|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Глава 13.
Тяжело дыша Авут вырвался из толпы врагов на открытое пространство, пришпоривая коня и потрясая мечом в пьянящем удовольствии от кровопролития. Кираса, как единственная часть доспеха была помята и пробита в добром десятке мест, уступив копьям и мечам дорнийцев, а после удара особо удачливого всадника с топором по голове, деформировавшего раздражавший Прасета шлем настолько, что пришлось его сбросить.
Кольчужная рубашка свисала рваными лохмотьями, ее звенья были расколоты множественными ударами, как и изрубленный в щепки щит завешенный за спину, для ее прикрытия. Одни лишь латные рукавицы оставались целыми, обагрившись кровью настолько, что казалось алая жидкость впиталась в сталь на пальцах. И без того не самая хорошая лошадь получив десятки ран, казалось стала выглядеть еще более жалко, постоянно глухо фыркая и потрясая гривастой шеей, вдоль которой шла длинная рана, кровь из которой Авут остановил, даровав животному немного собственной энергии.
Самому Прасету досталось не меньше, кровавые следы виднелись на плече — удар пробил округлую пластину доспеха, свежая рана кровоточила на предплечье и еще несколько виднелись темными разводами на штанах. Сражение шло уже добрый час и многие погибли здесь, в этих рыжих горах, покрытых золотистым песком. В том смешанном отряде из дотракийцев, наемников и валирийцев, изначально было чуть больше полусотни бойцов, но после их самоубийственного прорыва через ряды дорнийцев, на помощь увязшему в битве нанимателю их осталось всего двадцать три, и то двое из них были сильно ранены и вынуждены ехать за спиной у тех, кто успел их подхватить.
Вырвавшись из толкучки, грохота сражения и брызг крови, Авут наконец смог осмотреть все поле боя целиком. В пару секунд он разложил подзорную трубу и окинул округу внимательным взглядом. Все были на своих местах, словно и не было кровопролитного боя, где стороны перехватывали инициативу и успех друг у друга.
Томмен Коготь вместе со всеми стрелками отряда еще в самом начале прорвался на гористую возвышенность, где избавился от вражеских лучников и приступил к обстрелу дорнийцев. Авут собственными глазами увидел, как от его стрел с пестрым красно-желтым оперением пали как минимум трое высокопоставленных воинов, схлопотав стрелу в грудь или голову. Менее высоким чинам доставались стрелы от простых лучников, тем не менее действующих не менее успешно и знатно уменьшивших ряды врагов. В то время как близнецы Сэм и Горик, командовавшие чуть больше чем сотней бойцов заняли позиции у подножия и остервенело оборонялись, сдерживая яростные порывы дорнийцев, словно волны накатывавших на подъем, в попытке добраться до неудобно засевших лучников. К сожалению для обитателей пустынного региона братья были лучшими среди воспитанников Авута и дыхательная техника была их неоспоримой частью в сражении.
Все же стрелки врага, стоявшие на роне со всеми, что могли помещать кровавой ловушке были убиты наскочившим на них конным отрядом дотракийцев, под командованием удивительно лихо чувствующегося себя в седле Милтоса, в первый же десяток минут, в который Рубиновые маски вклинились в бой.
Их наниматель же, оказавшийся кастеляном какого-то там лорда, вошел в бой даже раньше, чем то сделали жадные до крови наемники. Видимо поспешил на помощь своему господину, повязшему в бою, но по итогу чуть не погибнув в окружении, сейчас же и он и его люди были спасены и закружившись крюком, объединившись с остальными дорнийцами, взяли вражеские силы в клещи, зажав их между занятой Рубиновыми масками скалой и собой.
Дорнийцы не любили сражаться большими армиями, всю свою историю предпочитая делить поле боя на клетки и биться на них отрядами в несколько сотен, кооперируясь в случае нужды. Они предпочитали далеко идущую стратегию мимолетной тактике. Но не смотря на то что злые языки клеймили их злобными трусами, сбегавшими от боев в пустыню и привыкших нападать лишь в спину да с ядовитым кинжалом, Авут уважал этот народ, забившийся на южный край материка. Уважал, ибо самобытные дорнийцы были яростными воинами, и даже в битвах со своими соотечественниками они подобно яростным волнам накатывали на ряды врага, отходили и били вновь, перестраивались в один лишь им ведомый момент, под известные лишь их командирам сигналы и нападали вновь, меняя угол атаки, построение и "клетку" своего расположения. Авуту нравилась та кровавая ярость, с которой они били друг друга копьями и с наскока врезались в край построения, отрезая парочку голов изогнутыми мечами и наводя шороху и страху за жизнь при следующей атаке среди уцелевших.
Возможно больше ему нравились только кровопролитные сражения между племенами в его молодости, когда две, или более, кровожадные толпы сходились друг с другом, устраивая ужасное побоище с вырванными деревьями, перепаханной землей и пожарами, оставляя кучки изуродованных, кровоточащих трупов на земле. Конечно дальше следовала куда менее интересная часть — ритуальные пляски шамана, песнопения победителей и что-то вроде пира, но какое-то аскетичное. Настоящий праздник начинался только на раннее утро следующего дня, и эта раздражающая привычка намертво закрепилась в голове Патриарха.
Но даже Прасет понимал, что, как не прискорбно, но этого мало. Сейчас основная вражеская сила сдержана благодаря удачной атаке и быстро провернутой ловушке, но очень скоро даже воспитанники Авута, познавшие дыхательные техники усиления за счет смерти окружающих, начнут уставать и тогда чаша может легко перевернуться и расплескать вино победы по полу. Сейчас нужно было что-то большее чем просто яростный азарт и наслаждение битвой. Особенно Рубиновым маскам и планам Прасета по добыче славы ради более кровавых контрактов.
С сожалением Авут выдохнул, и белесая полоса пара вырвалась из его рта и потекла по горячему воздуху пустыни. Дыхательная техника, не сдерживаемая волей практикующего, щедро зачерпнула энергии и пустила ее в бешенном потоке по каналам, заставляя кровь бурлить внутри тела, а мышцы наливаться неведомой силой, буквально требующей выхода.
Бледные, серо-голубые глаза Авута вспыхнули холодным мерцающим светом, неразличимым под пекущими лучами светила, и лишь зловещие ощущения и дрожь пробежавшая по спинам тех, кого мимолетно коснулся ставший словно потерянным взгляд, говорили об изменениях.
-Победа и кровь! — прозвучал из уст Прасета кровожадный клич, что поддержали десятки, а потом и сотни луженых глоток.
Находясь на острие вновь набравшего силу клина, он врубился в ряды врагов, в яростном упоении прорубая себе путь сквозь строй врагов. Оба его черных валирийских меча рассекали как людей, так и броню дорнийцев, столь легко, словно они были из бумаги. Клинки порхали и летали, с пронзительным свистом проносясь в воздухе, разя каждого врага вставшего на их пути, словно две речки внезапно объединившиеся в один бушующий поток, сходящий с гор.
Смерть настигала каждого и не важно был ли у него щит или доспех, старался блокировать или парировал он удар, что обрушивался на него с чудовищной силой. В Авуте уже не было ничего человеческого, ибо все его тело, подстегиваемое бурлящей духовной энергией, вышло за рамки даже сильнейшего среди людей. Один удар мог убить двоих разом и смертельно ранить третьего, неудачно попавшего под раздачу.
Члены отряда следовали за Прасетом словно мрачные тени птиц падальщиков. Им не хватало знаний и умений в пользовании дыхательной техникой, и их сила лишь приближалась к человеческому пику, но была все еще незаметно далека от него. Но в то время как самые глубокие ощущения, возможные в бою, могли показать лишь базовые изменения, что списывали на всплеск адреналина в бою, наемники компенсировали это яростью и вдохновением от того что господин вел их за собой. И каждая секунда боя наполняла их не меньшим чувством упоения.
На мгновение чувства Авута обострились еще сильнее, и его интуиция настойчиво указала ему другой путь. С лихим выкриком, он потянул за стремена и клин наемников начал поворачивать, смещаясь на восток, уходя прочь от внезапно показавшихся за рядами рассеяно сражающихся друг с другом дорнийцев ровных фаланг, ощерившихся копьями. Вновь повернув и извернувшись будто змея, линия Рубиновых масок врезалась в спину конного отряда, среди которого Прасет смог усмотреть знамя и явно кого-то высокопоставленного со стороны врага.
Не ожидавшие удара в спину дорнийцы почти не оказали сопротивления коннице вошедшей в их ряды словно стрела в беличью тушку, и теперь наемники стали теми кто перетянул одеяло победы на этой "клетке".
Авут будто играясь отбил выпад копья, нацеленный ему в грудь и ответным ударом оставил кровавую борозду вдоль всего лица врага. Тут же место павшего занял другой, с воинственным кличем попытавшийся с ходу перерубить горло капитана наемников. Прасет склонился к стремени и удар прошел мимо, вскользь задевая одного из дотракийев. Мгновенное движение рукой и свист черного меча закончили жизнь и этого дорнийца, вспоров его правый бок, защищенный одной лишь кольчугой.
Враг перестраивался и кружил, вставая на пути у наемников и все же принимая их удар. Конники сходились в лоб, покуда пехота и спешившиеся воины зажимали в тиски с боков. Очень быстро и даже как-то нелепо Авут потерял из виду свою изначальную цель, повязнув в бою с прижавшими его со всех сторон всадниками. Лишь поднятое знамя указывало на то где возможно находился вражеский командир.
Прасет на ходу рубанул дорнийца по макушке, раскроив его череп и тут же потянул за стремена. Жилистая, серая кобыла, покрытая бурыми пятнами дернулась и забила ногами, кружась на месте, пытаясь выполнить данную ей команду. Но внезапно животина издала жалобный звук и осела тяжелым кулем, чуть не выбив крепко сидящего на ее спине Авута из седла. Копье пронесшегося мимо врага пробило нижнюю часть живота скакуна, и без того находящаяся на последнем издыхании кляча мгновенно погибла, осев на подогнувшихся ногах.
Тут же к оказавшемуся на земле капитану наемников устремились дорнийцы, стремящиеся поскорее избавиться от все такого же опасного врага, даже падая умудрившегося зарубить двоих. Но раньше чем вражеские копья добрались до тела Прасета, по полю боя прокатился чудовищный рев боевого рога и порядки дорнийцев дрогнули под новой атакой. Второй конный отряд под командованием разящего своим тонким клинком, словно огромная оса, Милтоса вошел в бок повязшим в бое врагам и разбил их порядки.
-Победа и кровь! — прокричал браавосиец и одно мимолетное движение, словно добирающийся до спрятавшихся в коре червей дятел, прикончил троих дорнийцев. — Перестроиться! В два потока и наискось! Прижмите их!
Воинственный клич поддержали все наемники. Подкрепление еще сильнее разожгло в наемниках ярость, смешавшуюся с чувством досады от уязвленной боевой гордости и нежеланием уступать, и они с удвоенной силой навалились на дорнийцев, погребая их оборону под собой. Авут вновь увидел цель и бросился вперед, крепко сжимая клинки.
Восходящим движением он прикончил первого же рыцаря в стальной кирасе, восходящим движением разрубая его голову от челюсти до самой макушки. Пропустив мимо наконечник копья, Авут перерубил позвоночник пролетевшего по инерции врага и тут же возвратным движением пронзил глотку другого дорнийца. Еще через мгновение свистнул второй клинок, перерубая колено почти полностью закованного в латы всадника и тот шумно выпал из седла. Собствненный конь прикончил его, в испуге задрыгавшись на месте и раздавив голову, словно спелую тыкву.
Вновь прозвучал трубный вой жутких рогов Рубиновых масок и ряды дорнийцев вновь дрогнули. Оставшаяся на возвышенности пехота ударила уже с другой стороны, полностью беря врага в кольцо. Поле боя все сильнее сужалось, ото всюду слышались спешные команды и панические выкрики; лязгала да громыхала сталь и громко ржали кони.
Авут прорвался через ряды врагов, с каждым шагом словно становившихся плотнее. Чуть позади повязли в бое его воспитанники и последователи, но Прасету уже было все равно, раненный и окровавленный, с диким хохотом он устремился на свою цель, чуть отведя клинки назад. Молодой дорниец с выбивавшимися из-под куполообразного шлема с подкладкой черными волосами и смуглой кожей, украшенной на подбородке узкой бородкой восседал на коне рядом со стоячим знаменосцем. Поверх его туники цвета песка плотно сидела кираса с обернутой поперек серой тряпицей, на манер табарда, изображавшей черную опускную решетку ворот на круге песочного поля. Это точно был тот, кто возглавлял вражеских воинов.
Всадник так же увидел мчащегося на него мужчину и развернув коня, двинулся навстречу, занеся меч и приподняв щит. В момент столкновения, Авут нырнул в сторону и клинок врага пронесся над головой в паре сантиметров, а вот черное лезвие со скрипом прошлось по ребрам пегого скакуна, с пеной у рта, вставшего на дыбы. Боль застилала разум зверя, но всадник справился с его приступом и вновь направил коня в новую атаку.
Авут не стал убегать в этот раз, прыгнув, он одним движением перерубил ноги разогнавшегося коня и животное кувырком покатилось по земле, с громким хрустом ломая шею, разорвавшуюся словно свежий холст на котором еще не высохла краска, и подминая под себя ноги закричавшего всадника. Кровь черным пятном потекла из-под их тел по песку.
Прасет оказался рядом в одно мгновение. Так же, как и защитники вражеского командира. Их мечи обрушились сверху, но Авут сдержал каждый клинок, отбив их и даже сумев перерубить морду одного из коней, опрокинув животное вместе со всадником. Новый удар хлестко прошелся по плечу и кровь резво побежала по телу. Но уже через пару секунд ужасная рана, что могла повредить кости — затянулась почти полностью, а нанесший ее дорниец схватился за рассеченный живот. Другой не успел даже прицелиться своим копьем, как два быстрых взмаха черных мечей лишили его рук, а слитный третий и вовсе разрубил обернутое в бригантину тело.
Двое пеших копьеносцев набросились на наемника с яростным остервенением и наконечники их копий почти нашли свою цель. Почти. Словно ладони отбивающие ветки с пути, плашмя шлепнули по плоским жалам черные мечи и смертоносная сталь бесполезно ушла в песок, открывая воинов двум смертоносным ударам. Оба рухнули без звука, рассеченные от шеи до сердца. Последний дорниец набросился на Авута со слегка изогнутым мечом, несколько раз увернувшись или блокировав мощные удары. Но левый меч наемника вонзился в ступню врага, прибивая ее словно колышек палатку, а второй вонзился в глазницу. Воин коротко вскрикнул и завалился на спину, нелепо распластавшись на желтом песке.
Взгляд Прасета вновь вернулся к хрипящему в его ногах врагу. Воткнув один меч в песок, он перехватил второй за лезвие латными рукавицами и нависнув над лорденышем, замахнулся, заводя руки почти за самую спину и резко нанес удар. Рукоять со звонким щелчком пробила стальную пластину на виске и преодолев череп, пронзила мозг. Барахтавшийся до того дорниец умер мгновенно, опустив лицо в натекшую от лошади лужу крови.
Прасет огляделся. Знаменосец бежал прочь, отчаянно крича и размахивая руками, покуда брошенное знамя на длинном шесте трепетало под ветром пустыни вместе с песком, поднимаемым копытами лошадей и ногами воинов. Враг проигрывал и медленно отступал под натиском солдат лорда и наемников. Многие уже сдались в плен, уповая на честь победителя.
Авут прикрыл глаза, погружаясь в ощущения и с наслаждением потянулся, чувствуя. как растягиваются мышцы и суставы. Бурлящая энергия эфемерными крючьями цеплялась за все естество мужчины, и он с трудом мог сосредоточиться на пустоте мыслей, изгоняя излишки прочь из себя. Конечно от всего ему не избавиться и с каждым разом использования мощи техники он будет становиться все сильнее и сильнее, отличаясь от простых людей куда больше. Продолжительность жизни, крепость тела, сила в конечностях, выносливость и регенерация, все это взращивается правильно усваиваемой с помощью техники духовной энергией. Глубоко выдохнув, Авут выдавил из себя полосу белесого тумана и с довольством размялся, помахивая мечами. Бой был не плох и даже в некотором смысле хорош, но наемника раздражало то что ему пришлось использовать куда больше сил чем следовало. К сожалению, это была лишь закуска и чтобы утолить кровавый голод Патриарха хотя бы на время требовалось куда больше.
Вновь вздохнув, Авут закинул мечи на плечи и пружинистой походкой подошел к ближайшему скакуну, молодому и по ржавому рыжему, замершему в флегматичном фыркании от песка. Животное даже не смущал плотный, пьянящий запах крови вокруг и мертвец с раскроенным черепом, все еще цеплявшийся ногой за стремена.
Без труда вытолкнув ногу дорнийца, Прасет занял его место в мягком седле и уперев колени в бока жеребца, пустил того в галоп, стремясь поскорее догнать удалившееся побоище.
Глава 14.
Небольшой конный отряд без опознавательного знамени рысью въезжал на покрытый высокой, бледно-зеленой травой и кривыми, серыми деревцами холм, замирая на его вершине и устремляя взгляд на казавшееся далеким подножие.
Две группы вооруженных людей сходились в сражении. Это была уже вторая попытка устроить решающее сражение между восставшими мелкими лордами, примкнувшими в небольшом восстании к потомку куда более благородного дома. Первая попытка провалилась и после небольшой стычки, не успевшие на помощь к организатору восстания воины бросились прочь, напрочь игнорируя требования и предложения сдаться по чести и осознать свое поражение.
И вот наконец, после долгого преследования, враг был настигнут на краю небольшого пустыря с редким лесочком, возможно некогда бывшего бедным оазисом.
Дорнийцы выстроились в некоторое подобие полу-солнца, со множеством оборонительных очагов внутри первой линии обороны, целиком состоящей из копейщиков, в то время как Рубиновые маски словно спущенные с цепей псы приближались к врагам всей толпой. Весь внешний вид наемников словно кричал об их дикости и сложном переходе — окровавленные и пыльные одежды, наспех заделанная и слаженная на ходу Хозаром и его учениками броня и кольчуги, недосчитавшиеся некоторых кусков, а так же взмыленные лошади и люди с бессвязными криками несущиеся по сухой земле.
Люди под командованием Авута преследовали врага в течении двух суток, принимая пищу и падая в сон на ходу или во время часовых или около того остановок, вынужденные думать лишь о том, как настигнут тех, кто лишает их шанса лить кровь, дразня и без того разогретый аппетит. Нанявший их кастелян и воины при нем отстали еще на исходе первого дня, предпочтя отдых после кровопролитной битвы. И враг видимо решил, что отдыхать остановятся все, ибо и сам встал в тот день на стоянку, за что и поплатился ночным налетом, что унес значительную часть обоза и конницы, в разгоревшемся пожаре и бойне, что устроили добравшиеся до дорнийцев наемники.
Еще целый день и значительную часть последовавшей ночи враг бежал от Рубиновых масок, но даже так им пришлось все же остановиться, когда стало ясно что даже оставшиеся в скудном количестве дорнийские скакуны не выдержат столь долгого перехода, а люди не протянут без брошенной еды. Видимо тогда их предводители и приняли решение, что лучше будет слегка отдохнуть и принять бой с куда более уставшими наемниками, чем терять свои силы понемногу, на изматывающей жаре, подставляя спину под удар.
Но стоило только расстоянию между "армиями" сократиться до жалкой полусотни ярдов, как казавшиеся неорганизованной и уставшей толпой наемники внезапно хлынули в стороны, словно напуганные крысы. И вот уже до того казавшиеся хаотичным построение превратилось в три отдельных ударных группы — конница, до того нелепо взявшая пехоту в неровное окружение, под трубный вой резко оказалась построенной в два вертких клина, словно волны обогнувшие строй дорнийцев, в лоб которого тут же ударила пехота, с одним лишь оставшимсяя всадником во главе.
Словно голодающие, наконец добравшиеся до стола полного различных явств, Рубиновые маски с дикими выкриками и неутихающим воем боевых рогов — погребли под собой первые ряды дорнийцев, обламывая и вырывая из рук их копья. Возглавлявший же атаку воин в одиночку нахрапом прошелся сквозь все ряды оборонительного порядка, добираясь до укрепленного "островка" внутреннего строя, словно стрела прошедшая сквозь мясо и добравшаяся до кости. Его руки ловко и практически невидимо орудовали двумя черными мечами, что словно ужасные бичи почти без сопротивления рассекавшие плоть, кости и доспехи со щитами. Остальные наемники следовали за ним в открытую брешь, тут же бросаясь в стороны, стремясь расширить нанесенную "рану". Казалось, отчаянное, яростное сопротивление дорнийцев лишь еще больше распаляло нападавших, подталкивая их бросаться на врага с удвоенным рвением.
А тем временем фланги сепаратистов смяла конница Рубиновых масок. Дотракийские кони, видимо наконец почувствовавшие под ногами привычную сухую землю пустыря, с яростным ржанием вошли в галоп, вырываясь вперед своих дорнийских трофейных собратьев и подминая под собой дорнийских воинов, пока их всадники, изгибаясь в тканевых седлах, ловко рубили врагов своими серповидными клинками, выкрикивая ругательства и бессвязные фразы на родном языке, что смешивался с воем уродливых шипастых рогов и всеми диалектами, что только можно было встретить в Эссосе, что доносились от остальных наемников. Но какими бы бессвязными не был бубнеж, как бы громко не выли трубы и не кричали люди с лошадьми — все удивительным и пугающим образом складывалось в один слитный боевой клич, что радостно подхватывал сухой ветер Дорна. Унося его прочь:
-Победа и кровь!
Под безумные крики толпы наемников и пугающий, казалось обретший новую громкость, вой боевых рогов, что смешивались вместе со звоном стали и железа, топотом и ржанием, образуя оторванный от реальности уродливый, мерзкий стон наслаждения огромной, бугрящейся лужи кровоточащей плоти, под все это — вверх взметнулось знамя. Оно выросло внезапно, словно поднявшийся в полях ветер, выскочив посреди кровавой бойни. Уродливое и изорванные, оно трепетало на сухом ветру, мечась из стороны в сторону, словно мерзкая серая птица, придавая живые черты изображенному на ней окровавленному лицу без выделенных особенностей, с одними лишь темными провалами на месте глаз и растянутого в треугольной беззубой улыбке рта.
Казалось одно лишь появление этого одновременно до смешного нелепого и мерзкого, но в то же время величественного знака, вселило в наемников еще больше сил, а их сердца наполнило бескрайней яростью.
Двое мужчин, чуть отделившихся от наблюдавших с холма всадников, медленно завели разговор.
-Поразительная кровожадность. — протянул старший их них, черноволосый и с оливковой кожей, несколько неуютно сидевший в седле.
-Ха! Ты еще не видел их кровожадности. — весело подметил второй, поджарый и бравый, приторочивший к седлу копье и меч. — Это лишь часть той глубины, на которую они способны опуститься в безумии собственной битвы.
-Хм? — изогнул бровь старший, но уже через миг его нахмурившееся в размышлениях лицо посветлело. — Ах, да... Ты же говорил, что был в их рядах какое-то время.
-Сражался в их рядах со своим отрядом в войне против Мира. Можно сказать — это был их дебют, как отряда наемников, что способен и главное любит лить кровь на поле боя. Доказательство тому в том, что не останавливаясь на отдых их командир повел отряд в новую компанию.
-Ну, как бы то ни было, их явно меньшинство, три сотни против пяти. Про атаку конницы на закрепившийся пехотный строй с копьями и говорить нечего, — это явно не самая лучшая тактика. Лишь последний маневр, что застал воинов Сэндвуда врасплох можно считать удачным. Удивительно что они все же решили принять бой после такого перехода. Теперь меня мучает вопрос — просто ли он кровожадный идиот, или все же знающий командир, что понадеялся на физические возможности своих людей? И насколько безумны его люди, что послушались столь сумасбродного приказа? Преследовать врага по пустыне, после кровопролитного боя, оставив союзника позади...
-Они безумно верны. — подметил ухмыльнувшийся младший. — Я пытался перетянуть парочку из них на свою сторону. Хотел позже даже привезти парочку в Дорн, как своих парней...
-И каковы успехи?
-Ничего, как видишь. Первый их вопрос был о том, одобрит ли переход господин. Второй выяснял сколько кровавых битв я предоставлю им. И третий допытывался кто сильнее — я, или их предводитель.
-Хочешь сказать, что ты не дал ответ на последний вопрос в ту же минуту?
-Я не идиот, брат. — пробормотал чуть нахмурившийся младший. — Я видел, что он сделал с бывалым дотракийцем, что пошел ему поперек. Тот даже не успел подставить свой аракх под удар, как его руки упали в пыльную землю степи. Черный клинок пронесся в воздухе так быстро, словно это крылья калибри мелькнули. Семеро, а что он творит с врагами... Да ты сейчас приглядись, он вон, на том рыжем жеребце посреди бойни, рядом со знаменем.
-Так это он? Внушает уважения...
-Его сила?
-Скорее везучесть. Не каждый смог бы выжить в такой бойне, в которую он себя загнал. И не каждый идиот бы решился на такое.
-О, он отнюдь не идиот. Просто сумасшедший. Его желание битвы и кровопролития перевешивают здравый смысл и инстинкты самосохранения.
-В таком случае мы должны радоваться, что он на нашей стороне.
-Покуда мы платим и даем ему врагов — да.
-Дорн никогда не был спокойным местом, чтобы кто не говорил.
-А еще его можно использовать в темную, предоставляя услуги кровожадного цепного пса остальным регионам и лордам, верно? — ехидно покосился на брата копьеносец. — За плату и ответные услуги, конечно же.
-Посмотри-ка, ты способен мыслить мудро. Иногда. Займись этим, очаруй этого воина всем что только можно, перемани его на службу, брат. А я позабочусь об остальном.
-Хочешь привязать его к этому земле?
-Ну, а кто откажется, когда после достойной службы ему предлагают собственный замок с куском земли?
-Этот может. Да и в наших землях... Где ты найдешь в Дорне пустующий замок? Если ты не забыл, то наши люди довольно любвеобильны и у каждого дома всегда есть наследник по третей линии брата-бастарда, что заберет земли себе.
-Если мы позволим их забрать. — жестко оправил старший, но тут же смягчился, похлопав коня по загривку. — В любом случае — не волнуйся, я уже все придумал. Нам даже не придется ходить вокруг да около.
-Неужели тебе так понравился этот наемник, что ты продумал целую стратегию как заполучить его верность себе? — с усмешкой протянул младший.
-По крайней мере он удобнее чем многие другие, в том числе и наемники, а простота его необузданных желаний нравится мне куда больше чем изворотливая и спесивая натура благородных межевых рыцарей.
-Ну, иметь такого человека в должниках — удобно, не спорю. — пожал плечами младший, кивком указывая на то как капитан Рубиновых масок все же добрался до главаря сепаратистов и сейчас потрясал его отрубленной головой, насаженной на пику. — Он практически единолично выиграл для нас войну с Айронвудами. Кстати, они?..
-Мы ничего им не сделаем. — недовольно фыркнул старший. — По официальной версии— бастард брата лорда Айронвуда вознамерился отомстить нам без разрешения на то отца и обокрав собственный дом, подкупил обещаниями и золотом некоторые мелкие дома, собрав себе небольшую армию, с которой планировал добраться до нас в дороге, на пути к лорду Фаулеру.
-Но лорд Виль оказался куда более преданным и внимательным и послал вдогонку еще не собранной армии собственный отряд, подкрепив его наемниками.
-Змея кусает в открытую по глупости и спесивости ногу. — мудро протянул старший. — В любом случае дело сделано и нам нужно подумать о награде для верного вассала. Займись этим наемником, брат. Такая сила не должна достаться ни кому другому. Кто увидел, тот и взял.
-Не бойся, я не сдамся покуда этот меч не станет нашим.
-Поторопись. — настойчиво отчеканил старший. — Простор и Штормовые земли не упустят момент, когда окраина Дорна кипит от событий. И нам нужен цепной пес, что радостно устремится на нарушителей по нашей указке.
* * *
Ветер легким холодком проникал в комнатку, трепетал ткани и волосы, легко касаясь предметов и тел на кровати. Авут с трудом сбросили с себя жалкие, но крайне липкие, словно древесная смола, остатки сна и пошевелился на своем лежбище, среди десятка бархатных подушек и тонких простыней, слишком хороших для кабачной комнатушки или его каюты на "Морском Буйволе". Лицо уперлось во что-то теплое и вполне человеческое, как по ощущениям, так и по звукам. А еще обнаженное.
С трудом разлепив до ужаса тяжелые веки, Прасет тут же скривился и нахмурил брови, спасая прищуренные глаза от резко ударившего в них света. Нос раздражал кислый и в то же время удивительно сладковатый запах вина, а обострившийся слух словно мелкая настырная мошка тревожили всевозможные звуки из соседних комнат и дыхание человека рядом, а так же скрипы и топот. Очень много скрипов и шагов. Сколько он вчера выпил, что с утра потерял контроль над собственной энергией, сейчас бушующей в теле? Вопрос сам собой застыл в воздухе на пару мгновений, после чего Авут шумно выдохнул, разгоняя энергию по телу. Две бочки вина и бутылка какой-то особой настойки, которой уж очень хвастался в свое время Мугг Гор, вручив ее отряду в поход. А еще стакан яда гадюки. И жало скорпиона в закуску. И еще слишком много всего того, что человек не смог бы осилить или просто не потянул бы в рот. Но вот Прасет избавил мир от этих вещей, поглотив их на спор, и сейчас усиленно пытался вспомнить причину столь громкого празднества...
Под боком зашевелились и теплое тело всем весом навалилось на живот, нелепо раскинув руки и чуть не ткнув в глаз наемника, тут же забубнив что-то непонятное во сне. Приятное, загорелое лицо с парой мелких шрамов, белыми полосками пересекавшими лоб и щеки, выглядело очень по дорнийски и еще к тому же не знакомо. Авут с шипением выругался. Уж точно не так он привык проспаться. А если подобное и могло произойти, то мужчина предпочитал помнить все и контролировать себя, но вот многовековое существование в теле бессмертного и почти сильнейшего существа все же наложило свой отпечаток и Авут совершенно упустил из головы мысль о том, что он больше не могучий Патриарх, а всего лишь чуть более сильный человек, усиливший свое тело крупицами энергии для удобства и по привычке.
Вокруг виднелись разнообразные предметы, как чистое украшение, так и изящно выполненные предметы обихода — узорные ковры, полу-прозрачные шторы на распахнутых окнах, гребни для волос, кувшины для вина, зеркала, золоченые платки под потолком, сложенные в узор — все это складывалось в один большой рисунок достатка и некой роскоши. Это, можно сказать, была еще одна сторона дорнийцев — любовь к красоте и украшениям, и потому не мудрено что в некотором смысле хвастовство вошло в их обиход, как что-то привычное загорелым жителям региона.
Скинув с себя все еще невнятно бормочущее и крепко спящее тело, Авут поднял с низкого прикроватного столика собственные штаны и подвязав их, поплелся к выходу, по пути захватывая остальную одежду. За пределами комнаты так же стояла полная тишина, и единственное что прерывало умиротворенность дорнийского замка, словно спящий гигантский зверь, были птицы и редкие слуги, шнырявшие по коридорам.
На несколько часов закинутая в дальние уголки сознания память Авута тут же выкинула на первый план охапку воспоминаний о том, как их отряд после разгрома врагов возле высохшего оазиса был встречен людьми под флагом красного солнца, пронзенного копьем. Встреченные по началу, как враги — дружным радостным ревом и ощетинившимся строем, подоспевшие дорнийцы довольно споро объяснили ситуацию, доказав путем логических выводов что двое в их рядах являются сюзеренами нанимателя Рубиновых масок. Мартеллы — хозяева региона Дорна, именно против них разбитые сепаратисты и собирали армию, мечтая отплатить за старые оскорбления и обиды.
Слушая такое, Прасет погружался в воспоминания о прошлом, когда "цивилизация" пришла на земли континента и из сотен мелких королевств начала образовываться империя, а за ней другая и еще одна, покуда одна старая ящерица не взяла все в свои руки, создавая настоящую Империю.
Именно в эти времена и получили свой рассвет основатели множества богатых в будущем династий, чьи дети, да и сами новоявленные Патриархи, тут же ударились в мелкие кривые интриги против друг друга, спеша доказать свою особенность и силу, притесняя и оскорбляя налево и направо, очень скоро попадая под ноги куда более сильной семье и оказываясь на месте уже жертвы. Те же кто был поумнее держался на плаву, продолжая грызться с равными им соперниками, не забывая даже самой малой обиды и вознося каждую глупость в абсолют, готовясь мстить до калечащих травм и смертей даже за простую перебранку между детьми в Академии, раздражая своей громкой возней того же Прасета и его отпрысков, уже тогда разросшихся достаточно, чтобы их не трогала мелкая грызня идиотов, не видевших настоящей силы и не нюхавших настоящих битв.
С одной стороны — ударившая ностальгия была приятна Авуту, все же пусть то были и не самые лучшие для его душевного здоровья времена, но даже в них случалось нечто хорошее, но с другой каждая попытка погрузиться в летописи прошедших лет, бередила другие раны, оставленные за прошедшие столетия жизни Патриарха. Видеть смерть собственных детей и их детей — не самое лучшее для человека, произойди она от старости или на поле боя, но таков путь того, кто не старея живет в стремительно изменяющемся мире, защищая клан. Ведь рано или поздно каждое лицо размывается в воспоминаниях, словно поднятый на дне реки ил, что медленно оседает в безмятежной темноте вод...
В одной из зал замка сидели другие члены отряда, вяло переговаривавшиеся друг с другом о незначительных тема, однако выведших Авута из мрачных мыслей. Только вот стоило ему целенаправленно свернуть к более стойким, или попросту рано отрубившимся, бойцам, как словно черт из табакерки рядом появился обряженный в шелка дорниец, чуть склонившийся в поклоне и указавший рукой на дверь из которой и вышел.
-Лорд Доран Мартелл желает видеть вас, Авут Прасет, в своих апартаментах, на аудиенции.
-А позже никак? — раздраженно повел плечом наемник. — Я только встал, да еще и есть хочу.
-Лорд изъявил желание принять вас сейчас. — настойчиво протянул слуга, еще раз поклонившись.
Авут вздохнул и поморщился. Уж чего он точно не любил, так это переговоры и важные совещания. Конечно если они не шли об оплате услуг как раз по его профилю. Надеяться же на то, что целый Великий Лорд Дорна, носящий в этих землях титул Принц, снизойдет до разговора с ним ради простого контракта или слов благодарности — было и вовсе верхом наивности.
В раздражении, Авут подхватил длинного стола, что спешно накрывали слуги целую миску благоухающих притягательными ароматами фрукт и демонстративно взял с него яблоко, смачно откусывая. Слуга поморщился, но прикрыв глаза вновь поклонился и двинулся в сторону дверей. Прасет с тихим, шипящим ругательство двинулся следом, громко оглашая округу звуками поедания сочных даров природы.
Глава 15.
Двери распахнули под руками двух гвардейцев, настороженно сверливших входящего внутрь наемника острыми, черными глазами. Кажется Авут даже узнал одного из них, вспомнив лицо воина среди тех, что были пару дней назад в свите пригласившего их в резиденцию Принца Дорана. Ведущий Прасет слуга замер по праву сторону от дверей и громко объявил о прибытии гостя, после чего склонился и спиной вышел прочь, прикрывая за собой сдвоенные двери и оставляя парня наедине с лордом.
Принц Доран сидел на широкой скамье, обитой и обложенной подушками, лениво потягивая вино из золотого кубка. Смуглый и длинноволосый, с угрюмым лицом, тонкими изящными бровями, острым носом и большими, сощуренными глазами, цепко уставившиеся на лицо вошедшего наемника, нагло поедающего виноград из миски в руках. Видя же как Авут проверяя границы дозволенного бесцеремонно уселся на стоящий напротив стул, Принц и вовсе криво усмехнулся и прикрыл глаза, спрятал лицо в очередном глубоком глотке вина. Рядом искренне засмеялся и захлопал по колену практически полностью повторявший внешность Дорана молодой человек, за исключением того, что его длинные волосы не висели по бокам лица, а были зачесаны назад и подхвачены красной лентой с золотой нитью. В нем Авут без проблем опознал Оберина.
Молодой дорниец встречался Прасету и раньше, а благодаря феноменальной памяти, что доступна любому практику, что пусть и трется за сотни лет жизни, но хранит информацию даже дольше, он легко вспомнил бойкого наемника с копьем в своих рядах, во время компании в Вольных Городах. К сожалению капитан Рубиновых масок мало обращал внимание на что-то кроме боев и потенциально интересных людей, что могли пополнить его войско, а потому о характере брата Принца наемник не мог ничего сказать, но зато с лихвой бы похвалил умение владеть копье, ловкость и умение быстро принимать решения. Местами импульсивные, но все же действенные и своевременные.
Позади же Принца Дорана, чуть сбоку, чтобы было удобнее выйти из-за широкого кресла, статуей замер рослый и крепкий немолодой мужчина, с серыми волосами и пышной, аккуратной бородой. Его могучий торс и широкую грудь с мускулистыми руками прикрывали редкие в Дорне доспехи, не обтянутые никакой тряпицей, а за спиной идеально для быстрого выхватывающего движения покоилась массивная секира с золотистыми узорами. С трудом, но даже имя этого человека Авут смог вспомнить, выудив воспоминание о разговоре двух дорнийцев вчера на пиру, обсуждавших насколько силен телохранитель Принца — Арео Хотах.
Ознакомившись с людьми в комнате, Авут скромно улыбнулся, указывая пальцем на блюдце с фруктами у себя в руке.
-Здравствуйте. Вы уж простите, что я вот так бесцеремонно... Просто с утра очень уж есть захотелось.
-Не страшно. — тут же отозвался Доран, благосклонно махнув рукой. — Все же нам хотелось поговорить с вами, как можно раньше, пока никто не заманил вас своим предложением первым.
-М? — удивленно присвистнул Прасет. Так он был прав и Принц Дорна вправду может разговаривать с простым наемным капитаном о работе? Или его хотят втянуть в интриги, коих Патриарх успешно избегал в Вольных городах, притворяясь просто тупым рубакой. — Вы хотите, чтобы мои мечи сослужили вам службу?
-Верно. Мой младший брат крайне настойчиво и очень искренне рекомендовал вас и ваших людей, как людей умелых и достаточно упертых, чтобы отстоять доверенную задачу даже в самую безысходную ситуацию, не предав нанимателя.
-Возможно вы не помните, — вступил в разговор Оберин Мартелл, — но я был в том объединенном отряде, которым вы командовали в нескольких битвах, в компании против Мира. К тому же в моей памяти до сих пор свежо воспоминания о кровопролитном первом сражении, где полегло много людей. Я и сам мог умереть в тот день, но мне повезло оказаться в строю за вашей спиной и как видите все еще жив. Всего-то шрамом отделался.
-Я рад. Мне было бы неловко от понимания того, что при мне погибла венценосная особа.
-Ха-ха! — искренне рассмеялся Оберин, еще энергичнее похлопывая ладонью по колену. — Вы врите да не завирайтесь, друг мой! Уж в чем в чем, а о неловкости вы бы точно не думали.
-Это правда. К тому же откуда мне было бы знать, что вы были там. — отзеркалил улыбку собеседника Авут. — Но все же, что за работу простому наемнику могут дать Принц Дорна и его брат?
-Вы уж точно не простой наемник. — искушающе протянул Доран. — О вас еще в Эссосе ходила масса слухов, а уж здесь я и сам убедился в вашей силе. Не каждому, знаете ли, дано разрубить взрослого человека в кирасе на две ровные половины одной рукой. И даже имея в руках валирийский клинок это все еще не просто, что уж по своему опытному взору я могу подтвердить.
-Кстати, откуда у вас их целых две штуки? Даже самые богатые дома Вестероса с трудом добывают себе один такой, а многие могут довольствоваться лишь кинжалом. Что уж говорить, если даже Ланнистеры после потери Светлого Рева, при всем своем богатстве и славе, так и не смогли добыть себе новый клинок и до сих пор скрипят зубами, стоит им об этом напомнить.
-Эти черные железки так ценны? — непонимающе протянул Авут. — Они конечно хороши... Ну, знаете, не ржавеют, не тупятся. Всегда остры и крепки, словно гора с острыми скалами, да и цены на их починку так высоки, что не каждый аристократ Волантиса, помешанный на наследии Валирии готов отдать столько. Мне вот, к примеру, стоило починить несколько мелких сколов на том, с рубином, довольно весомой горки золота.
-Понимаете ли, обладание валирийским мечом — это обладание статусом. Продавший такое оружие будет не только сказочно богат, но и получит огромные привилегии, почет и уважение от тех кому он продал его. Но владеющий будет пользоваться трепетом и восхищением, особенно если его деяния будут превозносить.
-В любом случае они станут чужими только после моей смерти. — пренебрежительно фыркнул Прасет. — Мне, знаете ли, нравится, что меч в моих руках не крошится, а исправно рубит врагов и льет кровь. Такое хорошее оружие даже на моей родине было не таким уж и частым явлением, хотя некоторые умельцы могли сковать в стали настоящую мощь бушующего горного потока.
-А откуда вы? — поддержал разговор Доран.
-Издалека. Столь далеко не заберется ни один корабль, а люди сотрут ноги в кровь до самых колен. — уклончиво и в то же время ехидно ответил Авут и тут же указал на винный кубок. — Можно?
-Да, конечно. — улыбнулся Принц. — У меня и в мыслях не было ограждать или упрекать голодного человека в его стремлении утолить потребность.
-Очень правильно с вашей стороны. — пробурчал Прасет и в один присест осушил кубок. — М, сладковатое и в то же время пряное. Лучше многих, но в Лисе есть сорта и поинтересней.
-Я наслышан об этом от брата. — улыбнулся Доран. — Но все же — давайте вернемся к работе, что мы хотим поручить вам и вашим людям.
-Как говорят в южных городах на моей родине — любой каприз за ваши деньги, лорд. От себя же добавлю, что выполню дело с удвоенным рвением, если оно будет опасным и кровавым.
-Слухи о вашей кровожадности не преувеличены. — прищурился Доран, вновь прикрывая большую часть лица кубком. Страж за его спиной пересекся с Прасетом взглядами и демонстративно повел плечами, шумно скрежеща плечевыми сегментами брони.
-Я бы сказал — наоборот преуменьшены. — растянул губы в тонкой, добродушной улыбке Авут. — Всегда забывают о кровавом голоде моих людей. А ведь почти каждый из них для меня как сын или брат, мы ведь как семья... Но все же, расскажите мне о работе?
-Вам предстоит опасное дело. — спокойно заговорил Доран. — Дорн никогда не был спокойным местом — родовые стычки, обиды и интриги, а так же песчаные бури, змеи и скорпионы, но всегда поверх этого были набеги из Простора и Штормовых Земель. Иногда Король натравливал на нас и Железные острова, даруя им "милость исполнить древний закон". Мало кто знал о последнем, но мы знаем. И вот теперь очередная волна обиды всколыхнула восстание. Мы разбили сильнейшее объединение заговорщиков, но кто сказал, что они били лишь по восточной стороне? Их силы были везде, вобрав всех мелких лордов и владетельных рыцарей, желавших большего, и сейчас многие дома ослабли, а некоторые мелкие и вовсе исчезли. И вам с вашим отрядом предстоит выполнить миссию по защите ослабшего горного массива на крайнем севере нашего региона.
-Звучит очень рутинно... — недовольно протянул Авут.
-Это только кажется. — с нажимом посмотрел на наемника Принц. — Как я и сказал — у нас много врагов. И сейчас, когда Дорн колыхнулся под ветром мелкого, но болезненного восстания — многие захотят урвать кусочек его богатств или просто отплатить за давнюю вражду.
-Какие все злопамятные на этом континенте. — со смешком протянул Авут и его тут же поддержал Оберин.
-Что верно то верно, и это — не смотря на крики о чести, верности и прошении с прочими вещами, что проповедают септоны и которыми кичатся напыщенные рыцари зеленых земель.
-Не стоит кричать об этом на улице и уже тем более говорить им этого в лицо. — пожурил брата Доран Мартелл. — За день патруля вы будете получать десять золотых драконов, за каждый бой до полутора сотни. Особо сложные, но выигранные принесут вам до пяти сотен золотых. Я выпишу вам документ, что позволит вашему отряду останавливаться в замках моих вассалов, пользуясь их гостеприимством, словно мои родственники.
-В таком случае я буду искать самых сильных врагов.
-На восточном побережье, куда вы отправитесь, Дорн граничит с Простором, а там много доблестных рыцарей, прославившихся на турнирах и в стычках. — лениво подметил Доран. — Уверен, что многие из них не откажутся от смертельной дуэли в поле, чтобы потешить свое эго и доказать отвагу, победив сильного врага... Ну так что, вы беретесь за работу?
-Плата достойная, да и мой кровавый голод еще не утолен. — с усмешкой произнес Авут. Опустошая еще один кубок и громко ставя его на стол. — Я согласен. Пожмем руки?
-Ха-ха, верно! — радостно продекламировал Оберин, под широкой усмешкой своего брата.
Вспоминая чуть позже этот разговор, Авут конечно задумается о том, что стоило бы запросить плату куда более щедрую чем та на которую он согласился, но сейчас его радовало, что ему не придется бродить в поисках работы на один-два десятка человек, а можно отправиться на дело сразу всем отрядом. Да и радовало Прасета то, что не пришлось погружаться в интриги прямо с порога, хотя его явно собирались использовать в темную, уж слишком терпел его выходки Доран и даже более чем нужно был дружелюбен Оберин. Ну... Пока они давали клинку Авута пить кровь и не пытались ударить в спину — Патриарх мог терпеть их телодвижения на фоне и был готов даже подыграть.
Покинув кабинет своих нанимателей, Авут отправился в собственную комнату, планируя покинуть Солнечное Копье уже в тот же день, оповещая об этом каждого встречного подчиненного и веля передаваться дальше. Особенно рад был Мугг Гор — иббениец почти две недели не был на борту "Морского Буйвола", вынужденный доверить корабль своим помощникам и отправиться с отрядом в бой, а потом проваляться в походном лазарете с раной на боку. И все это время широкий коротышка жаловался на то как же ему не нравится песок и пыль Дорна и как его раздражают местные женщины, что одевают на себя прозрачные ткани, а не кутаются в плотный лен и просаленные тюленьи шкуры, как и полагается. Впрочем, на последнее он жаловался и в Штормовых землях и в Волантисе с остальными Вольными городами, а потому никто его всерьез и не воспринимал.
Меньше всех, конечно, на поспешное отправление жаловался Милтос Ипато — молодой браавосиец с упоением наслаждался роскошью и удобствами замка Мартеллов, Солнечное Копье. Будучи одним из самых привлекательных людей в отряде, выделяющегося даже среди тех, что сохранили валирийскую внешность, дарованную им магией, парень пользовался большой популярностью у дорниек и даже пары дорнийцев при дворе. Что собственно добавляло ему поводов поворчать при отплытии.
Двери в выделенную Авуту комнату распахнулись и тот потягиваясь зашел внутрь. И тут же замер, разглядывая бесстыдно замершую на кровати фигуру, прикрытую лишь одним тонкий одеялом, да и то по пояс. Точеная загорелая фигурка с проступающими мышцами на животе и двумя аккуратными холмиками грудей, плотными и мягкими, словно две булочки хлеба, примостившие на себе темные вишенки задорно торчащих сосков, выглядела соблазнительно, а о ее гибкости Прасет мог легко рассказать по собственному опыту с прошлой ночи. Дорнийка тоже заметила наемника и улыбнувшись, откинулась на кровать, соблазнительно поводя пальцами от шеи, по ложбинке меж грудей и дальше по животу, скрываясь под одеялом, чуть приподнимая его, словно заманивая.
-Хах, должен официально заявить, что дорнийки столь же хороши, как и прославленные лиснийки. По крайней мере ты точно. — с усмешкой протянул Авут, наслаждаясь возбуждающим зрелищем.
-Ну, в таком случае и я могу похвалить тебя. — томно улыбнулась девушка, перекатываясь на бок и соблазнительно потягиваясь, почти сбрасывая одеяло с бедер ногами. — Если все мужчины на твоей родине столь же хороши, как ты, то я могу слегка разочароваться в дорнийцах.
-Хах, жаль, что мы не сможем проверить сохраняться ли эти ощущения на трезвую голову.
-Собираешься уходить?
-Ваш Принц дал мне и парням задание. Хочу поскорее притупить к его выполнению и заглушить жажду крови, хотя бы на время...
-А как на счет "голода"? — с томным придыханием протянула дорнийка последнее слово, легким движением свободной руки раскидывая волосы по кровати. — Не хочешь ли ты утолить его? Угостив себя деликатесом из дорнийской кухни?
-Ну... — с сомнением протянул Прасет; уж свое избыточное желание он мог контролировать, не смотря на молодое тело — разум-то все еще был старым, да и время терять совсем не хотелось даже на приятный досуг. Но тут одеяло — последний оплот целомудрия, окончательно упало, открывая вид на чуть раскинутые длинные ножки, между которых под небольшим курчявым кустом расположилась чуть поблескивающая расщелина. — Впрочем... Фруктами я уже закусил, так что почему бы и не отведать чего-то более пикантного. Голод для воина — опасная штука...
-Я передам твои благодарности повару. — кокетливо улыбнулась девушка, прежде чем с возбужденным писком протянуть руки к схватившему ее за зад наемнику.
Отплытие откладывалось как минимум на сутки.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
