вархаммер

Пролог

Я висел в пустоте. Потом появился свет. И чувство тела. Я в жидкости? Глаза видят плохо. Что-то мутное мешает. Стекло? Откуда эти слова? И знания. Они сокрыты где-то глубоко. Но я знаю, что они есть. И чувствую. Чувствую силу во мне. И вокруг. Но гораздо больше силы в свете. Он приближается. Давит. Смотрит. Оценивает. И воздух. Такой холодный. Но мне жарко. Эта сила, что рядом. Нет, не так — Сила. Она решает. Судит. Взвешивает. Достоин ли? Смогу ли? Я нужен. Важен. Создан. Для чего? Нет ответа. Но свет становится мягче. Я вижу лицо человека. Такой огромный. Или я слишком мал? Ничтожен? Незначителен? Нет! Мне подарили жизнь! И я буду жить. И ждать. И стану сильнее. И лучше. Чтобы ОН посмотрел на меня, не сдерживая свою силу. Чтобы ОН не защищал меня от себя. И от других. Чтобы сказал, что гордится. Что не ошибся. Что я достоин. И тогда я узнаю. Узнаю свое предназначение!

Император удивленно рассматривал младенца, легко уместившегося на ладони. От ребенка веяло силой. И чем-то еще. Уничтожить угрозу? Исследовать? Нет. Это не влияние хаоса. Что-то более тонкое. Буд-то на него взглянули в ответ. И оценили. Подумать только, ЕГО оценили! И доверились. Явно нервничающий в начале осмотра ребенок сладко сопел, обняв палец родителя. Сильный. В нем уже проснулось сознание. И оно выбрало сторону. Решено! Он будет жить. Либо умрет. Если окажется слаб. Примарх Конрад Керз. Я буду верить в тебя. И в твоих братьев.

Глава 1

Я снова в жидкости. Вокруг пусто. И темно. Холод. Он вокруг. Враждебен. Опасен. И света нет. Он далеко. Не поможет. Не успеет? Или не хочет? Не важно. Я справлюсь! Я буду жить! Враг!!! Близко. Ну же. Где ты? Думаешь, я беспомощен? Беззащитен? Слаб? Сдамся? Уступлю? Дам проникнуть в меня? Но я видел свет! И силу! Не только ЕГО, но и свою! Как дозваться до нее? Как зажечь свет в себе? Свет разный. Откуда я это знаю? Не важно. Перед глазами мелькают картинки. Молния — короткая вспышка. Свеча — порождает тени. Солнце — уничтожает ровно половину тьмы. Огонь — только отгоняет хищников. Звезды — многочисленны и одиноки. Всё не то. Не там. Что может гореть во мне? Глаза. Руки. Сердце... сердце? Чувства. Эмоции. Любовь, ненависть, дружба, ярость... так много. Так мало. Сильные. Слабые. Такие разные. Что выбрать? Мне еще некого любить. Не с кем дружить. Но есть, кого ненавидеть! Кровь кипит. В ней разгорается Ярость! И Ненависть. Холодная. Острая. Ранит. Но не мешает огню. Они дополняют друг друга. Питают. Уравновешивают. Поддерживают. Помогают. Помогают мне. Нужно только направить. Но врага не видно. Он здесь. Рядом. Ждет. Смотрит. Прицеливается. Он сильнее. Не победить. Сдаться. Потушить огонь Ярости. Сменить Ненависть на Смирение. Равнодушие. Бездействие. Слабость... ЧТО?! Ты атакуешь меня?!! Издалека. Трусливо. Тихо. В спину. Подтачиваешь мою уверенность. Гасишь огонь. Что ж, сыграем по твоим правилам. Свет затухает. Угли Ярости где-то внутри. Рядом со знаниями и силой. Готовые вспыхнуть. Такиебезобидные на первый взгляд. Такие маленькие. Но у них есть топливо. Много топлива. Ненависть холодна. Она не дает света. Не горит. Враг не видит ее. Не знает о ней. И потому получит удар в спину! Я быстро учусь. Особенно у врагов. Особенно если их тактика эффективна.

Ждем. Смотрим. Думаем. Настороженность. Неизвестность. Кто сильнее? Нет, не так. Кто хитрее? Чья воля крепче? Чье терпение короче? Я не могу победить. Но могу не проиграть. Разум чист. В нем только внимание к тьме. И отблески памяти о свете. Дают надежду. Дают не Силу, а силу, но и этого не мало. Вот. Еще чуть-чуть. Какое-то напряжение. Тьма звенит. Красные всполохи. Фиолетовые. Зеленые. Синие. Пора! Свет вырывается наружу. Окутывает. Согревает. Защищает. Я не один. Со мной Ярость. И Ненависть. Мы едины! Нас давит. Корежит. Сверлит... и пленка кажется такой тонкой. Но на ней нет трещин. Царапин. Вмятин. Повреждений. Она цела. И крепка. Ненависть прессует ее. Не дает развеяться. Направляет. Ярость питает ее. Заставляет светиться ярче. Обжигать врагов. Я слышу их вой. Губы странно дергаются. Улыбка? Радость? Удовлетворение? Удовольствие? Они тоже горят. Но больше отвлекают. Сосредоточиться! Очистить разум! Погрузиться в силу! Покорить ее. Моя воля крепка. Мой контроль велик.

Реальность трещит. Силы рвут ее. Мнут, в попытках уничтожить противника. Я отдаляюсь отЕГО. От ЕГО Света. Странно. Страшно. Но я жив! И враг отступает. Затаился? Выжидает? Спрятался? Ушел. Не чувствую его. Не победил. Не проиграл. Выжил! Но враг вернется. Нужно стать сильнее. А пока... отдохнуть. Расслабиться. Расслабиться? Враг атакует меня?! Нет. Просто устал. Нужно спать. Есть. Расти. Развиваться. Что значат эти слова? Нет, не так. Откуда они? Знания. Внутри. Спрятаны. Не достать. Но они есть. И готовы открыться мне. Но не сразу. Постепенно. По частям. По маленьким кусочкам. Капли. Песчинки. Пыль на весах между жизнью и смертью, которая однажды склонит их в мою пользу...

Удар!!! Я прав — расслабляться нельзя. Не враг. Но что-то воздействует на сферу. Трется. Стучит. Сдавливает. Греет. Греет? Огонь? Свет? Они не враги. Часть меня. Или я часть их? Малая. Слабая. Нуждающаяся в защите. Как неприятно это признавать. Даже самому себе. И своей части. И части чего-то большего. Но я должен жить! И стать сильнее. Да. Сильнее. Ведь однажды и моя защита кому-то может понадобится. Не ЕМУ. Подчиненным. Друзьям. Братьям. Братьям? Я чувствовал с кем-то родство. Смутно. Неясно. Слабо. Еще при первом пробуждении. Сейчас не чувствую. Но знания во мне откликнулись. 20. Нас 20. Однажды мы встретимся. Когда-нибудь. Потом. Позже. Вместе. Семья. Нужно только подождать. И выжить!

Нужно спать. Отдохнуть. И начинать развитие. Но сначала безопасность. Вокруг сферы свет. И огонь. Жидкий. Они защитят. Прогонят врагов. Наверно. Надеюсь. Нужно верить. Да. Верить...

"Сияющий шар света спустился с небес на окутанную тьмой планету Нострамо. Сфера врезалась прямо в центр огромного города, пробила земную кору, состоящую из цельного адамантиума, и понеслась сквозь геосферу планеты, остановив свое безумное движение только вблизи жидкого ядра. Его приземление оставило на поверхности планеты глубокую яму-шрам. Причиной всему этому была сверхъестественная ненависть, исходящая от сферы. Яма в центре кратера долгое время считалась проклятым местом. Вскоре из нее выбралось раскаленное добела дитя. С его рук и ног, шипя, падали капли раскаленного металла. Вне всякого сомнения, это был демон. И хотя явился он в образе ребенка, но производил впечатление умудренного годами старца. Глаза его были черными и холодными, как обсидиан."

Пробуждение было тяжелым. Тело болело. Это свет и огонь вокруг. Слишком сильные. Нет. Не так. Я слишком слаб. Жаль. Место было удобным. Безопасным. Еще не дом. Но уже жилище. Нужно выбираться. Стать сильнее. И выжить! Руки раздвигают жидкий огонь. Он поддается. Но обжигает. Оспаривает мое право здесь находиться. Мою Волю. Мою Силу. Ненависть и Ярость не находят цели. Что это? Чувство бессилия. Я слишком слаб. Слишком. Но я не сдамся. Жидкий огонь вокруг. Магма? Она почувствовала. Подчинилась. Помогла. Вытолкнула меня течением. Ближе к поверхности. К еде. К знаниям. Как далеко. И тяжело. Жарко. Больно. Но выход уже близко. Вот он. Я скоро увижу небо. И звезды. Целый мир. Тысячи миров. Знания открывают свои секреты всё чаще. Помогают. Поясняют. Я радуюсь. Им. И холодному воздуху.

Вокруг темнота. И холод. Воздух отравлен. Лужи. Странные. А какими они должны быть? Не такими. Не дымящимися. Не булькающими. Не воняющими. Лужи появляются после дождя. Он смывает грязь. И лужи — его следы. Они отражают небо. Или звезды. Или облака. Эти лужи не отражают ничего. Не потому, что не могут. Потому что неба нет. Вместо него темнота. И серый мир вокруг. Цвет скорби. Отчаяния. Смирения. Смирения? Ненавижу смирение! Оно — оружие врагов! Ненависть. Ярость. Они растут. Изливаются наружу. Кто-то кричит. Замечаю движение. Люди. Серые. Черные. Плоские фигурки. Ломкие. Тонкие. Убегают. Почему? Опасность? Нужно сражаться! Ярость вспыхивает с новой силой. Осматриваюсь. Никого. Только я. Я? Покрыт светом. И огнем. Вокруг темно. Отравлено. Неприятно. Но люди боятся... света? Плохо. Нужно замаскироваться. Как с врагом. Чтобы противники потеряли бдительность. Расслабились. И умерли.

Свет привычно скрывается внутри. Привычно? Да. Я быстро учусь. Но нужно убираться отсюда. И найти еду. Она нужна телу. А потом изучить этот мир. Я таких не помню. Помню? Как странно играет со мной память. Буд-то ее несколько.

— Эй! Пацаны, смотрите, какой малыш!— За очередным поворотом меня хватают за волосы и легко поднимают. Волосы? Когда они успели отрасти? Не важно. Не сейчас. Передо мной появляется лицо. Детское? Взрослое? Не разобрать. Оно покрыто шрамами. Ожогами. Язвами. Болезнь? Возможно.

— И штоше нам ш тобой штелать? — другой голос. Какой-то шепелявый. Визгливый. Противный, — Мошет, шьешьть?

— Не-е, лучше продать! Видал, какие лохмы? Если лишнее обрезать и замотать в тряпку, сойдет за девчонку, — третий. И чувствую еще одного. В них нет света. Но нет и силы.

— Ага, а ты всё на наркоту спустишь и мы опять без жратвы останемся?!

— Мошет нам тахда шьешьть ТЕБЯ? Эта была бы шабавно! — я бы не стал есть наркота. Он токсичный. Но тут, видимо, большие проблемы с продовольствием. И водой. И одеждой. Запах от банды ничем не отличается от витающих в городе в целом. Помои. Блевотина. Сортир. Пот. Гной. Тухлятина. Боги, за что мне такой чувствительный нос?! И почему он решил включиться именно сейчас? И что еще я не знаю о своем организме?

— А давайте его сами попользуем, а съедим потом, — звонкий детский голос. И хохот в ответ. Меня уронили. Убил бы. Но Ярость скрыта внутри. А Ненависть только очищает разум от посторонних мыслей. И дает спокойно оценить обстановку. Противники слабы. Но разговорчивы. И имеют одежду в отличие от меня. Сначала их нужно выслушать. Потом убить. Ограбить. И съесть.

— Ой, уморил, Сопля! У тя ж еще не встает.

— Ага! Патамушта ты атшталый ушлепак.

— А давайте его продадим? От него и так пользы никакой. Только жрет, да гадит.

— Ой, ну кто бы говорил! Он хоть в общак не лезет.

— Потому что дибил. Даже не знает, что это, не говоря уже о где.

— А ты типа шамый умный? Толька шопай умеешь вертеть. А ешли тебя ею в лушу акунуть?

— Тогда она станет похожа на твою рожу. О! может ТЕБЯ съедим, Зуб?

— Господа! Закройте хлебала, добыча у нас на сегодня есть. Мы отнесем ее в логово, и уже там начнете свой диспут. Я сказал!

— Окей!

— Да, Босс.

— Как шкашешшь.

— Отлично. Малыш, — ко мне опять наклоняется лицо главаря, — попробуешь сбежать, засунем в жопу бутылку и разобьем. И да, жопа, это место, в котором ты находишься.

В чем-то я с ним согласен. Компания посмеиваясь направилась к логову. Оно мне пригодится.

Идем. Наблюдаю. За городом. Он сер. Хмур. В нем разлита отрава. В воде. В воздухе. В небе. В людях. Мое тело крепко. В нем сила. Она защищает. Но этого недостаточно. Яд проникает в меня. По капле. Крупице. Первая растворяется. Вторая. Третья. Но их слишком много. Пока только снаружи. Нужно приспособиться. Принять. Впустить. Но не поддаться, нет. Использовать. Сделать союзником. Союзником? Нет. Инструментом. Оружием.

— Ну что, мелкий, чувствуй себя как дома, — главарь шутливо кланяется и отодвигает какую-то тряпку. Вход в логово? В нем темно. Но я вижу. Приспосабливаюсь. Это хорошо. Кругом грязь. Мусор. Кости. Слишком крупные, чтобы их разгрызть. Перед глазами всплывает картинка человека без кожи. Потом скелета. "Мясо представителей вашего вида усваивается лучше по причине схожести белкового и соляного состава."Интересно.

Пока противник заходит, сажусь на одну их костей. По-моему, это было бедро. Рука аккуратно сжимается. Слышен треск. Но гопники заняты спором. Они не слышат. Гопники? Знания появляются всё быстрее. У меня два острых обломка кости. Теперь яд. Он капает с потолка. В какую-то дырявую миску. Они это пьют? Значит и мне придется.

Рассматриваю противников. Ребенок слаб. Худ. Но повреждений не видно. Зуб постоянно трясется. У него нет левого глаза. И я как раз сижу с этой стороны. Значит он не заметит атаки. И умрет первым. Потом ребенок. Останутся главарь с наркотом. Первый хромает. У второго трясутся руки. Кого выбрать? Того, кто окажется ближе. План составлен. Кость отравлена. Вероятность получения полезной информации — низкая. Пора!

Кость устремляется к брюху Зуба. Пробит желудок. Задет кишечник. Выше не достану. Слишком низкий. Нужно вырасти. Ребенку пробиваю глазницу. Чтобы наверняка. И чтобы оружие не застряло. Не сломалось. Надо будет его заточить. А потом достать нормальное. Каменное. Железное.

Осталось двое. Бросаются на меня. Но двигаются медленно. Свист! Успеваю повернуть голову и отскочить. Что-то острое чиркает по скуле. Нужно торопиться. Главарь ближе. Он подволакивает ногу. Оббежать его. Теперь наркот не может атаковать. Между нами главарь. Но нужно торопиться. Кидаю одну кость. И бегу следом. Нужно успеть. Успел. Прыжок! Кость воткнулась в горло. И раскрошилась о челюсть. Но у главаря был железный прут. Заточенный. Крепкий. Хороший. Нужно к нему привыкнуть. Взмахиваю пару раз новым оружием. Что-то неправильно. Не нравится. Не мое. Но выбора нет. Рассматриваю противника. У него нож. И дергается голова. Руки. Ноги. Он весь какой-то дерганный. Но один. Нужно постараться оставить его в живых. И допросить. Значит, бить по конечностям. Прут легко травмирует ноги. Потом руки. А знания внутри опять раскрываются. Дарят ответы на не заданные вопросы. Как сломать человека. Физически. Морально. Умственно. Оказывается, сломать можно всё. Или надломить. Как много слабых мест, в которые можно ударить. Как много путей решения проблемы. И только один подопытный. Который расскажет мне сказку. Ведь детям читают сказки?

"Планета НострамоV. Из-за загрязнённой атмосферы, день здесь не отличим от ночи. Только самые богатые местные жители могли позволить себе некоторое слабое подобие света. Адамантий— причина, по которой на этой планете существовали тысячи добывающих шахт, химических и металлургических предприятий, отравляющих атмосферу планеты. Он же и был главным товаром, благодаря которому планета выживала. Большая часть населения планеты влачила жалкое существование в качестве работников на фабрике, а богачи жили в достатке, уничтожая любого, кто пытался разрушить их статус-кво."

Беседа была познавательной. Ценности. Опасности. Имена скупщиков и продавцов. Зоны влияния банд и их специфика. Негласные правила. Нычки. Примерная карта.Наркот сильно хотел умереть. Но не мог. И делился всем, что у него осталось. К сожалению, он не знал, как хранить мясо. А продать излишки я не смогу. Дети, не входящие в банды, могут жить только в канализации или заброшенных кварталах. Там их жрут крысы и другие животные. Но шанс есть. Здесь же царство взрослых. Маньяки, шлюхи, мясо — три категории людей на улицах. И я пока отношусь к последней. Мне повезло наткнуться на остатки одной из малых банд. На самую трусливую и слабую ее часть. Но везение эфемерно. Нужно торопиться, пока оно не исчезло.

Путь до заброшенных кварталов будет долгим. Нужно хорошо подготовиться. "Потеря одного из органов чувств компенсируется усилением оставшихся..." Интересно. Знания ни разу не были бесполезны. Значит, я должен их использовать. Пожертвовать чем-то, чтобы усилить остальное. Это неприятно. Но не невозможно. "Зрительная информация передает мозгу около 80% всех накапливаемых человеком знаний."Глаза? Неужели без них можно выжить? В темноте. В пустоте. Чувствовать себя беспомощным. Одиноким. Но лучше рискнуть сейчас, когда у меня ничего нет. Когда нет врагов. Нет друзей. Нет ложного чувства силы. И мир вокруг сер. В нем нет света. Нет цветов. Только грязь. Смотреть на нее? На отчаяние людей? На небо без звезд? И помнить, что бывает иначе? Мучать себя мечтами? Бесполезными размышлениями? Нет! Глаза мешают. Они видят оболочку этого мира. Но нет того, на что хотелось бы смотреть. Красивого. Яркого.

Повязка охватывает голову. Я замираю. Прислушиваюсь. Принюхиваюсь. Пытаюсь понять, верно ли решение. Вокруг появляются ощущения. Звуки. Запахи. Ближе всего бухает чье-то сердце. Мое? Пахнет кровью. Врагов? Наступаю на что-то холодное. Нож? Шуршание справа. Кто-то живой? Мог ли я смотреть и не видеть? Глаза говорили, что мир умирает. Но с каждой минутой я слышу всё больше. Капли. Крики. Шуршание. Ветер. Шум моторов. Так много. Так быстро.Я привыкаю. Еще не понятно. Не привычно. Но время поможет. И действия. Они дарят уверенность.

Сначала еда. Мясо убитых было жестким, с каким-то кислым привкусом. Тупой нож не мог его отрезать. Только пилил, долго и бесполезно. Гораздо лучше было прокусывать мышцы зубами. А потом отрывать куски вдоль роста тканей. Я определенно сильнее простых людей. Или большей их части. Сытость. Она приходит. Но не надолго. Нужно взять с собой кости. Их можно грызть, если охота неудачна.

Кровь высыхала на теле, стягивая кожу. Ее нужно смыть. Или сильнее вымазаться. Чтобы эта корка шла трещинами и отваливалась сама. Но тогда будет запах. Лишний. Он выдает. Нахожу миску, в которой собиралась вода. Она щиплет кожу. Капает на лохмотья, в которые я завернулся. В них же завернут прут. Так удобней нести. Теперь нужно выйти наружу. Страх. Без глаз я беспомощен. Беспомощен ли? Повязку можно снять. Да. Снять. Если будет опасно. Не раньше. Глаза — преимущество. Как яд. Как свет. Скрытые от врагов.

Двигаться по городу, ничего не видя, было сложно. Подумать только, я пользовался глазами меньше суток и уже начал от них зависеть! Создал уязвимую точку, в которую могут ударить. Но и слабость можно сделать силой. Запасным вариантом. Сюрпризом. Нужно только всё обдумать. Воплотить в реальность. И выжить в процессе.

Тело привыкало. Училось на ошибках. Менялись движения. Походка. Легко двигаться бесшумно, если собственные шаги оглушают. Легко услышать приближение опасности, если сердца живых стучат так громко, и голоса отражаются эхом от улиц. И после пятой лужи, что обожгла ступни, понимаешь, что их можно обнаружить. По запаху. По движению воздуха. Даже звук у них есть. Разный. Где-то бульканье пузырьков. Где-то шипение кислоты, растворяющей что-то. Где-то падение капли. Плеск маленьких волн.

Сложнее было с кучами мусора — основной деталью заброшенных кварталов. Не всегда там что-то шуршало. Скрипело от ветра. Скатывалось с кучи. Осыпалось. Хрустело. Нужно идти аккуратно. Согнувшись. Чтобы руки успели стать точкой опоры. Правильно ставить ногу. Чтобы не пропороть ее чем-то острым. Замирать, если теряешь равновесие. Скатишься вниз — серьезные повреждения, как минимум. Я часто слышу крики. И грохот. И радостный писк крыс, что бегут к упавшему. Растаскивают его на куски. Съедают заживо, если не повезло. Не оставляют даже скелета.

Местные дети считают, что здесь пустынно. Нечего есть. Не на кого охотиться. Только на крыс. Но они редко ходят поодиночке. А собаки огромны. И опасны. Они сами — охотники. Так считают зрячие. Они не видят друг друга в темноте. И не слышат. Могут сидеть на соседних кучах мусора, не подозревая друг о друге. И уходят ближе к городу. К взрослым. Буд-то они там нужны. Нет, вообще-то нужны. Мертвыми. Или живыми. Если не повезет. Живыми игрушками, которые завидуют мертвым. Я многое слышал, пока полз оттуда. Больше, чем хотелось бы. И многое слышу здесь.

Сердце. Оно стучит. Всегда. Громко. Быстро. Медленно. Выдает. Но об этом знаю только я. Потому что другие дети слабее. Даже среди взрослы потеря глаз равна смерти. Но я крепче. Сильнее. Упрямее. И слышу всех живых. Не потому, что они шумят. Потому что они живые. Собственное тело выдает их. Считающих себя охотниками. Бесшумными. Опасными. Слишком слабые, чтобы отказаться от того, что мешает. Слишком глупые, чтобы собрать банду и помогать друг другу. Слишком наивные, чтобы не пытаться уйти в город. Наивные? Нет. Просто дети. Которые никогда не вырастут. Потому что мертвы. Просто не знают об этом.

Неудачи были и у меня. Особенно, в начале. Не раз падал с куч мусора. Очень неприятно, когда тебя едят заживо. И ты карабкаешься наверх. А крысы все не разжимают челюстей. Болтаются гирляндами. Расширяют раны собственным весом. И отваливаются с кусками плоти в зубах. Хуже только провалиться внутрь. Под пласты всякого хлама. В норы собак. Где они собираются стаей. Я слышал о таких местах. Но не попадал. Скопление сердец слышно издалека. Хотя животные тише людей. Они тоже хотят есть. И охотятся.

Глава 2

Сколько я здесь? Много? Мало? Достаточно? Повязка прилипла к лицу. И затвердела. Снимать ее будет больно. Нужно найти воду. Всё это время я не встречал ее. Редкий дождь уже перестал разъедать кожу. Тело привыкло. Загрубело. Выросло. Вода здесь всегда стекает вниз. К крысам. Как и кровь. Ее тоже можно пить. Если охота удачна. Последнее время она удачна всегда.

Сначала я убивал на одиночных крыс. Найти их на слух было не просто. Но легче, чем глазами. Потом настал черед детей. Тоже одиночек. Иногда за ними следили другие. Более взрослые. Ждали, пока цель ослабнет от голода и жажды. Их я тоже ел. И грабил. У кого-то нашелся кастет. Очень полезная вещь. Рваные лохмотья заменились обмотками. "Портянки..." всплыло как-то раз в голове. Но обуви не было. Поэтому я начал плотно заматывать тело чем-то, похожим на длинные лоскуты ткани. Более плотным, чем бинты. Такой наряд не цеплялся за что-то, чего я не вижу. Не рвались в бою, стесняя движения. Правда, такая ткань попадалась редко, но и защиту давала неплохую.

Сегодня у меня важный день. Я решил убить собаку. У них плотная шкура, хорошие когти и клыки. И сухожилия. Сомневаюсь, что у меня получится собрать что-то путнее с первого раза. Тем более, на ощупь. Но надо же с чего-то начинать. Тем более, проявление знаний замедлилось. Последний раз "воспоминание" появлялось восемь ночевок назад. Чем больше я напрягаю силы или встречаю нового, тем больше информации, скрытой внутри, становится доступно. Я уже научился правильно дышать. Правильно напрягать мышцы, чтобы разминать их почти без движения. Даже почувствовал энергию внутри себя. Тень силы, но и управлять ей проще. Были и менее полезные знания. Но они помогали противостоять безумию.

Сначала я не обращал внимания на странности. Выживание забирало все силы. Страх ощутить пустоту под ногой. Пожалуй, он был моим самым серьезным противником. Сковывал движения. Лишал уверенности. Но я справился довольно быстро. И это было странно. Буд-то я прозрел. И мог угадать, куда безопасно ставить ногу. Когда начнется дождь. В какой стороне можно найти убежище. Куда ударит противник. Где искать добычу. Это было больше, чем слух. Больше, чем зрение. И я не мог этим осознанно управлять. Хотя кое-какие идеи были. В знаниях крылось много интересных мыслей. Но "седьмое чувство" не мешало, даже помогало. И я занимался своими делами.

А потом как-то раз обнаружил, что сижу неподвижно. Или буду сидеть? И кто-то грызен мой палец. Или будет грызть? Или уже сгрыз? А может я его уже убил? Убью? А вот первая капля дождя. Она упала мне на лоб. Или еще нет? Запах говорит, что дождь уже был. Начнется еще один? Начался? А я вообще ел? Буду есть? Ем? Мыслей слишком много. Они создают цепочки, но нет полной картины. Я знаю, куда подует ветер через минуту. Через две. Через час. Знаю, куда пойду. И что меня ждет. Мелочи. Но их слишком много. И я теряюсь. Больше нет здесь и сейчас. Есть будущее. Оно размазывает границы реальности.

Я знаю, что наткнусь на банду детей. И что у них какое-то оружие. Но когда это будет? Где? И где и когда я нахожусь сейчас? Нашел ли я яму с чьим-то запасом костей? Или до сих пор сижу на куче мусора, захваченный видениями? И замечу ли свою смерть? Или останусь пленником будущего? Пророк, который не заметил, что его съели.

Нужно вернуться. К себе. К миру. Но как? Якорь? Закладка? Нужно что-то, что неизменно. Свет? Он скрыт. Я давно не использую его. Чувства? Они одинаковы для реальности и видений. Тело? Оно может помочь против чего-то осязаемого. Материального. Как и сила в нем. Тогда остаются знания. Их не было в видениях. Я не могу предсказать, когда появится очередная их часть. Зато могу обдумать полученную информацию. Сделать свои выводы. Попробовать придумать что-то самостоятельно. Изобрести? В груди разливается странное веселье. Кругом столько хлама, что вполне можно и изобрести что-нибудь.

Но начать нужно с малого. С освоения знаний и развития тела. Придумывать себе задачи? И выполнять их? "Сами себе создаем препятствия, и сами их мужественно преодолеваем". Интересная мысль. И верная. Глаза-то я себе сам завязал. Значит, нужно усложнить себе жизнь. Поставить цели. И стремиться их выполнить. Только надо что-нибудь долгосрочное. Чтобы проблем на дольше хватило. Чтобы реальность взяла за задницу и не отпускала. Просто выживания недостаточно.

Какой-то я веселый. Наверно, это нервы. Или душевный подъем? Как он вообще должен ощущаться? Не знаю. Но что же выбрать? Я еще молод. Информации мало. Значит, цель получится расплывчатой. И глобальной. Уж я постараюсь. Прислушиваюсь к себе. К миру. Жду подсказки. Но нет, не сегодня. Похоже, пора использовать голову. Последний аргумент в споре. Мысли скачут. Стоп! Цель можно изменить! Внести в нее поправки по ходу дела. Или дополнения. Или взять еще одну. Как много вариантов. Тогда... я изменю мир! Да! Понять бы еще, как. И какими будут изменения. Теперь нужно набросать план. Но сначала поесть. Не знаю, сколько длился мозговой штурм, но живот пуст. Да и погруженный в видения я вряд ли двигался с места.

Цель. Всего лишь слова. Но как она меняет жизнь! Раньше я выживал. И этого было достаточно. Теперь же меня вела цель. Что нужно для нее? Сила. Знания. Ничего нового. Но их не найти на свалке. На ней нет ничего нужного. Выброшенные вещи. Выброшенные дети. Ничего серьезного. Способного изменить мир. Но знали ли люди, что они выбрасывали? Или им было все равно? Ведь все можно использовать. Повторно переработать. Переделать. Создать. Здесь не получится собрать звездолет или робота. Зато вокруг достаточно деталей для ступеньки. Простой ступеньки. Первой в лестнице, что приведет к цели.

Сознание было чистым. И острым. Оно решало задачи. Строило планы. Просчитывало вероятности. Предвиденье пыталось мешать. Показывать лишнее. Отвлекать. Забирать ресурсы разума. Удержать их в равновесии было сложно. Сложнее, чем казалось в начале. Сложнее, чем убить собаку. Ведь силы росли. Но росли и навыки. "Статистика". Еще одно слово неизвестно откуда. Наблюдение за собой. Постоянно. Контроль. Сбор информации. Анализ. И выводы. Вот как я использовал ее. Это был ценный опыт. Информация, полученная не из знаний. Найденная самостоятельно. Так в стремлении к равновесию появилась еще одна переменная.

Тело не мешало думать. И не влияло на видения. Зато оно было ценным источником информации. А еще оно находилось в реальности. И действовало в ней. Позволяло мыслям и видениям воздействовать на мир вокруг. Менять его. Тело — точка приложения сил. Проводник моей воли. Инструмент. Несовершенный. Но его можно улучшить. Изменить характеристики. Тренировками. Снаряжением. Или повредить. Как и любой инструмент, если не заботиться о нем.

Защита из плотной ткани была слаба. И ненадежна. Зато это было просто. Но нужно двигаться дальше. Сделать броню самому. Не сразу. После множества попыток. Это нормально. Нужно только постараться. И найти материал. Но с этим проблем не будет. Пальцы с интересом ущупывают шкуру убитой собаки. Не первый раз. Они знают, где есть шипы. О них можно порезаться. Еще есть костяные пластины. Их мало. Особь была молода. И это хорошо. Однажды я встретил матерого пса-одиночку. И сломал железный прут о его броню. Или его хребет о железный прут? Это была невосполнимая утрата. Для него. И для меня. И первая шкура, которую я смог снять достаточно целой. Из нее получится хороший доспех. Потом. После сотен неудач. Ничего нового.

Создавать было сложно. У меня были материалы. Время. Упрямство. И смутные представления о процессе. К сожалению, в знаниях не было точных рецептов. Только общие принципы. А еще у меня были ногти. И они жутко мешались. Потому что длинные. И острые. Не как у собак, конечно, но незащищенную плоть вспарывают хорошо. Раньше я не обращал на них внимания. Просто еще одно оружие. Инструмент, который не потеряется. Не вывалится из одежды. Не улетит в темноту, выбитый врагом. Очень полезная часть организма. Идеальная для охоты на слабо защищенные цели. Самовосстанавливающаяся. Протыкающая мои поделки на стадии формирования. Уменьшающая результат ручного труда до нуля на самых ранних этапах одним своим существованием. Еще одно испытание. Вызов моей воле. И смекалке. Ведь как-то я чешусь, не нанося себе повреждений?

В знаниях было много странных слов. Фраз. Понятий. Они были разными. Но очень емкими. И то, чем я сейчас занимаюсь... "страдать херней" подходит больше всего. Делать одежду на ощупь. Из шкуры мутировавшего животного, вымоченной в кислоте. Из почему-то оставшихся гибкими и прочными жил. Сидя закопавшись в хлам. На опасной территории. Не зная рецепта. Не имея инструментов. Из материала с неизвестными свойствами. Не видя конечный результат. Орудуя когтями. По крайней мере, проблему последних я решил. Нужно было просто научиться их использовать. И приспособить к делу. А еще следить за движениями. Они были непривычны. Чужды. Новы. Пальцы норовили привычно согнуться. И протыкали шкуру. Руки норовили замереть. Или раздвинуться для сохранения равновесия. Потом начинали двигаться. Вот только куда, если я сам не знаю этого? А они двигались. И то, что получалось, проще было выкинуть, чем распутать обратно.

Я сбился со счета, сколько ночевок прошло, прежде чем что-то начало получаться. Прежде чем два куска кожи стали поножами. Я знаю, довольно громкое название. Но если я придумаю, как прицепить к нему костяные пластины, то получится что-то похожее. Наверно. Не знаю. Очень хотелось посмотреть на результат глазами. Зрелище то еще, наверное. Но нет, я не поддамся искушению! Я не буду снимать повязку! Потому что прилипла намертво. И воды вокруг нет. Это хорошо. А то мог бы и поддаться. Хотя хочется. Чего уж там, очень хочется. Медленно ощупываю ногу, пытаясь представить результат. Получается не очень. Что-то шершаво-бугристое. Что-то, что не может прокусить крыса. Значит, я смогу спуститься вниз. Там может лежать что-нибудь полезное. Что-то, что дети не смогли подобрать из-за опасности. Что-то, что не нужно животным. Только закончу защиту. И усилю места креплений. Они — слабое место.

Доспех закончен. Неказистый. Но удобный. Осторожно разминаюсь. Подпрыгиваю. Потягиваюсь. Если что-то должно отвалиться, пусть оно сделает это сейчас. Но всё на месте. Все держится. Ничего не мешает. Я не смог придумать защиту для завязок. Недостаточно знаний. Средств. Умений. Поэтому нужно помнить об уязвимых местах. Следить за ними. Проверять. Но это нормально. Везде есть слабые места. Нужно помнить о них. Знать. Найти. И ударить. Или защитить. Но это не к спеху.

Проверка. Испытание. Моей поделки. Моей решимости. Сойти вниз с куч мусора. Добровольно. К крысам. Не опасно. Больно. Нужно быть аккуратным. Сотни сердец стучат. Тысячи лап. Хвостов. Я слышу, как кровь бежит по сосудам. Как мышцы натягивают кожу. Ни один враг не укроется от меня. Но сегодня я иду не на бой. На охоту. Животные считают иначе. Они приближаются волной. Набрасываются на добычу. Скребутся о прочную шкуру. Ищут. Ищут слабые места. Но момент упущен. Я узнал всё, что хотел.

Выбираюсь наверх. Молодые крысы висят на броне. Вцепились в нее. Не отпускают. Не могут прокусить. Глупые. Нужно уметь вовремя остановиться. Чьи это слова? Не важно. Они правильны. И эти крысы тому доказательство. Они станут моим обедом. Или ужином? Нос втягивает воздух. Запах гари. И пыли. Рядом шахты. В них работают. Я слышу гул машин. День. С новыми знаниями появляются новые вопросы. Странные. Непонятные. Ненужные. Или просто я не могу оценить их полезность? Зачем мне знать, что сейчас день? Но почему-то хочется знать об этом.

Ветер принес запах химии. Я двигаюсь правильно. В сторону заводов. Там оживленнее. Богаче. И опаснее. Слышал несколько банд. Пока дети. Не много. Но всё чаще. Не трогаю их. Мне нужен клей. Или что-то похожее. Чтобы прикрепить костяные пластины. Или найти что-то лучше. Крепче. Металл? Полимер? Слишком сложно. И я еще расту. Раньше не замечал. Но появился доспех. И рост стал ощутим. Лопается крепление. Не налезает старый наруч. Крысы уже не могут допрыгнуть до шеи. Это хорошо. И плохо. Крупному сложнее спрятаться. Но пока меня никто не заметил.

Здесь меньше собак. Их отстреливают. И больше людей. Они торгуют. Вот только денег нет. "Бартер". Да. Обмен. И жизнь — цена ошибки. Здесь много работорговцев. И просто охотников. На людей. Любых. Приходится красться. Слушать разговоры. Чувствовать запахи. И тепло. Странно, что раньше я его не заметил. Тепло от людей. От животных. От моторов. Оно слабо. И пока бесполезно. Или нет? Не понятно. Нет. Не бесполезно. Следы. Я положил руку на тропинку. Теплое пятно. Здесь недавно прошли? Или долго сидели? Пока не знаю. Мало опыта. И дрожит земля. Нужно спрятаться.

Я начал делать логова. Откапывать норы. Чтобы было, куда отступать. Чтобы был запас шкур. И костей. Чтобы было, куда оттащить найденное. Облавы. Бывает. Часто. Меня не видели. Но находили тайники. Знали, что я рядом. Теряли бойцов. Отошедших отлить. Отставших от группы. Потерявшихся. Оступившихся и брошенных товарищами. Товарищами? Нет. Просто знакомые. Еще не толпа, но уже не группа. Просто бредут в одном направлении. И с одной целью. "Митинг"? Забавные ассоциации.

Взрослые. Они сильны. Сильнее детей. Лучше подготовка. Лучше снаряжение. Опыт. Знания. Их сложнее убить. Но мяса больше. И добычи. Нужно думать. Не атаковать. Я приклеил костяные пластины к броне. Они защитят от ножа. От когтей. От зубов. Не от пули. От нее можно увернуться. Но сложно. От нескольких — еще сложнее. Проще не попадаться. Кружить. Не давать расслабиться. Ставить ловушки. Ранить не смертельно. Атаковать внезапно. И убегать, не забрав жертву. Не давать спать. Не давать уйти. Не давать остаться. Загонять в нужное место. В обход других групп. Усталая добыча не сопротивляется. Сдается. Испуганная — делает глупости. Расстреливает все патроны в пустоту. Бежит в темноте, ломая ноги. Нападает на спутников. Кричит. Кажется, это называется страх. Ужас. Паника. Хороший инструмент. В следующий раз нужно закидать добычу отрубленными головами. Или вывести к кучкам полусгнивших трупов. Знания говорят, что это деморализует. Но нужно проверить.

Страх оказался многогранен. Индивидуален. Универсален. И даже заразен. Он мог породить ярость. Не правильную. Мешающую думать. Мог породить апатию. Безразличие. Так странно. Так предсказуемо. Страх заставлял людей забывать обо всем. О своей силе. О товарищах. Об оружии. О планах и целях. Будто есть только двое. Человек. И опасность. Она неизвестна. И пугает. Гонит. Прямо в ловушку. Прекрасный инструмент.

Я наблюдал. Думал. Пробовал. Экспериментировал. Статистика помогала анализу. Предвиденье уберегало от ошибок. Не от всех. От тех, которые показывало. От самых глупых или опасных неудач. Оградить себя от знаний будущего было сложно. Они навязчивы. Излишни. Или недостаточны. Неуправляемы. Но необходимы. И я учился. Тренировался. Заметить незаметное. Увидеть невидимое. Самое важное. Самое значимое. "Читать между строк". Да. Искать причины. Следствия. Проследить путь из прошлого в настоящее. И не забыть про реальность.

Мои видения странные. Там есть звуки. Запахи. Знакомые. А еще образы, которых я не видел. Цветные. Только знания помогают разобраться в них. Но это даже хорошо. Реальность — темнота. И опасность вокруг. Будущее — свет. И неприятности. К ним нужно готовиться. Две грани, которые требуют внимания. Два мира, в которых я живу. Одновременно. Постоянно. Мы не едины. Но я уже не замираю удобной мишенью, захваченный видениями. Они уже не приходят внезапно. Не сбивают с мысли. Просто еще одно чувство. Орган, с которого поступает информация. Иногда полезная. Иногда не очень. Просто ее много. И она непривычна. Когда-нибудь я смогу использовать ее полноценно.

Грудная клетка сокращается. Из горла вырываются прерывистые звуки. "Смех". Он хриплый. И царапает горло. Обычно детский смех привлекает взрослых. Охотников. Но их нет поблизости. Я забрался далеко. Здесь почти нет еды. И тех, кто ее ест. Хорошее место для логова. Здесь можно отдохнуть. Обдумать результаты. Они не понятны. Парадоксальны. И многообещающи. И их можно использовать. Страх в моих руках станет еще более эффективным.

Я не встречал противника, который не боялся бы. Но если животные боялись света, то люди тьмы. Не видевшие звезд. Живущие в сером мире, где свет — роскошь. Рождаться и умирать во тьме, но бояться ее. Еще люди убивали. Но боялись смерти. Боялись звуков из темноты. Резко дергались. Искали глазами их источник. В темноте. Смешные. И в то же время боялись тишины. Когда нет никого. Только сердце стучит. Свое. И мое. Но меня не слышно.

А еще люди шумели. Надеялись, что увидят опасность. В темноте. Нет, они что-то видели. Считали так. Человек приспосабливается. Всегда. Или умирает. И местные люди видели в темноте. И даже пытались стрелять. Друг в друга. Потому что животные видели лучше. И лучше подкрадывались. Я долго их слушал. Делал выводы. Брал пример. И теперь меня ловят.

Глава 3

Я изучал добычу. Ее повадки. Привычки. Желания. Реакции. И подбирал к ней ключики. Самые эффективные. Самые простые. Убивающие быстро. Или медленно. Всё зависит от цели. Но и меня изучали. Собирали информацию. Делали выводы. И обсуждали их. О, сколько интересного я узнал о себе! О своих ошибках. Об удачных решениях. Ценнее всего были истории выживших. Вернее, отпущенных, но они об этом не знали. И рассказывали много интересного. О светящихся красных глазах. О скрежете когтей по металлу. О хриплом хохоте. В их небылицах было много идей. Интересных. И не очень. А еще были слухи. Замечательный инструмент. Он усиливал страх. И привлекал более сильных противников. Более умных. Их накопилось слишком много. "Критическая масса".

Люди определили ареал моего обитания. Любимые приемы. Тактику. И посчитали полуразумныммутантом. Диковинкой. Хорошей добычей. Я не разубеждал их. Даже подыгрывал. Забавный способ маскировки. Люди видели то, что хотели видеть. И додумывали то, чего не видели. Они ловили зверя. Но я был человеком. И ждал их.

Группа была большой. В ней были дети. Много. Слабое звено. Приманка. Обычно первыми я атаковал больных. Увечных. Слабых. Они просто исчезали. Неизвестность пугала. Как и наличие невидимого врага в темноте. Потом убивал самых сильных. Или спокойных. Тех, кто останавливал панику. Брал командование на себя. Иногда добыча разбегалась. Я редко гонялся за беглецами. Они не часто доживали до более цивилизованных мест.

Но эти не такие. Их много. Они вооружены. Что-то закапывают вокруг стоянок. Мины? Растяжки? Датчики? Капканы? Сложно сказать. Нужно подойти ближе. Да, ближе. Сделать намек на действие. Тогда появятся видения. Они покажут смерть. Или тяжелую травму. Боль. Страдания. И я не сделаю ошибку. Но узнаю что-то о противнике.

Люди ложатся спать. Часовые в центре. До них невозможно добраться незаметно. Пока. Они сидят спиной к костру. Дорогое удовольствие. Ни разу не видел его вблизи. И не узнал бы, но знания помогли. Звук огня не с чем не перепутаешь. А еще тепло. Его сносит ветром. Довольно далеко. Вместе с запахам. Костер — маяк. Отпугивает животных и привлекает людей. Интересно, как реагируют на него мутанты?

Подползаю к стоянке. Принюхиваюсь. Железо. Химия. И пятна тепла там, где что-то закопали. Не остывают. Работают? Я ощущаю их кожей. Всем телом. Что-то продолговатое. Округлое. Овал? Не важно. Предметы не большие. Промежуток... пять шагов. Зона покрытия? Выложены в три ряда. Перепрыгну. Но впритык. Не будет свободы маневра.

Изучаю местность вокруг. Ищу надежный путь. И беру разгон. Непонятные предметы остались внизу. Дети лежат слишком плотно. Приземляюсь на ребенка. Хруст сломанной шеи. И первые выстрелы часовых. Промахиваются. Отскакиваю в бок. Люди вскакивают. Часовые продолжают стрелять в труп. Странно. Устремляюсь в центр. Рывками. Петляю. Взрыв! Звон в ушах. Ветер в спину. Меня поднимает в воздух. И обжигает. Падаю неудачно. В костер. Там железные штыри. Горячие. Они впиваются в тело. И прижигают раны. Несколько в руке. Я закрыл ей голову. Один в бедро. Кости целы. Туловище тоже.

Среди людей легкое замешательство. Но кто-то продолжает стрелять. Попадает в своих. Рев главаря наводит порядок. Ко мне бросаются дети. Много. Стараются повиснуть на конечностях. Стеснить движения. Плохо. Пытаюсь избежать встречи. Удачно. Но люди стреляют по детям. Взрыв! Опять?! Где же бомбы? На детях? Падаю под ноги какому-то мальчику. Он радостно улыбается. И взрывается. Еле успел отскочить в сторону. Бок обжигает. Меня бросает на неизвестные предметы. Изворачиваюсь. Приземляюсь между ними. Несколько пуль чиркает по спине. И опять начинаются взрывы. Цепная реакция. Все-таки мины. Тело разрывает на части. Обжигает. Шинкует осколками. Облака яда притупляют боль. Туманят разум. Пуля пробивает голову. Смерть.

Это было... познавательно. Западня. Дети — ловушка. Закопанные мины тоже опасны. Большая часть взрослых — смертники. Наемники. Выживут трое. Они в какой-то броне. Я слышал, как от нее отлетали осколки после взрывов. Рикошетили. И не причиняли вреда. Еще у них есть шлемы. И странные ранцы за спиной. Можно попробовать активировать полосу мин. И посмотреть на результат. Осторожно отползаю.

Попытка первая. Кидаю какую-то железяку. От шума люди начинают просыпаться. Хватаются за оружие. Мины не сработали. Значит, не движение. И не вес. Наверно. Попытка вторая требует подготовки. За одно и противник успокоится. Расслабится. Или нет. Снаряжение у них дорогое. Может еще что-то есть.

До одной из ближайших ухоронок было передвигался бегом. И думал. Раньше видения были короткими. Нож, воткнутый в горло. Тогда я подставил под него бронированный наплечник и отделался кусочком уха. Или неудачно подвернувшаяся под ногу проволока. Тогда я ее перепрыгнул. А противник нет. Не увидел в темноте. Но сейчас всё было не так. Слишком долго. Слишком ярко. Я не просто видел. Ощущал. Тело до сих пор болит. В ушах звенит. Чужие эмоции эхом гуляют в голове. Нужно разобраться. Просматривать длинные видения быстрее. Притуплять восприятие. И видеть короткие видения в длинном. Если это возможно.

В ухоронке я взял винтовку. И несколько магазинов. Стрелять на слух сложно. Особенно на большие расстояния. Но я тренировался. И запасался патронами. Здесь их не много. В главном логове больше. Одни взрываются. Другие нет. Почему? Не знаю. Такими их создали.

Теперь крысы. Живые. Они завернуты в собачьи шкуры. "Консервы". Не много. На маленький перекус. Чтобы не отвлекаться на охоту. И кости. Их тоже можно есть. А можно использовать для ловушек. Или как оружие. Универсальная вещь. Легкие. Крепкие. Пригодятся — целей много.

Но полагаться на свое умение стрелять не стоило. Пусть я тренировался, ориентируясь на стук сердца или течение крови, но многое оставалось не ясным. Особенно меня беспокоили те трое. Неизвестная броня, может ли она выдержать выстрел? А тело в ней? Меня не устроят травмы, они лишь понижают боеспособность. Но не убирают ее. Когда противников мало, это не важно. Но их много. И часть из них не испугаешь. Дети одурманены. Непредсказуемы. От них нужно избавиться первыми!

Люди не скрывались. И ушли не далеко, пока я отсутствовал. Слишком много времени занимает установка ловушек. И их снятие. Люди не видят свои мины. И не помнят, куда их закопали. Ищут их с помощью какого-то устройства. Ни одной не забыли. Жаль.

Я следил за целями несколько дней. Рассчитывал траекторию пути. Замечал то, что пропустил ранее. Слышал, как они зачистили логово собак. Пара взрывов и добить раненых. Хорошая тактика. Но расточительная. Хотя, раньше я только за стычками между животными наблюдал. Люди предпочитали яды. При том периодически убивали себя сами. Странные. Не понимаю. Может они болели? Что-то я упускаю в своих рассуждениях.

Когда уверился, что отряд никуда не свернет, начал готовить ловушки. Ловчие ямы. Особенно опасные из-за неустойчивости мусорных куч.Не большие. Но много. Для одной ноги. С острыми выступами на стенках, смазанными грязью. Сомневаюсь, что детей будут лечить. Скорее, добьют. Это хорошо. Ямы накрывались кусками кожи и присыпались мелким мусором. Само не обвалится, а вот под весом человека или собаки легко. Ловушки я постарался расположить подковой. К счастью, противники шли медленно. Времени было достаточно.

За результатом своих трудов я не следил. Перекрывал добыче пути отхода. Не все. Самый очевидный. Тот, по которому они пришли. Самый короткий из всех, ведущих в безопасность. Люди могут побежать по другому пути. Не знакомому. Но страх неизвестности, скорее всего, помешает им сделать так. Риск приемлем. Затраты ресурсов не велики. Линия ловушек не очень широкая. Но длинная.

Возможно, добыча не побежит. Возможно, не провалится в ямы. Возможно, обойдет их. Возможно, укрепит стоянку и останется там. Возможно, вызовет подкрепление. Возможно, помощь придет сама. Голова начинает болеть. Слишком много вероятностей. Ни одного видения. Только простая и понятная логика. И знание противника. Вот только изменятся ли мои действия, если будущее раскроется? Вряд ли. У меня достаточно пищи. И воды. Тогда зачем я охочусь? Жадность? Любопытство? Азарт? Нет. Просто я должен стать сильнее. Чтобы выжить.

Потери отряда были не велики. Пятеро детей и один взрослый. Но я никуда не торопился. Моя добыча тоже. Люди стали смотреть под ноги. Судя по ругани, без особого успеха. Значит, я не зря охотился разными способами. Сейчас эти ловушки прошли последнюю проверку — хорошо организованной группой. Можно еще что-нибудь проверить. Врагов слишком много, чтобы демонстрировать наличие дальнобойного оружия. Может все-таки навести на них стаю собак? Или даже крыс? Мысль требовала анализа.

Сразу отправиться за живностью не получилось. Люди совещались. Слышно было не очень хорошо, но мне достаточно. Они собирались обустроить лагерь. И отправить разведчиков. Спорное решение. Всех я перехватить вряд ли успею. Но их потери будут велики. В прочем, те трое могут справиться с детьми и самостоятельно. Пожертвовать частью боеспособных взрослых для них приемлемо. Что ж, похоже наши планы частично совпадают. Или они не знают, что за ними охотятся?

Разведчики ни чем не отличались от обычных охотников-людей. Ножи, огнестрельное оружие, еда в рюкзаке, напоминающая спрессованный песок. Ну и броня. Плотная ткань, кое-где усиленная металлическими заклепками. Такой же самодел, как и моя защита, но менее качественный из-за слишком частой смены хозяев. Почему-то люди предпочитают не чинить старое, а отобрать у кого-нибудь более новое. Только это новое в процессе отбора обычно портится, обесценивая затраченные усилия.

Размышления о природе и странностях людей были привычным развлечением. Тут не помогали ни анализ, ни логика, ни даже знания, периодически появлявшиеся в голове. Хотя ощущение того, что со временем я во всем разберусь, не отпускало. А еще подгоняло. Времени все меньше. До чего? Не знаю. Но стоит все же поторопиться. Вот убью тех троих и можно перебираться к людям.

Одиночки были осторожны. Ну это понятно, люди — стайные существа. В любом случае, разведчики вдали от отряда чувствовали себя неуютно. Смотрели под ноги, держали оружие наготове, шарахались от резких звуков. Боялись. Легкая добыча. Правда, пришлось подождать, пока жертвы отойдут от лагеря. Пока рано шуметь рядом с ним. Вот когда выжившие будут возвращаться...

Я убивал быстро. Без предварительной обработки. С ней добыча и сама справлялась неплохо. Но нужно было торопиться. Чем дальше отходили разведчики, тем дольше было бежать до следующего. Они сильно торопились и могли вообще разбежаться, плюнув на свой отряд. Таких можно отпустить. Или догнать потом.

Кого-то я побеждал за счет превосходства в скорости. Кого-то из-за умения спрятаться. В отличие от собак люди не могли найти меня по запаху. Зато могли наступить и не заметить, если я тщательно маскировался. Но это слишком долго. Кто-то умер самостоятельно, встретив других хищников. Я даже стал опасаться, что в лагерь никто не вернется. Этого нельзя было допустить! У добычи должна быть надежда. Загнанное в угол животное сражается отчаяннее. Но все обошлось. Из двадцати разведчиков вернулись семеро. Вернее, шестеро. Последнего я перехватил очень близко от лагеря.

Этот человек ничем не отличался от других. Ему просто не повезло. Он возвращался последним. Слышал гомон лагеря. Там радовались выжившим разведчикам. И ждали остальных. С надеждой смотрели в темноту. Прислушивались. И услышали. Крик, полный боли. Мои когти пробили кожу спины и воткнулись в позвоночник. Броня человека могла бы помешать. Если бы была целой. Но в ней были дыры. Много. Сердце... Печень... Легкие... Шея... История убийств предыдущих хозяев одежды. Дырки пытались закрыть. Возможно, успешно. Я не стал осматривать заплатки.

Попасть между позвонками было не сложно. Привычно. Сложнее не убить. Такой удар приносил не только боль. Частичная потеря подвижности. Болевой шок. Потеря сознания. В последнем случае крик был особенно хорош. Без контроля сознания тело издавало совершенно нечеловеческие звуки. Хрипело и выло на одной ноте. Не долго. Несколько секунд. А потом резко замолкало. И наступала тишина. Абсолютная для обычных людей.

Лагерь молчал. Я слышал стук их сердец. Учащенное дыхание. Шорох шагов. Скоро они решаться проведать источник звуков. Нужно подготовить им встречу. И правильно рассчитать время. Хотелось бы, чтобы они нашли живое тело. Но и мертвое не намного хуже. Основной мой враг — кровопотеря. Мне пока нечем прижечь сосуды. Разве что... Свет? Странная мысль. Нужно запомнить ее. И проверить. Потом.

Пальцы нащупывают место крепления челюсти. Когти перерезают сухожилия и сосуды. Теперь аккуратно повредить мышцы под ней. И дернуть, чтобы рана была рваной. Проверяю результат. Язык оторван. Жаль. Теперь грудина. Расстегиваю броню жертвы, прислушиваясь к лагерю. Еще не вышли. Значит, успеваю. Упираюсь ногой в середину грудной клетки и начинаю раскрывать ребра. Кости хрустят, но поддаются. Не отрываю их. Пусть торчат. Насадить на одно из ребер сердце. Для другого открутить у трупа кисть. Засунуть в брюхо еще живую крысу. Пусть кушает. А мне пора прятаться.

Любопытство. Странное явление. Люди бояться. Но идут. В неизвестность. В пустоту. Туда, где что-то непонятное привлекло их внимание. Не сразу. Выжидают. Прислушиваются. Убеждают себя, что опасность миновала. Что ее вообще нет. Что где-то там находится что-то важное. Интересное. Ценное. И оно не может ждать. Его нужно обнаружить. Вот только редко любопытство, победившее страх, приводит к чему-то хорошему. Обычно это ловушка. Или опасное место. Или труп, как в нашем случае. Жаль, я еще не научился точно определять, поддастся ли человек любопытству.

Члены отряда не кричали и не бились в истерике. Детям было все равно, взрослые... ими руководили. Стоит выбить вожаков и все разбегутся. Сами главари ругались. Ворчали. Раздавали приказы. И пахли. Пахли страхом. Прятались за спинами подчиненных. Нервничали. Искали врага, что оказался так близко и посмел заявить о себе. Жалели, что покинули лагерь.

Вот только дети не могут ходить строем. И реагировать на опасность. Их разум затуманен. Тело слабеет с каждым днем. Скоро из защиты они станут обузой. Подождать? Или рискнуть? Руки откладывают винтовку в сторону. Пусть я тренировался из нее стрелять. Пусть успешно охотился с ее помощью. Когти гораздо надежнее. Они — часть меня. Остальное оружие гораздо ненадежнее. Особенно механизмы. Возможно, когда-нибудь я смогу им довериться. Когда лучше изучу. Сейчас мой лучший инструмент — я.

Тело напрягается. Хочется вскочить. Совершить рывок. И ощутить разорванную плоть под пальцами. Но еще рано. Люди напряжены. Пытаются занять себя делом. Чтобы не думать. Не бояться. Загнать страх глубоко внутрь. Откуда он вырвется в самый неподходящий момент. Момент, нужный мне. Крадусь. Замираю. Принюхиваюсь. Люди меня не видят. А вот несколько потревоженных ветром кучек хлама были расстреляны. Восхитительная бдительность.

Подползти к главарям было не возможно. Вокруг них бродили дети. А вот мины остались в лагере. И кто-то туда уже не вернется. Я замер, прислушиваясь. Прыжок должен быть точен. В середину толпы. Да. Набираю в легкие воздуха. Прыжок! И до того, как люди осознают увиденное, крик, больше похожий на рев зверя. Громкий. Хриплый. Бьющий по ушам.

Люди инстинктивно шарахаются в стороны. Пригибаются. Спотыкаются. Падают. Они ждали нападения монстра. И собирались защищаться. Но я уже среди них. Уже убиваю. И страх принуждает их разорвать дистанцию. Через пару минут они опомнятся. Но меня здесь уже не будет.

Когти соскальзывают с чего-то твердого. Слышен скрежет. Защита главарей хороша. Моя неудача могла бы приободрить людей, если бы секундой позже одна из бронированных жертв не упала со свернутой шеей. Все-таки я изначально сомневался в эффективности колюще-режущих ударов. А вот сломать что-нибудь, использовав уязвимые места, ничего не мешает. Потому второго главаря я пнул в грудь, а третьего схватил за шею и немного придушил, выбив оружие из рук. Взрывы опалили пальцы, но остальное закрыто чужим телом.

Бежать с человеком в руке вместо щита неудобно. Скорость падает. Зато не нужно уклоняться от осколков с одной стороны. К тому же это ненадолго, только до выхода из зоны поражения. Десяток метров, потом можно выбросить труп и ускориться. Укрыться среди завалов мусора. Меня не решаться преследовать. Только выстрелы. Они не заденут меня. Просто я вижу их. Чувствую оставленные ими раны всем телом. И успеваю отпрыгнуть.

Казалось, сотню вздохов назад люди никуда не торопились. Обдумывали каждый шаг. Прислушивались к тишине. Всматривались в темноту. Выполняли чужие приказы. И ждали ошибки противника. Теперь же все по-другому. Они увидели врага. И несут потери. Боль. Крики. Паника. Она еще не победила. Но осталось не долго.

Мне даже не пришлось вмешиваться. Ощущение близкой смерти очень стимулирует желание жить. Инстинкт начинает побеждать разум. Самопожертвование? Не встречал. Разве что одурманенные дети, оторванные от реальности. Они умрут сами, если останутся без пастухов. Как и взрослые. Они сами убили выжившего главаря. Из-за злости? Из-за недоверия? Вряд ли. Просто у него было очень хорошее снаряжение. А еще он не успел защититься. Начатое мной было доделано его подчиненными. Но трупов главарей было три. Живых же гораздо больше.

Если бы я обозначил свое присутствие. Если бы люди видели, кого атаковать. Или слышали. Они бы объединились. Но угроза для них оставалась невидимой. И в то же время близкой. Непозволительно близкой. Это подгоняло. Провоцировало. В борьбе за защиту были вырезаны даже дети. Хотя, они и не сопротивлялись. А вот остальные... стреляли, кололи, били конкурентов голыми руками. Кричали от боли или радости. И умирали. Все. Потому что троих выживших не спасли трофейные броня и оружие. Слишком изранены они были. Слишком измотаны. А я без проблем мог перепрыгнуть защиту из мин. Но они об этом не знали. И спали. Я не стал их отвлекать болевыми ощущениями. Просто убил.

Глава 4

Уход со свалки был не спонтанным. Я долго выбирал место. Прислушивался к разговорам. Допрашивал пойманных охотников. В одних трущобах было слишком оживленно из-за обилия торговых точек. В других — из-за отсутствия "крыши". Где-то одиночкам было неудобно передвигаться. Где-то прятаться. По некоторым улицам ходили патрули. По другим — работорговцы. Один пленный сказал, что я достоин арены. Зачем это мне? Он так и не смог ответить.

Не менее важным был выбор снаряжения. Последние трофеи пришлось оставить. Многое другое тоже могло привлечь охотников. Мне не нужны преследователи на незнакомой местности. Долго размышлял, снимать ли броню. Она не считалась ценной, но выделялась. В задумчивости пощелкал когтями. Привычка. Не полезная. Не вредная. Она напомнила мне, что выделяться можно не только одеждой.

Как выглядят люди? Я видел их. Трогал. Слушал. Ощущал. Сравнивал с лучшим своим инструментом и находил отличия. Мое тело было плотнее. Прочнее. Не мутировавшее. Просто другое. Более совершенное. Более приспособленное. Созданное для сражений. Его тоже нужно скрыть. Замотать тряпками. Вместе с броней. У меня скопилось достаточно балахонов.

Город. Его улицы слишком ровные. Слишком чистые. Кучи мусора разгребают в поисках полезного. В оставшемся прятаться довольно сложно. Любой холм — потенциальный склад с сокровищами. Или чей-то тайник. Или чей-то недоеденный труп. Или даже проход в логово. Не важно. Неровности и возвышенности привлекают внимание. Поэтому я учусь прятаться в тенях. В них люди видят еще меньше, чем обычно. По крайней мере, те, кого я встретил, ничего не заметили. Но и времени прошло не много.

Провожу рукой по стене здания. Шершавая. Холодная. Я знаю, соседняя точно такая же. А еще она близко. На расстоянии нескольких шагов. Очень узкий переулок. Лабиринт из очень узких переулков. Легко заблудиться. Сложно разминуться с противником. Негде спрятаться. И мало людей. Идеальное место для меня.

Вздыхаю и прислушиваюсь. Поблизости никого. Только на границе восприятия чье-то присутствие. Охотник? Добыча? Не важно. Сейчас я занят другим. Мысль. Она не дает покоя. Ее нужно проверить. Упираюсь руками в одну стену. Ногами в противоположную. Моего роста достаточно для подъема. Силы и ловкости тоже хватает. Хорошо. Это был первый этап. Не везде улицы такие узкие. Но сама возможность атаковать сверху необычна.

Второй этап. Он гораздо сложнее. И проще. Упираюсь в препятствие когтем на мизинце. Его потеря наименее болезненна. Мышцы напрягаются. Шорох осыпающихся камешков. Это грязь? Или уже стена дома? Надавливаю сильнее. Неприятное ощущение. Но изменение есть. С трудом коготь продвигается вперед. Я слышу, как он скрипит. Вот-вот сломается. Не буду им рисковать. Слишком долго отращивать новый. Но направление перспективное. Ощупываю получившуюся дырку. Коготь вошел до половины. Но выдержит ли он мой вес? А выдержит ли его стена? Проверить сейчас? Или подождать? Я слышу чьи-то шаги. Чье-то присутствие ощущается ближе. Значит, подождать.

Для свободного перемещения по стенам когти были не достаточно крепкими. Это было... странно. Непривычно. Тело меня еще не подводило. И вот какая-то его часть нуждается в "тренировке". А может и оно в целом, просто я об этом не подозреваю?

Давно не проявлявшие себя скрытые знания откликнулись на немой вопрос. В голове появляются смутные образы. Какие-то непонятные движения. "Упражнения". "Зарядка". Но многое мне не подходит. Я это не знаю. Чувствую. Что-то слишком просто. Что-то требует особых условий. Все это разработано для человека. И может помешать выживанию. Но ничто не мешает мне переделать основы под себя.

"Тренажеры". Ими стали люди. Забредшие в район Паутины, как ее называли допрошенные. Или живущие здесь. Иногда я выбирался и в более оживленные места. После того, как собирал о них информацию. Скорость. Сила. Незаметность. Все это не делает неуязвимым. Просто повышает вероятность выживания. И я учился убивать быстрее. Или калечить. Бить по определенным точкам. Или сминать плоть силой. Нападать на одиночек и небольшие скопления. По плану и в импровизации. Телом или специальными приспособлениями. Я убивал. Больше, чем мог съесть. Больше, чем мог использовать. Я не защищался. Не охотился. Тренировался. Это казалось правильным и не правильным одновременно.

А еще были знания. Не мои. Чужие. Бесполезные. И полезные, но в меньшем количестве. Я учился у людей. У жалких существ, от которых несло химией. Пьяницы и наркоманы. Поразительное чутье на неприятности и знание натуры сородичей не давало им умереть быстро. Суть таких добровольных мучений ускользала от меня. Но за кусок мяса эти люди готовы были рассказать почти все. На еще большее они были согласны за дозу. Но я не нуждался в столь дорогих услугах. Меня интересовали мелочи.

Я многое слышал. Чувствовал. Что-то понимал сразу. Что-то приходилось расшифровывать. Что-то ускользало, не привлекая внимания. Важное? Нет? Сложно сказать. Слишком мало данных. Но это временно.

Меня интересовало все. Принципы действия механизмов. Рецепты приготовления дури. Расположение магазинов и школ, пусть пока они и слишком далеко. Животные и способы охоты на них. Но больше всего люди рассказывали о... людях. Как и зачем вызвать нужные чувства. Как содрать кожу, не убив жертву. Как причинить страдания, не прикасаясь к телу. Как различить, кто есть кто в банде. Значение тайных знаков и жестов. Иерархия. Негласные законы. Многое, из чего состоит жизнь моих жертв. Я собрал информацию по крупицам. Особо ценные источники даже перетаскивал в более безопасные места. Они все равно умирали. Но позже.

Не менее познавательными были наблюдения за группами охотников. Они еще не были командой. Даже крысы действовали более слаженно. Но это было несколько человек, не стремящихся ударить в спину соседу. А еще у них было подобие тактики. Впереди шел самый слабый. И самый бронированный. Не редко покрытый самодельными шипами, смазанными ядом. Пьяницы говорили, что выглядит внушающе. Не знаю. Меня больше беспокоил яд. Вернее, его источники. Сама отрава действовала на меня слабо, и только первые несколько раз.

Самой популярной смазкой для шипов были гной и химические отходы.Достаточно надежно, чтобы гарантировать заражение. И достаточно медленно, чтобы вылечиться, если ранил себя. Я так и не определился, в чем причина подобных казусов. Неуклюжесть? Тело людей достаточно пластично, чтобы от этого недостатка можно было избавиться тренировками. Мазохизм? К боли можно привыкнуть, но никто из встреченных мной не получал от нее удовольствие. Отсутствие чувства меры? Вряд ли изготовление шипов и закрепление их в неудобных местах может так увлечь.

Тем не менее, люди режутся о собственное неудобное снаряжение, но продолжают его носить. Даже пытаются что-то добавить. Судя по тому, что большинство шипастых пахнет собственной кровью, получается так себе. А еще одежда натирает, стесняет движения, греет... о, да, я чувствую жар потеющих тел. В городе его следы медленнее растворяются в воздухе. Теперь я могу идти по следу не только за запахом, хотя так все же удобней.

Пятна тепла на земле — следы. По ним можно определить размер противника. Один средней комплекции и трое крупной. Серьезно. А вот отпечатки рук на стене. Горячие. Люди успели разогреться, но еще не устали. Капель пота почти нет. И запах азарта. Они охотятся. Но не преследуют. Других свежих запахов нет. Значит, раскрыли чье-то логово. Стоит поприсутствовать. Все-таки это моя территория.

Сначала я не обращал внимания на последствия своих действий. Потом было поздно. Район Паутины обрел хозяина. Опасного. Незаметного. Он оставлял после себя лишь трупы неугодных. А еще следы когтей на стенах зданий. Он мог не обращать внимания на одинокого путника. Или оставить жутко изуродованный труп на границе своей территории. Раз люди сами вручили мне власть, нужно отметить ее границы. Тем более, соседние банды пару недель проверяли степень своей удачи. Их черепов как раз хватило для всего. А я занялся резьбой по кости. Шипы, ножи, наконечники для стрел, иглы... планов было много, хотя пока ничего не получалось. Нужно было учитывать внутреннюю структуру материала, чтобы он не трескался и не крошился. Зато когти резали его все увереннее.

Я не мог контролировать район Паутины. Слишком большой. Но этого и не требовалось. Бандиты и охотники шумели. Остальные не имели значения. В принципе, мне и до сегодняшних посетителей не было бы дела. Очередная возможность потренироваться — ничего особенного. Но они слишком уверенно шли к своей цели. Не плутали. Не ругались. Даже не сплевывали раздраженно, чтобы я мог оценить состояние их здоровья не только по запаху тела. А еще у них были ловчие сети. Они пахли специальной смазкой. Очень редкое оружие. Хочешь кого-то поймать живым — прострели ему ногу. Меткость большинства людей вполне им это позволяла. Сети же были дорогими. А еще ими нужно было уметь пользоваться. Уметь не задушить содержимое. Уметь распутать нити. Уметь сложить их для следующего выстрела. Нет, со странными гостями нужно быть осторожнее.

Я крадусь за охотниками. Они не видят меня.зато я их прекрасно чувствую. Каждый скрип, вдох, запах приближают меня к пониманию. Вокруг много звуков. Запахов. Изменений температур. Тысячи нюансов. Свежее и старое. Близкое и далекое. Нельзя охватить все. Но можно пропустить удар в спину, если сосредоточиться на том, что впереди. В городе войти в нужное состояние сложнее. Вот сердце. Я всегда его слышу. Потом появляется трение мышц. Ток крови. Скрип костей. Дрожь нервов.

Тело людей начинает говорить со мной. У одного не правильно сросся нос. Дыхание затруднено. А еще у него может защемить позвоночник. Не без посторонней помощи, конечно. У другого натерта нога. И на второй повреждены хрящи. Он меньше нагружен и потому не отстает. От крупных повреждений к более мелким. От одного человека к другому. Слабости и сильные стороны. Залог моей победы.

— Мелкие! Думали, залезли в самую вонючую дыру и вас не найдут? — пародия на дверь гремит от ударов одного из охотников. Правильно, зачем соблюдать тишину, если тебя все равно слышно за несколько сотен шагов. Мне слышно. Но люди тоже не абсолютно глухи.

— Братва, похоже, нас игра... игни...

— Игнорируют! Молчи — сойдешь за умного.

— Сам дурак!

— Ну-ну...

— Эй, трусливые слизни! — опять грохот ударов. Но я чувствую, как живые внутри собираются в толпу перед выходом. — Если сами выйдете, мы вас не сильно побьем!

Похоже, быстро они не уйдут. Нужно занять наблюдательный пост. Привычно упираюсь в соседние стены и перебираю конечностями. Три роста жертв — достаточно, чтобы не заметили, не критично, если нужно срочно спуститься. Можно подняться и выше, но тогда нужно правильно приземляться. Хотя иногда я пренебрегаю здравым смыслом и взбираюсь на максимально безопасную высоту. Просто так. Ощущения недолгого полета очень интересные. Приятные. Такая пустота в голове. Никогда не думал, что так много думаю, пока не обнаружил этот эффект. Но сейчас не до развлечений.

— Сами напросились, мы заходим!

Трое расходятся в стороны и готовят оружие. Не успели. Из убежища начинают выбегать люди. Их слишком много. Четвертого, стоявшего у двери, опрокидывает и накрывает телами. Подростки. Они отвлекают внимание. Виснут на противниках. И проигрывают. Слишком легкие. Слишком слабые. Не могут ни хорошо обездвижить, ни нанести достаточно сильные повреждения. Но свою задачу они выполнили — бегущие следом маленькие дети теряются в хитросплетении улиц. Медленные. Хрупкие. Им нужна фора, зато потом найти спрятавшихся почти невозможно. И не каждого из найденных возможно достать — маленькие размеры имеют свои преимущества.

Так, от самостоятельных, но бесполезных в бою единиц группа избавилась. Но это еще не все. Балласт? Редкое явление. Беременные женщины. Старики. Они не убегают, потому что бесполезно. "Умрут усталыми", как подсказывают мне знания. Опыт с ними согласен. К тому же подростков уже упаковали. И даже почти без переломов. Профессионалы. Двое остались караулить добычу и убежище — узкий вход позволял даже балласту некоторое время успешно огрызаться. Двое других пошли преследовать детей. Кто-то мог подвернуть ногу или спрятаться недостаточно хорошо. Мне сложно судить об успешности их маскировки. Зато вполне можно изобразить неуспешную.

Мои невольные информаторы обожали рассказывать про правильные звуки. Подумать только, они рассказывали про звуки МНЕ. Впрочем, это не помешало проверить их информацию. Детский смех настораживал. А вот детский плач выдавал легкую добычу. Женские стоны любого характера начисто срывали крышу большинству бандитов. К сожалению, мой голос заставлял трезветь даже самых опытных пьяниц и прекрасно имитировал хрипы умирающего. И это после тренировок с всплывшими в памяти "скороговорками". В принципе, итог не плох, но целевая группа меньше. К тому же, сейчас мне не нужно устраивать концерты. Двое ищут детей. Любой безобидный звук привлечет их внимание и будет проверен.

Спускаться я не стал. Просто чиркнул когтями по стене. Мелкие камешки, долетев до земли, отчетливо зашуршали. Противник остановился. Хорошо. Утыкаюсь себе в плечо и резко втягиваю воздух. Мысленно морщусь, на судорожный вдох совсем не похоже. Нужно больше тренироваться. Слышу приближающиеся шаги. Прокатило. Двигаю ногой, изображая шорох от ерзанья. Ага, ускорились. Ближе... ближе... пора!

Мое приземление ломает шею идущему первым. Второй отшатывается и падает с разорванным горлом, не успев крикнуть. Обожаю эти улицы — цели предпочитают идти цепочкой и часто оказываются на одной линии. В итоге один труп и один стремительно догоняет товарища. Нужно поторопиться.

Эту странность я заметил только в городе. Я был достаточно силен, чтобы не остаться голодным. Мяса было даже слишком много, особенно после начала тренировок. Не добивать противников? Даже не думал об этом. Зато думал о всплывшей из скрытых знаний информации. "Ритуальный каннибализм — поеданиеразличных частей тела побежденных врагов и сородичей (умерших или живых) по различным причинам. Чаще всего считалось, что таким образом можно получить силу, знания и иные свойства поедаемого". Сородичей пока вблизи не наблюдалось, а вот поверженных врагов хватало. Если в моем случае это и работало с мертвыми, то слишком слабо, чтобы можно было заметить. А вот с живыми работало замечательно. Ценнее всего были мозг и глаза. Они были полны ощущений и образов. Конечно, я не мог вобрать все, из чего состоял съеденные, но эхо его знаний и умений изрядно облегчало жизнь. Печень и кровь были просто более питательны, но никакой информации не несли. Остальные части тела, может, и давали что-то, но это было не существенно. Да и после поедания ценных органов человек умирал, так что много экспериментов я не ставил.

И вот сейчас передо мной умирающий. Нужно решить, с чего начать. Глаза достать проще всего. Присасываюсь к глазнице, помогая себе языком. Если ковыряться там пальцами, можно повредить мозг. Все-таки когти у меня не маленькие. Так, теперь мозг. Он уже начал отмирать от недостатка крови — этого нельзя допустить. Аккуратно протыкаю кость когтем и вскрываю череп. Кровь заливает руки. Пальцы скользят. Первые несколько раз из-за этого приходилось слизывать с рук получившуюся кашу. Мозг вообще очень мягкий. Он, конечно, хранит форму, но проще есть его так. Лицо ощущает легкое сопротивление. Пальцы аккуратно отламывают мешающие кости. Если расколоть череп сразу, его содержимое может вытечь. Я не брезгливый, но вылизывать асфальт неприятно.

Замираю, прислушиваясь к себе. Смутные воспоминания. Мысли. Чужие. Расплывчатые. Они растворяются, чтобы появиться позже. Наполнить мое восприятие новым смыслом. Расширить границы понимания. Создать новые цепочки ассоциаций. Не в этот раз! Сосредотачиваюсь. Мне нужна информация о противнике. Не потом. Сейчас. И я получу ее. Присвою. Растворю в себе. Да.

"— Эй, Хромой, слыхал? Шлюха Шрама залетела!

— А точно от него?

— Да кто еще на нее позарится?

— И то верно. Такая большая, а жопой вертеть до сих пор не научилась.

— Зато минет классно делает.

— Ну, дык! Сам зубы ей выбивал..."

Морщусь. Эта женщина не настолько ценна, чтобы за ней охотиться. Но воспоминание покойника свежее. Значит, оно связанно с нынешней ситуацией. Шрам... да, помню...

"... а бывшими складами Шрам заправляет. Из заводских рода Мшен, грят, даже школу закончил. Кокуренты банду подослали, которая всей ейнай бригаде пальцы срезала до корня. Вот и переехали они к нам с семьями и дитишками на вольные хлеба. Хе! А мясца там еще не осталась? От спасиба, дабытчик! И где толька берешь? Небось, таких, как я, только растрепавших усё на органы разбираешь? Хе! Не хрипи, не хрипи, у мя от твоего рыка жратва поперек глотки становится. И эти, как их па умнаму? О, сфинкеры тряпещут! И когти тваи я тоже еще при встрече хорошо рассматрел, так шо не крути граблями, не отвлекаюсь ужо. Шрам — с понятиями мужик, да еще и умный сильна, второй год уже народ под ним ходит. А баб с детишками они прячут хрен знает хде, патаму за эту инфу платят сильно хорошо все соседи яво. Ну, акрамяхазяина Паутины, тот ваще макрушник и беспредельщик, даже забитые стрелки динамит..."

Оно? Или нет? Ворошу трофейную память.

"— Есть товар, хороший, — тень кутается в какие-то лохмотья и передергивается, — в Паутине.

— Ага. Типа, мы не знали. Туда всякий мусор который месяц сваливает, некоторых до сих пор не сожрали, — сидящий на дырявом кресле мужчина кидает окурок в собеседника.

— И описание маршрута.

— Может еще и со Зверем вы договорились?

— Нет.

— Тогда проверили верность пути?

— Нет, но человек из тамошних..."

Вот как. У меня завелась крыса. Если кто-то нарисует карту Паутины, я потеряю половину преимуществ в охоте на ее территории.

"Шепот в темноте:

— Дело верняк. Полсотни голов, большая часть — дети и бабы.

— А Зверь?

— Тут, сам понимаешь, либо сдохните, либо нет.

— Зашибись.

— Типа, у вас есть выбор.

— Ну, хоть задаток дайте..."

Ворох картинок и звуков начинает расплываться. Отрывки воспоминаний становятся короче. Все просмотреть не успею.

" Торопливый шепот в темноте:

— Кровавая Мэри поход готовит.

— Куда?

— В Паутину.

— И много людей?

— Скока наберет..."

"— ...Идти сейчас надо, потом все выгребут.

— Думаешь?

— А то как же, весь квартал прочешут. Зверь выскользнет, а товар выгребут.

— Так вроде же ж так уже делали и не окупилось?.."

"— ...Бабок дают мало.

— Патамушта народу многа. Какуренты! — знакомый кашлюющий смех, — А еще Хазяин тамошний палавину на жратву пустит. О, кстати, ат яго мне давеча пару заточек из кости принесли, казырныя..."

"— ...на дело через два дня.

— А че так быстро?

— Нужно до Кровавой успеть, она только через..."

"— ...ждать будут, — кусок бумаги с непонятными значками. Карта?

— И че, это нам поможет?.."

"— ...шугалки брать?

— Чтоб Зверь нас наверняка...глухой не увидит...идиоты..."

"— ...групп. Мы во второй...шуметь, кастрирую!..."

"— ...метки на стенах..."

"— ...встреча там...оплата..."

"-...страховка..."

Мотаю головой, чтобы избавиться от шума голосов. Но кто бы мог подумать, что нежелание плодить трупы может принести столько проблем.

Простые люди. Не воины. Не хищники. Слабые. Отверженные. Они не годились для тренировок. Есть я тоже предпочитал сильнейших. Да и много их слишком — не влезет. Научиться хранить мясо? Может быть... Но эти бесполезны. Они не нужны мне ни живыми, ни мертвыми. К работе не приспособишь, мне не требуется помощь. Из органов ничего приличного не сделаешь, от недоедания их кости слишком хрупкие, кожа тонкая, жилы непрочные — одно расстройство! Запугать? Выжить со своей территории? Но сюда приходят отчаявшиеся. Те, кому нечего терять. И нечего бояться. По крайней мере, так было пару месяцев назад. Я не особо присматривался к их жизни. И теперь толпа ненужной мне слабой добычи не только привлекает стервятников, но и выдает информацию чужим.

Сдерживаю рык. Он может предупредить остальных чужаков. Но раздражение не уходит. Эти идиоты собираются сражаться за то, что я готов отдать даром! За то, что мне безразлично! И за ними придут другие. Многочисленнее. Сильнее. Опытнее... хм, а может оно и к лучшему? Достойный противник, победа над которым сделает меня сильнее? "Старайся выиграть и на неудаче." Будет ли массированная атака моей территории неудачей? Удачей? Возможность испытать себя. Очередная ситуация, на которую я не могу повлиять. Но могу использовать. У меня накопилось много задумок. И много изделий из костей, которые не жалко выбросить... желательно, кому-нибудь из противников на голову. И смазать ядом, чтобы наверняка. Скалюсь в предвкушении. Да. Нужно не упустить открывшую возможность. Подготовить ловушки. И не забыть о путях отступления. Но сначала добить остатки незваных гостей.

Голоса. В Паутине они разносятся достаточно далеко. Для меня, по крайней мере. Четкие. Немного искаженные эхом и ветром. Они указывают на новичков. Или чужаков. Остальные даже не перешептываются. Молчат. Не хотят привлекать внимание. На звук прихожу я. Даже в недавней потасовке местные учувствовали молча. А вот пришлые активно ругались. Думаю, их крики заметил не только я. Распугали всю округу. Их и сейчас было хорошо слышно. А еще я был достаточно близко, чтобы заметить шепот. Информатор? Нужно запомнить его запах. Захожу за спину цели, прислушиваясь к разговору.

— ...

— Эй, кто там? Выходи!

— ...

— А, ты? Ну, здорово!

— ... доля.

— Не кипиши, все, как договаривались.

— Слышь, а ты можешь не орать?

— А мы че? Мы ни че! Нормально говорим.

— Мне виднее. Давай бабки и я сматываюсь.

— Э-э, а вывести отсюда?

— Тупой? Я ж вам маршрут нарисовал.

— Ну, вдруг изменилось че?

— Ага, здания попадали.

— Не, ну...

— Ну?!

— А че?!

— Че за...

На голову одному падает кирпич. На голову второму — я. Удивленный скрип веревок. Не вся связанная добыча была без сознания. А вот шпион убегает. Молча. Опытный или местный старожил? Но без брони. Нет характерного звука. Только шорох тряпья. Кидаю на звук одно из самых удачных своих изделий. Крик. Костяной нож повредил ногу. Подхожу к упавшему и ломаю ему конечности в местах сгибов. Локти. Колени. Теперь не убежит.

Техника допроса мне до сих пор не удается, в отличие от техники пыток. Иногда забываю задавать вопросы, увлекшись. Чаще подопытный сходит с ума по неизвестным причинам. Чужой разум... я пока не нашел туда дорогу. Зато есть тропинка к воспоминаниям. Пусть не все, но лучше, чем ничего. Оба чужака еще живы. Поедаю того, что со сломанной шеей. Сосредоточен на ощущениях. Что-то отвлекает. С боков. Страх... ужас... и легкие ростки безумия? Воспоминания обезумевшей добычи будут испорчены. Ее нужно съесть как можно раньше. Поворачиваю голову к источнику, принюхиваясь.

— Н-нет! Нет!! Не подходи!!! — приближаюсь к информатору. Его сердцебиение сильно ускорено.

— Я... Я все расскажу!

— Расскажешь... — от моего хрипа запах резко меняется. Испражнения.

— Это не я! Меня заставили!!! — замираю и благосклонно склоняю голову.

— Арены!!! Через месяц! Чистки по всем секторам, даже на свалку охотников отправили. За каждого раба платят тройную цену! За тех, кто может хорошо сражаться, принимают в клан. За животных и мутантов особенно!!! — сзади доносится запах обреченности и злобы.

Задумчиво щелкаю когтями. У меня за спиной связаны и упакована временно ценная добыча. Или дополнительный запас чужой памяти. Или приманка для охотников. Или буфер между мной и ними, если их хорошо подготовить. Ведь я тоже могу стать добычей, гораздо более ценной, чем все эти люди в качестве рабов. Это нужно осмыслить... и наметить тренировки по допросу.

Глава 5

Все же я решил не есть пленных. И не продавать. И даже не калечить... разве что чуть-чуть. Аккуратно подрезал сухожилия на ногах, чтобы не убежали. Несколько целей догонять неудобно. Потом ловил прятавшихся на моей территории, связывал и складывал на нескольких более широких улицах. Позиции для них еще не готовы.

Обучение лазанью по стенам принесло мне еще одно преимущество. Крыши. Они пустовали. И местами были достаточно крепкими, чтобы выдержать мой вес. Зловещий скрип предупреждал об угрозе падения. А вот лестницы внутри зданий проржавели насквозь. Полы помещений тоже норовили обвалиться. Враги туда не полезут. Слишком опасно. Люди боятся высоты. И получают повреждения при падении.

Надежные участки крыш я давно приспособил под убежища. Там было оружие из кости, кирпичи, камни, куски арматуры и тряпки. В самых удачных местах добытое оружие. Но я не знаю, когда и откуда придет враг. Нужно затащить туда еды. И людей. Пусть защищают свою жизнь в удобной позиции. Тогда они отвлекут на себя больше врагов.

Хотел пустить самых слабых пойманных на мясо для тех, кто будет сидеть на крышах. Передумал. Выловил всех, кто ошивался достаточно близко к Паутине. Тихо. Быстро. Эффективно. Разделал и затащил на будущие огневые точки. Маловато. Потерпят. Нужно торопиться. Напряжение. Предчувствие неприятностей. Еще не видения... пора затаскивать пленных.

Ощупываю первого... кого? Подопытного? Подданного? Раба? Наемника? Солдата? Потом обдумаю. Остальные настороженно наблюдают. Молчат — хорошо. Их кровообращение нарушено — плохо. Не боятся. Почему? Спросить? Позже...

Примериваюсь к выбранному телу. Не развязываю. За веревки удобнее держаться. Но мне нужны свободными все конечности. Откуда-то из знаний всплывает схема подъемника. Катушка... Рычаг... Веревка... слишком долго. Нужно будет сделать позже. Пока обойдусь одной веревкой. Привязываю к себе груз. Пытаюсь подняться по стене и срываюсь. Слишком тяжелый. Когти соскальзывают. Перехожу на более узкую улицу. Начинаю подъем, опираясь на две стены. Груз начинает раскачиваться и издавать звуки. Пытается сопротивляться? Возвращаюсь на землю. Аккуратный удар и человек теряет сознание.

Каждое новое тело поднимать было легче, чем предыдущие. Изменялся способ связывания. Двойной вес становился привычным. Я начал лишать взрослых сознания группами, чтобы они перестали переживать за товарищей и делать глупости. Дети плакали. Переживали за родственников? Не знаю. Но благодаря ним я пополнил количество добровольцев... да, добровольцев. Те, кто был против, очнувшись, пытались слезть самостоятельно и разбивались насмерть. Это было хорошо. Меньше охотиться, чтобы прокормить остальных. Меньше тех, кому не хватило места на крышах.

Лишних живых я засунул в подвалы, где обычно селились обитатели Паутины. Удивительно, сколько слабой и бесполезной добычи здесь накопилось. Будут запасными, если еще кто-то сорвется с крыши. И приманкой. Гранат у меня было не много, но людям для смерти много и не надо. Сделал растяжки. А вот дальнобойное оружие пришлось спрятать, иначе "добровольцы" могли взбунтоваться. Нельзя исключать, что успешно.

Еще пару охот ради мяса и окрестности подозрительно опустели. Даже информаторы уползли куда-то. Тишина. Значит, дальше буду слышать. Вот, кто-то опять упал с крыши. Раздражает. Но труп убирать не буду. Уже скоро... скоро. Нужно сосредоточиться и не пропустить появление противника. Все-таки далековато. Я устроился на самом высоком здании Паутины. Узкое. С более крепкими стенами. Оно почему-то ассоциировалось с основой для подъемного крана. Может, так оно и было. Внутри я нашел немало железных тросов и иных механизмов...

ХРУСТ!

Я мысленно дергаюсь и начинаю вертеть головой. Нужно определить направление... тишина. Плохо. Анализирую недавнее ощущение... со всех сторон? Одновременно? Скорее всего. Тогда понятно, почему я его услышал... или нет? Сходить на разведку? Не рисковать? Сопротивляться неизвестной опасности невозможно. Но это может быть ловушкой. Нужно... нужно решиться посмотреть.

Принятое решение приносит облегчение. Глаза имеют большую дальность, чем другие органы чувств. Нужно только решиться их использовать... который раз. Иногда я снимал повязку и раньше. Когда был уверен в безопасности места. Чтобы сравнить образ из знаний или чужих воспоминаний с реальностью. Чтобы изучить редкий образец техники. Там были надписи. Я не мог их прочитать... пока. Но буквы помогали всплывать новым чужим знаниям. Новым ассоциациям. Поэтому я знал, что могу видеть. Но не знал, что увижу.

Глубокий вдох и медленный выдох... я спокоен. Каждый раз поднять веки было не просто. Мир велик. В нем много загадок. Иногда, открыв глаза, я получал совсем не то, что ожидал. Вот и сейчас картинка буквально врезалась в мозг. Тысячи изображений наложились на нее, всплывая откуда-то изнутри. И вот я уже знаю, что эти прямоугольники — здания. А огни вдалеке — фонари более благополучного района. Они сильно режут глаза. Внизу улицы, покрытые комками... мусора. Фактура стен отличается — там железные вставки, то ли двери, то ли бронированные помещения. Что-то белесое... дым? Странно. Раньше я такого не видел. И обрывки чужой памяти во мне тоже.

Аккуратно перебираюсь на соседнее здание... и еще одно... и еще... Глаза видят много. Но все не то. Дальше пробираться опасно — граница района. Закрепляюсь на стене и опускаю повязку. Со слуха это началось и слухом закончится...

Вдруг по телу прошла дрожь. Пальцы судорожно дернулись. Когти глубже вошли в стену и заскользили вниз. Закружилась голова и помутнело зрение... Сползающая нога ощутила что-то твердое... железная вставка? Но слишком поздно. Мышцы слабеют и я лечу вниз. Остатками гаснущего сознания успеваю уловить опасность и развернуться в воздухе. Что-то острое... арматура? Чиркает по шее. Глухой стук приземления и хруст ломающихся костей...

Вздрагиваю и плотнее прижимаюсь к стене. Сердце бьется сильнее, чем надо. Хорошо. Вступлю в бой разогретым... в бой? Никакого боя не было. Я просто... упал? Упал. Почему? Пожалуй, впервые в видении было непонятно, откуда исходила опасность. Но это не мешает обезопасить себя хотя бы от внепланового приземления... очень травматичного приземления. Морщусь от фантомных повреждений и заползаю на ближайшую крышу. Стоит переждать, пока иллюзия боли не утихнет. Сейчас нельзя позволить себе скованность движений.

Прохладная поверхность успокаивала ноющее тело. Я же анализировал увиденное. Торчащих из стен железных прутьев в Паутине было не много. И не мало. И не только в Паутине... нет, не получится. Разная высота, разная длинна, разный материал... даже то, что в видении глаза были открыты, ничем не поможет. Вот всегда с ними так...

Успокаиваю дыхание и возвращаюсь к анализу обстановки. Стоит ли рисковать и возвращаться на свое место? Или остаться здесь? Ни времени. Ни места. Видения помогают. Но чаще порождают сомнения. Везде мерещится опасность. Это выматывает. Не редко исполнение видения я встречаю с облегчением. Пару раз даже чуть не забыл извернуться, чтобы оно не сбылось. Видения — такое же неоднозначное преимущество, как завязанные глаза. Но научиться им пользоваться сложнее.

Еще раз прислушавшись, приближаюсь к краю крыши. Ничего. Никого. Только стук сердец моих добровольцев. Одно, два, три... лишние?! Откуда-то с окраин. Тоже на высоте. Здания в Паутине — не самые высокие. Из тех, на которые можно залезть, рядом еще около десятка. На них? Как раз окружают район.

Глубоко вдыхаю, пытаясь уловить человеческий запах. Испарения, идущие снизу, отметаю сразу. Нет, слишком далеко. Сейчас на высоте много людей, ветер смешивает их следы, не давая почуять чужаков. Но что-то есть в воздухе... что-то странное. И у моих знаний и у воспоминаний людей нюх был слаб, так что точно сказать не могу. Подойти к источнику? Или ждать здесь? Останусь. То, что я приближусь к неизвестной угрозе, не гарантирует, что она станет известной. А вот заметить меня могут. Поэтому лежу и слушаю.

ХРУСТ!

На этот раз успеваю уловить легкое шуршание с присвистом откуда-то сверху. Сам хруст уже на уровне асфальта. Что это?

ХРУСТ!

Осторожно кручу головой, пытаясь определить направление. Кажется, это уже за границей Паутины.

ХРУСТ!

Ближе.

ХРУСТ!

Еще ближе... и чаще.

ХРУСТ! ХРУСТ! ХРУСТ!...

Да, теперь я слышу, что-то падает сверху. Решаю укрыться внутри здания. Подходящее с достаточно крепкой крышей и перекрытием между этажами через два дома. Торчащих прутов на пути нет. И тихое шипение подгоняет. Разгоняюсь и прыгаю, пытаясь добраться до укрытия быстрее. Впервые передвигаюсь таким образом, но нет времени все обдумать. По памяти перебираю конечностями, перепрыгивая опасные места. Шипение нарастает. Кирпич качнулся под ногой и улетел вниз, но я успел пробежать дальше. Слышу, как пару раз что-то осыпается под моим весом, испуганный вскрик говорит, что меня заметили добровольцы. Последний рывок почти удачен. Предупрежденный видением, успеваю сгруппироваться и падаю вниз без повреждений, но встать уже не могу. Что-то упало рядом и меня со знакомым шипением обдало ветром, смешанным с чем-то. Сознание помутнело. Руки перестали держать и ноги разъехались в стороны. Дробный стук и шипение... "Град", скользнуло странное определение и тьма окружающего мира проникла в сознание.

Путешествие было интересным. Я был... внутри себя? И там была Тьма. И голоса. Чьи? Не знаю. Они мне не мешали. Кричали. Смеялись. Шептали. Занимались своими делами. Они были сами по себе, я тоже. Это было не как сон. Что-то большее. Там был шум ветра. И дрожь земли. И краски времени. Пожалуй, я почти решил не покидать столь занимательное место. Там было приятно. Качаться на волнах цветных разводов. Но из хора начали вылетать голоса. Они кружились, выделяясь. Становились громче и четче.

-... ин!

— ... бои....

— ...ил...

— ...ар.... Ей...ой!

Чьи-то пальцы раздвинули веко. Свет резанул по глазам. Мир вернул четкость и неподвижность.

— Слышь, народ, не слепой!

— От оно как! А че ж?

— Можа он из этих, с нижних уровней? Там нихрена не видать, мне отец говорил.

— Ага, щас, ты глянь, — что-то острое пытается воткнуться в живот, но оставляет лишь неглубокую ранку, — такого на навозных жуках, да мокрицах не наешь.

Чьи-то руки ощупывают мышцы. Пятеро рядом. Сильны и здоровы. Еще несколько десятков не двигаются. Спят? Эхо гуляет по помещению, очерчивая предметы. На глазах повязка. Тело сковано. Цепи?

— Да-а, на такого не жалко ни оков, ни харчей хороших.

Металлические щелчки. Кто-то обрезает мне волосы? Второй пытается очистить когти от грязи и тихо ругается — несколько инструментов уже сломались с тихим звяком. На пробу напрягаю тело, но добиваюсь только скрипа. Оковы крепки. Лучше не ломать их в присутствии противника.

— Тихо-тихо, — один треплет мои волосы, — малыш нервничает.

Второй встает и куда-то уходит. Пятый чем-то щелкает, слышу гул электричества. Прибор? Жужжание и темнота... не успеваю осознать происходящее, как изображение возвращается. Теперь я вижу.

Клетки. Много клеток. В них... я?! Нет... облегчение не успевает заполнить мысли, приходит понимание, они — отражения. Отражения меня. Искаженные, искривленные, покрытые пылью и разводами крови, тысячи потрескавшихся зеркал корчатся и вибрируют, силясь стать чем-то большим, чем двухмерной карикатурой на подобие человека. Сородичи. Как долго я их искал, тех, кто станет моей стаей, моей... семьей? Да. Моей частью, пусть малой, слабой или даже глупой, но близкой духом и телом, заглушающей своим присутствием голоса пустоты.

Сколько раз я, не осознавая того, прислушивался к своему организму? Сколько раз сравнивал полученные данные с теми, кого встретил? Да, что-то во мне было. Что-то от человека. Но мало, слишком мало, чтобы признать их хотя бы не добычей. Не свои. Чужие. Они ведь тоже чувствовали во мне что-то. Инородность. НЕПРАВИЛЬНОСТЬ. О, они даже не представляли, на сколько правы. Всем своим слабым естеством они ощущали то, что не могли ощутить своими жалкими органами чувств, понимали то, что объяснить не могли. Да даже мутанты были ближе к людям, чем я!

И вот теперь я вижу их... тех, кто примет и поймет. Кто будет бежать рядом, разделяя азарт охоты или битвы. Воспоминания съеденных собак всколыхнулись незамутненным счастьем — стая! Когда ты один, но в то же время что-то большее. Когда общая радость и общее поражение. Когда ты нужен. Когда нужны тебе... нужны... и я зову вас, моя стая!

Зову, не зная, как, тянусь всем естеством. Тысячи и тысячи вас, изогнутых и потрескавшихся. Такие слабые поодиночке, вместе мы одолеем любого врага! Почувствуйте меня, а я почувствую вас... Уже чувствую, почти как самого себя. Маленькие колючие клубочки, потерявшиеся во тьме. Вас окружает ужас и смерть, что ж, и в этом мы схожи. Я принимаю вас. Принимаю и понимаю. Вы сильны, но этого недостаточно. Нам всем чего-то не хватает. Незаметного, но очень важного.

Тысячи колючих клубочков жмутся ко мне и друг к другу. Теперь темнота уже не кажется такой пустой и враждебной. В ней есть мы и нас много. Иногда к нам присоединяются звездочки, чуть-чуть другие, но все же бесконечно похожие. В прочем, в нашем клубке нет абсолютных близнецов, и это правильно. Мы постепенно успокаиваемся, притираемся друг к другу. Учимся и становимся сильнее. Трещины и неровности на зеркалах исчезают, грязь отваливается кусками и я вижу... не себя. Чем четче образы, тем больше отличий, какие-то существа, похожие на людей... нет, на меня. И я ощущаю их своей частью, ударом сердца, глубоким вдохом, нетерпеливым дрожанием мышц. Так хорошо и спокойно... мы вместе сражаемся и вместе скорбим о павших, вместе греемся под солнцем и вместе ныряем во тьму. Во тьму ныряем чаще, но там не страшно, когда ты не один.

— А этот? — чей-то визгливый голос вырывает меня из мира сбывшейся мечты. Растерянно вздыхаю, не понимая, что это было. Может, что-то вкололи? Ощущение нереальности происходящего никуда не делось, будто съел недавно закинувшегося торчка...

— Отличный экземпляр, — что-то железное с глухим звуком впечаталось в живот, — видите, какие мышцы? Даже дыхание не сбилось!

— Мутант? — смесь брезгливости и восхищения.

— Мутант? — грубый голос переходит в рык. Странно знакомый мужчина скалит клыки, — Отрыжка хаоса!

— Да, господин, ради него бригада чистильщиков целый район накрыла!

— Нужно выжечь эту ересь святым экстерминатусом, не время вспоминать о милосердии! — закованный в массивный доспех мужчина опускает оббитый золотом фолиант на стол с картами. Окружающие одобрительно кивают, только краснокожий гигант скорбно поджимает губы. У него три глаза, но об этом почему-то никто не вспоминает.

— М-да? — скептицизм, — Какие ваши доказательства? Может он чумной какой.

— Мутация навигаторов стабильна и полезна. С ними заключен договор, и он не подлежит изменению! — фигуру неизвестного окружает такая мощь, что его невозможно рассмотреть. Знакомое ощущение света и внимания. В нем сквозит недовольство.

— Показательный бой будет через неделю, но вы же сами понимаете, торги могут быть очень жаркими... — многозначительное шевеление пальцами.

— Какое тщеславие! — вкрадчивый голос звучит из ниоткуда, — Самый многочисленный Легион, самый большой сектор ответственности, составление учебников стратегии и тактики, законов, Кодексов... империя внутри империи, это так по-семейному, грести все под себя... не щелкаешь клювом, брат?

— Ну, вы же понимаете, техника безопасности, так что никак нельзя-с, — тихое бормотание сопровождалось щелчками и жужжанием. Тиски, сжимавшие тело, отпускали, но разум все еще не мог определиться, какой из миров сейчас более важен. Или реален?

— Что с ним? — болезненное любопытство.

— Что с ним? — искреннее беспокойство.

— Шея разорвана почти до позвоночника, — голос дрожит от ярости, — пять колотых ран брюшной полости от силовых когтей и трещины в грудном каркасе... Эта тварь разорвала силовой доспех!!! Если бы вы опоздали на пару минут, Командующий...

— Дык, загружен, — угодливый смех, — Черного лишая не пожалели, чтоб мультики ему показать.

— Брат! Посмотри на меня!!! — свет пытается ослепить, преградить, растворить и уничтожить, — Отвлекись от своего безумия!!!

— Волоките в четвертый бокс!

— ПОВЕЛИТЕЛЬ!!! — зов настигает меня в последний момент, когда свет почти победил, дыхание лишь продлевает агонию и стук сердца бьет в виски, отсчитывая последние минуты. А потом я вспоминаю, что не один. И боль от множества одновременных смертей догоняет меня. Как? Когда?! Все же было нормально, мы теснили врага, а теперь...

— Так-так-так... — вкрадчиво-довольное, — Нарушаем?

— Тебя ожидает казнь! — свет, ограждая меня от моих гибнущих частиц, невольно помогает разуму победить ужас. Я должен жить!!! Но жить... не зачем? Зеркала трескаются и то, что они отражали, оказывается ложью. За отражающей поверхностью пустота...

Дергаюсь, пытаясь дозваться до тех, кто оказался настоящим, но кто-то держит... образы накатывают с новой силой, не желая отпускать, они наполнены болью и страданиями...

— Держите его!

...гибель мира... пусть пропитанного ужасом, но моего...

— Вашу мать, где охрана?!

...великий черно-золотой глаз наблюдает, как все сгорает... ему все равно...

Собираюсь с силами и ломаю чьи-то кости. Нужно успеть спасти хоть что-то...

...сражающиеся насмерть под красными небесами свои... кто-то больше, кто-то меньше, но ведь они были свои... и я среди них, покрытый кровью братьев...

— Врубайте тревогу!!!

...золотой орел, низвергнутый с небес... горечь и удовлетворение приправлены разочарованием...

В уши врезается вой сирены и я кричу. Кричу, как никогда не кричал... меня заполняет отчаяние, но зов еще свеж. Я не успел, не смог, не спас... Ярость! Она разжигает чувство мести. Виновные будут наказаны! Они будут страдать! А потом умрут... и я в том числе.

Сжимаю руку в кулак, подтверждая данную самому себе клятву. В ней оказывается чья-то шея, она хрустит под пальцами. Откидываю труп в сторону и падаю на колени. Раскаленный след от десятков почти одновременных видений вибрирует колючей паутиной, мешая думать. Да и о чем я сейчас могу думать? Спасти. Защитить... защитить и от самих себя... и от себя самого... Предотвратить. Будущее явно не близкое, но лучше поторопиться...

Пытаюсь проанализировать застрявшие в памяти картины. Они кажутся мне знакомыми. Что-то цепляют внутри. Что-то, скрытое остатками света и плотно закутанное во тьму... источник загадочных знаний о мире я заметил впервые. И, подгоняемый жаждой немедленно что-то делать для предотвращения видений, начал лихорадочно его теребить. И нечто среагировало. Дернулось. Сжалось. И устремилось наружу.

Образы были не такими яркими и наполненными, как в видениях, но их было много. Больше, чем может вместить за раз человеческий разум. Но разум был нечеловеческим, он лишь расширялся под напором новой информации, усложняясь. Проглатывал целые цепочки ассоциаций, без труда скользя по замысловатой паутине мыслей, когда-то принадлежавших кому-то другому. Анализ новых сведений отодвинул на второй план беспокойство и подступающую панику, осадок от предвиденья и его последствий смывался, эмоции тускнели и рассыпались на множество более слабых. Боль нарастала, но это были муки избитого тела, а не души, которая умертвляет по кусочку сама себя.

Вот только будущее не хотело сдаваться, оно дергало растерявшийся разум, подкидывая ему все новые и новые букеты ощущений или картины, ужасающие своей четкостью и ощущением нерушимости. Пришлось воспользоваться опытом из уже освоенных знаний и скользнуть в темноту беспамятства. Там меня никто не беспокоил... кроме меня самого.

Медленно приближаюсь к пленке, отделившей сознание от реальности. Разве так и должно быть? Одно неосторожное движение — и подобие преграды порвется, охотно возвращая меня к настоящему. К бессознательному беззащитному телу, так опрометчиво оставленному в логове врагов. К двум мирам, далекому прошлому и не менее далекому будущему, сцепившимся между собой. И страдало от этого почему-то настоящее. Посозерцав столь глубокомысленную и бесполезную с практической точки зрения мысль пару мгновений, я решительно приступил к своему спасению.

Уверенность в том, что ничего не будет забыто и мельчайшие оттенки воспоминаний вновь расцветут яркими ощущениями по первому требованию, позволила мне действовать резко. В прочем, если бы ее не было, я поступил бы так же. Потеря информации любой важности стоила того, чтобы сохранить себя. В итоге клубок из двух миров был безжалостно растерзан волей, сплавлен в комки и рассован по углам сознания. Потом разберусь. Сейчас же нужно убраться из опасного места. Прорываю тонкую пленку и открываю глаза...

Трупы. Несколько десятков трупов вокруг меня. Их лица искажены ужасом, из ушей течет кровь. Дальше по коридорам слышатся стоны — там еще живые держатся за головы и старательно не двигаются. Добить? Не добить? Нет, последнее потрясение явно негативно на меня влияет! Быстро вырываю у нескольких еще живых печень и глаза, съем на ходу. Остальных умертвляю и следую дальше.

Коридоры пропахли страхом и какой-то нервозностью. Слышу крики и выстрелы. Хотелось бы обойти, но я еще по району Паутины помню, сколь запутаны очертания коридоров...

— Кто здесь?!

Пораженно останавливаюсь, готовясь к атаке. Меня обнаружили?

Прислушиваюсь к ощущениям. Человек впереди и слева. Нас разделяет тонкая перегородка — жалкое подобие нормальной стены. Неизвестный мечется по отгороженному помещению, размахивая руками. Замирает. Медленно поворачивает голову вбок и вверх и начинает пятиться. Почувствовал что-то невидимое и нематериальное? Признаться, слышал о разных потусторонних сущностях, но ни я, ни те, кто об этом рассказывал (таких я поедал в первую очередь в надежде получить редкую информацию) лично с таким не сталкивались...

— Ты не одолеешь меня, чудовище! А-а-а!!! — человек как-то по-особому напрягся и резко дернул головой, сворачивая себе шею. Хм. Внезапно.

К сожалению, как бы не хотелось обследовать место смерти вероятного самоубийцы, следовало позаботиться о собственной безопасности. Я до сих пор не знал, даже в какой стороне выход. Почему-то память и сознание встреченных мной людей со странными повреждениями были разорваны и перемолоты в единое месиво, выцедить из которого даже крупицу информации не удалось. Зато я прекрасно знал, что в многомерном лабиринте, которым являются коммуникации уровней города, даже знание направления не поможет найти выход. Следовало найти не поврежденного неизвестной атакой и съесть его.

Наконец-то определившись с планами, я рванул вперед, ориентируясь на биение чужих сердец. Некоторые из них работали с перебоями, как у тех людей, которые окружали меня при пробуждении от видений. А еще те, кто обладал такой приметой, пахли страхом, часто кричали, стреляли непонятно куда, бились в судорогах, куда-то бежали или, забившись в угол, что-то бормотали. Это не мешало убивать. Мне вообще мало что могло помешать убивать. Но необходимость тратить время на то, чтобы не оставить врагов за спиной, раздражало. К счастью, чем дальше я удалялся от места своего пробуждения, по совместительству являвшегося эпицентром загадочного воздействия, тем меньше его негативных последствий беспокоило моих жертв.

Поворот. Еще один. Я наконец почувствовал не испорченного человека и ускорился, чтобы убить его прежде, чем он успеет среагировать. Проклятые коридоры извивались, мешая точно навестись на цель. Выбегаю в длинный прямой коридор и, почуяв опасность, собираюсь притормозить... Нет! Не тормозить!!! Все чувства вопят об опасности и я, плюнув на маскировку, вонзаю когти в пол, набирая ускорение. Теперь мой бег не бесшумен и сопровождается характерным цоканьем. Успею? Не успею? Спасительный поворот близко... ближе... слышу сверху лязг и жужжание. Тело. Мое прочное быстрое тело за несколько ударов сердца нагоняет и разрывает в кровавые брызги, размазывая по стенам, полу и потолку волна смертельных снарядов, выпущенных турелями.

Даже боли не успел почувствовать...

Облегченно выдыхаю — всегда бы так умирать в видениях. Было бы очень не кстати, если бы группа людей, которых я почуял только сейчас, вырвавшись из видения, обнаружили меня скорчившимся от фантомных болей. Сосредотачиваюсь, оценивая противника. Напасть? Спрятаться? Никогда не видел ничего зазорного в отступлении, и что-то мне подсказывает, что сейчас самое время.

Открываю глаза, осматривая коридор. В нижней части стены есть прямоугольные решетки неясного назначения и приличных размеров. Шурупы легко выкручиваются когтями. Как бы их обратно засунуть? Хотя, если аккуратно поставить решетку на место, могут не заметить. Вроде никаких животных с ними нет, а слух и нюх у обычных людей никакой. Удивительно, как их вид вообще смог подняться над прочими животными. И ладно бы, что-нибудь полезное в процессе эволюции нарастили, так нет, потеряли и то, что было! просто прежде чем потерять мозги, они создали себе некое техническое преимущество. Не то, чтобы им это помогало...

Настороженно осматриваю скрывавшийся за решеткой тоннель — на трубу или вентиляцию это не походило из-за размеров. Назначение не ясно, но после видения о турелях следует быть осторожнее. Стучу по стенкам, прислушиваясь к вибрациям. Много пустот, но вроде ничего опасного. Просовываю руку дальше, чтобы простучать следующий сегмент и, ощутив смутное беспокойство, отдергиваю ее обратно.

Не успел.

С интересом рассматриваю культю. А ведь упавшее из стыка между стеной и началом тоннеля лезвие могло и по плечо руку оттяпать, но я "спас" даже несколько сантиметров ниже логтя. Ощущения были... любопытные. Вот я шевелю пальцами, а тут хоп — пустота на их месте, без всяких переходов. И никак не могу отделаться от ощущения, что стоит чуть напрячь мышцы и ощущение вновь вернется. Наверно, так люди ощущают конечность, которая затекла. По крайней мере, по описаниям похоже, сам-то я такого никогда не испытывал.

Отстраненно наблюдаю за тем, как срез на руке медленно темнеет. Никогда не видел столько своей крови. Честно говоря, вообще ее не видел, потому что ходил с закрытыми глазами. А сейчас чего их открыл? Видение? Ах да, я же незнакомую местность осматривал — она звучала слишком тихо и неразборчиво. Стены здесь слишком толстые и плохо передают вибрации. Тогда... это навсегда? Отсутствие части конечности...

Нет, определенно! Ворох видений прошлого и будущего плохо сказался на моих умственных способностях! Враг близко, а я отстраненно верчу обрубок руки. Ну, покалечился, и что? Люди и без ног, без рук умудряются обходиться, а тут всего-то кисть и часть предплечья! Бегать-то мне это никак не мешает!

Быстро сориентировавшись, двигаюсь в сторону, противоположную группе людей. Бежать на трех конечностях сначала неудобно, потом просто странно. Пять минут галопа, и я уже забыл, что чего-то в организме не хватает. Сложно отвлекаться на такие мелочи, когда тебя гоняют, как ребенка, несколько сотен вооруженных людей. Видимо, убегая от первой группы, я забежал в более охраняемую часть комплекса. К счастью, и коридоры здесь ветвились гораздо чаще, так что загнать меня в угол было затруднительно. Возможно, меня попытаются взять измором, но тело после того приступа видений, в отличие от сознания, просто кипело энергией, хотя съеденные в самом начале жертвы неизвестной атаки, я уверен, уже давно переварились. В прочем, эти сутки сами по себе были странными, так что оставалось надеяться, что истощение нагонит меня за пределами территории противника.

Проскальзываю в очередной узловой зал, из которого обычно ведет несколько десятков ходов и ошарашено замираю.

Я их не чую!

Передо мной стоит, припав на одно колено, ряд стрелков.

Я их не чую!!

За ними стоят стрелки в полный рост.

Я их не чую!!!

Из смотрящих на меня дул странных орудий вылетает нечто, окутанное молниями. Это заставляет меня стряхнуть оцепенение и дернуться в сторону.

Слишком медленно.

Молнии меняют траекторию и нагоняют меня, растекаясь по телу странной слабостью. В глазах темнеет. Ненадолго.

— Не...хо... неплохо... неплохо-неплохо... неплохо-неплохо-неплохо...

Скрипучий монотонный голос повторяет одно и то же слово, ввинчивающееся в мозг не хуже иных озарений, что настигают меня не там, и не тогда.

— О, очнулся! Неплохо-неплохо.

Готовлюсь к очередной серии "неплохо", но человек резко умолкает. Холодные пальцы раскрывают веки правого глаза, и я вижу обладателя голоса.

— Кажется, дело будет интересным...

Лицо заросшего мужчины пришло в движение. Половина лица — вторая так и осталась застывшей в судороге гримасой. Почему-то мне показалось это важным.

— Что же мне с тобой делать... неплохо.

Пожалуй, впервые в жизни я ощутил что-то вроде страха, наблюдая за тем, как искаженная часть лица корчилась и извивалась, добавляя "неплохо" в реплики более нормальной своей части. Это было неестественно. Неправильно. Я немало времени посвятил изучению анатомии человека и знал, что защемление нервов, неполная парализация тела, опухоли, мутации и другие повреждения тела такого эффекта не дают. Более того, я не ощущал в этой части внутреннего строения тела человека никаких аномалий. Казалось, такое положение мышц, сухожилий, сосудов и кожи было абсолютно нормальным. Если бы рядом не существовала вполне нормальная половинка лица, я бы посчитал это обычным уродством, но аномалия была явно искусственной. Это было что-то за гранью материального мира. За гранью моих сил и возможностей.

Люди часто боятся того, что не понимают.

Что ж.

В чем-то они были правы.

Я аккуратно напряг мышцы, убеждаясь, что надежно прикован к чему-то вроде стола или койки. Предсказуемо.

— Предсказуемо, — человек издал звук, похожий на бульканье и глаз на искореженной части лица, до того смотревший куда-то внутрь черепа, провернулся, обратив внимание на меня, — неплохо.

Зрачок и радужка были совершенно обычными, человеческими, пусть по цвету оба глаза и отличались, однако от этого взгляда веяло чем-то. Чем-то знакомым.

— Неплохо-неплохо. Сильный.

Человек провел рукой по моему лбу, заставив меня невольно дернуться, покивал и ушел в другую часть помещения. Послышалось звяканье, будто кто-то стучал маленькими молоточками по металлу. Следом зазвучал стишок, читающийся то одним, то несколькими голосами:

Без каких-то особенных затрат

Сделан этот вроде артефакт.

Я скосил глаза и смог рассмотреть, как человек постукивает костью куриной ножки (почему-то я был уверен, что это именно она) по двум каменным скрижалям, однако звук оставался, как от битья молоточками по металлу.

Зато прибыль он нам принесет,

Пусть и не сразу, ни через год!

Рядом на стене висело оружие, которое так и хотелось взять в руки, хотя до сих пор я считал, что своих когтей вполне достаточно. Нарочито простой молот, пронизанный надежностью и крепостью. Прихотливо изогнутый клинок, покрытый ветвистым узором, не создавал впечатления дорогой игрушки, хотя и был безумно красив. Двуручник с хищно распахнутыми белыми крыльями гарды, сочащийся жаждой крови. Ржавая коса из кости, отравляющая все вокруг нечистой мучительной смертью. Когтистая перчатка, сжавшая пальцы, будто сдавливая чье-то сердце в тисках страха. Искусно оббитая золотом книга какого-то культа, мягко и вкрадчиво излучающая благодать...

Почему я посчитал книгу оружием? Не важно. Там было что-то еще, и не одно, но дальше повернуть голову не удавалось. Я моргнул, надеясь сфокусировать глаза на предмете, который находился на самом краю моего поля зрения, и растерянно уставился на пустую стену. Шкафчики с непрозрачными дверцами, пятна не первой свежести, стол с бумагами и никаких загадочных артефактов. Даже голос человека перестал двоиться и троиться, слившись в бормотание вперемежку с хихиканьем.

Видение?

Нужно будет его проанализировать. Позже. Пока же человек, перестав стучать молоточком по металлической спице, подцепил получившимся крючком что-то в стоящей рядом банке. Что-то оказалось червяком. Не то, чтобы я раньше не ел червяков, мокриц, жуков, пиявок и слизней, но данный конкретный червяк мне не нравился. Вот только сделать я ничего не мог.

— Что, уже чувствуешь... неплохо... действие лекарств? Неплохо-неплохо...

Все же две половинки одного лица, живущие каждая своей жизнью, видением не были.

— Ну-ка, — перед моим лицом провели пробиркой с чем-то пахучим. Нестерпимо захотелось чихнуть, — Неплохо. А сдерживаться вредно.

А иногда и невозможно физически. Я все же чихнул, оросив белый халат человека мелкими черными каплями. Ткань задымилась, но мужчина не обратил на это внимание.

— Хорошо. Хм! Неплохо-неплохо-неплохо... открой ротик.

Я нахмурился.

— Открой... неплохо-неплохо... через кишечник гораздо хуже, поверь специалисту. Неплохо.

Мотаю головой и дергаюсь, пытаясь вырваться.

— Открой...

Выворачиваюсь из холодных пальцев и утробно рычу, не размыкая губ.

— Неплохо-неплохо...

Слышу стон металла и боль в порванных мышцах.

— Открой...

Проклятый червяк маячит перед лицом, готовый в любой момент соскользнуть с крючка вниз.

— Неплохо-неплохо...

На тело наваливается невидимая тяжесть. Энергия, бурлившая в мышцах после приступа видений прошлого и будущего, стремительно утекает.

— Открой...

Внутри скручивается злоба на себя и свое бессилие, на врага, что готовит участь хуже, чем смерть. Тьма ворочается внутри, ее не трогает чужое воздействие. Только мое желание! Только моя воля! И понимание того, что нужно делать, чтобы умереть в компании. Воздух, отравленный всякой гадостью, наполняет легкие до боли в грудной клетке и скрипа в ребрах. Тьма, уже готовая выплеснуться наружу агрессивной сферой, послушно замирает и меняется, становясь более вкрадчивой и коварной. Она почувствовала руку хозяина.

Рот открывается и прежде, чем в него успевает упасть червяк, полурык-полувой разносится по помещению...

— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — —

Кажется, я потерял сознание от собственной атаки. Пробуждение началось с кровавого кашля. Неужели все-таки проглотил того червяка? Горло и легкие саднит. По шее и лицу стекает что-то теплое. Знакомый запах крови. Моей крови. Аккуратно открываю глаза, на которых начинают запекаться красные капли. Все мутно и покрыто розоватой пленкой. Мир дрожит и раскачивается, будто повисшая на последнем волоске декорация. Кажется, вот-вот все рухнет, раня сознание разлетевшимися осколками, и я наконец пойму, реальность это или видение.

Закрыв поврежденные глаза, с минуту наблюдаю за тем, как успокаивается судорожно бьющееся сердце... и холодный пот начинает струиться по обнаженной спине. Тишина. Нет, даже ТИШИНА. Я знал о ее существовании, но до этого момента не сознавал всего жуткого величия этого явления. С того самого момента, как время начало отсчет моего существования, звуки были всегда. Тихие и громкие, они требовали внимания и расшифровки, доносили важные вести подобно верным шпионам. Я мог расслышать шорох шагов крадущейся крысы, стоя рядом с ревущими и скрипящими механизмами, но оказался совершенно не готов к тому, что вернейшие мои союзники просто исчезнут. Даже стук сердца, который, как поначалу казалось, заглушил все вокруг, на самом деле слышен не был — только пульсация крови билась в висках, сообщая о своем беге по сосудам.

О полноценном передвижении в таком состоянии не было и речи. Пришлось открывать болящие глаза и утраивать осторожность. Чуть улучшившееся зрение — глаза стремительно заживали — сообщило о том, что нахожусь я совсем не в лаборатории двуликого, а в смутно знакомом коридоре. Впрочем, коридоры здесь были похожи, так что даже нельзя было сказать, в какой момент я провалился в видение, а ведь оставшееся без прямого управления тело могло и самостоятельно куда-нибудь убрести... собственное положение в пространстве по-прежнему оставалось загадкой.

На фоне ухудшившегося зрения и пропавшего слуха отчетливее проступило то, о чем ранее я предпочитал не задумываться. Чувства, которых нет, и не должно было быть, прилежно сообщали о наличии вокруг людей различной степени поврежденности — попавшие под мою атаку. Есть бесполезно, разве что силы восполнить, а убивать придется. Если раньше такую осведомленность можно было списать на то, что я научился слышать и понимать мелодию процессов, проходящих в чужих организмах, то теперь стало отчетливо ясно, что это нечто иное. Менее простое и понятное. Оно жило по своим законам, то оглушая биением чужой агонии, то обволакивая эхом лабиринта стен... с этим еще предстояло разобраться.

Сделав новую зарубку в памяти где-то между разведкой обстановки после успешного побега и составлением нового плана тренировок, я двинулся в сторону некоей странности. Скопление живых, попавших в зону моей атаки. Их организмы пульсировали не так, как положено нормальным полноценным людям... но и признаков того, что крик на них хоть как-то повлиял, тоже не наблюдалось. Просто они были другими, выделялись, будто кто-то рассыпал на тусклый мир куски цветного стекла, яркие, но абсолютно бесполезные из-за своей неправильной формы. И я подобен им в ожидании руки мастера, который сможет составить витраж или мозаику даже из такого материала...

Встряхиваю головой, выкидывая ненужные мысли, и напрягаюсь в поисках источника опасности. Присматриваюсь — странные организмы завораживают, манят, туманят разум... но стоило осознать коварность расставленной ловушки, и их неполноценная красота искажается и размазывается, превращаясь в уродство. Разрозненные сущности, словно ощутив, что их обман раскрыт, вздрагивают и начинают перетекать в нечто иное, объединяясь и перестраиваясь.

По коридорам проносится визгливый смех, отражаясь от голых стен рваными лохмотьями яда. Разворачиваюсь, уже не удивляясь, что подпустил врага столь близко. Уже то, что отсутствующий слух не помешал его речи щекоткой пройтись по внутренностям головы, говорило о необычности противника. Нет. Не противника. Врага.

— Какая интересная зверушка...

Не так далеко от меня стоит человек. Сгорбленный годами, несущий на себе следы многочисленных излишеств, явно не привыкший отказывать себе в чем-либо, он однако не выглядит слабым. Будто под рыхлым пузом скрывается тот самый червь, что так напугал меня в одном из видений, разросшийся и набравший силу. Силу, что теперь так охотно изливается вовне, мягко опускаясь на чувства. Прилагаю усилия, чтобы не дать ядовитому туману проникнуть внутрь себя и он к моему удивлению покорно откатывается назад.

— Какая сильная зверушка...

По человеку пробегают всполохи чернильных пятен, но я, не дожидаясь итога их появления, кидаюсь в атаку... Быстрый рывок, руки тянутся сжать обширную шею, перерезая когтями вены. Ошибка. Вокруг человека взметнулись молнии, мягкий туман проявился неожиданно мощно, пробираясь под кожу кислотой.

— Сильная, но невоспитанная...

Человек меняется, а я не могу ничего сделать. В измученное видениями сознание тяжелым камнем упала новая порция знаний. Хаос. Старый враг. Похоже, мне повезло столкнуться с колдуном. Сам по себе он слаб, его дар ничтожен. Слаанеш, Тзинч? Имена четверки наполнены силой и знакомым запахом порчи, что поднимает волну такой родной ярости. Впрочем, вряд ли этот старик занимает положение достаточное для того, чтобы о нём знали сколь-нибудь сильные демоны...

Успеваю увернуться от красной молнии и разрываю дистанцию, обдумывая способы противодействия. Новые знания перевели колдуна из разряда непонятной добычи в разряд опасных охотников.

— И довольно быстрая... Ловцы добыли действительно интересный экземпляр. Я с радостью изучу тебя, — старик не чувствует опасности для себя. Не буду переубеждать его раньше времени. — Ты станешь моей любимой игрушкой... на какое-то время.

На пробу пытаюсь подобраться ближе. Не получается. Вблизи его защищает только покров молний, но у меня нет дальнобойных атак. Нужно будет исправить это упущение...

Уворачиваться от атак становится сложнее. Враг покрывается белесым потом, но все же увеличивает натиск. Бой — не его стихия, тем не менее он преуспевает. Туманит сознание, обжигает тело. Слишком слаб, чтобы покорять демонов, прислужник, получающий силу даже не от хозяина, а от кого-то несоизмеримо меньшего. Неужели я настолько слабее кого-то чуть менее ничтожного, чем простой человек? И чем это существо, окончательно утратившее гуманоидные черты, расплачивается за столь немалую прибавку к способностям?

Нет, не думать. Мысли сворачивают не туда, рассудок цепенеет. Ухудшение координации. Первые красные молнии настигают тело, приближая поражение. Оступаюсь и падаю, с бессильной злобой ощущая, как яд достигает самых сокровенных уголков тела. Кожа сморщивается и облазит, не выдержав напора...

— Великолепный экземпляр...

То, что раньше было человеком, а сейчас растеклось по коридору бесформенным куском плоти, потянулось ко мне и положила перед глазами странный медальон. Взгляд против воли заскользил по покрывающим железную пластину узорам. Рисованные штрихами отличий, они застыли в немом укоре, силясь сказать что-то важное. Что-то скрывалось в этих углах и изгибах... линии рук на дорогах... классический профиль безумца... звезды, нарисованные на воде...

Разум напрягается, все скорее пролистывая невнятные образы, изнывая от желания добраться до сути...

Черное, ставшее белым... белого черная тень...

Понимание никак не желает складываться из разрозненных кусков, но вот еще чуть-чуть и...

— Ну а пока ты пребываешь в грёзах — мне нужно кое-что сделать. Ты же не против, животное?

Чужой голос вырывает меня из размышлений за миг до озарения, заставляя обратить внимание на свой источник. Человек выглядит почти так же, как в начале нашего знакомства. Куски лишней плоти, судя по всему, просто отвалились и теперь покрываются странным мхом, источая зловоние. Старик сжимает в руках полоску заляпанной ткани. Многочисленные разводы постоянно текут и меняются, но после утонченности медальона распознать в них магические знаки непросто. С ловкостью, показывающей немалый опыт, колдун прикрепляет ткань к шее. Ошейник.

— Потратил столько силы, нехорошо... Ты мне покроешь каждую кроху энергии, — продолжая бурчать, старик аккуратно прячет медальон. И с ужасом смотрит на меня. Уж не знаю, чего он ждал от ошейника, но воздействие на разум так и не вернулось. А вот парализующий яд из тела уже вышел.

Одним ударом отрываю старику голову и, сомневаясь в его способностях, на всякий случай старательно разрываю труп на мелкие куски. Пробовать отравленного хаосом человека на вкус не рискнул, хотя его знания могли оказаться полезными. Пока я слишком слаб, чтобы уверенно противостоять столь его воздействиям. Вот позже...

В процессе обнаруживаю, что руки у меня все-таки две. Хоть одна хорошая новость.