Везувий

Везувий

Эта история случилась в самом начале мая. Когда, как писал поэт, весенний первый гром... Короче, непогода разыгралась и повалила столб линии электропередачи. Всю стройку обесточила. Нет, конечно, кое-что можно было и от аккумуляторов запитать, но это так, по мелочи, а стройка-то была серьезная. На окраине города Штукино строили торговый центр! В два этажа, с кинотеатром и парковкой аж на пятьдесят автомобилей — а больше их в Штукино и не было.

Начальство почесало в затылке, на последствия урагана глядючи, да и повелело временно перебросить строителей на другой объект. Там как раз уже все сроки горели ярким пламенем. В торговом центре одна бригада осталась, да и та всего из трех человек.

Ближе к полудню бригадир Михалыч приехал на объект проверить, как там его архаровцы. Чем заняты? То есть фронт работ он им лично еще с самого утра определил, но ведь работа порученная и работа выполненная — это, как говорят в Одессе, две большие разницы, а у этой троицы так и вовсе понятия диаметрально противоположные. Да, Михалыч хоть и был строителем, но человек он был образованный и такие сложные понятия как "диаметральная противоположность" озвучивал без запинки! Оттого его и назначили бригадиром.

Приехал Михалыч на черном автомобиле, который официально именовался "Джип Чероки", но иноземное слово "Чероки" ничего не говорило даже такому образованному человеку, как бригадир строителей, и Михалыч называл машину "Джип Чирика". Мол, нечего мне тут чирикать, у меня вон своя чирика есть. Так подчиненным и говорил, когда те бузить начинали.

Михалыч припарковался перед самым входом в торговый центр и выбрался из машины. Сильнейший порыв ветра чуть не усадил его обратно на сиденье. Причем бригадир был мужчиной крупным. Такого и ураганом хрен подвинешь.

— Ну и ветрюган, — проворчал Михалыч, захлопывая дверцу "Чирики".

А ведь утро после бури выдалось таким тихим, таким солнечным — прямо не утро, а картинка. И вот пожалуйста! Опять задуло. По небу ползли темные хмурые тучи, сурово намекая, что и дождь немного опосля будет, причем хороший такой ливень, а не какая-нибудь там изморось.

Михалыч окинул будущий торговый центр внимательным взглядом. Бетонный скелет здания живописно возвышался на фоне векового леса, словно останки доисторического чудища. Крышу строители уже возвели, а вот стены были только с левой стороны и наполовину — тоже на левую — спереди. Оставшиеся проемы были временно заделаны толстыми листами фанеры. Это чтобы бомжи и мальчишки внутрь не лазали. На листах уже красовались граффити: всякие иноземные слова в цветной окантовке, монстры разной степени художественности и то слово, которое на любом приличном заборе присутствует. Традиция. Хотя его можно было бы и не малевать такими аршинными буквами-то!

Придерживая левой рукой шляпу, Михалыч направился к дверям. Створки были такие массивные, что смогли бы послужить и крепостными воротами. Заказчик специально оговорил такие, чтобы они смогли сдержать наплыв покупателей в дни распродаж. Можно подумать, вся тысяча с хвостиком жителей Штукино в едином порыве эти двери штурмовать будет. Михалыч распахнул одну створку и шагнул внутрь.

В широком холле царил полумрак. Электричество по-прежнему отсутствовало и свет проникал внутрь лишь через окна второго этажа. Туда, на второй этаж, вела широкая лестница. Едва Михалыч шагнул к ней, как налетел порыв ветра и открытая створка с грохотом захлопнулась. Наверху раздался ответный грохот. Михалыч тотчас задрал голову. По потоку скользнула тень, и черной молнией метнулась вниз.

Но Михалыч был строитель тертый! Ведь на стройке в любой момент может приключиться чрезвычайное происшествие или, как его именуют для краткости, ЧП. Причем, на самом деле, это еще хорошо. Ну что за стройка без ЧП? Без ЧП строители расслабляются, не получая стимулирующих люлей — а раздавать их авансом никак нельзя, время нынче такое, гуманистическое! — и соответственно в итоге у них получается или долгострой, или такое ЧП, что лучше бы долгострой. Поэтому опытный строитель всегда настороже.

В общем, отскочил Михалыч в сторону еще до того, как сверху слетел закопченный бак. В нём на прошлом объекте кипятили смолу, а на этом — разводили краску. Объемом бак был литров сто, и в данный конкретный момент оказался заполнен краской до краев. Когда он об пол жахнул, весь холл краской забрызгало. Ну и Михалыча заодно.

— Едрить твою! — только и успел сказать потрясенный бригадир.

А сам бак, отскочив от пола, врезался в дверь и распахнул обе створки разом. Остатки краски забрызгали весь борт "Чирики". Потом и сам бак о борт приложился. "Чирика" мужественно приняла удар, как средневековый рыцарь принимал вражеское копье на щит. Покачнулась, но устояла. На борту появилась свежая вмятина, а бак грохнулся на асфальт да так и остался там лежать, истекая краской. Посмотрел Михалыч на всё это безобразие, воскричал матом, да и помчался наверх, люлей давать.

Примерно на полпути ему попалась старая деревянная рама. Вчера вечером — это бригадир помнил абсолютно точно — именно на ней стоял злополучный бак с краской. Михалыч перескочил через раму подобно призовому архару, одержимому жаждой суровой справедливости, и влетел на второй этаж, готовый карать, не отходя от кассы. Карать было некого.

— Не понял! — сурово молвил Михалыч, и огляделся.

Второй этаж торгового центра по плану должен был стать центром развлечений. Центром этого центра была широкая открытая площадка, на которую и выходила лестница. Здесь никого не было. Укрытий тоже не наблюдалось. Собственно, навернувшаяся вниз рама была единственным, за чем хотя бы теоретически мог укрыться человек.

Над входом в здание нависал широкий балкон. Там в будущем планировалось разместить кафе или даже солидный ресторан с видом на городские окраины, а в настоящем там у строителей стихийно образовалась курилка. Балкон отделяла кирпичная стенка ровно в метр высотой. Выше начинались большие панорамные окна. Стеклопакеты туда уже вставили, а вот кирпичи еще даже штукатурить не начинали. Михалыч выбежал на балкон и заглянул за стенку. За ней тоже никого не оказалось.

К перилам была прикручена проволокой банка из-под кофе, служившая курильщикам пепельницей. Михалыч строго-настрого запретил им запихивать хабарики в незаделанные технологические отверстия и пользоваться пепельницей, но до отдельных индивидов запрет не доходил даже после прилюдного получения люлей. Ветер порывался оторвать банку, но та держалась крепко и только проволокой тихонько поскрипывала. Озадаченно покачав головой, бригадир направился вглубь здания.

Свою бригаду он нашел именно там, где и она должна была быть: в помещении кинотеатра. Это практически уже в самом конце здания. Попасть туда можно было по широкому и полутемному коридору, в котором Михалыч опять же никого не обнаружил. Впрочем, из коридора в обе стороны отходили переходы в другие секции и просто входы в отдельные помещения, которые после отделки должны были бы стать всякими служебными закутками, начиная от туалетов и заканчивая кассами собственно кинотеатра. Двери в кинозал размещались в торце этого коридора и были закрыты. Из-за них доносилась музыка и противный визг штробеля.

Когда Михалыч ворвался в зал и возопил нецензурными словами с редкими вкраплениями связующих предлогов, трое строителей обернулись к нему с недоумением во взоре. Мол, командир, ты чего? Работаем мы. Михалыч окинул их строгим придирчивым взглядом. Выглядело так, что да, работали.

Эдик варил сцену. В кинозале планировали не только фильмы крутить, но и выступления устраивать. Металлический каркас сцены был уже собран и Эдик с портативным сварочным аппаратом приваривал отдельные детали конструкции друг к другу. У стены справа на стремянке застыл со штробелем в руках Артем. Пропиленная им в стене линия выглядела откровенно кривовато. Все-таки Артем был только электриком. Впрочем, кривые пропилы потом скроются за декоративными панелями, где их никто и никогда не увидит. У левой стены Джамшут ее же и штукатурил. Этот, напротив, клал материал так ровнехонько, что по нему направление к центру Земли можно было сверять.

— Так! — строго заявил Михалыч, обводя бригаду взглядом.

Строители тоже переглянулись. Артем слез со стремянки и отложил штробель. Эдик выключил радио и теперь тишину нарушало только тихое фырчание бензинового генератора. Михалыч вышел вперед. Над залом была растянута сеть, с которой на проводах свисали лампочки. Больше всего их было над сценой. В их свете Михалыч предъявил бригаде испорченные краской брюки.

— Ну и что это значит? — строго спросил бригадир.

— Так эта краска, насяльника, — отозвался Джамшут.

На самом деле его звали совсем не так, вообще ни одной буквы с именем не совпало, но очень уж он был похож на персонажа известного телешоу.

— Я знаю, что это краска, — ответил Михалыч. — Скажу больше, я знаю, что эта та самая краска, которая была выставлена у вас там у лестницы, — тут он указал пальцем назад, на закрытые двери у себя за спиной. — Только вот почему вы тут, а краска там?

— Так запах, насяльника, — пояснил Джамшут. — Зала закрыта. Тута и вота пахнет шайтан-машина.

Он, в свою очередь, указал пальцем на бензиновый генератор. Тот действительно откровенно пованивал.

— Это как же вас так угораздило? — спросил Эдик.

— А это не меня угораздило, — строго ответил ему Михалыч. — Это бак с краской на меня упал. Идите, полюбуйтесь!

Бригада дружно проследовала к главной лестнице. Увидев последствия падения бака, Эдик присвистнул, а Джамшут заохал.

— Как же она туда навернулась-то? — озадаченно произнес Артем.

— А это я у вас хотел спросить, — ответил ему Михалыч. — Небось, оставили на самом краю, а как дверь внизу хлопнула, так она и поехала.

Лично ему именно так всё и представлялось. Бригада поленилась тащить бак дальше, чем нужно, и оставила его, едва втащив раму на второй этаж. Надо было бы сразу выдать за это люлей вообще всем. Это было бы педагогично, но не справедливо, а Михалыч был человеком справедливым и карал только за дело. Состав преступления был, что называется, налицо, но масштабы покарания требовали осмысления. Михалыч на секунду задумался. Этой паузой и воспользовался Джамшут.

— Какая края, насяльника? — произнес он. — Вот тута она стояла. Никакая края.

Джамшут указал, где, по его мнению, стояла рама с баком. От края — почти метр! Чтобы сдвинуть оттуда полный столитровый бак — это нужен был ураган похлеще ночного, а ведь здесь, в коридоре, и нынешний ветрюган практически не ощущался. Стеклопакеты свое дело делали.

Михалыч глянул в пол, потом матернулся и присмотрелся повнимательнее.

— А ну-ка, посветите мне! — приказал он.

Артем молнией метнулся до кинозала и принес фонарь. По знаку Михалыча он направил луч света прямо ему под ноги. По бетонному полу тянулись две отчетливые темные полосы. Они начинались там, куда указывал Джамшут и заканчивались на самом краю лестницы. Михалыч оглянулся на раму. Та лежала ножками вверх. Ножки были стертые, измочаленные и вполне могли бы оставить точно такой след, если бы раму волокли по полу.

— Так! — сказал Михалыч. — Ну и кто всё это устроил?!

Трое строителей, отступив на шаг, дружно сказали "не я" и замотали головами.

— Разберемся, — сказал Михалыч.

На самом деле, затаить обиду на Михалыча могли все трое. Эдик — заядлый курильщик, не раз попадался на том, что дымил где не положено и, главное, распихивал хабарики куда только душа пожелает. Михалыч его пару раз прилюдно и сурово воспитывал, но уроки не шли впрок. Артем отличался излишней безалаберностью. На прошлом объекте так провода подключил, что не только объект, а целый район обесточил. За что и получил от бригадира. Джамшут на недавней шабашке пытался спереть у заказчика старый медный кумган. Мол, тому он всё равно не нужен, он его под клумбу приспособил, а Джамшуту на исторической родине пригодится. Разошлись тогда, помнится, полюбовно — Джамшут получил люлей за кражу и выкупил этот чертов кумган за сущие гроши, но осадочек-то наверняка остался.

Отобрав у Артема фонарь, Михалыч склонился над следом. Тот был одинарный. То есть, либо раму тащили в обе стороны строго по одной линии, либо тащили ее только в одном направлении. В каком именно, Михалыч так и не понял. Он всё-таки был бригадиром, а не следопытом. Скорее всего, тащили к лестнице. Втроем ее даже с баком поднять не так и сложно, а вот в одну харю — это уже отдельный вопрос.

— Вы думаете, что это мы ее на вас скинули? — осторожно осведомился Артем.

— Думаю, кто-то из вас, — ответил ему Михалыч.

О том, что бригадир приедет сегодня на объект — знали, опять же, все трое. Михалыч не любил устраивать сюрпризы. Пусть лучше знают о проверке и работают как следует, чем он накроет бригаду за бездельем.

— Где вы были перед моим приездом? — строго спросил Михалыч.

— Так, работали, — ответил за всех Эдик.

— А конкретно? — спросил Михалыч.

Каждый перечислил, где он был и чем занимался. Это полностью соответствовало тому, что Михалыч наблюдал сам, когда ворвался в кинозал, из чего бригадир сделал вывод, что строители не врут. Но ведь раму можно было подвинуть и заранее!

— А кто выходил из кинозала? — строго спросил Михалыч.

Как оказалось, выходили все, но по одному. Эдик, понятное дело, курить бегал. Джамшут — в туалет, съел за завтраком что-то не то и теперь животом маялся. Биотуалет стоял в закутке в коридоре. Артем тоже туда выходил раз или два. Точнее он не помнил.

Михалыч попытался устроить им перекрестный допрос, как в книжках про детективов делается, но фокус не удался. У каждого на сегодня был свой фронт работ и друг за дружкой никто не следил. Другими словами, любой мог выйти наружу незаметно.

— Угу, — сказал Михалыч. — Выйти-то незаметно мог любой, но чтоб устроить мне эту подлянку, надо было все рассчитать!

Строители посмотрели на Артема. Тот считался самым умным в бригаде.

— А что я-то? — пробормотал он.

— Тихо! — прикрикнул на него Михалыч.

Артем сжался и в таком положении застыл.

— Значит так, — сказал Михалыч. — Чтобы рама кувырнулась вниз, ее надо было поставить на самый край, — он строго указал себе под ноги, где проходили следы. — И сделал это один человек. Ему пришлось ее перетаскивать. Все вы справились бы с такой задачей. Кроме того, ей для падения был нужен первоначальный импульс. Вы на объекте не первый день, и знаете, как тут все сотрясается, если дверью хорошенько хлопнуть. Но я дверьми не хлопаю! Значит, ее должен был захлопнуть ветер. Ветрюган нынче знатный, но кто из вас троих был на улице? Кто знал, что с утра погода поменялась?

Он строго посмотрел на Эдика. Тот виновато понурился. По его лицу Милхалыч понял, что он прав в своих подозрениях и, не сходя с места, выдал Эдику положенных люлей. Как залепил с размаху, так Эдик потом рассказывал, что у него аж искры из глаз посыпались.

На самом же деле искры были не из глаз, а из портативного сварочного аппарата, который Эдик все еще держал в руках. Искры попали на первый этаж, а там краска, деревянные леса, собранные и сложенные в одном из коридоров, и целых триста рулонов обоев в другом. Сгорело все это подчистую, да еще и стены так закоптило, что целая бригада мойщиков потом неделю копоть оттирала!

Люлей за это отхватили все. Даже Михалыч. Даже начальство Михалыча. Начальство начальства люлей не отхватило, но пару дней посидело на измене, пока заказчик решал, что с горелым объектом делать. В итоге он, как говорят, махнул рукой и сказал: "да гори оно все огнем! Отмывайте и достраивайте". Заказчик тоже был человек тертый и понимал, что после таких люлей строители будут работать как стахановцы.

И ведь не ошибся! Стройку закончили точно в срок, что явление для этих краев воистину небывалое. А к Эдику с тех пор намертво прилипло прозвище: "Везувий".