Мод "Война"

ПРОЛОГ

Темнота и монотонный шум в ушах, похожий на тот, когда оказываешься в полной тишине. Иногда ещё говорят, что она — тишина — звенит.

"Что это? И где я", — проскочили несколько мыслей в голове и затухли. Не хотелось шевелиться, открывать глаза, думать и вспоминать. Текущее состояние было приятное именно своей неоднозначностью. Но долго оно не продлилось. В черноте разума стали появляться образы, которые несли мне информацию. Так я вспомнил своё имя, родной город, возраст, стали появляться образы родителей, родных и друзей. Вскоре воспоминания превратились в бушующий поток, который затопил меня и разбудил.

— И где это я? — пробормотал я, когда открыл глаз и огляделся по сторонам. Больше всего обстановка напоминала комнату в домике на какой-нибудь даче средней паршивости, построенный ещё в девяностых из того, что было под рукой. Окрашенных поверхностей в тесной комнате мало. Те же половицы сияют скоблённой древесиной, зато укрыты плетёнными ковриками красно-синей расцветки. Небольшой стол с дверцами закрыт белой скатертью. Окошко совсем маленькое, разделённое на три части Т-образно и без форточки. Половину комнаты разделяет штора из серой ткани, похожей на обычный холст. Потолок низкий, максимум два двадцать от него до пола. Часть высоты — сантиметра три-четыре — крали две потолочные балки, к которым крепились доски. Люстры или простой лампочки на проводе не увидел, как не нашёл и следа электрического выключателя, розетки и прочего.

Отдёрнув штору, я увидел большую печь, белёную известкой. А ещё дальше находилась низкая дверь, сбитая из широких досок, между которыми темнели широкие трещины. Ручка на ней было верхом примитивизма — скоба из полосы железа, да ещё и прибита гвоздями.

— Куда это меня занесло? — пробормотал я. — Не помню, чтобы на дачу или в какую-нибудь деревню уезжал. Мне же работать было нужно.

Потом обратил внимание на то, во что был одет. На мне были бриджи оливкового цвета "пиксельным" камуфляжем, так называемые — милитари или тактические. По правде говоря, слово "тактические" в наше время суют везде, что иногда злит. К бриджам шла футболка с крупной надписью "NАSА FAK" и низкие кроссовки с камуфляжными разводами. В карманах было пусто. Собственно, эта одежда из моего шкафа, но надевал я её редко, так как брал с целью сходить один раз на выставку по военным играм (не "зарницы" там всякие, а самые обычные компьютерные и прочие), где каждый второй в подобном наряде щеголял.

— Есть кто дома? — крикнул я, хотя и видел, что в комнате кроме мебели, печи и меня больше ничего не было. — Хозяева?

А в ответ тишина.

Но это в доме, с улицы звуков неслось очень много. Среди них хватало и тех, что обычно издаёт техника.

— Ну, точно в какое-то сельпо занесло, — покачал я головой. — Только там такие дурные трактора остались ещё со времён союза. Надеюсь, там мне всё расскажут и объяснят, как здесь оказался.

Дверь по привычке толкнул слегка и обломался: та лишь слегка ворохнулась. Оказалось, что вдоль косяка шла лента из войлока, прибитая мелкими сапожными гвоздиками. Наверное, чтобы плотнее прилегала и не выпускала тепло в холодную пору. Или просто рассохлась, может, коробку повело и дверь перестала закрываться, вот и пришлось хозяину воспользоваться войлоком.

За этой дверью оказались тесные тёмные сени, заставленные уймой барахла, как какой-нибудь балкон у старушки в однокомнатной квартире. Чертыхаясь, я добрался до следующей двери, найдя её по лучикам света, очертившим прямоугольник выхода. Толкнул её и вышел на крыльцо. Зрение на несколько мгновений отказало.

— Хальт!

От громкого злого крика совсем рядом с собой я сильно вздрогнул и повернулся к его обладателю.

"Реконы здесь? Нихрена же он в роль вжился", — промелькнуло у меня в голове, когда я увидел в метрах в четырёх-пяти от себя всамделишного пехотинца вермахта. Помятая форма, запылённые сапоги, закатанные рукава кителя, пилотка, слегка сдвинутая на бок и на затылок. На ремне у него болтались ножны со штыком и кармашки с обоймами для винтовки. Сама винтовка находилась у него в руках и грозно смотрела мне в грудь.

На вид реконструктору было чуть меньше тридцати, лицо чуть осунувшееся с короткой рыжеватой щетиной, серые глаза... злые, испуганные и удивлённые. Да-да, все эти три эмоции читались в его "зеркале души".

— Вер бист ру? — поинтересовался у меня он.

— Конь в пальто, — на русском ответил я. — Мужик, что здесь вообще происхо... — не договорив, я с удивлением смотрел, как менялись его лицо и взгляд. — Бля! Хватит играться!

Незнакомец ловко дёрнул затвор, поднял ствол винтовки и выстрелил.

От близкого выстрела — считай, в упор стрелял этот урод — у меня зазвенело в ушах и появилась глухота глухота. Но это всё ерунда, на которую не стоит обращать внимания. Куда хуже оказалось, что стрелял он боевыми! Пуля расщепила косую опорную доску навеса над крыльцом и вошла в верхний венец.

— Нихт шиссен! — закричал я и резко вскинул руки. — Нихт шиссен! Ихт бин фиенд биин! Ихт бин андерс... ихт бин френд!

В этот момент я страшно боялся, что мой немецкий будет не понят стрелком. В Германии в ходу два наречия, носители которых порой друг друга не понимают. Чего уж говорить про меня, кто лучше владел письменным, чем разговорным. Вот английский к своим годам — без лишней скромности — знал на пять с плюсом.

На выстрел во двор ворвались сразу трое немецких стрелков. Каждый был вооружён винтовкой, у одного к ней был примкнут штык. И вот он меня ввёл в откровенный ужас. Я даже почувствовал, как эта полоска стали входит мне в живот, а потом немец толкает меня ногой, чтобы освободить своё оружие.

Я торопливо заговорил на немецком, объясняя, что я им не враг, что оказался здесь случайно и мысленно молясь, чтобы сейчас они рассмеялись, похлопали по плечу и сказали, что всё это розыгрыш, а в доске был заранее установлен каскадёрский заряд с радиодетонатором.

— Курт, кто это? Откуда взялся? — обратился к моему стрелку солдат с ефрейторскими знаками различия. Понимал я его отлично, это я говорю не очень хорошо на языке Иоганна Гете.

— Я не знаю. Вышел он из дома. Но я клянусь, что там никого не было.

— Русский дезертир? Посмотри на его причёску, — в разговор влез третий, один из солдат, что пришёл с ефрейтором.

— Сытый слишком. Комиссар или офицер. Вот одежда странная. И эта надпись... — возразил ему ефрейтор.

— Я не комиссар и не офицер, господин ефрейтор, — быстро сказал я на немецком. — Я вообще не русский, я американец, а между нашими странами сейчас нет войны. Прошу не убивайте меня.

— Американец? — ефрейтор посмотрел на меня недоверчиво. В его глазах так и плескалось желание пристрелить странного незнакомца и забыть обо всём. Возможно, не окажись рядом с ним ещё трое свидетелей, то он так бы и сделал.

— Да, да, американец, — закивал я часто-часто. — Мы друзья, не враги.

— Как ты здесь оказался?

— Я... я не помню. В Россию приехал с делегацией от фирмы, чтобы заключить с русскими торговый договор. А тут война, хаос, я отстал от спутников. Никто меня брать не хотел, чуть не расстреляли, как шпиона...

— Хватит, — оборвал меня немец. — Господину капитану всё подробно расскажешь.

— Конечно, конечно.

— Документы покажи.

— Нету. Я их со своей старой одеждой забыл. Она вся измазалась, порвалась. Мне пришлось достать из чемодана вот эту, которая в России очень непривычна.

— Она и в Германии была ты такая же, — хмыкнул Курт, который продолжал держать меня на мушке.

Ефрейтор посмотрел на него и приказал:

— Отведёшь его к капитану. И смотри, чтобы не сбежал.

— Слушаюсь, — кивнул тот.

Пока мы шли по деревенской улице, то я не увидел ни одного местного жителя. Зато немцев насчитал больше пятидесяти, три броневика и грузовой автомобиль с раскрытым капотом и с копошащимися в моторном отделении двумя парнями. Ну, и ещё на меня смотрели во все глаза. Некоторые что-то спрашивали у моего конвоира.

Привели меня в большую избу, стоящую на высоком фундаменте из дикого камня, скреплённого раствором. Над крыльцом развевался флаг со свастикой, рядом стоял часовой в каске — первый солдат, которого я увидел в этом "рогатом" котелке.

— Шпиона американского задержал, веду к капитану, — сообщил ему Курт.

Тот с интересом посмотрел на меня и кивнул.

Спустя пару минут я имел честь — чтоб век её не видеть — лицезреть вышеупомянутого капитана. Высокий мужчин с тёмно-русыми волосами, карими глазами, с вытянутым узким лицом и навскидку тридцати пяти лет возрастом. В комнате вместе с ним находился денщик или охранник. Эдакий амбал на полголовы выше меня и в полтора раза шире в плечах. Лет ему было примерно как и офицеру вермахта. Меня посадили на табурет перед столом, за которым сидел немец, за моей спиной встал денщик.

— Здравствуйте, господин капитан. Очень рад с вами познакомиться, — быстро заговорил я. — Случилось недоразумение и ошибка. Наши страны не воюют, а я по несчастливой случайности оказался в России...

Я специально называл СССР так. Если верить мемуарам и старым источникам, Союз иностранцы очень часто величали Россией, а вот сами советские жители старательно избегали этого названия. Всего лишь маленький психологический трюк, но если их наберётся много, то будет шанс спастись. За то время, что шёл сюда, я успел начерно составить план, как навешать лапши на уши пленителям. Нет, я вовсе не считаю их глупыми или верю в сказки, что человек из двадцать первого века способен обдурить жителей первой половины двадцатого. Но способность обрабатывать и получать огромный пласт информации, жизнь среди информационных штормов и океанов способствует кое-какому развитию. Как минимум, такой как я способен на честном глазу и без запинки экспромтом выдать заведомую ложь. Своё знание русского указал как причину командировки в СССР. Отметил, что ещё знаю французский на том же уровне, что и немецкий. Кстати, русский я коверкал как мог и "не понимал" часть слов, сказанных капитаном. Зато иногда якобы из-за волнения вставлял английские словечки. И очень надеялся, что мои примитивные приёмы помогут мне избежать расстрельной стенки и выдать ложь за правду. Всё-таки, беседую я не с профессиональным ловцом шпионов или следователем, а обычным пехотным Ва... эм-м, Гансом.

— Имя, — потребовал капитан.

— Майл Уитни, работаю в фирме "Мегзаклохт". Наша компания специализируется на изготовлении тканей и одежды разного направления. Недавно было принято решение переключиться на создание военной формы, похожей на эту, — и хлопнул себя по ноге, указывая на штанину. — Кто-то предложил поискать торговых партнёров в России. Из-за этого я и оказался здесь. Другие работники уехали в Европу, в Канаду, к вам в Германию... — я говорил быстро, выдавая огромный объём сведений, стараясь забить мозг собеседника мусором и привлечь внимание к своей, якобы, профессии. Не хочу сказать, что капитан дурак, но каждый имеет предел, когда сознание перестаёт вникать в проблему и просто вбирает в себя всё услышанное и увиденное, чтобы переработать потом. Я придумал название, причину, выбрал мирную профессию, постарался переключить чужое внимание на свою одежду, раз она так выбивается из местного колорита. — Ещё у меня двоюродный дядя работает в фирме "Стандарт Ойл". Вы слышали про неё? Она продаёт Германии авиационный бензин. Я тоже хотел туда пойти работать, но потом передумал, так как там карьеру не сделать. А вот в молодой компании да ещё решившей взяться за военные заказы — вполне.

— То есть, вы приехали торговать с нашим врагом?

— Господин капитан, — я даже всплеснул руками, — это просто бизнес. Тем более, торговал не я. Я просто представитель с образцами и только. Эта одежда для Азиатской части России, видите какие короткие штаны?

— Странная раскраска, это камуфляж?

— Эм-м, да, — кивнул я, — вы очень наблюдательны, господин капитан. Считается, что такие мелкие пятна лучше маскируют человека на местности. Если вы мне не вирите, то я могу показать бирку, что одежда сделана в моей стране.

— Франц, посмотри.

Мне пришлось раздеться, при этом внутри я ликовал, что сумел перевести разговор в нужное русло. Куда хуже было бы, если собеседник стал бы расспрашивать, когда я въехал в страну, как потерялся, как оказался здесь. А я даже не знаю, что это за "здесь". Мало того — не знаю год! А вдруг сорок второй, а я ляпну про сорок первый, как сказал солдатам? Хорошо ещё, что просто про начало войны протараторил.

— Вот, — я вывернул бриджи и показал всем известную надпись "майде юэсэй", — сделано в Соединённых Штатах Америки. К сожалению, на футболке такого лейбла не было, там вообще чуть ли не Узбекистан был указан. К счастью, из-за того, что эта полоска натирала шею, я её срезал ещё дома. На трусах так же имелась надпись на латинице, так что, это была ещё одна гирька на мои весы спасения.

Показывая одежду, я продолжал говорить, постоянно упоминая про дружбу и мир между США и Германией, о том, что оказался здесь случайно, что не шпион и готов помогать во всём доблестному Вермахту.

Наверное, немец хотел поймать меня на противоречии, ошибках, путанице, так как задавал вопросы про США, мою работу и прочее того же ряда. Но при этом совсем не касался тех вопросов, которых я боялся пуще огня. То есть, у меня получилось запудрить ему мозг, так сказать.

Беседа продолжилась два с половиной часа, и в её конце немец любезно предоставил мне стакан горячего чая, кусок сахара и полпачки невкусных галет. По правде говоря, есть мне совсем не хотелось после всего пережитого. Но отказаться я не мог, чтобы не сломать шаткий мостик доверия, установившегося между нами. Потом меня отвели в баню и совсем не для того, чтобы помыться. Меня там банально заперли, как в карцере. Толсьые стены, всего два окошка в предбаннике, сквозь которые лишь кошка пролезет, толстая маленькая дверь, свернуть коею не под силу и Гераклу. Её немцы с уличной стороны припёрли толстым колом. Куковать мне здесь до утра, а потом... чёрт его знает, что там дальше будет.

Время уже было позднее и стало смеркаться. В бане же вскоре и вовсе наступила кромешная темень.

Я сел на полок, обхватил голову руками и застонал.

— Твою мать, твою мать... — повторял я. — Что это вообще, как?!

В розыгрыш я уже не верил. Вернее, отводил ему процентов пять вероятности, остальные девяносто пять гарантировали моё попадание в прошлое. Шанс, что просто сошёл с ума или впал в кому с просмотром сновидений отмёл как фантастический. Теперь, когда пришёл в себя после шока от встречи с немцами и прошёл первый страх, я усиленно думал что нужно предпринять, чтобы не оказаться в лапах гестапо, которые из меня вытащат ВСЁ!

Сколько книг и фильмов создано про попаданцев — не сосчитать. Особенно в этом преуспели мои соотечественники. Какие-то вполне себе ничего, даже подчерпнуть можно полезу. Другие лучше не брать в руки и не смотреть на файл во избежание течи крови из глаз и синяков на лице от "фейспалмов".

К слову, про фильмы. Из наиболее популярных вспоминается два. Это "Мы из будущего" и "Туман". Первый с горем пополам ещё можно посмотреть. Хотя вторая серия просто ужас. После сцены в самом начале, где офицер смотрит вещи попаданцев, конкретно это был айфон, а потом орёт и требует признаться, что те шпионы американские, я чуть не выключил телевизор. Получить в руки работающий прибор с невероятными возможностями и смотреть на него, как на чугунный утюг из деревни — это писец, товарищи. Мне просто жаль отечественную киноиндустрию, которая всё ещё живет на шаблонах антисоветчины, ну, как-то так. Там у них то отделение солдат с одной винтовкой без патронов идет в атаку, то с черенками от лопат штурмуют полосу УРов, а все энкавэдэшники — тупые гориллы, только и мечтающие, как бы им найти предателя и шпиона.

А "Туман"? По сравнению с ним "МиБ" можно считать верхом историчности и реализма. И если реакцию контуженого предка на айфон сложно смоделировать сценаристам, то почему они не пользуются уже готовыми материалами? Там думать не требуется, всего-то нужно полистать мемуары да записки очевидцев и участников войны. Это я про момент, где российский срочник в камуфляже, берцах и с короткой армейской стрижкой выдаёт себя за студента. Это полный провал! Полнейший. Фильм я досматривал на морально-волевых, просто чтобы оценить всю глубину падения киноделов.

Вон немцы, которые меня скрутили, сразу обратили внимание на стрижку. Ведь в это время мода на длинные волосы с чубами. Коротко стригут заключённых и солдат. В мемуарах и в книгах про Войну встречал записи, что немцы в деревнях и городах часто выявляли окруженцев и дезертиров по короткой стрижке. Дальше у такого несчастного было всего два варианта: встать к ближайшей стенке или оказаться в лагере военнопленных. И это всего лишь за очень коротко подстриженные волосы. В фильме же немцы не обратили внимания даже на военные ботинки и камуфляж. Наверное, у сценаристов и режиссёров в голове плотно засела мысль, что студенты что сейчас, что тогда приезжали к бабушке в деревню вот в таком виде, оставив джинсы дома с кроссовками, чтобы те не испачкались. Дальше было только хуже. Чего стоит ковбойская сцена убиения немцев топором верхом на мотоцикле.

— Тьфу, блин, нашёл время вспоминать такую херню, — я сплюнул на пол, потом смущённо затёр плевок подошвой. — Что ж делать-то?

Стал вспоминать, что же предшествовало моему появлению в этом месте. Сидел дома и отшлифовывал чит-мод для военной стратегии про вторую мировую. За окном гремела и сверкала летняя гроза. Потом... потом, вроде бы, раздался особо оглушительный раскат грома и электричество вырубилось. Одновременно погас ноутбук, чего просто не могло быть. И вот когда я смотрел на чёрный матовый экран вырубившегося аппарата, тогда показалось, что меня затягивает в эту черноту. Очнулся уже в том доме в другой одежде и в далёком прошлом.

Уже от отчаяния я закрыл глаза и стал представлять тот момент, свои чувства тогда, при этом желая оказаться на своём рабочем месте. Пусть оно было дома, но я уже состоял в штате российской игровой компании. При этом заканчивал последний курс института по программированию. Играми, вернее будет, что созданием игр я увлёкся лет в четырнадцать. К восемнадцати уже имел несколько популярных модов и дополнений к дюжине игрушек. Там был "Сталкер", "Моровинд", "Герои" с "Готикой", несколько стратегий вроде "Баунти". После школы успел поступить в ВУЗ, после чего меня забрил военком в армию — у института не было отсрочки от службы. Только что и удалось получить академку, чтобы потом не сдавать экзамены заново. Служить довелось среди аппаратуры, которая фиксировала разное-всякое у злейших друзей. Ничего секретного, кто бы срочника к такому допустил. Там окончательно подсел на стратегии и, вернувшись, стал создавать моды только к ним.

Последние несколько месяцев взял в разработку популярнейшую стратегию про ВМВ. Её создатели сделали всё, чтобы игроки не использовали читы (вот только зачем?), но такие, как я сумели обойти этот запрет и ввели чит-мод. Он оказался даже лучше обычных кодов, так ка позволял кардинально изменить игру.

От многих слышал, что у меня талант к подобному занятию. Что не имея опыта я делаю то, что другим даётся очень тяжело даже после многих лет работы в данной сфере. И без лишней скромности скажу, что чит-мод должен был получиться просто загляденье.

"Уж лучше бы ноутбук дали, чем штаны с кросами, — зло подумал я в адрес тех сил, которые со мной подобное сотворили. — Уроды... а это что?!".

Я практически погрузился в транс, отрешившись от реальности. И в этом состоянии увидел полоску со значками чит-мода. То есть, ту работу, которую мне испортила гроза. Я дёрнулся, раскрыл глаза и всё пропало. Я всё так же находился в бане в сороковых годах прошлого века.

Вторая попытка привела к тому же результату: перед глазами зависла таблица с юнитами для игры и баром энергии, которая показывала десять единиц. За пять можно было "купить" гвардейцев, осназ, группу элитных снайперов, того же ранга бронебойщиков или отделение штурмовиков из ШИСБр. За десять — взвод простой пехоты, пару станковых пулемётов или один крупнокалиберный, лёгкую пушчонку. К чему всё это? К тому, что когда мой взгляд задержался на иконке с осназом, то случилось нечто выходящее из ряда вон: бар энергии ополовинился, иконка потускнела, а рядом кто-то навалился на меня, придавив к полке.

— Мать иху!

— Зараза!

— Что за?..

В бане стало очень тесно. Кроме меня здесь оказались ещё шесть человек, увешанные оружием и снаряжением с головы до ног.

— Эй, ты кто такой? — меня грубо схватили за плечо, а к груди прижали, наверное, ствол пистолета.

В лицо ударил тусклый луч электрического фонарика, заставив зажмуриться.

— Я его знаю, вроде бы. Кто-то из штаба, — неуверенно сказал другой голос. — Представьтесь, пожалуйста, товарищ.

— Борисов Евгений, — ответил я и приоткрыл один глаз. — Можете не светить в лицо? И ведите себя тише, а то здесь немцы рядом, буквально в соседнем доме.

Фонарик потух мгновенно, меня отпустили и залязгали железом.

"Или, всё-таки, я сошёл с ума", — подумал я в продолжение недавних мыслей. Всё дело в том, что я узнал этих людей. Не имена или лица. А их облик, одежду со снаряжением, оружие и состав группы. Их было шестеро: снайпер с СВТ, пулемётчик с ДПМ и четыре автоматчика с ППС. У каждого в вещмешке должен иметься запас взрывчатки, гранат и бутылок с зажигательной смесью, "наган" с глушителем и боевой нож. Все одеты в камуфляж советского производства. Эта та самая группа юнитов, которую я создавал для чит-мода. Только выставлять её можно было в игре без всякой непонятной энергии — чит же.

"Узнавание" меня, скорее всего, создано тем, что я их "призвал". По сути, я, получается, тот полководец, который бросает в бой таких, как они.

В бане вновь наступила тишина. Прошло несколько минут, прежде чем кто-то из осназовцев тихо спросил:

— Как мы здесь оказались? Почему сказали про немцев? И что это за место?

— Какая-то деревня. Точно не могу сказать. Я, как и вы сам очнулся здесь и уже в руках у немцев...

— Мы не в их руках, — перебил меня боец.

— Как скажите.

После появления рядом солдат — а их, по сути, я создал сам на своём компьютере — на меня снизошло спокойствие. Или банально перегорел под нагрузкой новых впечатлений, или подсознательно смирился с тем, что сошёл с ума.

— Дверь закрыта, — я услышал тихий голос кого-то из осназовцев. — Припёрта палкой со стороны улицы. Без шума отсюда не выбраться. И рядом часовой ходит ещё.

— Товарищ Борисов, вы видели много немцев? — спросил меня. — И почему у нас не забрали оружие?

— Человек пятьдесят, командует тут всем простой пехотный капитан, есть несколько броневиков, грузовик, вроде бы слышал мотор мотоцикла. Возможно, в домах сидели ещё и на постах вокруг деревни. Про вашу группу они не знаю, потому и снаряжение при вас.

— Не знают, говорите, — протянул он с такой интонацией, что будь я на месте немцев, то сейчас бы наложил в штаны.

— Я могу попробовать позвать часового к двери и попросить его выпустить меня в туалет. По легенде я американский гражданин, не военный, который случайно оказался в этих местах. Думаю, отношение ко мне мягкое будет и солдат не станет отказывать моей просьбе, — предложил я.

— Американцы с ними воюют же? — слегка удивился солдат.

— Воюют, но при этом не так, как мы с немцами. Мы для них варвары и второсортные люди, а американцы с англичанами стоят на одной ступени, практически арийцы. Отсюда и отношение, — пояснил я.

— Позже расскажите, что знаете об этом, а то мне стало интересно послушать про такую странную войну. А теперь попробуйте позвать часового.

— Господин солдат, господин солдат, — крикнул я через дверь самым жалостливым тоном на немецком, — выпустите меня, пожалуйста, в туалет. Живот прихватило сильно.

Рядом пристроился один из бойцов с бесшумным револьвером в руке. В проходе между предбанником и парилкой встали ещё двое: один на колене, второй над ним в полный рост.

— Терпи.

— Я терпел, сколько было сил, а сейчас уже мочи нет. Господин капитан пообещал, что меня не станут мучить.

— Шайсе! — выругался тот. — Не дёргайся, или получишь пулю.

— Что вы, что вы.

Раздался стук, после него дверь чуть подалась наружу.

— Открывай сам и медленно выходи, — приказал стрелок, после того, как убрал кол.

Я так и сделал. После темноты бани улица мне показалась солнечным днём.

— Куда мне идти? — я посмотрел на охранника, который направлял на меня винтовку.

— Вон в кусты, — он мотнул головой влево. — И быстро, ясно?

— Яволь, господин солдат, — я кивнул, и зашагал к указанной растительности. Очень удачно оказалось, что они росли напротив бани и стрелку нужно развернуться спиной к двери, чтобы контролировать меня.

— М-м-м-м...

Бум.

Я не видел, что там происходило, но знал всё от и до: один из спецов зажал рот часовому и зафиксировал руку с винтовкой, а второй ударил его по голове. Всё это заняло у моих союзников две секунды. Когда я обернулся, то увидел, как бойцы затаскивают в баню оглушённого немца, двое из них метнулись в стороны, занимая наблюдательные позиции, а один уже махал мне рукой, зовя к себе.

— Вы его пытать будете? — поинтересовался я у него, оказавшись рядом.

— Как получится, — пожал он плечами. — Скорее всего, если станет упорствовать.

— Я тогда здесь подожду. Можно?

— Хорошо, — с заминкой кивнул он и позвал одного из своих подчиненных. — Пётр, побудь рядом с товарищем.

— Есть, командир.

У осназовцев, оставшихся в бане вместе с пленным, ушло минут пять на то, чтобы разговорить его. По истечению этого времени меня с позвали внутрь.

— Товарищ Глебов, как всё это понимать?

— Вы про что? — не сразу понял я вопроса.

— Сейчас сорок первый год, август и мы на Украине.

— Э-э?

— А должны были находиться в Венгрии в сорок пятом, — с раздражением казал он.

— Понимаете... — я запнулся, не зная, нужно ли это говорить, но потом решил, что рано или поздно это и так станет известно. Да и непонятная фантастичность появления солдат удивляла и путала мысли. — Я сам из две тысячи семнадцатого.

— Как так? — опешил мой собеседник. — Я точно знаю, что видел вас в штабе фронта.

— Тут всё сложно...

Я рассказал про себя и своё появление в этом месте. При этом немного боялся, что меня прирежут вслед за немцем.

— Верится в такое с трудом, товарищ Борисов.

— А вы ещё таких как мы призвать можете? — влез в нашу беседу один из бойцов. За что заслужил сердитый взгляд своего командира. — Командир, мне просто интересно. Да и подкрепление нам не помешает.

— Да, могу. Такую же группу, как вы, или другую из нескольких человек, — подтвердил я.

— Сейчас ничего не делай, — быстро сказал старший отряда. — Сначала необходимо выбраться.

— Так, может, пошли, а? — произнёс я.

Глава 1

Осназ со мной выскочил из деревни незаметно для постов. Может, не перестреляй оккупанты собак, то те выдали бы нас своим брёхом.

Отошли километра на три и укрылись в овраге в лесу, выставив поверху двух наблюдателей. Переведя дух — половину пути двое солдат тащили меня на себе, так как я не мог выдерживать их темп — я подвергся натуральному допросу. Красноармейцев интересовало буквально всё. У меня голос даже сел во время рассказа.

— Значит, до Победы осталось совсем чуть-чуть, — вздохнул старшина Ветров, командир разведывательно-диверсионной группы "Алмаз" разведуправления фронта.

— Извините, что так вышло, — повинился я.

— Да ты не виноват, вряд ли хотел попасть сюда. Мне бы самому хотелось узнать, кто это всё подстроил.

— А мы больше никого звать на помощь не станем? — спросил всё тот же солдат, который поднимал этот же вопрос ещё в деревне.

— Мне кажется, это нехорошо будет, — басом пророкотал другой солдат, молчавший всё это время. — Ребятушки скоро Победу увидят, а мы их... эх, нехорошо.

— А если бы тебе предложили попасть в прошлое и как следует дать прикурить фашистскому гаду, то чтобы ты сделал? — повернулся в его сторону его товарищ. — Победа-то уже не за горами. Не мы или они, так другие увидят знамя над Рейхстагом. А тут мы можем помочь нашим товарищам. Или ты забыл уже каково в начале войны пришлось, а?

— Н, ежели с такой стороны посмотреть, то прав ты, пожалуй, — пробасил его оппонент. — Я бы точно согласился.

— Вот видишь. Командир, а ты как на это смотришь?

— Сложно такое решение принимать, — задумчиво произнёс старшина, потом посмотрел на меня. — Вы, товарищ Борисов, только нас можете, кхм, позвать себе на помощь? В смысле только пехоту?

— Не только. Танки, пушки, самолёты, даже небольшие военные корабли, но для них требуется большая вода. Есть возможность вызвать арт— или авиаудар, но сработает ли он — не знаю, — я развёл руками.

— Какие танки? — живо заинтересовался он.

— Любые на момент окончания войны. Исы-третьи, например, самоходки "зверобои" и другие. Некоторые в сорок пятом только-только проходят испытания.

— Ого! — присвистнул кто-то. — Крепко.

— Только сейчас мне это не по силам, товарищ старшина. Откуда-то появилась цена энергии, так сказать, — я посмотрел на бар и с приятным удивлением обнаружил, что там уже двенадцать единиц набралось.

— Сейчас сколько отрядов, как наш, позволяют силы позвать?

— Два. Звать?

Тот молчал минуту, потом обвёл взглядом лица товарищей и сказал, как выдохнул:

— Да.

И опять я не заметил момента, когда рядом оказались посторонние. Небольшая сумятица от непонимания, крики с руганью, лязг затворов. Но к счастью новички успели вовремя сориентироваться и дело до стрельбы не дошло.

В итоге рядом со мной собрались восемнадцать волкодавов с опытом нескольких лет страшной войны, обученные лучшими специалистами, вооружённые до зубов и крепкие духом. Новость, что они перенеслись на несколько лет назад, их ничуть не расстроила. А та, в которой говорилось о сроках завершения войны, даже порадовала. Они, как и первый отряд, посчитали, что в сорок первом два десятка человек полезнее во сто крат, чем они же за три месяца до окончания войны. Они вообще как-то очень спокойно отнеслись к переносу. То ли оказались крепче, чем я. То ли на них действовал механизм призыва, заставляя считать, что "так надо, командованию виднее". В последнем они видели меня.

Временно командование над увеличившимся отрядом взял Ветров. Он хотел уничтожить всех немцев в деревне, получить документы и "языков" куда лучше, чем тот рядовой у баньки.

В поселении находилось около ста сорока вражеских солдат. Но две трети — это команды, занимающиеся сбором провианта. Остальные — это условно боевое подразделение. Население из деревеньки было выгнано ещё до приезда этой группы оккупантов. Что с ними случилось дальше "язык" не знал.

Со мной остались двое осназовцев. Один из них был пулемётчиком и должен был прикрыть отход отряда, если что-то пойдёт не так. Сидела наша троица на небольшом бугорке метрах в четырёхстах от поселения. Два других пулемётчика устроили себе позиции с двух сторон деревни на выезде. Остальные бойцы закинули за спину автоматы, проверили, как сидят в ножнах ножи, достали "наганы" с глушителями и тихо растворились в темноте среди дворов. Посты были сняты быстро и без шума. За ними настала очередь спящих.

Ни единого вражеского выстрела не прозвучало. Так же не пришлось поработать пулемётчикам по выскакивающим из домов немцам. Результат бойни свыше сотни убитых и пять пленных, которые ненадолго переживут своих товарищей.

"Ну да, откуда пехотной махре взять силы, чтобы отбиться или заметить таких, как Ветров со товарищи?", — промелькнула у меня мысль в голове, которая немедленно свернула на свойства мода. Рядовой стрелок оценен в единицу, обычный пулемётчик в двойку, а спецназ шёл от трёх с половиной до пяти. Гвардия и элита от трёх. И это с учётом того, что мотоцикл с пулемётов равнялся пятёрке, конечно, если там не сидели, опять же, гвардейцы или спецназовцы. То есть, повторюсь, у немцев не было шансов.

Красноармейцы после зачистки погрузились в броневики, закинули туда же "языков" и немного трофеев, после чего стартовали на восток.

Ехали совсем недолго, час, может, немногим больше. На удивление трясло в железном ящике, называемом десантным отделением, не так чтобы и сильно. Возможно, в том нужно сказать спасибо за полугусеничный ход и сухие грунтовки.

Через час большая часть отряда выгрузилась с пленниками и трофеями и быстрым шагом отправилась в лес, а пять бойцов погнали бронемашины дальше, запутывая следы. Место встречи — и не одно — было оговорено с ними. Картами местности "любезно" поделились немцы. То, что там все обозначения были на немецком, никому не мешало, так как все осназовцы на том или ином уровне владели языком врага. Марш закончился через два часа, когда у меня и немцев сил уже не было идти.

Дозор в лице одного бойца нашёл подходящее место для отдыха. О чём было им сообщено Ветрову.

— Привал, — произнёс старшина долгожданное слово. — Зайцев, Махуматдеев, на пост.

Пара бойцов без лишних слов скрылись в кустах. Пленных надёжно прикрутили к деревьям, попутно наградив несколькими затрещинами, когда те попытались возмущаться. Гауптман постоянно сверлил меня ненавидящим взглядом, но рот благоразумно не открывал. Ему хватило одной пощёчины, после которой немец свалился на землю и пару минут лежал скорчившись. Явно пощёчина только с виду оказалась обычной, скорее всего, досталось лицевым нервам или чему-то вроде. Головы всем пленникам замотали их же нательными рубашками. Основной лагерь расположили примерно в двадцати метрах от деревьев с немцами, оставив присматривать за ними одного бойца с автоматом.

— Товарищ Борисов... — обратился ко мне старшина.

— Просто Евгений, а то мне как-то непривычно, — перебил я его. — Если сами не против, конечно.

— Евгений, просьба у меня к вам особого характера будет.

Я с интересом посмотрел на него, услышав эти странные слова:

— Особая просьба? Это как?

— Я всего лишь старшина и привык командовать максимум взводом. Да и планы строить самые простые и чаще всего они означают то, как быстрее и эффективнее нанести много вреда немцам в одном месте. А нам сейчас нужно придумать, как дать прикурить немчуре во сто раз больше.

— Я понял, что ты хочешь, — догадался я о подоплёке нашей с ним беседы. — Нужен офицер, который взял бы командование на себя?

— Да. Желательно командир стрелкового батальона или штурмового-сапёрного, но можно и ротного хорошего, — подтвердил он.

— Насчёт вот таких условий я не могу ничего сказать, — пожал я плечами. — Я могу вызвать просто офицера. А вот кем он окажется — увы, не знаю, — и я развёл руками, потом добавил, увидев кислое выражение на лице старшины. — Но точно знаю, что он усилит своим командованием наш отряд.

Не стал говорить, что в моде это воздействие описывается в цифрах: на треть увеличивает дальность обзора, значительно повышает шанс обнаружить замаскированных врагов, увеличивает на треть точность попадания и шанс поразить, например, танк или ДОТ в критически-уязвимую точку. Ещё он уменьшал процент тяжёлых ранений и погибших, повреждения техники, снаряжения и вооружения.

— Если так, то зовите.

— Сейчас гляну возможно это сделать сейчас или нет.

Первым делом я посмотрел бар энергии и был приятно удивлён тем, что в нём наличествовало сто семьдесят шесть единиц.

"Наверное, это баллы за уничтожение немцев и освобождение деревни, — догадался я. — Тэк-с, а сколько стоит наш суперкомандир?".

Цена неприятно поразила: полторы сотни. Можно купить пару танков вместо него.

— Товарищ старшина, приготовьтесь встречать, — произнёс я, не открывая глаз, и ткнул в иконку с офицером.

Когда открыл глаза, то увидел в нескольких метрах впереди молодого мужчину в новенькой офицерской форме, отлично сидящей на нём, в начищенных до зеркального блеска сапогах, с командирской сумкой, висевшей через плечо, большим биноклем на груди и коричневой кобурой на правом боку.

— Кто мне может объяснить происходящее? — спокойно сказал он и обвёл нас всех внимательным взглядом.

Кое-что я понял сразу: все заявленые функции работают в полной мере. По крайней мере, я сейчас ощутил прилив сил, спокойствие и уверенность. Судя по тому, как стали разглаживаться лица бойцов, они тоже испытали аналогичный эффект от присутствия офицера.

Ветров закинул автомат за спину, одёрнул камуфляж и сделал два шага вперёд к гостю. Остановившись, он вскинул правую ладонь к виску и чётко произнёс.

— Старшина Ветров. Товарищ майор, разрешите обратиться!

Он ещё только поправлял одежду, как остальные парни уже вскочили с земли и вытянулись.

Майор ответил воинским приветствием и принял доклад от моего недавнего собеседника, после чего скомандовал:

— Вольно!

Старшина отступил в бок и продублировал:

— Вольно!

Дальше между нами состоялся разговор аналогичный ночному. Я опять рассказал свою биографию, то, что помнил про Великую отечественную, о своём переносе в это место и связь между красноармейцами и собой. Потом был допрос пленных, осмотр карт и создание плана.

— Надо же, — слегка удивился майор Соболев, когда обнаружил в своей сумке карту данной местности, причём очень подробную, где были указаны высоты, характеристики грунтов, все ручьи и речки, существовавшие лесные и грунтовые дороги, все хутора, сёла, деревни и города. У него имелась карта с большим масштабом и несколько с мелким. — Ну, тем лучше. Мы вот в этом районе, — он обвёл тупой стороной карандаша круг на карте юго-восточнее Ковеля и севернее Луцка. — Немцы сейчас рядом с Киевом. Это подтверждают пленные и моя память. И почти через три недели город падёт, — тут он не сумел сдержать эмоции и скрипнул зубами. — Наша задача сделать так, чтобы этого не случилось или оттянуть дату как можно дальше. И возможности товарища Борисова будут очень кстати.

План майора не предусматривал отступление к линии фронта, где нам бы изрядно потрепали нервы проверками и вряд ли бы допустили вообще до сражения. Да и расстояние в четыре сотни километров по прямой в реальности запросто превратятся в шестьсот. Группа вроде "Алмаза" потратит на переход максимум неделю. А вот я на такой подвиг совсем не гожусь. Без транспорта я буду лесами и полями добираться до линии фронта пару недель точно. Да и Соболев лишь немного лучше физически подготовлен меня. Он не осназовец, который зайца на спор в поле загоняет.

Предлагал он для начала уничтожить несколько мостов и железнодорожных путей с водокачками на перегонах. Затем уйти на восток от Ковеля за реку Стоход и устроить позиции в удобном месте, перекрыв немцам движение по шоссе из Ковеля и по железной дороге, проходящей севернее. Река и болотистая местность осложнит немцам попытки выбить соединение с рубежей.

Лично я не видел причины засесть в одном месте, как самоубийцы какие-то. С моими возможностями лучше двигать на восток, перейти линию фронта и связаться с кем-то из адекватных руководителей страны или военачальников. Но майор отмахнулся от этой идеи, словно, в его голове стоял процессор с зашитым на уровне БИОСа приказом перекрыть немцам кислород в их тылу на свежезахваченных территориях. Остальные бойцы его поддержали. Для меня был приведён "обоснуй", что сейчас каждый день на счету. И пока отряд станет добираться до своих, то будут потеряны огромные возможности нанести врагу катастрофический урон.

"Так и скажите, что рвётесь в бой и не хотите ныкаться по кустам", — с раздражением подумал я. Всего моего влияния не хватало, чтобы переубедить Соболева. Мне до жечной горечи во рту не хотелось лично участвовать в боях, а всё к этому идёт.

Единственное, что умное предложил майор — с моей точки зрения — это отправить одну группу осназовцев за линию фронта с пакетом документов и сообщением о нашем плане и примерном местоположении. В зашифрованных посланиях будут указаны все значимые события этого и последующего года, поражения и удачи РККА и Вермахта и многое другое. По возможности туда же войдут образцы вооружения и наброски уставов на момент сорок пятого года.

— Товарищ майор, чтобы реализовать всё то, что вы хотите, мне нужны кое-какие единицы учёта, а пополняются они в час по нескольку штук. Или нужна большая победа над немцами. Как пример могу привести уничтожение бойцами Ветрова почти сто пятьдесят врагов с техникой.

— Будут тебе победы, — недобро усмехнулся офицер. И его злость была направлена не на меня.

* * *

*

Два отделения штурмовиков-сапёров из ШИСБр обошлись мне в копейки, если считать то количество энергии, которое я потратил на вызов Соболева и то, сколько у меня сейчас собрано. Майор устроил диверсию на железной дороге, пустив под откос эшелон с топливными цистернами. За эту победу мне капнуло сразу сто единиц. Ещё два нападения на колонну грузовиков и штабную колонну принесли мне сто двадцать единиц энергии. После этого мы ушли на юго-запад, следуя пометкам на трофейных картах. Одна из них указывала на крупный аэродром с бомбардировщиками.

На месте оказалось, что там находится около восьмидесяти самолётов и огромное количество топлива с боеприпасами. Бензин и бомбы со снарядами были по всем правилам расположены во рвах и обнесены земляными валами, плюс, имелась сильная охрана и освещение электрическими прожекторами в ночное время. Давать подсветку вражеской авиации немцы не боялись, так как знали, что самолётов в Красной армии осталось с гулькин нос и те сейчас тают на фронте в неравных боях. Так же там имелись минные поля, колючая проволока, вышки с пулемётами и "секреты".

И вот "шисбровцы" нам были нужны, чтобы без шума проделать проходы среди мин и колючего ограждения. Ко всему прочему они имели мощную боевую подготовку в отличие от обычных сапёров. И если дело дойдёт до боя, то они дадут прикурить нацистам. Один проход вёл к артиллерийским ровикам и топливным хранилищам, второй предназначался для меня. Соболёв сумел-таки уговорить меня рискнуть по крупному. Дело касалось одной моей способности, стоящей двести энергетических "рублей" — вызов массированного артобстрела. Мне требовалось подобраться примерно на несколько сотен метров, чтобы неведомые пушкари сумели положить свои фугасы очень точно в цель. А максимально-возможная дистанция равнялась километру, но при этом давала шанс поражения цели от тридцати до пятидесяти процентов. Майору это показалось очень маленькой цифрой... и вот я ползу под охраной осназа и штурмовиков к аэродрому. Ещё две группы уже заложили взрывчатку среди бомб и бочек с горючим. Через час там сработает часовой механизм, и немецкое добро взлетит на воздух.

До ближайшего самолёта осталось четыреста метров.

Триста метров.

Двести пятьдесят метров.

Двести... сто пятьдесят. Мы практически на открытом месте лежим и лишь отсутствие рядом прожекторов, не даёт немцам возможности нас увидеть. Ну, и чисто психологический трюк ещё, заключающийся в том, что охрана подсознательно не верит, что кто-то способен забраться к ним буквально под нос с самыми недружелюбными намерениями, пройдя без шума сквозь две линии защиты.

Я несильно похлопал по сапогу впереди ползущего бойца, давая сигнал, что нужно остановиться.

Минус двести единиц энергии и появление таймера с обратным отсчётом на десять минут. Точку-маяк я поставил почти в центре поля, заставленного двухмоторными бомбардировщиками.

Всё, пора сваливать отсюда, чтобы не попасть под шальной осколок или пулю охраны.

— Всё, — прошептал я на ухо солдату, лежащему рядом со мной. — Десять минут.

Тот кивнул и жестами показал остальным, что надо срочно уходить. Я их распальцовки не знал, поэтому пришлось хлопать по сапогу и пользоваться речью.

До самого последнего момента я не знал, как сработает трюк с артналётом. Да, энергия ушла, отсчёт начался, но результата может и не быть в силу неких факторов, про которые меня никто не соизволил поставить в известность. Но когда над головой прошуршали в воздухе тяжёлые снаряды, я радостно подумал:

"Получилось!".

Земля подо мной с товарищами дрогнула, когда за нами среди самолётов взорвался первый "чемодан". Не знаю, какой калибр отправил сюда свои подарки, но мощь взрыва поражала воображение. Сразу стало светло от пламени. Но свет этот ничуть не выдавал нас, скорее даже прятал ещё сильнее благодаря ломаным резким теням, забегавшись на аэродроме и вокруг него. Когда мы вышли с прохода в минном поле, то за нами всё ещё громыхало.

— Две тысячи сто! — сообщил я Соболеву, когда моя группа соединилась с остальными.

— Молодец, — похвалил он меня. — Понимаю, что для тебя воевать страшно, но ты с этим страхом нормально справляешься. Когда мы придём в расположение наших войск, то я буду просить, чтобы тебе дали высшую награду.

— Награду, — повторил я за ним и поморщился. — К стенке бы не поставили.

— Не говори ерунды. Я помню, как ты рассказывал о том, что ходит среди твоего поколения о расстрелах, штрафбатах и фильтрах во время войны. А я всё это видел своими глазами и говорю тебе, что две трети россказней не имеют ничего общего с реальностью.

— Так мы пойдём к своим?

— Не сразу. Сначала нужно прервать немцам снабжение и закрепиться в одном месте, — покачал он головой, показав, что не расстался со своей безумной идеей показать захватчикам мать Кузьмы в их тылу.

Я только махнул рукой в ответ, не собираясь скрывать своего негатива к подобному. Нет, я уже просто убеждён, что в мозгах призываемых мной солдат стоит особая закладка, которая не даёт им перейти линию фронта. Конечно, я согласен, что мы потеряем очень много времени, что сейчас мы находимся в удобном месте для диверсий, что мои способности могут переломить ход начала войны и сильно смягчить поражение, которое терпит Красная Армия. Но я могу ещё больше помочь, если окажусь в том же Киеве. И добраться туда можно быстро, достаточно найти ровное чистое место, ночью вызвать туда транспортный самолёт, погрузиться и всё! Ну, или два самолёта, так как нас сейчас уже под сорок человек. Уже через пару часов мы были бы над линией фронта.

— Евгений, ты меня слушаешь?

— Что? — очнулся я.

— Какие танки у тебя есть? Нужны быстрые с достаточной бронёй и мощным скорострельным орудием. Так же требуются несколько бронетранспортёров для нас.

— Тэ тридцать четыре восемьдесят пять сгодятся? Больше у меня подходящих нет. "Ис" первый медленнее, хотя броня куда мощнее при таком же орудии. Бронетранспортёр у меня один, в смысле, всего одна марка. Есть ещё два тягача, но они не быстрее передвигаются, чем "ис". Может, грузовики?

— От шальной пули не хочется терять бойцов, — он отрицательно покачал головой. — "Восемьдесятпятки", пожалуй, сойдут.

— Сколько?..

Мимо засады прошли три колонны пехоты, прежде чем появилась та, которую мы ждали — механизированная. Несколько десятков танков, бронетранспортёров и немного грузовиков-топливозаправщиков. Место было подобранно такое, где из-за изгиба и понижения дороги вражеская техника неизбежно рвала положенную дистанцию и скучивалась. Мало того, это место отлично простреливалось с нескольких сторон.

Основная часть нашего отряда мне была не видна, так как я с небольшой группой находился там, где мы остановим головную часть колонны. А вот её центр и хвост сейчас вползает в прицелы шесть Т-34-85 и трёх ЗСУ-37. Ещё одна зенитка стояла рядом со мной. Дополнительно технику поддерживали несколько расчётов дивизионных орудий "зис", имевших калибр 76 миллиметров. К сожалению, после скоротечного засадного боя их придётся бросить на позициях, перед тем забрав прицелы и подорвав. Пушки были намного дешевле танков и не уступали тем в могуществе, хотя и имели меньший калибр. Пушки дополнялись двумя расчётами крупнокалиберных пулемётов и тремя пулемётчиками.

Стоит упомянуть, что все экипажи и расчёты были гвардейскими, которые в полтора-два раза превосходят по своим боевым характеристикам обычных солдат. Так же рядом с танками сейчас находится Соболев. А он ещё больше усиливает окружающих своим присутствием. Не удивлюсь, если наводчики будут без промаха слать снаряды в цель.

От мест засады до дороги было восемьсот-тысяча метров. Для "тридцатьчетвёрок" и "зис" это нормальная удобная дистанция боя. Это через два года танкистам придётся подходить к вражеским танкам метров на триста, чтобы поразить тех. Сейчас, в сорок первом, восьмидесятипятимиллиметровая пушка с баллистикой зенитного орудия с километра легко пробивает лобовую броню самого крепкого немецкого танка или самоходки.

"Понеслось", — подумал я, когда головной танк, вроде бы "тройка", скрылся в облаке дыма, земли и огня от сработавшего фугаса. Заряд сапёры установили ещё ночью, воспользовавшись окном в движении. Таких зарядов было установлено пять и все они сейчас сработали, уничтожив три танка.

Пыль ещё не осела, когда недалеко зазвучали выстрелы орудий и раздались взрывы. Чуть позже к ним подключились пулемёты, чьи трели едва-едва можно было различить в какофонии боя.

Рядом оглушительно заработала автоматическая пушка самоходной зенитки. С восьми сотен метров её тридсатисемимиллиметровые снаряды легко пробивали танковую броню, рвали гусеницы и насквозь дырявили бронетранспортёры с солдатами внутри.

Спустя несколько минут боя радист сообщил:

— Пришёл сигнал "Иволга", товарищ Борисов!

— Понял, — кивнул я и крикнул старшине, находящемуся в нескольких метрах от меня. — Пора уходить.

Наш отряд соединился через пять километров на грунтовой дороге, протянувшейся вдоль большого лесного массива. Шесть Т-34-85, четыре ЗСУ, пять бронетранспортёров. Позади же на шоссе поднимались в небо десятки чёрных столбов дыма и звучали взрывы от снарядов, сгоравших в подбитых танках.

Впрочем, на этом наша эпопея не закончилась. Не прошло и часа, как вдалеке показались две тройки самолётов, идущих с юго-запада. Когда они приблизились достаточно близко, то стали хорошо видны их характерные силуэты.

— Лаптёжники, — пробормотал Ветров. — Ух, гады.

Отряд повернул в лес и замер под деревьями. Зенитки остались недалеко от опушки и навели свои стволы на приближающихся врагов. Видели ли те их? Скорее всего. Но почему-то от своей атаки не отказались и первая тройка, включив сирены, вошли в пике, готовясь сбросить свой смертоносный груз на нас.

Тр-р-р-р-р-р-р-р-р-р-р!

Тр-р-р-р-р-р-р-р-р-р-р!

ЗСУ открыли огонь одновременно, сосредоточив его на пикирующих машинах. И так точен он оказался, что сразу же два "юнкерса" взорвались в воздухе. Третий задымил и едва сумел выйти из пике.

Тр-р-р-р-р-р-р-р-р-р-р! Тр-р-р-р-р-р-р-р-р-р-р!

Четыре зенитки не дали и шанса врагу выжить, буквально разорвав того в воздухе. И тут же, когда в небо вспухло дымно-огненное круглое облако на месте третьего самолёта. Перевели огонь на вторую тройку врагов.

Гвардейское звание, статус ветеранов и присутствие майора Соболева сделали из зенитчиков вестников смерти, не знающих промаха. Их снаряды опустили на землю ещё одного "лаптёжника". Из шести машин обратно повернули лишь две, причём одна сильно дымила и неровно летела.

Этот воздушный бой поднял бар энергии до трёхсот единиц.

Глава 2

"Докладная записка полковнику Ханнегерну.

Следственной группой, расследующей нападение на колонну 114 танкового полка, установлено следующее. Примерно в 15 часов 35 минут 29 августа на шоссе Ковель-Луцк была устроена засада частями РККА из ранее разбитых и рассеянных войсками Вермахта. Засада состояла предположительно из десяти-пятнадцати новейших русских танков Т-34 и четырёх дивизионных орудий калибра 76-мм. Так же в качестве зенитного прикрытия русские имели от четырёх до шести самоходных зенитных артиллерийских установок среднего калибра.

Предположительно в ночное время, воспользовавшись отсутствием движения по шоссе, русскими сапёрами были установлены несколько мощных фугасов. Возможно, для них были использованы снаряды от орудий калибра 152мм. Наши сапёры оценили качество установки, как выполненное с высоким мастерством. Предположительно, это дело рук одной из диверсионных групп русских, заброшенных в наш тыл, где они встретили группу окруженцев и вошли в её состав.

На месте засады обнаружены снаряды от русских орудий калибра восемьдесят пять миллиметров. Предположительно это калибр новых русских танков, о которых наша разведка не докладывала или сама не имеет этих сведений.

Так же на месте засады остались четыре дивизионных орудия кал. 76 мм, два пулемёта кал. 12,7 мм, которые были приведены в полную негодность взрывами. Уничтожены они были собственными расчётами перед отступлением.

Не обнаружены следы, которые указывали бы, что русские понесли потери. Смею предположить, что у них нет ни одного убитого, возможно, нет и раненых.

В 16 часов 30 минут от воздушной группы, отправленной на поиски дерзких русских, поступило сообщение, что они заметили группу танков с бронетранспортёрами в количестве примерно двадцати единиц юго-восточнее от места нападения на колонну 114 танкового полка. При попытке провести бомбометание группа потеряла четыре самолёта ещё до сброса бомб. Также один самолёт получил серьёзные повреждения, и ему пришлось уйти на вынужденную посадку далеко от аэродрома.

Таким образом, никаких сведений о точном составе русского механизированного отряда у нас нет. Нет информации о том, какие он понёс потери.

Начальник следственной группы, капитан О. Шмидт".

* * *

*

Перед нами в трёх километрах впереди находился небольшой посёлок. Сейчас он был занят немцами. Обойти его не представляло возможным, так как последний густой лес был тот, в котором сейчас мы прятались. Дальше почти пять километров тянулись поля, лесопосадки и за ними находилась река с мостом. Не бог весть какой, с бревенчатым настилом на каменных "быках", но через него проходили колонны грузовиков и танков. Охранялся пехотным взводом, подкреплённым бронетранспортёром с пулемётом и двумя зенитными установками "флак" калибром двадцать миллиметров. Дополнительно имелась позиция с тремя лёгкими пехотными миномётами. Мощь достаточная, чтобы отбить нападение отступающих отрядов красноармейцев, вооружённых преимущественно винтовками и очень редко ручными пулемётами.

Первоначально план предусматривал нападение на мост ночью. Но Соболеву вдруг попала вожжа под хвост, и он решил не ждать ночи и всё закончить днём. Хотя, может, в чём-то он был прав.

— Товарищ майор, — к танку, который выбрал себе Соболев, почти подбежал Ветров, — снайпера на позицию вышли.

Пять снайперов и группа осназа несколько часов назад ушла вперёд, чтобы устроиться рядом с мостом и метким огнём поддержать наступление нашей группы. Потому как бой в посёлке охрана моста услышит обязательно и подготовится к нашей встрече. Двадцатимиллиметровые пушки "тридцатьчетвёркам" разве что гусеницы могут сбить. Но за ними будут ехать ЗСУ и бронетранспортёры с пехотой. А эти машины толстой бронёй не могут похвастаться, и защищают свой экипаж лишь от винтовочных пуль, причём не всегда. И вот чтобы зенитчики не наделали делов, сейчас наши снайперы устроились в двух-трёх сотнях метров от моста, взяв на прицел вражеские позиции.

— Отлично, — обрадовался офицер и замахал рукой, привлекая внимание экипажей бронетехники. — По машинам!

Его команду продублировали по радиостанциям командиры боевых машин. Каждый танк, каждый БТР и зенитка были оснащены надёжными радиостанциями, что пошли в войска в сорок пятом году. На текущий период подобная штука кажется фантастикой. Да что говорить, если многие командиры Красной армии сейчас думают, что рации будут отвлекать военнослужащих от боя. Бред? Ещё какой!

На текущий момент, так сказать, сводная группа состояла из почти двухсот пехотинцев, семи ЗСУ-37, одиннадцати Т-34-85 и пятнадцати американских "лендлизовских" тяжёлых бронетранспортёров, вооружённых браунингом пятидесятого калибра и несущих в своём стальном нутре двенадцать человек. Небольшая часть штурмовиков и гвардейцев устроились на танковой броне за башней. К такому все они были привычны, если верить их словам. Впрочем, что-то такое я слышал и читал до попадания в прошлое. Командование Красной армии до самого конца войны не видело необходимости обеспечивать войска защищённой техникой для доставки солдат прямиком на поле боя или даже сразу на вражеские позиции после нанесения по тем удара артиллерией и авиацией. Вместо БТРов повсеместно использовался десант на танках и самоходках. У меня невольно всплыли в памяти слова из старого военного фильма про экипаж самоходки:

" — Чуть что — сигай с машины и в траву.

— Как тятёрка?

— Как тетерев-косач".

Вот и прыгали солдаты "в траву", пока после войны руководство не озаботилось конструированием собственных БТР.

Хотя, может всё дело в том, что ресурсов просто-напросто не хватало на всё, особенно на абсолютно новую для русской армии технику, под которую ещё нужно было создавать новые уставы.

Единственное, что меня беспокоило — и не только меня — надёжность бронетранспортёров М3, которые я "призывал" вместе с отделением гвардейцев ветеранов. На пересечённой местности был риск, что у них соскочат гусеницы. Уже трижды на двух машинах случилась такая неприятность, когда сводная группа пересекала поля и двигалась не по лесной дороге, а напрямик по лесу.

Из леса отряд вытянулся бронированной змеёй, и стал разворачиваться в боевой порядок чуть менее чем в двух километрах от посёлка. Впереди четыре "тридцатьчетвёрки", разбитые попарно, так как атаковать Соболев собирался с двух сторон — по главной улице и с фланга по ячменному полю. За каждой парой танков шла ещё одна группа тяжёлых машин с десантом. А за ними уже все остальные — БТР и ЗСУ. Последние должны были поддерживать огнём своих автоматических пушек танки, подавляя даже самый микроскопический намёк на сопротивление у врага.

Как только первая четвёрка танков окажется на окраине посёлка, то встанет в ожидании десанта и БТРов, так как без пехоты соваться в тесную застройку для бронетехники смерти подобно. Пусть сейчас ещё у немцев нет опыта ведения боёв на городских улицах и бревенчатые хаты — это не кирпичные многоэтажки Сталинграда и Берлина, но рисковать никто не хотел.

Отдельный танк был выделен для меня. Его дополнительно прикрывал бронетранспортёр и зенитка. Случилось что — меня станут вытаскивать в первую очередь, и если придётся, то при этом бросят танкистов сгорать заживо. Для этого у бойцов была вода в канистрах, земля в мешках и мокрый брезент.

Впрочем, что-то я отвлёкся.

За всё время, пока танкисты разворачивались и растягивались в цепь, из посёлка не прозвучало ни одного выстрела. Устроился я на месте радиста, а тот был отправлен в БТР. Видимости практически не было, жутко пахло соляркой, было тесно и немного страшно. Рядом сидел в новеньком тёмно-синем комбинезоне механик.

"Блин, и что я не прописал в чит-мод тэ-сорок-четыре? — с запоздалой досадой подумал я. И броня толще, и просторнее, и надёжнее. Пусть не воевал, но в игре-то это было не важно. Вот в танчиках гоняют аж на эскизных танках, постоянно то увеличивая их мощь, то нерфя".

Место радиста было не самое удобное для быстрой эвакуации да и опасное — броня здесь тонкая в сравнении с башней. Но никого другого из членов экипажа я заменить не мог. Без радиста же танк мог обойтись. Мне предстояло воспользоваться люком в днище прямо перед собой. Неудобный и небольшой, но если припечёт, то вылезу, как намыленный. Хм, надеюсь.

Когда машина дёрнулась вперёд, то я чуть не разбил себе затылок о какой-то выступ позади и справа. Спасибо шлемофону, который смягчил удар. Грохот двигателя, лязг гусениц, неопределяемые стуки — вот что я слышал. Через пару минут их разбавили несколько выстрелов из пушек впередиидущих танков. Но прозвучали они приглушённо, словно, стреляли где-то далеко, а не в сотне метрах впереди.

Ехал танк минут пять-шесть до полной остановки. И за это время меня так укачало, что я стал мечтать о пакете или любой другой одноразовой таре. Ещё быть чуть-чуть и случилось бы полное фиаско.

"И зачем я ел?", — промелькнула мысль в голове.

— Они сбежали! — в ушах прозвучал сильно искажённый голос командира. Скорее я по интонациям понял, что это он, чем по голосу, так как ТПУ искажало его до неузнаваемости. Каждый танкист практически говорил одинаково. — Немцы удрали, как вши перед вошебойкой.

— Слышал, что сержант сказал? — крикнул мне механик, подавшись в мою сторону. — Смотались гады, только пятки сверкали.

— Угу, — кивнул я.

— Мутит, друже? — быстро определил он.

— Угу, — вновь кивнул я.

— Ты уж потерпи, а? Немного осталось.

Немцы без боя оставили поселок. Если кто из них не успел удрать, то сейчас прятался в подполье и погребах. А вот оставшееся население, не ушедшее в эвакуацию, высыпало на улицу с радостными улыбками и восторженными криками. Сам я этого не видел, рассказали другие. И делали это с мрачными лицами и тоской в глазах.

Я их понимал.

Как только стало ясно, что бой немцы принимать не желают, Соболев отдал приказ двигаться дальше по дороге, выслав вперёд один танк и бронетранспортёр в качестве разведки. Останавливаться и что-то пояснять жителям он не стал, успев крикнуть несколько фраз, что они не армия, а отступающие части, поэтому не стоит так демонстрировать свою радость, чтобы потом не попасть под экзекуцию захватчиков. Услышали или нет — он не стал проверять.

Вновь группа растянулась по фронту перед мостом. Ударный отряд насчитывал четыре танка, за ними двигались машины с десантом и зенитки. БТРы шли последними, держась в полукилометре от головы отряда.

— Воздух! Сняли гада! — проорал мне механик. — Слышал?

Я помотал головой, боясь открыть рот, чтобы не случился конфуз. Даже не уверен, что танкист понял меня — трясло в танке будь здоров, тут что кивай, что мотай.

— Немецкие истребители прошли над нами. Одного наши зенитчики сняли, — сообщил мне он всё тем же рёвом. И как только ещё себе горло не сорвал? — Сержант всё видел и рассказал.

Вроде бы краем сознания я и сам что-то такое слышал, но был так сосредоточен на своём плохом самочувствии, что суть сообщения забыл сразу же, как только командир танка смолк. В БТРе так не укачивало, хотя иногда там тоже трясло сильно. Может, "морская болезнь" зависит от массы техники или собственного места расположения? Или свою роль сказала теснота, четыре стены и резкие неприятные запахи?

Часть отступивших из посёлка немцев успели добраться на грузовиках и мотоциклах минут на десять раньше нас. И когда "тридцатьчетвёрки" подошли к реке, то их встретил швальный огонь из... пулемётов и винтовок. Зенитки не успели выпустить ни единого снаряда, как были повреждены выстрелами снайперов. А потом погибли и расчёты "флаков". Одиннадцать "тридцатьчетвёрок" метким огнём перепахали окопы и блиндажи вокруг моста вместе с обороняющимися немцами. Под прицелами их пушек и пулемётов к мосту подошли БТРы и высадили бойцов, который взяли важный стратегический объект под контроль. Когда это случилось, то на другой берег перебрался весь наш отряд.

У моста задержались на пятнадцать минут. Ровно столько понадобилось времени минёрам установить взрывчатку на опоры. Тол никто не жалел. Мало того, за это время бойцы успели выдолбить-выкопать глубокие ямы на берегу с двух концов моста. В них заложили снаряды вместе со взрывчаткой и подорвали одновременно с мостом. Взрывами снесёт часть берега с дорогой, где осуществлялся въезд-съезд на мост. Ущерб и увеличение времени восстановительных работ — невероятны!

— Пусть гады помучаются, когда ремонтировать станут, — злорадно сообщил мне механик.

Ещё до момента, когда мы продолжили путь, над нами повис немецкий самолёт-разведчик FW 189, который вскоре получит на советско-германском фронте прозвище "Рама" за характерный фюзеляж. Зенитчики попытались их сбить, но не преуспели — гадёныш слишком высоко забрался и снаряды не доставали до него.

— Ничего, дай мне только на позициях устроиться и я вам покажу мать Кузьмы, — пробормотал я, задрав голову в небо и наблюдая за немецким самолётом.

— Что-то сказали, товарищ Борисов? — вопросительно посмотрел на меня старшина, стоящий в нескольких метрах от моего танка.

— Ерунда, — отмахнулся я, — о своём.

Вскоре наша колонна стронулась с места, и чуть позже позади прозвучали несколько мощных взрывов, почти слившихся в один. Их не мог заглушить даже грохот танкового двигателя.

Спустя полчаса пришлось остановиться и съехать с дороги, рассыпавшись по полю. Всё из-за того, что с двух сторон на нас стали заходить бомбардировщики. Несколько десятков самолётов представляли реальную угрозу отряду.

Командиры откинули люки на башнях и высунули наружу головы, чтобы следить за тем, куда будут падать бомбы. Оказалось — если верить мехводу — что уйти от бомб вполне реально, так как опытный солдат способен с большой точностью определить место их падения. Конечно, если гостинцы с неба начнут сыпаться плотным облаком, то такая тактика особо не поможет: уйдёшь от одних и угодишь под другие.

Зенитчики разбились на три группы и с помощью радиостанций координировали свои действия. Каждая единица била по цели, которая была выбрана группой. Такая тактика позволила снести на землю пять самолётов ещё до сброса бомб. Остальные, если логически рассуждать, должны были отказаться от атаки при виде такой результативности нашего ПВО. Но нет, или им гордость не позволила, или перед вылетом им так накрутили хвосты, что страх быть сбитым оказался слабее страха не выполнить приказ. Был и ещё один вариант, про который я как-то читал в мемуарах, что советских воинов, что немецких: алкоголь и наркотические средства, коими закидывались солдаты перед смертоубийственными задачами.

И вот первые бомбы столкнулись с земной твердью и во все стороны полетели комья земли и фрагменты немецких "подарков". В общем, скажу я вам, что стук осколков по броне оказался очень неприятной "музыкой". После каждого звяканья я непроизвольно вздрагивал.

"Как бы командира в люке не пришибло, — с беспокойством подумал я через несколько минут после начала воздушной атаки и кое-как извернувшись, посмотрел назад. — Уф, живой".

Танкист сидел на своём месте и под открытым люком, иногда прижимаясь лицом к перископу, иногда быстро выглядывая наружу из люка. Порой что-то командовал, но куда чаще матерился.

Воздушный налёт продлился десять минут и запомнился мне рокотом танкового мотора, частыми резкими остановками и такими же резкими рывками своего танка, редкими ударами осколков по броне снаружи (подозреваю, что слышал только крупные).

— Отбились! — проорал мне механ. — Почти всех гадов сбили!

— Угу, — отозвался и кивнул в ответ, сделав это с осторожностью, так как мутило меня не по-детски после всех этих кульбитов. Когда выбрался наружу, то испытал ни с чем ни сравнимое удовольствие. Вот только стоило прийти в себя и осмотреться по сторонам, как настроение резко пошло вниз: в отряде появились первые потери.

Одна "тридцатьчетвёрка" была разворочена прямым попаданием, вторая жарко горела, выпуская огромные клубы чёрного дыма. Чуть в стороне горел БТР и две самоходных зенитки. Чуть позже я узнал, что погибли одиннадцать человек и семнадцать получили ранения, из них трое были очень тяжёлыми, с ранениями в живот и грудь.

— Переживаешь? — спросил меня Соболев, видимо, что-то прочитав по моему лицу.

— Да. Не по себе как-то, — кивнул я. — Ведь это я их сюда привёл.

— Их привёл долг, ты ошибаешься, — возразил он мне. — Если меня убьют, то я умру с мыслью, что сумел приблизить конец войны хотя бы на несколько дней. А может и больше. И они, те кто погиб и кто ещё погибнет, считают точно так же. Спроси их сами или вспомни их слова после того, как ты их сюда вызвал из будущего.

— Да я одной половиной разума вроде как понимаю это. Но вот другая заставляет мучиться, — вздохнул я.

— Это пройдёт. Война быстро выжигает ненужные душевные терзания, — вроде как приободрил он меня.

Погибших было решено взять с собой, чтобы похоронить их в братской могиле подальше от места боя с нацистскими стервятниками. Ведь немцы запросто разорят могилу, если её выкопать в этом месте.

Потом сапёры заложили взрывчатку в повреждённую технику и подорвали её, когда колонна удалилась на несколько сотен метров. Теперь там от танков и самоходок остались груды обгорелого ржавого перекрученного металла. В них немецким инженерам, что обязательно станут изучать хотя бы ту же Т-34-85, не получится узнать какие-либо секреты и перенять технологии. Разве что, их разведка посчитает, что в Красной армии появились особо мощные танки с длинноствольными орудиями, которые она, разведка, проглядела перед войной. Может быть, примут ряд ошибочных решений, которые сыграют на руку нам в частности и СССР в общем.

Глава 3

В восемь часов вечера Соболев отдал приказ о переходе в оборону. Место для будущего плацдарма, с которого мы будет грозить немцу, включало в себя невысокий пологий холм, вокруг которого наш отряд стал занимать круговою оборону. Пятачок вытянулся неровным прямоугольником с размерами километр на полтора. Здесь я призвал две роты штурмовиков и восемь отрядов осназа. Первые усилят мощь плацдарма, а осназовцы разбегутся по окрестностям вместе с приданными им радистами. Им вменялось найти укромное и удобное место для наблюдения за немцами, которых скоро в этой местности будет что блох на бродячей собаке. Дальше они или наведут на врагов наших артиллеристов, либо сами под шумок покажут Фрицам и Гансам мать Кузьмы.

В качестве усиления средних танков я "купил" шесть КВ-85. По правде говоря, хотел вместо них взять "исы", но Соболев отсоветовал, указав на то, что даже "восемьдесят пятый" уже непробиваем для любой танковой и противотанковой пушки этого времени. И их можно призвать больше, что увеличивает огневую мощь группы.

Двадцать снайперов пополнили снайперский отдельный взвод (очень большой взвод к этому моменту). Немцам будет до кровавой рвоты больно, когда их наступающие порядки начнут выкашивать самые меткие стрелки в Красной армии, прошедшие отличную подготовку и закалённые годами войны.

Две миномётных батареи по пять расчётов усилят артиллерию группы. К ним я добавил четыре расчёта ЗИС-3. В качестве чего-то более мощного, чем имеющиеся у нас "максимы" я предоставил десять расчётов с ДШК.

И в качестве десерта я на порядок усилил наше ПВО. Для этого "купил" ещё восемь ЗСУ-37 и шесть "лендлизовских" М2 со снарядами, снабжённых радиовзрывателями, плюс радиолокационную станцию SCR с антенной зонтиком (ну, тут я уже немного пошалили при составлении мода, так как эту РЛС использовали с более мощными зенитками, мне же она понравилась за более "современный" вид). С американскими зенитками я ничуть не переступил планку реальности, так как несколько М2 были переданы СССР в ходе войны.

Баллы энергии на всё это мне любезно "подарили" немецкие бомбардировщики днём. Несколько десятков сбитых самолётов дали почти три тысячи очков. Благодаря этому я и сумел приобрести иностранные зенитки, отличающиеся высокой ценой. Плюс, ещё одного офицера — майора танковых войск Арама Арвандяна.

Вся бронетехника была закопана в землю по башню. Лишь в самом крайнем случае танки покинут капониры и пойдут в атаку. Точно так же под защитой земляных стен и брустверов оказались зенитки. Учитывая тот факт, что немцы в этот период войны широко используют авиацию, создатели девиза "сами не летаем и другим не даём" в первое время примут на свои плечи всю тяжесть вражеского натиска.

Для меня был отрыт блиндаж в самом центре позиций. Рядом с ним и внутри расположилось отделение штурмовиков и отряд осназа для моей защиты. Соболев усилил их станковым "максимом" и ДШК. Глубина моего убежища и количество накатов над головой обещали уберечь даже от взрыва крупной авиабомбы, самой используемой немцами.

К шести утра, когда солнце уже вовсю поливало своими лучами землю, большая часть позиций была подготовлена.

В это время в небе появилась знаменитая "рама". Сейчас этих самолётов на Восточном фронте слишком мало и красноармейцы пока не придумали приметы, которые уже через полтора года будут известны не только на передовой, но и глубоко в тылу. С другой стороны, конкретно эти бойцы в курсе.

— Вот же тварь, — без особой злости сказал старшина, задрав голову вверх. — Свалят её наши зенитчики, как думаете, товарищ Борисов? Или удерёт после первых выстрелов.

— Свалят, — уверенно сказал я, зная все возможности зенитных орудий, которые сейчас стояли в окопах под маскировочными сетями. — Сейчас сам увидишь.

Нагло, ничего не боясь, "рама" медленно закружила над нашим холмом. Сейчас оператор с фотокамерой нащёлкивал десятки снимков с разных ракурсов, то приближая, то удаляя цели съёмки. Мне стало интересно даже, а он видит то, как огромные "лендлизовские" пушки сейчас наводят свои стволы на его самолете и если да, то что при этом чувствует?

И тут одновременно жахнули три американских орудия, потом ещё раз и... всё. Шести девяностомиллиметровых снарядов из недалёкого будущего и огромного опыта солдат-гвардейцев хватило, чтобы разнести в клочья один из лучших самолётов-разведчиков Германии.

— Ура-а!

Над холмом пронёсся радостный клич красноармейцев. Эта быстрая расправа над врагом, казалось, прибавила им сил, которые люди растратили за время тяжёлых ночных работ.

За сбитую "раму" к имеющемуся запасу энергии мне накинули сразу сотню единиц! У меня прямо руки зачесались немедленно их потратить на что-то очень полезное. Например, на пару средних зениток. С большим трудом сдержал этот порыв и решил сперва посоветоваться с Соболевым и Арвандяном.

— Молодец, что не стал никого вызывать из будущего, — вроде как похвалил меня Соболев. — У нас сейчас все позиции заняты, всё расставлено. Лишние расчёты или машины будут только мешаться. Если только пехота...

— Вряд ли в предстоящем бою она сыграет значительную роль, — вмешался в беседу майор-танкист. — Будет массированный налёт, потом, скорее всего, последует танковая атака. Артобстрел если и будет, то небольшой, короткий.

— Согласен, — коротко кивнул Соболев, когда армянин смолк. — Товарищ Борисов, вы свои возможности не тратьте. Неизвестно какие потери мы понесём после этого боя, а они будут, никак без них не обойтись, как бы неприятно это не звучало. Когда их подсчитаем, вот тогда и поработаете, восполните урон в том, кхм, направлении, где он будет наибольшим.

— Ясно, — ответил я.

— Возвращайтесь в блиндаж, — сказал мне Арвандян.

— И не покидайте его во время боя. Он построен крепко, в нём будете в полной безопасности. Этот блиндаж легко выдержит прямое попадание небольшой авиабомбы или снаряд немецкой лёгкой гаубицы, — следом за ним добавил Соболев.

Вернувшись в самое безопасное место на наших позициях, я погрузился в воспоминания и слегка помечтал о том, что обязательно добавил в мод, если бы знал, что всё так повернётся в моей жизни. Например, обязательно ввёл бы не только технику и бойцов, но и фортификационные юниты. ДОТы, ДЗОТы, траншеи, противотанковые надолбы и рвы, минные поля и колючую проволоку. Всё это было в другой игре схожей тематики.

"И почему заработал этот мод, а не другой? — вздохнул я про себя. — Второй круче почти на порядок".

Была у меня ещё одна читерная программа для игры. Причём, читерная в квадрате. Если тот мод, который я сейчас "использую" содержал технику, вооружение и войска приближённые к реальности. То тот второй такими тонкостями не отличался. Там бойцы были вооружены СКСами и АК-47 с РПГ и передвигались на БТР-152. Вместо ИС-3 замыкали танковую линейку ИС-7 и Т-10, а перед ними стоял Т-54. Небо сторожили ЗСУ-57-2 и С-25, а миномётчики приводили врагов в ужас калибрами в 160 и 240 миллиметров! Им конкуренцию составляли самоходки, сменившие знаменитые "зверобои". Эх, да там много чего было, включая высадку десанта с лёгкой бронетехникой и орудиями. И это я коснулся только сухопутных войск. А какие там вкусняшки в авиации! М-м-м, пальчики оближешь. Лично мне бы сейчас пригодилось звено-два штурмовых вертолётов.

В таких вот мечтаниях я провёл время до момента, когда в небе появились десятки немецких самолётов. Сразу две армады — с запада и юго-востока.