Жизнеописание Айзена Соске.

Жизнеописание Айзена Соске.

Глава 1.

Над деревянными косыми крышами, с высоких синих небес светит яркий полуденный круг солнца. Редкие пушистые облака лишь на несколько мгновений застилают светило, давая людям внизу краткие мгновения прохлады. Вытянутая тень медленно ползет по крышам маленьких домов, настроенных впритык, подбираясь ближе к двухэтажному особняку, выделяющимся среди грубых хибар. На обочине узкой пыльной улицы тень закрывает на минутку уставшего старика, в широкополой соломенной шляпе, залатанной серой одежде бедняка, морщинистая рука лежит на простом мешке с горловиной и куском веревки, вместо лямки. Старик приподнимает пальцами край шляпы, выцветшие глаза оценивающе приглядываются к недостижимым облакам, грубые, узловатые пальцы с грязными ногтями скребут щеку, заросшую седоватой щетиной.

— Дождя не будет, — тихо, для себя, сказал старик.

— Эй! Старик Сикоку, идем скорей к господину, работа стоит! — из людского потока махает рукой молодой парень, в таких же одеждах.

— Иду я, иду... — недовольно ворчит старик, — все торопится, напарничек неугомонный, никакого уважения.

Покряхтев, поднимается, про себя кляня старые суставы в коленях, взваливает котомку на плечо и уходит вслед за медленно ползущей тенью. По тени от облака, неблагодарно топча ее ногами, пробегает стайка ребятишек. Они проносятся под ногами взрослых, заливисто смеясь. А тень ползет дальше, даруя мгновения прохлады на пути, закрывает собой старые, неказистые домишки, сарайчики и редкие торговые лавки, пробегает по головам торопящихся людей, уставших босоногих работников и почтенных стариков. Наконец, она достигает двухэтажного особняка, закрывает собой окна и проползает дальше, ведь она лишь следует за облаком в небесах.

В небольшое окошко, с открытыми деревянными ставнями, снова врываются яркие, теплые и ласковые лучи солнца. Уже внутри, бойкий узкий лучик пробегает по гладкому дощатому полу, прыгает на низкий столик, заглядывает в сложенные листы желтоватой бумаги, огибает чернильную подставку и кисточку на самом краешке стола, вот-вот упадет, лишь чихни рядом.

Солнечный луч бежит дальше в угол комнаты, к спящему мальчику на футоне. Игриво заглядывает за распахнутое в жару кимоно, прыгает дальше, на аккуратный подбородок, освещая расслабленное лицо, выбившуюся прядку волос на прямом носу. Будто с укором проползает по непослушным коричневым волосам, пробует разбудить, посветив в закрытые веки и, потеряв интерес, исчезает.

Мальчик шевельнулся, слегка сморщил нос. Волосы пощекотали кончик, зашевелился и громко чихнул, тут же распахнул веки, показав на свет карие, заспанные глаза. На столике рядом опасно качается кисточка для письма, балансируя на краю.

— Апчхи! — опять чихает мальчик, — да что ж такое... — хрипловатым со сна голосом.

Кисточка не удерживается, падает, гулко ударяясь кончиком о доски пола. Едва обратив на это внимание, мальчик протирает глаза, встает с футона и идет к окну, шлепая босыми ногами и покачиваясь. Тонкие пальцы проходятся по волосам в тщетной попытке пригладить. Фыркнув на надоедливую челку, щекотавшую нос, мальчик подходит к окну, руки упираются в нагретую солнцем раму, в лицо ударяет яркий свет, шум от десятков людей неподалеку.

— Вода, свежая вода! — слышится знакомый голос торговца.

— Ах ты гаденыш, смотри куда прешь!

— Не догонишь, не догонишь...

Слух вылавливает из отдаленного гомона отдельные фразы, по улице пробегает несколько детей, улепетывая со всех ног от взрослого мужчины. Заметив в окне наблюдателя, мужчина, сбавив скорость, спокойным шагом доходит до края улицы.

— Обед готов! — по дому разносится женский голос.

Мальчик отвлекся на мгновенье, посмотрев в комнату, а мужчины на улице как не бывало. Только покосившиеся одноэтажные домики с прохудившейся крышей и ни души.

— Ну вот, опять пропустил... — кулачком ударяет по горячему дереву.

— Соске! — мелодичный женский голос эхом долетает с первого этажа.

— Иду, мама!

Мальчик запахнул кимоно из выкрашенной синим ткани, совсем как небеса в этот жаркий полдень, поспешил на голос. Босые ноги забарабанили по деревянным ступенькам, перепрыгивая через одну, мальчик маленьким ураганом влетел на первый этаж, пальцы привычно раздвигали бумажные перегородки на пути, до носа доносились приятные запахи.

"Сегодня рыба" — подумал мальчик.

Последняя перегородка плавно отъезжает в сторону, открывая просторную обеденную комнату, низкий длинный стол красного дерева с резными узорчатыми ножками, мягкие бежевые подушки и открытые перегородки во внутренний двор особнячка.

Запахи еды стали сильнее, в животе мальчика заурчало, детская ладонь тут же шлепает урчащее место.

"Что это? Я заболел?" — стоило подумать, как урчать перестало.

Мальчик устроился на подушках, подобрав под себя ноги и сложив руки на коленях. Внимание привлекает мелкая птичка, чирикающая в ветвях высокой яблони, во дворе. На столе уже покоятся тарелки с едой, стаканы, от небольшого глиняного чайника исходит парок. Душистый рис, фрукты и рыба, небольшой сверток с местными сладостями. От вкусных запахов во рту скопилась слюна, в животе появилось тянущее чувство. Гулко сглотнув слюну, мальчик посмотрел на живот, брови приподнялись.

"Что за чувство? Странно" — подумал он.

В открытых дверях тихо появляется женщина, короткими шагами подбирается к озадаченному мальчику, ножки в белых носках ступают неслышно, ни одна досочка не скрипнет. В синей юкате, расшитой цветами, широкий отрез фиолетовой ткани опоясывает тонкую талию, за спиной в такт шагам покачиваются длинные прямые волосы, цветом как у сына. Пара белых костяных заколок украшает прическу, еле видными узорами привлекают внимание. Полные губы разведены в веселой, хитрой улыбочке, карие глаза с длинными ресницами прищурены в ожидании забавы.

Мальчик решил уже отбросить непонятные ощущения и сосредоточится на еде, не дожидаясь матери. Рука потянулась к тарелке с тофу, политым сладким соусом.

— Попался!

Сзади обхватывают тонкие, женские руки, пальчики начинают щекотать мальчика, заливистый женский смех мелодичным ручейком разносится по дому.

— Нет, стой! — пытается отбиться мальчик, руки матери повалили на пол, продолжая нещадно щекотать, — ай, ха-ха-ха, хватит!

Женщина прекратила, склонилась над сыном, тот попытался скорчить серьезную мину, но с красным лицом и слезами от смеха в уголках глаз, не вышло.

— Прости-прости, не удержалась, — встает и поправляет выбившуюся прядку за ухо.

— Я думал, помру, — насупился мальчик.

Мать снова склонилась, медленно подвела руку и отвесила легкий щелбан.

— Ну не сердись, Соске, — добрая улыбка не сходит с ее лица, — ты такой серьезный, улыбайся, хоть иногда.

— И ходи как блаженный, — мальчик занял место за столом.

— Когда улыбаешься — больше похож на папу, — садясь напротив, шепчет она.

— Больно надо! — схватил палочки со стола, — Приятного аппетита!

Набивая рот разнообразной пищей, мальчик перестает ощущать пустоту в животе, которой раньше не было. Окончательно успокоившись по этому поводу, он приналег на любимые блюда.

— Что? — с трудом проглотив большой кусок.

— Ты стал больше есть, — невзначай заметила мать. Не притронувшись к еде, она, попивая ароматный чай, покручивает кружку в руках и смотрит на заглавное место стола, где стоит пустая пиала.

— Отец не пришел?

— Задерживается. Отнесешь Акихиро парочку онигири?

— Конечно, — кивает.

Спустя десяток минут, снаряженный сумкой с едой, поцелуем в лоб и напутствием:

— Не переходи границу района, Соске!

— Ага, я пошел.

Возле дома ни единого человека, хотя через пару домов, за углом, слышен гомон от десятков.

"Так, мне налево, до столба границы, потом направо и вдоль улочки. Жаль, денег нет, заглянул бы по дороге в лавку сладостей" — про себя посетовал мальчик.

Встречные люди едва удостаивают взглядом, хотя тут же прекращают любой разговор, завидев мальчика в синем кимоно. Соске же, напротив, вежливо кивает каждому знакомому лицу.

— Здравствуйте, господин Йоширо, господин Шиму, госпожа Рин...

Везде, где он шел, повторяется зона отчуждения, приветствия без ответа, некоторые женщины одаривают скупой улыбкой и кивком. Мальчик заворачивает в узкий переулок, меж одноэтажных домиков, продолжает путь по ним, юркой тенью пролазит в щели заборов, невзрачные проходы.

"Сегодня тут нет тех странных ребят" — глянул в дырку одного из серых домиков, застав там только старые и скомканные одеяла, — "наверно, еще не убежали от того злобного мужчины" — решил Соске и продолжил путь по знакомым, как пять пальцев, улочкам.

Добрался до границы района, здесь кончаются дома, он поворачивает направо. По левую руку, через каждые двадцать шагов попадаются деревянные столбы с вырезанной цифрой "69", а за ними пустая дорога и старые пеньки от давно срубленных деревьев, покуда хватает взгляда. И далеко-далеко видны такие же столбы. Зазевавшись, мальчик едва не наворачивается об землю, споткнувшись о торчащий камень.

— Атата, — шипит сквозь стиснутые зубы, уговаривая себя не заплакать от боли в отбитом пальце.

Боль быстро проходит, мальчик пошевелил пальцами на пробу.

"Не болит... Надо поторопиться, нельзя заставлять отца ждать" — подумал Соске, продолжив путь, вздымая с дороги мелкую пыль тонкими плетеными сандалиями.

Скоро дорожка повела извилистыми путями, домов на пути попадается меньше, пеньки заменяют пышные зеленые кусты, молодые деревья. Пройдя еще дальше, Соске постепенно оказался в густом лесу, обеденная жара не властвует под пышными кронами деревьев, яркая, сочная листва пригибает толстые ветви над дорогой, шумит под легким ветерком. Прямо над мальчиком мелькает быстрая тень — это белка шустро перепрыгивает с ветки на ветку, держа в зубах лесной орех.

"Еще поворот, и я на месте" — подумал Соске и поправил сползающую сумку.

Уже слышны отдаленные удары топоров о деревья, приглушенный листвой шум от десятков людей. Дорожка приводит Соске на большую вытянутую поляну, на которой суетятся люди, в дальнем конце возвышается гора, без единой травинки или дерева на склонах. Дорожка заканчивается возле горы, убегая в темный провал пещеры, грубые балки укрепляют вход, неподалеку в кучу свалены самодельные носилки для земли. Это шахта, но сейчас все работники столпились в центре поляны, внимательно слушают человека перед ними.

"Отец!" — поспешил туда Соске.

Работники в старых оборванных одеждах, с приспущенными платками на шее, с кирками в руках, повинуются повелительному жесту высокого мужчины и убегают в сторону шахты. Отец выделяется среди простых рабочих, облаченный в строгое кимоно темно-синего цвета, накидка из бежевого шелка прикрывает спину, единственный из всех в обуви, движения плавные и резкие, пронзительные серые глаза прищурены в решительном взгляде. Косой тонкий шрам через все лицо, от виска до подбородка, превращает жестко сведенные губы в легкую усмешку, но не портит лицо, прикрываемое длинными каштановыми волосами. А еще спина всегда пряма, плечи разведены в стороны. Среди простых работяг отец кажется породистым псом среди жалких шавок, сломленных жизнью.

— О, Соске, — суровые губы разомкнулись в улыбке, отец заметил его.

— Отец, я принес тебе онигири!

Не все ушли по приказу мужчины, возле старшего Айзена остался стоять седовласый старик в соломенной шляпе и с простой котомкой за спиной. Не обратив на мальчика внимания, старик продолжил тихий монолог.

— ... обвал повредил ответвление, мы не сможем вытащить их, скорей всего они уже задохнулись там. Но я прекрасно понимаю цену остановки работ, добыча смертного камня будет восстановлена.

— А это мой Соске, ему всего шесть, но он уже смышленый, — представил старику сына мужчина, заткнув старика жестом.

— Соске, это Сикоку, с этого дня он заведует работами в шахте.

— Здравствуйте. Что-то случилось? — мальчик заглядывает под соломенную шляпу старика, разглядывая морщинистое лицо с жесткой щетиной.

— Небольшой обвал, — кивает отец, — пришлось укреплять своды. Я тебе дома объясню.

Старик только бегло осмотрел мальчика, не удостоив и кивком, молча разворачивается и делает шаг. Отец, не отворачиваясь от Соске, мгновенным движением выбрасывает руку к старику, прямые пальцы сжимают морщинистую шею как в тиски. Еще секунда и старик уже стоит перед мальчиком, согнутый сильной рукой в глубоком поклоне.

— К моему сыну стоит проявлять больше уважения, — холодный голос отца пробирает до мурашек, — он наследник моего состояния.

— Д-да, — из-за шляпы не видно лица, цепкие пальцы мешают старику дышать, он заикается, — прошу простить, молодой господин.

— Да я не обижаюсь, — Соске переводит взгляд со старика на отца.

Старший Айзен кивает, снова одной рукой разворачивает старика на прежнее место и отпускает. Сикоку тут же быстрыми шагами удаляется, потирая шею.

— Говоришь, онигири принес? — прищур серых глаз снова меняется, на сына смотрит уже добрый лучистый взгляд.

Соске молча отдает отцу сумку.

— Можешь походить тут, где пожелаешь, только не суйся в шахту, там сейчас опасно.

Мальчик посмотрел на темный провал в горе, куда направляются люди с грубыми кирками и носилками.

— Почему тогда они идут? Если опасно.

— Смертный камень стоит дороже их жалких жизней, а я плачу им достаточно, чтобы они рисковали, — спокойно объясняет отец.

— Понятно, — кивает Соске.

— Гуляй тут, сколько хочешь, можем вечером вместе пойти домой. Если будут проблемы, я там, — пальцем показал на одинокий домик на краю поляны, скрытый в тенях раскидистого дерева.

— Хорошо, — тут же сорвался с места мальчик, редко выдается возможность вырваться из пыльного Руконгая.

Его интересует каждый куст и дерево, мягкий зеленый покров под ногами проминается, разнося запах свежескошенной травы, в лесу свежо и прохладно. Мальчик не отходит далеко от поляны, опасается заблудиться, до чуткого слуха доносятся голоса рабочих.

"Подберусь ближе, хочу послушать" — подумал Соске, пригнулся, скрываясь за высокими кустами пошел на голоса.

В густой листве небольшая прогалина, в нее мальчик и глянул. На поваленном бревне устроились трое рабочих, вполголоса общаются.

"Тот старик!" — заметил знакомую поношенную шляпу из соломы.

Мальчик подползает ближе, надеясь услышать что-нибудь и остаться незамеченным, сердце колотится в груди, гулко стуча.

"Чего я боюсь? Ну поймают, скажу что гуляю" — подумал Соске, но сердце не успокаивается.

— ...больше уважения, чтоб меня! — разоряется старик, — Да этого мальца придушить мало!

— Старик, утихни! — прерывает яростный монолог молодой парень, с перебинтованной левой рукой, растрепанной прической и ухмылкой.

— А что?

— А не "чтокай" мне тут, господин Айзен платит по справедливости, высказать уважение его семье — невелика потеря! Молодого господина и так сторонится простой люд.

— Я лучше постной лепешкой буду давиться, чем еще раз позволю с собой творить такое! Я уважаемый человек, меня многие знают! — вскинул подбородок старик, — и почему мальца народ сторонится?

— Ну и давись, — гулким басом советует третий собеседник, крупный мужик, с всклокоченной бородой и маленькими черными глазками, — а сторонятся — потому что рядом с ним вдохнуть спокойно нельзя, будто давит что-то. Такие дела, старпер.

— Да я... я... — старик.

— Пусть жрать нам не надо, я хочу время от времени позволять себе вкусную трапезу, жене безделушку подарить, носить нормальную одежду, — загибает пальцы парень, — а не давиться тухлой водой и сухой лепешкой, как Шимура.

— А что сразу Шимура? — здоровяк залез рукой за пазуху, с ожесточением почесал широкую волосатую грудь, — я коплю деньги и когда-нибудь построю себе дом, как у господина. Голода для слабых душ все равно нет, только пить хочется.

"Нет голода?" — подумал мальчик, — "Так вот что это за пустота в животе, но что значит слабых? Я сильнее этих взрослых? Быть не может".

Мысли Соске прерывает хмурый старик.

— Я больше не позволю творить над собой подобное...

Издалека доносится хриплый, протяжный вой, по спине мальчика пробегают мурашки. С высоких крон срывается стая черных птичек, они улетают от страшного воя.

— Слышали? — бородач.

— Что за вой? — парень.

— Похоже, волки, пойдем-ка ребята отсюда, — командует старик.

Рабочие шустро поднялись с бревна, мальчик слышит удаляющиеся голоса.

— А вдруг это чудовище, пожирающее души? — обеспокоенный голос молодого парня.

— Ты хоть одного видел?

— Неа.

— Тогда не пугай зря...

Лес вокруг перестал давать ощущение покоя и безмятежности, тени будто становятся гуще и темнее, солнечные лучи не греют кожу.

"Странно... Пойду домой" — решает Соске.

Путь обратно оказался в два раза короче, может, потому что он бежал. Без проблем добравшись до дома, Соске не заглядывая в комнаты родителей проносится наверх, в свою комнату, перегородка захлопывается за спиной, сердце начинает успокаивать свой суматошный бег.

— Фух, — утирает с широкого лба капельки пота, — И чего я так бежал?

Мягкий футон на полу снова манит прилечь, скинув кимоно возле столика для каллиграфии, мальчик делает шаг к заветной постели, под ногу попадается кисть для письма. Застыв на секунду в шатком равновесии, Соске с приглушенным воплем падает на постель, раскинув руки, кисточка укатывается в угол комнаты. Проводив взглядом виновницу падения, мальчик закидывает руки за голову.

"Надо прибрать комнату, мама ругаться будет. Ай, ладно, позже уберу" — подумал Соске, прикрыл веки и начал расслаблять ноющие от бега мышцы, одну за одной, уходя все дальше в царство сна.

* * *

На следующий день. Утром вся семья собралась на завтраке, удобно расположившись за столом в обеденной комнате, тихо и спокойно кушают не хитрую еду: тофу, вареные овощи и чай. Во главе стола отец степенно прихлебывает горячий чай, остановив взор на яблоне во дворе, думает о своем. Слева от него сидит жена, облокотив голову на ладонь, с легкой улыбкой следит за каждым движением и мысленно сравнивает отца и сына, так похожих мелкими привычками. Маленький Соске так же держит кружку двумя руками, смотрит во двор, даже наклон головы и прямая спина неосознанно копируют отца. В этой утренней тишине каждый чувствует уют и спокойствие, приятно просто молча сидеть и пить чай.

— Вечером придет повозка, одевайтесь в нарядное, — тихо проронил Акихиро.

— Могу я одеть свое любимое? — оживилась женщина.

— Конечно, — ответил улыбкой он, — ты прекрасно в нем смотришься.

— А куда мы едем? — маленький Соске задумался и подумал, что пропустил часть разговора.

— Вчера принесли письмо с приглашением от одного из советников. Попросили взять на прием жену и сына, но скорее всего это будет деловой разговор. Смертный камень — дорогой товар, я надеюсь на хорошую сделку.

— А там будут другие дети? — заблестели глаза мальчика.

— У Машибы вроде есть сын, твой ровесник, — слегка призадумался отец, — Прости, не припомню его имени. Главное запомни, проявляй уважение и будь вежлив, даже если тебе что-то не понравится. Машиба Кихиса из Совета Сорока Шести — очень уважаемый человек, и наш район — это его земля.

— То есть все вокруг принадлежит ему?

— Нет, конечно, — Акихиро дотянулся до головы сына и взъерошил волосы, — Просто мы платим налоги этому человеку. А советник распределяет эти финансы по нуждам людей, отправляя их с отчетом в Сейретей.

— Город синигами! — встрепенулся Соске, — отважные воины, сражающиеся на благо Общества душ! Когда я вырасту...

— Станешь помогать мне вести дела, — прервал отец, переглянулся с матерью.

— Угу, — поник мальчик.

— Да ладно тебе, Соске. Если ты проявишь способности и захочешь, я найму для тебя учителя из Академии Духовных Искусств.

— Правда?

— Если кто-нибудь согласится поехать в нашу дыру, конечно, — поспешно добавил мужчина. Кстати, — прищурился отец, — Хиями сказала — ты стал лопать за троих. Начал чувствовать голод, Соске?

— Похоже, что да, — потер живот мальчик.

Отец медленно покивал, убрав руки в широкие рукава кимоно. Во дворе становится светлее, первые лучи солнца касаются веток яблони.

— Мне пора, пожалуй.

Отец пошел на выход, мать неслышным хвостиком за ним, из прихожей донесся звонкий "чмок".

— Удачи на работе, муж мой.

— До вечера.

Отец ушел, а Соске с матерью стали убивать время до вечера, занимаясь домашними делами, после обеда мама учила его новым кандзи, а потом Соске просто сбежал гулять по узким улочкам. Когда солнце стало клониться к закату, мальчик побежал домой.

Возле дома стоит роскошная черная повозка, с тремя красными сидениями, возчик лениво покуривает, разглядывая отражение в полированных боках повозки.

— Доброго вечера, — тихо сказал мальчик, проходя мимо.

— И тебе, — проводил взглядом мужчина, пыхнул самокруткой и снова принялся разглядывать себя, поправляя соломенную шляпу и простое белое одеяние, штаны да рубашка.

В прихожей уже ждут родители, маленький Соске остановился на полном ходу. Отец набрасывает на плечи матери свою накидку, оставшись в просторном темном кимоно, расшитым золотыми лепестками. Мама поправляет любимые костяные заколки, волосы сложены в замысловатый узел с торчащими прядками, глаза подведены макияжем, губы ярко-красные, как вишни. В противовес отцу одета в белую юкату, с серебряными цветами, но вместе они смотрятся как части единого целого, идеально гармонируя.

— Мам, пап, вы просто нечто! — выпалил Соске.

— Ты маму на свадьбе не видел, — обнимает женщину за плечи, — там я сам дар речи утерял.

— Акихиро, ты и сам хоть куда... — слегка покраснела мама.

— Я сейчас, только переоденусь! — Соске шустро проскальзывает мимо.

В комнате висит кимоно, копия отцовской, быстро переодевшись, Соске побежал обратно, родители с удобством устроились в повозке, мама раскрыла над головой небольшой бумажный зонтик, под цвет своего кимоно. Красная обивка оказалась мягкой, мальчик поерзал, усаживаясь поудобнее.

— Трогай, — тихо обронил отец.

Возчик взялся за поручень, повозка плавно трогается, тихо шурша деревянными колесами по земле. Рядом проходят босые люди, одетые кто во что горазд. Тихо переговариваясь о чем-то своем, на низкой лавочке сидят старики в потрепанных халатах. Мимо пробежала тройка детей, почти ровесников Айзена. Двое молодых мужчин тянут ручную повозку, загруженную овощами к уличной торговой лавке, крытой тканым навесом. Рядом, в соседской лавке, под навесом сидит седой старик, приглашающий отведать свежезаваренного чая. Каждый занимается своим делом.

Маленький Соске повторяет за отцом и матерью несложные действия, слегка кивает тем, кто в одежде приличней, игнорирует босяков и откровенных попрошаек, гнущих спину перед повозкой. Мальчик оборачивается на одного такого, оборванец корчит злую рожу и плюет в след.

Никак не прореагировав, Соске устремил взгляд вперед. Постепенно пыли и мусора на улице становится меньше и меньше. Засаленные лавочные навесы, сменились аккуратными домами. Не было видно ни дыр в стенах, ни прорех в крыше. Людская толпа тоже сменилась. Все чаще видны богато выглядящие прохожие — аккуратные кимоно строгого покроя, пышные прически, хорошая обувь. Люди, проходящие мимо, лишь изредка обращали внимание на повозку, бросая короткие, ничего не значащие взгляды. Зато Соске крутится во все стороны, пытаясь успеть увидеть все.

— Не ерзай, уже скоро — осадил отец.

Вдалеке виднеется высокий каменный забор, песочного цвета и чуть выше человеческого роста. Над ним видно волнообразную крышу из красной черепицы.

Повозка подъезжает вплотную к забору и останавливается напротив больших ворот. По бокам ворот стоят двое стражников, смотрят прямо, сжимают в руках длинные рогатины с металлической окантовкой.

— Идем.

Айзен-старший спустился на землю и подал руку Хиями. Следом за ними слез и мальчик, заинтересованно смотря на стражников. Не сказав и полслова, стражники поднимают вверх оружие, пропуская внутрь гостей. Навстречу спешит полноватый мужчина в годах, пыхтя и перепадая с ноги на ногу. Округлое лицо с добродушной улыбкой, покрыто мелкими капельками пота. Короткие темные волосы прорежены пробивающейся сединой. Соске заинтересованно выглядывает из-за отца, но тот его одергивает, успокаивающе положив руку на плечо.

— Какие люди. — Радушно развел руки мужчина. — Давненько не виделись, Акихиро. Рад встрече и с вами госпожа Хиями, а это Соске, я полагаю. — С улыбкой кланяется.

— И я рад встрече, советник Машиба, — кивает отец, — как ваше здоровье? Все ли хорошо с делами, работой?

— Все идет своим чередом. Что же я вас на пороге держу? Проходите гости дорогие. — Приглашающе повел рукой мужчина.

Взрослые прошли вперед, мальчик идет позади, вертя головой в разные стороны. Одноэтажный дом советника выглядит кричаще и богато. Узорная резьба обрамляет оконные рамы. У широкой, двустворчатой двери, стоит слуга — маленький мальчик, с миловидным лицом, одетый в простой халат, темных тонов. Загодя открыв одну дверцу, он кротко кланяется, пропуская людей внутрь.

— Проходите, чувствуйте себя как дома. — С улыбкой на лице протянул советник, от чего его длинные, висячие усы встопорщились.

Семья вошла внутрь. Внутреннее пространство особняка выглядит кричаще. Стены украшают широкие полотна картин и фресок. Посредине зала длинные столики, заставленные едой и напитками. Рядом стоят группы мужчин и женщин, неспешно общающиеся между собой.

— Рад представить вам семью Айзена Акихиро. Его жена — Хиями, и сын Соске.

Гости советника обернулись на пришедших. Большинство, безразлично мазнув взглядами, вернулись к своим делам. Несколько людей слегка поклонились. Родители мальчика расслабленно следовали за Машибой. К ним подошли две высокие женщины, одетые в узорчатые, цветастые наряды и подхватили за руки Хиями.

— Мы уведем ее у вас ненадолго? — веселыми голосами.

— Да, конечно, — кивает глава семьи.

Женщины торопливо заговорили с матерью, всплескивая руками и повышая голос, и удаляются вглубь зала.

— Пойдемте к столу. Нас уже ждут. — Поторопил Машиба отца и сына.

Мальчик замечает облокотившегося о стену мужчину, в красном кимоно без узоров, длинный черный хвост волос перекинут через плечо, горбинка на длинном носу. Он стоит, разглядывая шепчущихся женщин, держит в руках пиалу. Соске смутно вспомнил его лицо. Партнер отца — раньше он часто заходил в гости.

— Шигеру? Как ты здесь оказался? — Приподнял брови Акихиро.

Мужчина оторвался от стены, и приторно улыбнулся:

— Меня пригласили, так же как и тебя. — Останавливает маслянистый взгляд на Соске, — смотрю сынок подрос, наследник, значит.

— Идем! — Джун тащит за руку младшего Айзена.

Проходят через весь зал, Соске увидел мать и внимательно слушающих женщин, все красивы и стройны, облаченные в яркие одеяния.

— ... подарок от Акихиро на свадьбу, реликвия его семьи. Когда-то давно его предок победил чудище, пожирающее души. Заколки сделаны из осколков маски, я иногда чувствую, как они охлаждают голову в жаркие летние дни. Я их очень люблю, — прошлась кончиками пальцев по узорам на заколках.

— Ваш муж так красив, — закрывая рукавом нижнюю часть лица, шепчет одна из женщин.

Звонкий смех мамы журчащим ручейком пролетает над головами людей, привлекает половину зала.

Следуя за Джуном, Соске проходит во внутренний двор особняка. От внешних территорий двор огорожен высокой стеной, изнутри прикрываемой аккуратно подстриженными кустами, добавляющими приятный зеленый цвет к общему виду. Центром композиции является небольшой пруд с радужными карпами, издалека заметными по яркой чешуе. Через водоём переброшен декоративный мостик, едва ли способный выдержать кого-то крупнее ребенка, или ворона, со злобным карканьем снявшегося с места при приближении людей.

Возле пруда расположен ухоженный сад камней, с выложенной плиткой круговой дорожкой, чей путь проложен так, дабы продемонстрировать гостям советника всё великолепие и завершенность открывающегося вида. Уже при первом взгляде не возникает и мысли, что можно что-то добавить или убрать, все занимает свои места. Вдоль тропинки стоит несколько деревянных скамеек с резным каменным основанием, свободное пространство обильно засыпано мелкой щебенкой, приятно шуршащей под ногами тех, кто позволяет себе не следовать установленному курсу.

В сопровождении пары слуг, немногим их старше, дети подходят к берегу. Заинтересованно разглядывающего карпов Соскэ отвлекает слишком пристальный взгляд голубых глаз невысокого худощавого паренька со светлыми волосами, одетого в униформу слуги. Его чуть более высокий и упитанный русоволосый коллега демонстративно повернулся в сторону, кося на происходящее лиловым глазом.

— Смотри, берешь камень, и кидаешь, — объясняет нехитрые правила сын советника, личным примером показывая, что надо делать. — Чем больше прыжков, тем лучше.

— Вот так? — первый бросок младшего Айзена выходит посредственно, чем вызывает пренебрежительную усмешку у соперника. Камешек лишь дважды отрывается от воды и резко погружается в глубину.

— Не лучший бросок, даже для первого раза, — с напускным сочувствием говорит Джун. — Но ничего, смотри, как действует настоящий аристократ, и восхищайся!

В следующий раз он приложил куда больше усилий, превзойдя начальный результат. У Соскэ дела не ладятся, с трудом удаётся добавить скачек, что вызывает еще одну насмешку, и демонстрацию возможностей. Внимательно наблюдающий Айзен понимает, что смог уловить определенные закономерности в процессе, но, для проверки, совершает еще несколько "неправильных" бросков, подмечая все больше мелких деталей, как изначальное расположение камня и руки, угол соприкосновения с водой, скорость движения...

Настаёт момент, когда его камни летят всё лучше и лучше, вплотную приближаясь к застывшему максимуму сына советника, отчего тот злится все больше, и его рассуждения о классовом неравенстве и превосходстве аристократии вообще, и его в частности, становятся всё грубее.

Юный Айзен хоть и помнит наставления отца, но сдерживаться, и оставаться вежливым получается все хуже и хуже. Да и пристальный взгляд слуг оказался весьма нервирующим. Даже понимание, что все происходящее явно не просто так ситуацию не спасает. И вот, когда Соскэ совершает превосходный бросок, опережающий все, что выдавал Джун, настаёт переломный момент.

— Да, наверно, твои родители глубоко несчастны, иметь столь обделенного талантами сына, ведь лишь невероятной удачей, снисходительной к убогим, можно объяснить такой результат, впрочем, чего еще можно ожидать от кучки крестьян, едва-едва оторвавшихся от грязи, но так и норовящих туда вернуться?

— Что ты сказал? — процедил сквозь сжатые зубы Соске.

— Ты глух? Или ты, может, глуп и не образован, как твоя глупая мать? О, как она глупо хихикает на весь дом! Смрад изо рта черни в моем поместье, какой позор, — прикрыв рот тыльной стороной ладони, глядя мимо Соске говорит сын советника.

— Ты... — дыхание мальчика сбивается, грудь сперло от злости и обиды.

"Да как он смеет!" — думает младший Айзен, — "плевал я, аристократ он или как, порву на части!"

Черноволосый мальчик хихикает, с ожиданием уставился на Соске. Такого он уже не выдержал, кидается на обидчика, всей душой желая схватить, растоптать, разорвать! Соске вытягивает руку, желая схватить, пальцы хватают воздух, он уклонился!

— Простолюдину никогда не преодолеть...

— Заткнись! — кричит в бешенстве Соске, — забери свои слова!

Джун лишь прищурил черные глаза, мальчик быстро, одним движением рванулся к младшему Айзену, у него перед глазами земля и небо меняются местами, жесткий удар о землю вышибает весь воздух из груди. Запах травы щекочет расширившиеся в злости ноздри, Соске вскакивает на ноги.

"Как он так быстро меня бросил?" — думает он, — "главное — поймать, ничего страшного, если получу в глаз. Я заставлю его извиниться!"

Соске снова прыгает на обидчика, раскинув руки, но опять ловит пустое место. Джун исчез перед глазами и тут же страшный удар в ухо кидает мальчика на траву, Соске катится кубарем, из глаз брызнули злые слезы боли и унижения.

"Он сильный, этот Джун, а еще быстрый" — ясно понимает мальчик, — "но я хочу победить! Хочу!"

Боль в отбитом ухе быстро проходит, в груди будто лопнул шарик, гулко ухает сердце. Из солнечного сплетения распространяется тепло, тело начало мелко трястись, как в лихорадке. Перед глазами, сквозь пелену слез видны травинки, вздымающиеся к небу, клочками открываются от почвы и взлетают.

"Что это?" — мелькает мысль.

На Соске запрыгивает Джун, прижимает коленями руки к земле, начинает размашисто бить лежащего.

"Мне не больно, почему?" — думает мальчик, голова мотыляется от ударов то влево, то вправо.

Кулаки Джуна двигаются как в воде, медленно и неспешно приближаются к лицу. Соске запросто хватает запястье, рывок, и положение сил изменяется. Джун пыхтит лицом в землю, Соске прижимает его к земле, уперевшись коленом меж лопаток и выворачивает руку, нанесшую ему столько ударов.

— Господин Джун! — кричат слуги.

Младший Айзен выворачивает руку чуть сильнее, черноволосый мальчик под ним захрипел, стискивая зубы, мелкая травинка упирается ему в глаз.

"Он шипит от боли? Если вывернуть руку — так больно? Может, повернуть еще не много?" — мысли в голове тоже стали четкими и ясными, как никогда. Кристально чистый разум мгновенно находит решение.

— Извиняйся! — кричит Соске.

— Никогда... Ай! Не буду!

Соске еще поднажал, Джун выпучил глаза, раскрывая рот в немом крике.Хруст! Рука сына советника повисает плетью, мальчик закатывает глаза и обмякает.

— Эй, не придуривайся! — нажимает коленом сильнее Соске.

Противник никак не реагирует.

"Он умер?" — думает маленький Айзен.

Сзади его хватают сильные руки слуг, оттаскивают от тела своего господина, бросают возле ближайшей скамьи. Из поместья повыходили люди. К Соске быстрыми шагами подходит отец, в окружении нарядных женщин стоит мама, прижимая руки ко рту.

— Что случилось? — шепчет Акихиро сыну.

— Отец! Он сам первый начал, оскорблял меня и вас, называя грязными словами, — быстро заговорил Соске, захлебываясь словами.

— Тише-тише, все в порядке.

— Мой Джун! Сынок! — заходится криком пышнотелый советник, расталкивает слуг от лежащего мальчика.

Наконец, Джуна приводят в чувство, он тут же громко заревел на весь двор, заливаясь слезами.

— Он сломал ему руку, вы видели?

— А это духовное давление?

— Сколько ему, шесть лет?

— Малец посмел напасть на юного господина Машиба...

Оба Айзена, старший и младший, оказались в центре всеобщего внимания. Отец прижал к себе Соске, смотрит поверх его головы на волнующихся людей.

— Ты ответишь за это, Айзен! — взревел вдруг советник Машиба.

Он больше не похож на добродушного мужчину, глаза будто пылают яростью, толстый палец с золотым перстнем обвинительно показывает на Акихиро. За широкой спиной советника собираются люди в черной траурной одежде, с рогатинами в руках. Старший Айзен отпускает сына, делает пару шагов навстречу, спина гордо выпрямляется, заслоняя Соске от всех взглядов.

— Думаешь, я не знаю — зачем все это? — громко говорит отец, обращаясь только к советнику, — твой сын спровоцировал моего специально. Хочешь завладеть моим богатством?

— Ты неуравновешен, Айзен, — мерзко хихикает из толпы друг отца в красном кимоно, — и несешь чушь.

— Шигеру, — тихо выдыхает отец, — предаешь меня?

Приглушенный рукой смех бывшего партнера разносится по двору, гости заулыбались.

— Ясно, — сжимает руки в кулаки Акихиро.

— Зачем мне покупать, когда я могу... — один из совета вытягивает вперед открытую ладонь, резко сжимает в кулак, — ... отобрать! Ты сам, сам дал мне повод. Нападение на мою семью — величайший грех! Схватить обоих!

Пятеро стражников вышли из-за спины советника, металлические рога на длинных древках смотрят прямо на горло мужчины. Стражники медленно стали окружать их, отец напротив, шагает прямо на них.

— Эй-эй, стой смирно! — предупреждает стражник.

Старший Айзен резко сокращает расстояние, появляясь прямо перед центральным стражем, так близко, что шея сама оказывается меж двух рогов, наточенных и блестящих в закатном солнце. Все замерли.

— Я встану, — спокойным голосом сообщает стражу, — возможно, даже смирно...

Берется рукой за древко рогатины, пальцы с треском сжимают древесину. Резкое движение назад и страж теряет равновесие, не отпуская оружия. Рывок старшего Айзена, свист рассекаемого воздуха, никто не успел и глазом моргнуть, страж падает с рассеченным горлом, заливая кровью сандалии и превращает зеленую траву в багровую. Акихиро заводит руку с рогатиной за плечо, на манер копья, выцеливает советника. Человек хрипит у его ног, катаясь по траве и зажимая горло, кровь толчками прорывается через пальцы. Остальные боятся и шагу ступить к грозному мужчине, прикованные страхом и коротким взглядом прищуренных серых глаз.

— Но не раньше, чем наколю эту свинью на вертел, — сказал он.

Перед отцом все застыли, словно статуи, советник Машиба вскидывает открытые ладони.

— Айзен, давай не будем горячиться, ну подрались детишки, велика беда? Сядем, выпьем сакэ...

Соске замечает на крыше темную фигуру, она тут же исчезает, растворившись в воздухе. За спиной старшего Айзена появляется еще один страж, но в руках его меч. Отец поворачивает голову на странный свистящий звук за спиной, страж быстро бьет в спину.

— Дорогой! — вскрикивает мама, видевшая все со стороны советника и толпы.

Странный страж в черных одеяниях резко отстраняется от отца, свистнул меч, рассекая воздух. Стряхивая капли крови на траву, страж спокойным шагом огибает застывшего отца и припадает на колено перед советником Машиба. Соске видит, как на бежевой накидке разрастается красное пятно, рогатина выпадает из ослабевших пальцев, старший Айзен падает на колени, склонив голову на грудь.

"Нет, быть того не может" — веки мальчика трепещут, зрачки карих глаз расширяются.

— Отец!

— Я забираю у тебя все, Акихиро Айзен, а ты будешь беспомощно наблюдать, как я разрушаю твою жизнь. Это цена за высокомерие.

Соске подбегает к отцу, тот без сил, но серые глаза по-прежнему смотрят прямо на советника.

— Кхшс... — сжимает рану на груди и шипит сквозь стиснутые в ярости зубы, по уголку подбородка пробегает красная струйка крови.

— Выбросите этот мусор, — повелительно махает советник.

Короткий всплеск из пруда, это радужный карп, шлепнув хвостом, уходит на дно.

* * *

Двое стражей ворот безмолвно наблюдают, как маленький мальчик старается придерживать окровавленного мужчину. Богатое, красивое черное кимоно испачкано кровью, золотые цветы окрашены алым, мужчина еле стоит на ногах, опираясь рукой на плечо сына. Красивая женщина в белой юкате со слезами на глазах разговаривает с извозчиком. Черная повозка стоит позади, отражая закат полированными боками.

— Я не повезу! Вы мне всю повозку заляпаете! — возничий махает руками.

— Хиями... — хрипит отец.

Женщина резко оборачивается, но Акихиро вновь опускает голову, закрывает глаза, шатается. Из раны в груди толчками вырывается кровь, орошая пыльную дорогу.

— Отец! — вскрикивает маленький Соске, шатаясь под тяжестью, — прости меня, это я виноват, что угодно сделаю, только не умирай здесь! — быстро, захлебываясь словами, со слезами в уголках глаз.

Старший Айзен растягивает плотно сжатые губы в улыбке и неожиданно кашляет кровью.

— Пап?

— Не волнуйся об этом, — пальцы крепко сжимают плечо мальчика, — ты молодец, Соске.

Хиями, решительно прищурив глаза, наступает на извозчика, хватает за грудки и кричит ему в лицо:

— Или повезешь, или умрешь!

— Что вы себе позволяете, — чуть заикается мужик.

Женщина толкает беднягу вперед, пока он не упирается спиной в повозку. Тонкие женские руки приподнимают мужчину за одежду, красивое лицо в разводах от слез и макияжа, красные губы сжаты в тонкую полоску.

— Понял! — поднимает ладони мужик.

Извозчик помог загрузить отца, Соске с матерью садятся по бокам, придерживая с двух сторон. Хиями наклоняется, резко рвет подол юкаты, вырывая из любимого наряда полоску ткани.

— Соске, подними отцу руки.

Мальчик молча помогает бинтовать отца, белоснежная полоса тут же окрашивается красными пятнами. Соске с беспокойством смотрит на бледное лицо, испачканный кровью подбородок, на белой коже отлично выделяется косой шрам, веки трепещут.

"Ему больно, наверно очень больно, но отец сильный, все вытерпит! Главное — живой" — страх за отца медленно разжимает лапы в груди мальчика.

— Хиями, — размыкает губы глава семьи.

— Не говори, пожалуйста... — на последнем слове голос женщины срывается, слезы вновь бегут по щекам, оставляя разводы.

— Из района, кха! — снова идет горлом кровь, пачкает кимоно и повязки, мужчина медленно вытирает губы, — надо уходить. Если я умру...

— Что ты такое говоришь... — дрожат красные губы.

Повозка дернулась, наскочив на камень.

— Простите! — кричит извозчик.

— В домике у шахты... под половицей, — Акихиро замолкает, чуть скривил лицо.

Дорога вьется впереди, исчезая под ногами возницы и повозкой. Повязки пропитались кровью. Показались знакомые места, старые домики.

"Осталось чуть-чуть! За тем поворотом наш дом, чуть-чуть!" — кусает губы Соске, не отрывая взгляда от поворота.

— Соске, Хиями, — тихо шепчет отец, каждое слово с трудом вырывается из груди.

— Да? — мальчик с надеждой смотрит на белое, как полотно, лицо.

— Люблю вас... сильным... будь, — широкая ладонь ложится мальчику на голову в попытке взъерошить волосы.

Отец приоткрывает веки, смотрит серыми глазами на мать, слегка улыбается. И замирает, глаза потухли.

— Нет, — в ужасе закрывает рот мама.

* * *

Когда-то родные и знакомые улицы теперь кажутся опасными, а местные жители вызывают настороженность. Убийство отца, казавшегося незыблемым, изрядно пошатнуло мировосприятие Соске. Пробираясь закоулками к шахте смертного камня, он шарахается от каждого скрипа. Хоть ум понимает, что советнику они не интересны, воображение рисует затаившегося на крыше убийцу в черном одеянии. Солнечный день нисколько не развеивает страхи.

Но ничего так и не происходит на всём пути до указанного отцом домика. Новость о смерти былого владельца, и появлении нового, быстро достигла этих мест, и ранее оживленная территория пустынна. Люди привыкли не ждать ничего хорошего от таких перемен, и предпочитают пересидеть смутное время по домам. Лишь ветер гоняет шахтную пыль по земле.

Мальчик осторожно заглядывает в раскрытую настежь дверь, от скудной обстановки остались лишь голые стены, да намертво прибитый к ним стол. Похоже, кто-то решил поживиться "бесхозным" имуществом, пока советник не прислал управляющего. Айзен подозревал, что им станет тот мужчина в красном кимоно, не зря же он крутился возле советника, небось, давно задумали это провернуть.

Судя по всему, тайник не потревожен, никто не додумался вскрыть половицы, но Соске растерянно осматривается. Как будет его вскрывать, он совершенно не продумал, хорошо хоть мешок захватить догадался. Раньше тут хранился ящик со скудным ремонтным инструментом, но сейчас ему приделали ноги. Порывшись возле шахты в так и не вывезенном мусоре, Соске находит ржавый обломок кирки. С мыслью, что даже так лучше, чем голыми руками, приступает к делу.

Даже трухлявые доски с трудом поддаются. Но упорная работа приводит к результату, и через полчаса мальчик достаёт тяжелый глиняный кувшин, с залитой смолой деревянной пробкой.

Посчитав, что горшок в мешке лучше, нежели мешок с монетами, Айзен решает тащить добычу, как есть, разбить всегда успеется. Нелегкая, не слишком удобная ноша, вкупе со вновь ожившими страхами, изрядно замедляет путь до дома. Хоть он и вышел рано утром, вернуться получается лишь после полудня.

При выходе на свою улицу, мальчик сразу же замечает мать, сидящую на сундуке, с компанией пары мешков, у запертых ворот в родное жилище. На её лице расплывается огромный кровоподтек, а волосы растрёпаны, хоть и носят следы попытки вновь их уложить.

— Мама! Что случилось?! — подбегает Соске.

— Нас выбросили из дома, — слабо улыбается женщина. — Хорошо хоть, дали время собраться.

— Что с твоим лицом?

— Ах, это... — аккуратно касается синяка кончиками пальцев. — Меня немного поторопили...

— Куда мы пойдем? — Айзен чувствует недовольство, но ясно понимает, что ничего не сможет сейчас сделать.

"Когда вырасту — вы ответите за это" — подумал мальчик.

— Я смогла договориться с соседом. Он продаст повозку, и мы поедем в семидесятый район, — Хиями осторожно встаёт и тщательно расправляет складки на одежде. — Там всегда было много свободных домов.

Мужичок с лысой головой, не особо разговорчивый и со складкой меж бровей, единственный их сосед. Точнее, был им, хорошо хоть повозка у него не развалилась, верно послужив напоследок. Мужичок молча помог загрузиться, сам взялся за поручень и повёз, им лишь осталось просто идти рядом. Граница района легко преодолена, остались сзади столбы с цифрой "69", впереди показались такие же с цифрой "70". Улицы тут еще хуже, многие дома давно обвалились, но это окраина района, дальше стали попадаться домишки опрятней. Сосед останавливает повозку у домика на самом отшибе.

Старые стены давно покосились, вот-вот упадут, стоит только хлопнуть дверью. Просевшая крыша зияет дырами и прорехами. Единственное окно — на левой стене дома, закрыто ставнями. Множество подобных строений стоят по всей улице, отличаясь лишь возрастом и цветом облупившейся краски. Старое, засохшее дерево, некогда покрытое густой зеленью, опасливо нависает прямо над крышей, гнилые ветви заглядывают в прорехи осыпавшейся черепицы.

— Остальные ничуть не лучше, — безразлично бросает бывший сосед.

Если подумать — Соске ни разу не видел на его лице улыбки. Казалось, что старый Арисава вечно чем-то недоволен. Выцветшие, глубоко посаженные глаза мрачно взирают на мир, а резкий, неприятный голос противно ввинчивается в уши.

— А тут хотя бы крыша есть... — свалившийся кусок черепицы разбился позади дома, живо проиллюстрировал его слова. — Мдэ, есть.

— Пока еще, — тихо бормочет себе под нос мальчик, с тоской осматривая новое жилище.

Но большого выбора нет, окружающие постройки, оставшиеся свободными, действительно в куда худшем состоянии. Имевшие жильцов дома явно подвергались ремонту. Но, в большинстве своём, делалось это явно спустя рукава, и особого доверия временные заплатки не внушают.

— Выгружайтесь быстрей, — торопит переселенцев старик. Сам он помогать явно не собирается, хоть и стребовал за помощь изрядную сумму. Некоторые запасы в семье еще остались, не считая так и не распечатанного кувшина, но надолго их явно не хватит.

Соске заходит в покосившиеся двери, оставляя следы на толстом слое пыли.

— Я дома, — мрачно насупившись сказал он.

Тихая, беззвездная ночь темным покрывалом накрывает Общество Душ. На окраине 70 района, в одном из старых, одноэтажных домиков, на потрепанном футоне лежит Соске, с плотно закрытыми глазами. Старается дышать тихо и неспешно, только крепко сжимает челюсти, стараясь не кричать от боли и ярости внутри.

— Акихиро... — тихо шепчет мама, заливает слезами подушку, зажимает ладонью рот.

Соске делает вид что, крепко спит, но каждый всхлип матери заставляет крепче сжимать кулаки.

"Если бы я вовремя прыгнул, я заслонил бы отца от меча! Или крикнул, да что угодно... Почему, почему нельзя повернуть время назад?! Вернуться туда и убить советника!" — кричит про себя Соске, слушая приглушенные рыдания.

Одновременно хочется и утешить мать, и не мешать ей выплакать свое горе.

"Мама, ну не плачь, пожалуйста" — умоляет мысленно Соске, — "я сам сейчас начну, а мне нельзя".

Женщина затихает только в середине ночи, устав плакать. Соске с трудом успокаивается, не прекращая ругать себя на все лады. Маленькая рука крепко сминает кимоно на груди, словно там зияющая рана.

"Теперь я — глава семьи Айзен" — твердо говорит сам себе мальчик, — " Я должен поскорее вырасти и защитить маму. И когда-нибудь... я отомщу".

Потихоньку Соске засыпает, забывшись беспокойным сном. Новая жизнь началась.

Глава 2. Часть 1.

Семь лет спустя.

Юноша сидит за невысоким столом из красного дерева. Из-под кисточки в его руке появляются чернильные линии. Соске на миг останавливает бег кисти, оценивает и берет следующий желтоватый лист бумаги, кисть вновь порхает над столиком, плавными движениями вырисовывая аккуратные завитки иероглифов. Рука дрогнула, на лист падает капля чернил, превращаясь в некрасивую кляксу. Юноша замирает, аккуратно кладёт кисточку на краешек чернильницы.

— Кажется, пора отдохнуть. — Хрустит шеей, разминая уставшие запястья.

Потянувшись на спинке стула, помял двумя пальцами переносицу, прогоняя сонливость. Непослушная прядь волос медленно спадает на лицо, Соске пристально вглядывается в получившиеся работы. Прищур карих глаз совсем не похож на детский, в нем отражается лишь грусть и взрослая рассудительность.

"Хватит на сегодня" — мысль прерывает заурчавший желудок.

Почувствовав манящие запахи вареных овощей, проникающие через щели перегородки, Соске глотает слюну, одним движением поднимается на ноги и идет в соседнюю комнату. Шаги приглушает расстеленная циновка, треск костерка в главной комнате заглушают новые бумажные перегородки, Соске сам вырисовывал на них ветви деревьев и цветы вишни. Уйма сил было потрачено на нехитрый ремонт, делать все приходилось самому, но теперь дом наполнен домашним уютом, пусть и тенью прошлого.

Единственная большая комната теперь разделена надвое, в большей части живет мама, там же у них теперь и кухня и обеденная. Небольшой закуток с постелью и столиком для каллиграфии — принадлежит ему.

У очага в центре стоит мама, тихо и мелодично напевает нехитрую мелодию:

— Расшитые золотом цветы, издалека увидишь

Удивишься, увидев лунный свет...

— Что на обед? — принюхавшись, спрашивает парень.

— Рагу — меня соседка научила, выглядит вроде ничего.

Увидев юношу, стоящего с голодным взглядом, улыбается, продолжая помешивать.

— Подожди еще чуть-чуть. Скоро будет готово. — Успокаивает мама, не отвлекаясь от процесса.

— Хорошо. — Садится на татами, наблюдая за таинством готовки.

Почему-то просто приятно вот так наблюдать за работой матери, вспоминая прежние времена. Наконец, еда готова и юноша буквально накинулся на еду, палочки мелькают. Мама наблюдает с молчаливым укором.

— Спасибо за еду! — слегка кланяется.

— Соске, мне нужен материал для работы. Денег мало осталось, но я придумала кое-что новенькое, уверена — людям понравится.

— И что это будет?

— Сюрприз, — собирает плошки мама, — мне нужна синяя ткань и пара отрезов шелковой ленты, видела такую... Точно, в лавочке на конце рынка.

— Да, — выжидающе смотрит мальчик, — что-то нужно еще?

— Пару мотков нити, какую брал в прошлый раз, — кивает она, — и продуктов на день. На остальные можешь взять что-нибудь себе. — Протягивает небольшой мешочек с монетами.

— Как скажешь, — встает Соске, в ладони звякнул мешочек.

Быстро сбегав к себе, набросил теплую светлую накидку на плечи, плетеные сандалии с белым носком, на которые постоянно косятся живущие в 70 районе души.

— Я ушел!

Тихо прикрывает за собой дверь, не выпуская тепло наружу. По дворику перед домом пролетают пожухлые осенние листья, холодный ветер пробегает по волосам.

"Погодка так себе, ну да ладно, зато прогуляюсь" — думает Соске.

Засунув руки в широкие рукава, как отец когда-то, спокойно пошел в центр района. Соседние домишки уже давно не пустуют, наплыв новых душ уже перестал удивлять. Соседи быстро появлялись и исчезали в различных стычках или, просто уйдя за продуктами — больше не возвращались. Около года назад небольшой городок стал спокойнее, разросся до многотысячного, уже стал напирать на границы других районов.

"Помнится, слышал на рынке о новой банде, что выбила наших и поглотила остатки. Пришлые не церемонятся. Но пока они не лезут к простым жителям вроде меня и мамы — мне все равно".

— Эй, Айзен! — голос соседской старушки, прерывает размеренные мысли.

— Доброго дня, госпожа Мей, — вежливо кивает парень.

Пожилая женщина поселилась тут недавно, но активно занимается собственным садом, успевая и на рынке торговать и следить за домом. Юноша даже помогал ей ставить невысокий заборчик, из-за которого сейчас бодренько махает рукой соседка.

— Лови! — с улыбкой кидает старая Мей.

Маленький зеленый предмет летит в парня, но бросок слаб и яблочко летит прямо под ноги Соске. Извернувшись кошкой, едва не потеряв накидку из-за резких движений, все-таки ловит кончиками пальцев у самой земли.

— Благодарю, — чуть кланяется и шагает дальше.

— Постой! Как мама поживает? — кричит в спину старушка.

— Нормально! — машет рукой с зажатым яблоком.

Протерев об край черного кимоно, с аппетитом вгрызается в чуть кислую плоть яблочка.

"Неплохо, надо на обратном пути купить корзинку таких" — думает Соске.

В последнее время он начал активно расти, вследствие чего голод мучает, порой заставляя вскакивать среди ночи в поисках еды.

Через несколько дворов из-за поворота выходит высокий мужчина, с нечесаной гривой волос и рыжей косматой бородой, сразу привлекающей внимание. Мужчина широкими плечами почти перекрывает улочку, идет вперед, насупив кустистые брови и уставившись под ноги единственным целым глазом. Завидев юношу, мужчина прижимается спиной к ближайшему забору, не смея дышать. Соске спокойно проходит мимо.

"Ну же, рискни напасть со спины" — юноша на всякий случай готовится резко развернуться, — "Нет? Значит, помнишь еще урок" — думает он и позволяет уголкам губ поползти вверх.

Постепенно ходьба и легкое тепло солнышка согревают. Соске ускоряет шаг, мимо проходят босые люди. Не знакомые души нагло рассматривают его одежды, сверлят в спину взглядами, но нападать не смеют. На следующей улице, почти у рыночной площади, у широкой лужи сидит оборванец, в одних грязных штанах, с размаху шлепает ладонью по луже, завороженно наблюдает собственное отражение.

— А-а-у-ы-а, — счастливо улыбается во весь рот, показывая гнилые пеньки зубов.

"Еще один сумасшедший, третий за неделю" — отмечает Соске, огибая лужу с другой стороны.

Еще несколько домов, и на глаза показывается рыночная улица. Широкая, в несколько повозок, дорога, низкие лавочки с табличками, просто столики с различными товарами, всюду ходят люди, выбирая понравившиеся вещи.

Соске проходит среди толпы, то и дело ловит на себе взгляды бедняков, жадно разглядывают его одежду.

"А ведь такую не трудно сделать самому" — лениво думает парень, — "мама за два дня пошила, ткань не особо дорогая. Но зачем работать, если можно отобрать в тесном переулке — вот мысли многих из них, все на лицах написано".

— Наливай еще! У меня сегодня праздник! — слышен невнятный голос из-за полузакрытой забегаловки.

Тканевый навес закрывает верхнюю половину, видны только не струганные ножки стульев и голые, грязные пятки посетителей. Пахнуло гниловатым запахом сакэ и пережаренной рыбой, юноша чуть сморщился и пошел быстрее. На языке против воли появляется противный вкус.

"Чтобы я еще раз попробовал эту гадость, да никогда!" — проносится пылкая мысль, Соске живо вспомнил и вкус и ощущения, — "чай во сто крат лучше этих помоев. Может, я просто не пробовал нормального сакэ? Хотя отец не пил, значит, мысль не искать в рисовой настойке ничего хорошего — здравая" — чуть кивает своим мыслям Соске.

Справа, за столиком, полным различными ножами, привлекает внимание молодой парень, ровесник Соске ожесточенно трясет зажатым в кулаке ножом. Простой, в деревянной рукоятке, но узорчатое лезвие и острая кромка.

"Неплох, может мне купить?" — стал прикидывать Соске.

— Сколько?! — задает вопрос молодой парень.

Невысокий, широкоплечий торговец отвечает:

— Тридцать, бери или уходи.

— Ага... — протянул паренек.

Перевел взгляд с ножа на торговца, посмотрел вверх, будто прикидывая, брать или нет. Соске мигом теряет интерес, таких денег у него нет. Парень у столика резко срывается с места и бежит в толпу.

— Стоять! Нож верни! — кричит торговец, но куда там! — Вора держите!

На воришку обращают внимание, шарахаются в стороны, заметив в руках парня нож. Но тут мускулистая, волосатая рука резко вылетает из-за спин людей, хватает воришку за шиворот потрепанной рубахи и валит о землю.

— Попался, — облегченно выдыхает торговец, почти бегом шагает туда.

Рука принадлежит высокому мужчине, мощный даже на вид, он сильно пинает лежащего парня в голову, наклоняется, вырывает нож из ослабевших пальцев. Лезвие крутнулось в толстых пальцах, крепко сжали рукоять. На глазах десятков людей, мужчина без затей втыкает нож в грудь неудавшегося воришки, еще раз, еще... Руки убийцы по локоть забрызганы кровью, люди быстро расходятся, лишь бы не попасть под нож самим, торговец встает как вкопанный.

Убийца пристально оглядывает лезвие, скребет длинным ногтем по кромке.

— Отличный нож, — оборачивается к торговцу, — ты сделал?

— Д-да.

Молча кивнув, мужчина уходит в боковую улицу. Тело парня медленно истаивает, оставляя только лужу крови после себя. Через минуту вокруг опять оживленно, только лужу стороной обходят.

"С чего начать, продукты или сразу за тканью?" — раздумывает парень.

Нос почуял приятный пряный запах, рот тут же наполняется слюной. Рядом лавка с данго, очень вкусной сладостью. Соске быстро пробирается через толпу, огибая людей. За широким прилавком стоит женщина в засаленном фартуке и платочке, очередь в пару человек и дурманящий запах сиропа и чая.

"Одну порцию и сразу за покупками" — решает Соске.

— Мне порцию... — рука за пазухой не обнаруживает мешочка, пальцы хватают пустоту, краткий шок сменяется пониманием, — нет, ничего.

"Обокрали. Когда смотрел на убийство этого парня, скорее всего. Вор далеко не успел уйти!" — карие глаза начинают быстро осматривать улицу.

Людей много, но все прогуливаются по рынку неспешно, Соске сосредоточенно ищет взглядом любого, кто вызовет подозрение.

"Ну же... нет, не ты, этот тоже вряд ли...".

Ладони начинают сжиматься в кулаки, в голову настойчиво лезет картинка с качающей головой мамой и говорящей : "Ах, Соске, ну ничего страшного, потом сама все сделаю"

Почти в конце торговой улицы, на углу дома стоит девчонка, светлые короткие волосы неровно обрезаны, маленькая грудь. Вместо кимоно мешковина, затянутая пояском, до середины бедра, обнажая длинные стройные ножки. Она словно ждала, пока Соске на нее посмотрит, увидев его взгляд, игриво показывает розовый язычок, оттягивая веко пальцем.

"Она! Ну, сучка, держись у меня...".

Айзен срывается с места, девчонка исчезает за поворотом. В последние моменты избегая столкновений, Соске добегает до того места, но в переулке уже никого нет.

"Запомнил — значит найду. Далеко ты точно не ушла" — думает парень.

— Эй, придурок! — чуть хрипловатый, девичий голос сверху.

С крыши домика, наклонившись стоит воровка, снова корчит гримасу с высунутым языком. У парня невольно забилась жилка на виске, ногти впиваются в ладонь.

"Догоню — убью" — подумал про себя и сказал: — Доброго дня, это не вы украли мое имущество? Или вы всех прохожих придурками называете?

Воровка слегка опешила, прекратила строить гримасы.

— Вежливый... — задумчиво тянет девушка, — дурак! Мнюэ! — снова розовый язычок старательно вытягивает, палец крутится у виска.

Воровка достает кошелек парня, подкидывает в руке, позвякивая монетами.

— Это мое, — говорит Соске.

Девчонка разворачивается, легонько шлепает ладонью по попе и спокойно уходит по крыше, скрываясь из виду.

— Хоть бы попу прикрыла, нахальная девчонка, — отходя назад для разбега, бубнит под нос Соске.

Резко оттолкнувшись от противоположной стены, парень разбегается, два шага по стенке и пальцы сжимают скользкий край крыши. Подтянувшись, видит уходящую воровку, девушка оборачивается. Увидев его, необычные, желтоватые глаза расширились, она побежала, перепрыгивая узкие пролеты меж домиками. Соске бежит следом, потихоньку нагоняя, старается не поскользнуться, куски черепицы под сандалиями хрустят, норовя лопнуть или съехать целым рядом. Даже здесь, на крышах, есть свои обитатели. Оборванцы или обычные жители Руконгая валяются, греясь на солнце, неподалеку попадается компания мужиков, занятая распитием бутылочки сакэ.

Айзен ничего не кричит в спину воровке, бережет дыхание, да и бесполезно. Воровка бежит, низко пригнувшись, ланью перепрыгивая с крыши на крышу. Соске нагоняет, уже видны грубые нити швов на одежде девчонки, ноги гудят от усталости.

"Еще немного и я сверну тебе шею, наглая девка!" — со злостью думает парень.

Воровка увела его далеко от рыночной улицы, под ногами черепицу сменяют грубо сколоченные доски, зияя прорехами. Воровка уже на расстоянии вытянутой руки, еще рывок и деньги вернутся к владельцу. Соске вытянул руку, под ногой хрустнула гнилая доска, кончики пальцев чиркают по грубой ткани... Спина девчонки улетает вверх вместе с крышами и небом, под ложечкой захватывает дух, и воздух вышибает из легких.

Юноша лежит, раскинув руки на грязном полу, из дыры в крыше прорывается тусклый свет, болит отбитая спина, ноги гудят. Очень хочется грязно, по местному выругаться, но вбитое воспитание не позволяет даже в мыслях пресекать черту. Наконец, удается сделать судорожный вдох и пошевелиться. Перевернувшись набок, упирается локтем в землю, осматривается — куда его занесла погоня.

— День — явно не удался, — падает обратно на спину.

Сил не осталось ни моральных не физических, стало плевать уже на деньги и на желание хорошенько пнуть ту девчонку. В широкой и просторной комнате все заставлено ящиками, рулонами ткани, бутылками, висят на крюках туши копченого мяса.

"Это склад, но иметь склады — большая роскошь в нашем районе... не боятся ограбления, товары слишком разные, значит, склад какой-то банды. Повезло, что никого нет. Надо убираться отсюда, воровка так петляла, совершенно не понимаю, где нахожусь. Придется вернуться домой грязным, потным и без денег — замечательно!"

Двери склада массивны, из толстых досок. Заглянув в щель, увидел широкий деревянный засов снаружи. Тут же, напротив стоит компания мужиков, сгрудившись у повозки с ящиками. Всего четверо, нависают над лысоватым стариком, похоже, он хозяин повозки.

"Надеюсь, это не их склад" — подумал парень.

— ...наша территория, ты понял? Плати, — спокойно выговаривает старику один из мужчин.

Угловатое лицо, узкий нос и тонкие, змеиные губы. Из-под холщовой рубахи видны мускулистые руки. Даже на вид он вызывает опаску. В груди Соске засвербело, захотелось оказаться дальше отсюда.

Зато его друзья таких ощущений не вызывают, толстяк с пухлым лицом сосредоточенно ищет козявку в носу, засунув палец в ноздрю наполовину. Остальные двое ничем не выделяются, обычные мужики, угодливо улыбаются каждый раз, когда на них смотрит главарь.

— У меня нет денег, бандит доморощенный, — твердо глядя в глаза главарю, говорит старик.

Тот в ответ достает широкий мясницкий нож, улыбка стирается с лица. Свободной рукой он приобнимает старика за плечи, шепчет так тихо, что Соске еле различает по губам:

— Хочешь, я отрежу тебе яйца? — вкрадчиво, прямо на ухо старика.

Лицо старика, изборожденное морщинками, бледнеет. Смотрит прямо, шевельнуться боится, косит глазами вниз, на прижатое к горлу лезвие ножа.

— Хочешь?! — резко, громко кричит главарь, голос приобретает визгливые нотки.

Старик замотал головой, не смея произнести слова.

— Значит, не хочешь, — уже спокойно кивает бандит, змеиная ухмылочка снова наползает на его лице, — может, мне отрезать яйца ему?

Толстяк застывает, с пальцем в носу, с ужасом смотрит на нож, указывающий прямо ему между ног. Старик сглатывает слюну, не отрывая взгляда от оружия. Главарь треплет его за шею, как собаку.

— Да ладно, не боись, старикан, не отрежу яйца — отрежу член, ха-ха-ха! — громко, на всю улицу смеется.

Остальные неуверенно поддерживают веселье. Он резко прерывает собственный гогот, дернув острым подбородком на улыбающегося толстяка.

— Тебе.

— А... — запаниковал мужик.

— Шучу, — говорит главарь, резко перерезая горло старику, широкий шлейф крови орошает землю под ногами остальных, — обыскать повозку.

"Надо уходить, товар будут складировать сюда!" — холодные пальцы страха сжимают гулко стучащее сердце.

Пришлось подтаскивать ящики к пролому крыши, действуя тихо и аккуратно, с улицы слышны крики и смех, надо выбираться.

Выбравшись наверх, под свет заходящего солнца, Соске стал искать путь обратно. Крыши похожи друг на друга, но примерное направление определил — на запад. Стоило подойти к краю, как услышал внутри склада.

-Э... Босс!

Айзен рванул по крышам, уже все равно в какую сторону, лишь бы подальше!

* * *

Парень бежал, пока в груди не закололо, а ноги не стали наливаться тяжестью. Одежда пропиталась пылью, потом и грязью. Глубоко вздохнув, Айзен взял себя в руки и огляделся. Никто его не преследует, а еще крыши стали знакомы, по ним он догонял воровку. Аккуратно спрыгнув на нормальную дорогу, Соске просто пошел домой, хватит на сегодня приключений.

К родному домику добирался уже в темноте, в окне горит свет, освещая крыльцо.

— Я дома, — устало сказал парень, присев прямо в коридоре.

Навстречу выходит мама, лицо взволновано, быстро осмотрев сына, спрашивает:

— Не ранен?

— Нет. Деньги украли, прости, — трет лицо ладонью.

Мама подходит и крепко обнимает, так что ребра хрустнули.

— Мам! — сдавленно. — Задушишь!

— Главное — ты живой и здоровый. А деньги, ничего страшного...

— Ага, — глупая улыбка никак не хочет уходить, усталость сама уходит из тела, вытесняясь уютом и теплом.

Через час, закинув руки за голову, чистый и свежий, размышляет о той воровке.

"Раз район поделен бандами — ей никто не дал бы воровать на чьей-то территории. Значит — состоит в банде и работает на своей земле. Найду, столько из-за нее натерпелся за сегодня, найду и убью".

Мысли об убийстве наглой воровки неожиданно приятны, умиротворенное сознание потихоньку заволакивает сонная дымка.

Прошло три дня. На крыше одного из домов рыночной улицы сидит Соске, наблюдая, как у знакомой ему девушки выхватывают из протянутой руки кошелек. Целая банда полных отморозков, двадцать человек, собирает дань со своей территории. Время от времени сюда, в один из самых темных переулков подходят самые разные люди и отдают все, что заработали. Соске сидит довольно далеко, чтобы слышать разговоры, но переходящие из рук в руки суммы уже его внушают.

"Воровство прибыльное дело, вот только... все они выглядят как оборванцы, отдавая почти весь заработок. Тот человек в центре лишь нескольким дал пару монет, они как рабы".

Девчонка воровка явно недовольна тем же, требовательно тянет ладонь главарю. Резкая пощечина сбивает ее с ног, хлесткий звук долетает до Айзена, девушка получает еще пинок по ребрам и уползает прочь. Парень встал и направился за ней по крышам, следуя осторожно и не спеша. Выбрав момент, он срезал поверху и перегнал ее.

"Вот ты и попалась, наглая девчонка" — подумал парень, спрыгивая прямо перед ней.

Пара прохожих окинуло его безразличными взглядами, воровка на миг застыла и рванулась назад.

— Ну уж нет, — схватив ее за руку, сказал Соске.

— Отпусти! — пытается укусить за пальцы.

Соске хватает ее за тонкую шею, не давая кусаться, парой пинков загоняет в тупиковый переулок, бросает перед собой. Рука парня взлетает над светлой головой воровки, желтые глаза крепко зажмуриваются в ожидании удара...

Часть 2.

Сжав кулак, Соске с размаху ударяет в стену рядом с головой девчонки.

— У меня была четкая мысль убить тебя, — смотрит, как она затравленно оглядывается, но выхода нет. — Есть идея лучше. Научи меня воровать.

Загнанная в угол девчонка опешила. Сделав шаг назад, округляет глаза и ошеломленно восклицает:

— Ты — вор? Ахаха, ой не могу, — откинувшись на стену, заливается хрипловатым смехом.

Отсмеявшись, упирает руки в бока и окидывает его оценивающим взглядом.

— А потянешь ли? — едко выражает сомнение.

— Почему нет?

— Ты не похож на вора, — усмехается девушка. — Проще заставить какого-нибудь толстяка танцевать, чем тебя — воровать.

— Что во мне не так? — юноша оглядывает себя.

— Да все! Твоя одежда, походка, манера речи. Лучше просто отпусти меня, воровать не так легко.

— Я не вижу в этом ничего сложного, — скрестив руки на груди, отвечает юноша.

— Ты не подходишь, — упрямо мотает головой воровка. — Я не буду тебя учить.

Нахмурившись, юноша сверлит ее взглядом.

— Я хорошо учусь. Может, проще было убить тебя?

Девушка пятится назад, нервно подергивая отворот пояса. Взгляд бегает по сторонам в поиске выхода. Из ее живота раздается протяжный, приглушенный звук: — Вуррр.

Она сплевывает слюну и с вызовом говорит:

— Что? Да, я жрать хочу!

Соске усмехнулся, глядя на девушку:

— Мне знакома эта проблема, — говорит он и засовывает руку в карман, доставая оттуда кругляшек металла с квадратной дырочкой посередине. Подбрасывает монетку в воздух, глаза воровки неотрывно следят за ее падением обратно в ладонь.

— Я могу обеспечить тебя едой, парой монет и никто об этом не узнает. А самое главное — я не убью тебя и даже не покалечу... Если ты согласишься меня учить. А если узнают, что такого в том, что парень платит за девушку? Скажешь — облапошила наивного юношу.

Задумавшись всего на мгновение, девушка заторможено кивает:

— Я согласна, мое имя — Миюки.

— Айзен Соске, — коротко кивнул парень.

* * *

— Вот этого, пожалуйста, — обращаясь к упитанной торговке, Соске указывает рукой на прилавок.

— С вас три кана, — сонно отвечает она. Вечер близок, покупателей мало, лишь несколько зевак шатается неподалёку.

Он протягивает женщине сжатые монеты в кулаке. Миюки разочарованно вздыхает, глядя на упущенную возможность своровать и не ждать жалких подачек от этого наглеца. Женщина поочередно складывает рисовые шарики на высушенные бамбуковые листья, после чего, упаковав, протягивает юноше.

— Приятного аппетита, — говорит, окончательно теряя к парочке интерес.

Держа в руках сверток, Соске развернулся к девочке и коротко бросил:

— Идем отсюда.

Парень смотрит по сторонам, выискивая немноголюдное место, где можно спокойно поесть, не отвлекаясь на прохожих. Побродив немного вдоль улиц, кивает на пустую лавочку около запустевшего дома с облезлыми стенами.

— Присядем здесь.

Усевшись на край лавочки, юноша распаковывает сверток посередине. Девушка сразу же накидывается на еду, с жадностью закидывая шарики в рот, оставляя на губах рисовые крошки. Сбив первый голод, она сыто потянулась, вытягивая руки вверх.

— Ха-а, давно я так не наедалась. Ну а ты что, — поворачивается к юноше, — ты еще не передумал? Воровское ремесло — очень опасное дело. К тому же, я не одна здесь такая.

— Что ты имеешь в виду?

— Помимо меня здесь работает Кайоши со своими прихлебалами, работали вместе, — загибает пальцы, — еще слышала о взрослых обрабатывающих богачей, ближе к семьдесят первому району. Но это уже чужая территория, там другие люди.

— И много таких территорий? Кого стоит больше опасаться?

— Опасайся тех, кто ближе к тебе, — серьезно отвечает Миюки, — особенно моих давних знакомых. Остальное тебе знать не обязательно.

— Ладно, подробнее расскажешь потом. А сейчас, может, уже начнем обучение?

— Что, прямо здесь? Не торопись, сначала нужно подыскать место поспокойней, где нас никто не увидит.

Из-за возросшего населения найти пустующее удобное место стало почти невозможно. Надежда закончить с этим быстро не осуществилась. Почти целый день ушел на поиски. И этим дело явно не ограничится.

— Как на счет этого? — устало спрашивает Соске. Длительные блуждания по запутанным улочкам успели надоесть.

— Плохо! — отмахивается девчонка. — Неужели ты не можешь найти ничего нормального для своего же обучения?!

— Не зли меня, так я могу передумать насчет нашего уговора, — мрачно вперился в неё Соске. — И не думаю, что тебе это понравится.

— Ух-ух, испугал! — насмешливо показывает кончик языка. — Я не виновата, что эта халупа насквозь просматривается со всех сторон!

— Так поищи сама! — прорывается раздражение подростка.

— И поищу! И найду! — вскинув голову, она идет по улице.

Потолкавшись в людных местах, побродив по закоулкам, заглядывая едва ли не за каждый забор, Миюки все же исполняет своё обещание.

— Вот видишь! И куда быстрее, чем ты! — радостно восклицает воровка, при виде некогда просторного, но теперь превращенного в свалку, двора. Некогда крепкий забор давно покосился, а прижимистые соседи надергали из него жердей.

— И что хорошего? — недовольно осматривает груды хлама парень. — Тут же со всех сторон нас видно как на ладони! И ты наверняка знала нужное место заранее.

Повисла пауза, девчонка судорожно ищет ответ и выпаливает:

— Зато к дому можно подобраться только в двух местах, и мы легко можем их перекрыть, оставив только одно. И сами незаметно проберемся и других высмотрим. — насмешливо поясняет она. — Да и пару путей отхода стоит сделать так, что пройти по ним можно только изнутри, завалив выход за собой.

— Если там так же загажено... — не смотря на несколько лет бедной жизни, брезгливость до конца он в себе изжить не смог.

— Нашел проблему, зато точно никто соваться не станет, — отмахивается девчонка. Её такие мелочи давно не беспокоят.

— Время еще есть, — покосившись на солнце, Айзен осторожно пробирается по территории. — Так что еще можешь показать пару приёмов.

Уныло вздохнув, собиравшаяся уже смыться воровка следует за ним. Как бы то ни было, уговор она будет соблюдать. Во всяком случае, пока его соблюдает Соске.

— Нет! Так ты слепого паралитика не обворуешь! — раздраженно восклицает Миюки после провала очередной попытки незаметно стянуть камень, призванный изображать вожделенный кошелек. Владельца представляла длинная сучковатая палка. — Аккуратно, плавно, нежно, одним движением слегка приподнимаешь, перерезаешь нитку и прячешь! Одним! Грёбанным! Движением!

— Не ори, — Айзен сосредоточенно разминает пальцы. Даже его привычные к разнообразной работе руки совершенно не желали правильно совершать на вид не слишком сложные действия. — Буду пробовать, пока не начнет получаться.

— Дело твоё, — с независимым видом пожимает плечами. — Мне не жалко пару недель посидеть на камушке, пока до тебя не дойдет собственная рукожопость.

Недовольно покосившись на 'наставницу', Соске неторопливо пытается повторить увиденное до тех пор, пока на неизвестной по счету попытке, он уже давно сбился, не начинает получаться нечто, отдаленно похоже на показанное воровкой. Вдохновленный успехом, он решает вернуться к камню, и продолжить уже с ним.

— О, неужели ты решил еще подергать грузик? — замечает изменение Миюки. — Водить руками надоело?

Проигнорировав выпад, Айзен тренируется, старательно изображая снятие камня. Все же, никаких ниток не хватит, если их постоянно перерезать.

— Ну, кое-что у тебя начало получаться, слепого паралитика, быть может, обдерешь... — была вынуждена констатировать девочка, после нескольких весьма достоверных попыток. — Если сильно повезет. Но пора двигаться дальше, теперь все то же самое, но цель будет у меня!

Упражнение сильно усложнилось. Бездушная деревяшка никак не реагировала на неудачные движения, тогда как 'наставница' на месте стоять не слишком желала, то шаг в сторону сделает, едва не касаясь протянутой руки, то резко повернется, обличительно смотря на Соске. А то и вовсе возьмёт камень в руки, и начнет вертеть. Но и с этим он научился справляться, тщательно следя за движениями и их зачатками, осторожно подбирая время и не ослабляя концентрацию.

— Это все, что мы могли сделать здесь, — подводит итог воровка. — Дальше стоит заняться движением в толпе, отвлечением внимания да переходить к полноценной практике. Тут твоя одежда может как помочь, редко могут плохо подумать на опрятно одетого человека, что он кого-то обокрал, так и помешать. Но это увидишь сам.

На следующий день, девушка и юноша стоят в узком проулке, покрытым тенью соседнего дома. Им хорошо видна главная, широкая улица, по которой ходит множество людей.

— Лучше всего действовать, когда многолюдно. Чем больше их вокруг тебя, тем легче уйти незамеченным. Смотри, как действуют профессионалы. — Самодовольно ухмыляется она и идет вперед. — Жди здесь и наблюдай.

Миюки выходит из проулка, парень следует за ней на расстоянии, проигнорировав последние слова. Окинув быстрым, бегающим взглядом группу людей стоящих в очереди к овощной лавке, она горбится, сжимается в комочек. Медленным шагом, продвигается вперед, как будто истощена до предела, еле переставляя ноги. Подойдя к концу очереди, она просительно поднимает руки к высокому мужчине, его лицо кривится и он отмахивается от нее как от надоевшей мухи.

Девчонка робко топчется на месте и подходит к другому мужчине, одетому в богатую рубаху, подпоясанную широким поясом, поднимает на него просительный взгляд и что-то тихо шепчет. Мужчина поворачивает голову к ней и его взгляд смягчается. Девушка вплотную подходит к нему. Мужик вытаскивает кожаный мешочек и дает ей пару монет. Счастливо улыбаясь, девушка начинает что-то тараторить, размахивая руками, всем своим видом показывая благодарность.

Едва заметное движение руки к поясу, за который положил обратно мешочек мужчина, и девушка низко кланяется. Не разгибаясь, она отходит назад, медленно ковыляя в сторону Соске. Подойдя к нему, говорит:

— Как тебе мое мастерство? Для такого нужно хорошо уметь играть, — покачивает перед его глазами мешочком с весело звякнувшими монетами, — а ты сможешь так же?

— У тебя хорошо получилось изобразить голодную бродяжку, — усмехается. — Я такое не вытяну.

— Придумай что-нибудь своё! Не все же тебе разжевывать! — раздраженно хмурится и прячет кошель куда-то под мешковину, заменяющий ей одежду.

'С ним явно не все так просто' — мелькает вялая мысль.

— Только не здесь, идем. Главное, не воровать дважды в одном месте, — тянет за собой девчонка.

Минуют узкий проулок, заваленный всяческим хламом и мусором. На земле валяются дырявые корзины, тряпки и труха, оставшаяся от сгнивших досок. Воровка целеустремленно идет вперед, не задумываясь, поворачивая то за один домик, то за другой. Соске немного обеспокоенно смотрит по сторонам, здесь он еще не был.

'Так и потеряться можно'

Миюки вновь резко поворачивает направо, в узкую промежность меж домов. Пройдя вперед, юноша с удивлением смотрит на главную улицу, на который они были до этого, только немного впереди.

— Здесь. — Миюки показывает рукой на открывшийся вид.

Все те же лавочки, слышится непрекращающийся гомон людей. Кто-то ожесточенно торгуется, всплескивая руками, женщина тихо плачет, нагнувшись над разбитым глиняным кувшином. Вода быстро растекается и впитывается в уличную пыль.

— Давай. Вон того толстяка, вокруг которого толпа, как раз все смотрят в другую сторону, — тыкает пальцем девчонка.

Соске неторопливо рассекает людской поток, на рынке он нередкий гость, столпотворением его не испугать. Все дело портят периодически отшатывающиеся от него люди, раньше он не слишком обращал на это внимание, но теперь пристальные взгляды, или нездоровое шевеление вокруг создают изрядную проблему. Ладони потеют, шаг за шагом приближается к намеченной жертве, еще немного и рука будет в кошеле толстого мужчины. Быстро одергивает руку, замечая пристальные взгляды.

"Почему они все смотрят на меня? Сколько меня еще будет преследовать это проклятье?! "

— Ох! — внезапно восклицает тот самый толстяк, хватается за грудь, когда парень приблизился к нему. — Сердце прихватило! Пропустите меня!

— Дорогой! — всплеснула руками невысокая женщина, но толстяк прет тараном, не обращая внимания на остальных.

Расталкивая толпу, он ринулся куда-то в сторону ближайшей забегаловки, оставив недоуменно смотрящим ему вслед Соске. Замечает что люди не смеют приближаться ближе чем на полметра, не смотря то что стоит чуть ли не в центре людской реки, все огибают его, будто наткнувшись на невидимую преграду. Вот мелкий пацан, не старше пяти лет, пытается протиснутся мимо и задыхаясь хватается за шею. Рухнул на колени, выпучивая глаза, ногти начинают царапать кожу, оставляя красные следы. Люди шарахаются в стороны.

— Что с ним?

— Какая разница, вдруг заразный!

Очередь у лавочки быстро редеет, только Соске и мелкий пацан у его ног, с уже закатившимися глазами, открывает рот как рыба на суше.

'Это из-за меня?!'

Парень резко отшатывается, едва не врезаясь спиной в торговую лавку. Ребенок тут же делает глубокий вдох. Айзен поискал взглядом воровку, но не нашел.

'Сбежала? Нет, скорей всего не стала стоять и ждать, когда увидела волнение толпы'

Он обнаруживает ее меж двух домов, прислонившуюся к стене, сложившую руки за спиной и свистящую. Девушка старательно вытягивает губы, выводя незнакомую мелодию.

'Хм, а ничего так получается, даже красиво'

— Не вышло, — дослушав последний свист, говорит парень, ловит возмущенный взгляд желтых, как у птицы, глаз, — Я про толстяка.

— С первого раза мало у кого получается, — с напускным сочувствием приветствует его возвращение в переулок Миюки. — Ничего, упорство у тебя есть, может еще повезет, если палками не забьют.

— Тут что-то не так, — озадаченно трет виски парень. — Тот мужик слишком резко всполошился...

— Да ладно, захотелось ему выпить, он и сбежал от надоевшей жены в ближайшую закусочную, — пожимает плечами девчонка. — Лучше вон, того длинного обработай. Он явно устроился у оружейного столика надолго.

Высокий, одетый не так бедно, мужик старательно рассматривает лезвия ножей и небольших топориков на длинном столе. На широком поясе висит короткий топорик мясника.

— Попробую, — внимательно осмотрев будущую жертву, Соске вновь решается попробовать.

Уже замеченная картина не меняется, люди, к которым он приближается, явственно вздрагивали, и ускоряли шаг. Обернувшись, он видит схожую картину, пустое пространство в такой толкучке выглядит весьма странно, а тут его будто стеной огородили.

Когда он оказался около лавки, прямо за спиной жертвы, высокий, тощий мужчина схватился за висящий на поясе топорик, и рьяно завертел головой. Его он удостоил лишь мимолетного взгляда, чему парень только рад. А вот торговец уставился на него даже слишком пристально.

— Будете что-нибудь брать, молодой человек? — бесстрастно спрашивает гладко выбритый пожилой человек, покачиваясь на низком стуле за прилавком.

— Пока просто посмотрю, — вежливо отвечает Соске, кося глазом на не прекращающего поиски неведомого соседа.

— Смотрите, — пожимает плечами торговец, не отводя внимательного взгляда. — Только ничего не трогайте.

Решив, что ситуация бесперспективная, а сам он уже достаточно примелькался, парень возвращается в переулок.

— Опять неудача? Бедняжка, я ведь говорила, что вор из тебя отстойный! — встречают его там.

'Я не могу успокоить сердце, волнуюсь, подходя к жертве. Душам вокруг становится плохо, давно я уже не ловил на себе испуганных взглядов. Да и волновался не часто, в чем проблема? Это проклятье пришло за мной из прошлого? Что со мной не так? Надо проверить' — решает Айзен.

— Ты ничего странного рядом со мной не замечаешь? — игнорирует её возглас парень.

— Странного? — безразлично переспрашивает девчонка. — Да нет, разве что жрать сильнее хочется.

— Тебе всегда жрать хочется, — отмахивается. — Но вот остальные явно что-то чувствуют. Такое уже раньше случалось, когда я маленький был.

— Не оправдывайся, — фыркает Миюки. — Просто из тебя хреновый вор, признай это уже наконец!

— Хм, смотри-ка, дождь начинается, — посмотрел на чистое, без облачка небо.

Одновременно со словами, рука парня змеей дернулась к девушке, ловкие пальцы выуживают из-за отворота одежды запрятанный кошелек. Из-за неопытности или просто озорства ради, чиркает кончиками пальцев по гладкой коже. Воровка тоже глянула на небо, вздрагивает, но поздно, мешочек уже позвякивает в руке нового владельца.

— Если из меня плохой, какой тогда ты? — монеты звякают в подброшенном назад кошеле.

— Ты! Ты, что себе позволяешь?! — рассерженной кошкой вскидывается воровка.

— Не только у воров ловкие пальцы, каллиграфия — искусство потруднее.

— Кали.. что? Ты мне зубы заговариваешь?

— Нет, — чуть раздвигает губы в улыбке, — я же говорил, что быстро учусь.

— Ты...

Девушка трогает то место, где ее касались пальцы Соске и лежал кошелек. Она запихивает его на прежнее место и фыркает. Резко разворачивается на босых пятках и бежит от парня, на миг останавливает у поворота.

— Дура-а-ак! — протягивает на весь переулок, показывает розовый язычок и гневно притоптывает ногой, — полный!

'Думает, я снова стану играть в догонялки?' — подумал Айзен.

Не ответив, разворачивается и уходит прочь, на главную улицу, но до самого выхода из переулка на спине чувствуется взгляд.

Посчитав, что на данный момент разобраться с непонятным явлением куда важнее, чем пытаться кого-то обокрасть, на следующий день Соске возвращается в уже знакомый заброшенный дом. Там ему точно никто не должен помешать.

— И что же это такое? — бормочет Соске себе под нос, внимательно рассматривая руку, будто в ней может содержаться ответ. — Когда я вообще это впервые заметил?

Старательно порывшись в памяти, он решает, что первый случай произошел после весьма напряженной драки с местными отбросами, тогда ему удалось поставить их на место, пусть и ценой серьезных ран. Именно в тот день, все встреченные люди старались обойти его подальше. Но тогда это списалось на внешний вид, показывающий окружающим боевые успехи. Ему еще пришлось отмываться в ручье, чтобы не пугать мать кровавыми разводами.

'Было кое-что еще, но как же не хочется вспоминать тот день...' — день, когда был убит его отец. Тогда он сломал руку мерзкому сынку ублюдка-советника, кость хрустнула под его пальцами словно тонкая ветка. Уже много позже он на практике выясняет, что человеческое тело гораздо крепче, чем показалось тогда.

'Что объединяет оба случая? Чем они похожи?' — размышляет парень. — 'Ярость? Злость? Кровь? Желание?'

Вновь пробуждает воспоминания, стремясь повторить чувства, разжечь их в себе. Представив на месте цели ненавистную рожу, со всей силы бьет в стену.

— Ай... — Сквозь зубы шипит парень, прижимая к животу руку с ободранными костяшками.

'Кажется, я что-то сделал не так', — когда боль притихла, Соске принялся старательно вытаскивать глубоко впившиеся занозы. Деревянная стена, если и заметила его старания, никак это не показала.

'Стоит попробовать зайти с другой стороны, незадолго до... Смерти, отец рассказал о Академии Духовных Искусств. Убийца показал невероятные возможности, тогда я не обратил внимания, но сейчас хорошо понимаю — когда он появился, всех будто придавило к земле, может быть, у меня что-то похожее?'

После долгих размышлений, он понимает, что так ни к чему и не пришёл. Все его попытки найти способ хоть как-то управлять обнаруженным явлением разбились о непреодолимую стену нехватки знаний.

Отчаявшись, решает идти от обратного, разобрать те моменты, когда на его присутствие никто не реагировал. В общем-то, его раннее детство прошло довольно спокойно, почти ни с кем не дрался, если не считать стычки со спятившей кошкой, но и тогда от него никто не шарахался.

Большинство соседей, так же никак не реагировало на его приближение, не считая обычной вежливости. Многие из них не нуждались в пище, так что забредшая было мысль на эту тему, испарилась почти сразу.

И это не помогло, что сподвигло его перейти от размышлений, к попыткам освоить всё на практике. Побродить по рынку, посмотреть на реакцию окружающих.

Дорогу он давно запомнил, да и не было в ней ничего сложного для привычного к местным закоулкам человека. Юноша неторопливо бредет по улице, безразличным взглядом смотря по сторонам. Люди все так же старались держаться от него подальше, сами себя не понимая отскакивали в стороны, будто бы просто находиться рядом с парнем для них настоящая пытка.

Вдоволь пошатавшись по торговой площади, скучающий парень отмечает, что напряженность окружающих почти исчезла, его даже несколько раз толкнули не слишком культурные прохожие. Сочтя такой момент удачным, пристраивается к группе людей толкущихся у лавки торговца готовой одеждой.

— Эй, Атсуши, почём вон те жёлтые штаны? — раздаётся чей-то вопль из толпы.

— Это мои штаны, Иоши, — явно узнаёт крикуна торговец. — Я на них чай пролил, и сушить повесил, тебе такие светят нескоро.

Пока все отвлеклись на небольшое представление, Соске успевает аккуратно стащить кошель у одного из зевак, спрятать под одежду и неторопливо двинуться дальше. Он ясно запомнил, что бегущий человек весьма приметен, если уж есть возможность, лучше двигаться со скоростью окружающих.

— Ааа! Обокрали сукины дети! — раздаётся гневный крик, парень уже далеко.

Кровь шумно ухнула в ушах, но юноша делает глубокий вздох и биение сердца выравнивается, становится неторопливым как и он сам. Оглянувшись по сторонам, с облегчением кивает своим мыслям:

'Вот оно! Просто нужно быть спокойным и никто от меня не шарахается, а ведь правда... я пытался злиться, разжигать в себе ярость, но не это мне нужно.'

Первый успешный опыт привёл парня в весьма благодушное состояние, теперь даже проблема с заметностью не казалась такой значительной. Конечно, ненадёжность этого способа всё ещё вызывало беспокойство, но теперь он твёрдо уверен — с этим можно справиться. Так, или иначе.

Еще два дня парень бродит по улицам, раз за разом подтверждая собственные выводы. Не смотреть в глаза, слегка сгорбится, стараться не задеть никого ненароком и конечно же поддерживать в себе покой. Люди не замечают юношу, спокойно занимаясь своими делами, даже когда он стоит вплотную.

Сегодня он вновь отправляется к заброшенному дому, пролезая через узкую щель в заборе, видит Миюки, сидящую на деревянном ящике беззастенчиво раскинув ноги.

— Ну что, своровал что-нибудь или от тебя до сих пор шарахаются даже слепые? — желчно интересуется девушка.

— Своровал, и даже больше, я решил свою проблему. — спокойно отвечает юноша.

— И кто же это был? Какая-нибудь беззубая старушка? — усмехнулась воровка.

— Да нет... Ты можешь увидеть все сама. Мне врать нет смысла. Пойдем покажу? — Разводит руки в стороны.

Прищурив глаза, девчонка смотрит на него, словно решая про себя — врет или не врет.

— А пойдем! — соскакивает с ящика. — У меня тут на примете есть одно местечко, только не все так просто. — срывает с земли травинку, и закидывает в рот. — Там часто бывают рудокопы, и богатенькие толстяки часто заходят. Народу много, и даже страшные охранники есть, бронтокряк их полюби.

Парень пожимает плечами:

— Вряд ли меня что-то напугает.

Выбираются со двора и спешно двигаются по улице. Девушка веселится, постоянно отпускает шуточки и колкие замечания юноше. Повернувшись к нему, идет спиной вперед. Достает из-за пазухи узкую полоску металла, на одном конце плотно обмотанную веревкой и кусочком ткани, грубо заточенную от центра к кончику.

— Смотри, какая у меня штучка, — вертит перед парнем.

— И что? Это даже на нож не походит.

Воровка оттягивает пальцем левое веко и высовывает язык:

— Бэээ, дурак! — грудным голосом протягивает девчонка и ускоряет шаг.

Парень спешит за ней заворачивая то в один переулок, то в другой. По привычке оглядывается по сторонам. Смотрит на лица, одежду, походку. Мужчины и женщины все чаще мелькают в засаленных робах, грубо сшитых из отдельных кусков.

— Где это мы?

— Квартал рабочих. Тут обитают всякие мастеровые и... ну ты понял. — Отмахнулась рукой.

Девушка спешно огибает людей и кивает в сторону широкой лавки, сбитой из добротных досок. Слева на низком пеньке сидит охранник, одетый в помятые штаны и жилетку, рядом к стене прислонен ржавый кусок металла с деревянной рукояткой. Мужчина храпит, периодически вскакивает, проводя мутным взглядом по округе и вновь засыпая.

Вывеска недвусмысленно гласит — "Инструменты". У нее переминаются с ноги на ногу трое мужчин. Двое из них — широкоплечие, массивные руки, привыкшие к тяжелой работе, короткие прически. Третий — пузатый мужичок, одетый в расшитую накидку и крепкую обувь. Окинув инструменты властным взглядом, он подзывает торговца, повелительно махнув рукой. Что-то тихо спросив, начинает громко возмущаться:

— Да как ты смеешь?! Да я... Да я тебя знаешь, куда упеку? Знаешь, кто я?! Почему так дорого?!

Торговец, пожилой мужчина с короткой седой бородкой, безразлично пожимает плечами:

— И что с того? Не хотите, не берите. Все цены выставляют мастера, которые эти инструменты изготавливают.

Мужики стоящие рядом с толстячком, переглянулись и полезли в карманы, доставая от туда монеты россыпью.

— Вот господин, возьмите. Мы свои добавим, чтоб хватило. Только купите инструменты, нам ж работать нечем. Кирки все сточились, а рукоятки прогнили. — Просительно обращается рабочий.

— Ладно-ладно, раз так, давайте, — оборачивается к мужикам, — что еще надо?

— Долото, каждому. Долбить смертный камень уже нечем. — Отзывается один из них.

Толстяк вновь начинает невнятно возмущаться и спорить с торговцем, размахивая руками и брызгая слюной в разные стороны.

— Псс!

Соске отвлекся и развернулся к девчонке, та кивает головой на лавку, подходит поближе и тихо шепчет на ухо:

— Смотри и учись.

Развернувшись, неторопливо бредет к толстячку со спины, мужики в это время от греха подальше решили отойти в сторону, негромко заведя меж собой разговор. Юноша внимательно наблюдает за каждым движением Миюки.

Толстяк, что стоит у лавки, опирается руками на прилавок и громко восклицает:

— Да будь ты проклят! Оплачу я, оплачу! — достает из сумки на боку, упитанный кошель и кропотливо отсчитывает каждую монету.

Торговец мельком взглянул на приближающуюся девчонку, и полностью сосредоточился на покупателе.

Чертыхнувшись, воровка прошмыгнула за боковую стену лавки, замерев на месте. Ловкое, едва заметное движение и в ее руке уже лежит заточка. Всего на мгновение выглянув из-за стены, она успевает сделать три вещи: резко чиркнуть заточкой по боку сумки, в которую толстяк положил кошель; зацепить его кончиком металла и вытянуть к себе; моментально спрятать в складках одежды из мешковины. Повернувшись в сторону парня, она высунула язык и сорвалась на бег, тут же скрываясь за стенами домов.

'Вот паршивка!' — ругнулся про себя парень.

* * *

Тихо притворив за собой дверь, Айзен выдыхает. Солнце еще только начинает вставать из-за далеких крыш. Парень дернул плечом, поправив накидку, и пошел в сторону рынка.

'Вроде не разбудил, не хотелось бы заканчивать наш вечерний разговор. Глупо было хранить ворованные деньги под постелью, кажется, отговорка насчет новой работы маму не устроила'.

Утро сегодня тихое, на редкость теплое, воздух свеж и чист — ночью прошел мелкий дождик, оставив после себя запах мокрой листвы. На конце улицы он замечает прислонившуюся к стене фигурку девушки.

'А ей чего не спится?' — чуть удивляется Соске.

Через пяток домов уже можно точно различить светлые, коротко обрезанные волосы, мешковину вместо платья и длинные, стройные ноги, неприкрытые ничем. Клевавшая носом воровка тут же встрепенулась, стоило подойти.

— Привет!

— Доброе утро, — немного сухо отвечает парень, — давно ждешь?

— Я пришла преподать тебе последний урок! — вытягивает палец девушка, проигнорировав вопрос.

На ее лице мелькает чуть смущенная улыбка, глаза не хотят смотреть прямо на него, останавливаясь то над плечом, то на козырьке дома.

'Последний урок? Могла придумать что-нибудь поубедительней' — внутренне усмехается Айзен.

— Тогда чего мы ждем? Вперед.

В утренней тишине идут двое — парень и девушка, один на вид обеспеченный молодой человек, вторая — сущая пацанка, начинающая округлятся в нужных местах, то и дело забегает вперед, крутится на носочках, строит гримасы. Они проходят улицу за улицей, наблюдая, как просыпается 70 район, открываются лавочки, по чуть влажным от дождика дорогам ходят первые люди, выкатываются из дворов и складов повозки.

Девушка заводит его все дальше, проводя извилистыми переулками, больше похожими на лабиринт. Она время от времени кидает на Соске взгляды, словно ожидая вопроса: 'А куда мы идем?', но парень лишь молча идет за ней. Наконец, их путь окончен, Миюки останавливается у неприметной дверки, стучит в нее три раза по два стука, дверь со скрипом отъезжает внутрь.

— Мы пришли, — приглашающе ведет ладонью.

Проскользнув внутрь, Айзен услышал скрип двери, это воровка пролезла следом и закрыла дверь за собой, а вот прямо за ее спиной видится темная, высокая фигура, не различимая в полумраке помещения. Из квадратного отверстия на потолке льется солнечный свет, рассеивая тьму, превращая просторную комнату в еле освещенный, играющий тенями... капкан. Ведь прямо в свете лучей стоят четверо рослых и мускулистых парней, с ухмылками на лицах.

Сзади громыхнул засов, отсекая шанс сбежать. Пятый парень выше всех, огромные мускулы выставлены напоказ, оторванные рукава и распахнутая рубаха. Он присоединяется к стоящим в круге света, сбоку к нему льнет, обнимая толстую руку, стройная фигурка девушки. Миюки не смотрит на Айзена, внимательно рассматривая щель на стене.

— Каждый выживает, как может, Соске. Это первое правило Руконгая и мой последний урок, — говорит она, так и не повернув головы.

Здоровяк недовольно фыркает толстыми губами, мотнув рукой, он отбрасывает воровку от себя, та падает на попу, неловко раскинув длинные ноги.

— Заткнись, мелочь, — грубый, хриплый бас вырывается изо рта мужика, — не смей прикасаться ко мне.

Остальные наградили Миюки презрительными взглядами, ближайший к ней парень смачно плюет прямо ей на волосы. Лидер выходит вперед, давая увидеть плиты нагрудных мышц, мощный пресс, покатую и бритую на лысо голову, не раз сломанный в драке нос и черные бусинки глаз, скрытых нависающими бровями.

— Айзен Соске, — словно покатал на языке его имя главарь компании, — неплохое имя, пацан. А мое имя — Сибуки, я лидер банды рынка. Ты не выглядишь удивленным, почему?

— Я знал, что, так или иначе, встречусь с кем-то из вашей банды, — впервые за час разомкнул губы Соске, — глупо не предвидеть это.

— Ха! — хрипло хохотнул здоровяк, — да вы совсем не похожи на парочку, какой хотели казаться, мы быстро тебя вычислили. А работать на нашей земле и не платить... — посуровел он, — за такое отсекают руку.

— И поэтому все платят, — подвел итог парень.

Остальные парни лишь потирают костяшки, пытаясь выглядеть грозными. Мощные плечи главаря чуть дернулись.

— Каждый выживает, как может, тебе же ясно сказали. Но! — резко выкрикивает, — я не буду ломать тебе кости, рубить твои пальцы или портить твое холеное личико, пацан. При одном условии...

Пытается нагнать атмосферы главарь, но Соске держит себя спокойно, кажется, он не шевельнулся с тех пор, как зашел сюда. Видя, что он никак не реагирует, Сибуки цыкает языком и продолжает:

— Будешь работать на нас. Можешь делать с этой, — дернул мощным подбородком на воровку, — сукой, что пожелаешь. Мы тоже не ценим предателей и трусов.

— Я отказываюсь, — твердо смотрит в глаза главарю Айзен.

Свита Сибуки вытаращилась на него, словно он чудо невиданное, один присвистнул, но тут же заткнулся и принял прежний грозный вид. Сам лидер бандитов дернул уголком рта.

— Ты видно не понял, пацан. Моя банда — сильнейшая в районе, нас сотня таких отморозков и головорезов, что все остальные мочат штаны при моем имени. А ты смеешь мне отказать? Ты не ценишь свою жизнь, сопляк?! — разъярился под конец речи он.

'Лучше я умру, чем стану одним из тех рабов, что отдают все заработанное им. Отец бы сам меня убил за такое' — набирается решимости Соске.

— Я не ждал от тебя предательства, Миюки, — обращается прямо к сидящей на полу воровке, — я даже стал тебе доверять.

Желтые глаза расширились, девушка открыла рот и молчит, не зная, что ответить.

— Если будешь меня игнорировать — умрешь! — прорычал Сибуки.

'Если хочу вернутся домой — должен победить. Пусть невозможно — должен!'

— Каждый выживает... — наконец, ответила воровка, чуть заикаясь.

— Выживают! — закричал во все горло Соске, удивив этим всех, — Но живут — только сильнейшие!

Сжал кулаки, стиснул зубы до скрипа, пробуждая в себе клокочущую в груди злость на предательницу.

— Я убью тебя, Миюки, — шипит яростно, сквозь зубы, выдавливая из себя слова.

— Я сам ее грохну, но сначала тебя, — сказал здоровяк, мотнул головой на Соске, — завалите пацана.

Айзен первым кидается в драку, со всех сил бьет прямо в нос лидеру банды. Хрустнул хрящик, побежали два ручейка крови, Сибуки хватается пятерней на расквашенный нос, кричат остальные, надрывая связки. Соске не обращает внимания на них, кидается к воровке, желая растерзать ее, разорвать на части!

Сзади хватают сильные руки, резко бьет назад локтем, попал, отпустили. Руки почти смыкаются на горле воровки, как сильный удар ногой рождает перед глазами вспышку. Айзен покатился по грязному полу, накидка слетела. Он тут же вскакивает, хватая упавшую вещь и швыряя на головы нападавших. Удары летят со всех сторон, он выворачивается из цепких пальцев, бьет в ответ снова и снова, глаза заплывают от ударов, Соске падает, катается по земле, получая по ребрам. Боль, яркая и острая наполняет тело как вода пустой кувшин, еще немного и плеснет через край. Но ярость, слепая и обжигающая, не дает остановится, заставляет вставать опять, махать кулаками!

— Он псих!

— Да прирежьте его, вы — кучка деби...бульк! — это кулак Соске впечатывается в горло главаря, сминая кадык и выплескивая из его рта фонтан слюны и крови.

Тело больше не чувствует ударов, Айзен останавливается, пытаясь увидеть хоть что-нибудь в заплывших щелочках глаз, оборачивается. Прямо перед ним мелькают желтые, птичьи глаза девушки, тупая боль начинает разгораться в груди, проникая все дальше. Опускает голову, тонкая ручка воровки, обхватив нежными ловкими пальцами рукоять заточки, толкает вперед, медленно... А боль внутри нарастает, сердце пытается сделать еще хоть маленький стук, разогнать горячую кровь по венам, но ему мешает кончик лезвия, вошедший ровно в центр, продвигающийся все дальше, разрывая волокна. Парню даже кажется, что он слышит, как лопаются эти волокна, словно перетянутые струны.

Изо рта Соске резко, толчком выплескивается кровь, прямо на руки воровки. Губы силятся сказать хоть слово, проклясть убийцу. Девушка разжимает сведенные пальцы, отходит назад, двигаясь деревянными шагами.

— Уходим, заберите Сибуки! — крик одного из парней доносится до Соске приглушенным, будто у уши ваты затолкали.

— Держитесь, босс! К лекарю его, скорее! Да не мешайся ты, тупая сучка!

Вся эта картина внезапно уходит вверх перед глазами Соске, спина ударяется о землю, принося еще больше боли в груди.

'Не могу вздохнуть' — проносится вялая мысль.

Айзен пытается не закрыть свинцовые веки, смотреть! Смотреть на дыру в потолке и льющийся свет солнца. Мысль о близкой смерти, быстрая, паническая, пролетает в голове.

'Хочу, чтобы последние мысли были о матери... Хочу увидеть лицо отца, услышать его голос...' — затухает свет в глазах,

Шаги удаляющихся бандитов отдаются в ушах громом, каждый шлепок босых ступней о землю словно раскачивает пол. Боль проходит, свет не достигает глаз, оставляя перед взором тьму.

'... но почему-то нет этих мыслей, нет голоса отца, ничего нет. Только тьма и... желание жить. Жить хочу! Хочу выжить! Хочу убить их всех и выжить!' — каждая мысль расцветает золотым феерверком во тьме, все ясней и ярче!

Почти дошедшие до засова на двери, усталые, в синяках и ушибах бандиты, чувствуют, как на загривке поднимаются волосы, как мурашки пробегают по спине. Они бросают тело вожака и бегут к двери, толкая друг друга, даже девчонка и так лезет вперед, кусаясь и царапаясь, сама не зная, чего так панически боится.

А позади, раскинув руки и подняв голову, лежит парень. Его тело чуть приподнимает над полом, рукоять ножа по миллиметру выходит из груди, будто ее толкают изнутри. Сам воздух подернулся рябью, бандитов прижимает незримая сила, давит так сильно, словно само небо рухнуло на плечи. Приглушенный хрип Айзена из-за спин заставил вздрогнуть, они оборачиваются, разом падают на колени перед ним, пораженные. Парень стоит, сгорбив плечи, опустив голову, разодранное на части кимоно развевается, как под сильным ветром. От всего тела Соске исходят синеватые струйки дыма, касаясь стен они вырывают куски досок.

— Кровь, — пораженно хрипит Миюки, уставившись на грудь парня, — не течет.

Под их взглядами нож воровки полностью выходит из груди Айзена, зависает в воздухе на секунду, невыносимо долгую секунду, падает в выставленную ладонь. Соске поднимает голову, вперив взгляд прямо на них.

Еще долгие минуты слышали крики испуганные жители, придавленные непонятной силой к пыльной дороге или полам своих домов, слышали неистовые, полные ужаса и боли крики, женский крик меняется мужскими, вызывая ужас в сердцах каждого. Эти вопли летели над 70 районом, эхом достигая дальних домов, отражаясь от корявых стен, залатанных крыш и ввинчиваясь в уши. А когда люди нашли в себе силы прийти на источник, нашли лишь заброшенный склад, полностью испачканный яркой, свежей кровью изнутри, будто чокнутый разрисовал ей каждый миллиметр стен.

А в это же время, раскрыв двери своего дома, на пол прихожей падает Айзен Соске, под возглас матери, наполненный страхом за сына, пришедшим весь в крови, с пустым взглядом и мокрыми от крови волосами, прилипшими ко лбу неровными прядями.

Глава 3.

Айзен Соске просыпается резко, рывком пытается вскочить с постели, но, запутавшись в одеяле, падает обратно. Ему снился неприятный сон, будто он едва не умер, сражался, получал удары, а потом девушка вонзила ему в грудь заточку, и все померкло во тьме. Полежав несколько минут в полной тишине, не открывая глаз, он пытается прочувствовать каждую мышцу. Все тело тяжелое, спина и бока затекли, очень хочется есть.

'Значит, сон. Пойду перекушу, интересно, сейчас ночь или утро?' — думает парень с облегчением.

Открывает веки, откидывает в сторону теплое одеяло. Грудь тут же пронзает острая боль, перед взором темнеет, на белоснежных бинтах, обжимающих грудь, появляются красные пятна.

— Чтоб меня... — рухнул обратно Айзен, уставившись на потолок родного дома без единой мысли в голове.

— Я бы тебя, да взрослый для розг, — суровый, строгий голос матери сбоку.

Соске скосил взгляд, на лице мамы мелкие морщинки, темные круги под глазами, но улыбка светла и дарит тепло, как прежде.

— Мам? — протягивает парень неуверенно.

— Хорошо, что не пап... — усталая мать дает, наконец, волю слезам.

Светлая улыбка, полная облегчения и горькие слезы, текущие по щекам, растрепанные волосы, немного дрожащие пальцы, сжавшие ткань юкаты. Все это стискивает внутри Соске огромное чувство вины и раскаяния.

— Я в порядке, мам. Не надо плакать, — попытался улыбнуться парень.

Женщина зарыдала еще пуще прежнего, стиснув сына в объятьях. Легкий запах лаванды и горький травяной, от лекарств, наполнил легкие Соске, пощекотав ноздри. Рана на груди болит, но парень даже не пискнул.

'Заслужил, терпи. Вспомнить бы еще, как до дома добрался и где Миюки?' — стиснул зубы Айзен.

— Ладно, рассказывай давай, балбес, — мать отстранилась и парень поежился от резкого взгляда карих глаз.

— Помнишь деньги, что ты нашла? — издалека начал Соске.

— Своровал? — спокойно спрашивает Хиями.

— Да, — почесал кончик носа, — я не хотел, чтобы ты работала, и сам желал приносить в дом деньги. А когда у меня на рынке умыкнула кошелек одна привлекательная воровка...

Дальше он без утайки выкладывает маме все, как воровал, чему научился и каждое слово потихоньку разжимает тиски совести в груди.

— ... последнее, что запомнил — рукоять ножа и Миюки, — заканчивает Соске.

— Эта грязная девка! — не на шутку взъярилась мама, — Я ее сама на ленточки!

В её глазах словно загорелся внутренний огонь, Айзен отодвигается от матери, прислоняется спиной к стене.

— Эм... Никогда не видел тебя такой, — признается сын.

— Когда ты ввалился через порог, я... — женщина прерывает себя на полуслове, — там не только твоя кровь, ты весь пропитался ей, будто купался в реке из крови.

В голове парня кольнуло, отдало в висок, перед внутренним взором появляется застывшая картина — заточка воровки сжата в его руке, быстрыми движениями строгает чей-то палец, как деревяшку, летят яркие, красные капли, теплыми струйками стекая по лицу, на губах железный привкус...

Одеяло с ног срывает, впечатывая в перегородки, поднос у кровати, с водой и тряпками приподнимается над полом, мама расширившимися зрачками наблюдает за рябью воды в подлетевшем тазу.

'Вот ведь...' — Соске пытается успокоить сознание, картина перед глазами истаивает клочьями тумана.

Все успокаивается, одеяло падает на пол, глиняный таз с водой тяжко бухает о поднос, рождая трещину.

— Прости! — быстро говорит Соске, — я случайно.

Лицо парня белое, без кровинки, глаза раскрыты широко в незримом ужасе, он судорожно пытается сглотнуть ставшую вязкой слюну. Нахлынула усталость, очень хочется спать.

— Ничего, — слегка задумчиво шепчет мама, — отдыхай, мне надо подумать.

Женщина забирает расколотый поднос и посуду, молча уходит.

— Мам?

— Все нормально, не беспокойся, — не оборачиваясь, говорит она, делает шаг и застывает, посуда в руках ходит ходуном. — Ты... ты убил их?

Соске низко опускает голову, роясь в смутных воспоминаниях.

— Она сказала: 'Каждый выживает, как может', — тихо отвечает сын.

— Ответь мне, ты убил их или нет? — настаивает на своем.

— Да, убил, — шепотом.

Молчание обоих длится целое мгновение, как тишину разрезает веселый смешок матери.

— И наверняка ляпнул что-то вроде 'А живут — сильнейшие'?

Бедный парень поперхнулся.

'Как она догадалась?!' — бьется суматошная мысль.

— Я твоя мама, Соске, — мягко говорит она, — кому, как не мне знать тебя? Отдыхай и ни о чем не переживай.

Мама одаривает его теплой улыбкой и собирается уходить.

— Но ведь?

— Отец бы одобрил, — отрезает она, — а за воровство надавал бы тебе так, как бандитам не снилось.

Айзен падает обратно на постель, не заботясь об одеяле на полу, теперь душа полностью успокаивается, давая усталому разуму уйти в мир снов.

— Постарайся проснуться к ужину, — на прощание говорит мама.

Пять дней спустя.

— Соске, сходи за продуктами. У нас все запасы кончились, — отвлекает его мать от листа, густо исписанного иероглифами.

— А мне можно?

— Бинты только не снимай, на всякий случай.

— Хорошо.

'Если за мной до сих пор не пришли члены банды Сибуки — значит, можно спокойно продолжать жить и не вскакивать от каждого звука'.

Неторопливо одевшись в своей комнате, Соске достает из тумбочки увесистый сверток, отсчитывает десяток монет и непроизвольно улыбается. Теперь денег хватает с избытком, не нужно трястись над каждым потраченным каном.

На улице его встречает мелкий дождь, небо затянуто серыми тучами.

'Прохладно. Надо поскорей закончить с этим' — думает, смотря на рой дождевых капель упавших с неба и подхваченных порывом ветра. Ощутимо похолодало, несмотря на дневное время, изо рта вырываются облачка пара.

Плотнее закутавшись в накидку, выскочил на улицу, сандалии зашлепали по мелким лужам.

'Ничего не болит, отлично' — про себя радуется парень, уставший от зуда в ранах во все время лечения.

Из-за соседского забора выглядывает старушка Мей и призывно машет рукой. Парень перегибается через забор, соседка занимается одной ей ведомыми делами, перетаскивает корзинки под козырек крыши, собирает обломки плошек раскиданных по двору. Оперевшись на ствол дерева в саду, она дождалась пока юноша подойдет к ней и улыбкой приветствует его:

— Малыш Соске, ты куда-то спешишь? Поможешь старой женщине?

— Конечно, если это недолго, — кивает парень.

— А вот те ящики под фруктовым деревом стоят, нужно их в прихожку перенести, чтоб не вымокли. Справишься?

Соске без разговоров складывает стопкой несколько деревянных ящиков друг на друга, и несет в дом. Поставив на пол в прихожей, переводит дыхание.

'Чтобы в них не лежало, больше похоже на глыбы смертного камня — такие же неподъемные'.

— Вот спасибо, вот помог старой. Лови свою плату за работу. — ухмыльнулась Мей и подкинула юноше ярко красное яблоко.

— Вам спасибо, — кланяется, пряча вкусный плод под накидку.

— Куда бежал? — вытирает руки после работы, о кусок ветоши.

— До торговых лавок дойти нужно, продуктов купить.

— Ох, а ты что ж не знаешь, что там творится? — удивленно восклицает старушка.

— Нет... а что случилось? — настораживается парень.

— Люди как с ума сошли, режут друг дружку, крошат все на пути. На рынке вообще страсть, что произошло! Говорят, с рынка и началось, кто там, что не поделил, но под раздачу попали все.

'Плохо, я с голоду и помереть могу, может, купить у неё яблок, да идти домой?' — озабоченно думает Айзен.

— Ну, у Танаки и Кендзи может еще и открыты лавки, у них совсем беда с деньгами, работают даже в такие времена, и то скорей до обеда.

Парень спешно кланяется и торопливо идет на выход.

— Не ходил бы туда, переждал!

— Все будет в порядке, — уверенно прикрыл глаза Соске и выскочил со двора.

'Если это из-за исчезновения Сибуки, то свита грызется за трон короля, пусть они друг друга хоть на ломтики кромсают, лишь бы угомонились быстрее'

Торопливо шагает по центральной улице в сторону торговых лавок. Дорожная пыль превратилась в жидкую грязь, неприятно чавкая при ходьбе. По краям дороги успели собраться лужи, переливаются ручейками друг в друга, в воздухе витает свежесть.

Юноша ускоряет шаг, нужно успеть до закрытия продуктовых лавок. Чтобы ни говорила добрая соседка, вряд ли будут какие-то неприятности.

'Хоть не до конца поправился, в случае чего смогу постоять за себя'

Чем дальше он уходит от дома, тем сильнее чувствуется какая-то неправильность, чего-то не хватает на улице. Окна в домах, плотно закрыты ставнями, ни одной двери нараспашку. Пустующие дворики с редкими деревцами, ни одного человека.

Нахмурившись, он рассматривает все вокруг, не замедляя шага.

'Вымерли все что ли?'

Ближе к торговому ряду, начинают проявляться следы разрушений: несколько заборов повалены на землю, в единственной двухэтажной постройке выбиты все стекла.

— Пс, парень! — из разбитого окна на втором этаже.

— Чего надо? — настораживается Айзен.

'Похоже на ловушку'.

— Не ходи дальше, там смерть, — тихий мужской голос превращается в визг. — Смерть!

— Ага, в курсе.

'Еще один сумасшедший, но поберегусь' — думает Соске, сворачивая в неприметные переулки, — 'пойду боковыми улочками, если что — замечу раньше и убегу'.

Посреди главной дороги, прямо в грязи недвижно валяется полураздетый мужчина. Лежит на боку, уткнувшись лицом в лужу, розовую от крови. Порванные одежды уже начинают распадаться, он скоро исчезнет.

Парень пробирается к длинной веренице прилавков под тряпичными навесами. Беспорядочно раскиданы продукты и инструменты. Не единой души на улице, всегда оживленной раньше. Из лавки тканей, где часто бывал, выворочен стол, замызганы рулоны шелка, расшвыряны по сторонам.

'Шелк в грязи и никто не кидается подобрать?' — пустые улицы, труп и слухи, но именно это настораживает больше всего, — 'Если это не ловушка для глупцов, то дела в районе совсем плохи' — брови парня сошлись на переносице, шаг стал тихим, осторожным.

У старого торговца рыбой, куда собирался зайти Соске, на лоток навалены кучи мусора и отбросов, словно в насмешку над хозяином.

В нос ударил едкий запах гари, потянувшийся из узкого переулка. Раздались крики и маты, на главную улицу выскакивает женщина. Платье изорвано, слабо прикрывая наготу. Затравлено вертит головой.

— Помогите! — жалобно кричит, — кто-нибудь!

Она попыталась бежать, но оскальзывается на грязи, падает в нее, испачкавшись, как свинья. Из того же проулка, сыпя ругательствами, выходят двое бандитов. Один тощий и низкорослый, расслабленной походкой приближается к ней, поигрывая ржавым ножом. Разводит губы в мерзкой ухмылке, показывая покрытые налетом гнили зубы. Темные, почти черные глаза, маслянисто блестят и пристально смотрят на женщину, скованную страхом. Позади него переваливается с ноги на ногу, не броско одетый толстяк. Мелкие глазенки бегают по сторонам, он дергает за рукав товарища.

— Слышь, давай быстрее, — озирается по сторонам.

Низкорослый мужчина ускорил шаг и без разговоров схватил женщину за горло, вжимая голову в грязь. Парень не успел решить, помогать или нет, как бандит присел на корточки и быстро вонзил заточку в сердце женщины, презрительно сплевывает и замечает торчащую из проулка голову парня.

— Че тут делаешь? Смотрю, богато выглядишь! Подойди, — резко мотает головой, — чего интересного скажу.

— Сам подойди, — голос Соске охрип от волнения.

Медленно поднявшись, по-хозяйски обтирает заточку о рукав, направляясь к нему.

— Ты только не убегай, ладно? Я бегать не люблю, — широко раздвигает губы, одним прыжком подбирается вплотную.

'Проклятье!' — мелькнула мысль, и парень едва успевает отклонить голову от стремительного удара, в ржавом лезвии успел увидеть свое перепуганное лицо.

В ушах шумит кровь, сердце гулко ухает в груди, толкая по венам что-то кроме крови. Кинувшийся бандит падает словно подкошенный, выпуская нож из руки. От Айзена исходят незримые волны, рябит воздух.

'Совсем как тогда'.

Судорожно вздыхая словно рыба, выброшенная из воды, бандит дергаными движениями пытается отползти назад. Толстяк падает на труп женщины, видит перекошенное лицо мертвеца, запавшие глаза, скулит как собака.

'Вовремя!' — шумно дышит парень, стараясь успокоится, — 'научиться бы управлять этой силой'.

Давление на миг спало и бандит рывком вскочил с земли, хватает с земли нож, рыча, накидывается. Парень неудачно отмахивается рукой от ножа, и тот распарывает рукав, оставляя неглубокий порез.

— Больно, гад! — шипит Айзен и перестает себя сдерживать. От невидимой волны, покатившейся от него, грязь комками разлетелась в стороны, а бандита откинуло на спину.

'Помер? Нет, еще дышит' — снова успокаивается парень, непонятная сила тоже.

Взглянув на неподвижное тело, парень подбирает самодельный нож, засовывая его за пояс. Послышались шлепки босых ног по лужам из переулка бандитов, много ног месят грязь, приближаясь. Соске рванул в свой проулок, набирая скорость, перед глазами проносятся повороты, сзади еще гонятся за ним, парень петляет по узким улочкам, ужом ввинчивается в повороты. За спиной тяжелое дыхание, хриплое и быстрое, гулкий топот.

'Только бы не тупик, только бы не тупик' — проговаривает про себя Соске.

Преследователи потихоньку отстают, парень бежит дальше, за спиной уже не слыхать топота, но остановиться просто не получается.

Дождь усилился, превращаясь в ливень. Тучи опустились ниже, и легкий шелест капель о крыши домов сменился тревожным, нарастающим шумом. Начался ливень, почти непроглядная стена воды смывает пыль и грязь, превращает ручейки в реки на улицах. Несмотря на ненастную погоду, в воздухе витает запах гари и едкого дыма.

Пошатываясь, парень бредет вперед, толком не разбирая дороги, дыхание прерывистое, отдающееся хрипотцой. Пройдя всего несколько шагов, как ему показалось, понимает, что заблудился. Слева и справа просматриваются силуэты незнакомых домов. Приблизившись, видит только старые покосившиеся двери.

'Ну и где я?' — опирается на стену, — 'О продуктах не может быть и речи, сейчас нужно добраться домой. Зря не послушался госпожу Мей'

Не разбирая дороги, Соске плутает по закоулкам, из-за дождя невозможно сориентироваться. Парень забился под ближайший навес, присев за тяжелый деревянный ящик, одежда промокла насквозь, вызывая дрожь и мурашки, по волосам стекают капли. Легкий ветерок пронизывает холодом, зубы стучат, губы посинели. Обняв себя руками, Соске пытается сохранить последние частички тепла.

Через час дождь пошел на убыль, прекращая поливать просторы Руконгая. Непрерывный шум утих, но над ним все так же нависают угрюмые, серые тучи. Потянув носом воздух, Айзен поднимает голову. Поверх крыш, всего через квартал, витают черные клубы дыма с редкими оранжевыми искрами, дождь не затушил пожара.

'Туда идти точно не стоит, надо искать дорогу домой' — разворачивается в противоположном направлении.

Вскоре стали попадаться добротные дома с высокими заборами, широкие дороги.

'Никогда тут не был, а я только в западной части района не гулял, значит мне обратно надо, обогнуть пожарище и домой' — решает Соске.

Раздался громкий, неразборчивый вопль, за ним звуки ударов, грохот досок и гробовая тишина. Задержав дыхание, Соске пробирается на корточках вдоль забора, осторожно выглядывает из-за угла.

На небольшой площадке, вымощенной неровным камнем, друг напротив друга в угрожающих позах стоят две группы людей, вертят в руках немногочисленное оружие и сверлят конкурентов взглядами.

'С одной стороны десять, с другой двадцать — ясно, кто победит. Да и какая мне разница?' — решает Айзен и отходит назад.

Пока огибает место разборок, слушает крики. Ругань сыплется с обоих сторон щедрой рукой, Соске приходится перебежать от дома до следующего забора, боковое зрение выхватывает фрагмент разборок.

— Я займу его место! — скрывается на писклявый крик, самый рослый член одной из банд. Его немного вытянутое лицо с высокими скулами и банданой поверх курчавых волос скорее вызывает смех, нежели страх и уважение.

— Займешь, не займешь, мне до синигами. Валим! — гаркнул в ответ плотный мужичок с перебитым носом.

Началась свалка, накинувшиеся друг на друга бандиты с яростными криками разбивают друг друга лица, ломают кости, отбивают органы. Кто с оружием, уже с ног до головы покрылись кровью, как своей, так и чужой. Главарь одной из группировок вырывает топор из сведенных пальцев трупа, идет на лидера врагов. Тот истошно вопит, баюкает обрубок руки, зажимая бегущую кровь, его конечность валяется в грязи под ногами, скрюченными пальцами напоминает паука. Мужик с топором в руках и зверским оскалом с размаху всаживает лезвие в голову своего противника. Раздаётся отчетливый хруст костей, истошный вопль резко затих.

'Если это остатки банды Сибуки — их поглотят, слишком мало. Значит, мне уже нечего боятся мести. Хотя, именно дележ его места мог начать резню по всему району, запуская по цепочке. А вот это уже совсем плохо, такие дележи власти быстро не заканчиваются' — раздумывает Айзен.

Пригнувшись, парень перебегает от одного угла к другому, стараясь остаться незамеченным. Почувствовав взгляд в спину, быстро оборачивается, сзади никого нет, только ручеек дождевой воды окрашивается в красный, петляет по улочке.

Выдохнув, Соске летит вперед быстрее ветра, краем глаза замечая, как вода в лужах подергивается рябью, стоит ему только приблизиться.

'Снова эта сила ходит за мной по пятам, надо успокоиться, я слишком волнуюсь'.

Завернув в узкую улочку, с виду спокойную, резко тормозит бег, проскользив вперед и чудом не упав. Тупик, высокий забор преграждает дорогу, тянет паленой древесиной, за ним еще один пожар! Решает вернуться обратно, деревянный забор вспыхивает пламенем, а позади него раздаются веселые возгласы мальчишеских голосов:

— Как горит, ты смотри, как горит! А давай подожжем домик? Все равно можно творить все что хотим, — ломающийся детский голос.

— Брат! Отличная идея!

'Ну вот, уже дома стали жечь. Только подойдите к моему — сам вас заживо спалю' — мелькает злая мысль, — 'надо перебираться на крыши, там быстрее и видно лучше'

В два прыжка забирается наверх, осматривается. Незнакомые кварталы, над домами поднимаются столбы дыма, который тут же разносит сильный ветер. Слышатся крики и гомон людей, впереди знакомые очертания торгового ряда.

'Проклятье, надеюсь, этот хаос не добрался до нашего дома. По крышам не пройти'.

Выскакивает на широкую улицу. С обеих сторон раздаются крики. Мужчины и женщины, с детьми и без, бегут в панике от толпы обезумевших бандитов, переворачивающих встреченные повозки, выбивая дух из пойманных людей. Соске уже собрался развернуться, как толпа отморозков выхватили прихрамывающую девушку, начали раздирать ее одежду в клочья, играясь, швырять друг другу.

— Да брось, малышка! Не кричи так, поиграем и отпустим, — хохотнул волосатый мужчина, проталкиваясь сквозь толпу.

Девушка постоянно кричит, во все горло вопит, орет, визжит.

'Жаль тебя, конечно... Но заткнись уже!' — даже Соске, невольный свидетель, раздражается от этих воплей.

Бандит хватает женщину за волосы и тащит к рядом стоящему дому, она не прекращает давить на уши воплями, рот не закрывается, а воздух в легких, будто не заканчивается. Мужчина проволакивает ее за волосы, словно мешок с опилками, поднимает повыше и со всего размаху впечатывает лицом в крепкие доски. Оставив на стене кровавый след от разбитого лица, женщина съезжает вниз. Тишина, мужик ковыряет пальцем в ухе.

* * *

Айзен переходит на шаг, давая отдохнуть ногам, натруженным от непрерывного бега. Вдалеке показались знакомыми высохшие деревца, стоящие вдоль невысокой оградки.

Худощавый парень лет пятнадцати пытается поджечь оградку. Его умоляет остановиться женщина с ребенком, но парень не слушает, закидывая горящие куски ткани прямо на сухие жерди. Паренек поджигает подобранный с земли прут, намереваясь подпалить и маленькую халупу стоящую неподалеку.

— Старшие сказали делать все что захотим, уйди с дороги, глупая! — паренек упрямо идет на женщину, замахиваясь горящей палкой.

— Стой! Да что ты творишь, придурок?! — взвизгнула женщина, когда горячие угли попали ей в волосы. Маленький ребенок держащийся за руку, отшатнулся непонимающе смотря на мать катающуюся по земле с громкими воплями.

Обезумевший от вседозволенности парень широко размахивается, с силой отправляет горящую ветку прямо на соломенную крышу, та мигом занимается потрескивающими язычками пламени.

К женщине бежит мужчина, одетый в простую рабочую робу. Несется со всех сил, разбрызгивая грязь, он поскальзывается и падает, но вновь встает и упрямо продолжает бег. Одним прыжком покрывает оставшееся расстояние и с ходу отвешивает простецкий удар в ухо поджигателю. Охнув, тот падает на четвереньки, пошатывается из стороны в сторону, а вскоре и вовсе падает без сознания. Мужчина заботливо приподымает женщину за плечи, что-то бормоча, отряхивает некогда пышные волосы от гари.

Айзен уже было собирался пройти мимо, обойдя по широкой дуге, но плану помешали прибежавшие с выбранной стороне дружки малолетнего бандита. Парочка новоприбывших отличалась похожими чумазыми лицами, тощим телосложением и здоровенными оттопыренными ушами, которые не могли скрыть спутанные курчавые волосы.

— Мужик, ты спятил, да ты убил Мичи! — вызывающе пополам со страхом, крикнул один из них, видя как тело того самого Мичи, медленно истаивает в воздухе.

Не сказав и слова, мужчина отвернулся от жены и так посмотрел на дерзких юнцов, будто обещая сейчас же выпустить им кишки.

— Чокнутый! — дразня, выкрикнули бледные парни и дали стрекача.

— Чтоб вас там грохнули, ушастые недоумки. — Передернул плечами мужчина, печально наблюдая за горящим домом. Крыша провалилась внутрь, и огонь вспыхнул с новой силой, охватывая хлипкую постройку целиком.

Соске раздраженно смотрит вслед улепетывающим парням.

'Да откуда их столько?! У меня нет времени обегать каждого по кругу!'

Медленно переводит взгляд. Семью со сгоревшим домом прижала к земле незримая сила, не давая ни шевельнуться пальцем, ни вздохнуть. Еще больше разозлившись на самого себя за то, что не держит себя под контролем, парень с шумом вздохнул и побежал прочь.

Кварталы пока еще оживленные, Соске бежит прямо по центру, никуда не сворачивая. Несчастные беженцы, что бегут прочь от своих же домов вжимаются в стены, боясь даже пискнуть, не то что пройтись рядом. Боковым зрением заметив какое-то движение сбоку, юноша непроизвольно поворачивает голову.

— Эй, малой, — из приоткрытой двери высунулось лицо сморщенного старика, — дело есть.

Останавливается, но не идет к подозрительному старику, уже успел насмотреться на местное отребье, среди которых немощные старички с хитрым взглядом, чаще бывают хуже молодых.

— Прошу, помоги... — скребущим глотку голосом, шепчет.

— Не могу! — поджав губы, отмахивается парень и продолжает бег.

Свернув за угол, Соске облегченно вздохнул. Эта улица ему знакома, теперь путь до дома вырисовывается ясно. Пройти предстоит еще немало, но теперь хоть плутать не придется. Беспорядочные блуждания в охваченном хаосе районе весьма опасны, можно легко попасть в самую гущу резни.

Пробираясь вдоль забора, парень осторожно выглядывает в проулок, из которого слышались чьи-то вопли. Увлеченно резавшиеся бандиты не обратили на мелькнувший силуэт никакого внимания. У них хватало куда более важных дел.

'Такое ощущение, будто на каждом перекрёстке убивают', — отвлеченная мысль.

Из-за спины безумные вопли, Айзен торопливо двинулся дальше, что бы там ни происходило, участвовать в этом совершенно не хочется.

Та встреча оказалась последней существенной неприятностью на пути к дому. Улицы окончательно обезлюдели, порой попадается разбросанное оружие, но его владельцы уже давно испарились. Парень смог подобрать себе железку лучше, чем заточка, сделанная криворуким самоучкой.

Пару мгновений полюбовавшись на вполне приличного вида лезвие кривого кинжала, Соске подвешивает найденные ножны к поясу, и загоняет туда клинок. Конечно, прошлому владельцу он не помог, но тяжесть клинка на поясе добавляет уверенности.

Выжившие старательно прячутся по домам, носу не высовывая за порог. Даже пылающий по соседству пожар не может заставить их покинуть свое жилье. Айзена такие мелочи не волнуют, цель близка, еще пара перекрестков и его улица. Как ни странно, на ней вполне спокойно, ни пожаров, ни следов побоищ.

'Кажется все в порядке, воображение рисовало такие картины...' — расслабляется Соске.

Обеспокоенно осмотревшись, он поспешил к дому.

— Я дома! — тихо произносит, открывая двери.

* * *

Пожары, грабежи и убийства, все это происходит день за днем. Сколько раз мама радовалась, что они заселились на самой границе района, где никаких лавок, бандам просто нечего брать с них и земля тут ничейная. Однако два раза проходили мимо крупные группы вооруженных людей, за целую неделю порядок не восстановился, бандиты продолжали грызню.

Айзен Соске сидит в своем закутке, кисточка бегает по листам бумаги, оставляя после себя изящные иероглифы. Размашисто закончив мазок, с кончика кисти срываются капли чернил, летят на пол. Парень аккуратно отставляет кисточку на подставку. В животе громко бурчит, Соске рассеянно трет ладонью, не замечая капельки чернил на ладони, кимоно окрашивается дополнительными линиями.

— Вот ведь, — без эмоций шепчет парень, разглядев чернильные косые линии на синей ткани.

'Последняя бумага... Теперь жрать хочется еще сильнее' — мрачновато думает Айзен. — 'Воды опять напьюсь, не так колоть будет'.

Иметь увесистый мешок денег и не иметь возможности потратить, парень находит в этом некую иронию, эти монетки сразу теряют весь смысл, предназначение их становится не ясным.

'Рисковал, воруя столько денег, а в итоге сижу тут, мучаюсь от голода. Хорошо маме достаточно одной воды' — пытается отвлечься Айзен.

— Соске! — крик мамы с улицы отдает паникой.

'Напали?!'

Парень рванул с места, перегородки едва не сорвались, с такой скоростью их открыл. Выбегает на улицу, почти врезается в спину мамы, стоящей сразу за дверью.

— Мам? — осторожно выглядывает из-за плеча.

Никого, пустая улица, домик напротив зияет открытыми нараспашку дверьми и выбитыми ставнями, одна скрипит, качаясь на одной петле. Справа треск, как от огромного костра, грохот!

Соске вышел наружу, обогнув стоящую статуей мать. Справа, за невысокой оградкой, которую сам помогал делать, пылает в яростном огне дом старушки Мей. Приземистое здание объято оранжевыми языками со всех сторон, соломенная крыша трещит, с грохотом проваливается внутрь. Из домика пронзительный вопль старушки, резко прерывается.

— Что за?! — вскрикивает парень.

Рухнувшая крыша вздымает волну жара, бросает в лицо, температура такая, что затрещали волосы, Соске заслоняет рукавом лицо.

— Уху! Эй, вы! — трое бандитов, в неплохих богатых одеждах скалят зубы в ухмылках, сжимают в руках горящие факелы, — ваш дом следующий!

— Вы! Сволочи! — яростно кричит за спиной мама, — Там же безобидная женщина! Мей, ответь! Старушка Мей!

'Извини, мама, но соседка уже сгорела заживо' — хотел сказать Соске, но ком в горле не дает выдать и звука.

— Че ляпнула, женщина?! — вскидывается один из поджигателей, обвинительно тыкая горящим факелом.

— Надели украденные вещи, сразу перестали стать оборванцами?! Да я вас сейчас сама придушу, нелюди! — мама кидается с голыми руками вперед.

Соске едва успевает преградить ей путь, заслоняя спиной от бандитов, мама врезается в него. Чуть обернувшись, парень видит упрямо сжатые губы, злые слезы, не переставая, текут из уголков глаз матери.

— Не стоит, мама, — спокойно говорит.

— Что значит не стоит?! — шипит она, не отрывая взгляда от ухмыляющихся мужиков.

Огонь на факелах затрепетал, хотя никакого ветерка нет, мама замолчала, провожая взглядом взлетающие с земли травинки и мелкие камни. Поджигатели пригибаются, словно защищаясь от сильного ветра.

— Я сам.

Факелы гаснут, оставляя легкий дымок. От фигуры парня исходят волны неведомой силы, похожие на порывы ветра, тройка бандитов перестала ухмыляться.

— Не могу пошевелиться, — хрипит лысый бандит, позади спин подельников пытаясь сделать шаг назад.

Двое впереди тоже застывают, левый падает на колени, губы дрожат, с длинного носа падают капли.

— Факел, — заикаясь, шепчет.

— Что это такое, ты кусок дерьма?! — кричит оставшийся на ногах мужик. Его светлые патлы прижимает к земле, уродливое лицо искажено, по щекам бегут капли пота.

— Я редко дрался, честно, — делает шаг к ним Айзен, увеличивая давление. — Мало знаю об этой силе, — еще шаг, на колени падают остальные. — Но понял одну вещь.

Парень встает прямо перед мужчинами на коленях, они даже головы поднять не в силах. Айзен слегка поднимает лицо, глядя на них сверху, уголки губ расходятся в злобной усмешке.

— Чтобы призвать ее, сражаться и побеждать, нужна лишь эта вещь. Ненависть.

— Стой, — хрипят вразнобой все трое.

Светловолосый бандит с трудом поднимает голову, расширенные в ужасе глаза смотрят на Айзена, губы шепчут:

— Мы все поняли, хватит, пожалуйста!

'Неожиданно приятно унижать тех, кто только что был столь высокомерен' — думает парень.

— В вас нет этой ненависти, — опускается на корточки перед ним Соске, сжимает пальцами острый подбородок, помогая бандиту смотреть на его лицо.

'Я больше не чувствую голода. В теле легкость и сила' — замечает про себя Айзен.

Всматривается в широкие зрачки бандита, пытаясь найти хоть каплю раскаяния.

— В вас только страх, — говорит парень прямо в лицо бандита.

Пальцы чуть сжимаются, сдавливая подбородок, Соске медленно ведет его влево, до предела. Бандит смотрит на догорающий в жарком пламени домик, почерневшие доски, удушливый темный дым над пожаром.

Дав ему пару мгновений насладится сделанным, Айзен продолжает вести голову влево.

— Агхк... — хрипит бандит.

В ушах его друзей громом звучат щелчки ломающихся позвонков, один, второй, третий.

'Так просто' — про себя удивляется Соске.

Голова светловолосого смотрит теперь на свою спину, на склоненные, дрожащие фигуры товарищей. Пальцы разжимаются, но тело продолжает стоять на четвереньках. Юноша встает, бросает взгляд на мать, но она пристально наблюдает за догорающим домом Мей, сложив руки на груди.

— Ваша очередь, — спокойно сообщает остальным Айзен.

* * *

Через несколько минут Соске уже стоит возле матери, вложив руки в широкие рукава, с чернильными пятнышками на ткани. Хиями бросает краткий взгляд на исчезающие тела.

— Туда им и дорога, — поджав губы, говорит мама.

Парень открывает рот для ответа, но тело покидают вся былая мощь и легкость, пошатнувшись, он хватается за подоспевшую маму.

— Соске!

В сознании парня все перемешалось, перед глазами то темнеет, то чернильные мушки летают. В животе все скручивает и колет, хочется ногтями разорвать до источника боли. Лицо Айзена бледнеет, темные круги под глазами появляются на только что свежем лице.

'Я полностью истощен, мысли путаются' — думает парень, губы шевелятся беззвучно.

Мама переваливает его руку через шею, помогает идти к дому, Соске едва шевелит ногами, споткнулся.

— Тише, тише, осторожнее, — приговаривает Хиями.

Добравшись до кровати, юноша сворачивается клубочком, так меньше болит. Мама присаживается на краешек постели.

— Мы должны уходить, — еле слышно говорит она.

— Не хочу, — отвечает Соске, уставившись на разрисованные перегородки, — и не могу.

— Тебя губит твоя же сила, сынок.

Пальцы матери начинают поглаживать волосы Айзена, перебирая непослушные прядки. От них становится теплее, по коже бегут приятные мурашки, боль потихоньку успокаивается. Сидят так молча, спокойно слушая, как на улице догорает дом соседки. Потихоньку в доме темнеет, за окном на Руконгай опускается ночь, накрывает звездным покрывалом беспокойный район.

— Я же не один такой, — прерывает тишину юноша. — Должны быть еще души, обладающие такой силой. Они наверняка научились сдерживать ее, контролировать.

— Кроме синигами?

— Не все же хотят служить Совету? — с надеждой смотрит на маму. — Я не хочу уходить в неизвестность, рискуя напороться на еще одних отморозков и через десяток лет опять, снова и снова, кочуя все дальше. Пока мы не попадем в такие места, где даже районам нет названия.

Эта длинная фраза выпивает остаток сил, Соске смежил веки, сосредоточился на пальцах мамы, играющихся с волосами.

— Боюсь, мне придется отдать тебя в Готей 13. Они не служат Совету Сорока Шести, у них свои задачи.

— Ммм? — сонно мычит парень.

— Я спрашивала, — поменяла позу мама, расслабив затекшие ноги, — много не узнала, но Академия Духовных Искусств — единственный шанс для таких как ты изменить свою жизнь к лучшему. Про Сейретей тоже узнала не много, ты поселишься там, если станешь синигами, будешь вкусно есть и спать, не боясь ничего.

— Звучит неплохо, — чуть улыбнулся парень.

— Тем более, разве не ты мечтал об этом?

— Я малой совсем был!

— Конечно, конечно, — подкалывает мама, — сейчас ты уже взрослый мужчина.

— Значит, идем в первые районы? А что будет с тобой, когда я поступлю?

— Спи, Соске, — взъерошила волосы напоследок, — сначала отсюда выбраться надо.

Беспокойный сон хоть немного восстановил силы Айзена. Проснулись рано, солнце еще не показала краешек над горизонтом, лишь слегка окрашивает небо розовым. Не спеша собрали не хитрый скарб, оставив все мешающее. Соске с трудом заставил себя не тащить набор для каллиграфии и столик, мама оставила все наряды. Итого у каждого за спиной по вытянутой сумке с одной лямкой, на прощание поклонились дому и не спеша двинулись в путь.

— Может, котелок я понесу? — под тихое звяканье в маминой сумке, говорит парень.

Мама мельком оценивает бледный вид, запавшие глаза, неуверенную походку. Молча мотает головой. До границы с 69 районом всего ничего остается, как из проулка высовывается вихрастая голова мальчишки.

— Эй, сюда, — шепотом зовет, — это не ловушка и не засада.

Мать с сыном переглянулись.

— На дороге бандиты, — продолжает уговаривать мальчишка, — мы собираем людей для прорыва в другой район.

'Фраза явно заучена, он ведь даже не понимает, о чем говорит' — думает Соске.

— Кто мы? — спрашивает мама.

— Я, папа, дядя Айко... — мальчонка бесхитростно перечисляет имена.

— Стоп, — прерывает его Хиями, — веди.

Протиснувшись по узким проулкам вслед за маленьким проводником, через дворики низких домов, похожих на сараи и шалаши. Дальше потянулся грубо сколоченный забор, чей-то двор с длинным домом, выходят почти к столбам с цифрой '70'. Только высокий забор не дает увидеть сами столбы и широкую дорогу. Прямо около забора сидят, стоят и тихими голосами переговариваются люди.

'Тут что, пол района собралось?!' — пораженно думает Айзен.

Лишь взглянув можно насчитать около полусотни душ. Дети, старики, немного женщин, много простых работяг, несколько повозок с вещами.

— Они все сидят очень тихо, — мама тоже перешла на шепот, — даже дети.

Заметив прибавление, к ним подходит рослый, мускулистый мужчина. Такие же вихрастые непослушные волосы, как у мальчишки, лицо, будто высеченное из камня.

— Привет, — грубым голосом сказал мужчина. — Я Нарао, отец этого сорванца.

— Доброе утро, — кивает мама, — Айзен Хиями, мой сын Соске.

Соске предпочел промолчать.

— А что с ним? — чешет затылок мужик, — Ты не ранен, парень?

— Простите моего сына за неучтивость, — молитвенно складывает руки мама, — он давно ничего не ел... вот и приболел немного.

— Ах-ха-ха, — слегка неловко смеется мужик, остановив маслянистый взгляд на фигурке женщины, — А, это... Не ел? — недоуменно заканчивает, снова чешет затылок.

— Это проблема? — прохладно спрашивает Соске, разлепив засохшие губы.

'Только попробуй подойти к ней или начать заигрывать' — про себя продолжает парень, уставившись прямо в черные маслянистые глазки.

— Нет, конечно, нет! — замахал руками мужик, спохватился и продолжил серьезно: — Звиняй, парень, нету у нас еды. Мы собираемся прорываться через границу районов, собираем всех. Вот только нас уже заметили.

— Прорываться? — спрашивает мама.

За спиной Нарао, у забора начал плакать ребенок, ближайшая женщина тут же затыкает ему рот ладонью, слезы бегут теперь по пальцам женщины.

— Угомонись, — шипит женщина.

— Они там тоже не совсем идиоты, перехватывают бежавших из района, отбирают все и дают пинка на обратный путь. Кто начинает возмущаться — нож под ребро. Так у нас будет шанс добраться до семидесятого, — заканчивает мужчина.

— А сколько их? — мама пробегает пальцами по костяным заколкам, замечает взгляд сына и ободряюще улыбается.

'Волнуется' — понимает парень.

— Три раза по десять, — пошевелив губами, будто считает, ответил Нарао, — еще в лесах по разные стороны дороги засели банды поменьше. Ну или это те же самые, я без понятия. Пойдете с нами?

— Мам, — отвлекает Соске, не давая сказать 'да'.

Из другого проулка приводят сразу целую семью.

— Решайте сами, — махнул рукой мужчина, пошел к новоприбывшим.

Дождавшись, пока рядом никого не будет, Айзен говорит матери:

— Пойдем, когда вся эта толпа поднимет шум. В обход, через лесок.

— Но Соске, посмотри на них! — громким шепотом говорит мама, показывая на толпу у забора.

Толпа людей, жмутся к забору, друг другу, дети сидят притихшие, женщины со следами слез на глазах. Крепкие мужики поджимают губы, крепко сжимают кулаки и стараются ободрить всех решительными взглядами.

— И что? Что я должен увидеть?! — Айзен переходит на громкий шепот, несколько парней обернулись на них.

— Их много, у нас должно получиться, — продолжает стоять на своем Хиями, — бандиты не станут нападать на такую толпу.

— В их глазах застыл страх и отчаяние, — Соске чуть шатнулся, взмахом руки отвергая помощь матери, — бандиты наверняка с оружием, плевать они хотят на эту толпу. Стоит им зарезать вон того Нарао — все побегут. Пойми, мама, они все — просто живые трупы.

Пальцы Хиями крепко сжимают плечи сына, до боли стискивая. Мама хочет сделать ему строгий выговор, но натыкается взглядом на людей за спиной Соске, осекается. Она видит то, что сказал Соске — отчаяние в глазах женщин, дети не понимают ничего, но тоже боятся. А мужчины, ходящие среди повозок и присевших у забора, в их глазах теперь видна не решимость, а страх. Страх сразится за свою и чужую жизнь, за право быть свободными, а не дойным скотом бандитов. В потухших взорах стариков безысходность и понимание, о да, они тоже понимают все это, но идут на забой, как послушный скот.

— Хорошо, — выдавливает из себя мама, пальцы перестают тисками сжимать плечи сына, — идем.

* * *

— Наконец-то добрались, — Соске буквально падает в пыль у покосившегося забора в безлюдном переулке. Отступивший от волнений голод возвращается с новыми силами. — Я ведь говорил — их ждет смерть.

— Стоит уйти подальше от границы, — мать устала не меньше.

— Верно, — оперевшись ладонями о колени, с трудом поднимается и отряхивается. — Нужно дойти до торговой площади, там точно есть, где остановиться на время.

Немногочисленные уличные торговцы сопровождали их настороженными взглядами. Потрепанная, грязная одежда доверия не вызывает.

— Опять эти беженцы! — громкий женский шепот доносится из-за спины.

— Понабежали, понимайшь, — поддакивает мужской голос, не заботящийся о соблюдении тишины.

Игнорируя не слишком приятные реплики, семья продолжает путь. Разбираться не имеется ни сил, ни желания, да и дальше болтовни дело не заходит. А вот периодически мелькающие люди с большими баулами за плечами, а то и вовсе перегруженные семейные повозки заставляют насторожиться.

'Люди разбегаются, несмотря на внешнее спокойствие местных, они уже чувствуют приближающуюся опасность', — раздраженно думает парень. — 'Прощай, надежда отдохнуть перед длинной дорогой'.

На ближайшем рынке и вовсе творится нечто несусветное, все куда-то бегут, что-то тащат, вопят друг на друга... Мелькнувшее в толпе знакомое лицо заставляет поторопиться, быть может, удаётся узнать подробности о происходящем. Останавливаться на отдых как-то резко расхотелось.

— Господин Ватару! — Соске пытается привлечь внимание пожилого торговца мясом, несколько раз заказывавшего новую одежду у матери. — Господин Ватару! Подождите!

Пожилой мужчина оборачивается, тряхнув хвостом седых волос. В ярких зеленых глазах отразилось узнавание, он слегка улыбнулся, сложив руки за спиной.

— А, юный Соске и госпожа Хиями. Тоже сочли семидесятый район неподходящим для спокойной жизни?

— Бандиты, — печально отвечает женщина. — Сожгли пожилую соседку вместе с домом...

— Ужасно! — качает головой Ватару. — Мне повезло, был здесь, когда все это началось, но слухов успел узнать немало...

— Не расскажете, что тут сейчас творится? — вставляет слово парень.

— Думаю, это лучше делать не на улице. Как насчет чайной? Думаю, найдется свободное местечко.

Так и оказалось. Находят свободный столик в довольно дорогом заведении, высокая цена объясняет не слишком заполненный зал, в дешёвых заведениях не протолкнуться. К ним подходит миловидная девушка в красном платье.

— Рады приветствовать вас в 'Красном Драконе', что будете заказывать?

— У вас можно поесть?

— Конечно, — с готовностью отвечает официантка, — У нас есть блюда на любой вкус.

— Тушеное мясо, рыбу, рис, жареные овощи...

У пожилого торговца седые брови взлетают выше с каждым новым заказом. Официантка спокойно записывает кусочком грифеля на небольшой досочке.

— Что-нибудь еще?

— Воды принесите, — прокашлявшись, говорит торговец.

Девушка уходит, виляя бедрами, редкие посетители провожают ее взглядами. Мужчина за дальним столиком промахивается палочками мимо рта, засмотревшись на стройные ножки, рис падает на пол.

— Итак? — подталкивает к разговору мама.

— Тут было спокойно, — яркие зеленые глаза внимательно смотрят на слушателей. — Потом пошёл поток беженцев, за ними бандиты повалили. Местные не рады, встретили конкурентов в ножи. Там и за бегущих принялись, отбирая все. Сейчас тут относительное затишье, попытки прорваться встречают местные банды, пробираются немногие, не имея при себе ничего ценного, — промочив горло, старик продолжает рассказ. — Люди чувствуют перемены, пришлые банды продавят местных, хлынут на улицы. Лично я собираюсь двинуться дальше, пока проход в следующий район не перекрыт. Люди сбиваются в большие группы, организуют караваны. Я отправляюсь завтра утром, пойдете с нами?

— Спасибо за помощь, — переглянувшись с сыном, говорит Хиями. — Мы очень вам благодарны.

— Пока не за что, — качает головой торговец.

— Стоит поторопиться, собрать вещи, — отметив, что Соске уже доел, Ватару встаёт из-за стола. — Встретимся завтра, в конце торговой улицы.

Дождавшись, пока он уйдет, мама тихо говорит:

— Чтобы никакого воровства, понял?

— Больше не буду, — кивает парень.

На следующий день в дорогу выдвигается колонна людей, среди них идет красивая женщина с костяными заколками в длинных волосах и молодой парень, похожий на неё, мерно вышагивает, засунув руки в широкие рукава кимоно. Их путь лежит в сторону Сейретей, он будет долгим и трудным, но они даже не думают о таких мелочах. Просто рады, что живы и есть друг у друга.