Вороны Чернобога-23

Глава двадцать третья. Руся

Тихонько заперев за собой дверь, Руся обернулась к Карине. Та насторожённо оглядывала прихожую, узкую и тесную.

— Эта дверь в ванную, эта — в туалет, — прошептала Руся. — Здесь — бабулина комната, а вот этот коридорчик пройдёшь — и сразу моя комната. Чаю будешь?

— Нет, спасибо, — улыбнулась, наконец, воронушка. — Мне бы умыться — и спать. Найдётся у тебя — на чём?

— Сейчас приготовлю. Вот смотри: это полотенце для рук. Вот тебе полотенце для лица, — чувствуя себя принимающей гостей хозяйкой, объясняла Руся. — Мыло — вот. Не забудь: потом в коридорчик.

Когда-то, очень давно, самую большую комнату, гостиную, отделили от комнаты поменьше огромным листом ДСП. Вот и получилось помещение с небольшой кладовкой для зимних вещей и прочего и с тем самым коридорчиком в три шага от прихожей до Русиной комнаты.

Пока Карина умывалась, Руся быстро постелила ей на кровати, а себе разложила кресло-кровать. Если не приглядываться, теперь в комнате две спальных места, одно из которых только чуть-чуть уже другого. И не надо будет спорить с гостьей, кому куда ложиться, если та вдруг застесняется и захочет лечь на то, что не такое удобное, как обычная кровать.

Так что вошедшая Карина послушно (устала же!) легла на указанное ложе — и мгновенно уснула. Наработалась с первой помощью всем пораненным-пострадавшим.

А Руся выключила настольную лампу и встала у окна. На улице сбоку, на востоке, где плохо видно из-за рамы, начинало быстро светать. Зелень в это спокойное, лишь слегка потревоженное облаками утро, стояла притихшая. Поэтому на улице будто уже давно светлел пасмурный день.

От прикосновения к ладони Руся вздрогнула. И уголками губ усмехнулась: личный домовой Евсеич подобрался ближе и уселся рядом с её рукой, упиравшейся в край подоконника. Встретились глазами, и девушка кивнула:

— Идём на кухню.

Евсеич тут же пропал — побежал впереди хозяйки, наверное...

Проходя мимо кровати с воронушкой, Руся замедлила шаг. Спит ли? Спит — и очень крепко, судя по дыханию. Измоталась за ночь. Счастливая. А Руся давно за собой заметила: если день выдался деятельный и суматошно-переживательный, то уснуть будет трудно... Она вздохнула и тихо-тихо, на цыпочках вышла из комнаты... Интересно, помогла бы ей заснуть Дрёма, если попросить её о помощи? Пока сна — ни в одном глазу.

Одна надежда на домового. Хоть один час до побудки Руся успеет поспать, если вывалит из себя все события вчерашнего вечера и ночи на терпеливого собеседника.

На кухне восточную сторону больше видно. А потому в дальних от окна уголках темновато: сумерки утренние застоялись. Зато подоконник, гостеприимно широкий, словно сияет солнечным днём... Заглянув под салфетку на тарелке, девушка нашла вчерашние оладушки и налила в чашку кефира из бутылки, загодя оставленной бабулей на утро. Есть хотелось ужасно. "С нервов!" — вспомнила Руся любимое бабулино присловье.

Поспешно доев две солидные оладьи, Руся, удобно севшая на подоконник, шёпотом принялась за рассказ. Домовой сидел перед ней на полотенце, скатанном для удобства в рулон, и внимательно слушал.

— Мы-то думали, что будет чуть ли не загородная прогулка. Митя так вообще предложил остаться на ночь. Ну, типа, пикник устроить. Ну, ты же слышал его, когда мы проходили мимо нашей квартиры, да?

Домовой покивал.

— Решили, что на месте посмотрим, стоит ли оставаться. И поехали. А как приехали — жуть страшенная сразу. Нет, мы-то сразу не поняли, что случилось. Просто в том посёлке такая тишина была!.. — Она вздохнула, вспоминая гнетущее впечатление пустого места, которое утром так активно и оживлённо гомонило на разные голоса. — А потом началось... Главное — уже темно становилось. И вдруг как затопали за забором, как завыли! Мы думали — бешеные собаки по посёлку бегают. Правда, понять не могли, откуда столько: бежали они мимо нашего домика, ну, Мракова домика, очень долго. А потом Данияр и Александр Михайлович ушли. Взяли с собой топоры и ушли. А пока их ждали, тамошние садовничие попросились к нам, за забор. Оказывается, Мрак на забор поставил колдовскую защиту и от них тоже. Ну, мы их спросили: вам-то чего боятся? Спрятались бы за любым забором — вас собаки-то и не достанут. И вот тогда мы узнали... Знаешь, как испугались! Садовничие сказали, что там не собаки бегали, а упыри! Представляешь, Евсеич?! Этот дурак сотворил упырей из мёртвых собак и кошек! По ночам их выпускал прямо в посёлке, а потом собирал в какой-то сарай. Они его-то слушались. А потом... Потом приехал Иннокентий со своими и забрал его — мозги почистить. И этот... дурак, не сказал ему, что он натворил! А его друзья (такие же дураки) сегодня вечером взяли — и без него выпустили этих упырей! Я послушала, послушала садовничих — и такая жуть...

Руся передёрнула плечами, подобрала ноги и полностью села на подоконник, обнимая колени. Она снова переживала свой ужас, пробивший её в дачном посёлке, когда она узнала про упырей — собак и кошек. Она тогда немедленно впустила садовничих и других нечистиков, а уж только потом, спохватившись (уже знала кое-что из колдовских законов и правил), взяла с них клятву уйти с рассветом. Среди нечистиков оказалось несколько существ, которые в сумерках буквально сияли мягким солнечным светом. Она поняла, что это духи светлого дня, но узнать, кто они, не успела. Как Карина и Митя, так и она бросилась к забору — ждать Данияра и Александра Михайловича, чтобы поскорей открыть им калитку, если вдруг им придётся спасаться бегством.

Вспоминая, что пережила в те минуты страшного открытия: старшие вороны побежали вслед за псевдомёртвыми созданиями! — Руся вздохнула. Был момент, когда она в панике, ничего не соображая от страха, рванула на себя калитку, намереваясь изо всех сил бежать за Данияром, чтобы предупредить его об опасности. Удержала Карина, успевшая поймать её за плечо, да и Митя с секундной паузой, но вцепился в Русину руку, оттаскивая от забора:

— Опоздала ты со своим предупреждением!

— Пустите меня! Их надо догнать и вернуть!

— Руся, успокойся! Не зря же мужчины взяли с собой топоры! Мне кажется, Данияр уже знает про упырей!

— Но!..

— Руся, а если они сейчас бегут близко к упырям?! — рявкнул Митя. — А ты закричишь! А если вся свора кинется на наших?!

— Сама подумай, Руся, — уговаривала воронушка, железно удерживая её на месте. — Ты же тоже слышала крик снизу! А если наши там уже рубятся и кого-то спасают? А если свора на тебя кинется? Ты же закричишь! И кого тогда Данияру спасать? Тех, на кого напали? Или тебя, которая с бухты-барахты туда явилась? Тебе самой потом не стыдно будет, что туда попёрлась?! Стой здесь! Будем вместе ждать! Если что — калитку надо будет быстро открыть! Для них это, наверное, уже будет счастье!

Сумбурная речь Карины, зачастую перебиваемая возмущёнными воплями Мити, сумела-таки убедить Русю остаться за защитой дачного забора.

А сейчас она сидела на подоконнике, смотрела в окно, забыв о домовом, который, вздыхая, тоже уставился на улицу. И размышляла над внезапной проблемой. Она вчера всё время жалась к Данияру, потому что боялась отходить от него на пару шагов дальше, чем обычно. Из-за того некромантского приёма, как объяснил ворон, — из-за "могильного холода", в который "этот дурак" погрузил её, чтобы покуражиться над ней.

И вдруг... Она попыталась броситься за Данияром, когда за забором бушевала свора упырей?! Почему?! Ведь она испугалась! Она долго боялась всего! Очень долго — целый день! Но даже мысли не было, что это страшно — бежать по пустой улице туда, где выли и рычали упыри!.. Нет. Страшно было. Но этот страх был за Данияра. Ну и за Александра Михайловича, конечно же — как же иначе.

Это что? Клин клином выбило, как бабуля ни скажет? Значит, страх за себя не так страшен, как страх за кого-то?

— Руся... — шёпотом позвали от двери. — Ты что это — не спишь?

Домовой тут же скатился с подоконника. Бабуля его видела, но общаться не могла, так что Евсеич не любил "на глазах хозяйки мельтешить".

— Сейчас пойду, — шёпотом же откликнулась она. — Есть захотелось. И пить. Бабуля, у меня в комнате Карина спит. Ничего?

"Ничего" — значило: можно ли было без её, бабулиного, разрешения?

— Ничего, — согласилась бабуля. — Но потом расскажешь.

"Шантажистка", — веселея, подумала Руся, съезжая с подоконника. Впрочем, её право: привела внучка подружку — так хоть расскажи, что случилось, впервые же такое, чтобы Карина оставалась ночевать у Руси.

А утром обе, и Руся, и Карина, чуть ли не синхронно открыли глаза.

— Доброго... — шёпотом поздоровалась Руся и глянула на стену. Часы показывали полседьмого. И тогда она уже вполголоса (бабуля уже встала!) повторила: — Доброго утра. Ты проснулась — или ещё полежишь?

— Проснулась, — буркнула Карина и села, хлопая глазами на солнечное окно. — Просто не сразу сообразила, где сплю... Спала.

— Тогда встаём? — предложила Руся. — Бабуля уже что-то вкусненькое сварганила на завтрак. Кто первый умываться в ванную?

Карина наконец улыбнулась и кивнула.

— Я пойду, если не возражаешь.

За завтраком, с удовольствием уминая творожную запеканку и запивая её какао, Карина спросила:

— Как вы думаете, можно где-нибудь здесь, поблизости от вашего дома, найти квартиру, где комнаты сдаются? Хотелось бы быть рядом со всеми.

— Есть такие, как не быть, — отозвалась бабуля. — Да я, вон, вчера говорила с соседкой из дома напротив. У них там две квартиры сдаются. Сейчас здесь, в старом центре, не очень-то люди хотят жить. Всё ищут места в новых микрорайонах. А если хочешь только комнату, то я поспрашиваю. У нас здесь стариков много — тех, кто первыми сюда заселялся, так что не откажут, если что.

В комнате Руси девушки вспоминали вчерашний день почти полчаса, анализируя его и обсуждая некоторые моменты, которых могло бы и не быть. Пока Русин мобильник не звякнул эсэмэской: "Доброе утро!" от Данияра.

— Идём! — вскочила девушка. — Данияр проснулся!

Карина, глядя на неё, только усмехнулась.

Они прихватили с собой для мужчин тарелку горячих котлет и кастрюльку с картофельным пюре для гарнира. Чай Карина собиралась заварить в квартире Данияра.

Первым делом Руся с тревогой взглянула на лицо Данияра и его руки. Надел рубашку с коротким рукавом — так что видно всё сразу. Выдохнула про себя: ни порезов, ни царапин. А потом проснулось любопытство: он знает какие-то лечебные приёмы? Как её бабуля? Или здесь что-то иное?

Митя котлетам обрадовался. Он вообще любил основательно поесть, как заметила Руся. Но после вчерашних событий он буквально заталкивал в рот ложку за ложкой под жалостливые взгляды девушек. "Хорошо, что бабуля не видит, — мысленно вздохнула Руся. И мысленно хихикнула: — Она б сейчас в него ещё больше затолкала!"

Чтобы мужчины за завтраком слишком не заморачивались, девушки разговаривали только о нейтральном. О погоде, например. А Карина, забирая грязные тарелки, рассеянно сказала, что собирается снять комнату в этом микрорайоне.

— Тебе же отсюда далеко до твоего университета будет ехать, — напомнил Митя, с трудом проглотив последнюю котлету.

— И что? — возразила Карина. — Маршруток, что ли, в городе нет? Полно!

— А времени не жаль?

— Почему я должна его жалеть? — спокойно ответила девушка. — Думаешь, я не умею использовать свободное время? Учебники есть. Конспекты будут. Лекции — тоже. Сиди в маршрутке и работай.

— Деловая... — пробормотал Митя.

— А ведь это версия, — задумчиво вдруг сказал Данияр, до сих пор помалкивавший.

— Что за версия? — заинтересовался парнишка-ворон. — По поводу?

— Сначала ты, — сказал Данияр. — Наелся?

— Ага. А чего это — сначала я?

— Заткнись! — зашипела Карина. — Тогда Данияр сразу скажет.

— Тихо-тихо! — поднял руки ворон. — Я всего лишь хотел, чтобы Митя рассказал свой нынешний сон. Снилось что-нибудь?

— Сморгнул, — со вздохом повинился парнишка-ворон и шмыгнул носом. — Я забыл, что нельзя глаза открывать сразу. И сон сморгнулся.

Данияр посидел немного, бесстрастно глядя на него, а потом встал и вышел из кухни. Девушки тут же накинулись на несчастного Митю:

— Сколько раз тебе надо говорить, что ты сновидец и свои личные правила должен знать от и до — даже сонным!

— Что — трудно было сначала посмотреть свой сон с закрытыми глазами и запомнить его, а потом уже открывать глаза! Эх, ты!

— Отстаньте, — уныло сказал Митя. — И так облом полный, а тут вы ещё...

Данияр вернулся, неся в руках бусы из мельчайшего чёрного бисера. На них болтались небольшие чёрные пёрышки, связанные воедино. Митя обернулся к нему и хотел было встать, но ворон велел:

— Сиди на месте. Глаза закрой. Смотри.

И надел бусы с перьями парнишке-ворону на голову, обвив ими в два раза так, чтобы перья оказались на лбу. Тот, с закрытыми глазами, видимо помня, что у Данияра было в руках, послушно воспринял странное украшение и замер. Как застыли и девушки, сообразившие, что за артефакт такой на голове юного ворона-сновидца. А ворон так и остался за спиной Мити, только ладони слегка поднял, будто хотел парнишке-ворону закрыть уши, но так и не притронулся к ним.

Плечи Мити опали. Он медленно откинулся к спинке стула, на котором сидел, и ссутулился. Руся затаила дыхание: его глаза под закрытыми веками забегали так, словно он в самом деле глубоко и крепко уснул и теперь наблюдает за событиями сна. И внезапно заговорил, явно изумлённый:

— Мой дом?

— Как ты его видишь? — внешне спокойно спросил Данияр, но Руся, следившая за ним, заметила, как вздрогнули его руки. Заметила, а потом неожиданно подумалось, что ворон задал странный вопрос: как? Что значит — как?

Но Митя вопрос, как ни странно, понял.

— Как будто смотрю на него сбоку. Торец немного виден. Там, внизу, один кент однажды написал фразу из Булгакова. Ну, вроде как: Аннушка уже масло разлила. Я вижу слово "масло". Оно немного уже затёрто из-за дождей и снега, но всё ещё виднеется.

— Ты видишь свой дом, стоя на улице?

— Нет, как-то немного сверху.

— То есть из дома рядом?

— А-а... Ну-у... Получается так. — Митя немного помолчал, видимо приглядываясь к ситуации в своём сновидении, а потом кивнул: — С этажа так пятого или четвёртого.

— Ты точно видишь? — настаивал ворон.

— Точно, — твёрдо ответил парнишка-ворон.

Обе девушки с огромным удивлением увидели, как Данияр зачастил дыханием. Но справился и довольно ровно сказал:

— Митя. Сейчас я тебе скажу кое-что. Ты не удивляйся, а попробуй это сделать.

— И что это?

— Ты тот, кто смотрит на своё дом. Так?

— Так.

— Опусти взгляд на подоконник.

— Но я...

Митя поперхнулся, наверное вспомнив предупреждением именно попробовать сделать нечто необычное. Сжал губы, и его глаза под веками решительно дёрнулись так, что Руся сообразила: он выполнил просьбу Данияра.

— Хм. Получилось. Немного тяжело было, но... Что дальше?

Данияр облизал губы и, явно стараясь быть спокойным, предложил: