|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Рэндалл Дэвидсон с нескрываемой ненавистью посмотрел на собеседника:
— Ни за что!
— Да я вам, собственно, ничего за это и не предлагаю. Но вы ведете себя не как джентльмен, заставляя ждать довольно пожилую леди.
— Мне тоже спешить некуда, знаете ли.
— Возможно, возможно... проблема — причем исключительно ваша проблема — заключается в том, что леди ждать больше не хочет. В принципе, она готова и подождать час, пока мистер Вильям Темпл займет ваше место и выполнит эту несложную работу...
— Темпл? Он-то тут причём?
— Ну как вам объяснить... должность, которую вы изволите занимать, не должна долго быть вакантной. Поэтому я взял за смелость заранее договориться с большинством епископов о кандидате на замещение вакантной должности руководителя вашей кафедры.
— То есть вы хотите, чтобы я ушел на покой?
— Это долго. Кровь с пола отмыть получится быстрее, а если девушки постараются, то даже крови не будет. Лично я, конечно же, против такого развития событий, но кто есть леди, и кто я?
— А если я соглашусь...
— Повторю: у вам у меня нет ни малейших претензий. У этих милых девушек некоторые претензии могут появиться лишь в случае, если вы — конечно же, случайно и непреднамеренно — что-то сделаете не так. У леди вообще ни к кому нет никаких претензий, она просто немного устала и желает побыстрее закончить процедуру. Как вы и сами понимаете, совершенно формальную.
— Допустим, я согласен. Но опять-таки по... по формальным условиям процедуры, как вы говорите, здесь должны присутствовать...
— Ах вот что вас смущает! Не волнуйтесь, все, кто присутствовать должен по своему статусу, уже здесь. То есть все, кто еще не покинул бренный мир. Так что... в общем, приступайте. Даница! Приглашай Марию Федоровну! Архиепископ ее с нетерпением ждет!
Мир потихоньку сходил с ума — но, как мне казалось, "в правильном направлении". Греки на Кипре подняли восстание против англичан — и буквально за день остров он них очистили. Ну не зря же они воровали "Манлихеры" на Мармаре так, что мне пришлось не только все "китайское наследство" туда отправить, но еще и у австрияков закупить их почти двенадцать тысяч штук.
Вазов занял Константинополь (европейскую его часть) и, как мне кажется, готовился переправиться через пролив на азиатский берег, а пока его армия потихоньку зачищала Галипольский полуостров.
Откровенно говоря, после разговора с немецкими генералами меня просто трясло: все получилось — ну, хотя бы начало получаться — так, как я и задумал. Но вот что будет дальше...
Впрочем, Гиденбург тоже кое-что понял: двадцать пятого — после того, как "курьер связи" успел скататься из Кенигсберга в Берлин и обратно — с существенной нашей уже помощью, поскольку путь лежал через русскую отныне территорию — город был сдан русской армии. Для вывоза армии уже германской поездов не хватало — но до Данцига недалеко и мы разрешили вывоз армии морским путем.
Формально между Россией и Германией не было ни мира, ни даже перемирия — но ни малейших попыток противодействия русским авиачастям на западе Германии не было: "Шмели" расчистили небо — завалив за первый же день работы более четырехсот французских "этажерок". Так много получилось потому, что Ульянин (вернется — на губу посажу генерал-майора, который все же лично поперся куда не велено было) распорядился подождать начала очередного налета — и зачистку начал с "французской" стороны. Французы решили взять германцев измором и бомбардировки городов они вели почти всеми доступными самолетами, с утра и по позднего вечера французские аэропланы непрерывно кидали бомбы. Немецких самолетов французы практически не боялись: у "Кёртиссов" пропеллер цеплялся за висящий над мотором редуктор — и поставить стреляющий через втулку этого редуктора пулемет лягушатники догадались — как раз на место снятого пулемета американского, так как их французы покупать не стали из-за "неподходящих патронов". Но до городов им надо было еще долететь — так что в воздухе их в эти дни было очень много, ну а "Шмелю" раз плюнуть было пристроиться сзади к тряпичному аэроплану и превратить его в кусок рваной тряпки со щепками буквально несколькими выстрелами из пушки — или распилить его недлинной очередью из пулемета.
Так что повезло лишь тем французам, кто сообразил быстренько приземлиться в Германии. Ну как повезло: некоторых из этих французов благодарные германские жители не разорвали на части, а, изрядно поколотив, сдавали в полицию. Ну а тем, кого сдали солдатам, повезло еще меньше, чем убитым на месте: командующий частями "поддержки русских аэродромов" Людендорф похоже очень красочно описал, что французские летчики вытворяли тут несколько дней назад...
Разговаривая с немецкими генералами я больше всего боялся того, что они откажутся. Потому что тогда у нас с Германией не получилось бы "странного необъявленного перемирия" и через небольшое время пришлось бы снова начинать стрелять. Пока по технике у России было преимущество — не очень значительное и все же довольно временное, но было. И Россия эту войну все равно выиграла бы — но с огромными потерями, а тогда англичане и примкнувшие к ним все прочие с нападением на нас ждать бы не стали. Германец-то воевать умеет очень неплохо — что показывали события на западном фронте. Так что пусть хорошо воюет с французами...
Все же орднунг у немцев в крови — ну и фельдфебели кулаком в морду нерадивому солдату дать не стеснялись: сто с лишним тысяч солдат из Кенигсбергского гарнизона пересекли линию фронта всего за три дня. А через неделю почти все "пленные" уже ехали на Западный фронт — если еще не успели там оказаться.
Гиденбург слово свое сдержал — просто потому, что ему это было выгодно. Лично ему — но и Германии тоже, поэтому от Вильгельма подлянок так же не выкатилось. Пять довольно приличных аэродромов были организованы меньше чем за неделю, охраняли их немцы великолепно — в том числе и от собственных граждан, неважно в форме или без. И бесперебойно гнали эшелоны с бензином и боеприпасами для самолетов. Причем немцы скрупулезно подсчитывали доставляемое военное имущество и беспрекословно подписывали накладные: бесплатно я Германию защищать не собирался. Да, денег у них после войны не останется — но я пообещал расплату взять станками, и они согласились. Собственно, выбора-то у них особого и не было...
А деньги на войну с французами "внезапно появились": я передал Баху собранные в Пруссии немецкие бумажки ("в качестве жеста доброй воли" и в обмен — неафишируемый — на остатки золотой монеты, которые он не успел до войны переправить в Россию) и банк снова начал массово финансировать торговлю. Нет, "выселенцев" никто не грабил, но они всяко что-то покупали уже в моих "передвижных магазинах", поскольку бесплатно их кормить никто не собирался, да и в захваченных банках запасы купюр и монет оказались впечатляющими. У германских вкладчиков доверие к банку Баха выросло до невероятного уровня: ведь он оказался "единственным, кто заботился о деньгах простых вкладчиков", а передача ему денег из Пруссии была объяснена тем, что "банк Баха помог России в трудную минуту, и Россия отвечает добром на добро". Конечно, сама по себе бумага ничего не стоит... но немцы пока еще марке доверяли, да и отношение их к русским стало несколько получше. А то, что им все равно придется за все это платить, так это будет потом. И выбора у них всяко не было.
То есть выбор-то у них был, но как в фильме про Мюнхгаузена: умереть или как-то спастись. Причем первый вариант им показывался ежедневно — на примере французов: ведь все наступления в сторону Дюнкерка они вели после предварительной штурмовки французских позиций русскими самолетами. А так как на готовые аэродромы Ульянин перегнал и полтысячи "Ос", оборудованных подвесками для стадвадцатимиллиметровых ракет... в общем, проходя очередной участок, немцы видели против кого воевать не стоит.
Германское наступление началось десятого марта, через четыре дня французское "отступление" превратилось в паническое бегство. Семнадцатого армия Людендорфа без боя вошла в Лилль, а первого апреля, обойдя Кале, захватила прибрежные деревушки Виссан и Амблетёз. Так себе деревушки... но от них до Дувра на восемь километров ближе, чем откуда либо еще.
Дюнкерк и Кале британцы решили защищать совместно с французами, тем более что по результатам войны с янки они кое-что поняли насчет авиации. И предприняли какие-то меры: порты прикрывало штук триста зенитных пушек. Штука очень хорошая — против "современных" аэропланов: шрапнель их косила достаточно успешно. Но когда штурмующий истребитель заходит с высоты метров в пятьдесят, причем обязательно "с тыла" (радио на самолете — полезная штука, а просто рассмотреть, куда пушки повернуты, и с трех километров сверху нетрудно) зенитки представляют собой лишь удобную мишень: до системы раннего оповещения островитяне еще не дошли. Ну а когда авиация выбивает вообще все пушки, то в городе очень неплохо чувствуют себя и броневики с пулеметами, которых немцы успели изготовить несколько сотен (в основном на базе купленных у меня же Бахом еще до войны инкассаторских машин).
Почему-то островитяне решили, что против Германии, а затем и Франции Россия бросила все наличные силы — в смысле, военно-воздушные. Сейчас Линоров тщательно выяснял, с чего бы у них возникли такие мысли, и даже кое-что выяснил. Вот только я же не просто так четверть бюджета тратил на какие-то "непубличные" проекты...
Наступление британцев на Юге было практически очевидно, как очевидно было и то, что задействованы будут в основном "туземные" подразделения. Против османов у меня использовались главным образом отечественные "Кёртиссы", так что три с лишним сотни "Ос" на афганском фронте стали для британцев неприятной неожиданностью. Ну а для афганско-индийской армии они стали ангелами смерти: о противовоздушной обороне там вообще не подозревали.
Ну, османы сами виноваты — ведь это они объявили войну России, а не Россия Османии. Но они по крайней мере "приличия соблюли", войну все же объявив. А вот британцы напали молча, по-хамски. Правда через Персию им выступить все же не удалось, поскольку "пешком идти очень далеко", а железную дорогу персы заблокировали. Самым простым способом, перегнав все локомотивы и даже вагоны на Север за Исфахан. Воевать еще и с персами британцы не рискнули, так что их выступление на юге вышло слабеньким.
Однако хамство должно быть наказано, и лучше, если ответ получится совершенно не хамским. Еще прошлым летом я обсуждал со Степаном одну принципиальную проблему, касающуюся новых "средств самозащиты". Дело в том, что микроволны из магнетрона прекрасно поглощались водой и отраженный от кораблей сигнал было очень несложно ловить с помощью "матричной" антенны. Однако земля — совсем не вода, и "поймать" нужный сигнал на суше было на современном этапе развития электроники совершенно невозможно. То есть возможно, как мне даже продемонстрировал "сынуля", но только если цель целиком состоит из голого металла. А мои предполагаемые цели были, как правило, каменные или кирпичные.
Уяснив задачу, Степа задумался. А потом задумался весь коллектив института Елены Андреевны. Причем задумался достаточно плодотворно, чтобы решение появилось. Правда, пока всего в трех экземплярах, но...
Все же не зря Григорович делал трехтонный "грузовик", на него вся нужная аппаратура поместилась. Степка лично полез в самолет — и я его понимал: "игрушка" не отработана, даже не испытана толком, а он — как главный ее конструктор — "в случае чего" пожалуй лучше других мог сообразить, как не напортачить окончательно. То есть это было изначальным аргументом Степана, но когда я сказал, что у директора института вообще-то обязанности другие, Степа, с демонстративно печальным лицом, ответил просто:
— Саш, но ты же сам сказал все хранить в тайне. Ну мы все втайне и делали, поэтому операторов других просто нет.
Действительно нет: вторым оператором была Степкина жена...
Машка... она расплакалась у меня на плече только после того, как брат уехал на аэродром — пока подмосковный. "Трехтонки" получились вместительные, так что все необходимое в них и перевезли... а девятого мая, в одиннадцатую годовщину "канцлерства" (мне половина Совмина напомнила о "празднике") с собранных у мыса Гри Не (вот такое было нерусское у мыса название) трех эстакад взлетели "самоуправляемые бомбы". Не совсем "само", но летели они без пилотов... то есть пилоты сидели не в спасательных капсулах, а во взлетевшем на пятнадцать минут ранее самолете. Да и лететь "бомбам" нужно было всего полтораста километров, так что гексогена в каждой было уже по полторы тонны.
Правда стоила такая "бомба" не около десяти тысяч, как пилотируемые, а слегка за пятьдесят — тысяч, конечно же. Но они того стоили: первая превратила в груду щебня Букингемский дворец, вторая — примерно через пятнадцать секунд — проделала такой же трюк с Вестминстерским дворцом, ну а третья (вообще-то считающаяся "запасной") через полторы минуты разнесла "Белый Тауэр".
Время было выбрано не случайное: ракеты взлетели после того, как началось выступление Первого лорда Адмиралтейства перед членами обеих палат Парламента...
Вообще-то телевизор — изобретение весьма полезное в военном деле. Вот только пока очень дорогое и малодоступное: на ракетах стояли три из пяти изготовленных иконоскопов и три из четырех вообще работающих. А в самолете управления — все три готовых телевизора, но с ними все же было проще. Однако эффект оказался... впечатляющим оказался эффект. Камилла, когда я рассказал дома об успехе операции, с кривой улыбкой заметила:
— Да, Гай Фокс на том свете ногти на руках себе по локти сгрызет от зависти...
И не только ногти: из состава Палаты лордов уцелело трое этих самых лордов, по разным причинам оставшихся дома. Насчет Палаты общин ясности не было, но и там хорошо если с пару дюжин парламентариев сохранилось. Что же до Саксен-Кобург-Готской династии, то в Великобритании ее представителей, способных претендовать на трон, попросту не осталось: с теми из них, кому не посчастливилось попасть под бомбежку в Лондоне, случился массовый падеж, вызванный резкой активизацией ирландских националистов. Вогак подготовил хорошую агентуру и правильно ее мотивировал...
Остатки парламента приняли совместный германо-русский ультиматум, по которому остров Ирландия отдавался под управление партии местного националиста Артура Гриффита (именно его люди помогли с очисткой Британии от всяких пэров и лордов), а британские войска навсегда выводились из Персии и Афганистана. Так же Британия должна была оплатить расходы России на поставленные Германии боеприпасы и компенсировать "амортизацию оборудования". Поскольку в качестве альтернативы я предложил за неделю снести Лондон целиком и утопить весь британский флот вплоть до весельных шлюпок, островитяне согласились на первый вариант.
У немцев были еще претензии на какие-то колонии, но я им посоветовал эти идеи пока не озвучивать, напомнив, что Германия пока еще находится в состоянии войны с Россией. Правда Германская Восточная Африка — по договоренности между ней и Катангой, достигнутой в самом начале войны — приросла Ньясалендом и Южной Родезией, ну а сама Катанга — Северной Родезией. И даже не то чтобы "приросла", просто в заключенном еще в первый день войны договоре "стороны признавали" соответствующие территории частями "сторон" с самого начала.
С Францией мир заключал лично Гиденбург, и там французы проявили себя с лучшей стороны. Они согласились, что там, где ступила нога немецкого солдата, земля безусловно является частью Германии. Они радостно (и, как мне кажется, облегченно вздохнув) пообещали выдать Германии всех летчиков, принимавших участие в бомбардировках Германии (я успел Гиденбургу сказать, что требовать выдачи министров не нужно, потом потихоньку сами с ними разберемся). И не поставили под сомнение тезис о том, что за потраченные Германией патроны и снаряды Франция должна заплатить золотом. Правда, пока еще французы не сообразили, что для этого им придется собрать все золото, случайно сохранившееся у них в домашнем обиходе: Андрей Петрович из обращения его уже выгреб почти полностью. А выгребленное золото и мне пригодится: ракеты — они ух какие дорогие!
Но — эффективные.
Переговоры о мире с Вильгельмом я предложил провести в знакомом мне "Канцлер-Паласе". Там я быстренько рассказал кайзеру, что сносить королевские дворцы (причем вместе с королями) — любимая забава моего сына, что его, Вильгельма, армия не очень довольна тем, что Пруссия перестала быть частью Германской Империи и что Германская Республика в наше просвещенное время смотрелась бы на карте мира куда как симпатичнее. Потому что империям в наше время живется плохо: Австрийская уже развалилась, османам это предстоит буквально в ближайшие дни — и только республики смогут сохранить целостность...
Так что с июня Гиденбург стал президентом Германии — ну а я с унынием еще раз проверил поступление золота из Англии:
— Двести сорок восемь тонн, больше у казначейства золота нет вообще! — недовольным голосом пожаловался мне Слава. Я-то рассчитывал что хотя бы четверть суммы мы получим золотом, а оно вон как...
Зато стало понятно, почему британцы меня в позапрошлой жизни так нагло грохнули: я же тогда потребовал с них три с половиной золотых запаса этой занюханной Империи! Ну ладно, я не злопамятный. Я просто злой, и память у меня хорошая — так что в середине июня "Известия" опубликовали статью (да, за моей подписью) о том, что Великобритания, оказывается, всех обманывала! И ее британский фунт стоит не дороже той бумаги, на которой напечатан!
Вообще-то говоря, деньги давно уже обеспечиваются не золотым запасом — но подавляющая часть населения нашей маленькой планеты до понимания данного тезиса слегка не доросла. В особенности всякие там магараджи или, напротив, султаны с шахами. Ну а поскольку в качестве контрибуций много грузовых пароходов "уплыли" из-под британского флага, а корабли военные вообще того, то британская колониальная империя начала рассыпаться на глазах. На место англичан было сунулись янки, но получив совет "сначала переварить то, что ближе" — совету последовали. Причем советовал вообще не я, а Гиденбург!
Война закончилась в Европе — и ее последней битвой стал захват Испанией Гибралтара. С испанцами у меня никаких разногласий не было, более того, испанцы очень вежливо "не заметили" мой перелет через их территорию... так почему бы и нет? Альфонсо с несчастливым номером тринадцать придерживался политики полного нейтралитета, мандарины в Россию продавал — а генерал Мигель Примо де Ривера, который освобождал Гибралтар, по слухам был человеком достаточно прогрессивных взглядов. Ну, с точки зрения "привлечения иностранных инвестиций" — а у меня все же уже было что привлекать...
Поэтому когда испанский посол поинтересовался, не сможет ли Россия оказать какую-нибудь моральную поддержку освобождению Пиренеев от захватчиков, очередной "мандариновоз" обратным рейсом прихватил полдюжины "Ос" и несколько ящиков с ракетами, ну а после штурмовки испанцы просто погрузили оставшихся англичан на случайно уцелевший у причала пароход и отправили их восвояси. Если учесть, что мандарины в Испании стоили копейки по полторы за килограмм, а за каждую из выпущенных двух сотен ракет я запросил по полторы тысячи рублей, мандаринов России хватит довольно надолго...
Но Европой мир-то не ограничивается, и для моей страны война не закончилась. Германия подписала мирный договор, Австро-Венгрия (точнее, ее обрывки) — капитуляцию, румыны предпочли "замириться" с Болгарией, поскольку против России они воевать фактически и не начинали. А вот османы... точнее, "либерально настроенные младотурки" — этим следовало очень внушительно пояснить, в чем они неправы.
После того, как болгары просто перемешали с грязью войска, оборонявшие Константинополь, на Восточном фронте у османов воевать стало практически некому — и Красная Армия всего лишь за неполных две недели дошла до Трапезунда и Эрзерума. Еще через неделю озеро Ван оказалось целиком на отбитой у турок территории, а затем, при поддержке размещенного у городка Ван авиаполка, перешли горы Восточного Тавра и очень быстро — до сотни километров в сутки — всего за неделю добрались до Алеппо.
Еще где-то с неделю командующий Южной Армией генерал Калитин накапливал силы: все же от ближайшей русской железнодорожной станции до Алеппо почти тысяча километров довольно хреновых и большей часть горных дорог, и даже выделенные на операцию почти четыре тысячи грузовиков быстро все нужное доставить не могли. Но затем одним броском Петр Петрович освободил от турок Александретту, и туда через день высадилась уже со стоящих наготове кораблей дивизия генерала Пржевальского. Которая уже неспешно — за полтора месяца — прошла восемьсот километров на юг и остановилась на берегу Суэцкого канала...
Переброшенные с германского фронта дивизии под командованием генерал-лейтенанта Юденича за этот же месяц довольно спокойно взяли Багдад и выбили остатки британского гарнизона из Эль-Кувейта. То есть Багдад брал еще генерал-майор, а дальше "воевал" уже заслуженный генерал-лейтенант...
И двадцатого августа этот генерал-лейтенант прилетел в Москву — из этого самого Эль-Кувейта.
Николай Николаевич выглядел очень уставшим — все же провести двенадцать часов в самолете довольно тяжело, но откладывать визит ко мне не пожелал:
— Александр Владимирович, вверенные мне войска приказ выполнили и взяли эту бедуинскую деревню. Однако место для размещения трех полных дивизий, мне кажется, выбрано крайне неудачно, ведь даже воду пресную приходится возить танкерами почти за триста верст из Евфрата. Так мне хотелось бы узнать, почему нам нужно держать там войск больше, чем этих бедуинов там проживает — это если даже младенцев считать... Не лучше ли отвести войска на эти самые триста верст к реке...
— Видите ли, уважаемый Николай Николаевич, вы сейчас выполнили лишь начальный план кампании. А следующим шагом, который, думаю, вам предстоит исполнить в течение ближайшего полугода, будет захват пустыни Дахна. Вот отсюда, прямо на юг до гор, а затем вдоль гор — получится слегка на юго-восток — до северного тропика. И по нему — до моря.
— Зачем? Я просто не понимаю, зачем России может понадобиться эта пустыня.
— России эта пустыня не нужна, вы правы. Разве что маленький кусочек... но вот сделать так, чтобы земли эти отошли державам, к России относящихся более дружественно, было бы весьма недурно.
— И какие вы видите дружественные державы? С нами разве что Дания да Испания не воевали...
— Насколько я слышал, арабы весьма недовольны тем, что ими правит османский султан. Так что если им предоставить право на независимость...
— Из недовольных я знаю лишь шерифа Мекки, но если мы продолжим наступление по вашим планам, мы как раз к его владениям и подступим.
— Мы освободим для него новые владения. У вас же есть в армии офицеры-магометане — отправьте их послами... нет, нет, не сию секунду, нужно немного подумать. То есть по времени немного, но очень тщательно...
Откровенно говоря, знаний по Ближнему Востоку у меня было немного: ну, в Сирии правил очень дружественный алавит (но много лет тому вперед), про Персию кое-что понять уже успел. А все прочее осталось для меня не то чтобы тайной, а просто "за гранью понимания". И очень, как выяснилось, зря: там такая каша заваривалась!
Во-первых, алавиты оказались не то чтобы "менее влиятельны, чем потом", а вообще париями мусульманского мира, их никто и в грош не ставил. Поэтому мои мысли насчет будущего Сирии оказались... малореализуемыми, если очень политкорректно говорить. Зато кое-что другое вообще "само получилось".
В Египте назначенный англичанами султаном Хуссейн Камиль очень быстро сообразил, "кто хозяин горы". И уже через неделю после того, как британцы подписали капитуляцию — объявил Египет независимым государством, а себя, естественно, его главой. Конечно же, заодно, объявил собственностью нового государства Суэцкий канал и — в "в знак признательности" за гарантированную ему помощь в защите этой собственности — обнулил (хотя всего лишь на пять лет) плату за проход канала судами и кораблями России. Понятно, что требовать плату за проход со страны, войска которой стоят на берегу этого канала... Главное, в результате этого "освобождение" Аденской колонии от остатков британских войск под прицелом пушек броненосцев Черноморского флота прошло быстро и без потерь (человеческих, деньгами все же пришлось вложиться в дело немало).
Хамид ад-Дин в Сане провозгласил независимость Йеменского вилайята — и провозгласил себя сразу королем новой страны. А так как Россия тут же его признала — в "освобожденный" Аден он не полез (хотя, откровенно говоря, ему и лезть не с чем было). После этого шериф Мекки Хуссейн ибн Али аль-Хашими быстро согласился с предложенным ему разделом части Ближнего Востока: ведь по нему два его сына сразу становились королями. Младший Фейсал — в государстве, названным мною по старой памяти "Ирак", а средний Абдалла — которую я назвал "Иордания". Мне кажется, что под эту Иорданию я нарезал земли куда как больше, чем в моей "изначальной" истории, зато Ираку досталось несколько меньше — хотя и тут, мне кажется, на юге я по карте Ираку несколько добавил.
Зато Персидский залив стал полностью именно Персидским: Персия "согласилась" присоединить к себе примерно половину Аравийского полуострова — "правую", если на карту смотреть, до Муската и Омана. На Средиземноморском побережье образовалось "почти христианское" государство Ливан (примерно, по памяти, я нарисовал кусочек от Триполи до Суэцкого полуострова), а граница Персии и Сирии прошла километрах в двадцати к востоку от Тигра. Пока Ливан, Сирия и бывший "протекторат Аден" остались под протекторатом России (ну не нашлось там "подходящих" правителей), и с эмиром Кувейта было подписано соглашение о передаче России "под военную базу" провинции Эль-Ахмади целиком — за что к Кувейту была присоединена втрое большая территория такой же пустыни, но к северу от столицы. А остатки Османской Империи остались туркам — и тут я, не мудрствуя лукаво, предложил в правители Мустафу Кемаля. Если он в "первой жизни" особо Советскому Союзу не навредил, то сейчас тем более не сможет — но турки пусть сами выбирают себе главнюка, я всего лишь сообщил, с кем их них разговаривать готов...
Заодно уж Россия отъела кусочек Афганистана — шесть северных провинций, населенных главным образом узбеками. Не самая необходимая территория, но теперь у России появилась общая граница с Индией. А Герат был тоже Персии передан (в детстве я про это слово что-то нехорошее слышал, но, по моему мнению, персы и там порядок сумеют навести). То есть Герат персы сами запросили, и не только Герат: оказывается, это чуть ли не с пятнадцатого века было "исконной персидской территорией". Так что от Афганистана остался лишь небольшой кусочек вокруг Кабула, и пусть радуются что хоть это осталось.
Но это был передел именно Османской территории и Афганистана, то есть Азии, что же до Европы...В октябре в Копенгагене состоялась мирная конференция. Я было предложил провести ее в Мадриде — поскольку испанцы все же "сражались на стороне сил добра", но мое мнение было этими "силами" проигнорировано. Что, впрочем, на результатах конференции мало сказалось. По собственно Европе все в основном согласились со сложившимися в результате войны границами — разве что грекам была передана большая часть Эгейских островов и османская провинция Смирна вместе с городом. А России — острова Лимнос, Лесбос, Имрос и Тенедос, да и то "временно", на девяносто девять лет. Болгарам досталась вся Македония, а вот итальянцам, в войне так и не поучаствовавшим — Албания (по моим прикидкам — примерно две трети от Албании "моего старого времени"). Просто потому, что в нынешней Албании большинство населения оказались (к моему удивлению) католиками, а других "католических держав" просто под руку не попалось. Черногория слегка расширилась, появились независимые Хорватия и Словения...
Для кучи я приписал к владениям России британские (бывшие британские) Фолклендские острова, причем об этом с аргентинцами, так же на острова претендующими, договорился Абель — по-моему просто подкупив аргентинцев. К Абелю в Южной Америке теперь многие прислушивались, и такое его предложение (вкупе с немаленьким контрактом на строительство нескольких фабрик в самой Аргентине) у тамошнего правительства нашло горячий отклик. Настолько горячий, что в Буэнос-Айрес Хуан Иполито Иригойен, занимавший там пост президента, даже ввел войска — но до стрельбы дело все же не дошло, а после обнародования (среди министров) списка "грядущих предприятий" Аргентина от островов "отказалась на вечные времена".
Но самые серьезные "бои" в Копенгагене шли между мною и Тедди Рузвельтом, и "дрались" мы за "британское наследие" в Северной Америке. Тем не менее все же договориться удалось, хотя и не сразу. Просто когда Рузвельт сказал, что "конгресс никогда не согласится с моими предложениями", я выдвинул одно "дополнительное":
— Мистер Рузвельт, я думаю, эта проблема решается совсем просто. Вы мне только сообщите о дате и времени заседания Конгресса — и оспаривать наше соглашение станет просто некому. Конечно, здание Конгресса придется строить заново, но оно не такое уж и старое, исторической ценности не представляет. Вы же прекрасно понимаете, что Россия обязана взять часть территории в качестве контрибуции, и если этого не сделаю я, то сделают мои генералы уже без меня.
— А что мне предложить Конгрессу взамен?
— Квебек я вам брать не советую: французские националисты только гадостей наделают. Возьмите Онтарио, Манитобу, половину Альберты и половину Саскачевана...
В результате конференции Аляска, Альберта и Саскачеван севернее пятьдесят четвертой параллели (а на самом западе Альберты — и южнее, весь левый берег Атабаски: там по нему пролегала единственная железная дорога на восток), Юкон, Северо-Западные территории, Нунавут и Британская Колумбия стали территорией России, США тоже изрядно приросла землями и жителями (из бывших Британской Колумбии, Альберты и Саскачевана большинство народа дружно рванули в США), а новое государство Квебек стало соображать, как ему выжить в быстро меняющемся мире. Впрочем, как раз ему с населением стало легче: из Франции народ стал массово переселяться за океан (в особенности — "выселенцы" с новых германских территорий).
Еще мне удалось очень удачно избавиться от одного весьма неудобного "чемодана без ручки". Британцы, весьма опечаленные отсутствием короля, начали массово примерять освободившуюся корону на свои головы и спорить, в ком больше осталось "королевской крови". Ну а я, поговорив сначала с принцессой Дагмар, а затем с ее венценосным племянником, не постеснялся сообщить островитянам, что насчет крови — это они зря процентами меряются. Ведь больше всего этой самой крови в родной сестре столь внезапно почившей королевы, так что раз уж вы желаете сохранить монархию — то получите и распишитесь.
Аргументов против данного тезиса у англичан не нашлось. Лично мне пришлось всего лишь минут пять объяснять архиепископу Кентерберийскому, что лучшей кандидатуры на роль британского монарха и представить невозможно. И пока обалдевшие островитяне щелкали клювом, Мария Федоровна была быстренько коронована как Королева Мария — и тут же отреклась от престола в пользу сына. Николай возражать не стал, уж больно приятной его голове показалась Корона Британской Империи. Британцы тоже особо не возражали, в особенности насчет "крови": с таким новым королем ведь даже королевские портреты можно было не менять — но все же для большинства "цивилизованных стран" трюк оказался неожиданным.
Хотя, пожалуй, самой большой неожиданностью стало то, что "почти тридцатимиллионная Корея" смогла по итогам войны отобрать у более чем пятидесятимиллионной Японии еще несколько островов. То есть все острова от Кюсю до Окинавы — но, кроме удивления, никакой другой реакции в Европе и Америке данный факт не вызвал: всем было не до "восточных разборок".
Война закончилась, причем результатами никто (кроме, разве что, меня) удовлетворен не был. Но в обозримом будущем новой войны не предвиделось — и надо было решать уже совершенно "мирные" проблемы. Которых с каждым днем становилось больше и больше...
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
