Черный бушлат

Пенсионер, ветеран знаменитого спецподразделения, странным образом попадает в тяжелую обстановку осени 1941 г. Волею случая он приходит в себя в теле матерого уголовника и оказывается подставной фигурой в нелегкой борьбе НКВД и спецслужб гитлеровской Германии. Попытка найти себе союзников среди подпольщиков приводит к объявлению охоты за ним. Над головой висит смертный приговор от своих, а по его следу идут немецкие солдаты. Друзей вокруг нет, нет никаких преимуществ перед противником, кроме собственного боевого опыта и памяти. Добытые им документы, могут спасти сотни жизней. Но как доставить их через линию фронта, когда на каждом шагу подстерегает опасность? Все дороги перекрыты, в деревнях стоят немецкие войска, а в лесах рыщут опытные охотники. Каждый шаг может стать последним...

— Еще воды плесни!

— Держи! — и Серега плеснул на камни полный ковшик.

Пар шарахнул в потолок и у меня захватило дыхание.

— Злодей! Нафига ж так много-то?

— Ты просил — я плеснул.

— Да, уж, не пожадничал. Ладно, и впрямь уже пора вылезать. — Я спрыгнул с полка и пошлепал ногами к двери.

В предбаннике я уселся за стол и подтащил поближе бутылку с 'Кока-колой'. Бухнула дверь и Сергей выскочил за мной следом. В отличие от меня, он предпочитал пиво.

— Хорошо... — я расслаблено откинулся на спинку дивана. — Ничего делать не хочу. Так бы и сидел всю ночь.

— Да, ты вроде и так по лесам круги не нарезаешь. Чего тебе-то делов — сиди, да смотри по сторонам. Это мы тут как проклятые пашем.

— Это вы-то проклятые? Чтоб меня так кто проклял! — Сергей был шеф-поваром в нашем ресторане.

— Ну, в отличие от тебя, у нас конкретное дело есть. Думаешь, полста человек зараз накормить легко? Да, еще изысками всякими?

— Ну, у всех свое дело. Ты вон кормишь, я по сторонам смотрю, чтоб тебе это делать не мешали.

— Интересно ты смотришь. Как не гляну — сидишь, да дремлешь, или языком треплешь с обслугой.

— Я не просто так дремлю, я силы коплю. И болтаю не просто так, надо же знать — кто и что видел, о чем думает? Чего от кого ждать. А, уж за узбеками нашими, сам знаешь — глаз да глаз!

— Силы копишь?

— Ты кота видел? Как он на солнышке лежит?

— Да, кто ж их не видел-то? Ну, лежит и что?

— А как он на птичку, опосля этого, прыгает? Есть промежуток у него между прыжком и сном?

— Нет, он сразу и сигает.

— Вот и я так. Нельзя все время в напряге быть, перегоришь, и в итоге лоханешься.

— Интересная теория.

— Это, Серега, не теория — это жизнь. Чем меньше ты в напряге сидишь, тем дальше после этого прыгнешь и тем быстрее в себя придешь.

— Ну, красиво говорить — ты у нас мастер. Еще разок? — он кивнул в сторону парной.

— Не, хорош. Ты иди, а я уже на холодок.

Серега скрылся в парной, а я начал неторопливо одеваться.

На улице уже было темно, только уличные фонари освещали наши домики. Тихо, даже собаки у соседей не гавкают. Отойдя от двери, я присел на скамейку у гаража. Надо Серегу дождаться, посидим еще перед сном. А, пока есть время...

Позвольте представиться — Александр Котов, 45 лет, майор запаса. Женат, пятеро детей.

На пенсии уже несколько лет, с войной календарных набралось более 20 лет и, воспользовавшись этим, я и ушел на пенсию. Неполную, да и хрен с ней. На полную тоже жить нельзя. А, так, пока еще силы есть, да и голова на плечах тоже, вполне себе можно устроиться как-нибудь прилично. Всякое перепробовал, но, вот подогнал же Макс халтуру... Хозяин нашего поселка — депутат Госдумы, в недалеком прошлом был каким-то министром в одной из наших союзных республик. Тогда и построил вот этот десяток домиков недалеко от Москвы. Кто уж в них раньше жил — бог весть, но уже года полтора стоят они пустыми. А, Макс туризмом занимается, у хозяина домов он офис арендует. Вот и предложил ему сделать тут небольшой дом отдыха. Набрали узбеков, отремонтировали домики. В одном из них ресторан сделали небольшой, Серегина вотчина. Дали рекламу и понеслось... Я тут — вроде как начальник службы безопасности, а заодно, и единственный ее сотрудник. Кадры — тоже мое дело. Разборки с местными отморозками — тоже я. Хотя, тут и отморозки-то какие-то квелые. Разок наехали на наших официанток, мы их в ближайшем городе набираем, заявили им — мол, доходами делиться надо. Девки — в слезы и ко мне. Их можно понять, зарплата у них и так не ахти какая здоровая, так еще и делиться ей с кем-то? Ну, встретились, пообщались. Детский сад, ей-богу! Кина дурного насмотрелись и возомнили о себе невесть чего. На 'разборку' (это они так нашу первую и последнюю встречу обозвали) явились кучей, с бейсбольными битами. (Вот удивляюсь я — в стране игроков в бейсбол — днем с фонарем не отыскать, а бейсбольная бита в любом спортивном магазине есть.) Ну, вывалились они из своей 'пятерки' аж, вшестером и изобразили из себя героев боевика. Криминального, а, на мой взгляд, так скорее комедийного. Ну, и пришлось им вдумчиво пояснить, что степень крутости оппонента на скорость полета пули влияет незначительно. А, наличие в руках спортинвентаря в виде бейсбольных бит, увеличению скорости бега от пули не способствует. Народ выразил сомнение в моих словах, пришлось продемонстрировать. После того, как я левой рукой из обыкновенного ПМ снес зеркало на их 'пятерке' (метров с 20) им явно поплохело. А, уж когда я на 'блатном' (это, они так считают) жаргоне пояснил их дальнейшие перспективы бодания с депутатом Госдумы и его окружением, народ тихо слинял и более на горизонте не отсвечивал. Так потихоньку и тянется моя работа. Денег, правда, тоже далеко не дофига, зато работа — не бей лежачего. Узбеки, видя мои ежеутренние упражнения по мордобою и растяжке, тихо хренеют и уважительно здороваются. Воровать — и то, почти перестали. По мелочи все равно тащат, но, это уж издержки производства.

Стоп, а это еще что? В одном из домиков как-то странно замигал свет в окне. 2 часа ночи, они там что, не перебесились еще? Вроде только недавно всей гопой, гости, изрядно приняв на грудь, отправились спать. Пора бы им уже и на бок... Стоп еще раз, это не электрический свет! Свеча? Да, уж больно она яркая для свечи... Пойдем-ка, от греха подальше и посмотрим получше. Я свернул с тропинки и напрямик, через газон, направился к домику. По мере приближения, свет в окошке разгорался все ярче. Да, мать твою — это ж действительно огонь! Пожар! Бараны безмозглые, что они там натворили!? Ходу!

Подбежав к домику, я только матерно выругался. На первом этаже действительно мелькали языки пламени.

— Серега! — гаркнул я со всей дури.

Вышедший из бани Сергей, аж присел.

— Узбеков подымай! Да и своих (с Серегой в домике жил еще один повар и наш водитель) тоже сюда давай! Пулей!

'Так, побежал. Вот ему и повод — про кота вспомнить. Ладно, это все лирика, потом. Дверь... Заперто. Что у нас тут? Полено — по стеклу им и внутрь! М-мать! Дым, падла, так понизу, понизу, к двери. Хорошо, хоть замки у нас с ручками запирания, а так, искал бы я тут ключи по всем дому. Открыли, но распахивать пока обождем, и так от окна приток воздуха неслабый. Что горит-то? И где? Сауна? Предбанник! Чему там гореть-то? Нет, чему понятно, облицовка дощатая, но вот отчего оно загорелось? Да, и хрен бы с ней, это на потом. Вон, огнетушитель в углу, с него и начнем'.

Ф-фух! Пламя выхлестнули из двери и чуть не опалило мне морду. Опа! А, неслабо оно уже разгорелось-то. Ну, мы его сейчас... Не любит, стерва, ох не любит... Однако, огнетушителю кранты...

Топот ног! Серега? Узбеки прибежали.

— Ну-ка огнетушитель мне сюда, скорее! И — наверх! Будить этих баранов и вниз. Кто не может идти — на руках или волоком, марш! Один пулей, в пожарку звонить, телефон у ворот — 02!

'Побежали... А, мы тут, с огнем. Однако, хреновое дело, огнетушитель тут уже не катит, стена пошла, огонь уже куда-то вверх ввинтился. Второй огнетушитель пуст, третий — все... Пора уже и самому...'

— Сергеич! — это мне. — Серега прибежал с ребятами.

— Чего там? Всех вывели?

— Пацан наверху остался!

— М-м-ать! Что за пацан?

— Сын чей-то!

— Т-т-твою ж дивизию!

Бегом вверх по лестнице! Так, на втором этаже уже прихожая вовсю горит, огонь снизу прошел, как? Хрен его знает... Пацан! Где ты, черт немытый!? Где? Тут нет, тут тоже пусто, в гостиную — нету. Куда ж тебя черти унесли? Спальня — пусто, вторая — тоже, где он? Плач! Назад, в прихожую... Шкаф? Он в шкафу, баран!

— Какого хрена!? Чего ты тут!?

Слезы в три ручья, говорит что-то. Со свечкой внизу читал и уснул? Блин, поджигатель ты наш малолетний! Урод недоделанный! Уши бы тебе, нафиг, вырвать! Ладно, это после. Лестница — тут уже облом, все горит, не пройдем. Балкон? Не пройти, огонь. Окна? Ну, разве что... Ладно, бегом!

— Народ! Где вы там!?

Топот ног и толпа вылетела из-за угла.

— Брезент сюда!

— А, где взять?

И, действительно — где? У нас его отродясь и не было.

— Сетку!

-???

— Баскетбольную, блин! Со столбов оторвать и сюда. И в темпе, а то нас тут уже жарят, нафиг!

'Так, бегут, несут, хорошо! Развернули. Давай, пацан, вперед! Боится, орет что-то, высоко? Да, идешь ты лесом!'

Сдавленно мяукнув, парень вылетел в окно. Сетка затрещала, но выдержала и его быстро потащили в сторону. Набежавшие официантки на бегу вытирали ему закопченную чумазую морду.

'Опа, вот это подарок, сетка лопнула! Что ж, на землю просто так сигать, что ли? Тут метров 6 будет, а то и поболе, дом с этой стороны на откосе стоит, река внизу, неслабо усвистеть можно, если промахнусь или не удержусь на ногах. Боковое окно, оно на другую сторону выходит, там ниже. И, чтоб мне туда сразу не убежать?

Ладно, это потом. Холл, блин, уже весь горит, провозился я с этим поджигателем. Дверь, вот она. Перекосило? Что там с ней? Не открывается подлюка! Черт, что делать? Назад!'

Сверху затрещали доски и с потолка посыпался какой-то мусор. В два прыжка я преодолел горящий холл (от жара затрещали волосы) и, как кабан из тростников, вломился в комнату. Ну, вот оно, окно! Что-то затрещало уже внизу и пол начал уходить из-под ног. Из дерьма что ли эти дома строили? Горят, как картонные! Оттолкнувшись изо всех сил, я прыгнул в окно. Черт с ним, с откосом, авось не укачусь, да и ребята внизу...БАМС! И в глазах наступила темнота...

Шлеп! Шлеп!

Кто-то весьма немилосердно приложил меня по щеке.

Шлеп!

Еще раз.

— Э! Хорош там! — я попытался отпихнуть руку, вследствие чего, мне заехали уже не по-детски и не по щеке.

— Очухался, падла! Хорош разлёживаться, вставай, давай!

Я попытался это сделать, но ноги разъезжались и встать никак не получалось. Тем более, что все тело воспринималось мною как-то неправильно. Незнакомо. В голове звон, глаза никак не могли сфокусироваться ни на чем конкретном. Руки тряслись и скользили по земле.

'Грязь? Откуда тут, ведь у нас около домов щебенка и газон? Или я все-таки усвистел вниз, к реке? Как еще кости не переломал. Однако, кто ж это тут такой грубый?'

Мои размышления были прерваны самым бесцеремонным образом — чей-то сапог (откуда?) от души заехал мне под ребро. Ух, и ни хрена ж себе!

— Начальник! Не надо, видишь, не очухался еще человек. Мы уж сами его подымем.

— Так не ковыряйтесь тут! Ждать не будем, быстро давай. А, то, уж мы тут сами лечение проведем.

— Давай, давай, Михалыч. — Меня с двух сторон подхватили под руки и куда-то потащили. — Шевели грабками, пока вертухаи совсем не озлились.

— Я... Это... какой Михалыч? Чего вы там... ух! Больно же!

Яркие пятна перед глазами стали постепенно приобретать более-менее осмысленные очертания. Мокрое, залитое дождем поле. На горизонте лес. Слева, метрах в 30, железная дорога. На путях весело потрескивая, горят, разнесенные в клочья, несколько вагонов.

Странные какие-то вагоны, где только у нас такие еще сохранились? Какие-то люди вокруг, пожарные? Да, нет, не похоже. Бушлаты черные, такие же штаны, шапки. Если это пожарные — то я Дед-Мороз. Что за хрень такая? Куда я попал, где дома, Серега где, узбеки мои окаянные?

Да, похоже, что домами тут и не пахнет. У нас на дворе ноябрь был, не очень тут на ноябрь похоже, тепло. Явно, не минус 12. Я покосился направо. Под руку меня поддерживал персонаж, словно сошедший с иллюстрации 'Колымских рассказов' В. Шаламова. Слева обнаружился еще один, аналогичной наружности. Здрасьте, приехали! Это еще кто? Посмотрев на ноги, я обнаружил, что за время моей отключки, неведомые 'доброжелатели' 'скомуниздили' не только джинсы, но, заодно с ними и ботинки, да, кстати, и куртку тоже... На мне был такой же черный бушлат, как и на большинстве окружающих. Такие же брюки и сапоги.

— Строится!

Повернув гудящую голову, я обнаружил еще одного (одного? Да, хрен тут, их человек 20, не меньше) участника событий. Гимнастерка (старого образца?), галифе, сапоги и фуражка с малиновым околышем. Картину завершал автомат ППД на правом плече. Товарищ был явно не в духе и это хорошо было видно по его лицу. Вокруг, тем временем, началось движение и чернобушлатники выстроились в подобие шеренги. Меня, вместе с парочкой аналогично очумевших товарищей оттащили на левый фланг шеренги. Автоматчики выстроились цепью напротив нас, несколько человек зашли с флангов.

Возле кричавшего появился еще один, с папкой в руках.

— Абрамов!

— Михаил Ильич! 1919 года рождения. Статья 58-2. Семь лет!

Вот это, здрастье! 58 статья, это ж сколько лет-то? Её ж отменили, еще до моего рождения, что за хреновина твориться? Где я и что это все значит? Плохо соображающая голова не спешила предоставить мне никаких ответов. Тем временем перекличка продолжалась и я успел составить себе некоторое представление об окружающих. Не все статьи я помнил, но судя по воспоминаниям, тут собралась неплохая компания. Сроков менее 5 лет не было вообще ни у кого. 58 статьи хватало, по ней 'прописалось' примерно четверть присутствующих.

— Манзырев!

Молчание.

— Манзырев?!

— Да, тут он, гражданин начальник, в себя еще не пришел, вон и на ногах еле стоит.

— Александр Михайлович. 1890 года рождения. Статья — и тут последовал внушительный перечень, чуть не из десятка статей. Срок — 10 лет.

Судя по перечню, за обладателем числилось немало. Убийства, разбой и даже побег. Остальных статей я не знал.

Я покосился на отвечающего. Коренастый мужик, метрах в двух от меня. Отбарабанив этот неслабый список, он подмигнул мне оплывшим глазом.

'Ктой-то его так приложил?' — подумалось мне.

Перекличка продолжалась еще минут 15. Порядка 20 человек так и не откликнулись, из чего я сделал вывод, что им совсем не повезло.

Нас построили в колонну, автоматчики заняли место по бокам и сзади и мы медленно потащились по дороге.

— Дядя Саша, — это ко мне подобрался давешний мужик с синяком под глазом. — Ты как?

— Хреново, — честно ответил я. — Башка болит, не помню ничего. Даже имя свое забыл.

— Ну, ты даешь! — восхитился он. — Как вообще жив-то остался, вагон то ваш, чуть не пополам разворотило. Пятерых вон, вообще чуть не в куски порвало. Мы уж думали — копец тебе, тут в воронке и присыпят землицей. Ан, смотри, ожил!