Стервам вход воспрещен. Глава десятая. Карьера мужа и отца

Когда я пишу о своей жизни, то, наверное, пытаюсь оправдаться. Нет, не оправдать свои поступки, а попытаться их объяснить. Я не знаю, почему у меня возникло такое желание. Наверное, потому что я однажды понял — "...человек смертен". А потом — еще что "плохо то, что он иногда внезапно смертен..." То есть, однажды я, работая на высоте, укрепляя на скале трос, чуть было не погиб. Ну, или чуть было не стал инвалидом. Это уже было в Португалии, и, что самое обидное, случилось в тот момент, когда я лишился семьи, детей, жены... Ну, как лишился — моя тогда уже бывшая жена указала мне на дверь. А поскольку квартиру в Порто она сняла на своё имя, то я вряд ли мог на что-то претендовать. В последние месяцы нашего совместного проживания я как бы снимал у собственной — по документам — супруги комнату и платил ей половину арендной платы за квартиру. Впрочем, я тогда четыре месяца работал промышленным альпинистом на Мадейре, а потом — уже на другой фирме — пять дней в Лиссабоне, возвращаясь в Порто только на выходные.

Так вот, уже во время моей работы на Мадейре все мои отношения со второй женой окончательно были прекращены. И после того, как я вдруг понял, что внезапно смертен, мне захотелось как-то оправдаться, оставить после себя свое объяснение того, что снова в жизни все покатилось под откос... Ведь как часто бывает? Мужчина или женщина не могут построить личную жизнь, не получается у них семейное счастье. Раз, другой, третий... И всё — общество ставит своё клеймо, мол, это неспроста, видать, дело в этой женщине или в этом мужчине. Ну раз не может ни с кем ужиться!

А ведь может быть так, что человеку не везёт? Или человек просто слишком доверчив, слишком добр или слишком наивен? Может ведь так быть? Вот поэтому я и стараюсь честно описать свои взаимоотношения с женщинами. И те, кто прочитает всё это, сделают свои выводы. Возможно, они будут такими же, как те, о которых я выше писал, мол, "сам он такой-сякой". А, возможно, и нет. Но главное — те, кто прочитает мою историю, может, смогут понять, что они сами делают не так, где ошибаются и что надо сделать для того, чтобы зажить счастливо. И, значит, уже моя книга не будет напрасной тратой времени — она кому-то поможет.

Итак, я женился. Сам факт росписи в ЗАГСе я практически не помню. Вообще. Не было у меня ни свадьбы, ни невесты с фатой, ни застолья с кучей гостей. Впрочем, и слава Богу, что не было. Потому что на тот период времени я подрабатывал свадебным видеооператором и насмотрелся на все эти свадьбы с тостами, танцами, конкурсами, воровством туфельки невесты и её выкупом, прочими традиционными свадебными прибамбасами. Короче, на свадьбу у меня выработалась аллергия. И не хотелось попусту тратить деньги на всю эту ерунду. Моей жене — тоже.

Сегодня я немного жалею о том, что не было у меня невесты в свадебном платье и с фатой. Одно время эти элементы стали для меня просто фетишем и сильнейшим возбудителем в сексуальном плане. Правда, до ролевых игр с голой женщиной в фате я не дошёл, но у меня было богатое воображение и достаточно было просмотреть парочку порнофильмов на эту тему, чтобы частично компенсировать отсутствие реальности.

В общем, расписались мы с Мариной быстро и без проволочек — она ведь ждала ребенка. Пока происходило это ожидание, мне пришлось готовиться к роли отца. Нет, не в плане там пеленать-менять подгузники, нет. Мне предстояло стать мужчиной в другом смысле — мужиком-добытчиком. Поэтому, поскольку высотные работы в начале 90-х стали оплачиваться не так щедро, как раньше, смысла красить трубы, краны или стены на высоте уже не было. Тем более, заказчики часто стали "кидать" на деньги. Последний раз я красил стены цеха на заводе имени Карла Либкнехта. И получил деньги с большим опозданием, причем, сумму, меньшую, нежели было вначале заявлено.

В то время я заканчивал институт физкультуры и в октябре у меня должна была родиться дочь. Покраски больше не привлекали, был 1992 год, СССР распался и в Украине была безработица, развал государства, отсутствие денег и продуктов, в общем, нищета, пустота и хуета. А тут — семья, вот-вот родится ребенок, которого ты, мужик, обязан кормить. Как?

Мои друзья по институту предлагали разные варианты, в частности — принять участие в так называемом бизнесе. Одни мои однокурсники продавали книги на рынке. Другие стали "челноками" — возили из Турции или Польши шмотки на продажу. Кстати, моя бывшая одногруппница Света Богородская чуть было не стала моей женой. Ну, чуть — не считается. Просто я на нее заглядывался на первом курсе, пару раз она приходила ко мне на свидания. Мы ходили в кино, как я потом понял, на совершенно дурацкие фильмы. Но не было любви, просто нравилась мне Светка и только. Красивая, стройная, спортсменка. Только интересы у нас были разные. Её интерес был понятен — я на своем курсе был, что называется, "звездой", пел песни на студенческих веснах про нашу студенческую жизнь, от которых весь институт просто валился на пол от смеха, воевал с нашим деканом, отстаивая справедливость, да еще это модное каратэ... Но я для Светки был слишком шебутной и непредсказуемый.

В итоге я не стал дальше продолжать ухаживания, тем более что мой одногруппник Вася Игнатьев тоже стал приударять за Светкой. Позже они поженились. И стали вместе ездить в Турцию за шубами, открыли вначале свою точку на вещевом рынке, потом — магазинчик, потом... Короче, Вася стал миллионером, владельцем казино, еще каких-то объектов. Но в начале нулевых продал все и свалил за бугор. Проживает на Канарских островах, женился на гражданке Испании. Со Светой еще раньше они развелись, но их взрослая дочка сейчас активно путешествует по миру, причем, самостоятельно зарабатывая на это деньги. Вот такие бывают жизненные истории.

Итак, в "челноки" идти желания не было. Зато другие мои приятели по рингу и татами звали меня... в бандиты. И не потому, что я был серьезным мастером — в те годы я мало что умел. Правда, был довольно выносливым и, главное, напористым, наглым и безбашенным. Мои участия в подпольных боях без правил и тренировочные бои на разных площадках, где я отличался агрессивной манерой ведения боя, создали мне славу хорошего бойца. Хотя сегодня, когда у меня за плечами выступления на чемпионатах Украины и Киева по ушу-саньда, панкратиону и боевому самбо, я понимаю, каким деревенским и примитивным в то время был мой стиль. Я уже не говорю про опыт и тактику ведения боя.

Тем не менее, дрался я по меркам улицы неплохо. Вот только звали меня, не как бойца, а как переговорщика, "разводилу". Язык у меня был подвешен неплохо и за несколько минут, начав доказывать одну истину, я мог плавно перейти к доказательству совершенно противоположного. Причем, и в первом случае, и во втором к моим доводам было не подкопаться. Поэтому, как сказал мне Дима-Фантомас, боксер и бригадир, "такие люди, как ты, Саня, уникальны!"

Но карьера "разводилы" меня не прельщала, опять же, недавно женился, появился ребенок и все дела. Тем более, что сам Дима совсем недавно вышел из СИЗО, отсидев там полгода за вымогательство. А ведь пацаны всего лишь пошли "скачать" долг у одного торгаша. Тот вызвал ментов и понеслась... Короче, риски были серьезные и за какие-то там 300 баксов присесть на пару лет мне категорически не хотелось.

Поэтому пришлось идти в школу работать учителем физкультуры.

Однако моя карьера в народном образовании не сложилась. Во-первых, платили довольно мало, всего лишь восемь с половиной миллионов — тогда в Украине пошла волна гиперинфляции и зарплаты нам платили уже миллионы. В купонах — так назывались в то время украинские деньги. Сначала самой большой купюрой была банкнота в 200 купонов, потом появилась пятисотка, а потом пошло — тысяча, пять, десять... Потом 20 тысяч, 50, 100 тысяч... Одним словом, зарплату я получал купюрами по 500 тысяч и по миллиону. Только, купить на эти деньги можно было не так уж много товаров. Потому что их просто не было или они были слишком дорогими.

В школе я взял себе сразу две ставки, уходил из дому в семь утра, а приходил в восемь вечера. Потому что уроки в две смены, внеклассная работа, замены... В октябре родилась дочка Оля. Мои родители временно переехали к нам — надо было стирать, гладить детские вещи, купать ребенка. Мы с Мариной, как молодые родители, почти ничего не знали и не умели. К тому же у меня было полно работы и кое-как, но пропитание семье я обеспечивал. Однако этого все же было мало — в магазинах практически не было продуктов. И надо было покупать продукты на рынке. Одно время масло, сахар, сигареты выдавали в магазине по спискам, точнее, по талонам и по спискам. А молоко для ребенка — кроме молочной кухни — можно было купить, только если рано утром, часов в шесть выйти из дому и занять очередь у молочной бочки, которую в это время привозили к гастроному. Осенью еще можно было постоять, а вот уже в декабре, когда грянули морозы, сие было проблематично. Очередь была большая, человек пятьдесят и больше, стоять приходилось час-полтора. А еще успевать на работу к полвосьмого...

Но я нашел выход. Утром надо было гулять с ребенком — Оля просыпалась рано. Поэтому я хватал коляску, мы с Мариной одевали малышку, и я бежал с коляской к гастроному — примерно 10 минут быстрым шагом. А там люди позволяла папе с ребенком купить три литра молока без очереди. Пускали через пять человек. Советского Союза уже не было, но советские люди еще были. И такие качества, как сострадание и человечность еще не выветрились. Ведь зимой в холода нельзя было с ребенком гулять так долго — целый час. А так — и прогулялся с дочкой, и молоком обеспечил.

Потом я быстро завтракал и бежал той же дорогой обратно, но уже в школу. Транспорт ходил отвратительно, троллейбусы проезжали мимо остановки, но я, как спортсмен, успевал на ходу, когда троллейбус притормаживал на перекрестке, запрыгивать сзади на лестницу. И, повиснув на ней, даже не входя в салон, проезжал шесть остановок до своей школы, когда водила все же останавливался между остановками, высаживая пассажиров, которые набивались в троллейбус, как сельди в бочку.

Однако в школе кроме самих уроков в разных классах и нескончаемых замен надо было еще и вести тренировки по самбо, а главное — писать на каждый урок отдельный конспект. А когда мои уроки посещала директриса, надо было вести урок точно по методике. Мои коллеги — супруги Березовы — отработав в школе почти 30 лет, вели уроки весьма оригинально. Макар Березов загонял девочек в раздевалку, мальчикам давал мяч и те играли весь урок в баскетбол. А сам преподаватель играл с каким-то пацаном в шахматы.

Его жена уроки все же проводила и чему-то детей учила, но сидя на стуле в углу спортзала и отчаянно дуя то и дело в свой свисток. Остальное выполняли назначенные ею на каждый урок старшие класса — они строили одноклассников, докладывали про отсутствующих-заболевших, они проводили разминку и показывали, как правильно бросать мяч в кольцо, как делать скрытый пас и многое другое. Ведь в каждом классе был либо разрядник по какому-то виду спорта, в данном случае, по баскетболу, либо знаток, поэтому учительница Березова себя сильно не утруждала.

Мне же, как молодому педагогу, надо было не только самому всё пояснять и показывать, но и писать подробные конспекты к каждому уроку. Но я любил учить детей. Тем более, что у меня было чему учиться.

Вначале была лёгкая атлетика и я смог заинтересовать школьников разными своими придумками. Например, вспомнив службу в спецназе, для мальчишек на стадионе я построил что-то вроде полосы препятствий. Причем, мне помог школьный военрук, одобрив мою инициативу. А девочкам я показал то, что сегодня называется фитнесом и кросс-фитом, подробно объяснив влияние этих упражнений на организм, а, главное — на комплекцию. Одним словом, мои уроки школьникам нравились и — о чудо — физкультуру перестали прогуливать. К тому же я стал вести секцию боевого самбо, и все школьные хулиганы меня жутко зауважали.

И все же, как говорится, мои трудозатраты не покрывали те деньги, которые мне за них платили. А времени на семью катастрофически не хватало. Наверное, именно тогда я упустил нечто важное в общении со своей молодой женой.

Одним словом, в декабре я ушел из школы. Ушел со скандалом — на одной из тренировок по самбо я, показывая прием борьбы, наверное, сильно сдавил мальчишку из 9-го класса. В общем, у него потекла из носа кровь, а меня обвинили в том, что я его ударил. Директриса по фамилии Мишуренко — Бог шельму метит — моментально раздула это дело и предложила мне уйти по собственному желанию. И это, когда в школах не хватало более 60% учителей, тем более — физруков! Так что всё совпало — я хотел уйти, а от меня хотели избавиться. Потому что я снова не смог поступиться принципами и то и дело задавал неприятные вопросы нашей директрисе. Например, по поводу того, что мы, преподаватели, должны были постоянно скидываться на разные мероприятия. И о деньгах нам никто не отчитывался.

Ушел я на вольные хлеба — открыл свою секцию по женской самообороне, периодически красил, зарабатывая хоть и копейки, но "живые" деньги, тем боле, что все покраски я делал со своими друзьями, которые были музыкантами моей группы. В общем, понемногу мы сводили концы с концами.

Потом я пошел работать на местное телевидение — вначале звукорежиссером, потом, сняв на частной студии шесть своих авторских программ, подал заявление директору Днепропетровской телерадиокомпании и стал репортером криминальной хроники в программе новостей.

И тут я познакомился с Анатолием Химичем. Дядя Толя, как оказалось позже, был одноклассником моей мамы. Но познакомился я с ним раньше, когда он этого еще не знал. Просто он и его коллега Тамара Котышева, работая на Днепропетровском областном телевидении, приметили шустрого паренька, то есть меня. И хотя на тот момент мне было уже 29, выглядел я на 19-20 — ходил в рваных джинсах, отрастил длинные волосы, которые завязывал в хвост, а в ухе носил серьгу. Богема, бля!

Правда, придя в программу новостей я постригся покороче, а серьгу на время снял, чтобы не раздражать руководство. Но все равно Химич, посмотрев мои программы, снятые на частной студии ГРиФ, а потом мои новостийные репортажи, решил взять меня к себе.

Его прозвали "Король свадеб". Круче Химича свадьбы снимал только один человек в городе Днепропетровске — Валерий Мякотенко по прозвищу "Борода". Но Валера работал в несколько ином амплуа — он брал качеством, то есть, находил VIP-клиентов. А Дядя Толя брал количеством, снимая свадьбы везде — даже у кришнаитов. Собственно, там мы и познакомились, ибо я снимал свою авторскую программу именно у последователей Кришны.

Самому Химичу явно было не успеть отснять, а потом еще и смонтировать все свадебные заказы, ему нужны были люди. В то время я уже овладел полупрофессиональной видеокамерой "Панасоник" — мы тогда снимали сюжеты для новостей именно этими камерами. Поэтому уже подрабатывал на съемках свадеб, "арендуя" камеру у своего оператора Олега Сенина и башляя ему определенную сумму каждый раз — в зависимости от заказа. Так что предложения Химича мне пришлось, как нельзя, кстати — молодая жена, дочке два годика, постоянно нужны деньги. И я стал свадебным оператором.

И примерно полгода я снимал свадьбы в свободное от работы время. И хотя в программе новостей я зарабатывал довольно неплохие деньги — я получал примерно сто пятьдесят баксов и за каждый сюжет, вышедший в эфир — премию, подработки были весьма кстати. И раз в неделю, обычно в выходные, я снимал свадьбы. Причем, самые разные.

Один раз я снимал свадьбу у каких-то сектантов — то ли адвентистов какого-то дня, то ли у свидетелей Иеговы — не помню. Но сама свадьба запомнилась мне на всю жизнь!

Когда я туда приехал, то сразу понял — здесь что-то не так. Не было ни невесты в свадебном белом платье и фате, ни жениха в традиционном фраке или привычном свадебном костюме. И вообще, все — и гости, и родственники — были в черном. Эта свадьба очень сильно смахивала на похороны. Потому что все... плакали. Да-да, именно — рыдали в три ручья. И женщины, и, что самое неожиданное, мужчины. А на столе была еда, правда, такая... скажем так, постная. И ни грамма спиртного! Вообще! И тостов не было — просто поднимались один за одним родители жениха и невесты, потом гости и... рыдали. Говорили что-то про потерю сына-дочери-подруги-друга-племянника и так далее — и в слёзы! Я ощущал себя в каком-то дурдоме! Это ж надо было такой светлый праздник превратить в совершенное умопомешательство. Но... я должен был всё это снимать, и я добросовестно фиксировал все эти сопли и слёзы.

Впрочем, позже я стал кое-что понимать. Видимо, эти мудрые люди понимали, что женитьба — это не всегда хорошо. И далеко не всегда семейная жизнь — это счастье. Вот и оплакивали заранее все те беды, которые падут на голову как молодоженов, так и их родителей.

Одним словом, это напомнило мне строки поэта Константина Симонова — "как я выжил, будем знать только мы с тобой". Это я камере своей как бы говорил. Потому что ни конкурсов, ни розыгрышей, ни тамады, сплошной плач и причитания. После этой свадьбы, отдав материал Химичу и удивляясь, как он из всего этого дерьма сможет сделать конфетку, то есть, свадебный фильм, я решил, что хорошего — понемножку. И "завязал" со свадьбами.

К тому времени я уже ушёл из программы новостей, сделав за полгода карьеру от репортера до заместителя главного редактора. Но меня, выскочку, молодого, да раннего, очень быстро "съели". Я ведь сам пахал, как Папа Карло, и требовал того же от подчиненных, как выпускающий редактор программы. Потому что именно меня часто ставили на прямые эфиры. А поскольку на студии работали многие, так сказать, "неприкасаемые" и "заслуженные", которые или снимали откровенную халтуру или вообще рекламные сюжеты, получая за них "кэш на карман", то я портил им всю малину. Потому что такие сюжеты снимал с эфира или заставлял нормально монтировать. Короче, на меня строчили кляузы, обсуждали мое "хамское поведение" на летучках и никого не ебало, что рейтинг программы рос, не в последнюю очередь благодаря и моим репортажам, и моему "чуткому руководству".

В общем, я ушел в студию творческих программ "Соло", где стал снимать свою собственную информационно-развлекательную программу "Вечерний звон". И как раз именно Анатолий Химич снял и смонтировал пилотный выпуск этой программы. Первого апреля 1995 года она вышла в эфир!

Это был фурор. Первые десять программ, конечно, были далеки от совершенства. Но мои новаторские идеи — имидж и костюм ведущего, текст, манера подачи новостей, рубрики, да и сами сюжеты — все это было очень свежо и не похоже ни на что. Тогда еще не было ни "Городка", ни прочих юмористических программ — было только не менее революционное и суперталантливое "Шоу довгоносыкив" Виктора Андриенко и его команды. Но у наших программ было разное направление и совершенно разная подача, так что мы не были конкурентами. Зато мой "Вечерний звон" прогремел на весь Днепропетровск, а потом ещё и засветился в Киеве на одном из частных телеканалов. К сожалению, к тому времени моя семейная жизнь шла под откос. Начав работу на телевидении и просиживая там иногда сутками, я упустил тот момент, когда Марина, что называется, отбилась от рук. Видя мои успехи, она, видимо, страдала от нереализованности. И тут те самые люди, которые в свое время ее "поддержали", и стали ее потихоньку прибирать к рукам.