Часть четвертая. Главы 40 - 45

Глава 40

Корвет "Зевс" в поисках "Архимеда" прошел еще на север. Прошли несколько городков и дошли до Сетубала. Этот город стоит в месте впадения реки в океан, получается большая бухта. Но проку в этом мало, там мелко, заходят только лодки. Парусники зайти не могут, и стоят на якоре в море у берега, как и у остальных португальских городков. С таким ветром и волнами долго не постоишь, тем более, якорные цепи пока никто, кроме флота Таврии не использует. А якорные канаты часто обрываются, и корабль уносит. В этих местах — уносит к берегу, что для корабля — конец. Поэтому в этих городках нет ни большой торговли ни производств. Только вывозят рыбу, зерно и лес — все в столицу.

Но нигде не видели галер без весел, не было тут "Архимеда". И дальше идти смысла нет, впереди Лиссабон, город большой и шумный. На борту корвета нет людей, подготовленных для разведки, и рисковать в столице не стали. Решили идти обратно — в Фаро. Маркиза надо поспрашивать про брата, пока еще живой. Пошел лично.

Жуан еще был в сознании, и даже сохранял ясность ума, почти.

— У моего брата есть ... помощник. Саншу зовут. Вот он точно в курсе этих дел. Да как бы и не больше знает про твоих, чем сам Афонсу.

— Вот это хорошо, может твой брат даже и не понадобится.

— Я бы тоже этого хотел.

— Еще хотел спросить. Ты говорил, что Португалия не получила разрешение от понтифика на торговлю с мамлюками, как Венеция. Не смотря на заслуги. И что это за заслуги?

— Это ... это даже не заслуги. Как сказать. Дело в том, что Португалия сама ... как бы ... создана Святым Престолом.

— Как? Португалия — государство с большой историей, в девятом веке ...

— Эх! — маркиз усмехнулся — это легенды. То графство к нашей стране не имеет отношения. Ну так, совсем чуть-чуть. Это сочинения королевской династии. Все было немного не так.

Освобождение нашего полуострова от мавров идет много веков. Два с половиной века назад понтифик Иннокентий заметил, что на освобожденных землях создаются, по сути, новые государства. Мало связанные с теми, что были в этих местах до мавров. Слишком много прошло времени.

И задумал понтифик создать еще одну страну, чтобы ее король был действительно верным Святому Престолу человеком. Выбрал для этого графа, пообещал ему королевский титул, если справится. Ну тот старался изо всех сил. Еще бы — королевство!

Но землю надо сперва освободить от мавров. Для чего был объявлен Святой крестовый поход. Всем христианским правителям Пиренеи предписывалось послать войска для освобождения юго-западной части полуострова.

— Так это же Альфонс Кастильский просил па... понтифика об объявлении Крестового похода?

— Да, так написано в одной летописи. Ну это из тех же легенд. К тому же Кастилия новых земель после той войны не получила. Все ушло в новую страну — Португалию.

А армия тогда собралась знатная! Одних только рыцарей более двух тысяч! И пусть мавров было половина миллиона, но храбрые христианские рыцари прорвались к самому лагерю халифа. Он трусливо бежал в Марокко, а то бы его пленили.

— Так что, настоящая Португалия существует менее трех веков?

— Да, это так.

— А как же традиции кораблестроения? Откуда такой флот? Ресурсы на строительство кораблей? Деньги, наконец?

— Деньги. Да, Португалия была очень бедна. И это сильно мешало Престолу действовать новым "инструментом". Да, это я говорю о своей стране. Я слишком хорошо знаю, насколько португальские короли подчинены Риму.

Для целой страны, пусть и небольшой, нужно много денег. Прошел почти век. И деньги нашлись. Вы слышали про Орден Тамплиеров?

— Разумеется.

— Их же обвинили во многих грехах. Арестовали, пытали, казнили. Начал это король франков Филипп, а Святому Престолу пришлось продолжить, слишком много было обвинений.

— Так этот Филипп и задолжал тамплиерам слишком много денег. Не хотел отдавать долги. И богатства, накопленные орденом, были очень велики. Это был соблазн для многих правителей, рьяно начавших преследования тамплиеров.

— Да, орден стал очень богатым. А ведь раньше он назывался "Орден бедных рыцарей Иерусалимского Храма".

— Получается, что их главный грех — богатство? И за это сжигают на костре?

— История вышла некрасивой. Но вспять уже было не повернуть. И золото ордена помогло королям забыть об ошибках. Филипп обогатился сказочно. Сотни тысяч ливров! И хотя ливр к тому времени значительно измельчал, но тысяча весила около трех талантов. Золота! И это не считая списания его долгов. И расправы над тамплиерами там были самые жестокие. В других странах к рыцарям отнеслись мягче.

— А Португалия?

— У нас располагался самый богатый замок ордена — Томар. Золота тоже было много, хотя и не так, как у франков. Возможно по этому понтифик поддержал преследования тамплиеров. Это было спасение для Португалии.

Но король Диниш к наследию тамплиеров отнесся бережно. Основал новый Орден Христа, его еще называют Томарский. Большую часть имущества и денег передали в новый орден. Даже часть рядовых рыцарей перешло туда же.

Денег было очень много, но король Диниш поступил мудро, не стал их транжирить, а решил развивать флот — единственно верный путь Португалии. Ну еще из Рима ему настойчиво посоветовали.

Вы лучше меня знаете — флот нельзя купить. Флот должен быть свой, плоть от плоти государства. Иначе это просто наемник, будет воевать за того, кто больше заплатит.

Стали приглашать генуэзских и венецианских корабелов и капитанов. Чтобы они обучали уже португальских корабелов и капитанов. Еще нужны тысячи рабочих. Не только для строительства самих кораблей, но и для заготовки леса, плетения канатов, ковки гвоздей. Ну что я вам рассказываю!

Такое дело продвигается медленно, на это уходят десятилетия даже при наличии серебра и золота в избытке. Первый наш корабль даже не смог выйти из бухты Лиссабона. Вы слышали о вечном ветре из Моря Мрака?

— Да, он создает большие трудности при движении у берегов Португалии.

— Вот. А мы там живем. Но трудности только укрепляют дух истинных христиан. С годами наши корабли стали совершенны, а капитаны превзошли в своем искусстве всех иных. Новою эпоху в развитии нашего флота, да даже и всей Португалии, открыл инфант Энрике. К тому же он был еще и магистром нового ордена.

Это был великий человек. Изучал астрономию, построил обсерваторию. Обучал капитанов по звездам определять курс. Совершенствовал корабли. Энрике настойчиво предлагал королю, своему отцу, освоение западного побережья Африки. Снаряжал экспедиции на свои личные деньги, и только после этого стал получать на это деньги из королевской казны, а позже — из казны Ордена Христа. Но в память о былом Ордене, наши корабли несут на парусах крест тамплиеров.

Энрике начал освоение Мадейры. Это не только ценные породы дерева, это еще вино и сахар. Вы пробовали сахар? Не правда ли, он слаще меда?

— Да, я пробовал сахар.

— А Гвинея! Мы оттуда везем черных рабов, слоновую кость и золото. А еще мелегетский перец. Пробовали?

— Нет, не доводилось.

— Он, конечно, не так ценится как индийский, но очень неплох на вкус. Еще там встречаются небывалые диковины. Представляете себе дерево, которое не могут обхватить даже дюжина человек! Вот такая толщина! А еще есть животное втрое толще быка, и живет в реке. Лошадь-рыба называется. Это в своем отчете "Плавание к неведомым землям" описал Альвизе да Мосто. Этот отчет переписывали множество раз, очень интересная книга. Если сможете найти, обязательно почитайте.

Так что Мадейра и Гвинея стали нашей Индией. И это все благодаря Энрике. Я горжусь, что был лично знаком с ним.

Но доходы от Гвинеи несравнимы с доходами Венеции от торговли индийскими пряностями. Энрике первым подал идею о том, что Африку можно обойти с юга и попасть в Индию. Поиском этого пути он и занимался последние годы жизни. И недавно, очередная наша экспедиция, под руководством Руи де Сикейра, принесла весть — они достигли середины Земного шара! Это такая воображаемая линия — экуатор. Это если ...

— Я знаю что это.

— Вот как приятно разговаривать с умным человеком. Теперь вы понимаете, как обидно королю Португалии, что понтифик не дает нам разрешение на торговлю индийскими товарами через мамелюков. Ведь Португалия — творение Святого Престола. Но нет. Рим считает что в католическом мире должен быть порядок — Венеция возит товары по Средиземному морю и торгует с Египтом. Генуя ссужает деньги, это "банк" называется. Еще они торгуют с восточной Ордой. А у Португалии такая роль — исполнять поручения понтифика, и иметь лучший флот для бурного моря.

А теперь идите, Дож. Силы оставляют меня.

— Благодарю вас.

Вот так, спросил про графа да Фаро, а узнал тайны мадридского ... тьфу, лиссабонского двора. Интересная система разделения труда у католиков получается. Стали понятны причины некоторых процессов и событий. Над этим надо будет еще подумать. Но сейчас надо сообщить на "Зевс" про этого помощника в Фаро. Они уже на походе, операцию разрабатывают.

Через несколько дней врач сказал, что маркиз сегодня умрет, и я зашел попрощаться. Пришел еще наш диакон Нифонт, исповедовать и причастить. Спросили маркиза, не против ли он православного причастия.

— Пусть лучше такое, чем без всякого — еле слышно ответил Жуан.

— Маркиз, а я прошу вас простить меня за все. Сами понимаете, интересы государства превыше всего — на что маркиз лишь слабо улыбнулся.

— Но вы сами выбрали такую судьбу.

— Да. И я рад этому.

— Почему? Ведь вы умираете.

— Зато я узнал все ваши тайны. А Его Величество Афонсу — нет. Прощайте.

— Прощайте.

Корвет встал западнее Фаро, чтобы фелюка дошла с попутным ветром. Группа ушла в город для повторной разведки и для тщательной разработки операции. Корвет встал на якорь у пустынного берега. На третий день корабль обошел город по дуге, и встал уже восточнее, чтобы подхватить фелюку, вышедшую из гавани. Тут это удобно — Фаро находится на мысу, обращенному на юг, и гребцам на фелюке надо будет только зайти в устье реки, и выйти из него. Все остальное время можно идти под парусом с попутным ветром.

И вот разведгруппа вернулась. Поднялись на борт корвета.

— Ну что там.

— Да все нормально. Наши греки все также живут в этом поместье. Этого Саншу тут все знают, он по городу часто ездит. Можно его выследить и умыкнуть. Надо с него начинать.

— Ладно, пошли внутрь, что на ветру стоять. И отойти надо от берега, а то вон, рыбаки какие-то прямо на нас прут.

— Сейчас, канат на фелюке закрепят, и пойдем.

— Чу! Вроде как выстрел. Слышал?

— Точно. С лодки рыбацкой стреляли. Может боевую тревогу объявить?

— Ага. Леуда напала на корвет. Это даже не леудо, что-то еще более мелкое. Но стрелков позвать можно.

— Вроде стреляли — это сигнальщик с марса.

— Проснулся! Слышали мы.

— Еще выстрел! Точно с лодки стреляют!

— Стрелкам приготовиться! Всем укрыться!

— А артиллерию?

— Корвет готов к движению!

— Может дадим пару? Не догонят они.

— Не, интересно же, чего они хотят.

— Машут с лодки.

— О! То стреляют, то машут.

— Подождем их. Ветер попутный, скоро подойдут. Стрелки! Без приказа не стрелять!

— Подходят.

— Ааа! Успели! — кричат с лодки.

— Тю! Наши что-ли!

— Точно! Это же ... старпом с "Архимеда"!

— Штормтрап!

— Уже!

— Давай!

Старпом перевалил через фальшборт и повис на руках матросов, тяжело дыша.

— Ну?! Где!?

— Успели... все живы.

— Что было!?

— "Архимед" это ... утонул. Но все спаслись. Трое простыли, вода холодная. Все там, в рыбацкой деревушке, за мысом. Нас тут двое. Вон, еще матрос. Денег рыбакам дайте, и идем к нашим.

Моряков накормили, переодели в сухое, и старпом продолжил рассказ.

— Шли мы в Лиссабон, как и планировали. По дороге зашли в Пуэрто Санта-Мария, который у нас на карте как Кадис обозначен. Точнее, там Кадис тоже есть, но все корабли и торговля в этой Санта-Марии. Еремей там по рынку походил один день, и мы пошли дальше.

Опасались мы, что тут война между Кастилией и Португалией. Но на море все тихо, купцы ходят куда хотят, только пошлины плати. Мы даже рыбаков спрашивали — где тут какая страна. Там Кастилию они Андалусией называют, а после уже Португалия пошла.

До мыса Сан-Винсента мы шли против ветра. Хоть медленно, зато волна в нос. После мыса повернули на север, и волна стала в борт бить. И пары часов не прошло — в трюме течь. Сильная такая. Хотя никакого удара не было — ни камней, ни бревна. Видно, обшивка разошлась. Да еще под углем где-то. Пока искали, пока разгребали — воды много стало. Поняли, что не спасем корабль. Повернули к берегу. Так еще от берега далеко держались, из за ветра. И тут защита в кочегарке сработала — вода подняла поплавок, и пар из котла ушел. Это чтобы топка не взорвалась. Машина встала. Корабль несет ветром к берегу, но медленно — парусов нет. Смотрим — до берега не дотянем.

Шлюпки — на воду! Но там всего два ялика — все точно не поместимся. Еще же охрана Еремея и агенты в Лиссабон. Стали отрывать двери и доски — плот делать, продержаться пока ялики вернутся. Все еще кинулись спасать самое ценное. Ценное — у каждого свое. Охрана — оружие, артиллеристы — замки пушек. Все тащут в ялики, а там и так места нет. Суматоха была немного. Капитан свое орет, охрана Еремея — свое. Спасли только личное стрелковое оружие, это воякам крепко в голову вбили. Агенты переносную рацию спасли. Ну там карты и бортжурнал. Еремей свои записи. А сейф Еремея открыть не успели, он в трюме стоял, быстро под водой скрылся. Так что денег было только то, что в карманах.

Те, кто ждал второй рейс шлюпок — промокли. Плот из дверей слабый оказался. Вода холодная, ветер сильный. Еще высадились на голый берег, у костра отогревались. Яликами укрылись от ветра, но трое все одно простудились. Капитан вон тоже.

Дошли до рыбацкой деревни, там на постой встали. Денег мало, но Еремей все оплатил жителям. Еще еды купили. Мужики предлагали револьверами припугнуть, чтобы не платить, но Еремей запретил. Мало ли сколько ждать придется. А вдруг властям донесут, не отобьёмся, патронов не хватит. Но то что нас будут искать — Еремей сразу сказал. Командор своих не бросает. Мы даже не думали, что так быстро начнут.

— У вас же рация была. Вы почему на связь не вышли?

— Ну агенты с радистом носимую рацию спасали, а батарея к ней тяжелая. И с ней в ялик не пустили. Это уже мы потом поняли, что сделали — рация-то без батареи не работает.

В деревне немного обжились. На горке наблюдательный пост выставили. Питались рыбой и хлебом — рыбаки же кругом, но и на том спасибо. И тут прибегает наблюдатель — "Дым на горизонте!" Все высыпали на берег. Корабля не видно, но черный угольный дым видно четко. Пароход на север прошел, нас ищет. В море так дымить никто не может, только наши.

Все, конечно, обрадовались. Кинулись к рыбакам, нанять лодку — наших догонять. Но рыбаки идти в такую даль против ветра отказались. Они в этих местах далеко от берега не отходят — тяжело. А рыба и так ловится хорошо, много ее, только уметь надо.

Вот так — пароход мимо проходит, а мы на берегу бегаем, и ничего сделать не можем. Так вы почему так далеко от берега прошли?

— Мы же думали, что вас португальцы захватили. И осторожно искали, чтобы не спугнуть. Там же фелюка к берегу ходила, спрашивала про "Архимед".

— Да эти рыбаки такие ... Язык мы их не знаем, а они латыни не знают. Еремей кое-как объяснялся, а мы жестами больше. Про фелюку они ничего не говорили. Да и не видели они "Архимеда" скорее всего.

Ну вот, пошли мы искать тех, кто согласится плыть далеко — еле нашли. Пока искали — дым на юг прошел, наблюдатель говорил, что даже корабль было видно. Но далеко, какой именно — не разглядел. Нас двоих отрядили, всем ехать смысла нет, да и лодка небольшая. И вот уже сколько километров за вами гонимся. Еле успели.

Нашелся Еремей! И вся команда "Архимеда" тоже! Радиограмма с "Зевса" пришла. Никто их не захватывал, пароход просто утонул. Слишком слаб корпус галеры для таких нагрузок, нельзя было его эксплуатировать. Уже один раз ремонтировали, а надо было списывать сразу. Но тогда у нас был дефицит пароходов. Да и сейчас не густо, но люди важнее. А если бы далеко от берега было? Могли бы и утонуть все.

Так у нас еще "Спартак" такой же. У него корпус немного удачнее, хотя и не сильно отличается. Его тоже срочно выводим из списков флота. Сейчас он в Мавролако, вот пусть там его потихоньку разбирают. Машина там еще хорошая, да и остальные узлы и агрегаты еще пригодятся. Команда пусть на Лампедузу едет, как раз второй сторожевик класса "Цербер" заканчивают, вот и команда на него готовая. Хотя с "Архимеда" еще команда сюда же едет на "Зевсе". Ничего, приедут, разберемся: кого куда. Вот так, у нас сразу минус два корабля. И шхуна еще.

Прибыл "Зевс", всех привез. Все живы, трое простудились сильно, но выздоравливают. На корвете, около кочегарки, сделали маленькую баню, скорее — сауну. Там их отогревали, пропаривали. Травами лечили еще, антибиотиков считай что нет.

И я вспомнил про стрептоцид. Он тут бы не сильно помог, но для обработки ран — лучшее, что мы можем сделать сами. Хотя побочки у него весьма неприятные, в двадцать первом веке он не рекомендован к применению, но сепсис еще хуже.

У меня даже несколько рецептов записано, и промышленных, и лабораторных. Самое главное — анилин у нас уже есть, а это половина дела. Антипу дал рецепты изучать, потом обсудим.

Отпраздновали спасение "архимедовцев", и на следующий день я собрал совещание: обсудить произошедшее и спланировать, что делать дальше.

Ну по деревянным пароходам решено, так делать нельзя, не сгорят, так утонут. "Мокрая" часть корпуса, кочегарка и машинное отделение должны быть стальными. Однослойная деревянная обшивка корпуса ненадежна, а двухслойная — трудоемкая. Да даже по сравнению с однослойной, сварной борт из стального проката делается заметно быстрее.

Металло-деревянный "Кронос" уже сколько тысяч тонно-километров перевез, и все нормально. На "Нерее" еще войска возим. Цельнометаллический корабль, конечно, еще лучше, но вот такие сухогрузы для экономии — почему бы и нет.

Вопрос мести королю франков и королю Португалии. Этого Луи предложил пока не трогать. Во-первых, он только подал идею, захватить наш корабль, а во-вторых — сделать что-то быстро и эффективно против него мы сейчас не можем. "Но мы будем его иметь ввиду, когда стрихнин на склад поступит"

— И лично короля Афонсу тоже пока не трогать — предложил я. Собравшиеся даже зашумели.

— Как же! А они же!

— За шхуну мы взяли каравеллу. Да еще с маркизом.

— Помер тот маркиз.

— Тем более. А "Архимед" — не их вина, наша. Но мы отомстим по-другому. Всей стране, стратегически. Западное побережье Африки, что в океане, для Португалии единственное направление экспансии — расширения сферы своих интересов. Они оттуда вывозят всякие природные богатства, но самое главное — рабов. Видели же, как они относятся к неграм. Хуже чем к скотине. В дороге половина мрет. А ведь они хоть и черные, а тоже люди. Грех это.

— Ну да. Наш Малик уже два десятка слов выучил, воду ведрами носит. Чем не человек. Загорелый только.

— Вот. И мы будем с этим рабством бороться. И заодно дадим укорот португальскому развитию. Ну я уже рассказывал — создаем флот Тенерифе, одна каравелле уже есть. Заключаем союз с гуанчами. На том острове девять князей, кто нибудь да захочет. Но в первую очередь рассчитываю на отца Марселя Бенеаро. На острове располагаем базу. Остров большой, вода есть, целые реки. Гуанчи там пасут овец и коз, что-то выращивают. И с опорой на эту базу мы должны перекрыть движение всех чужих кораблей на юг. В том числе и кастильцев. Тем более у гуанчей на кастильцев зуб.

— Ну какие из гуанчей мореходы! Вот копьями они хорошо бьют. Обычные копья даже ломаются, пришлось им делать усиленные. Так они теперь спят с этими копьями.

— Еще бы. У них на Тенерифе металла нет, копья все с каменными наконечниками. Стальной наконечник копья для них что золотой. Или там волшебный. А на счет мореходных умений ... Конечно, наши будут и управлять кораблями, и стрелять из пушек. Но формально, корабли должны считаться флотом Тенерифе. Мы как бы не причём, в войне не участвуем. Так что наше участие — это тайна. А планы по пресечению чужого мореходства там — еще большая тайна.

— Понятно.

— Так что? Как обучение идет?

— Язык учат, команды понимают. Со строевой подготовкой не совсем получается.

— А что так?

— Одежду они освоили, а вот обувку — никак. Босяками так и ходят. По земле строевой шаг плохой поэтому. Но ведь им по палубе бегать в основном, а там босяком в самый раз. И мы решили пусть так и будет. Строевую им упростили, ведь главное — это чтобы солдат команды выполнял быстрее, чем он сам успеет подумать. Вот они и на палубе почти на месте команды выполняют.

— А как они в абордаже?

— Сильны. Копьем бьют будто конный рыцарь. Обычные щиты пробивают запросто. Но другого оружия не разумеют. Так что видится такая тактика: нашим стрелкам надо выбить лучников и арбалетчиков. Ну мушкетёров само собой. И можно гуанчей пускать. Когда ту каравеллу брали, у них были только сабли и легкие мечи, щитов почти не было. Против такого копья, даже короткого — шансов мало. Самим гуанчам еще большие щиты дали, при сближении от стрел укрываться.

— А сами гуанчи стрелять из винтовок смогут? Пусть даже из тех гладкостволок, что мы для персов делали?

— Пробовали уже учить. Пальцы у них как деревянные. Патрон толком в патронник вставить не могут. Плохая эта ... маленькая ... эта

— Мелкая моторика пальцев?

— Во-во! Только двое справляются прилично — заряжают, стреляют. Оказалось они из семей мастеров по производству каменных ножей и топоров. С детства руками работают. Пальцы довольно ловкие. Но вот попадать из ружья — этому еще долго учить придется.

— При абордаже далеко и метко стрелять не требуется, можно даже пистолями обойтись.

— Стрельбе из пистоля еще дольше учить. И в горячке боя перезарядить не успеет, будет грузом бесполезным в руках. А ружье со штыком — то же копье. Тут они уже мастера.

— Дробовик им нужен! Самое то при абордаже для таких горе-стрелков. Вон то ружье, что деревянной пулей стреляет, зарядить мелкой картечью — вспомнил я.

— Четырнадцать миллиметров?

— Не, еще меньше, диаметром семь-восемь миллиметров.

— Такая мелкая?

— Так расстояния тут совсем небольшие. На двадцать метров оно дырявит все что не железное, а на сотню и безбронного хорошо поранит, если попадет. И целится особо не надо. Только надо пробовать с разными припасами, картечную осыпь отрегулировать.

— Если там свинцовый снаряд сделать как ту деревянную пулю — ствол порвет от нагрузки. И отдача будет как у пушки.

— Да, калибр в тридцать миллиметров — великоват. Но не надо туда полфунта свинца сыпать. Семьдесят грамм картечи будет достаточно, или даже много. Пробовать надо. Или даже калибр уменьшить, но тогда функция "летающей дубинки" пропадет. И чтобы резкость была нормальная — это начальная скорость снаряда. А отдача... ну так гуанчи — ребята крепкие, на них и рассчитывайте.

— Получается, сначала отрабатывают пушки и винтовки, и потом абордаж с этими ружьями и копьями.

— Каравелла против каравеллы, просто так стрелять из винтовок не получится. Это пароход может держать дистанцию, какую хочешь, за счет машины. А тут несколько выстрелов картечью, а там враги сами навалятся.

— Ну у нас будут гафельные паруса, маневренность будет лучше. Но в целом — да. Без рукопашного боя не обойтись. И потери у гуанчей будут.

— Поэтому надо к Тенерифе продвигаться. Их там много на острове. С числами у них туго, но как я понял, на острове более десяти тысяч живет. Обучим несколько сотен, проблем не будет.

— Тогда эти два десятка — будущие сержанты, будут нам помогать остальных обучать. И надо сразу на Тенерифе идти, людей набирать, обучать.

— Но тут такое дело, надо хоть один корабль взять штурмом. Все что мы тут насочиняли — в деле проверить. Это мы тут можем планировать, а для гуанчей это просто слова, которые они особо и не понимают. Без победы над чужим кораблем ничего не добьемся на том острове, не будет авторитета. Ни у нас, ни у наших воспитанников.

— Это да. Поход надо планировать. Вот мы еще каравеллу захватим, будем ее переделывать?

— Будем.

— Тогда надо все подготовить для переделки заранее, чтобы смогли на месте переделать, а не гонять туда-сюда. И наши экипажи подготовить. Сколько планируем захватить и переделать?

— Ну еще две для начала. Тогда начинайте отбирать и готовить наши экипажи, готовить дельные вещи для переделки.

— Паруса шить не быстро.

— А что, от наших шхун запасные не идут?

— На фок еще пойдет, а на грот надо больше. Мы же на эту шили специально. И это, гоняли мы эту каравеллу, все-таки на бизань тоже надо ставить гафель. Маневренность не та. Вот туда от шхуны парус пойдет, даже с запасом, бизань там совсем небольшая.

— Ну ставьте. Надо опять парусно-швейный цех запускать. Вот у нас опять паруса пошли, не ждал.

— Еще. Как назовем эту каравеллу?

— Надо как-то по ис... кастильски. Была "подкова", станет "лошадью". "Caballo".

— Кобыла?

— Ну там не совсе "Б". Ладно, пусть так будет.

— Ну одна же эта "Кобыла" на Канары не пойдет? Из наших кораблей кто?

— "Цербер" и "Меркурий" мелкие, груза и людей солидно получается. Угля запас нужен. Корвет пойдет, надо решить — "Зевс" или "Юпитер", оба здесь стоят.

Теперь по захваченной шхуне. На ней была одна 65-мм пушка, ее захватили точно. Еще снаряды. Сколько там было?

— Обычно на шхунах десять ОФС и десять картечных. Время мирное, больше не берем.

— Да, снаряды совсем не помогли. А по стрелковке?

— У капитана револьвер был, и два карабина на весь экипаж, от абордажа отбиваться. Отбивались, но не хватило их.

— Видимо португальцы под каким-то предлогом на борт поднялись, а наши расслабились. Если бы знали, что это враги, могли из этих двух карабинов там всех положить, а не десяток.

— Вот так, скрытый враг много опасней врага явного.

— И что же, теперь в любом чужаке врага видеть? А как же приказчики теперь торгуют?

— Охотятся за нашими секретами и огнестрельным оружием. Просто приказчик с товарами и деньгами не сильно интересен. Но безоружных тоже посылать нельзя. Сейчас пробуем посылать по две шхуны. Одна с пушками остается на внешнем рейде, вторая с товаром заходит в порт. Там охрана только с револьверами, скрытого ношения. От татей отбиться хватит. Ну и для вида сабли носят. Вроде пока неплохо. Револьверов больше надо, на завод уже заказали.

— А патронов сколько "ушло"?

— У капитана было двадцать четыре к револьверу. К карабинам по восемьдесят штук у них было. Сколько отстреляли и сколько осталось — неизвестно. Могла и сотня остаться.

— Ни радиостанции, ни машины там не было. Дельные вещи португальцы поснимали со шхуны. Фонарь еще, электрический.

— Так что у них теперь наша пушка есть.

— Одна пушка — не особо опасно. Но неприятно.

— Диверсантов заслать! Выкрасть! Или испортить!

— Они ее уже всю срисовали. Бронзовую копию сделали, уже, наверное, и не одну. А вот снарядов у них мало.

— Смогут они сами что-то сделать?

— Черный порох у них есть. Тротил им не сделать. Но самое главное — капсюльных втулок у них нет. А то бы могли картечный выстрел сделать. Да даже гильзы будут делать из бронзы, латуни у них нет.

— Бронзовая гильза пару циклов может отработать. А может сразу треснуть. Тут от допусков зависит.

— Надо это вопрос прояснить, что они сделали и что делают. Заслать туда уже подготовленных разведчиков. Даже двух. В Лиссабон постоянную группу, в Фаро — до выяснения нужной информации.

— Так что работы много, готовимся.

А сам пошел в кабинет. Еще одну вещь вспомнил, но всем озвучивать не стал.

Карта! Они захватили наши карты на шхуне! Так, где такая же? Вот.

Нет, побережье Африки только до экватора прорисовано. А португальцы как раз только и дошли до этих мест. Насколько далеко простирается на юг африканский континент — непонятно из этой карты. Вот восточное побережье слишком хорошо прорисовано, и сомалийский Рог, и Красное море. Это им подарок, конечно. Но прямо сейчас это им никак не поможет. Хотя такое качество карты подозрение у специалистов вызовет. И система координат с меридианами и параллелями тоже.

Тут с картами такая ситуация, моряками используются портоланы — карты, нарисованные на телячьем пергаменте, ввиду высокой ценности информации. Изображены контуры материков, все прибрежные города и заметные ориентиры там подписаны, причем название идет от береговой линии внутрь суши. Так что даже увидев кусок этой "контурной" карты можно понять где вода, а где земля. И еще они расчерчены "розами ветров" — пересекающимися линиями румбов, создающими причудливый цветной узор. Черные линии — восемь основных румбов, зеленые — половинные румбы, красные — четвертичные. Неудобная система. И хотя Клавдий Птолемей ввел понятия долготы и широты очень давно, но Герард Меркатор еще не родился, и нормальная система географических координат в этом мире еще не появилась.

Особо ценятся портоланы сделанные на Майорке, тут это "брэнд". Более века назад Майорка была независимым государством. Там собрали самую большую коллекцию морских карт. Самые известные картографы того времени, Авраам и Иегуда Крескесы и Анджелино Далорто проводили большую работу по их сверке и исправлению. Изготавливали максимально точные карты, насколько это было возможно. Самое известное их произведение — каталонский атлас 1375 года, сделанный по заказу Хуана I, арагонского короля. На шести пергаментах; на двух идет текст и схемы об астрономии и картографии, и четыре листа — портоланы, самые точные и красивые на то время. Копии с этих портоланов и продают до сих пор.

Еремей мне привозил, специально заезжал на Майорку. Портоланы — дорогое удовольствие, но надо знать местное представление о географии. Сравнивал я с нашей картой — морское побережье от Азова до Гибралтара нарисовано очень точно. Есть местами искажения масштаба, но для этих времен очень даже неплохо. Вот северная Европа изображена уже не так точно. Много упрощений и искажений. И южнее Марокко у них ничего нет. Эти места достоверно только у португальцев сейчас отрисованы. Но такие тайны тут сохраняются плохо, переписчики карт торгуют копиями вовсю. Так что карта побережья Гвинеи и островов есть у всех, кто сильно захотел.

Еще тут распространены лоции, словесные описания маршрутов. Старые — каботажные, и новые — курсовые, по компасу ходить. В каждом разделе описывается только один путь, из одного порта в другой, но очень подробно. Тоже немало денег стоят. Но сейчас их начали печатать типографским способом наборным шрифтом. Лоции быстро дешевеют, становятся доступнее. Возможно, это одна из причин предстоящей эпохи географических открытий.

Ну вроде особых тайн не утекло. Хотя джин потихоньку выползает из бутылки, осторожнее надо.

Экипаж "Архимеда" вернулся, и жизнь на острове вернулась к привычному ритму. А то уже некоторые мастера ждут от меня внимания. Один показывает образец керамики для свечи зажигания, вроде получилась термостойкая. У нас было чуть ли не десяток образцов глины из разных мест, но ни один не дал нужной термостойкости. Керамика, конечно, не плавилась, но при неравномерном нагреве трескалась. То есть нужен был низкий температурный коэффициент расширения.

Решили что это из-за неоднородного состава глины. Попробовали разделить образцы глины на фракции, разболтали в воде, и эту дисперсию фильтровали и осаждали. Фильтр ничего особого не дал, а вот используя разную скорость осаждения, получили несколько интересных образцов. Ну а прессовать глину перед сушкой мы догадались еще раньше. Керамика получилась твердой, плотной, звонкой. Почти белой, на фаянс похожей. Трудоемко, но для свечей много сырья не надо. И неравномерный нагрев держит неплохо. Сделали изолятор свечи.

Свечи зажигания у нас разборные. В корпус вставляется изолятор, и осторожно притягивается гайкой с наружной стороны свечи. В осевое отверстие изолятора со стороны камеры сгорания вставляется центральный электрод, и подтягивается мелкой гайкой тоже снаружи. На эту же резьбу можно крепить высоковольтный провод. Боковой электрод пришлось делать пластичным, отгибали, чтобы не мешал ставить центральный электрод. А ведь он приварен электросваркой к резьбовому краю корпуса свечи. Ювелирная работа. Ну то что свечи получились не совсем герметичные, для начала пойдет, потом доведем до ума.

Катушку зажигания сделали давно, это трансформатор с разомкнутым магнитопроводом. Можно делать и с замкнутым, но так мотать проще. И мотать пришлось много — двадцать тысяч витков! Очень тонкий провод мы сделать не смогли, только в две десятых миллиметра, катушка вышла весьма большая. Еще и эту вторичную обмотку мотали по секциям, чтобы не возникало больших межвитковых напряжений. Качество лаковой изоляции обмоточного провода невысокое, поэтому пришлось усложнять. Еще и нету таких длинных кусков провода, стыковать надо. Вот и мотали каждую секцию по отдельности, паяли стыки, тщательно изолируя. После этого первичная обмотка в сто двадцать витков миллиметрового провода показалась легкой прогулкой. Обмотки пропитали парафином. Корпус из листовой латуни спаяли, выходной высоковольтный изолятор из карболита — как и должно быть.

Прерыватель из бронзы, в основном, так проще. Контакты из меди, легированной серебром, пока у нас это лучший материал для этих целей. Подключили в цепь с катушкой и аккумулятором, покрутили. Отличная искра, больше сантиметра.

Крышку и бегунок распределителя тоже из карболита сделали. Форма сложная, пришлось повозиться. Центральный контакт — кусочек графита и пружинка. Весь трамблер в сборе поставили на ось распредвала.

На изоляцию трех кусочков высоковольтного провода потратили резину. Все остальные изоляторы слишком жесткие для такой толщины.

Собираем двигатель, хочется быстрее попробовать, все остальное готово, почти. Масло подается только к коренным подшипникам, шатунные только смазали. Но там вкладыши из отличной бронзы, могут и так поработать. Да и моторное масло подается ручным насосом, пока этот момент не отработали. Маховик — просто маховик, без зубчатого венца. На оси двигателя редуктор, который крутит довольно мощный электродвигатель. Лабораторная установка, чего уж там. Двух пацанов приставил к этому делу. Все части и детали изготавливают мастера и рабочие с завода по моим чертежам. А эти пацаны должны стать теоретиками двигателей внутреннего сгорания. Все что делаю, объясняю им. Вроде понимают. Ну поршневая система наглядно рядом — на паровых машинах. Пусть есть отличия, но принцип общий. Напираю на отличия — внешнее сгорание и внутреннее. Основная цель — избавиться от котла, который больше самой паровой машины в несколько раз.

С карбюратором мне самому не понятно. Какой должен быть диаметр главного диффузора, какой уровень в поплавковой камере — все на глазок. Не говоря уже про диаметры отверстий в жиклерах.

Электродвигатель бодро крутит мотор без бензина и зажигания. Мотор тарахтит клапанами, исправно перекачивая воздух от карбюратора в выхлопной коллектор. Подключили зажигание, но свечи не вворачивали, оставили снаружи как разрядники. Мотор крутится, на свечах видны искры. Все собрали, залили бензин. Пуск.

Так же крутится, только звук немного другой. Ни одного подхвата. Будто воды залили. Уже из выхлопа капать стало. Взял немного, поджег на улице. Горит — бензин.

Так. Что же ему надо. Бензин есть, искра есть. Думать надо. Пока пойду туда, где понятнее.

На воду спустили сторожевик, пока еще недостроенный, хотя строили его в две смены. Но корабелы спешат освободить слип, и не только корабелы. Всех мастеровых захватила идея постройки плавучего завода, большого, чтобы все туда поместилось. Чтобы не разбирать и не собирать станки и установки, всякий раз, как Командор надумает переезжать.

Новый сторожевой корабль — систершип "Цербера", назвал я его "Орф", в честь брата Цербера, такого же пса-монстра. Только Цербер трехголовый, а Орф двухголовый. И тут небольшое несоответствие, у "Орфа" на втором ярусе еще пулеметный каземат, в дополнение к двум орудиям, как бы третья голова. А у "Цербера" только два орудия, и все. Но уже решили, что такой же пулеметный каземат будем делать и на "Цербере". Будут оба трехголовые.

Для постройки нового судна расширили слип, из деталей второго слипа, проложили еще два ряда направляющих, параллельных первым. Судно такой ширины мы еще не строили — двенадцать метров! Построить судно более семидесяти метров длинной мы опасаемся, фрегат строили на пределе технологических возможностей, а тоннаж плавучего завода нужен сильно больше. Ходкость для такого судна не нужна, ходить оно будет редко. Но зато у широкого судна лучше соотношение веса корпуса к водоизмещению, форма ближе к кубу, у которого это соотношение максимально, если шар не учитывать. И бортовая качка должна быть ниже, за счет большой ширины.

При проектировании всплыл вопрос — на какое максимальное водоизмещение рассчитывать прочность. Я давно над этим думаю, составил целую таблицу с нашими станками, машинами, установками — сколько они весят. Это мне напомнило, как я собирался сюда, в пятнадцатый век из двадцать первого. У меня была таблица с весом всех вещей, которые я хочу взять с собой, вплоть до веса гильз. Ведь тогда надо было уложиться в сто килограммов.

Посмотрел я на новую таблицу, сотни тонн. Но в масштабе такого корабля не так уж и много. Но не так я планирую, не о том думаю. В случае каких-либо неприятностей, этот плавучий завод будет нашей основной базой, на нем будет все самое ценное. Нужны будут большие запасы продовольствия, угля, металла и даже пресной воды. Людей тут будет много, их надо будет всем обеспечить. Надо рассчитывать на максимум. Такой корабль может и тысячу тонн потянуть, и две. Стал уточнять.

Высота стальной обшивки четыре с половиной метра, дальше борт деревянный. Он тоже водонепроницаемый, но одинарный, и лучше, если он будет только надводным, будет работать "на волну". Полная высота борта восемь метров. Провел ватерлинию по уровню в четыре метра, при стоянке в бухте деревянный борт будет сухим. Посчитал водоизмещение при такой ватерлинии — две с половиной тысячи тонн. Вот уже реальные цифры, сказал проектировщикам вести расчеты на три тысячи тонн водоизмещения, резерв надо иметь.

Оружейники позвали объяснить про дробовик. Надо же, у нас уже пулеметы есть, а ручные дробовики как-то мимо проскочили. Хорошо, гильза уже отработана, для травматического ружья делали. С виду обычная "охотничья" латунная гильза, но размеры! Тридцать на сто миллиметров. Ну много — ни мало. Снаряжаю как охотничий патрон, пятьдесят граммов картечи, дымного пороха восемь грамм для начала. В гильзе еще много места, надо было пыж толще поставить. Картечь уже отлили, пулелейку делать для этого пришлось. Сразу четыре картечины получается, а то и так мороки много.

Стрелять мне не дали, опасно — говорят. Стрелял тот штурмовик, богатырского сложения. На двадцать метров поставили обрезки сосновых досок, по глубине проникновения картечи будем судить об их скорости. Первый выстрел слабоват, пороху мало. Но я этого и ожидал, навеску прибавлять надо плавно. Четвертый выстрел загнал картечины в доски на почти четыре сантиметра, мы решили — достаточно.

— Это что же, один выстрел и шешнадцать дырок?

— Будто шестнадцать пуль! Так и пулемет не нужен.

— Не скажи. Во-первых дальность. На сотню много слабее будет, картечь легкая, скорость теряет быстро. Да и на сотню стрелять — смысла мало, разлет будет несколько метров, картечины редко будут ложиться. Если в кого попадет, то случайно. Вблизи наоборот — все картечины идут одним кулаком. Человека порвет на куски, но только одного. Ну разве что еще второго заденет. Дробовая осыпь — еще одна проблема дробовика, после дальности.

— Но зато как молотит! Все в крошку! Словно пушка!

— И звук такой, басовитый. Не то что карабин щелкает.

— Да, если удачно стрельнуть, можно до десятка убить и поранить.

— Ну как отдача, боец?

— Можно еще немного прибавить, но плечо уже ноет.

— Ладно, пусть так будет. Приделать штык, и начинайте этих двух гуанчей обучать. Картечь зря не переводить, сначала пусть деревянными пулями тренируются.

Но тренировки показали несоответствие конструкции ружья манерам гуанчи. Ружье-переломка, вот они его практически переломили пополам по замку. Штык согнули, приклад пошел трещинами. А вот стволу хоть бы что. Не смотря на то, что он сварен кузнечным способом из полосы на оправке. Диаметр большой, труба жесткая, даже не погнулась от этих издевательств. И само ружье в качестве копья им не понравилось — короткое, и держать неудобно. Решили мы все переделать.

Калибр уменьшили, до двадцати двух миллиметров. Если сделать еще меньше, будет проблема с размещением крупной картечи. Это мы испробовали вариант с картечью девять миллиметров. Она летит намного дальше и лучше пробивает кольчугу. А для этой картечи согласованный диаметр как раз двадцать два миллиметра, по четыре в ряд.

Да и кузнецы сказали что ствол большого диаметра ковать намного удобнее. Оправка толстая, не гнется, полосу не надо так сильно сгибать, сваривать удобно. Да и ствол жестче. Ствол удлинять не стали, шестисот миллиметров хватает, лучше штык сделаем длиннее.

Никакой "переломки". Продольно-скользящий затвор как на винтовке Бердана N2, с учетом увеличенного калибра. Хоть и калибр сильно больше, но давление в стволе много ниже, потому и нагрузка на затвор выросла не сильно. Магазинку делать не стали, с таким калибром получится громоздко. Да и слишком сложно это для гуанчей, по одному патрону уже как-то наловчились заряжать эти двое.

Игольчатый штык у них гнется, клинковый получается как небольшой меч, тоже тяжелый, чтобы прочность обеспечить. Поскольку нужна длина около шестидесяти сантиметров, а то говорят — "копье короткое". И клинковый штык им больше нравится, ведь это "железный нож". Подумали и решили что лезвие на всю длину не нужно, сделали другую конструкцию. Лезвие тридцать сантиметров, за ним ручка в сорок сантиметров, там еще крепление на ствол длину добавляет. Ручка стальная, квадратного сечения, сварена из двух тонкостенных уголков, нетяжелая. Таким штыком и по отдельности неплохо оперировать. Если взяться за конец ручки, то получается либо суррогатный меч, либо мини-рогатина. Причем довольно легкая, фехтовать можно. А если взяться за ручку у лезвия, то можно работать по хозяйству, как ножом. Попробовали промежуточный хват, за середину длинной рукоятки. Получился функционал боуи, можно рубить ветки как легким топором. Гуанчам очень понравилось, захотели все, конечно. Пока обойдутся, усиленные копья еще не всем сделали. Планируем таких больших наконечников произвести много, форму уже отработали. Сейчас делают штамп, чтобы вручную не возиться.

От дерева в конструкции ружья тоже решили избавиться. С ним возни много, а такие нагрузки оно не держит. Ложе и приклад тоже сварили из тонкого проката. Форму сделали максимально простую и прямую, к копью ближе. Приклад рамочной конструкции, рукой хватать удобно, если делать штыковой выпад. Пришлось сделать небольшую пистолетную рукоять, а то стрелять совсем стало неудобно. Но она особо не мешает, важно что вся форма ружья почти прямая, можно действовать как копьем. Тяжелое вышло "копье", но зато отбить его саблей будет очень трудно.

И как ружье получилось приемлемое. Для точной стрельбы не годится, но в качестве дробовика — пойдет. Главное — крепкое. За несколько дней отработки штыковых ударов ничего ему не стало. Выдали стрелкам-гуанчам пустые гильзы без капсюлей, тренируются быстро перезаряжать, не роняя их. Научаться — выдадим патроны с деревянными пулями, чтобы хоть старались куда-то попадать. Потом дадим несколько картечных патронов — попробовать.

И делать такие ружья нам не сложно. Токарных и фрезерных работ тут совсем немного, больше ковки и сварки, при готовом прокате. Главное — ствол сверлить не надо. Сначала кузнец полосу навивает на оправку, сварщик проваривает шов, потом кузнец доводит до ума. Так проще, чем по классической кузнечной технологии. Иногда в шве остаются небольшие раковины, но как оказалось, для гладкоствола это "на скорость не влияет". Может проржавеет быстрее, но такие кузнечные стволы и так требуют ухода, коррозия в сварном шве идет быстрее.

Вот с гильзами задумались. Делать оснастку для полного цикла вытяжки из листа — долго и трудоемко. Вряд ли нам столько гильз понадобиться. Видится, стрелки успеют только по несколько выстрелов за штурм сделать. Эти несколько гильз медник сделал совсем вручную, тоже трудоёмко.

Попробовали отлить, но латунь не бронза, стенки получаются толстые. Патронник можно было бы переделать под такой, но зачем лишний расход. Но зато латунь очень пластичная, можно попробовать ротационную вытяжку. Сделали ролик из закаленной стали на державке вместо резца в токарный станок. Выточили оправку по внутреннему диаметру гильзы. Надели отлитую толстую гильзу на оправку и попробовали раскатать. Не сразу пошло, первую токарь запорол, но потом приспособился, смазали мягким парафином. Литая латунная гильза становилась тоньше и длиннее. Надо их короче отливать, это даже проще. Вот уже для почти готовой гильзы сделали финальную матрицу, фуллсайз. Нормальные гильзы получаются, и не очень сложно. Немного заметно поперечные волны от ролика, но в патронник входит нормально.

Сделали три десятка таких гильз, пока хватит. А переснаряжать эти патроны очень легко. Приспособа нужна только для смены капсюля, все остальное можно сделать деревянным навойником — куском палки. И давление выстрела настолько низкое, что гильза не деформируется. Но на всякий случай сделали калибровочное кольцо из закаленной стали. Переснаряжать будут наши, конечно. Не только потому, что у многих гуанчей пальцы "деревянные", производство патронов никому передать нельзя, в обозримом будущем.

Сын менсея, Марсель да Бенеаро, тоже порывается и с копьем на абордаж, и из ружья стрелять. Из ружья стрельнуть ему дали, пальцы у него тоже неплохо слушаются. Все-таки в элитной семье рос, занимались в детстве с ним. Но насчет участия в боях я ему постоянно мозги промываю. Что в настоящих армиях самый главный командир в самую гущу боя не кидается. Потому как если его убьют, даже случайно, поражение неминуемо. Марсель вроде даже понимать стал, но все равно — "не раздобыть надежной славы, покуда кровь не пролилась". В какой-то мере он прав, надо компромисс продумать. Но рисковать им тоже нельзя, это выход на князя Бенеаро.

Подобрали ему броник из старых наших, те которые только спереди защищают. Марсель спиной к врагу точно не повернется. Изнутри в броник подшили пробковый слой, обеспечили положительную плавучесть, на всякий случай. И амортизационный слой заодно получился.

И оружие ему надо придумать. Ну копье нарядное мы ему уже сделали. Наконечник полированный, покрытый гальваническим кадмием. Он тверже цинка и цвет необычный. Древко пропитали мовеином, чтобы тоже не как у всех. Но ведь он с этим копьем в бой кинется. Надо его занять чем-то, чтобы он со своего корабля на вражеский не прыгал. Револьвер дать? Будет стрелять по врагам издалека. Но револьвер сложно гуанчам перезаряжать, даже ловким. Патроны мелкие, еще барабан откидывать. Дробовик ему давать тоже нельзя, он там и своих и чужих положит. Сделать пистолет однозарядный под такой же патрон? Слишком мощный, никакой богатырь такой пистолет не удержит.

Тут оружейники на помощь пришли. На волне проекта "оружие для персидских купцов", они много чего насочиняли. Приносят пистолет, все как надо — переломка, однозарядный. А патрон такой уже использовали в очередном "персидском" ружье. Обрезанная винтовочная гильза, калибр одиннадцать миллиметров. Только на донце, в проточку, узкая бронзовая шайба напрессована. Гильза стала рантовой, для переломок так удобнее. И гильз таких сколько угодно можно сделать — отбраковка винтовочных, если дульце треснуло.

Пуля круглая, ствол гладкий. На двадцать метров пуля летит довольно точно, а на семьдесят — куда попало, нарезов нет. Самое то, когда корабли борт к борту стоят. Ходить вдоль фальшборта и врагов отстреливать. Ну и однозарядность, дольше будет заряжать, вроде как делом занят. И должен убить кого из врагов — вот и слава, вот и участие.

Марсель так обрадовался пистолету, что согласился на такой сценарий. Попробовал стрелять, перезарядка у него получается, тут и патрон крупный, и ствол открывается удобно. Ну а попадать постепенно научиться.

Но мы его сразу ограничили, сказали, что патроны очень дорогие, и можем для тренировки выдавать только по пять штук в день. Пусть ценит. Нам важен процесс, а не результат. Но Марсель от этого еще больше возгордился. Хотя и дал стрельнуть по разу Диего и еще одному бывалому воину из своих. Вот тот явно будет реальным лидером в бою. Иерархия вырисовывается.

Кобуру перешили из револьверной, подсумок для патронов из винтовочного. Выдали портупею, мундир новый, армейский. Без погонов вида нет. Сделали погоны цвета "бледного мовеина", как бы пурпура. Золотом большая буква "Т" вышита. Вот теперь настоящий полковник. Такого можно и отцу-князю показывать.

Но подготовка еще идет. Паруса запасные еще шьют, блоки, лебедки делают. Якоря отлили. Там океан, без хорошего якоря у островов совсем никак. Наши матросы пытаются сделать матросов из гуанчей. Кое-какой прогресс уже есть, некоторые простые действия уже освоили, все нашим легче будет.

Два стрелка с дробовиками начали попадать в ростовую мишень деревянными пулями с пятнадцати метров. Только метятся не вкладываясь, по стволу. Ну для дробовика и на такое расстояние, это нормально. В этом тоже есть свои плюсы, стрелок лучше контролирует окружающую обстановку, обзор перед выстрелом у него лучше.

Для этих стрелков еще одно упражнение придумали — ставим сразу перед ними несколько ростовых мишеней, толпу нападающих изображают. Стрелок должен выстрелить в среднего, чтобы картечью накрыло больше врагов.

Сделали два варианта патронов, картечь восемь миллиметров — шестнадцать штук, и девять миллиметров — двенадцать штук в патроне. В обоих случаях около пятидесяти грамм свинца. Перед абордажем первый патрон крупной картечи, чтобы стрелять еще со своего борта, она дальше летит. А потом уже пошла "мелкая".Тренируются.

Для тренировки пробовали брать на абордаж нашу шхуну. В два этапа — сначала только сближение и притягивание, без штурма. Это больше наши моряки тренировались, управление каравеллой отрабатывали. Не так просто на паруснике правильно подойти к другому паруснику. Особенно если тот не хочет. Приходится действовать резче, кранцы надо сделать толще, а то борта жалко.

На втором этапе гуанчи прыгали с борта на борт, но шхуна стояла пустая. Еще поубивают кого. А просто спарринги на палках они меж собой уже устраивали. До настоящего боя далеко, но хоть какая-то тренировка. Нужна проверка реальным боем, да и гуанчи рвуться. Поход скоро.

А мы с Антипом занялись анилиновой химией. На первом этапе решили получить ацетанилид. Его можно было бы получить просто реакцией анилина и концентрированной уксусной кислоты, но меня смутил довольно грязный анилин. Мы все таки лекарство делаем, есть метод синтеза при котором можно удалить примеси. Сам анилин плохо растворим в воде, смешали его с раствором соляной кислоты — получился раствор солянокислого анилина, он хорошо растворим. Но раствор получился "красивый", стала видна вся муть примесей. Насыпали толченого древесного угля, стали болтать колбу. Примеси стали углем поглощаться, а солянокислый анилин из раствора углем не поглощается.

Профильтровали раствор, уголь с примесями остался в фильтре, получили чистый раствор. До этого получили ацетат натрия — всем известная реакция соды и уксусной кислоты. Надо только профильтровать и выпарить раствор. Ацетат натрия добавили в немного нагретый раствор солянокислого анилина, помешиваем. Теперь добавили еще концентрированной уксусной кислоты, у Антипа была целая эпопея с ее получением. Но это было давно, сейчас мы с ее помощью получаем ацетат целлюлозы, пластик, используемый в нашей электронной промышленности.

Добавили концентрированную уксусную кислоту и долго мешаем. Потом пошли в "холодильник", комнату, в которую поступает холодная вода из детандера. Вода ледяная, градуса два-три. Поставили колбу в воду и пошел выпадать осадок — вот ацетанилид. А ведь он уже сам по себе лекарство — жаропонижающее — антифебрин. Тоже с неприятными побочными свойствами, и в двадцать первом веке для лечения людей уже не используется. Но в ветеринарии используют, так что довольно эффективное средство.

А жаропонижающее иногда спасает жизнь. Повышение температуры тела — естественная реакция организма на инфекцию. Но бывает, что температура повышается слишком сильно и слишком надолго. Тогда она наносит больше вреда, нежели сам возбудитель, против которого она направлена. Начинают отказывать органы человека, нарушается работа мозга — возникает бред. Можно человека охлаждать, но организм будет пытаться поднять температуру, тратя последние силы. Вот в таких случаях жаропонижающее жизненно необходимо. И вот оно у нас уже есть — антифебрин.

Но мы идем еще дальше. Для следующей реакции нужна хлорсульфоновая кислота. Ее получили реакцией триоксида серы и паров соляной кислоты. Триоксид серы получаем сжиганием смеси серы и селитры, так что кислота получилась не очень чистая. Но она хорошо растворяется в воде и сама кипит при температуре 155С. С помощью фильтрования и перегонки в колонне очистили и получили прозрачную жидкость. Кислота эта весьма токсична, так что все в вытяжном шкафу делаем.

В хлорсульфоновую кислоту сыпем ацетанилид. Реакция в холодной бане, чтобы температура раствора сильно не поднималась. Теперь ждать пока выпадет осадок. Но это еще только промежуточный продукт ацетиламинобензолсульфамид. Дальше используются довольно чистые вещества, уже легче. Добавляем серную кислоту, нагреваем до 120С — ух, пошел уксус испаряться, значит все правильно. Все прореагировало, плавно остужаем. Добавили нашатыря для нейтрализации, пошел осадок. Профильтровать, промыть. Все, вот он — сульфаниламид. Медики его белым стрептоцидом называют. Можно не только инфицированные раны лечить, но и ангину, цистит, инфекции слизистых. Чувствую, наши медики им будут лечить все подряд, ведь других эффективных противомикробных лекарств больше нет.

Вот, два лекарства за один процесс, да каких! Сколько проблем решится, сколько жизней будет спасено. Раневая инфекция — бич всех войн. Вроде и рана небольшая, но пошло заражение — и шансов выжить очень мало. Ампутация и прижигание иногда помогают, но живот не ампутируешь, а от болевого шока при прижигании порой умирают быстрее чем от сепсиса. Пойду лекцию врачам читать, да и испытать новой лекарство надо. Так, у меня врачи по всем городам раскиданы. Надо методичку писать, а то и на курсы повышения квалификации вызывать.

Еще бы свой антибиотик, тогда бы совсем замечательно было. Надо выделить человека, пусть начинает экспериментировать с плесенью.

В поход отправляются каравелла "Caballo" и корвет "Юпитер". На "Зевсе" обнаружили износ поршневой группы машины, и как следствие, снижение мощности и экономичности. Экономичность очень нужна для этого похода, расстояния очень большие, а с собой корвет может взять не так много угля. И пополнить в дороге будет негде. Нет, конечно, угля хватит до Тенерифе и обратно, но сколько придется действовать корвету на Канарах — неизвестно. Да и просто — радиограмму послать, тоже пары разводить надо.

Есть еще вариант использования дополнительного топлива — дров. По рассказам Марселя и Диего, остров у них лесистый. Лес разнообразный и почти не тронутый. Попробуй свали дерево каменным топором или костяной пилой. С тонкими бревнами еще как-то справляются, а толстые — только если очень надо. Толстые бревна пережигают, причем в несколько этапов — жгут, потом соскабливают обугленную часть, потом опять жгут. Но зато с нашими стальными пилами и топорами — все дрова наши. Возьмем инструмент с запасом, может местные будут для нас дрова заготавливать.

Еще возьмем товаров для обмена, в первую очередь стальное оружие. Штамп для увеличенных наконечников для копий сделали, две сотни наконечников уже готовы, с собой берут. Еще сотня крупных простых ножей, с лезвием двадцать пять сантиметров. Еще на подарки — "бусы и зеркала", в том числе и буквально. Еще подали идею, что там все ходят в шкурах и кожах. А для шитья кож железных инструментов у них нет, тоже надо захватить. Набрали игл для шитья кож, пришлось даже срочно еще делать. Ушко должно быть большое, под дратву, острие трехгранное. Самой дратвы набрали. Десяток ножей сапожных — "косяков", шила еще.

Мы же хотим на Тенерифе набирать еще гуанчей в абордажные команды, для них надо все предусмотреть. Два десятка копей готовы, остальные везем в виде наконечников. Щиты на одну команду сделали. Еще шесть дробовиков готово, не знаем, сколько там будет способных их освоить. Патронов для них всего пятьдесят, но перезаряжать будут наши на корвете, должно хватить, картечи и пороха взяли много.

Форму для них пошили, сорок комплектов. Только не из тонкой парусины, как для наших матросов, а из толстой. Они к шкурам привыкшие, и на тренировках одежда не выдерживает, рвется и протирается. Вот толстая парусина для них в самый раз. Тем более нити конопляной у нас полно.

Продовольствие в этот поход собирали с новшествами. Для моряков мы обычно бараньи ноги вялим по своему любимому рецепту. Климат тут влажный и теплый, но на недели три хватает, потом портится начинает. Но мы же консервирование осваиваем! Вялят только ноги, а у овцы много еще других запчастей — все в тушенку пошло. Заготовили полтора десятка пятикилограммовых банок, баранины и курятины. Будет чем скрасить стол, когда "хамон" закончится, а рыба надоест. Да и не всегда рыба эта ловится, хотя в море ее полно, не то что в двадцать первом веке.

Картошку берут тоже только на первое время. Тепло и влажно — начинает быстро прорастать. Так что основная провизия — запасы круп, муки, сухарей. Про витамины не забывают, про главный способ борьбы с корбутом все наши моряки знают. И периодически меня вопросом одолевают — " а в этом фрукте, сколько того битамина?".

Фруктов с собой берут, специально привозят не только для моряков, но и для всех жителей острова. Но фрукты портятся быстро, да и большого разнообразия в этом мире не выращивают. Закупаем много цитрона, не то лимон, не то апельсин дикий. Кожура желто-оранжевая, в зеленых пятнах, плод немного вытянутый. Кислый, никакой сладости. Но каждого заставляю по кусочку в день съедать, привыкли уже. Но они портятся в дороге, и пока решения я не нашел.

Англичане в свое время, узнав, что цитрусовые помогают от цинги, поставили это на промышленную основу, как они любят. Чтобы лимоны не портились, решили перегонять их сразу на сок, а сок уже лучше хранится. Но сок получали горячим способом, да еще в медной посуде. От такого воздействия витамин С разрушался. И моряков всю дорогу лечили кислым, но бесполезным соком. Опять начались массовые случаи цинги на флоте.

Я пока попробовал другие варианты. У нас было несколько стеклянных банок для консервирования, но мясо в них мы не стали закатывать, банки слишком дорогие получались. Но две банки на корвет взяли. В одной цитроны залиты медом, в другой — спиртом с водой. Думаю, витамин немного дольше так продержится.

Но моряки знают и другой надежный способ. Если закончились все свежие фрукты, надо есть пророщенное зерно. Только есть надо когда росток только проклюнулся, когда он с половину зернышка, вот тогда самые витамины. А потом уже трава идет. Да, так больше возни, и не так вкусно, как цитроны. Но это спасение от цинги.

На каравеллу поставили ламповую батарейную радиостанцию. Ну она компактная, снять и поставить легко, стационарная там только антенна. Батарея — серебряно-цинковый аккумулятор, для такого дела не пожалели. Заряжать батарею будут на корвете. Мы не ожидаем, что такая радиостанция свяжется с Лампедузой, это только для связи с корветом.

Еремей собрался ехать на Тенерифе. Долго с ним этот вопрос обсуждали. Он говорил, что тот остров для нас важен, и хорошо провести переговоры сможет только он. Но я возразил, что у нас там будут очень хорошие позиции на переговорах, и большие дипломатические таланты там не нужны. И едет один из заместителей Еремея, тоже неплохой переговорщик. И чтобы получить эти хорошие позиции, надо захватить хотя бы один вражеский корабль предварительно. Так что этот поход — не самое лучшее занятие для целого канцлера. И Еремею лучше заняться делами здесь, в Средиземном море.

— Понимаешь, мы сейчас в шаге от войны с католиками. Хотя напрямую с нами мало кто хочет воевать, но многие хотят чтобы мы начали войну с кем-нибудь другим.

— Прямо таки все?

— Кардинал тот точно, и сейчас он понтифика уговаривает, как мне кажется. Афонсу португальский хочет еще одну нашу пушку, первую он кардиналу отдал. Венецианцам мы просто кость в горле с нашим флотом. Генуэзцам я не даю покупать славянских рабов в Черном море. Султан воевать не хочет, а хочет наших секретов, он про них более всех знает.

— Да уж. И ведь найдут какого дурака, чтоб на нас напал.

— Вот. Я за Афонсу боюсь. Или могут католических королей на нас натравить, та еще парочка.

— У Арагона флот приличный, но не чета венецианскому.

— Но нам воевать сейчас никак нельзя. Это же почти вся торговля развалится, только с берберами будем торговать. А без поступления серебра мы уже не можем. Ты видел баланс? Какие у нас постоянные расходы? Сколько платим солдатам и шахтинским рабочим? Большая часть серебра возвращается, но далеко не вся. И сколько товаров мы закупаем на стороне? Вроде по мелочи, там финики, тут диковины, а набегает много.

— Пшеница и медь — там не мелочи.

— Тем более. А перевозки? Без перевозок у нас все встанет. Не, будем возить, но каждый рейс транспорта придется сопровождать корветом. А шхуны можно будет в бухту на стоянку ставить. Некуда им будет ходить.

— Эх!

— Или надо будет уходить в Черное море, и вместе с султаном проливы перекрывать.

— "Вместе с султаном"! Дожили!

— Да. А султана просить — значит слабость свою показать.

— Не, нельзя.

— Вот. И твоя задача сейчас очень сложная. Надо и предотвратить войну и выжать из торговли максимум. Чтобы у нас был резерв серебра, если война все-таки начнется.

— Ну по торговле понятно. Но война ...

— Тут с каждой страной надо работать отдельно. Сначала кандидаты на "дураков", Португалия и Кастилия. У Португалии сейчас интересы по Африканскому побережью Атлантики. Они его осваивают, и ищут проход на Восток. Кастилия тоже хочет подобного, но Португальцы против. За Канары у них спор. Кастилия хочет их освоить, как Португалия Мадейру, и доход с них получать. Португалия их уступит, и уступит еще всю Атлантику на запад, лишь бы не пускать Кастилию к Африке.

— А оно там есть? Проход вокруг Африки? — Еремей посмотрел на меня с прищуром. И я вспомнил подобный разговор, перед тем как Еремей пропал. Что ему говорить? Врать лучшему другу, или секретами рисковать?

— Точно не известно (а ведь действительно, вдруг в этой реальности другая конфигурация материков, но это я себя уговариваю). Но мне кажется, что проход там есть. Но насколько он далек — это другой вопрос.

— А еще я от чужих капитанов слышал, что если просто плыть на запад в Море Мрака, то можно доплыть до Сипанго, Чины и Индии.

— Ну конечно, Земля-то круглая. Вопрос в том, как далеко плыть.

— Капитаны говорили что не более двухсот лиг от Геркулесовых Столбов. Хотя ... вот же наша ... четвертинка шара ... земного.

— Осьмушка.

— Ну по экуадору четвертинка. Двести лиг это почти тысячу километров. Это что, Сипанго где-то здесь? Это же какая Азия длинная получается? Так, татары, те которые монголы, от Сарая до своего Каракорума едут около тысячи лиг. А там до восточного моря, в котором острова Сипанго, еще полстолько. Не, не сходится.

— Вот и я говорю, Нип... Сипанго гораздо далее.

— Тогда брешут они. Точно! Сходится!

— Что сходится?

— Сами они и говорят — много искателей западного пути в Индию ушло в Море Мрака, и все канули. Еще бы, если там не двести лиг, а тысячу — кто же доплывет в такую даль.

— Сипанго очень далеко, я это точно знаю. Отвлеклись мы. Там, у африканских берегов, очень пустынно в океане. Кораблей очень мало. Мы начнем потихоньку истреблять португальские и кастильские корабли там. С гуанчами захватывать, а без гуанчей и свидетелей — уничтожать.

— Как! Вот так, без войны?

— Да. Ну португальцам же мы решили мстить за шхуну. Кастильцев тоже придется, они наших гуанчей притесняют.

Во-первых, это ослабит их флоты. Во-вторых, внесет неразбериху, не даст готовиться к войне. И тебе рассказывали, как они там рабов вывозят? У них в дороге большая часть гибнет. Хуже скотины везут. И, получается, что в этих краях мы можем эффективно бороться с рабством. И даже искоренить полностью, когда там не станет католических кораблей.

— Ну туда еще могут мавры с берберами могут податься.

— Те не имеют такой силы, они просто нас будут слушаться. Тут же нас берберы слушаются, надо только лишнего не требовать. Но это все строгая тайна сейчас, никому еще не говорил. И капитану "Юпитера" передам шифрованной радиограммой, когда они пройдут Гибралтар. Но при этом должны пройти слухи, не от нас, что это гуанчи на своих кораблях отбиваются. Тем более, это почти правда. Вот такой план на западном фронте.

— А они все в штабе головы ломают, как там воевать надо.

— Я уже сказал им, что задание по чужим кораблям сообщу позже. Это будет наше воздействие на эти две страны. Но нам надо знать, какова их реакция, для этого и нужны агенты.

— В Барселоне хорошо вжились, отчеты подробные шлют. Во дворец еще не вхожи, но уже можно делать ... как ты?

— Анализ по открытым данным?

— Во, во. Куда, чего и сколько повезли — дает много информации. И интерес кажется купеческим, никакого подозрения.

— Это хорошо. Но во дворец тоже надо, хоть дворником. Это Барселона. А Лиссабон?

— Ну тут как планировали, двойной комплект агентов. Близ Фаро, у рыбаков стоит наша фелюка. "Юпитер" по дороге зайдет, высадит наших. Фаро рядом, а в Лиссабон будут добираться фелюкой, не спеша.

— Хорошо. А по остальным странам надо свести актуальную информацию по ситуации, и будем думать что делать.

Собрал офицеров "Юпитера", начал с "политинформации". Мы оказываем техническую поддержку союзникам — гуанчам, жителям Тенерифе. В лице княжича Марселя да Бенеаро и его отряда. Это они борются с кастильцами и другими пиратами, которые повадились захватывать полон на острове. Сами мы ни с кем не воюем. Но на тенерифской каравелле "Caballo" есть наши люди, которые помогают советом. В этом месте моряки понимающе заулыбались. И если каравелле в бою придется худо, то придется прийти ей на помощь.

Дальше пошло обсуждение тактических приемов. Ну то что корвет имеет подавляющее преимущество над любыми другими современными кораблями, вопрос не в этом. Надо чтобы нас никак не связали с этими пропажами кораблей. Поэтому либо "Caballo" воюет с вражеским кораблем самостоятельно, либо свидетелей с той стороны оставаться не должно. И, поскольку, у этой сборной команды опыта захвата кораблей нет, несмотря на преимущество в оружии, первые попытки проводим с поддержкой корвета. Естественно, с окончанием по второму варианту — без свидетелей.

И еще надо различать корабли идущие на юг — в Африку, или на север — на Пиренеи. На вторых может оказаться большое количество рабов, так что их не топить, а только штурмовать. А лучше пока совсем не трогать.

Но пора в путь. Небольшая эскадра направилась на запад.

Глава 41

Начало похода далось для каравеллы "Caballo" трудно. Дул сильный северо-западный ветер, ровно навстречу. Пришлось резаться против ветра широкими галсами. Уже думали прицепить каравеллу к корвету, но после мыса Ангела, самой северной точки Африки, стало легче — курс сменился на западный, а ветер немного стих. И команда уже привыкла к трехмачтовой шхуне, которой стала каравелла после смены парусного вооружения. Даже от гуанчей был толк, они тоже освоились на корабле, и научились выполнять некоторые действия на палубе. Особенно хорошо у них получается команда "Стой и держи!", стоят и держат конец фала отлично.

Корабли шли на расстоянии друг от друга, но в пределах видимости. Раз в сутки связывались по радио, каравелла отвечала коротким кодовым сообщением, радист экономил заряд батареи. Но когда из-за туч выходило солнце, можно было сколько угодно общаться ратьером, с помощью зеркала. Только надо сблизиться хотя бы на десяток кабельтовых.

Так и дошли до Гибралтара. Капитан каравеллы еще никогда не был в Море Мрака, и даже немного переживал — как там? Какое оно, великое море? Но самый важный вопрос — какой будет ветер. Перед прохождением пролива корветтенкапитан Линдрос опять предложил взять каравеллу на буксир, но капитан парусника гордо отказался.

Подошли почти к самому кастильскому берегу, и оттуда пошли курсом 250 градусов, благо ветер не западный, а почти северо-западный. Галс получился круто к ветру, но не на пределе. Прошли самый мыс, с маленьким островом Тарифа. Ветер усилился, но забирать к западу не стал. Проходим! Даже без смены галса!

Каравелла летела как птица, с сильным креном на левый борт. Корвет сопровождал каравеллу, идя в двух километрах позади. Но прошли мыс Спартель, и стали уверенно удаляться от африканского берега. Все, пролив позади, дальше каравелла точно справится. "Юпитер" развернулся, и пошел на север, в Фаро. Там с корвета сошли агенты, одни останутся в Фаро, другой группе еще в Лиссабон добираться. Корвет пошел на юг на полных парах, догонять каравеллу. Догнал только на следующий день за Касабланкой, далеко ушел парусник с таким ветром. Хотя южнее Гибралтара ветер стал уже не таким сильным, и стал больше забирать к северу. Как объяснял Командор, тут проходит граница пассатов. Севернее они сильные и западные, а южнее — меняют направление и слабеют. А в районе Канар поворачивают еще сильнее, и становятся северо-восточными.

Радисту "Юпитера" наконец-то удалось связаться со штабом, сообщить, что агентов на португальском берегу высадили штатно. Эти новые радиостанции позволяют связываться на очень большие расстояния, вот как сейчас — почти две тысячи километров. Но, как-то ненадежно, не сразу. Радист несколько часов пытался, пока установилась связь. А вот старый передатчик связывался надежно, почти всегда. Днем не так далеко, а вот ночью до полутора тысяч километров. Но получается, что старый передатчик сейчас бы совсем не добил до Лампедузы, а этот новый, пусть и не сразу, но достучался.

Радист отправил в штаб отчет, и в ответ получил шифрованное сообщение от Командора. Капитан достал из сейфа инструкцию, и долго переводил цифры в буквы, шевеля губами. Не часто приходят шифровки, потому и навыка нет, быстро расшифровывать. Закончил, и перечитал целиком, теперь уже осмысливая текст.

"Обязательно захватит хотя бы один корабль с помощью гуанчей до прихода на Тенерифе. Португальский или кастильский. Желательно идущий на юг, так как в идущих на север могут быть рабы, они могут пострадать"

Ну задача понятная, про это Командор уже намекал. Капитан связался с каравеллой, пересказал приказ капитану парусника. Тут тоже все понятно, совместную работу они уже отрабатывали, и не один раз. Вопрос только в том, что кораблей не видно, в районе Рабата видели два корабля, но это были арабские купцы, их корабли сильно отличаются. Нужны каравеллы, эти точно будут какие надо. Пошли не спеша на юг вдоль берега. Теперь-то спешить некуда, "без добычи домой не возвращайся". До вечера так никого и не встретили, и в правду — места тут пустынные. Слева пустыня африканского берега, справа — пустыня морской воды.

Утром опять связались, теперь уже ратьером — подошли близко. Решили, что так они не смогут встретить корабли, идущие на юг. Потому как сами тоже идут на юг, причем почти с такой же скоростью. А до островов осталось уже не так много, от Гибралтара уже прошли почти половину пути. Решили встать на якорь у берега. Тоже задача непростая, бухт нет совсем, берег ровный, как нитка натянутая. Еще и глубоко у самого берега, у корвета якорная цепь не особо длинная, а у каравеллы совсем короткая, можно сказать. Хорошо, ветер дует вдоль берега, и можно приблизиться безопасно. Корвет прошелся лотом вдоль берега и нащупал банку, метров пятнадцать глубины. Бросили специальный тяжелый лот, на конце которого углубление со смолой, взять пробу дна. Дно песчаное. А чего еще тут будет, если вот она — Сахара?

Оба корабля встали на якорь. Ветер приличный, но не шторм, якоря держат хорошо. Но волна сильная, потому и корвет встал на носовой якорь, чтобы волна в нос била. А у каравеллы других якорей и нет. Стоять так можно, но приятного мало. Плохо без бухты.

После полудня дождались — крик сигнальщика: "Парус!". Идет с севера, в трубу рассмотрели — каравелла-латина, то, что надо. "Caballo" уже подняла паруса и пошла навстречу. На корвете кидают уголь в топки, поднять давление. Капитан каравеллы просил не мешать, гуанчи хотят свои силы испробовать. Но корвет на малом ходу тоже двинулся к месту предполагаемой встречи.

Та каравелла без флага идет, а наши подняли флаг "Т" — Тенерифе. Гафельные паруса позволяют идти уверенным галфвиндом, добыче будет трудно уйти, только если прямо сейчас в море отвернут. Отворачивают, не дураки — корвет они видят отлично. А это явно не тот противник, против которого есть шанс на победу. Пусть даже видят они его впервые, но размер имеет значение. Корвет идет медленно, и они думают, что смогут уйти.

Но корвет далеко, а "Caballo" стремительно приближается. Вдруг выстрел! На корме той каравеллы вспухло белое облако, и тут же растворилось на ветру. Наша каравелла вдруг пошла левее и снизила скорость. Ядро разорвало парус на фоке! Хорошо стреляют.

— Уйдут!!!

— Машинное! Полный вперед!

— Как там наши?

— Да все нормально, парус уберут и нагонят.

— Не, теперь не нагонят без одного паруса. Нам догонять надо.

— Надо этих осадить.

— Носовое орудие главного калибра! Шрапнель приготовить.

— Эх, близко. Пятно пуль будет небольшим. Может картечью? Близко уже.

— Быстрее! Хватит болтать.

— Стреляй! Уйдут проклятые!

Бах! Это опять пушка на вражеской каравелле. Бомм! — в ответ загудел корвет.

— Попали в нас!

— В борт?

— Вроде.

— Не пробьют.

— Стреляй!

Бах! Теперь уже наша пушка. Но как будто ничего не произошло.

— И что?

— Эта ... трубка не сработала. Бывает такое.

— А ты точно поставил!

— Точно! Это трубка такая ... неудачная.

— Попали!

— Как попали?

— Смотри — разворачивает!

— Попали, попали! Я видел. В борт, выше ватерлинии, в подзорную видно дырку. Но ничего не взорвалось.

— Надо же. Шрапнельным снарядом как болванкой. И попал. Ну ты наводчик! Еще бы снаряды взрывались как надо.

— А я тут причем. Как завод сделает, так оно и взрывается.

— Надо еще стрелять, а то попали, но без толку.

— Картечью надо было.

— Что-то они поворачивают.

— Навстречу нашим хотят.

— И наши фок уже убрали, тоже пошли.

— Смотри-ка, сближаются. Что это они?

— Не стрелять! Встречный абордаж это.

Парусники сближались; курсы не встречные, но пересекающиеся. На той палубе появились лучники, немного, полдюжины. Но наши уже укрылись большими щитами. Бахнула пушка на нашей каравелле, лучники скрылись.

Рулевой на "Caballo" заложил поворот, чтобы корабли не ударились. Теперь курсы стали почти параллельными, только наши немного впереди. Тут грохнул наш дробовик, за ним второй. В воздух полетели кошки. Корабли еще не коснулись бортами, а гуанчи уже начали прыгать на чужую палубу. Крики, звон металла. Выстрел из пистолета — это Марсель. Грохнул дробовик — кто-то уже успел перезарядиться.

"Юпитер" медленно подходил к сцепившимся парусникам. Все на корвете смотрели на бой затаив дыхание. Хотелось помочь нашим, но помнили, как Марсель просил не отбирать у него победу.

Шум боя быстро стих, только в трюме еще что-то происходило. Гуанчи ходили по палубе с копьями и милосердно дарили смерть раненым врагам. На юте появился Марсель да Бенеаро со своим сиреневым копьем и что-то крикнул на своем языке. Гуанчи закричали в ответ, потрясая копьями.

— "Виктория" — кричат.

— Ты что, их язык разумеешь?

— А что тут разуметь? Что они еще кричать будут.

— Ну вот и трофей. Гафели ставить будем, или так потянем? Тут недалеко уже.

— Да так потянем. Куда в нас попали? Нашли?

— В нос, около якоря. Там броня тонкая, но попали сильно под углом, да и ядро мелкое. Слегка промяло, краску содрало.

— А тебе не кажется, что эта каравелла немного осела?

— Точно. А она не тонет?

— Надо в трюме глянуть!

— Вон на палубе "Caballo" кто-то из наших, крикните ему!

Матрос перепрыгнул на чужую палубу и тут же упал. Палуба была скользкая от крови. Подскочил, перемазанный красным, и побежал в трюм. Через минуту выскочил и замахал руками.

— Точно тонет. Вот тебе и трофей.

— Дырка же была выше ватерлинии. Как же так.

— Борт у них однослойный. Там небось такие щели пошли.

— Может снаряд насквозь в другой борт ударил, и уже ниже ватерлинии.

На парусниках началась суета. Гуанчи кинулись собирать оружие и "обдирать" убитых. Наши побежали в ют и трюм, надо пушки и порох забрать, посмотреть, что есть еще ценного. Как назло каравелла стала погружаться быстрее, да еще на корму, вода дошла до верхней пробоины. Пушки небольшие, но на массивных деревянных лафетах и без колес. Пришлось вырубать топором. Пушку выносили уже по пояс в воде, вторую так и не успели. Вытащили несколько мелких бочонков, с порохом и припасами, небольшой мешочек с разномастными серебряными монетами. Отцепили кошки и еле успели отойти в сторону, и вот уже мачты уходят под воду.

— Как называлась эта каравелла?

— "Santa-чего-то там", не разглядел.

— А чья она?

— Не знаю. Бумаги не успели найти. Но гуанчам сказали, что кастильская.

— Так вот почему они кинулись во встречный абордаж! Течь увидели, и поняли что на своем корабле им не спастись. А нашу каравеллу можно попытаться захватить, и от огня корвета можно прикрыться.

Подвели итоги. У гуанчей двое убитых и двое раненых. Раненых уже увезли на корвет. Оба ранены в руки, врач раны обработал новейшим лекарством — стрептоцидом, и зашил. Уже все знают, что есть новое лекарство, но раненых надо доставлять к врачу как можно быстрее.

Но остальные гуанчи радуются — победа! Трофеи — сабли, мечи, ножи, луки, кирасы. То, что корабль затонул — не страшно, еще захватим.

На корвете собрали совещание, обсудить итоги. С капитаном каравеллы, Марселем и Диего.

— Да, захватывать не так просто, проще утопить. Еще и ядра словили.

— Нападали неправильно. Сколько раз уже обсуждали, а как бой начался, пошла суматоха. Вот куда мы спешили? Все равно бы догнали.

— Каравелла быстро уходила, ветер был хороший.

— Это просто корвет медленно разгоняется, тяжелый он. А максимальная скорость у нас больше. И надо было издалека шрапнелью стрелять, тогда бы ядро не словили. А раз так близко было, картечь надо.

— Крупная картечь дырок в борту наделает. А нам трофей нужен был.

— Хороший у них канонир. Оба раза попал. Да и из таких примитивных пушек.

— Так близко было же.

— Наш тоже хорош, умудрился шрапнельным снарядом борт пробить.

— Что делать дальше? Идем на остров, или все-таки надо корабль захватить?

— Корабль надо. Дома много воинов есть. Один корабль мало. Большой добыча надо — это Марсель, он уже прилично на русском говорит.

— Княжич прав, надо им крупный трофей продемонстрировать, а не эти сабли.

— Ну что, тогда ждем дальше.

Еще больше суток стояли на этом месте — ни одного корабля. На утро решили пойти дальше. Сутки идем, вторые — как вымерло. А ведь только у Португалии в этих краях десятка три кораблей, но не видно их. И береговая линия уже не на юг идет, а почти на запад. И вдруг берег резко уходит влево, мыс прошли. Глянули на карту — это мыс Юби, так мы мимо Канар проходим!

— А ведь эти два ближних острова кастильские. И их корабли тут не ходят, раньше сворачивают мористее, к островам. Вот мы их и не видим.

— Так туда идем!

— Там у них крепости есть. И корабль там не один. Нельзя, чтобы нас видели вместе. Помнишь?

— Тогда пусть Кобыла одна идет, посмотрит, что да как. От этого и плясать будем. Только осторожно, в одиночку в бой не ввязываться.

— Нам придется за горизонтом стоять.

— Можно пока здесь, у мыса. Пока они разведают.

Каравелла пошла к островам, а корвет обошел мыс, прикрыться от ветра. И чуть не сел на мель — за мысом отмель, километровой ширины. Хорошо, по водорослям заметили. Пошли с лотом промерять, прям гидрографическая экспедиция. Зато километрах в пяти от мыса нашли неплохое место. Мыс от ветра все еще закрывает, больших волн нет, только зыбь. И у берега глубина хорошая, как раз на якорь встать. А то что на берегу пляж, так к этому привыкли, все еще вдоль Сахары идем. Пока ветер не поменяется, стоять можно.

Встали на якорь, погасили котлы. Машинам техническое обслуживание нужно. На шлюпках на берег высадились, по твердой земле походить. Вокруг — ни души. Пустыня. Только чайки над морем. Несколько дней на отдых у команды корвета есть. Можно рыбу половить, у берега хорошо клевать должно.

Каравелла выходила на связь каждые сутки, и на третий день они сообщили, что в бухте на северо-западе острова Фуэртевентура видели одиночный корабль, должно быть кастильский, тоже каравелла. Но близко не подходили, ждут корвет.

"Юпитер" отправился в ночь, неспешным ходом к утру у острова будут. Но утром сообщение от каравеллы, кастильцы отчалили, идут на север, заходят в пролив между Фуэртевентурой и Лансароте. "Caballo" идет следом на пределе видимости. Посмотрели по карте — скорее всего идут домой, мимо Марокко. Корвет повернул на север, так и не дойдя до острова. Дали полный вперед, чтобы нагнать до темноты.

Идут уже несколько часов, но вокруг только море, остров уже не видно. И где их искать? Но тут сообщение от наших: "видим ваш дым, азимут на вас 170" Вот теперь стало понятно, идем почти правильно. Через полчаса увидели парус нашей, а потом и кастильской каравеллы. Боевая тревога.

Условия хорошие, кастильцы идут поперек к восточному ветру, да и ветер умеренный — нагоняем их быстро.

— Ну вот, дальность семьсот метров, до нас они точно не дострельнут. Давай шрапнелью аккуратно, снайпер. Но чтобы не как в прошлый раз.

Выстрел. Видно облачко срабатывания вышибного заряда. Специально этот заряд делаем из черного пороха, чтобы было лучше видно.

— Ну что?

— Как будто мимо. Может поправку на ветер чуть увеличить?

— Давай.

Еще выстрел.

— Вот теперь ровно. Но никакой реакции. Давай так же, но трубку чуть-чуть пораньше.

Орудие грохнуло еще раз.

— Что-то непонятно. Надо ближе глянуть.

— А если они в нас?

— По большой дуге обойдем. Машинное, полный вперед. Рулевой, понял задачу?

— Так точно!

Корвет стал обходить справа, наша каравелла пытается идти следом, но немного дальше от врагов. Корвет почти сравнялся с кастильцами.

— Может опять шрапнелью? Картечью еще рано.

— Давай, а то что-то непонятно.

И тут, словно услышав эти слова, каравелла уваливается по ветру, влево. Стреляет ретирадная пушка, но для нее такое расстояние явно не под силу.

— Все, это их единственный вариант маневра. Больше они никуда не свернут, паруса не переставив. Давай еще две шрапнели, и обходим по дуге на максимальном ходу.

Носовое орудие выстрелило еще два раза, а корвет стал нагонять каравеллу теперь уже слева. К тому же ход у нее явно уменьшился.

— Смотри, парус у них один болтается!

— Видно шрапнелью порвало, не зря стреляли.

Парусник чуть сменил курс, взял правее, подальше от погони. Но дальше маневр не идет, надо паруса перекладывать. Да и порванный парус мешает, к ветру уводит. Корвет обогнал каравеллу и стал потихоньку сближаться, не попадая в сектор обстрела кормовых орудий.

— Смотри, на мачту там полезли!

— Давай картечью, только мелкой.

Пушка стрельнула. Потом еще добавили. Парусник еще ход потерял, видно в парусах много дырок стало.

— Что-то там никто не шевелится. Может всех уже перебили? Марсель обидится.

— Всех не перебили. Дайте Кобыле сигнал, пусть подходят.

Наша каравелла уверенно подошла к кастильской. Та попыталась увернуться, но это получилось вяло. Пушка на "Caballo" даже не стрельнула — не видела достойной цели. А вот дробовики грохнули по разу. Этот абордаж прошел еще быстрее. "Юпитер" подошел ближе. Гуанчи и наши моряки уже осматривали трофей.

— Шрапнелью и картечью много их побило, но и повоевать пришлось. Одного у гуанчей убили. Зато корабль цел. Дырки от картечин есть, но мелкие и глухие. Паруса в клочья, на робы для гуанчей пойдут. Даже такелаж местами порвало. Так что на буксир. А так трофей неплохой, "San Pedro" зовется. Но от нашей Кобылы заметно отличается, видно, другие мастера делали.

— Значит кастильская. А с виду очень похожая.

— Мачты, паруса — почти такие же. И обшивка вгладь тоже. А внутри отличия есть, особенно в юте. Хотя в общем — похожи.

— Копировали. Только кто у кого — неясно.

— Ладно, двигаться надо, а то так до темна провозимся.

— Сейчас подойдем как надо, и будем канат заводить. Скажи гуанчам, пусть порядок на трофее наводят, хотя бы кровь замоют. А то заляпали там все наверное.

— Есть такое дело.

Подросшая эскадра двинулась дальше. Успели пройти пролив между островами до темноты, а вот идти ночью дальше, по незнакомым местам, не рискнули. Этот "San Pedro" на буксире у корвета, ветер попутный — чуть что — может навалиться. Отошли от острова километров на тридцать, и встали носом к ветру. Так и ночевали, слегка подрабатывая винтами. Но "Caballo" на ночевку не встала. До Тенерифе осталось менее двух сотен километров, а на остров каравелла должна прийти одна. Островитяне и так всех кораблей боятся, а если придет корвет, так вообще в горы убегут. Пошли аккуратно по компасу, курсом чуть севернее острова, чтобы в темноте на берег не налететь.

На рассвете "Юпитер" с прицепом пошел дальше, и через час получил сообщение от "Caballo" что они уже подходят к Тенерифе. Впереди у гуанчей-моряков радостный момент — возвращение домой. Но момент этот еще и ответственный, с Марселем Командор это не раз обсуждал. В первую очередь надо чтобы островитяне поняли, что на корабле не кастильцы, а гуанчи.

И вот корабль подходит к устью реки, на северо-восточной части острова. Внутри Марселя все затрепетало — родные места! Вон уже виден город. Хоть и по меркам Большого Мира он тянет только на деревеньку. Но на берегу никого не видно. И вправду все попрятались, думают, что это кастильцы пришли за рабами. Надо остановиться и послать людей на берег, чтобы все увидели что это тоже гуанчи.

Марсель вопросительно посмотрел на капитана. Но капитан озабочено смотрел на матроса с лотом. Каравелла шла у берега, но тридцатиметровый лот не доставал до дна. А для якоря надо двадцать, а лучше пятнадцать — якорная цепь короткая.

— Да как же тут кастильцы стояли! — не выдержал капитан.

Марсель показал на устье реки. Капитан понял — река выносит песок, и тут может быть подводная коса. Но тут более тридцати метров глубины! И река совсем неказистая. Крупный ручей.

Корабль приближался к устью, стали править еще ближе к берегу, раз такая глубина. И тут матрос заорал — "Есть!". И пошли отчеты:

— Двадцать метров!

— Пятнадцать!

— Одиннадцать!

— Четырнадцать.

— Шестнадцать.

— Двадцать семь.

— Все. Нету дна.

Как так! Проскочили! Очень узкая банка, но встать можно, место запомнили. Но зато на дне песок — темный, речной. Совсем черный какой-то. Каравелла взяла мористее и пошла галсами в циркуляцию. Вторая попытка. Подошли к тому же месту, выпустив якорную цепь на всю длину. И вот якорь зацепился. Рывок, и каравеллу развернуло. Все, встали. Но второму кораблю тут точно не встать. А у них три, и корвет не встанет тут даже один. Надо им срочно сообщить.

И это только якорь бросить. Бухты совсем нет. Хорошо, сейчас ветер забрал к северу, и остров от ветра прикрывает. А если сменится? А если шторм? Надо остров изучить, бухты и стоянки найти. Позже, а то уже шлюпку уже спустили.

На ялике отправились шестеро гуанчей, куртки сняли, в одних штанах и с копьями. Чтобы быть больше похожими на местных. Гребут не очень уверенно, но тут совсем близко. Сошли на берег, прошлись по опустевшей деревни, и вошли в лес, громко крича. Минут через пятнадцать, через деревню на берег с криками высыпала толпа островитян. Теперь настала очередь Марселя. Но тут вышла небольшая заминка — шлюпка только одна, и пришлось ждать, когда четверо пригонят шлюпку к каравелле. К берегу гребли уже медленней — выдохлись от непривычных движение. Но так даже лучше, момент торжественный, и у Марселя меньше шансов упасть. Он встал в лодке в полный рост, в парадном мундире, с пистолетом и копьем. Вот так, красиво, вернуться в родную деревню мечтает каждый парень.

На берегу, из встречающей толпы вышел крупный мужик, в одежде не как у других и с разукрашенным копьем. Вот она, встреча отца и сына Бенеаро. Они коротко пообщались, затем Марсель стал всем громко рассказывать, махать руками — показал на каравеллу. Шлюпка моталась между кораблем и берегом — на берег переправлялись гуанчи и их трофеи. Потом все ушли в деревню, праздновать. Наши остались на корабле, им начали привозить угощения. Часть еды непривычная, но запеченая баранина пошла как родная.

Сообщили на корвет о проблеме с бухтами. Они прибудут к вечеру, и надо будет что-то придумать. Капитан "Юпитера" собирается обойти остров, найти подходящую бухту. Но у него трофей на канате, очень мешает маневрам. Надо его куда-то пристроить, хоть на время. Спросили у Диего, он тут шастает туда-сюда, где тут еще речка есть поблизости. Диего указал направление, и попытался оценить расстояние. "Там" — это севернее, и, кажется, недалеко. Вроде проходили там, но реку не видели. Пошли на шлюпке, раз недалеко.

Километра полтора — действительно недалеко. Совсем ручей, но вот русло широкое. Будто пересохло. Ага, а тут горы почти у самого моря, и ручей этот прямо с горы стекает. Видимо, если сильный дождь, тут бурный поток с гор льется. И в устье небольшая галечная отмель видна. Стали лотом промерять — тоже есть подводная коса. Небольшая, но для одной каравеллы пойдет.

"Юпитер" пришел к вечеру, но пока поставили на якорь "San Pedro", начало темнеть. Еще у кастильской каравеллы якорь неудобный. Кованный, с четырьмя довольно тонким рогами, на веретено надет круглый камень с отверстием. Видимо якорь слишком слабый для такого корабля, вот и утяжелили. Ну и никакой цепи, якорь на канате. Отчаянные они люди — ходить в океан с таким якорем.

Корвет ушел на юг от острова, ночевать. Потому как ветер северный. Только высадил на "Caballo" Фаддея, назначенного послом на Тенерифе, бывшего консула одного из черноморских городков. Еще большую шестивесельную шлюпку оставил. Думали, Фаддей пойдет на переговоры сейчас, но нет:

— Завтра.

— А что так? Темно?

— Да, темно. Князь Бенеаро не видел наш корвет. Да и сейчас Марсель будет хвастаться отцу, и нас заодно расхвалит. Не надо ему мешать.

Утром на берегу уже народ стоит, причем в передних рядах не только Марсель с отцом, а еще менсеи. Как оказалось — соседи пришли посмотреть, что там стало с княжеством Анаго после "нападения кастильцев". Послали за ними большую шлюпку, но Бенеаро-старший менсеев-соседей с собой не взял, уже политика начинается. "Пусть пока с берега смотрят на наш корабль" — перевел Марсель.

Подниматься на борт корабля по штормтрапу с копьем в руках, да с непривычки, очень неудобно, но менсей справился. Бенеаро хоть и старался не проявлять своих эмоций, но на его лице была видна целая гамма чувств. Тут и интерес — он впервые на корабле, и радостная важность — корабль его, пусть и наполовину. И за этим еще проглядывает опаска, или даже страх. Страх перед этими кораблями, приносящими беду, въевшийся за десятилетия агрессии чужестранцев.

Менсей походил по палубе, потрогал планширь и мачту, немного успокоился и вспомнил, зачем он здесь. Повернулся к стоящим у юта капитану и Фаддею. Началась церемония приветствий и представлений. Переводили Марсель и Диего, у второго способности к языкам несколько лучше, но с падежами и склонениями не дружат оба.

Вождю подарили копье, как у Марселя, красивый наконечник, покрытый гальваническим кадмием, древко тоже сиреневое, но более вычурное, украшенное токарной резьбой. Бенеаро ответил корзинами с угощениями, там и фрукты, и жареные бараньи ноги, и еще что-то незнакомое. Перешли к делу.

Фаддей расспросил, что князь уже узнал про Таврию. Как оказалось, Марсель, да и другие "наши" гуанчи тут постарались. Про нас они рассказывали самое положительное, какая Таврия сильная, хоть и небольшая. Причем тоже располагается на острове, даже не на одном. Бенеаро это тоже понравилось.

Дали ему вчера пострелять и из пистолета и из дробовика. Причем из дробовика застрелили козу, чтобы показать мощь оружия. Картечь прошла навылет, только некоторые картечины застряли в костях, раздробив их. Менсей бы в восторге.

Посол глянул на море, и перешел к вопросу об условиях сотрудничества. Про совместный флот Марсель отцу уже все уши прожужжал. Но опытный вождь понимал, что это не за просто так.

— Что вы хотите? Крепость на острове? Все чужаки хотели тут построить крепость.

— Мы хотим получить землю на острове, чтобы можно было брать пресную воду и деревья. Построим дома для своих людей, чтобы они могли отдыхать. А крепость нам особо и не нужна, у нас есть крепости на воде — Фаддей указал в море. К острову приближался "Юпитер".

Менсей впился глазами в корвет, схватившись рукой за планширь, перегибаясь через него. Правая рука сжимала новое копье. Корабль приближался, увеличиваясь в размерах.

— Приглашаю прокатиться на нашем корабле.

Сначала думали обойти вокруг острова, заодно бухты поискать. Но Тенерифе это не Лампедуза, обойти за день можно разве что на "Меркурии", на полном ходу. Так что решил только немного прокатить Бенеаро у берега.

На корвете разговаривать с менсеем было бесполезно, он был слишком поглощён ощущениями, переговоры продолжили после поездки. Фаддей спросил про денежную систему. Но на острове денег нет, меновая торговля. Главным финансовым мерилом тут выступает скот — овцы и козы. Но это крупные "монеты", для мелких сделок используют другие продукты, рыбу. Еще ценятся каменные орудия, менсей показал нож. Фаддей чуть не порезался, это не камень, это больше походит на черное стекло.

Посол хотел выяснить, сколько стоит железное оружие. Но как оказалось, оно на острове большая редкость, попадает только в виде редких трофеев от чужаков. И железное оружие не продается, а распределяется менсеями. У Бенеаро такого оружия больше всех, но они и больше других страдают от нападений. Фаддей объяснил, что хочет торговать — железное оружие и инструменты в обмен на продукты и работы. Показали образцы — с оружием князь уже ознакомился, но топоры, пилы, лопаты произвели впечатление. А еще ножи по кожи, иголки, шила. Сначала менсей хотел поворчать, что делать из столь ценного железа лопаты очень расточительно, но вспомнив про цельнометаллический корвет, замолчал.

В целом, менсей согласен на такое сотрудничество. Землю дает рядом со своей деревней. Проблема с бухтой не решена, но тут другой аргумент — эта речка самая большая на острове, другие еще мельче. А большинство появляются только во время дождя. Фаддей задумался. С водой тут тоже проблемы. Не такой дефицит, как на Лампедузе, но и не полноводные реки. Раз так, эту землю надо брать. Воды им тут хватит, тем более вода в ручье холодная и чистая — течет с горы, на вершине которой снег лежит. А как найдем бухту — там рядом тоже землю возьмем, хотя бы с ручейком.

Но смотрит — менсей думает еще о чем то важном. Стал осторожно расспрашивать. Бенеаро поделился своими переживаниями — они не могут противостоять кастильцам, потому как разделены на девять княжеств, и каждый менсей решает сам — воевать его народу или нет. А ведь он помнит, что когда еще был жив его дед, на острове был один менсей над всеми — Тенерфе Великий. И народ острова тогда был очень силен.

Большинство других менсеев это понимают, пытались уже объединиться. Но главный камень преткновения — кто будет великим менсеем. На этом все и заканчивалось.

Молния в мозгу Фаддея осветила открывшийся океан возможностей.

— Я вижу вы мудрый правитель. Предлагаю начать создавать войско из ваших людей. Мы привезли две сотни стальных наконечников, сделать копья недолго, инструмент тоже есть. Или просто пересадить на древки старых копий. Это будет основная сила. Еще вы получили трофейное оружие, до трех сотен нужно будет набрать и обучить. Будем вместе захватывать чужие корабли, оружия у вас будет еще больше. Так что набирайте сразу четыре сотни, а то еще надо обучать долго. А когда вы станете сильными, вопрос — под чьей рукой объединяться, не встанет.

Марсель и Диего, невольные участники переговоров, смотрели выпучив глаза. Вот так они становятся свидетелями поворота судьбы и острова, и целых народов. А вот менсей это понял немного раньше, и сейчас особых эмоций не выказывал, хотя и сидел довольный.

— Это хорошо. Это правильно. Но набрать четыреста воинов из нашего народа непросто. Сейчас нас менее двух тысяч. (Это они еще вчера с Марселем считали). И у каждого есть дело — кто выращивает зерно и овощи, кто пасет скот. Ножи и топоры делают, это не быстро. Кожи выделывают, много разных работ. Но набирать из чужих княжеств не надо. Хотя вы там набрали несколько человек, что пришли вместе с сыном. Но они себя считают уже Анаго.

— Смотрите, во-первых, зачем вам каменные ножи и топоры? Скоро у вас будет в достатке стальных инструментов. Оставьте там только самых старых мастеров, если надо. А всех остальных сюда, тут такие нужны будут. Одни пойдут в стрелки, у нас еще есть дробовики.

— Да, чтобы зарядить дробовик большая ловкость нужна, не всякий справится.

— Вот, в стрелки. А остальные с ловкими пальцами будут нашим мастерам помогать, корабли переделывать, может и обучатся делу тоже. Далее. Надо развивать торговлю. Деньги у вас быстро не ввести, но мы привезли много вот таких ножей. За эти ножи можно будет покупать в других княжествах скот и зерно. И для нас, и перекрыть вашу нехватку. Можно будет нанимать других гуанчей для работ — деревья рубить, тяжести носить. Сколько дней будет работать человек за такой нож?

— О-о! Целый год, наверное. Полгода точно.

— Не будем сильно цены задирать. Такой перекос — тоже плохо. Ножей у нас много и еще привезем. Пусть будет месяц работы за один нож. Сколько за это можно купить скота — сами пересчитайте, но цену сильно не завышайте. За топор пусть будет... Нет, топоры и пилы в другие княжества пока продавать не будем. Они будут нужны нам самим для строительства домов и заготовки дров. И это будет предмет для торга при объединении. Догадываетесь?

— Это хорошо. Давайте делать так.

— Договорились. Начинаем. Вот вам десять ножей, начинайте закупки продовольствия у соседей. От нас будет этот человек. От вас пусть будет Диего. Хорошо?

— Хорошо. Но он не один, там для закупок надо много людей, посылать в дальние княжества.

— Хорошо. А отбором людей в войско вы сами займетесь?

— Да, я. И еще Марсель, и наши лучшие воины, которых вы обучили. Там же новое оружие, хотя многие будут с копьями.

И на острове закипела работа. На выделенном участке застучали топоры и зазвенели пилы. Оказалось, что гуанчей проще обучить пилить двуручной пилой, чем научить рубить топором. Срубить стальным топором дерево нужен навык, отличный от владения каменным топором. Но пилой и быстрее, а топорами сучья только рубят — так что вскоре на лесоповале трудились почти одни гуанчи. Еще собирают сухостой и валежник, рубят на дрова и относят на берег — для корвета. Лес тут очень разнообразный, причем как: вот ты в одном лесу, идешь-идешь, и через полчаса лес уже совершенно другой. Еще через полчаса — третий, а то и не лес, а заросли травы выше человека.

Деревья очень разные, есть даже совсем незнакомые. Из некоторых выходят такие дрова, что как бы не лучше угля горят, да еще и дыма не дают. Леса много, но прямых деревьев мало, как и высоких. Дров много получается. Нашли сосну, ровную. Но немного странная и невысокая, да еще далеко от моря, выше в горы за ней надо. Деревянный флот тут не построить.

Еще и проблема — дрова на корвет переправить. В большую шлюпку входит много, но она фанерная, жалко. Построили плот, пока хоть так возить будем.

Отобрали людей в войско, но пока еще не все могут бросить свое прежнее занятие. Идет перераспределение людей, свертывание некоторых производств. У Бенеаро много дел, Марсель носится, пытается везде успеть. Экономика княжества Анаго переходит на военные рельсы.

Новобранцы пытаются маршировать под руководством, вдруг ставшими сержантами, "старых" абордажников. За всем этим присматривает один наш офицер, и вправду советник. Форму мы приготовили заранее, но там только сорок комплектов, а тут будет четыреста солдат. Есть еще парусина с трофея, но шить некому. Местные по ткани работать не умеют, только по шкурам и кожи. Решили так — парусиновая роба будет формой сержантов в этой армии, а форму для рядовых пусть шьют из местных материалов. Скомбинировали — штаны кожаные, куртки меховые. Менсей цех организовал по нашей подсказки. Сейчас народ там новый стальной инструмент осваиваете и радуется. Это не то что шить костяными иглами и кроить каменными ножами. Сделали им еще дощатые столы, уровень производства заметно повысился. Только работать стоя скорнякам непривычно, они привыкли на корточках, на земле.

Офицер-советник заметил, что по каменистым местам гуанчи ходят неспешно, берегутся. Босые же. И какая бы ни была толстая кожа на подошвах ног, босая нога есть босая нога. А для солдата это негоже, он должен идти вперед невзирая. Стали думать над обувью, сапоги или ботинки местным не сшить, слишком сложно. Придумали подобие сандалий с закрытым носом, со шнурком. И сидят на ноге неплохо, и простые, и по камням ходить можно не опасаясь за подошву и пальцы. Вот только овечья и козья шкура тонкие, и на подошву надо много слоев. Да и даже такая подошва долго не продержится. Добавили в заказ — привезти следующим рейсом из Таврии толстой кожи. Там конской кожи второго сорта, да еще обрезков — полно. Самое то для подошвы.

А при абордаже с палубы на палубу им босиком даже лучше — нога меньше скользит, чувствует, что под ногами. Так что обувь нужна будет для сухопутных операций. И то что такие операции будут — у военного начальства сомнений нет.

Среди мастеровой молодежи отбирали тех, у кого мелкая моторика хорошая. По всему княжеству таких нашлось чуть ли не сотня, это не считая "стариков", кому больше сорока лет, тут таких в армию не берут. Из отобранных в стрелки не все годятся, у дробовика отдача сильная. Оставили два десятка самых крепких, остальных послали к мастерам в помощники. Но их будем иметь ввиду, если появится оружие с меньшей отдачей.

Но свободных дробовиков всего шесть, тренируются по очереди. Пока только заряжать и разряжать дробовик учебными патронами. Дробовики тоже добавили в заказ.

"Юпитер" занялся исследованием побережья. Первый обход показал что бухт нет совсем, есть только небольшие "полубухты". Стали выяснять розу ветров. Гуанчи не сразу поняли, что от них хотят, но несколько старейшин разъяснили, что чаще дуют северо-западные и северо-восточные ветра. А южный и юго-восточный ветер бывает очень редко. Так что северо-западный берег отпадает, не зря кастильцам юго-восточный берег приглянулся. Хорошие пляжи нашли на юго-западном берегу, но там другое княжество — позже займемся.

Нашли терпимое место на северо-восточной оконечности острова, на территории Анаго, километров пятнадцать от "столицы". Большой мыс, по местным меркам, закрывает бухту с северо-востока, так что попасть сюда может только юго-восточный ветер, который тут бывает редко. Глубины шесть-восемь метров, в самый раз. Дно — песок с камнями, но на корвете якоря хорошие, встанут нормально. Ближе к берегу дно песчаное, можно ставить мелкие суда. На берегу пляж с черным песком, кустики и редкие деревья. Земля каменистая, гуанчи тут не живут. Сухое русло ручья, он оживает после дождя. В двух километрах к югу ручей с водой, но там бухты нет. Бросили якорь бухте у "большого" мыса. Наконец-то остановили машины и погасили котлы. Вахты отсыпались сутки, под плеск волн и крики чаек, но без монотонного шума машин.

Менсей удивился выбору места, но у кораблей свои капризы — объяснили ему. "Берите там земли сколько хотите" — расщедрился он, радуясь, что "великий корабль" встал на его территории. Но мы еще подумаем, уж больно там пустынно. Пока хоть на якоре постоять. Сюда же перегнали "San Pedro", начали переделку.

В Анаго стали поступать закупленные у соседей продукты и овцы. Резерв продуктов помог Бенеаро с реорганизацией. Но вот скота стало больше, а количество пастухов хотели уменьшить. Часть овец пустили на мясо, бараньи ноги заготовляем по нашему рецепту с нитритом натрия. На берегу под навесом развесили — вялятся.

Среди овощей заметили что-то яркое. О, цитроны. А нет, круглые и цвет ярче. На вкус похожи, и даже чуть слаще. Даже запросили Командора, он все такое знает. Он расспрашивал — какой размер, какая кожура, какие дольки. Говорит что это, скорее всего, "апельсины", только мелкие. Ешьте, говорит, они от корбута хороши. Это кто же такие названия придумывает. Ну ничего, едим эти "пильсины", после жирной баранины хорошо идут. Ну еще оливки тут есть, но мы их и так давно едим.

А вот хлеб их нам не пошел, мука очень крупного помола, почти крупа. И на зубах хрустит песком. Мельницы у них из двух камней, ручные, вот и мука такая получается. Но у нас еще своей много. В целом припасами прирастаем — мясо, овощи, крупы. Уже ощущается что это база — вдали от дома, а провизия в плюс идет.

Радиограммы с борта корвета "Юпитер" приходят почти каждый день. Мы в штабе внимательно следим за этой экспедицией, постоянно обсуждаем. Увлекательное выходит путешествие, надо бы эти телеграммы отдавать в "новости", зачитывать всем по утрам. Но там есть секретные данные, и телеграммы очень краткие, даже в штабе не все сразу понимают, что происходит, вот и обсуждаем. А простым людям и половины не понять, без знания ситуации.

Так что сообщения из Атлантики я стал творчески дорабатывать, расписывать, чтобы стало понятнее. Ну и убирать спорные моменты. Не наши корабли напали на кастильскую каравеллу, а неизвестный корабль напал на нашу эскадру, за что и поплатился. Ну и всякие подробности сочинял, из жизни гуанчей. Получился сериал, и люди на Лампедузе так этим увлеклись, что разговоры за завтраком только об этом походе.

Но это для общего употребления, а фактическая информация приходит неоднозначная. Переговоры с князем прошли хорошо, и Фаддей уловил отличный мотив для Бенеаро — стать князем "всея" Тенерифе. А этого он сможет достичь только при нашей поддержке. И за эту идею он вцепился и тащит вперед.

На острове вода есть, но ее мало. На всех пока хватает, население Тенерифе пока небольшое, не то что в двадцатом веке, но я ожидал большего. Леса оказалось больше, чем я думал. Видимо, испанцы за пять веков хозяйствования заметно их свели. И лес своеобразный, в изобилии растут олива и лавр, например. Апельсины дикие нашлись, а некоторые деревья я и определить не могу, по словесному описанию. Но строевого леса мало, избы строить можно, а корабли — вряд ли.

Самым большим неприятным сюрпризом оказалось отсутствие полноценных бухт. Да даже якорь можно бросит далеко не везде, остров типично вулканического происхождения. Отвесный скалистый берег и сразу большая глубина. Той стоянки, где встал "Юпитер" пока хватает, но берег там голый и бесполезный. На южной стороне острова есть места лучше, но надо начать объединение княжеств, так что пока подождем. Заявки от Фаддея копятся, заказы на завод уже передал. Надо готовить транспорт на Тенерифе, но пока еще не решили кого посылать.

Заявки на материальные ценности — это моя рутина. От каждого консула города, от каждого капитана корабля идут заявки на снабжение. Если с кораблями относительно просто — количество экипажа известно, сколько кто стрелял — штаб знает. По износу техники у нас уже нормы вырабатываются. Так что заявки от капитанов обрабатывает небольшая служба из двух человек. Обсчитывают по формальным нормам, а я только проверяю и утверждаю.

С консулами городов сложнее. Города все разные, разные формы хозяйствования. Можно сказать — разный социальный строй. Да еще консулы чудят. Одни составляют заявки нормально, по потребностям и с небольшим запасом. С ними, в основном, обсуждаем расчеты новых проектов. А другие пишут заявки с двух-трех кратной "лихвой". Вот откуда они знают советский принцип снабженцев — "проси больше, дадут половину". Приходится все пересчитывать, проверять. Уже начал таких наказывать черными баллами, помогает нестабильно — "я же не ради себя!", говорят они.

Вот сейчас из Воронежа заявки пошли. "Задняя бабка токарного станка". И где такую взять? У нас почти все станки разные, надо делать заново, нужны точные размеры. И как они ее сломать умудрились? Запросил Воронеж.

Ответили — "пропала, куда-то подевалась". Как так? Начали разбираться. Хорошо, консул и комендант друг другу не подчиняются. Еще могу радисту дать прямой приказ, у нас есть специальный шифр для "радистов при исполнении". А то иногда не понятно, чьи слова он передает.

Пришлось даже вызвать к "микрофону" главного мастера воронежского механического цеха. Тот сначала стеснялся, отвечал односложно. Я дал приказ радисту, чтобы в помещении радиостанции остались только радист и мастер. И пошел длинный и эмоциональный рассказ мастера.

Кошмар. Почти все станки не работают. Кое-что сломали, но в основном пропадают мелкие детали станков, вот начали пропадать и крупные. Работает единственный локомобиль, от которого сейчас запитан передатчик. На двух других прохудились котлы, надо варить. Мы специально в городах держим по два локомобиля, ведь каждый еще и сварочный агрегат. Чтобы можно было заварить одним, неисправность на другом, как сейчас. А тут три, и работает только один. "Сварочные электроды пропали", нет ни одного. Пробовали варить проволокой, получается плохо, давление не держит.

Мастер говорит, что заявку на электроды давно давали. Я пролистал папку — есть заявка. Но уже после того, как ушел последний пароход. Так что эти заявки даже толком не обрабатывали.

Ну тут понятно. Понятно, что такая железка, даже по весу, стоит столько, что крестьянская семья в Московском княжестве может жить на эти деньги несколько месяцев, а то и год. Понять их можно. Но! Но я же для них и стараюсь! Чтобы они же жили хоть немного лучше! Чтобы их дети не помирали по весне от голода!

В бессильной обиде я постучался головой о столешницу. Радист посмотрел на меня удивленно. Я сделал строгое лицо и стал внимательно рассматривать какую-то бумажку.

И ведь прямо сейчас ничего не сделаешь. Дон скован льдом, и до ледохода более двух месяцев. Вертолёт мне! Ладно, согласен на самолет.

Посидел еще, успокоился. Вызвал безопасника, объяснил задачу. Наладить в Воронеже, в цеху, режим безопасности. Не так, как на секретном объекте, но чтобы железки не пропадали. И знать когда кто был. Объяснить им по радио. Да, долго. Но надо. Федору и коменданту вкатить черных баллов, за халатность.

А сам пойду, пройдусь по острову. Не могу сейчас с Воронежем разговаривать. Что-то неправильно. Не пойму. Надо думать.

На производстве сейчас заняты все сварщики, и даже не хватает — давно такого не было. Это строят плавучий завод и еще не закончили новый сторожевик — "Орф". Даже пришлось вмешиваться, направить сварщиков варить трубопроводы на сторожевике. Работа муторная, и требует высокой квалификации, не меньше третьего разряда. Другие рабочие жаловались, график нарушается, потому как отделку, покраску и монтаж многих систем можно вести только после завершения сварочных работ.

А на строительстве плавзавода хватает работы всяким сварщикам, проваривать негерметичный швы уже прихваченных конструкций может и перворазрядник. Но все рабочие и мастера хотят принять участие в постройке, а уж проект обсуждает вся Лампедуза.

Когда я решил увеличить водоизмещение плавзавода до двух с половиной тысяч тонн, вылезла проблема увеличения нагрузки на набор судна. Из-за большой ширины, даже обычный поперечный набор не проходил по расчетам. К тому же вопрос — где будут располагаться эти тысячи тонн? И тут до меня дошло — нужно двойное дно! И все стало сходиться. Днищевые шпангоуты превратились в развитые флоры — решетчатые фермы, жесткость и прочность выросли, а металлоемкость даже уменьшилась. Второе дно получается ровным, а ведь это пол, на котором будет располагаться оборудование, работать люди.

По нормативу расстояние между днищем и вторым дном должно быть не менее восьмисот миллиметров, чтобы твиндек был проходным для обслуживания. Я назначил девятьсот, и нормально встали кильсоны, и центральный и боковые. Они сплошные, и днищевой твиндек поделился на продольные отсеки. Но этого недостаточно — часть флор сделали сплошными, между днищами у нас будут танки для воды, пресной и балластной. И это очень повышает живучесть корабля. Чаще всего пробивается днище на мелководье или о скалы, а там у нас множество герметичных отсеков. Поперёк разделили на одиннадцать пар отсеков. Парные отсеки между центральным и боковыми кильсонами — танки для воды. Еще есть отсеки между боковыми кильсонами и скулой, перегибом между днищем и бортом. Там меньше метра, но это по периметру всего корабля, самое уязвимое место. Эти отсеки держим сухими, также как и парные отсеки в форпике и ахтерпике — система живучести корабля.

Но даже девять пар отсеков для воды — это много, там по двадцать-двадцать пять тонн в каждом. Пара отсеков в носу и пара в корме под балласт, для выравнивания дифферента. Парочка в центре под пресную воду. В других можно хранить что нибудь тяжелое и компактное. Прокат туда не засунешь, тесно и люки небольшие. А вот чугунные слитки можно, и если их на время затопит — не страшно. Или свинцовые слитки.

Двойное дно — это очень хорошо для живучести корабля, но этого недостаточно. Трюм также делим водонепроницаемыми переборками, но уже не так часто, это производственные помещения, и они не должны быть тесными. Для борьбы за живучесть важна работающая машина, она приводит и механическую помпу для откачки воды, и дает электроэнергию для электрических насосов. Поэтому тут два комплекта "машинное отделение-котельная". Конечно, разделённые герметичными переборками, благо ширина позволяет, и даже еще место остается. И котел тут даже важнее. Без котла машина работать не может, но котел без машины может выкачивать воду за борт, с помощью паровых эжекторов.

Трюм металлический со всех сторон, тут будут производства, использующие открытый огонь или высокие температуры. Этажом выше будет механический цех и другие пожаробезопасные производства. Там только палуба стальная, а стены и потолок — деревянные.

Сразу же монтируем на место два дейдвуда с валами и винтами, чтобы потом не возиться в холодной воде. Какие ставить винты — долго думали и обсуждали. Если делать по аналогии с фрегатом и корветами, то винты и машины должны быть очень большими для трех тысяч тонн водоизмещения. Но наш плавзавод будет ходить редко, и делать большие машины, которые будут простаивать месяцами — не практично. Да что там машины — это сколько же котлов надо будет установить! Ведь во время штатной работы его как завода нам такие мощности не нужны. Большинство станков имеют привод в один-три киловатта, редко больше. Самый большой генератор для электролиза меньше десяти киловатт. Так что решили немного закатать губу на счет мощности машин.

Стал пересчитывать. Длина у корабля большая, семьдесят метров, ходкость приличная. Даже первая ступень Фруда выходит узлов на семь. Вот на это и будем ориентироваться. Но не так все просто. При таких низких числах Фруда основной расход мощности уже будет не на образование поперечной волны, а на трение корпуса судна о воду. А это много от чего зависит, и в первую очередь от качества поверхности корпуса. О чем и объявил корабелам.

Сам листовой прокат очень гладкий, но сварные швы иногда довольно сильно выделяются над поверхностью. Чтобы это уменьшить, надо уже на этапе установки шпангоутов и стрингеров повысить точность, чтобы между листами не было ступенек. Обязательна разделка кромок, так как лист довольно толстый, четырнадцать миллиметров. Сварщик должен не только полностью заполнить шов без раковин и непроваров, но еще в конце провести шлифование дугой. Это такой режим, когда увеличивают и длину дуги и размер пятна нагрева. Ванна расплава получается мелкая и широкая, металл наплавляется тонким слоем, выступы оплавляются, поверхность шва выравнивается.

После этого шов еще шлифуют механически. У нас даже есть ручные электрические шлифовальные машины, но абразивные диски производят в небольших количествах. У них малый ресурс, быстро осыпаются, и делают их на карболитовой связке, которая сейчас в дефиците. Так что машинку с абразивным диском используем только для сложных случаев. А плоский шов неплохо шлифуется природным абразивным бруском, по-простому — подходящим камнем. Не так быстро, зато дешево, и не нужна высокая квалификация рабочего. Крупные огрехи сварщиков срубают зубилом.

Но по паровым машинам вопрос еще не решили, мастера говорят — "уж для себя мы сделаем машины какие надо". А ведь действительно, это же завод, которые эти машины и будет делать. Можно даже на ходу сделать новую машину и поставить ее в работу. Но как ее туда затащить? По частям придется — герметичные переборки там кругом. Хотя механический цех сверху, всего лишь надо спустить на "этаж". Отличная идея — под потолком второго твиндека, механического цеха, пустим заводскую кран-балку. А в палубе над машинными отделениями сделаем люки. И машину можно будет опустить прямо на фундамент. Да и просто для работы цеха, эта кран-балка очень нужна, как я сразу не догадался. Правда, в середине судна не получится, там дымовая труба из котельных поднимается, даже две. Тогда цех с крупными станками надо в кормовой части располагать, над машинным отделением. А в носовой части будут мелкие станки и другие производства. Но даже так — очень неплохо.

Иду я по острову, и учуял новый запах. Воняет чем-то. На окраине мужики варят что-то вонючее. Подошел ближе, мастер мне на встречу, и сразу объясняет.

— Карболита у нас мало. Есть пока еще, но идет весь на провода и детали для радио. Фанеру не делаем, экономим. В Воронеже начали делать фомальдегид, но привезут только весной. А я смотрю — рыбьих костей у нас горы, решили, вот, костный клей сварить. Это уже вторая партия варится, хороший получается, надо только долго варить.

Но фанера плохо получается. Клей же горячим надо наносить, и на такую площадь тонко нанести не выходит. Получается, что в этой фанере клея столько же, сколько и дерева. Да и водостойкость не очень, лодку не сделать.

Я посмотрел на образец — да, толстые слои клея, да еще неровные. С карболитом проще, он жидкий, пока не нагреешь. Надо другую технологию нанесения клея придумывать. И такая фанера дорогая выйдет, хоть и сырье бросовое. Пропорции клея и шпона почти один к одному выходит. Шпон толще делать, что ли. А если ...

Наши описывали, как гуанчи на абордаж брали корабли. И отметили, что щиты все побросали, которыми от стрел защищались, перед тем как на чужую палубу прыгать. Щиты тяжелые, из дубовых досок, фанеры у нас для них не было. Потери у них, в том числе и поэтому были. Нужны еще щиты, меньше и легче.

— Смотри, а если клеить из тонких дощечек, всего три слоя, средний поперек. Щиты нужны легкие.

— Из каких тонких? Из дранки? Крепко выйдет, но толсто — три слоя.

— У нас же рейсмус есть, можно сделать дранку много тоньше. Только попробуй из дерева твердых пород, там по ним из луков и арбалетов стреляют. Но копий у врагов нет, сильных ударов не будет. А мушкет все одно пробьет.

У нас же после постройки "Нерея" полно обрезков — там и дуб, и бук, и граб. Все сухое, первый сорт. И можно даже узкие рейки, все одно в пакет склеится.

— Это можно. На рейсмусе половина в стружку уйдет. Так это и так отходы, почти. Размеры щитов какие?

— Это у военных спроси, я им сейчас скажу, чтобы размер и форму отработали. Даже два размера надо. Для абордажа совсем небольшие, кулачные. А для пехоты побольше.

И клей варить — я тебе рабочего выделю. Много клея надо будет.

— Сделаем.

Зашел в столовую обедать, и тут новый запах. Не, не воняет, но чем-то пахнет новым, не пойму. Повариха заметила, что я принюхиваюсь, и объяснила.

— Наконец-то репу нам привезли. В Воронеже купили осенью вместе с житом. В Мавролако долго на складе лежала, пока от них добились, чтобы выслали. И вот она — родненькая. Но ты, Командор, верно, пареную репу не любишь. Ни разу за нее не спросил. Так мы тебе ее на масле пожарили, как картошку. Отведай, касатик, не побрезгуй, вкусно.

Попробовал — и вправду неплохо. На жареную картошку похоже, но не такая крахмалистая. И довольно сильный привкус не то редьки, не то горчицы. "Ни разу не спросил про репу" — русский боярин называется. "Никогда Штирлиц так не был близок к провалу". Ведь репа сейчас на Руси как бы не второй продукт после ржи, а я и сам не ел, и для своих не покупал. Хорошо приказчики сами догадались, сделаю вид что так и должно быть. Не заниматься же мне всякими мелочами. А я больше ничего не забыл? Капусту и огурцы квашенные в бочках давно нам привозят. Каши ячменную и гороховую во всю едим, овсяной кисель иногда. И он действительно кисловатый и почти не сладкий — слегка забродивший отвар овса, крахмалистый такой.

На Тенерифе войско гуанчей Анаго уже стало походить на настоящую армию. Ходят строем, выполняют команды, причем на русском. Перестраиваются и слаженно атакуют, точнее — изображают атаку. Двести двадцать копейщиков, еще копья были у первых абордажников, четыре десятка с саблями и мечами, восемь стрелков с дробовиками.

На поле около деревни, где войско тренируется, собирается народ, посмотреть на такое зрелище. Сначала были местные, анаго, а теперь из других княжеств приходят — всем интересно. Менсеям-соседям тоже интересно, но лица у них озадаченные. Слишком быстрые изменения происходят на острове. Торговля за стальные ножи перетряхнула экономику острова, теперь каждый владелец крупного стада захотел такой нож. Причем цена ножа "в баранах" растет тем выше, чем это дальше от княжества Анаго. Но это не мы, это местные осваивают рыночную экономику, точнее — новую "валюту".

Еще некоторые прознали про стальные топоры и наконечники копий. Сами менсеи пришли с желанием выменять такие нужные железки. Но Бенеаро отказывает — топоров мало, самим нужны, а наконечники — "все для фронта". На работу двуручных пил чужие только смотрят, про покупку даже не заикаются.

А потом еще узнали, что нож можно заработать — просто поработав месяц на переноски бревен и дров. Желающих набежало много, пришлось количество рабочих мест ограничить. Сейчас по лесу сухие деревья выбираем. На месте пилят на части, и относят на берег. Уже на берегу рубят на дрова. Вот как раз носить обрезки бревен — работа тяжелая, но не требует умений, да и инструмент доверять не надо. На эту работу и нанимают чужих.

Еще на острове традиции своеобразные. Княжества тут маленькие, от полутора до трех тысяч населения. И все они, один народ, по сути. Еще по традиции, молодые девушки замуж уходят обязательно в другое княжество. Так что особого патриотизма по отношению именно к своему княжеству люди не испытывают, и нередко переходят в другое княжество не только девушки, но и парни. Менсеи с этим пытются бороться, требуя "выкуп" за уход мужчины в другое княжество. Но размер "выкупа" не превышает двух-трех голов мелкого рогатого скота.

Понятно, что среди молодёжи сразу появилось много желающих стать анаго. Мужчины с женой и детьми тут не переходят. Но даже так — это только начало, еще не все знают, еще многие захотят. Но Бенеаро и тут сообразил, объявил, что всех подряд они не берут, и он сам лично будет смотреть — стоит ли такого парня брать к себе. И куда — в войско или в рабочие.

И войско уже готово растерзать любой кастильский корабль на части, но как назло, за все время на горизонте не появлялось ни одного корабля. Хотя агент из Барселоны докладывал, что в этом районе должно быть как минимум шесть кастильских кораблей. И войско, которое не воюет, это уже и не совсем войско, срочно нужен враг. Надо искать самим.

Поспрашивали Марселя и Диего — где их держали кастильцы после захвата в плен. Получается что на острове Лансароте, самый первый остров со стороны Европы. Но мы мимо него как-то проскочили. Тот остров, где стоял "San Pedro", второй — Фуэртевентура. У нас карты не очень подробные — где там бухты — не понятно. Спросили у Командора, тот говорит что стоянка должна быть на восточном побережье острова. Но предупредил, что остров голый и пустынный, воды на нем нет. Странно, гуанчи говорят другое. Может это другой остров? Решили разведать сначала, корвету триста километров — не крюк. Заодно испытать ход на дровах, которыми завалили весь берег.

Дрова на берегу, но на корабль их переправить непросто. Корвет с трудом встал на якорь метрах в двухстах от берега. Ближе нельзя, а дальше якорная цепь не достает, резко уходит глубина. Но даже на это месте долго стоять нельзя, бухты нет, и волна приличная, может сорвать с якоря.

Сделали большой плот, но его никакими веслами не сдвинешь, да и нет весел толком. Гуанчи сплели длинную веревку из каких-то лиан. Получилась прочная, но толстая и корявая. На шлюпке отвезли конец на корвет, и кабестаном притянули плот к борту. Даже лестницу сделали, чтобы на борт с грузом подниматься. Обратно к берегу плот притягивали толпой гуанчей, но это проще, чем веслами. Теперь дровами завалена вся палуба.

На дровах мощность котлов упала, но если топить все котлы, то хватает почти на крейсерский ход. Дым из трубы идет, но меньше и почти белый. Издалека такой дым не заметен, он более похож на облако, не то что черный дым от угля. "Юпитер" ушел на разведку.

К Лансароте корвет подходил осторожно, перейдя на дрова, чтобы не дымить. Издалека, в подзорную трубу, увидели мачты у южного берега. Два корабля со спущенными парусами. Вот их надо срочно брать. Еще раз обошли вокруг острова, но ничего примечательного не заметили. И остров зеленый, а не пустынный, как говорил Командор. Но это точно Лансароте, и по месту и по размерам. Может он про другой остров говорил?

На Тенерифе стали готовить операцию. У нас уже обе каравеллы в строю, но на второй рулевое управление не переделали еще. Управляется хуже, но пока пойдет. Зато гафели уже стоят.

Но на каравеллу войдет еще человек сорок, помимо экипажа. А участвовать хотят все. Пусть даже не все четыреста, но у двух с половиной сотен есть новое оружие, вот этих надо в бой. Именно продемонстрировать, что с новым оружием армия эффективна. У остальных копья с каменными и костяными наконечниками, считаем их тренировочными, этих брать с собой не будем. И сколько там на двух кораблях — неизвестно, может и больше сотни быть. Надо иметь численный перевес. И начинать атаку с суши. Так что войска придется везти на корвете.

Но столько на корвете не разместить, разве что стоя. А ведь туда идти полсуток, и лучше ночью, чтобы днем в бой. Поэтому солдатам надо обеспечить возможность сна. Лежа на палубе помещается более сотни, уже лучше. Но каравеллам идти около двух суток, ветер почти встречный. Значит надо брать их на буксир, чтобы не ждать. Но капитана сказал что взять на буксир можно только одну каравеллу, с двумя в океане не справится. Прикинули — часть будет лежать, часть — стоять и сидеть. Поместимся.

Вышли вечером. Погода ясная, дождя быть не должно. А то гуанчи на палубе промокнут и замерзнут. И так спят, закутавшись в шкуры. Пошли рассчитанным средним ходом, и на рассвете были в виду острова. Прошли проливом между Лансароте и Фуэртевентурой и дальше вдоль берега уже на дровах. Вот мыс, еще в прошлый раз приметили. Перед ним надо десант высаживать, до цели километров десять. От туда нас точно не видно, если не дымить. Десант высаживался долго, шлюпок мало, а гуанчи плавать почти не умеют. Да и далеко до берега. Каравелла "Caballo" отцепилась и пошла на восток галсами, чтобы быстро подойти к цели с попутным ветром. На ней тридцать абордажников с тремя дробовиками, все остальные, с пятью дробовиками, пойдут сушей. У каждого стрелка по шесть патронов, почти. Было пятьдесят гильз, но в соответствии с армейской традицией, две гильзы они смяли и две потеряли.

Марсель пошел с пехотой. Теперь его жизнью уже можно рисковать, а военная слава ему нужна. Надеемся, что он не полезет в самое пекло.

Между двумя группами нет связи, плохо. Но решили, что пехота ударит немного раньше, их много. И большинство кастильцев должны быть сейчас на суше. Задача каравеллы — нанести удар в спину, и не дать уйти кораблям. "Юпитер" ждет тут, страхует.

— Может ближе подойдем? Ничего не видно.

— Нельзя. Во-первых — спугнем. И во-вторых — нас не должны видеть.

— Уже должны дойти, а "Кобылы" еще нет.

— Надо с ними связаться.

— Ответили. Говорят, что подходят. Во-он тот парус, должно быть они.

— Похоже, что пехота уже напала.

— Да, надо ближе, вдруг помощь морякам понадобится.

Корвет прошел немного вдоль берега.

— Что-то все равно не видно.

— Вижу! Там верхушка паруса появилась. Еще один мыс загораживает, потому и не видно.

— Мористее надо.

— Это они паруса поднимают, а "Кобыла" еще не дошла.

— Перехватят, успеют. Близко уже.

— Точно! Тот корабль от берега отошел, а наши прямо на них.

— Картечью дали!

— Встречным курсом даже проще, у них пушки только назад могут, а наши еще и вбок.

— Все, сцепились, абордаж.

— Второй корабль тоже паруса поднял!

— Да что же там пехота, мышей не ловит!

— А ведь уйдут, "Кобыла" занята.

— И нас они видели, слишком близко мы подошли. Все из-за этого мыса.

— За ними надо.

— Машинное, полный вперед!

Корвет еще только разогнался, а второй корабль уже ушел довольно далеко.

— Куда они идут? Им же домой на север надо.

— Настолько против ветра они не могут. Потом галс сменят. Но ничего, скоро догоним.

— Они так могут до Африки дойти, тут уже недалеко.

— Соскочат на берег, и ищи ветра в поле.

— В пустыне.

— Тем более.

— И что делать? Абордажников у нас нет. Самим лезть туда нельзя. Жахнут картечью — будут потери. Командор нас всех потом в матросы разжалует.

— А матросов в кого?

— Хочешь узнать?

— А что я!

— Так, тихо. Топить будем. Боевая тревога.

И все задвигались, даже как-то с облегчением. Задача понятная, а решение принял капитан, как и должно быть.

— Сближаемся параллельными курсами. Дальномерный пост! Как будет семьсот метров — скажешь.

— Главным калибром?

— Зачем! Ты видел, какой у каравеллы борт? Шестьдесят пять миллиметров возьмет их запросто, незачем большие снаряды тратить.

— Есть семьсот метров!

— Носовое орудие вспомогательного калибра! Огонь по готовности!

Попал в цель только четвертый снаряд.

— Точно попал?

— Всплеска не было!

— Да точно! В трубу видно, вон на борту пятнышко появилось.

— Мала пробоина. Я же говорил — главным калибром надо.

— Может ближе?

— Не надо ближе, опять ядро словим. Высоко попали, вода не заливает.

— Он уже пристрелялся. Давай еще.

Выстрел.

— Попал!

— И что? Так же идут.

— Не, кренит его. На нас кренит.

— Ага, и курс изменился.

— Рулевой! Чуть правее отойдем. Посмотрим, что с ним будет.

— Крен у него, точно!

— Тонет. Все.

— Уходим.

"Юпитер" повернул к берегу , и тут еще сообщение от "Caballo". "Давайте к нам быстрее, нас уносит на юг. А если расцепимся — трофей потеряем". Пришлось их догонять, но тут недалеко. Завели канат на трофей и пошли к берегу, наша каравелла пошла своим ходом.

На берегу гуанчи праздновали победу. А как увидели трофей на буксире у корвета — заорали еще громче. "Caballo" встала на якорь, там где стояли до этого два корабля, а корвет не стал подходить близко, с каравеллы передали что видят мели. "Юпитер" встал против волны, подрабатывая машиной, с трофеем на канате.

Рядом с берегом небольшой остров, а прямо напротив него — бухта. Но судя по цвету воды, бухта совсем мелкая, да и кастильцы там корабли не ставили. Ручей протекает, и рядом с ним десяток хижин. В одних хижинах жили кастильцы, в других держали рабов, закованных в деревянные колодки. Среди рабов гуанчей не было, похоже, что все с этого острова, язык незнаком, только немного похож на язык гуанчей. Марсель приказал их всех отпустить, те убежали в лес. Двое остались лежать, их убили в запале атаки.

Нападение на кастильцев прошло неплохо, вот только берег голый, и атакующих заметили рано. И часть кастильцев жило на кораблях. Когда поняли, что нападающих раза в три больше, попытались бежать. Но те кто были на берегу переправится на корабли так и не успели, приняли бой. Гуанчи перебили их быстро, потеряв чуть более десятка, в основном от стрел лучников. Щитов явно не хватает, зато дробовики помогли против лучников. Правда, картечью убило и одного своего, но это из-за нестабильной дисциплины гуанчей. Каждый рвется вперед, за славой.

Набрали трофеев, но тут такая ситуация. Саблями и мечами гуанчи пользоваться не умеют, берут их неохотно, только что как "железное" оружие. Копье остаётся их любимым оружием ближнего боя. Луками тоже пользоваться не умеют, и, похоже, уже не освоят. Луку обучаться надо долго, с детства, иметь неплохую мелкую моторику пальцев. Но в глазах гуанчей, луки не выдерживают сравнения с дробовиками.

Стрелки с дробовиками проявили себя в бою неплохо. То что дикари стреляют на ходу из ручного огнестрельного оружия — сильно удивило кастильцев. Вот только стрелки умудрились потерять еще четыре гильзы, хотя ни один из них более трех раз за бой и не выстрелил. Тут тоже надо что-то придумать.

Еле успели до темноты собраться и погрузиться на корабли. Пролив между островами проходили в наступающих сумерках. Опять пошли с небольшой расчетной скоростью, чтобы за ночь подойти в район Тенерифе.

Победа при Лансароте подтвердила изменившийся статус княжества Анаго на Тенерифе. Самая сильная на острове армия, поддержка могущественного союзника, возросшие финансовые возможности — все указывало на нового лидера.

Через шесть дней у Бенеаро собрались менсеи всех княжеств. Князь подарил каждому по трофейной сабле. То, что пользоваться ими толком никто не умеет — неважно, зато отличный символ — "большой железный нож".

Но вопрос объединения Бенеаро не озвучил. Они с Фаддеем над этим думали, и решили — пусть менсеи сами попросятся, все одно, к этому все идет. Время терпит, и так будет надежнее.

И на собрании присутствовал Марсель. Его допустили вопреки традициям, ведь он уже видный полководец, разгромил ненавистных кастильцев, захватил трофеи и два корабля. Ну и послушали про сражение из первых уст. Еще позвали стрелка с дробовиком, привели козу — действие картечи на реальные объекты на всех производит яркое впечатление. Вот так менсеям все показали и рассказали, а что делать — думайте сами.

Новости с Тенерифе приходят хорошие. Небольшую армию Анаро испытали в бою, причем на суше — результат неплохой. Атака у них была несколько суматошной, даже "дружественный огонь" устроили. Но четырехкратный перевес сил многое прощает. Ну ничего, опыта наберутся, еще повоюют. И дело к объединению острова продвигается, а тогда и это войско можно будет значительно увеличить. Вот только такую армию не везде можно применять — в поле против конницы их лучше не ставить, даже со щитами.

И к потерям среди личного состава они относятся легко. Вот для Марселя потеря солдата от дружественного огня и утрата четырех гильз — события одного масштаба. Потому как солдат у него четыре сотни, а гильз всего пятьдесят. Но я уже отдал на завод заказ на сотню гильз и десяток дробовиков, делаем. И надо им подсказать — пусть сошьют кожаные сумки для боеприпасов, небольшие. Чтобы и стреляные гильзы туда сразу складывать. Да и более четырех-пяти патронов на бой им выдавать не надо, не успевают потратить. Если что — штык есть.

Но что-то один момент не стыкуется. Говорят, что остров Лансароте довольно зеленый, на нем и деревья и трава растут. Не везде, но на большей части. Воды там мало, несколько ручьев. Потому и местных там совсем мало, и еще кастильцы их переловили. Но вот то что остров зелёный ... Я точно помню: "Лансароте — лунный пейзаж". Там же все в кратерах вулканов и лаве должно быть, после извержения. Так, стоп. А когда было извержение? Записано — в 1730 году. Так извержения вулкана еще не было! Но будет. Надо не забыть — в развитие этого острова не вкладываться.

Глава 42.

Когда узнали больше подробностей боя на острове Лансароте, обсудили итоги еще и в своем штабе. Ну то что командирам не хватает опыта, из-за чего атака была несколько сумбурной, так то понятно. Надо больше проводить учений, приближенным к боевым. Чем сейчас и занялись наш советник и Бенеаро.

Еще про одну проблему советник уже говорил — войско растянулось за время марша, и в целом передвигались гуанчи медленно. Кастильцы их заметили издалека и успели подготовиться. Точнее — большая часть успела уйти на корабли.

То, что солдатам нужна обувь для передвижения по суше, уже решили. Пару десятков сандалий из овечьей кожи уже сделали, солдаты их осваивают. Но этого мало, да и кожа тонкая, неподходящая. Поэтому мы решили начать производство сандалий здесь, на Лампедузе, сколько успеем сделать до отхода транспорта — отправим.

У нас несколько сапожников, но самый опытный — Айваз. Он сначала удивился, почему я обратился к нему с таким простым заказом. Но я объяснил, что нужно разработать такую простую модель, чтобы скорняки каменного века смогли ее повторить. К вечеру он приносит сандали, в которых нет ни одного шва. Цельнокроенная подошва с лепестками — спереди и сзади два загиба на носок и пятку, по бокам еще две пары. Во всех лепестках отверстия для кожаного шнурка. Зашнуровал на ноге, завязал на щиколотке — нормальные сандалии, только надевать долго.

Но, говорит, они долго не продержатся, шнурок будет рвать отверстия в коже. Показал модель лучше — по краю лепестков прошитый загиб, и шнурок проходит уже через такую петлю, а не через отверстие. Еще стелька пришита из овечей кожи, на Тенерифе овец много. Но только оказалось что это не кожа, в стриженная шкура, шерстью вниз — короткий ворс хоть и сожмется, но создаст упругую прослойку. Решили массово производить вторую модель, а первую пошлем им как образец, вместе с запасом конских шкур.

Но обувь — это только один момент для увеличения скорости передвижения пехоты гуанчей. Советник рассказал что солдаты-гуанчи бегают на большие дистанции сильно по-разному. Одни неплохо бегают на десять километров, а другие выдыхаются после четырех-пяти километров. Выяснили, что "марафонцы" — это бывшие пастухи, привыкли бегать по горам за овцами и козами целыми днями.

У них там в армии выраженная взводная структура, им так проще командовать. Но подразделение двигается со скоростью самого медленного бойца, и все взвода получились "медленные".

Провели отборочный забег на длинную дистанцию и переформировали армию. Собрали "бегунов" в отдельные взвода — получилось три взвода из двенадцати. Вот теперь командиры могут планировать — эти взвода "простые", а эти — "быстрые".

Некоторые промежуточные итоги программы "Канары" уже можно подвести. Создали небольшую но боеспособную армию из гуанчей, в боях она это подтвердила. Чужой флот на Канарах уничтожен — "Юпитер" обошел все острова и не встретил больше ни одного корабля. Но это может потому что сейчас не сезон — в районе Пиреней в это время года часто штормит.

Вот только один момент меня волнует. Агенты в Лиссабоне и Барселоне специально собирают всю информацию про флот, вплоть до слухов. И с точки зрения Португалии и Кастилии — эти корабли просто пропали, никто не слышал ни про какой "флот Тенерифе". И если так и дальше пойдёт, то исчезновения этих кораблей могут связать с нами. Что-то мы сделали неправильно. Надо как-то этот флот "засветить". Но гнать корабли к Пиренеям далеко, пока ждем — может сами тут объявятся.

Еще про одну проблему, тактико-техническую, мне капитан каравеллы "Caballo" рассказал. Очень сложно на паруснике правильно подойти к другому паруснику для абордажа. Даже если удается не подставиться под кормовые пушки, то лучники стреляют всегда, да еще наших пушек порой не боятся. А команде надо интенсивно работать с парусами, в трюме или за щитами не спрячешься.

И капитан спрашивает — вот бы на каравеллу машину. Даже если она будет работать только в бою — уже хорошо. Тогда можно было бы держать дистанцию и обстреливать врага из стрелковки, как делал сторожевик. Да много чего можно было бы.

На Канары ушел "Меркурий" с грузом. Груз небольшой, потому и послали авизо. Для сторожевиков слишком далеко, туда и обратно угля не хватит. "Цербер" бы мог дойти до Тенерифе, и на обратную дорогу взять уголь на "Юпитере". Но на корвете и так угля не густо, а вдруг еще сторожевик и не дойдёт до островов, вдруг придётся возвращаться — резерв топлива надо иметь.

В первую очередь на Канарах ждут ножи, те самые, простые. Это там новая валюта, причем без всяких кавычек. За счет этой валюты экономика княжества Анаго выходит из автаркии, заставляя работать на себя другие княжества. Это позволяет содержать довольно большую, по местным меркам, армию. Сотня ножей, которую привезли с собой, уже почти вся разлетелась, и план перестройки экономики начал пробуксовывать. Цены на ножи "в баранах" поползли вверх.

Клинки для таких ножей мы массово штампуем на прессе. Пресс у нас механический, с большой шестеренкой, большое усилие создать не может, но с такими мелкими деталями справляется легко. Сначала планировали наштамповать тысячу клинков, это недолго, дольше шлифовать и затачивать. И послать "голые" клинки, ручки пусть сами делают, так мы татарам продаем. Но на Тенерифе каменные век еще, даже сделать ручку ножа и правильно ее насадить — для них задача непростая. Да еще у многих моторика пальцев плохо развита, часто рука соскальзывает на лезвие — пальцы режут. Это когда мы рукоятки делали по типу финки, без гарды. Как оказалось для гуанчей это плохо подходит.

Решили не посылать голые клинки, сделаем нормальные ножи, не будем себя компрометировать неправильной продукцией. Тысячу штук не сделали, трудоемко это, триста штук послали. Но тем лучше, не будем эту валюту девальвировать. Рукояти простые деревянные, из древесины твердых пород, пропитаны льняным маслом. Между клинком и рукояткой стальная пластинка — полугарда. Выступ только со стороны лезвия, со стороны обуха ровно — большой палец можно опирать на обух лезвия, так удобней работать. Все-таки нож этот больше хозяйственно-бытовой. Триста ножей — неплохое вливание в экономику Анаго.

Двести наконечников для копий. Тоже не стали много делать, чтобы соседи не просили поделиться излишками. Щиты новые, из тонких дубовых реек, склеенных столярным клеем в три слоя. Реек напилили из обрезков. Щиты получились удачные, не сильно тяжелые и прочные — стрелы не пробивают. Может пробить болт из тяжелого арбалета, но это сейчас редкость. Больше шансов на мушкет нарваться, пуля такой щит легко пробивает. И клея уходит очень много на эти щиты. Сырьё хоть и бросовое, но его надо переработать, а это время, топливо, рабочие руки. Клей варили в две смены, но до отхода корабля успели сделать только полсотни щитов.

Двадцать дробовиков везут. Кузнецам сделали оснастку для горячей навивки ленты на оправку, скорость производства стволов прилично увеличилась. Армейцы заметили, и пришли ко мне с вопросом — "а почему винтовки так не делаем? Один винтовочный ствол чуть ли не целый день делают"

— Пробовали. Если оправка тоньше двадцати миллиметров, она гнется. И полоса тут тонкая — у дробовика давление при выстреле много ниже, ему такой тонкостенный ствол нормально.

— Что, кузнец с толстой полосой не справится?

— Может. Но уже не на такой приспособе, по другой технологии — вручную, так сказать. А это уже не так быстро. И качество кузнечного ствола хуже — мелкие раковины по шву остаются, ржавеет быстрее. И калибр в восемь миллиметров никак не получается. Ты себе оправку диаметром в восемь миллиметров представляешь?

— Ну да. Как проволока будет.

— Вот. Так что стволы для винтовок сверлить и дальше будем, так надежнее. Да и не надо нам уже столько винтовок, вон — пулеметы уже неплохо работают. А один пулемет десяток винтовок заменит.

— Да, пулеметы это сила.

К двум десяткам дробовиков сделали сотню гильз всего. Мои хотели сделать много больше, но я сказал — хватит. Во-первых, у них в бою и так расход небольшой, некоторые успевают только по разу выстрелить. Во-вторых, эти гильзы делаем вытяжкой на токарном станке — это не так быстро как на линии прессов с матрицами. И мне понравилось отношение гуанчей к патронам и гильзам — бережное, как к артефакту иной цивилизации. Чем для них патроны и являются. Но самое главное — малое количество патронов в их распоряжении — это "короткий поводок". Без нашего снабжения они быстро откатятся к копьям.

Немного топоров, пил и лопат. Кирки и ломы еще, грунт местами каменистый. На Канарах у нас и стройка кипит, и заготовка дров идет. Построили уже три сруба, но перекрывать дранкой не стали, трудоемкое это дело. Посылаем им листовое железо для крыш, сразу не догадались. Ну и всякую мелочь для стройки — гвозди, скобы, петли.

Наши на Тенерифе еще с одной проблемой местных столкнулись — отсутствие металлической посуды. Керамика у них неплохая, но без металлических котлов очень неудобно. Да даже воды принести — или кувшин, или бурдюк.

Мы разную посуду делаем. Хорошие котлы из чугуна получаются, но для коллективной кухни котел нужен большой. Большой чугунный котел очень тяжелый вышел, да и бережного отношения требует, по причине хрупкости. Поэтому только для стационарного использования.

Для военных делаем медные котлы. Но их еще лудить оловом надо изнутри, потому как медь не очень полезна. А медь и олово и стоят дорого, и на рынке не всегда есть — стратегическое сырьё, бронза на пушки идет. А в мире сейчас пушечный бум, медь и олово каждый год дорожают. Так что медная посуда для гуанчей — слишком дорого.

Сделали для них большие кастрюли, сварили из листового металла. Из "двойки", не из жести, чтобы хватило на долго. Швы зачистили и посуду оцинковали внутри, чтобы не ржавела. Снаружи все одно цинк обгорит. Но это годится только для подогрева воды или варки чего-то нейтрального. Если в них варить что-то кислое, а, тем более, жарить в них, то цинк и внутри будет реагировать с пищей, можно отравиться. Так что для жарки пришлось делать казаны из чугуна. Они не такие большие как котлы, вполне переносить можно, не боясь, что он под своим весом лопнет.

Успели сшить три десятка пар сандалий с подошвой из конской кожи. Ну и посылаем обрезки этой кожи гуанчам, чтобы сами шили на месте, еще на сотню пар хватит. Конская кожа на подошвы не очень годится, тонкая, но зато ее много. Как с татарами повоюем — так десятки шкур образуются. А воловью кожу надо покупать, но она толще и мягче. Ее мало, идет у нас на "элитную" обувь. Выдают такую в соответствии с чином.

Вот свиной, точнее кабаньей, совсем мало. Только то что охотники добудут. Свиней тут мало выращивают, она пищевой конкурент человеку, одной травой ее не прокормить. Единственно — желудь. Вот и живут дикие кабаны в дубовых лесах, где их и охотят.

Но у жесткости конской кожи есть и полезное применение. Один из молодых сапожников, что у меня на зарплате, еще делает ремни, кобуры и кожаные подсумки для армии. Он экспериментировал с обрезками кожи, и, после варки с добавками, кожа стала очень жесткой, стала пружинить. Сапожник показал мне, стали думать — куда это применить. Такая жесткость ремням не нужна, а вот насчет кобур — можно попробовать.

У нас есть отдельная дисциплина — "быстрая стрельба". И спортивная дисциплина, и вполне практическая. Большинство упражнений начинается из положения "револьвер в кобуре, кобура застегнута". И на расстегивание кобуры уходит довольно много времени, относительно молниеносности остального процесса стрельбы. Штурмовики сначала отказались от пуговиц на клапане кобуры, я им подсказал про фигурный латунный шпенек на замену, жестко закрепленный на самой кобуре. Тут надо только сдернуть клапан с этого шпенька, уже заметный выигрыш во времени. Пробовали ставить ремешок вместо клапана — разницы во времени почти нет.

Многие штурмовики пытались доказать, что надо ходить с расстегнутой кобурой, на что я им предлагал выполнить на турнике "подъем переворотом" — револьвер почти всегда выпадал. А при штурме зданий или кораблей они и не такие выкрутасы устраивают. И это из поясной кобуры, из подмышечной револьвер иногда выпадал даже и без такого упражнения.

Молодому сапожнику подсказал идею — отформовать новым способом кобуру точно по форме револьвера, чтобы он там фиксировался без ремешка или клапана, только за счет жесткости конской кожи. На первом экземпляре получилось слишком — револьвер с трудом вытащили из такого "футляра". Но третий вариант получился как надо — перевернутую кобуру можно было трясти, и револьвер при этом не выпадал, держался хорошо. А доставать его из кобуры можно было одним движением. Но пришлось еще дорабатывать крепление кобуры, чтобы ее не перекашивало от возросшего усилия. На подмышечной кобуре этого добились коррекцией положения ремней, а вот поясную кобуру дорабатывали много, у нее по сути одна точка крепления — за ремень. Но ремешок, дополнительно закрывающий револьвер как и раньше, оставили. Им можно пользоваться по обстоятельствам, в мирное время, например.

Еще штурмовики спорили — какая кобура лучше при "операции". Получалось, что оба варианта не совершенны — и там и там крупный револьвер мешается нашим "акробатам". И подмышечная с военной формой не особо сочетается, ее больше агенты и приказчики используют для скрытого ношения. А поясная еще и сильно болтается во время бега.

И я вспомнил про "тактический" вариант ношения из своего времени — на бедре. Еще один ремешок охватывает ногу выше колена, вертикальные ремни идут от поясного ремня к этому ремешку, и кобура находится заметно ниже пояса. Так кобура с револьвером почти не болтается при беге, меньше мешает при преодолении препятствий. Вроде даже доставать удобнее, чем из поясной. Штурмовики опробовали, им понравилось. Естественно, все захотели новинку. Молодому сапожнику пришлось напрячься, и это при том, что он делал только саму формованную кобуру, с остальными деталями ему помогли. Вскоре, все штурмовики из основной группы щеголяли "тактическим" видом, количество кандидатов в штурмовики заметно увеличилось. Сапожник получил следующий разряд.

Несколько недель назад к коменданту на Родосе заходил Беранже. Тот самый командир госпитальеров, что участвовал с нами в штурме османских крепостей. И какие-то странные вопросы задает. Например — "ваш Орден христианский?". Комендант озадачился, сказал безопаснику — тот тоже насторожился, мне сообщили. Установили слежку за рыцарем, его поведение тоже стало не совсем обычным. С другими рыцарями общается мало, стал замкнут, рассеян. Что-то задумал.

Как показалось коменданту, Беранже хочет еще что-то спросить, но не решается. И недавно спросил он еще про Велислава, капитана корвета "Зевс". Вот кто нужен! Они с Велиславом сдружились во время той войны, и, возможно, Беранже доверяет капитану. Надеясь на контакт, я отправил корветтенкапитана на Родос, пусть поговорит со своим другом. Тем более, на "Зевсе" затянулась капиталка, решили еще и котлы поменять, на новую модель, с принудительной подачей воздуха. Один из старых котлов сильно прогорел из-за дефекта при постройке. Ну и второй котел решили тоже заменить, все одно разбирать большую часть трубопроводов.

Велислава проинструктировали — лишнего не болтать, больше слушать. На Родос он добрался на попутном балкере "Кронос". Тот так и ходит всю зиму от Мавролако до Лампедузы, с заходом в некоторые наши города. На Лампедузу возит свинцово-цинковую руду, пиленый лес. Обратно идет почти пустой, пару десятков тонн коммерческого груза с купцами можно не считать. Да и когда из Мавролако выходит, мы его сильно не грузим. Нам не сколько важно этот груз перевезти, сколько важна стабильность этих рейсов. Постоянно на нем едет какой-то небольшой государственный груз: боеприпасы, серебро, документы. Командировочные едут. Рейсовый пароход, все на него рассчитывают. А то что грузовой и медленный — так не особо и медленный он сейчас, быстрее любого парусника этого века. И несколько кают там оборудовали, командировочные едут с комфортом.

Беранже действительно обрадовался Велиславу. Выпили вина за встречу, вспомнили, как лихо вместе воевали осман. Но вот рыцарь опять стал грустным и серьезным. Решился.

— Велислав. Беда может случиться. Пришло письмо от римского понтифика. Приказывает он нашему Ордену изгнать таврических с острова. Схизматики они, и смущают души истинных христиан. Вот так.

— Изгнать?

— Да. Ослушаться не посмеем. Все помнят судьбу Ордена тамплиеров. И мало того, наш Великий Магистр еще задумал. Про ваше богатство все знают. Одного железа в ваших кораблях столько, что и золота не надо. А серебро вы магией получаете, говорят. Вот и задумал он, не просто вас изгнать, но и ограбить. Но сомневается сильно. Хоть армия ваша мала, но флот очень силен. Да и на самом Родосе сокровищ не много. В раздумьях он. И еще — ехать он должен, в Рим, к понтифику. Но в такую погоду только ваши корабли ходят, но Магистр не хочет на ваших. Вот и ждет погоды, зима же на исходе.

— Ух! Слушай, Жан. А ты почему мне это все говоришь? Ты же свой Орден... это самое...

— Ваш тайный Орден — христианский, я это точно выяснил. А я давал клятву служить Христу, и помогать все добрым христианам, что идут поклониться Гробу Господню. Спроси своего Командора, можно мне в ваш Орден? Тогда я и дальше буду служить Христу, и клятву не нарушу. Можешь спросить быстро? У вас же есть письма, что в одну ночь хоть на край света долетают.

— Ну ты ... Да я! Ну спрошу, конечно! И это ... Командор не откажет. Я думаю.

— Правда?

— Я прям сейчас пойду радио... письмо пошлю. Давай завтра утром тут же встретимся. Ответ уже будет.

— Давай. Жду.

Сногсшибательная новость. Хотя я давно жду какой-нибудь подлости от Рима, но все равно как-то неожиданно. А может это деза? И кто-то ведет хитрую игру? А смысл? Не, похоже на правду. Попробуем осторожно проверить через других людей, но надо готовиться к худшему.

На экстренном заседании штаба сразу начали обсуждать варианты разгрома родосских рыцарей, но я это прекратил ввиду не конструктивности самой идеи. Во-первых — на суше мы с ними вряд ли справимся, а во-вторых — корень проблемы не в них.

— Надо что-то с Римом делать. От них это зло идет. Мы им не подчинились, теперь мы для них опасный враг — сказал я, и все притихли на несколько секунд, осознавая.

— Да подогнать корвет, и все там расстрелять!

— Ха! А от моря до Рима больше двадцати километров. И река там мелкая, корвет и километра по ней не пройдет.

— Диверсию надо. Из винтовок перестреляем хоть понтифика, хоть весь его дворец.

— Точно!

— Да какой там дворец! Базилика небольшая. А понтифик и кардиналы живут в соседнем доме.

— Тем более!

— Технически это возможно, но после этого объявят крестовый поход против нас. Придется воевать против почти всех католических стран. У Венеции большой флот, а у Кастилии с Арагоном — большая армия. Разгромят нас.

— Так понтифика же не будет! Кто поход объявит?

— Нового изберут. Если сильно надо — быстро изберут. Так что или воевать насмерть, или опять бежать.

— На Канары?

— На Канарах тоже не сахар. Бухт нормальных нет, воды мало. Но главное — ни угля, ни железной руды. Если нас отрежут от Черного моря — мы долго не протянем, особенно без угля.

— А если назад — в Чембало? С нашими силами нам татары сейчас не страшны.

— Тогда мы будем сильно зависеть от милости султана, и торговать преимущественно с ним.

— Да что мы про бегство! Неужто мы не найдём на понтифика управы? Сюда думать надо!

— Что же делать.

— А если на Рим нападут дикари в шкурах? Тенерифцы. Тогда никто на нас не подумает — все замолкли и посмотрели на говорящего.

— Ну Еремей! Ну голова! Вот придумал! А я все думаю, как флот Тенерифе католикам показать. А тут и флот и армию!

— Точно! Тут же пехота нужна, вот их и пошлем.

— Их всего четыре сотни, на весь Рим — мало.

— Нам не нужен весь Рим. Нападут только на резиденцию. Ну на дом понтифика. Не, сначала, на базилику, а потом на дом. Ведь они идут за трофеями, а понтифик просто под руку попадется.

— Дом этот весьма большой, если запаздаем — разбегутся.

— Тогда надо одновременно.

— Так, стоп. Сначала доложите ситуацию. Ну расположение объектов, сколько там войск, режим охраны

Встал Аким.

— Я хоть там и не был, но вопрос изучаю давно. Если что не так, Еремей поправит.

Рим раньше был большим городом, но в недавнем времени был в сильном запустении, и народу сейчас там живет немного. Не чета Венеции. Давно были построены стены вокруг Рима, причем дважды — город увеличивался. Но в варварские времена часть стен была разобрана, так что попасть в город можно не только через ворота. Но это сам город. А вот церква Петра и дом понтифика за пределами этих стен.

Для нас самая большая проблема в том, что город далек от моря. И тут заковырка — они об этом тоже знают, и считают что внезапно напасть на город невозможно. Отсюда и построение обороны. Самое большое войско в окрестностях — за городом, на берегу Тибра, выше по течению, километров пять всего. В городе их не держат, а за городом они хозяйство ведут, чтобы не бездельничали. Но они могут на больших плоскодонках быстро спуститься по Тибру хоть к базилике хоть к порту. Ну как быстро, чуть быстрее пешего, но без устали. Для сухопутной армии — весьма быстро получается. А их там более тысячи, с ними лучше не воевать. Так что если нападать — то очень быстро, и сразу назад. Остальная армия по всяким поместьям раскидана, им несколько дней собираться надо. Войны же сейчас нет.

Так уже случалось несколько раз. Нападающие приходили на кораблях, но увязали в бою с галерой и второй сменой в порту. А в течение дня подходило большое войско. Да и дорога в Рим идет вдоль Тибра, все одно встретятся

— В течение дня?

— Ну да, еще же гонец должен доскакать то тех казарм. Там несколько хороших коней в порту специально для этого. Гонца надо будет сразу перехватить, чтобы у нас времени больше было.

Еще есть охрана рядом с понтификом. Казарма в соседнем доме, тоже рядом с центральной церквой. Их где-то шестьдесят или семьдесят. Брони у них хорошие, но почти у всех алебарды или короткие копья. Они же рассчитывают в этом доме понтифика обороняться, до подхода большой армии, для этого алебарды хороши. Есть немного арбалетов, но небольших. У капитанов легкие мечи. Так что против них нужны дробовики.

— Ну это не проблема. Двадцать восемь уже есть, можно еще сделать. Но слишком много дробовиков — будет подозрительно.

— Так он от мушкета почти не отличается.

— Скорострельность!

— Да кто потом точно узнает какая там была скорострельность! У страха глаза велики.

— Главное — гильзы не терять, а то точно догадаются.

— Это да.

— Я продолжу. Так что дома те можно штурмом взять. Ежели среди тенерифцев будет немного наших штурмовиков.

— Тоже в звериных шкурах! — все заулыбались.

— И наши заодно проконтролируют, чтобы понтифик точно "под руку попался".

— Далее порт. Он небольшой, рядом с устьем Тибра. Там две галеры охраны, но одна галера все время на берегу лежит. Запасная, что ли. Но вторая почти весь день в море. Каждые несколько часов воины и гребцы на ней меняются — вторая смены в казарме отдыхает. И гребцы — не рабы, наемники. Так что в абордаже они сильны будут. Только топить.

— А казарма где?

— Во. И тут заковырка — Аким достал схему на листе бумаги — вся набережная застроена амбарами и складами купцов. Вот тут улица, ведет в Рим. На этой улице казарма и плац для солдат. Я тоже думал — подогнать корабль и расстрелять казарму. Но всё амбары загораживают, хотя и близко — полтораста метров от причалов.

— Совсем загораживают?

— Ну если вот в этом месте кораблю встать, то казарму хорошо видно, хоть и под углом. Место это одно, чуть влево-вправо — казарму уже не видно. А так как раз видно выход из казармы и плац перед выходом. Казарма каменная, но через дверь и окно картечь будет хорошо внутрь влетать. Но главная тактика — расстреливать картечью всех кто будет из казармы выскакивать. Главная тут — корабельная пушка, но нужны еще несколько стрелков с дробовиками, для подстраховки.

Но это место и для купцов удобное, все время занято. Как подгадать — не знаю. А делать все надо быстро.

— Ну это не проблема. Дальше давай — Аким посмотрел на меня немного удивленно и продолжил.

— Вот, это основные пункты и есть. Потопить галеру охраны, высадиться в порту. Блокировать казарму и уничтожить вторую смену. Перехватить гонца. Погрузиться на плоскодонки, и волы потянут бечевой к Риму. Пешком нельзя. Наши добегут, но сильно устанут — воевать не смогут. А там бой нужен сходу, чтобы до подхода большого войска успеть.

Потом штурм церквы и дома понтифика — как бы грабим. Постреляем всех, рухлядь схватим и ходу. Опять на корабль и уходим. Вот и все. Но много ... этих ... ню...

— Нюансов.

— Да. Нестыковок много.

— Но в целом — план неплохой. Давно придумал?

— Давно. Но под штурмовиков. Но и эти справятся с нашей помощью.

— Сколько нужно канарцев?

— Этих четырех сотен с запасом.

— Не получится четыре сотни. Мало времени у нас, значит повезут "Юпитер" и "Меркурий". Ехать далеко, значит расположить надо хоть с какими-то удобствами. Если сотня влезет — и то хорошо.

— Сотня значит. Ну если десяток или два штурмовиков добавить — справимся. А на каких кораблях в Риме высаживаться?

— У нас же большой неф есть. Пушки в юте поставим, флаг Тенерифе повесим. Нам же на один раз.

План принимаем за основу, будем дорабатывать, у меня есть идеи. В Рим забросить еще агентов и командира штурмовиков. С Канарами связаться — пусть отбирают лучшую сотню для штурма. Все стрелки нужны будут.

— Ну всех забирать нельзя, их остров тоже надо охранять.

— Вот я и говорю — план надо дорабатывать.

Жана Беранже забираем к себе, разумеется. Но тут несколько моментов. Сначала испытательный срок и проверки под видом обучения. Пошлем его в Мавролако, не, лучше в Каламиту. Там посторонних меньше. Дадим ему взвод для начала, пусть изучает наше стрелковое оружие. И наши у него будут учиться, там есть чему. Уровень командира батальона, а то и полка, не меньше.

И ещё хочется его какое-то время использовать в качестве агента, а то у нас среди госпитальеров такого высокопоставленного "Штирлица" нет. Так что свое согласие на переход в наш Орден я дал, но немного тянем время, а Велислав его про тамплиеров расспрашивает, и весьма успешно. Но и самое смешное — у нас-то Ордена нет. Хотя многие уверены в обратном. Придется создавать, и не только из-за Беранже. Это поможет с решением некоторых проблем, в первую очередь — с проблемой снижения мотивации армейцев и гражданской элиты. Большая часть солдат у нас — наемники, по сути. А Орден не только повысит лояльность и верность, но и позволит официально сформировать войско, которому доверять можно будет больше, нежели остальной армии.

И еще один интересный момент. Я не знаю какую клятву приносят госпитальеры при вступлении в свой Орден, но наверняка Беранже нарушает какие-то пункты этой клятвы. Но если "нельзя, но очень хочется, то можно". Видимо, Жан сам верит в то, что поступает правильно. Уж очень ему к нам хочется, возможности нашего оружия, в частности корвета "Зевс", потрясли воображение опытного воина. Цивилизационный шок даром не прошел. Но просто так перейти из ордена в орден он не мог, сомневался, что мы его примем, да и клятва держала в какой-то степени. А сейчас появился хороший повод, и он решился. Так что будет у нас отличный кадр, военный командир приличного уровня, хотя и без знания нашего оружия. Научим его, и сами поучимся. Но то что он ведет двойную игру — исключать нельзя.

На самом Родосе стали очень осторожно готовиться к плохому варианту развития событий. Вывезли излишки, оставили только самое необходимое. Все наши люди сосредоточены в двух местах — солдаты и отдыхающие флотские на базе, там еще рядом сербы картошку выращивают. А в столице у нас отделение банка и наш представитель при Ордене с писарями — посольство целое. Там потихоньку сменили охрану на "более специальную". В случае необходимости смогут прорваться к морю, а в море на якоре у нас фрегат "Борей" стоит. Плавающая крепость по здешним меркам. Он уязвим более корветов, но об этом никто не знает, а исходя из размеров, считается самым сильным кораблем. На фрегате все наши люди поместятся, кроме сербов. Ну те считаются нашими холопами, хотя живут очень неплохо. За работу в нашем "колхозе" они не только натурой получают, но еще и серебром немного. Так что сербов особо и трогать не будут, в худшем случае хозяйство разорят. Но его и так не спасти, если рыцари решаться. На базе тоже сменили часть войск, вроде как по плану ротации, но новое подразделение прибыло гораздо более подготовленное, это не "профессиональные часовые". Внешне же, ничего на Родосе не изменилось, все работает как и раньше. Мы как бы ничего не знаем о планах госпитальеров.

Работаем над планом операции "Тибр". Первая же проблема — одним кораблем там не обойтись. Хотя неф у нас большой, и сотня солдат туда легко помещается, но атаковать казарму и патрульную галеру надо одновременно и в разных местах. Галеру — в море подальше. Наши корабли использовать нельзя, разумеется, это принципиально. Корвет будет дежурить за горизонтом. И второй корабль должен быть не такой большой, но быстрый. Он должен спровоцировать галеру, отвести ее от берега и потопить выстрелом из пушки. Для галер у нас гребцов нет, поэтому выбор пал на фелюку — парусно-гребное судно средних размеров. Она достаточно крупная, чтобы выдержать стрельбу из нашей пушки, но и много людей для экипажа не требуется.

Фелюку купили у берберских пиратов, у них таких трофеев много, даже выбор был. Купили недорого, бартером за мовеиновую ткань, она у них все еще в моде. Конечно, пришлось повозиться, приводя ее в порядок. А кормовую надстройку — ют — пришлось разобрать и построить заново, чтобы орудие на четырехколесном морском лафете там работало нормально.

Экипаж стал осваивать новое судно, но через несколько дней пришли ко мне с прошением. "Разреши парус на гафель переделать — сил уже нет с этой латиной справляться!". В штабе мы посовещались, и решили что гафельный парус уже много кто использует — и османы, и португальцы. Да и кто там с берега успеет заметить какой был парус. А на галере выживших может и не быть, тут мало кто плавать умеет. Дал команду переделать парусное вооружение.

На нефе ют тоже пришлось переделывать, но не так кардинально как на фелюке. Тут другая проблема — по казарме придется стрелять много, потому как стрелять надо будет только картечью. Фугасами нельзя, ядрами почти бесполезно — калибр мал. Но мелкая картечь тут оптимальна — сто пятьдесят метров, и подозрений она не вызовет. Одна наша пушка с этим справится, но высокая скорострельность пушки выдаст ее происхождение. Ставить полдюжины пушек, смысла нет, да и места в юте мало. Решили сделать муляжи пушек из дерева, причем одни стволы без лафетов. Чтобы внутри юта места не занимали. Даже сделали на этих пушках подобие затвора. Будем в них мешочки с дымным порохом и фитилем закидывать — стрельбу изображать.

Другая проблема — волы тянут лодки против течения медленно, путь займет часов шесть. Даже если начнем операцию на рассвете, за день можем не успеть обернуться. И это если всех гонцов перехватим, иначе встретимся с большим войском по дороге в Рим. Действительно, оборона у них продумана. Войск в Риме как бы нет, но прибыть туда раньше войска — трудно. И там где Тибр пересекает линию городских стен, стоит пост охраны, довольно большой. Их надо ликвидировать диверсантами, а это еще одно слабое место плана. Хорошо бы по суше, тогда вариантов входа в город гораздо больше. Кавалерия бы успела, но ее с кораблей целый день выгружать. Может наш БДК с конями подогнать? Не, точно спалимся.

Коней на месте нанять? Сотню верховых трудно будет найти. А зачем верховых? Нам проще на повозках сотню солдат перевезти, повозок не так много надо будет. Должны же у них быть ломовые извозчики, биндюжники. Вот их и наймем. Только надо заранее. Значит надо еще посылать агента под видом крупного купца. Пусть наймет достаточное количество телег для перевозки груза из порта.

Пришел я сегодня на верфь, смотрю на эту грандиозную железку — будущий плавучий завод, и думаю: планы опять надо менять. Не, плавбаза получается хорошая, сейчас закончили днище со шпангоутами-флорами, которые больше напоминают фермы. Надо начинать стелить второе дно, но перед этим надо смонтировать все что будет в этом твиндеке между первым и вторым дном — в первую очередь множество трубопроводов. И герметичные переборки надо варить тщательно — они образуют танки для воды и для живучести судна. Еще ставят местные усиления — фундаменты для машин и котлов. И не только для них, еще хотим поставить там большой пресс. Паровой молот будет создавать большие динамические нагрузки на корпус, поэтому ставить его побоялись. Да и пресс лучше молота, недаром пресс стал чуть ли не символом многих машиностроительных производств, а механический молот уже в двадцатом веке встречается на порядок реже.

Но гидравлический пресс у нас не получается. Не, он вроде работает, но только на низком давлении в пару десятков атмосфер. Чуть увеличишь давление — побежало масло из всех щелей. Усилие он при этом развивает всего ничего, меньше тонны. Не хватает точности изготовления и качества обработки поверхности нашего уровня производства. Вернулись к механическому варианту.

Механический у нас уже есть, тот который с большой шестеренкой. Сделали еще один, а первый переделали. Второй сделали с маховиком, классический кривошипный пресс. Усилие не очень большое, зато работает быстро — те же ножи высекает из листа с большой скоростью. А вот первый попытались доработать в целях повышения усилия. Поставили четыре массивных рычага в виде ромба. Усилие стало нелинейным, вначале оно не очень велико, но по мере движения ползуна вниз, геометрия ромба меняется и усилие резко возрастает. Эти прессом удобнее штамповать детали с глубокой вытяжкой. Надо только подкладками попасть в точку максимального усилия. Вот эти два пресса и поставим на плавучий завод. А паровой молот остается на берегу.

И от понимания этого мы задумались — теперь вся наша техника разделилась на две части — на то что заберем на плавзавод и то что останется. Остается не так уж и много: кроме молота еще вагранка, ну это само собой. Такие печи мы обычно разбираем и строим на новом месте заново. А вот в случае обострения ситуации ничего ценного оставлять не будем, паровой молот разберем. Еще придется разбирать паровоз — его недавно построили и только что он начал ездить по двухсотметровому участку железной дороги. Паровоз небольшой, будто игрушечный — но это только в моем восприятии. Все думают что паровозы такими и должны быть.

Это уже наша третья модель паровоза, работает довольно прилично. Над ней не спеша работали два молодых мастера, потому как работы для паровоза у нас на острове нет. Мы не первый раз создаем промзоны на новом месте, и все у нас тут расположено оптимально. Есть участки железной дороги с вагонетками для перевозки тяжестей, но там пробеги минимальные — двадцать-сорок метров. Паровоз там точно не нужен — одну вагонетку даже с большой железякой проще руками откатить. И этот кусок рельсовой дороги в двести метров, от причала до пустыря больше нужен для натурных испытаний паровоза.

То что мы, в перспективе, откажемся от парового молота, расстроило кузнецов. Но я им посоветовал попробовать кривошипный пресс. Там на плунжер можно надеть кузнечный боек и использовать вместо молота. Кузнецы сначало нос воротили — "бьет слабо, плавный какой-то". Но постепенно освоили, поняли, что "бьет слабо, да давит сильно". И научились использовать то, что боек не опускается ниже нижней мертвой точки. Используя плиты-прокладки под наковальню разной толщины, можно ковать детали с довольно большой точностью. И на прессе можно нормально использовать фасонные боек и наковальню. Поставил полуцилиндры вверху и внизу, и можно эффективно "разгонять" в полосу. На молоте это хуже получается. И на кривошипный пресс стала очередь образовываться. Уже задумались еще один такой пресс строить.

Вот с печами вопрос пока нерешенный. Вагранка — штука большая и очень тяжелая. Теоретически она на плавучий завод поместится. Можно даже сделать вагранку меньше размером, правда при этом вырастет удельный расход угля. Но вагранка — это плавка чугуна в промышленных масштабах, а если еще и применять конвертер для передела чугуна в сталь, то наш плавзавод превратится исключительно в металлургический завод, для чего либо другого места не останется. И в таком виде ее на судно ставить нельзя, от качки развалится. У нас на фрегате есть небольшая печь для плавки бронзы и латуни, так там пришлось делать довольно большой и сложный стальной кожух, чтобы кирпичи не сдвигались при качке. А для плавки чугуна, и, тем более, стали температура еще выше. Огнеупоры будут работать на пределе, никакие связующие не будут держаться при таких температурах. Не, вагранка на судне — нереально.

Жалко. Прокатные станы то мы с собой берем. Два самых удачных — один катает лист шириной в один метр, другой может катать полосы, уголки и швеллера. А прокат, как оказалось, самая востребованная форма стали в нашей цивилизации. Лист идет на корабли, уголки и швеллера — на детали конструкций, мосты, фермы, башни. Да у нас почти все стальное — из проката. Только немного стального или чугунного литья. Мы, конечно, запасемся прокатом. Но обидно — имея прокатные станы, не иметь возможность получать нужный прокат. Поэтому решили разработать конструкцию печи для разогрева стальных заготовок, чтобы их можно было "катать" на станах. Это уже проще, это не домна и не вагранка. И температуры там не запредельные, нужно превысить 920 С — греть до "оранжевого". Камера печи должна вмещать длинные заготовки, до двух метров — с прокатом такое часто случается. И все это должно быть устойчиво к качке, не разваливаться. Но такой печи у нас еще не было, и нет схемы в справочнике. Ближайшие аналоги — тигельная печь и отражательная печь. Но отражательная работает на жидком или газообразном топливе. Поручил начать эксперименты с новыми конструкциями печей. Пока на берегу, но с учетом, что надо будет делать стойкую печь в кожухе.

Но дело сейчас не в этом. Если нас попрут с Родоса, плавзавод мы к этому моменту все равно не успеем завершить. Но я надеюсь на успешное проведение операции "Тибр", и тогда католикам станет не до нас, надеюсь, и рыцарям тоже. Но тогда надо будет ждать появления крупного католического флота у берегов Тенерифе. Разумеется, две — три каравеллы флота Тенерифе с этим не справится, основной удар должен будет принять на себя корвет. Он один справится с десятками деревянных кораблей, но если они будут в одном месте. Если же вражеская флотилия растянется на десятки километров, он физически не успеет потопить всех, поэтому на Канарах нужны вспомогательные суда.

Идеально — авизо класса "Меркурий". Он лучше держит океанскую волну за счет длины, имеет лучше ходкость. Да и "Цербер" просто туда не дойдет без промежуточной бункеровки.

Еще у нас запасов чугуна и стали не так уж и много. Шахтинск заперт льдами, поставок чугуна оттуда ждать еще около двух месяцев, а постройка плавзавода потребляет прокат со страшной силой. Уже ясно, что с этой постройкой в двести пятьдесят тонн мы там не уложимся, хорошо если в триста пятьдесят. Это все из-за второго дна — оно потянуло за собой трубопроводы, танки и всякое другое. Не, по водоизмещению у нас запас громадный, но по наличию металла — запаса нет. Поэтому я отдал приказ зарезервировать прокат для авизо, и начать строить слип для него. Слип нужен небольшой, корабль легкий, построят быстро. А на плавзаводе пусть пока занимаются трудоемкими но не металлоемкими работами. Трубопроводы, машины, котлы — работа найдется. Опять дефицит металла. Не так чтобы критичный, но планы приходится менять.

После прохождения Гибралтара "Меркурий" попал в шторм. Повернули носом к волне, но борт у корабля невысокий, и нос стал сильно зарываться в волну. Вода перекатывала через бак и проходила почти по всей палубе, а брызги перелетали даже через крышу рулевой рубки. А брызги такие, что будто из ведра плещут. Еще и сильный дождь льет — какая вода из моря, а какая с неба — непонятно. Все люки задраили, и в трюм вода почти не попадала, так, капало немного. На рулевой рубке остекление, и двери закрыты, но полную герметичность там и не планировали. В результате по полу рубки стала гулять вода, а рулевой и капитан несут вахту в мокрых ботинках.

Попробовали немного сменить курс, не точно против волны, а несколько румбов в сторону. Нос корабля почти перестал зарываться в волну, но усилилась бортовая качка. Еще неизвестно что хуже. Капитан задумался. Внезапные трудности хорошо стимулируют мыслительный процесс. Посмотрел на машинный телеграф — "средний вперед", но при этом "Меркурий" легко держит любой курс в такой шторм. У корабля высокая удельная энерговооружённость, можно идти в любую сторону, только волны мешают. А вот парусники так не могут, косой парус хоть и обеспечивает ход круто к ветру, но в такой ветер паруса поднимать нельзя — порвет. Остается только кидать с кормы плавучий якорь, чтобы корабль держало носом к волне. И двигаться вместе со штормом.

Но область этого шторма не особо и большая — капитан видел, как их нагоняет сбоку черная туча с довольно четкими краями. Он попытался сейчас представить — куда движется эта туча, и где ее границы. Сказал курс рулевому, а в машинное — "полный вперед".

Курс был неприятным — волна била в правый борт, а качка изматывала организм. Рулевой посматривал на капитана с неодобрением, но молчал. Прошло чуть больше часа гонки со штормом, и тут небо начало светлеть. Резко закончился дождь, но ветер почти не изменился. Хотя нет — исчезли резкие порывы. Изменилась и волна — исчезла хаотичность, теперь волны шли друг за другом ровными интервалами. И если высота волн почти не изменилась, расстояние между гребнями выросло, и волны стали более пологими. Волна все так же била в борт, но уже не перекатывалась через палубу. Корабль больше качало вверх и вниз, как на качелях.

Прошли еще немного и стало видно где чернеет область бури, а где небо светлее. Вырвались из этой черноты и проливного дождя. "Меркурий" длинный, но узкий, и боковая волна болтает так, что у всей команды лица зеленеют. Надо становиться против волны. Но тогда корабль будет двигаться не в сторону Канар, а почти что прямиков в Португалию. А такой ветер тут может дуть сутками.

Решили сделать наоборот — пошли кормой к ветру и волне. Волна бьет в корму, но корма у нас крейсерская, не транцевая. Удар волны по ней не сильно отличается от удара волны в нос. Только она немного ниже, и палубу все-таки частично заливает. Но зато мы теперь идем хорошим курсом — на юго-запад, почти туда, куда нам надо. Да еще с попутным ветром. Правда и шторм идет почти туда же, но остается левее, и наши курсы с ним немного расходятся. Надо посматривать, если что — берем правее. Зато и ветер попутный, летим как птица.

Приход корабля снабжения из метрополии с долгожданным грузом, это всегда праздник. Гуанчи теперь это ощутили в полной мере, еще и просочилась информация о составе груза, и уже на следующий день в княжестве Анаго все обсуждали скорый приход "Меркурия" и его ценный груз. Работники, что ждали оплату ножами, узнали, что новые ножи лучше. И теперь обсуждали — получить причитающийся "старый" нож, или подождать новый. Отец и сын Бенеаро с Фаддеем тоже думали о ножах, точнее — об их количестве. Обсуждали на что их тратить в первую очередь.

И вот "Меркурий" подходит к острову. Каравелла "Caballo" освободила якорную банку еще позавчера, чтобы ничего не мешало. Весь берег забит людьми, но не беспорядочно. В середине солдаты с копьями оцепили прямоугольник берега, внутри этого прямоугольника руководство Анаго, таврические, менсеи всех княжеств, "другие официальные лица". Бенеаро украдкой осматривает почти ровную линию оцепления. "Настоящее войско, как у них" — с гордостью подумал он. Со скрытым превосходством глянул на коллег-менсеев: "Позвал каждого, а мог и не позвать. Но я же великодушный"

Черный дым корабля все ближе. Вот уже "Меркурий" бросил якорь, и от берега отчалили две шлюпки — встречать моряков. Почетная встреча гостей, приветственные речи. Кульминация — капитан авизо зачитывает список привезенных грузов, а матрос достает из сундука образцы и показывает всем, подняв над головой. Диего переводит. Ну а поскольку гуанчи очень искренни в проявление эмоций, то гвалт стоит невообразимый. Капитану приходится делать большие паузы, чтобы стало немного тише. Даже кусочки конской кожи вызывают бурю восторга, не говоря уже о дробовиках. Капитан закончил читать, и все отправились на праздничный ужин. Уже темнеет, и разгрузку решили отложить на завтра. На ужине Фаддей тихо сообщил Бенеаро-старшему что ножей-денег привезли не сто, а триста штук. У того на несколько секунд глаза стали круглыми, потом он задумался еще на несколько секунд. Одобрительно кивнул Фаддею — "вы правильно делаете".

На следующий день разгрузили корабль и общупали весь груз. Нашли два щита — по краю намокли, клей разбух и несколько реек отклеилось. Щитами пользоваться можно, но некрасиво. И надо учитывать, что этот клей не такой водостойкий, как карболитовый.

Фаддей предложил собрать совет, обсудить подготовку к операции "Тибр". Марсель рассказал, что отбирать лучшую сотню трудно — все хотят ехать, и все сильные и грозные воины. Но он отберет самых сильных и отважных. Один взвод будет из быстрых бегунов. Вот вопрос — сколько нужно стрелков? Но тут взял слово Бенеаро-старший. Сказал что Тенерифе надо охранять хорошо, и деревянные корабли с этим не справятся. Надо оставить хотя бы "Меркурий". И часть стрелков с дробовиками оставить. Фаддей сказал что мысль правильная, но нужно связаться со штабом и Командором. Послали телеграмму.

Мы тут на Лампедузе тоже собрались в штабе. Решили что с одной стороны так даже лучше — и безопасность Тенерифе, и не надо корабль гонять лишний раз. Вот только поместится ли сотня гуанчей на корвете с достаточным комфортом? Чтобы не промокли в случае шторма и дождя. "Меркурий" вон как промылся дождем и волнами, не хуже подводной лодки. Дали им задание — отработать практически размещение войск на корабле.

В Рим отправил целую группу по подготовке операции. Поехали на "Орфе". Конечно, не до самого Рима — в тихом месте, их ждет лодка, дальше пешком по суше. Не должны нас сейчас там видеть.

На наши сторожевики сейчас большая нагрузка. "Орф" ушел, а "Цербер" патрулирует вокруг острова. В следующий дальний рейс пойдет "Цербер", а "Орф" останется на охране. Меняются, чтобы готовность экипажей не снижалась. И капремонт на "Зевсе" закончили. Вчера корвет сделал пробный рейс вокруг острова. Новые котлы с принудительной подачей воздуха очень хороши — у них тепловая мощность много выше. В большинстве случаев мощности одного котла хватает. Два котла имеет смысл использовать только в бою или для ухода от шторма. Еще кочегары довольны — работать с этими котлами много проще: не надо так тщательно следить за слоем шлака.

В Рим отправились: командир взвода штурмовиков, агенты, приказчик, который будет изображать крупного купца, связист. В Риме у нас уже связист с рацией есть, но для этой операции второй нужен точно. Тем более, второй связист едет с рацией новой носимой модели. Главную проблему — тяжелый источник питания — мы решили, создав серебряно-цинковый аккумулятор. Отличная вещь получилась: очень высокая удельная емкость, не боится полной разрядки. Надо только заряжать под контролем вольтметра, перезаряда не любит. Но это не проблема, заряжаем на базе, обратно аккумулятор возвращается полностью разряженным — просто опять заряжаем — все работает.

Сейчас так обеспечиваем связь на наиболее важных направлениях — Рим, Венеция. Периодически доставляем резидентам чемоданы-аккумуляторы, "ведро электричества". Серебряных аккумуляторов сделали уже дюжину, и я пока ... остановил производство. Серебра жалко. Каждая батарейка это несколько килограммов серебра, это приличные деньги. А на Руси — целое состояние. Серебро на производство отдаю через силу, аж руки сводит. Это как если из баксов папье-маше лепить. Хотя неверное сравнение, серебро из аккумуляторов восстановить можно, а бумагу — нет. Хорошо, золотых аккумуляторов нет, а то бы я не смог их производить.

Так что пока будем работать с этими аккумуляторами, если что — сделаем еще. Агенты в некоторых городах обходятся без них, "добиваем" свинцовые аккумуляторы.

Вот в Барселоне интересно решили вопрос: в пригороде, на отшибе, купили домик и построили рядом кузню. В кузне спрятали самый компактный локомобиль с генератором. И спокойно пользуемся передатчиком на полной мощности. А поскольку кузнец у нас никудышный и берет дорого, клиентов там почти нет. Интересный опыт, будем и в других городах пробовать.

И сделали компактный вариант радиостанции, для оперативного использования в армии или для спецопераций, как сейчас. Схема почти такая же, только убрали переключатель диапазонов, используем только двадцать мегагерц. На высокой частоте самая компактная антенна получается, меньше четырех метров. Складная антенна с пружинными элементами крепится прямо на корпус рации, которую радист носит как рюкзак. Можно даже на ходу работать, но лучше стоять неподвижно, а то антенна болтается и сигнал скачет.

Корпус полностью металлический, лампа висит на пружинах, провода к лампе гибкие. Батарея тоже в корпусе из тонкой стали, габариты согласованы. Батарея крепится к передатчику снизу на болтах, получается ровный параллелепипед. Довольно прочный, а это один из важнейших параметров военной техники. Батарею сделали немного меньше стандартной, меньше вес и меньше стоимость. У нас войсковые операции долго не длятся, да и сообщения состоят в основном из коротких кодов — радиостанция на передачу работает недолго. А на приеме потребляет очень мало энергии — приемник транзисторный.

Хорошая получилась радиостанция — прочная, относительно надежная. Но вот для дальней связи плохо подходит — устойчиво работает только до горизонта, расплата за мобильность антенны. На море чуть лучше: если корабль еще не видно, но видно дым — связь будет, скорее всего. А если и дыма не видно — то и связь маловероятна. Но я и не рассчитывал на дальнюю связь, эта модель для тактического и оперативного применения. Этакий "walkie-talkie", хоть и тяжелый, но вполне носимый.

На Канарах отработали размещение гуанчей на "Юпитере". Прямо на палубе установили кожаные шатры — точнее, развесили пологи на растяжках. Спать расположились прямо на палубе, на овчинах. Сотня лежачих мест не поместилась, но если спать в две смены — запросто. Капитан корвета чуть зубы не стер со скрежетом — смотреть на этот бедлам. Орудия главного калибра шатрами завешаны! Хорошо, 65-мм орудия стоят на втором ярусе, и им этот табор не мешает. Но с крепостями воевать не придётся, а с любым деревянным кораблем справится и вспомогательный калибр. Да корвет еще и догнать надо! Одна радость — гуанчи все на верхней палубе, и во внутренние помещения не лезут. А то за что не возьмутся — обязательно сломают. Так что гуанчи и корвет готовы к походу в Средиземное море, на днях выходят. Командир гуанчей — Марсель да Бенеаро, разумеется.

А мы еще одно дело успели. На восток от Гибралтара есть берберский городок на африканском берегу — Русадир. Там есть подходящие места в бухте, и мы купили кусок берега. От города и от рынка далеко, потому и недорого. Нам главное чтобы можно было нашим кораблям подойти близко к берегу. Туда отправился "Гефест" с баржей, около сотни тонн угля. Больше грузить не стали, мореходность у "Гефеста" не очень хорошая, он, в большей степени, речной корабль. "Кронос" к этому привлекать не стали, как оказалось, на стабильность рейсов этого "автобуса" много завязано в нашей системе. А "Гефест" выгрузит часть угля и подождет прихода "Юпитера". Тот выйдет с Канар с минимальным количеством угля, в расчете на бункеровку в Русадире. Эта промежуточная угольная база дает возможность уже сейчас создать небольшой резерв угля на Тенерифе. Учитывая еще сколько там дров — на какое-то время топлива нам там хватит. Но посылать туда транспорт с углем все равно придётся, хотя и не завтра. Ни "Гефест", ни "Гермес" с баржами туда не дойдут. Либо посылать "Кронос", либо так и возить понемногу военными кораблями.

От римской группы агентов поступает информация. Они отследили распорядок дня понтифика. В будни он ходит в церковь на службу утром и вечером, остальное время проводит в своей резиденции, в соседнем доме. В воскресенья и в большие праздники по-другому — он в церкви почти весь день. Так что операцию надо планировать на будни, потому как церковь — нелёгкий объект для штурма. Массивные двери, которые непросто сломать, а гранаты использовать нельзя. Окон мало — те что есть — высоко над землёй. А дом понтифика защищен меньше. Там тоже нет окон на первом этаже, но на втором окон много, и они достаточно большие. К тому же здание древнее, и частично вросло в землю, и до подоконников второго этажа чуть больше трех метров. Штурмовать надо через эти окна, сразу через десяток, с разных сторон. Но лестницы нужны. Сделайте, привезите — говорят.

Мы тут в штабе подумали — сделать и привезти можем, но такая тщательная подготовка может вызвать подозрения. Предложили заказать на месте — в Риме полно плотников, сделают быстро и дешево. Но заказ на десять лестниц тоже подозрителен. Задумались.

— Слушайте, если лестницу положить на бок, то она похожа на кусок загородки для скота.

— И что?

— Надо римскому плотнику заказать такие заборчики. Пусть даже сам привезет на центральную площадь. Там же рынок рядом. Пусть наш скажет, что хочет овцами торговать, и надо сделать загончик.

— Такие загородки обычно совсем хлипкие, не пойдут для лестниц.

— Переплатим, пусть делает крепкие. Скажем, что загончик нужно будет часто собирать и разбирать, поэтому секции нужны крепкие, с частыми поперечинами. Четырех метров длины хватит.

— До подоконника не достанет, еще же наклон.

— Ну если немного не достанет — не страшно, штурмовики же не инвалиды.

— Можно. Только из десяти секций получается прямоугольник. Надо двенадцать — чтобы квадрат.

— Тоже правильно. Римляне дюжину любят.

— И надо чтобы плотник их привез на место, и ждал покупателя. Но тут налетят разбойники, и расхватают "заборчики". Никто ничего не готовил — все случайно.

— Ага. Тщательно подготовленная случайность.

— Еще один момент наши сообщают. Та база, что выше по течению, довольно близко. Там же много римских воинов, тысяча — не меньше. Против них наши не устоят. И как наши начнут штурм — гонцов не перехватить. Там же город — много домов и улочек. Так что через час та армия выступит. У них большие хорошие плоскодонные лодки, на этом участке Тибр извилистый, но часа за полтора они доберутся.

— Да, времени мало. Гонцов никак не перехватить?

— Не, город — бесполезно. Кто-то да просочится. Наши другое предлагаю. Тибр хоть и широкий, но у берегов совсем обмелевший. Ходят только в середине, где стремнина — фарватер. Предлагают нанять длинную лодку, нагрузить камнями. На полдороге найти узкое место, развернуть лодку поперек и затопить. Тогда лодки с войсками не пройдут. Пока будут разгребать — час-другой пройдет.

— Во! Хороший вариант. Пусть тоже готовят. А как тут идет подготовка? Дробовики сделали?

— Десяток сделали, почти закончили. Патроны еще.

— Отобрали полтора десятка штурмовиков. Трудно было — все хотят. Но еще смотрели чтобы были похожи на гуанчей. Некоторые наши сильно отличаются.

— Полтора десятка?

— Ну чтобы и резерв был. Еще же в порту кому-то надо остаться. Неф охранять, казарму блокировать.

— На них пошили одёжу как у гуанчей. Штаны кожаные, куртки меховые, сандалии. Потешно! Еще предлагали шапки меховые с коровьими рогами. Делать?

— Сделайте несколько штук. Только пусть их гуанчи наденут.

— У наших будет по револьверу, в скрытых кобурах, под куртками. Револьверы будут использовать в самых крайних случаях, основную работу должны сделать дробовики и копья гуанчей. Ну и у наших будет несколько дробовиков. В револьверные патроны поставили самые короткие пули — они ближе всего по форме к картечи. Если куда попадет и сомнется — от картечи сложно отличить.

— Наши захватят с Канар несколько старых копий и ножей — костяных и каменных. Бросим их на месте штурма — мелкие детали к "картине".

Из Португалии пришел отчет. "Юпитер" с каравеллой отвезли туда группу агентов. Среди них был безопасник, "специалист по работе с кадрами". У нас же в Фаро два грека-матроса со шхуны остались. Безопасник осторожно вышел на контакт с одним из них. Передал привет от Командора, и после правильно построенной беседы у нас появился двойной агент. Или тройной — смотря как считать. Эти матросы пока остаются там же, и не подают вида что что-то произошло. Поставили двойному агенту задачу — разузнать где и какие ведутся разработки по освоению наших технологий, в первую очередь — пушки и снаряды. Гафельный парус уже стал секретом Полишинеля.

В Фаро оставили связного. Но неудобно — резидент с радиостанцией у нас в Лиссабоне, радиосвязь будет через него. Ну ничего, тут процесс неспешный, можно и так. Безопасник должен вернуться на Лампедузу, он тут нужен, у меня таких людей мало. Корвет его захватит на обратном пути. "Юпитер", кстати, уже вышел с Канар.

Воронеж в эту зиму вошел хорошо подготовленным. Много жита, друго зерна. А картошки столько, что и за два года не съедим. Это в расчёте на две с половиной сотни жителей. Летом людей будет больше, но и тогда на всех хватит. А еще пшеницу Командор пришлет.

В этом году мы уже приличным городом стали — даже Великий пост соблюдаем. Потому как не в пути и не болезны. Хоть и нет у нас пока церкви, за что нас некоторые деревней обзывают. Командор сказал весной начать церковь строить, пока деревянную. Кирпича у нас пока мало, на печи еле хватает. Зато на всех домах крыши железные, риск пожара уже не такой большой.

Пост блюсти несложно, скоромной еды у нас немного. Своего скота у нас мало — небольшая отара овец да две коровы. Хотели больше коров, но посчитали запасы сена — и купили летом только две. У нас же много коней — вот они много сена едят, это еще кроме овса. А сено запасть трудно, хоть мы и начали осваивать новые косы, но работа эта непривычна — даже мужики долго косой махать не могут, а бабы те только серпом. Но по сравнению с косой — серп не дело. А все потому, что у нас соломы нет. Жито мы не сеяли и не убирали — вот и нет соломы. Овец кормим одним сеном — расточительство.

Так что на мясо забивать некого — овец мало — жалко. Молоко только детям малым, да бабам на сносях. От охотников толку тоже мало — только зайцы в силки попадают, больше дичины нет никакой. Охотники говорят что видели следы лося, но мне что-то не верится. Это они специально сочиняют, чтобы по лесам бродить. Но пусть, от этого тоже прок — они местность патрулируют, любого чужака сразу заметят.

Вот рыбы у нас полно. Добываем двумя способами — одна бригада ловит сетью через две проруби. Летом сплели новые сети, и теперь рыбу таскают пудами. Но у них рыба некрупная, часть едим, часть на засолку. А еще два рыбака наладились на малька ловить. С осени малька запасли, в специальном подводном ящике его держат. Вот они ловят очень крупных рыб, иные даже в проруби застревают.

Так что когда дни нестрогого поста — рыбный суп с картошкой — первейшее блюдо. Еще и делаем послабление для лесорубов, они на морозе топорами да пилами машут. Так что им после работы горячего да рыбного обязательно, даже если пост в этот день строгий. Лес мы начали в этом году валить как обычно — после Рождества, как соки из деревьев мороз выгнал. План по древесине в этом году немного меньше. Стены Воронежа мы закончили, большей частью. Еще несколько домов надо построить. И поставка леса в Таврию, это обязательно. Иначе зачем мы Таврии нужны.

К нам в Воронеж даже зимой идут люди. Особенно в феврале-марте, когда еда кончается, но весенняя распутица еще не настала. Март на Руси зимний месяц. Этот же мужик пришел после Рождества, в самые морозы. Причем не христарадничать пришел, а говорит — "я не холоп беглый, я с Резанского княжества. Работником наняться — слышал, вам надо лес рубить". А еще бы не слышать — стук топоров на весь лес стоит. Причем за поясом у мужика топор! А в мешке кроме рухляди еще немного сухарей осталось. Хотя сам и уставший сильно.

Ну мы его как и всех пришедших — постригли и в баню, вещи на прожарку. Есть и спать три дня. Но коменданта и безопасника сомнения одолели — мужик упорный такой. Вдруг подсыл это. Безопасник поспрашал его. Не, даже не прикасался, он умеет так с человеком поговорить, что тот рассказывает все что помнит.

И мужик рассказал. Нанялся он недавно к боярину одному. Великий князь рязанский Василий Иванович, наказал тому боярину идти на стрелку Дона и Сосны, рубить лес и острог ставить. С расчетом чтобы и крепостицу потом можно было построить. Лес велел рубить по морозу, не абы как. Боярин работников много нанял, но наперед только по десять денег каждому дал. Сказал что прокорм его, а серебром опосля рассчитается. Люди на те деньги хлеба купили да семьям оставили, а мужик тот — бобыль. Он часть тех денег на сухой хлеб потратил, да с собой взял.

Как лед на реках встал, отвезли всех на санях на стрелку. От боярина человек поехал, да не один, а с четырьмя воинами. Охранять чтобы. На стрелке шатры поставили, но всем не хватило — шалаши рубили. Начали лес валить.

Свежие продукты, что привезли, съели. Начали готовить из припасов. Открыли бочонок солонины — а там тухлятина, даром что мерзлая. Человек боярский орет — "неча убоину есть, пост скоро, хлеб ешьте!". А сам с воинами из своих припасов что-то ест. Открыли мы мешок муки — а она с жучками, да еще подмоченная. Пооткрывали другие — там все такое, да как бы не хуже. Стали есть такое — другого нет. Река рядом, но рыбы поймать — снастей нет. Силки на зайцев ставили — так человек орет чтобы работать шли, кнутом стращает.

И смекнули люди, что "серебро потом" будет как та солонина с мукой. Но деньги наперед уже взяты, и хлеб тот семьи едят. А с этого скверного хлеба иные уже животами мучаются. Так что уходить боятся. Да и куда идти? Кругом снег и лед. Ближайшая деревня — Донков, до нее под сотню верст будет. И что в той деревне делать? Кормить просто так никто не будет, да даже и не просто — с хлебом к весне туго будет у всех.

Предложили Воронеж — там всех кормят от пуза, хоть зимой, хоть весной. Только работай. Но он еще дальше, уже больше сотни верст. Побоялись все. Но мужик пришлый этот хлеб плохой не ел, своими сухарями пока обходился. Решился, пока силы есть. По льду Дона как по ровной дороге дошел.

И вот он здесь. Вроде и не беглый, но с должком. Хочет тут работать, и те десять денег серебром боярину отдать. Деньги небольшие, на пару пудов жита хватило людям. Но боярин тот такой — хоть за ниточку уцепится. Жадный.

Историю эту Командору передали. Спросили — подсыл это, или нет? Командор ответил — "маловероятно, подсылу легче с большой толпой проскочить, со всеми. А на такого мы много внимания обратим. Но все равно — присматривайте за ним"

История эта немного сбила меня с толку. Великий князь рязанский? Крепость на стрелке Дона и Сосны? Не было такой. Это точно копия моей реальности?

Хотя ... Иван Третий Васильевич, Великий князь московский, только начинает объединение русских княжеств. Создается новое большое государство, Русь номер два, постордынская. Как государство, оно продержится чуть больше века, до смуты и семибоярщины. Россию Романовых можно считать уже другим государством, хотя и во многом схожим с Русью Ивана Великого, который заложил основы. Не только материальные — громадная, на малонаселенная территория. Но и принципы государственного устройства — высокая централизация управления, близкая к абсолютной монархии. Принцип, кстати, ордынский, а не европейский.

Когда Иван Третий взошел на престол, он был один из многих Великих князей — рязанских, тверских, ростовских, белозерских. И даже отношение с боярами было почти на равных. Но Иван понял, что от этого государство становится только слабее. Об этом говорил и опыт предков, и яркий отрицательный пример перед глазами — Польское королевство. Где король имел мало прав, не мог начать войну без согласия Сейма. Крикнут паны — "Не дозволям!", и никто никуда не идет.

Иван Васильевич не только собирал русские земли — методично, с минимальными потерями, чаще хитростью, нежели силой. Он еще значительно поднял царский статус, придал ему сакральность. Если в пятидесятые годы знатный боярин мог, условно, похлопать Ивана по плечу, то к концу века, все подданные стали "холопами государя". Причем бояре — в первую очередь. Правда, термин "царь" пока еще не появился. Но уже скоро.

"Иван Божией милостию государь всеа Руси..." — это титулование не только подчеркивало божественную сакральность царской власти. Этим он демонстрировал, что на троне он не по согласию ордынского хана, а Божьей милостью — никак не меньше. Взошедши на трон он и пальцем не пошевелил чтобы получить ордынский ярлык на княжение. Вот это событие стало знаковым — нет больше у Орды власти над Русью. А стояние на Угре поставило точку в этом вопросе. Позже появился термин "самодержец" — то есть полностью самостоятельный правитель, ни от кого не зависимый.

Но вот с сосновской стрелкой — непонятно. В моей реальности там ничего серьезного не строили, деревенька какая-то только стоит. Прямо сейчас ничего не узнаем, ломиться туда по льду не стоит, подождем до весны. Надо кого-то посылать на разведку. На стрелку? В Тулу? В Москву надо. Послов, к Ивану Васильевичу. Тем более, пошло встречное движение: оказывается, с осени в Крыму Никита Беклемишев "тусуется". Много общался с Менгли Гиреем, а сейчас приехал в Мавролако, ищет встречи со мной.

Где же с ним встретиться? Сюда, на Лампедузу, его пускать нельзя. Я в Черное море ехать не хочу, да и времени нет на это. На Родосе? Тоже опасно — вдруг рыцари решатся. Да и контакт Беклемишева с родосскими нежелателен. Придется везти его сюда, на остров Кроликов. Тут уже несколько разных домиков построили, казарма еще, всем места хватит. Дал указание везти сюда Беклемишева. И послов в Москву надо готовить.

Глава 43.

Прибыл "Юпитер" с десантом гуанчей. Канарцев поселили на острове Кроликов. Матросы и капитан корвета с облегчением стали наводить порядок на верхней палубе после того табора. В Рим гуанчи поедут на нефе и фелюке.

На следующий день я устроил смотр всех участников операции "Тибр". Хотя бы внешний вид посмотреть — они все должны быть в шкурах и кожи, признаков цивилизации должно быть как можно меньше.

Да — вид что надо. "Дикая дивизия" буквально. Ну не дивизия — рота. Но очень дикая. Лохматые шкуры создают совсем первобытный вид. Кожаные штаны и сандалии на этом фоне не особо заметны. Еще шлемы с рогами — наши сделали десяток. По мне — как у викингов, но у остальных таких ассоциация почему-то не возникает. Гуанчам шлемы очень понравилось, тут понятие "рогоносец" не имеет отрицательной коннотации. Удивились размерам бычьих рогов — КРС на Канарах не водится, только козы с овцами. Кроме Марселя и еще нескольких сержантов никто быков в жизни не видел. Пришлось позже провести экскурсию, показать наших коров.

Я еще опасался, что Марсель будет в нашей офицерской форме, в какой он приехал. Но нет — переоделся как все. Но не совсем — при ближайшем рассмотрении я заметил, что качество кожаного шитья отличается от одежды остальных. Качественно пошито, но не нашими. Вот сандалии — модель как у нас, но в мелочах — лучше, все сделано как для себя, без компромиссов и экономии.

Марсель заметил мой интерес и рассказал, что у него есть хороший мастер, который делает кожаную одежду лучше всех на острове. А когда тот получил новые железные инструменты, то получаться стало совсем замечательно. Вот только тот за новым столом работать не смог, привык за всю жизнь сидеть "на пятках". Хотя из-за этого у всех ремесленников ноги болят и некоторые ходят с трудом. Мастеру сделали дощатый настил из привозных досок вместо стола, на нем очень хорошо кожу стальным ножом кроить.

Но я все же разглядел недочет — у Айваза строчка идеально ровная. Он сначала пробивает отверстия в коже специальным инструментом, похожим на стальную расческу с пятью зубьями. Шов получается ровный и с одинаковым шагом. Надо такой же инструмент послать тому скорняку.

Марсель в бой пойдет с сиреневым копьем, пистолет спрячет под одеждой. Мы его убедили поменьше воевать самому, побольше командовать. Потому как эта операция сложна именно в организационном плане, многие действия надо делать строго в определенное время и в нужной последовательности. Причем это должны исполнять гуанчи, а для них самый высокий военный авторитет — Марсель. Есть в отряде еще один — "воевода", он и воин хороший, и в тактике лучше разбирается. Но фигура Марселя больше политическая, он — знамя, с которым идут в бой. Если его выведут из строя в начале операции, то можно будет не продолжать — будет бардак. Хотя бардак может случиться и по множеству других причин — потому и тренируемся.

Провели учения уже в полном составе: высадка с нефа на берег, штурм зданий через окна. Еще у гуанчей отработано такое построение — два копейщика со щитами прикрывают стрелка с дробовиком. Ребята крепкие, легко носят большие дубовые щиты, поэтому двух щитов для троих почти хватает. Можно действовать как тройками, так и шеренгой. Те, у кого нет щитов, стоят во втором ряду. Такая шеренга в обороне выглядит грозно, без огнестрела взять будет трудно. Разве что копейным ударом тяжелых конных, да и тех на подходе от картечи поляжет много. У гуанчей копья короткие, хоть и крепкие. Против конных рыцарей с такими копьями сложно. К длинным копьям канарцы не привычные, да и не нужны уже — дробовики решают.

Еще раз "проехались по мозгам" стрелкам — чтобы не потеряли ни одной гильзы. Наш офицер это еще раз объяснил, а Марсель переводит. Вдруг гуанчи начали свои руки рассматривать.

— Что это они? — наш у Марселя спрашивает.

— Я им сказал: кто сколько гильз потеряет — столько пальцев отрежем. Если собрались терять гильзы, выбирайте пальцы заранее. Вот — задумались.

— Брр! Ну ты ...

Наши штурмовики рядом стоят. Эти слова вроде к ним не относятся, но они немного погрустнели, и украдкой на свои пальцы посматривали.

Для стрелков уже давно сшили кожаные сумки для патронов. Сейчас их немного модернизировали. Стреляные гильзы закидывали обратно в сумку, и там они смешивались с заряженными патронами. Во время боя — неудобно, сильно отвлекает. Теперь внутри сумок нашили патронташ для патронов, а гильзы проваливались глубже, и уже не мешали. Осталось отработать навык, что патроны в ячейках, а не на дне сумки. Но это быстро.

На Тенерифе, еще до отбытия "Юпитера", произошло одно событие. К Бенеаро пришли несколько менсеев с серьезным разговором. Они открыто выступили против попыток Бенеаро объединить жителей острова под своей рукой. Наша сторона тогда ничем конкретным не ответила, нам сейчас некогда, готовимся к важной операции.

Но выступление одного из менсеев меня заинтересовало. В телеграфном режиме содержание было передано очень сжато, и сейчас появилась возможность узнать подробности. Из прибывших на "Юпитере" в том разговоре участвовали Марсель и корветтенкапитан. Совместными усилиями удалось восстановить содержание беседы. Конечно, большинство менсеев против объединения, так как оно приведет к утрате власти. Но этот князь привел другие аргументы. За кучей шелухи, тараканов и упоминания традиций проглядывала интересная мысль. Он считает, что в такой конфигурации — девять княжеств — люди работают эффективнее, чем когда народ острова был един. Я сначала это даже слушать не стал, тоже подумал, что он придумывает любые аргументы в попытках удержать власть. Но стал вникать, и задумался надолго. Если это правда — то чем это вызвано?

В одном княжестве от полутора до трех тысяч человек, чаще — две тысячи. На всем острове — около пятнадцати тысяч. Объединяться, чтобы купить трактор или построить дорогу, гуанчам нет необходимости. Это нужно для войны — "Бог всегда на стороне больших батальонов" — как сказал какой-то французский маршал. А в мирное время — чем больше бригада, тем больше уравниловки. К тому же социальное устройство на Тенерифе не совсем обычное, я даже не могу определиться — какое оно. С одной стороны каждое княжество больше похоже на вождество, но при этом много отдельных родов скотовладельцев-пастухов, которые платят своему менсею натуральный налог. А это уже феодализм. Еще все это маскируется каменным веком по формальному признаку — отсутствие какой-либо металлургии. И искажено очень маленьким изолированным сообществом — пятнадцать тысяч человек.

Но специализация и разделение труда уже есть, есть и прибавочный продукт, который частично присваивает элита. Но присваивает как-то осторожно, скромно. Никаких дворцов и пирамид не строят. Служители культа есть, но тоже какие-то незаметные. Ну и того прибавочного продукта не очень много. А может как раз дело в небольшом размере сообществ? Когда две тысячи жителей, вождь в состоянии прислушаться к мнению каждого, принимать относительно справедливые решения. Да и сам он на виду. Ручное управление.

А вот при пятнадцати тысячах, часть власти уже надо делегировать нижестоящим руководителям. И тут уже проблема ответственности, возникают конфликты интересов. Это видно даже на примере больших организаций.

Неужели это так? Тогда пока не будем продавливать объединение силой, чтобы не вызвать серьезных социальных потрясений.

Нам от них надо три вещи — войско, место для базы и ресурсы — дрова и продукты. Продуктами они смогут делиться, только если будут излишки. Если потрясения будут слишком сильными, то излишков может не стать. И так уже возникают проблемы в связи с оттоком людей в армию. Аккуратнее надо.

Не будем пока ломать. Только озвучивать этого тоже не надо, пусть висит "морковка" для Бенеаро. Попробуем другую мягкую силу — деньги. Небольшая инъекция капитализма уже началась — продолжим ее. Валютные ножи сработали весьма эффективно. Но надо следить чтобы это было эффективно не только для нас и Бенеаро, но и для экономики всего острова — то есть в долгосрочной перспективе и для нас тоже.

Напрашивается модернизация сельского хозяйства острова. Для растениеводства нужны стальные лопаты, мотыги, серпы, косы. Но ведь они все это будут пересчитывать по весу на ножи. Очень дорого для них получается. Начну с серпов, там стали немного, а прибавку эффективности они дадут серьезную. Сейчас там жнут "композитными": костяной серп со "стеклянными" зубчиками. Каждый такой зубчик острый, пока новый, но серп как инструмент в целом — стальному сильно проигрывает.

Плуг бы им еще, но быстро не получится — нет тягловой силы, козу не запряжешь. Еще и поля для плуга не приспособлены наверняка. Там мотыжное земледелие, стальные мотыги им точно сейчас необходимы. Вот только какие? Я пытался узнать у приехавших, но описание скудное — "палка такая с крючком, или кость привязана". А нам надо до обратного рейса хоть несколько штук сделать для пробы и с кораблем послать. Вот в Азии кетмень используют, но он большой и тяжелый, он больше для рытья арыков предназначен. Тяпка тоже не очень подходит, она для прополки, взрыхлять или копать ею плохо. Насколько я понимаю, мотыга больше прямоугольная, узким концом должна глубоко погружаться в землю.

Вот в моей реальности, уже довольно давно, один изобрел похожую мотыгу заново, назвал ее "плоскорезом". Довольно универсальный инструмент получился: можно и взрыхлять, и пропалывать, и немного скашивать траву. Я сначала хотел такой на огороде у родственников испытать, но заказывать и ждать — долго. Конструкция-то простейшая, можно сделать. Но мне не понравился метод крепления к черенку — двумя болтиками. Взял обломок косы, сантиметров двадцать, заточил еще и узкий торец. К противоположному углу приварил кусочек трубы — втулку для тонкого черенка. Получилась такая несимметричная тяпка-мотыга, очень легкая. Узким концом можно глубоко вкапываться, как мотыгой. Широкой заточенной стороной — действовать как тяпкой. Лезвие острое, сорняки легко срезаются. Вот такую штуку сделаем для гуанчей, только немного покрупнее, чтобы функционал мотыги лучше проявлялся. Металлоемкость будет небольшая, гораздо меньше чем у кетменя, сравнимая с ножом.

Попробуем выдать землепашцам инструмент как товарный кредит, в счет будущих поставок зерна и овощей. Кредит — мощный инструмент, даже не нужен рабский ошейник. Только это надо делать осторожно, чтобы у клиента была перспектива, чтобы не бунтовал.

Тут другую проблему вспомнил. Князя Бенеаро мы тоже осторожно загоняем в кредит поставками оружия. Но вот в предстоящей операции мы можем взять большие трофеи. Мы договорились: доли пополам, хотя наших там будет только несколько человек. Но корабли и пушки — наши. Наша подготовка, планирование.

И то что золото и серебро сильно дороже стали — Бенеаро знает, хотя бы от сына. Вот теперь я опасаюсь, что гуанчи быстро расплатятся с нами трофеями. И своим штурмовикам я сказал чтобы на золоте и серебре внимание не заостряли. Пусть лучше всякую рухлядь хватают. Ладно, посмотрим.

Еще один вопрос с Тенерифе привез Марсель. Нож — слишком крупная "монета", нужен размен. Они там давно обсуждают: одни хотят бумажно-пластиковые сольдо, как у нас, другие — хотят монеты. Но мне этот вариант не нравится, себестоимость этих купюр довольно высокая, монеты еще дороже. Даже если делать мелочь не один к ста, а один к двадцати, то себестоимость двадцати купюр в несколько раз выше себестоимости ножа-"рубля". Нужно что-то еще более дешевое.

Просто бумажки напечатать? Но все равно нужно качественно, водостойкими чернилами. Дерево? Кожа? Монеты нужны. Ага — в двадцать раз дешевле простого ножа. Только если из железа. А почему бы и нет? В двадцать первом веке почти все монеты производят из стали, только с покрытием, чаще — никелевым. Никеля у нас нет, можем покрыть кадмием. Не, его тоже мало. Цинк! Вот его тонны, на монеты едва килограмм уйдет.

Наши освоили новый кривошипный пресс — я смотрел недавно. При штамповке мелких деталей ставят максимальную скорость — больше тридцати циклов в минуту. Штамповали плоские шайбы, за день сделали столько, что хватит на год. Так вот — эти шайбы — почти готовые монеты. Сделаем новый штамп. Монета — простой небольшой диск, без отверстия. На одной стороне оттиск "Т" — Тенерифе. На другой ... еще не придумал. Простой дизайн будет. Потом в галтовочный барабан, это недорого, пусть будут гладкими на ощупь.

Хорошо — высечные пуансон и матрица простой формы — тела вращения. Сделали из углеродистой стали. После термообработки ее надо еще шлифовать, но с такими формами это несложно. Заготовки для комплекта штампов наносящих рельеф сделали так же, а сам рельефный рисунок получили электролитическим травлением, как нарезы на стволах. Ювелир нанес последние штрихи.

Но цинкование у монет не как у шайб. Крупный крепеж мы научились цинковать в расплаве. Сложности были с подготовкой поверхности, надо правильно очистить и протравить. И проблема с удалением лишнего цинка. "По-правильному", детали после расплава раскручивают в центрифуге, чтобы лишний расплавленный цинк улетел. Но центрифуга нужна керамическая и прочная, там почти пятьсот градусов. Даже пытаться не стали, детали высыпаем на горячее стальное вибросито, лишний цинк стряхивается. С болтами и шайбами получается нормально, а вот гайки забиваются цинком полностью. Болты слегка прогоняем леркой, но в гайках резьбу хоть заново нарезай. Так что гайки цинкуем гальваническим способом — так дольше, слой тоньше, много ручной работы. Но покрытие получается ровным и блестящим — для монет самое то. Монета будет необычной, но для нас очень дешевой — пару тысяч легко изготовим.

И вот мастера принесли мешочки с новыми "канарскими" монетами — хвастаются. Ровные блестящие кружочки. Шайбы М8, только без дырок. С одной стороны буква "Т", с другой — "1". Ничего оригинальнее не придумали. И чего "1"? Названия для монет тоже нет, пусть сами придумывают. Только с курсом определились — двадцать монеток за один нож.

Вот только цинк быстро потемнеет, такая перемена вида денег многим не понравится. Пусть лучше они и не видят таких блестящих. Сказал замочить монеты в морской воде, чтобы цинк потемнел. И слегка помешивать, чтобы не слипались.

Эти заказы для гуанчей на завод пришлось "пропихивать" мне лично, вне очереди. Очень много сейчас работы — кораблестроение вытеснило в машиностроении почти все остальное. Многие опытно-конструкторские работы прекратились — не хватает квалифицированных рабочих. Производство боеприпасов немного сократилось, там остались только мастера, подсобников забрал на верфь. И в оружейном производстве так же — оставил только мастеров "носителей технологий". Они там не спеша занимаются производством сложных деталей, чтобы не терять навыки. Только небольшую бригаду по производству пулеметов не трогал, это производство оказалось очень трудоемким: много сложных фрезеровочных работ. На этом участке у нас сейчас работает самый лучший фрезеровщик, и за ним еле поспевает инструментальщик. Фрезы у нас из углеродистой стали, ни быстрореза, ни твердосплавов у нас нет. Фрезы из углеродки кончаются очень быстро, несмотря на применение СОЖ. А делать их сложно, это не токарный резец. Вот это у нас сейчас самое узкое место в производстве пулеметов.

Но я думаю, что и так неплохо: пулеметов у нас уже более десятка. Пяток пулеметов дадут решающее превосходство в большинстве вариантов боевых столкновений. Тут уже проблема в другом — патроны. Их надо очень много. Для серьезной войны я планирую по пять тысяч патронов на один пулемет. И, поскольку, большие боевые потери среди пулеметов у нас не ожидаются, один пулемет за свой срок эксплуатации сможет "прожевать" гораздо больше патронов.

Винтовочно-пулеметных патронов у нас сейчас всего около шестидесяти тысяч, наращивать их производство тяжело. Но мы давно сделали ставку на перезарядку патронов, потому как гильза — самый трудоёмкий компонент. Перезаряжать патроны в поле — можно, но это не лучший вариант. Мы решили сделать каждый военный корабль базой для перезарядки стрелковых патронов. Включая "Гефест" и "Гермес". Небольшие корабли оснащаем постами на одно рабочее место, на таком можно переснарядить двадцать — тридцать патронов в час. На корветах и фрегатах выделяем места под четыре рабочих места: три пресса и вспомогательные приспособы. Такой мини-цех перезаряжает более сотни патронов в час.

И тут еще одна проблема вылезла. Пироксилиновый порох довольно нестабильный. Единственный доступный нам консервант-стабилизатор — камфара. В свое время я купил хорошую камфару у персидских купцов, которые ходили к нам через Грузию. Но купцы потом пропали. Мои приказчики пытались купить камфару на всех рынках Средиземного моря, но привозили то какую-то смолу, то благовонии.

На порох камфары расходуется совсем немного. И пироксилин у нас идет только на стрелковку, пушки заряжаем черным порохом. Но тут еще заковырка: когда порох внутри гильзы, он там хорошо хранится даже с минимальной добавкой камфары. А вот для хранения в банках, даже герметичных, надо камфары добавлять заметно больше. То есть, наша концепция "переснаряжать патроны на месте" увеличила расход камфары. И впереди замаячил кризис дефицита камфары, а за ней и пороха. Это делает бесполезным все наши пулеметы, винтовки, револьверы.

В своих записях я нашел упоминание процесса получение камфары из скипидара. Но это не полноценный рецепт, указаны только стадии и промежуточные вещества. Процесс довольно сложный, пять стадий синтеза. Весь процесс сразу не осилить, решили с Антипом получить одно промежуточное вещество — камфен. Его свойства хорошо описаны, и он уже хотя бы пахнет камфарой.

Начать решили с выделения из живичного скипидара главного компонента — пинена, чтобы примеси не мешались. На первой стадии надо его обработать соляной кислотой, на второй — изомеризация в присутствии флоридина. Это американская отбеливающая глина. Так это же аналог крымского кила! Бентонитовой глины! Нам даже за ней ездить не надо. Вон, в прачечной чуть ли не полтонны лежит. Так, уже легче. Третья стадия идет в присутствии анилина, это мы тоже можем.

Вовремя я Антипу задачу подкинул. Он уже наладил производство стрептоцида, вот пусть передает то производство полностью своим ученикам. А то так и будет опять все сам делать, а они рядом стоять. Но и контролировать надо постоянно, стрептоцид — важное средство, осложнений при ранениях у нас стало намного меньше.

И работы много потому что только в кораблестроении у нас сейчас сразу три объекта. Не, слипа у нас все также два. Даже полтора. Второй годится только для небольших кораблей. На нем уже строится систершип "Меркурия". Раз уж мы устраиваем провокацию "Тибр", то надо быть готовыми к ответному визиту большого католического флота на Канары. И как мы уже решили, корвету там сильно не хватает вспомогательного флота. К тому же "Меркурий" хорошо себя проявил в Атлантике во время шторма. Высокая скорость позволила выйти из эпицентра, а не дрейфовать вместе со штормом как парусник.

У второго корабля вооружение будет такое же — два 65-мм орудия и пулеметный каземат, этого достаточно. Но без доработок мы не можем. На кораблях мы делаем "штормовой борт" — в носовой части увеличиваем высоту сплошного борта, чтобы уменьшить заливание палубы волной во время шторма. Опыт "Меркурия" показал, что на корме увеличение высоты борта для защиты от волн также необходимо, но в меньших масштабах. Еще доработали капитанский мостик, чтобы в шторм его тоже не заливало.

Это у нас новый проект на малом слипе. На основном продолжается строительство плавучего завода. Вот тут мы застряли. Изменения в проекте сначала казались небольшими — двойное дно, герметичные цистерны. Но на деле это вылилось во множество проблем. Стала резко расти металлоемкость проекта, из-за этого я зарезервировал металл для строительства авизо-корабля. Кроме того, эти цистерны должны быть герметичными, иначе в них мало смысла. А их много — большие и маленькие. Их варят и "сдают" по очереди. Сначала обваривают все швы, но не ставят "крышку" — настил палубы. Закачивают воду, проверяют утечки. Если такие есть — переваривают. Затем приваривают верхнюю плоскость — тут проблема не задохнуться в дыму сварщику. Для этого подают воздух по брезентовому рукаву с пружиной внутри. Еще раз проверка водой. Потом надо красить внутри, тоже с подачей воздуха маляру. Красим битумным лаком, на такую громадину масляной краски не напасешься.

Четыре цистерны отвели под пресную воду. Швы там варили тщательно, потом все поверхности цинковали гальваническим способом. Слой цинка тонкий, но в пресной воде должно хватить надолго.

Еще эти работы с герметичностью осложняются трубопроводами, проходящими сквозь цистерны. Не все трубы можно пустить снаружи. Так что работы много. И, как у нас часто бывает, пришлось изменять проект "по живому". Дошло до меня, что эта громадина будет очень неповоротлива. В море это не проблема, плыви себе потихоньку. А вот зайти в бухту, причалить куда-нибудь — тут нужно буксир вызывать.

Для местных кораблей портовыми буксирами являются весельные шлюпки. В нашей бухте буксирами иногда приходится работать "Церберу" или "Орфу". И получается, что нашему будущему плавзаводу в одиночку даже в бухту не войти, если та небольшая. Нужно подруливающее устройство в носовой части. Но туннельное подруливающее устройство не получится. Во-первых, нос судна слабо выражен, корпус очень близок к параллелепипеду. Во-вторых, уже поздно — там уже все готово, жалко это все резать.

А может ну его? Плавзавод ходить будет редко, как и швартоваться. Шлюпками концы на берег отвезут, кабестанами притянемся. Не, я прям вижу как у этой гигантской плоскодонки будет плохая управляемость. На таком судне с обычными винтами и рулем будет сложно не только в бухту Мавролако зайти, но и Гибралтар тесным покажется. Радиус циркуляции исчисляться будет километрами. Надо делать. Винторулевая колонка нам подойдёт. Ее можно ставить почти в любой части днища, и даже несколько штук.

Вот только колонка сильно вниз выступает, на мелководье можно дно зацепить. Надо ее сделать подъемную. Колодец! Мы же винты у корветов регулируем через колодцы. Вварить вертикальную трубу, от днища и до "выше ватерлинии". И через эту трубу можно опускать винторулевую колонку. Как раз в те редкие моменты, когда она понадобится. Отлично. Это значит что колонку можно сейчас не делать, только колодец вварить. Диаметр колодца надо взять с запасом — около метра, чтобы человек проходил, чтобы обслуживать.

Опять небольшая проблема. Выбирал место для колодца, но разместить его на продольной оси судна не получается. Там проходит мощный кильсон. Резать его жалко, да и нельзя — все прочность корпуса потеряется. Надо колодец сдвинуть немного от оси — влево или вправо. С технической точки зрения это не проблема, но мой внутренний перфекционист протестует от такой несимметричности. Отвлек его внимание — поставил другую задачу. Колодец надо смещать влево или вправо? Влево или вправо. Красный провод или синий. Ну я привык что на машинах руль слева, пусть и винторулевая колонка тоже будет слева. Уговорил.

Вот так, как-то медленно плавзавод продвигается. Столько труда и металла в него уже вложено, а пока это только платформа метровой толщины, над которой только начали появляться робкие шпангоуты. На корме уже много сделали — дейдвуды и гребные валы стоят. Баллер руля тоже, лопасть руля прямо сейчас монтируют. А вот насчет гребных винтов у нас ещё идут жаркие дебаты, ни с диаметром, ни с шагом, ни с количеством лопастей мы пока не определились. Прогресс в строительстве малого корабля и то заметнее — уже виден его стремительный контур.

Но у корабелов еще и третий объект есть. Балкер "Кронос" встал на ремонт и доработку. Ремонта там немного, а вот доработка уже вторая. Прошлый раз поменяли паровую машину на более мощную, и балкер стал двигаться с приличной скоростью, чему способствует его длина. Причем стало ясно, что новой машине теперь не хватает производительности котлов. Но тут понятно — один котел переделаем на принудительную подачу воздуха, производительности пара прибавится и кочегарам легче будет.

Но основная доработка сейчас в другом. Балкер у нас сделан по технологии "минимум стали, остальное дерево". Хотя уже не так экстремально как баржи "Деметра" и "Церера". Но "Кронос" у нас ходит от Мавролако до Лампедузы всю зиму, попадает в несильные средиземноморские шторма. Верхняя деревянная часть борта в такие моменты не самый лучший вариант, решили частично сменить борт на стальной. К тому же на деревянном борту стало четко видно, где его надо заменять на стальной, а где и деревянный излишен. Сварщики работают, позже маляры зайдут.

"Кронос" стоит у достроечной стенки, момент сейчас самый подходящий. Сняли его с постоянного маршрута, его там заменяют "Гефест" и "Гермес" с баржами, по очереди. Сейчас в море штормить стало меньше, но Дон еще закрыт льдом, вот и появилось время для "Кроноса". Позже, между делом еще на "Гермесе" с "Гефестом" профилактический ремонт проведем.

С Родоса сообщили. Великий Магистр на днях отправляется в Рим. Корабль уже стоит в порту. Как-то все сразу, надо нам быстрее начинать операцию. Хотя он будет добираться около месяца, а нас тут ходу несколько дней — успеем.

И отплытие корабля с делегацией — отличный момент для вывода Беранже с острова, мы это уже продумали. Вечером, накануне отплытия корабля, Жан соберет вещи. Не таясь, но и не уточняя своих планов. Ночью на лодке переправим его на фрегат, пока там посидит. Те, кто уплывет в Рим, будут считать что Беранже остался, а на Родосе посчитают что он уехал с Магистром.

Хотя, это мы перестраховываемся, рыцари нередко уезжают из Ордена. Чаще всего чтобы вступить в наследство имением. Но это не так часто, как кажется: в рыцари и монахи идут младшие сыновья, не наследники. Но в жизни всякое случается, особенно в средневековой. Иногда, такой младший сын, будучи в Ордене, оказывается не только единственным наследником, но и единственным выжившим из всей семьи.

Руководство Ордена таким поездкам не препятствует. Нередко, вступив в наследство, рыцарь продает его, а деньги жертвует в пользу Ордена. Сектанты прям.

Сочинять фальшивое письмо о наследстве для Беранже мы не стали, пусть лучше исчезнет так, незаметно. До возвращения Верховного Магистра из Рима никто ничего не заподозрит. Но со временем все равно узнают, что он у нас, тут ничего не сделать.

"Юпитер" потащит в Рим неф и фелюку на буксире. Моряки парусников говорили, что справятся сами, но в штабе решили не рисковать. Тем более, оба деревянных корабля пойдут с приличной загрузкой — все гуанчи поедут на них. На корвете поедет только взвод штурмовиков. Да, уже взвод: два отделения останется на "Юпитере" в качестве резерва.

Поезд из трех кораблей собирали несколько часов в километре от острова, непростое это дело. Неф тяжелый, его тащить только стальным тросом, которым мы мавны дергали. А он тяжелый и жесткий, подводили его двумя шлюпками. "Орф" работал буксиром. Но вот все готовы, и корвет, прибавив пару, потащил корабли на север.

Буксировать сразу два корабля — задача сложная. Тут еще ветер поднялся. Не шторм, но довольно сильный. У нефа с фелюкой парусность приличная, и они очень неприятно оттягивают буксировочный канат в сторону — по ветру. Корвету пришлось сильно заложить руль на сторону, двигаясь немного боком. Еще и снос ветром — из-за всего этого невозможно определить абсолютную скорость и пройденный путь. А идти приходится вдали от берегов, чтобы никто не увидел эти корабли вместе. Качка приличная, точно определить широту по солнцу и звездам сложно, а нужно точно определить — когда выйдем на широту Рима, чтобы не подойти к берегу слишком близко.

Хорошо, можно взять радиопеленг — в Риме у нас сразу две радиостанции: у резидента и у группы подготовки операции. Но и пеленг надо брать быстро и не часто, рации батарейные и работать на передачу долго не могут.

Когда сигнал римских раций стал приходить точно с востока, караван повернул сигналу навстречу. Теперь нужен еще и пеленг на Лампедузу, чтобы оценить расстояние до италийского полуострова. Хорошо, там радиостанция работает круглосуточно, длительными сеансами. Они еще и точное время передают, чтобы корабли долготу места могли определить. Но точность этого измерения в исполнении наших штурманов пока не велика, ошибка часто превышает сотню километров. Но они тренируются. А пока у навигаторов самый точный способ определения своих координат такой: в спокойную погоду определить широту по Полярной звезде (с учетом суточной поправки) и взять пеленг на две радиостанции. Если базовые радиостанции располагаются удачно, то треугольник погрешности получается весьма небольшим. Вот как сейчас — Рим на востоке, Лампедуза на юге.

Пока корабли шли к Риму, мне тут хозяйственные проблемы пришлось решать. Телеграмма из Шахтинска пришла — "куда смолу сливать? Тара кончилась!" В Шахтинске теперь же у нас рабочие наемные — греки, в основном. И осенью до ледохода в Мавролако мало кто ушел. Удалось запасти довольно много железной руды, и у этих рабочих была хорошая перспектива поработать еще несколько месяцев и хорошо заработать. Вот только запасти руды на всю зиму не удалось, в Тамани на Железном мысу выработка руды все меньше и меньше. Жила с рудой становится тоньше — боюсь, что месторождение иссекает.

К середине зимы в Шахтинске переработали всю руду. Переработали даже очень бедную руду, ее много скопилось, когда была осенняя "чугунная гонка", тогда вручную выбирали руду богатую, чтобы увеличить производительность домны. От такой работы получилось много шлака — им отсыпали все дорожки в Шахтинске. Не бесплатно, коменданту я оставил много денег на зиму.

Руда кончилась, остановили домну — когда кокс в избытке, это несложно. Металлурги отдохнули неделю, и начали коменданту вопросы задавать — "может еще работа есть? Что без дела сидеть" Комендант сначала подумал послать людей лес рубить. Но лес в округе мелкий да кривой остался, за прямым надо дальше идти. А этот только на дрова. Да вот только и дров много не надо — своего угля сколько угодно. Хороший лес, если надо, привезут по заказу из Мавролако, пиленый да ровный. Остается шахта — угольщиков на зиму осталось мало.

Шахту к зиме обустроили. Над самой шахтой поставили большой сруб, а к нему пристроили несколько изб с печами. В них шахтеры отогреваются. Шахта у нас совсем неглубокая, зимой в ней холодно.

И пошли металлурги в шахтеры — работа схожая — там кокс кидали, тут уголь. Только уголь рубить — навык нужен. Но подсобной работы в забое тоже немало: уголь загружать-выгружать, вагонетки катать. Наладились работать мелкими сменами: два часа в шахте — два часа в избе, отдыхать и отогреваться. Работа быстро пошла, почти как летом. Курганы угля начали заполнять все место от речного терминала до здания шахты.

Решили запустить коксовую батарею на полную. Металлургам она привычна, и часть угля переработается — кокс из этого угля немного меньше места занимает. Но при производстве кокса еще получаются продукты коксохимии — "смола". Там не только смола, там еще горючий газ, вода и летучие вещества. На газ мы не замахиваемся, его трудно улавливать и хранить, а вот все остальное мы собираем в бочки. В Шахтинске нет оборудования для разделения этого выхода на фракции, поэтому бочки везут на Лампедузу для дальнейшей переработки. Но на такой объем производства в Шахтинске мы не рассчитывали — пустые бочки кончились.

В штабе даже собрался спонтанный хозяйственно-технический совет — решали что делать. Делать новые бочки — листового металла в Шахтинске очень мало, только на случай аварий. Хотя сварка, сварщики и электроды там есть. Больше никаких вариантов хранения агрессивных веществ мы не придумали, и дали команду — сжигать, завернуть трубу в топку.

Жалко, конечно. Из нужного там фенолы, бензольная группа — бензол, толуол и ксилол. Из бензола мы получаем анилин, но производство анилина ограничивается не количеством бензола, а потребностью в анилине. Из толуола делаем тротил, и тут больше проблем с самим процессом нитрования и производством азотной кислоты. Фенол используется при производстве фенолформальдегидной кислоты, которая сейчас у нас в большом дефиците. И тут проблема схожая — нас давно преследует дисбаланс между поступлением фенола и формальдегида. Так что продуктов коксохимии мы накопили много за эти годы интенсивного производства кокса. Так что — жечь. А на завод отправил заказ на полсотни бочек.

Вот в Воронеже этой зимой как раз наладили производство формальдегида. Там для этого все условия — перегонка древесины и зимний холод. Производство это непростое и опасное. И метанол, и формальдегид ядовиты. Но это производство мы уже несколько лет как освоили, так что запустить установку на новом месте — задача посильная даже специалистам "второго эшелона". И отчеты из Воронежа радуют — с наступлением морозов формальдегид стал получаться. Ну и другие важные продукты лесохимии копятся там на складе. Ацетон — очень нужный при производстве пироксилина, уксусная кислота — ацетилцеллюлозу делаем. Весны теперь дождаться, и все это сюда привезут.

К этому производству в Воронеже готовились заранее. Осенью, до морозов, лесорубы корчевкой пней занимались. Из сосновых пней самый лучший скипидар получается. Пни корчевать тяжело, проще три дерева спилить чем один пень выдернуть. Сначала послал я им в помощь инструмент — несколько ломов. Ломы сильно удивили новичков — "полпуда железа на жердину потратить". И хотя лом оказался удобнее жердины при корчевке, но толку с него тоже было мало — рычаг короткий. Сначала решил сделать длинные ломы, но понял что это неэффективно — он и так будет тяжелый, а его еще придется делать толще, иначе будет гнуться при нагрузке.

Сделали другой инструмент. Из четырех полос сварили квадратную трубу. Пятьдесят миллиметров сторона, два с половиной метра длина. С одной стороны приварили наконечник по форме зубила. С другой — сделали раструб слегка. Тяжеловато вышло — ровно пуд весом. Но один человек может воткнуть такой лом под пень с размаху. Если удачно вошло, подставляют чурбак-опору. В задний раструб рычага — дубовый черенок, еще полтора метра. Усилие очень приличное развивает. Дело пошло быстрее.

Это дела хозяйственные, а у нас тут война. Следим по телеграфным отчетам. В штабе, на оперативной карте, передвигаем значки. Значков немного — три штуки, и все они вместе, но все равно интересно.

Берег уже должен быть близко, "Юпитер" перешел на дрова. Дыма стало меньше, и он уже не чёрный, а почти белый. А облако белого дыма на горизонте — это всего лишь облако.

Сигнальщики что-то заметили впереди. Они уже научились распознавать близость еще невидимого берега. Эскадра встала, корвет подрабатывал машиной, чтобы не сносило. Линию кораблей развернуло по ветру.

— Все. Стоим — отдыхаем. Ждем ночи. Днем мы сигнал не увидим — объявил корветтенкапитан.

Это на берегу приготовили "маяк". В нескольких километрах севернее устья Тибра нашли пригорок. Подготовили дрова, огородили досками с трех сторон, чтобы было видно только с моря. Ночью, по сигналу, зажгут.

В порту тоже готовятся. Наш "купец" нанял пятнадцать грузовых телег, для перевозки большого и ценного груза. Биндюжники уже съезжаются в порт, будут там ночевать, чтобы к рассвету были готовы. Еще "купец" нанял неф неделю назад. И три дня назад ему удалось занять то самое место у причала, откуда хорошо видно казарма. За приличный бакшиши, разумеется. Передвижения понтифика по улице и в церкви отслеживаются. Так что все готовы.

Стемнело. В сумерках пошли к берегу. Успели увидеть землю, и в темноте подошли еще ближе. Резидент передал что "маяк" зажгли. Не видно.

Штурман кинулся пересчитывать позицию. Сказал, что надо на юг километров пятнадцать. Пошли, всматриваясь в темный берег почти всем экипажем.

— Во! Огонь вижу! Оно?

— Сейчас проверим. Радист! Передай чтобы поморгали.

Где то там на берегу, наши куском парусины несколько раз прикрыли костер от моря.

— Не, не моргает. Дальше идем.

— Вон там моргало! Правее! Еще надо.

— Ну-ка, ну-ка.

Прошли еще немного.

— Радист, пусть еще поморгают.

— Есть! Мигает! Оно! Наши.

— Все, значит порт там, чуть дальше. Опять стоим, ждем.

Перед рассветом фелюка и неф отцепились от "Юпитера". Жесткий стальной трос подвесили снаружи, вдоль борта корвета. Буксир скоро снова понадобится. Корвет пошел на запад, а парусники пошли занимать позиции.

Этот момент операции вызывал много сомнений. Оба корабля должны появится в виду порта утром, когда сторожевая галера отчалит. Фелюка должна привлечь внимание галеры, чтобы неф мог дойти до причала беспрепятственно. Но вот только скорость у галеры приличная, и если ветер слаб, то фелюке от нее не уйти. Не, на фелюке стоит пушка, и она галеру запросто потопит. Но на звук выстрела из казармы выскочит отдыхающая смена, и к этому моменту пушка на нефе должна быть готова открыть огонь, а большинство солдат уже должны быть на берегу.

Солнце все выше, и вот римская сторожевая галера выходит в море. И капитан видит два корабля, идущих к берегу. Один слева, другой справа. Слева большой купеческий неф, что-то привез на продажу. Таможенники его встретят. Справа фелюка. С флагом на мачте — интересно. Какой флаг — еще не видно, но скоро увидим. Или пока на неф глянуть — если купец пугливый, может чем угостит.

Вдруг фелюка разворачивается и начинает отдаляться от берега. Что это они? Не ожидали охрану встретить? Догнать!

И паруса на фелюке не простые — дневной бриз к берегу уже задул, а они легко идут поперек ветра. Да еще так быстро галс сменили.

— Гребите сильнее! За что вам деньги платят? Чтобы спали на веслах?!

Гребцы еще не успели устать, их смена только началась. По команде капитана поднажали так, что заскрипели консоли уключин, а перед носом галеры возник белый бурун.

Капитан нефа внимательно следил за галерой.

— Ну вроде проскочили. За нашими погнались, как и думали. А то как представлю, что они захотят сюда заглянуть.

Еще ночью с фелюки на неф пересело два десятка человек, и стало тесно. Трюм был полон людьми, солдаты сидели в юте и на палубе, прикрывшись парусиной от случайного взгляда.

— Галера-то шибко пошла. Догонит. Быстрее надо.

— Этот неф поперек себя шире. Хорошо что вперед идет, а не вбок. И это бриз еще попутный. Не "Меркурий" у нас.

— Вон, смотри, наши на причале заметили. Видишь, тот неф отчаливает — шлюпка его вытягивать начала. Вот на его место нам встать надо. Эта же шлюпка нас и затянет.

— Там даже две шлюпки.

— Точно! Молодцы наши. А то одна будет полдня вытягивать.

— Смотри, галера наших нагоняет! Им абордаж никак нельзя, стрелять будут.

— Быстрее!

— В шлюпке наши есть?

— Ну хоть один должен быть.

— Сигналь туда чтобы тот неф бросали — место освободили, и хватит. Пусть к нам гребут.

— Вот этот канат, которым фелюку тянули, им кидай. Он длинный, так они быстрее до причала конец довезут.

Пока одна шлюпка тянула коротким канатом, вторая дошла с длинным концом до причала, гребцы выскочили на берег и впряглись в канат как бурлаки. Неф ощутимо ускорился.

Но это еще не все — к причалу надо встать кормой. Пушка в юте, стрелять вперед не может, а боком там не встать — места нет. И встать надо быстро.

Снаружи правого борта, за вантами, пропустили конец от кормы к носу. Завязали скользящей петлей вокруг каната, который тянут на берегу. С кормы десяток человек потянули за конец, и точка приложения силы от каната к кораблю поползла от носа к корме. Сначала петля шла плохо, приходилось помогать, дергая канат. Но по мере продвижения, угол между канатом и концом уменьшался, и петля пошла легче. Корабль начал забирать влево. Когда петля прошла середину борта, гребцы на берегу быстро намотали канат на причальный столб. Рулевой резко накрутил штурвал влево, корабль пошел влево быстрее. Скользящая петля, обхватив канат, приближалась к корме. Корабль уже повернулся боком и канат сильно натянулся, тут уже морякам на нефе пришлось упираться ногами в борт. От этого усилия корабль стал не сколько поворачивать, а сколько вращаться вокруг своей оси. Хотя и влево ушел тоже довольно сильно.

Корабль уже развернулся градусов на сто двадцать, и натяжение каната ослабло. Это позволило перекинуть его на корму и еще поднажать. Теперь уже корабль пошел кормой вперед, но продолжая медленно вращаться против часовой стрелки. И тут очень к месту оказалась первая шлюпка, которая тянула корабль коротким канатом. Только теперь шлюпка была позади нефа, привязанная к его носу. Гребцы на шлюпке поднажали и остановили вращение корабля.

— Рулевой! Руль прямо ставь! Еще крути! Еще!

Больше двух десятков человек на корме, толкаясь и мешая друг другу, подтягивали корабль к причалу. Корабль шел почти ровно, но теперь ... слишком быстро.

— Куда разогнали! Табань!!!

— Чем!? Это не галера!

— Эй, на шлюпке! Туда гребите!!!

— Много они выгребут! Тут тысячи пудов!

— Кранцы на корму! Еще!!!

— Эх, разобьём корапь!

Все смотрели на неумолимо приближающиеся бревна причала. Развесили на корме кранцы из старых пеньковых канатов — мало. Все замолкли и присели, ожидая удара.

Толчок. Затрещал корпус нефа, что-то упало, но вдруг все затихло.

— Ну что?

— Вроде не сильно. Прям сейчас не утонем.

И тут ветер с моря донес грохот выстрела.

— Наши! Тянули до последнего, небось.

Звук выстрела был ослаблен расстоянием, но в порту его слышали все и достаточно громко. Из казармы — вот она, видна хорошо — начали выходить римские воины. Не спеша, посмотреть, что происходит.

— Все, начали! Высадка! Как учили! Казарма — там, повозки — там. Дорога на Рим — туда, в обход. Пошли! Марсель, командуй!

С юта на доски причала посыпались солдаты. Ют на нефе хоть и невысокий, но выше причала значительно. Для этого на крыше юта припасли два длинных дощатых трапа, по ним и застучали сандалии гуанчей. Основной отряд побежал окружать казарму, но так, чтобы не подставиться под выстрел своей же пушки. Два десятка побежали перехватить гужевые повозки, чтобы не разбежались. Небольшая группа побежала в обход блокировать дорогу на Рим, перехватить гонцов.

Все это движение, сильно напоминающее пожар во время наводнения, привлекло внимание римлян в казарме. Командир смены начал выкрикивать команды, началось построение на небольшом плацу перед входом.

— Ну что? Когда стрелять?

— Подожди. Видишь, они сами под картечь строятся. Сейчас, еще наши сзади обойдут и будем ловить момент.

Вдруг воины у казармы начали крутить головами, командиры размахивать руками — указывая вправо, туда где наши должны были обходить казарму.

— Заметили. Давай!

Выстрел. Две сотни свинцовых шариков накрыли плотный строй римлян. Часть строя затуманилось розовым, это кровь, выбитая из плоти, и пыль, выбитая из всего остального. На звук выстрела все оглянулись, облачко дыма четко указало откуда стреляли. Тут заорали раненые, это вывело живых из оцепенения, но среагировали они не так как надо, а как учили — "держать строй". Римляне сомкнулись плотнее, довернули строй против направления опасности — пушки. Те, у кого были щиты, приподняли их до уровня глаз.

— Теперь немного правее. Снаряд?

Затвор щелкнул, закрываясь.

— Готово!

— Огонь!

Двенадцатиграмовая картечь у нас считается "ближней". Деревянный щит на таком расстоянии она если и пробивала, то энергии у нее оставалось совсем мало. А там еще кожаный доспех. Но с щитами были далеко не все, большинство были гребцами, вооруженные только копьем или легким мечом. При абордаже они были вторым эшелоном. Так что после второго выстрела на ногах осталось чуть больше дюжины. На земле очень много было раненых, многим "прилетело" по незащищенным ногам.

— Давай быстро третий, и наши пойдут.

После третьего выстрела повисла пауза, заполненная криками раненых. Наконец штурмовики удостоверились, что пушка не стреляет, и через Марселя дали команду к атаке. Сопротивления почти не было, добивали раненых. Но когда один прыткий гуанчи сунулся в казарму, то тут же получил копьем в грудь.

Казарму штурмовали еще несколько минут, используя дробовики, поэтому потерь больше не было. Как оказалось, там оставалось еще четверо. Мощеный плац перед казармой чернел от тел убитых и пролитой крови. Серые стены казармы были обильно покрыты красными пятнами.

В порту задача выполнена, надо выдвигаться в Рим. Только с повозками небольшая загвоздка. Их было пятнадцать — стало тринадцать, куда делись еще две — не понятно. Ну и извозчики разбежались, это как раз и понятно, к этому готовились. Гуанчи не имеют опыта общения с лошадьми, а многие их видят в первый раз. Поэтому управление повозками тоже легло на плечи наших штурмовиков. Повозки связали попарно, поводья лошади "второго номера" к задку телеги первого. На первом номере — штурмовик, на втором правит канарец. Лошади тягловые, спокойные — авось не понесут. Выстрелов кони испугались, но их к тому времени уже держали под уздцы. Сейчас уже успокоились.

Повозки выстроили на дороге, все расселись и караван выдвинулся навстречу солнцу. По дороге увидели нашу засаду и убитого, вместе с лошадью, гонца. Засаду сократили до трех человек и поехали дальше; железные подковы застучали по камню знаменитой римской дороги.

Дорога оказалось неблизкой, ехали несколько часов. Эти лошади очень неспешные. Многие бойцы успокоились после боя и задремали под стук копыт. Решили даже немного перекусить на ходу — потом не будет времени. Не доезжая города свернули налево, на дорогу попроще. Потом направо, по мосту через какой-то ручей. Домов стало много. Город, только очень старый. Некоторые дома — настоящие руины.

Командир штурмовиков, который разрабатывал операцию на месте, указал на площадку у дороги.

— Повозки ставим тут. Осталось около километра — дойдем.

Быстро построились, и колонной по двое двинулись быстрым шагом, петляя по улицам. Перед очередным поворотом по сигналу командира остановились. Стоим, ждем. Подбежал агент, который занимался наблюдением.

— Все нормально. Вышли из церкви как обычно. Так же как вчера, он сходил туда — в дом недостроенный, посмотрел. Зашел потом в свой дом и не выходил. Телега с лестницами-заборами приехала — там стоит. Лодия с камнями на реке готова, ждет сигнала.

— Так. Все по плану. Твой взвод окружает церкву, может успеете дверь открыть, если не заперто. Остальные взвода окружают тот дом. Его совсем не окружить, там кусок городской стены мешает. Одно отделение послать за повозкой с лестницами. Вперед!

Рота вывалила из улочки на площадь. Только теперь это уже была не рота, а дикая толпа. Строй специально не соблюдали, чтобы создать впечатление "дикости". Разве что не кричали и не улюлюкали, чтобы не привлечь внимание раньше времени. Но все равно не успели — монахи у церкви увидели бегущих "дикарей" и заперли дверь перед самым носом. Нашим осталось только постучать в дверь тупьем копья и начать "осаду".

Во втором здании тоже успели дверь закрыть, но это им мало поможет. Тут много окон, и они невысоко над землей. Окна большие — полметра шириной и больше метра в высоту. Пролезть даже с оружием можно. Дом только этот непонятный. Точнее тут несколько домов, пристроенных друг к другу. Еще с одной стороны кусок городской стороны примыкает.

Но вот уже притащили телегу с лестницами. Действительно, ограда из жердей, но все связано очень крепко, можно использовать как лестницу. Их уже расхватывают и ставят к окнам. Тычут копьями в окна, звенит разбитое стекло — жалко. Это же сколько серебра на это все потрачено! Выстрел из дробовика в окно, и солдат-канарец взлетает по лестнице и протискивается в окно. Даже хорошо, что они одеты в шкуры. Ткань бы сильнее цеплялась за осколки стекол.

Из одного окна стреляет арбалетчик, попадает в кого-то. Ему в ответ прилетает ружейная картечь, больше никто из арбалетов не стрелял. Обороняющиеся явно не были готовы к тому что мы полезем сразу во много окон. За пару минут удалось прорваться в шесть окон, туда пошли гуанчи друг за другом. В нескольких окнах отчаянно сопротивлялись, пришлось добавить из дробовика. Еще через несколько минут признаков сопротивления снаружи не стало. Только внутри слышны крики и выстрелы. Не только ружейные, но и револьверные — это штурмовики занялись любимым делом — "штурм помещений". Жаль, что нельзя использовать гранаты. Но револьвер и дробовик — тоже сила. И с ними даже интересней.

Это так размышлял командир штурмовиков, стоя под окнами и завидую своим солдатам. "Эх, как здорово, вот так ворваться в комнату и пострелять из револьвера настоящих врагов, а не мишени из досок и глины". Но его задача сейчас общее управление операцией, да еще надо сдерживать Марселя. Тот тоже хлебнул командирской доли — орал на своих солдат, пытаясь организовать штурм как надо.

Но вот шум боя стал уходить куда-то сильно вглубь помещений, и командир кивнул Марселю. Поднялись по лестнице, протиснулись в окно, прошлись по комнатам и коридорам. Кругом лежат убитые и раненые римляне. Не только солдаты, есть еще и монахи в черном. Есть потери и среди гуанчей — там раненый, а там убитый. Марсель рвется вперед. Комната сюда — комната туда, уже запутались, идем по следам боя и на его звуки. Но звуков боя становится все меньше, слышны только крики раненых, и топот ног. Несколько раз мимо пробегают небольшие группы гуанчей. Подбежал штурмовик, доложил командиру:

— Вроде всех побили, живых нет. Но понтифика не видели. Вот все бегают, ищут — может спрятался где.

— Надо искать, и времени у нас мало.

— Так тут домина огромадный. Там наверху еще палубы! Я вот пробежался, но там и римских солдат почти нет, служки только.

— Их тоже побили?

— Сказали же всех?

— Ладно. Давайте ищите!

Марсель это тоже внимательно слушал и теперь нахмурился:

— Нет понтифика?

— Найти не можем. Тут столько комнат...

Марсель что крикнул двоим гуанчам, те уронили узел с вещами на пол и убежали.

— Что?

— Я им сказал, что трофеи потом, сначала задачу выполнить.

— Правильно.

Дальше по коридору какой-то шум и возня — пошли навстречу. Гуанчи тянут за ноги тело в красной одежде, довольные.

— Он?

— Не, это кардинал. Но тоже неплохо.

Один канарец, перемазанный кровью, протягивает Марселю трофей: небольшой но увесистый золотой крест и крупный перстень — снял с кардинала.

Это хождение по коридорам и залам продолжалось еще минут пятнадцать, постепенно вокруг стали собираться запыхавшиеся командиры взводов и штурмовики.

— Ну что? Не нашли?

— Не-а. Как сквозь землю...

— Заховался где-то.

Командир повернулся к наблюдателю, который с утра наблюдал за местностью.

— Понтифик точно не выходил?

— Точно!

— И мы выпустить его не могли. Так где же он?

— И солдат римских где-то пятнадцать-двадцать не хватает. Посчитали уже.

— Столько в сундуке не спрячется. Потайная комната где-то.

Тут командир прислушался и дал сигнал всем замолчать. Где-то вдалеке раздавались глухие удары. Все обернулись на звук. К звуку ударов добавились звук шагов, кто-то бежал сюда. Из-за угла выскочил гуанчи и обрадовался, увидев присутствующих. Задыхаясь от бега что-то проговорил на своем. Командир вопросительно посмотрел на Марселя.

— Он говорит, что там запертую дверь нашли, ломают.

— Я же говорил! Показывай дорогу!

Все побежали.

Дверь не железная, но массивная. Выбить не смогли, но нашли топор и сейчас просто рубили древесину двери, часто меняясь. Два стрелка стояли с дробовиками наготове. Участники забега с командиром и Марселем во главе встали чуть поодаль, прохаживаясь и глубоко дыша после пробежки.

— А вот как, сразу всех стрелять? Или может понтифика в полон? — вдруг озадачился один из штурмовиков. Командир смутился. Он знал, что потом убить безоружного пленного нелегко, рука не поднимется. А задача у них однозначная — "ликвидировать". Причем, желательно, копьем, а не пулей.

— Ты погодь шкуру делить. Вдруг его там нет. Ну а если кинутся на нас, то тогда да — сразу стрелять.

Дверь затрещала.

— Во! Пошла, пошла!

Дернули еще, и дверь частично открылась, частично развалилась на доски. За дверью никого не было. Полутемная комната и проход куда-то вбок.

— Пошли! Осторожно только.

Прошли пару поворотов, ступеньки, и все ахнули, остановившись. Вдаль уходил длинный и ровный коридор.

— Подземный ход!

— Ушел!

— Догоним!

— Стоп. Не догоним. Это не подземный ход, мы выше земли. Смотри — окна под потолком. Мы внутри этой городской стены. А она прямиком до той крепости тянется. Он уже в крепости, нам ее без пушек не взять. Да и ни людей, ни времени на это нет. Ушел. Пошли на улицу.

— А трофеи?

— Теперь можно.

Снаружи стоять было не безопасно — периодически из окон что-то вылетало и падало на землю. Чаще всего рухлядь, одежда, но иногда и что нибудь увесистое — серебряная посуда или статуэтка. А то и римская алебарда.

Начали выносить своих убитых и раненых — все гуанчи, только один штурмовик ранен в руку. Двое штурмовиков обучены как медики первого разряда. Промывают раны карболкой, заматывают полотняными бинтами. Сильные кровотечения на руках и ногах останавливают перетянув веревками. Раненых надо на корабль быстрее, там есть медик второго разряда, он такие раны умеет зашивать. Раненых укладывают на телегу на которой привезли лестницы, таких четверо. Еще трое с ранениями рук, пойдут своим ходом. Для убитых еще надо найти телеги, гуанчи потеряли одиннадцать человек.

— Бегите за тот угол, там рынок, должны быть повозки!

Отделение гуанчей и два штурмовика побежали добывать транспорт. Вскоре появились две небольших тележки, запряженные мулами, и одна грузовая телега с лошадью.

Повозка с ранеными уже ушла, стали грузить убитых. Но тут из дома начали выносить трофеи — ворохи одежды и прочей рухляди.

— Как же мы все это донесем?

— Так это же ... это же добыча. Оно нужнее чем свое!

— Донесем! До телег недолече.

— Вы там что? Всех убитых ободрали?

— Не-е, не всех. Немного. А там в сундуках одежи всякой много — вся чистая и красивая.

— А вот это полотно у них на стенах просто так висит. И на окнах тоже. Ровное такое. Рубах и штанов бабы нашьют.

— А вон еще тележка едет!

— Грузим!

Подошел взвод, что вокруг церкви стоял.

— Ну что у вас?

— Двери у них хорошие, быстро не сломать. Пошумели мы только, как было сказано. Еще залезли вон до того окна, глянули внутрь — а там до земли столько же падать. А внизу солдаты с копьями ждут. Не, если церкву штурмовать, то серьезно.

— Ну и ладно. Командор так и сказал — "хотя бы попытку штурма изобразить".

— Командир! Тут гонец.

Подошел агент, тяжело дыша после бега.

— Что там?

— Мы эта ...

— Что?

— Лодию с камнями все как надо сделали. Речку перегородили.

— А что не так?

— Лодки с войском там встали — пройти не могут.

— Ну и хорошо.

— Они сошли и берегом пошли. Напрямик. И так даже быстрее выходит.

— Сюда идут?

— К крепости шли. А оттуда могут сюда пойти. Тут близко.

— Та-а-ак.

Командир штурмовиков глянул в сторону крепости. Но улица, вдоль которой шла та самая стена с проходом, изгибалась, и далее пары сотен метров ничего видно не было.

— Марсель, командуй своим, уходить пора. Я пока схожу, гляну.

Следующая улица, параллельная этой, была широкая и прямая. Вдали была видна крепость, стоящая на берегу Тибра. Около крепости чернела людская масса.

— Дошли уже до крепости. Уходить надо. Ты и ты, стойте тут, наблюдайте. Если начнут двигаться сюда — шлите гонца. Ты — гонец. А мне надо трофейщиков ускорить, они там могут целый день собирать.

— Марсель! Ну где твои!

— Еще не все вышли.

— Давай, давай! Быстрее. Там большое войско идет.

Прекратить это бедлам с добычей и собрать людей оказалось чуть ли не труднее, чем провести штурм. Вопль гонца "Идут!" резко все ускорил. Нагруженное трофейным оружием и тюками с рухлядью войско, победоносно пересекло площадь и скрылось в переулке. На углу командир оглянулся:

— Близко уже. Так и догнать могут.

Добежали до телег, стали сразу выводить их на дорогу, грузить рухлядь и рассаживаться на ходу. Одну повозку с самым бодрым конем командир тормознул, и сказал в нее ничего не грузить. На него посмотрели недобро с других перегруженных телег, но послушались. Позвал штурмовиков с дробовиками.

— Патроны картечные есть?

— Пустой.

— Я тоже. Мало было, всего по шесть штук.

— У меня один.

— Марсель! Крикни своих стрелков, у кого еще остались патроны, пусть сюда бегут. Да быстрее!

Сбежались стрелки-гуанчи. Показывают патроны — у кого два-три, а у кого и четыре.

— Патроны им дайте, мы прикрывать отход будем.

Гуанчи стоят, мнутся, на руки поглядывают.

— Понимаете!?

— Да понимают они. Тут такое дело, командир... — штурмовик быстро рассказал про угрозу Марселя насчет гильз и пальцев. Тот на секунду задумался.

— Так. Меняйтесь: вы им патроны — а вы им гильзы, в сумме будет одинаково. Быстро.

— Вы трое — едете со мной на этой телеге. Будем последними, попробуем римлян задержать.

— Смотри! Вон они!

— Появились!

— Все! Быстрее! Давай, давай!

Гуанчи побежали к своим повозкам, те уже были далеко — колонна сильно растянулась. Так делали специально, чтобы двигаться быстрее — первые не ждали остальных. Четверо штурмовиков помогли своему коню разогнать телегу и на ходу запрыгнули. Отдышались, огляделись: повозка едет чуть быстрее пешехода, вдали пылит колонна римской пехоты. Но не особо и вдали — полкилометра где-то.

— Командир, а бегом мы быстрее сможем.

— До корабля больше двадцати километров, добежишь? А еще у нас в повозках раненые, трофеи.

— А римляне пешком идут. Они дойдут?

— Не спеша — дойдут. Но они уже километров пять идут, как с лодок сошли. Устали немного. Но если они сейчас побегут, то могут повозки догнать, потом они устанут сильнее, сил бегать уже не будет. Будем им препоны чинить.

— А как?

— Скоро мост будет, встанем на нем.

Доехали до моста, встали.

— Мост деревянный, может подожжем?

— Смотри какие бревна! Тут воз соломы нужен, чтобы это все разгорелось. И не успеет сгореть — вон уже римляне. И на ручей глянь — там не то что брод в любом месте — там по колено. Перейдут легко, только испачкаются. А вот быстро обойти нас с флангов овраг помешает. Но только недолго. Ну-ка, дай дробовик. Картечь крупная?

— Не, мелкая. Крупной только один патрон, и у него два.

— Мало. Ладно, начнем с этой. Возьми мешок, замотай коню голову. Да за узду держите его, а то спужается.

— Близко уже.

— Надо хотя бы двести метров.

— А на двести метров картечь щит пробьет?

— Не, такая мелкая ничего не пробьет. Но у них почти у всех морды и шеи открыты. Вот в голое тело на несколько сантиметров точно зайдёт. Приготовьте остальные ружья, я менять и стрелять буду.

— Зачем? Быстрее патрон сменить.

— Пусть думают что у нас обычные мушкеты или аркебузы.

Бах!

Конь от испуга дернул телегу, но быстро успокоился. Еще выстрел. И еще.

— Встали, что-ли. Один упал, один еще на коленях, за лицо держится. Попало!

— Это только в первых рядах. Я выше брал, там дальше должно быть больше раненых.

— Может еще стрельнуть? Они сейчас картечь прочувствовали.

— Можно — и командир выстрелил еще раз.

Передние ряды начали немного пятиться, хвост колонны продолжал идти вперед. Строй сбился, толпа стала расходиться в стороны от дороги. Послышались крики командиров, началось перестроение. Римляне отступили еще немного, стали видны убитые и раненые, лежащие на земле. Но немного, пять или шесть.

— Эх, была бы картечь покрупнее!

— Пулемет бы сюда. Вот тогда — да!

Римляне перестроились, теперь впереди встала шеренга из дюжины воинов с копьями и большими щитами. Головы пригнуты, над щитами видны только верхушки шлемов. Шеренга медленно двинулась вперед.

— Что-то не пойму, это только шеренга идет, или все они идут?

— За первой шеренгой идет вторая, с копьями но без щитов. Остальные чуть дальше стоят.

— Не, тоже пошли. Все идут, с разрывом.

— Щиты так не пробить.

— Ну-ка, дай патрон с крупной.

— Стреляй!

— Пусть еще немного ...

От этого выстрела упало сразу двое римлян. Пробило щиты, или прорехи нашлись — не понятно.

— Что-то плохо берет.

— Все, поехали вперед. Вот там, метров сто пятьдесят, немного изгиб дороги. Там останови.

Доехали до изгиба.

— Стрелять будем?

— Смотри, они дошли до моста и встали. Мост узкий, шеренга не проходит. А мы сбоку немного.

— Откроются?

— Не, щитами от нас закрылись, идут потихоньку.

— Остальные тоже подошли. По ним можно!

— Давай.

Картечью кого-то достало — один упал, сколько раненых — не понятно. Командир стрельнул еще два раза. У римлян опять заминка, но ненадолго.

— Сколько мы тут стоим?

— Ну километр пройти уже можно было.

— Не, больше. Вон наших никого уже не видно.

— Ладно, все. Поехали.

Поехали резво, и, вскоре, мост с римлянами скрылся за поворотом.

— Оторвались вроде.

Непроизвольно подгоняя лошадь, вскоре догнали свою колонну. Так и ехали дальше, в нервном напряжении, постоянно оглядываясь назад.

— Эх, загоним лошадей!

— Так не наши же. И с собой не взять.

— Все одно — жалко.

— Главное, чтобы до порта хватило.

К морю подъехали на взмыленных лошадях. На неф уже вовсю шла погрузка, некоторые повозки приехали много раньше. Командир штурмовиков крикнул капитану нефа:

— Все, мы последние. Отчаливай!

С моря на берег дул дневной бриз, и отойти от берега было непросто. Сначала неф выводили те же весельные шлюпки. Правда, нанятые гребцы после боя в порту разбежались, и за весла пришлось сесть уже нашим. Когда неф отделился от причала, все облегченно вздохнули. Внезапно обессиленный командир сел на палубу и привалился спиной к фальшборту, позвал радиста.

— Радируй "Юпитеру", пусть встречают.

Никаких нервов не хватит получать вот так, по капле, информацию о результатах операции. Сначала сообщили — "Корабль отчалил, все на борту. Потери небольшие". Уточняли потери — нормально, главное — живы все штурмовики и Марсель. Потом вдруг — "понтифик скрылся, не нашли. Кардинала нашли". Во как. И я задумался.

Сначала хотел возмутиться — "провалили операцию". Но решил не принимать решений до их возвращения на остров. Но чуть позже почувствовал какое-то облегчение — может, так даже лучше. Пусть понтифик живет. Эта провокация собьет его с толку, не будет в ближайшее время считать нас врагами. И как-то неправильно так жестоко менять ход истории. Но если он и дальше будет нам козни строить, эту недоработку можно будет устранить. Снайпера у нас есть. А то что кардинала Джулиано убили — правильно, он больше всех желал нам зла.

Но самая важная цель операции достигнута — мы показали этому миру новых врагов, опасных "дикарей" с далеких островов. Вот пусть теперь этот католический мир готовится к войне, собирает флот и армию, плывет на край света. Мы их там достойно примем. А таврические тут совершенно не причем. Надеюсь, что будем и дальше спокойно жить, работать и торговать.

А потом прибыл корвет с прицепом. Устроили им пышную встречу, отпраздновали победу. Успели даже выпустить медали — у нас технология уже отработана. Рельеф на штампе получаем электролизом, потом латунный лист в новый пресс. Все довольно быстро. На медали нет ни одного русского слова, буква "Т", надпись "Roma" и год — 1478. Этими медалями наградили всех участвовавших гуанчей, штурмовиков наградил нашими традиционными медалями, в соответствии с заслугами.

На следующий день сели разбирать итоги операции. Ошибки планирования и исполнения понятны и самим исполнителям. Пожурил командиру штурмовиков за невнимательность — я же несколько раз говорил, что городских стен на этом берегу Тибра нет. А то — "кусок городской стены". Если бы он сразу мне сказал про это несоответствие, я бы тогда вспомнил бы про "passetto". Эта стена специально построена с "секретным" ходом внутри.

Стали рисовать по памяти еще раз план этих мест. Ну да, собор Святого Петра еще не построен, есть только небольшая древняя церковь. А вот этот "дом понтифика с пристройками" похож на Апостольский дворец. Интересно, что за дом там рядом строят? Понтифик внимательно следит за процессом, почти каждый день лично посещает этот недостроенный дом. Что же это такое, не узнаю. Дом понтифика. Как его — Сикст. Дом Сикста. Сиксти... Сикстинская капелла! Вот что он строит! Ааа! Великие фрески Боттичелли, Перуджино! А позже — Микеланджело! Фуф, хорошо что не убили понтифика. Капелла будет достроена. Интересно, на ее стенах появится фреска "Чудесное спасение понтифика Сикста Четвертого от нашествия дикарей"?

Глава 44

На следующее утро, после празднования победы и награждения причастных, устроили дележ трофеев, взятых в Риме. Мое присутствие тут обязательно, надо уважить Марселя, для гуанчей этот момент очень важен. Трофеи разложили и рассортировали на плацу на острове Кроликов. Основной объем создавали кучи тряпья, но и ряды алебард и мечей выглядели внушительно. Была еще церковная утварь, частью серебряная, частью медная. Золота оказалось совсем немного, крупные предметы, казавшиеся нам золотыми, были сделаны из меди, и только покрыты тонким слоем золота. Золотыми оказались несколько колец, кардинальский перстень и его же крест.

Сначала мы прошлись, все осмотрели, приценились. Марсель был настроен делить все пополам предметно — половина мечей им, половина — нам, и т.д. Видимо, боялся обмануться со стоимостью трофеев. Нам же этот "холодняк" не нужен, только продавать. А римские мечи и алебарды приметные — лишний след. Драгметаллы, наоборот — не хочется отдавать гуанчам, чтобы они дольше в долгах были.

Запустил я вперед командира штурмовиков, он в Риме на приемы с алебардами насмотрелся, и попытался тут их показать. Неплохо у него получается, а я стою и комментирую.

— Алебарда хороша пешему, чтобы биться против тяжелого конного в доспехах — рыцаря. Один на один — шансов мало, а вот несколько пешцев с алебардами могут одного рыцаря одолеть. Пешего латника победить еще проще.

— Копейное острие, оно тут понятно. А почему тут топор такой странный? Лезвие вогнутое немного.

— Из-за того что лезвие вогнуто, края топора получаются еще острее и лучше пробивают броню. А нижний угол топора еще и образует крюк — этим крюком надо конного цеплять и с коня сдергивать. Ну и задний клевец тоже для пробития панцирей.

Некоторые гуанчи тоже взяли алебарды в руки и стали подражать штурмовику. Да, железка алебарды в несколько раз тяжелее наконечника копья. Из-за этого алебарда гораздо менее управляема, она предназначена для размашистых и сильных ударов. Потому и побеждали гуанчи римлян: пока такой штукой махнёшь, ловкий и верткий гуанчи успеет раз пять в ответ копьем ткнуть.

Но всё-таки алебарда гуанчам ближе и понятнее, нежели меч — больше на копье походит. Захотелось бойцам новых игрушек, смотрят на Марселя умоляюще. Так еще на всех и не хватит — алебард менее трех десятков.

А мы от оружия уже к рухляди перешли. Тут две основных кучи — одежда и шторы с драпировкой. Одежда — сутаны, черные и немного цветных. Еще штанов довольно много, из такой же темной ткани. Но штаны какие-то бесформенные, криво сшитые — под рясой не видно. Наши такое носить не будут, мы давно шьем штаны по образцу моих джинс, варьируя посадку и облегание. Мои джинсы разобрали на лекала, мне сшили аналоги и из тонкого льна, и из шерсти — разных цветов. Даже сиреневые сшили, я их надевал пару раз — слишком ярко, но всем нравится.

Нам эти сутаны не нужны, как бы сделать так чтобы они гуанчам понадобились? Принесли ножницы, подрезали рясу. Надели на одного из гуанчей, подпоясали бечевкой. Отличная черная шерстяная рубаха навыпуск, воротник стойка. "Черная рубашка не может быть грязной — она же черная" Или спеть "Tengo la camisa negra" можно. Вот застегивать сложно — с пуговицами только стрелки нормально справляются. На сутане еще и пуговицы скрыты планкой, что удобства гуанчам не прибавляет. Приспособились — надевать через голову, а верхние пуговицы не застегивать. Даже рукава на таком здоровяке нормальные — для монахов рукава с запасом шьют. Опять все гуанчи сразу захотели, и хорошо что сутан гораздо больше чем алебард.

— Только вот тут край подшивать надо, а то поползет. Наши швеи это могут, обращайтесь. В оплату могут этот обрезок забрать — показываю я на полосу отрезанного подола.

В результате трофеи поделили так — всю одежду, все алебарды и половину мечей забрали гуанчи. В куче было несколько цветных сутан — темно-сиреневых и красных — их Марсель забрал себе лично. Мы же обошлись тканями — это шторы и драпировки. За это забрали себе большую часть серебра. Только ту странную золоченую медную вазу отдали Марселю — отцу подарит. Она красивая, переплавлять жалко, а нам она ни к чему. Серебро поделили по весу — переплавим, монеты чеканить будем.

Золото поделили поровну. Крест переплавили, а кардинальский перстень я себе оставил, спрятал в сейфе. Это дороже золота — вещь редкая. С золотом такая ситуация — его запасы у нас растут. Но в оборот я его пока не пускаю, оно сейчас всего лишь в десять раз дороже серебра. Рука не поднимается — в моей реальности золото дороже серебра уже раз в сто. Уговариваю себя тем, что его можно применить в электронной и химической промышленности. В электронике пока еще не применяли, там больше серебро идет для ответственных контактов, а вот с золотыми электродами в электролизе мы уже экспериментировали. Не очень хорошо получается — платина была бы лучше.

То что мы все мотки ткани забрали — это хорошо. Чуть ли не самая важная часть трофеев для меня. Не, ткань мы свою производим, качество даже лучше этого. Но тут в чем дело. У меня давно существует экономическая проблема — излишняя денежная масса на руках моих людей. Не, формально эти деньги не лишние, валюта конвертируемая, рынки открытые. Ну почти. Но покупка импорта — это утечка серебра, хочется чтобы мои люди тратили зарплату на товары нами же и произведенные. Вот за это и идет борьба который год. Даже стразы делали — украшения из цветного стекла. Тогда немало серебра в казну вернулось. Ассортимент наших лавок постоянно расширяется, но этого недостаточно — я уже не знаю чем бы еще немного стерилизовать излишнюю денежную массу. Ну и уровень жизни моих людей растет — это тоже важно.

С тканями сначала было хорошо, когда сделали первую партию сиреневой ткани, каждая баба захотела такое платье. Но получилось что все оказались одеты в одинаковое, и многим это не понравилось. Наше текстильное производство развивалось, мы осваивали новые красители, стали ткать ткани в полосочку и клеточку. Но разнообразие это невелико, и каждого вида ткани мы производим сразу много, что тоже не добавляет женской одежде уникальности. А тут в трофеях больше десятка разных тканей, и метраж небольшой. Вот это женщины будут покупать охотно — "ограниченная серия". И то что ткань грубовата — мелочи, главное — не как у всех.

Наши швеи еще и на подшивке рубах для гуанчей заработали. Хоть те денег и не платили, но полоса добротного тонкого сукна — тоже вещь ценная. Из четырех таких полосок выходят одни брюки, а если полосы широкие — то и двух полос хватает. Мужики у нас большей частью в форменной одежде ходят, но некоторые уже завели себе выходной костюм — прогуляться с супругой по набережной в воскресенье.

Гуанчи отправились домой. И не просто так, а на нефе. Прицепом к "Юпитеру". Это корветтенкапитан меня уговорил, согласен на такой сложный переход, но лишь бы не видеть табор на палубе.

— Неф в океане почти бесполезен! — доказывал я капитану.

— Ходить не может, будет как баржа — на буксире. Главное — волну держит. Если шторма нет сильного.

— В океане каравеллы нужны.

— Каравеллы мелкие. А на этом сотня помещается. Лучше с одним нефом на буксире, чем с двумя каравеллами.

— Ладно. Уговорил.

Но пассажиры на корвете все-таки поедут. Две крестьянские семьи, специалисты-картофелеводы. Будут на Тенерифе наш сегмент сельского хозяйства развивать. Не только картофель, другие культуры тоже, но картошку — в первую очередь.

Фаддей на острове уже все разведал. Климат там интересный — в течении года меняется мало, зато заметно отличается на разных частях острова. Южное и юго-восточное побережье отличается более сухой и солнечной погодой — влияние ветров из Африки. Тут выращивают теплолюбивые культуры, в первую очередь пшеницу. Северо-западное побережье больше подвержено влиянию Атлантики, тут немного прохладнее и заметно больше осадков. У гуанчей там пастбища и некоторые виды овощей растут. Вот там и попробуем картошку посадить. И если там зима как в Костроме лето, то два урожая в год на хорошей земле может выйти. О покупке небольшого участка Фаддей уже договорился. За один нож всего. Почти что за бусы.

Корвет угля взял под завязку, благо других грузов было немного. Для наших — снабжение по списку, для гуанчей — железный инструмент на продажу, ну и монетки оцинкованные.

Перед отправкой еще раз проверил товары для гуанчей. Серпы, мотыжки, всякая мелочевка — скобяные товары. А в этом ящике ножи, символ нашей экспансии на Тенерифе. Достал один, присмотрелся. Понял, чем отличается этот нож от обычных, производимых в этом времени. Он плоский, высечен из листа металла, спуски сформированы шлифованием на большом точиле. В отличие от ножей, сделанных кузнецами, у которых клиновидный профиль почти по всей ширине клинка. С этой точки зрения кузнечный нож лучше "штампованного". Но по трудоемкости наш "дешевле" намного.

Ковка ножа — дело не быстрое, даже для опытного кузнеца. Штучное производство. А кривошипный пресс тратит на производство сотни заготовок ножей минут двадцать, не считая процедуры замены матрицы с пуансоном, и высокая квалификация рабочего для этого не нужна. Самая долгая операция — шлифование спусков, но и это гораздо быстрее формирования профиля ножа кузнецом. Закалка и отпуск — пачками, термист тоже отдельная профессия. Хотя кузнецы это тоже умеют, но у наших термистов все по науке, по таблицам. Закалка и отпуск для разных сталей и для разных назначений происходит при разных температурах. Обычно температуру они видят на глаз, но термометры для контроля есть. Термометры не ртутные — биметаллические. У них хорошая точность в довольно узком диапазоне получается. Но так даже удобнее, на каждую температуру отдельный термометр. Серийное производство, меньше сотни ножей за раз не делаем.

Покрутил нож в руках. Эта партия ножей с буковыми рукоятками — красиво. Бук в больших деталях капризен — коробится при изменении влажности. Но в таких мелких рукоятках это безразлично, тем более они тщательно пропитаны льняным маслом. Принюхался — затвердевшее льняное масло имеет тонкий специфический запах, довольно приятный. Причем запах остается на ладони, и после того, как нож уже вернулся обратно в ящик. Также пахнут рукоятки на новых револьверах, но вскоре этот запах вытесняется запахом сгоревшего пороха. Тоже по-своему приятный запах. Запах превосходства, скрытого в этой небольшой железке. Смертоносного превосходства.

И ножи все без ножен, не шьем, трудоемко слишком. Гуанчи сами умеют. Далеко не все, но мастеров хватает. У них была проблема — овечья кожа слишком тонкая для ножен. Стали делать со вставками — деревянными или роговыми. Потом мы еще им послали обрезки конской кожи на подошвы сандалий, тоже для ножен подойдет. Так что у скорняков Тенерифе еще один бизнес появился.

Прикинул я соотношение наших затрат на производство такого ножа, и сколько он там стоит "в баранах". Очень прибыльно получается. Если бы мы просто "окучивали" какую-нибудь "страну дикарей", каждый нож бы приносил серебра по его весу. Чем собственно португальцы и занимаются в Гвинеи. Но у нас задачи другие.

Но самое интересное сейчас — происходящее в Риме. Всем штабом внимательно читаем каждое сообщение от наших агентов. Наша акция вызвала сильный переполох в городе — "нашествие варваров, разграблен Апостольский дворец, все убиты!" — вот такие слухи приходили из Рима первые двое суток. Я даже запереживал — вдруг наши и вправду убили понтифика, но не заметили этого. Но на похоронах кардинала Джулиано понтифик появился, и Рим вздохнул с облегчением. Сикст службу не вел, стоял молча, будто он и не понтифик вовсе — так описали его первое появление на публике. Видимо это нападение и смерть его людей сильно потрясли понтифика.

Брошенные "дикарями" на поле боя два копья с костяными наконечниками и нож из вулканического стекла видели многие. Теперь даже те, кто не видел нападавших, сделали однозначный вывод — "дикари!" А то что дикари при этом успешно использовали дробовики, корабельную артиллерию, управляли судами — люди себе объясняли просто — "чужое захватили".

Слухи по городу ходят самые невообразимые — агент их даже не пересказывает нам, батарею экономит. Записывает, потом пришлет бумажный отчет. Но направить слухи в нужно русло — это еще одна наша задача в этот момент. Первую порцию информации мы запустили в порту — как бы свидетели. "Это дикари с далеких островов" — что было сущей правдой, и эта информация быстро распространилась по городу.

Дальше надо было объяснить мотивы нападающих. Наши в тавернах, за кувшином вина, рассуждали так: "На островитян тех кастильцы нападают. Но глупые дикари посчитали, что раз понтифик главнее королевы Кастилии, то он и виноват во всем. Вот и напали отомстить" Это пошло уже труднее, но до кого надо информация дойдет, и тогда "далекие острова" уже можно конкретизировать. Потому как названия островов при этом ни разу не прозвучали, пусть сами "вычисляют" — не дураки же они.

И наши действия не пропали даром. Не прошло и недели, как в Барселону ушло письмо от понтифика. Содержание его неизвестно, но сам факт говорит о многом. Одного из прислуги понтифика удалось завербовать. К документам он доступа особого не имеет, но видит запечатанные письма на отправку, может прочесть в какой город и кому. Вот с входящими письмами сложнее, их обычно приносят гонцы и передают помощникам понтифика. Так что в этом почтовом сервисе мы прослушиваем только один порт и видим только заголовки. Конечно, хочется еще и содержание писем знать, но до этого еще далеко.

Тут в очередной раз сообщили, что кто-то опять сделал копию нашего оружия. Такое уже случалось, но не подтверждалось — либо было вымыслом, либо копия была совсем не копией. Но в этот раз говорят, что точно — у одного из черкесских князей появилась винтовка-переломка как у нас, только бронзовая. И стреляет, что самое интересное. Разумеется, выкрасть ее слишком сложно, но могут дать посмотреть и пощупать, если сильно захотим. "Сильно" — измеряется в лирах.

Я, конечно, разволновался. Как? Откуда патроны? Капсюля? Украли или сделали? Послали мастера посмотреть.

Это не быстро. Мастер до Мавролако пока доехал, потом ждали удобного момента — доступ туда у нас платный, без ведома того князя. Но мастер дождался — князь куда-то уехал. Стрельнуть не дали, но осмотрел мастер все тщательно, разобрался. Самое главное — никаких капсюлей не используют, фитильное воспламенение. Успокоил.

Винтовка очень похожа на нашу переломку, почти все детали — бронзовое литьё. Калибр чуть больше — около десяти-одиннадцати миллиметров, ствол нарезной. Гильзы медные и бронзовые, донце толще. Жалуются, что медные гильзы слишком мягкие, а бронзовые часто трескаются. Похоже, что и стенки гильзы в районе донца тоже толще. Запальное отверстие — конусное, большое. То есть само отверстие маленькое, но наружу расширяется большим конусом. Патрон снаряжают свинцовой пулей и черным порохом, также как и мы. В этот запальный конус засыпают мелкого пороха и заклеивают кружочком то ли ткани, то ли бумаги, пропитанной смолой.

Патрон также вкладывают в патронник, ствол закрывают замком. При этом движении наклейка срезается и затравочный порох высыпается в небольшую камеру, закрытую крышкой. То есть объем камеры образуется этим же конусным углублением, ну еще немного затвором и крышкой.

А дальше там фитильный замок, не самый простой, с пружиной. Только неудобно что крышку затравочной камеры надо открывать отдельно. "Завхоз" князя говорит, что винтовка стреляет хорошо, осечек нет. Ну если затравочный порох не просыпать и фитиль не погаснет — откуда там взяться осечкам. Жаль, что проверить стрельбой не удалось, поверили на слово.

Мастер вернулся на Лампедузу полон идей. Он входит в группу по экспериментальному вооружению. Их в группе всего двое, но они могут заказывать детали на заводе. Так что они больше сборщики и конструкторы. Это они делали мушкеты для персидских купцов, дробовики для гуанчей и пистолет для Марселя. То есть они больше экспериментируют в направлении регресса от нашего оружия, придумывают модели лучше существующих в этом времени, но хуже нашего. Непросто это, как оказалось. Вот до такого фитильного патрона не додумались.

Мастер сначала порывался сделать такую же винтовку, но пока ехал, понял что фитиль — путь тупиковый, а кремневый замок уже начали использовать и без нас. Так что мне он уже показал несколько вариантов кремневых замков в сочетании с такой безкапсюльной гильзой. Решили делать самый прогрессивный ударно-кремневый замок. Там две проблемы. Первая — пружина. Собственно, проблема не для нас, а для этого века. Мы же получаем в небольших количествах хорошую пружинную сталь с помощью кислородного дутья. Да еще и делать будем не пластинчатую пружину, а нормальную цилиндрическую. В ней сталь работает на кручение, а не на изгиб, а это в четыре раза эффективнее по запасенной энергии на единицу веса пружины.

Вторая проблема в том, что хочется сделать самый удобный вариант, когда от удара курка с кремнем откидывается крышка-огниво, и открывает доступ к затравочному пороху. Но в этой фитильной гильзе очень мало места для затравочного пороха, и организовать это все в комплексе очень трудно. Ну ничего, пусть подумают — задача решаемая.

Сижу, работаю, и тут прибегает пацан с криками — "Там! Авария! Корабль упал! Который завод плавающий!" Бегу за ним на верфь, а в голове самые страшные картины рисуются. Но не успел толком испугаться — издалека увидел — строящееся судно стоит на месте, только чуть перекосилось.

Докладывают — в конструкции слипа лопнула балка, корабль дрогнул и слегка просел одним бортом. Один рабочий упал вместе с лестницей, сломал руку. Все перепугались, замерли — кто где стоял. Перепугались не за себя, за новый корабль испугались — если он ляжет на землю, его никакими силами не поднять. Но на этом все остановилось, больше разрушений нет.

Начали разбираться — нагрузка на слип уже довольно большая. Проката ушло уже около трехсот тонн, а еще в отсеки-танки воду накачивают для проверки. И нет чтобы по очереди закачивать, в один момент оказались заполнены четыре больших отсека помимо мелких — более восьмидесяти тонн воды!

Эту опытовую воду слили, и успели заметить как конструкция слипа слегка приподнялась, упруго отыгрывая уменьшение веса. Забили клинья, подпорки — судно выровнялось. Заменили сломанную балку, немного усилили конструкцию. Вроде все исправили, потерь нет, кроме сломанной руки и седых волос. Образные высказывания про кирпичи тут не в ходу. Стали думать, что делать дальше.

Сейчас судно представляет собой платформу метровой толщины, бортовые шпангоуты только начали ставить. Над настилом нижней палубы в полном объёме торчат только верхние концы скуловых книц, к которым бортовые шпангоуты и должны привариваться. Мы планировали достроить судно до уровня второй палубы. Кстати, тут мы ввели нумерацию палуб понятную гражданским, которых тут будет много. Вот эта уже завершенная нижняя палуба у нас будет называться первой. Над ней будет вторая, и так далее. Как этажи в многоэтажном здании.

Так вот, мы планировали замкнуть эту конструкцию бимсами и комингсами второй палубы и зашить борт до этого уровня. Потому как борта образуют два больших ребра жесткости — основу продольной жесткости и прочности судна. Тут у нас еще изменения в проекте, раньше мы планировали стальной борт довести до уровня второй палубы — это уровень ватерлинии плюс один метр, всего пять. Но опыт эксплуатации таких композитных кораблей показал, что под волны деревянный борт лучше не подставлять. И мы прибавили еще два метра стального борта в высоту. На расчетном водоизмещении это сказалось мало, стальной борт много тоньше деревянного, и на крупных кораблях, где большие нагрузки, по массе они сравнимы. Ну еще расход краски увеличится, сталь надо красить, в отличие от дерева.

И когда эта жесткая конструкция от днища и до второй палубы будет готова, тогда и можно будет спускать судно на воду. Проката на это все сейчас нам не хватает, тем более я еще "отрезал" металл на строительство авизо. Но весна уже скоро, и после ледохода на Дону к нам начнет поступать металл из Шахтинска. Сотни тонн чугуна уже готовы к отправке. Но вот еще одна проблема — судно уже слишком тяжелое для нашего слипа.

— Нужно еще слип укрепить — это началось импровизированное совещание, на которое собрались причастные начальники производств.

— Тут как не укрепляй, тележки уже продавливают направляющие. Видишь — волны уже пошли. Если грузить сильнее, может застрять при спуске.

— Надо было продольные балки по-другому делать, жестче.

— "Надо было!" — это понятно. Сейчас что делать будем?

— Как же укрепить?

— Сколько еще металла сюда ляжет? Если хотя бы до бимсов второй палубы считать? А остальное потом, после спуска.

— Да тут тонн сто еще прибавиться! Но это когда будет — до ледохода далеко еще. Ждать надо.

— Ну восемьдесят тонн воды мы слили — должно выдержать.

— "Должно" — это не разговор, надо с гарантией. Если корабль на землю ляжет, мы всем островом его не сдвинем.

— И машины с котлами ставить пока нельзя, а они уже готовы. Тоже время теряем.

— Не, нельзя. При спуске может с фундаментов сорвать. Не то чтобы точно сорвет, но шанс такой есть. Рисковать нельзя.

— Жаль. Там работы после установки еще много будет, котлы же только поблочно готовы, там еще столько труб варить и фланцевать.

— А если так спустить?

— Как — так? Он же утонет!

— Не, смотри — посчитали уже. При этом весе в триста тонн у него будет осадка всего сантиметров сорок. А он почти метр толщиной. Так и будет на воде как понтон.

— Точно — понтон.

— Волна при спуске захлестнет.

— И обратно за борт сольется — тут некуда затекать. Надо только на корме все крышки люков цистерн поставить. И спокойно достраивать будем.

— Во! На ровном киле. А то устали уже по косогору ходить.

— Ну вот. Тут осталось крышки доделать. Корпус снаружи докрасить.

— Да мы заднюю половину уже полностью покрасили. В носовой части что-то еще варят, вот мы и встали.

— Нам там немного варить осталось, и уходим выше палубы — борта варить.

— Винты еще ...

— Винты готовы, вон мастер шлифует, до зеркала доводит. Хоть сейчас красить можно.

— Во. Тут доделок на неделю. И спустить такой — "платформой".

— Так нельзя же, без бортов нагрузку не выдержит — переломится.

— С бортами он рассчитан на полную нагрузку — три тысячи тонн измещения. А тут всего триста.

— Точно. Ведь у него внутри кильсон стоит.

— Три кильсона. Два вспомогательных — они почти как главный размерами.

— Выдержит, точно. Тут волн нет, только при спуске будет небольшая нагрузка вот в этом месте.

— Надо слип еще немного продлить до самой воды, чтобы его тут не переламывало.

— И на всю силу тут слип строить не надо, корабль в этом месте уже воды коснётся, легче станет.

— Все, решили. Доделываем и так спускаем.

Мастера загалдели воодушевленные, и пошли по своим бригадам. А мне еще задачка — имя придумать кораблю до спуска на воду. Традиция у нас. И имя должно быть из греческого пантеона.

Не, греческих богов в списке еще много — на эскадру хватит, а то и на целый флот. Но вот специализация богов все какая-то неподходящая. То дух лжи и обмана, то бог любовной тоски.

На наш создаваемый плавучий завод я попытаюсь убрать все наши важные технологии. Это будет оплот наших производств и технологий. На нем будет держаться наш мир. А у греков Атлас держит на плечах небесную сферу, вот так и назовем. Неплохо звучит — "Атлас". Но называть плавучим заводом его уже будет неправильно, перерастает он это понятие. Там и жилые каюты будут, да и много чего важного для нас. Про себя я уже новый корабль плавучей базой называю. Плавбаза "Атлас".

Корвет "Юпитер" прибыл на Тенерифе. Вернулись с победой — праздновало все княжество, еще и соседи подключились. Воины-победители хвастались трофеями, а рассказы о "боях и походах" превращались в представления. Алебарды и черные рубашки понравились всем, оставшиеся на острове солдаты остро завидовали участникам похода. Бенеаро немного расстроился, что мало серебра взяли. Но видя сына в лучах славы, успокаивал себя — "еще будут походы, еще будут победы". "Золотая" ваза заняла почетное место в его доме, а сам менсей нарядился в новую красную рубаху с неудобными пуговицами. Себе Марсель выбрал темно-сиреневую. С новыми рубахами стало удобно — издалека видно кто есть кто.

Фаддей дождался груз из метрополии, и мы начали следующий этап реформы экономики острова. Но попытка внедрения монет встретила непонимание у большей части гуанчей. Не в смысле "непонимание действий властей", а просто люди не поняли назначения монет. Ведь "валютные" ножи были в первую очередь товаром, и очень нужным. А деньги это уже абстракция ценности товара, эти металлические кружочки практического применения не имеют. Не, все руководство понимает — что такое деньги, и даже очень хорошо понимает. Имеют представление о деньгах торговцы, некоторые мастера и большинство солдат. Но процентов девяносто населения просто не поняло что это за кружочки, и почему их надо ценить. Еще и "трудности перевода" наложились — многих понятий в языке гуанчей просто нет. Раз не понимают на словах — надо показать.

К этому подошли серьезно, и чтобы "два раза не вставать", чтобы не переучивать, открыли лавку-факторию. Несколько изб построили уже давно, но они стояли без крыш. Прошлый раз "Меркурий" привез кровельное железо, избы перекрыли, начали обживать. Сейчас пришлось освободить крайнюю избу, самую ближнюю к поселку. Прорубили большое окно, сделали прилавок, пристроили навес для покупателей. Большой бревенчатый ларек. За прилавок встал один из молодых помощников Фаддея.

И разыграли представление — специально подготовленные гуанчи подходили к прилавку, выкладывали монеты. Для тех кто плохо считает, показали как раскладывать деньги пятерками — "четыре руки" монет получается. В обмен покупатель получал заветный нож и уходил с довольным лицом. Три раза показали весь процесс. Люди сначала шумели, но потом притихли — задумались, поняли. И закономерный вопрос — "где брать эти кругляшки?"

Тут уже пантомимой не объяснить, пришлось взывать к лингвистическим способностям Марселя и Диего. Но то, что монеты теперь будут получать в оплату за работу, многие поняли довольно быстро. И даже пошли дальше в детали — сколько монет, за какое время и за какой труд.

Сначала мы думали выдавать по монете за день работы, этакий трудодень. Тогда нож можно заработать уже за двадцать дней, ну с учетом воскресений — чуть дольше. Шестидневную рабочую неделю мы на Тенерифе установили почти сразу. Но монету не разделить, и получается не очень гибко — монету либо заплатят, либо нет. Уравниловка опять. Так что ввели привычную нам понедельную систему оплаты — по субботам. Это уже легче, можно точнее менять оплату. Потому как и работы довольно разные, и квалификации рабочих. И стараются они не одинаково.

Вот теперь у бригадиров получилась удобная и наглядная система. В субботу, выплачивая зарплату, бригадир припоминает рабочему все замечания, сделанные за неделю, и наглядно демонстрирует результат. Бригадирами работали наши, чаще всего матросы, из тех кто хоть немного умеет руководить, грамотен, и имеет представление о поставленных задачах. С этим рейсом корвета прибыло несколько человек, уже настоящих бригадиров, стало легче.

Гуанчи всю неделю обсуждали новшество, особенно те, кто работал по найму. Обсуждали, работали и ждали субботы. В субботу, после обеда, Фаддей собрал бригадиров на закрытое совещания. Еще раз обсудили ставки за разную работу, Фаддей проверил записи бригадиров, и все вместе утвердили выплаты рабочим. После рабочего дня каждый бригадир лично выдал монеты на руки рабочим. За шесть рабочих дней рабочие получили от четырех до семи монет. Работа была разная, и работали по-разному.

Полночи княжество не спало. Люди открывали для себя свойства денег. Ведь если за деньги можно купит нож, то тот, кому нож нужен, захочет обменять свои товары или услуги на эти монеты. От натурального обмена — бартера, до универсального средства обмена и мерила стоимости оказалось не так уж и далеко для полета мысли. И пошло, поехало.

Утром около лавки собралось много народу — обменяться мыслями, узнать мнения других. Те, у кого были монеты, давали их другим посмотреть и пощупать. Тут появилась группа из четырех парней, и прямиком направилась к лавке. Все притихли, смотрят. Перед лавкой парни встали и что-то еще быстро и тихо обсудили меж собой. Приказчик посмотрел на них вопросительно. Один парень шагнул вперед и разложил двадцать монет на прилавке.

— Надо. Нож — по-русски сказал он. Вокруг стало совсем тихо.

Приказчик положил на прилавок нож и сгреб монеты.

— Пожалуйста.

Нож новый, с красивой рукояткой. Острее костяного и крепче каменного. Не просто нож — мечта.

Парень осторожно, двумя руками, взял нож и несколько секунд внимательно его рассматривал. Потом развернулся и продемонстрировал нож своим друзьям, победно улыбаясь. По толпе прошел гул. Сначала удивленно-одобрительный — первая настоящая покупка. А потом послышались выкрики-вопросы. "Ты четыре руки монет уже заработал?"

Парни наперебой начали объяснять, что они договорились отдать по пять монет одному из них, чтобы уже можно было купить нож, о котором он мечтал. И тот будет с каждой зарплаты возвращать друзьям долг. Объяснять пришлось несколько раз, но вот все поняли смысл произошедшего, и обсуждение темы денег разгорелось с новой силой.

Приказчик понимал лишь общий смысл, но с удовольствием слушал русские слова в речи туземцев — "нож, монета, зарплата". "Эх, это они еще Пушкина не читали — вдруг подумалось ему — тогда бы понятных слов было бы больше"

Тут, почти вовремя, подошло начальство. Оба Бенеаро, Фаддей с другим помощником, еще несколько гуанчей. Принесли еще товары в лавку. Расширить ассортимент хотели позже, но увидев такой ажиотаж, решили использовать момент. Вопрос предметов торговли оказался непростым. Топоры и пилы пока решили не продавать, как и оружие. Командор сказал — надо сделать упор на "орудия труда", но таких орудий оказалось немного. Важный момент — металлоемкость изделий должна быть невысокой, гуанчи все будут пересчитывать на вес ножей.

Новые товары разложили на прилавке, демонстрируя и называя цены. То, что цена может быть разной у разных товаров, для некоторых стало свежей мыслью. Начали с уже знакомых вещей.

Иголка — всего одна монета. Люди одобрительно зашумели — и недорого, и понятно. Потом достали нож для резки кожи — "косяк". Лезвие у него легкое, металла немного. Цену назначили в шесть монет. Люди оживились — недорого, некоторые могут купить прямо сейчас, без всякой складчины. "Нож для бедных" получается. Следующий предмет сразу и не узнали. Работу мотыгой пришлось демонстрировать тут же, специально обученному гуанчи. Острое лезвие легко погружалось в землю, рубило траву и тонкие ветки деревьев. Гуанчи быстро сообразили, что это замена их костяной мотыги, но чуть позже поняли, что инструмент более совершенный и с интересными возможностями.

Показали, как благодаря втулке, мотыга легко фиксируется на черенке. Эта фиксация у нас в свое время вызвала дискуссию. Испытания мотыги показали, что от ударных нагрузок даже очень плотная посадка иногда расшатывается, черенок надо фиксировать дополнительно. В двадцатом веке черенок лопаты обычно фиксировали гвоздем. Кто-то обрубленным гвоздем, чтобы не торчал, а кто-то загибает торчащий гвоздь, чтобы потом было легче выдернуть.

Но в эпоху дорогого железа, загнуть гвоздь означает испортить его. В мотыжной втулке сделали два диаметрально противоположных отверстия. Одно небольшое, под гвоздь, другое больше — забить гвоздь точно по диаметру и попасть в другое отверстие сложно. К мотыге и гвоздь прилагается — короткий, чуть больше диаметра втулки. Гвозди и отдельно продаются — две штуки на монету. Они в производстве много проще иголки — а по весу тяжелее, тут у нас не соответствие. Но разницу между иглой и гвоздем все понимают.

Гвоздь можно забить и просто камнем. С обратной стороны он немного торчит — можно частично выбить обратно, подцепить твердой деревяшкой или острым камнем и вытащить. Местные справятся без дополнительных инструментов. Мотыги продаем без черенков, для гуанчей это тоже не проблема. Пятнадцать монет. Хоть и железа там по весу примерно как и в ноже. Это решение Командора — "сельскому хозяйству надо помогать".

О назначении серпа догадались довольно быстро — по его форме. Гуанчей поразила его прочность. "Композитный" серп, с вклеенными зубчиками вулканического стекла, приходилось использовать очень бережно. Стальной серп можно просто дернуть на себя, зажав другой рукой верх пучка стеблей, и серпу ничего не будет. Серп для гуанчей сделали зубчатый, им такой привычней. И он не требует тщательной правки и заточки лезвия. Вот косу мы даже пока и не пытаемся тут внедрить, ее и наши люди далеко не все освоили. А правильно отбить и наточить косу могут лишь единицы.

Вот так и открылась наша скобяная лавка. Утром. А после обеда на площадке около лавки появилось несколько человек с товаром — продавцы. Рынок организовался. Рынок в деревне, разумеется, уже был. Но там был сплошной бартер, поскольку денег не было в принципе. За прошедшую неделю гуанчи осознали преимущество денег, а открытие лавки продемонстрировало покупательную способность монет. Все поняли, насколько деньги нужны каждому. И рынок разделился — старый торговал по бартеру, а новый — за новые деньги. Но это разделение просуществовало около суток. На следующий день площадка около нашей фактории была забита торговцами — за деньги хотели торговать все.

Руководство принялось обсуждать — как расширить и обустроить новый рынок, но менсей поступил проще. Он вышел к людям и объявил, что за деньги теперь можно будет торговать везде — и на новом рынке, и на старом — где угодно. И сейчас он пойдет на старый рынок покупать продукты для солдат за монеты.

Фаддей тоже присоединился. Еще вчера ему Командор объяснял опасность ситуации — может возникнуть "дефляция". Новых денег у людей на руках очень мало, и они начнут неоправданно снижать цены на продукты своего труда. Это вызовет перекосы в экономике, которые придется потом выравнивать. Но поскольку эта дефляция не системная, торможения экономики при этом не произойдет, но неприятного момента лучше не допускать.

Командор сказал, что можно было бы раздать каждому жителю по несколько монет, но гуанчи могут это понять неправильно, и будут ждать подачек и потом. Он еще что-то писал про какой-то "вертолет", но в конце сказал что ситуация не настолько тяжелая. Идея раздавать деньги просто так Фаддею не понравилась, но он промолчал — Командор объяснял много и непонятно.

И Командор сказал, что лучше провести "интервенцию" — закупить много продуктов у жителей за монеты. Чем сейчас Фаддей и занялся. Утром он выделил приличное количество монет Бенеаро, и вкратце объяснил ему, что сейчас будет полезно для всех потратить больше денег на нужные товары. Еще пришлось срочно пересчитывать стоимость основных товаров в монеты.

Совместными усилиями на рынке потратили почти полторы сотни новых денег. Фаддей немного торговался, сильно цены не сбивал, помнил слова Командора. Но за качеством товара следил— плохой товар просто не покупал. Особенно его возмущали попытки продать ему несвежую рыбу.

Несколько дней с Тенерифе приходят хорошие вести, внедрение денег проходит успешно, местами даже слишком. Универсальный эквивалент стоимости и средство накопления — отличный инструмент экономики. Но чудес тут не будет, развитие пока не то, да и масштаб мал. Пятнадцать тысяч населения недостаточно для создания относительно сложной экономики. Чудом будет, если они обеспечат рост производства в сельском хозяйстве при оттоке людей в армию. Но тут мы подстраховываемся — на остров приехали две семьи наших специалистов-фермеров. Начали обустраиваться, наняли местных — одни помогают со строительством домов, другие мотыжат землю. Место Фаддей выбрал неплохое — на пастбище хоть и целина, но пни корчевать не надо и ручей рядом.

Но одна задачка вернулась мне обратно — "никак мы имя монеткам не придумаем. Командор, ты же в названиях силен — придумай. А то у нас одна глупость выходит" И как-то сразу не решить, тут же буква первая уже стоит на монете — "Т". Талер? Я талеры еще тут не встречал, но, кажется, их уже придумали. Да и слишком пафосно для такой мелкой монетки. Что же ... Тэ ... Та ... Ту ... Тугрики! Во! Их точно еще нет, и звучит неплохо. Все, решено. Напишу сейчас же Фаддею.

Продолжаю и дальше мониторить процесс наших реформ на далеком острове. Не все гладко идет. Вот плохо покупают сельхоз инструмент — мотыги и серпы — ножи их обгоняют по продажам в несколько раз. А дело в следующем: ножи покупают те, кто работает по найму, получает у нас зарплату. Земледельцы же тут работают на себя, чтобы получить деньги, им надо продать излишки, которые еще надо вырастить. А с деревянной мотыгой и костяным серпом это трудно. Вот когда начали продавать им инструмент под будущий урожай — дело пошло. Хорошо, что слово "долг" у них в лексиконе есть, до этого они додумались еще задолго до нас.

Позже еще что заметили: многие крестьяне, купив мотыгу, на нож даже не копят. Мотыга у нас из приличной стали — 0,7 процента углерода. Основная часть отпущена, закалены только две стороны углом — это два лезвия. Зонную закалку с помощью глины мы давно умеем. У нас же была цель снизить металлоемкость мотыжки, а себестоимость углеродистой и малоуглеродистой стали у нас мало отличается.

Оказалось что лезвия можно очень хорошо наточить, так что боковым лезвием можно даже древесину строгать. При этом сталь вязкая, ударных нагрузок не боится. Гуанчи это быстро заметили и оценили.

И вот такой канарский крестьянин работает на своем поле — копает лунки под посадку, пропалывает сорняки. Закончив, снимает мотыжку с черенка — крепление получилось удачным, в большинстве случаев достаточно конусной посадки черенка во втулку. Но для надежности многие все равно фиксируют гвоздем-штифтом. Крестьянин очищает железку и либо вешает на пояс, либо кладет в простейшие ножны и идет домой. Дома вполне пользуется мотыжкой без черенка как ножом — длинное боковое лезвие режет явно лучше каменных ножей. Немного неудобно без ручки, но терпимо. А еще можно насадить короткий черенок и получается легкий топор, только лезвие поперек — тесло. Дерево срубить таким трудно, но бытовых применений нашлось множество, и многим этого оказалось достаточно. Получилось, что для перехода из каменного века в железный, тенерифским крестьянам хватило такого мультитула. Причем без кавычек.

Неизвестно кто из гуанчей это придумал, но уже через пару недель сотню мотыжек быстро разобрали. Фаддей мне телеграфировал — "срочно нужно две сотни!" На следующий день — "не две сотни, а три!" Через несколько дней — "гуанчи продают мотыги друг другу дороже ножей! Делайте пять сотен!"

Казалось бы — довольно простые инструменты, несколько сотен килограммов стали. А для целого, пусть и небольшого, народа — смена уклада, рост экономики, эпохальные изменения.

Конечно, топор, нож и кетмень были бы гораздо эффективнее этой мотыжки. И мы могли бы этим всем обеспечить жителей острова. Но я намеренно это делаю постепенно, так больше будут ценить эти новшества. Да и мы извлечем больше выгоды. Честно говоря, Тенерифе — это наша колония, причем больше не экономическая, а военно-политическая. Но и тратить на нее много средств я тоже не собираюсь. Не буду делать "советскую империю" — вбухивать в провинцию ресурсы ради эфемерной поддержки. Попытаюсь сохранить некий баланс — жестко эксплуатировать местных мы не будем, но и они тоже должны внести свой вклад в наше взаимодействие.

Прибыл Никита Беклемишев. Даже можно сказать — целое посольство прибыло, полтора десятка человек. Пришлось их немного придержать в Мавролако, чтобы они тут с гуанчами не пересеклись, так как они тоже будут жить на острове Кроликов. "Гостиница Международная".

Встречать посла иностранной державы надо официально и с подобающей роскошью. Но где? На самой Лампедузе у нас есть зал для общих собраний — точнее навес, хоть и очень большой. Но там все наши производства как на ладони, пускать чужих туда нельзя. Думал уже на "Зевсе" их принять, но там тоже секретов много, да и тесно даже в кают-компании.

Я же сам живу в плавучем доме-катамаране, сделанном из двух османских галер. Таких плавдомов у нас несколько, считаются самым престижным жильем. У меня там не дворец, ближе к большой квартире. Зала приемов тоже нет. Но на крыше оборудован навес, стоят столы и стулья. На других плавдомах также — в хорошую погоду это обеденный зал, ужинать с видом на море очень приятно. Террасу на моем катамаране сделали аккуратно и красиво, постарались. Даже цветы в горшках стоят. Вот здесь я и приму посольство.

Катамаран перетащили, у западного мыса бухты есть микробухта в которую как раз и влезает один плавдом. Отсюда ничего толком не видно, только корвет, стоящий у другого берега. Но там метров четыреста — пусть любуются. Лишние столы сдвинули к перилам, мне поставили самое большое кресло — вроде как трон. Но обстановка все равно какая-то не совсем официальная. Ветер шумит, волны. Чайки кричат. Если и не султан на диване, то крестный отец в ресторане — где-то так. Но это мои ощущения, послы-то подумают что так и надо.

Все посольство сюда не пустили, только самого Никиту и двоих подручных с мешками на лодке привезли. Охрана их обыскала, все ножи забрали, мешки тоже проверили.

— Здрав будь, Андрей Василиевич, дож Таврии. Я дьяк Никита Беклемишев. Тебе Иоан Василиевич, Божией милостию государь всея Руси и великий князь Владимирский, и Московский, и Новгородский, и Псковский, и Пермский, и иных подарки шлет. Вот.

— И тебе здравствовать, Никита.

Помощники Беклемишева начали вываливать содержимое мешков на пол — меха, мне уже успели доложить. А сам я пытаюсь по титулу Ивана Васильевича определить политическую ситуацию. Твери в перечислении нет, и Рязани, и Югры тоже. Значит не завоевал еще. Новгород в титуле звучит, но процесс подчинения еще не закончен, буквально в этом году Иван найдет предлог, и опять пошлет войска на Новгород, окончательно прекратит вольности торговой республики.

— Соболь это. Сорок мехов. Самый лучший мех на Руси.

— Вот спасибо Иоану Василиевичу! Этот мех не только на Руси самый лучший, но и во всем мире. Лучше русских мехов нет нигде.

— Еще вот.

Никита достает из сундучка кубок — золото с серебром, начальник охраны указывает ему на стол сбоку. Беклемишев ставит кубок и отходит, пятясь в поклоне. Я смотрю на начальника охраны, тот кивает — "проверили". Я подхожу и беру в руки кубок. Тяжелый. И то что я принял за серебро — это узор из жемчуга, необычно так. Так что никакого серебра — сплошное золото, не поскупился Великий князь.

— Мои благодарности Великому князю за подарки. От меня ему тоже будут подарки, но это позже. Но теперь к делу. С чем приехали?

— Дож ...

— Можно просто Андрей Васильевич. Тебя как по батюшке?

— Это. Тоже ... Василиевич.

— Вот и прекрасно, Никита Васильевич. Продолжай без лишних предисловий.

— Много врагов у Московского княжества сейчас. И Литва, и Орда, и Казань, и Ливония.

— Да, а еще князья-братья каждый свой удел в свою сторону тащит. И Новгороду пора опять объяснять — кто главный.

Это я не удержался блеснуть своими знаниями. Беклемишев посмотрел на меня удивленно, но ничего на это не сказал.

— Продолжай.

— Много у нас врагов, а союзников мало. Татарский хан Менгли Гирей дружен нашему государю. Обещал хан, если надо, вместе воевать или Литву или Орду. Вот только ... — Никита замолчал.

— Говори. Не бойся. Я за правду не гневаюсь. Тем более — ты посол. А у нас закон — послов не трогать.

— Так я говорю — Гирей нам друг. А дож Таврический его воевал, разделили татар на две части. Войск под рукой Менгли осталось немного, против Орды не хватит. Против Литвы ... ну только если деревни да села пощипать, и обратно тикать пока Казимир войско не собрал. А ведь ты, Андрей Василиевич, говорил что благоволишь русским княжествам, особливо Московскому.

— Да, говорил. Но для меня важны все русские, где бы они ни жили. Татары же полонят русских, продают в рабство османам или ещё куда.

— Так тож литвинов.

— А они что, не люди? Да они такие же русские как и ты. Говорят как русские, выглядят как русские, кря... В общем, такие же они тоже. Вон у меня глянь — что солдаты, что работники — половина из русских княжеств, треть из литовских, остальные — греки, черкесы и иные. И теперь не различишь где литвин, а где московит. Греков только по говору заметить можно.

В окрестностях Черного моря я запретил рабство и торговлю людьми. Были бы силы — запретил бы во всем мире. Рабство не должно существовать, человек не может быть собственностью, вещью другого человека. Человек — раб Божий и больше ничей.

Беклемишев непроизвольно перекрестился на икону, как бы невзначай стоящей в углу на столе. И я за ним повторил — вроде как свой. И продолжил.

— Не позволю я Гирею нападать на города и села, полонить людей. Ни на Русь, ни на Литву.

— Значит за Литву ты. Говорили мне.

— Да нет же! Не в Литве дело! В людях!

— Ну значит нет у нас союзников. Одни мы против всех врагов.

— Я! Мы! Таврия будет вашим союзником.

Беклемишев слегка завис, соображая.

— Союзник значит. Вместе воевать и Орду, и Литву, и всех?

— И Орду, и ... Договоримся.

— Мне надо ... подумать — сказал Никита, и в разговоре повисла пауза.

— А! Ну раз подумать, тогда до завтра — доехало до меня — только давай без ... без важности. Просто посидим, поговорим.

— Хорошо. Будь здрав Андрей Василиевич.

Посланцы ушли, а на палубу поднялись Аким и Еремей. Они сидели этажом ниже и слушали нас через окошко.

— Слышали? Ну что за люди! Всюду им литвины чудятся!

— Они же враги, не забывай. И схизматики там у власти.

— Да я помню. Еще и Смоленск с Брянском захватили.

— И как мы будем воевать с Литвой, не убивая литвинов?

— Это потом. Надо пока договор заключить.

— Ты им только пушки и винтовки, капсюля секретные не передавай.

— Это ты мне говоришь? Во! А скажи мне Аким, чем материальным мы Руси можем помочь, не отдавая секреты? Не в смысле серебром одарить, а торговать так, чтобы и нам хоть какая выгода, и Руси помощь.

— Так мы уже — сталь. Наша сталь не хуже свейского уклада, а если по строгости сортов смотреть — то и лучше. Русь без хорошей стали задыхается.

— Да Русь много без чего сейчас задыхается — это Еремей влез — Без серебра того же. Но и тут дела пошли. Рязанские и московские купцы говорят, что с приходом "греческого" серебра торговать стало легче. Обороты пошли, живее рынок стал. И нашей монете доверяют, меньше взвешивать стали, так берут.

— Это хорошо.

— Но вот с той же сталью. Мы продаем хорошо дешевле, хотя и с прибылью для себя. Но в Москве эта сталь стоит уже как свейская. Навар весь у купцов остается. Купцы тоже нужны, сам таким был. Но тут риск небольшой, а прибыль великая. Мы в Воронеже продаем, а до Тулы невелик ход там. Можно предложить продавать прямо в казну Ивану Васильевичу. Для нас прибыль та же, а ему много лучше.

— Смотри Командор, мы за год тысячу тонн стали получаем.

— Больше, Аким.

— Вот. Но даже пятьдесят тонн стали нужных сортов — большое подспорье для Руси. Нужна будет высокоуглеродистая для клинков и среднеуглеродистая для всякого. И в полосах — чтобы кузнецы сразу в дело пускали.

— Вот и хорошо, будет чего завтра предложить. Но теперь скажите мне други, что с этими мехами делать?

— Как что? Это же шуба — сорок шкурок.

— Да я понимаю что не варежки. Зачем мне тут шуба? Скоро солнышко пригреет и будет как в бане.

— Это да. Но ничего. Шуба — это важно. У солидного человека должна быть шуба.

— Не, мне шуба не нужна. В ближайшее время я северней Таны не поеду. С другими королями мне не встречаться, только вот так — послов принимать. Так что обойдусь без шубы. И вот куда эти соболя применить, чтобы не пропали?

— Ну не знаю.

— А может для старших офицеров на парадной зимней одежде воротник из соболя сделать. Тут много воротников выйдет.

— Офицерам? Соболя?

— А что. Красиво будет. Или можно зимние шапки для них придумать, с соболиной оторочкой. Ну ладно. Эта зима закончилась, а до следующей что-нибудь придумаем.

На следующий день Беклемишева я пригласил к обеду. Он уже держался уверенно, да и за столом нас было четверо. А то Еремею и Акиму вчера было плохо слышно.

— Проходи, проходи, Никита Василиевич, не стесняйся. Мы сегодня по-простому. Еремея Ивановича и Акима Игнатьевича ты уже знаешь, вы же говорили уже. Подожди пока о делах, поешь сначала. Ты картошку пробовал уже?

— Снедал. И в Воронеже, и в Мавролако.

— Вареную?

— Да.

— А вот жареную на оливковом масле ты не пробовал — угощайся.

— Такую — нет еще.

— И вот еще такое попробуй.

Нагрузили Никиту новинками и деликатесами, тот осоловел слегка от обильной пищи.

— Ну так что, Никита Василиевич, обдумал?

— Союзник — это хорошо, коль воевать против наших врагов вместе будем. Но тебе прок от этого каков? Орда? Потому как ни Литва, ни Польское королевство тебе совсем не грозят. Но Ахмат может быстро до Мавролако дойти, мы даже и войско собрать не успеем. И еще. А как ты их воевать будешь? У Таврии в войске около одной тысячи. Пусть пищали и пушки хороши, но в чистом поле конница Ахмата стопчет и не заметит. Корабли твои сильны. Но в десяти верстах от моря или Дона они ничего не сделают. Или в поле московские дружины будут только воевать? Тогда какой прок нам от этого? У Гирея силы были чтобы Ахмату грозить. А Казимир пока достойное войско соберет, Менгли уже половину Литвы опустошит. Так что проку в твоей силе для нас немного. Не гневись Андрей Василиевич, но это так.

— Все нормально, но ты еще что-то сказать хочешь?

— Да. Раз у тебя воев мало, а пушки и пищали хороши, давай ты будешь нам продавать пушки, пищали и припас к ним. Только не дорого. Мы же союзники будем. А на Орду мы тогда согласны.

— Хм. Вот как.

И я что-то задумался, только о другом. Целую речь продумал Никита, с аргументами. Не даром он вчера сказал ... И этот вчерашний момент мне вдруг вспомнился. " Мне надо ... подумать". Пауза какая-то, как будто он хотел сказать "Мне надо позвонить". Да ну, глупость. Как он с царем поговорит, нет у него радиосвязи. Голуби на такое расстояние не летают. Да и не успели бы, чисто физически. Сам он. Человек он явно не глупый — дьяк, не боярин потомственный. Это министр, в переводе на современные понятия. Дьяк какого приказа? Нет еще приказов, позже появятся. Но поскольку он на политические переговоры приехал — дьяк посольского приказа. Министр иностранных дел. Или канцлер — коллега Еремея.

Все равно что-то не так. Он сказал что надо подумать — и сидит, ждет, что я его отпущу. Не думает. Явно. Просто ждет. "Мне надо...". "Посоветоваться!". Точно!

— А скажи, Никита Василиевич, с кем ты вчера это все обсуждал. Не бойся, ты же посол, тебе ничего не грозит. И людям твоим тоже.

Аким с Еремеем закивали в знак согласия. Только у Акима это как-то неубедительно получилось. На месте Никиты я бы засомневался. Но Беклемишев только на меня смотрел. Смотрел и лихорадочно решал — говорить или нет. Потом до него доехало, что тут он ничего скрыть не может — его люди как на ладони, это мы просто на них внимания не обратили.

— С Хозяшкой обсуждал.

— С кем?

— Ну с Хозякой, жидом. Кокос который.

— Хозе Кокос? Он здесь?

— Здесь. Хозя он.

— Зови! То есть я пошлю за ним. Да — Хозя. Хозе, то есть Хосе — это исп... кастильское.

Пока ждали прибытия Кокоса, в разговоре повисла пауза. Все потянулись к тарелкам, чтобы время не терять. Я встал, прошелся по палубе, встал у планшира — на море смотрю.

— А Хозе по русски не говорит?

— Ни бельмеса. На латыни мы с ним. Греческий он знает, еще какие-то говоры. Иудейский свой.

Ничего, и на латыни пообщаемся. Аким только на латыни говорит плохо, но все понимает. Но то что Кокос совсем русский не понимает — это под вопросом. Может и скрывать — надо иметь это ввиду. А я попытался вспомнить несколько слов на идише. Как бы с ивритом не перепутать. Или наоборот: иврит — это возрожденный древнееврейский, и говорят сейчас на нем. Или это ладино? А ладно, все равно никакого не знаю. Вот и шлюпка — везут его.

— Salve, doge Andreas!

— Шолом алейхем, Хозя! — Проходи, садись, угощайся — перешел я на латынь.

— Не будем пока к гостю с расспросами, пусть поест. Угощайся, Хозя — вот это все кошерное. Ни морских гадов, ни свиного точно нет. И молока тоже. Ну может тонкости кашрута и не соблюдены, так то не со зла, а от незнания.

Опять сидим, лениво ковыряемся в тарелках, на море смотрим. Хозя поел быстро и скромно — стесняется еще.

— Вот хочу я разобраться, Хозя. Когда успели заключить союз Иван Василиевич и Менгли Гирей?

— В семьдесят четвертом году.

— Это когда я у генуэзцев колонии купил?

— Точно тогда.

— А кто был инициатором? Ну, кто первый предложил союз? Хан или Великий князь.

— Тут даже так было, Андрей Василиевич, придумка эта пошла вот от этого иудея — Беклемишев кивнул на Кокоса.

— Правда?

— Правда. Давно я думаю над тем, чтобы наш благословенный край жил в мире. У татаров основные враги — Орда и Литва. Так у Московского княжества они тоже враги. А меж собой татарам и московитам делить нечего, союз получается хороший. О чем я и поведал Менгли, тому эта мысль понравилась. С Иваном Василиевичем я тогда уже торговал, драгоценные камни он у меня брал. Письмо написал я Великому князю, он своих людей прислал — теперь уже Хозя кивнул на Никиту своей острой бороденкой.

— Это когда вы со Старковым приезжали?

— Да, с Алексеем Ивановичем.

— Так, понятно.

— Вот, все хорошо было, союз заключили — продолжил Хозя — но тут появился Рубиновый Дож. Кокос легким поклоном указал — кого он имеет ввиду.

— Такого прозвища я еще не слышал — улыбнулся я — А, ну ты же драгоценными камнями торгуешь, понятно. И что дальше?

— Новый Дож невзлюбил Гирея и началась у них война. Хоть и мало было войско у Дожа, Менгли много своих людей потерял, а Дож почти никого. Но и Дожу пришлось оставить Каффу. Потом блокада полуострова началась, торговли там совсем не стало. Перебрался я в Мавролако. Так там сейчас торговля даже лучше стала, чем в Каффе тогда. Корабли быстрые, купцов много, пошлины невысокие. Деньги новые удобные. Многие наши уже туда перебрались.

— Ну я не сомневался, что "ваши" быстро сообразят где лучше. Но я что сказать хочу. Особой ненависти к Гирею я не испытываю. Если бы татары просто пасли своих овец, я бы их не трогал. Но он людей полонит, в рабство продает. Да я уже сколько это говорил.

— Так тож литвины... — начал было Никита, но смолк.

— Хорошо, пусть так. Сейчас литвинов полонит. Давайте думать, что будет потом. Допустим, вы хорошие союзники. Набрали сил, сговорились и вместе ударили по Орде. Повезет вам — не станет Золотой Орды. Хорошо это?

— Хорошо! Что ж тут плохого.

— Трофеи большие возьмете. Гирей много коней и оружия возьмет. Его войско в полтора раза увеличится вскоре. А то и вдвое. А из врагов у него кто останется?

— Литва только. Ну там Молдавия еще, но они далеко и османами заняты. Османов Таврия сдерживает.

— В Литве обеспокоятся. В Польском королевстве тоже. Паны позволят Казимиру держать большую армию против Гирея. Так?

— Так.

— Просто сидеть и пасти овец татары не будут — скудно это. Надо кого-то разграбить и полонить, больше они ничего не умеют. На Литву идти уже боязно. Могут и на Московское княжество пойти. Там людей для полона много, князь воюет с другими, можно поймать княжество в трудной ситуации и напасть.

— Так мы же союзники.

— Когда его мурзы будут требовать добычи, он про договор быстро забудет. Тем более — ответить вам будет трудно. До Крыма вашему войску будет очень сложно дойти, в поле налеты татар вас изведут.

— Так можно много сочинять. Да даже ежели и так — то когда это еще будет.

Эх, как же им доказать опасность татар? Не скажешь — я это по учебнику истории знаю. Ладно, Гирей уже не тот, а мы двигаемся дальше.

— Так вот, теперь про наш будущий союз. Да, войск у меня мало. Но пулемет я вам не дам. Пушек тоже. Но помогать буду. Давайте так — заключим пока такой договор, от которого может пользы и не много, но и вреда каждому точно не будет. А потом посмотрим, может и заключим позже лучший договор.

— Это как?

— Мы будем вам помогать. Вот, например, сталь наша — уклад. Не хуже свейской.

— Знаем, хороша.

— Мы ее продаем сильно дешевле. Но купцы пока до Москвы довезут, она уже стоит вдвое, а то и больше. Забирайте в Воронеже, или даже малым пароходом мы поднять до Рыбалей можем. Много — тысячи пудов. Прямо в казну Ивану Василиевичу.

— Хорошее дело.

— Потом — картошка. Нравится?

— Вкусно. И сытно. В чем помощь то?

— Воронеж почему там мы поставили. Да, он земли от татар защищает. Не сильно много защищает, но вот диких татар в верховьях Дона уже больше года не видели.

— Это да.

— Но в Воронеже мы еще проверяем как в тех краях картошка растет.

— И как?

— Отлично растет. Тут ей воды часто не хватает, а там дождей много, растет хорошо. Только знать надо — как и когда сажать, как ухаживать. Урожай прошлой осенью был в Воронеже большой, город и без жита может два года на одной картошке жить. При этом пашни поднято там совсем мало. Вот мы там учим крестьян картошку растить. Сажайте ее у себя в княжествах — еды будет много, голода не будет.

— Ну это надо подумать.

— А что тут думать! Хотя... Что бы вы не решили, картошка уже пошла на Русь. Через десять лет от Тулы и до Ярославля картошка будет половину пашни занимать. А прокормить сможет всех людей на Руси. И еще останется. А если вы картошке еще и помогать будете — крестьян на обучение к нам направлять, земли давать, то это произойдет гораздо раньше.

— Вот как. Что ж. А с нас что за это потребуете?

— Ничего особенного. На свою войну не позовем, сами справимся. Про Ахмата не забываем, но тут крепко думать надо. Торгуйте с нами. У нас серебра много, и нам много что нужно.

— Да, лиры ваши уже везде ходят.

— Содействуйте торговле! Это и вам и нам выгодно. Вот мы лен покупаем — нитку и масло. И мы купить можем впятеро от того что нам ваши купцы продают. В верховьях Дона лен начали растить, но мало. Его выгодней северней сажать, Кострома недаром так зовется. Соль еще мы дешевую возим. Начинаем пока с этого, а мы будем думать, чем еще вам помочь.

— Так в чем выгода ваша?

— Наша выгода — чтобы никто в этих местах людей не полонил. Чтобы от Москвы до Таны было безопасное пространство. Чтобы там люди мирно жили, хлеб растили.

— Какие люди? Ваши или наши?

— Да где там нам. У нас несколько тысяч людей всего. Остальное — греки да черкесы, сами по себе в тех городах живут, только что налоги мне платят. А на Руси сейчас миллиона три людей, наверное. Может и немного больше.

— Откуда знаешь?

— Да не знаю. Так — оценил, подумал. Вот и смотри — кто эти земли заселит.

— А вдруг литвины? Ты же сам сказал — для тебя что литвины, что русские — все едино.

— Люди — да. А вот государства... Кстати, литвины себя тоже русскими называют, а вас — московитами.

— Ну вот!

— Но смотри: уже давно все поняли, что от раздробленности на княжества только плохо. Друг с другом воюют, а от другого врага вместе отбиться не могут. Пришло время объединяться под одну руку. И тут есть два варианта — Литва или Москва. И Литва могла обогнать Москву, она и от Орды независима, и богаче была. Но век назад литовский князь ради титула польского короля принял католичество. И пошел у них раздрай. Одни в схизму перешли, другие остались верны православию. Католики православных не жалуют, обижают. Стала Литва не гожа для объединения русских княжеств.

— Это да. Гнобят там православных — даже бояр.

— А Москва стала усиливаться. От Орды уже почти независима. Иван Василиевич взошел на престол, а ярлыка на княжение у Ахмата не спросил. Утерся Ахмат, молчит. Мудр Иван Василиевич, сколько уже княжеств к Москве присоединил. От Новгорода до Перми — это же сколько земли у вас. Быть вам большой Русью, великим государством.

— Благослови Господь Иоанна Василиевича! — Беклемишев перекрестился на икону и мы вслед за ним, ну кроме Кокоса.

— Вот, прирастает земля русская.

— А сам Воронеж поставил, вроде как и отсек нам путь.

— Ничего я не отсекал. Я же вам не запрещаю там города ставить.

— Так чья там земля?

— Земля принадлежит тому, кто может ее защитить.

— Верно говоришь. Тогда выходит — твоя там земля.

— Но и я могу только около Дона землю защитить. Вот нам вместе надо сделать эти места безопасными. Иначе это только разговоры. Сейчас опаснее всего Золотая Орда. Если Ахмат на вас пойдет, Воронеж ему не помешает. Мы на Дону ... сможем помешать, но не сильно. Так что тут больше на себя рассчитывайте.

— Вот видишь — слабы вы против Орды. Гирей нужен.

— Давай не будем сначала. Смотрите — в этом году Ахмат никуда не пойдет. В следующем году — тоже. Не готов он, это точно. Но за это время мы найдем как вам против Орды помочь, видишь как мы быстро развиваемся.

— А Литва?

— Если мы вместе Ахмата разгромим, то Казимир десять раз подумает, прежде чем на вас нападать.

— Ну да, есть такое.

— Еще. Еремей, ты Никите про наши законы о посольствах рассказал?

— Да, все как ты сказал.

— Никита Василиевич, если заключаем договор, то открываем взаимные посольства. Мы вам сразу выдаем подворье в Мавролако, сможет уже вселяться. Вы тогда нам подворье в Москве. Потом смотри — у нас есть система быстрой передачи сообщений. Ну писем как бы.

— Да слышал я про ваши чудеса.

— Вы сможете тоже передавать такие письма в Мавролако из Воронежа. Тогда вам еще в Воронеже, ну не подворье, а дом хороший дадим. Тогда вы посылаете гонца в Воронеж, и в течение суток посол в Мавролако получает это письмо. И обратно также.

— Эх ...

— А лучше всего, если мы в своем посольстве в Москве разместим такую станцию. Тогда мы сможем с Иваном Васильевичем письма друг другу слать, быстрее чем за сутки доходить будет. А иногда и совсем быстро — за несколько часов.

— Чудеса ...

— Да, связь это сила. Вот, скажем, мы узнаем какую важную новость — и сразу вам сообщим. Нужное дело?

— Это да.

— Ну что договор заключаем?

— Эх, договор — не договор. Союзник — не союзник. Где ваша выгода — не понятно. Что я князю скажу. Хозя, ты что думаешь?

— Думаю надо заключать. Хоть войск и мало, но эти чудеса сильнее. Нужный это союзник. А хочет он мирное место, как я хотел для Крыма. Когда люди в мирном и спокойном месте работают — то там и хлеб будет, и все остальное. Когда много сытых жителей, то и правителю хорошо.

— Ладно, я тоже думаю что нужен этот союз. Что надо теперь?

— Еремей Иванович там подготовил текст, покажет тебе, обсудите детали. Текст на нашем русском, но ты его быстро поймёшь.

— Да я уже. Я даже две книги ваших купил и прочитал уже. ЧуднО так. Вроде как не по-нашему, а все понятно. Даже лучше чем в книгах церковных — понятнее буквы. А в книге "Пушкин" так ладно все написано, вирши прям на душу ложатся. Я даже запомнил некоторые.

— Вот и хорошо. А от меня и тебе и Ивану Василиевичу в подарок по комплекту всех наших книг будет. У нас такая присказка есть: "Книга — лучший подарок".

— Благодарствую, Андрей Василиевич. Дорогой это подарок. И Великий князь рад будет. Книг к нам мало доходит, а на русском книг почти нет окромя Псалтиря. Княжна Софья Фоминишна с собой из Рима привезла книги — больше десятка! Но там все греческий или латынь, не всяк понять сможет. А ваши понятны, хоть и чудны немного. Благодарствую.

— Вот и хорошо. А планы у вас какие? Если хотите, гостите тут, все одно Дон льдом закрыт. А после ледохода отвезем первым пароходом до Воронежа, а там и до Рыбалей. В Мавролако можете поехать на следующем пароходе, или позже. Они часто ходят, у Еремея есть расписание.

— Мы тут немного побудем. Можно? Когда еще в таких дальних краях побываешь. Хочется, конечно, на ваш остров — Лампедузу взглянуть. А то отсюда только один корабль видно. Но меня предупредили что чужестранцев сюда совсем не пускают.

— Да, никого не пускаем. Был, правда, один случай. Один маркиз, католик, очень сильно хотел взглянуть на наш остров, посмотреть наши секреты.

— И что?

— Показали все, рассказали. И похоронили тут же, на острове.

— Ох!

— Вай!

— Не, не надо показывать. Мы как-нибудь и без этого сможем.

Глава 45.

Спустили на воду недостроенную плавбазу "Атлас". Сильно не достроенную — спускать было страшно. Толщина конструкции всего около метра при длине в семьдесят — выглядит чуть ли не блином и кажется, что вот сейчас перегнется и переломается. Но впечатление это оказалось обманчивым, трехсоттонная махина плавно двинулась по слипу. Слип скрипел и угрожающе трещал, но выдержал. Корпус врезался кормой в воду и прилично зарылся в нее. В какой-то момент даже показалось, что он и дальше будет погружаться в морскую воду и у нас появится подводный флот. Но тут начала действовать сила Архимеда и корпус всплыл, продолжая двигаться от берега. Хорошо так всплыл — на половину своей высоты, или даже больше.

Якорные цепи без якорей волочились за кораблем, замедляя его ход, и вот "Атлас" остановился, слегка покачиваясь на небольшой волне. Тут же к нему устремились шлюпки, с первой на борт перепрыгнули матросы, а еще две шлюпки тянули толстые канаты. Другие концы этих канатов были на кабестанах на берегу, у достроечной стенки, будем притягивать.

Но длины одного из канатов не хватило — далеко унесло "Атлас". Хорошо что хватило каната от ближнего кабестана, и то только до носа. И это мы собрали все свои толстые канаты и срастили их. Канат завели, люди налегли на рукояти. Канат натянулся, "Атлас" качнулся на волне и сильно дернул за канат — кабестан жалобно заскрипел. Но этот же толчок придал кораблю импульс в нужном направлении, "Атлас" почти незаметно двинулся к месту будущей стоянки.

Подтянули ближе и стало хватать каната от второго кабестана — дело пошло веселее. Но еще пришлось перецеплять канаты, чтобы корабль повернулся как надо. Вроде сотня метров, а провозились больше часа с этими канатами. Пробовали шлюпками тянуть — почти бесполезно, только при развороте помогло. Тяжелая конструкция, буксир нужен. Думали "Цербер" использовать, но длинный он, и у него маневренность недостаточна — без подруливающего устройства тут не развернуться. И толкать он не может — не буксир. А "Атлас" еще не раз придётся переставлять.

Но строить буксир из-за таких редких случаев смысла мало. На "Атласе" подруливающее устройство запроектировано, большинство маневров в будущем он сможет проделывать самостоятельно. Придумали построить второй паровой колесный катер — такой как в Воронеже. Как суррогат буксира он подходит — у колесного движителя приличная тяга. Его мореходности для этой бухты в тихую погоду будет достаточно, ну можно чуточку борта поднять. При большой волне будем его на мель загонять, с колесами ему не страшно. А как надобность в нем пропадет — отвезем в Воронеж, они давно о втором катере мечтают.

Корабль надежно пришвартован к достроечной стенке, и к матросам на "Атласе" стали переходить корабелы. Ну и я за ними.

Совсем низко над водой — как будто понтон большой. Но зато сколько простора — большая площадка. Сколько всего тут поместится. Понял, что он мне сейчас напоминает — фундамент многоквартирного дома, когда его плитами перекроют. И качка почти не ощущается — размеры большие, и еще к причалу он пришвартован. Да, работать корабелам тут будет удобнее — на слипе уклон мешал, хоть и небольшой он. Правда, прокат у нас кончился, но пока будем заниматься вспомогательными работами, тут их много.

От спуска на воду "Атласа" еще одна польза вышла. У нас на Лампедузе дефицит пресной воды, и в прошлом году мы возили пресную воду из речки на Сицилии. Кроме того, наладили сбор дождевой воды с крыш. Кровли у нас железные, так что вода стекает хорошо. И крыш много, у нас же не только дома стоят, у нас еще много навесов. Они и от солнца защищают, и от дождя. И воду вот собирают.

Но конец прошлого лета оказался очень засушливым. В августе начала быстро мелеть та речка на Сицилии, где мы обычно набираем воду, даже запруда в устье не помогала. Пришлось искать другие реки — многие пересохли. Еще землевладельцы местные очень наглые. С тем, на "старой" речке, у нас договор был, мы платили ему немного. Деньги из воздуха, точнее — из воды, что в море выливается. Но договариваться заново с другими — тяжело. Брали наскоком — подходили, и сразу начинали качать воду. Пока крестьяне нас заметят, пока доложат сеньору, пока тот приедет со своей бандой. Часа два-три проходит, а насос у нас мощный — кубов десять успеваем накачать. И молча сворачиваемся, уходим другую речку искать. Воевать с Арагоном из-за этого не стоит.

Еще вода в этих речках мутная, белесая. Через известняк или мрамор вода течет. Жесткая вода очень — кипятильник-теплообменник быстро накипью забивается. Больше месяца так мучились, но дождались.

Осенью начались дожди. Не так чтобы сезон дождей, как в тропиках, но прилично. В октябре осадков выпало столько, что ездить за водой прекратили. А к весне уже не стало хватать емкостей для хранения воды, даже в цистерны корвета дождевую воду накачали. Дождевая вода мягкая: никакой накипи и мылится хорошо, даже слишком. Мыло надо совсем чуть-чуть брать, а то устанешь смывать, с морской водой наоборот — мыло мылится плохо, хлопьями идет. Вот так и приходится "переключаться".

"Атлас" сейчас — двойное дно, разделенное герметичными переборками. Сплошные цистерны. Некоторые даже специально под пресную воду предназначены, другие — под морскую. Но пока корабль стоял на слипе, заливать в танки воду было нельзя. Сейчас этому ничего не препятствует, и мы сразу накачали одну цистерну — более двадцати тонн. Корабль даже слегка дал крен на левый борт. Ничего, сейчас с мелких бочек воду соберут — вторую цистерну закачаем. Зато как дождь пойдет — сразу тонн тридцать воды соберем, места хватит.

Из Рима сообщения почти каждый день приходят, пришлось туда опять батарейку для рации посылать, расход энергии большой стал. В резиденции понтифика кипит политическая жизнь. Если в первые дни после нашей акции шла рассылка писем, то сейчас стали приезжать посланцы из разных католических стран. Из Венеции прибыл даже член Малого совета республики — выше некуда. Потому как сам дож приехать не может, у них по закону он не имеет права покидать Венецию и иметь собственность за ее пределами. Вот бы такое ввести для членов правительства России двадцать первого века. Из Генуи тоже прибыл кто-то важный, из Кастилии и Португалии прибыли герцоги. От короля франков — какой-то несолидный граф.

В зал, где проходили переговоры, у нашего агента доступа не было, но повестку никто не скрывал и переговоры обсуждались во всем дворце. Понтифик хотел объявить крестовый поход против дикарей с далеких островов. Но реакция на это представителей других стран была не однозначна.

Первым препятствием было незавершенное противостояние Португалии против Кастилии с Арагоном. Несмотря на поражение Португалии, король Афонсу все еще претендовал на кастильский престол. К тому же обострилась ситуация у берегов Гвинеи, где две эти страны конкурировали за источники рабов и золота. А ситуация обострилась из-за того, что там стали пропадать корабли — как португальские, так и кастильские. Кастильский и португальский герцоги стали обвинять друг друга в нападениях на свои корабли в Гвинейском море. Кричали так, что было слышно во всем дворце. Потом понтифик им чуть ли не посохом по головам объяснял, что надо соблюдать регламент. Еле успокоились. Трудно понтифику без кардинала Джулиано, обычно тот вел предварительные переговоры.

Ну и не стали сюрпризом условия Венеции по доставке предполагаемых воинов Света к далекой цели. Очень дорого, и других вариантов нет — другого такого большого транспортного флота нет ни у кого. Тут влез, приехавший недавно, Великий Магистр родосских рыцарей. Он сказал, что у таврического дожа есть транспортные корабли. Немного, но очень большие. И возят купцов они недорого.

Но рассказам Магистра о колоссальной вместимости железных кораблей поверили слабо, и совещание решило, что несколько кораблей ничего не решат — тут особенно громко выступал венецианец.

Почти две недели продолжались переговоры, перемежаясь богослужениями и светскими приемами. Не получилось у понтифика объявить крестовый поход. Не настолько велика его власть, чтобы просто приказать другим королям. Да и хватает ему ума, чтобы не отдавать приказы, которые не будут исполняться.

Но некоторый результат был достигнут: понтифик предписал королю Афонсу отказаться от претензий на кастильский престол, также как и кастильским королям отказаться от притязаний на трон португальский. И подписал буллу по которой Канарские острова закреплялись за Кастилией.

Так что возможно, что Алькасовский договор будет подписан на год раньше, чем в моей реальности. Хотя и не совсем в том виде — гвинейской войны тут не будет, и раздела Атлантики между Кастилией и Португалией пока нет. Не дадим им тут воевать около наших Канар.

Похоже, что Венеция запросила высокую цену за трансфер не из-за желания заработать. Они стали всерьез опасаться, что Португалия найдет путь в Индийский океан в обход Африки и нарушит монополию Венеции на торговлю пряностями. А эти дикари-пираты у Гвинейских берегов серьезно затормозили исследование побережья Африки. Так что по этому вопросу наши с Венецией интересы совпали.

Крестового похода против Канар пока не будет, плохо это или хорошо — сложный вопрос. С одной стороны можно было бы утопить разом всех желающих повоевать. Но слишком большой вражеский флот может оказаться слишком большим для нас. Нет, два-три наших корвета потопят почти всех, но к острову кто-то обязательно прорвется и высадится. Не хочется подвергать опасности нашу новую военно-морскую базу и источник нужных ресурсов на краю света. Кроме того, при таком количестве кораблей обязательно кто-то спасется и вернется в Европу — наше участие в этой войне будет раскрыто. Так что хорошо, что Кастилия с Арагоном будет сражаться в одиночку. В одиночку — так как это уже фактически одно государство, и в следующем году они станут единым королевством уже юридически. А лет через тридцать появится новое название — Испания.

Теперь надо оценить, какими силами располагает противник, и как быстро он сможет их мобилизовать. В средневековье все происходит медленно, так что время до конца лета у нас есть точно. Вряд ли они будут тянуть до конца осени — зимой тут воевать не любят, хотя на Канарах зимы нет. Написал агенту в Барселоне изучить вопрос подготовки Кастилии к походу на Канары. Хоть время есть, но затягивать нельзя. Время есть — потому как у нас только наступила весна.

Весна не календарная, не астрономическая. Ни посевная, ни отел, ни окот. Весной у нас считается начало ледохода на Дону. Потому как лед на реке отрезает нас от Шахтинска — источника угля, а теперь еще и чугуна. Вот с углем проблем нет — в Мавролако на складах более шестисот тонн, на Лампедузе триста, и по сотне-другой на промежуточных стоянках. А вот чугун кончился давно — перегнали его в сталь, и та сталь уже подходит к концу. Можно сказать — свободная сталь закончилась совсем, есть полная номенклатура проката для строящегося авизо, нужный ассортимент для работы завода и небольшой резерв. Строить "Атлас" не из чего. Вот это он и "съел" основную часть металла, запасенного на зиму. Почти четыреста тонн в него вбухали, а он всего лишь в метр толщиной пока. В Шахтинске же у нас более трехсот тонн чугуна лежит, много кокса и кучи угля. Углем завалено все от шахты до пристани. Вот этого всего мы тут ждем не дождемся.

Ледоход начался. Около Шахтинска он идет вовсю, там воды уже больше чем льдин, а около Воронежа лед только начал трещать. Но придется ждать, пока в устье Дона около Таны льдины совсем не исчезнут. Наши корабли хоть и стальные, но не ледоколы совсем. Ну ничего, столько ждали, еще немного подождем.

После ужина спустился в свою квартиру, и тут же стук в дверь. Голос охранника из-за двери:

— Тут Еремей и еще приказчик пришли. Пускать?

И сам Еремей кричит:

— Да мы ненадолго!

— Открывай! — отвечаю.

Заходят. Приказчик кланяется и здравицы мне тараторит.

— Прекрати, не на приеме — машу рукой.

Приказчика я хорошо знаю — один из лучших подчиненных Еремея. Шустрый, месяцами мотается по морям, у него даже шхуна персональная, закрепили за ним. Многое успевает и многое ему поручаем.

— Командор! Мы на минутку. Глянем — и все. Покажи тот кубок, что Беклемишев привез. Ну, подарок от Великого князя.

— Вон, на полке стоит, кубок. Будто я чемпион какой. Глядите.

Подошли, смотрят. Еремей:

— Ну? Этот?

— Этот.

— Точно?

— Точно. Приметная вещь. Только перлы по злату, лалов нет. Точно он.

— Чего вы там углядели? — мне стало интересно.

— Командор, да кубок этот смотрели. Видел он этот кубок, в Мавролако. Говори! — это он приказчику.

— Видел я как этот кубок один купец продавал. Латинянин.

— Ну и что. Купили кубок для Ивана Васильевича. А потом вот мне задарили.

— Так это было прошлой осенью.

— Ну и что ... А-а-а. Понял. Ну-ка — и я кивнул Еремею на приказчика.

— Ты это... Ужинать иди. А то столовая закроется.

— Иду, иду — опять поклоны и пожелания до самой двери.

— Какие они у тебя ...

— Так приказчики со всякими людьми встречаются, даже с очень знатными бывают. Тут не то что шапку ломать — кланяться до земли надо, иначе дела не будет. Вот и не отвыкают от вежества.

— Да уж ...

— Это у тебя на острове порядки совсем ... простые стали. Дворник или грузчик идет — встретил Командора — немного поклонился, и дальше пошел. Ни тебе в ноги броситься, ни шапку ломать.

— Еремей, опять твои шуточки. Не люблю я этого. Нормальные у нас порядки. Тот грузчик уважение мне проявил, и дальше пошел — работа у него. Нечего время терять на глупости. Да и люди себя уважать стали. Не холопы они. Ладно, давай к кубку.

— Так вот. Кубок этот продавался тем купцом в сентябре прошлого года. То есть — к Великому князю попасть никак бы не успел. Значит Беклемишев тут его купил.

— Ну и что. Какая разница. И пусть этот кубок Иван Васильевич в руках не держал, но это от него подарок.

— Да. Но не в этом дело.

— А в чем?

— Посольство московское хоть и не бедное, но ... скромное.

— У них денег на кубок не хватает?

— Да хватает. Но с собой они наверняка серебро везли, золота там мало. А кубок стоит изрядно, за него серебра увесистый мешок отдать надо. Не проще было ли другой кубок из московской казны привезти. Просто подарок — уважение дожу показать. Главное — что золотой и богатый. В казне таких много. Что-то не сходится.

— А-а-а, понял! Так они и не планировали ко мне ехать. Посольство к Гирею ехало. И дары для него везли. А потом поняли что Менгли уже не тот, и надо к дожу. А из даров только соболя остались — несолидно. Вот и купили кубок.

— Точно! Хотя ... Получается что кубок они чуть ли не на последнее купили.

— А ты их деньги считал?

— Да я по ним вижу — лишних денег у них нет.

— Ну посчитали что так надо ...

— Не, сомнительно это.

— Сомнительно...

Сидим, задумались.

— Еремей, знаю я — откуда кубок.

— ?

— Хозя это.

— Кокос?

— Да. Кубок он еще тогда купил, видно. Ювелиркой он занимается, биз... дело у него это. И Беклемишеву с переговорами он помогает, стряпчий он еще из лучших. После Менгли они решили ко мне идти, а Никита говорит, что дары скудные остались. Ну и отдал Кокос этот кубок на подарок.

— С тем чтобы Иван Васильевич ему потом деньги отдаст?

— Может так. А может просто так отдал, для дела.

— Да ну — просто так. Кубок же кучу серебра стоит. Не может быть, чтобы иудей просто так золото отдал.

— Хозя за эти места сильно радеет. За Крым и кубанский берег. Природа там благодатна, но неспокойно — воюют часто. Понимает он, что Московское княжество силу набирает, и союз князя и Гирея может лучше защитить эти места. Вот он и содействует всячески.

— И даже злата не жалеет?

— Если сюда Ахмат придет и все порушит — золото может уже и не понадобится.

— Надо же. Слушай, а вот Беклемишев — он кто? Видно, что не боярин.

— Видно?

— Ну да. Боярин всем бы про свой род рассказал, а на переговорах бы стращал нас военной силой. А этот хитрит и жалуется.

— Я же тебе про дипломатию рассказывал. Вот и московское княжество стало осваивать эту науку, настало время. Золотая Орда им уже не указ, и политику надо проводить свою. Вот Никита и учится, есть у кого.

— Кокос?

— Да. Хитрости и мудрости у того хватает. И князь понимает важность дипломатии. Лучше договорится, чем дружину в поле класть. Но и сильную дружину надо иметь, иначе твоих дипломатов слушать никто не будет. Хотя и там бывают варианты ... Помнишь про осла, груженного золотом?

— Ну да.

— А дипломатическое искусство московского княжества будет развиваться. Вот как ... — и тут я хотел рассказать про посла к турецкому суултану Петра Толстого, от Петра Первого. Который упорством, лестью, взятками и хитростями добился ратификации мирного договора, очень невыгодного Османской империи. Вот только царь Петр этот договор почти сразу "слил" неосторожным заявлением. Но как-то не получается этот сюжет от того времени оторвать.

— Да, про Беклемишева — сменил я немного тему — Не боярин он. Иван Васильевич понимает, что бояре — не лучший вариант для государевой службы. Бояр все время волнует признание их родовитости, этим они все время меряются. И это очень сильно мешает делу. Вот представь — если бы у нас один корветтенкапитан заявил, что он более знатный, чем другой, и поэтому его корвет в бою пойдет по правую руку от командора, а не там где надо.

— Да ну! Ох, а ведь так и было. То есть, там и сейчас так. Я уже забыл, что так бывает.

— Вот. К тому же боярство наследственное, хотя и подтверждаться должно. А сынки у бояр всякие бывают. Вот и стал Иван Васильевич брать на службу не родовитых людей, а тех, кто лучше с той службой справляется. Беклемишев — дворянин.

— Дворовой что ли?

— Ну почти. Только князь это понятие расширил. Теперь он слугам своим важные работы поручает, и должности большие дает.

— В обход бояр?

— Да. Но он в своем праве. Для важной работы взять нужного человека, а не родовитого но бестолкового.

— Бояре в обиде, небось.

— Иван Васильевич начал боярскую вольницу прижимать. Вот бояре, особенно те кто на границе с Литвой, могут перейти в Литву вместе с поместьем и людьми. Если им чем-то князь не понравился. Ну и обратно переходят тоже. Но ведь это же не порядок, в нормальном государстве так не бывает. Вот это Великий князь сейчас и запрещает.

— Ну что ж, правильно. Командор, а почему мы такой договор с Московским княжеством подписали? Мы им помогаем, а они нам — нет.

— Еремей, вспомни, с чего мы начинали? Там, на Ворон-реке? Я же хотел своими знаниями и умениями Руси помочь.

— Московскому княжеству?

— А ты шире посмотри: сколько других земель Иван Васильевич к своему княжеству присоединил, титулование вон какое длинное стало. И Великий князь даже новое название придумал, чтобы было коротко, но понятно — Россия.

— Россия ... — задумчиво повторил Еремей — эта как Русь, только новая и большая.

— Вроде того. Так вот, хотел я помочь стране. Людям помочь, живут они тяжело, голодают часто. Но сам знаешь, будь я один или даже с десятком людей там, стану желанной добычей для любого боярина.

— Ага. А с сотней людей — для князя.

— Вот. Эти знания великое богатство. И очень опасное. Не только для меня опасное, но и для правителей, получивших вдруг такое оружие для себя.

— Почему?

— Вот если дать сейчас любому королю пятьдесят наших пушек и тысячу винтовок. Что он делать будет?

— Воевать начнет. И сможет многих победить.

— Ну на одну войну хватит оружия. Но понятно, что и секреты производства захочет иметь, чтобы сами могли все делать. Но надо чтобы страна та была с развитой промышленностью. Да и тогда другие начнут копировать. Начнётся гонка. Потом соседи могут объединится и напасть в ответ. Большая война будет.

— Ну Мос... Россия смогла бы многих победить. От Орды отбиться.

— Но это если много оружия дать. А вот сделать сама в достаточном количестве не сможет. Ни промышленности нет, ни железа. Кузнецов много, но на привозном сырье работают, или болотное железо по крохам собирают. Под Новгородом было месторождение, так оно недавно истощилось, как назло. Опять Руси железо не досталось. Находят местами небольшие месторождения, но руды бедные или мало совсем. Без избытка железа и станков не будет, все на топоры уйдет. Соответственно и тяжелой промышленности нет, кроме кузнецов.

— Будут делать потихоньку. На винтовки и патроны не так много железа надо.

— Пока будут потихоньку делать, другие страны секреты украдут и сделают оружия в десять раз больше. В некоторых европейских странах промышленность уже много лучше развита. В Кастилии и Швеции железной руды много. Поэтому если утекут наши секреты, то это другие страны хорошо усилит, а России как бы не хуже придется.

— Да, нельзя никому сейчас нашего оружия давать. Даже если помочь хочешь. Поэтому ты Воронеж основал?

— Вот через Воронеж и пытаюсь постепенно Руси помочь. Но получается плохо.

— Картошка же хорошо растет?

— С картошкой нормально. Воронеж себя картошкой обеспечивает с лихвой, местные там учатся, опыт перенимают. И саму картошку тоже "перенимают".

— Воруют там ее поди.

— Это и хорошо! Украдут немного, бережно у себя посадят. Будут ухаживать хорошо. Ценить будут. Я надеюсь, что этой весной в Рязанском да и Московском княжествах десятки крестьян картошку у себя посадят. А что через два-три года будет?

— Сотни?

— Надеюсь что тысячи. Так что с картошкой там все хорошо пошло, и этот процесс уже не остановить. Но вот с развитием промышленности плохо там.

— Так учатся мужики там. Станки осваивают.

— Ну кое-как осваивают, но больше пытаются хоть какую железку стянуть. Так быстрее получается — рраз, и полгода сытый. Реально учиться в основном пацаны хотят. Из взрослых мало кто. Чаще кузнецы, да и то не все. Так что развитие промышленности на Руси — совсем не быстрая работа.

— Да уж. Это понятно. Но вот опять к этой дипломатии. Как-то мы слабость проявили все-таки. Не захочет ли Иван Васильевич у нас Воронеж забрать?

— Тут смотри, какая ситуация. Помнишь, осенью в Воронеж пришел мужик, рассказал, что на стрелке Сосны острог заложили.

— Помню. То князь Рязанский Василий Иванович послал людей. А ты еще тогда сильно удивился, мол "не должно там крепостицы быть"

— Я перечитал отчеты из Воронежа. Бумажных отчетов тот безопасник много прислал. Все что интересное от купцов услышит — все записывает. Так вот. Московский князь Иван Васильевич раньше запрещал Рязанскому князю Василию Ивановичу основывать селения ниже по Дону, от тех какие есть.

— Чтобы хана Ахмата не будоражить лишний раз?

— И это тоже. Ну и чтобы не давать Рязанскому княжеству усиливаться. А тут вдруг разрешил.

— Из-за нас?

— Да. Он считает нас уже опаснее Рязани. Уже ясно, что княжество то от Ивана Васильевича никуда не денется. И начался дележ верховий Дона. Мы поставили свою пешку — Воронеж. Он нам навстречу — свою, на стрелке Сосны. Вот где встретимся — там и будет граница между Россией и "греками". Так думает он.

— А мы?

— А мы не будем дальше ничего ставить, нам Воронежа хватит. Смотри, сейчас какая Россия уже большая: от Дона до Новгорода и Перми. И еще будут присоединения. Очень большая страна будет. Но все это пока кипит и бурлит местами, княжества собраны на живую нитку. Другие князья, братья Ивана, все норовят в спину ударить. А попробуй армию за тысячу верст послать? По дорогам, пешком и конными. Это не на корветах. Вот и не надо Великого князя от важных дел отвлекать. Нельзя, чтобы он нас врагами считал. Ну врагами он все равно будет считать. Противниками. Вероятными. Ну пусть не считает опасными врагами. Но при этом надо баланс соблюсти, чтобы повода не давать. Воронеж надо усиливать, но только для обороны. Ну и тебе надо тут поработать, ты же главный дипломат. "Чужого нам не надо, но и своего не отдадим" — это надо до Ивана Васильевича аккуратно донести.

Еремей ушел озадаченным, а я остался в раздумьях. Тяжело продвигать прогресс на Руси. И это в моем Воронеже, что тогда про княжеские города говорить. Получается, что даже станки там нельзя использовать, пока рынок не насытится железом, хотя бы немного. А то так и будут все растаскивать. И это только один момент, с которым я столкнулся. И это только начало, мы еще не встретились с явным противодействием церкви, которое тоже будет наверняка. Да и бояре будут с конкурентом бороться всеми способами. Да даже Великий князь может в любой момент объявить нас врагами. Пока нас спасает то, что мы изо всех сил демонстрируем, что с нами выгодней торговать, нежели воевать.

Уже сейчас понятно, что все это будет очень медленно, не так я все это планировал. Но деваться некуда, бросать нельзя. Надо решать проблему "стояния на Угре", которую сам и создал. Но если эту проблему я представляю как решать, то что делать с отставанием России от других стран по промышленному развитию я не знаю. Небольшие утечки моих технологий идут на пользу промышленного развития разных стран, но только, почему-то, не России. И дело тут не только и не столько в дефиците железа. Много структурных проблем, и даже не проблем, а отличий, но они во многом и препятствуют развитию как промышленности так и экономике в целом.

В Европе скоро возникнет капитализм — венецианская элита сбежит от католиков и осман в Нидерланды и создаст там "правильную" капиталистическую страну. В экономике и промышленности начнется прогресс и ускорение. А в России начнётся усиление крепостничества — рабовладения. К концу века будет введен Юрьев день, существенно снижающий возможности перехода крестьян от одного боярина к другому. Великий князь уже начал "холопить" бояр, но и крестьяне также не смогут избежать этой участи. Возможно, это сейчас хороший способ удержать управление быстро растущей и разнородной страной. Но это явно не на пользу экономической эффективности. Отставание в уровне промышленности будет только нарастать. И что с этим делать?

Из доступных вариантов вижу один, и я уже приступил к его исполнению. Если один из участников гонки плохо ускоряется и ему сложно помочь, то можно притормозить остальных, в первую очередь — лидеров гонки. И лидер сейчас не Венеция. Им еще предстоит кризис и миграция. Их планы я знаю, успею еще. А вот открытие Нового Света Испанией или Португалией нельзя допустить. Зачистка Канар от кастильцев — важный шаг в этом направлении. Надо будет также заняться другими островами Атлантики. С Африканским побережьем — "Гвинеей", сложнее. С моими силами, даже с помощью гуанчей, в глубь материка проникнуть сложно. Но будем уничтожать колонии на берегу и устроим морскую блокаду — этого должно хватить, хоть и не сразу.

И надо тщательнее охранять свои технологии, а то в какой-то момент уже не будет возможности все это затормозить. Вот так — хотел я стать прогрессором, а занимаюсь регрессом. Ирония судьбы.

Пришло сообщение из Барселоны и я срочно собрал заседание штаба. Оказалось, что Кастилия уже хорошо подготовилась к морскому походу. Около Кадиса, в том же заливе, есть порт Санта-Мария. Так вот там уже стоят более десятка военных кораблей, и несколько кораблей еще достраивается, в казармах ждут войска. Еще и в пути несколько кораблей, их прибытие скоро ожидается. Матросы на кораблях кастильские и арагонские, а с сухопутными войсками у Кастилии проблем нет — после победы под Торо всю армию распускать не стали, да и для десантной операции много войск не нужно. Агент сообщает, что флот может выступить в течение месяца.

Как так!? Не могли они так быстро корабли подготовить! Но подумав, мы пришли к очевидному выводу: Кастилия уже несколько месяцев готовилась к какой-то военно-морской операции и это все просто совпало. А ведь мы не успеем достроить второй авизо, "Юпитер" и "Меркурий" могут вдвоем не справиться. Ну-ка, кто тут у нас от корабелов?

— Почему так долго строится систершип "Меркурия"? Уже столько времени прошло, а вы все с корпусом возитесь? Ведь не успеем за месяц!

— Никак нет, не успеем. Если все делать как надо, то месяца два еще надо, лучше три, это вместе с испытаниями. Ну если гнать начать, то за полтора сделаем. Но я тогда посылать сей корабль в дальние моря не стал бы.

— Эх! Ладно. Так почему так долго-то?

— Когда мы подводную часть "Атласа" строили, ты нам указал все швы заглаживать, чтобы поверхность ровная была. Чтобы корабль шибче ходил. Вот мы и решили на этом корабле тоже все гладко сделать. Может тогда он быстрее "Меркурия" будет, даже при тех же машинах.

— Во как. Ну что же. Делайте как задумали. Без этого корабля справиться должны. Что у нас сейчас на Тенерифе?

— Корвет "Юпитер" и авизо "Меркурий" в полной готовности. Каравеллы "Caballo" и "San Pedro" полностью переделаны под наш проект, на каждой по одному орудию. Отобрали из гуанчей наиболее способных к морскому делу, тренируют команды. Ходят уже по несколько суток вокруг острова. Так что эти две каравеллы — серьезная сила против кастильцев. Если не ставить целью захват судов, то у наших каравелл большое преимущество за счет дальнобойной и скорострельной пушки. И маневренность много лучше — сейчас там на всех мачтах стоят гафельные паруса, для однообразия. Единственно — у кастильцев на фоках и гротах обычно прямые паруса стоят, и при фордевинде или полном бакштаге у них будет выигрыш в скорости. Но наши легко этого избегнут — быстро сменят галс круто к ветру и кастильцы "встанут". Прямые паруса круто к ветру не идут, а латинский перекладывать долго.

— Но это если будет место для маневра.

— Это да. Надо им напомнить, чтобы не давали себя зажать.

— С боеприпасами там как?

— Снарядов там много, но капитаны хотят больше фугасов. А там шрапнель в основном. Мы же там планировали больше захватывать суда, а для этого шрапнель самое то.

— И в производстве шрапнель выгоднее. В нее только немного черного пороха надо. А в фугас тротил подавай. Экономим мы фугасы.

— Ну мы утвердили уже тактику. Сначала несколько выстрелов шрапнелью с предельных дистанций, чтобы вражеский корабль ход потерял. Затем подойти ближе с носа или кормы и добить фугасным. Вот так — точно фугасных хватит.

— С кормы подходить тоже опасно, у них в юте почти всегда пушка есть. Да и без парусов могут бортом повернуться.

— Ну тогда пусть корвет добивает. От него ядра отскакивают на таких расстояниях.

— Тогда получается такая тактика: каравеллы идут вперед с флангов и калечат вражеские корабли, сильно не приближаясь к центру вражеской эскадры. "Юпитер" добивает. "Меркурий" самостоятельно уничтожает отставшие корабли. Наверняка, кто-нибудь отстанет или заблудится.

— Неплохо, но нет резерва. А если эскадра поделится на части? Воевать надо дальше от острова, чтобы было место для маневра. И в то же время надо Тенерифе от десанта защищать. "Меркурий" везде не поспеет. И под ядра его жалко подставлять.

— Получается, что если бы мы успели достроить второй авизо, то этого тоже было бы мало?

— Ну он бы не помешал. Но второй корвет тоже нужен.

— Значит "Зевса" посылаем?

— Да. А нас будут "Цербер" с "Орфом" охранять, как раз для них работа. До Канар им слишком далеко, да и броней против эскадры не вышли.

— А может там броня и не нужна? Там же деревянные корабли! Постреляем их быстро — и все!

— Пушки у них могут быть опасными. Уже начали использовать чугунные ядра. Пробить борт "Меркурию" или "Церберу" с двух сотен метров может. Ну как пробить — шов может разойтись. Но это ничем не лучше. А там океан, на острове пока с ремонтом плохо. Так и затонуть может.

— Да и корабли у кастильцев разные. Наш доложил, что в том порту стоят не только каравеллы. Шесть штук каррак он насчитал — видели же такие?

— Больше каравеллы, тонн на двести тянет. Четыре мачты, три пушки. Только обшивка старого типа — внахлест и толще. Еще и шпангоуты снаружи торчат в районе миделя. Тихоходные поэтому.

— Не, шпангоуты там все-таки внутри. Это дополнительные усилители — фендерсы. Но это все про старые карраки. Сейчас там спускают на воду две новых. Там обшивка вгладь, как на каравеллах, но толще. Ничего не торчит. Ют увеличили, там пять орудий теперь. И орудия не мелкие. Весьма опасные корабли стали, хорошо что их только два.

— Ну, опасные они не для корвета. Но нашим каравеллам и шхунам с ними лучше не встречаться.

— Командор! Вот я и про шхуны тоже. На многих течи усиливаются, еле успеваем ремонтировать. Одна недавно чуть не утонула, как та — помнишь? Резко вода пошла. Успели на мель выброситься. Долго конопатили, вычерпывали — справились. Сейчас в Мавролако капитально ремонтируют. Моряки говорят, что там сейчас на шхуне смолы больше чем дерева.

— Что, со всеми так?

— Запрашивали капитанов, шесть шхун нормально держат. Остальные текут сильно.

— Да уж. Скорее всего дерево мы плохо подготовили, были у меня сомнения. Просто просушить недостаточно. Надо морить или пропитывать. Но это на годы работа.

— Получается, что стальные корабли мы делаем лучше деревянных.

— Да, со сталью проще, в этом отношении, стабильнее результат. Но это если есть прокатный стан и сварка. Без этого корабль не построить.

— А мы эти шхуны для чего используем? Еремей, вроде как там приказчики в основном?

— Да, приказчики. По тем городам ходят, куда большой транспорт не заходит. Ткани, красители, закупка.

— Тебе шесть шхун хватит?

— Ну... Маловато как бы.

— А мне кажется, что хватит. И выделим тебе для торговли авизо. Этот или следующий.

— Ооо! Вот тогда точно хватит!

— Вот и хорошо. Так что оставляем шесть хороших шхун, а остальные будем постепенно списывать. Я так понимаю, что мы в их ремонт кучу ресурсов вкладываем, а толку с этого мало. А людей со шхун на новые корабли. А то вон на "Меркурии" и "Орфе" больше половины экипажей новички — готовить не успеваем. А тут такие морские волки. Ну с парусников на пароходы ... Справятся. Не машинистами же. Часть "парусных" матросов можно на Канары, флоту Тенерифе они очень нужны, гуанчей обучать будут.

— Эта. Как его. Постепенно как бы ... Утонут шхуны, если постепенно. Чинить их надо быстрее.

— Что, совсем плохо дело?

— Ну штук пять надо чинить срочно.

— Так. Какие могут, пусть сюда срочно идут. Вон, у нас та бухта совсем мелкая, некого туда ставить кроме лодок и понтонов. Посадим их туда на мель и будем думать. А команда может там и жить пока. Ладно, отвлеклись. Что там дальше по Канарам?

— Недавняя хорошая новость. Многие уже знают, но я повторю. Там же проблема со стоянками для кораблей. И Фаддей недавно взял в аренду самое подходящее место — на запад от самого южного мыса. Бухта там не закрытая, но неплохая — ветер с юго-запада там дует очень редко. Дно — песок с мелким камнем, места много. На берегу, правда, деревьев не так много как у Бенеаро, почва каменистая. В целом, место хорошее, кораблей может встать много. Арендовали на десять лет за четыреста тугриков.

— Двадцать ножей?

— Отличная сделка! — вырвалось у меня. Все заулыбались.

— Да, внедрение денег на Канарах — хорошая идея — сказал Еремей. Причем тот князь запросил всю сумму монетами, а не ножами.

— Так, а как у нас с углем на Канарах?

— Угля не много, но на эту войну хватит. Дров же еще много. Если полная мощность не нужна, то можно на дровах ходить. Даже дыму меньше, но кочегары больше устают. У Бенеаро мы весь сухостой и валежник уже собрали, который не сильно далеко от берега был. Начали рубить лес. Но его для дров сушить надо. Сейчас начинаем покупать дрова в других княжествах, и сразу делаем второй дровяной склад, уже на новом месте. Дрова собирать недорого, но сложно перевозить. Гуанчи собирают на берегу, а перевозить мы думали на "Меркурии". Еще от берега до корабля надо на чем-то перевозить. Шлюпка мелкая, да и жалко. Плот тащить далеко и неудобно. У нас там еще неф есть. Его можно было вместо баржи использовать, но опять же — осадка у него, близко к берегу не встанешь. Пока сделали так: подогнали неф к берегу того княжества, кто собрали больше дров. И пусть сами грузят, немного им за это доплатим. Пусть осваивают новые ... эти ... технологии.

— Но угля мало.

— Да. И тут это ... Капитан "Кроноса" говорит, что он сможет дойти до Канар.

— Вот как?

— Ему же машину поставили мощную, борта нарастили. Он по этим морям теперь ходит почти в любой шторм, как корвет.

— Да, видел я "Кронос" недавно. Уже прилично выглядит, хотя и разномастно.

— Краску экономим, вот и покрасили только там где надо.

— И что? Двести тонн?

— Сто пятьдесят. Для начала. Зато р-раз, и куча угля на Канарах. Мы же туда еще "Зевса" посылаем.

— Да-а-а.

Я задумался. Сто пятьдесят тонн это половина максимальной вместимости — в самый раз. А обратно в балласте пойдет, сам будет осадку регулировать. Умеренный океанский шторм он выдержит. А не умеренный... Рискнем.

— Можно. Пусть идет. Как раз вернётся, а на Дону начнётся навигация. Да даже если чуть позже вернется, не страшно, не ему же по Дону ходить. Первую партию чугуна "Гефест" или "Гермес" прямо сюда на барже доставит, пусть и неполную. Так, что еще?

— Ну по Канарам вроде все. Там Бенеаро еще дробовиков хочет. Много.

— Сколько?

— Он говорит, что у него есть еще чуть ли не пятьдесят воинов с ловкими пальцами. И им всем нужны дробовики. Он со всех княжеств сманивает ремесленников-камнерезов нестарых. Вот и набрал.

— Не, нельзя ему столько давать. Еще возомнит себя всесильным, глупостей натворит. Пошлем пять дробовиков, скажем что их делать долго и сложно. Капитанам "Юпитера" и "Меркурия" приказ: усилить контроль за боеприпасами для дробовиков. Чтобы был учтен каждый патрон на руках у гуанчей. Даже гильзы незаряженные. На корабли ограничить доступ посторонних. Чтобы на борту всегда было как минимум две вахты. Пусть не расслабляются.

— "Зевс" готовим? Когда выходить?

— Через две недели. Как раз и посылку на Канары соберем, им опять всяких железок надо.

Заседание штаба закончилось, и я пошел в свой кабинет. Отчеты канарские перечитать, там еще проблемы были, кроме названных. А проблема такая: стало заметно сокращаться поголовье овец. Вроде наших и не так много там, но своим потреблением нарушили баланс. Фаддей это заметил и поднял тревогу, объяснил ситуацию князю Бенеаро. Тот, по нашему совету, ввел временный запрет на забой овец, пока только в своем княжестве. Посоветовал другим князьям сделать также. Пришлось еще и вводить запрет на торговлю овцами, тоже временно. Но это только овцы, все переключились на коз. Поголовье коз на острове больше раза в два, или даже в три, точно не известно.

Остров вулканического происхождения, равнин мало, неудобья и косогоры сплошь. Равнины лесом заросшие, а то, что гуанчи смогли расчистить — используется для растениеводства. Так что пастбища там по остаточному принципу, и в таких неудобьях козы пасутся лучше овец, вот и больше их. Но мясо овец вкуснее, да и у наших от татар привычка к баранине осталась. Татары коз держат мало, больше овец — в степи овцам хорошо. Подъели наши овец на острове, еще и бараньих ног навялили — "хамон", и вкусно, и хранится долго.

Но переход с овец на коз — временное решение. Раз мы влезли в эту замкнутую систему, то производство продовольствия там надо наращивать. Картошку, кукурузу, подсолнечник и чили мы там уже посадили, ожидаем, что месяца через три уже местный урожай сами отведаем, и гуанчей начнем приучать. Но со скотом так быстро не получится, поголовье надо наращивать, а оно сокращается. Местные пояса затянут, но негатива не хочется. Надо чем-то компенсировать нехватку мяса.

И единственная замена мясу тут — рыба. Посреди океана все-таки. Но с рыбой у гуанчей как-то не сложилось. В основном по причине отсутствия приличных плавательных средств, не умеют тут делать ничего серьезнее плота. Но тут океан кругом, и против прибоя на плоте не выгрести. Если же ветер относный, то выгрести не трудно, но вот вернуться... Нужна или хорошая крепкая лодка, или совсем не соваться.

Так что гуанчи занимались ловлей рыбы только на мелководье, и за пару сотен последних лет заметно опустошили этот биом. Сейчас только несколько рыбаков ходят по отмелям с острогами, ловят рыбу, что случайно заплыла сюда с глубины. Еще дети всякие морепродукты собирают, но это не тот масштаб.

Мы же сюда пришли с нормальными кораблями, да еще у нас каждый второй моряк — заядлый рыбак. Но они — рыбаки любители, на удочку ловят. Промышленным ловом у нас занимаются два деревянных сейнера. Один вокруг Лампедузы ловит, другой в Черном море наши гарнизоны снабжает. На Канары их переводить нельзя, мореходность не позволяет. Да и рыба тут другая, там они как-то научились косяки рыб находить, а тут все по-другому.

Фаддей поднял вопрос о рыболовстве в промышленных масштабах, и моряки-рыбаки ему предложили необычный вариант. У рыбака-любителя обычно есть цель — поймать рыбу еще больше. Больше чем вчера, больше чем у соседа. С борта корабля на крючок клюет только хищная рыба. Ну и негласное соревнование самых заядлых наших рыбаков вылилось в ловлю акул. Клюют, если можно так выразиться, они хорошо на любую свежую наживку — кусок рыбы или мяса. Главное, чтобы с кровью.

Тут еще важно прочную снасть подготовить, и угадать с ее размером — слишком мелкую рыба обрывает, слишком крупную — объедает. Ловцов акул на кораблях не так уж и много. Снасть недешевая — кроме крючка нужен еще поводок, кусок тонкой прочной цепи. Такую цепь делают на заказ, из приличной стали, звенья заваривают. Потому как считается, что на излишне толстую снасть клюет плохо.

Если рыба оказалась слишком крупной, то она снасть обрывала — жалко. Между крючком и цепью стали делать слабое звено из проволоки, чтобы цепь с канатом оставались целыми. А позже придумали делать середину крючка из отпущенной стали. Точнее — закаливать только острие. От большой рыбы такой крючок обычно разгибается, и снасть целая. Но это все искусство рыбака — надо угадать с размерами, усилиями, прочностью снастей. Охотников до акул много меньше, чем просто рыбаков, но на каждом корабле по несколько человек таких есть. Некоторые всю свободную вахту на корме со снастями проводят, когда корабль в пути.

На Канарах наши пароходы ходят редко, только по необходимости — топливо экономят. А две каравеллы флота Тенерифе наоборот — учебные походы у них постоянно. Самые заядлые ловцы акул на парусники перебрались, с разрешения капитанов конечно. Ну а поскольку теперь акул добывать стали для еды, то рыбаков стали поощрять.

Акулы разные ловятся, и вкус у них разный. Некоторые виды очень даже вкусные. Но чаще всего ловится средняя такая акула, метра три длиной, с длинными плавниками. Килограмм на сто пятьдесят тянет, но на вкус так себе. Иногда ловятся громадины метров по пять и под тонну весом. Тоже мясо не самое вкусное, зато много. Но гуанчи едят с удовольствием всех рыб, для них любая рыба почти что деликатес. Вот такой парадокс, живут посреди океана, а рыбы едят очень мало.

Акул отдаём прямо солдатам армии Бенеаро, они сам разделывают. Еще шкуры с зубами мастерам отдают, те это очень ценят. На рынке иногда появляется мясо этих акул, находятся желающие. Кто-то слух пустил, что от мяса акул много силы прибавляется, поэтому Бенеаро этим мясом своих солдат кормит. Вот и продают понемногу на рынке, дороже баранины. Опять парадокс!

И ловятся, конечно, не только акулы, но и другие хищные рыбы, хотя и реже. Иногда попадается тунец, вот его мясо до гуанчей не доходит, наши сами съедают. Ну князя только угостят, разве что. Мясо у тунца вкусное, хотя некоторые ворчат что слишком постное.

Фаддей поблагодарил рыбаков, но сказал что этого мало. Чтобы поголовье скота на острове стало увеличиваться, надо увеличить добычу рыбы еще в несколько раз. Но ловля на крючок не особо продуктивна, нужны сети. Сети есть на Лампедузе, могут прислать. Но для их использования нужны приспособленные суда океанского класса. Таких пока нет, надо делать, это не скоро. Придется пока довольствоваться этим.

Но у рыбаков опять идея. Надо поймать очень большую акулу, тогда мяса будет много. Видели они такую, и даже не одну. Длиной чуть ли не с каравеллу. Уже сделали для нее самую большую снасть, крючок как якорь для шлюпки. Но вот беда — не идет на приманку: и мясо и рыбу пробовали. Подводили к самому носу той акулы, благо она плавает медленно, но будто не чует акула добычи. Хлопнет плоским хвостом по воде и ныряет. Вот, не знают что делать.

Я как это прочитал, несколько секунд не мог сообразить — о чем они? Потом аж подскочил — это они кита хотят на крючок поймать! Вот маньяки! А кит же мог в щепки каравеллу разнести!

Хотел было запретить им это, но подумал — а почему бы и нет? Во-первых — все равно будут пытаться, так пусть делают это правильно. Ну и мяса у кита много и оно съедобно — вот и решение проблемы. И жира там много, найдем для чего применить.

Засел писать им подробную инструкцию. Надо же, про китов никто из моих и не слышал. Ну в Средиземном море они не встречаются, это да. Видеть их могли только жители Атлантического побережья Европы. И кто-то их даже там охотит, баски что-ли.

Надо еще написать чтобы на кашалотов не нападали, те очень агрессивные. А этот медленный — скорее всего серый кит, их там раньше было очень много, пока развитие китобойного промысла их почти полностью не уничтожило. Они хороши для промысла — низкая скорость, средний вес. Много жира — не тонет. Обитает вблизи берегов.

Нужна гарпунная пушка, с ручным гарпуном мои точно не смогут. Гарпун пассивный пойдет, без разрывной части, главное чтобы зацепился. Киту всегда можем добавить из пушки картечью, а то и фугасом. Попробуем приспособить наши пушки, 65-мм орудие есть на каждом корабле, вот для нее и надо гарпун разработать. Гарпун к обычной гарпунной пушке целиком стальной, с раздвижными крюками, с разрывным зарядом. Еще линь за собой тянет. Килограмм на десять выйдет, если не больше. У нашей пушки снаряд весит четыре килограмма, если просто сменить снаряд на гарпун, то пушку порвет запредельным давлением, несмотря на черный порох в гильзе. Нужен более медленный порох, а у них там только стандартный для переснаряжения. Поменять размер гранул они там не смогут, нет ни оборудования, ни навыков.

Оружейники на кораблях могут переснарядить любой патрон или орудийный выстрел, под который есть оборудование, матрицы в первую очередь. Но уменьшить скорость горения даже черного пороха они не смогут. Увеличить — можно, стоит слегка раздробить крупные гранулы и просеять в нужный номер сита. Площадь поверхности пороховых зерен увеличится, как и скорость горения.

Надо делать легкий гарпун, с деревянным древком, но прочным наконечником. В выстрел вместо снаряда деревянный пыж, заряд пороха уменьшить для начала. Гарпун уже через дульный срез вставить, хорошо, ствол у пушки короткий. Вроде не сложно, пусть экспериментируют. Навеску пороха подберут, потренируются. А то крючок с рыбой киту под нос суют. А если бы синего кита встретили? Наживку к якорю прицепили бы?

И появились у меня сомнения, что мои моряки на Канарах правильно определяют виды пойманных рыб. Акул мы с ними и здесь ловили, около Лампедузы. Тунца иногда брали, это они тоже запомнили. Про акул я им как-то сказал что они бывают очень разные, рыба-молот ведь тоже акула. И по размерам тоже, в сети нам попадает много мелких акул, с локоть длиной и даже меньше. Вот мне и кажется, что они акулами называют всех крупных хищных рыб, не похожих на тунца, марлина и еще нескольких рыб, которых я им показал. Ну раз они и китов в акулы записали.

Появилось время заняться старым проектом, который без моего участия совсем заглох. Ну никак не могут мои мастера понять принцип двигателя внутреннего сгорания. Два пацана еще как-то пытаются понять, вот с ними и продолжил.

Все есть — бензин, искра, крутит бодро — но ни одного подхвата. Крутит не стартер, а довольно большой электродвигатель с большим запасом мощности — сто пятьдесят-двести оборотов дает, с запасом. Бензиновый двигатель, тем более с низкой степенью сжатия в шесть-семь, должен пускаться при оборотах около пятидесяти в минуту, это же не дизель. Я как-то по этому поводу с одним камазистом спорил. Он говорил, что дизель пускается на меньших оборотах, нежели карбюраторный: "Чуть тронул стартер, и он уже завёлся". А я по теории знаю, что пусковые обороты дизеля около двухсот в минуту, а бензинового — 40-60. Что-то не сходится, стали рассуждать. Хорошо отлаженный, прогретый двигатель запускается за один-два оборота коленчатого вала. Для бензинового это около двух секунд, вполне можно услышать как работает стартер до пуска двигателя. У дизельного стартер крутит быстрее, и это время меньше раза в четыре. Вот тебе: "Тронул, и завелся". Вроде убедил камазиста.

А вот кто бы мне подсказал, что надо этому движку. Свечи я прозванивал омметром — сопротивление изоляции очень высокое — мегаомы. Как горит бензин я проверял раз десять. Занялся этой темой глубже. Керосин мы отсекаем по температуре начала кипения 160-180С. Но то что ниже по температуре, бензином считать нельзя. Лет сто назад фракцию с температурой кипения 120-180С отделяли, это назывался лигроин. Сейчас это слово почти не встречается. Для керосина лигроин был слишком летучий, вспыхивал в лампах. А для бензинового двигателя слишком тяжелый — плохо испарялся. В камере сгорания горит только газообразное топливо. Можно налить туда сколько угодно углеводородов, но в рабочем цикле будет участвовать только то, что успеет испариться к моменту воспламенения. Жидкая фракция загорится позже, но пользы не принесет, один вред.

В нефтепроме двадцать первого века делают немного по-другому. Керосин отсекают так, чтобы обеспечить его параметры как авиационного топлива. Авиация — главный потребитель керосина. Автомобильные инжекторные двигатели распыляют и испаряют бензин лучше карбюраторных. К тому же более тяжелые фракции бензина имеют более высокое октановое число. Поэтому легкая часть лигроина идет в высокооктановый бензин. И если между этой фракцией и керосином еще что-то остается, то идет на переработку, крекинг.

Так что керосин это не "плохой бензин", как думают некоторые блондинки. И не бензин для "старых двигателей". Старые двигатели имели низкую степень сжатия, и как раз работали лучше на легких бензинах. А для современного двигателя с впрыском и высокой степенью сжатия лучше идут тяжелые фракции, те, что ближе к керосину. Легкие фракции резко снижают детонационную стойкость топлива — октановое число.

Но и сильно съезжать в сторону тяжелых фракций тоже нельзя. Бензин тогда плохо испаряется, и холодный двигатель может не запуститься. В идеале надо запускаться на легких фракциях, а потом сразу переходить на тяжелые. Так иногда делают, если в сильные морозы двигатель не пускается, пшикают эфиром во впускную систему. Эфир — углеводород с очень низким октановым числом, то есть очень легко воспламеняется. Я как-то помогал другу заводить машину в минус тридцать, напшикали эфира слишком много. Вдруг как хлопнет — разорвало резонатор впуска, пластиковую коробку во впускном воздухопроводе. Но ничего, двигатель завели. И он ездил так, пока не привезли новый резонатор. Говорит, что только мощность немного упала.

Вот и я озадачился. Бензин еще раз перегнали и поделили на четыре фракции. Самая легкая фракция очень быстро испаряется, будто эфир или растворитель. Что-то даже слишком летучая. Смешал первые две фракции, фиг с ней, с детонацией, пусть хотя бы заведется. Потом перейдем на бензин потяжелее. Назвал бензин "76", хотя мне кажется, что октановое число там еще ниже — воспламеняется от малейшей искры. Кстати, в зажигалку заправили — горит отлично, почти не дымит. Ну хоть какая-то польза.

Залили в бачок, все подготовили. Старт! Крутим-крутим — тишина. Что за ... ! Искра? Искра есть. Выкручиваю свечу, кручу стартер — в свече проскакивает устойчивая искра. Поджигаю этой искрой бензин в плошке — горит. Тут горит — там не хочет. Шайтан! Что ему надо!

Слишком много или слишком мало бензина в смеси? У нас несколько вариантов главных диффузоров и топливных жиклеров. Еще и уровень в поплавковой камере меняем. Перебрали штук восемь вариантов — тишина. По одним видно что топлива слишком много, по другим — мало. Но где-то посередине он должен был завестись!

Вышел на улицу, пройтись. Что за двигатель такой, как заколдованный. Снаружи горит — внутри нет. А может в этой реальности внутреннее сгорание невозможно? Запрещено каким-то другими законами другой физики? Паровики возможны, а ДВС — нет. Это мир стимпанка! Я понял!

От этой мысли я остановился и чуть не сел на землю, где стоял. Это другая реальность. То есть не просто другая, идентичная моей, до моего переноса сюда, а с другими законами физики. Обалдеть!

Я посмотрел вокруг. С виду все нормально — берег, чайки кричат, волны плещутся, водоросли пахнут. Все как в моем мире. Даже пароходы не сильно отличаются. Ну то что корвет меньше эсминца начала двадцатого века, так большие сейчас и не нужны, нет для них противников.

Надо же, вот и отличие. А ведь до сих пор я принципиальных отличий не находил. Так, а вдруг это не единственное отличие? Вдруг еще этот мир чем-то отличается от моего. Серьезно так отличается. Ну не знаю... А может тут Америки нет! Убрали! Нет — и все. Если плыть на запад, то приплывешь в Японию, как Колумб и планировал. Только не пять тысяч миль, а десять. И ведь никак не проверишь, пока не доплывёшь. Ну может еще Австралии нет, или Антарктиды. Ну по сравнению с Америкой это мелочи.

Чего еще тут могут поменять? Что-то у меня уже фантазия кончилась. Интересно, а электричество не запретили, хотя оно от паровой машины гораздо дальше чем ДВС. Может, потому что я сюда перенесся с маленьким электрогенератором? Тогда надо было мелкий бензиновый двигатель захватить, от авиамодели, тогда бы внутреннее сгорание не запретили. Тогда бы паровые машины запретили, а это хуже — где бы я столько нефти набрал на свой флот. Тогда надо было еще брать с собой модель паровой машины. Но такую попробуй найди, только у китайцев покупать.

Как же проверить? И где проходит граница между внутренним сгоранием и свечкой в кувшине? Вон — керосиновые лампы у нас работают, а там пламя внутри колбы. Воспламенение от электрической искры? Нет, я только что проверял. Давление? В кувшине и колбе давления нет. Надо проверить.

Вернулся к установке. Надо постепенно увеличивать давление и следить за воспламенением. Как? Надо же еще поддерживать соотношение воздуха и паров бензина в допустимом диапазоне. Может, просто медленно проворачивать двигатель? Компрессионные кольца далеки от идеала, вдоль цилиндра, мимо поршня, прям дует. На высоких оборотах весь воздух не успевает убежать, компрессия почти нормальная, а на малых оборотах давление будет невысокое.

Подергал за маховик — очень тяжело. Это на валу электродвигатель стоит, который стартером работает, он сильно мешает. Открутил болт, сдвинул муфту — все, теперь легче. Настройки карбюратора близки к оптимальным, на мой взгляд. Угол опережения зажигания на ноль надо поставить, обороты же совсем низкие. Медленно провернул маховик — слышно как щелкает искра в свечах. Вдруг — пух! Характерный такой звук. Вспышка в цилиндре! Ну-ка, крутим-крутим! Еще! Вроде как пытается, но чего то не хватает. Оборотов!

Электродвигатель обратно! Пуск! Крутит быстро, но безрезультатно. Но, вроде бы, в самом начале был звук вспышки. Так. Крутим медленно — давление низкое, вспышки есть. Но для запуска не хватает оборотов. Крутим — быстро — давление высокое — вспышки исчезают.

Вот так значит. При повышенном давлении внутреннее сгорание запрещают. А при низком давлении бензиновый двигатель бесполезен. А дизель? У меня соляры даже больше чем бензина. Не, это очень сложно — топливный насос высокого давления мне не сделать. Он сам по сложности почти как двигатель, плюс еще для плунжерных пар нужна очень высокая точность обработки.

Может полудизель? Нефтяной калильный двигатель. Он много проще. Но и недостатков много. КПД очень низкий, хотя и лучше чем у наших паровиков. Узкий диапазон оборотов, плохое управление мощностью. То, что нужен предварительный прогрев — мелочи. Но для самобеглой повозки это лучше, чем паровик. Хотя и паровые автомобили тоже делали, и даже легковые. Но там нужен прямоточный котел высокого давления, атмосфер на сорок-пятьдесят. Из длинной стальной бесшовной трубы. Для нас пока не реально.

Какие двигатели!? Ты о чем? Опомнись! Ты только что получил доказательства отличия этой реальности от своей! А вдруг есть еще отличия? Фу — голова гудит, уже плохо соображаю. О чем думать? О двигателях или о глобальном? Опять вышел на улицу — вид моря немного успокоил. Походил немного. Устал что-то я уже, будто тяжести таскал.

Так, доказательства получены. Точно? Чтобы делать такие выводы — надо точно, и не одним экспериментом. А каким еще? Не знаю. Но тогда бы хоть этот повторить.

Вернулся. Отсоединил мотор, кручу руками. Вспышки есть, но мало. Похоже, что только в одном цилиндре из двух. В каком? И чем они отличаются? Самый простой способ понять что происходит внутри цилиндров — взглянуть на свечи. Выкручиваю. Они у нас еще не работали, так что правильного розового нагара тут не будет. Но различия есть, эта мокреет от бензина, а эта — почти сухая, вот она и давала вспышки. Дело в свечах или еще в чем-то? Снаружи они обе дают искру исправно. А вот внутри — одна немного дает, а другая сразу перестает. По мере роста оборотов перестают обе. Почему? Давление?

При повышении давления растет необходимое напряжение для создания искрового разряда. Но у нас же напряжение с запасом — я не мерил, но судя по искре на воздухе — много. Больше пятнадцати миллиметров искра, это более десяти тысяч вольт точно. А куда искра девается при росте давления в цилиндре? Утечка по изолятору!

Осмотрел свечи внимательно. Керамика изолятора у нас не белая, а серая — белую не смогли получить. Изоляторы чистые, нагара еще нет. Но вот на серой керамике еле видны серые полоски.

— Федул, ты свечи трогал?

— Неа.

— Не сейчас, давно, еще тогда.

— Ну да, сколько выкручивали-закручивали.

— Да не, ты изоляторы свечей ничем не трогал?

— Не, только почистил немного.

— Чем?

— Ножичком. Острым.

Эх, нельзя изоляторы свечей чистить металлическими инструментами — ни стальной щеткой ни ножом. Керамика очень твердая и сталь немного стачивается об нее, оставляя проводящие дорожки. Тут дорожки получились не сплошные, и поэтому моя прозвонка прибором ничего не заметила. И вывернутая свеча исправно давала искру — при атмосферном давлении пробой в таком зазоре наступает при напряжении около тысячи вольт. При прокрутке двигателя давление возрастает почти на порядок, соответственно и возрастает напряжение пробоя. И электричество, как вода, ищет легкие пути. И находит их через эти металлизированные дорожки, перескакивая небольшие зазоры между ними. Надо счистить этот металл. Хоть немного — вокруг центрального электрода. Но чем? Твердым, но не металлическим.

— Федул! Беги к стеклодувам, там у них ящик есть, куда битое стекло складывают. Принеси несколько кусочков — вот таких.

Это в двадцать первом веке на обочине дороги всегда можно найти осколок стекла, а у нас каждый кусочек идет в переплавку. Ну вот пацан прибежал — принес стекло. Выбрал кусочек с острым углом и стал аккуратно скоблить изолятор. Твердость стекла и керамики сравнимы, край стекла крошится, но и поверхность изолятора должна немного сошлифоваться. Вместе с металлизацией. Соскоблил, сколько мог, продул. Дубовой щепкой еще прошелся, стеклянную пыль убрать. Если не поможет, можно собрать новые свечи — изоляторы еще есть, а электроды можно эти использовать, свечи у нас разборные.

Вкрутил свечи в цилиндры, все проверил, надо пробовать. Но рука вдруг застыла на рубильнике стартера — если не заведётся, значит ли это что законы физики здесь другие? Или надо будет еще экспериментировать? Ладно, попытка — не пытка.

Установка закрутилась, и сразу же пошли частые громкие хлопки. Двигатель пытается, но чего-то не хватает. Опять один цилиндр не работает! Какой? Этот? Выкручиваю свечу — почти сухой изолятор, свеча горячая. Другую выкручиваю — а эта мокреет бензином. Хотел почистить свечу еще раз, но решил что проще поменять изолятор, у нас есть еще несколько разной степени годности. Свечи у нас разборные: мелкая гайка снаружи держит центральный электрод, резьбовая втулка удерживает изолятор в корпусе. Меняю изолятор, собираю обратно. Затягивать втулку изолятора надо осторожно, керамика очень хрупкая. Пуск.

Двигатель взревел. Без глушителя очень громко. Выключаю стартер — двигатель продолжает орать, только чуть обороты сбросил. Работает! Дергаю рычаг дроссельной заслонки — обороты еще прибавились. Заслонка была открыта наполовину, систем пуска и холостого хода в карбюраторе у нас пока нет.

Двигатель ревет, из выхлопного патрубка летит заметный черный дым — явно перелив бензина. А иначе главная дозирующая система карбюратора не смогла бы обеспечить пуск двигателя без вспомогательных системе, без воздушной заслонки — "подсоса".

Вдруг обороты двигателя стали быстро падать и он заглох. Что-то с подачей бензина, явно. Ничего, разберемся. Главное — работает. Нет. Главное — реальность нормальная. Законы физики стандартные. Это не мир стимпанка.