплелись подальше от воды. Холодный ветел дул на море, он так и норовил ошпарить лицо своими ледяными порывами.

— Товарищ проводник, вас к себе ротный вызывает, — прикрывая лицо воротом бушлата прокричал подбежавший паренек.

— Где он?

— Вон за тем бугром, там в низине палатка стоит.

Наш баркас пристал к берегу последним, первыми сюда высадились бойцы первого и второго взвода, ротный был вместе с ними.

Закинув за спину рюкзак, я полез наверх бугра. Отсутствие привычной тяжести автомата на плече и набитых магазинами и гратами подсумков, оставляло ощущение, как будто я выперся в воскресенье в людное место, совершенно голым. Я пробовал выпросить у Кости особиста автомат, ну или на худой конец СКС или Наган, но был послан далеко и надолго.

— Крылов, подойдите сюда...пожалуйста, — окликнул меня молодой паренек, лет двадцати. — Взгляните на карту.

Старший лейтенант Рыжиков, собственной персоной. На самом деле ему двадцать пять лет и по военным меркам он вполне уже взрослая мужская особь, но внешне выглядел как выпускник школы для математиков и шахматистов: невысокий, щуплый, с конопатым лицом и торчащими ушами. Растительность на лице практически не росла, лишь жалкий пушок над верхней губой. К нему хотелось подойти и спросить: 'Ребенок, кто тебе автомат доверил? Отдай его взрослым дядям' Голос у старлея тонкий, срывающийся на фальцет, когда он отдает приказы.

— Мы вот здесь, место встречи с подпольщиками, вот здесь, сможете нас провести скрытно? — Рыжиков ткнул пальцем в карту, указывая на точки.

В палатке было хорошо: с неба ничего не сыпалось, а ветер не норовил обморозить лицо. Так бы здесь и провалялся пару часов, чтобы отдохнуть после долгого морского перехода. Фомич остался снаружи, внутрь его не пустили.

— Конечно могу, — ответил я. — Сколько человек надо провести?

— Всех, — явно удивился моему вопросу старлей.

— Старлей, ты меня извини, конечно, за грубость, здесь сейчас нет твоих подчиненных и авторитет не пострадает, но ты, что совсем головой ебнулся? Как можно вести всех скопом без предварительной разведки? А вдруг там засада?

— Так...Крылов! Вы...это! Давайте, знаете, что держите свои мысли при себе! — взвизгнул Рыжиков.

— Лейтенант не кричи, а то подчиненные услышат, — прошипел я. — Тебе задачу надо выполнить или народ понапрасну угробить? Я старше тебя и опытнее, так, что слушай, что я говорю. А будешь ерепениться и хуйню пороть, зря погибнешь и пацанов погубишь. Понял? Никто на твой авторитет не посягает и при посторонних я тебе и слова поперек не скажу, но сейчас, когда мы вдвоем, то лучше меня послушай. Нельзя лезть в незнакомое место всем отрядом, надо предварительно произвести разведку. Это азы военного дела!

— Я понимаю...просто...просто, — Рыжиков замешкался с ответом, а потом густо-густо покраснел.

— Если ты боишься, то в этом ничего страшного нет. Все бояться, это нормально. Просто возьми себя в руки и все! Я выдвинусь к нужному месту с группой в пять-шесть бойцов, проведу переговоры с подпольщиками и если все нормально, то вернусь за вами. Ты только скажи, что там надо им говорить. Пароль или сигнал какой-то?

— Три раза мигнуть красным светом потом десять секунд и еще три раза красным светом, — Рыжиков протянул мне фонарик со сменными светофильтрами, — в ответ, если все нормально, они мигнут два раза красным светом. Если засада, то они повторяют наш сигнал: три красных вспышки, пауза и снова три красных вспышки.

— Ясно. Какие задачи стоят перед нашим отрядом?

— Это вам знать не положено, — твердо заявил Рыжиков.

— Рыжиков тебе, вообще известна моя биография и почему я здесь оказался?

— Ну, в общих чертах, — пожал плечами старлей. — Не важно, какая у вас биография, главное, что вам не положено знать наших целей.

— Ладно, хрен с тобой, спрошу у подпольщиков. Прикажи, чтобы автомат дали.

— Не положено!

— Офигеть, а если там засада, как я буду отстреливаться или ты мне прикажешь в плен сдаться?

— С вами будут мои люди, я прикажу им в случае опасности, вас сразу застрелить.

— Ладно, — после недолгой паузы, ответил я. — Я запомню твои слова.

Выбравшись из палатки, вытащил из рюкзака нож, повесил его на пояс, потом перелили из термоса горячий кофе в кружку и несколько раз отхлебнул. Рыжиков отвел в сторону сержанта и что-то ему горячо высказал, активно жестикулируя руками и периодически зыркая в мою сторону.

— Фомич, покарауль мой рюкзак, — я отдал старику свою ношу, потом снял 'чулки' с ног и тоже протянул их деду. — Если услышишь выстрелы драпай вдоль побережья на север. Там через пару километров будут дачи и лодочные гаражи, сныкаешься там.

— Давай я с тобой пойду.

— Нельзя, обузой будешь, — отрезал я.

— Ладно, тогда на вот возьми, — старик незаметно засунул мне в карман куртки, что-то тяжелое. — Там всего три патрона, может сгодится.

— Это, что Наган? — удивился я, ощупывая подарок пальцами. — Откуда?

— Нашел, — соврал дед. — Удачи!

Допив кофе, я сунул в рот карамельную конфету и обменявшись рукопожатиями с сержантом, которому давал наставления Рыжиков, пошел прочь от берега.

Поднявшись на высокий склон, оглянулся. Три баркаса, на которых прибыл наш отряд, были похожи на туши выбросившихся на берег китообразных. То ли кашалоты, то ли касатки, не знаю, кто там, чаще всего выбрасывается на берег. Но впечатление и ассоциации, были не очень приятные. Возможно, это из-за гнусной погоды, а может быть из-за накатывающего на меня приступа головной боли. Не знаю, ощущения были скверные, предчувствие скорой беду. Все из-за кофе! Мне после контузии, кофе и алкоголь были напрочь противопоказаны, но я плевал на запрет врачей и продолжал пить напиток из перемолотых кофейных зерен.

Баркасы разгрузили и все содержимое уже перетащили подальше от воды, сейчас их вытолкают обратно и матросики, которые отвечали за посудины отведут их обратно, на другую сторону Керченского пролива. Что пришлось предпринять командованию, чтобы скрытно высадить на захваченный врагом крымский берег восемьдесят семь человек мне не известно, но думаю это было не просто.

Рыжиков со мной послал пятерых бойцов, все с автоматами, у их главного — сержанта АКС с подствольным гранатометом.

— Сержант тебя как звать-величать? — спросил я у догнавшего меня сержанта.

— Егор. Позывной Метла. А вас?

— Стас, позывной Псих. Ты воевал?

— Немного, всего две недели, потом ранили и уже после госпиталя сюда попал. А вы?

— Воевал, причем непосредственно в этих самых местах. Короче, давай так, сержант, ты делай как я говорю, а когда вернемся, Рыжикову ничего об этом не скажем. Хорошо?

— Не знаю, — насупился Метла. — Смотря, что вы хотите предложить.

— Я хочу тебе предложить сделать все по уму. Подойдем поближе, я покажу точки, где спрятаться твоим людям, на встречу с подпольщиками я пойду сам, а вы в случае чего, прикроете мой отход огнем. Ясно.

— Нет, нельзя. Командир четко приказал, вас одного не отпускать. Вы должны быть все время рядом со мной.

— Хорошо, тогда на место встречи пойдем вдвоем, но пусть твои пацаны нас прикрывают издалека. Договорились?

— Хорошо, договорились, — согласился сержант.

— Есть лишний ствол? — на всякий случай спросил я.

— Нет, — ожидаемо ответил Егор.

— Ладно, сам разберусь, где мне стволом разжиться. Егор, а скажи-ка ты мне, хоть в общих чертах известна задача, которою надо выполнить?

— Нет. Вроде как подпольщики должны нам сообщить, для чего нас сюда забросили.

— Совсем хорошо. Никто ни хрена не знает. Ты внимательно следи за округой, и, если я закричу — 'Бей!', то не тупи и хреначь во всех, кого видишь от души! Понял?

— Думаете там может быть засада?

— Еще как может быть! Ладно бог не выдаст, свинья не съест!

До нужного места было около пяти километров. Если мне не изменяет память, то раньше там были какие-то хозпостройки принадлежащие, развалившемуся в девяностые совхозу.

— Тебе Рыжиков приказал, в случае засады меня убить? — спросил я у сержанта.

— Ага, — после долгой паузы ответил Егор, — и не сомневайся, что приказ я выполню.

— На это только и надежда, — съязвил я, — твои парни не затупят в случае чего? Если начнётся стрельбы, сообразят в кого стрелять, а в кого нет? Ты, ты их проинструктировал лишний раз.

Сержант ничего не ответил, лишь зло зыркнул на меня, но отстав на пару шагов, чего-то шепотом начал втолковывать своим подчиненным. С ухмылкой глядя через плечо, я видел с каким серьезным и немного боязливым видом они кивают в ответ.

Несмотря на мерзкую погоду и совершенно непонятное будущее, мое настроение улучшалось. Голова перестала болеть, висках уже не ломило, да и дышать как-то стало намного легче. Я даже принялся еле слышно насвистывать себе под нос старую, пошлую песенку. Все из-за того, что я снова вернулся на Войну. Здесь я был как дома, здесь все понятно и знакомо. Вот мы сейчас идем по мокрой, пожухлой траве, а где-то там за очередным косогором, возможно нас ждет засада. И вполне возможно, что уже через час я буду лежать на земле, глядя стекленеющим взглядом в серое небо, а из разорванного брюха уже перестанет течь кровь. Вполне возможно... А может все будет по-другому, нас встретят свои, напоят горячим чаем с бутербродами, горячей кашей, щедро заправленной тушенкой.

Что-то я о еде размечтался. Жрать что ли хочу? Неожиданно! Аппетит и желание есть у меня отсутствовали как явление уже полгода. Как в госпиталь попал, перенес несколько операций, так и отшибло любовь к чревоугодию. Хотя раньше, пожрать я был первый парень на деревне. Это, что на меня так возращение в родные пенаты действует?

— Сержант у тебя есть что-нибудь перекусить?

— Есть перед боем вредно, — коротко отозвался Метла, но порыскав в карманах вытащил из тощую пачку галет. — Если получишь ранение в живот, возможен перитонит.

— Это тебя так в учебке научили? — хмыкнул я, жадно вгрызаясь в пресные квадратики сухого печенья. — Думаешь, при ранении в живот самой большой твоей проблемой будут лишние пару съеденных галет? Как правило в кишках любого человека несколько килограмм каловых завалов и именно они и станут причиной перитонита, а уж никак не скудный завтрак. Еще есть что-нибудь сожрать? У меня аппетит проснулся, а это верный признак того, что все пройдет хорошо. Так, что сержант надо бы задобрить моего 'вещуна' и угостить чем-нибудь вкусным, а то удача уйдет.

— Шутишь?

— Нисколечко. На войне приметы и суеверия — это самое первое дело. У меня друган есть Колян, по прозвищу Якут, так вот он на полном серьезе с духами разговаривал и те ему отвечали. И всегда в масть. Он у них спрашивает, всякие подношения им подгоняет, а они ему рассказывают, что будет. Так, что гони тушенку или сало! — подытожил я.

— Держи, предсказатель! — сержант протянул мне небольшую пластиковую банку паштета и плитку шоколада.

Нисколечко не смущаясь, я все это съел.

К нужному месту мы добрались быстро, уложились за час. Последние полкилометра осторожно крались, несколько раз переползая по-пластунски открытые участки местности. Бойцы двигались неплохо, довольно умело перемещаясь, видно было, что они зря жрали свой хлеб в учебке и там их хорошенько понатаскали.

— Пшонкин, — позвал сержант оного из своих пацанов. — Сиди тут и смотри в оба за проводником. Если, что пойдет не так и в меня начнут стрелять, то ты сразу его кончай. Понял?

— Неожиданно, — удивился я такому крутому повороту событий. — Это с чего вдруг такие перемены? Или Рыжиков изначально планировал, что на встречу я не пойду? — спросил я у сержанта.

— Не вашего ума дело! — нервно хмурясь отозвался Метла. — У меня свой приказ. Ваша забота — довести нас до места, вы справились, так, что дальше — сидите под кустиком и отдыхайте.

— Ясно, — отмахнулся я. — Сержант ты гранату без чеки в руке зажми и держи так, чтобы её видно было. Очень хорошо помогает в переговорах. Если там враги, то они должны захватить тебя живым и граната в руках помешает им это сделать. И автомат со всей снарягой здесь оставь, так ты будешь легче и если, что, то драпать будет сподручней, а мы тебя с горочки огнем прикроем.

— Не учи ученного! — гордо выпятив грудь, заявил сержант. — Я не собираюсь драпать!

— Это ты зря, лишнее геройство на хер никому не надо, — спокойно ответил я на эмоциональный выпад сержанта. — Ты главное, не тормози, если почувствуешь, что что-то идет не так, бросай гранату за спины встречающей стороны и сразу же тикай.

Метла ничего не ответил и лишь многозначительно посмотрел на бойца с фамилией Пшонкин и пошел в сторону виднеющегося недалеко архитектурного ансамбля из разрушенных двух длинных коровников.

— Тебя как звать Пшонкин? — спросил я у своего сторожа.

— Валера, — отозвался молодой боец. — А вас?

— Стас, но можно по батюшке — Палыч. А ты значит у нас Валера. Валерон! Прям как певец Сюткин или Меладзе. Хочешь я тебя буду называть — Сюткин?

— Нет, не хочу.

— Зря, на войне клички быстро присваивают, а с твоей фамилией быть тебе Пшенкой или Кашей. Согласись не очень благозвучно.

— А, Сюткин, что лучше? Это, вообще, кто такой?

— Ты не знаешь Валерия Сюткина? — искренне удивился я. — Гонишь? Группа 'Браво'! Их хиты: 'Оранжевый галстук', 'Вася', 'Дорога в облака'? Не слышал?!

— Нет, — смущенно пожав плечами, ответил боец.

— Ну, а о Меладзе слышал?

— Слышал. Он брат продюсера группы 'Виа Гра', а там у девок сиськи зачетные, — мечтательно произнес Валера.

— Ладно, о бабах поговорим потом, — строго произнес я. — Дай бинокль, твой сержант уже добрался до коровников. Не фиг клювом щелкать, предупреди остальных чтобы смотрели в оба, — приказал я.

Пшенкин тут же принялся исполнять приказ. Хорошо, что он оказался такой легко внушаемый и не упертый, как Метла. Вся эта триада, о певцах и кличках нужна была только для того, чтобы установить контакт с молодым бойцом.

Глядя в оптику бинокля, я наблюдал за перемещениями сержанта Егора, по кличке Метла. Двигался паренек весьма умело — низко пригнувшись и быстро передвигая ногами пробежал пустое пространство и упал у одной из стен. Немного полежав в траве, видимо в этот момент он прислушивался, сержант осторожно поднялся и скрылся из виду, обойдя коровник.

— Ну, что там? — спросил Пшонкин.

— Пока все нормально, не мельтеши Сюткин, жди. Давай немного сменим позицию и выдвинемся вперед, вон на тот холмик? — показал я рукой.

— Зачем? — напряженно спросил боец. — Егор велел ждать его здесь.

— А затем, что если Метлу все-таки спеленали, то его сейчас уже потрошат и он как миленький расскажет, где мы его ждем. Ты же не хочешь, чтобы нас сейчас накрыли огнем из АГээСа?

— Нет, не хочу, но Егор, когда вернется вломит мне звездюлей.

— Скажешь, что я тебе угрожал револьвером.

— Каким еще револьвером?

— Вот этим, — оскалившись, я показал ему 'Наган'.

— А, э-ээ?! — удивился боец.

— Все Сюткин, не тупи, полезли за мной, — приказал я, и низко пригнувшись двинул к соседнему холмику, который находился чуть в стороне, — давай, не отставай.

Пшонкин немного помедлил, но все-равно двинул следом за мной. Хороший пацан, выйдет из него толк. К холмику, похожему своей формой на раздавленный кекс мы вышли за семь минут, передвигая ноги и внимательно осматривая округу и считал про себя, фиксируя время.

— И, что дальше? — спросил Пшонкин,

— Ждем и глядим в оба.

Больше вопросов Пшонкин не задавал, чем еще больше повысил градус уважения к нему.

Дождь прекратил сыпать с неба и даже тучи немного разошлись в стороны, явив нам кусочек чистого неба. Того и гляди потеплеет, птички зачирикают, и голуби начнут срать на головы.

Из-за угла коровника показались две фигуры. Одна принадлежала сержанту Егору, по кличке Метла, а вторая незнакомому человеку, чьию морду закрывала 'баба клава'.

— Идут, — прошептал я. — Метла с кем-то. Второго держи на прицеле, — предупредил я Пшонкина. — Если, крикну 'бей'! Гаси его на хер! Понял?

— Понял, — отозвался Пшонкин, — но Метла мне вломит, как бог есть вломит!

— Не бзди Сюткин, — успокоил я Валеру, вглядываясь в фигуру спутника Метлы.

Что-то в походке второго было знакомое, как будто я его уже где-то видел. Ну, вот знаешь ты человека, часто с ним общаешься и запоминаешь как он ходит, как держит руки во время движения. Вот и сейчас я мог руку дать на отсечение, что походка второго мне была знакома. Причем не просто знакома, а пиздец, как знакома. Как будто это был кто-то из моих парней.

Как будто...это был...

Да, нет, не может быть...

Да, ну на фиг! Он же погиб. Сгорел в танке, расстреливая скудный БэКа трофейного 'Булата'. Как он мог здесь оказаться?!

Пашка Сахаров по кличке 'Сникерс'...Живой!!!

— Сюткин у тебя балаклава есть? — враз осипшим голосом, спросил я.

— Да.

— Дай сюда!

Глава 3

— Вот такие пироги с котятами, — закончил я свой рассказ. — Ну, а ты как докатился до такой жизни? Как, вообще удалось выжить, да еще и затесаться к вражинам в доверие?

— Повезло. Из горящего танка меня вытащил укропский механик, помнишь, тот самый, которого мы вместе с танком захватили. Я без памяти был, очнулся уже на пункте сбора раненых. Оказалось, что контузия. Укры меня приняли за своего, у них та еще неразбериха в армии, по сути, там и армии никакой нет, так сборище различных частей и подразделений, которые не понятно кому подчиняются. От госпитализации я отказался, пересидел в батальонном военно-полевом госпитале, а когда окончательно встал на ноги, оказалось, что часть к которой я приписан полностью уничтожена. В общем, напросился в механики одной из автобаз в Ленинском районе, где понемногу занимался вредительством и сбором разведданных. За последние три месяца активной работы уничтожил шестерых офицеров и совершил три диверсии.

— Нормально, — похвалил я друга.

— На самом деле можно было и больше сделать, просто я максимально шифровался. Но только ты не подумай, что из-за страха быть раскрытым, нет, просто, я с самого начала верил, что в скором времени наши вернуться и мы перейдем в наступление.

— Сникерс, я бы в жизни не заподозрил тебя в трусости, — успокоил я Сахарова. — В тупости или лени, заподозрил бы. Это легко, но не в трусости!

— Блин, Псих, как же я по тебе соскучился. Уж теперь мы точно, что-нибудь такое замутим, что укры такими кровавыми слезами умоются...

— Товарищ Белый, извините, что я вас перебиваю, — вмешался Рыжиков. — Но, давайте все-таки что-то делать! Сейчас нет времени трепаться, вспоминая прошлое.

— Белый! — в очередной раз съязвил я. — Сникерс откуда такая погремуха? Типа, сахар — белая смерть?

— Крылов! — истерично взвизгнул старлей. — Я бы вас попросил!

— Проси, — смилостивился я.

Сникерс спрятал улыбку и сделал вид, что смотрит в другую строну. Я в очередной раз взглянул на бывшего подчиненного и лишний раз убедился, как быстро на войне меняется человек. В нашей старой команде Сникерс был самым молодым, бесшабашным и озорным. Эдакий, сельский дурачок. В старые времена, он ко мне обращался исключительно на 'вы' или по отчеству.

А сейчас? Сейчас перед мной был совершенно другой человек. Жесткий, злой с пустыми, холодными глазами. Седая голова, шрамы от ожогов. Сникерсу пришлось тяжело, врагу такого не пожелаешь. Жить среди тех, в кого совсем недавно ты стрелял, среди тех, кто убивал твоих товарищей, кто на твоих глазах расстреливал мирных жителей. Притворяться своим среди чужих. Это тяжело, это невыносимо....

Честно говоря, когда я заметил, что связной — это Сникерс, то вначале подумал, что он враг! И когда я снял при нем балаклаву, то в руке за спиной у меня был пистолет, если бы хоть один мускул на лице Сахарова показал, что он 'не рад' меня видеть, я бы открыл огонь нисколько не сомневаясь.

— Да, что это такое? — по бабье всплеснул руками Рыжиков. — Крылов, вы здесь на птичьих правах, чего вы, вообще, в разговор влезаете?

— Рыжиков, тебе надо что-то делать с твоей интеллигентностью, в бою она сильно мешает, слишком долгие у тебя команды. Надо проще. К примеру: на хуй свалил из палатки, ушлепок! Причем это тоже долго. Хороший командир одним взглядом дает понять, что хочет от подчиненного, — посоветовал я стралею.

— Товарищ Белый, давайте все-таки вернемся к нашим баранам. Еще раз спрашиваю, что нам делать? Какие задачи выполнять? — Рыжиков, сделал вид, что я пустое место и вновь засыпал вопросами Сникерса. — Время идет, а мы здесь сидим без дела!

— Лейтенант я же уже говорил, что мне нужно было вас только встретить и обеспечить выполнение поставленных вами задач! — ответил Сахаров.

— Но, мне никаких задач не ставили, это вы должны мне поставить задачи! — настаивал Рыжиков. — С командованием я связаться не могу, из-за соображений секретности, вы мне задач не ставите. Что мне делать?!

— Самому себе поставить задачи, — предложил я. — В чем проблема?

— Крылов?! Ну, хватит уже! Выйдите, вон! — старлей вскочил с ящика и наполеоновским жестком указал на выход из палатки.

— Я, то выйду, — с видом обиженной гимназистки произнес я, — но, что вы без меня делать будете? К примеру, в прошлом году, когда стало известно, что через несколько часов начнётся военное вторжение на полуостров, то именно моему отряду предстояло сорвать вражеские планы. Кстати, действовали мы именно в этих местах. Так, что мне выходить или остаться?

— Оставайтесь, — обреченно махнул рукой Рыжиков. — Вы же здесь давно уже товарищ Белый, посоветуйте, где лучше всего нанести удар по врагу? — обратился старлей к Сникерсу.

— Старлей, а ты молодец, другой бы на твоем месте сразу бы бросился вплавь на ту сторону пролива, — похвалил я Рыжикова, но заметив, что он чуть ли не взорвался от моей похвалы, тут же перешел на деловой тон. — Сникерс, а ну накидай нам целей. Что тут у вас можно взорвать?

— Вы хотите целей? Их есть у меня. Значиться так, — Сахаров достал из кармана карту города и его окрестностей, и принялся тыкать в неё пальцем. — Вот тут у нас старый карьер, село Бондаренково, здесь же располога карательного батальона 'Готенланд'. Мы ударим по ним ночью, потом на машинах отойдем вдоль моря и ударим по Багеровскому аэродрому, там стоят шесть вертолетов, ремонтная база и цистерны с горючкой. Ты же помнишь, Псих, что по ним можно отстреляться издалека с близлежащих холмов. Ударим из 'ПТУРов' и 'Утесов'. Дальше, ныкаемся в Багеровских каменоломнях и как только враг успокаивается, вновь наносим удар. Целей много, да и каменоломней, где спрятаться тоже хватает.

— Нормально, — прокомментировал Рыжиков. — Предварительную разведку надо проводить?

— Нет, я там все лично разведал, — ответил Сникерс. — Месяц на пузе лазил.

— В каменоломнях придётся сидеть не меньше недели, — вслух подумал я. — В полной темноте, сырости и холоде. Рыжиков у твоих бойцов нет тех, кто боится замкнутых пространств? Клаустрофобия, если по-научному?

— Не знаю, — пожал плечами Рыжиков, но тут же поправился. — Если надо, потерпят! Ну, а вы, что скажите на предложения Белого?

— План, конечно, хорош, но как-то мелковат. Местечково! Размаху не хватает!

— Понятно дело, — развел руками Сникерс. — Это у тебя Псих обычное дело захватить вражескую броню и Грады и хреначить укров целыми полками!

— Это, да, я такой. Ну, ладно, как говорил Леонов, в фильме 'Джентльмены удачи', фенита ля комедия! — с этими словами, я закатал рукав куртки и показал надпись, сделанную на коже несмываемым, хирургическим маркером — 1882.

— А?! — Рыжиков удивленно распахнул рот. — Так, вы что и есть наш командир, теперь? Зачем комедию ломали и сразу не назвали пароль?

1882 — это пароль, который должен был быть назван старшему лейтенанту Рыжикову, тем, к кому переходит в подчинение он и его подразделение.

— Комедия нужна была для того, чтобы понять, что ты из себя представляешь лейтенант Рыжиков. Вдруг, ты бы сразу сказал, что надо валить отсюда подальше или сразу сдаться в плен.

— Тоже, такое скажите, — скривился старлей. — Как это может быть, чтобы своих бросить или в плен сдаться? — искренне удивился Рыжиков.

— Вот, к примеру, жил-был себе полковник, с хорошим послужным списком, начальство его любило, подчиненные его боготворили, главное родину он любил, до колик в животе, патриотом был, а как войнушка началась, так он подчиненных бросил, по факту врагам сдал весь полк. А есть другой пример, сержант заперся в танке и давай из пушки стрелять, ему в рацию кричишь, что мол, Сникерс, гад, бросай броню, у неё гусля сбита, вали оттуда. А он в ответ: ни хуя, у меня еще снаряды есть, я танк не брошу. Так и сгорел! Мог уйти, но не ушел. Правда, Сахаров?

— Ой, Палыч, не начинай. Как сложилось, так сложилось. Не сгорел до конца и слава богу.

— Все, теперь, по сути. Сникерс как планировалось перевозить и доставлять людей?

— В моем хозяйстве три большегруза, прицепы 'Тонар', таскаем песок. В близи Керчи нас никто не проверяет, ну и по Ленинскому району тоже нормально все. На них и хотели перевести бойцов, прикрыли бы брезентом, никто бы не заметил.

— А дальше сможешь доехать? — заинтересовался я. — До Джанкоя или хотя бы в Советское?

— Нет. Там 'блоков' больше, чем мандовошек у блядей на звезде. По-любому досмотрят.

— А как досматривают? Заставляют груз высыпать?

— Нет. Штырями щупают и все. А что?

— Если мы на дно ящики уложим со снарягой, а сверху песочка насыпим. Заметят?

— Хрен его знает, — пожал плечами Сникерс. — Ты чего задумал Псих? Хочешь в самое пекло полезть? Там же укров, бармалеев и пиндосов, как собак не резаных.

— Ты по делу скажи. Сможешь провести груз или нет?

— Смогу. Деньги есть. Если просто ящики на дне, то легко. Куда вести и когда?

— Второй вопрос. В Золотом по-прежнему браконьеры стоят?

— Ясный — красный стоят, куда они денутся? Им, что одна власть, что вторая, по-фигу! Рыбка идет, копейка капает! А чего от них надо?

— Короче, план такой: народ переправим к нужному месту на филюгах браконьеров, а всю снарягу ты довезешь.

— Тогда еще раз спрошу: куда груз надо вести?

— Вот сюда, — через минуту ответил я, показав нужную точку на карте полуострова. — Сможешь?

— Смогу, — твердо произнес Синкерс. — А ты уверен?

— Более чем. Знаешь, что у нас вот здесь? — я еще раз ткнул в карту, но на пару километров севернее. — Лагерь для военнопленных, а по соседству добробат у которого в хозяйстве есть пару танков, батарея минометов, две установки 'Град' и так по мелочи — БТРы и БМП. А в паре километров от добробата, вот тут, — вновь указал я место на карте, — аэродром на котором располагаются турецкие и итальянские вертолеты. Как вам такой размах?

— Нормально! — довольно оскалился Сникерс. — Палыч, как хорошо, что ты вернулся! Мы ж теперь, всех на британский флаг порвем!

— Я что-то не понял, вы собираетесь все это провернуть силами одной, неполной роты? — округлил глаза Рыжиков.

— Ага, — кивнул я. — Причем это только начало, в Крыму действует несколько десятков подпольных групп и с десяток партизанских отрядов. Так, что не переживай, нам надо только начать, а потом все подтянуться и начнётся такое веселье, что у вражин земля под ногами гореть будет! — твердо произнес я.

— Якут как узнает, что ты вернулся, по-любому захочет со своим отрядом к нам присоединиться, — уверенно произнес Сникерс.

— И не только Якут, — ответил я.

Вызвал к себе командиров взводов и отделений, поставил задачи по боевому охранению и переброске к месту, откуда нас могли забрать на грузовиках люди Сахарова. Переноска ящиков с боеприпасами и снаряжением заняло время до поздней ночи. Потом еще загружали ящики в прицепы грузовиков и маскировали их мокрым песком. Все это под моросящим, противным, мелким дождем. Бойцы промокли насквозь, пришлось развести небольшие костры, для обогрева и приготовления пищи. Благо стены разрушенных коровников и серая пелена дождя скрывали огонь от посторонних глаз.

Утром, погрузившись в прицепы трех тягачей, выдвинулись в сторону Азовского побережья Керченского полуострова. По сути, путь должен был занять не больше часа, но машины двигались медленно, потому что ехавшая впереди дозорная 'Нива' частенько останавливалась и Сникерс осматривал путь в оптику бинокля, поэтому до окрестностей села Золотого добрались лишь через три часа. Зато никого не встретили и трассу Керчь — Феодосия пересекли быстро и незаметно. Сверху прицепы были прикрыты тентами, бойцам внутри было удобно и сухо, дождь, сыпавший сверху не донимал их.

С Рыжиковым мы легко нашли общий язык, мне даже показалось, что он обрадовался тому, что над ним теперь есть командир и не надо самому принимать тяжелые решения, от которых зависит не только твоя жизнь, но еще и жизнь без малого сотни молодых парней.

Еще раз обсудили, где и через сколько мы должны встретиться с автомобильным караваном Сникерса, после этого Сахаров и шестеро его людей отбыли на трех грузовиках прочь.

Роту спрятали в глубоком овраге в паре километрах от морского побережья, а я, в сопровождении шестерых наиболее опытных бойцов выдвинулся в сторону села Золотого, где на располагалась стоянка рыбодобывающей артели.

Ну вот и началась активная фаза операции, под кодовым названием 'Магнит'...

Глава 4

Зимой над Азовским морем преобладают низкие слоистые облака, весной облачность верхнего и среднего ярусов, летом облачность среднего яруса и кучевая облачность. Осенью снова увеличивается повторяемость низкой слоистой облачности. В соответствии с этим летом преобладают ливневые осадки, зимой — обложные. Короче, погода — дрянь!

Азовское море замерзает каждый год. Обычное явление, когда лед неоднократно появляется и тает в течение одного сезона. В разгар зимы лед может покрывать всю акваторию Азовского моря и образовывать почти сплошной припай — неподвижный ледяной массив вдоль берегов.

Длинные деревянные лодки, ведомые за собой стареньким сейнером, тяжело переваливались на мелких волнах. Шесть лодок, груженных бойцами, шли медленно и тяжко, сказывался большой перегруз. Даже страшно себе представить, чтобы было будь сейчас волнение побольше. Потонули бы на хрен все! А с учетом того, что на каждом бойце снаряги по пятьдесят кило, то тут выплыть наружу без вариантов, будь ты хоть самым лучшим пловцом и ныряльщиком в мире. Наша цель — середина многокилометровой Арабатской Стрелки, там мы высадимся и продолжим дальнейший путь пешком. Ну, как пешком? Пешком было бы слишком просто, мы будем изображать из себя 'Бурлаков на Волге', но только еще сложнее. Бурлакам им что? Тащи лямку, запряженную в посудину идущие по воде. А у нас, что? У нас — посудина будет тащиться по сырому песку. И это все не в знойный летний день, а в стылый ноябрьский вечер, когда под бушлат залетает промозглый морской ветер, а на голову сыплет противный мелкий дождик. Вот и представьте какого это? Охренели?! Ну, еще бы....я сам в шоке!

— А вы уверены, что мы справимся, — в очередной раз спросил Рыжиков.

— Конечно, — хмуро буркнул я. — Хули там справляться! Перетащить пару лодок по ста метрам песка. Не бзди летёха, мы спецом выбрали самое узкое место в косе. У нас просто другого выхода нет!

— Но можно же было остаться в той зоне, что была расписана нам с самого начала.

— Рыжиков, я тебе в тысячный раз повторяю: там нет места для оперативного простора. Нагнали бы авиации и покрошили бы нас за сутки. Оно тебе надо? Что совсем пацанов и себя не жалко? А мне вот жалко! Я просто так умирать не хочу, и не потому, что боюсь, а потому что мне надо как можно больше вражин угандошить! Зрозумыв?! Так что, не бзди летёха, живы будем не помрем!

Сейнер подошел вплотную к берегу. Дед, который правил утлым суденышком не боялся сесть на мель, он сразу сказал, что дальше пойдет с нами, потому что резону возвращаться обратно в Золотое у него не было. Ну, еще бы, после того как я расстрелял всех его подельников по браконьерскому бизнесу. Спросите из-за чего расстрелял троих мужиков? Не хотели идти на контакт, а времени на уговоры не было, да и оставлять за спиной такой тухлый контингент не было никакого резону. Я им прямо сказал, что, мол, мужики, Родине нужны ваши лодки и сейнер, а меня на хер с Родиной послали. Ну, вот пускай теперь, где бы они после очереди в упор из автомата не оказались, теперь на себя и пеняют.

Как самый главный в этом отряде, я высадился с борта лодки только когда её подтащили вплотную к берегу, сошел прям на песок. Ну, а чё, не барское это дело свои командирские ножки мочить.

Пару лет назад, еще в мирные времена, меня возили куда-то в эти места на рыбалку. Ловить должны были с берега пеленгаса, но той рыбалки я не помню. Меня привезли и увезли пьяного, вроде я даже удочку в руки не брал.

Бойцы сняли с себя снарягу, свалив её в большую груду, на себе оставили только автоматы с пристегнутыми магазинами, на случай внезапной атаки или засады, чтобы дать хоть какой-то отпор. Потом запряглись в лямки и принялись волоком тащить лодки по песку. Задача — перетащить плавсредства через песчаную косу Арабатской Стрелки и добраться до соленой воды Сиваша. Высадку рассчитали вроде, верно, в этом месте ширина Стрелки не превышала трехсот метров. Взрослый человек это расстояние пройдет прогулочным шагом за считанные минуты. Лодки перетаскивали больше трех часов. Упахались вусмерть. Пот лился в три ручья, многие разделись до тельняшек, не обращая внимания на ночную холодрыгу.

Первые две лодки столкнули в воду и установили на них подвесные моторы, экспроприированные у браконьеров. К первым лодкам, выступавшим в роли локомотивов, подцепили на буксир еще по две посудины. Получилось два мини-каравана. Просто и незамысловато. Так и надо. Чем проще операция, тем она надежней. Разве что таскать на себе огромные тяжести — это дьявольски трудно, но это человеческий, мужицкий труд, а кто с ним считается на Войне? Никто! Война, она только в кино выглядит пафосно и красиво: выстрелы, взрывы, гладковыбритые герои, которые в любых ситуациях носят ладно уложенные прически, а ногти на руках даже у мужчин аккуратно подстриженные ровные. В жизни, Война — это тяжелый труд, состоявший из: кровавых мозолей, стертых ладоней, обожжённых лиц, обмороженных пальцев, сорванных связок и вылезших на ногах венах. А еще, Война — это запах, а точнее Вонь! На войне воняет все! Воняют: ноги, нестиранные портянки, воняют немытые тела, воняют раны, воняет земля и воздух кислым запахом сгоревшей взрывчатки. Так, что в двух словах реальная Война — это труд и вонь!

Через Сиваш мы переправлялись больше часа, хоть расстояние было и плевое, но браконьерские мощные моторы издавали слишком громкий рев, чтобы включать их на полную силу, поэтому мы и крались, аки ночные тати.

Высадка прошла не так гладко, как посадка, западный берег Сиваша был слишком заилен и представлял из себя сплошное болото, в котором ноги вязли по самое не балуй. Если бы не придумка Фомича, то мы извазюкались по самые уши, да еще бы и потеряли половину снаряжения. Старик предложил использовать лодки с мотором как противовес и лебедку. Для этого на берег отправили троих бойцов, которые перекинули через бетонный столб веревку, один конец которой был закреплен к буксиру, а второй к лодке с грузом и людьми. Буксир тащил веревку, та тянула вторую лодку, перетаскивая её через грязь. Жалко, что у нас не было ролика, чтобы веревка не рвалась, перетираясь о столб. Но, тут уж, работаем с тем, что есть...

Выгрузив все снаряжение, я дал час на коротких отдых, чтобы бойцы осмотрели себя, перемотали портянки, смазали натертые части тела и переложили вооружение и боеприпасы. Теперь мы вышли на боевой маршрут, находясь в глубоком тылу противника.

Вышли на связь с Сахаровым, Сникерс отозвался быстро, доложился, что все окей и он выдвигается к нам навстречу, причем у него есть отличные новости.

Бойцы ели из сухпайков прямо на марше, запивая энергетическими напитками из небольших одноразовых пакетов. Хоть какая-то польза от этих импортных наборов, где вся еда сублимирована и распихана в тюбики и пакеты.

Действительно уже через час, пройдя около пяти километров, тройка Метлы, шедшая передовым дозором, доложила, что встретила Сникерса. Ночь плавно отступала, на востоке темнота постепенно серела и скоро должно было совсем рассвести.

На низком горизонте лежит слоями беспросветная мгла. В ней пропадают очертания невысоких берегов. Кое-где в этой туманной мгле опускаются над морем серо-белые полосы. Это идёт снег.

Пашка встретил меня широченной, от уха до уха, улыбкой.

— Чё лыбишься? — недовольно спросил я, злясь на промокшие ботинки. — В лотерею миллион выиграл?

— Лучше! Я тут по дороге, на блоках, пробил про твой лагерь для военнопленных и вырисовываются отличные перспективы. Командование этого лагеря массово практикует сдачу своих подопечных в аренду для хозработ. Прикинь?

— Да, ладно, — отмахнулся я. — С чего бы вдруг такая беспечность?

— В том лагере содержаться в основном местные мужики из окрестных сел. Нахватали всех, кого смогли для заложников. Ну, ты помнишь по Донбассу как это бывает. Во-первых, бесплатная рабочая сила, во-вторых, всегда можно тянуть жилы из родни, ну, и, в-третьих, всегда есть кандидатуры на роль 'сепаратистов' и 'террористов' для отчета перед начальством.

— И, что ты надумал?

— Думаю, надо подкатить к ним и попросить в аренду десяток пленных, типа, для погрузки камня в мои 'тонары'. Понятно, что они отпустят пленных с небольшой охраной, но мы их конваиров передавим как кутят. А потом переоденемся в их форму и когда приедем обратно то захватим этот лагерь без шума и пыли.

— Нормальный план, — одобрил я. — А что ты им в качестве платы предоставишь? И где есть гарантия, что они не захотят проверить то место, где ты собираешься грузить камень?

— С этим, вообще, никаких проблем, — Сахаров вытащил из своего рюкзака плотно набитый тканевый мешочек.

Развязав тесемки Сникерс высыпал его содержимое себе на ладонь. Золотые украшения: серьги, кольца, браслеты, цепочки, подвески. Все новое, в небольших зип-пакетиках, с бирками и пломбами проб. Показав содержимое мешочка, Сникерс убрал все обратно, а потом достал еще и пару туго набитых пачек с деньгами. Одна пачка — серо-зелёные банкноты с американскими президентами, вторая пачка — украинские гривны.

— Думаешь хватит? — усомнился я.

— Более чем, — отмахнулся Пашка. — У хохлов очередной кризис, на вояк забили, они опять голодают и распродают все помаленьку. Так, что грех этим не воспользоваться.

Ничто в этим мире не меняется: солнце встает на востоке, а садиться на западе, дождевые капли летят сверху вниз, а не наоборот, а в украинской армии, как всегда, разруха и разброд. Политическое руководство страны наживается на армии, армейское командование наживается на своих подчиненных, простые вояки тырят все до чего дотягиваться их вороватые ручки, меняя украденное на водку и наркотики. Ну, а что вы хотели от 'второй' по силе армии в мире?

Бойцов разместили в разрушенном здании старого ангара, когда-то здесь складировали соль и кипела жизнь. А сейчас царила запустение и разруха, крыша провалилась внутрь, лишь по краям стен сохранились жалкие остатки кровли. Вдаль стен натянули тенты, и развели бездымные костры. Я приказал отдыхать, набираться сил и готовиться к бою, разобрав дальнобойное оружие — ПТУРы, которые вытащили из кузовов грузовиков.

Немного посовещавшись с Рыжиковым и Сникерсов, решили здесь обустроить временный лагерь. Пока остальные отдыхали, я переоделся в сухую одежду, наскоро перекусил, тем чем угощал Сникерс и взяв с собой тройку сержанта Метлы отправился с Сахровым на его 'Ниве' на разведку к лагерю.

До лагеря было не больше десяти километров. Хорошо, что здесь все рядом и погода прям в тему: низкие, тяжелые тучи, мелкий, противный дождик — все это отлично подходит для диверсионной работы. Авиации нет, дронов-разведчиков нет, караульные на вышках и в капонирах дальше своего носа ничего не видят, кутаясь в плащ-палатки и дождевики.

Лагерь для военнопленных представлял собой два длинных коровника, красовавшихся кирпичными заплатами на стенах и окнах. Рядом с коровниками, обнесенными сетчатым забором, поверх которого кружева колючей проволоки двухэтажное здание, пара ангаров для техники и несколько хозяйственных построек. Периметр лагеря обнесен двумя нитками сетчатого забора, перед которыми, судя по перепаханной земле минные заграждения. Шесть вышек с пулеметами и прожекторами. Просто и незамысловато.

Коровники — для заключенных, двухэтажная бетонная коробка — для охраны, вышки с круглосуточным караулом. Только собак не хватает для полноты картины.

— Хорошо, что собак нет, — подумал вслух я, — оглядывая в сотый раз лагерь сквозь оптику мощного бинокля.

— С собаками надо уметь управляться, а тут охрана — сброд какой-то из нацгвардейцев и добровольцев, — прошипел мне в затылок Сникерс. — Только надо их брать вечером, чтобы все пленные вернулись назад, а то не хватало еще нарваться на какого-то ретивого служаку.

— Значит давай сейчас разведаем подходы к аэродрому и добробату. А вечером наведаешься сюда и договоришься на утро с арендой десятка пленных. К вечеру пленных вернем и захватим лагерь. Ночью подготовим захват добробата и ранним утром его осуществим. Обстреляем аэродром и укатим отсюда на захваченной технике, — предложил я.

— Пойдет, — согласился Сахаров.

— Тогда, дуй обратно к нашим и привези еще бойцов для разведки и Рыжикова захвати.

Пока Сникерс ездил на своей 'Ниве' за подмогой мы с Метлой и его бойцами облазили на пузе окрестности лагеря вдоль и поперек. Примерно в десять утра к лагерным воротам подкатил китайский грузовичок с ящиками и бидонами, его пропустили внутрь, через час он укатил обратно, но теперь в кузове вместо груза сидели скованные общими кандалами четверо облаченных в лохмотья заросших мужиков и двое облаченных в светлый камуфляж автоматчиков. Еще через час подкатил старенькая 'ГАЗель', которая забрала двоих заключенных и одного караульного. То ли из-за погоды, то ли из-за отсутствия заказчиков, но больше к лагерным воротам никто не подъезжал. Что, по ходу, бизнес у лагерного начальства не очень ладиться? Так им тварям и надо!

Когда вернулся Сникерс мы разделились на две части: я с Метлой и его тройкой отправился к добробату, а Сникерс с Рыжиковым и еще парой бойцов остались осматривать лагерь, чтобы потом переместиться к аэродрому, маячившему своей наблюдательной вышкой в паре километров к западу.

Вновь повторюсь: хорошо, что здесь все рядом! Пара километров — это отличная дистанция для уверенной работы из минометов и танковых пушек. Не надо будет никуда катить и лезть на минные заграждения, как белые люди, отстреляемся издалека, расхреначим вражеские вертолеты в ангарах и укатим вдаль!

Осмотрев подступы к добробату и особенно уделив внимание их технопарку меня посетила интересная мысль, которую при первой встрече я тут же и обсудил с Сахаровым.

— Сникерс, а как думаешь, получиться у добробатовцев выменять на бухло грузовик?

— На бухло? — задумался Сахаров. — Конечно получиться. Хочешь их споить?

— Ага. Кстати, надо точно узнать сколько их там. По моим данным, не больше роты, остальные укатили в Киев на очередной Майдан.

— Ну, тогда, этим завтра и займемся, разживемся достаточным количеством самогона. Знаю я пару местечек, где можно на ящик гранат сменять пару сотен литров алкоголя.

— Ну, вот и отлично. Что ж, тогда сейчас всем отдыхать, а завтра нас ждут великие дела, — подытожил я.

Глава 5

Запихнув в себя последний кусок заветренной кровяной колбасы, протянул руку, чтобы схватить жестяную кружку с кофе, но кружки на положенном месте не оказалось. Оглянулся. А, ну понятно, моя кружка уже была у Сникерса в руках, и он с довольной лыбой отхлебывал из неё, понятно дело, при этом он харчил очередной шоколадный батончик 'Сникерс'. Собственно, за любовь к сладкому, а особенно к этим буржуйским батончикам, Сникерс и получил свою погремуху.

— Кружку верни! — строго приказал я.

— Чего? — не понял Сахаров. — А, на держи! — Сникерс махом допил содержимое кружки и протянул её мне. — Псих, а ты уверен, что все выгорит? Уж больно как-то все по заумному. Не по-нашему как-то. Чё нельзя просто всех покрошить в мелкий салат и не заморачиваться с этими постановками?

— Нельзя, — отмахнулся я, проверяя изменения разведобстановки, которые пришли мне на планшет, — мы здесь не просто так, а в соответствии с заранее утвержденным планом. Под нас, где-то там, — я кивнул в сторону востока, — работают умные люди за компьютерами. Так, что без всякой самодеятельности. Ясно?!

— Крылов, я требую, чтобы вы предоставили мне канал связи с моим начальством! — вновь забубнил старлей Рыжиков. — Я не собираюсь участвовать в этой...в этой...

Старший лейтенанта вновь не смог сформулировать в чем он не желает участвовать, его опять согнуло пополам, и он полез в кусты блевать. Слабоват оказался наш Рыжиков желудком. Даже странно, когда я расстрелял браконьеров в Золотом, он вроде от вида крови не блевал, а тут, как развязался, уже третий раз выворачивается наружу.

— Это у него организм не принимает вражеские сухпаи, — с видом знатока из телевизионной передачи 'Что? Где? Когда?' заявил Сникерс. — Ничего, ща добробат захватим у них на кухне поживимся салом и цибулей!

— Нет, это он из-за того, что Палыч, когда пленных зарезал, стал сразу жрать кровяную колбасу, вот лейтенантика и вывернуло. Бывает, психологи, — с видом еще одного знатока из телевизора поддакнул Фомич.

— А нечего было мне эту колбасу пихать, откуда я знал, что он у нас такой неженка. В конце концов, я же колбасу не из человечины ел, — пожал я плечами.

— Псих, а ты, когда-нибудь ел человечину? — заинтересовался Сникерс.

— Дурак, что ли? Нет, конечно, — отмахнулся я. — Пашка ты мне лучше скажи, они точно другой дорогой не поедут?

— Нет, другой дороги здесь нет. Одна дорога! И по бездорожью тоже не поедут, потому что в этих солончаках можно так на пузо сесть, что даже танком не вытащить.

— И всё-таки! — отблевавшись Рыжиков вновь затянул свою шарманку.

— Летеха уймись! — шепотом цыкнул я на него. — В последний раз тебе говорю: мне плевать на международные конвенции, мне плевать, что пленных нельзя резать и пытать! Мне плевать на твои гневные взгляды и угрозы отдать под трибунал. Ясно?! У меня есть задача и мы её выполним! Если ты еще раз вякнешь про моральные ценности и принципы, то я тебе сломаю руку и будешь ты у меня сидеть в землянке в ожидании освобождения Крыма. Понял?

— Понял, — через пару минут сокрушенно прошептал лейтенант. — Жалко, что сам же вам и предложил этот зверский план.

— Вот за светлую мысль тебе спасибо, тут уж действительно удружил. Молодец! Голова у тебя варит, что надо, надо только уровень совестливости малость уменьшить, и будет из тебя матерый воин и диверсант!

Чтобы понять, что у нас тут за моральные терзания происходят со стороны старшего лейтенанта Рыжикова, над вернуться на пару часов назад и рассказать все с самого начала.

После ночи, проведенной частью нашего отряда в разведки подступов к концентрационному лагерю и располаге добробата, утром мы приступили к активным действиям. Сахаров заявился под стены лагеря и проведя там около часа вышел в сопровождении десяти пленных и трех конвоиров. Все они были посажены в кузов грузовика и привезены в условленное место, где пленные были освобождены, а конвоирующие их бойцы украинской армии, наоборот, разоружены и связанны.

Пленных быстро допросили, причем допрос я проводил в присутствии нескольких десятков бойцов нашего отряда. Я показывал на реальном примере, как надо потрошить 'языка' в боевой обстановке. Как наиболее эффективно, а главное быстро выбить из вражеского солдата нужные сведения. После двадцатиминутного допроса один из вражин истек кровью, второй обосрался от страха, причем не фигурально, а вполне реально. Вот в этот самый момент лейтенант Рыжиков и затянул свою шарманку о зверствах и недопустимости проведения пыток над солдатами вражеской армии захваченных в плен, и каким-то там международных конвенциях. Я поначалу было подумал, что Рыжиков втянулся в 'игру' и пытается разыграть схему 'плохой и хороший следователь', он даже предложил вполне неплохой вариант, захвата концлагеря, но потом понял, что он и правда переживает о каких-то только ему понятных нормах морали и нравственности. Ладно, это у него просто от неопытности, поживет с моё и, если выживет тоже станет такой же, как и я сволочью и моральным уродом. Война — училка строгая и она скоренько выбивает всякую романтическую дурь из башки.

Из допроса пленных выяснилось, что на данный момент в лагере сто шестнадцать заключенных и сорок три охранника. Охрана вооружена автоматами, пулеметами, есть пара ранцевых огнеметов и приличный запас РПГ. Так же в их арсенале несколько зенитных установок на базе счетверённых крупнокалиберных пулеметов Владимирова и два 82мм миномета. Из той техники, что на ходу: один 'Хаммер' командира лагеря, три тентовых 'Урала', БРДМ-2 и пара мопедов, реквизированных у местного населения.

Так же пленные рассказали и о состоянии дел в добробате. У тех все было не так радужно. Как заведено в украинской армии, там обычно воруют все, что можно, а поскольку прямому начальству на добробат плевать, то там все ценное давно уже вывезли обратно на Украину, где и распродали. Из серьезного вооружения у добробатовцев остались только: две установки БМ-21, они же 'Грады', десяток 82мм минометов, одна ЗУшка, БТР-80, БМП-2, несколько БРДМов и танк Т-64. Причем танк и 'Грады' были не на ходу. То, что техника, особенно РСЗО, были 'мертвыми' и не могли передвигаться самостоятельно было очень хреново, можно сказать, пиздец как хреново! Из-за этих раздолбаев и добробата у меня накрывался охренительный план по убиению сразу трех зайцев одним выстрелом! Из стрелкового оружия что-то имелось, но сколько точно там автоматов и пулеметов, 'языки' не рассказали, так как не владели информацией. Тоже самое касалось и сведений о количестве личного состава. Дело в том, что у 'добровольцев' царила анархия, разброд и шатания. К ним постоянно кто-то приезжал, записывался в ряды 'истинных патриотов', кто-то, наоборот, уезжал обратно домой, кто-то сбегал в другие части, кто-то прибегал из других, таких же 'полудиких' добробатов, кто-то ездил вахтовым методом на Майдан в Киев. Короче, сколько там воинов-Света, так и не разобрались, вроде как получалось около сотни, плюс-минус десяток рыл.

Рыжиков предложил выйти на связь с командованием лагеря и одному из пленных сообщить, что они сейчас находятся где-то по близости, где грабят какой-нибудь особо богатый дом, или нашли машину полную ништяков, и им капец, как нужна подмога. А когда лагерники кинуться на эту приманку, то захватить их и точно так же обезоружить. Идея мне так понравилась, что я тут же прирезал двоих из троих пленных. Ну, а зачем нам остальные, если для осуществления задуманного нам нужен только один язык? Это, почему-то, капец, как возмутило Рыжикова, что он даже стал блевать налево и направо. А может и правда, от того, что я, прирезав пленных, тут же схарчил кусок кровяной колбасы, найденной в рюкзаке одного из пленных старлея, и стошнило несколько раз к ряду.

Что до заключенных, которых мы освободили, то здесь все оказалось не так радужно, как я предполагал изначально. Из десяти освобожденных нами пленников только один обрадовался освобождению и согласился идти с нами, остальные же чуть лив голос не разрыдались. А все из-за того, что они прекрасно понимали, что играют роль заложников и теперь у их семей будут серьезные проблемы. Поэтому они и не обрадовались своему освобождению. Вот такой вот поворот!

А вот десятый освобожденный — невысокий крепыш, лет двадцати отроду, представившийся Бамутом, увидев, что я самолично зарезал двух 'укропов' тут же подскочил ко мне и яростно начал мне докладываться:

— Товарищ командир, товарищ командир! Разрешите представиться? Боец партизанского соединения 'Север' Семен Воршавин, позывной Бамут, выполнял в концлагере задание командования отряда по сбору разведданных. А вы из какого отряда?

— А ты точно из партизан? — подозрительно нахмурился я. — Как зовут командира отряда?

— Виктор Иванович, — тут же отозвался Бамут.

— А как зовут вашего политрука? — заглянул я в свой планшет. — Денис...

— Не понял? — удивленно округлил глаза Семен. — Какой политрук? Нет у нас политрука. Из командования, единственный Денис, это Денис Львович, но он доктор, хороший мужик, хоть и еврей.

— А ты что евреев не любишь? — поинтересовался Сахаров. — Антисемит?

— Нет! — Бамут присел от удивления. — Я нормальной ориентации, никакой я не семит.

— Ладно, проверял я тебя, вот и все. Ты по воинской специальности кто?

— Пулеметчик! — гордо подбоченился низкорослый воин. — Я с пулеметом в обнимку с четырнадцатого года, уж больше шести лет. Как заступил к своему бате вторым номером, так с ПэКа не расставался.

— А сейчас тебе сколько?

— Двадцать! Я ж с донецких, как у нас все началось в четырнадцатом году, мы с батей сразу же в ополченцы подались, мамки у нас давно не было, дома ничего не держало. Батя сразу понял, что там хоть кормить будут, пил он сильно. Ну, а мне в школу не ходить так, вообще, сплошная радость. Лучше с пулеметом в окопе, чем на первой парте сидеть перед математичкой. Мне эта школа поперек горла! — паренек рубанул ладонью по горлу, показывая уровень своего недовольства среднем образованием.

— А батя твой где? В партизанах остался?

— Нет, батю в пятнадцатом убило, вот я с тех пор при пулемете. Так и вырос, а куда мне идти? В двадцатом году приехал в Крым к другу погостить, а как все началось, в партизаны подался. А вы из кадровых военных? Давайте я вас с командованием нашего отряда сведу, у меня в Изобильном связной. Если объединиться, то мы таких дел можем навертеть, что украм и туркам жарко придётся!

— Не сейчас, у нас своё задание, вот его выполним и тогда можно будет и в партизаны податься, а пока рано. Ты мне лучше скажи, в лагере все такие квелые, как эти доходяги? — кивнул я в сторону освобожденных пленников.

— В большинстве своем, да! — после секундного раздумья, ответил парень. — Всех, кто был более решительный или взят в плен в бою, давно расстреляли или замучили до смерти, а вот таких набрали из окрестных сел, чтобы партизан стращать. Если рядом с каким-то из населенных пунктов происходит диверсия, то туда сразу привозят таких вот заключенных и прилюдно расстреливают. Стращают! Но все-равно есть такие у кого нет ни родни, не боязни перед врагом. Планируете захватить лагерь? Это правильно! А этих вот, — Бамут показал на сидевших на земле заключенных, — надо поставить перед выбором: либо идут в партизаны, либо расстрел!

— Даже так? — искренне удивился я такой кровожадности. — А не слишком ли круто? Они всё-таки свои.

— Свои они-то свои, но тут такое дело, что им чтобы не навлечь беду на своих односельчан, только одна дорога — прямиком к карателям на поклон с повинной и подробным рассказом, что они не виноваты в своем освобождении. Вот сами и думайте, что с ними делать?

— Я могу выделить несколько человек для их охраны, — подал голос Рыжиков. — Как закончим наши дела, так их и отпустим по домам. Тогда ведь уже будет безразлично, что они о нас узнали. Верно?

— Ага, — раздраженно хмыкнул я. — Чтобы охранять сотню мужиков в чистом поле надо как минимум сорок человек охраны, чтобы они могли сменять друг друга и хоть временами отдыхать. Так, что охрана, это не вариант.

— Ну, не расстреливать же их? — лицо Рыжикова пошло багровыми пятнами. — Вы в своём ум? Это же свои! Мирные гражданские!

— Будем решать проблемы по мере их наступления, — решил я. — Бамут держись рядом со мной, как захватим лагерь, получишь пулемет. Рыжиков, а ты собери пока бойцов, я перед ними для поднятия настроения и боевого духа речуху толкну. Пока пойду с последним пленным перекинусь парой слов, — я достал из ножен короткий нож, — Бамут, Сюткин за мной.

С пленником решилось все быстро. Лишний раз убеждаюсь, что ничто так не располагает к душевной беседе, как прилюдно вспоротый живот менее разговорчивого собеседника. Пленный украинский вояка — щуплый парень лет двадцати пяти, с бледной кожей, засаленными волосами, которые слиплись в длинный оселедец на затылке. Парень сейчас дрожал от холода и кутался в собственную куртку. Ботинки с него сняли, ремень на брюках срезали, молнию на куртке сломали. На бледной коже босых ступней выделялись темно-синие татуировки — трезубцы. Из идейных что ли?

Я вкратце объяснил, что мне от него надо, пообещал, что лично его убивать не буду и пленный тут же согласился заманить своих собратьев по оружие в нашу ловушку. Чтобы сковать железо пока оно горячие, я протянул пленному его телефон и приказал тут же позвонить своему командиру. А чтобы его голову не постели всякие глупые мысли, острие своего ножа вдавил ему в пах.

— Пан командир, це Антон, дядько з яким ми поїхали, він насправді не вантажить цеглу для будівництва, вони тут, в Любимівці грабують багаті будинки, — боязливо косясь на нож и читая по бумажке затараторил пленный. — Три вантажівки забили вже всяким добром, мені хабар запропонували, я взяв, але вирішив вам зателефонувати. Тут стільки всього цінного: електроніка, меблі, побутова техніка, джип! Беріть всіх наших і приїжджайте швидше, відберемо все у них і собі заберемо. Куди їхати? На краю села, ближче до моря, чотири окремо стоять будинки з червоним дахом. Ви самі побачите — три вантажівки "Тонар" з синіми причепами. Гаразд жду!

— Он сказал, чтобы я вышел навстречу и встретил их, — со мной пленный разговарил на чистом русском.

— Я слышал.

— А вы меня правда не убьете? — с явной надеждой в голосе в очередной раз спросил пленник.

— Как и обещал, лично я, не убью, — задумчиво произнес я, потом повернулся к Глюку, одному из подчиненных Сахарова и коротко приказал: — Этого в расход, он нам больше не нужен!

Хмурый мужик, откликавшийся на кличку Глюк, понятливо кивнул, сделал шаг вперед, со всего размаху влепил носком ботинка в лицо пленного и когда тот упал, навалился сверху, вонзая нож в его сердце. Пара секунд и пленный затих.

— А можно я его автомат себе заберу, — осторожно, как бы пробуя слова на вкус произнес Бамут.

— Нет, — отрезал я. — После штурма лагеря получишь оружие. И смотри мне, если, что пойдет не так, пристрелю!

— Не доверяете? — хмыкнул парень. — Это хорошо, доверчивые долго не живут, с таким командиром как вы, можно воевать!

— Личный состав построен! — хмуро доложил подошедший Рыжиков, недовольно глядя на мертвое тело пленного.

— Бойцы! Сейчас мы с вами пойдем в бой. Наша задача уничтожить три объекта: концлагерь, расположение добровольческого батальона, где кучкуються нацики и фашисты, и аэродром, на котором стоят турецкие и итальянские вертолеты. Ясно? В нашем отряде все не просто добровольцы, те кто самостоятельно принял решение идти за линию фронта, здесь только те, у кого есть личный счет к врагу, те у кого погибли родные и близкие. Мы здесь для того, чтобы мстить, чтобы враг понял, что на нашей земле ему никогда не будет спокойной жизни. Мы будем не просто воевать, м идем убивать и мстить. Пленных брать только для получения информации, потом тут убивать. Никакой пощады!

Закончив говорить, я обвел строй бойцов, стоявших перед мной. Молодые парни, многим нет еще тридцати. Лица сосредоточенные, почти все страшно. Страх — это естественная реакция организма на опасность для своей жизни. Но можно ли избавиться от страха на войне? Можно ли преодолеть это крайне мерзкое чувство, когда парализуется воля, сознание, сковываются руки, ноги становятся ватными и сами собой подламываться? Можно, но для этого надо пережить свой первый бой, убить своего первого врага и тогда ты уверуешь, что избранный, пули тебя не берут. Но это ровно до первого ранения, и вот тогда, когда впервые прольётся твоя собственная кровь, вот тогда и придет настоящий Страх. Именно он и ломает бывалых воинов.

— Красиво сказал, одухотворенно, — похвалил Сникерс, вырвав меня из пелены размышлений. — Будешь? — он протянул мне вскрытый пакет с паштетом.

— Нет, не хочу, — отмахнулся я. — Пошли проверим позиции.

Наши позиции были надежно замаскированы, и состояли из трех уровней. Первый — несколько, наиболее опытных бойцов, которые должны были захватить тех, кто приедет на 'Хаммере', то есть командование концлагеря, второй уровень — шесть ПКМов, четыре РПК и восемь автоматчиков, ну, а если каким-то чудом врагу удаться вырваться из второго круга засады, тогда их ждет внешний контур — РПГ и РПО. Их просто сожгут.

— Из гнезда выпорхнули два тетерева, один дятел и бобер, — доложилась рация голосом Метлы, оставшимся в дозоре возле концлагеря. — Сколько тетерева несут птенцов не видно, дятел несет троих, на бобре сверху никого нет.

Хоть наши переговоры и были защищены цифровым кодированием, но все равно, привычка девка въедливая, она заставляет разговаривать в эфире иносказательно. Из ворот концлагеря выехал 'хаммер', в котором трое, два тентовых 'Урала' и 'бардак' у которого на броне никого не было.

Сколько же может быть всего бойцов противника? Минимум отделение: 10 — 11человек, максимум взвод: 25 — 30 бойцов. БРДМ — это конечно, хоть какая-никакая, но бронемашина и спарка из КПВТ и ПКТ — серьезный аргумент, но, если, что сожжем к чертям собачьим!

Я связался с отделением лейтенанта Топкина, они прикрывали ложбину, по которой могла поехать вражеская колонна и предупредил о готовности номер один.

— Стрелки, по сигналу работайте самостоятельно! Приготовились! Команду подам голосом, через громкоговоритель, — приказал я, бойцам с снайперскими винтовками в руках.

Метрах в двухстах показалась передовая машина вражеской колонны. Засаду мы обустроили в пяти километрах от концлагеря. До основной дороги, по которой перемещались вражеские патрули и шло хоть какое-то движение, было около километра и место нашей засады прикрывали чахлые и куцые посадки. Надо работать быстро и желательно малошумно. Идеально взять их без единого выстрела. Есть такой вариант. На камуфляже моих бойцов были желто-голубые опознавалки, а на спинах прицеплены липучки — СБУ.

В одном месте грунтовой дороги, было разлито целое море глубокой лужи, которую справа обходили следы объезда. Та в колее лежал поваленный бетонный столб. Мы с этим столбом возились минут сорок раскачивая его, чтобы падение выглядело натуральным. Но, ничего справились, раскачали и точно на колею завалили.

БРДМ-2, идущий первым замедлил ход, попробовал вильнуть вправо, потом влево, но все-таки повел правее и прибавив газу рванул через лужу. Следом шел 'хаммер', он замедлился, а потом и вовсе встал. Видимо водитель не был таким отчаянным гонщиком и решил вначале посмотреть, как 'бардак' преодолеет водную преграду.

— Начали! Всем внимание работает эСБэУ! Кто дерниться, пристрелим к хуям собачьим! Закричал я в микрофон, мой голос, усиленный портативной колонкой, разнесся по округе!

Бахнули несколько небольших взрывов свето-шумовых гранат. Трое разведчиков прячущиеся на обочине, в паре метров от 'Хаммера' выскочили, как черти из табакерки и дернули двоих пассажиров из американского внедорожника. Тут же заработали несколько пулеметов, взрыхляя землю длинными очередями между мордой 'Урала' и задницей 'хаммера'.

— Ваш командир арестован по обвинению в шпионаже в пользу москалей! — весело крикнул я в динамик. — Сдавайтесь, вам ничего не будет! Сдавайтесь! Выйти из машин с поднятыми руками, оружие перед собой на землю! У меня приказ при сопротивлении — уничтожить! Сдавайтесь!

— Псих! Псих! — шептал мне в ухо Сникерс. — Надо же на украинском говорить! Забыл?

Точно! Надо же на великой мове размовлять. От волнения и внезапно нахлынувшего охотничьего азарта, я совсем забыл об этом. Ну, ничего сейчас я им объясню на международном наречии всех славянских языков:

— Ебаный ваш в рот, пидарасы гребанные, если через минуту не выйдите из машин, взорвём всех к чертям собачьим!!!! — прокричал я.

Из 'Уралов' выпрыгнули водители и пара солдат, из кузова никто не вылез. В БРДМе открылся люк и наружу вывалился солдатик в черном комбинезоне, он, высоко задрав руки побежал прям через лужу в нашу сторону. Башня 'бардака' крутанулась и повернулась в нашу сторону.

— Ебни в него бронебойным! — приказал я стрелку, вооруженному винтовкой В-96.

Бах! Бах! Крупнокалиберная винтовка рявкнула два раза, тяжелые пули легко пробили тонкую броню 'бардака' насквозь. Это стало последней каплей, переполнившей чашу терпения вражеских бойцов, почти все из них побросали свои автоматы и бухнулись на колени высоко задрав руки над головой.

Выбравшись из укрытия, мои бойцы быстро спеленали вражеских солдат, обыскав их предварительно. Машины тоже досмотрели, не найдя в них ничего интересного. Всего было захвачено десять человек, одиннадцатый, тот, что вертел ручками, поворачивая оружейную башню 'бардака' так и остался внутри бронемашины с развороченной грудной клеткой. Пуля калибра 12,7мм попадая в цель не оставляет шансов на выживание.

После пленения мы тут же увели захваченную колонну в укромное место, где пленные были допрошены и почти все расстреляны. В живых оставили только начальника концлагеря. Расстрел производился под объективом нескольких мобильных телефонов, при этом бойцы, производившие попадавшие в камеры, носили знаки отличия турецкого спецназа. Я даже на заднем фоне рявкнул пару команд на турецком языке.

Трупы перевезли в другое место и разложим возле одного из 'Уралов' отсняли еще несколько минут кинохроники. Потом мертвые тела погрузили в кузов грузовика, они нам еще пригодятся.

— Крылов, вы, что совсем псих? Мало того, что вы мучаете пленных, так вы еще и фиксируете это на камеру. Вы извращенец! — накинулся на меня Рыжиков во время съемки. — Если при обыске вашего трупа найдут этот телефон, то это...это...

Рыжиков вновь не нашел нужных слов, чтобы рассказать мне, что же тогда это будет. Странный он какой-то, слишком правильный и интеллигентный для боевого офицера. Но, ничего, если не убьют, то война быстро его 'исправит'.

— Лейтенант, ты хоть начал бы материться что ли, — посоветовал я, — если не хватает слов, то мат — верная палочка-выручалочка, поверь мне. Рыжиков отойдем в сторонку я тебе поведаю еще одну, скрытую от остальных цель нашего задания.

Глава 6

Пленный начальник лагеря сидел, прислонившись к камню, связанный по рукам и ногам с мешком на голове.

— Короче так, москальска пыка! — жарко выдохнул я ему в лицо. — нам известно, что ты процюешь на москалию. Доказiв у нас богато! Твои подчиненные во всем признались, так что тебе гаплык! — я что есть сил ткнул ему в бок.

Пленный дернулся и яростно замычал. Говорить ему мешал кляп из грязных носков. Я пнул его раз, потом еще и еще. Пленный мычал и извивался под ударами. Было ли мне его жалко? Нет! Он враг, он пытал и убивал моих соотечественников. Чего мне его жалеть? Думаете я бью и пинаю, потому что псих и живодер? Думаете мне это доставляет удовольствие? Нет, мне не нравиться то, что я сейчас делаю, но кто-то должен подготовить пленного, довести его до нужной кондиции. Экзекуция продолжалась полчаса, за это время пленный был хорошенько избит, но при этом его лицо ни капельки не пострадало. Нам его мордашка еще нужна!

В ходе допроса-избиения в голову начальника лагеря была буквально вбита мысль, что он попал в руки сотрудников СБУ по подозрению в шпионаже в пользу РФ и у него есть только одна возможность избежать расстрела на месте — это скрытно провести нас на территорию лагеря и без лишнего шума и суеты пленить нескольких охранников, которые были кадровыми сотрудниками ГРУ. И пусть со стороны любому здравомыслящему и адекватному человеку вся эта легенда могла показаться лишенной смысла и полной чушью, но как не единожды проверено на практике, современные украинские 'патриоты' настолько отупели от собственно пропаганды, что сами верят в дикую чушь наподобие бурятских конных водолазов, которые в четырнадцатом году на своих танках с бреющего полета атаковали украинские позиции.

Через час кавалькада из четырех машин: 'хаммера', двух 'Уралов' и грузовика 'тонар' подкатила к воротам концентрационного лагеря. БРДМ я оставил в близлежащей балке, чтобы в случае чего прикрыть наш отход. А то хрен его знает, как оно все повернётся.

За рулем 'хаммера' сидел Глюк, рядом с ним Метла, сзади я, пленный начальник лагеря и солдат по фамилии Вилкин. За 'хаммером' следовали два 'Урала', в кузове каждого разместились по двенадцать вооруженных до зубов бойцов. 'Тонар' на территорию лагеря решили не загонять, на случай прибытия подмоги к лагерной охране, он был нашей первой линией обороны. Толстенный метал кузова надежно защищал сидящих там бойцов от любого вида легкого стрелкового оружия.

Ворота главного и единственного КПП лагеря распахнулось заблаговременно, и колонна из трех машин беспрепятственно вкатила на территорию.

'Хаммер' на минуту замер перед вагончиком контрольно-пропускного пункта, начальник лагеря, перегнувшись через меня и упираясь пузом в ствол моего пистолета, важно бросил:

— Негайно викликати весь особовий склад на плац! На збори п'ять хвилин, хто не встигне, отримає три доби гауптвахти!

Как только приказ был выполнен и донесен до подчиненных, 'хаммер' продолжил свой путь.

Из последнего 'Урала' выпрыгнуло несколько солдат, переодетых в трофейный камуфляж, снятый с расстрелянных лагерников. Их задача зачистить наряд на КПП. Помимо ножей в их арсенале было и бесшумное оружие — ПБ и АПБ. Справятся, ребята там резвые!

Выстроившихся в две шеренги охранники лагеря опасливо косились на меня и Глюка, которые в сопровождении закованного в наручники Бамута важно ходили вдоль строя. Пройдя вдоль строя несколько раз донбассец шепнул мне на ухо каких по счету солдат в строю надо вывести первыми. Я ткнул в указанных бойцов пальцем и охранники, понуро наклонив головы, в сопровождении моих бойцов двинулись в сторону административного корпуса. Через десять минут я выбрал еще десять охранников и их тоже отконвоировали в административный корпус, а еще через двадцать минут вслед за первыми двумя группами увели и оставшихся вражеских солдат.

Шах и мат!

Заняв все караульные вышки и посты, я вызвал по рации Рыжикова и приказал оставшимся бойцам, под его командованием выдвигаться в нашу сторону. Через сорок минут на территорию лагеря их доставили в кузовах двух 'тонаров'. Финальная часть операции по бесшумному захвату лагеря заняла меньше часа.

В административном корпусе был небольшой актовый зал, ряды скамеек были сдвинуты в один угол, а полу лежали человеческие тела. Бывшие охранники были надежно связаны и обездвижены. Здесь были все, включая и начальника лагеря. Он наконец сообразил, что мы никакие не сотрудники СБУ, а вовсе наоборот — российские диверсанты.

— Значит так, господа бандеровцы жить вам осталось совсем немного и вариантов выжить у вас немного, а точнее только один — доказать, что ваша жизнь представляет ценность, — произнес я строгим голосом. — Поэтому сейчас каждый из вас должен хорошенько подумать и решить, какими сведения он может с нами поделиться, так же ценность представляют контакты со СМИ. Так, что если у кого-то в мобильнике есть номера телефонов знаменитых журналистов или блогеров, то у вас есть шанс выжить. Ясно?

— Гэть в дупу, клята москальска пыка! -злобно прошипел один из охранников.

Я подошел к лежащему на полу мужику. Здоровый с мощным затылком, накаченной шеей и буграми мышц. Наручники на его запястьях не сошлись, поэтому он бы связан веревками. На затылке татуировка штрих-кода, выполненного в виде трезуба. Хитмен хренов!

— Этот верзила — извращенец и скотина, который любит мучать людей. Он и еще несколько таких же тварей пытал заключенных и издевался над ними, они так деньги вымогали из родственников. Бывало, вместо денег они требовали секс услуги с родственниц задержанных. — прокомментировал Бамут. — Можно я его лично рассчитаю?

Донецкий пулеметчик успел переодеться и вооружиться трофейным автоматом 'Форт-221'.

— И много среди них таких тварей? — поинтересовался я.

— Хватает. Осталось пятеро, было еще двое, но они уже свое получили. Так, что, можно его убить?

— Позже. А сейчас найди пять хороших кольев. Подойдут держаки от лопат. Надо их закопать в землю, острым концом наружу, так чтобы над поверхностью торчало сантиметров семьдесят. Только закрепи хорошенько и установи где-нибудь на открытом месте. Расстояние между кольями метра полтора — два, — распорядился я. — Как сделаешь, возвращайся и всех пятерых раздеть и притащить к кольям.

— Сделаю, — кивнул парень. — А зачем такие сложности?

— На кол их посадим!

— О, цэ дiло! — кровожадно улыбнулся Бамут.

Услышав концовку нашего разговора, здоровяк испуганно притих. То ли у пленных проснулась совесть, то ли на них так наш разговор с Бамутом повлиял, но уже через пару минут многие из них выказали желание активно сотрудничать со следствием. Оставив пятерых бойцов и лейтенанта Топкина работать с пленными, я пошел искать Рыжикова и Сникерса. Они должны были сейчас готовить план по захвату добробата. Заодно надо было провести ревизию захваченных трофеев.

Рыжиков, Сникерс и командир второго взвода старший прапорщик Завьялов, к слову, самый старший боец в нашем отряде, ему было пятьдесят два года, склонились над самодельной схемой расположения добробата. Рядом на столе стояла пепельница полная окурков и початая бутылка польской водки 'Смирнофф'.

— Ну, что, как успехи? — спросил я.

— Нормально, — отозвался Рыжиков. — Вот думаем сейчас атаковать или дождаться ночи. Можно в нахаловку въехать к ним на территорию на грузовиках, тем самым отвлечь удар с двух сторон. Вот здесь, — Рыжиков показал на схеме, — есть тропинка от лагеря к добробату, значит мин там нет. С этой стороны в заборе калитка, а у добробатовцев, там вообще нет части забора. Значит ходят друг к дружке в гости. Ну, а с другой стороны, как доложила наша разведка у них тоже есть прорехи в минном заграждении, было видно, как там пасут овец.

— У них там, что даже овчарня есть? — поразился я.

— Ага, а еще коровник и свинарник. Они же у местных скотину тырят, а потом по чуть-чуть её съедают, — объяснил Сахаров. — Живут на подножном корме. Водку будешь?

— Нет, — отмахнулся я, — и ты бы сильно на неё не налегал. Где, кстати, взял? — спросил я, рассматривая этикетку на бутылке.

— В подсобке нашли шесть ящиков водки и несколько канистр с коньячным спиртом. Наверное, волонтерская помощь. Мы на их складе много интересного нашли. Судя по биркам и шильдикам на найденном добре, хохлам вся Европа помогает.

— Ну, так что вы скажите насчет плана штурма? — Рыжиков нетерпеливо перебил Сахарова.

— План хорош, но мы его немного доработаем. Сникерс сейчас загружаешь в 'Ниву' всю водку и коньяк, так же возьми еще чего-нибудь из закуси и дуй к добробатовцев чтобы выменять все это на грузовик или танк. Короче, там на месте разберешься, понял? Твоя задача споить как можно больше народу. В идеале часть вояк под каким-нибудь предлогом увести из расположения. Понял? Согласуйте место с Рыжиковым, где будет их ждать засада. Старлей ты будешь старшим в засаде и по дороге осмотришь вот эти две точки, — я ткнул пальцем в его карту. — Надо решить, где мы устроим засаду на те части, которые выдвинуться на подмогу добробату. На месте решай, что эффективней минировать там все или устроить 'огненный мешок'. Понял? Пока тебе не будет, старшим здесь назначается Завьялов. Ясно? Ну, тогда выполнять!

— Почему вы хотите меня убрать отсюда? — нахмурившись спросил Рыжиков.

— Сань, — впервые я обратился к старшему лейтенанту по имени. — Я тебя хочу отсюда убрать, потому что ты еще не готов ко всем ужасам партизанской и диверсионной войны.

— В каком смысле?

— В самом прямом. Я собираюсь посадить пятерых укропов на кол. Причем в прямом смысле этого слова. Задницей на заточенную деревяшку, которая пробьет внутренние органы и насаженный на неё человек будет долго и мучительно умирать.

— Зачем? — судорожно сглотнув поразился старлей. — Вы в своем уме?

— Они пытали, издевались и насиловали заключённых, — объяснил я. — Если не веришь, то можешь поковыряться в их мобильных телефонах, думаю там много чего интересного можно найти.

— Нет, я понимаю, что они это заслужили, но можно просто их расстрелять. Зачем такое средневековое зверство? Вы, вообще, что ли ..., — Рыжиков вновь замялся, не найдя подходящих слов.

— Не переживай, я как раз в своем уме. Дело не только в мести, дело еще и в трезвом расчете. Мне надо провести эту экзекуцию, что переманить на нашу сторону освобожденных заключенных, потому что как это и не странно, но сейчас из них всего лишь небольшое число готово идти с нами и воевать с врагом. Остальные не желают брать в руки оружие. Понял?

— Ну, не знаю, — пожал плечами Рыжиков, — а как, по-вашему, это скажется на моральном состоянии наших солдат, вдруг для них это окажется стрессом, и они не смогут после этого воевать?

— Ёпта, ха-ха! — засмеялся Сникерс, и тут же подавился водкой. — Тьфу, ты чёрт!

— Сказал же, хватит бухать! — двинул я Сахарову по спине. — Полегчало?

— Нормально, — откашлялся Пашка. — Насмешил ты меня Рыжиков. Если бойцы не смогут воевать после того, как увидят сидящего голой жопой на коле врага, то, как они тогда смогут воевать, когда увидят разорванного в клочья миной своего друга? А? Не смеши!

— Товарищ командир, хотите дельный совет? — обратился ко мне прапорщик.

— Валяй.

— На кольях надо сделать перемычку, чтобы он глубоко внутрь не зашел, иначе казненный умрет сразу. Если хотите, чтобы умирал долго, то прибейте брусочек сантиметрах в сорока от острия, так эффективней будет, но пленника надо крепко связывать, чтобы не сорвался с кола. Можно сухожилия на ногах подрезать, тогда точно не соскочит.

— Завьялов?! — возмущенно 'взревел' фальцетом Рыжиков. — Вы...вы...вы...

— Хватит! — рявкнул я, ударив кулаком по столу. — Выполнять приказ!

Я покинул комнату и пошел проверить захваченные трофеи, потом еще надо было проверить освобожденных заключенных, которых сейчас разделили на небольшие группы и развели по разным помещениям. Дел было еще много. Пока мы находимся в более-менее спокойном обстановке надо максимально этим пользоваться, потому то как только начнётся активная фаза операции, то будет не то что не до отдыха, а даже нормально подумать и спокойно проанализировать разведанные не получиться, будем носиться как ужаленные в задницу быки.

Из трофеев нам достались:

Автоматы 'Форт-221', они же израильские штурмовые винтовки TAR-21, калибра 5,56/45мм, собираемые на заводе в Виннице. Суд по тому, что охрана лагеря была вооружена именно этими автоматами, то они были на особом счету у своего начальства, а может просто снабжение лагерников шло по особому принципу. Насколько мне было известно из данных, представленных на моем 'секретном' планшете эти автоматы были особо не распространены в армии Украины.

Помимо 'Фортов' были еще обычные автоматы Калашникова: АКМы и АКСы. Так же нам достались ручники РПК и РПК-74, пулеметы Калашникова — ПКМы и крупнокалиберные ДШКМ, противотанковые гранатомёты польского и болгарского производства — клоны РПГ-7.

Помимо самого вооружения в складе имелся приличный запас боеприпасов, сигнальных мин, бронежилетов, шлемов и прочего снаряжения.

Если оружие было в основном старого советского образца и его клонов, то снаряжение импортного производства: американские, канадские комплекты обмундирования, испанские бронежилеты и шлемы, швейцарские аптечки, сухпайки трех разных производителей. Действительно собирали со всего мира, тут география всего земного шара, была даже бразильская тушёнка и норвежские консервы. А когда я увидел, что на комплектах зимней полевой формы указано, что они произведены в Австралии, то у меня глаза на лоб полезли. Где зима, а где Австралия?

Помимо тех машин, которые мы захватили, в автопарке лагеря были еще три 'хаммера', они же 'хамви' — HMMWV, аббревиатура расшифровывается как — высокоподвижное многоцелевое колёсное транспортное средство. После допроса пленных выяснилось, что на самом деле машины были на ходу, с них сняли часть оборудования, чтобы выдать за безнадежно сломанные, чтобы списать и продать. Узнаю украинскую армию, здесь всё делается только ради выгоды и получения прибыли. С этими тремя 'хамви' провозились до самого вечера, но капризные американские драндулеты встали в строй.

После проверки и поверхностного допроса всех освобожденных пленных разделили на две неравные группы: первая — двадцать три человека, готовых вступить в наш отряд и воевать против врага, вторая — оставшиеся восемьдесят мужиков разного возраста, которые наотрез отказались брать в руки оружие. К этим восьмидесяти добавились и те девять, что мы освободили утром. Вот куда их теперь девать? Расстреливать? Нет, конечно, надо решать проблему по-другому.

Выстроив на плацу с одной стороны бывших узников лагеря, а с другой стороны их бывших их охранников, я отдал приказ о начале экзекуции. Между шеренгами злобно смотрящих друг на друга мужиков, торчали из взломанного асфальта плаца, пять кольев. К заточенному держаку от лопаты подтаскивали извивающегося голого пленника, а потом насаживали его задницей на острие. Первым к колу подтащили того самого здоровяка, с татуировкой тризуба на затылке. Бугай извивался и мычал, но ногами не дергал, судя по окровавленным коленям, ему все-таки подрезали сухожилья. Двое бойцов, напряглись поднимая тяжелое тело, а потом хекнув, насадили здоровяка на кол. Здоровяк дернулся как от удара электротоком, изогнулся всем корпусом, попытался опереться на искалеченные ноги, чтобы снять себя с кола, но у него ничего не получилось. Деревяшка, державшая тело на коле, чтобы оно не опускалось ниже сорвалась, и здоровяк ухнул вниз под тяжестью своей массы. Держак вошел внутрь до самого конца, если бы во рту бугая не было бы кляпа, то сейчас он изрыгнул поток собственной крови, но тряпка в его пасти лишь почернела, а здоровяк дернулся еще насколько раз, бешено пуча глаза, вылезшие из орбит...и сдох.

По шеренги его бывших собратьев по оружие прошел стон ужаса, несколько украинских военных упали в обморок.

— Что за херня?! — строго спросил я. — Почему перемычка не выдержала, а, Бамут, срочно укрепить? Нельзя чтобы остальные так же легко отделались!

— Ща все сделаем командир, пять минут и все укрепим, — тут же подскочил ко мне Бамут. — Просто, он же здоровый, шо слон! Остальные не в пример хлипче!

На самом деле я был даже рад, что пленный так быстро отмучался и сдох, он хоть и тварь была знатная, но мне не нравиться смотреть на мучения людей, пусть они и редкостные выродки. Я оказался прав и у охранников в памяти их мобильных телефонов нашлось много компромата: ролики с пытками людей, отрезанием конечностей, издевательствами, избиениями и изнасилованиями. В актовом зале административного помещения был установлен большой экран, на него и было выведено видео с 'развлечениями' охранников, и я заставил всех своих бойцов просмотреть его до конца. А потом еще и показал его освобожденным заключенным. После просмотренного, смертная казнь путем усаживания на кол не казалась такой уж и страшной. Твари получили по заслугам!

После показательной экзекуции сразу же произошло несколько событий. Во-первых, в наш отряд записалось еще восемь человек, а во-вторых, пленные укропы тут же еще активней начали сотрудничать с нами. Накидали столько информации, что я заколебался заносить её в планшет. Помимо сведений, полученных от пленных, я скинул в память планшета и весь отснятый материал. Правда, делал это не лично, а напряг для этого бойца Сюткина, назначив его главным по информационной борьбе. Сюткин оказался весьма опытен во всех этих информационных и сетевых технологиях, оказалось, что в мирное время он был успешным блогером с несколькими миллионами подписчиков. Так что я тут же объяснил для чего мы снимали на видео все наши действия, переодевшись в турецкую форму. Поняв, что от него требуется и необычайно обрадовавшись, что может оказаться весьма полезен он тут же экспроприировал себе все смартфоны, планшеты и ноутбуки до которых смог добраться, затребовал двоих помощников и засел в одной из комнат административного корпуса.

К вечеру всё ценное было собранно и готово к отправке, всю трофейную технику, что была на ходу, подготовили к выезду. Освобожденных заключенных, что вызвались идти с нами равномерно распределили по взводам, вооружив и приодев их. Благо все оказались с опытом службы в армии, пусть и обычная 'срочка'. Тех их собратьев по несчастью, что побоялись брать в руки оружие, усадили в кузов одного из 'тонаров' и отправили в условленное с партизаним место. Пусть они сами с ними разбираются, нам сейчас не до этого. Вообще-то сопровождать бывших заключенных должен был Бамут, но по договоренности с партизанами 'тонар' обратно не вернулся бы, поэтому молодой пулеметчик наотрез отказался ехать.

Пока остальные бойцы отдыхали я с командирами взводов и бойцами, имеющими в управлении СЗО нарезал на карте координаты предстоящих целей. Нам надо было решить, как сподручней использовать добробатовские неподвижные 'Грады'. Изначально предполагалось, что мы отстреляемся по аэродрому из другой точки, её расположение предполагало поражение еще одной, важной цели, но теперь надо было решить, что важнее.

Сникерс уже как три часа пьянствовал с уропскими добровольцами, выменивая спиртное на танк.

К полуночи со стороны добробата стали раздаваться восторженные крики и пьяные завывания, а потом с их территории выехало несколько машин, наполненных пьяными и весело гомонящими вояками.

Ну, вот, а это значит, что нам пора брать штурмом добробат. Неожиданно дождь сменился снегом, который белым ковром укрывал землю.

— Ну, что славяне, окропим снежок красненьким, — тихо произнес я, отдавая приказ к началу штурма.

Вереница бойцов, осторожно ступая след в след, потянулась за мной. Я повел группу по тропинке ведущей от лагеря, прапорщик Завьялов, вел другую группу, которая должна была напасть с противоположной стороны, отделение Метлы, блокировало КПП добробата.

Пошла потеха....

Глава 7

Накрученная на ствол автомата здоровенная труба пламегасителя отлично скрывала не только огненный хвост выхлопа при стрельбе, но и гасила грохот выстрела. 'Калаш' дернулся несколько раз, несильно толкая в плечо — минус еще двое укров.

— Первый, у нас все. Прием! — прошелестела рация в кармане на плече.

— Принято. Молодцы. Выставь пикет на дальнем конце и начинайте стягивать трупы на плац, — приказал я.

Замысел штурма добробата сработал на все сто процентов, мы захватили расположение добровольческого батальона, не встретив даже малейшего намека на сопротивление. Даже двое бойцов, стоящих в карауле на КПП и те были в дробадан угашенные от выкуренной травы, так любезна подаренную им, милейшим другом всех укров — Пашкой Сахаровым, по кличке Сникерс.

На территорию добробата мы зашли с трех сторон, моя группа зачищала жилой корпус, группа Завьялова зачищала навесы с техникой и боксы, отделение Метлы контролировало КПП и подъезды к нему.

Жилой корпус добробата — это двухэтажное здание бывшего санатория, которое украинские добровольцы приспособили под свои нужды. Приспособили надо сказать очень скверно, внутри была грязища по сравнению с которой некоторые свинарники выглядели приличными отелями. Вонища стояла такая, как будто здесь жили не современные люди, а какие-то дикари у которых было табу на применение мыла и туалетной бумаги. Я реально пожалел, что не догадался надеть на себя противогаз. Он бы сейчас пригодился как нельзя кстати.

Первых бойцов противника мы встретили перед входом в здание, трое пьяных мужиков вяло пинали ногами своего сослуживца, выговаривая ему, что он дескать разговаривал с ними когда-то на москальской мове, при этом их совершенно не смущало, что сами они кричат и матерятся на том же самом ненавистном им языке. Их рассчитали пара бойцов, идущих последними в нашей веренице. Пара коротких очередей и на земле лежит уже не один, а четверо. Смерть уровняла их языковые пристрастия, пусть теперь в аду решают на каком языке отчитываться перед чертями!

Войдя в здание, мы сразу же разделились на две группы: первая под моим началом пошла чистить первый этаж, а вторая, под командованием сержанта Дыбова, по кличке Крест, выдвинулась на второй этаж.

Светя мощными фонарями и ослепляя попадавшихся нам на пути врагов, мы двигались вдоль коридора поливая свинцом каждую комнату. Затворы автоматов трещали без умолку, время спрессовалось в густое желе и за какие-то пару минут, моя группа прошерстила все помещения и комнаты первого этажа. На нашем этаже было уничтожено сорок три вражеских солдата, на втором этаже, который считался 'офицерским' — двадцать три украинских бойца, включая и двух девок, которых там активно пользовали в свалке группового секса. Суда по татуировкам и крохам одежды на девахах они были такими же 'добровольцами', как и остальные солдаты противника.

Брать пленных мы не планировали. Зачем они нам? Толку от этих добровольцев меньше, чем с козла молока. В современную украинскую армию набирают всех без особого разбору, им уже давно не важно количество судимостей и за что мотали срок призывники, и порой не важно психическое состояние тех людей, которым 'ненька' доверят защищать свои интересы. И если по каким-то причинам человека не взяли в армию, и ему пришлось идти в добровольцы, то можно сделать соответствующие выводы о его психическом состоянии или моральных принципах. Поэтому не фиг жалеть этих добровольцев, в конце концов, это солдаты регулярной армии несут службу там куда их пошлет родина, а доброволец птица свободная и едет туда, куда ему тараканы в голове указывают и если такой доброволец решил встретить свою смерть в Крыму, то почему бы ему не помочь.

В одной из комнаток, по размеру больше похожей на кладовку застали двоих укропов, поскольку дверь не открывалась, то её подорвали гранатой, а потом еще одну и внутрь зашвырнули. То ли от взрыва, то ли они изначально были голые, но оба трупа, посеченные осколками были полностью обнажены.

— Похоже пидоры, — заявил один из моих бойцов, оглядывая трупа. — Вон одежда аккуратно сложена.

Я спорить не стал и отдал приказ выдвигаться на помощь группе Завьялова. Боксы для автотранспорта и навесы занимали намного больше пространства чем жилой корпус и укромных мест там было навалом, не хватало еще прозевать какого-нибудь укропа и получить потом очередь в спину.

Всю территорию добробата мы обыскали и зачистили за час с небольшим. Нашли еще несколько групп обдолбанных вояк, которые шкерились по углам небольшими компашками распивая самогон или долбя косяк.

По итогу получилось, что в 'минус' мы вывели сто двенадцать добробатовцев, еще двенадцать были вывезены Сахаровым в пьяном виде и сейчас они связанные лежат где-то в укромном месте в ожидании своей участи. Жить им оставалось пару часов, как только операция вступит в активную фазу, их трупы сразу же дополнят общую картину.

До утра разбирались с захваченной техникой, надо было как можно больше машин поставить на колеса. Помимо этого, вывезли труппы украинских бойцов, погрузив их в кузов одного из 'тонаров'. Их захоронят в общей могиле, чтобы создать видимость их пропажи в неизвестном направлении.

Уже под утро я начал вызвать к себе командиров мобильных групп, ставя перед каждым из них возложенные на них задачи. Всего групп было шесть.

— Завьялов, — указал я пальцем точку на карте. — Выдвигаешься вот сюда со своей группой. Разместитесь скрытно, выставишь наблюдателей на вот этих направлениях. Ваша задача вертушки или самолеты, которые прилетят к расположению 'добробата'. Аэродромы у них здесь и здесь, с какого прилетят гости, нам не известно, но вы уж не прозевайте и сковырните хотя бы пару машин. Людей поставишь цепочкой, чтобы была возможность отстреляться несколько раз. Потом отходите вот к этой точке. Здесь намечен общий сбор. В эфире общаться только условными фразами на турецком. Обязательно на месте засады оставить упаковки из-под сухпайков и коврики для молитв, пусть думают, что стреляли турки. Если до четырнадцати ноль-ноль никого в небе не будет, уходите на точку сбора. Ясно?

— Так точно, — отозвался прапорщик, отмечая что-то у себя в блокноте.

— Сытин, теперь тебе, — начал я, как только прапорщик Завьялов вышел из помещения. — Твоя задача заминировать подходы к добробату. Минируем дорогу в трех местах. Здесь, здесь и вот здесь, — указал я места на карте. — Вот здесь, — я показал точку на карте, — оборудуете огневую точку для 'ЗУшки'. Подрывы закладок дистанционно. Понял? 'ЗУшка' будет работать последней. Лишних уберешь с позиции заранее, возле зенитки оставишь только расчет и машину, чтобы они эвакуировались. Вот здесь точка сбора. В эфире трепитесь как хотите, желательно побольше мата и развязанной речи, чтобы выглядело как будто вы пьяные и обдолбанные. Понял?

— Понял. Можно вопрос?

— Валяй.

— Мины ставим из расчета уничтожения живой силы или техники?

— Без разницы. Ты видел с чем тебе работать, вот сам и решай. Кто примчится нейтрализовать пьяных добробатовцев нам не известно, но хотелось бы выбить как можно больше украинских спецназовцев. Поэтому предпочтение — уничтожить как можно больше импортной технике, на которой обычно разъезжают СБУшники и наёмники из западных ЧВК. Понял? На месте разберешься. Запомни только одно: в затяжной бой не ввязываться, отстрелялся издалека и отошел. И чтобы без потерь!! Потеряешь хоть одного бойца, я тебя лично выебу и высушу! Еще есть вопросы?

— Никак нет!

Когда лейтенант Сытин, командир первого взвода, а по совместительству и главный сапер нашего отряда вышел, в комнату зашел лейтенант Топкин.

— Ильич, ну что у нас с 'Градами'? Порадуешь?

— Особо не порадую, — вытирая промасленной тряпкой грязные руки доложил лейтенант. — Машины можно только на буксире тягать, сами они не поедут. Отсюда мы по аэродрому отстреляться не можем, до ангаров с техникой — два с половиной-три километра. Снаряды не встанут на боевой взвод. Поэтому их надо оттащить в поле на пару километров и стрелять оттуда. Заберем обе БээМки и по очереди оттащим их на спарке с 'Тонаром', только надо будет кузов его тут оставить. Опять же не понятно, как их по земле волочь, дожди идут уже черте сколько, земля превратилась в сплошное болото. А на дороге их тоже не оставишь, потому что она идет вдоль аэродрома, и мы ничего от этого не выгадаем.

— Но ведь дорога загибается вот здесь, — я показал на карте, — и уходит строго на юг. Давай вот на этом отрезке и поставим 'Грады'. Отсюда получиться около пяти километров до аэродрома. Этого хватит?

— Вполне, — кивнул лейтенант. — Сколько надо залпов дать?

— А сколько успеете за двадцать минут?

— С учетом коректировки первого залпа, то три-четыре полноценных залпа успеем дать. Нормально?

— Более чем, сколько останется неизрасходованных ракет?

— Около сотни.

— Их надо забрать с собой. Сможешь быстро разобрать один из 'Градов', чтобы забрать с собой пусковые трубы?

— Хотите сделать партизанский вариант? Типа, карманной артиллерии, как в свое время для вьетнамцев делали? С разборкой не обязательно заморачиваться, в боксах нашли несколько раздолбанных БээМок с целыми пусковыми блоками, я распоряжусь, парни снимут направляющие и все провода, и пульты управления, что найдут. Но там стрельбы возможна только 'пистолетная', навесом никак не получиться.

— И не надо, — отмахнулся я. — Тебе задача ясна? Ильич, твой выход у нас основной, так, что не подведи, надо чтобы этот аэродром, вместе с техникой и общагами перестал существовать. Понял?

— Так точно!

— Метла, — обратился я зашедшему следующим разведчику. — У тебя задача простая и одновременно самая сложная, ты и твои парни должны охранять группу бойца Пшонкина. Понял? Пшонкин у нас самый главный по работе с дезинформацией. От него сейчас очень многое зависит, и ему надо быть сразу везде и всюду. Возьмешь два 'хаммера' и мопед в кузов, и чтобы метались между позициями, как белки в колесе. Сюткин будет все что ему надо снимать и фиксировать, а ты помогай. Ясно? Если все сложиться как надо, то от вашей работы будет больше пользы чем от всех залпов 'Градов' вместе взятых.

— Если Сюткин будет лесть на рожон и неоправданно рисковать своей жизнью можно его пиздить? — хмуря брови, спросил невысокий разведчик.

— Не можно, а нужно, — усмехнувшись разрешил я разведчику. — Мало того, если будет риск захвата в плен, Сюткина и всю его группу в минус, а также всю технику так уничтожить, чтобы она не подлежала восстановлению. Ну, и сам при себе носи гранату, чтобы живым не попасться. Егор сам должен понимать, что дело серьезное и в случае чего с вами миндальничать не будут. А нам сейчас никак нельзя показать, что мы российские военные, нам кровь из носу надо столкнуть лбами турков и хохлов.

— Понятно, не маленький. Разрешите идти?

— Свободен и позови сюда Рыжикова и Сахарова.

Сахаров передвигался с трудом, он хоть и принял все меры, чтобы совсем не упиться, но алкоголь взял вверх над импортной химией и все-таки смог затуманить разум Сникерса. А вот Рыжиков выглядел молодцом, форма как с иголочки, 'лифчик' набит магазинами, подсумки топорщатся от гранат, на голове легкий кевларовый шлем, в кармашке на плече — рация.

— Пашка ты живой? — улыбнулся я.

— Все нормально, — Сникерс попытался сесть на стул, но промазал и плюхнулся задницей на пол, — все нормально!

— Я вижу. Ладно, твою группу я поведу лично, а ты пока отдохни. Рыжиков, смотри сюда, — я ткнул в точку на карте. — Вот здесь развилка двух дорог, по какой-то из них пойдет колонна техники. Идти будут быстро, гнать как на пожар. Надо заминировать развилку и устроить огненный мешок, но так, чтобы самим не пострадать. Работать издалека. Используйте все крупнокалиберные пулеметы ДШК, что мы здесь захватили. Стволы не жалейте, все равно с собой нам столько не утащить. 'Утесы' приберем до лучших времен, а ДШК можно и убивать до расплава ствола, хоть и осторожней, чтобы никто не пострадал из своих от разорвавшегося пулемета. Взорвали минные закладки, скопом отстрелялись...и отошли. Понял? Отошли вот в эту точку. Здесь снова устраиваете засаду. Поэтому заряды ставь заранее, чтобы не копаться на месте. Второй раз работаете точно так же: подрыв, огненный накат и отход. Третий раз этот вариант не прокатит, поэтому отходите к точке сбора, вот сюда, — я указал место сбора на карте. Для каждой группы точка сбора была своя. — Вопросы?

— Что будет с пленными пьяными вражескими бойцами? — задал неожиданный вопрос Рыжиков.

— По сути задачи, стоящей перед твоей группой вопросы есть? — проигнорировал я вопрос старлея.

— Нет.

— Олег, — впервые я назвал старлея по имени. — О судьбе пьяных уродов не думай, лучше сделай так, чтобы у тебя не было двухсотых в группе. Понял? Никакого геройства и показной бравады, никаких благородных понтов и так называемой военной этики. Мы пришли сюда убивать, вычищать мразь, захватившую нашу землю. Взорвали, отстрелялись издалека и ушли. Не подведи, если затупишь и будут потери, то я тебя расстреляю. Понял?

— Понял, — после секундной заминки ответил старлей. — Но и вы учтите, что, когда мы вернемся на большую землю, я все сделаю, чтобы вас привлекли к ответственности за нарушения международной конвенции о правилах ведения войны и издевательствами над людьми.

— Договорились, — легкомысленно отмахнулся я от угроз старлея.

— Может по-тихому пристрелить его? — пьяно икнув, спросил сидящий с закрытыми глазами Сникерс.

— Зачем? — пожал я плечами. — Просто он еще пацан, который не нюхал пороху и витает в романтических облаках. Ничего это скоро пройдет. Если выживет и вернётся живым домой, то последнее, о чем он будет думать, так это о каких-то там международных конвекциях.

— Не скажи, вот такие вот целеустремленные и упоротые как раз выживают, а потом еще и в генералы выбиваются. Так что сам подумай нужны тебе будут проблемы в дальнейшем или нет.

— Сникерс, у меня после ранения и контузии, какая-то хрень в мозгу, мне без таблеток долго не протянуть, — наливая настоявшийся кофе в кружку, ответил я. — Мне как не старайся, а больше полугода не прожить, так что плевать в какие там генералы, со временем выбьется старший лейтенант Рыжиков. Пей кофе и приводи себя в порядок, мне еще нужен стрелок в танк. С собой мы его забрать не можем, так что БК придется отсюда отстреливать. До радиолокационного пункта и батареи 'Буков' четыре километра открытого пространства. Достанешь?

— О-оо!!! Псих, как же долго я ждал этого момента! — вмиг протрезвел Сахаров. — Хули там доставать!!! Всех в капусту покрашу!

— Только сразу учти, что по первой моей команде выпрыгиваешь из танка и съебываешься в укрытие! Чтобы не получилось, как в прошлый раз. Договорились?

— Договорились!

К девяти часам утра большая часть нашего отряда укатила с территории добробата. Здесь осталась только малая часть бойцов под моим непосредственным командованием. Надо было хорошенько все подготовить. Несколько раз проверили по карте все ли получается. К обеду получили сигнал от группы Рыжикова, которая последней доложилась о полной готовности к началу операции.

Я еще раз осмотрел тела украинских добровольцев, которые были 'разбросаны' взрывом вокруг подорвавшегося от собственной мины миномета, внес некоторые коррективы в положения трупов.

Вызвал Сюткина и приказал ему начинать трансляцию собранного материала через интернет. Пшонкин радостно отозвался и заверил, что все будет тип-топ!

Ну, вот, значит через полчаса можно отдавать команду о начале огня. Операция 'Магнит' входит в свою активную фазу и 6 декабря 2020 года станет для захвативших Крым вражеских сил чёрным днем календаря.

Глава 8

6 декабря в Украине отмечают День Вооружённых Сил именно в этот день в 'незалежной' чествуют армию и флот. Но еще 6 декабря 1941 года началось наступление Красной Армии под Москвой, то самое контрнаступление под командованием Жукова отбросившее немцев от Москвы. То самое наступление, которое заставило всех поверить, что враг будет повержен, а победа будет за нами!

Начальник Генерального штаба сухопутных войск Германии Франц Гальдер сказал, что 6 декабря 1941 года был 'разбит миф о непобедимости немецкой армии'. С наступлением лета Германия добьется новых побед, однако это не восстановит мифа об ее непобедимости. Надеюсь, что и 6 декабря 2020 года нынешние фашисты пришедшие на нашу землю так же запомнят надолго.

Старший механик Эмрах Озмен пребывал в благостном настроении, его душа пела и ликовала. Выстроенные на бетонном покрытии ударные вертолеты турецких ВВС Т129 АТАК и БПЛ Bayraktar TB2 внушали уважение и легкий трепет. В обязанности Эмраха как раз и входило обслуживание этих самых машин, он как никто другой знал какую огневую мощь несут на себе эти боевые стальные птицы. На бетонном покрытии взлетной полосы красовались машины 171 и 172 авиационной эскадрильи 7-ой главной реактивной базы. Перед вертолетами и беспилотниками выстроен весь личный состав. Над головами реяли флаги Турции, Украины и НАТО.

На противоположной стороне взлетной полосы, там, где когда-то располагались ангары стояли вертолеты трех эскадрилий итальянского 2-ого армейского авиационного полка 'Sirio'. Двадцать шесть боевых машин 'Мангуста', которые на самом деле были прообразом и фактически копией турецких Т129.

Итальянские военные в параде и награждении не участвовали, их со дня на день должны были перебросить в Харьковскую область Украины, где планировалось крупное наступление.

Но отличное настроение старшего механика было вызвано не только созерцанием гордости ВВС Турции. Сегодня был знаменательный день, сегодня 6 декабря 2020 года Эмрах Озмен был награжден командованием земельным участком площадью в сто дёнюм. Причем на этом участке имелся еще и дом с несколькими хозяйственными постройками. Вот она истинная награда за тяжелый труд авиационного техника. Это вам не ежемесячная, пусть и отличная зарплата, это нечто другое. Это то, ради чего стоило жить. Эмрах был родом из бедной семьи. У его родителей никогда не было возможности обзавестись собственной землею, да еще и в таком красивом месте, как Крымский полуостров. Дальние предки Эмраха были родом из Крыма. Когда-то давно, еще в прошлом веке, прадед Эмраха, в честь которого и нарекли будущего старшего техника 171 эскадрильи, служил в составе восточно-тюркского соединения СС. Прадед Эмрах сражался с русскими плечом к плечу с единоверцами из Поволжских татар, Туркестана и Азербайджана. Он сражался достойно и храбро. Был тяжело ранен и эвакуирован в Турции, где и остался жить после окончания войны. Несмотря на былые заслуги перед Рейхом прадед Эмрах всю жизнь был обычным пастухом, потому что на войне он лишился руки и никакой другой профессии так и не освоил.

Но теперь, когда турки новь вернулись в Крым и скоро станут его полноценными хозяевами все измениться, теперь здесь воцаряться другие порядки. Теперь здесь хозяевами жизни будут такие как Эмрах. Старший механик горделиво расправил плечи, мысленно прочитывая в сотый раз строчки из наградного листа, где ему даровали сто дёнюм земли. Скоро время предвечерней молитвы и Эмрах обязательно поблагодарит за дарованную ему землю, а также попросит, чтобы ему даровали еще земли и рабов. Причем рабов Эмрах хотел заполучить из славян, и чтобы было побольше молодых женщин. Техник на секунду сладострастно заулыбался, вспоминая как недавно, он с несколькими сослуживцами поймал в поле молодую местную девушку. Ох и наигрались же они тогда с этой глупышкой.

Приехавшие в гости к турецким военным украинские представители власти что-то горячо выкрикивали с трибуны призывая международное сообщество не останавливаться на достигнутом и обязательно продолжить горячую фазу боевых действий против Российской Федерации.

Сейчас война затихла, приняв форму вялотекущего, позиционного 'тупика', когда каждый из противников перегруппировывает и бережёт свои силы, не желая их попросту растрачивать в мясорубке наступательных боев.

Эмраха такое положение на фронте целиком и полностью устраивало. Крым они захватили, землю ему дали, скоро он перевезёт сюда всю свою семью, включая родителей и брата с сестрой. Места всем хватит, а если не хватит, то можно будет выгнать из своих домов местных и поселиться там. Можно даже выгнать единоверцев из числа крымских татар, потому что многие из них не просто поддерживают партизан, а сами являются партизанами. Днем они тебе улыбаются и приглашают в гости, а ночью выкапывают свои 'калаши', снаряжают фугасы взрывчаткой и активно воюют против своих единоверцев. Почему местные татары не обрадовались, что их 'освободили' из-под гнета русских Эмрах так и не понял. Видимо из-за того, что они долго жили бок о бок с кифирами, нахватались от этих ябанджи дурных привычек. Ну, Аллах им судья!

Где-то в стороне раздался протяжный звук выстрела. Эмрах узнал этот звук, так стреляет украинская система залпового огня 'Град'. Старший механик презрительно скривился, скорее всего это варьирующиеся по соседству вечно пьяные украинские добровольцы решили устроить по случаю праздника стрельбы. Ох, уж эти дикие славяне, им лишь бы выпить, а потом что-нибудь сломать и разрушить. Одно слово — дикари!

Султан одинокого взрыва посреди взлетного поля вырвал Эмраха из его мечтательных и сладострастных размышлений. Старший механик инстинктивно упал лицом на шершавый бетон и прикрыл голову руками. С интервалом в несколько секунд прогремел следующий один взрыв, а потом еще и еще один. Уже через несколько минут взлетное поле крымского аэродрома превратилось в филиал ада. Бетон, легкий алюминий вертолетных фюзеляжей и композит беспилотников разламывало на куски и разносило в разные стороны. Ураганный огонь и высокая температура сжирала людей, металл и камни. Высокие, грязно-белые шапки взрывов целыми сериями возникали на противоположных концах аэродрома и двигались навстречу друг к другу сметая все на своем пути.

Эрмах вскочил на ноги и громко крича от страха бросился бежать прочь от этого огненного смерча. В голове яркой вспышкой пульсировали образы, навеянные воспоминаниями из детства, тогда ему отец пересказывал воспоминания прадеда, участвовавшего в войне с русскими. Прадед Эрмах утверждал, что самое страшное, что он пережил на войне — это обстрел советских реактивных минометов 'Чёрная смерть'. Сейчас старший механик турецких ВВС Эрмах Озмен прекрасно понимал своего прадеда.

Близкий разрыв реактивного снаряда швырнул обрюзгшее тело правнука рядового эСэС на остов горящего вертолета. Придя в себя Эрмах с ужасом, осознал, что от его тела осталась только половина. Низ живота был разлохмачен в кровавый фарш, ног не было совсем. Через минуту старший механик Эрмах Озмен умер. За секунду до того, как он испустил дух ему привиделись мертвые глаза местной девушки, которую он недавно изнасиловал и убил со своими сослуживцами.

Ракетный налет на аэродром, на котором базировались четыре эскадрильи ударных вертолетов и две эскадрильи беспилотных летательных аппаратов занял не больше двадцати минут. За это время по территории аэродрома было выпущено полторы сотни сто двадцати двухмиллиметровых реактивных снаряда. Во время артналета сдетонировали топливные заправщики и арсенал авиационного боекомплекта. Вся техника, личный состав и приглашенные в честь празднования Дня Вооруженных Сил Украины гости были уничтожены.

В тоже самое время, когда реактивные снаряды рвали в клочья НАТОвские вертолеты и их пилотов, в шести километрах к северу в расположенные там ракетно-зенитный дивизион попали первые снаряды, выпущенные из неподвижного танка Т-64, стоящего поблизости от расположения 10-ого батальона территориальной обороны, именуемой в просторечии — добробатами.

Всего по ракетно-зенитному дивизиону было выпущено шестнадцать снарядов осколочно-фугасных снарядов. Благо конвейерный механизм заряжания пушки позволял достигнуть скорострельности — десять выстрелов в минуту. Т-64 отстрелял шестнадцать снарядов за три минуты. Все машины в зенитном дивизионе, включая две КШМ на базе автомобиля 'Урал' были уничтожены. Ракеты, стоящие на 'Буках' и хранившиеся в заряжающих машинах, сдетонировали, превратив расположение зенитчиков в море огня и дыма.

В 12.45 в штаб командования оперативно-тактической группировки 'Крым' начали поступать сигналы о перестрелке между украинскими и турецкими военными. Раньше подобные инциденты уже случались не раз. Правда подобного масштаба они не достигали, чаще всего всё ограничивалось мордобоем, иногда переходящим в скорые перестрелки с применением ручного стрелкового оружия. Самый серьезный случай — наезд украинского БПМ-2 на внедорожник с турецкими военными, тогда двое турок были задавлены на смерть, а пьяный украинский 'водмех' осужден на семь лет.

Первые сообщения о обстреле ракетами аэродрома командование проигнорировало. Во-первых, уж больно фантастической была новость, а во-вторых, в штабе уже начали достояно отмечать День ВСУ, тем более что на аэродром 'Бельбек' где базировалась основная группировка войск прибыл внушительный десант украинских знаменитостей, чтобы выступить перед военными на праздничном концерте.

Примерно за час до этого в украинском сегменте интернета, на сайтах и страницах социальных сетей стали появляться одно за другим сообщения, подкреплённые видеороликами о бесчинствах турецких военных, виновных в гибели украинских солдат. В прямой эфир популярной радиопередачи дозвонился боец украинского батальона дислоцирующегося в Крыму и истошным голосом вопил, что их тут режут и убивают, а командование их вообще продало за шапку сухарей.

В 13.30 когда стали известны подробности боестолкновения, к разгромленному аэродрому и уничтоженным позициям зенитчиков были высланы спасательные службы. К расположению 10-ого батальона территориальной охраны направили звено ударных вертолетов Ми-24, а по земле туда отправили роту спецназа при поддержке бронетехники.

Первые пожарные машины и кареты скорой помощи добрались до уничтоженного аэродрома без проблем, а вот следовавшие за ними спецназовцы на бронетехнике попали в засаду.

В колонне, мчавшейся к расположению добробата двигались шесть БТР-80, три БМП-2 и два танка 'оплот'. Спецназовцы перемещались на бронеавтомобилях семейства 'КрАЗ'.

Первым шел бронеавтомобиль KrAZ-MPV Shrek One. Со слов разработчиков 'Шрека' его бронированное дно гарантированно выдерживало подрыв советской противотанковой мины ТМ-57. Мощность заряда мины равнялась семи килограммам тротила.

Бойцы из группы лейтенанта Сытина разместили найденные на складах добробата противотанковые мины на обочине дороги, а саму трассу заминировали более мощными фугасами, собранными из тротиловых шашек и снарядов.

Когда под передней осью 'Шрека' прогремел, то машину, как детскую игрушку отбросило в сторону и перевернуло на бок. Следом прогремела серия мощных взрывов — это сработали четыре закладки, установленные под растрескавшимся асфальтом дорожного покрытия. Взрывная волна смела три бронеавтомобиля спецназа и заодно БТР. Не пострадавшая от подрыва техника тут же скатилась на обочину, где два БТРа тут же нарвались на старые советские противотанковые мины ТМ-57. Съехавший на противоположную обочину бронеавтомобиль КрАЗ 'Кобра' тоже наехал колесом на мину. Взрывом, переделанную в бронеавтомобиль Тойоту разорвало на части.

Сыпанувшие с брони и из автомобилей солдаты бросились в рассыпную, некоторые из них наступили на небольшие противопехотные мины. Вновь загромыхали взрывы, над дорогой стоял вой раненых и крики боли.

Судя по тому, что никто не стрелял из автоматов и пулеметов по украинским военным, то те, кто устроил засаду ограничились только минами.

БМП-2 и танк 'оплот' отставшие от более быстроходных собратьев и поэтому не попавшие под разрывы мин, синхронно остановились, а потом свернув на обочину, заложили длинный вираж, чтобы объехать место засады как можно дальше.

По рации связались с командованием и сообщили о потерях. В штабе группировки зрела паника, командование в лице трех бригадных генералов и генерал-майора не понимало, что происходит. С чего бы это майор Стыцько командир 10-ого добробата неожиданно сошел с ума и решил развязать небольшую войнушку. Если внезапный артиллерийский налет на близлежащий к расположению добробата аэродром еще как-то можно было объяснить с точки зрения логики и здравого смысла, списав все на военный психоз и злоупотребление алкоголем и наркотиками. А вот на что списывать хитро спланированную минную засаду, в которой за считанные минуты был уничтожен десяток бронеавтомобилей было не понятно. Тут уж можно было поверить и в российских диверсантов, на которых обычно списывали проданную на лево технику и самострелы личного состава.

'Оплот' и две БМП подобрали на свою броню уцелевших спецназовцев и сделав крюк по полю, вновь выехали на дорожное полотно. Танк проехал по дороге около сотни метров когда в трех метрах от него сработала минная закладка — ящик тротиловых шашек поверх которого высыпали содержимое двух патронных цинков. Мощный взрыв, ураган поражающих элементов и с брони танка и одной из БМП сметен десант. Тут же еще один подрыв, а потом и еще один. 'Оплот' растянулся разорванной гусеницей.

Справа в поле, торчал островок небольшой лесопосадки. Как только к застывшему танку и горящей БМП подъехали уцелевшие БТРы со стороны этой лесопосадки ударила длинная очередь из спаренной зенитной установки ЗУ-23. Стальной кнут тридцати двухмиллиметровых снарядов стеганул по броне бронетранспортеров вскрывая будто консервные банки острозаточенным штык-ножом. Стрелок-наводчик не жалел стволов, расстреливая боекомплект длинными очередями. Несколько секунд и два БТР встали как вкопанные, а уже через мгновение оба полыхали как сухой стог сена.

Как только украинские военные получили реального врага, в которого можно стрелять, они тут же вступили в перестрелку. На скудную лесопосадку из которой била ЗУшка обрушился вал свинца.

В нескольких километрах, низко прижимаясь к земле над полем летели две пары ударных вертолетов Ми-24. За штурвалами вертолетов сидели польские пилоты, вертолеты тоже были из Польши. Сейчас в Крыму базировалась сборная солянка войсковых подразделений различных стран НАТО. Самый большой контингент, не считая украинского, был из Турции, Польши и прибалтийской 'тройки'.

Навстречу вертолетам метнулись сразу пять дымных росчерков, а еще через несколько минут еще три. Польские пилоты просто не ожидали что подвергнутся обстрелу, система 'свой-чужой' не сработала, а российские ракеты из переносных ПЗРК просто плевать хотели на маневры вертолетчиков и фейерверк тепловых ловушек, которыми расцвели фюзеляжи вертолетов. Шесть из восьми выпущенных ракет нашли свои цели, угодив в фюзеляжи польских Ми-24. Три машины рухнули на землю смятыми, огненными комками, разваливаясь на части. Четвертый вертолет ведомый опытным пилотом все-таки смог дотянуть своим ходом и аварийно приземлиться. Правда, выжить пилотам все равно не удалось, когда они выбирались из вертолета, в горящий фюзеляж попала ракета из противотанкового гранатомета. Взрыв похоронил обоих пилотов.

— Сюткин, ну что снял свою картинку? — хмуро спросил Метла, скидывая с плеча отстрелянный тубус разового гранатомета. — Или еще раз шмальнуть.

— Нет, все нормально! — глядя в экран смартфона, вяло отмахнулся боец. — Теперь погнали, позырим, как там Сытин отработал.

В штабе оперативно-тактической группировки 'Крым' прибыло высокое начальство из Симферополя. Польский бригадный генерал орал русским матом на вытянувшийся по струнке враз протрезвевших украинских генералов. Подобный диссонанс никого не смущал, поляк в молодости учился в военном ВУЗе в Москве и свободно разговаривал на 'москальском' наречии. Наорать на украинских генералов выстроилась целая очередь из НАТОвских вояк, вслед за польским генералом, ругаться и сыпать проклятьями принялся турецкий полковник, а за ним уже переминался с ноги на ногу итальянский высокопоставленный офицер.

Ситуация выходила из-под контроля, помимо раздолбанного в пух и прах аэродрома, на котором было уничтожено трие десятка вертолетов и две дюжины тяжелых беспилотников, взорванного дивизиона 'БУКов' и расстрелянной колоны спецназовцев, к жертвам сошедшего с ума майора Стыцько добавились еще и четыре польских вертолета. Иначе как катастрофой это было не назвать. В Крым уже вылетел министр обороны Украины и делегация высокопоставленных чиновников военного министерства.

К расположению 10-го добровольческого батальона направили сразу несколько батальонов национальной гвардии. Учитывая серьезность ситуации в воздух подняли НАТОвские самолеты, которые отработали по расположению добробата с безопасного расстояния.

Колонна украинских военных, состоящая из двух десятков БМП и БТРов, трех танков и дюжины легких бронеавтомобилей и грузовиков двигались по трассе со стороны Джанкоя.

В тридцати километрах от села Октябрь, там, где дорога пересекала Северо-Крымский канал и на мост въехал очередной танк под его днищем прогремел мощный взрыв. Потом такие же взрывы раздались в хвосте и начале колонны. Со стороны пересохшего русла канала ударили гранатометы и длинные очереди крупнокалиберных пулеметов. Сразу вспыхнули несколько БТРов и БМП. Тяжелые пули калибра 12,7 мм с легкостью пробивали легкую броню автомобилей. Огненный накат из свинца и стали продолжался всего пару минут, но за это время были уничтожены четыре БМП, два БТРа, танк и около сорока военных.

Атака прекратилась так же внезапно, как и началась. Возглавлявший подразделение подполковник собрал выживших бойцов и продолжил выполнение поставленной задачи. Колонна успела отъехать всего на три километра от места первой засады, когда вновь подверглась обстрелу. Опять гремели взрывы, раздавались длинные очереди крупнокалиберных пулеметов и мелькали дымные росчерки противотанковых гранат.

К 19.40 украинские спецназовцы все-таки смогли добраться до майора Стыцько. Его и еще десятерых бойцов 10-ого батальона территориальной обороны нашли убитыми в лесопосадке. Судя по положению тел и ранам, майора Стыцько и его людей зачистили. Все были застрелены выстрелами в упор. Приехавшие на место сотрудники СБУ пришли к выводу, что майора и его людей уничтожили турецкие спецназовцы. В подтверждение этой версии говорил и видеоролик появившийся в сети интернет. На десятиминутном видео было видно, как люди в черном камуфляже с турецкой символикой на шевронах хладнокровно расстреливают в упор связанных украинских военных. В конце ролика человек в балаклаве говорит, что Аллах покрал свиней, совершивших нападение на турецких военных. Видео мгновенно стало вирусным и разлетелось по сотне сайтов и страниц в соцсетях.

В связи с этим украинские военные и представители СБУ собрались на срочное совещание, чтобы решить как-бы им половчее разрулить столь щепетильную ситуацию. Над группировкой сгущались тучи и было понятно, что если разразиться гроза, то украинские и турецкие военный сцепятся уже не на шутку. Слишком много крови было пролито с обоих сторон, так просто это было уже не замять.

Глава 9

— Сюткин, а ты точно умеешь с этой штукой обращаться? — во второй раз спросил я, глядя как боец рассматривает инструкцию к БПЛА.

— Конечно умею, хули там уметь. Это же одноразовая штука, запускаем и направляем на цель и все...

— А на кой ляд ты тогда инструкцию во второй раз читаешь?

— Хочу стрим в прямом эфире запустить и не могу понять, как передавать видео с камеры 'птички'.

— Чего? А, ну отставить! Твоя задача не стримы записывать, а уничтожить контейнер.

— Да, понял, я понял, — отмахнулся Валерка. — Я ж для своего личного архива, а вдруг потом пригодиться.

— Никаких архивов! — строго приказал я. — Ты готов?

— Да, готов? Куда надо попасть?

— Сюткин, ты чё совсем от своих гаджетов нюх потерял? — взревел я. — Я же тебе два раза уже показывал цель. Издеваешься?

— Нет, товарищ командир, всё путем, я помню. Наша цель — белый контейнер на заднем дворе комендатуры. Ладно, давайте запускать. Метла ты готов?

— Полчаса уже как готов, — пробурчал молчаливый разведчик, — Сюткин хорошо трындеть, давай работать! Запускаю!

Разведчик оттянул резиновые жгуты самодельной катапульты, прицелился и отпустил их. Небольшой самолетик стремительно выстрелил в небо, там у него раскрылись крылья и заработал пропеллер. Беспилотник поднялся еще выше, сделал круг и пошел на цель. Боец Сюткин повесил на грудь пульт управления и сейчас глядя в экран и управляя джойстиком вел самолетик к цели.

Наша группа: я, тройка Метлы и Сюткин со своим вторым номером Пакетом расположились на крыше элеватора. В трех километрах отсюда село Мускатное, в нем есть здание бывшей школы. В этой школе украинские военные организовали комендатуру. Там же, в подвале, под спортзалом тюрьма для военнопленный и местных жителей, подозреваемых в связи с российскими военными и партизанами.

Во дворе школы шесть контейнеров, обычных морских контейнеров, которые сюда привезли украинские вояки. В них они хранят свое оборудование и снаряжение. Но один контейнер, белый с синими косыми полосами на бортах, используют для хранения взрывчатых веществ.

Хранить в подобных условиях взрывчатку нельзя, но украинские военные и СБУшники используют её для своих личных целей. Когда нужно показать результат своей работы и получить за это благодарность от начальства из Киева, то из этого контейнера достают содержимое, отвозят в чистое поле, закапывают там, а потом туда же привозят пару бедолаг из концлагеря и под камеры их 'зачищают', сообщая наверх, что нейтрализована очередная боевая ячейка российского спецназа.

О содержимом этого контейнера мы узнали от начальника концлагеря, который выдал очень много интересной и полезной информации. На крыше элеватора мы сидели уже три часа, к этому времени давно стемнело, но территория школы было подсвечена фонарями и фарами многочисленных военных автомобилей. Похоже, что мы случайно попали на чужой праздник или сходку, тут уж кому как нравится. Изначально планировалось с помощью ПТУРа подорвать контейнер и спокойно отойти огородами, но когда приехали на место, то выяснилось, что здесь царит небывалая активность украинских вояк и СБУшников. Эпицентров всего этого движения была как раз школа. Наверное, здесь собрались для проведения какого-то совещания или развернули оперативный штаб для решения насущных проблем. А какие у украинских вояк сейчас проблемы? Наверное, те, которые мы им подкинули. Поэтому из ПТУРа никак не получилось бы отстреляться, мы бы просто не смогли бы подойти так близко. И тут Сюткин предложил уничтожить контейнер с помощью дрона-камикадзе, который был у него в арсенале. Удачно сложилось!

Самолетик исчез из вида и теперь за ним можно было следить только с помощью экрана на пульте управления.

— Вот чёрт! — выругался Сюткин.

— Что случилось? — встревожился я.

— Ничего, все нормально, с первого захода не получиться, сейчас сделаю контрольный вираж, — Сюткин дернулся, как от удара электрического тока и завопил во все горло. — Бляха-муха!!! Засекли! На, получайте!!! Ложись!

Все тут же плюхнулись мордами в рубероид, которым была покрыта крыша элеватора. Это только в фильмах можно спокойно смотреть на близкий взрыв, а в жизни ударной волной может так приласкать, что у же через минуту будешь сидеть на облочке с арфой подмышкой и общаться с архангелами, а учитывая специфику наше работы, то мы бы оказались в чане с кипящей смолой в окружении чертей.

Со стороны села прогремел мощный взрыв, яркая вспышка разрезала темноту ночи и в подсвеченном огнем дымном облаке, взметнувшемся вверх, были видны разлетавшиеся в разные стороны обломки досок и камней. Через секунду в здание элеватора ударила взрывная волна, тряхануло так, что мы покатились по крыше в разные стороны.

— Ни хуя себе! — простонал Сюткин. — Это ж сколько там взрывчатки было, что аж сюда прилетело?

— Надеюсь, что достаточно, чтобы развалить школу до основания, — прошипел я, сплевывая кровь из разбитой губы.

— Товарищ командир, так там же могли быть и гражданские, — тихо произнес Пакет, — они ведь скорее всего погибли.

— Скорее всего, — согласился я. — Только ты об этом не думай, а то такие мысли частенько заканчиваются самострелом в голову. Поэтому меньше думай, больше соображай, война — это работа, ремесло, у которого есть свои правила и законы. Ясно, солдат?

— Ясно!

— Ну, вот и отлично, — я поднялся с пола, — так теперь приступаем к остальным баранам. Сейчас спускаемся вниз и организуем фальшивый блокпост.

Дальнейшие мероприятия и роли каждого из участников были расписаны заранее. У нас был БРДМ и два 'хамви'. Мы их поставили на пересечении дорог, как в том месте, где лежали бетонные блоки, скорее всего когда-то здесь тоже был блокпост. Впрочем, место здесь удобное, вдоль дороги идет канава, в которой в случае чего можно спрятаться, ну и блоки стоят так как надо.

Со стороны села слышалась беспорядочная стрельба из разных видов стрелкового оружия. Частили автоматы, хлопали подствольники и гремели пулеметы. С кем они там воюют? Друг с дружкой что ли?

Такое частенько бывает, когда в одном месте встречаются различные воинские подразделения, которые не подчиняются друг другу. И уж тем-более часто бывает 'дружественный огонь' когда воинские подразделения разных стран мира. А в Мускатном сейчас помимо украинских и турецких вояк могли быть и НАТОвские прибалты, поляки и прочие венгры с румынами. В таком винегрете, да еще и ночью, пальба друг в друга скорее не случайность, а закономерность.

На это, собственно говоря, и был расчет. Меня смущал только один момент, я боялся, чтобы в Мускатном случайно не оказался кто-то из 'наших'. ВСУ были напичканы не только сочувствующими России украинцами, но и вполне кадровыми сотрудниками Главного управления Генерального штаба Вооруженных сил Российской федерации, или по-старому — ГРУ. И было бы очень плохо, если при взрыве контейнера с взрывчаткой во дворе комендатуры пострадал кто-то бы из российских разведчиков. Ну, уж больно лакомая цель была — подорвать несколько тонн взрывчатки в штабе украинских вояк, мимо такой никак нельзя было пройти.

Минут через сорок мимо нас пролетела первая машины — 'УАЗик' за рулем которого сидел перепуганный солдатик с выпученными от страха глазами. Его не останавливали, дали спокойно проехать. Слишком мелкая цель, не стоит на такую размениваться.

А вот уже через полчаса подошла колонна грузовиков, впереди шел 'хамви' песочного цвета, из него тут же выпрыгнул капитан и начал орать на меня благим матом:

— Вы кто такие? Почему здесь стоите? Какого хуя здесь происходит?

— Вам надо ехать в Мускатное! — в ответ прокричал я, указывая рукой в сторону огненного зарева. — Вас там уже ждут, нам сообщили!!! Быстрее, быстрее!!!

Капитан щелкнул челюстью и запрыгнул обратно в боевую машину. Через секунду колонна продолжила движение, проезжая мимо груды бетонных блоков машины притормаживали или вообще останавливались, чтобы протиснуться в узкий проход. В этот момент кто-то из моих бойцов незаметно цеплял на борт машины небольшие 'шайбы' магнитных мин. Когда вся колонна прошла мимо нас, Метла спросил у меня:

— Сворачиваемся или еще постоим? Мины еще есть.

— Надо уходить, нельзя долго испытывать судьбу, нам и так слишком долго фартит. Собираемся! — приказал я.

Расположение нашей засады было рассчитано только на те вражеские машины, которые пойдут в Мускатное с востока, а их может быть немного, потому что основная дорога по которой и должна была начаться эвакуация и вывоз раненных располагалась с другой стороны села, то есть с запада. Там, в Красногвардейском располагались основные вражеские силы в этом районе. Мы когда отработаем, тоже дадим круголя и уйдем на запад, там соединимся с основным отрядом, но сейчас нам надо задать ложное направление поиска. То, что нас будут искать это и так ясно, важно, чтобы искали там, где нас нет.

Через десять минут после того, как последняя машина в колоне проследовала мимо нас со стороны село прогремела череда взрывов. Несколько взрывов были особенно сильными, остальные так себе, едва различимыми. Ну, что ж не зря мы здесь задержались...

— Две машины идут с востока, — доложил, подбежавший боец из тройки Метлы. — На сколько ставить мины?

— Отставить мины! — приказал я. — Готовим 'короткое', Метла твои берут первую машину, я и Сюткин — вторую. Пакет в бардак за пулеметы будешь страховать если прорвутся, башню сразу поверни в сторону села.

Через пару минут к нам подкатили два 'Ленд Ровера' камуфляжной расцветки, из машин тут же слаженно выбрались четверо бойцов, которые взяли нас в клещи.

— Кто старший? — тоном, не терпящим возражений, обратился к нам мужчина средних лет.

Я стоял к нему спиной и голос показался мне смутно знакомым. Поворачиваясь, я уже держал в руке пистолет, снятый с предохранителя.

— Ну, я!

— Крылов?! — удивленно округлил глаза собеседник.

— Бей!!! — гаркнул я, начиная стрелять.

Мой пистолет так и остался на уровне живота, выше я его не поднимал, зачем тратить время на лишние движения. Командир приехавших на 'роверах' бойцов был без автомата, его пистолет так и остался в кобуре, поэтому его как цель я проигнорировал и разрядил магазин пистолета в четверку автоматчиков. Они стояли парами по разные стороны от своего командира. Я выстрелил четыре раза в одну пару, потом сделал шаг в сторону, прикрываясь их командиром и столько же раз выстрелил во вторую пару автоматчиков. Подобное упражнение было отработано тысячу раз на тренировках, доведено до автоматизма. Весь фокус в том, чтобы не обращать внимание на действия противника. Серия выстрелов: два по два, шаг в сторону и вновь серия выстрелов два по два.

Через мгновение после того, как я крикнул: 'Бей!' и открыл огонь в дело вступил Метла и один из его бойцов, а потом уже открыл стрельбу Сюткин и третий боец Метлы, одновременно с ними начали стрелять и вражеские солдаты.

Всего огневой контакт занял меньше десяти секунд. В итоге, все враги, кроме их старшего 'в минус', а у нас легкое ранение солдата Кузнецова по кличке Кузя, ему пуля по касательной чиркнула предплечье, оставив после себя пустяковую царапину.

— Не надо не убивайте меня! — закричал выживший противник. — Я вам пригожусь. Крылов, обещаю, я вам пригожусь!

— На хуй ты мне не нужен, — процедил я, наклоняясь над раненым противником. — Мне никаких ценных сведений не надо, мы вас пришли убивать. Метла забрать все ценное, остальное заминировать, раненного перебинтовать, — приказал я.

— Крылов, подождите, подождите, прошу вас, — закрываясь от меня руками, взмолился мужик. — Я могу вам выдать расположение полковника Беленко. Он здесь, совсем рядом. Это очень важно! Я знаю, что ваши спецслужбы за ним гоняются.

— Мне по фигу кто такой Беленко. Абсолютно насрать! Если за ним гоняются, то и пусть гоняются! — я вытащил нож и замахнулся, чтобы вспороть брюхо ползающему в пыли мужику.

— Полковник Беленко один из тех, кто организовал тот теракт в Керчи, когда погибли тысячи людей возле переправы! — закрыв лицо руками прокричал мужик. — Он отвечал за замену абсорбентов на радиоактивный порошок. Именно он виноват, что Керчь превратилась в радиоактивный мусорник!

Мой нож остановился всего в паре миллиметров от цели. Ничего себе, даже так?! Вот так поворот!

— Этого перебинтовать, связать и в машину, — приказал я. — Уходим!

Глава 10

— Родиной нацизма принято считать Германию. Однако идеи расового превосходства возникли чуть ли не на 100 лет раньше, и тоже в стране цивилизованной и высококультурной, какой они себя позиционируют. В 1863 году английский учёный доктор Джеймс Хант выступил в Королевском научном обществе в Ньюкасле с сенсационным докладом, в котором он заявил, что после многолетних исследований ему удалось выделить особый вид животных, которые занимают промежуточную ступень между обезьяной и человеком, и называются они — негры. Привет, Бараку Обаме который когда-то возглавлял американцев! Кроме того, среди людей с белой кожей также есть представители тупиковых ответвлений древа эволюции, которых если можно назвать людьми, то только второго сорта, — сидевший напротив меня мужчина, низко опустил голову и долго, без устали рассказывал. — После этого триумфального доклада, научные теории на тему недочеловека начали расти в Британии как грибы после дождя. При этом во всех расовых теориях англичане, безусловно, находятся на самой верхней ступени. Славянские народы, по мнению британских учёных того времени, по интеллекту стояли выше негров, но не настолько, чтобы ставить их в один ряд с англосаксами или даже немцами.

Я молчал, сидящие рядом лейтенанты Рыжиков и Топкин, тоже молчали, долгую речь захваченного в плен майора Чурикова никто не перебивал, давая ему выговорится.

— Теория расового превосходства родилась на Британских островах и её корнеология — влияние формы черепа на психотип нации и умственные способности — тогда считалась признанной наукой. Если открыть словарь Брокгауза и Эфрона (во многом переводной), то мы увидим, что там в статьях про каждую расу, каждую нацию подробно написано именно о строении черепа. Эта наука была дискредитирована значительно позднее, известными обмерами в Рейхе. Хотя, вероятно, доля истины и взаимосвязь в этом есть, — продолжал монотонно бубнить Чуриков. — Именно на Британских островах зародилась так называемая 'Евгеника' — наука, объясняющая как проводить селекцию человека, чтобы вырастить идеальную расу. Ещё один английский интеллектуал — биолог и математик Карл Персон (Karl (Carl) Pearson) в 1912 году опубликовал книгу 'Дарвинизм, прогресс в медицине и происхождение'. Цитата из его книги: 'Право жить ещё не означает право каждого на продолжение своего рода. Снижается качество естественного отбора, и это значит, что выживает всё больше слабых и никчёмных. А мы должны повышать стандарт происхождения, умственный и физический'.

— Кстати говоря, с этим утверждением и сегодня многие в душе согласны. Весь вопрос в том, кто именно будет определять этот самый стандарт. А по поводу продолжения рода, полностью дистанцируясь от вопросов нации и расы, замечено, что наиболее многодетными являются семьи, где родители отнюдь не блещут умом и образованностью, — неожиданно влез в разговор боец Сюткин, который фиксировал допрос на аудионосители. — Следовательно, сложно ожидать, что и яблоки от яблони далеко укатятся.

— Боец не перебивай! — одернул я Сюткина. — Продолжай Василий!

— Для решения проблемы со 'слабыми и никчёмными' в 1932 году был создан Британский союз фашистов. Лидером этого движения стал не политический маргинал-авантюрист типа Гитлера или Муссолини, а британский аристократ Сэр Освальд Эрнальд Мосли, который весной 1920 года женился на Синтии Керзон, младшей дочери лорда Керзона, исполнявшего тогда обязанности министра иностранных дел, а ранее занимавшего пост вице-короля Индии, — продолжил свой рассказ Василий Чуриков. — Английская фашистская партия получила признание за год до того, как немецкие социал-демократы победили на официальных выборах. Кстати говоря, любимым фильмом Гитлера была лента 'Жизнь Бенгальского улана' — своеобразный гимн Британской империи. Восторги английским колониализмом Гитлер также изложил в своей книге 'Майн кампф': 'Богатство Британии — результат капиталистической эксплуатации 350 миллионов рабов-индийцев...' Ещё один идеолог нацизма — шотландский философ Томас Карлейль хотя самих шотландцев англичане тоже считали, да и сейчас считают не особо полноценными, достаточно почитать Вальтера Скотта, например 'Роб Рой'. Он активно интересовался историей Франции и Германии и делал выводы о превалирующей роли личности в истории. Мол, тупую массу народа легко завести и направить в нужное русло. К примеру, как это происходило у нас на Майдане.

Вот тут я полностью с Чуриковым согласен, украинцев на этом их Майдане развели, как лохов. Подкинули печенюшек и заставили драться Запад против Востока. Были бы у Янука яйца в штанах, как у Лукашенко, он бы разогнал этот Майдан к чертям собачьим и осталась бы страна в целости и сохранности. Крым, кстати, тоже бы остался в 'украинской' гавани. А так нет ничего хуже, когда тупица и трус стоит у руля.

— Одни из первых концлагерей были созданы в Штатах во время войны Севера и Юга 1860-х годах, а затем это ноу-хау было подхвачено британцами в годы англо-бурской войны 1899-1902 годов, — тем временем продолжал пленный. — Англосаксы не только являются основоположниками нацизма, они также финансово поддерживали адептов этой идеологии. Самый яркий пример такого сотрудничества — Германия начала 20-х — середина 40-х годов ХХ века. Отношения Германии и Соединённых Штатов исторически складываются примерно в одном русле. Конец Первой мировой войны и конец Второй — удивительно похожи. В обоих случаях после войны американский капитал кинулся в Германию вкладывать деньги. НСДАП (Nationalsozialistische Deutsche Arbeiterpartei — NSDAP) и лично Гитлер были обласканы американскими промышленниками. Генри Форд, к примеру, дарил Гитлеру по 50 тысяч долларов на каждый день рождения. Автомагнат в 1938 году был удостоен 'Большого Креста ордена германского орла' за помощь немецкой промышленности. Общая сумма иностранных вложений в германскую промышленность за 1924 — 1929 годы составила почти 63 миллиарда золотых марок. 70% финансовых поступлений обеспечивали банкиры США. В итоге в 1929 году германская промышленность вышла на второе место в мире, однако в значительной мере она находилась в руках ведущих американских финансово-промышленных групп. Так Фарбен Индастри (I. G. Farben) Рокфеллера, основной поставщик германской военной машины, на 45% финансировшая избирательную компанию Гитлера в 1930 году, находилась под контролем рокфеллеровской Standard oil. Во время войны на территории Германии работало более 60 крупных американских фирм, в том числе всем известная General Motors. Морганы через General Electric контролировали германскую радио— и электро-техническую промышленность в лице AEG и Seamens. Кроме того, им принадлежало 30% акций авиастроительной фирмы Фокке-Вульф. Над Оппелем был установлен контроль со стороны General Motors (семья Дюпона). Генри Форд контролировал 100% акций концерна Фольксваген. Германская промышленность и до сих пор в значительной степени принадлежит американцам. Поэтому оценивая действия Германии в наши дни, мы должны учитывать, что политикой этой страны во многом руководят интересы именно американского капитала. Ларчик просто открывался. Сегодня в США об этом вспоминать не принято, но американская помощь германскому военно-промышленному комплексу была настолько мощной, что к 1933 году, когда к власти пришёл Гитлер, под контролем американского капитала были все ключевые отрасли германской промышленности и все крупные банки. Германия была полностью скуплена американским бизнесом. Подкидывали американцы деньги и самому Гитлеру, на личные расходы.

— Это все очень интересно и познавательно, — не выдержав столь долгой прелюдии перебил я рассказчика. — Но к чему весь этот долгий экскурс в историю?

— А мне интересно, — вновь влез поперек батьки Сюткин. — очень познавательно!

— Боец, ты сейчас пойдешь драить сортиры! — пригрозил я Валерке. — Майор, давай уже к сути. Кто конкретно организовал и устроил теракт в Керчи в 2020 году?

— Частная военная компания Erinys International! Её организовали два подданных Английской королевы, — ответил на мой вопрос пленный и тут же вновь полез в словесные дебри. — Название компании, это отсылка к мифологии Древней Греции и Рима, где Эрнии считались богинями мести и ненависти, которые наказывали людей за совершенные ими при жизни грехи. Появление этих существ приписывают первому совершенному преступлению: когда Кронос ранил своего отца Урана, капли его крови, падая, породили фурий, или как их называли по-другому — эрний. Однако из-за того, что такую историко-мифологическую отсылку довольно сложно идентифицировать, создатели фирмы поместили на логотип золотого льва, который является царем зверей во многих культурах.

— Круто! — восторженно протянул Сюткин, застывший с открытым ртом.

— Майор переходи ближе к сути, иначе я прекращу эти посиделки и передам тебя моему подчиненному, который вашего брата на ремни пускает вместо завтрака. Коротко доложил: кто устроил теракт и где их можно сейчас найти?

— Ладно, сейчас все расскажу, просто хотелось выговориться. Я ведь в этой каше с 2014 года варюсь, знал бы, что так все повернётся, остался бы в Крыму, получил российское гражданство, а потом уволился в запас и уехал жить отшельником куда-нибудь в тайгу. И была бы у меня жена и дети! А так, вон как оно все повернулось.

— Я тебе предлагал остаться в Крыму, — напомнил я Ивану Чурикову. — Ты отказался!

— Помню. Тысячу раз об этом пожалел.

Ивана Чурикова я знал с 2012 года, тогда он приехал служить в одну из украинских военных частей расположенных на Керченском полуострове. Молодой лейтенант, только что окончивший Киевское Высшее Военное Инженерное Дважды Краснознаменное Училище Связи, снял однокомнатную квартиру, которую я ему и помогал приводить в божеский вид. Особой дружбы я с ним не водил, но приятельствовали, пару раз пили пиво и ездили на рыбалку. А в 2014 году, после 'возращения' Крыма в родную гавань, я ему помогал с переездом обратно на Украину. Тогда же мы с ним поругались, так и не сойдясь в общем мнении о событиях Крымской весны. Чуриков, как многие приехавшие в Крым из Украины, считал, что Россия нагло отобрала полуостров у 'неньки', я же утверждал, что крымчане имели полное право забрать свой полуостров и свинтить вместе с ним Россию.

Наш полуостров, что хотим с ним, то и делаем! А если кому-то что-то не нравиться, то стойте в сторонке и молча сопите в три дырочки!

Вот только, они не хотели молча стоять в сторонке...

— В общем, операцию планировали несколько лет, задумывали её совместно ДиАй, она же Военная разведка Великобритании и Ми 6. Для выполнения 'в поле' наняли Erinys International, им выделили около ста миллионов фунтов. За эти деньги они купили не только полковника Беленко, но еще несколько высокопоставленных чинов в Южном военном округе, ну, а украинских 'патриотов' у них было столько, что можно было устраивать полноценный строевой смотр в масштабах полка, — Чуриков наконец перешел к сути. — Ваши спецслужбы вышли только на полковника Беленко, но его предупредили, и он успел сбежать. Сейчас полковник возглавляет подразделение ЧВК Erinys International, которое занимается подготовкой украинских нацгвардейцев и проводит карательные операции против партизан, базирующихся в горных районах Крыма.

— Ты откуда об этом знаешь? — спросил я.

— Год назад я уволился из ВСУ и устроился на работу в Erinys International. Поэтому за каждое своё слово могу поклясться.

— К событиям в Керчи, какое, лично ты имеешь отношение? — спросил я, нахмурившись и впившись взглядом в Чурикова.

От ответа пленного зависела его жизнь, и я не хотел быть обманутым. Правда, скорее всего, при любом варианте ответа, Чурикова и так и так надо будет 'минусовать'. Некогда нам возиться в пленными. Какую бы симпатию они бы у меня не вызвали. Враг, он враг и есть, и жалеть и сохранять ему жизнь можно только тогда, когда ты побеждаешь и позади есть крепкий тыл, куда можно передать пленного врага.

— Никакого, — твердо ответил Чуриков. — Когда я пришел в Erinys International операция 'Троян' вступила в финальную стадию, собственно, о том, что 'Эрнии' виноваты в теракте в Керчи, я узнал всего три месяца назад, случайно попались файлы на чужом компьютере, которые я открыл из любопытства. Ну, а полковника Беленко сейчас все зовут — Леонидом Маркусом и по паспорту он подданный Канады с украинскими корнями. Ну, и еще, после того как мне попались эти самые файлы, я занялся целенаправленным поиском и выведал еще кое-чего. Так, что я на все сто процентов уверен в том, что говорю.

— Зачем ты все это выведывал и искал? — спросил Рыжиков, молчавший до этого.

— Помнишь мою соседку Светку? — вместо ответа, спросил у меня Иван.

— Нет, не помню, — честно ответил я.

— У нас с ней были отношения, и я потом узнал, что она родила от меня ребенка, но я к тому времени был уже на Украине. И...и..., — Чуриков замялся, опустил голову еще ниже и тихо, едва слышно произнес. — Света и мой сын погибли тогда.

— И чего ж ты так долго ждал, почему их к себе не забрал? — удивился я. — Сколько лет прошло? Шесть?

— Да, шесть, сынишка взрослый, совсем был. Просто, Света не хотела ехать на Украины и отказываться от российского гражданства, а я в тот момент ненавидел россиян и даже в страшном сне не мог подумать, чтобы переехать в Крым. Короче, не общались мы с ней, так изредка перезванивались через 'вотцап', да на дни рождения сына я присылал деньги.

— И что ты теперь хочешь, отомстить?

— Да, я хочу отомстить, и то, что именно ты, Стас мне попался на дороге, это не просто так. Это знак Судьбы! Вначале я хотел собрать всю имеющуюся информацию и слить её в интернет, а потом перейти границу и сдаться российским военным, что честно обо всем рассказать и, если повезет выступить в суде, в качестве свидетеля обвинения. Сами ведь помните, как во всех мировых СМИ преподносились трагические события в Крыму в 2020 году.

Конечно, я помню, как такое забудешь, вся прогрессивная общественность, включая и 'пятую' колонну в России один голос вопила, что теракты в Крыму совершили российские спецслужбы, а именно специально созданная для этого бригада сотрудников ГРУ, под командованием полковников Боширова и Петрова.

— И ты так же думал, как вещали по телевизору на ваших украинских каналах? — спросил Рыжиков.

— Конечно, а как по-другому думать, — пожал плечами Чуриков, — а вот когда узнал правду, то понял, как все это время я сильно ошибался. Ведь этим всем этим англосаксам: англичанам и американцам. Им ведь плевать на Украину и её территориальную целостность, в гробу они её видели. И на Россию им тоже плевать, им на все плевать, кроме своих интересов. А интересно им только одно — власть! Власть над всем миром! А как лучше захватить власть? Помните, как говорили древние? Divide et impera! 'Разделяй и властвуй!' Пока мы с вами воюем, они сидят в сторонке и ждут, пока одни, других побьют и ослабнут, а победителя потом уже сами добьют! А если победитель будет еще силен, то они вновь все сделают так, чтобы его разделить на несколько частей и стравить эти части между собой. И так до тех пор, пока сами не одержат верх. Мы для них что-то вроде туземцев, людей третьего сорта, мусор под ногами, грязь под ногтями. Все эти демократические ценности и свободы, которым нас пичкали последние годы — все это чушь, сладкие сказочки и блестящие бусы для туземцев. Понимаете?

— Мы то понимаем, — отозвался лейтенант Топкин, — хорошо, что и из вас это кто-то понимает. Глядишь, если так пойдет, то и война остановиться, а то у меня двоюродные братья родом с Харьковщины, и я очень боюсь с ними в бою встретиться.

— Ладно, хорош, этой лирики, — я слегка стукнул ладонью по столу. — Рыжиков давай карты, надо думать, как бы нам половчее этим мифологическим эриниям головы скрутить.