|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Глава 22
Я сомневался, что Загорским вести дела со мной будет выгоднее, чем с Капитаном, ведь кое-какой подпольный бизнес я намеревался свернуть. Меня категорически не устраивало, что в городе торговали опиумом, а так же я не собирался посылать головорезов избивать рабочих. Да и вообще стоило подкорректировать политику по отношению к простым жителям. Как урегулировать эти вопросы, я пока не знал, но полагал, что сторговаться получится. В любом случае, это — потом, а сейчас надо было срочно разобраться с Капитаном.
Окольными путями я добрался до лагеря. Опушку леса и дорогу по-прежнему контролировал Косолапый с группой из четырёх бойцов. Противник больше не предпринимал нападений. В самом лагере за время моего отсутствия тоже никаких происшествий не случилось. За исключением одного: Таня поехала в город за вещами. Лаврентий Сергеевич не хотел её отпускать, но девушка настояла. Сказала, что если бы у неё были нужные инструменты, тот парень с пулей в животе не погиб бы. А ещё сказала, что всё равно пойдёт, пусть даже пешком. Пришлось дать машину, двух бойцов для защиты и отпустить.
— На самом деле она права, — сказал мне Лаврентий Сергеевич. — У нас нет ни одного человека, кто бы в медицине разбирался. Без этого долго не повоюешь. Не хочу так глупо терять своих ребят.
Я рассказал о результатах переговоров с Загорскими, а Лаврентий Сергеевич передал мне всё, что удалось узнать от пленного. Тот даже не сопротивлялся, и за обещание отпустить после завершения боевых действий, выложил всё начистоту.
Точного количества живой силы, которым располагал Капитан, пленный не знал, зато поведал о том, что на территории особняка есть два броневика: один — пулемётный, другой — с полтора дюймовой пушкой. Имелись несколько станковых пулемётов (он лично видел три) и пара бронебойных винтовок (как я понял, аналог противотанкового ружья). На территории же поместья находились особняк, два отдельно стоящих флигеля и казарма на сорок человек. Никаких специальных оборонительных сооружений не было, но все жилые постройки имели толстые стены и небольшие окна, что гарантировало трудности при штурме.
Позвав унтера Кулебякина и артиллериста Савельича, мы с Лаврентием Сергеевичем обсудили детали операции. Меня больше всего интересовало, насколько имеющиеся у Капитана противотанковые средства могут навредить нашей технике. Пётр уверял, что бронебойные винтовки танку вреда не причинят, и опасаться стоит только полтора дюймовую пушку. Шагоход был более уязвим. Его броня могла выдержать лишь попадание винтовочного патрона и в редких случаях — выстрел бронебойной винтовки.
Я поинтересовался возможностью расстрелять особняк Капитана с закрытой позиции, не заезжая на территорию: всё-таки мы имели относительно мощное орудие, которое позволяло это сделать. Но тут следовало что-то придумать с корректировкой огня, а как её осуществить, не проникая за ограду, мы не знали. Пришлось остановиться на первоначальном варианте: заехать с обеих сторон и расстреливать постройки, в которых будет держать оборону противник.
Главную роль в предстоящей операции должна была сыграть бронетехника. Людей было мало, и мы могли придать каждой машине лишь по семь-восемь человек сопровождения. Им следовало держаться под прикрытием брони, а в случае уничтожения техники — отступить. Одной из групп, той, что пойдёт с шагоходом, мы решили отдать оба наших пулемёта.
Едва совещание закончилось, как за воротами раздался гудок паромобиля: вернулась Таня, и у меня сразу отлегло от сердца. Съездила она не зря: девушка привезла целый саквояж медицинских принадлежностей, кое какие личные вещи, запасы бинтов, антисептика и обезболивающего, которые приобрела по пути в городской аптеке.
Теперь я с лёгкой душой мог отправляться на стрельбы. Время шло к вечеру и я, не теряя времени даром, собрал экипаж, и мы поехали в лес.
Выбравшись из лагеря через задние ворота, оказались на старой заросшей дороге, по которой, кроме как на гусеницах, было не проехать. Проползли пару верст до небольшого заболоченного озера. Места тут были глухие, ближайший населённый пункт находился верстах в пяти отсюда. Мы отстреляли четыре снаряда по деревьям на другом берегу, проверили работу пулемётов и двинулись обратно. В целом, результат мне показался удовлетворительным: три из четырёх снарядов попали в указанную цель. Савельич навыки не растерял.
Из минусов, которые я отметил: долгая перезарядка (наверняка сказывалась неопытность заряжающего), невозможность вести огонь на ходу и ограниченность горизонтальных углов наводки орудия. Чтобы выстрелить, требовалось остановиться и повернуть танк в направлении цели.
По приезде мы пополнили боекомплект. В это время остальные парни загружали в грузовик снаряды. Соловей должен был ждать неподалёку, и если в одной из бронемашин закончатся боезапас, подвезти ещё, и в случае необходимости эвакуировать раненых. Ему мы отдали единственную переносную радиостанцию, чтобы я и Косолапый могли держать с ним связь.
Таня вместе с ранеными должна была остаться в лагере под защитой двух человек. Я бы оставил ещё, но очень уж малым количеством живой силы мы располагали.
Осмотрев последний раз свою боевую машину, я уже собирался идти спать: завтра предстоял ранний подъём. Но у входа в дом столкнулся лицом к лицу с Таней. Девушка выглядела обеспокоенной.
— Что стряслось? — удивился я. — Проблемы какие?
— Вы же завтра поедете? — спросила она.
— Да, утром.
— Будь осторожнее, — сказав это, Таня хотела уйти, но я остановил её.
— Подожди, — я взял её за руку. — Не бойся. Со мной ничего не случится. Поняла?
— Да, — она улыбнулась, но как-то вымученно.
— Знаешь, почему? — спросил я. — Как и у тебя, у меня есть дар, но немного другой. Я могу становиться неуязвим в бою. Так что не переживай. Я вернусь.
Она смотрела на меня своими зелёными глазами, и мне невыносимо хотелось обнять и поцеловать её. Но в голове сидела мысль: а если и правда не вернусь? Я и так чувствовал на себе некоторую вину, что Тане пришлось покинуть дом и скрываться здесь, рискуя жизнью. Так что нет. Закончим с Капитаном, тогда и отношения можно обсудить — решил я.
— Но когда тебя ранили, дар не помог, — заметила Таня.
— Ошибаешься. Если бы не он, меня уже давно не было бы в живых. И завтра поможет. Ну давай, иди, тебе за ранеными смотреть надо.
Спал я мало. Ещё не начало светать, а мы уже растапливали котлы своих "паровозов". В операции была задействована вся техника: на машинах мы собирались выехать на исходную позицию, там их оставить и дальше двигаться в боевом порядке.
До отъезда оставалось минут десять, когда к нам вышла Таня. Она была одета по-мужски: в сюртучок, брюки и кепку. В руке держала саквояж.
— Я еду с вами, — заявила она.
— Ты что, с ума сошла? — изумился Лаврентий Сергеевич. — Куда с нами? Воевать?
— Я останусь в грузовике и буду принимать раненых. Вам нужен санитар.
— Нет, ты не поедешь, — замотал Лаврентий Сергеевич. — Исключено. У тебя и тут трое раненых.
— Они лёгкие, постоянный уход не нужен. А многие из вас имеют представление о том, как остановить кровотечение или рану обрабатывать? Вы не сможете первую помощь оказать, если потребуется. Так что не возражайте, Лаврентий Сергеевич. Я должна быть там.
Обычно Таня была довольно мягкой девушкой, но тут она упёрлась рогом так, что с места не сдвинуть. В конце концов, она снова заявила, что если мы её не возьмём, отправится пешком. Её решительный вид говорил о том, что угрозы эти — не пустой звук. Понятное дело, приказать сидеть на месте мы не могли, так что пришлось взять.
Я забрался на своё "рабочее место", и мы двинулись в путь. Впереди на легковушке зятя Лаврентия Сергеевича ехал разведывательный отряд.
Добраться от лагеря до особняка Капитана можно было прямым маршрутом через деревни. Потребовалось на это чуть больше часа. Когда подъезжали, солнце уже выбралось из-за горизонта, освещая мир своими жизнерадостными лучами, хотя на земле ещё хозяйничали длинные тени, отбрасываемые деревьями, домами и прочими предметами.
Машины мы спрятали в придорожном лесу. С ними остались Соловей, Таня, Медяк и ещё один парень. Бульдога я оставил в лагере. Эти двое с огнестрелом прежде дел не имели, так что я решил не брать их в бой.
Доехали до перекрёстка. Слева виднелась деревенька, и шпиль колокольни, справа, метрах в пятистах от дороги, тянулся кирпичный забор поместья Капитана. Ворота находились дальше.
Тут мы разделились. Второй отряд вместе с Лаврентием Сергеевичем и Косолапым отправились в обход поместья к задним воротам, а мне и группе, что следовала за танком под руководством одного из зятей Лаврентия Сергеевича, предстояло проехать наискосок через поле к главному входу. Действовать мы должны были одновременно, а потому я поддерживал радиосвязь с Косолапым. Самое трудное и опасное, что ожидало на территории — дуэль с пушечным броневиком. Но если она закончится в нашу пользу, взять поместье проблемы не составит.
Убедившись, что Косолапый вышел на позицию для атаки, я отдал приказ наступать, и танк пополз к воротам.
Мы двигались через поле, а я напряжённо осматривал местность. Впереди, примерно в версте от нас, мирно зеленел лес.
Звонкий удар по броне развеял мои надежды на то, что всё пройдёт по плану.
Савельич выругался.
— Стоп! — скомандовал я. — Противник предположительно на одиннадцать часов, в лесу. Раненые есть?
— Осколок в плечо попал, — сказал Савельич, — пустяки. Сейчас мы его прижучим!
Я велел унтеру Кулебякину немного развернуть машину, но не полностью, чтобы снаряды не летели в танк под прямым углом. В это время по нам ещё раз выстрелили, но мимо. Зато мне, наконец, удалось засечь, откуда вели огонь: бронемашина (если это была она) пряталась за кустами на опушке леса. Заметил её и Савельич, и пальнул в том направлении. Ответ не заставил себя ждать. Пока перезаряжались, последовал ещё один выстрел. На этот раз звякнуло по борту, рядом со мной, и я ощутил, как в боку и ноге кольнуло: при ударе разлетелись осколки брони. И я понял, что надо концентрироваться на своей силе: мой энергетический щит был понадёжнее стального корпуса.
Связавшись с Косолапым, я велел ждать. Нельзя было допустить, чтобы его группа вошла раньше нас. Вначале следовало разобраться с артиллерией противника, но я чувствовал, что наши шансы невелики. Враг замаскирован, моя же железная бандура торчит среди поля, как прыщ на лбу. Успех всей операции сейчас зависел только от того, удастся ли нам поразить противника раньше, чем ему нас.
Я приказал сдать назад, и следующие два снаряда пролетели мимо. Я уже раздумывал над тем, чтобы попытаться отступить и штурмовать поместье с другой стороны, где противник не достанет огнём. Но этого не понадобилось. Третьим выстрелом Савельич поразил цель. Об этом оповестил дымок, потянувшийся из зарослей.
Обрадованные успехом, мы продолжили наступление.
Проломив ворота, танк оказался на территории капитанского поместья. Впереди маячил одноэтажный флигель. Оттуда начал строчить пулемёт, пули зазвенели о броню. Они для нас опасности не представляли, и мы принялись планомерно бить по окнам здания. Пулемётчику в левом спонсоне я приказал вести огонь по рощице неподалёку, откуда тоже стреляли. Косолапый на шагоходе в это время проник с другой стороны, и вскоре он сообщил, что поразил второй броневик.
Когда по нам перестали стрелять, мы двинулись к особняку, что прятался за флигелем, танк вышел на прямую наводку, и мы приготовились снова давить противника.
Вдруг в наушнике я услышал отчаянную ругань Косолапого.
— Меня подбили! — воскликнул он. — Не могу продолжать бой!
— Дальше не продвигайтесь, — приказал я. — Займите укрытия и держитесь. Скоро буду. Сам цел? Откуда стреляли?
— От особняка, наверное, не видел. Вроде цел. Эвакуируюсь. Конец связи.
Вот это сюрприз! Оказывается, тут была ещё техника. Я смотрел во все глаза, ища орудие или машину, которая подбила Косолапого.
Но так ничего и не обнаружил.
Мы долго расстреливали особняк Капитана и прилегающие постройки. Израсходовали весь боезапас. Вызвали Соловья, он подвёз ещё двадцать снарядов (это были последние) — их тоже пустили по назначению. Но всё равно, когда пошла наша пехота, бандиты Капитана обстреляли её из окон особняка, и пришлось их давить пулемётным огнём, чтобы наши добрались до входа. В это время подоспела группа Лаврентия Сергеевича.
В здании произошла короткая перестрелка, прозвучали два взрыва, а затем я увидел, как бойцы Лаврентия Сергеевича выводят пятерых сдавшихся бандитов. Сражение было окончено.
Потом последовала зачистка обоих флигелей и казармы, но там никого не осталось, кроме убитых, раненых, да нескольких слуг, что, заслышав стрельбу, спряталась в подвале одного из флигелей. С нашей стороны были двое убитых (в группе Лаврентия Сергеевича) и четверо раненых. Людей Капитана, получивших ранения разной степени тяжести, насчитывалось восемь человек — Тане было чем заняться. Я и сам немного пострадал: на боку расплывался синяк, а в ноге засел небольшой осколок брони. Засел неглубоко — сам вытащил.
Я осмотрел здания. Особняк — аккуратный двухэтажный дом с мезонином — после артобстрела представлял собой плачевное зрелище: в стенах зияли дыры, почти вся мебель поломана. Внутри находилось более десятка тел: большинство были убиты снарядами.
А рядом с казармой стояла виселица. Я узнал парня, который болтался в петле. Суровая участь постигла моего бывшего компаньона. "Эх, Рыжий, не туда тебя дорога завела", — с горечью подумал я. Слетел парень с катушек. Пока со своими молокососами возился, мозгов хватало дела вести, а как большие деньги в руках оказались, да серьёзные проблему начались — тут же скуксился. Но хоть и сердит я был на него за то, что подставил всех нас, а всё равно жалко. Жестоко покарал его Капитан.
Мы собирались отпустить пленных или предложить им работать на себя, но для начала их следовало кое о чём расспросить.
Дело в том, что ни Капитана, ни его подручной Железной Эмми мы нигде не обнаружили. И вскоре стало понятно, почему: из подвала особняка за пределы поместья вёл тайный ход.
Но гораздо больше меня озадачило другое: что случилось с шагающей машиной Косолапого? Она лежала на земле с вмятиной в бронеколпаке, рука с пушкой была сильно деформирована. Косолапый утверждал, что в него попал снаряд, но мне с трудом представлялось, какой снаряд мог произвести такие разрушения, но при этом не оказать заброневого действия. Машину будто ударили огромным кулаком.
Лаврентий Сергеевич и другие, кто стал свидетелем происшедшего, утверждали то же самое: шагоход сбила какая-то невидимая сила. Тогда я расспросил пленных, был ли в поместье ещё кто-то, кроме Капитана и его бойцов.
И поведали мне, что уже как два дня в особняке гостил некий загадочный тип с монокуляром вместо глаза. Судя по одежде и по лимузину, на котором он приехал, тип этот — из знатных. Один из пленных уверял, что сам видел, как боярин (именно так его называли) опрокинул шагающую машину мановением руки с расстояния в сотню шагов.
Новости меня шокировали. Догадка оказалась верна: дядя был здесь, и приехал он не иначе, как по мою душу. И теперь я был в огромной опасности. А если верить тому, что говорил о Капитане Сергей, в опасности были мы все. Мы выиграли сражение, но война рано или поздно окажется проигранной. Капитан затаится, станет выжидать, а потом выследит нас по одному и убьёт. А если не Капитан меня убьёт, так прикончит дядя. Теперь-то он доведёт дело до конца.
* * *
Большой чёрный лимузин ехал по грунтовке за люксовым седаном бежевого цвета. Обе машины двигались по направлению к лесу, куда уходила разбитая танковыми гусеницами колея.
Василий Дмитриевич сидел на заднем диване лимузина. На куске ткани, которым было обмотано его левое плечо, темнело кровавое пятно. Рядом расположился Капитан — тот странный человек в маске, из-за которого пришлось срочно бросить все дела и ехать в Арзамас, где по сведениям этого Капитана объявился Михаил Барятинский, и не просто объявился, а оказался в довесок носителем неких чар, по описанию походивших на энергетические. На этот раз пускать дело на самотёк было нельзя, и Василий Дмитриевич решил собственноручно разобраться с данным вопросом.
Но как только глава тайного приказа приехал в Арзамас, проблемы посыпались одна за другой: вначале провалился план по поимке Михаила, а у того внезапно обнаружилась целая армия с танком, потом провалился план отражения атаки на поместье. У противника оказалось две бронемашины, и если шагающую удалось уничтожить, то на танк сил уже не хватало. Будучи на пятой-шестой ступени ещё можно вести бой против нескольких боевых машин, но Василий Дмитриевич находился всего лишь на четвёртой, и опасался, что танк окажется ему не по зубам. Ещё и проклятая пуля добавила проблем.
Капитан же, не смотря на все невзгоды, держался невозмутимо. Он был уверен, что теперь-то проблем точно не будет, и Михаил скоро окажется у него в руках.
— Он никуда не денется, — уверял Капитан. — Барчук растерял половину армии, скоро потеряет и свою крепость. Ему и тому жалкому кузнецу некуда идти. А мои люди — при мне. Утрата поместья — ничто. Главное, я по-прежнему контролирую все дела в городе. Пусть Барчук празднует победу. Пусть порадуется... напоследок.
— Пока что ни один твой план не сработал, — напомнил Василий Дмитриевич. — Будешь теперь действовать по-моему. Я сам разберусь с Михаилом, а ты занимайся коммерцией. Надеюсь, там от тебя проку будет больше.
— Обижаете, Василий Дмитриевич, — с почти полным безразличием проговорил Капитан. — Мало кто за пять лет с нуля выстроил сеть, подобную моей. И это только начало. И поверьте, я не меньше вас хочу приструнить вашего племянничка. Он надуть меня хотел, а я такого не прощаю.
— И всё же, я теперь решаю, что нам делать. А когда Михаил будет ликвидирован, обсудим наше дальнейшее сотрудничество, если оно мне покажется выгодным.
Ехавший впереди люксовый седан остановился, лимузин тоже затормозил. Машины встали на опушке леса. Дорога уходила в чащу.
— Какого лешего мы тут забыли? — недовольно спросил Василий Дмитриевич. — Нам надо в город.
— Не так быстро, — произнёс Капитана. — Сейчас мы находимся недалеко от лагеря, обустроенного шайкой Барчука. Они пришли в мой дом, а я приду в их — всё по-честному, не так ли? Я готов поступить под ваше командование, Василий Дмитриевич, но дайте мне полтора часа, чтобы уладить некоторые дела.
Василий недовольно скривился. Этот Капитан был вечно себе на уме.
— Хочешь штурмовать лагерь с четырьмя людьми?
— Что вы, конечно нет. Я пойду туда только со своей помощницей. Полтора часа, Василий Дмитриевич. Всего лишь полтора часа, а потом — в город.
Глава 23
Никто из нас не знал, что делать дальше.
Я, Лаврнетий Сергеевич, оба его зятя, ещё один родственник — бородатый мужик крестьянской наружности, и наш мехвод собрались в гостиной полуразрушенного особняка, стали обсуждать планы. Гостиная, как и остальной дом, сильно пострадала от обстрела: в стене зияла дыра, а пол был усеян осколками стекла, битым кирпичом и щепками.
Ситуация оказалась непростой. С одной стороны, мы разбили армию Капитана. Его основные силы были уничтожены, а его крепость — захвачена. В ходе сражения погибли двое верных: они до последнего защищали особняк. С другой — Капитан остался жив, а мы теперь не знали, где он и сколько с ним людей.
Оба зятя Лаврентия Сергеевича были убеждены, что Капитан проблем не доставит. Без армии, особняка, с тремя-четырьмя помощниками он не представляет серьёзной угрозы и, скорее всего, убежит из города. Но Лаврентий Сергеевич придерживался иного мнения.
— Как бы нам не пришлось бежать, — буркнул он. — Нет, мужики, чушь несёте. Пока Капитан жив, спать спокойно нам не суждено. Он не такой человек, чтобы сдаться. Он продолжит войну до победы. Только война эта будет скрытная. И коммерцию его не получится забрать без труда. Люди знают, что главарь жив. Придётся привести веские доводы, почему им надо перейти на нашу сторону.
Лаврентий Сергеевич сидел угрюмым. Понимал, что к чему, и что победа эта — всего лишь шаг к поражению. Да и потери его печалили. Он лично знал убитых и раненых: с кем-то дружил, кто-то работал на него много лет, с кем-то в родственных отношениях состоял.
— И что же? — возмутился один из зятей, мой тёзка. — Мы поместье взяли, расхреначили всю кодлу. И теперь спину показывать? Бежать? Ну уж нет! Куда? Здесь — наш дом, здесь мы останемся!
— Да успокойся ты! — гаркнул на него Лаврентий Сергеевич. — Это и мой дом тоже. Никуда не побежим. Просто думать надо, как дальше быть, и как этого сучёнка выкурить. А пока не выкурим, нам даже на улицах опасно появляться. Никто не знает, за каким углом поджидать будет.
— Пересидеть в лагере? — предложил второй зять.
— И на кой чёрт? Нам надо дела делать, а не сидеть. Долго не просидишь. Как бы то ни было, город мы должны прибирать к рукам. И мы приберём. Меня сейчас вот что интересует: кто с нами? Ты, Петька, — он обратился к мехводу, — возвращаешься в часть через пару дней, так?
— Помог бы с радостью, — развёл руками Пётр, — да сам понимаешь, наше дело солдатское: что прикажут, то и выполняй.
— Само собой, — кивнул Лаврентий Сергеевич. — В любом случае, спасибо, что помог. Дальше как-нибудь сами с этой бандурой управимся. Ну а ты, Михаил? Что делать намерен? — он пристально взглянул на меня поверх очков.
Я раздумывал над этим вопросом с момента взятия особняка. Когда я узнал, что дядя вышел на мой след, первой мыслью было собрать вещи и валить куда подальше: не с руки мне тягаться с представителем рода. Но обдумав, я понял, что скрываться тоже смысла мало. Дядя теперь знал, что я жив, и рано или поздно, он или его головорезы меня отыщут вновь. Да и начатые дела бросать не хотелось: противно было от того, что врагу придётся малодушно показать спину и потом бегать всю жизнь. Ни от одной драки ещё не убегал, и сейчас не собирался. Только сомнения глодали, не создаст ли моё присутствие лишних проблем Лаврентию Сергеевичу? Но, пораскинув мозгами, я пришёл к выводу, что если дядя мой всерьёз взялся работать с Капитаном (а как я уже понял, водиться с тёмными личностями ему не впервой), старому кузнецу с его компанией точно не поздоровиться, я мог оказать хоть какую-то посильную помощь.
— Я останусь, — сказал я.
— Эх, молодёжь, — вздохнул Лаврентий Сергеевич. — И что вам неймётся? Ну как знаешь. Мне лишний ствол не помешает.
— Какие способности у Капитана? — спросил я.
— В смысле, способности? — не понял Лаврентий Сергеевич.
— Что он может делать? Он ведь тоже владеет чарами, вы разве не знали?
Все, кто был в помещении, переглянулись.
— Ах, вот ты о чём, — произнёс Лаврентий Сергеевич. — Молва и правда утверждает, что Капитан — колдун, но я не очень доверяю слухам.
— Это не слухи, — сказал я. — Я сам видел. Он умеет исчезать.
— Да, да, — вдруг заявил бородатый родственник, — я слышал такое. Болтают, будто бы Капитан может появляться в самых неожиданных местах, будто бы даже умеет сквозь стены проходить!
— Больно уж на сказки похоже, — заметил Лаврентий Сергеевич. — Сквозь стены проходить... А с другой стороны, он него всякое можно ожидать. Кто знает, как оно всё... — кузнец задумчиво посмотрел на меня, будто вспомнив, что у меня тоже есть скрытые способности. — Так ты, Миша, значит, видел это?
Я кивнул.
— Это добавит проблем.
В ходе дальнейших обсуждений было решено вернуться в город и засесть в доме Лаврентия Сергеевича. Танк собирались откатить в кузницу и туда же перенести всё оружие, а дом отныне должен был охраняться круглосуточно. На улице решили по одному не появляться, передвигаться по возможности на машинах и всегда иметь при себе револьверы.
А дальше план был следующий: проехаться по подпольным заведениям Капитана и всеми доступными способами (от слов до пули в голову) убедить его людей работать с нами. Помимо этого, следовало надавить на городские власти, чтобы они конфисковали имущество Капитана и прикрыли его счета в банках. А кое-что из недвижимости, возможно, перекупить. В этом должны были помочь Загорские.
Имелась лишь одна совсем крохотная проблемка: Капитан был жив! Загорские не хотели встревать в наши разборки и ждали, когда с ним будет покончено, а иного пути к городской администрации я не имел. Простолюдину без поддержки знати было сложно наладить хоть какие-то взаимоотношения с верхами. Да и люди Капитана вряд ли склонятся перед нами, зная, что их босс всё ещё топчет эту землю и в любой момент может заявиться с вопросами и претензиями. А некоторые так и вообще ни за что не пойдут с нами на мировую. Так, например, у Кулака, убитого мной, как оказалось, имелся старший сын, который мог взять дела в свои руки и тот факт, что я грохнул его папашу, сговорчивости ему не добавит. У Дивлета наследники ещё не подросли, но и с его толпой казахских родственников, связанных с какими-то бандформированиями на юге, могли возникнуть ненужные заморочки.
Обсудив планы, мы уже собирались разойтись. Предстоял переезд: надо было заскочить в лагерь и увезти оттуда вещи и раненых. Но тут в помещение вломился Бульдог. Парень выглядел очень взволнованным. Он вспотел и запыхался, словно после долгого бега. Мы все сразу поняли: случилось что-то плохое.
— Там был Капитан! Он всех убил, — проговорил Бульдог, пытаясь отдышаться. — Он проник в лагерь!
— Подожди, парень, не суетись, — сказал Лаврентий Сергеевич. — Говори по порядку.
— Я обходил территорию, — начал, запинаясь, Бульдог, — шёл себе спокойно, смотрел... никого ли нет. И тут стрелять начали. В доме! Я думаю: что за хрень. Думал, захватили нас. Спрятался. А потом они ко мне пошли. Капитан и баба какая-то — подружка его, наверное. Думал — хана. Не заметили. Как они ушли, я — в дом. А там — все мертвы! Капитан всех перебил! Я не знаю, как он проник туда. Ворота закрыты были!
Мы тут же сорвались с мест. Вся наша техника уже находилась возле особняка. Мы с Лаврентием Сергеевичем, его родственники и ещё несколько человек, все вооружённые до зубов, залезли в машины и помчали к лагерю.
Ворота оказались открыты. В здании, что было нашей крепостью — четыре трупа. Все, кто имел ранения, в том числе и пленный, лежали застреленные в одной комнате. Охранник, стороживший дом у амбразуры на втором этаже, валялся с перерезанной глоткой. Как Капитан мог пробраться сюда незамеченным и прикончить четырёх человек — непонятно. Только его способности могли объяснить сей феномен.
Я с ужасом представил, что среди убитых могла оказаться Таня, не вызовись она поехать с нами.
Из имущества ничего не пропало (да и не было у нас ничего ценного), а вот мой саквояж с деньгами исчез. Я, признаться, подумал, что их мог прикарманить Бульдог, а потому обыскал разрушенные бараки и прочие строения на территории. Но денег так и не нашёл. Как бы то ни было, сбережений я лишился.
С того момента, как я продал оружие, моя казна существенно оскудела. Пять тысяч вложил в покупку бронетехники, так что теперь я был совладельцем частного некоммерческого предприятия под названием "бронированная ползучая махина", две — истратил на сейф, плюс к этому имели место расходы на обустройство зала, а три тысячи были отдраены посредством известных манипуляций и лежали преспокойно в банке. В общей сложности в саквояже у меня хранились тысяч четырнадцать, что тоже немало, и, конечно, их было жалко. Как и в день моего приезда в Арзамас, я снова остался с тремя тысячами на счету. Но ещё больше брала досада от того, что Капитан всё-таки нанёс ответный удар. И мы знали, что скоро последуют и другие.
Только к ночи мы завершили переезд к Лаврентию Сергеевичу и загнали танк на территорию кузницы. К счастью, дом находился на окраине города, так что боевая машина переполоха среди жителей не наделала. Её спрятали за цехом и накрыли кусками брезента. В это время Соловей отвёз тяжелораненых в больницу.
Пленным солдатам Капитана Лаврентий Сергеевич предложили работать на нас. Большинство побоялись мести главаря, но двое согласились. Их, конечно, ещё предстояло проверить, убедиться в их надёжности, но даже такое пополнение для нас сейчас было нелишним. Лаврентий Сергеевич в отношении перебежчиков вёл мягкую политику: надо же с кем-то же работать, в конце концов. В идеале, нелегальный бизнес Капитана тоже должен был перейти под наш контроль максимально бескровным путём, но мы знали, что на практике это вряд ли получится.
Дом Лаврентия Сергеевича буквально ломился от гостей: тут поселилось более десятка человек, которые заняли все комнаты. На ночь выставили караул во дворе и в самом доме.
А на утро мы с Лаврентием Сергеевичем снова принялись обсуждать предстоящие дела. Пошли во двор. Старый кузнец осмотрел свои владения. За несколько дней, что он отсутствовал, тут почти ничего не изменилось, только яблоки нападали. Лаврентий Сергеевич покачал головой: мол, нехорошо, надо бы убрать. Не любил он, когда беспорядок.
— У Капитана есть многоквартирный дом возле храма, — сообщил он мне. — Там богачи жильё арендуют. Не исключено, что там спрячется. А может, и правда из города уехал. А через неделю или месяц, когда мы расслабимся, явится и ударит снова.
— Значит, надо брать инициативу в свои руки и найти его первыми, — сказал я.
— И что предлагаешь? Хочешь на дом его напасть? А если его там нет? А если какой знатный человек пострадает или на нас жаловаться начнут в управу? В городе надо быть осторожным и лишний раз до стрельбы не доводить.
— Должен вам одну вещь сказать, Лаврентий Сергеевич, — решил я открыть свою тайну. — Капитан меня не сильно беспокоит, больше тревожит другое. Есть у меня довольно влиятельные враги. По сравнению с ними Капитан — младенец. И всё бы ничего, но они вышли на мой след. Думаю, вы должны знать.
— Что за люди? — нахмурился Лаврентий Сергеевич.
— Род один. К Капитану приезжал человек. Он за мной охотится. Это связано с моим прошлым. Вы ему не нужны, только я, но пока я с вами, это может для всех представлять опасность. Так что, если попросите, я уеду.
Лаврентий Сергеевич хмыкнул и, поправив очки, поглядел на меня с прищуром:
— Может, хотя бы поведаешь в общих словах, что за проблемы у тебя? Другим знать пока ни к чему, но мне бы хотелось представлять, с чем имеем дело.
Не называя фамилий, я рассказал, что раньше являлся членом боярского рода, а потом меня изгнали и хотели убить. Но попытка оказалась неудачной, и я с тех пор скрываюсь здесь. Рассказал про то, что мой родственник последние дни гостил у Капитана и что именно он уничтожил шагоход своими чарами.
— Значит вот как, — озадаченно проговорил кузнец, — выходит, ты и правда — барчук, потомок великого рода, пусть и изгнанный. Кто бы мог подумать... А ведь в тебе есть что-то такое. Я сразу заметил. Ну а ты уверен, что родственник именно по твою душу приехал? Может, у него дела с Капитаном?
— В любом случае, это плохо. Одно дело — Загорские, с которыми можно договориться, другое — боярский род. Если Капитан теперь работает на них, вам легче не станет.
— Ну и удружил ты нам, Михаил, — кузнец поник. Он понимал, чем грозит ему и всем его людям вражда с боярами. — Так у тебя есть мысли, как решить проблему?
— Мысли есть. Перво-наперво следует обратиться к Загорским. Они с моим родом сейчас по разные стороны баррикад, и им вряд ли понравится, что на их территорию суют нос бояре. Я уже намекнул им, что Капитан водится с их потенциальными врагами. Они боятся этого не менее нас с вами. Потом хочу обратиться за помощью к другим своим родственникам. Они тоже не в ладах с моим бывшим родом. По некоторым причинам те не сильно жаждут иметь со мной дела, да и территория тут чужая, но попробовать надо. А мне пока стоит пожить отдельно. Пусть один из ваших людей арендует квартиру на своё имя. Ну и на всякий случай, для охраны мне нужны двое. Если для Капитана двери — не помеха, от него сложно будет защититься, так что выход один — круглосуточное дежурство. И главное, чтобы нас с вами больше не видели вместе. Отныне меня тут нет. Я уехал, пропал, растворился. Вы занимайтесь тем, что запланировали, а я попробую поднять все доступные связи.
Таня тоже ночевала в доме Лаврентия Сергеевича. Ей отвели целую комнату, где она устроила медпункт. Девушка решила остаться, и Лаврентий Сергеевич подумывал назначить ей жалование как штатному медику. Было понятно: к себе в больницу она вернётся нескоро, если вообще вернётся после своего внезапного исчезновения.
Я зашёл к ней. Она заканчивала менять повязки одному из парней, которого вчера слегка задело пулей. Я сказал, что хочу поговорить, и мы пошли в сад, в беседку.
Тут было тихо и спокойно. Яблони стояли аккуратными рядами, и сквозь переплетение ветвей пробивался пронзительные солнечные лучи, рисуя на земле узоры из света и тени. Тут не хотелось думать о проблемах, душа отдыхала. Но разговор нам предстоял серьёзный.
Я спросил у Тани, как она себя чувствует после вчерашнего. Она сказала, что устала. Вид у неё и правда был замученный.
— Тебе надо уехать, — сказал я. — Меня ищут влиятельные люди, и всем в этом доме грозит опасность. Не знаю, чем всё закончится. Можешь поехать в свой родной город, в Нижний или в столицу. Я дам тебе кое-какие средства на первое время. Но здесь находиться больше нельзя.
— Да никуда я не поеду, — заупрямилась Таня. — Что за глупости? Забудь об этом. Я тут нужна. И что за люди тебя преследуют?
— Один могущественный род. Прежде я им очень сильно насолил. Теперь хотят убить.
— Не может быть... Как ты мог насолить могущественному роду?
— Мог, уж поверь. Тебе ни к чему забивать голову такими вещами. Просто уезжай. Я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось.
— А я не хочу бросать тебя и этих людей. Я не боюсь.
— А вот я боюсь, — вздохнул я. — Когда мы приехали в лагерь, когда я увидел тех убитых, я испугался. Испугался того, что стало бы с тобой, если бы ты оказалась там. Если б ты погибла, если б я тебя потерял, не представляешь, как мне было бы тяжело, — я взял Таню за руку и посмотрел ей в глаза. — Скажи, как я могу бороться с Капитаном, если буду постоянно переживать за тебя? Многие наши увезли из города семьи. И я бы тоже хотел увезти тебя подальше и там жить нормальной жизнью, но меня хотят убить. Понимаешь? Они не перед чем не остановятся. Просто уезжай и забудь обо всём. Начни жизнь заново. Ты красивая, добрая, трудолюбивая, у тебя золотые руки. Пусть даже не было бы этих способностей, ты всё равно прекрасный человек, и тебя ждёт большое будущее.
Таня выслушала меня молча, затем она положила голову мне на плечо, а я обнял её и поцеловал в макушку. Мне было тяжело говорить эти слова. Таня понравилась мне с первого дня, и с каждой нашей встречей чувства становились всё сильнее. И чувства эти были похожи на те, что овладевали мной в моём мире, когда я был подростком пятнадцати-шестнадцати лет. С возрастом всё реже приходило подобное, стал преобладать прагматичный подход к жизни, но теперь, оказавшись в теле вчерашнего подростка, я будто вернулся в прошлое, и гормоны моего нового тела снова бурлили, как и в те времена.
Неизвестно, сколько бы мы так ещё просидели, но вдруг в ворота начали яростно колотить.
— Это кто? — испуганно проговорила Таня, и глаза её от страха стали ещё больше.
— Беги туда, — кивком указывал я на калитку, соединяющую двор дома с территорией кузницы, и увидев нерешительность в её глазах, добавил. — Иди. И не спорь!
Таня убежала, а я вытащил револьвер и направился к воротам. Там раздавались голоса: мужские и женский. А потом я увидел, как ко мне направляются трое вооружённых людей. Двоих я знал. Катрин вопреки своему обычаю была облачена не в мотоциклетную кожанку, а в бежевый короткополый сюртук. Рядом шёл Андрей — тот парень, что приезжал в качестве посредника при продаже оружия. А впереди всех шагал рослый светловолосый мужчина со следами оспы на грубом, туповатом лице.
— Михаил Петров? — грубо произнёс белобрысый верзила, подходя ко мне. — Тебя приказано доставить. Сдай оружие и пройдём с нами.
Глава 24
Старый дребезжащий фаэтон тёмно-зелёного цвета, с поднятым матерчатым верхом, летел, громыхая подвеской, по гравийной дороге. Я сидел на заднем сиденье, рядом — Катрин. Спереди — Андрей за рулём и здоровый белобрысый малый, при взгляде на которого мне сразу вспоминался мой первый день в новом теле, когда четверо молодцев везли меня на болото. Почти то же самое, только эти одеты поприличнее.
— Объяснишь, что происходить? — спросил я у Катрин. — К чему такая срочность?
— Приказано Арсентием Филипповичем, — повторил белобрысый уже в третий раз.
Катрин молчала.
— Да я понял, что приказано. Зачем? — у меня опять были нехорошие предчувствия. Когда за тобой являются и вот так, без объяснения причины, разоружают и везут в неизвестном направлении, хочешь не хочешь, занервничаешь.
— Поменьше языком болтай, — обернулся ко мне белобрысый. — И проблем не возникнет.
— Не у тебя спрашивал, — огрызнулся я.
— А я тебе отвечаю. Ты с кем пререкаться вздумал?
— Кать, скажи ему, чтоб заткнулся, и объясни, что происходит, — не унимался я.
— Что?! — взревел белобрысый, вытаращившись на меня с неподдельным удивлением. — Ты, шпана неотесанная, с кем разговариваешь?
— Хватит! — Катрин больно толкнула меня в бок локтем. — Тебя приказано доставить к Арсентию Филипповичу. Больше никто ничего не знает. И не устраивай тут скандал.
— Если бы тебя не желал видеть барин, я бы тебе, не задумываясь, голову прострелил, — произнёс белобрысый, вызывающе таращась на меня. — Мало того, что чурбан неотесанный, кланяться не обучен перед служилым человеком, так ещё и голос на боярского дружинника повышает.
Я не ответил. Из перепалки с белобрысым мне стало ясно, что доставить меня велели живым. Уже хорошо. Впрочем, дружинников я не боялся. Мне пары минут было достаточно, чтобы, сосредоточившись, вызвать свою энергию. Тогда этих двоих я бы по асфальту размазал. А Катрин... Что ж, если придётся защищать свою жизнь — и её тоже.
Но дружинники не собирались меня убивать — везли к боярину. А вот что сделает боярин — загадка. Скорее всего, он обладал сильными магическими способностями, и ни о каком противостоянии с ним в моём случае речи быть не могло. Но я искал причины, по которым глава рода Птахиных захотел бы убить меня, и не находил. Если, конечно, он не прознал о моей силе...
До Нижнего Новгорода мы домчали менее, чем за два часа, и растрясло мне в дороге не по-детски. Подвеска у местных авто даже близко не стояла с современными мне машинами. Но посмотреть город в это раз снова не довелось. Мы проскочили по частному сектору, свернули в поле, оставили позади какую-то деревеньку и вскоре оказались перед большими коваными воротами усадьбы, которые охранники отворили без лишних вопросов.
Боярский дом находился в глубине территории. Перед крыльцом двухэтажного особняка журчал небольшой, но богато украшенный скульптурами фонтан. По обе стороны широкой мраморной лестницы стояли две античные статуи. Проехав мимо крыльца, мы свернули за угол и остановилась у чёрного входа.
— Выходи, — сказала Катрин, и когда мы выбрались из машины, шепнула. — Не забудь поклониться в пояс боярину.
Прекрасный совет, своевременный. Ещё бы понять при встрече с незнакомым субъектом, боярин тот или нет. Я же эту семейку никогда в жизни не видел, хоть и должен был их всех знать. Только сейчас до меня начала доходить вся глубина проблемы. Если меня не собираются грохнуть, а всего лишь, вызвали на разговор, речь может зайти о вещах, которые я должен знать, но по известным причинам не знаю. Да и как мне полагается общаться? Притвориться что ли, что память отшибло, когда по башке дубинкой дали (шрам на брови служил бы тому прекрасным доказательством)?
В общем, пока мы поднимались на второй этаж по крутой узкой лестнице, предназначенной, очевидно, для слуг, я решил придерживаться такой же тактики, что и в первый день пребывания в этом мире: слушать и по возможности молчать.
Привели меня в просторное светлое помещение. За кофейным столиком стояли пара кресел на резных ножках, а на стене располагались полки с книгами и моделями старинных парусных судов.
Катрин осталась со мной, а Андрей и белобрысый ушли.
— Ты чего устроил в дороге? — строго спросила Катрин. — С ума сошёл, с десятником так разговаривать? Не забывай, кто ты теперь.
— Извини, погорячился, — сказал я, решив не вступать в полемику.
— Веди себя подобающе, прошу.
— Постараюсь, — кивнул я, раздумывая о том, что должно подразумеваться под этой фразой. Ладно, по удивлённым взглядам сразу пойму, если сделаю что-то не так.
Вскоре в комнату вошёл статный моложавый мужчина средних лет с пенсне на носу, тонкими бакенбардами и зачёсанными на бок волосами, что блестели от лака. Сюртука на нём не было — только жилетка поверх рубашки с накрахмаленным воротничком.
— Здравствуйте, Арсентий Филлипович, — произнесла с поклоном Катрин.
Я тоже поздоровался и, как положено, поклонился в пояс.
— Здравствуй, Катя. Здравствуй, Миша, — сказал боярин степенно и добродушно с лёгкой улыбкой. — Давненько мы с тобой не виделись. Повзрослел, возмужал. Что ж, Катрин, оставь нас. Мы с Мишей наедине потолкуем, — а когда девушка ушла, он указал на одно из кресел, — присаживайся Миша. Располагайся, — сам он уселся напротив. — В Арзамасе, значит, теперь живёшь, по соседству, считай. Слышал, непростая у тебя жизнь была последние пару месяцев,
— Что верно, то верно, Арсентий Филиппович, — вежливо улыбнулся я. — Имели место кое-какие трудности. Но усилиями моей матушки, царствие ей небесное, жив-здоров.
— Да, — глубокомысленно произнёс боярин. — Сколь же вероломен оказался враг, что прятался за родственными узами! Представляю, как тяжело дались тебе эти вести. Нам всем они дались нелегко. Твоя матушка, сестрица моя, была славной и доброй женщиной. Она всем сердцем любила тебя. Её потеря стала болью для нашей семьи. Но последующие события ударили ещё сильнее. Полагаю, ты уже знаешь о кончине Филиппа Андреевича и моего дражайшего старшего брата?
— Мои соболезнования. Это серьёзная потеря, — сказал я.
— Да, — на этот раз отрывисто и резко произнёс боярин. — Но это не останется безнаказанным. Враг ответит. Все мы жаждем возмездия, — он посмотрел на меня изучающим взглядом.
— Я тоже желаю поквитаться за смерть моей матушки, — сказал я то, что как мне показалось, хотел услышать от меня Арсений Филиппович.
— Поэтому я и позвал тебя, Миша. Семья — вот что есть главная ценность в эти непростые времена, — провозгласил боярин с менторским пафосом. — Мы должны укреплять семью, и я посчитал, что нельзя позволить моему родственнику прозябать в безвестности на чужбине. В общем, Михаил... — боярин сделал многозначительную паузу, — я решил предложить тебе службу.
"И где же ты раньше был? — подумал я. — Что ж ты прежде не пытался вытащить меня из безвестности и чужбины? Что изменилось? Что-то ты явно не договариваешь".
Но вслух я сказал:
— Это — великая честь для меня. Какие обязанности хотите поручить мне?
— Известно какие. Первое время пойдёшь в отроки. А если хорошо себя зарекомендуешь, приму тебя в младшую дружину. Хоть ты и не давал клятву в детстве, для родственника всегда можно сделать исключение.
"Хрен редьки не слаще", — подумал я. Загорские хотя бы в наёмники звали, а эти куда? В отроки? Да кто это, мать их, такие? Судя по названию, не очень почётная должность.
— Ваше доверие — для меня честь, — повторил я, слегка склонив голову.
— Отлично. Даю тебе денёк на переезд, а потом мы поговорим более детально относительно твоей службы.
Кажется, перечить боярину не стоило, но и у меня к нему имелось дело, и раз уж диалог завязался, я решил, не медля, выложить свои намерения:
— Я готов приступить к своим обязанностям, но для начала есть дело, которое я бы хотел закончить и а котором, я уверен, род посчитает нужным принять участие, поскольку оно касается наших общих врагов.
На лице Арсентия Филипповича отразилось недоумение:
— И что же это за дело такое?
— Мой дядя, Василий Дмитриевич Барятинский, желает меня убить, — прямо сказал я. — По последним данным он находится в Арзамасе и сотрудничает с главарём местной преступной группировки. Я ищу мести, как и вы, хочу поквитаться с убийцей моей матушки. Сейчас удобный момент. Кроме того нельзя позволить, чтобы Барятинские запустили пальцы во владениях Загорских, которые, насколько я знаю, являются вашими союзниками. В этом я и прошу помощи: устранить нашего общего врага и не допустить расширения зоны влияния моего бывшего рода.
— Вот как? — деловито произнёс Арсентий Филиппович. — Откуда тебе это известно? Расскажи поподробнее.
— От надёжных источников мне известно о приезде Василия Дмитриевича Барятинского в гости к местному криминальному авторитету. По последним данным, он всё ещё в городе. Он постарается убить меня и не остановится, пока не довершит начатое.
— Что ж, не знаю, откуда у тебя такие данные, — заключил Арсентий Филиппович. — Но если так, момент действительно удобный. Я подумаю над этим. Что ж, Миша, Катрин отвезёт тебя в Арзамас, завтра жди известий.
Через полчаса старый фаэтон снова неумолимо дребезжал своими железными суставами по пыльной гравийке — мы с Катрин мчали на всех парах обратно. Дружинница сидела за рулём, я — рядом. Она ничего не спросила у меня. Словно всё знала сама, а может, выучка не позволяла ей проявлять любопытство. Боярин дал ей какие-то инструкции, но я не слышал их разговор.
— Что-то долго Арсентий Филиппович думал над моим предложением, — сказал я, когда мы выехали на трассу. — Я уж посчитал, ты не приедешь, что бросили меня Птахины. А тут — на тебе! Явились. У нас там целая война разгорелась, похлеще, чем в Нижнем. С поля боя меня, считай, забрали.
— Я тебе сказала, чтобы ты уведомил, если что-то случится, — укорила меня Катрин.
— Собирался. Но вы, дружинники, люди занятые — решил, не дёргать по пустякам.
Катрин вздохнула:
— Придумала бы что-нибудь. Я ведь обещала. Арсентий Филиппович не хотел брать тебя на службу. Он говорил, что избалованному отпрыску Барятинских не место в его доме.
— Вот как? Не лестного он обо мне мнения. И что же его убедило поменять точку зрения?
— Это мне неведомо. Сегодня он просто вызвал нас и сообщил, что необходимо срочно доставить тебя в имение. Мы поехали к Фёдоровым, Ольга рассказала о последних событиях и о том, что ты связан с каким-то кузнецом. К счастью, мы тебя нашли быстро. Но я и сама не знала, зачем ты понадобился Арсентию Филипповичу. Сам понимаешь, боярин не отчитывается перед младшими дружинниками и не ставит нас в курс собственных дел. Я тоже переживала, что может недоброе произойти. Но если он предложил-таки тебе службу... — Катрин не договорила. Впереди показался поворот, и она, не сбавляя скорости, с креном вошла в него. Я чуть на обложил водительницу трёхэтажной словарной конструкцией, как сделал бы в прошлом, но вовремя опомнился.
— Как думаешь, Арсентий Филиппович знает о моих способностях? — спросил я.
— Такое возможно. Молодой дворянин Загорский уже несколько дней гостит у Бобриковых. Он мог разболтать, а те передали Арсентию Филипповичу.
— Выходит, уже весь Нижний в курсе?
— Это случилось бы рано или поздно. В любом случае, тебе повезло, раз Арсентий Филиппович соблаговолил взять тебя на службу. Значит, он не желает избавляться от тебя... пока.
— Пока? Обнадёживающе, — хмыкнул я скептически.
— А что ты хотел? Я тебе объясняла, что не все считают благом возрождение пятой школы.
— Ладно, разберёмся. Ты мне вот что скажи: чего мне делать-то надо будет в отроках?
— Как будто сам не знаешь.
— Не, я конечно, в общих чертах представляю, — соврал я, — но конкретики хотелось бы.
— Знаю не больше твоего. Возможно, тебя определят в услужение к кому-либо из старшей или младшей дружины или — на гражданскую службу, а может, сразу начнут готовить в дружинники. Всё зависит от того, какие на тебя планы у Арсентия Филипповича. В любом случае, пойти отроком в боярский дом — это честь, которой сложно удостоиться простолюдину. Изгнанных, конечно, часто берут в отроки, но в более младшем возрасте.
— А ты чем занималась, когда была в отрочицах?
— До тринадцати лет помогала в оружейной, два года прислуживала дружиннику, а потом меня готовили к военной службе. Во мне усмотрели талант.
— И тебе тоже прислуживает кто-то из отроков?
— Само собой. Но если Арсентий Филиппович уведомлен о твоих чарах, скорее всего, тебя быстро примут в дружину. Если, конечно, род убедится, что тебе можно доверять.
К воротам дома Лаврентия Сергеевича подъезжать не стали. Катрин остановилась неподалёку. Она уже знала мой план: снять квартиру, взять охрану и скрываться до поры до времени, и в общих чертах одобрила его, но предупредила, чтобы не было посторонних. Сегодняшнюю ночь мы должны были провести вдвоём (как бы многозначительно это не звучало), а завтра либо Птахины пришлют оперативную группу, либо, если они посчитают дело не целесообразным, нам придётся вернуться в Нижний.
Катрин осталась в машине, а я отправился к Лаврентию Сергеевичу.
Все в доме немало удивились моему скорому возвращению. После того, как утром меня "повязала" боярская дружина, все решили, что хана — сгинул Мишка. А нет! Вернулся в целости и сохранности спустя какие-то пять часов. Таня, выбежав мне навстречу, аж расцвела вся.
— Куда тебя возили? — спросила она. Остальным тоже было это интересно.
— Дела кое-какие. Долго рассказывать, — отмахнулся я. В кухне собрались почти все жильцы, а мне сейчас было не до разговоров. Мы с Лаврентием Сергеевичем вышли на улицу.
— Так это твои родственнички тех удальцов прислали? — спросил старый кузнец. — Резво они тебя отыскали. Есть какие новости?
— Возможно, завтра будет помощь. Больше ничего не могу сказать. Сам в догадках. Жильё-то мне нашли?
Оказалось, нашли: какой-то старый дом в пятнадцати минутах ходьбы от кузницы. Стоила аренда всего сорок рублей, что по местным меркам было недорого. Лаврентий Сергеевич вручил мне ключи, и мы, договорившись держать друг друга в курсе событий, распрощались.
Моя новая квартира находилась на первом этаже двухэтажного каменного здания. Встретила она нас запустением, пылью и затхлостью. На маленьких мутных окошках, сквозь которые еле-еле пробивался солнечный свет, висели тряпичные старые шторы, которым место на помойке, как и мебели, что загромождала и без того тесные помещения. Деревянные полы скрипели под ногами. Зато тут были газ и даже вода. В общем, жить можно. В квартире было три комнаты. Две смежные и одна отдельная. Спальня находилась в самом дальнем конце, но кровати имелись во всех комнатах. Судя по всему, прежде тут проживало две или три семьи.
— Клоповник, — пренебрежительно поморщилась Катрин. — Но чтоб затаиться, сойдёт. Мы не должны себя выдать. Сиди дома, не высовывайся.
Она принесла из машины, что припарковали во дворе, саквояж и карабин. У неё было при себе два револьвера. Один — большой блестящий с переломной рамкой, другой — мелкокалиберный, бесствольный с барабаном на пять патронов и складывающимся спусковым крючком. Катрин скрытно носила его на голени под брючиной.
Я облюбовал самую дальнюю комнатушку, окно которой выходило на малолюдную улицу. Пока я пытался привести её в порядок, Катрин успела переодеться в неприметное серое платье и, в очередной раз велев мне носа не казать, куда-то ушла.
Ну а мне предстояло ждать. Ждать, когда на мой след выйдут дядя и Капитан, и размышлять о том, помогу ли родственники и чем закончится это противостояние — местная бандитская разборка, в которую внезапно оказались втянуты серьёзные люди.
Глава 25
Катрин вернулась вечером. Принесла продукты и принялась готовить на старой газовой плите. Я предложил ей отдохнуть, мол, сам сварганю что-нибудь, но она отказалась.
За ужином мы разговорились, я рассказывал о последних событиях и о том, что мне известно насчёт Капитана и Василия Барятинского. Катрин состряпала неплохой борщ. Готовила она, как оказалась, тоже вполне сносно.
— Надеюсь, Птахины всё же вмешаются, — завершил я рассказ. — Я столько сил вложил в это предприятие. Теперь здесь друзья, которых не хочу бросать.
— В любом случае, тебе придётся забыть о местных разборках. Надеюсь, ты не столь глуп, чтобы отказать роду? Не понимаю, зачем вообще ты ввязался в эту авантюру. Предупреждала же, что бы жил, как обычные люди. Счастье твоё, что Птахины пока лояльны к тебе. Иначе проблем было бы больше.
— Отчитываешь меня всё, — усмехнулся я. — А я вот необычный, не получается, как обычные, жить. Хотя, может, и сам хотел бы.
— Если мне не изменяет память, ты всегда хотел только по театрам, ресторанам и пивнушкам болтаться, да девок кадрить.
— А может, у меня в жизни приоритеты изменились? Не прельщают меня больше театры и рестораны, а пью теперь только по праздникам. Достаточно! Новая жизнь началась. И нормальной семьёй хочу обзавестись, чтоб по-человечески всё было. Домашний очаг, детишки там и всё такое прочее.
— И что, есть кто-то на примете? — Катрин взглянула на меня с хитрой усмешкой.
— Слушай, давай по честному. У нас с тобой мало общего было. Ты служишь где-то там своему роду... А у меня другая жизнь теперь, как видишь.
— Ты что оправдываешься что ли? — рассмеялась Катрин. — Нет, серьёзно, ты как будто другим человеком стал. Что-то ты не слишком-то заботился о моих чувствах, когда у меня на глазах с молодой барышней Куропаткиной флиртовал, а потом — с дочерью булочника. А сейчас что на тебя нашло?
"Ну и кабель же ты", — усмехнулся я себе прежнему. Чем больше я узнавал о своём прошлом, тем больше понимал, почему Птахины не хотели со мной иметь дел.
— Прости меня, Катя, — сказал я, — я был молод и глуп. Не держи зла. Пытаюсь исправиться.
— Да ладно. Кто она?
— Медсестра из больницы. Познакомились через Николая. Добрая, и руки золотые. Так ты не держишь зла?
— Конечно, нет. Это же работа моя была. Я должна была втереться к тебе в доверие и приглядывать, чтобы не случилось ничего дурного.
— Всего лишь работа? Я думал, у нас были чувства.
— Мне о чувствах думать не положено, — пожала плечами Катрин. — Моё дело — служить.
— Глупость какая-то. Служба службой, а личная жизнь тоже должна быть, нельзя же так себя во всём ограничивать.
— И это говорит человек, выросший в боярской семье? Странны речи твои, Миша.
Так, снова меня занесло не туда. Снова сказалось моё повальное незнание местных обычаев. И всё же, как бы Катрин не отрицала это, я знал, что у неё есть по отношению ко мне чувства. Может быть, они спрятаны где-то глубоко за вбитыми с детства в голову идеями самоотверженной службы и преданности роду, но есть. Я это по глазам её видел, особенно в тот вечер, когда мы на заднем сиденье... Одним словом, я это просто знал. Но всё же сейчас сердце моё принадлежало другой. Вот только будущее представлялось столь туманным, что я не знал, сможем ли мы с Таней быть вместе. Как минимум, я намеревался вытащить её из этой дыры. Тут становилось слишком опасно.
— Знаешь, — сказал я. — Если так получится, что меня никто не убьёт, и я действительно смогу основать свой род, я бы почёл за честь, чтоб ты служила мне.
— Для меня тоже будет честью, — улыбнулась Катрин. — Но до этого надо дожить.
Когда мы поужинали, была уже почти ночь, и Катрин намеревалась заступить на дежурство. Я не думал, что сегодня нам грозит опасность и полагал, что стоит отдохнуть, но дружинница не согласилась. Она тоже знала, какими способностями обладает Капитан, и считала: лучше перестраховаться.
Она устроилась в соседней комнате. А когда я наутро проснулся, то оказалось, что Катрин сидит в углу моей комнаты, на её коленях лежит карабин, на столе рядом — револьвер.
— Твою налево... Не пугай меня больше так, — произнёс я, вскочив и чуть не схватившись за револьвер, что хранился у меня под подушкой. — Так и инфаркт заработать недолго. Ты что, всю ночь тут сидишь?
— Да. Разогреешь завтрак сам? Мне вздремнуть надо.
— Само собой. Отдыхай, конечно, — пожал я плечами.
Но спала она недолго: всего пару часов. А потом куда-то ушла. Я же, поев, принялся таращиться в окно на редких прохожих и ещё более редкие транспортные средства. Больше заняться было нечем.
Не прошло и часа, как Катрин вернулась, а вместе с ней в квартиру ввалились шестеро. Двоих я знал: это были Андрей и здоровый белобрысый десятник. Среди компании оказалась женщина — тоже довольно рослая и крепкая, на вид уже далеко за тридцать.
Все шестеро были одеты по-простому, как заправские рабочие и походили скорее на банду, чем на дружинников. Все были при оружии.
Основное вооружение их составляли карабины с рычажными затворами, похожие на тот, что носила Катрин, но немного отличавшиеся друг от друга длиной ствола, гравировкой и прочими мелочами. Как я понял, такое оружие пользовалось популярностью у дружины из-за скорострельности, которая была выше, чем у винтовок со поворотно-скользящим затвором.
Один из парней тащил на плече ручной пулемёт с перфорированным кожухом ствола и толстым дисковым магазином, крепящимся сверху ствольной коробки.
— Здрасьте, — поздоровался я. — Значит, всё-таки прибыла помощь. Это хорошо. Проходите, располагайтесь, квартира большая, места хватит на всех.
Мне показалось, что шесть человек — маловато. Но хоть что-то — и то хорошо.
— Так это ты — племянник Арсентия Филипповича? — угрюмо взглянул на меня десятник. — Понятно, почему дерзкий такой. Ну ты под ногами всё равно не вертись. Церемониться с тобой никто не станет.
Сложив оружие, боярская дружина в количестве теперь уже семи человек (вместе с Катрин), собралась а самой просторной комнате и принялась обсуждать план действий. Меня тоже позвали и попросили рассказать в подробностях о событиях последних дней и всё, что я знаю о местном преступном главаре.
Только сейчас я обратил внимание на одну интересную деталь: все дружинники имели на левой руке браслеты, исчерченные какими-то непонятными символами. У Катрин теперь тоже был такой.
План оказался прост. Поднять через местных властей всю информацию о собственности, принадлежащей Капитану, и дать арзамасской полиции и в соседние городки ориентировку на человека в маске, человека с монокуляром и большой чёрный лимузин. Четверо дружинников собирались поджидать Капитана в доме Лаврентия Сергеевича, а трое — здесь вместе со мной. На всё про всё отводилась неделя. Если за это время ни Капитан, ни Василий Дмитриевич не обнаружатся, операция сворачивалась, а я должен был вернуться в Нижний Новгород.
Высказывались сомнения, что Василий Дмитриевич на долго задержится в Арзамасе, но по некоторым сведениям из некоторых источников, в Нижнем его в настоящий момент тоже не было, так что имелись веские основания считать, что он до сих пор здесь.
Катрин и ещё один дружинник остались со мной в квартире, а остальные ушли. Вскоре сюда притащили снятую с танка радиостанцию и установили в отдельной комнате, чтобы поддерживать связь между двумя группами.
Я же больше всего переживал за Таню. Она, по словам дружинников, по-прежнему находилась в доме Лаврентия Сергеевича. Не уехала.
И вот время шло, а ничего интересного не происходило. От нечего делать я расхаживал взад-вперёд по комнате, Катрин устроилась в кресле. Второй дружинник сидел возле рации в соседнем помещении. Мне казалось, что сдохну от скуки, если ещё хотя бы пару дней продлится такая канитель. Делать было совершенно нечего, да и тревога наполняла душу. Сложно сидеть без дела, когда, по сути, твоя судьба решается, да ещё любимый человек в опасности.
— Почему она такая упёртая? — рассуждал я. — Объяснял же, что опасно тут. Когда всё это дерьмо закончится, увезу её.
— Жениться, поди, хочешь? — усмехнулась Катрин.
— А почему бы и нет? Когда-нибудь жизнь наладится.
— Разрешит ли боярин — вот вопрос. Кто она такая? Обычная простолюдинка. Если Арсентий Филиппович знает о твоих способностях, он примет тебя в дружину, и не думаю, что позволит жениться на девушке, не принёсшей клятву роду.
"Ещё не хватало! Мне разрешения спрашивать, на ком жениться?" — подумал я с досадой, но возражать не стал, решив для начала изучить поподробнее обычаи, а потом уже разбираться, что делать.
— Она может пойти на службу. Таня — хороший врач, — сказал я. — Точнее, пока медсестра, но у неё большой талант. Могла бы тоже служить роду.
— Если её примут — другой разговор. Но ты всё равно можешь содержать её в качестве любовницы. Многие же так делают. Только дети ваши вряд ли попадут в дружину, и большого будущего им не светит. А если ты всерьёз решил стать основателем рода, тогда тем более не сможешь жениться на простолюдинке, ты же это понимаешь, надеюсь?
— Если это и будет, то ещё очень не скоро, — сказал я и продолжил ходить из угла в угол. Опять потянулось томительное молчаливое ожидание.
* * *
Длинный дом с соломенной крышей ничем не выделялся на фоне таких же изб, что стояли по соседству. Дом казался необитаем. Хозяев во дворе видно не было, не раздавались людские голоса, даже в хлеву царила тишина. И никто из прохожих не подозревал, что в хлеву вместо коров, свиней и прочего домашнего скота стоят лимузин и большой люксовый автомобиль бежевого цвета, и что подвал избы оборудован под жилое помещение и имеет подземный ход до пустыря у пролегающей неподалёку железной дороги.
Все эти дни ни Капитан, ни Василий Дмитриевич не покидали своего тайного логова, а связь с внешним миром держали через подручных. С их же помощью велась разведка и наблюдение за домом, где прятался, а точнее должен был прятаться Михаил. Естественно и о приезде боярских дружинников, и о тайной квартире, что находилась недалеко от кузницы, Капитану и Василию Дмитриевичу тоже было известно. Разведчик сообщил, что вчера Михаил уезжал вместе с тремя хорошо одетыми людьми. А сегодня на двух машинах прибыли парни с оружием.
Василий Дмитриевич сидели за длинным столом. Болела рука, в которую попала случайная пуля. И это был ещё один повод поскорее закончить не в меру затянувшиеся дела и уехать в Нижний. Там врачеватели. А они могли не только рану залечить, но даже механическое приспособление поставить вместо потерянной части тела. Так что пуля — ерунда. Но прежде следовало покончить с Михаилом. Мало того, что вести о нём начали разлетаться по всей округе, так ещё оказалось, что он, по всей видимости — энергетик. А значит, чем быстрее он умрёт, тем меньше проблем будет для всех.
Капитан сидел напротив.
— Достаточно прятаться, — заявил Василий Дмитриевич. — Сегодня же ночью выступаем. Сколько людей собрал?
— Пятнадцать, — ответил Капитан. — Этого мало. Денёк-другой выждать бы, собрать ещё.
— Хватит. Твои солдаты ударят по дому Кузнеца для отвлечения. Вся дружина туда сбежится, а Михаил останется на конспиративной квартире. Туда-то мы и направимся. В первую очередь надо убить парня. Остальное — потом. С остальным сам разберёшься. Как и с Загорскими. Константина пока не трогай. Ликвидируешь управляющего — с молодым дворянином договоримся. А если нет — его тоже уберём.
— С радостью. Они предали меня.
— Вот и хорошо. Будешь работать на мой род — будешь как сыр в масле кататься.
— Что ж, верю вам, Василий Дмитриевич. Но надеюсь, проблем с моими коммерческими заведениями не возникнет?
— Если нам обоим они принесут прибыль — не возникнет. Пока будешь здесь под нашим покровительством, а там посмотрим. Если род увидит в тебе иную выгоду, можешь высоко взлететь. Ты же об том всегда мечтал? Карьеру сделать? Титул получить? Что ж, служба великому роду не менее почётна, чем служба государю.
— Я бы получил и титул дворянина вместе со званием подполковника ещё тогда, пять лет назад, если бы не разрывная пуля.
— Но не получил. Не жалуйся на судьбу, Капитан. Её просто надо принять с мужеством, — произнёс Василий Дмитриевич и задумался. Он вспомнил, как два месяца назад говорил эти же слова Михаилу. Его судьба была погибнуть от руки убийц, но он не принял её, и теперь — проблемы. — За твои способности тебя могут казнить. Если же направишь их на службу великому роду, получишь то, что причитается.
— Надеюсь, — Капитан склонил голову в лёгком поклоне. — Надеюсь, оправдаю ваше доверие.
* * *
Я проснулся от звука выстрелов. Они доносились со стороны дома Лаврентия Сергеевича. Там шло настоящее сражение. Грохотали ружья, трещал пулемёт. Я быстро оделся, схватил револьвер, что держал под подушкой. Пять патронов. Одна камора пустая, чтобы исключить случайный выстрел. Катрин и два дружинника, что дежурили сегодня в квартире, уже были на ногах и при оружии. Вторая группа находилась в доме Лаврентия Сергеевича. Десятник передал по рации, чтобы мы оставались на месте.
На столе горела лампа. Катрин и ещё один дружинник расположились у стен так, чтобы контролировать оба окна, третий сидел в отдельной комнате возле радиостанции. А я расхаживал взад-вперёд с револьвером в руке, и только одна мысль занимала голову: в доме же Таня! Я должен её защитить.
— Мы должны помочь, — сказал я. — Их перебьют! Нельзя сидеть сложа руки.
— Если бы это потребовалось, нас бы вызвали, — сухо проговорила Катрин. — Они справятся.
— Как хотите, я должен пойти помочь.
— Нет, ты останешься тут, это приказ десятника, — Катрин строго посмотрела на меня.
— Приказ? Кто он мне, чтоб приказы отдавать? Я пока к вам на службу не поступал.
Вдруг за стеной, в комнате, где сидел парень с радиостанцией послышался грохот завалившегося на пол тяжёлого предмета.
— Витя, что у тебя? — крикнул дружинник, который был с нами, и вышел в коридор, держа карабин наготове.
— Он здесь, — проговорил я.
— Кто? — Катрин уставилась на меня.
— Капитан.
В коридоре послышался предсмертный хрип, и снова что-то тяжёлое упало на деревянный пол.
— Смотри по сторонам, он может появиться, где угодно, — тихо сказал я. — Надо убираться из дома к своим. Если он не один, нам не выстоять.
Человеческая фигура показалась в тёмном углу. Катрин вскинула карабин и пальнула. Но там уже никого не было.
Мы с ней стояли спиной к спине, готовясь в любой момент пустить в пулю в противника, что мог возникнуть из воздуха где угодно. Я концентрировался на своей энергии. В коридоре скрипели половицы от шагов Капитана. Он не торопился нападать, выжидал.
— Уходим, — шепнул я, Катрин кивнула. Я схватил ближайший стул, швырнул в окно, звон разбитого стекла огласил ночную улицу. Затем запрыгнул на подоконник и сиганул вниз; окно находилось на высоте метра два от земли. За мной последовала Катрин.
— Уходим! По сторонам смотри! — сказала Катрин. — Что это было, чёрт возьми?
Я не ответил. И так всё было ясно.
К дому направлялись двое с пистолетами. Завидев нас, они открыли стрельбу. Я спрятался за ближайшим деревом, растущим у дороги, и выстрелил в одного из нападавших. Мимо. Никогда не отличался особой меткостью. Катрин же вскинула карабин и, почти не целясь, уложила первого, а потом мгновенно перевела ствол на второго и прикончила его выстрелом в голову.
Мы уже собирались бежать к своим, как вдруг из-за угла навстречу вышел человек. Хоть в темноте было сложно разглядеть черты лица, я сразу узнал его по монокуляру вместо глаза.
— Куда собрались? — произнёс он.
— Беги! — крикнула мне Катрин. И тут знаки на её браслете засветились синим светом, а её тело покрыли доспехи, отдалённо напоминающие рыцарские, но словно сделанные из блестящего чёрного минерала.
Мой дядя, Василий Барятинский, был уже совсем близко. От него разошлась воздушная волна, которая сбила меня с ног. Зазвенели осыпающиеся стёкла дома. Но Катрин устояла, она выстрелила в Василия, но тот вытянул вперёд правую ладонь, образовав перед собой воздушный щит, едва уловимый для глаза, и пуля срикошетила. Катрин отбросила карабин с опустевшим магазином, выхватил револьвер.
Дядя махнул рукой, и огромное воздушное лезвие пронзило пространство. Оно ударило в доспехи девушки. Пробить не смогло, но удар отбросил Катрин на пару метров. Она тут же с перекатом поднялась, встав на одно колено (магические доспехи, казалось, совершенно не стесняли её движения), и выстрелила в ответ. Промахнулась. Вторая третья пуля попали бы в цель, если бы Василий снова не поставил щит.
Опять полетело лезвие, но на этот раз Катрин увернулась, сделав ещё один перекат, и снова выстрелила, но Василий успел закрыться щитом и метнул в ответ концентрированный поток воздуха, который отшвырнул девушку на несколько метров, её магическая защита рассыпалась и исчезла, а револьвер отлетел далеко в сторону.
Пока происходило это действо, я сидел на земле, пытаясь сосредоточиться. И вот, когда Катрин была повержена и оглушена, а Василий уже собирался её добить, я почувствовал, как энергия разлилась привычным потоком по моему телу.
Я шёл навстречу и выпускал одну пулю за другой в щит Василия, пока барабан не опустел. Тогда дядя метнул в меня лезвие, но его я даже не почувствовал. Воздушный поток — снова ноль эффекта. Я уже стоял перед своим недругом. Тот выставил щит. Я ударил.
Кулак мой встретился с магическим барьером, и отбросил дядю на несколько шагов. Теперь он сидел на дороге оглушённый, пытаясь подняться, а я стоял напротив, чувствуя, как тело объяла дикая слабость. Вытолкнув экстрактором из барабана стреляную гильзу, я вставил на её место новый патрон, взвёл курок.
— Силён, суки сын, — произнёс дядя, приходя в себя и таращась на меня своим единственным глазом. Я поднял ствол, дядя выставил вперёд ладонь в надежде загородиться воздушным щитом, но не успел: пуля пронзила Василия в грудь, и он распластался на земле бездыханным телом.
— Берегись! — крикнула Катрин. Краем глаза я увидел, как девушка, поднимаясь, выхватила запасной револьвер, что крепился на голени под штаниной. Но выстрелить не успела. Её опередили, и пуля снова свалила девушку на дорогу. За моей спиной стоял Капитан с револьвером в руке.
— Вот ты и добегался, Барчук, — послышался голос из-под маски. На меня уже смотрел ствол, а я понимал, что еле с места могу сдвинуться — настолько обессилел.
Выстрел.
Капитан вскрикнул, схватился за плечо, оружие выпало из его руки. Катрин, будучи раненой, всё-таки нашла в себе силы нажать на спуск. Она выстрелила ещё раз, но Капитана там уже не было. Он исчез.
— Уходи, — слабым голосом проговорила Катрин.
Но я не собирался покидать поле боя. Я оглядывался по сторонам, засовывая в барабан патрон дрожащими от слабости пальцами. Противник мог оказать где угодно. Он был ранен, но что-то мне подсказывало: он не побежит.
Вторая пуля уже была вставлена в барабан, а Капитан всё не появлялся. Неужели снова удрал?
Я едва услышал движение за спиной. Инстинктивно отскочил в сторону. Лезвие ножа мелькнуло перед лицом. Взгляд мой встретился с двумя монокулярами на кожаной маске. Капитан был тут, стоял совсем рядом. Рана его сочилась кровью, но он даже не думал сдаваться. Я выстрелил. Передо мной уже никого не было.
— Сзади! — крикнула Катрин, но у неё не было сил даже выстрелить.
Я обернулся, и чуть не получил ножом в печень. Короткий тычок не достиг цели, я снова успел отпрянуть. И выстрелил. Капитан исчез. Но тут же появился неподалёку. Он согнулся, держась за живот. Я отбросил опустевший револьвер, подошёл и свалил Капитана ударом ноги. Тот выронил нож. Я поднял его и воткнул своему врагу в шею. Силы вернулись.
Огляделся. На дороге — пятеро. Дядя, Капитан и двое их приспешников мертвы. Катрин тяжело ранена в живот. Я подбежал к ней, присел, взял за руку, нащупывая пульс.
— Ты и правда великий воин, — произнесла девушка. — Для меня было честью сражаться с тобой бок о бок.
— Отставить! Ты не умрёшь сегодня. Даже не думай, — сказал я, с горечью понимая, что это пустые слова. Катрин находилась на последнем издыхании. Я постарался зажать рану и уменьшить кровопотерю. Бесполезно. Всё равно до больницы не доживёт.
И тут на дороге показалась машина. Она на всей скорости подлетела к нам и, заскрипев тормозами, остановилась. Из кабины выскочили Андрей и рослая дружинница.
— Что произошло? — спросил Андрей, подбегая.
— Катрин ранена, — ответил я. — Помоги занести в машину. У нас мало времени. Она умирает.
— Где больница?
— Не надо в больницу. Не успеем. Вези обратно к Лаврентию Сергеевичу. Таня — медсестра. Она поможет.
Мы погрузили Катрин на заднее сиденье, я сел рядом, и машина, развернувшись, помчала обратно. Как оказалось, пока я сражался с дядей и Капитаном, бандитов, что обстреляли дом Лаврентия Сергеевича, удалось отбить. Те уехали, оставив после себя несколько убитых и раненых.
— Много из наших пострадало? — спросил я.
— Двое раненых. Почти без крови обошлось с нашей стороны. А что у вас случилось?
Я в двух словах поведал о Капитане, который явился в дом и порешил двоих дружинников, и о Василии Барятинском, что теперь лежал мёртвым на дороге.
— Значит, удалось его ликвидировать, — сказал Андрей. — Хорошо. Род будет доволен.
Подъехали к дому. Под окнами стоял изрешеченный пулями паромобиль. Рядом валялись несколько тел. На стенах дома виднелись следы пуль, окна были разбиты. Мы вытащили Катрин из машины. Пока ехали, она потеряла сознания, но сердце ещё билось.
Когда я вошёл в дом, меня обступили. Таня тоже выбежала навстречу.
— Она ранена, — сказал я. — Помоги ей.
Таня осмотрела рану.
— Она при смерти, — замотала она головой. — Я не смогу помочь.
— Ты сможешь, — я посмотрел Тане в глаза. — Ты вылечила меня, помоги и ей. Она спасла меня, сделай, всё, что можешь. Пожалуйста!
Таня опустила взгляд. Кивнула и коротко ответила:
— Хорошо. Попытаюсь.
Мы отнесли Катрин в комнату-медпункт. Таня прогнала всех и заперлась. Теперь нам оставалось только ждать.
Десятник расспросил меня, что произошло. Когда я рассказал, что убил и Капитана, и Василия Барятинского, на меня все устремили удивлённые взгляды.
— Ты убил Барятинского? — изумился десятник. — Это витязь четвёртой ступени, и ты его убил без защиты и артефактов? Как?
— Повезло. Но если бы не Катрин, я не справился бы. Она приняла удар на себя.
— Катрин была одним из лучших бойцов, — десятник нахмурился. — Жаль, что так вышло. Сегодня мы потеряли троих отважных воинов. Но ценой их жизней повержен враг. Они погибли не напрасно.
— Э, подожди! Катрин ещё не погибла. Таня вытащит её.
— Эта медсестричка? Ха. Если б тут был врачеватель, возможно, были б и шансы. А так — нет. Рана слишком серьёзная. Все внутренности разворотило.
Лаврентий Сергеевич, разумеется, тоже обрадовался смерти Капитана.
— Значит всё закончено? — спросил я. — Теперь банда не угрожает нам?
— Капитана нет, это верно, — согласился старый кузнец, — но наверняка осталась пара его подручных. Железной Эмми мы не нашли среди убитых. Если эта баба жива, она может попытаться отомстить. Впрочем, ей тут ничего не светит. Все боялись Капитана, а его теперь нет.
Через два часа Таня вышла из комнаты. Она выглядела так, словно не спала три ночи, и чуть не упала в обморок. Я подхватил её и посадил на лавку.
— Как всё прошло? Катрин жива?
Таня кивнула.
Вопреки требованию десятника, я заночевал в доме Лаврентия Сергеевича. Утром же первым делом пошёл навестить Катрин. Она лежала не кровати, укрытая одеялом. Была слабой и бледной. Но живой. По словам Тани, рана затянулась и больше не представляла угрозы для жизни, хотя на восстановление понадобится некоторое время.
— Спасибо тебе, — сказал я Тане. — Ты очень помогла.
— Пожалуйста, — как-то грустно ответила девушка.
Я предложил пойти поговорить во двор.
— Мне придётся уехать в Нижний, — сказал я, когда мы стояли среди яблоневого сада. — Хочешь со мной? Там мы будем жить гораздо лучше, чем здесь. Мне предлагает службу влиятельный род. У нас будут деньги, ты поступишь на медицинский.
Таня грустно покачала головой:
— У тебя свой мир и своя жизнь, ты — из них, из высокородных, в том мире мне нет места. Зачем тебе простолюдинка... — она не договорила, но я понял, что она имела в виду.
Я взял её за плечи:
— Катрин — просто друг, — сказал я. — Очень хороший друг, но не более.
Я поцеловал Таню в губы, а потом обнял и прижал к себе.
— Поехали отсюда.
— Я не готова сейчас, — только и сказала Таня, высвободилась из моих объятий и ушла в дом.
Мы с Лаврентием Сергеевичем условились на том, что он будет держать меня в курсе событий, и я получу долю от предприятий, которые будут под его контролем. Я обещал заскочить, когда появится время, проведать, как идут дела. Сказал, чтобы слали телеграмму, если возникнут проблемы.
Потом сходил к своим прежним арендодателям. Николай был дома. Как оказалось, пока я разбирался с бандитами, на заводе рабочие устроили стачку, в итоге, нескольких человек арестовали, а нескольких уволили, в том числе и Николая, как одного из подстрекателей. Впрочем, остальным жалование всё-таки немного повысили (совсем немного) и обещали вернуть выходные во время праздников.
Я поблагодарил Николая и Ольгу за всё и извинился, если доставил какие проблемы.
— А я ведь подозревал, что ты не простой малый, — сказал Николай. — Подозревал ещё с тех пор, когда со мной та девушка черноволосая связалась насчёт аренды. Слишком уж тёмная у вас история была. Да, проблем ты доставил, особенно когда бандиты сюда заявились. Но ничего, главное, у тебя всё хорошо, да и у нас тоже. А жаловаться не на что.
Я посоветовал обратиться по поводу работы к Лаврентию Сергеевичу — Кузнецу, как его прозвали в городе.
Когда я вернулся к Лаврентию Сергеевичу, меня уже ждала машина. За рулём сидел Андрей. Катрин могла держаться на ногах, и мы с десятником довели её до авто. Десятник уселся рядом с водителем, а я — на заднее сиденье.
— Всё. Едем, — сказал десятник, закрывая дверь. — Надо как можно скорее явиться к Арсентию Филипповичу. Выпустив клубы пара, машина помчалась по городским улицам, оставляя позади места, к которым я так привык за последние месяцы. Конец первой книги.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
