|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Это было так называемое "Белое Братство". Точнее, эти ребята какое-то время сотрудничали с Юрием Кривоноговым и Марией Цвигун-Дэви-Христос. Но когда те устроили шабаш в Киеве и попытались захватить Собор Святой Софии, днепропетровское "Общество Рерихов" срочно дистанцировались от Великого белого Братства Юсмалос. "Братьев" в Киеве повязала милиция, Мария Цвигун и руководитель "братства" Юрий Кривоногов были задержаны и вместе с самыми активными членами секты осуждены. А днепропетровские их последователи моментально сориентировались, открестились от Кривоногова и создали "Гимназию имени Рерихов", основав общество "Орион-М". Его руководитель Игорь Терещенко на волне демократизации стал депутатом городского совета и потому его трудно было как-то прижать.
А прижимать было за что — методы у днепропетровских "рериховцев" оставались такими же, как и у Кривоногова — они вербовали новых членов в свое рериховское "братство", потом заставляли бесплатно работать на него. Все было очень просто — в 90-е годы многие талантливые и способные люди как-то выпали из "новой" жизни, оказались никому не нужными — ни обществу, ни государству. Безденежье, безработица, всеобщий хаос — всё это просто выталкивало многих на обочину жизни. И вдруг находились добренькие люди, которые их подбирали, подбадривали, говорили бедолагам, какие они талантливые, умные и вообще выше всей той грязи, которая вокруг них. А что нужно человеку, когда он практически на краю пропасти? Именно доброе слово, утешение, признание.
В те времена многие уходили в религию, шли в церковь. Приняв это к сведению, поначалу "Орион-М" практиковал и христианские догматы, пытаясь примазаться к православию. Но потом эта дикая смесь "Агни-Йоги" — постулатов Николая и Елены Рерихов, которую называют еще "Живой Этикой", и учения Блаватской привела к тому, что православные священники ополчились против "рериховцев". К тому же Украинская православная церковь Киевского патриархата предала Марию Дэви-Христос анафеме. Поэтому в "Орионе" исчезли православные иконы и прекратились воскресные походы в церковь. А директор этого общества Игорь Терещенко стал просто тупо зарабатывать на своих неофитах, точнее, нео-рабах.
Все было просто — новые члены "общества" по ночам пекли всякие там пирожки, торты, а потом продавали их на вещевых рынках. При этом налоги государству не платились — ведь никто не знал об этом, а "Гимназия имени Рерихов" якобы занималась только просветительской работой и обучением детей в так называемой воскресной школе. Детей было немного, но для прикрытия деятельности "Ориона" этого хватало. К тому же Терещенко был депутатом, милиция и прокуратура были прикормлены, а в прессе публиковались только хвалебные заказные статьи. Кстати, обучение в "гимназии" стоило примерно 30 долларов в месяц и тоже приносило доход.
Но основные деньги зарабатывались на "пирожковой" ниве. Ведь никто из тех, кто выпекал сдобу и потом ее продавал, не получал зарплату. Люди отрабатывали свою Карму — так утверждал директор. Потом у них получались долги — не продали определенное количество пирожков, не выполнили норму, провинились перед "обществом", короче, набор "грехов" был очень обширным. В результате доходило до того, что членам этого рериховского вертепа приходилось продавать свои машины и даже квартиры.
Схема была проста — люди практически были лишены сна, по ночам пекли с молитвами и песнями пирожки, потом, поспав пару часов, шли продавать. Целый день на ногах — на солнце или на морозе, потом снова ночная смена. И так недели, месяцы, годы! Какой нормальный человек такое сможет выдержать? При этом, когда здоровье и самоконтроль ослаблены, им постоянно внушали одну и ту же мысль — вы избранные, вы спасете этот мир, вы — люди нового поколения!
Не верите?
Вот Вам цитата из "Живой Этики" Рерихов.
"Из века в век Великие Учителя — наши Старшие Братья, давно закончившие свою эволюцию на Земле и стоящие по уровню сознания неизмеримо выше землян, — передают людям Знания в виде нравственных учений, философий или религий. Эти жизненно необходимые Знания приносят Вестники — ближайшие сотрудники Великих Учителей. В XX веке такими Вестниками стали наши выдающиеся соотечественники — семья Рерихов. В Учении Живой Этики говорится: "Для важных поручений Мы соединяем гармонических людей — их батарея особо сильна".
Одним словом, из "гармонических людей" создавали вот такие живые батареи. И выжимали из них всю энергию. А потом... потом или выбрасывали, как говорится, на помойку, или доводили до уровня... ну, просто до животного состояния. Эти выдохшиеся "батарейки" были на грани умопомешательства. Некоторые даже сходили с ума или кончали жизнь самоубийством. Было несколько случаев, но Терещенко удалось всё это замять. Но ненадолго — ведь то, чему обучали в этой, так сказать, "гимназии" очень сильно отличалось от того, ему обучали детей в нормальных школах.
Вот еще одна цитата из афиши об открытии 1 общеобразовательного курса по теософии и Живой Этике. "В программе 1 курса есть следующие вопросы: что такое сглаз, порча, наговор, вампиризм и как избавиться от отрицательного влияния; оккультная история происхождения человечества; практические советы жизни по "Агни Йоге"... Ну и так далее и тому подобное.
Всё это, конечно же, настораживало не только днепропетровские власти, но и грамотных людей, которые понимали, что в этой так называемой "гимназии" идет вовсе не обучение. Против общества "Орион-М" ополчились не только днепропетровский горотдел народного образования, но и... Украинское Рериховское общество. Казалось бы — разве можно критиковать своих? Но днепропетровские "рериховцы" на самом-то деле никогда и не были последователями учения Рерихов, а просто прикрывались им.
Вот ещё одна цитата из обращения Всеукраинской конференции рериховских организаций.
"Участники Всеукраинской конференции рериховских организаций предостерегают, что в Украине существуют отдельные группировки и организации, которые, прикрываясь именами и философией Рерихов и Е.П. Блаватской, применяют оккультные практики и специфические методы влияния на сознание и психику человека, наработанные современной поведенческой, медицинской, социальной психологией, работают с измененными состояниями сознания у своих подопечных. Подобная деятельность противоречит культурно-просветительскому направлению и концепции культуры, предложенной Н.К. Рерихом. Поэтому не могут отождествляться с рериховским движением и не имеют морального права носить имя Рерихов такие организации, как: "Белое Братство", основанное Ю. Кривоноговым и М. Цвигун; Ассоциация Живой Этики им. Рерихов, возглавляемая Л.В. Стрельцовой; объединение "Урусвати" и "Озарение", основанные Л.В. Голосовой (все — г. Киев), Медицинская Академия Духовного Развития (МАДРА) и частная клиника психотерапии и восточной медицины "Урусвати", возглавляемые Е.Е. Семенихиным, "Орион-М", частная школа им. Рерихов и Благотворительный фонд им. Рерихов во главе с Л.И. Ткачевой (все — Днепропетровск)".
Это я все описываю так подробно потому, чтобы читатели поняли всю подноготную моей истории. Я ведь пишу только правду и когда стану рассказывать кошмарную историю, в результате которой меня лишили моего ребенка и попытались оклеветать, даже обвинить в каких-то преступлениях, вряд ли это уже кого-то удивит. И вряд ли кто-то сможет ткнуть в меня пальцем и сказать — а сам-то ты каков? Может, ты сам во всем виноват?
Да, возможно, виноват. Я упустил тот момент, когда моя молодая жена ударилась в мистику и оккультизм. Не знаю, серьезно ли Марина верила во всю эту хрень или просто пыталась стать "человеком нового поколения", а, может, просто хотела реализовать свой потенциал... В общем, вначале она, человек со среднетехническим образованием, маляр-штукатур, стала преподавателем в воскресной школе гимназии имени Рерихов. Потом гимназия станет частной школой, но Марина все равно будет "преподавать" "Живую этику". Не знаю, учила ли она детей, что такое сглаз, порча, наговор, вампиризм и как избавиться от отрицательного влияния, но однажды она привела ко мне свою подругу — прорицательницу и гадалку. И та нагадала мне по руке всяческую пургу про мою избранность и необходимость посвятить свою жизнь... Ну, в общем, вы поняли.
Я, конечно, побывал в этой гимназии, поговорил с людьми... И с каждым новым посещением убеждался, что что-то там не так. А поскольку был журналистом, то стал копать. И накопал такое, что немедленно решил забрать свою дочку из этой гимназии. Оля там не училась — просто на тот момент мама по ночам пекла пирожки, а днем их продавала, и ребенка не с кем было оставить. Моя мама — Олина бабушка — была вечно занята дачей и огородом, ей было не до внучки, родители Марины были в Феодосии, я работал, а дочку еще не брали в садик — она была маленькой.
Вначале, когда я еще работал звукооператором, а Оле было только два годика, я брал ее с собой на смену. И пока я выдавал в эфир очередную передачу, мои коллеги — женщины из техперсонала — с ней играли, забавляли ее. Пару раз доча обписала в аппаратной пару кресел. Но сотрудницы, посмеиваясь, поменяли ей колготки и трусики, благо я, предвидя такие нюансы, всегда брал с собой запасные.
Потом, когда я стал репортером, мне удалось-таки устроить ребенка в садик. Конечно, трехлетней крохе было тяжело, но я старался пораньше прийти с работы, а садик был в как раз между телецентром и нашим домом.
А дальше было уже сложнее — я делал карьеру, рос, работы становилось всё больше и, хотя я стал прилично зарабатывать, просто физически не успевал сидеть с дочкой. Марина неделями отсутствовала дома, появляясь лишь в субботу или в воскресенье. Потому Олю и пришлось пристроить в гимназии, где за ней постоянно присматривали "педагоги". Но однажды, когда я приехал туда, я офигел — в одной комнате, правда, большой, находилось одиннадцать детей разного возраста — от двух лет до одиннадцати. Стоял шум и гам, дети играли, смотрели телевизор, делали уроки, кто-то кушал прямо тут же, не отрываясь от учебников, кто-то уже спал, набегавшись за день. А моя дочурка сидела в углу и как-то отрешенно на все это смотрела.
Когда я взял ее на руки, то сразу понял, почему она сидела тихонько в углу — ребенок весь горел, то есть, у Оли была высокая температура. И двое женщин, которые смотрели за детьми, даже не догадались просто измерить ей температуру. Когда я достал градусник из-под подмышки моей крохи, на шкале было 38 и 8! Я схватил дочь в охапку и, одев ее, ринулся к выходу. Меня пытались задержать, но я только рявкнул на этих "педагогов" и выбежал на улицу. Там меня ждала служебная машина и я помчался домой.
Дома я быстренько раздел Олю, растер ее уксусом, потом укутал и уложил в постель. Чай с малиной, холодная повязка на лобик, полтаблетки аспирина... В общем, ребенок уснул, а я вызвал на утро участкового терапевта — своего друга Максима. Он был, конечно, терапевтом не на моем участке, но Макс был моим другом! На телевидении я договорился и взял отгулы, неделю программа новостей могла обойтись и без моих сюжетов.
Но самое интересное было потом — Марина примчалась утром домой и стала орать, требуя вернуть ребенка обратно в гимназию имени Рерихов! Именно в тот момент я понял, что крыша у моей жены окончательно съехала и ребенка ей больше отдавать нельзя. Что я ей популярно и объяснил.
А дальше был ад.
Я продолжал работать, вначале на новостях, потом на своей программе. Ребенка устроил снова в детский сад, ведь программу я выпускал раз в неделю и занят был на студии гораздо меньше времени, нежели на программе новостей. Один-два дня — съемки, день монтажа ну и день, точнее, часть дня — съемки на следующий выпуск и запись с студии. Да, я появлялся в офисе каждый день, летучка, какие-то рекламные съемки, но уже днем, если не было монтажа, я мог ехать домой. И уже в пять вечера забирал Олю из садика.
Однако эта идиллия продолжалась недолго.
Вначале закрыли мой "Вечерний звон", несмотря на его высокие рейтинги и бешенную популярность. Потом мои расследования деятельности общества "Орион-М" привели к тому, что меня стали шельмовать. Причем, мои же, так сказать, коллеги.
На "9 канале", который финансировал "Приват-Банк", появилась новость о том, какая хорошая школа имени Рерихов, какие там работают женщины и какие у них нехорошие мужья. В частности, известный журналист — назывались мои имя и фамилия — регулярно устраивает дома скандалы, бьет жену, издевается над ребенком! И моя Марина в кадре, ничуть не смущаясь, рассказывала о том, какой я нехороший. Мне слова никто не предоставил, то есть, на меня вылили ведро помоев и даже не посчитали нужным предоставить мне возможность прокомментировать этот бред.
"9 канал" всегда отличался продажностью и помойностью, но до того времени какая-то корпоративная этика и некое подобие журналистских стандартов все ещё существовали. В тот день я понял, что ничего этого нет и никогда не было. Когда я, рассвирепев после просмотренного сюжета, позвонил на этот телеканал, девица, снявшая эту похабень, мне заявила, что мне якобы звонили, а я не брал трубку. Хотя на самом деле мне никто не звонил и на пейджер, который был со мной круглосуточно, сообщение не присылал.
Конечно же, я потребовал опровержение и в следующем сюжете высказался и о своих, так сказать, коллегах, и о том, что на самом деле происходит в школе имени Рерихов. А потом мой действительно коллега, прекрасный режиссер Женя Вагнер снял свою очередную программу "W", которая полностью была посвящена этой ситуации. Я до сих пор храню её на своём ноутбуке. В сюжете Жена показал обе стороны. Как и положено настоящему журналисту! Только после того, как Игорь Терещенко рассказывал о том, какой я изверг и как плохо воспитываю дочь, Вагнер подмонтировал кадры, на которых я гуляю со своим ребенком, катаю ее на качелях, которые соорудил у себя во дворе, как играю с Олей. И мое интервью он записал, когда дочка сидела у меня на коленях. Понятное дело, что мамы снова дома не было — она продавала пирожки.
Не знаю, какое впечатление на зрителей произвела Женина программа, но как он мне потом рассказал, Терещенко приезжал к нему в студию, орал, требовал опровержения. А моя жена подала на меня в суд, требуя развода. Одновременно еще восемь женщин, работавших на "Орион-М", подали в суд на своих мужей. Обвинения были, как под копирку — бьют своих жён, не воспитывают детей и так далее. Кстати, избиения все эти женщины пытались спровоцировать — приходили домой, устраивали скандал, били посуду, вызывали милицию. Но скандала не получилось — никто из мужей пальцем их не тронул. Все понимали, что их жёны действовали не самостоятельно, а по прямому приказу своего руководства. И ещё — пятерым отцам из восьми удалось через суд оставить с собой своих детей!
На тот момент я, в знак протеста против закрытия моей авторской программы, уволившись с телевидения, был приглашен в самую известную газету Днепропетровска "Днепр вечерний". Кстати, не в последнюю очередь благодаря моему журналистскому расследованию деятельности "рериховцев" из "Ориона". Пройдя через работу репортера, я очень быстро стал писать статьи на тему "Журналист меняет профессию", где выступал то в роли бомжа, то в роли милиционера из спецподразделения "Беркут", то описывал профессию нищего, который был еще и слепым — я одел черные очки и шарился по городу а-ля Паниковский. А один раз даже сидел в тюрьме. Потому что, несмотря на закрытость этого учреждения я понравился начальнику СИЗО, который и устроил мне "отсидку". Кстати, после моего "репортажа из камеры" в днепропетровском СИЗО затеяли долгожданный ремонт — деньги моментально прислали аж из Киева, где тоже прочитали мою статью.
Короче, снова были качели — с работой всё было отлично, а в личной жизни — полная жопа. Я работал, потом шел в детский сад за дочкой, кормил её, гулял с ней, купал, укладывал спать, пел ей на ночь песни. Моя музыкальная карьера на тот период затихла — не пелось мне совсем, не выступалось. Ребята меня понимали, и особо не доставали. Я ходил на судебные заседания, потому что, хотя на развод подала моя жена, я подал встречный иск, требуя ребенка оставить со мной. Собственно, дочка и так была со мной, ведь мамаша пропадала неизвестно где.
К тому времени мы давно уже не жили вместе, как муж и жена — после очередного скандала, когда Марина пыталась меня спровоцировать, я просто выгнал её из дому и сказал, чтобы она больше не приходила. В общем, суд тянулся полгода. А потом... потом моя жена внезапно приехала ко мне, собрала свои вещи, и, забрав Олю, уехала к себе домой. В Феодосию! Потому что судья её предупредил, что если она не уйдёт из "Ориона", то ребёнка потеряет. Такой прозрачный намёк.
Не знаю, насколько в тот момент Марина думала своей головой. Возможно, её руководители решили просто избавится и от неё, и от её настырного супруга. Который разворошил весь этот муравейник, точнее, вскрыл этот гнойник. Ведь именно с моей подачи городская прокуратура стала проводить расследование по деятельности "Ориона". Вот тогда и про пирожки все узнали, и про деньги, и про проданные машины с квартирами. А помощник городского прокурора Светлана Степановна Чёрная, вызвав вначале меня на допрос по обвинению в избиении собственной жены, моментально убедилась в том, что это — поклёп. А "муж-садист" — известный журналист и заботливый отец.
В общем, увидев всю ту брехню, которую сооружали в отношении меня, Чёрная стала копать и накопала кучу обвинительных материалов. Терещенко вылетел из горсовета, а в самой школе имени Рерихов начались проверки и школу в результате закрыли. Так что Терещенко и его помощникам нужно было срочно решать проблему. Поэтому Марина и уехала.
Вначале я не возражал — любыми путями я пытался вырвать её из этого змеиного кубла. Её и дочку. На тот момент Оле было уже почти пять лет. Но, приходя на суд, я снова слушал в свой адрес всякие гадости, снова видел, что Марина по прежнему неадекватна, а деятельность "Ориона" продолжается — пирожки, вербовка новых членов секты, пропаганда в продажных СМИ, попытки оболгать и меня, и тех журналистов, которые пытались разобраться в проблеме.
Честно говоря, я сегодня не помню, как и почему я позволил Марине уехать в Феодосию с Олей. Возможно, я посчитал, что с мамой моей доче будет лучше. Ведь я много работал и мне тяжело было сидеть с ребенком дома — Оля часто болела, простужаясь в садике или просто заражаясь какой-то там детской болячкой типа ветрянки или свинки. Но после нескольких заседаний суда я понял, что ничего не закончилось — потому что Марина, оставив Олю с бабушкой и своей мамой, регулярно наведывалась в Днепропетровск.
Однажды, приехав в Феодосию к дочке я, когда бабушка и Марина разрешили с ней погулять, внезапно, поддавшись минутному порыву, сел с ней на такси и рванул на вокзал. Там — поезд, и утром мы же выходили на вокзале в Днепропетровске.
Какое-то время я скрывался. Жил у коллеги, которая раньше работала со мной на телевидении, потом переехал к родителям на какое-то время. Я боялся отдавать Олю в садик, тем более что был февраль, холодрыга и ребенок мог снова простудиться. К тому же у меня был отпуск, а статьи в газету я писал и дома, приезжая в редакцию несколько раз в неделю и сдавая материал сразу на вёрстку — мои материалы по прямому указанию главного редактора сразу ставили в выпуск. Всё-таки я уже был довольно известным журналистом и писал статьи, которые поднимали рейтинг газеты и увеличивали её тираж.
Но рано или поздно всё заканчивается. Я не мог вечно скрываться и сидеть дома, а дочку всё же надо было отдавать в садик. И я снова приехал к себе домой, Оля пошла в свой садик. Правда, я предупредил воспитательниц, что идёт суд, что нельзя отдавать ребёнка никому, кроме меня и бабушки, моей мамы. А если вдруг заявится моя бывшая жена, то сразу надо звонить мне.
Увы, как только суд стал подходить к финалу, Марина со своими "рериховцами" примчалась в садик, отметелив воспитательницу и вырвав у неё Олю, скрылась в неизвестном направлении. Все мои поиски ребёнка и попытки привлечь милицию ни к чему не привели — в милиции мне ответили, что это не похищение, что ребёнка забрала родная мать, не лишённая родительских прав. И они были правы — суд ещё не закончился.
Впрочем, сразу после того, как Оля оказалась у Марины, судья моментально вынес решение — оставить ребенка с мамой. Адвокат мне так и объяснила — суд никогда не будет насильно забирать ребёнка у того родителя, с которым он находится. И поскольку я так и не смог доказать факт зомбирования моей бывшей жены, она не алкоголичка и не наркоманка, то и нет причины забирать дочку у матери.
Каюсь — я потом много лет корил себя за то, что пытался отобрать Олю у Марины, что забрал её тогда из Феодосии. Возможно, именно этот случай повлиял на наши дальнейшие отношения с дочкой — когда ей исполнилось пять лет, моя бывшая жена стала препятствовать нашим свиданиям. А когда я приезжал в Феодосию с постановлением суда, кстати, противозаконным — судья разрешил видеться мне с дочкой только 30 и 31 числа каждого месяца, будто бы я лишён своих родительских прав — Марина прятала Олю в шкафу и вызывала милицию. Приезжал "Беркут" — ведь я типа избивал там всех — меня забирали в райотдел, после чего сразу освобождали. Но когда я снова являлся к дому, меня просто не пускали.
Одним словом, я не видел свою дочь до того момента, когда ей исполнилось 11 лет. При этом исправно посылал жене алименты, причем, очень и очень неслабые. Ведь я зарабатывал вначале в Днепропетровске, а потом в Киеве очень неплохо. Увы, отношения с Олей так и не наладились. Не знаю, что там её мама её рассказывала про меня, но я остался для неё только источником денег. А когда я отказался покупать ей дорогой синтезатор "Ямаха" — у меня уже была новая семья, двое детей и не такие уж высокие заработки — Оля перестала со мной общаться.
Она раньше приезжала однажды ко мне в Киев, когда ей было 16 лет, а у меня родилась дочка — её сестричка Настя, но мы поругались и Оля, хлопнув дверью, уехала. Хотя причина была пустяковой — я сказал, чтобы она без меня никуда не ходила, но моя взрослая дочь, наплевав на запрет, внезапно исчезла в самом центре Киева. И когда через полчаса поисков я, чуть не сойдя с ума, встретил её в супермаркете и наорал на неё, Оля обиделась. Мол, я взрослая и куда хочу — туда и хожу. Возможно, в Феодосии не находили в подворотнях трупы изнасилованных девушек, а на дорогах иномарки не сбивали вот таких "взрослых" подростков. Но папа накричал! И всё, расстались навсегда...
Вот так и закончилась эта печальная история моего первого брака. Сам он продлился всего пять лет, а вот шлейф тянулся ещё очень и очень долго. Когда судья огласил приговор о том, что дочка будет жить с мамой, я разрыдался прямо в зале суда. Для меня на тот момент жизнь была кончена. Я не знал, что мне делать и как жить дальше, я безумно любил свою дочку и понимал, что меня её лишили навсегда. И хотя меня утешала и мать, и потом ещё коллеги на работе, говоря, что время лечит, я понимал — дочь я больше не увижу.
Я оказался прав — Оля вышла замуж, даже не позвав меня на свадьбу, не познакомив с будущим мужем, папой для неё стал совершенно чужой мужчина, которого нашла себе её мама. Марину моя дочь называла супер-мамой, а меня — склочником, который рассказывает про её маму гадости. И, наконец, когда у Оли родился ребёнок, она даже не пожелала мне об этом даже написать. Моя же попытка ей написать была пресечена моментально — я был заблокирован.
Что касается моей бывшей жены, то, насколько я понял, она живёт счастливо — у неё есть мужчина, она родила ребёнка и вообще успокоилась. Вся эта история с обществом Рерихов осталась в прошлом. Но поскольку Марине всё же хотелось как-то реализоваться, она увлеклась ролевыми играми — не в сексуальном плане, а в плане движения реконструкторов. То есть, эти люди шьют одежды наших предков, клепают рыцарские доспехи, а потом выходят в чисто поле и сражаются на мечах. Моя бывшая жена научилась стрелять из лука и стала кем-то вроде героини фильма "Голодные игры".
В общем, её жизнь удалась, а за все те подлости в отношении меня, которые она совершила, никакой расплаты Марина так и не получила. Зато я получил по полной программе.
И до сих пор не понимаю — почему все сложилось именно так?
В чём я виноват? Где ошибся? Впрочем, об этом я расскажу позже.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
