|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Глава 1. К вопросу о раскладушках
У людей перемены в судьбе начинаются с неожиданности, а у меня с анекдота. Встретил у банкомата старого друга Пашку Грача. Лет десять его не видел. Он как на пенсию вышел, куда-то пропал. Говорили, что уехал в Москву и вроде бы насовсем. Обрадовались конечно. Пашка меня первым узнал:
— Здорово, Серёга!
Вообще-то меня Мишкой зовут, а Серёга мой старший брат. И вроде не близнецы, а фишка такая у наших общих знакомых: в лицо узнавать, но путать по именам. Где живу, кем работал, как супругу зовут, это помнят как отче наш, а вот с именем напряжёнка. Да я не обижаюсь, привык.
— Ну как ты? — Это у Пашки традиционный вопрос. — Всё трудишься?
— Типа того. Дубачу на оптовой базе.
— А я до сих пор служу... старшим по раскладушкам. Бывшие подчинённые помогли.
— Каптёр?
— Как угадал?
И тут его очередь подошла. Ну, думаю, снимет сейчас денежку и сделает ручкой. Время такое. Бескорыстные отношения осталась в Советском Союзе. Сейчас со мной дружить не рентабельно. Тем более, москвичу. Только смотрю, спустился Грач со ступенек и снова ко мне:
— Слышь, Серега, мы на работе коллективную книжку пишем "История страны в анекдотах". В зачёт идут только перлы, что две трети народа не слышали. Сам понимаю что дурость, но как-то она даже меня зацепила. Сейчас поднимаем тему о борьбе с пьянством и алкоголизмом времён Горбачёва. Ты у меня, как я помню, в этом жанре мастак. Выручи. Выдай какой-нибудь эксклюзив.
Нет, человек всё-таки Грач, хоть и москвич. Я б для него и сам что-нибудь сочинил за человечность. Ни капли не изменился. До пенсии он возглавлял третий отдел в нашем военкомате. Строил офицеров запаса. До сих пор не изжил это вот, "ты у меня".
Анекдот у меня был. Коротенький неликвид на морскую тему, понятный профессионалам.
Встречаются в Лондоне два джентльмена:
— What time is it?
— Two hours.
— It's a many!
— Whom who...
— M-m-m... Makarovka study?
Рассказал через пень колоду. Мобильники по-другому разве дадут? Их у Грача четыре и все звонят. Не знаю, дошло до него, или мимо прошелестело. Он даже не улыбнулся. Только хлопнул себя ладонью по лбу:
— Твою ж дивизию мать! Я и забыл, что ты у меня шпрехаешь по-английски!
Вот и рассказывай таким анекдоты! Нет, это не Мурманск, где всё, что касается моря, понимается без уточнений.
— Насколько я понял, Макаровка — учебное заведение. Это не всякий поймёт. — Пашка тут же исправился и высказался строго по существу. — Ты знаешь, Серёга, я бы последнюю фразу изменил на какое-нибудь непроизвольное восклицание. Типа "здорово братан!" Вот тогда будет смешно.
Я мысленно перелопатил текст и с новшеством согласился:
— Действительно, так лучше.
Постояли ещё. Начал Грач о жизни в Москве рассказывать, да так и не досказал. Большой человек позвонил. Это сразу заметно. Вытянулся полковник в отставке, как каптёр перед прапорщиком, чеканит слова. Сейчас, мол, говорить не могу, через минуту перезвоню.
А меня озадачил фразой:
— Ладно, до завтра. У меня к тебе будет дельное предложение, от которого ты вряд ли откажешься.
Я воспринял его слова, как дань вежливости. На посулы давно не ведусь, несколько раз обжигался. Есть фишка у многих людей: с три короба наобещать, ничего из обещанного не исполнить, но при этом вести себя так, будто облагодетельствовал. Раза четыре вот так на "хорошую работу" устраивали. А что ещё думать о Пашке, если он даже не удосужился номер моего сотового спросить?
В общем, он сказал, я забыл. На обратном пути зашёл в магазин "Табак", купил два блока здоровья. Дома взялся за огород. Только начал картошку окучивать, слышу: стучат. Пришёл человек, бумагу принёс. Я в получении расписался и только потом спросил:
— Что это?
— Повестка в военкомат.
Шутник! Сходил в дом за очками, сел, закурил, читаю. А в тексте чёрным по белому: "На основании Закона РФ "О воинской обязанности и военной службе", вам надлежит прибыть к восьми утра в кабинет номер десять для прохождения медкомиссии". И телефон указан — куда звонить, если что.
Ага, нашли дурака! Плюнул, пошёл в огород. Версию, что мной интересуется военное ведомство, я сразу отсёк. Нет больше такой боевой единицы как Лукин Михаил Иванович, списан в архив. Был у меня случай в том убедиться.
Лет десять назад, не помню уже зачем, понадобилась мне копия диплома. Зашёл в третий отдел, будучи стопроцентно уверен, что в моём личном деле офицера запаса она есть. Грач уже дембельнулся, но меня ещё узнавали. Проставился, новый начальник заслал гонца. Тот отыскал нужную папку. А в ней всего два листочка: анкета да послужной список. Всё остальное сожгли, чтобы лишнее место в архиве освободить.
Работаю я, а бумага из головы не идёт. У кого ж это ум такой ухищрённый? На мобильных мошенников не похоже. Слишком сложная и затратная схема. Может, думаю, кто-нибудь из старых друзей прикололся? Тут и вспомнился Грач, как он меня битый час Серёгою погонял.
Бросил я тяпку и в дом: если с инициалами нелады, тогда точно он! И снова не угадал. Адресовано Лукину М. И., то бишь, мне.
Посидел я во дворе, перекурил. Хрен с ним, думаю, сволочи -мошенники — приколисты, я вам позвоню с билайновской симки, где у меня на счету шестнадцать рублей.
Только прошло соединение, голос изменил, спрашиваю:
— Здравствуйте, это прачечная?
А в ответ:
— Что-то сегодня каждый второй интересуется стиркой белья. Вы, наверное, тоже по поводу повестки звоните?
— Если это военкомат, — говорю, — то да.
И, далее, что накипело.
Говорила со мной женщина.
— Как, вы сказали, Лукин Михаил Иванович? Есть в списке такой. Нет, ошибка исключена, я сама выписывала повестки. Что может быть странного в медкомиссии, причём тут ваш возраст? Медицинскую карту я уже запросила, приходите ровно к восьми, но можно и к десяти.
Голос молодой, звонкий, а понимание службы будто тридцать лет под погонами. В конце разговора предупредила:
— Смартфон, планшет и прочие гаджеты, безопасней оставить дома.
Воруют у них, что ли?
* * *
Военкомат у нас в центре. От моего дома сорок минут пешком. Сначала всё прямо, потом в правую сторону сквозь городской парк. Там я и увидел Бугра.
Сразу оговорюсь, что в Сашкином случае Бугор это прозвище, а вовсе не должность, как многие успели подумать. Я тоже на это купился, когда в горсети устраивался. Вышел из кадров, слышу: "Бугор, бугор..." Надо, думаю, доложиться, а заодно коны навести.
К бытовке подхожу:
— Мне к бригадиру.
— Черкашин, — кричат, — тебя!
Выходит этот товарищ. Рожа красная, сам рыжий:
— Слушаю вас.
Я так, мол, и так: назначен в бригаду, получил направление на прохождение медкомиссии.
А он мне:
— Ну что ж. У нас коллектив хороший. Надеюсь, что будете соответствовать.
Улыбнулся бы, сволочь такая! Кто ж знал, что это обычный электрик, третья группа допуска, даже не производитель?
В общем, Бугор это такой комик с лицом трагика. Сидим на опорах, линию вяжем. Озабоченный бездельем прохожий:
— Что делаете?
Сашка в ответ:
— Рыбу ловим!
А уж когда счётчики идём проверять, это вообще песня. У нас после двадцатого в обязаловку: токарь ты, крановщик или сварщик — всех в абонентский отдел. Дадут тебе улицу или две — и ходишь по-над дворами, дразнишь собак. Что только не наслушаешься от людей! Достали их. По три раза в месяц проверяющие от разных контор: мы, плюс энергосбыт, плюс бригада по ловле расхитителей электричества. Стукнешь в калитку, хозяева чуть ни рычат:
— Что надо?!
А Сашка:
— Ходим, записываем кто самогон гонит!
И те сразу с добром. Выйдут, посмеются, пошутят, беззлобно пожалуются на беспредел. И насчёт показаний счётчика уже без проблем. В ходе беседы шабашку, глядишь, подбросят: кому ввод поменять, кому свет провести в баню, или пару розеток поставить. После работы заедем, копейку собьём. Правда, порой эта копейка была не в радость. Работали мы быстро, с людей шкуру не драли. Те, как в народе заведено, проставлялись на магарыч. А Сашка, он пока у бутылки дна не увидит, не выйдет из-за стола. Едем потом домой, велик его виль, виль — и грох на дорогу! А напарничек мой под ним сладкие сны смотрит.
Велосипеды у нас — полный обвес, одной рукой не подымешь. У каждого по сумарю с инструментами, лазы (куда без них?), пояс, перфоратор, шуруповёрт. Бывало, что и кувалдометр со сварочным аппаратом. С Бугром-то всё ясно. Достанешь его из-под завала и на такси, налегке. А с этим как? И начиналась для меня долгая дорога домой. От опоры к опоре, от дерева к дереву. Один велик довёл, за другим вернулся назад.
Не зря говорят, что в любой бригаде один человек должен быть непьющим, чтобы отдуваться за всех. А по-другому накладно. До меня ещё, когда Сашка был без напарника, он в одиночку шабашил. Возвращается так же после застолья, уже в сумерках, и в траншею свалился. Там людям газ проводили, проезжую часть перекопали, а мостик он не заметил. Сашка, может быть, и поспал бы, да холодно в яме, сыро. Осенью дело было. Очнулся, короче, Бугор, голос стал подавать:
— Люди, — мол, — помогите!
Слышит голос:
— Чего тебе?
— Да вот, мил человек, упал, выбраться не могу.
— Давай сюда велосипед!
Сашка подал. Тот сел на него, и с концами. Ни пояса, ни лазов, ни инструмента. А в матерчатой сумке, куда ему Галина Ивановна накладывала жратву, ещё и получка за месяц была.
Я, когда чёрная полоса в жизни пошла, с выпивкой завязал. А этого жизнь учит, учит, да что-то идёт не впрок. Думал, на пенсию выйдет, остепенится. Куда там! Расчётные получил и больше ни дня не работал, даже не пытался устроиться. Ружьё на плечо, литр чистогана в рюкзак — и в лес. Отойдёт после охоты, подлечится пивом — опять на промысел. Как-то запарка была, позвал его на шабашку, а он ни в какую: "Что мне, больше всех надо?"
Вот и сейчас, сидит на скамеечке, "Балтийское" из баночки хлещет. Волосы у него рыжие, без единой залысины, щёки и нос красные, все в кровяных прожилках, не скажешь, что четырежды дед.
Увидел меня, обрадовался:
— Здорово, профессор!
— Ты что, — спрашиваю, — с дуба рухнул? В общественном месте, напротив детской площадки, да ещё и с такой рожей?
— Не боись, — говорит и, как обычно, через каждое слово "гы-гы". — Мне теперь всё можно. Министру менты не указ. Сегодня ещё пешком похожу, а завтра на машине с охраной. Видал?! — И достаёт из кармана такую же точно повестку как у меня. — Только сказали по телеку, что Сердюкова снимают, а через десять минут приносят бумагу: "прибыть в военкомат!" Нет, это не совпадение!
Вижу, настроение у него просто не серьёзно поговорить, а ни о чём потрепаться. Значит, как минимум, вторая банка в дело пошла. Если пьянку не пресечь на корню, никуда не дойдёт. Надо как-то переводить этот трёп в рабочее русло. Поэтому и спросил тоном Пашки Грача:
— Так ты у меня знаешь английский?
— Так точно! — дурашливо вытянулся Бугор. — Как сорок два года назад в Борисоглебской учебке сержант научил, так до сих пор помню. "Стэнд" это значит стоять; "хэндс ап" — руки вверх; "зе вепэн он зе граунд" — оружие на землю; "сэрендэ" — сдавайся.
— Это всё?!
— Мне хватало.
— И как же ты, товарищ министр обороны, будешь переговоры вести с главнокомандующим силами НАТО, или главой Пентагона? — задал я вопрос на засыпку.
— Да так и буду. — гыгыкнул Сашка, — Зе вепэн он зе граунд, сэрендэ. Думаешь, не поймут?
— Понять-то поймут, но шею тебе точно намылят.
— Кто, они?! Мылилка не доросла!
Переливать из пустого в порожнее с Черкашиным можно до бесконечности. Поэтому я сказал:
— Ладно, погнали. Провожу тебя до ворот. Буду идти впереди и предупреждать, что типа министр. А то мало ли, у кого-то сердце не выдержит...
— Да погоди ты! Сказали что можно и к десяти.
— Погнали, погнали!
— Вот вредный какой! Дай хоть пиво допить...
* * *
Ворота военкомата были закрыты изнутри на засов. Слева, где раньше была калитка, выросло КПП с турникетом и прапорщиком сорокотом при кобуре. Судя по радостному "Здорово Петрович!" и шлепкам ладонями по плечам, Бугор его знал. Он вообще половину города знал.
— Если есть при себе мобильники, лучше сдайте сейчас. Я их в стол уберу. А то мне попадёт и вы нарвётесь на кандибобер, — как своих, предупредил прапор и повёл стриженой головой в сторону стенда с выпуклой надписью из пенопласта "Нарушители режима секретности".
— Здесь не шутят! — присвистнул Бугор.
Нарушителей было немного, но на хорошую сумму. На бледно-лимонном фоне, выбранном художником для контраста, чуть выше имён и фамилий, было крупно написано "Гад же ты", проставлено двоеточие, а ниже болтались на гвоздиках айфоны, смартфоны, и прочие средства связи, названий которых я ещё не успел выучить. И не просто болтались, а были прибиты недрогнувшею рукой через центры экранов.
Чтобы напрасно не рисковать, я достал из кармана кнопочный двухсимочный "Филипс" купленный с последней шабашки и сдал прапорщику. Бугор сопроводил его жалеющим взглядом и горько вздохнул:
— Лучше б пропили...
Внутренний двор военкомата, размеченный краской под плац, единственное место в округе, где ещё можно спокойно перекурить. Около бочки негде присесть. Давненько я сюда не заглядывал. Лет десять прошло, а изменилась с тех пор только наглядная агитация.
"Мобильным устройствам не доверяй, враг всё услышит, в эфир не болтай!"; "Не разглашай информацию — отключай геолокацию!"; "Антивирус отключил, враг секреты получил!" — предупреждали плакаты.
В наше время поэты были намного профессиональней: "Служи по уставу, завоюешь честь и славу". И старички вроде нас с Бугром не оббивали порог. А ещё говорят, "дедовщины у нас нет"! Да если бы не рыжий майор с повязкой "дежурный" на рукаве, человек со стороны легко может подумать, что здесь не военное учреждение, а мирная очередь за бесплатным средством от импотенции.
Дежурный офицер не курил, а вышел проследить за порядком. Как оказалось, Сашка и его знал. Запросто подошёл, поздоровался, взял по-хозяйски за локоть, в сторонку отвёл. Причём, безо всяких "гы-гы". Через пару минут меня подозвал.
— Знаешь, что племянник сказал? Кто пройдёт медкомиссию, того на два месяца загребут в партизаны!
— Да ну! — не поверил я — Армия не дом престарелых. Зачем им поношенный человеческий материал?!
— Ещё бы мне племяш не брехал! Сказал, загребут, стало быть, загребут! Ты как знаешь, а я пас. Сезон на носу, патронташ забит, в канистре спирт прокисает. Сегодня же прикинусь больным. Помню, где больничный живёт.
Застеклённая дверь КПП громко и часто хлопала. Постепенно подтягивались представители окрестных станиц — такие же старые пердуны как мы с Сашкой Черкашиным. На скамейках курилки уже не хватало мест. Зашелестела бумага. Тонкой струйкой домашнего самосада потекли сельские разговоры.
— У нас в Щедке голый васер. Нет ни работы, ни приработка, — рассказывал сухонький дед, пряча кисет в карман безразмерных штанов, сидящих на нём как шаровары на сечевике. — Если кизил не даст урожая, только табаком и спасаемся. И при коммунистах с этим делом было не так чтобы хорошо. Судьба такая у посельчан, лямку тянуть. Щедок ведь по адыгейски это "слепая лошадь"...
Неужели взаправду загребут в партизаны? — думал я, подпирая спиной перила крыльца. — В моём положении это было б не самым плохим вариантом. Армия контора богатая, даже срочникам платит нехило, если сравнивать с нынешней пенсией. А почему бы и нет? Жизнь порой вышивает такой канителью, что слов не найдёшь. Не просто же так нагнали в военкомат столько народу?
Вливающийся в толпу людской ручеёк мало-помалу иссяк. За спиной началось какое-то броуновское движение. Захлопали двери. Из кабинетов вынесли несколько переполненных пепельниц. Тут ежу понятно, ожидается прибытие большого начальства. И оно не заставило себя ждать.
— Гыр-р-рна!!! — оглушительно рявкнул прапорщик сорокот.
— Смирно! — перевёл на понятный язык племянник Бугра.
— Гля, Грач! — озадаченно вымолвил Сашка и толкнул меня локтем в бок.
Я обернулся и чуть не подавился окурком: в окаймлении блеска и золота генеральских погон, по ступеням крыльца поднимался мой старинный друг Пашка.
— Вот тебе и кандей, старший по раскладушкам, — выдохнул я, вновь обретя способность что-нибудь говорить.
— Я бы на вашем месте попридержал язык, — осадил меня кто-то из растянувшейся свиты.
— А что он такого сказал?! — взвился Бугор, но не удостоился ни слова, ни взгляда.
— Во борзой! — вымолвил кто-то из стариков.
Над курилкой повисла мрачная тишина. Сквозь неё пробивался надтреснутый тенорок:
— И при коммунистах с этим делом было не так чтобы хорошо. Судьба такая у посельчан, лямку тянуть. Щедок ведь по адыгейски это "слепая лошадь"...
Первым заржал я.
Дальше рассказывать не интересно. Медкомиссия это рутина, но мы люди привычные. Каждый год в горсетях эскулапы здоровье тестировали. Мы с Сашкой приноровились. Очередь занимали на всю бригаду, сразу в нескольких кабинетах с оговоркой "за мной стоят". Был только один момент, который стоит упомянуть. Сдавая мне вахту у резиденции глазника, бывший напарник шепнул на ухо:
— Держись за Парнокопытным...
* * *
Вердикт выносили за длинным столом, установленным в конце коридора напротив двери с табличкою "Терапевт". В красном углу вместо иконы сидел председательствующий, откинувшись спинкой стула на белёную стену. Под белым медицинским халатом тускло отсвечивали генеральские звёзды.
Сюда добрались немногие кандидаты на место в партизанском отряде. Из толпы, которую не вмещала курилка из четырёх скамеек стоящих косым квадратом, от силы человек десять. Я был третьим в редеющей очереди, когда Грач, наконец, оторвал свой рассеянный взгляд от кипы бумаг и сказал тоном папаши Мюллера:
— А вас, товарищ Лукин, я попросил бы остаться...
Пока я одевался, комиссия за что-то забраковала двух человек и пред светлы начальственны очи предстал старший сержант запаса Черкашин. А старший по раскладушкам усиленно делал вид, что Бугра не знает и никогда раньше не видел, дабы никто не подумал, что в фаворе у него блатники. Вопросов с его стороны прозвучало всего два: насчёт знания английского языка и умения управляться с рабочими лошадьми.
Я не подслушивал. Просто голос у Сашки громкий. Слышно даже у вешалки. Скупой автоматной очередью, он выпалил свой словарный запас, да так лихо, что проняло даже хмыря, делавшего мне замечание по поводу раскладушек. Он перестал ёрзать на стуле и столь же громко спросил:
— Десантура?
— Так точно!
— Учебка в Борисоглебске? Можешь не отвечать. Прапорщик Полторакипко всё уже сказал за тебя.
По поводу лошадей Сашка ответил очень витиевато:
— Их тоже приходилось обваливать, когда подменял товарища в колбасном цеху.
Он до электросетей на мясокомбинате работал, а выгнали его за хапучесть, когда хозяином предприятия стал частник.
Следующий полувопрос, решивший судьбу Бугра, задал кто-то из женского медперсонала. Но не ему.
— Вам не кажется, Пал Николаевич, что с таким цветом лица?..
Пашка в ответ кашлянул, на секунду задумался и сказал:
— Да, это проблема. Придётся писать приказ, чтобы в светлое время суток старший сержант Черкашин носил балаклаву.
Я вышел на улицу под разливы многоголосого хохота, став на данный момент всего лишь вторым, кто прошёл собеседование. В дальнем углу косого квадрата давно поджидал свободные уши дед из Щедка, который ни сном ни духом не ведал о том, что кличка Слепая Лошадь станет его именем нарицательным, если Сашка на чём-нибудь не засыплется. Поглядывая на меня из-под кустистых бровей, он сворачивал козью ножку.
А у меня с куревом был полный атас. Початая пачка "Тройки" ожидаемо опустела, а та, запасная, которую я прихватил, точно зная что первой не хватит, куда-то запропастилась. Наверно, потерял по дороге или дома ещё сунул в другую куртку. Такое со мной бывает, но сегодня уж очень не вовремя.
Все эти огорчения вкупе с кугутским видом запасливого дедка, вызвали у меня сложное чувство досады и глубинного отторжения, сравнимое по мощности с антипатией.
— Слышь, мил человек?
Ну, думаю, сейчас начнёт загружать про любимый посёлок и его голый васер. Поэтому сделал вид, что не расслышал. А тот не унимается. Слышу, ближе подсел, потрогал меня за плечо.
Оборачиваюсь, а он мне суёт заложенную в обрывок газеты щепоть самосада:
— Сигареты, смотрю, у тебя закончились. На-ка вот, угостись.
Честно скажу, от этого человека я альтруизма не ждал. Хочешь, не хочешь, а придётся знакомиться, поддерживать разговор. Пусть теперь хоть про слепую лошадь казнит.
Прикурили от моей зажигалки. Пыхнули пару раз, мне хватило, чтоб оценить. Табак с собственной грядки, настоянный на меду, не какая-то магазинная хрень.
Назвался новый знакомый вообще экзотично. То ли Терентий Тихонович, то ли, наоборот, Тихон Терентьевич. Каюсь, не уловил. Не дал он мне на своём имени-отчестве внимание заострить. Без пауз начал рассказывать, что был у него в армии боевой позывной
Тэтэ. А когда уже и эту тему сменил, самое главное из моей головы вон. Не перебивать же, чтоб переспросить?
Если б не многословие, я бы сказал, что Слепая Лошадь мужик ничего. Запаслив, но ни разу не жлоб.
— Гля как пошёл! — сказал он, без жалости обрывая очередной монолог, и толкнул меня локтем в бок.
Я обернулся, но успел рассмотреть только согбенную спину.
— Видел вчера этого мужика около поликлиники. Стоял возле курилки, советовался с женой, сколько конкретно сунуть на лапу, чтоб медкомиссию не пройти. Гоголем по коридору вышагивал!
— Богатый, наверное? — предположил я.
— Пять штук зарядил.
— У меня ровно столько до следующей пенсии не хватает.
— Сам-то как, не думаешь закосить? Слышал, как ты с рыжим судачил насчёт того дома, где больничный живёт.
Диалог мне не понравился. Я выплюнул жирный окурок, чтобы задать встречный вопрос:
— А что, есть ещё какой-нибудь вариант?
Поймав мой неприязненный взгляд, Парнокопытный пошёл на попятную: я, мол, его неправильно понял. Он типа того порывался сказать, что если мы вместе будем служить, это уже сейчас нельзя оставлять на сухую.
Пока я соображал верить — не верить, из тех же безразмерных штанов, на свет появилась плоская фляга из нержавейки:
— Ну, давай, чтоб левый сапог не жал!
Если б не тост, который частенько звучал на проводах в армию, когда они были праздником, я б эту руку дружбы проигнорировал. Сказал бы ему, что непьющий. А так... ладно, думаю, хрен с тобой, буду считать условно прощённым. И хлебанул. Аж в горле запекло с непривычки.
Что там такое было налито, я распробовать не успел. По-моему, спирт на каких-то лесных ягодах. Черкашин бы точнее определил, но он на крылечке так и не появился. Припахали, наверное, Сашку по электрической части. Там в коридоре свет не по делу моргал.
Мы с Тэтэ почти уже подружились, когда из-за двери выглянул рыжий майор и пригласил нас на собеседование. Я был почему-то уверен что, став генералом, Грач не откажет себе в удовольствии ещё раз посидеть за столом в бывшем своём кабинете, где строил офицеров запаса, когда возглавлял третий отдел.
Судя по множественным "гы-гы", Сашка Черкашин был уже где-то недалеко. Это такой человек, что его можно найти по голосу в любом помещении. При наличии свободных ушей он никогда не молчит. Сейчас Сашка стоял на низкой стремянке в конце длинного коридора, менял в древнем светильнике лампы дневного света и громко рассказывал о временах, когда он работал грузчиком во Владивостокском порту. На уровень ниже, в позе "чего изволите" застыл лейтенант в припорошенной хлопьями извести парадной форме и подобострастно внимал.
Рыжий майор, между тем, подвёл нас к знакомому кабинету.
— Возьмитесь, пожалуйста, за ручку двери и приподымайте её вверх, — ни к кому конкретно не обращаясь, сказал он и, близоруко щурясь, принялся перебирать связку ключей.
— Слыхал, академик, что подсобник сказал? — почти в унисон, гаркнул Бугор с верхней ступеньки. — Рядовой по контракту огребает сейчас в два раза больше, чем монтёр в электросетях. Лейтенант, а уже сказочник!
— Чуть слабей, — попросил ключник, вхолостую проворачивая замок.
— Сколько ты чистыми на руки получал? — поинтересовался парнокопытный, замкнув диалог на себя.
— Червонец. С премией получалось и больше. Но редко.
— Напрасно тогда не веришь. У самого никчемного контрабаса только зарплата по должности тянет на десять штук. Плюс много ещё чего на неё капает: премия, материальная помощь, доплата за звание, то да сё. Простой стрелок, на втором году, можно сказать, никто, больше двадцарика кладёт на карман. А старший сержант, как минимум, сорокет!
Я не стал даже примерно прикидывать, сколько тогда получает капитан-лейтенант. Просто подумал о том, что за двадцать тысяч готов все три месяца маршировать по плацу и даже сидеть на губе.
Проняло и Бугра:
— Упс! Стремянку держи! — подхватив на лету засиженную мухами крышку, он поставил её на место и возвопил. — Ты-то откуда знаешь?!
— Сын по контракту служит, сам умею считать. И так скажу, мужики, меньше чем за полтос я в армию не ходок!
Стало так тихо, что я услышал, как щёлкает секундная стрелка на запястье дежурного офицера. Осторожно, но настоятельно он отцепил мои пальцы от дверной ручки...
Переступая порог, я ожидал увидеть следы хоть какого-нибудь ремонта. Только всё было как прежде. Будто время скакнуло назад, чтобы больнее ударить меня приступом ностальгии. Тот же стол с облупившимся шпоном оперся на краешек подоконника безногою стороной. Из-за громоздкого сейфа, полки с Уставами и нескольких кип текущих бумаг, будущий старший по раскладушкам вынужден был сидеть спиной к посетителю, или стоять у окна.
Шествуя вдоль стола, я случайно упёрся взглядом в фирменный белый пакет из столичной "Пятёрочки", висевший на спинке стула. Сквозь тоненькую фактуру читались буквы обложки вложенного в него фолианта: "Изделие "Раскладушка-СН". Спецификация".
Вот это оно ни фига!
До этого момента как ситуацию понимал? Нашлись у военного ведомства излишки — неучтённые бюджетные средства. Чтобы не возвращать их государству, решили они типа озаботиться судьбами пенсионеров. Нарисовали программу, обговорили лимит: на двух человек по блату, один от сохи. Всё сходится: у Бугра племянник в военкомате, я приближён к "самому". Ну, а Слепой Лошади просто по-человечески повезло. Не зря он так радостно из фляжки хлестал!
Теперь же, с учётом вновь открывшихся обстоятельств, в моей голове начали складываться новые пазлы. Среди них фигурировала "Раскладушка-СМ", как новая секретная разработка российского ВПК, для испытаний которой потребовались специалисты с опытом определённой работы и какими-то особыми качествами. Я думал, с какого бы краю пришпилить сюда умение управляться с рабочими лошадьми и знание английского языка, но понял: сопротивление бесполезно, скорее всего, я действительно идиот.
Пашка зашёл без свиты. В кабинете начальника третьего отдела и так слишком тесно.
— Ну что, мужики, — сказал он без предисловий, — трое суток на сборы. У кого есть желание откосить, неволить не буду. Завтра жду окончательный ответ. Крайний срок восемнадцать ноль-ноль.
Вопросы, предложения, пожелания?
— На сорок штукарей я не согласен, — буркнул Бугор.
— И я б на твоём месте не согласился, — кивнул головой Грач. — В нашем отделе столько не зарабатывает даже уборщица, не то, что старший сержант. Такие как ты, специалисты первого класса, получают около ста. Если хочешь, посчитаю точней.
— А что? Давай!
— Возьми карандаш и бумагу... готов? Зарплата по воинской должности — семнадцать тысяч рублей. Ставь плюс. Оплата по званию семь; надбавка за квалификацию три четыреста; выслуга четыре восемьсот...
По мере наслоения цифр, я всё более фонарел. Платили за каждый чих и сдабривали ежемесячной премией с материальной помощью. На обороте бумаги Сашка успел дописать десять штук за секретность, семнадцать косых за выполнение специальных задач и столько же за "особые достижения", когда сумма перевалила за сто.
— А если не будет у нас никаких достижений? — осторожно спросил я.
Грач захлопнул ноутбук с онлайн калькулятором, взглянул на Слепую Лошадь и произнёс:
— Куда вы с подводной лодки...
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
