|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Unknown
Глава 1. Хельга
— Ба, а ба! А любовь откуда берётся меж людьми?.. Ну ба! — Ночную тишину, словно клинок, вспорол мелодичный голос Хельги.
— Чего орёшь как оглашенная?! — Из противоположного угла раздалось недовольное старческое сопение. — А я почём знаю? Спи уже, шельма такая…
Хельга сразу представила, как бабка в темноте хмурит свои густые брови.
— Сопли зелёные сначала пусть высохнут! — эхом пронеслось в избе.
— Ну ба, расскажи, ну ба-а-а… — Хельга по-детски канючила и не собиралась, видимо, сдаваться. Немного поворочалась и специально громко, на всё помещение, обиженно засопела, шмыгнув своим носом.
— Спи уже, сиська тараканья! Мала ещё про любовь знать… — Бабка, судя по звукам, перевернулась на другой бок, хрустнула под собой душистым луговым сеном и примолкла.
— Ага, мала, как же!.. Уже восемнадцатое лето пошло! — из кромешной темноты прошелестел звонкий девичий голос, словно стая летучих мышей пронеслась над Ядвигой. Хельга завозилась под шерстяным одеялом и притихла, ожидая от своей бабки хотя бы интересной и поучительной истории на сон грядущий.
— Раскудахталась, как курица, сна ей нетути, свиристелка бестолковая! — Голос бабки отскочил от тяжёлого потолка и стукнул Хельгу по голове.
— У курицы тоже петух есть! — ответила внучка, словно огрызнулась.
— А вот как сейчас встану и не посмотрю, что ты девка, оприходую тебя через всю спину вожжами! Не поленюсь… Кобыла необъезженная, любовь ей подавай! Ишь ты, срам-то какой удумала… — Бабка замолчала, вдохнула ночной прохладный воздух полной грудью, и лёгкая улыбка тронула губы не по годам красивой, ещё весьма привлекательной женщины. Хельга обиженно отвернулась к стенке, что-то пробубнила себе под нос, чтобы бабка не слышала, закрыла глаза и, как все молодые в этом возрасте, мгновенно провалилась в мир грёз, отправляясь в своих сновидениях в миры Нави, а может, и в Правь, — кто знает, куда в этот раз занесёт её нелёгкая.
— Ох-хо-хошеньки!.. — выдохнула Ядвига, улыбнулась в тёмный угол избы наблюдавшему с ярко-жёлтыми глазами чёрному сгустку, отвернулась к бревенчатой стене, пахнущей можжевельником, и закрыла свои глаза до самого возрождения Ярила-бога.
Утро Хельгу встретило дружным гомоном и пересвистом радужных птиц. Озорные лучи уже пробились сквозь еловые лапы, падая через небольшое окно дома на спящую Хельгу, заглядывая ей прямо в глаза и весело играя солнечными зайчиками на её ресницах. Рывком подскочив с постели, Хельга сладко потянулась и бросилась босиком прямо во двор. Это было её самое любимое время — границы миров, рождения нового дня. Хоть она и была жрицей самой матушки Марёны, но в самых ранних лучах солнца она растворялась, как утренняя дымка тумана над таёжным лесом, перед могучим Ярилой.
Хельга потянула на себя утренний, ещё немного прохладный и влажный воздух, вдохнув полной девичьей грудью лесной первозданный аромат этого мира. Вскинула свои руки к кронам вековых елей, и её чарующий голос, мощно нарастая, с низких частот переходя на более высокие, взорвал всю округу, распугав всех неугомонных лесных пичуг на две версты вокруг дома. Малые птахи испуганными брызгами разлетелись в стороны.
Закончив свои мантры, Хельга, удовлетворённая собой, оглянулась по сторонам — не напугала ли опять бабку Ядвигу, — но бабки не было. «Мда… наверно, ушла в лес за ягодами», — подумала Хельга и потянулась так сладко, что хрустнули кости. Пахло прохладой — видимо, ночью прошёл небольшой дождик, — и она понеслась сломя голову к ближайшему горному ручью, который журчал и серебрился недалеко от её дома, весело перекатываясь с горы Мира и щедро делясь со всеми своей ледяной прохладой в эти знойные жаркие дни.
Исток Карачуна всегда бодрил её лучше, чем бабкины травы. Хельга присела, поводила ладонью по водной глади, немного зачерпнула хрустальной чистой водицы и окатила себе лицо.
— Бррр, хорошо-то как! — Огромные мурашки быстро-быстро побежали по её спине, опускаясь всё ниже и ниже, отгоняя всё дальше и дальше прилипшие за ночь душные грёзы и столь странные, увиденные в мире Нави на этот раз мрачные видения. «Приснится же такое, гончие Одина!..» — она фыркнула. Это всего лишь сон… И Хельга обтёрла прохладной ладонью лицо, отгоняя прочь свои ночные кошмары.
В небольшой заводи ручья, на самом его отражении мироздания, Хельга увидела жуков-плавунцов. Зачерпнув в свои ладони обжигающей своим ледяным холодом горсть воды, она стала брызгать на этих проворных насекомых, пытаясь их, видимо, тоже заставить принять водные утренние процедуры.
— Я умылась и проснулась, и вы умойтесь и проснитесь! Вот вам! — пропела Хельга своим необыкновенно сильным голосом, подаренным ей от рождения самой богиней.
Неожиданно Хельга почувствовала сильный толчок немного ниже спины. Упс! Она не успела ничего сделать, только в последний миг выставила немного вперёд свои руки, словно парящая птица над горным ущельем.
Пролетев так немного вперёд, она грохнулась в заводь, словно лягушка, которая раскинула свои лапы прямо в леденящий до одури горный источник, только охнуть успела, разбрызгивая по всем сторонам света серебряные искры ручья. Дыхание Хельги вмиг спёрло, в глазах потемнело, кислород, из лёгких рождая ультразвук неведанной силы в её горле, старался вырваться криком в мир яви, но мышечные грудные спазмы свела судорога и не давала сделать этого. Наконец ей удалось вынырнуть, как показалось Хельге, из липких объятий самого деда Карачуна. И её горло, словно врата Пекла, выпустило ультразвук в окружающее пространство. Сидящая неподалёку сорока ощетинилась перьями и свалилась с дерева. Вопль Хельги слышали, наверно, даже небесные боги, листья вздрогнули на вековых деревьях, сорвались с него, словно мотыльки, закружили в воздухе, порхая и устремляясь как можно дальше от этого ада.
Визжа дикой свиньёй, Хельга постаралась в два прыжка добраться до берега, но левой ногой зацепилась о подводный камень и повторно ухнулась в холодную пучину.
Выбравшись, наконец, на берег, она схватила, не глядя, увесистый камень и, не успев перевести дух, бросилась на своего недруга. На берегу ручья, недалеко от Хельги, гордо вздымая голову к голубому небу, нагло стояла и пережевывала жёлтый одуванчик чёрная как смоль, но до ужаса довольная, хитрая козья морда.
«Ме-е-е!» — высунув свой розовый язык, проблеяла морда и затрусила большими ушами. Второе «Ме-е-е!» в сторону Хельги прозвучало для неё ещё унизительней и обидней.
— Ах ты чёрт рогатый! — выдохнула Хельга. — Ну, скотина безрогая, я тебе рога твои поотшибаю… я тебе, твоя мать коза плешивая, устрою!..
Пока мокрая Хельга пыталась вскарабкаться на зелёный пригорок скользкими от воды ногами, задница козла быстро мелькнула и скрылась в зелёных кустах крапивы, потрусив, виляя напоследок куцым хвостом в сторону дома.
«Ме-е-е!» — быстро удаляясь, где-то за кустами прокричал здоровенный горный козёл.
«Вот же сука…» — прошептала она и Хельга бросилась за своим обидчиком вдогонку, припрятав в правой руке увесистую каменюку, стремясь в этот раз уж наверняка огреть его между бесстыжих жёлтых глаз. Ворвавшись во двор, словно порыв ветра, Хельга огляделась в поисках своего врага. Бабка Ядвига стояла возле очага и варила узвар из только что собранных в утреннем лесу свежих ягод и аккуратно срезанных веточек лесной смородины и малины, помешивая его над дымящим очагом деревянной ложкой, заправляя всё это душистыми травами и тягучим лесным мёдом. Запах от этого варева во дворе стоял просто умопомрачительный. Живот Хельги сразу же на него отреагировал, слегка зарычав.
— Где эта чёрная сучья морда?! — Хельга готова была разорвать на части этого козла, если бы, конечно, поймала его. — Чтоб тебя Карачун на забавы утащил! — прокричала она в сторону леса.
Бабка хмыкнула:
— Почему сучья?.. — Ядвига на минуту замерла, словно размышляя над услышанным. — Утёк, наверное, в горы свои чертяка твой… впрочем, как всегда… — не поворачивая головы к Хельге, ответила бабка, помешивая ложкой булькающий и столь ароматный напиток. — Он тебя уже в третий раз за это лето в ручей опрокидывает. А ты, как дурында берёзовая, станешь возле ручья, сраку свою отклячишь, как корова на водопое, и вертишь ею да мантры дурацкие свои распеваешь, словно ты навка ночная, которая мужиков приманивает сиськами своими да ляжками голыми! — проворчала бабка.
— Почему сразу берёзовая? — удивилась Хельга. — Да и какие тут мужики… — смутилась она. — Одни лешаки на сто вёрст в округе по лесу бродят, и те без нужды к нам носа не кажут! — почёсывая сильно ушибленный и ещё ноющий зад, ответила внучка. — А лешаки — что, уж-таки и не мужики?.. — Бабка повернулась к Хельге, блеснув серыми, словно туман, глазами. — Я эту пёсью кровь как облупленную знаю! Вон хоть Грома возьми, — продолжила бабка, — повидала, дай матушка каждому на своём веку ихнее племя кобелиное и уж знаю хорошо замашки ихние, да думки приворотные… — Бабка Ядвига сразу прикусила свой язык, зная нездоровое любопытство своей внучки, спохватилась и стала с двойным усердием, методично помешивать душистый навар, кинув туда ещё щепоть какой-то травы, стала тихо над котлом приговаривать: — Утром встану, Ладе и Лелю молитву вознесу, за дары их поблагодарю. К озеру пойду, водицы наберу, лицо своё омою. Пусть лихо уйдёт, пусть красота моя расцветёт. Щёки мои алые, кожа моя белая, очи мои ясные. Да будет так, истину ведаю.
Бабка, зачерпнув немного в ложку своего горячего зелья, протянула внучке:
— Хочешь?.. Пойди сюда, отведай, — тем самым пытаясь сбить её с толку.
Хельга задумалась и закрутила камнем, подобранным ею в ручье. Размером в половину её кулака, камень имел жёлтый цвет и был довольно тяжёл.
— Ба, глянь-ка, золото! — Хельга протянула ей руку и раскрыла свою ладонь, чтобы бабке было лучше видно. Жёлтый металл сразу же отозвался на утреннее солнце и заиграл на нём, словно живой.
— Выбрось его вон за околицу! — Бабка не стала даже смотреть на свою внучку, а отмахнулась от них рукой, как от надоедливых мух. Хельга замялась, почесав свою макушку.
— Ба! А правду лешаки говорят, что колдуны из тёмных миров готовы лишить жизни друг дружку за этот металл?! — выпучив свои любопытные серые глазищи, которые отчасти скрывались под чёрной, как седая ночь, чёлкой, спросила Хельга. — Ну ба, правда, а?.. — На её ладони всё так же неподвижно лежал жёлтый кусок железа.
— Кривда… — передразнила бабка внучку. Ядвига не очень любила обсуждать эту мутную тему с ней. — Иди вон приберись во дворе лучше за своим дружком, а то весь порог дома засрал горошком своим, когда тебя утром караулил, гадёныш твой! И сама вон босая топчешь его, а потом в избу несёшь срам этот! — Бабка вопросительно посмотрела на внучку. — Тёпленький, наверно, ещё?.. Что стоишь смотришь — ноги греешь? — съехидничала бабка перед внучкой. Хельга подпрыгнула как змеёй ужаленная и стала тщательно обтирать свои пятки о зеленеющую траву.
— Ну бабусенька, ну ягадусенька моя, ну расскажи!.. — Хельга сложила губки дудочкой. — Ну пожалуйста… — замерев в ожидании чуда, став на цыпочках перед ней как собачка.
— Правда, правда! — сдалась, наконец, бабка. Она всегда старалась отвечать на вопросы внучки, пытаясь впихнуть в её неугомонную голову все знания об окружающем мире, что знала сама. А знала она, видимо, немало.
— Так дрянь ведь железо? — стащив с себя мокрый сарафан и развешивая его на льняной верёвке, всё не унималась Хельга. — Чуть крепче козьего горошка! Ни ножа из него не выковать, ни стрелы, ни скобы, и для плуга он негоден, да и очень уж он тяжёлый, а для нормального железа слишком мягкий, — попробовав его надкусить, хмыкнула Хельга, рассуждая вслух. — И цветом, лешак Град сказывал, золото похоже на глаза пришлых колдунов из тёмных миров — в общем, бесполезная железяка, — сделала вывод Хельга, подкинула жёлтый металл ещё раз на своей ладони и метнула сильно его через свою изгородь в сторону леса. — Во! Для пращи он хорош, летит далеко… — Хельга улыбнулась и сморщила носик. — Ба, а ба, а тогда зачем он нужен в тёмных мирах колдунам?.. — Хельга посмотрела вопросительно на свою бабку. — Ну ба-а?.. — Неугомонная и не собиралась, видимо, отставать от неё.
— Ты меня доконаешь когда-нибудь своим «ба…» да «ба…»! По ветру сизым дымом меня решила пустить нынче? — Она притопнула ногой.
— Да ба, не-е-е! Больно интересно…
— Вот же егоза бестолковая! — Бабка присела на рядом стоящий пенёк и посмотрела внимательно на свою внучку. — А кто ж их знает, этих тёмных? Всякое говно под себя гребут в кучку, и чем куча больше, тем им, поди, наверное, слаще, словно жуки навозные! — проговорила бабка, фыркнув, словно старая кошка. — Видала, поди, таких? — разглядывая внимательно свою внучку, вскинула она вопросительно свою бровь. Хельга замотала отрицательно головой. — Ступай вон, в какашках своего друга посмотри! — Бабка указала в сторону порога дома. — И метлу сразу захвати!..
У Хельги ещё больше округлились её и так немалые серые глазищи — в них смешивалось и отвращение, и жуткое желание посмотреть на этих странных жуков, которые были похожи на этих колдунов из чужой вселенной.
— Никак они в мире жить не хотят, не ценят его... Идти против самой жизни — это значить осквернить Бога… Он дал её, он взял, и никак иначе… — не сводя своего взора и улавливая каждое желание Хельги, продолжила своё воспитание бабка. — Видишь этот ручей, — бабка взмахнула в его сторону, — и лесное озеро, в которое он впадает? — Хельга кивнула головой. — Так вот, это и есть всё твоё, всё родное: и ручей этот, и озеро с твоими любимыми карасями, и этот ветер, и даже рыжая белка вон на ёлке сидит, шишкой хрустит. Это и есть наш общий со всеми огромный единый дом, и его надо любить, беречь и поддерживать в нём чистоту и порядок. Поняла? — Бабка нахмурилась.
— Нет!.. — Внучка замотала отрицательно головой.
— Вот же курица… — прошептала бабка. — А ну, какая первая заповедь первых Ассов?
Хельга спрятала за спину свои руки, которые ей всё время мешались, путаясь, словно верёвки.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
