Письмо домой

Письмо домой

Кронос — в древнегреческой мифологии

сын Урана и Геи, олицетворение

всепоглощающего времени.

Пожирал своих детей, зная, что будет

лишен власти собственным сыном.

В комнате было ужасно холодно. Единственным источником света служил крохотный светильничек, что примостился на углу деревянного столика, заваленного бумагами. Бумага тут была трех видов: сложенная в углу ровной стопкой, исчерканная черной ручкой и скомканная, а также вовсе изорванная на мелкие клочки.

Чуть не сломав зуб об авторучку — и так уже изрядно пожеванную — Кирик Брунилио скомкал и откинул в дальний угол своей комнатушки очередной неудачный вариант.

Это чертово письмо он писал с самого утра. Вернее, пытался писать. Отвлекающих факторов было множество: например, то, что через несколько дней его будет ждать назначение в группу настоящих экзекуторов — да не в какую-то, а в недавно вновь сформированную полулегендарную "Догму", куда кого попало отнюдь не брали...

Конечно же, он там не останется. Его приписали в последний момент, когда перерыли бумаги и выяснили, что снова собранной воедино ликвидационной группе не хватает целителя — тут-то начальство и вспомнило про него — но сразу дало понять, что это ненадолго. Всего лишь на одно краткосрочное задание. Но даже так...работать с настоящими церковными палачами из старого, прославленного (пусть слава местами и была более чем дурной) отряда...

Через несколько дней он с ними встретится. А сейчас он должен сделать то, что трусливо и малодушно откладывал столько лет. Просто потому, что другого шанса уже может и не представиться.

Ведь игры кончаются. Начинается работа.

Ручка снова принялась пачкать бумагу, выписывая одну аккуратную букву за другой. Остановившись в очередной раз, Кирик вгляделся в этот, черт знает какой уже по счету вариант письма, написать которое лично для него казалось делом более сложным, чем составить такой договор с дьяволом, в котором не осталось бы ни единого слабого места.

Взгляд снова заскользил по строчкам, уже немного косым — усталость давала о себе знать:

"Флориана. Аньелло. Карло. Мария. Это письмо я обращаю вам всем, тем из вас, кто найдет в себе силы прочесть его хотя бы дальше этих строк, не разорвав и не предав огню. Я не жду прощения. Я не жду, что его получу. Но я должен был написать это...

Я трус, и я этого никогда не скрывал. Я прекрасно знал, что меня не простит даже Господь наш, ведь я предал своих близких и меня ждет круг девятый...и зная это, я вновь поступил как последнее ничтожество. Я не пытался искупить свои грехи. Я лишь отгородился от них, приняв Восьмое Таинство в слепой надежде, что это меня защитит.

Я трус. Я обрек многих на муки, а кого-то, возможно, и на смерть своей трусостью. В том числе нашего отца. Я жалкий трус и я не ищу прощения у вас, ведь я сделал то, что не удалось больше никому и в трусости своей не подумал более ни о ком. Мы поклялись быть вместе. Умереть вместе, если понадобится, но прервать круг. Не дать Крону того, что он хотел. Не допустить новой Игры. Мы поклялись быть вместе, но я сбежал один...потому что так было больше шансов. Особенно после того, как первая наша попытка провалилась.

Я не жду, что вы меня простите. Но я скоро могу умереть, и потому я должен был написать вам. Должен был попытаться.

Простите меня. Пожалуйста. Я сделал то, что сделал, потому что у меня одного был шанс прервать круг. Ведь со мной говорил отец, за несколько дней до того, когда пришло бы мое время оказаться в Комнате Смирения.

Я узнал правду. Я узнал, почему в некоторых поколениях готовят целителей. Я узнал свою роль и понял, что только я могу не дать циклу продолжиться.

Я узнал, что должен был стать новым Кроном..."

Кирик не сразу понял, почему буквы на бумаге стали расплываться. Только через минуту до него дошло, что виной тому были слезы...

Стража дома, равно как и прислуга, состояла исключительно из гомункулов — людям доверять было в семье не принято. Эти же существа, в которых заложить послушание было куда как проще, имели помимо всех прочих преимуществ еще одно, которое так нравилось главам рода — жизнь достаточно короткую, чтобы они не успели развить в себе ничего человеческого, или, упаси Боже, привязаться к одному из тех, кому они служили. И за кем им было поручено надзирать.

Форма прислуги и надзирателей не менялась уже почти двести лет, разве что только по части материала, из которого ее изготовляли. Плотные, с медными пуговицами, серые плащи до пола — в каждый такой изнутри была вшита броня — высокие стоячие воротники, тяжелая обувь, обитая железом. И конечно, белые фарфоровые маски, не выражавшие ровным счетом ничего — равно как и глаза, что из-за них смотрели. Длинные острые алебарды, с которыми надзиратели расставались лишь на время сна и еды — да и то ставя их рядом с собой у изголовья кровати или прислоняя к столу — были оружием больше церемониальным, но это вовсе не значило, что его владельцы не умели им работать в случае необходимости, отнюдь.

На гербе рода Нардьер было могучее белое древо, чьи многочисленные ветви безнадежно перепутывались и уходили куда-то за верхний край самого герба, точно так же, как не менее многочисленные корни — за нижний. Короткий девиз дома — "Время придет для всех" — выписанный затейливыми буквами, знал наизусть даже последний слуга, впрочем, конечно, не во всем его множестве значений. Но прислуге это было и не нужно, а вот им, особенно на очередном неожиданном экзамене...

Базилио Нардьер — человек тщедушный и бледный, с детства одаренный непроходящим нервным тиком, плохим зрением и имевший не особо высокий рост, имел множество обидных прозвищ, которые цеплялись к нему, словно репей и были в ходу почти у всех членов семьи. Единственный, кто не называл своего отца даже Задохликом, был Кирик, по крайней мере, как слышал сам Базилио — слышал и, конечно же, не верил в это, не делая для своего младшего сына каких-либо исключений.

Экзамен был прост — в том плане, что на нем никогда не бывало ничего нового, и был невероятно тяжел — ведь тот объем информации, что пытался Базилио вколотить в свое потомство, запомнить целиком было почти что нереально — настолько эта информация была скучна и пресыщена ненужными подробностями, датами и ничего не говорящими детям именами. Но Задохлик даже и не думал сбавлять темп, ведь правило есть правило...

-В каком году Бальдо Нардьер был убит воинами ордена Дурной Головы? — растирая замерзшие руки, вопрошал Задохлик, расхаживая по холодной комнате с каменным полом и стенами.

Первым встал со своего места Аньелло, старший его сын. Встал и немедленно ответил:

-В одна тысяча девятьсот сорок седьмом, — отбарабанив этот ответ, он грохнулся на свою скамью.

-Правильно, — удовлетворенно кивнул Базилио. — А как умерла Илария Нардьер?

-Первая или вторая, отец? — переспросил, поднявшись, Карло, средний сын.

-Вторая, конечно же.

-Ей было предписано провести шесть месяцев в Комнате Смирения, — дрожащим голосом ответила, поднявшись со своего места, Мария Нардьер. — К моменту, когда ее извлекли, она сошла с ума от длительной изоляции и ее было решено упокоить.

-Правильно, — вздохнул Базилио. — Что сказал по этому поводу Крон?

-Человек должен жить во тьме, пока не поймет, — пробормотала Флориана, младшая дочь Задохлика. — Пока...простите, я...

-И что же должен понять человек?

-Я....

-Кто-нибудь может помочь ей?

-Я могу, — встал Карло. — Крон сказал, что человек должен жить во тьме, покуда не поймет — каждый день ты чуть-чуть умираешь.

-Правильно, — Задохлик жестом позволил сыну вернуться на место. — А теперь, скажите мне, в каком году...Кирик? Кирик!

Кирик дернулся, как от удара — и немедленно пришел в себя, отвернувшись от окна.

-Там, несомненно, что-то более важное, чем недельная проверка знаний? — ехидно поинтересовался Базилио.

-Я...я не хотел, — протянул Кирик. — Прости. Какой был вопрос?

-Да ты, я думаю, и на простейшие-то не ответишь, — вздохнул Базилио Нардьер. — Ну-ка, расшифруй наш девиз.

-Х-хорошо... — Кирик медленно поднялся на затекшие ноги, поднял голову, взглянув на отца. — Время придет для всех....это...это значит...

-Быстрее! Ну!

-Это значит...

По лицу Кирика бежал холодный пот. Он знал это все, конечно же, он все это знал. Но язык отказывался шевелиться, а мозг отказывался подать ему нужный ответ...

Его руки начали дрожать и он вцепился в деревянный столик.

-Безнадежен, — вздохнул Базилио. — Карло, может ты?

-Конечно, — поднявшись со своего места, Карло начал отвечать — четко и быстро, смотря в водянистые глаза отца. — Время придет для всех. Время придет сеять, время придет пожинать плоды. Время придет жертвовать, время придет принимать жертвы. Время придет для смерти, время придет для воскрешения. Время придет для каждого из тех, кто пожертвует, время придет для того, кто воскресит их всех. Время придет для Нардьера. Время придет стать богом. Неважно, сколько времени уйдет, неважно, сколько жертв будет принесено, но нужное время придет для Нардьера.

Отбарабанив то, что от него так хотели услышать, Карло плюхнулся обратно.

-Молодец, — Задохлик нервно улыбнулся. — Кирик, тебе бы стоило поучиться у брата, ты в последнее время что-то совсем сдал. Это не дело, совсем не дело. Через две недели состоится прибытие. Если Крону не понравятся ваши ответы...

Снова тяжело вздохнув, Базилио захлопнул пыльную папку, что до того лежала на столе.

-Ладно, на сегодня с вас хватит. Можете идти завтракать.

Едва только дверь была подперта изнутри тумбочкой, Аньелло набросился на него, встряхнув, словно тряпичную куклу.

-Ты что творишь, лопух? — зашипел он в лицо Кирику. — Совсем страх потерял?

-Я...я...

-Что ты? Что? Мы должны быть идеальны, идеальны во всем. Особенно эти две недели, болван, — отпустив брата, Аньелло отошел к дальней стене. — Иначе у них возникнут подозрения и тогда все покатится в такую задницу, что ты и представить себе не можешь!

-Я знаю, — выдохнул Кирик. — Простите. Я просто не выспался и...

-Болван, — уже спокойнее повторил Аньелло. — Тебе точно нельзя до Игры дотянуть. А то сольешься там первым.

-Можно не говорить об Игре? Пожалуйста, — жалобно произнесла Флориана, как обычно, сидящая на своей загнанной в самый дальний угол кровати, и закрывавшаяся большой пуховой подушкой.

-Прости, Флори, — Аньелло прошел к окну, распахивая его настежь и впуская холодный осенний воздух. — Кирик, постарайся хоть к следующему тесту не оплошать. Ведь ты знаешь, как все устроено...

-Знаю. Отец ни в чем не виноват.

-Никто не виноват. Кроме Крона, — в голосе Аньелло прорезалась злость. — Иди к себе и проспись, если от этого у тебя зависит все на свете.

-Не надо, — снова пробормотала Флориана. — Пусть он останется.

-Зачем еще?

-У меня голова болит. И эта пакость, — Флориана ткнула в свое замотанное бинтами предплечье. — Она тоже. Я всю ночь не спала из-за нее...

-Я могу посмотреть, если хочешь, — Кирик медленно направился в сторону сестры. — Не обещаю, что поможет надолго, но...

-Хотя бы на пару часов.

-Сделаю, что смогу...

Когда бинты упали на кровать, Кирику оставалось лишь присвистнуть. Он видел многое на старых рисунках и фотографиях, но такой Метки видеть ему еще не доводилось. Это больше напоминало опухоль самого серьезного порядка, и, будь Флориана не одной из них, была бы поводом бить тревогу.

Но она была Нардьер. А у Нардьер все было свое...

Насколько знал Кирик, практически никто не практиковал — да и был ли вообще кто-то на это способен? — то, что делали они. По многим причинам, конечно же, но одной из самых главных было то, что так далеко по пути изучения того, что делало мага магом — Цепей — не уходила ни одна семья. В этом они были лучше всех — по крайней мере, так считалось в былые времена. Все Нардьер, когда дело касалось Цепей, были своего рода механиками: извлечение и аккуратная, отточенная до идеала пересадка Меток, искусственное увеличение количества Цепей, дарованных с рождения, сложнейшие ритуалы по установлению прочной связи между двумя магами с целью передачи части "запаса" одного другому...

И, конечно же, полное наплевательство на старое и негласное правило, касающееся наследников. Магу всегда было за что бояться: видеть, как твои дети режут друг другу глотки, решая, кто же окажется тем счастливчиком, что получит накопленные семейные знания и силу прошлых поколений — удовольствие из разряда весьма сомнительных. Что только не делали со своими "лишними" отпрысками в типичных магических династиях...

Нардьер отличались и здесь. Во-первых, нужды спорить, кому достанется Метка, не было, ибо у каждого была своя. Долгая болезненная процедура ее создания — венец первоначального обучения будущего члена семьи, и к ней следовало подходить со всей возможной ответственностью, ибо второго шанса в случае ошибки тут могло уже и не быть: это дело было столь же опасным, сколь и пересадка собственных органов другому человеку.

Конечно же, их Метки были, в сравнении с настоящими, полным убожеством — куда там до той самой "памяти поколений". Но никто и не пытался прыгнуть выше головы — цель для каждого Нардьера очерчивалась весьма четко. Цель и область, ибо выходить за пределы своей специализации для одного из них не было ни возможности, ни нужды.

Ибо в конце пути, через месяц после создания Метки, которая означала, что свою часть программы Нардьер выполнил идеально, и готов присовокупить свою крупицу к общему багажу знаний, наступало время Игры...

Холодный ветер продирал насквозь, пусть даже Кирик и был закутан в теплое пальто и шарф. Замерзнуть не давали лишь однообразные движения граблями, каждое из которых, кажется, ничего толком не давало — опавшей листвы во дворе меньше не становилось. Определенно, он провозится тут до самого позднего вечера, вместо обеда и ужина снова перехватит какую-нибудь сухомятку вечерком, и вот так, голодный и усталый, завалится в холодную кровать, чтобы отключиться до утра.

Позади зашуршали листья. Обернувшись, Кирик слабо улыбнулся, увидев, что это всего лишь Флориана. Из всех остальных своих братьев и сестер с ней ему было легче всего общаться: возможно, дело было в том, что он был единственным, кто мог снимать ее частые головные боли, возможно, потому, что они оба были младшими детьми Леттеры Нардьер — и с матерью они успели прожить куда как меньше, чем остальные. Ее лицо было без характерных для последнего поколения резких черт — оно было простым, добрым и, чаще всего, напуганным чем-нибудь. Кирик часто вспоминал слова отца, что лет шестьдесят назад с ней бы вовсе не стали возиться — слишком слаба во всех отношениях, даже для простых испытаний, не говоря уж об основе семейства — Игре.

-Так и знала, что ты тут, — Флориана потерла руки в толстых смешных перчатках. — Тебе помочь?

-Сам справлюсь...наверное, — Кирик устало посмотрел на покачивающиеся от ветра деревья. — Если тут, конечно, еще не налетит...

-Стоять и смотреть, как ты один тут работаешь, я все равно не смогу. А домой...домой не пойду.

-Почему? Что случилось? — он опустил грабли.

-К отцу приехали снова. Эти...нехорошие люди, — ее передернуло. — Карло остался, мне тоже разрешили, но...

-Понятно, — Кирик слабо улыбнулся. — Ладно, пойдем.

Сарайчик с инструментами и другие старые пристройки — вроде двухэтажного домика для гостей и гаража — скрывались за самой настоящей чащей, которую уже лет десять ни у кого не доходили руки "причесать", прополоть и разгрести. Единственная более-менее проходимая тропинка то и дело петляла, заводя все глубже. Старой забавой, придуманной для того, чтобы лишний раз пощекотать нервы, были попытки пройти тут ночью: когда над головой смыкались ветви, повсюду что-то шуршало, а тело отчетливо ощущало не только ночной холод, но и напряжение, вызванное приближением к поднимаемым на ночь во всю свою мощь Замкнутым Полям. Впрочем, это развлечение любили далеко не все — Кирик, например, в их число не входил.

Ночь чтобы спать. Работа, которой нагрузят днем, спрашивать, как ты себя чувствуешь, не будет.

Отперев пыльный сарай и порывшись там какое-то время, Кирик вернулся со вторыми граблями. Взглянул на серое небо.

-Кажется, скоро польет.

-Тогда нам хорошо бы успеть побольше.

Стоило вернуться обратно — все той же тропинкой, конечно — как поднялся ветер, безжалостно разнося собранные в аккуратные холмики листья по всему двору, кидаясь ими в окна.

-Ну вот, — Кирик рассмеялся. — Хорошо хоть, много не успели.

-Интересно, почему Аньелло никогда это не поручают, — отложив грабли к ближайшему дереву, пробормотала Флориана.

-Известно почему. Он через пять минут начинает разгонять листья магией. Один раз увлекся и повалил...вон, видишь тот пенек? То, что осталось от дерева, пришлось потом спилить, слишком некрасиво выглядело.

-Как по мне, так еще хуже.

-Мама тоже так считала.

С последними словами Кирика воцарилось неловкое молчание, прерываемое лишь шумом ветра. Через несколько минут проходивших в полном молчании попыток сгрести разлетевшиеся листья стал накрапывать холодный дождь. Еще через минуту он полился в полную силу, забираясь за воротники и лупя по лицам.

-Домой, быстрее, — он дернул ее за рукав, но она осталась на месте.

-Нет. Не хочу туда. Там...они.

-Ну не мокнуть же нам тут? — воскликнул Кирик.

-Пошли...туда, — Флориана кивнула в сторону зарослей и крохотной тропинки. — Лучше там, чем дома.

-Ладно, ладно, — отплевываясь от льющейся в лицо воды, Кирик бросил грабли и кинулся в чащу.

Ветер разошелся всерьез. Мокрые ветви цеплялись за одежду, словно пытаясь схватить их, под ногами шлепала грязь — в такую погоду земля здесь быстро превращалась в самое настоящее болото. А вот и спасительный сарайчик: с трудом открыв дверь шире обычного, Кирик быстро пустил сестру внутрь, а затем заскочил туда и сам. Дверь захлопнулась за ним, подгоняемая ветром и их обоих накрыла темнота.

-Что ж...пойдем искать лампы.

Сарайчик, пусть и не выглядел особо внушительным, имел, по сути, целых два этажа — на втором, заваленном старыми, полусгнившими книгами и ворохами газет, они и устроились, около старой жуткой печки, перемазанной грязью и копотью, чья труба пробивала крышу. Выломав из пола несколько трухлявых деревяшек и воспользовавшись разбросанной тут в изобилии макулатурой, с печкой Кирик с трудом, но все же сладил, после чего над ней повесили — на каких-то более-менее чистых палках — промокшую насквозь верхнюю одежду. Две керосиновые лампы, найденные среди залежей хлама, обеспечили пыльный чердачок кое-каким светом...

Они сидели, привалившись к стене, отдыхая и от прерванной уборки и от той безумной пробежки, что последовала за ней, отдыхая и просто пытаясь согреться, пока этим немногие доски не прогорели. Пытались о чем-то говорить, постоянно меняя тему.

-Знаешь, я слышала историю про это место. Мария рассказала.

-Что же? — сонно пробормотал Кирик.

-Одно из прошлых поколений...ну, тоже дети, вот как мы. Играли как-то в прятки, а одна девочка пошла сюда — в те годы, говорят, тут были такие же джунгли. Она думала, что нашла действительно хорошее место. Забралась в эту сараюшку, как мы сейчас с тобой...

-Я, кажется, вспомнил. Слышал это несколько лет назад, — чуть улыбнулся Кирик. — Она спряталась тут, в самой темноте, и ее искали часа три. А потом еще три дня. Но так и не нашли. Кто-то говорит, что она сбежала.

-А кто-то говорит иначе, — поежившись, продолжила Флориана. — Что она тут кого-то встретила. И это...то, что это было...оно сказало ей не волноваться. Потому что ее точно никто не отыщет.

-Она сбежала, — повторил Кирик. — В конце концов, если бы все было так, как ты сказала, откуда мы бы знали эти слова?

-Так-то оно так, но... — она не закончила своей фразы. — А я еще другую историю помню, эту ты точно не слышал.

-Это какую же?

-Это было еще раньше, чем та девочка...намного раньше, кажется, даже в прошлом веке. Франческа Нардьер, слышал про нее?

-Нет, — вздохнул Кирик. — А что она сделала? Нашла какое-то сокровище? Победила кого-то?

-Лучше. Она сбежала отсюда до Игры, — ответила Флориана радостным голосом. — Да не одна, а с одним из слуг, и он ее защищал...и даже от Крона, представляешь! А потом они вместе...

-Здорово, — медленно ответил Кирик. — Погоди, я еще дров подброшу.

Отправившись к печке, он постарался делать все, отвернувшись — еще не хватало, чтобы она видела, как дрожит его лицо — и если бы от холода.

Этим историям не было конца и края, наверное, они появились еще при первых поколениях и с каждым новым обрастали новыми подробностями. И каждый раз, когда он слышал очередную — чаще всего их рассказывала Флори — он вспоминал те слова. Слова отца.

Много таких историй, очень много, ты уж мне поверь. Ты не раз их услышишь, может, потом, сам станешь сочинять. Твое право — верить или не верить, его у тебя никто не отнимет, но и ты ничего у других не отнимай. Не отнимай надежды. Всем надо чем-то жить, а в этой семье живут только ей.

Закончив возиться с печкой, он заметил, что сестра уже успела задремать. Накинув на нее высохшее уже пальтишко, Кирик медленно отошел к затянутому паутиной окну.

Интересно, что там, за лесом? А что еще дальше, за переплетениями дорог, которые выводят к ближайшему городу? А что там, за горизонтом?

Такие вопросы всегда оставались без ответов, вернее, ответ никогда не менялся.

Там было что-то лучшее.

Мягкий свет стоящего в углу торшера, сильный запах лекарств и вымытого с каким-то невыносимо едким средством пола. Шумящий за окнами дождь и тихие шаги по кафельной черно-белой плитке — там, в коридоре.

Вся голова замотана бинтами, да так, что повернуться толком сложно — потом еще час будешь ворочаться, пытаясь почесать затылок, который никак не достать такими же забинтованными руками. Жутко, просто невыносимо хочется спать, аж до боли в уставших глазах — потому-то он их и не открывал — но заснуть никак не выходило.

Как тут заснешь, когда в соседней комнате, возможно, решается твоя судьба?

Скрипнула дверь — он тотчас же прекратил дергаться, отвернувшись на бок — неудобно, голова чешется еще больше обычного, но пусть уж они думают лучше, что он спит себе.

Шаги двух людей и тихие — чтобы никого не разбудить — голоса.

-Вы точно уверены, что он назвал именно эту фамилию? — холодный, недоверчивый мужской голос.

-Да-да, именно так, — голос тихий, женский, усталый. — Нардьер. Я сразу сообщила вам, пусть тот телефон вы и оставляли для экстренных ситуаций, да, но мне показалось...

-Нардьер, значит, — злой смешок. — Один из этих тварей.

-Да будет вам. Ему всего...

-Вы просто не умеете смотреть на вещи под правильным углом. Для вас это просто избитый и окровавленный мальчишка, который искал здесь приюта.

-А что же видите вы?

-А я вижу отпрыска самой ублюдочной магической семьи из всех, что есть в нашей стране. А ребенок мага — это будущий маг, знаете ли.

-Вас послушать, так все маги законченные сволочи.

-Других я не встречал. А этот...вы знаете, что они делают? Знаете?

-Я...я же не посвящена во все эти ваши тайны. Знаю только, что с ними не стоит связываться. И что нас они не особо любят...

-Не любят, ага. Не то слово. Века полтора назад их почти всех повычистили, так нет же, снова сильны, снова на коне...будь я там, я бы ту чистку довел до конца, не сомневайтесь. Уж лучше так, чем то, что они творят.

-Расскажите.

-Вы точно хотите знать?

-Да. Больше я хочу только знать, что...что теперь с ним будет.

-Зависит от многих вещей. Я проведу свои обследования и свои испытания. Если щенок нам подойдет, заберем.

-Вы снова уходите от вопроса. Что же такое делается в этой семье?

-О, все очень просто, — короткий смешок. — Они фанатики. Они рождаются, чтобы умереть. Они усиленно учатся, чтобы отдать все свои знания вместе со своими жизнями, когда придет время. Чтобы быть пожранными ради их Меток. Чудовищем, которое известно нам как Крон.

Зал с холодным каменным полом был богато украшен и вычищен по случаю семейного праздника — один пол слуги драили несколько дней, до кровавых мозолей на руках. Теперь же тут не было ни следа прежней разрухи, зато в изобилии было света и еды — длинный стол с пышной скатертью от нее буквально-таки ломился.

Члены семьи рассаживались за столом в строгом порядке, который никогда не нарушался. По мере того, как зал заполнялся людьми, в нем становилось больше и слуг — почетный караул из гомункулов и состоявшая из них же вышколенная прислуга выстраивалась вдоль стен. Стражи салютовали копьями и алебардами, их парадные доспехи с затейливыми гравировками сияли чистотой.

Зал позволял семье вернуться в свое славное прошлое, которое каждый ее член обязан был знать и чтить, зал позволял окунуться в эту иллюзию: что еще не прошли все эти долгие века, что еще не сделала столько чудовищных скачков вперед человеческая цивилизация, от которой они так безнадежно отставали ныне, что еще было то время, которое теперь почему-то всем представляется мрачным и страшным, время, когда они многое утратили, но не пали духом и начали делать первые шаги на пути к возвышению.

Как только свое место за столом занял Базилио Нардьер, где-то в коридоре звякнул колокольчик, а еще через несколько минут загрохотали латы. В зал входила ближняя стража Крона. Как только они удостоверились, что в зале и правда безопасно, что все и правда на своих местах, командир дал сигнал. И лишь тогда вкатили кресло.

Кто-то охнул, кто-то чуть сморщился, быстро справившись с собой и не показав рвущегося отобразиться на лице омерзения. Кирик видел, как у Флори упали на пышное платье несколько слезинок ужаса, у самого же него от одного только вида истинного главы рода перехватило дыхание.

У Крона была безобразно сморщенная головенка в венце седых волос, рот — узкая безгубая и беззубая щель, глаза, кажется, провалились внутрь черепа еще в прошлом веке, вместо носа — что-то сморщенное и утонувшее еще глубже глаз. Тонкая шея в засаленном шарфике, и несуразно маленькое по сравнению с головой тщедушное тельце, укрытое тремя пледами. Жалкие, словно комариные лапки, ручки были истыканы трубочками от многочисленных капельниц, что крепились к спинке кресла.

-Время придет, — прошелестела мумия, вздымая вверх свою убогую ручонку.

Кирику показалось, что слушать скрип несмазанных дверей куда приятнее, чем его голос. Однако времени на раздумья сейчас не было.

-Время придет для всех, — дружно ответила остальная семья, встав из-за стола. — Время придет сеять, время придет пожинать плоды. Время придет жертвовать...

Бормоча заученные слова, Кирик чувствовал, как что язык его шевелится все слабее, он уже начал было запинаться от страха, но, к счастью, за голосами старших братьев и отца его ошибок не было слышно.

-Можете садиться, — снова открыла беззубый черный провал мумия в кресле, и кресло покатили вперед, поставив во главе стола — глаза Крона тотчас же ткнули взглядом отца Кирика. — Ты хорошо все подготовил. Оч-чень х-хорошо...можете ужинать. О делах-х...позже...

Есть все старались как можно медленнее, по причинам, каждому вполне очевидным. Перед Кроном тарелок не ставили — Кирик был уверен, что это страшилище и питается-то через трубочку. Аньелло также ел мало, пребывая в чудовищном напряжении, Флори медленно ковыряла вилкой поначалу мясо, пока оно не приобрело совсем непотребный вид, а затем перешла на скатерть. Мария и Карло с отрешенными лицами давились фруктами, сам же Кирик прихлебывал апельсиновый сок. Что до его отца, то Базилио Нардьер налегал на дорогое вино. Шла приблизительно вторая половина второй бутылки, когда Крон соизволил вновь заговорить.

-Итак, — зашипела мумия. — Мы собрались здесь, потому что пришло время. Время Игры. Я знаю, вы все взволнованы сейчас, и поверьте, я в свое время волновался не больше вас. Но я здесь, и я здесь не только для того, чтобы вести Игру, но и чтобы должным образом вас всех подготовить к ней, развеять ваши страхи. У вас ведь наверняка есть вопросы...задавайте.

Первой не выдержала Флори. Кирик знал, что так будет, знал, что она спросит, но все равно не мог не удивиться той детской простоте, с которой был задан вопрос.

-Мы умрем, да?

Крон рассмеялся — этот жуткий звук даже не с чем было толком сравнить.

-Как твое имя?

-Ф-флориана, — дрожащим голосом прошептала сестра Кирика.

-Подойди.

Медленно, на негнущихся ногах, она приблизилась к чудовищу в кресле. Встала рядом — за спиной у нее возвышались два безмолвных стража.

-Ближе. Дай тебя разглядеть.

Сжав зубы, чтобы не закричать от страха, она сделала еще пару шагов к креслу.

-Ты знаешь о нашей великой цели?

-Д-да, — с трудом пробормотала Флориана. — Мы идем к в-возвышению.

-К возвышению, — повторил Крон. — Ты Нардьер. А это значит, что ты прошла прекрасное обучение и прекрасно знаешь, о былом величии — не только нашем, не только нашего рода. Я говорю сейчас о магии в целом.

-Д-да...

-Скажи, важна ли цена за то, чтобы вернуть утраченное?

-Н-нет...

-Умница. Мы платим эту цену уже века. И мы добились куда большего, а все почему? Мы даем равные шансы. Мы никого не оставляем за бортом, мы используем все и всех. И лишь благодаря тому, что мы согласились платить эту цену, девочка, мы добились всего того, что ты видишь вокруг и что ты знаешь сама. Другие семьи тратят поколения, чтобы вернуть какие-то жалкие крупицы знаний былых веков. Чтобы дорваться до истины. Мы же идем в этом направлении быстрее многих, если не всех, мы движемся семимильными шагами. А все почему?

-М-мы...

-Мы готовы ждать и мы не боимся жертвовать. Каждый отпрыск нашей семьи вносит свой вклад в общее дело, и как только оттачивает свое искусство до идеала, то присовокупляет свои знания к знаниям общим. Каждый! Мы тщательно просеиваем все, что течет нам в руки, Флориана, и мы никогда не упускаем ничего ценного. Другие могут тратить века на то, для чего нам нужны лишь десятки лет, если не меньше. Мы развиваемся. Мы возвращаем утраченное. Мы движемся вперед. Мы подбираем каждый осколок. И как только мы вернем себе все, как только мы найдем утерянные секреты былых эр и разгадаем их, как только мы вернем себе Знание, вернем в мир через себя настоящую, Истинную Магию, тогда настанет время пожинать плоды. Настанет время нашего возвышения. Мы проломим себе дорогу к Истоку, вне зависимости от того, сколько для того придется сломать стен. И когда последняя преграда пред нами рухнет и абсолютное знание будет нашим, нашим по праву, мы станем богами. И вернем ушедших. Всех до одного, кто отдал свою жизнь ради нашего триумфа.

-Н-но...вы так и не сказали...

-Отвечая на твой вопрос, Флориана — да, многие из вас погибнут во время Игры. Один останется, вберет их знания и продолжит наш славный род и славное дело. А его знания в конечном итоге вберу я, когда придет уже его время.

Трясущаяся рука Крона закатала рукав другой, и там, под переплетениями трубочек, вливающих в него какие-то чудные растворы, замерцала причудливая вязь, уходящая куда-то наверх, к предплечью.

Флориана вспомнила рассказы — все тело Крона было одной сплошной Меткой.

-Видишь, девочка? Это все оно. Их знания. Их дары нашей семье и нашему делу. Их души, можно сказать...вы тоже все вскоре...внесете свой вклад.

Сморщенная рука дотронулась до лица Флори. Та сжала зубы еще сильнее, почти до хруста.

-Постарайся на Игре, девочка. Это несложно. Убивать нужно уметь, иначе как ты планируешь дальше-то жить?

-Х-хорошо...п-п-п...простите, я...

Хватая ртом воздух, Флориана выбежала в коридор, хлопнув дверью. Судя по звукам, которые уловил кто-то из прислуги — стоявший ближе всего к дверям — ее тошнило.

-А где десерт? — простонал уже успевший напиться до совершенно скотского состояния Базилио Нардьер, начав хлопать в ладоши. — И еще вина! Еще, мать вашу!

Сидящий у изголовья его кровати человек не был похож на священника, пусть и носил одежды такового. Это лицо скорее подошло бы какому-нибудь отморозку из подворотни, такому, который не постесняется вскрыть глотку кому угодно за пару лишних монеток. А речь человека была еще более странной, ибо она шла вразрез и с лицом, и с одеждой. По речи он был словно бывший военный, не привыкший бросать слова на ветер.

-А ты в курсе, что тебя ищут, парень?

Отвечать было сложно — бинты мешали. Но, повернув голову в сторону своего собеседника, он все же нашел в себе силы продолжать разговор.

-Да. Простите. Я принес вам столько проблем...

-Это уж точно, шороху ты порядочно навел. Ты вот неделю уже тут валяешься, и не знаешь небось, что семейка-то твоя совсем с цепи сорвалась. Все дороги прочесывает, все леса окрестные. Фамильяры так везде и носятся каждую ночь. Вчера две машины у нас останавливались, вылезали там ваши, твое фото под нос всем совали.

-Вы...

-Не трясись, ничего мы им не сказали. Хотя денег они изрядно предлагали за твою шкуру. Вот что, увозить тебя надо, причем срочно. Не только отсюда, из страны. Они просто так не отступятся. Ты ходить-то как, уже можешь?

-Немного. Спасибо...спасибо, что...не выдали им.

-Не по доброте душевной, само собой. Ты много не воображай, ты просто набит их секретами, как пылью, грех не воспользоваться. Как разведчик, вырвавшийся из вражеского тыла.

-Я не так уж и много могу рассказать...

-Но тем не менее, что-то да можешь. Потому мы тебя и оставили. Пока польза есть. А потом уж...ну, как себя покажешь.

-Я...я не буду просто балластом.

-Ну, мне-то все равно, на самом деле, я тебя больше-то скоро и не увижу. Но захочешь жить — постараешься, уж ты мне поверь. Кстати, раз уж пошла речь...расскажи-ка мне одну вещь.

-Что?

-Ты говорил, что смог убежать лишь со второй попытки. Один. А что же случилось в первый раз?

Дождь лил, как из ведра. И ладно бы только это — небо то и дело перечеркивала очередная ветвистая молния. Гремел гром и хлопали оконные ставни. Закрыть окно должен был тот, кто выбирался наружу последним. Кирик не удивился, когда узнал, что это будет именно он.

Кое-как прикрыв ставни, он кинул вниз небольшой мешочек — Аньелло поймал тот на лету и раздраженно зашипел, призывая двигаться быстрее. И без того готовый свалиться в обморок от страха, Кирик и двинулся — да так, что чуть не полетел вниз, не удержав прочную веревку.

-Идиот, — прокомментировал внизу Карло, как только ботинки Кирика окунулись в грязь. — Еще громче не мог?

-Я...

-Пошли!

Аньелло продумал все — по крайней мере, он говорил так сам, по крайней мере, в это можно было верить. Старший сын Базилио Нардьера всегда был настоящим образцом для подражания, всегда знал, что делает. Во многом он даже превзошел и самого Задохлика, не унаследовав, к счастью, отцовскую трусость, бесхребетность и склонность запивать все проблемы вином. Он позаботился обо всем. Совершенно точно.

Аньелло Нардьер потратил около года, чтобы досконально изучить всю территорию их имения, найдя каждый тщательно запрятанный узелочек, которые вместе составляли внушительную во всех отношениях защитную сеть. Разобрался, как и что в этой сети работает, и, конечно же, как сделать так, чтобы работать на какое-то время перестало. Изучил повадки сторожевых фамильяров, выискал в старых книгах про все известные их слабые места. Месяцами тренировался — не только бесшумно двигаться, но и в разрушительных заклятьях, которые вовсе не входили в разработанную для него программу обучения. Все это, как и многое другое, приходилось, конечно же, делать тайком от отца и прислуги, мало того, обязанность корчить из себя идеального сына и продолжателя славных дел рода никто не отменял. Аньелло в душе даже радовался, что Крон прибыл в этом году — еще один год ломания этой комедии, этой двойной жизни, одинаково трудной и ужасной в обоих ее частях, он, наверное бы, уже не вынес.

А выносить приходилось не только это. В конце концов, он был старшим. Все остальные надеялись на него — а он не мог их подвести. Никак не мог.

Защита имения была продумана на совесть — ключевые точки, отвечавшие за поддержание Замкнутых Полей были продублированы и надежно изолированы от посторонних вмешательств уже своими барьерами. Ни один элемент защитного кокона нельзя было выдернуть из общей системы без того, чтобы система не встала на дыбы, встревожив всех и каждого. Просто повыбивать из своих мест накачанные энергией предметы, разрушить управляющие письмена на стенах в комнатах, где находились основные узлы да бежать, проломив ослабшее Поле нечего было и думать — провал настиг бы их еще на первом этапе вместе со слугами дома. Аньелло пришлось действовать тоньше, и вторую часть в плане их великого побега сыграла уже его сестра. День за днем Мария осторожно плела свои чары вокруг одного из слуг, что были к ней приставлены, через несколько месяцев добившись полного контроля. Не тратил времени зря и Карло — разобравшись в системе защиты, он нашел способ ее не отключить, вызывав тем самым тревогу, но перенастроить, а Флориана и Кирик, в свою очередь, выполняли менее сложные, но никак не менее важные задачи — тайный сбор всего необходимого для побега, как то еда, одежда и прочие предметы первой необходимости — а также тихое воровство простеньких Тайных Знаков из семейных закромов.

Год двойной игры, год осторожных приготовлений. Год чудовищного терпения. Наконец, все это должно было остаться позади. Ночь за ночью, собираясь в чьей-нибудь спальне, они репетировали этот план до автоматизма, заучивая все — от маршрута ночных фамильяров до распорядка дня и графика дежурства у прислуги. Ночь за ночью они не спали, а днем, валясь с ног от усталости, работали не покладая рук, чтобы отец и прислуга ни о чем не догадались. Кирик думал, что у каждого были свои причины не сдаваться. Кого-то подпитывала злость, кого-то страх. Кто-то просто хотел увидеть хоть раз что там, за горизонтом...

Аньелло шел первым, за ним, чуть отставая — Мария и Флориана, Кирик и Карло замыкали процессию, смотря по сторонам и частенько оборачиваясь назад. Путь их лежал к той самой несчастной сараюшке, в которой еще в начале осени Кирик с Флори, кажется, сто лет назад, прятались от проливного дождя. Именно там, под разломанными досками, под грудой специально натасканного туда за последние месяцы хлама, лежали их рюкзаки со всем необходимым.

Шлепая по тропинке, Аньелло медленно развязывал мешочек, который отдал ему Кирик, выуживая оттуда тонкую, похожую на медную, пластинку. Взяв одну и спрятав под одеждой, стороной с гравировками к сердцу, он передал мешочек дальше по цепочке.

-Быстрее.

-Холодно, — пожаловалась Флориана, засовывая пластинку себе за воротник. — Ой!

-Тихо ты.

А вот и сарайчик. Приказав остальным оставаться пока в зарослях, Аньелло медленно прокрался к ветхому сооружению, осматриваясь в поисках каких-нибудь следов фамильяров. Тишина и пустота. Никто не следит за этой рухлядью, ну и правильно, кому она...

Старший сын Базилио Нардьера встал как вкопанный, когда увидел, что дверь в сарайчик открыта. Жестом приказав остальным спрятаться, он медленно, по шажку, приблизился к сараю. Внутри кто-то явственно шебуршался, на крюке у дверей висела тлеющая лампа. Спрятавшись за углом, Аньелло прошептал короткую формулу, растопырив пальцы и указав на последнюю. Лампа, сорванная порывом ветра, грохнулась в грязь — тихо, но достаточно для того, чтобы тот, кто хозяйничал в сарае, встрепенулся и выглянул наружу...

...чтобы тут же получить кулаком в висок и повалиться лицом в грязь. Незнакомец еще и опомниться не успел, а Аньелло уже держал у его горла раскладной нож, зажимая рот, ощупывая необычайно холодное лицо, холодное, как...

Маска.

-Что ты тут делаешь? — зло прошипел Аньелло на ухо слуге.

-Я...прошу вас...я пошла за маслом для ламп...кто...

Нервы его были на пределе. Она могла закричать. Могла. Могла их всех выдать.

Он терпел год. Он страдал куда больше. Он не мог дать этой девке все испортить.

К тому же, она вообще не человек.

-Кто вы? Что вы здесь д...

Аньелло чиркнул лезвием по глотке служанки, отправив тело в грязь. Еще несколько минут он стоял, кажется, провалившись в другой мир, и рассматривая окровавленные руки свои, державшие нож. Стоял в этом жутком ступоре, не в силах поверить, что сделал только что, он до тех пор, пока не вышла к нему Флори и не закричала, увидев дергающееся в грязи тело. К счастью, Карло был уже рядом и быстро зажал ей рот.

-Она...она могла нас выдать, — деревянным голосом произнес Аньелло. — Так было надо. Так было надо.

-За вещами, быстрее, — прошипел Карло остальным. — Тебе помочь ее убрать?

-Я...я сам.

Путь от сарая, где был оставлен труп, проходил уже в скорбном молчании. Флориана дрожала и плакала, Мария стучала зубами от холода. Аньелло шел с пустым взглядом, все сильнее сжимая в кармане свой нож.

-Так было надо. Так было надо, — время от времени бормотал он. — Так было надо.

Трижды они останавливаясь, пережидая: над деревьями проносились птицы и проскакивали по ветвям существа, рассмотреть которых было куда сложнее. Они предпочитали пропускать всех — кто знает, через какую тварь на тебя может сейчас глядеть грозный Крон...

А вот и полянка — крохотная полянка с примятой дождем травой, дальше которой заходить было строго-настрого запрещено: там были границы Замкнутых Полей.

А дальше — непролазная чаща, отделявшая их от шоссе. От большого мира.

От свободы.

-Сколько? — глухо спросил Аньелло, ткнув сестру в бок.

-Без десяти, — ответила Мария, взглянув на часы. — Мы рано, он в два часа это сделает.

-Тогда привал.

Они повались в мокрую траву, сбрасывая рюкзаки, вытирая со лбов холодный пот, и перешептываясь. Их всех переполнял страх и он был готов уже хлынуть через край.

Лишь Аньелло не дал себе отдыха, лишь он один, взяв у сестры часы, напряженно отсчитывал каждую секунду.

До двух часов оставалось две минуты, когда он поднял всех на ноги, заставив вновь надеть рюкзаки.

-А теперь бегом! И не останавливаясь!

Два часа ровно.

Где-то позади раздался адский грохот. Если бы они сейчас обернулись, то могли бы увидеть потрясающей красоты явления, что творились в небе над особняком. Это было похоже на северное сияние, только еще красивее.

Но у них не было ни времени, ни желания оборачиваться. Они бежали. Бежали сломя голову, зная, что теперь уж совершенно точно не имеют права медлить.

Зачарованный Марией слуга сделал все как надо, внеся определенные Карло коррективы в четко выверенные схемы работы Замкнутых Полей, не отключая их, но буквально выворачивая наизнанку и напрочь меняя программу действия, превращая из непреодолимой преграды в оружие, заставляя хлестать смертоносной силой по всему, что было внутри них, вместо того, чтобы защищать.

Заставляя калечить и убивать все, что было внутри и имело Цепи.

Будучи уже в двух шагах от чащобы, в которую им предстояло нырнуть, Аньелло все же обернулся. Увидел пляшущие в небе огни и заорал со всей силы, закричал, вложив в этот вопль все, что копилось в нем с самого детства.

-Гори! Гори, старая мразь! Отправляйся к своему Истоку прямой дорогой!

Вот остановилась Мария, и ее напряженное лицо разгладилось, а в глазах заплясали радостные огоньки, словно запалившись от тех, что были в небе. Остановился Карло, зачарованно глядя на феерию красок в ночном небе. Остановился Кирик, подхватив Флориану — она снова плакала, но то были слезы облегчения, слезы радости...

Старший сын Базилио Нардьера первым сбросил радостное оцепенение, тронув Кирика за плечо.

-Нам пора. Сейчас весь дом на уши встанет.

Где-то далеко-далеко залаяли собаки.

-Началось. А вот теперь — вперед и без оглядки!

За окном шумел ветер. Человек в одежде священника, которая не подходила к его лицу, и с лицом, которое не подходило к его голосу, стряхивал пепел в баночку. Дыма Кирик не чувствовал — его перебивал начистую запах лекарств, что висел в помещении.

-Интересный способ вы придумали.

-Это все Аньелло, — выдохнул Кирик. — Когда Крон только прибыл, даже он изменил своему спокойствию. Порывался начать все в тот же день. Но все-таки справился с собой. И начали мы тогда, когда и планировали.

-Тяжело было?

-Бежать? Да. Там сыро было, холодно. И очень темно. Мы бежали до самого утра, просто неслись напролом. С одним компасом на всех и старой картой.

-Кто за вами шел?

-Все. Все, кто был у семьи и не попал под удар. Спустили собак, потом фамильяров. Вначале тех, которые ищут. Потом тех, которые уже убивают.

-Что вы планировали делать дальше, как сбежите?

-Выбраться на шоссе. Захватить машину.

-У вас что, кто-то умел водить?

-Никто.

-Понятненько...и на чем же вы прокололись?

-Было пять утра. Или семь. Не помню. Мы уже еле шли. Трудно было...но мы выбрались на шоссе...

-И что же?

-Нас там ждали.

Солнце уже успело подняться, но оно сейчас только мешало, только резало безжалостно своими лучами привыкшие к тьме глаза. Перемазанные в грязи, изможденные, исцарапанные ветвями, в синяках и ссадинах, дети Базилио Нардьера с трудом, но преодолели очередной овражек, оказавшись на пустынной проезжей части, по обе стороны от которой был густой лес. Аньелло в изнеможении рухнул лицом вниз, и промерзший асфальт был для него сейчас так же приятен, как холодный компресс на голову.

-Нам нельзя задерживаться, — доковылявший до дороги Карло дернул брата за руку. — Вставай. Вставай, слышишь?

Тот медленно поднялся на ноги, затравленно осмотрелся по сторонам.

-Город должен быть в той стороне, — пробормотал он после некоторых раздумий, неопределенно ткнув рукой куда-то за поворот. — Там. Где-то там, карта не врет, я уверен...

-Тогда нам тем более надо шевелиться, — заметил Карло. — Доберемся до города и мы выиграли. Там уже нас не найдут.

-Да и некому искать, — добавила слабым голосом Мария. — Он все, умер. Умер же?

-После такого... — выдохнул Кирик. — Да. После такого — точно.

Двигаться было уже тяжело. Кирик не сомневался, что еще метров двести — и Флори кому-то из них придется волочить на себе: она была совсем плоха. Однако, ни через двести метров, ни дальше она не упала, как должно было — он так думал — случиться — а продолжала плестись за братьями и сестрой, смотря вперед пустыми глазами. Когда же впереди показался силуэт какого-то здания, а потом и вовсе из тумана выплыла автозаправка, она заметила ее вместе с остальными.

-Может обойдем? — слабым голосом поинтересовался Кирик. — Ты правда думаешь, что справишься с машиной?

-Попытаюсь, — пробормотал Аньелло. — Если что, потом бросим где-нибудь. Это наш шанс. Наш шанс оторваться.

Никто не сказал ни слова против. Не только потому, что все чудовищно устали, нет — просто тут и правда нечего было возразить. Все слышали идущую по их следу орду. А иногда даже видели кого-то из ее членов. И сдаваться ей на милость после того, что было сделано...лучше было бы прыгнуть здесь под колеса какого-нибудь многотонного грузовика. А на заправке могла быть не только машина — там можно было найти какие-нибудь деньги, на первое время. И еще много чего полезного, чего не найдешь дома. Это не обсуждалось. Штурм заправки должен был состояться.

Они медленно приближались, окружая небольшую постройку. Людей снаружи видно не было, да и машина стояла рядом всего одна — одна, но на вид довольно-таки солидная. Прямо то, что надо.

-А ты знаешь, что делать-то? Ну, как за руль сядешь? — в который раз спрашивал Кирик.

-Ну...я немного читал. Вроде нужно активировать каким-то ключом...

-А если он настроен на владельца? Или там что-нибудь...

-Брось. У людей так не бывает. В общем, нужен какой-то ключ, а потом что-то нажать. Механика, как я понимаю.

-Мы так все погибнуть можем....

-Это будет быстрее чем та смерть, которая нас ждет дома.

-Я не пойму, почему они нас все еще преследуют? Крон ведь...

-Верны до конца. А может и не знают, что он сдох. Все, тихо. Я беру машину, вы все — это здание. Найдите там хозяина этой штуки и выбейте, как ее активировать. Давайте!

Дождавшись пока Флори спрячется — она явно была не способна помочь им в возможном бою — а остальные приблизятся к дверям заправки, Аньелло добежал до черной машины. Махнул остальным рукой — то был сигнал ворваться внутрь. Сам же приложил руку к стеклу и сказал пару слов. Стекло выбило внутрь салона с громким треском. И тут эта жуткая черная машина завыла так, что Аньелло отскочил назад и, вскрикнув от шока — кто же знал, что люди тоже умеют навешивать на свои вещи такую защиту? — спустил в черную машину самое мощное заклятье, что знал. Несчастный автомобиль подбросило в воздух — невысоко, на пару метров — и зашвырнуло, перекрутив в воздухе раза три, куда-то в овраг. Аньелло колотило. Он был на волоске от смерти, ведь за звуковой атакой наверняка бы последовало настоящее нападение! Может, эта штука развернула бы какое-нибудь поле и попыталась его раздавить, может...

В любом случае он чудом остался жив. А машина...что ж, придется, наверное, найти еще одну. И вскрывать уже осторожнее.

Затравленно оглянувшись, старший сын Базилио Нардьера внезапно понял, что на шум никто не выбежал. Мало того, из здания заправки вообще сейчас не доносилось ни звука.

-Флори! — рявкнул он, возвращая дрожащую от ужаса сестру в реальность. — Здесь ждать!

Его била дрожь. Дурак, какой же дурак. А вдруг хозяин этого здания тоже поставил защиту от чужаков? А ведь входить без разрешения есть открытый вызов...

А он только что послал туда всех своих...

Идиот, какой же он идиот!

Окончательно утратив способность здраво мыслить, Аньелло кинулся внутрь заправки. Смял трехстрочным заклинанием дверь, выбив ее внутрь, и буквально влетел в помещение, изготовившись к бою...

Они были там, все до единого. Лежали в углу с темными мешками на головах. Аньелло можно было отдать должное: справившись с паникой, он кое-что даже успел сделать — успел заметить людей в белых масках, что были тут повсюду. Успел понять, что их опередили, понять, чью машину он только что уничтожил.

А затем на него набросились сзади, заламывая руки. Он мог бы вырваться, мог — и собирался — драться вплоть до горького конца, но сильный удар по затылку лишил его всех этих возможностей. И на голову опустился мешок...

Их вводили в подземелье по одному. Одного слуги втаскивали внутрь, остальные ждали пред железными дверьми, пока не дадут сигнал, после чего следующему разрезали путы на руках и вели, тыкая в спину обратной стороной своих копий, заставляя пригибаться до пола.

Кирик был последним и здесь. Он видел, что никого не вывели обратно. И одно это уже вызывало в нем такой страх, что он точно потерял бы сознание от боли, усталости и отчаяния — но постоянные тычки в спину этого сделать никак не давали. Вот был дан сигнал ввести последнего. Вот открылись двери.

А вот он закричал от ужаса, увидев Крона. Живой и невредимый, он восседал на своем кресле и улыбался во весь свой безгубый рот.

-Н-н-но...как... — простонал Кирик, когда его толкнули в пол и прижали копьями.

-Хороший план, хороший и смелый, — зашелестела мумия в кресле. — Все просчитали, ребятки. Кроме одной, скажем так, мелочишки, — Крон захихикал. — Мои покои экранированы отдельно. И куда сильнее, чем все наше имение вместе взятое. Вы вырубили на пару часов всю прислугу, разорвали связь с фамильярами, устроили нам тот еще бардак. Вот только ваш отец как раз в тот момент был со мной, мы обсуждали предстоящую игру. Вы, хи-хи, ненадолго парализовали мускулы, но убить мозг у вас не получилось.

Из тени за креслом вышел Базилио Нардьер. Он был похож на мертвеца.

-Твои дети пытались убежать. Ты ведь знаешь, как я это расцениваю?

-Нет...пожалуйста...

-Это брак. Порченое поколение. Они даже недостойны Игры. Лишь одно твое отродье оказалось верным роду Нардьер. Лишь одно из них будет жить через неделю, когда мы закончим приготовления.

Кирик не мог поверить в услышанное. Осталось верным...значит, кто-то...

Кто-то все же сломался. Кто-то согласился убивать других, чтобы прожить чуть дольше. Кто-то один согласился на Игру.

-Что ты сделал с остальными? — завопил Кирик, изо всех сил рванувшись к креслу — чтобы тут же быть сбитым на пол и вновь прижатым к нему копьями.

-Остальные отродья живы, — подал голос Крон. — Ваша проблема в том, что вы не понимаете нашей общей цели. Не можете или, что страшнее, не хотите понимать. Ты ведь знаешь теорему о бесконечных обезьянах?

-Ч-что?

-Мы действуем так же, поколение за поколением. Мы просеиваем, мы собираем, мы возвращаем. Все мельчайшие следы магии. И рано или поздно, как рано или поздно кто-то из обезьян за своими машинками напечатает какой-либо из трудов Шекспира, наша семья найдет какой-либо осколок былого величия. Какую-нибудь крупицу Истинной Магии, что приведет нас к цели. Ваша проблема в том, что вы не способны этого понять. Не способны понять, ради чего вы жертвуете и ради чего жертвовали до вас. Не хотите понять, что ни у кого из нас нет права встать и бросить свою печатную машинку о стену, если она до сих пор не выдала нам готовую пьесу. Но это, к счастью, поправимо. Если потребуется, мы даже отложим Игру. Мы научим вас послушанию, научим вас уважению. Научим вас верить в нашу цель.

-Прошу...только не туда... — прошептал Базилио Нардьер.

-В каждого из вас вобьют немного уважения, это для начала, — безжалостно продолжил Крон. — А затем научат послушанию.

-Нет...

-Каждый из вас пробудет свое время в Комнате Смирения.

-Что еще за Комната Смирения? — сидящий у кровати человек закурил еще одну сигаретку.

-Это...там хуже всего, — вздохнул Кирик. — Там нет...там нет ничего. Света, звука, возможности двигаться...времени. Все просто сливается в одну черноту. До нее нас просто развели по каморкам и били до полусмерти. Но Комната Смирения это хуже. Так мне рассказывали.

-А ты сам там не был, что ли?

-Я...я сбежал раньше. Уже один. Когда отец...когда пришел отец и рассказал мне тайну.

Человек с сигаретой ухмыльнулся.

-А вот с этого места уже поподробнее, парень.

Он потерял счет дням, равно как и побоям. Потерял возможность соображать, сколько сейчас времени, какой день, месяц, или даже год на дворе. С трудом мог вспомнить, как его зовут и как звали его братьев и сестер.

Утром слуга оставлял немного еды. Через пару часов его приходили избивать, делали это спокойно и методично, делали это строго отмеренное количество времени. После, так же спокойно проверив ему пульс и давление, температуру и чуть перебинтовав, уходили, бросив на дощатый пол. Вечером все повторялось.

Крики боли из соседней каморки. Кричит...как же ее...Флори, кажется. Что делают с ней — он не знает. Знает он сейчас только то, что ему невыносимо больно и что это, кажется, никогда не кончится. А еще то, что Флори скоро заберут в Комнату Смирения. А потом и его, как только она научится послушанию.

Скрип засовов. Сегодня они рано что-то.

Кирик поднимает голову — лицо разбито так, что странно, как кожа еще не отслоилась целиком и полностью. Разлепляет распухшие глаза.

Но то не слуги пришли. На пороге он видит отца.

Затворив медленно дверь за собой, Базилио Нардьер проходит, садится рядом с ним.

-Ничего не говори, — тихо говорит он. — Просто слушай.

У него даже нет сил кивнуть головой.

-Смелая попытка была, — продолжает отец. — Дурачье. Нас всех теперь перебьют. И меня, возможно, вместе с вами.

-Я...

-Заткнись. Заткнись и слушай сюда. Я скажу тебе пару вещей, и делай с ними что хочешь.

Кирик весь обращается в слух, пытается подползти поближе.

-Первое, сынок, — голос отца глух и монотонен. — Крон — не первый, как ты, возможно, знаешь. Это имя передается следующему, кто занимает его место. Когда уже никакими средствами нельзя поддержать в Кроне жизнь, в следующем поколении готовят ребенка-целителя. Только он способен пережить весь процесс имплантации, только он может помочь сам себе в этом деле. Только он может стать новым Кроном. Этот ребенок автоматически освобождается от Игры, но об этом он узнает только непосредственно перед самой Игрой. Время пришло для третьего Крона, время умирать. А четвертым был избран ты.

Кирик в ужасе молчит, оставив попытки что-то сказать разбитыми в кровь губами.

-Крон это как живая Метка. Огромная. Живой механизм, собирающий информацию, поглощающий, когда приходит время, все знания того, кто победил в своей Игре и продолжил род. Но Крон это хуже Метки. Она дает знания, как ты знаешь, дает возможность использовать то, что ты сам никогда не умел — достаточно лишь разбудить знание, которое оставил тебе твой предок. Крон это хуже. Крон это память. Это боль. Это идея. Крон умирал и возрождался три раза, ты будешь четвертым, но ты — просто оболочка. Твой разум сольется с его, как разум человека, который стал третьим Кроном, слился с тем, кто был раньше его самого. И вы станете чем-то большим. Вас не станет, но идея, память и боль всех прошлых поколений будут жить в вас. Пути назад не будет.

Кирик молчит, но ему хочется кричать. Кричать как не кричал от самой страшной боли.

-Второе, что я тебе скажу. Через четыре дня ты будешь отправлен в Комнату Смирения. Через два к нам приедут люди из Ассоциации, одна небольшая группка, с которой мы иногда обмениваемся разными интересными вещами. У них будет большой грузовик. Там будет много-много барахла, много больших ящиков, в которых очень удобно прятаться. В этот день я оставлю дверь твоей каморки открытой, а также постараюсь, чтобы в коридорах в тот момент было поменьше слуг. Остальное зависит от тебя.

-Отец...

-Если ты сбежишь, Игру придется отложить на несколько лет. Пока мы не найдем себе нового целителя. Новое тело для Крона. Если ты сбежишь, кого-то из нас накажут, а кого-то, возможно, и убьют. Но есть вероятность, что мы не успеем найти новое тело. И круг разорвется. Идея и память сгинут, а боль уйдет навсегда.

Базилио Нардьер медленно поднялся на ноги, стараясь не смотреть на окровавленное лицо сына.

-Когда-то я убил своих братьев и сестер, я выиграл свою Игру. Мое время тоже когда-то придет, значит, я наверное, должен сделать хоть одно хорошее дело.

-П-п-подожди...

Он полз к дверям, цепляясь за шершавые доски окровавленными руками. Отец отвернулся, и уже на выходе — все так же, не оборачиваясь — бросил:

-Прощай, Кирик. Не вспоминай меня. Не нужно.

Дверь захлопнулась. Вернулась тьма.

В комнате было ужасно холодно. Холоднее были только его руки, запечатывающие конверт. Написав верный адрес — письмо было тщательно замаскировано под деловую корреспонденцию от одного из отцовских приятелей в Ассоциации — он отложил ручку в сторону и выдохнул. Мятый конверт через несколько минут перекочевал в его карман, а сам он выбрался в оживленный коридор, по которому туда-сюда сновали занятые своими делами люди. Что ж, у него тоже было свое дело. Возможно, даже более важное, чем то, что ждало его в группе "Догма".

Всю дорогу к почте его терзала одна-единственная мысль, вопрос, на которой он никак не мог себе ответить. Почему он тянул с этим так долго? Почему так долго ждал, ведь теперь, возможно, уже поздно?

Уже отдавая конверт он понял, что это на самом деле уже и не важно. Он сделал то, что должен был сделать. По крайней мере, он с чего-то начал, и теперь, когда его новая жизнь действительно готова начаться на полную катушку, он не будет чувствовать вины хотя бы за то, что так и не попытался.

Новая жизнь, и кто знает, чему она его научит. Крон учил, что время придет для всех, и, быть может, он когда-нибудь узнает, как сделать, чтобы время Крона пришло побыстрее...