|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Глава 8. Командировка в Нижний.
Было наметившееся из-за наплыва добровольных помощников ускорение ремонта — затянулось из-за того, что фактически пришлось проводить с ними занятия — как в автоклассе каком-нибудь, разве что без вождения. Из-за отсутствия в стране победившего пролетариата Правил дорожного движения, читал лекции по упрощённым советским. Даже, выпросил в школе на время летних каникул классную доску, повесил на стену и стал на ней мелом чертить — если что-то на словах объяснить не получается...
Однако, слава Богу — получилось "баш на баш"!
Практически, день в день — строго по составленному мной в самом начале и утверждённому товарищем Анисимовым графику, первый этап ремонта автомобиля "Бразье 30/60 CV" 1913-го года выпуска, был успешно завершён. Эта французская "лохматина" была разобрана на составляющие элементы, которые затем были очищены от грязи и ржавчины и, на два раза покрашенны практически дармовым железным суриком местного кустарного производства.
Салон автомобиля также восстановили как смогли. Кожаную обшивку сидений, заднего дивана и боковых панелей — сняли и отдали вычистить, и заштопать Анне Ивановне Паршиной — владелице частного местного швейного предприятия "Игла".
После мелкого ремонта всего — что было возможно без приобретения запчастей, кузов автомобиля снова собрали воедино. Осталось только покрасить его в "радикально чёрный цвет", восстановить движок и колёса — приобретя где-то недостающее и, водрузить всё это на место.
Так как, всего без исключения недостающего: чёрной автомобильной краски, кучи запчастей на двигатель, домкрата, воздушного насоса, запаски и камер для колёс — в продаже на местном рынке Ульяновки или в нэпманских магазинчиках не наблюдалось, как волос на ладонях у рукоблуда — волей-неволей пришлось собираться и ехать в губернский Нижний Новгород.
* * *
Список всего необходимого был составлен (более сотни позиций!) и, теперь осталось изыскать средства.
Фрол Изотович Анисимов, хоть и божился в отсутствие таковых, поскрёб где-то по чьим-то "сусекам" и выдал мне кучу макулатуры, которую он обозвал "деньгами". Здесь были и царские ассигнации военной поры и, керенки и, деникинские рубли и совзнаки времён обороны Царицина...
И, чего только не было!
Дома, я тщательно всё перебрал и наиболее целые купюры отложил в сторонку: как знать — может лет через десять, они будут представлять какую-нибудь нумизматическую ценность.
Остальное рассортировал и сложил пухлыми пачками в свой портфель: Нижний Новгород — большой город, лохов там должно быть просто немерено — глядишь и действительно, их удастся кому-нибудь впарить.
Кроме того, Анисимов предложил взять товар для бартера: ту же краску местного кустарного изготовления (красный сурик, коричневую умбру и жёлтую охру) на удивление качественную — судя по моему опыту покраски деталей кузова и рамы и, конфискованный самогон — на который он возлагал особые надежды:
— За первач ты что угодно обменяешь, товарищ Свешников!
— Скажи ещё — новый автомобиль для тебя, товарищ Анисимов...
— Хахаха!
Короче, он дал мне понять: крутись как хочешь! Вкрадчиво говорю ему:
— Ты бы не ржал как лошадь, Фрол Изотович — а лучше бы бумагу какую на свой автомобиль мне выдал, да ещё заверенную в райотделе НКВД товарищем Кацем.
— "Бумагу на автомобиль"? Зачем?!
— "Без бумажки — ты какашка, а с бумажкой...", — хотел добавить "комиссар", но как-то не решился, — затем, что порядок в стране наводится и, все автомобили ставятся на государственный учёт. Может, до нас такое ещё не дошло — но в Москве уже наблюдается...
Если честно, не помню — когда в СССР автоинспекцию создали .
— ...Так, что не надо ждать — когда тебя "на горе раком, да со свистом", а подсуетиться заранее — приведя все документы в порядок. Фертшейн зи, комрад Анисимоф?
— Ферштейн, ферштейн..., — воюя с 1915 года на германском фронте, вождь местных большевиков насобачился немного лаяться на дойче-мове, — что для этого надо? Самогону у меня больше нет — разве, до осени подождать...
— Чтоб поставить на учёт, мне надо хоть какие-то документы на твоего "француза". Таковые имеются?
Чешет в затылке:
— Найдутся, если хорошо поискать... А, какие они из себя, хоть, товарищ Свешников?
В недоумении, широко развожу руками:
— Дык, самому бы знать, товарищ Анисимов!
Однако, сообща "выкрутились".
По моей подсказке, кузову, двигателю и раме "Бразье" — были присвоены инвентаризационные номера, завхоз Рудаев лично нанёс их краской на соответствующие автомобильные места. После чего мне торжественно была выдана бумага о принадлежности "имущества" Ульяновскому волостному Совету рабочих и крестьян — заверенная двумя подписями и печатями.
Рассмотрев "техпаспорт" — возможно первый в стране, или даже — на этой планете, я удовлетворённо присвистнул:
— За неимением туалетной бумаги, подтираются гербовой!
— Чего?
— Сойдёт на первое время, говорю...
Слово "туалетная бумага", здесь не в ходу — по причине отсутствия таковой со времён пришествия Рюрика с дружиною.
Товар "на бартер" доставили на полустанок на телеге местного нэпмана занимающегося извозом и, определили на хранение в один из пустующих пакгаузов. Закрыл его на внушительного вида амбарный замок и опломбировал лично: не знаю, как охра с умброй, а спиртное имеет одну очень неприятную особенность — "испаряться" без хозяйского присмотра.
Краска находилась в разнообразных ёмкостях, в большинстве своём — в знакомых уже мне "керосиновых" бидонах фирмы Нобель, взятых "на прокат" на "Нефтяном складе". Ёмкости я был обязан вернуть: по хроноаборигентскому обычаю, краску продавали как пиво в ларьке — "на разлив". Самогон тоже, был загодя разлит в разнокалиберную, ещё дореволюционную стеклянную тару — штофы, полуштофы и прочие "четверти" и чекушки.
Калдырили видать при последнем Николае буквально взапой, поэтому с "пушниной" в стране — ещё очень долго после его расстрела проблем не было. Хоть, какая-то да польза от этого недержанца...
Чтоб не побить случайно и не палиться соблазняющим людские души звоном, наполненную живительной влагой стеклотару спрятали обложив стружкой в деревянные, наскоро сколоченные ящики, которые я, опять же — лично опечатал, больше никому с "этим делом" не доверяя.
Естественно, всё это "богатство" мне в Нижний Новгород на собственном горбу не сволочь и, товарищ Кац — войдя в моё положение и удовлетворяя просьбу товарища Анисимова, разрешил мне взять с собой "в командировку" аж целых четырёх "агентов" ОВО из состава моей же команды охраны полустанка.
Посоветовавшись со своим замом — замкомвзводом Чеботарёвым, написал соответствующий приказ на "командировку" отделения "старшего агента по охране грузов" Василия Афанасьева:
— У Васьки в Нижнем родня живёт неподалёку от Ярмарки — там и остановитесь. А на постоялом дворе каком — обязательно самогон сопрут и выжрут: в городе — кругом бандиты, нэпманское жульё да беспризорники. У меня в трамвае картуз почти новый сняли — не заметил когда и как!
Наутро, осталось только дождаться попутного поезда — остановившегося на полчаса пропустить встречный, загрузиться в первый же обнаруженный полупустой товарный вагон типа "столыпин" (он же — "теплушка") и, с длинным печальным паровозным гудком отчалить.
В пассажирском вагоне ехать не рискнули!
Они всегда, даже в проходах — до отказа заполнены крестьянами с их мешками и узлами, да так что невозможно даже повернуться и, те кто ехал на верхних полках — спускали ноги на головы сидящим на нижних. К тому же, по рассказам — все курили невыносимо ядовитую махорку и, воздух в вагоне был невероятно спертым — не вздохнуть, не продохнуть не пёрнуть.
Незабываемые дорожные впечатления: путешествие длиною километров в сто пятьдесят с небольшим — которое я бы в родном 21 веке преодолел за час-полтора, растянулось на целый день! Как будто некое наглядное пособие в формате "3D" смотришь: разруха на железнодорожном транспорте.
Ехали... Справедливее сказать — "тряслись" со скоростью вёрст в десять в час, по убитым вусмерть двумя войнами и таким же количеством революций, железнодорожным путям, на еле дышащем — как астматик на ладан, паровозе. На каждом полустанке или станции, останавливались и по полчаса или часу ждали встречного, или заправлялись водой с водокачки. Пока бойцы бегали на остановках за кипятком, за неимением другого зрелища — наблюдал как вдоль состава не торопясь ходили с важным видом путевые обходчики, лупили по колёсным буксам вагонов молотками на длинных ручках и если звук им чем-то не нравился — подливали в них масло из маслёнок...
Вот, занятие!
От "впечатлений", где-то на полпути уже, я чуть было не подался настойчивым уговорам своих "агентов по охране" и, распечатав один из деревянных ящиков, не принялся бухать! Хотелось плюнуть на всё слюной, спрыгнуть и дальше идти пешком. В конце же путешествия, я вообще — чуть не смалодушничал и, не застрелился к такой-то — вполне определённой попаданческой матери...
* * *
На донельзя загаженном вокзале в Нижнем Новгороде — человеческая толчея, давка, крики... Выгрузились со своими ящиками и бидонами и, стоим как дураки, ждём. Народ вокруг бестолково бегает туда-сюда — натыкаясь на нас, на самих себя и телеграфные столбы...
— Чего ждём, — спрашиваю, — с моря погоды?
— Сейчас подойдёт старший от артели беспризорников, — говорит Василий, самый из нас сведущий в местных порядках.
Действительно и десяти минут не прошло, как подваливает закутанный в какие-то мешки — грязный как трубочист малолетний босяк и, донельзя вежливо спрашивает:
— Я извиняюсь, граждане: вам в трамвай или понести?
— Далеко везти, нам нужны две ломовые телеги, — отвечает наш знаток местных порядков, — сколько возьмёшь?
— Нам — три фунта хлеба или деньгами дадите, а с возчиками отдельно договаривайтесь.
Беспризорников ещё не доводилось видеть, поэтому встал столбом разявив варежку и, Василию пришлось незаметно пихнуть меня плечом — чтоб я пришёл в себя и щедро "отсыпал" босяку анисимовских купюр из портфеля.
— Помогай тебе Бог, гражданин-товарищ-барин, — тоном взрослого мужика, видавшего виды поблагодарил тот, слегка даже мне поклонившись.
— И тебе того ж, парень, но только вдвойне...
Получив деньги, беспризорник куда-то исчез, а вместо него подошли два угрюмых мужика. Недолго поторговавшись наняли их и, погрузив свой хабар на две ломовые телеги поехали в заречную — "Макарьевскую" часть Нижнего Новгорода (названную так по названию знаменитой нижегородской ярмарки), в так называемый "район Нижнего базара".
На первой телеге, рядом с постоянно оглядывающимся на свой груз "водителем" (видать, запах первача через стекло и дерево чуял!) сидел Василий Афанасьев и показывал путь, на второй — на том же месте, пристроился я.
Всю дорогу мой "биндюжник" ругался как... Как биндюжник!
На пешеходов, на других водителей кобыл, на трамваи и редкие автомобили — такие маты гнул, уши в трубочку! Вспоминается таксист из фильма "Брат-2": это, без всякого сомнения — его далёкий предок.
— Ты что такой злой? — спрашиваю.
Тот на меня, буквально вызверился:
— А ты сядь на моё место, посмотрим — сам каковым будешь! Думаешь, я по воле? Загнала в город бедность, а разве здесь — лёгкая жизнь?! Заработок непостоянный — как повезёт, клиентов друг у друга рвём — как волки какие, налоги заедают, овёс дорогой... Сам живу в каком-то углу, в грязи, тесноте, неудобстве, неуюте... Жены нет, только "матрёшка" на пять рыл — "обнимает сладко, обирает чисто"... Эхма!
Возница со всей силы стеганул ни в чём не повинную лошадь:
— Но, дохлая!
Чтоб отвлечься от нехороших мыслей, верчу головой по сторонам — рассматриваю город.
ДА!!!
Во что превратился город, бывший при "бывших" "кошельком России" — из-за своей знаменитой Нижегородской "Макарьевской" ярмарки! Впрочем, судя по некоторым сообщениям в местной прессе — последнюю, власти собираются этим же летом возобновить...
Надолго ли?
Пока же хоть и ожидал увидеть нечто подобное, но Нижний Новгород сильно разочаровал: та же деревня — что и Ульяновка, но только огромная. Грязь, кучи мусора, обшарпанные дома, выцветшие театральные афиши и "ненавязчивая" реклама ещё дореволюционных вывесок над магазинами — на которых уже и не разберёшь что написано...
Людей на улицах немного, автомобилей (обратил особое внимание по вполне понятной причине) — почти нет, зато часто попадаются пролётки извозчиков и прочий гужевой транспорт. Конечно, в губернском центре имеется трамвай и мостовая в центре замощена булыжником — но всюду навалены кучи, как давно высохшего уже, растоптанного в пыль — так и совершенно свежего конского навоза. Если к аромату этого дерьма, добавить ещё испаряющиеся в летнюю жару лужи мочи того же происхождения, то понятное дело — "благоухало" в "мегаполисе" так, что порою слезились глаза.
Чувствуется общая нужда и едва прошедшее военное лихолетье: горожане — средь которых не отличить приезжих, одеты в сильно изношенные гимнастёрки, галифе, косоворотки, фуражки и кепки... Очень редко встретишь что-нибудь "цивильное", типа костюма и шляпы на голове. Обуты тоже — без особого изыска: сапоги или ботинки с обмотками как у меня и очень редко, видимо ещё довоенные ботики. Женщины, почти поголовно носят косынки и платки — очень редко у кого, ещё довоенные — давно вышедшие из моды шляпки.
Наконец — уже темнеть было начало, добрались до места. "Нижний базар" — наиболее сильно развитая до революции торгово-промышленная зона города, застроенная под жильё преимущественно частными, одноэтажными домами.
Вот во двор одного из таких домов — где проживал дальний родственник "старшего агента по охране грузов", мы и въехали.
Опять же — обычный сельский двор!
Если бы не торчащие над забором многочисленные потускневшие купола церквей, да изредка еле-еле коптящие фабричные трубы — решил бы что находимся в какой-нибудь деревне, где-то на периферии.
Поздоровались, выгрузили в один из сараев "хабар" и, после недолгого общения с хозяином в курилке — на тему "как доехали?", нас пригласили "вечерять".
* * *
Нравы народные простые, как пресловутый "промежуточный" патрон!
Раз после разлуки встретились — длительность не имеет определяющего значения, значит — надо "это дело" обмыть. Василий Афанасьев за ужином, несколько стесняясь попросил "уважить" мужиков — я выдал "казённых" три литра самогона, чтоб не прослыть за сатрапа какого-нибудь... И, потом всю ночь просидел в том сарае с керосиновой лампой в одной руке и с обнажённым "наганом" в другой — отгоняя любителей "догнаться".
Казалось, к полуночи во дворе "гуляла" вся улица — столько народу "на запах" слетелось! Сколько было уговоров, слёзных просьб, проклятий и даже угроз в мой адрес... Как-то даже, собрались идти "на штурм":
— А чё его спрашивать? Набить рожу, а первач реквизировать в пользу трудящихся... Не будет же красный командир стрелять в трудовой народ из-за какой-то сивухи!
— Врёшь — наш первач знатный! Это у кума тваго — "сивуха"!
— Дерьма шибко много кум в брагу ложит — вот дерьмовый самогон и выходит...
— БУГАГАГА!!!
— Ладно, чё бестолку болтать? Вперёд — стрелять не будет! Видели мы уже "хероев" — кверху пузом по Волге плыли.
Попался и какой-то "идейный":
— Вперёд мужики! Экспроприируем своё добро — экспроприированное у экспроприаторов... Стрелять не будет — только пужжает! Это я вам со всей пролетарско-классовой ответственностью говорю.
— Ну, вот и иди к нему первым! Чё нас поджучиваешь?!
"Добро" бы точно отобрали, а "репу" мне начистили б, знатно: стрелять людей из-за какого-то бухла — я действительно не стал бы... Но выручил один из моих "агентов по охране":
— СТОЙ, МУЖИКИ!!! Этот стрелять будет — он на голову контуженый и, справка у него специальная от доктора имеется — что ему людей стрелять можно!
— Брешешь! Не бывает таких справок.
— Собака брешет, я те всю правду грю.
— Ух ты, точно... Глядь, зенки у его — какие бешенные! Так и зыркает ими...
— Из поповичей он, гришь? Ещё и, небось с чертями знатца! Вон — в углу сидит кто-то и шевелится...
— Мать, твою... А ведь и точно! Идём отсюда мужики — от греха подальше...
Однако, накопившаяся агрессия настойчиво требовала выхода:
— Эхма, жизть наша! — протяжно проскулил один, — за чё только воевали, за чё кровя на фронтах проливали...
Тотчас:
— Это ты то "проливал", вошь тыловая?! Ты к моей Машке бегал, пока я...
ТЫРЦ!!!
— Вот, ты как...! Ну, держись, ССУКА!!!
ТЫРЦ!!!
— Ах ты ж, мать твою...
И, понеслась! Правда, дрались не долго — появилась другая идея:
— Мужики! Хорошо бакланить! Идём лучше к Катьке-сухорукой: та не такая сволочь — глядишь в долг нальёт!
— Идём, мужики — чё даром время на этого припадочного терять?
— Осип! Ты, как? Я тебя не шибко зашиб?
— Кто, ты?! Да, я тебе как дал — ты через голову кувыркнулся... Ни чё не болит?
— А ты пощщупай!
— БУГАГАГА!!!
Это был не первый "заход", а только — самый критический, когда я панически думал: "ВСЁПРОПАЛО!!!" и, готовился к самому худшему.
И так — всю ночь! К утру только угомонились...
* * *
На утро не выспавшийся и злой как интернетовский тролль, я вовсю Ивановскую проклинал свою злосчастную судьбину и того гада — кому я обязан своим "попадосом". Кроме того, я не раз матом матерно помянул товарища Анисимова, его грёбанного "француза" и проклял тот час — когда решил с ними обоими связаться.
Да, ладно — чего уж там! Сам виноват...
Пока полночи гулявший народ без задних ног дрых в разнообразных местах и в исключительно живописных позах, сбегал в запримеченный ещё по дороге к "родственнику" трактир под блеклой выцветшей вывеской и позавтракал. "Заведение", сказать по правде не понравилось — у Софьи Николаевны гораздо чище будет, но накормили вкусно и сытно отличным русским борщом, напоили более-менее качественным чаем со свежей булкой. Всё удовольствие встряло мне в тысячу "совзнаками", ещё сотню выпросил улыбчатым взглядом обслуживающий меня половой...
Официант, то есть.
Потом, повздыхав и загнав под плинтус собственную "жабу" (ведь казённой водки "рыковки" ещё и в помине нет, а легальный спирт в аптеках стоил немногим дешевле французского коньяка), я скинул весь самогон хозяину трактира оптом — оставив лишь один ящик для кой-каких "собственных" нужд и, сюда же определив его на хранение.
Судя по ажиотажу этого начинающего нэпмана, я здорово продешевил — но ещё одной ночи "осады", я бы точно не выдержал!
— Ты бы подновил вывеску, — указал я ошалевшему от удачно провернувшейся сделки хозяину трактира, — а то я, чуть было мимо не прошёл. Так бизнес не делается!
— Да, мы только открылись...
— Скоро закроешься, — глаголю весьма уверенно и напористо, — если на вывеске будет непонятно что на ней написано.
Минут пять тёр ему по ушам про рекламу и её важность для успешного маркетинга и, таки впарил по пять литров краски каждого цвета — по вполне приличной на мой взгляд цене.
— Если ещё товар будет, то милости просим!
Открещиваюсь, как чёрт от ладана:
— Нет, уж! Спиртное, товар — конечно высоколиквидный, но больно уж специфический...
Ну, лиха беда начало!
Однако, посмотрим, как получится "разбогатеть" с краской: завтра суббота — самый торговый день. Сейчас же надо срочно обменять портфель с той "макулатурой", что всучил мне Изотович на совзнаки... Проблем с этим, в принципе нет.
* * *
Проблемы появились, когда я сунулся в первое же отделение "Госбанка": в лучших традициях нашего "ненавязчивого" сервиса — оно было закрыто. В другом отделении — очередь, как в ещё не построенный — для ещё не умершего Ленина, Мавзолей. Простояв до обеда, я конца очереди не дождался — совзнаки на обмен кончились раньше.
Как умный человек я не стал проверять "любит ли Бог Троицу" — а плюнул и, снова заявился в ту же самую "забегаловку" пообедать.
Из "послезнания" мне доподлинно известно, что в крупных городов в разных частях страны, в те годы существовали так называемые "чёрные биржи", на которых обстряпывали свои незаконные делишки так называемые "чёрные маклеры". Эти валютные спекулянты тщательно учитывали разницу фактических курсов совзнаков, червонцев и других имеющих хождение на территории страны ассигнаций — разницу их фактических курсов в разных частях страны и, выручку при обмене клали в карман. Некоторые из "чёрных маклеров" были достаточно большими игроками на рынке валюты и случалось, совершали переводы её больших партий (из Москвы во Владивосток или Ташкент, к примеру), используя для таких поручений "Госбанк".
После сытного обеда вновь пообщался с хозяином-нэпманом и, тот охотно слил мне инфу: в каком из "валютных" ларьков на рынке — я смогу найти самый выгодный для меня курс на "макулатуру", всученную мне Фролом Изотовичем. Всё, прям "по полочкам" разложил — кто на каких знаках "двигается" и, кто сколько за каждую "валюту" даёт-берёт.
Молодец!
Таким образом, ещё с час после обеда побегав по точкам "чёрной валютной биржи", я нашёл одного такого "маклера" и разом избавился от своей "коллекции" банкнот — сдав их по курсу "один к миллиону"...
Это ещё по-божески!
Скорее по привычке, "чёрный" маклер спросил:
— Золотишка в николаевских "червонцах", случайно не имеется?
Не успел я и рот открыть, чтоб ответить, как тот скептически осмотрев меня с ног до головы, иронически хмыкнул и отвернулся — потеряв весь интерес.
Мда... Как и, во все времена — здесь "встречают по одёжке". С этим надо что-то срочно делать.
Подсчитал полученную за утро наличность в новеньких "совзнаках" образца этого — 1922 года и, опечалился: для "заведующего оружием" глухого полустанка — возможно, это сказочно много, а вот для "начальника гаража" — смехотворно мало, судя по некоторым объявлениям в купленных мною городских газетах.
Постоял, подумал и почесав свой бритый затылок, отправился туда — где по словам вчерашнего биндюжника, торговали прикидом "секонд-хенд"...
* * *
Это время, всё больше и больше напоминало мне своё, когда в конце 80-х — начале 90-х годов, перестали преследовать частную торговлю и ею занялись — практически все, кто имел хоть что-то продать!
И, везде...
Здесь, такая же история: объявив о политике НЭПа, центральные власти ещё не успели издать какие-то твёрдые законы, а местные губернские правила — упорядочивающие торговлю и, в мини-базары превратилась практически всякая более-менее оживлённая улица.
Некоторые базары — как тот, куда я сперва пришёл, были огромны и напоминали толпу от края до края — которую иногда разделял надвое отчаянно сигналящий звонком городской трамвай. Толчея, грязь да лошадиное дерьмо, крики и ругань торговок, шныряющие среди покупателей воры — только и держись за карманы.
Чего здесь только нет!
Ряды мебели мебель и домашней утвари — кровати, пианино, гардеробы, умывальники, горшки... Старые жестяные ванны, целые семейные фарфоровые сервизы, отдельные тарелки, стаканы, блюда, ножи и вилки — лежат вперемешку со старинными иконами, грудами старых одеял и изношенных до дыр простыней... Старые одежды всех времён, фасонов и размеров, музыкальные инструменты, семейные портреты, картины, фотографии, туалетные принадлежности, зеркала, кочерги и совки, коробки ржавых гвоздей, бывшие в употреблении кисточки для бритья и зубные щетки, гребни с выломанными зубьями, рваные мочалки и обмылки — измыленные куски мыла...
И, прочая, прочая, прочая...
Рядом с товарами, разложенными иногда прямо на брусчатке, стоят или сидят на собственной же мебели или на корточках их продавцы — мужчины, женщины, девушки и подростки. Судя по их жалкому виду потерпевших крушение и покорно-бессмысленному выражению в глазах, большинство из них когда-то принадлежало — если не к высшим, то к средним сословиям "хозяев России"...
Глядя на таких, осталось только грустно резюмировать — как переменчива человеческая судьба!
Должно быть, когда-то они танцевали на балах знати или блистали на приёмах в высшем обществе — а сейчас распродают последнее, чтоб выручить на пропитание хоть несколько рублей...
Миновав этот "блошиный" рынок, истекая слюной прошёлся по продуктовым рядам: молочные продукты — снежно-белая сметана, янтарный сыр, масло неуловимых оттенков белизны и желтизны. Питанием, я далеко не избалован и кажется — яйца, собранные в таком большом количестве, издают какую то "какофонию"... А как описать словами только что зарезанную и ощипанную курицу?! Свежее парное мясо цвета рубина или граната, а жир его светится чистым жемчугом. Груды овощей — зелень сотен оттенков гармонично сочетается с пурпуром редиски... Какой гениальный художник, как нарочно — подбирал эти тона?
Далее, чуть не теряя сознание от спазмов в желудке, я попал в один переулок — где "серьёзные" нэпманы торговали-перепродавали поношенной одеждой и обувью. Походив, посмотрев и приценившись, я купил у одного пожилого армянина ещё довольно крепкие юфтевые сапоги, сильно ношенную кожаную куртку, такого же состояния офицерскую портупею и фуражку со следами кокарды. Денег хватило еле-еле, хорошо — заметив аккуратно заштопанную дырочку слева на груди куртки, я строго спросил — положив руку на кобуру и смотря в упор:
— С убитого комиссара сняли...? Или с чекиста...?
Карие армянские глазки, тут же испуганно "забегали"!
Перекупщик (или же — скупщик краденного) видимо решив — что следующими моими словами будет: "Пройдёмте, гражданин!" тут же скинул цену вполовину. Воспользовавшись произведённым впечатлением — купил почти новые калоши Отцу Фёдору: старые у него совсем износились — в каждой дыра с пятак.
Дальше, сложив обновку в вещевой мешок и держа его перед собой — чтоб не разрезали в толпе и не вытащили обновку, я произвёл "разведку боем" — посетив рынок, где торговали своими нехитрыми поделками кустари — съезжающиеся в Нижний Новгород со всей губернии... Ну, или же — барыги-перекупщики, каких как я понял было большинство.
Нашёл "отдел" — где реализовывали нуждающемуся населению самодельную краску — такую же, что я привёз. Разузнал здешние порядки, прикинул цены, посмотрел на рожи торговцев и отправился в обратный путь...
* * *
Назад шёл по тому же маршруту и ни о чём о таком особенном не думал, как вдруг будто запнулся возле одного "бывшего интеллигентного человека" на блошином рынке, остановившего меня словами:
— Молодой человек! Купите гримёрные принадлежности: уверяю Вас — не пожалеете.
Встал, гляжу на него: человек уже довольно пожилой, сильно нуждающийся — судя по одежде и источаемому запаху. Видно, дошёл до самого дна или находится где-то рядом и чуть выше.
— Хм... Очень интересно знать — почему я "не пожалею", купив у Вас гримёрные принадлежности?
Тот, пошире выпучив свои поблекшие от прожитых лет, очи:
— Вам, непременно надо идти в актёры — с такой внешностью, будете блистать на сцене! Поверьте, я в таких делах разбираюсь.
Внимательно рассматриваю лежащий на какой-то грязной холстине "товар": раскладывающийся ящик — наподобие рыбацкого для зимней ловли, а в нём — большое зеркало, расчёски, щипчики, коробочки, тюбики, кисточки... Херня какая-то с флаконом — типа пульверизатора... Повеяло чем-то "походным": всё аккуратно разложено по полочкам — буквально несколько минут, чтоб собраться и уйти. Делаю вывод: этот человек — скорее всего профессиональный гримёр из театра, часто находящегося на гастролях.
Достаю из его ящика приличных размеров настольное зеркало и, с недоумением в него пялюсь:
— И, что с моей внешностью, не так?!
— Наоборот, с вашей внешностью — всё "так", молодой человек! Ваше лицо очень легко загримировать под кого угодно — под любого героя.
— Хм, гкхм... Вы так думаете?
— Я "так" уверен — я самого Михайловского гримировал, — с жаром убеждает, — и, даже что Вы бреете голову — очень хорошо! У меня как специально для такого случая с пяток мужских париков осталось...
Разворачивается и достаёт из какого-то баула что-то такое волосатое:
— Вот — примерьте!
Счас!
Осталось только гнид лобковых после какого-нибудь провинциального "героя-любовника" подцепить. Вежливо, отталкиваю его руку:
— Предпочитаю играть ревнивого Отелло, душить толстых Дездемон и быть при этом абсолютно лысым...
Внезапно, в голову приходит одна безумная идея — достаточная для того, чтоб стать из просто безумной — просто безумно гениальной:
— А Вы режиссёром работать можете?
Тому — "и хочется и, колется":
— ..."Режиссёром"? Нет... Хотя... Разрешите поинтересоваться — какого театра?
"Погорелого!", — хотелось ответить.
— Естественно — любительского: хочу организовать в одном волостном городе театральную студию.
Действительно, из всех развлечений в Ульяновке — только если кто-нибудь кому-нибудь на улице рожу бьёт...
А, народ надо приучать к прекрасному!
Как мне известно, в 20-е годы получили широкое распространение самодеятельные театры рабочей молодежи, известные ещё по звучной аббревиатуре — "ТРАМ". Ну, а почему бы и, нам не зашагать в ногу с этой тенденцией или даже опередить её?
Мнётся и кряхтит, не решаясь спросить:
— Ээээ... Аааа...
— Пока могу пообещать только комнату и паёк совслужащего на общих основаниях — а, там — видно будет, — кинув взором с ног до головы, смеюсь, — или, у Вас имеются более выгодные варианты?
Застенчиво улыбается:
— Увы! Так что, из-за отсутствия не "выгодных" — а хоть-каких-либо вариантов, вынужден принять ваше предложение...
— Вот и отлично! Представьтесь, пожалуйста...
— Певницкий Аристарх Христофорович.
— Свешников Серафим Фёдорович, — протягиваю и крепко пожимаю ему руку, — у Вас какой-нибудь документ имеется, Аристарх Христофорович?
Гордо встряхнул тот давно не мытой, седой гривой:
— Спросите любого театрала в Нижнем Новгороде — меня всяк знает!
— Понятно... Ну, ничего — сделаем. Если, конечно, найдём с Вами общий язык...
Вернувшись после этого мероприятия "к родственнику", я первым делом провёл "экзекуцию" — построил свих понурых "агентов" во дворе, хорошенько отчитал их на "командно-матерном" за вчерашнее поведение и пообещал всевозможные кары в случае рецидива.
Через полчаса закончив, я обрадовал подчинённых:
— Сегодня я возможно ночевать не приду — но чтоб к утру, каждый из вас был "как пролетарский штык"!
Василию Афанасьеву вручил пятьсот рублей из оставшихся и, поручил заняться "режиссёром":
— На твою полную ответственность, товарищ старший агент по охране грузов! Помыть в бане этого гражданина, обеспечить чистым исподним, а его одежду прожарить от насекомых, постирать и привести в порядок... Обратно, он поедет с нами.
— Будет исполнено! А разрешите спросить...
— Театр будем в Ульяновке мутить.
— "Театр"?! — наделано обрадовался то и тотчас пообещал, — самолично до кожного скрипа отдраю и собственные подштанники с рубахой подарю!
* * *
Поймав извозчика и поторговавшись изрядно скинув цену, я отправился в губернскую НКВД ставить на учёт наше единственное волостное автотранспортное средство. Долго я ходил там по кабинетам и ничего не смог вразумительного ни от кого добиться, а все мною спрошенные не могли понять — чего я от них хочу. Как я понял — никакой автоинспекции ещё и в помине нет, специальный учёт автомобилей ещё не ведётся — просто они приписаны к определённым ведомствам и всё...
С одной стороны — всё просто замечательно, с другой стороны — некоторые мои далеко идущие планы рушатся. Одно радует: в здешней лавке — что-то типа знакомого мне "Военторга", был как раз завоз знаков воинского различия. Поработав хорошенько локтями, я стал обладателем "кубиков" на петлицы себе и "треугольников" для всего отделения охраны Афанасьева. К сожалению, на весь отряд охраны Ульяновского полустанка знаков различия не хватило — эти чуть не отобрали, когда не признали во мне местного...
После небольшого скандала, решил что пора закругляться. Отдал бумаги, что товарищ Кац доверил мне передать "из рук в руки" в вышестоящую губернскую инстанцию — минуя уездную и, вышел вон. Это его дела — какие-то мелкие подковёрные интриги и, меня они не касаются.
В глубокой задумчивости, я решился прогуляться до следующего намеченного "пункта" пешком — благо в НКВД добрые люди подсказали, как туда пройти. Правда сперва, ко мне привязался прежний извозчик и почти квартал ехал за мной — уговаривая нанять его... Еле отогнал — обложив матом.
Были кой-какие "долгоиграющие" задумки, поэтому снял с моей гимназической фуражки звёздочку, отстегнул кобуру от такого же — гимназического ремня с пряжкой и положил в вещмешок, а "наган" засунул слева сбоку за пояс шаровар под гимнастёрку...
Огляделся, похлопал — вроде сильно заметно не торчит.
Не спеша шествуя и рассматривая между делом местные достопримечательности, я заметил ещё одну: живописную стайку разновозрастных беспризорников, занимающихся какими-то своими — беспризорническими делами. Кто-то из них спит прямо на голой земле, кто-то играет в карты или курит, а кто-то дерётся с таким же чумазым оборванцем. Среди них, даже несколько девочек — ведущих себя, согласно их социальному положению...
УЖАС!!!
Прошёл было мимо, но затем остановился как вкопанный.
Хм... А, почему бы и нет?! Так, все "главные герои" в эту эпоху делали — даже Остап Бендер и, мне не грех. Возвращаюсь и обращаюсь к всем разом:
— Эй, мелкие!
Десять-пятнадцать детских рыл с волчьим "интересом" в глазах, не совсем дружелюбно уставились на меня:
— Катись мимо, фраер ушастый!
Показываю сложенную меж пальцев купюру и, взгляды стали менее враждебными:
— Что хотел дяденька? Зарезать насмерть кого, или так — напугать просто?
Делаю слегка приблатнёный вид и с соответствующим тоном:
— Среди вас есть какой-нибудь босяк, разбирающийся в автомобилях или вы все без исключения из сельской местности? Хотя бы, различающий модели?
Переглядываются меж собой в забавном изумлении на чумазых — детских, но тем не менее — ожесточённых не по-детски лицах. Поломала их видать жизнь, вдоволь поизгалялась над неокрепшими душами!
Наконец, из всей ватаги выходит поигрывая ножичком... Я бы не сказал, что особо "мелкий"! Ниже моего "среднего" роста, конечно — но вполне долговяз. Насчёт возраста не скажу — уж больно трудно его определить более-менее точно.
Этот, видать вожаком среди них числится — по его манере держаться заметно.
Подходит вплотную... Я напрягся внутренне — место, я бы не сказал, что слишком людное... Вдруг, долговязый беспризорник неуловимым движением прячет "перо" в лохмотья и протягивает относительно чистую руку, даже с аккуратно чем-то выравненными — а не просто обрезанными кое-как или обкусанными ногтями:
— Барон!
Крепко пожимаю ему кисть — тот, аж сморщился на мгновение:
— Поп!
Беспризорник, второй раз за время нашего с ним короткого знакомства, обалдел:
— Это из какого же прихода, "поп"?
— Из самого дальнего — отсюда невидно! А ты — просто "барон", или с приставкой "фон"?
Отводит глаза:
— Не твоё дело... Так значит, ты из "деловых". Хорошо! Что хотел, то?
— Ты точно разбираешься в автомобилях? Расскажи мне про "Форд-Т".
У Барона на лице проскользнула ехидная ирония:
— А что про него рассказывать?! Всегда чёрного цвета, всего две рессоры, как в горку едет — почти всегда глохнет. Всё на нём не по-людски: передачи ногой переключаешь, а газуешь рукой... Одно хорошо — лёгкий! Как застрянет — вдвоём можно вытолкнуть.
Малый, безусловно "экзамен" сдал на "отлично":
— Короче — "ведро с гайками"...
— Хахаха! Верно говоришь, Поп... Что хотел, то?
— Ты в Нижнем давно, или только что с поезда?
— Весной с Крыма приехал... До "белых мух" здесь, пожалуй пробуду — а затем обратно в тёплые края.
— А такое авто — как "Бразье 30/60 CV", знаешь?
— "Brasier"? — переспросил он, по-французски гундося, — серьёзная машина...
— Такие, в Нижнем Новгороде имеются?
Всего в РСФСР (если меня — ещё "там", не одолел склероз) — чуть более двадцати тысяч автомобилей... Меньше даже чем в Польше, которую кремлёвские правители всерьёз рассматривают в качестве военного противника — после полученных не так давно звездюлин от панов. Шансов, что в Нижнем Новгороде — вообще окажется хоть один "Бразье", ничтожно невелики.
— Две штуки точно есть, — отвечает, пролив бальзам на мою душу, — своими глазами видел.
— Точно?
Проводит горизонтально рукой:
— Как при отпуске марафета в аптеке.
— Мне нужна информация по каждому такому "французу", что находятся в городе — даже по тем, что на приколе стоят. Справишься?
— Как два пальца об забор, — Барон ловко сплюнул, — чем будешь рассчитываться за "информацию"?
— Эквивалентом её стоимости в советских "деревянных" рублях.
— Ааа...? А это сколько будет, Поп?
— Смотря какая информация, Барон: мне надо знать всё: состояние, ведомственная принадлежность, ежедневный маршрут, место стоянки и привычки человека — который её водит. Моя щедрость же, будет соразмерна объёму и точности полученных от тебя сведений...
Тот, задумчиво почесал выглядывающее из под "остатков роскоши" пузо:
— Хочу "шпалер"! Можно как у тебя...
Как заметил?!
— "Пушки" детям не игрушки, — строго говорю, — ещё поранишься, не приведи Господь — а меня за это милиция ругать будет. Налом рассчитаюсь: если тебе припрёт — сам где-нибудь купишь, такого "добра" пока на руках хватает.
— Чудно как-то говоришь..., — пожимает плечами, — ладно, давай задаток — тысячу!
— "Тысячу"?! А рожа у тебя не треснет, Барон? Вот тебе триста "деревянных" и вновь встречаемся в воскресенье — послезавтра, то есть. На этом же месте и, в это же время. А там посмотрим — стоит ли мне с тобой, вообще дела иметь.
Попрощался и, было ходу отсюда подальше... Слышу — догоняет. Резко разворачиваюсь, держа руку на рукояти "Нагана":
— Что-то не понял, Барон?
— Поп! Тебе девочку не надо? — шепчет, понимающе подмигивая, — ещё целка имеется — только вчера с деревни.
— Спасибо, Барон — но я по опытным старухам угораю.
— Да ладно, не свисти — "по старухам"..., — хохотнув, потом ещё более понизив голос до интимного, — так тебе может мальчика? Ты, если что не менжуйся — есть тут у нас один... Уже "опытный"!
— Отвали — пока уши тебе не надрал, мелкий извращенец!
Уже в спину слышу:
— Так бы сразу и сказал — "не стоит" у тебя, чё сразу обзываться?!
Сделал вид, что не услышал... А что тут ещё сделаешь?
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
