На круги своя...

На круги своя...

Таким образом тайна была сохранена более,

чем полудюжиною заговорщиков.

А.С. Пушкин "Метель"

Личные покои главы Ордена — самое защищенное от чужих глаз и ушей место в королевском замке. Только и тут нет покоя: будто что-то давит, тяготит. Спросил бы кто леди Арани, откуда такие мысли, она бы и не ответила. А все одно — будто тяжесть давит!

Пробежавшие тенью по руке чешуйки — от локтя до кончиков пальцев правой руки — не улучшили настроения. И ведь не первый раз за день! И о чем это говорит? Женщина тяжело вздохнула: она знала ответ, но легче от того не становилось.

-Милая? — вошедший в спальню мужчина озирался по сторонам, пытаясь спрятать попутно за спиной шлем — спрятать не очень-то и получалось.

-Я здесь, Мелегит, — от Арани не укрылись манипуляции со шлемом, но в кои-то веки она и слова не сказала на эту тему.

Естественно, что отсутствие упреков и привычного спора на тему "Шлем в спальне даже не элемент декора" сразу же насторожило мужчину.

-Арани? — испуганный взгляд серых глаз.

-Это случилось! — не менее испуганный и тоскливый янтарный взгляд в ответ.

-Милая, — Мелегит резко выдохнул и обнял жену. — Все хорошо, мы так и знали, мы ждали.

-Знаю, — никто бы не поверил, но всегда спокойная, уравновешенная и уверенная в себе Арани всхлипывала как девчонка. — Знаю, но...

-Все хорошо, все будет хорошо! — муж только крепче прижимал любимую, стараясь поделиться силами, будто маг-лекарь.

-А если...

-Никаких "если", Арани! Все будет хорошо, и ты это знаешь! Наш сын родится таким, каким...

-Дочка... — женщина перебила мужа.

-Чего? — не сразу отвлекся от своих "убеждалок" Мелегит.

-У нас будет дочка!

-А... Ну... того... Сын уже есть, будет кому за нашей красавицей присматривать! — быстро сориентировался мужчина.

-А вдруг...

-Наша дочь любима, желанна, она обязательно будет красавицей! — в словах мужчины звучала твердая вера в сказанное.

-Она же будет...

-Пиктоли? Ну и что? Она же твоя дочь! Она уже — мое солнышко! Значит, все будет хорошо!

Арани ничего не ответила, только крепче прижалась к мужу.

-Завтра же, прямо с утра, дам указания Кассесту перевести Орден на походный режим, и мы с тобой с чистой совестью уедем в Солонцы, — как о давно решенном, Мелегит поведал о планах на ближайшее будущее.

-Прости, — Арани прекрасно понимала, чего будет стоить мужу — главе Ордена Золотого Дракона - сменить и место дислокации, и штаб, да и вообще перенести все дела из столицы в провинцию.

-Переживем! — отмахнулся Мелегит. — Да и Сарга в королевском дворце, как бельмо на глазу, в Солонцах всё безопасней будет!

-Значит, завтра?

-Точно! Завтра!

Дразнящий аромат ванили манил к столу. Ох, Всевышний, теперь по всем комнатам замка расставлены корзины с фруктами и короба с печеньем да пряниками: окружающие свято уверены, что я слишком худенькая, слабенькая, голодная — надо меня всячески подкармливать! А еще обязательно каждые полчаса на горизонте объявляется кто-нибудь из домашних — то мажордом Риатти, то управительница Ирнана, то горничные, будто установив очередность, — с тарелкой бутербродов, мясными или сладкими пирожками и обязательной кружкой молока, будто я голодаю. Но я же не голодна и даже не больна, я же беременна! А этот... супруг дражайший им только поддакивает, да еще и сам периодически бегает за мной с кружкой куриного бульона и сухариками. Может, и правда, они там свиток с очередностью завели, а я и не в курсе?

И ладно бы у меня аппетит пропал, так ничего подобного — ем, как и всегда. Да и утренние недомогания — постоянный спутник первой поры беременности — меня миновали. Эх, меня вообще, словно стеклянную фигурку, берегут, чего я совсем не ожидала...

По зимней дороге, когда с Алома ехали, какие только мысли в голову не приходили, все сплошь печальные да упаднические: а ну как не примут меня в замке Фларимона, вдруг не сумею, не справлюсь? И говорить об этом мужу не хотелось, еще сочтет дурочкой, и так с отношениями не все ладно. Ну вот скажите мне, пожалуйста, у кого еще первая брачная ночь на полгода растянулась? Точнее не растянулась, а отсутствовала? Мы ведь тогда все ехали да ехали, в трактирах останавливались хоть и в одной комнате, но... Уф, помнится в самую первую совместную ночевку супруг попытался устроиться на полу, да только сквозило изо всех щелей так, что к утру он мог и не разогнуться, даром что потомок демона. Пришлось делиться кроватью, а я и не против, а очень даже за. Ну так кроме сна в ту ночь ничего и не было. И во вторую, и в третью... Спросить Фларимона о том смущалась, а сам он вопрос супружеского долга не поднимал. Ну и как тут быть? Мне, конечно, тоже не жаждалось стать его настоящей женой в чужой постели, в шуме и гаме, вот и приходилось молчать. И как тут траурным мыслям не разгуляться?

О том, что было в охотничьем домике (хотя я бы его так и не назвала — охотничьем замком, цитаделью, это да, очень даже!), я буду помнить всю жизнь. И потому что впервые, и потому что по любви, и потому что вот оно — мое, он мой, а я его. И страхи куда-то ушли, и мыслей плохих не осталось. Впрочем, если уж быть совсем честной, то мыслей толковых тогда вообще не было. Страхи да мысли появились, едва показались башни Ливиара — родового замка теперь уж точно настоящего моего супруга. Большие страхи и плохие мысли. А как же иначе? Тетушку Хафелу я тоже буду помнить всю жизнь.

Вот только замковые жители совсем иначе встретили: меня чуть ли не на руках носили, особенно первые дни, пока не заметили ревнивые взгляды муженька моего. Не ждала я такого, ей-ей не ждала. Гарнизонные, узнав об отце, относились как к своей, домашние слуги тоже всячески опекали. Больше всего опеки и заботы мне досталось от мажордома и управительницы. А ведь в первый миг они мне показались хмурыми, сердитыми, даже немного недовольными. Но едва Фларимон представил меня, все будто выдохнули и... почти пустились в пляс. С той поры минуло почти два года, но окружающие все так же добры и приветливы. Маман всегда говорила: как ты к людям, так и они к тебе, улыбнись душой и к тебе души потянутся в ответ. Быть может, все так и есть, а я все поверить боюсь? Как ни старается супруг, нет-нет, да и одолеют меня сомнения: ну какая я ему пара, он — принц, он — герой, а я...

А я его люблю! И он меня любит! Так и живем. А теперь живем ожиданием. И терзаемся вкусными запахами! Ну куда мне еще, если с утра накормили так, будто голодовку объявить собралась?! И все-таки не удержусь, возьму всего одно печенье, самое маленькое.

Потянувшуюся к корзине руку от локтя до кончиков пальцев покрыло чешуей. Ох... Да что же это?..

Ребенок... Малыш наследует мне... Он будет пиктоли... Он? Да, точно он — мальчик. Хольд... Перед глазами, как наяву пронеслось видение: нахмуренные брови, непослушная челка, которую давно пора подравнять, но в ответ только недовольное "Я же не маленький!", и золото, как песок, скользящее меж пальцев...

Страх сковал сердце. Быть пиктоли — не только дар, но и кара: всегда и везде чувствовать золото, слышать его голос, его звон... А если об этом знают окружающие... Сколько раз меня крали? Сложно подсчитать, на третьем десятке я и сама сбилась. И желать такой судьбы своему ребенку — немыслимо. Но малыш будет... пиктоли...

Скрип двери послужил сигналом: кто-то идет, но я не успела спрятать свой страх, не успела...

И Фларимон увидел этот страх.

-Что? — и тут же, будто магией переместился, оказался рядом и крепко обнял меня.

А я... голос будто пропал. Прости, любимый, я не умею прятать от тебя свой взгляд, не умею скрывать себя от тебя.

-Эредет, не молчи, любимая! Мы справимся со всем, ты только скажи! — муж крепче, хотя куда уж, обнял меня, будто делясь силами.

-Ребенок...

-Что?! Лека... — Фло тут же поднял крик, я едва успела остановить его, закрыв рот ладонью.

-Не надо лекаря, не надо. Ребенок... малыш... он наследует мне... Он будет пиктоли... — Вот я и сказала.

-Это опасно для тебя? — муж не выглядел испуганным или... сердитым. Скорее задумчивым.

-Нет, конечно. Это же... он — как я, он — пиктоли.

-Ну... и замечательно! — Фларимон будто успокоился и вновь прижал меня к себе.

-Но ведь... Он будет пиктоли!

-И?

-Что и?

-Ну и что? Это же наш малыш. Или малышка!

-Нет, малыш — сын, Хольд, наследник...

-А-а... ну вот и замечательно: первым мальчик, чтобы сестренок было кому потом защищать! — Фларимон подошел к вопросу "сын-дочь" с практической точки зрения.

-Ты... не... но он же... — моему красноречию можно позавидовать: ни одного вразумительного слова! И как муж должен меня понять?

Но он понял:

-Для тебя это не опасно, а остальное — неважно!

-Правда?

-Глупенькая, — муж тихо засмеялся, ни на миг не отпуская меня. — Это ведь наш сын, наше солнышко!

-Знаешь, когда маман ходила мной, они вынуждены были покинуть королевский дворец и перебраться в Солонцы.

-Почему? Другой воздух? Вода? — Фларимон вновь подходил к проблеме с практической точки зрения.

-Нет, — чтобы пояснить, пришлось отстраниться и показать руку. Да-да, все еще в чешуйках.

-Ага... — нельзя сказать, что взгляд мужа был растерянным, скорее наоборот, сосредоточенным и решительным. — Окружающие могли повредить твоей маме?

-Окружающие могли узнать, ведь такое, — пришлось потрясти рукой для убедительности, — будет происходит спонтанно, непроизвольно. Я и сама не смогу сказать: вот, сейчас это случится, отвернитесь, прошу вас.

-И что? — Фларимон, кажется, не понимал, что такого страшного в произошедшем.

-Да то, что пиктоли — лакомый кусок для магов и вообще всех желающих обогатиться. Если кто увидит и расскажет, что тогда?

Муж хмыкнул в ответ и вновь привлек к себе, прижав крепко-крепко.

-В Ливиаре уже несколько тысячелетий хранят семейную тайну одного демона, так что с дополнением о пиктоли тоже справятся. Эредет, мы вместе, мы со всем справимся, любимая!

Быть может так и есть. И я буду верить, что так и будет: мы справимся. Маман и папа как-то же управились. Чем мы хуже? И ведь не мы первые, так было задолго до нас: жизнь будто по кругу танцует. Все будто возвращается на круги своя. Ведь... так оно и есть.

-Пирожок с вишневым вареньем будешь? — как ни в чем не бывало, поинтересовался супруг.

-Ох, Фло... — И что с ним делать? Ну... на данный момент — устроить совместное поедание этих самых пирожков с вишневым вареньем, а потом...

В фиалковых глазах мужа было столько любви, что о "потом" думать не хотелось совершенно: все будет потом — и проблемы, и тайны, и страхи, но и будет любовь, его и моя. И это главнее.