|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
— Олег, ты куда? А копьё...
Вот же, млять, палку забыл! Я забрал у Горыни оружие и тронулся, спотыкаясь вслед за своими провожатыми.
Даже я, олух царя небесного, понял, что копьё непростое, идеальные природные формы шипа, рука так и не хочет его отпускать, пальцы замком крепко сжали гладкое дерево, словно от него моя жизнь никчёмная зависит. Чёрный металл, который совсем не отражал свет, кусок ночи непроглядной. Да что там свет, я дыхнул на него и провёл пальцем по острию ровно по центру, любуясь этим творением рук неизвестного мастера. Наконечник стал быстро впитывать моё испарение. Вдруг в голове раздался женский приятный голос, чем-то напоминая звенящий полевой колокольчик.
— Молекулярная привязка к новому владельцу... связь установлена... Приступить к общим настройкам?
— А-а-а... э-э-э... ну да... — киваю от неожиданности, оглядываясь по сторонам в поисках столь звонкого красивого голоса.
— Установка... Это займёт некоторое время...
Вот вам и древние... Чем сразу же подтвердились слова Градамира, что мы живём на руинах древних высокообразованных цивилизаций. Ай да Люд, ай да сукин сын, вот так подарок его, удивил... слов нет, только пена изо рта пузырями.
У наконечника была непростая форма для копья, насколько я имел представление вообще об этом оружии, жало пчелы, ряд зазубрен, как у щуки зубы, которые были загнуты внутрь острыми шипами. Красавица... Я погладил древко пальцем, видно — девочка-хищница, с характером. Хек! Так и буду её звать "Щука". Как тебе?.. Мне показалось, что я почувствовал лёгкий укол ладони.
— Материал ДНК взят на анализ... проведена биометрическая настройка... — я на мгновение замер. — Генетическая привязка хозяина успешна завершена... Что хочет новый хозяин?..
— Э-э-э, — только и смог я промычать. — Мда... — Голубушка, а у вас сигаретки не найдется? — я прикрыл в надежде глаза, ожидая... может быть, чуда. — Команда хозяина не распознана... Повторите, пожалуйста, задачу... цель не ясна... — сурово ответил мне женский голос, изменив свою интонацию на обиженную, чем ввёл меня окончательно в крутое пике.
— Тогда пока ничего... — шепчу Щуке.
Ладно, думаю, время будет, потом разбираться стану с этой наноподругой, сжимая намертво копьё. Главное, эту палку нигде не потерять. Бонусы после переноса должны у меня быть, или нет, всем дают, а я что — хуже, кроме того, что я много балаболю, вот и буду считать, что это подарок своей кручины на именины, компенсация за моральный ущерб ну или приговор... Если чего... хоть тыкну ею какой твари в харю: на тебе, исчадие! Такое из брюха только с потрохами вытащить можно. Тут же зашевелилась память Олега и постаралась выдать полную информацию о копье, которую он услышал от Людамира.
Недалеко... — чертоги Золотого Орла.
Тридцать три ночи кузнецы Асгарда ковали наконечник из чёрного, словно само порождение тьмы, металла, накладывая вязкие узоры на не обработанную пока ещё его структуру. Каждую ночь с заката и до восхода, пока Альтаир не выглянет первым лучом из-за горизонта, мастера кузнечного дела мяли его своими огромными молотами, словно голубую глину, придавая ему форму пчелиного жала, доводя его каждый раз до исступления в священном белом огне и закаливая его в молоке молодой буйволицы. Тридцать три дня волхвы четырёх Родов Белой Расы Великой с новым рождением бога Урай-Земли и до его заката заговаривали жало, черпая солнечный свет и передавая его силу пока ещё безымянному, не имеющему формы металлу. Который превратится в смертельное оружие не просто против хорошо прокованной кольчуги или щита, но и против порождения мира Пекла, рождённых созданий безымянной ночи и последователей Чернобога, которое станет не просто копьём, но и верным другом своему хозяину, способным его защитить, наверное, от всего, возможно, даже и от самих богов...
Очень интересно... Больше на роботу инженеров-айтишников похоже, чем на кузнецов Асгарда. Я споткнулся и чуть не упал, вот же собачья радость, задумался. За моей спиной захихикали. Ну-ну, думаю, тоже мне, нашлись ходоки к Ленину... Я ещё раз запнулся о какую-то торчащую корягу, за плечами в мешке громко загремело. Навьючили меня, как лошадь ездовую, нет чтобы рюкзак какой придумать с лямками, а то мешок с перепоясанной верёвкой... Древние — они и есть древние, никаких удобств. Вон... жопу лопухом вытирать с раннего утра пришлось, а ведь с самого детства так не делал, а вдруг понос... мало ли какой тут заразы нахватаюсь, вот засру мир пращуров, и будет им потом экологическая катастрофа, вымирание динозавров. Эх... Такого в умных книгах не прочтёшь, как люди с нашего времени, которые попали волей судьбы в средневековые миры Нави, чем они свой шоколадный глаз вытирали. Всё бла-бла-бла. У всех какие-то сверхнавороты или магия всякая, способности разные проявляются, или они если не графья, то в любом случае архимаги. Руну огня создал, и раз — её к сраке себе прилепил, и всё чистенько и депилировано, пригорело — и платить нисколечко не надо: оказанная вам услуга совершенно бесплатна. Я горько вздохнул. Кстати! А моё благословение где? Я остановился, посмотрел на ребят и протянул в их сторону свою руку, рискую, конечно, таинственно шевеля пальцами. Нужно бы проверить...
— Благословляю... — страшным заговорщицким голосом проговорил я. И что я вижу — шиш мне с маслом. Кто бы сомневался. Я повторил снова, и то же самое — ничего, только Горыня с Фридой уставились на меня, испуганно выпучив глаза.
— Чур меня, чур! — запричитал этот бугай, размахивая руками. — Ты это чего?..
Вижу, труханули немного, суеверные мои.
— Да так, ничего... — разочарованно ответил я. — Было дело по молодости, благословлять мог... — смотрят на меня, словно на дурачка, а меня этим нисколько не удивишь, я давно к этому привыкший. — Ну, дымка такая золотая... — я стал пояснять, — раз — и окутала тебя с ног до головы. Если ты тёмный... то сгоришь в адском огне, а если нет, то кайфанёшь немного!
— Чего сделаешь? — переспросил и сразу напрягся Горыня.
— Ну, понравится тебе очень... Короче, хорошо будет, вроде этого самого... ну, оргазма... Время будет, потом расскажу, — я безнадёжно махнул рукой и покосился в сторону арийки. — У меня этот дар проявился, когда меня леший встретил на острове. Сказал — это благословение самого-самого.
Немая пауза, только глазками своими хлопают, ну всё, думаю, зависли пращуры мои далёкие.
— Я ещё этим благословением Поводыря сжёг, заживо... демона могучего и тёмного!..
Думаю, добью их. И я постарался, сделал страшную рожу, какую только мог. Как у Чикатило, загадочно-маньячью, закатив при этом глазки под лоб, показывая им свои бельма. Так вам, засранцам, знай наших, MADE IN USSR. Смотрю, глазки забегали, заблестели, лица вытянулись, губы затряслись, да мои вы хорошие, как только чего-то касаемся божественного, то всё, пиши пропало, мозги сразу набекрень. Время идёт, а народ ни на грош не меняется. Я прямо плечи расправил и вздохнул полной грудью. А то чувствую себя среди них каким-то ущербным, фанатики долбаные. Терпеть фанатов тупых не могу, к тому же любых, ору от них, шума, гама, лбами бьются. А спросишь — за что? Так за всё хорошее, за правду... За какую? За такую! А поконкретнее можно? — и, всё... бобик сразу издох. Это как наши революционеры всеми любимые, давайте уберём плохое ворьё, придём мы — все такие честные, пушистые, и всё... всем будет сразу счастье. Ага!.. Мы же историю не учим и выводы не делаем, зачем это нам, мы и так все умные через край. Как мой батя хвастался всегда мной перед своими друзьями. Когда я был совсем маленьким, ну, первенцем, я ещё только ходить учился, как сейчас помню... "Посмотрите, какие у него глаза красивые, — болтал он меня под потолком, показывая дяде Толе. — Всё знает... всё понимает... а вот срать пока не просится..." Так и мы доселе какой уже век на Руси живём. Всё знаем, всё понимаем...
Я тоже раньше думал, пока Градамира не повстречал, что круче меня только яйца динозавра. А как только сам стал иногда думать без посторонней помощи, без подсказок, да оглядываться по сторонам. А нет... всё не совсем так, как мне казалось, причём кардинально. Присмотрелся к жизни своей... а логики ни в истории нашей, ни в жизни моей нет. Иллюзия обмана...
— Ну что опять не так!..
Ребята немного расслабились, но стоят, мнутся.
— Только великие волхвы могут силой его благословлять... — заговорил первый Горыня, да и Фрида закивала головой, поддакивая своему другану.
— Вы ещё перекреститесь! — не выдержал я.
— Чего сделать? — испугались они.
— Проехали... — машу им рукой, только не сейчас, а то это надолго, и так времени в обрез. Точно до горы не успеем.
Я прямо чувствую: приподнялся в их глазах чуть ли не до небес, всё, думаю, первый уровень балабола пройден, Серёжа, поднялись на следующую ступень пиздобола. Ой! Извиняюсь... из песни слов не выкинешь, так и у меня выходит. Мат для нас — это не просто оскорбления личности, это намного больше, можно сказать, сакральное, на генетическом уровне у всех в крови течёт. Вон, сопляка в школу первый класс ведут, он, как говорится, ни петь, ни читать не умеет, а вот приласкать кого — это да. И, самое главное, ведь никто нас этому не учит в этом юном возрасте, наоборот — ругают да по губам бьют, а мы всё лопочем своё на подсознательном уровне. Так мы уже в пять лет не просто знаем мат, мы чувствуем его, это генетика виновата, память предков, чуечка родовая просыпается, где и как можно кого приголубить.
И вообще! А кто сказал, что русский мат — это плохо... Может, только потому, что он наш с вами и ничей более... Не интеллигенты ли наши европейские нам подсказывают всё время, свет и демократию неся в таёжные леса русов? А то выходит как-то не так... Смысл и понятие такое у народа есть, а слов таких не должно у нас быть. Как-то уж сильно подозрительно всё это для меня. На мой взгляд, это у них ущербный язык, а не у нас. Тоже мне, уникумы, сравните русское "охуеть" и европейское "вау". Мне кажется, ихнее "вау" какое-то стрёмное, обрезанное, что ли, думаю, нужно его на законодательном уровне запретить нашему государству, чтобы бытность свою сохранить. А быть точнее, не водить народ в заблуждение. Ведь всё должно идти, я так думаю, от честного сердца и никак иначе. Зачем мне лгать нагло в глаза, при этом всё это завуалировать. У нас всё по чесноку. Если послали тебя, то сразу объяснили куда. Не стоит вам, господа, мой родовой язык подрезать. Всей вашей западной генетики на это не хватит! И куда только наш Жириновский смотрит... Ну вот скажите мне, какая ещё нация на Мидгарде может на мате сложить великие стихи или спеть песню, которая тронет вас до глубины вашей души, и навернётся скупая слеза на мужественный глаз, или заставит вас улыбнуться и растопить ваше холодное сердце. А я вам скажу, это Сергей Есенин и Владимир Высоцкий и т. д.
Вот если ты русский, поймёшь его и сложишь сам стих и будешь им петь, а если не смог его одолеть... то не мучьте себя, господа, видно, родом вам не дано. Ну как-то так. Сейчас все запоют да заголосят либералы наши... мол, так нельзя, как можно, фу... невоспитанный! А как только молотком промахнёшься, да по пальцу себе... ну и вся это мишура сразу с тебя осыпается, как новогодние игрушки. А знаете почему? Потому что мишура! Вспомнишь и маму, и папу, и бога. Фу... богохульник! О чём это я... Ну так вот...
Благословение богов для всех тут было не ново, как я потом понял, после рождения ребёнка их собирали, вновь появившихся на свет в родовых поселениях в течение года в ближайшей дубраве в осенний день солнечного противостояния на капищах. Приглашали на праздник волхва, одного из культа богов, народ мог выбирать любого ему понравившегося в этом году небожителя (никаких проблем с этим не было), и они всех малышей благословляли его силой, помахав дубовой веточкой над ними, вроде сказочных друидов. Такого, как у меня, конечно, не было, золотого дождя, чуть еле заметное мерцание, но этого, видимо, хватало для всех детишек. Всё... родительское чадо было благословлено его силой. Скажете, что это даёт? А то: любой, кто прошёл эту процедуру, попадал после смерти в новый великий круговорот жизни, цикл замкнут. Только после приобретения жизненного опыта и святости, то есть накопленного в душе света и силы его, он переходил в иной мир, мир богов, в Правь. Ну, вроде в новую локацию перешёл, в Припять, шучу, конечно. Ну, по крайней мере, так верил народ. А так считалось, если явилась за кем смертушка по его душу горемычную, то его азмь обязательно вернётся в их род и общину, если его преобразования в яви не завершены до конца, в новом облике, то есть в новорождённом ребёнке. Вот такой есть всеобщий и любимый праздник у народа. Люди ели, люди пили, люди гуляли да песни заливали соловьём. Как в наших давно и так незаслуженно забытых былинах: я там был, мёд, пиво пил, по усам текло, да в рот не попало. Одно мне только непонятно... Или у мужика были усы большие, или рот маленький. Вот...
— Ну, мы идём к ведьме или нет?
А то стоят рты раскрыли свои.
Кстати... немного о себе, что мне удалось разглядеть и осознать своим скудным умом. Это сапожки красные, видно, фирменные, не Китай, штанишки синие широкие из шёлка, рубаха просторная льняная, сверху кольчужкой покрытая по самые мудя, ну это, я думаю, правильно, чтоб не откусили чего нужного. Штаны, тесьмой перевязанные под самым пупом, развязал тесёмку, заглянул, трусов нет. Засада... Поверх кольчуги широкий пояс, из кожи плетённый, на котором с левой стороны болтаются ножны, в них был вложен меч. Как мне показалось, а я не знаток никак, меч был хорош, примерно метр в длину, мне понравился, рукоять прохладная, я взмахнул им, от ладони не грелся, а значит, не потела ладонь и не скользила. Ощущения были приятны, у меня на кухне хороший нож был, профессиональный, сидел как влитой, всегда чувствовалась приятная железная тяжесть, видно сразу — вещь хорошая, так и тут было. Сравнение, конечно не очень, но какое есть, у меня же случайных боевых навыков или познаний по холодному оружию не оказалось, так что извиняйте. Правда, когда я им махал, прицениваясь... мои новые друзья скривились, словно после лимона.
— Тебе только коров пасти! — сделали вывод эти остроумные и усмехнулись. Надо будет... и буду пасти.
Подумаешь... цацы какие. В правой руке длинное копьё, и за спиной поверх вещмешка небольшой круглый красный щит, прикрывающий спину. Вот, в принципе, и всё моё вооружение. Ах, да, ещё в сапоге нож спрятан был, засапожник, если мне память не изменяет, а в другом деревянная ложка. И всему этому делу был венец — мой шлем, красивый, блестит, сверху небольшой хвостик торчит, знак вождя, куцый, правда, какой-то, обгрызенный, видать, более не заслужил. Внутри обшит материалом вроде войлока нашего, но не он, похоже на спрессованный конский ворс, если и прилетит по нему, видимо, чтобы потом аккуратно свои мозги высыпать в сырую земляную ямку, белым червячкам на съеденье.
Горыня был одет абсолютно идентично, та же одёжка, то же вооружение, меч, копьё, щит, как я понял, это стандартная экипировка воинов-охотников. Вот только мешок за плечами более, да сума большая через плечо перевешена. Нет... с рюкзаками и сумками надо что-то делать, так мучить себя нельзя. Доберусь до родовых селений, найду портных, обязательно все для команды перекрою. Во как! Уже для команды... смотри-ка на него, ушлый какой.
А вот арийка от нас отличалась кардинально. За её спиной торчали два самурайских тонких меча, по бокам на бёдрах висели два топорика. "Томагавки", — сразу сделал вывод я, только рукоять их подлиннее. В левой руке стандартный щит и такое же длинное копьё. И как это всё она на себе таскает, бедолага наша? Вместо вязаной кольчуги была кожаная куртка и такая же короткая юбка, покрытая стальными тонкими блестящими пластинами. Сразу в глаза кинулось, что вещь намного лучше и качественней, чем наши стальные рубахи. Видно, Люд для единственной дочери постарался; говно не подсунет, согласен. Сам бы так поступил.
Вот так потихоньку мы и ползли через лесную чащу и непролазную вековую сказочную дубраву. И чем ближе мы подходили к болоту, тем больше у меня хлябало в сапогах, хорошего мало... понимаешь. По-моему, мои пальцы на ногах скрючились от влаги и опухли, как у погибшего сыча Филимона. Как стаскивать их буду, даже и не знаю. Вышли мы к нему, когда солнце было в зените. Я видел болото в Ленинградской области, так это не болото... это врата в преисподнюю, мороз по всей коже от этого природного призрака.
Серый туман с зеленоватыми прожилками, вроде он сущность живая, зловеще клубился и пугал своей тишиной. Ни птахи какой лесной... ни надоедливого комара... ни самолёта... Даже нагруженные мешки с гостинцами на землю не скинуть, всё сыро по самую щиколотку, так и стояли в хляби, смотрели, радовались неземному пейзажу. Неожиданно с рядом стоящего сухостоя, захлопав большими седыми крыльями, соскочил огромный филин и мелькнул чёрной тенью в густой туман. Чем всех сразу, зараза, напугал.
— Отродье Карачуна... — прошипела арийка.
— Ага... гиблое место, — добавил наш детина. А то ж сам-то я не догадаюсь...
— Да ладно вам... — машу рукой, хочу успокоить. — Чего вы... птичку испугались?
Ну вот кто меня всё время тянет за мой язык гадский, какой чёрт, спрашивается?
— Ты колдун, ты и иди первым, — пробубнил негромко хитрожопый предок. Вот так эта пара между собой втихаря от меня решила, что я великий колдун, которого боги перенесли им в помощь, в это их, можно сказать, безнадёжное путешествие, с другого явного мира. Млять...
Нежданное путешествие Хоббита, или новые приключения Гудвина Великого и Ужасного... И то и другое для этой ситуации очень подходит.
Туман прошёлся всполохами, заклубился, предчувствуя очередную жертву безликим спрутом, я потянулся рукой к этому густому мареву, но оно отпрянуло своей молочной массой от моей кисти, перекатываясь и убираясь подальше от пальцев рук. Чем сразу обнажил оскал рядом стоящего древнего как само время идола.
— Чур, меня, чур!.. — сразу заголосила Фрида.
— Боги... — прошептал Горыня и отшатнулся от грубо вырезанной маски неизвестного для меня бога.
— Да чего вы... это ведь обычная деревяшка... — я, хорохорясь перед товарищами, смело наклонился поближе к наспех вырубленному из дубового столба, почерневшему от времени и влаги чуру.
— Я узнал его, это Авось... — испуганным голосом шепчет Горыня.
— Авось... говоришь? — поморщился я.
Это для нас очень хорошо... Сколько раз русский авось спасал нас, и счёту нет, а для народа нашего гремучего это вообще первый в стране культ личности, хотя мало кто об этом знает и помнит. Я повернулся к друзьям.
— Ну, тогда и авось с нами, бояться нечего. Пронесёт!..
— Как бы в штаны не пронесло... — сразу упал духом богатырь наш Илюша.
— И такое бывает... — кивнул я, соглашаясь с его доводом.
И вот всем своим хомячьим нутром сразу почувствовал, что зря я недозрелое яблоко съел, ох зря: ведь знал... В пузе что-то ехидно забурчало, предчувствуя для себя большие и неудобные неприятности в дороги лихой. А всё жаба моя ненасытная...
Тук-тук.
— Кто в теремочке живёт? — я костяшками пальцев постучал по его толоконному лбу, который отозвался сразу дубовой пустотой. Давно видно тут дядька стоит, гадь, стережёт. — Стоишь... а на охранную деятельность у вас лицензия есть? Уважаемый... — начал пытать я расспросами истукана, тем самым до икоты пугая своих новых друзей. — Да кому она нужна... — и я безнадёжно махнул в сторону зелёной топи рукой, — поди не денется никуда... Чего смотришь безмолвным болваном и молчишь? Встречай православных!.. — и я помахал перед его разъеденным временем светлым ликом ладонью, приветствуя его от всего будущего мира. — Видите, и ничуть не страшно...
Или туман полыхнул от порыва ветра, или дыхнул вонью зловонной, и померещилось мне. Но неожиданно левый глаз идолища моргнул. Я вздрогнул. По крайней мере, мне так показалось, и попятился задом, классически аккуратно присаживаясь в жижу.
— Ах ты идолище поганое!.. — выругался я. — У-у-у чурка бестолковая!..
Сижу в жиже, поджал под себя ноги, косо глянул на своих бледных товарищей, которые в ужасе смотрели то на меня, то переводили свой взгляд на изъеденного червями идола.
— Да привиделось, наверное... — я заёрзал на жопе. — Акклиматизацию просто ещё не прошёл... — постарался я выкрутиться перед древними.
Ой! Чего-то они, по-моему, взбледнули и совсем приуныли. Что ты, молодец, не весел, что головушку повесил...
— Вам что, нехорошо... — я постарался подняться. — Может, мне встать кто поможет? — а то мой мешок так оттягивал плечи, что одному, не снимая его, мне никак. И молчок. Чувствую, без моей помощи предки из ступора не выйдут. Только Горыня нервно икнул в тишине.
— Э-э-э-й! Древние... Пращуры! Вы со мной... или уже нет?..
Многие сейчас скажут: и не испугался, мол, сказки всё это, да я бы после этого не пошёл дальше, на кой оно ему это надо было. Сразу вам скажу, да мне по пьяни и не такое могло привидеться, я, конечно, с белкой не знаком лично, но от знакомых многое о ней слышал, так что меня такими фокусами не напугаешь. Ну, моргнул маненько: может, ему чего в глаз попало, соринка, например, да и после просмотра на НТВ вечерних новостей это для современного человека детский сад "Ромашка". Тьфу...
Двое из ларца поставили меня на ноги.
— Спасибо! — поблагодарил я их от чистого сердца.
— Неча в хляби сырой стоять и помощь богов просить... — зашевелился здоровяк, отходить, видно, умишком своим стал и заумничал.
Вот что я заметил: они всё дословно понимают, никакой метафоры или фантазии у них нет. Не то что у наших журналистов.
— Самим нужно путь дальний да тревожный держать. Это наша доля, судьбой указанная... — всё не унимался и ворчал здоровяк.
Тут, согласившись с Горыней, я кивнул. Просил я у бога бабу хорошую да сладкую, он, наверное, надо мной посмеялся тогда, нет, я, конечно, тоже не ангел, но всё же охота... а ночью очень.
Так что лучше всё самому... Тут я с Воландом из "Мастера и Маргариты" был полностью согласен: нечего у них просить, у сильных мира сего, нужно... сами дадут, а нет... на нет и суда у них тогда надо мной нет. Хотя иногда всё же вмешательство в свою судьбу я чувствовал, можно ещё сказать, случайность или невидимую глазу, скажем так, коррекцию. Ага! Только она почему-то закономерна, раз и твоя судьба иногда поворачивается волей случая на сто восемьдесят градусов. Обычно к тебе не лицом... Разве не так... Что подтверждает мою догадку: нужно — сами дадут. Я перевернул копьё древком вниз и стал прощупывать берег болота. Ох и вонючее оно оказалось!..
Скок да скок, с кочки на кочку, иногда проваливаясь по колено, бывало, и по самую грудь, мы двигались по липкой, мерзкой топи. Ну как двигались, ползли, мать его. Что меня сразу насторожило, так это зеленоватый цвет тумана, видно, ядовитый газ выходит из недр земли. Потому я с самого начала отпорол со своего плаща три широких полосы, хорошо хоть материал качественный, и заставил всех повязать красные ленты поверх дыхательных путей, показывая на себе, как надо правильно, ну так, на всякий особый случай. Опыт имел. Они, конечно, удивились немного... такого кощунства над княжьей вещью они не видели ни разу, но промолчали. Злой колдун сказал надо... значит, надо... дисциплина прежде всего.
— Чтобы гадский дух в рот не залез, — поясняю суеверным. В принципе, даже не соврал. Горыня и Фрида быстренько, глядя на меня, забинтовались по самые уши.
Я старался нащупать копьём дно трясины, которое зашло по самый наконечник. Дна нетути. Угу!
— Надо бы обойти, — кивнул я через плечо друзьям, — а то увязнем и пропадём пропадом тут безвестно.
Горыня предусмотрительно достал из котомки моток верёвки и накинул его на плечо. Я стал пятиться задом и обходить стороной опасный участок топи. Хуже всего пришлось нашей красавице арийке, ей только можно было посочувствовать. Болотная тина, наверное, забилась везде, куда только можно. Даже на волосах какие-то водоросли прилипли, хорошо хоть зелёная квакушка не забралась. Горька ткнул меня в спину копьём:
— Глянь-ка, кикимора — она и есть кикимора.
Я оглянулся. Фрида старалась откинуть своим копьём мелко ползущего в её сторону болотного гада.
— Фу! — она сморщила нос. — Мерзость какая...
— Вот взяла и ни в чём не повинную змейку обидела.
— Да заткнись ты!.. — и она ударила плашмя копьём по ярко-зелёной кочке. Мы оглянулись, не утопла ли ненароком красавица наша. — Что?.. — уставилась она на нас невинно. — Там лягушка огромная сидела и на меня смотрела...
Я, с тех пор как повстречал Индиго у Градамира в Карелии, тоже стал к ним отрицательно относиться, просто до кошмариков.
Солнце растопило своими ультралучами последние зеленоватые капли тумана, а гади не видно конца и края. Болото это, кажется, жило своей таинственной жизнью, всё время поднимались с его дна зелёные пузыри, они булькали и шипели, если газом надышаться, можно и кони двинуть, метан ведь в воздухе. Даже для меня это было ужасно, а как ей, думаю, приходится, сиротке нашей.
— Боюсь... что идти придётся и ночью, если мы не выберемся до заката, — я прощупывал очередной участок топи.
— А мы и не выберемся... — прокашливаясь, отозвалась Фрида.
Ближе к вечеру на горизонте замаячила сиротливо одинокая берёза, а раз растёт древо, значит, там была твердыня.
Солнце уже коснулось своим лучом тёмной кромки горизонта, когда мы стали выползать на небольшой участок суши. Хорошо-то как! А то бы ещё чуть-чуть — и наступила ночь неприглядная и непролазная. Я огляделся, ровно посередине острова стояла чахлая, небольшая, с почерневшими листьями берёза. Землица была сырой, но это уже была земля, а не слизь некая. Небольшой овальный участок суши, примерно метров десять в длину и метров пять в ширину, вот и всё, весь так сказать, болотный континент. Почти Россия... Горыня скинул с плеча суму и прислонил её ручками к дереву.
— А ну ка, подсоби...
Я сразу догадался, что он задумал. Снял с его плеча верёвку и одним концом постарался торчащие лямки сумки привязать к стволу дерева. Никакого сучка, чтобы её подвесить на стволе, просто не оказалось. После того как мы подвесили для ведьмы гостинцы на берёзу, спрятав их от сырости, а они весили целый пуд, Горыня перевернул свой щит выпуклой стороной вверх и бросил его на землю, опускаясь на него, вытягивая грязные по пояс ноги. Глядя на него, я тоже сделал импровизированную табуретку и присел, вытянув нижние конечности. Ноги просто гудели, мышцы бёдер сковала судорога, всю дорогу пришлось их задирать чуть ли не выше пояса, вытаскивая из тягучей трясины. Я только сейчас понял, как я устал... Я завертел головой. Место, конечно, не внушало доверия, и берёзка эта странная, специально её тут высадили, что ли, для привлечения туристов, таких как мы. Кроме неё вокруг была полная гадская гладь, глазу не объять. А тут дерево растёт, просто маркетинговый ход, мимо не пройдёшь, по любому, думаю, засада. Я положил копьё на колени, никакого желания расставаться с этой палочкой-выручалочкой в грядущую ночь у меня не возникло. Я погладил Щуку большим пальцем. Горыня заметил телодвижения и усмехнулся.
— И я вот думаю: ночью гостей нужно ждать незваных. А пока светло, можно немного и отдохнуть.
А где же наша красота? Чего то не слышно долго... А Фрида, как оказывается, в отличие от нас, уже наводила марафет. Вот же бабы клятые... и я чуть не поперхнулся, увидев такое!.. Фрида вытащила небольшой калёный нож и острой стороной ножа соскребала с ног прилипшую грязь, старательно водя им по ляжкам. Ах вот оно что... ну всё понятно теперь, вот откуда всё это пошло, ноги брить. Чистят пёрышки свои, ну и лишнюю растительность заодно зачищают, чтобы жучки никакие не завелись. Не то что некоторые. Два огромных обормота, у которых появилась свободная минутка, сразу уселись на импровизированный диван и вытянули ноги, никакой, к чёрту, гигиены, только телевизора не хватает. Девчонка ещё долго сопела и возилась, вытаскивая из себя разную живность. А у меня появилось хоть немного драгоценного времени подумать, что произошло с Серёгой, и обсосать эту непростую ситуацию, куда я очередной раз встрял. Эх-хе-хе... И чё мне дома не сиделось? Хрен меня дёрнул в Приозерск поехать.
Итого...
Первый день моего нахождения в прошлом подходит к концу, уже сумерки, я выжил, и это радует. Спрашивается, какого прошлого и насколько меня занесло в глубину стародавних времён? Ответ. ХЗ. Я прислонился спиной к стволу берёзы и прикрыл глаза, есть время подумать, а то всё спех да спех. То, что сознание человека может перемещаться в прошлое в информационном поле земли, для меня это не ново, опыт у меня был, да и по чужим мирам нави я уже шастал. Я уже побывал в мире скандинавского бога Одина и посидел там своим эгом в этом рыжем засранце, да и в далёком прошлом какое-то время находился в старике. Это раз.
Но я был там как сторонний наблюдатель, а не как паразит тела, который полностью захватил над ним контроль. То, что Олега сознание переместилось его в родной мир, прихватив заодно моё, тоже понять можно, маяк, видно, у него тут был. Это я понял. Даже знаю какой. Подвести друзей своих, бросить на произвол судьбы он их не мог. Что там у него в прошлом случилось? ХЗ! Но вот куда он делся сам?.. Вопрос! Ведь, я как понимаю, он в моём теле также находился своим духом, но даже и попытки никакой не сделал, чтобы аннексировать мой драгоценный организм или выйти на связь, ну, кроме моих снов. Даже, засранец, не отзывался на зов шамана, как бы тот ни старался, когда Якут хотел наладить с ним контакт своего О-сознания. А шаман севера был ведь в этом непростом деле очень даже ничего, довольно крут, на себе испытал. Тогда тут я должен был сидеть тихо как мышка и наблюдать за всем сейчас происходящим со стороны. В лучшем случае пищал бы в яйцах его. А тут вон оно как получается. Тело как влитое, вроде как с рождения моё, никакого дискомфорта я не почувствовал после переноса, а только наоборот — чувствую молодость и силу неудержимую, словно мне лет двадцать от силы, да и память его при мне осталась, а вот навыков его я пока не замечаю. Хреново всё это, чувствую себя каким-то захватчиком, оккупантом, что ли... Я приоткрыл один глаз и посмотрел на нашу девочку. Ну а кто она для меня, от силы лет восемнадцать-двадцать, юная совсем особа, несмотря на свой грозный вид. Она наклонилась, пытаясь отчистить от тины свои сапожки, при этом что-то бормоча себе под нос. Чувствую, прямо любовь огнём жгучим всполохнула в моём теле, чуть ниже души, в штанах. А-я-я-а-й! Ну Олежа, ну ты даёшь... прямо к месту сейчас! Я поёжился... прикрываясь руками, а то неудобно как-то стало, хоть щит сверху клади. Это вы с Олегом друзья с самого детства были, которые вместе выросли. А я Гудвин Великий и Ужасный из далёкой и сказочной такой страны, как Russia. Вашего настолько родного и в то же время для вас далёкого и чужого мира: вы даже представить не можете, впрочем, и наоборот выходит, если всё это перевернуть для меня тоже подходяще, самое то.
То, что они поверили колдуну на слово, ну тут, думаю, звёзды сошлись, обстоятельства, так сказать, заставили, или чья-то коррекция была, допустим, такое тоже бывает в жизни. Да и, ей-богу, как дети малые да доверчивые. Помогли немного знания Олега, да в дороге уже были, почитай, три недели, а до горы рукой подать, так что интересам этой неопытной пары без пяти минут как выпускников военной дружины, скажем так, я никак не противоречил: мол, выберемся, а там видно будет. Куда им деваться-то теперь, понятное дело — идти теперь нужно до конца. А то бы висеть мне, чувствую, коптиться над дымом можжевельника кверху сракой. С этих, вижу, упырей станется. Как пить дать... Может, ещё успею... какие мои годы. Шуток совсем не понимают, да и суеверные они, вижу, боязливые сильно к непонятному для их разума. Как я ещё заметил, память хозяина проявляет себя, когда я полностью на автомате, то бишь это когда на работу собираешься в спешке и, не думая, кладёшь себе в карман ключи от квартиры или хватаешь пачку сигарет и зажигалку. Млять... Вот только подумал — и курить очень захотелось, аж мурашки по черепушке побежали. Курить как охота, сука... А так полностью это я, ваш многоуважаемый и любимый Серёжа. То, что мне, буду считать, повезло, это плюс. А вот кем я был в своём времени, это для меня огромный минус. Никаких путных познаний или случайных навыков вроде тех, о которых всё время пишут, у меня не было. Работа у меня скромная. Я сотрудник охраны. Давно высмеянного и зачмырённого персонажа нашим любимым, ничуть не однобоким телевиденьем. Короче, я из самой непонятной и таинственной организации России. Я из ЧОПа! Вот и случилась, видимо, со мной очередная чопа по жизни. Так что так, ни боевых искусств, ни познаний военных инженеров, не программист я или бизнесмен и даже никак не историк. Чего там было до нас? Ответ: ХЗ. Говорила мне мама — учись... А как и многие другие мои знакомые, мы в своё время забили на это ненужное дело, да и не так это было легко в девяностые годы. Жрать сильно охота было... аж пузо подводило, вот и приходилось плясать кто как может. И не надо смеяться, а то прокляну. В наше время от тюрьмы и ЧОПа никто не застрахован. Видел я и офицеров, которые после ухода на пенсию работают в охране, и сотрудников МВД после ихнего перехода в полицию, да и людей с тремя высшими образованиями у нас предостаточно, ну это уже государство вот такое интересное. Так что всё просто, я сотрудник охраны. Кстати, я в детстве своих детей этим пугал: плохо будете учиться, придёт чопа и вас заберёт. И, главное, помогло! Дети получили хорошее образование в Санкт-Петербурге. Вот так я в поисках работы и лучшей жизни лет пятнадцать тому назад перебрался в стольный город Питер в поисках земного счастья. Географическое своё местоположение тут я тоже не смог определить, у чёрта на куличках, примерно как-то так. Вот и выходит то, что ни черта не выходит.
— Не спишь? — прошептал Горыня.
— Да что-то никак... — ответил я, хоть и устал, как бездомная собака.
— А как у вас там... ну в этом, как его, в вашем мире яви. Как люди живут?
— Да живут, хлеб жуют, — отвечаю ему. Я приподнял руку и указал в чёрный угрюмый небосвод пальцем, прочертив там линию от края до края. — Птицы железные по небу летают да людей в своём брюхе на большие расстояния переносят по всей земле-матушке. Куда пожелаешь...
Это я сумничал, называется... можно и по-другому сказать, но не буду, промолчу, но суть важна... Ну а что я им ещё мог рассказать, не говорить же им, что и через многие тысячелетия всё так же, все по уши в говне. Как сейчас...
— Космопланы, что ли... — отозвался Горыня.
Млять! Удивил пращуров, у нас самолёты, а у них космопланы... от слова "космос"!
— У нас на них только волхвы летают по острой нужде. Да боги спускаются иногда со старых миров. А нам это не нужно, мы своим ходом любим, чтобы силушка была в тебе и хворь тебя не терзала, по утренней росе босиком ходить надо. Чтобы матушка Треглава тебя чувствовала, что рядом ты с ней, как сын её любимый. А коль не будет тебя чувствовать, вот как сейчас, то кручина возьмёт её, звать станет, страдать да переживать, где ты бродишь по печали. Может и призвать к себе... — богатырь вздохнул. — А у вас тоже на них боги летают?
— Ну да... — киваю ему, соглашаясь. С такими ценами, как у "Аэрофлота", думаю, только боги "Газпрома" и могут позволить себе перелёты. Сила Сибири, называется! Да и босиком скоро полстраны шлёпать будет, здоровья набираться. Горыня замолчал, минуту о чём-то раздумывал о своём. Его-то тоже понять можно, был рядом с тобой с самого детства лучший друг, раз — и всё, нет его, заговорил он непонятно и чудно, словно перед тобой чужеземец, впрочем, оно так и есть — чужой, только с большой буквы, я бы сказал точнее — отчуждённый. И он, как никто другой, это чувствовал и переживал о судьбе нелёгкой своего пропавшего товарища. Ничего, думаю, если вылезем из этой передряги, наведаемся к этому старому жулику Гарауну, может, чего такого и выясним путного для себя.
— Перед самым нашим выходом из лагеря, — прошептал он в потёмках, — земля сказкой пошла да народ заречный зашушукался. Что сам командор на "Орионе" прилетал в Ирей, к волхвам. Перун! Великий вой... — и он покачал в темноте головой. — Хоть бы одним глазком на него посмотреть, отца... Заступник наш... — он замолчал.
Вот так... взял и прилетел сам Перун-батька на космоплане "Орион". Будем надеяться, что стартовая площадка не под Минском находится. А то знаю я их... белорусов наших. Всех батек по миру пособирали. Жадюги... Видимо, теперь моя очередь зависнуть, и я на пару минут потерялся... "Ни хера, думаю, куда меня закинуло... Сам Перун! Это же на сколько меня лет назад занесло?!."
— Поведаешь, как живёт племя русов там, в вашей яви, если выберемся и уйдём от псов Одина живыми, — и богатырь протянул мне открытую, словно сердце, ладонь.
— Если выберемся... обязательно расскажу. Но если ты мне покажешь, как русы живут тут у вас, — я улыбнулся в кромешную пустоту и пожал руку Горыни.
— Договор подтверждаю... — кивнул он и сильно сжал мою кисть. Да так, что хрустнули мои кости.
— Горя, осторожней, сломаешь же...
— А я всегда говорила, — отозвалась арийка, — сила есть — ума не надо! Дубина берёзовая...
— Гля... сидит тихо, уши греет!
Я вроде как маленько кимарнул, усталость берёт своё. Опять нижнюю чакру отсидел, сил нету никаких на это. Я встал, начал разминать свои булки. Предчувствия нехорошие какие-то обуяли меня, всё время жопа болит. Не к добру всё это...
Чёрная, вороная ночь вошла в силу, ни звёзд, ни месяца не видно, хоть глаза выколи. Я потянулся, чтобы размять кости, подозрительная тишина стоит, даже гадь — и та перестала томно дышать. Где-то вдалеке натужно завыл одинокий волк. Вот же, зараза, как надрывается, хороший голос, красивый, мощный, видно, матёрый волчара поёт, от всей своей звериной души тянет.
— Слышите... — тут же всполошилась Фрида. — Волки...
— Ага, — отозвался Горька, — прощальная песня сына для своей матери, покинувшей чертоги этого мира. Она погибла, защищая своих маленьких волчат от росомахи. Теперь он принял стаю, он вожак, и ему отвечать за своё племя перед самим родом. Вот и воздаёт песню хвалебную родителю и указывает душе путь в белое око бесконечности. Оплакивает бедняжку.
— Да я не об этом, сама слышу, не дура... Берег недалеко... Всего полдня ходу...
А я стоял и молчал, как в штаны наложил, слушая древних. Ну да, ну да, я так сразу и подумал об этом самом, последняя прощальная песня для матери волчицы от старшего сына. А как может быть иначе... Пока я пытался переворотить эту волчью информацию, неожиданно для меня щупальце осьминога, которое обвилось вокруг моей ноги, сильно дёрнуло её в сторону трясины. Я заскользил сапогами по слякоти и стал заваливаться на спину. Где меня потянули в непроглядное болото. Я даже пискнуть не успел, насколько быстро для меня всё это произошло. Вцепившись в своё копье, я постарался на автомате острым наконечником ткнуть в темноту, но, видимо, без результата, жало копья не встретило сопротивления, а меня всё ещё старательно волокли за ноги в ночь густую. Испугаться я тоже не успел, но выронил своё оружие, пытаясь хоть как-то зацепиться пальцами за мягкий дёрн. Но напор только усилился, кто-то явно захотел мной поужинать или повечерять. И мне это очень не понравилось, усиливая мою и так нарастающую до ужаса панику. Где-то в стороне громко вскрикнула Фрида. В метрах пяти от меня сильно забурлило болото. Да так, что окатило меня его вонючими брызгами. Я включил реверс и стал с удвоенной силой упираться, как нашкодивший кот, которого злой хозяин хочет ткнуть носом в его ещё тёплую кучу, всеми свободными в данный момент конечностями. Богатырская рука Горыни опустилась на мой загривок и сильно дёрнула, да так, что у меня глаза вылезли, я думал, он мне кольчугу порвёт или придушит, как щенка, хорошо хоть шею не свернул — и то ладно. Тонкий луч стали резанул бликом глаз. В болоте раздалось недовольное гортанное ворчание. Меня бросили. Я постарался быстро отползти от болота, от этого опасного места, перебирая ягодицами, помогая себе любимому руками, загребая ладонями грязь. И тут лунный свет богини — матери всех влюблённых пробился сквозь ночные тучи, найдя в этом океане мрака небольшую лазейку, подсветив своим серебряным лучом край таинственного острова. Когда я посмотрел на берег, у меня от этой картины под моим стальным колпаком начали медленно подыматься дыбом волосы. Я сразу же забарабанил ногами и чуть не завизжал молодым диким кабанчиком, который случайно в лесу напоролся на льва. Мне показалось, что из самой глубины мрака вязкой трясины, словно из ада, вспучивая чёрной горой топь, стала выползать на берег невиданная доселе человеком страшная тварь. Даже глаз на её теле не было видно, только корявые тонкие лапки нежити, которые неестественно были выкручены, тянулись в мою сторону. Дыхание сразу же перехватило, сердце забилось, как у маленькой лесной птахи, немой крик застыл в моём пересохшем горле. Ниоткуда в правом отростке у твари начал появляться длинный коготь, который медленно поворачивался в мою сторону, колыхнувшись на ветру, словно это смертоносный шип самого Кракена. Куски ила комками сползали с его тела в своё родное болото. Я не выдержал и закрыл глаза. Смотреть своей смерти в лицо я ещё не готов, а тем более такой паскудной, как эта.
— П-о-д-а-й... — прошипел демон и закашлял трясиной, протягивая свободную от длинного шипа конечность. Я ощутил липкий ужас, который сковал мой разум, язык мой сразу же прилип к нёбу, только сдавленный жалобный стон вырвался из моей груди.
— П-о-д-а-й... — тот же хлюпающий звук прошелестел над островом. Слышу за своей спиной: кто-то пустил в атмосферу газы.
— Горя, может, оно жрать хочет?.. — постарался прошептать я, стараясь говорить тише, чуть дыша, чтобы не спровоцировать это существо на агрессию. — Кинь ему яблоко, пожалуйста...
Тварь на мгновение замерла, услышав мою просьбу богатырю, и напряглась всем своим естеством — видно, для последнего и смертельного для меня рывка.
— Я вот вылезу и кину в меня яблоком... Я вам морковки отгрызу чичас вместе с ботвой вашей жидкой... — заскрипел зубами демон. И он выкинул свободное щупальце, вцепившись в мой сапог костлявой лапой смерти, и стал тащить меня в свой жидкий ад, зловеще приговаривая. — Чичас, чичас! Доберусь и вырву... — я не выдержал и заорал во всё горло. Как говорят, у страха глаза велики. Первый её узнал Горыня.
— Репей... да ты дура! Разве можно так пугать... Я думал, кикимора поганая за мной вылезла... А если б не узнал и пришиб!
Арийка, обтекая от грязи, выползла на берег и нервно выдохнула.
— Я спасла его! А он "кинь яблоком"... — она всхлипнула. — Еле первый раз оттёрлась, а сейчас чего делать?
Не успел отойти от первого шока, как пришёл второй! Я почувствовал, что мою ногу, противно извиваясь, что-то больно сдавило. Я вёртко подскочил с земли и резко ею боднул, словно передо мной был туго накачанный футбольный мяч, который находился перед большим окном класса химии. Кусок отрубленной плоти улетел метров на пятнадцать в топь и мерзко хлюпнулся в трясину. Сразу же в той стороне раздалась жуткая возня и чьё-то громкое чавканье.
— Уровень опасности жёлтый... — пропел уже знакомый девичий приятный голос, напугав меня до икоты. — В дистанции броска агрессивно настроенная нежить!
Моя нижняя чакра сразу захлопнулась, предчувствуя очередную для себя беду! Я сразу закрутил вокруг головой по оси вроде совы, на все триста шестьдесят градусов. Полная темнота... Луну опять проглотили лохматые прожорливые тучи.
— Включить режим "Ясное Око"?
Я закивал головой, да так усердно, что мой шлем съехал на лоб.
— Да, включай... — шепчу, судорожно сглатывая последнюю слюну.
— Сканирование сетчатки... подключение... обработка... Полный доступ к нервной системе или по умолчанию?
— Полный... — выдохнул я, чувствуя всеми своими тонкими фибрами души прямую угрозу своему драгоценному здоровью.
— Приступаю к детализации объекта... Визуализирую опасный для хозяина организм...
— Чтоб я издох!
Сначала мне показалась, что у меня зарябило в глазах. Потом картина стала вырисовываться всё чётче и чётче, словно в моёем мозгу киномеханик наводил фокус. Немного запестрило, и в чёрно-белом негативе вполне сносно я увидел своё окружение. Совсем рядом сидела и на меня глазела болотная зверушка. Это была лягуха! Слева от меня у самого берега сидела огромная рогатая лягушка! Размером примерно с хороший кухонный стол, который мне был по самый пояс. Два загнутых метровых кривых рога, довольно острых, с которых сочилась молочного цвета вязкая слизь, рассказали мне о многом. Не моргающие выпуклые большие глаза кокетливо посматривали в мою сторону. Она мне что... глазки строит, сука?
— Объект сканирован... класс опасности первый... предпочтение умертвить...
На лягушачьей толстой шее, которая была похожа на бычью, я чуть заметил еле размытое красное пятно. В эти долгие и тяжёлые для человека секунды просто осознаёшь и до конца понимаешь смысл всех слов, сказанных когда-то умными людьми: а ты знаешь... как хочется жить?! А я теперь знаю! Кем бы ты ни был в своём мире при жизни, хоть суицидником. Могу вам сказать одно: хочется... Миг, и я не раздумывая, видно, уже плохо соображая от стресса, прыгнул в сторону твари, целясь жалом в подсвеченное копьём пятно. Которое, как я понял, было наиболее уязвимым для нанесения физических травм. Что я проделал, меня удивило потом самого, когда твоей жизни грозит опасность, бывают и такие чудеса на белом свете. А я всё же жил в деревне, и мне иногда доводилось резать свиней и не только. Шкура жабы, где у них обычно находится певучий пузырь, разошлась под натиском наконечника и впустила в себя чёрную холодную сталь металла, застряв шипами в её позвонке. Получилось как у того заправского мясника. Я почувствовал, как остриё уперлось в твёрдую кость нечисти, пробив насквозь её трахею, как раскалённый нож масло. Я надавил сильней, упираясь ногами в землю. Белая кость хрустнула, отделяя шейный позвонок жабы от грудного. Я это услышал. Называется: попасть удачно в сустав. Но тварь это ничуть не остановило, она встала на дыбы, на две толстые лапы, чем сравнялась со мной ростом и навалилась на копьё всем весом, выкинув вперёд длинный, частью отрубленный липкий язык толщиной, наверное, с руку. Жаба вцепилась в древко, скребя по нему огромными передними когтями. Она упорно выворачивалась, стараясь освободиться от жала, а я понимал, что меня отделяет всего метр от её ядовитых головных наростов, и если она меня боднёт, то вряд ли меня тут кто спасёт у черта на куличках, если её яд попадёт в открытую рану. Обрубок толстого языка, который всё время мотался у моего лица на расстоянии всего в ладонь, забрызгал мне глаза липкой кровью.
— Фу, гадость!.. — попробовал промычать я, держа этого монстра на безопасном для себя расстоянии. — А ну... навались! — негромко вскрикнул, чувствуя, что она усиливает свой напор на моё копьё, это была её предсмертная агония. — Нет, сука... меня так просто не возьмёшь... — зло шепчу в её зелёную морду и пошире расставляю ноги. — Если я издохну сегодня, то не от тебя, дорогуша!
Как в воду смотрел...
Слева серебром запел меч, рассекая густой болотный воздух, обдав меня прохладной волной, перерубая твари лапу на две половины. Справа тоже свистнул калёный самурай, отделяя другую конечность твари от её тела у самого предплечья. Зелёная масса потеряла опору и завалилась на жирное брюхо, растянувшись на берегу, нервно подёргиваясь в предсмертных судорогах и отчаянно хлюпая задними лапами по тине.
— Благодарю... — только и смог нервно выдавить из себя ребятам.
— Это кто?.. — Фрида указала на рядом лежащую ещё теплую лягушку. Её задние лапы жили своей ещё пока жизнью, всё время шлёпали по воде.
— Похоже на Индиго... — постарался я проявить свои познания тёмного мира.
— Это Лярва... — Горыня посмотрел на свою подругу. — Будьте знакомы... Лярва, это Фрида! — и он указал рукой в сторону бледной как мел арийки. Таких огромных лягушек она видела первый раз в своей жизни. — Мне бабка Агафья рассказывала... — как-то скромненько добавил он и потупился. Видно, стесняется...
— Откуда она знает про них?.. — Фрида толкнула ногой отрубленную часть жабы.
— Земля слухами полнится... — Горыня добродушно усмехнулся и пожал как-то застенчиво своими плечами. — Только боги ведают, из какого места эта старуха всё на свете берёт...
— Ох и жуть какая... — арийка брезгливо сплюнула.
— Да... страшненькая немного, — согласился Горька, — но, говорят, запечённая очень вкусная... — и наш богатырь погладил себя по животу.
— Ты, видно, больной! — еле сдерживая рвотный позыв, ответила Фрида. — А что тут такого? Столько мяса пропадает... у неё только рога ядовитые! Главное, не уколоться ими и чтобы яд в рану не попал случайно. А так есть можно... на кабанчика молодого похоже! — Горыня провёл пальцем по тёплой слизистой шкуре и засунул его себе в рот, смачно посасывая. — Мне кажется, если её нашпиговать корнем лопуха и в горшочках запечь в печи до хрустящей корочки да слив добавить... Ох и вкуснотища путёвая получится! Надо бы отрубить ляжечку...
Договорить Горыня не успел.
— Б-е-е, — где-то за берёзой послышался стон Фриды, и вкусовые предпочтения друга вывернули её наизнанку. — Б-е-е.
Я засмеялся. Шутка на внимательность, видимо, древняя, как само время. Одним пальцем трогаешь гадость, другой палец смачно и прилюдно засовываешь себе в рот. Мы с Горыней ехидно переглянулись.
— А ты, колдун, молодец, не сплоховал, — и он дружески толкнул меня в плечо.
— Да это я так, разминался... — скромненько потупился в землю.
Вот же, думаю, брехло! Ну зачем, спрашивается? Эх... Серёга-балабол... И я вспомнил одну хорошую народную песню. "Каким ты был, таким остался, казак лихой, орёл степной..." А орёл этот, когда первый раз узрел Индиго, в штаны себе с перепугу напрудил. Но и ранним утром с бодуна с такой жутью нос к носу встретиться — тут и ссыкануть, думаю, маленько не западло.
Голос Олега мне понравился, видимо, он имел хороший слух, чем меня приятно удивил. Такой немного с хрипотцой тугой баритон. Песен я знал много, так как играл на гитаре, считаю, для улицы неплохо, с такими же пацанами, как и я, ну и, соответственно, воспитание у меня такое... было.
Кто-то в ночи мне стал подпевать, да так, что я попятился назад, прижимаясь спиной к берёзе. Гортанный клокочущий рёв прокатился громом по пустому болоту. И я сразу как-то притих, волки, жабы, только шлепки по гади раздались, разбегаясь в разные стороны, улепётывая от этого ужасного рыка по всей его округе.
Да, это был уже не просто рык безмозглой твари, я расслышал в нём капли разума, а это значит, что противник намного серьёзней Лярвы. Он разумен. Видно, где-то произошёл прокол из Нави и выход демонического создания тёмного мира в наш бренный мир. Истерзанный злобой крик зверя усилился, он приближался. Я нервно сглотнул. Только Горыня расправил плечи до хруста костей и вытащил свой меч.
— Только не лезь, колдун, поперёк... Не мешай... — прошептал он через плечо.
— Да я и не собирался... — выдохнул я. — Я же не горемыка какой безбашенный.
Спаянный шелест двух мечей из ножен послышался сбоку.
— Без щитов нам его не взять... — не поворачивая головы, прокомментировал Горыня, услышав звук доставаемых двух самураев. Фрида кивнула и убрала одного брата в ножны, поднимая с земли красный щит.
Мы ждали, ждали, когда из болота появится страшный зверь, тёмная тварь, злой демон, который вышел из Нави, чтобы отнять жизнь, данную самим богом. Тем самым кинуть ему беспрецедентный вызов, убить созданное им творение и тем самым сравнять себя с ним. И мы были готовы принять смертельный бой! Ну, быть точнее... они, а я стоял тихо, в засаде, за спинами ребят, чтобы не путаться под ногами, короче, страховал их. Чем мог, тем помог. Аминь! Нет... пусть будет лучше что-то родное. Да пребудет с нами Авось...
— Уровень опасности красный... — проснулась наконец полюбимая. — Классификация демона третья... Идентифицирую... Болотник... — Я сразу же вспомнил Галкин инструктаж по тварям.
Безмозглая тварь, демон-вампир, которая может ненадолго трансформировать своё тело, но только в целях маскировки, сильна, имеет хорошую реакцию, после убиения жертвы поедает её внутренности, при этом вырвет сначала твоё бьющееся сердце. С такой хрен договоришься, слишком тупа. Ликвидация только через расчленение тела, отсечём сначала голову, потом располовиним, ещё немного шинкуем, подсаливаем, кидаем лавровый лист, морковку, лучок и всё это заправляем под самый конец чесночком, и всё, готово. Теперь мой план созрел. Собираем манатки, идём к бабке. Что-то жрать сильно охота.
— Включить "Ясное Око"?
С мысли толковой сбила, зараза.
— Включай.
Вот же, млять...
И то, что я увидел, мне уверенности в хорошем исходе боя ни грамма не придало. Он брёл, брёл по болоту размашистой походкой, имея нескладную форму человеческого тела, слишком большие жилистые руки, слишком маленькая лысая голова и узкие бугристые плечи. Сила и ловкость его рук были видны невооружённым глазом. Пока он гулко вышагивал по колено в болоте, остальная его часть возвышалась над гладью метра на два. Это был демон, рождённый для профессионального уничтожения человека в труднодоступных илистых местах. Твою мать... Нанодемон! Специфическая тварюшка, скажу вам. Единственный его недостаток я видел в тупости. И что нам в результате даёт тупое чудовище? А ничего, оно просто злое и тупое!
— Ох... — Фрида выдохнула, когда зверь в человеческом облике был совсем близко. Тело его совсем не роднило с нами, лишь отдалённо было чем-то похоже на человека. Всё же это был больше зверь, а точнее — демон-вампир. Кривые острые зубы, которые созданы для того, чтобы рвать твою плоть, выпирали из его нижней челюсти, по которой тянулась слюна. Длинный приплюснутый нос и этот бегающий всё время взгляд, который не мог на ком-то одном из нас остановиться. Очень страшно... Просто ты не понимаешь, на ком фокусирует зрение и кого первого атакует демон.
— Вам не пройти... — гортанные нечленораздельные булькающие звуки вывалились из его пасти. — Убирайтесь! — по его лицу пробежала судорога, видно, ему человеческая речь даётся с трудом, словно у него аутизм. — Прочь! — из его пасти даже на этом расстоянии так повеяло, что запах топи показался для меня просто цветочный рай. При каждом выдавленном гортанном звуке он закатывал жёлтые глаза под свои опухшие веки.
Горыня, который вышел немного вперёд, рассёк воздух мечом, тем самым поставив в диалоге с демоном точку. Фрида тоже не дремала, а стала немного левее, придерживая щит рукой, и нервно помахивала своим самураем, словно раздражённая сиамская кошка хвостом. А я, как понял... должен был стоять ровно по центру, так нас учили в боевой дружине. Но, видно, не срослось. Выход воинов-охотников на нечисть всегда заключался в боевой тройке, такая тактика была проверена годами, и тренированные бойцы всегда могли завалить любого демона из Нави, пользуясь ею. Но не сейчас, сейчас другая ситуация. Их двое... Миг тёк, мои нервы, видно, не выдержали этого тягучего бремени, и вообще я склонен к истерикам, может, у меня от стресса гормональные изменения в организме произошли.
— Ты это... давай не безобразничай! — и я утёр сопли своим железным рукавом.
— Кто ты такой?.. — вытягивая из себя по слогу, рыкнул болотник, закатывая глаза под морщинистый лоб. Даун — он и есть даун. Да и вообще последнее время мои нервы ни к чёрту. Ну вот опять... кто, спрашивается, меня за мой язык клятый тянет.
— Я Серёга из ЧОПа!.. — гордо выкрикнул я из-за спин своих товарищей.
"Ну дурак!.. Больше ничего не придумал?" Нечистый сморщил лоб и закатил один глаз, а вторым не спускал с меня своего тупого взгляда.
— Ч-о-п-а... — пробулькал он по слогам, выдавливая натужно соплю.
— Думай, давай быстрей, тормоз! — дразнил я его. Наконец этот дебил понял, что ничего не понял.
— Я хозяин этой топи! — тягучая сопля дотянулась уже к подбородку.
Я удивлённо вскинул руки.
— Яхонтовый мой, а я думал, хозяйка...
Ну я просто, для приличия, чисто символически поддержать разговор, уже не так громко и уверенно провякал я. Я же не знал, что это был мальчик... что я его там... в потёмках — разглядывать буду... но сиськи, вижу, есть, может, у неё с грудью не очень, вот и нервная такая. Демон закатил оба глаза, и его веки нервно задёргались — видно, думу думает, изувер. Переговоры вести — видно, совсем не его!
И тут он неожиданно для всех прыгнул вперёд, взмахнув своей кривой конечностью, целясь в самого сильного, то есть в Горыню. Резкий взмах, удар, звук огромных когтей рассыпался над островом, щит выдержал, но Горыню отбросило назад примерно на метр. Сразу же раздался повторный треск, и Фрида кубарем откатилась к берёзе. Удар был страшной силы, юную воительницу, как соломенную куклу, переломило и выкинуло из строя. Горыня вскинул щит, прикрывая свой корпус, и кинулся на демона. Клац — когти твари прошлись по щиту, на этом Горыня поймал его, разрубив до кости правое предплечье мечом. Болотник взвыл, захлёбываясь слюной, при этом встал на четыре конечности и, оперившись на них, подпрыгивая, ударил его задней лапой в щит. Теперь, видно, была очередь богатыря покатиться к дереву, шлем Горыни от сильного удара слетел и затерялся в темноте. Тварь встала на четыре лапы и выгнула спину, прижав большие длинные уши к своей макушке, и негромко зарычала, выдвигая вперёд челюсти, пялясь чего-то недобро на меня. Тоже, думаю, "Трансформер", мать его...
— Я Г-у-г-у-л-ь! — и он шагнула мне навстречу, затрусил, как собака, своею головой.
— Ну ладно... Гугуль и Гугуль, я же не виноват, что тебе мама неудачно так выбрала имя... — я попятился задом, прижимаясь к берёзе.
И только сейчас я заметил такое же красное размытое пятно, как на Лярве, у горла болотника, наиболее уязвимое место, которое подсвечивало копьё. Оно-то и сподвигло меня на действие. И я как мог швырнул в демона "Щуку". Попасть в такую тушу с такого расстояния было просто невозможно. Тварь шустро шарахнулась в сторону, уходя с траектории броска, но уже немного не успевала, слишком короткое расстояние было между нами, и жало пробило ему правое предплечья, зайдя всего лишь на половину своего наконечника. Вой, одинокий страшный вой, вот что заложило сразу же мои уши. Гугуль закрутилась волчком, и это нас всех сильно выручило. Инстинкт зверя взял верх над тупым разумом. Если бы он сразу вытащил его у себя из плеча, рана его была бы незначительной и угрозы для его здоровья не представляла. А так он не успел. Сильно не успел...
— Активировать программу "Ёж"? — пропело в голове копьё.
Молча киваю, ибо слов у меня нет, демон уже вплотную подошёл к своему обидчику и дышит мне в лицо.
— Повторяю... Уровень опасности красный! Прошу разрешения хозяина активировать программу "Ёж"!
Из оцепенения меня вывело дыхание смерти, смердит-то как из пасти, спасу нету. И я зарычал громче, чем рёв самого болотного демона.
— Активируй! — глухим эхом пронеслось над топью.
— Программа запущена... — тут же ответили мне.
Негромкий металлический щелчок прозвучал у зверя в области ключицы. Железные лепестки копья злой северной розой раскрылись у него в теле, разрывая на части мышечную ткань, острыми стальными шипами, неся несовместимые с жизнью внутренние повреждения правого легкого.
Демон вскинул голову, припав на передние колени всего лишь в метре от меня. Из его пасти пузырилась кровь, перемешиваясь с обильно выделяемой слюной.
— О-д-и-н... — гортанный хрип, со свистом пробитого легкого, донёсся до моих ушей. — О-д-и-н... — тварь попробовала сделать шаг, но сил, видно, для этого не хватило, и она этим ещё больше себя подкосила. — Я иду к тебе... — выдохнула она едва слышно.
Больше прошептать Гугуль ничего не успел, быстрый взмах тонкого самурая — и его голова отделилась от тела, которое ещё немного постояло и, неуклюже подкосив конечности под себя, словно это был паук каракурт, прильнуло к земле.
Тёмная ночь...
— А вы мой шлем не видели?
— Где-то дальше проскакал!
— А я так и не понял, это был мальчик или всё же девочка?
— Эх... колдун Серыйгей... Да если бы я в дружине в детстве так копьё кидал, как ты... мне бы Люд давно руки повыдёргивал!
— Фу! Пращуры неблагодарные!
— Горя, а у тебя яблочка не осталось?
— Нет.
— Есть хочу...
— Вот завтра выберемся на берег, счистим мечом с твоей задницы всех пиявок и уху сварим.
— Ты точно дурак...
— Хоть водицы чистой дай!
— В болоте хлебни...
— А что это за ворожба такая: "активируй"!..
— Потом расскажу... Мне до кустиков срочно!
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
