Кровавая оргия в марсианском аду

ПРЕДИСЛОВИЕ АВТОРА. Этот текст начисто лишён каких бы то ни было литературных достоинств, написан, что называется, "левой задней" и является формальным упражнением на построение сюжетной конструкции по заданным условиям.

Причиной для написания такового послужил одноимённый рассказ Сергея Лукьяненко. Начинался он словами:

"Есть такой старый писательский анекдот... Начинающий автор приходит к издателю, приносит свой роман. Издатель листает и говорит: "Ничего, ничего... Но название скучное. Придумайте название, чтобы там присутствовали смертоубийство, секс, космос, мистика!" "Хорошо", — отвечает автор, берет рукопись и пишет название: "Кровавая оргия в марсианском аду". Едва я услышал этот анекдот, как решил, что рано или поздно напишу рассказ с таким названием..."

Засим следует сам рассказ, обсуждать который я не буду, поскольку меня заинтересовало вот что: а можно ли написать текст, в котором заявленное название будет целиком и полностью соответствовать содержанию? Ну то есть — чтобы в рассказе происхоила самая настоящая оргия в прямом смысле этого слова, в самом натуральном аду, и чтобы ад был именно марсианский, а оргия — именно чтобы кровавая? И решил как-нибудь при случае решить эту формальную задачку, выполнив все условия в точности.

Случай подвернулся: один из моих постоянных респондентов спросил меня, а должен ли начинающий автор тратить время на "сочинения на заданную тему". И в качестве примера привёл как раз лукьяненковский рассказ.

Я, что называется, "принял вызов". А чтобы сделать решение более изящным и заодно избежать упрёков в натурализме, я решил убрать саму сцену кровавой оргии, но так, чтобы у читателя не оставалось сомнений в том, что она имела место.

Ещё раз повторю: я не потратил ни минуты времени, чтобы придать тексту даже видимость литературности. Это грубая схема. Всё, что я сделал для её украшения — это ввести знакомые читателю имена героев и разные забавные словечки из разных книжек. "Люди любят такое".

Михаилу, ad exemplum

Марк Уотни напрягся, пытаясь сдвинуть сани с места. Заскрипели ремни. Разумеется, беззвучно: в том, что называлось марсианской атмосферой, распространение звука представляло проблему. Даже самый дикий вопль, слышимый на Земле за километр-полтора, в марсианских условиях стал бы совершенно неслышим метров за пятнадцать-двадцать.

Он ещё раз дёрнулся. Никакого толку. Сани застряли.

Уотни выпутался из постромков и пошёл осматривать сани, молясь неведомым марсианским богам, что не случилось ничего серьёзного. Мольбы оказались не напрасны. Просто левая лыжа наскочилв на неприметный каменный порожек, запорошённый пылью.

Марк, поднатужась, приподнял сани. Вообще-то низкая гравитация позволяла поднимать олимпийские веса, но деградация мышц за три года полёта в невесомости сводила это преимущество на нет. Тем не менее, порожек надо было преодолеть. Это был вопрос жизни и смерти — как, впрочем, и любой другой вопрос, возникающий перед единственным жителем этой планеты.

Уотни попытался вспомнить, сколько мировых рекордов он сегодня поставил. Получалось, что всего два. Он удалился от обломков станции на пятнадцать миль. Это было максимальное расстояние, которое человек когда-либо проходил по поверхности четвёртой планеты Солнечной системы. К сожалению, Марк понимал, что этот рекорд когда-нибудь будет побит, а потом забыт. Так что его можно было не принимать во внимание. Вторым рекордом было то, что он прожил на безжизненной поверхности планеты более шести суток. Марсианских, разумеется, по 24 часа 34 минуты каждые. К сожалению, и этот рекорд был сомнительным. Первый человек, ступивший на поверхность Марса, россиянин Рулон Обоев, пробыл здесь чуть больше суток. Китайская экспедиция во главе с Сунь Фуй-Чаем и Сам-Сунь Хуэем, задержалась чуть подольше, где-то на четыре земных дня. С учётом готовящихся экспедиций, рекорд Уотни не имел шаносов продержаться долго. Впрочем, в "Книгу рекордов Гиннесса" ближайших выпусков он успевал попасть. Это утешало, но не особенно.

Сани опять встали. Уотни подёргал постромки и пошёл разбираться.

На этот раз неприятность была посерьёзнее: левая лыжа треснула вдоль, и в трещину забились острые камешки. В принципе, среди немудрящего барахла, которое Марк успел собрать среди обломков станции, был моток космопластыря. Правда, Уитни подозревал, что проходимость саней от этого уменьшится как минимум вдвое. Это было скверно, так как снижало и без того призрачные шансы на выживание почти до нуля.

Космонавту очень не повезло. Впрочем, не повезло всей экспедиции. Шесть человек, высадившися на Марсе, только-только успели развернуть жилой модуль, как налетела песчаная буря с немыслимой скоростью 175 км/час. NASA отдало приказ на эвакуацию. Командор Льюис приказ выполнила. Во время эвакуации сорвавшаяся с крыши модуля антенна протаранила скафандр Уотни, а его самого унесло бурей. Искать потрявшегося — и, скорее всего, мёртвого — космонавта не было времени. Корабль улетел. Уотни остался.

Скафандр, однако, оказался надёжнее, чем могло бы показаться. Несмотря на пробоину, он исправно кормил лёгкие человека кислородом, пока тот не пришёл в себя. И не обнаружил, что модуль разрушен бурей, а корабль улетел.

Он сумел починить скафандр, найти среди обломков жилого модуля несколько кислородных баллонов и два контейнера с едой и соорудить импровизированные сани. Сейчас он пытался добраться до сброшенной в тридцати милях от точки посадки третьей ступени МСМ — "марсианского спускаемого модуля" — чтобы под её защитой переждать второй удар бури. До огромной железной трубы ему осталось пятнадцать миль — если, конечно, он шёл в правильном направлении. Ориентироваться приходилось по восходам и закатам Фобоса. Это была не слишком хороший ориентир, но он работал. Во всяком случае, оставалось на это надеяться.

Сани застряли снова. Марк вздохнул и принялся привычными движениями выпутываться из постромков.

Метеорит был размером с грецкий орех. В разреженной атмосфере Марса он раскалился добела, но не сгорел. Зато он успел набрать приличную скорость. Достаточную, чтобы пробить заднюю часть шлема и войти прямо в голову космонавту Уотни.

Всё кончилось мгновенно. Уотни даже не успел подумать, что установил, наконец, несомненный, устойчивый рекорд — стал первым человеком, погибшим на Марсе.

...Уотни пришёл в себя в огромном зале, с колоннами, уходящими куда-то в небеса. Небес, впрочем, не было. Не было и земли — ноги космонавта до щиколоток утопали в каком-то сомнительном фиолетовом свечении. Тело просвечивало под каким-то полупрозрачным халатиком. Никаких повреждений заметно не было — если исключить то, что голова адски болела, буквально раскалывалась.

— Я в аду, — пробормотал Марк, пытаясь сосредоточиться.

— Смотри-ка, понимает, — раздался голос откуда-то слева.

С трудом повернув голову, Уотни различил рядом с собой высокую фигуру с рогами на голове. Почему-то это его не удивило. Зато удивило то, что полупрозрачный халатик оказался с четырьмя рукавами и каким-то свисающим мешком на спине.

— Мумрик, друг любезный, — продолжил чёрт (а это был, несомненно, он — последие сомнения у Марка отпали, когда он разглядел лежащий на плече существа кончик хвоста с кисточкой), — у нас тут гости.

— Какие гости, чего ты мелешь, — откуда-то из-за колонны вышел преогромнейший дьявол с четырьмя светящимимся рогами. — Опять что-то напутали. Милейший, — обратился он к Уотни, — вы из какой звёздной системы? С Антареса, не так ли?

— Я с Земли, — сказал Марк, внезапно осознав, что он не может не отвечать на вопросы — а также лгать. Чувство было мгновенным, острым и безошибочным.

— Очень, очень странно, — дьявол пожевал губами. — Наши соседи попадают сюда крайне редко. Последний случай имел место, дай Бог памяти... — он задумался, — в двенадцать тысяч пятьсот шестьдесят втором году. По земному летоисчислению, — вежливо добавил он, — это шестьсот десятый год этой вашей эры. Странно, и как же это вас сюда занесло?

— Экспедиция "Арес-3", — вздохнул Уотни. — Нас вообще-то было шестеро. Пятеро улетели. Остался я. И, похоже, погиб.

— П-подождите... — у дьявола пресёкся голос от волнения. — Вы хотите сказать, что умерли на Марсе?

— Ну да, — не стал спорить Марк. — Кажется, я первый человек, который сделал такую глупость.

— На поверхности планеты? — не отставал дьявол.

— Именно. Знать бы ещё, отчего. Как-то очень быстро... — начал было Уотни.

— Ребята! — заорал дьявол, воздымая кверху хвост, загоревшийся зелёным огнём. — Все сюда! Скорее! У нас клиент!

... Уотни стоял перед огромнейшим, воистину адским Сатаной. Тот восседал на чёрном троне и украдкой позёвывал. Впрочем, украдкой не получалось — пасть Сатаны была размером с гаражные ворота.

— Я — верховный судия, владыка жизни твоей! — возгласил, наконец, Сатана громовым басом. — Ныне я совершу над тобой суд и назначу наказание за твои грехи!

— А это обязательно? — решил уточнит космонавт.

— Сейчас увидим. Был ли ты, покойный, нравственным существом? — спросил Сатана уже несколько менее пафосно.

— Да как вам сказать, сэр, — Марк почесал затылок. — Вроде бы ничего особо плохого я не делал. Ну, в детстве не слушался. На уроке химии взорвал бомбочку... никто не пострадал, — быстро добавил он, увидев, что Сатана слегка оживился. — Путался с дочкой окружного прокурора... Два раза штрафовали за превышение скорости... Травку курил. Но не затягивался, — добавил он.

Сатана разочарованно махнул косматой, волосатой лапой.

— Всё это для меня непонятно, — сообщил он. — Ибо это какие-то земные грехи. Ты же пребываешь в марсианском аду, и должен отвечать как марсианин.

— Сэр, а разве марсиане существуют? Или были? — удивился Уотни.

— Нет, до этого не дошло, — в голосе Сатаны послышалась застарелая печаль. — Тут такое дело... На Солнечную Систему планировались две полноценые цивилизации. Земля и Марс. Естественно, первым делом в обоих случаях были созданы ады.

— Почему, сэр? — заинтересовался Уотни.

— А как иначе-то? — не понял Сатана. — Разумные существа умирают. Души, наоборот, бессмертны. Так что первую же освободившуюся душу уже нужно куда-то девать. Причём желательно в такое место, чтобы новое воплощение показалось бы ей хорошей идеей.

— Новое воплощение? — не понял Марк.

— Ну да. Обычно после пары-тройки миллионов лет адских мучений душа довольно охотно воплощается заново. Это по субъективному времени, — несколько туманно выразился Сатана. — Конечно, наказание должно быть заслуженным, — продолжил он. — Так что при отсутствии значительных грехов душа возносится к престолу Господню. Что считается нашей недоработкой... Но до последнего времени это нас не особо касалось. Так как с жизнью на Марсе не сложилось. Всё сдохло на уровне лишайников. Хотя, конечно, генеральный план вполне определённо описывал все дальнейшие ступени эволюции — появление даздраперм, развитие тролебузин и лагшмивар, подъём лориэриков, рождение эрленов, робленов, силенов, челнальдинов, и, наконец, полноценных марсиан! Мы все точно знали, какими они должны быть, как жить и как грешить! И всё из-за недостаточной проработанности парникового эффекта! — Сатана разочарованно развёл лапами. — Но, так или иначе, ты умер на Марсе, ты марсианин, и отвечать будешь по грехам марсианским, — заключил он.

— Я вообще-то не в курсе, какие у марсиан могут быть грехи, сэр, — заметил Уотни.

— А вот это уже грех, — удовлетворённо заметил Сатана. — Всякий марсианин должен был иметь врождённый нравственный закон... Но, впрочем, уточнимся. Итак, — в голосе злого духа появилась некая торжественность, — посягал ли ты на горику ближнего?

— Чего-чего? — Уотни потёр переносицу.

— Горика, — подсказал близьстоящий демон, — это дерево, которое должно вскармливать марсианина до обретения им совершенновздутия.

Марк собрался с мыслями.

— Поскольку там, где я жил, никаких горик нет и не было, то не посягал. Просто не мог, — ответил он.

— Гм, гм... Ладно, принимается, — несколько разочарованно сказал Сатана. — Ладно, идём дальше. Эликировал ли ты машек силически?

— За неимением таковых в местах моего проживания — нет! — бодро ответил Марк.

— И в самом деле... Ну хотя бы сепульками увлекался?

— Я такой гадости и в глаза не видел! — Уотни широко улыбнулся.

— Глаза? То есть у тебя их два? — заинтересовался Сатана. — Очень, очень дурно. Выращивание на теле лишних зрительных органов — это признак греха светоугодия.

— Эй, я родился с ними! — возмутился Марк.

— Врождённый грех? — вцепился Сатана. — Так-так-так, совсем скверно... Вот ведь какие обстоятельства выясняются! Хорошо, а как насчёт убийства?

— Никак! — Марк решил сократить лишние разговоры до минимума.

— Какой ужас! — Сатана посмотрел на Уотни с негодованием. — Ты никогда не убивал? Ты настолько равнодушен к ближним и никогда не хотел их убить, чтобы они не испорились и не стали хуже? Фиксируем, грех бесчувственности, — деловым тоном заключил он. — Далее, поднимался ли ты хоть раз на гору Жирондоль ради созерцания Талцетла?

— Ну... я был однажды в экспедиции... — заюлил Уотни.

— Ради созерцания Талцетла? — уточнил Сатана. — Понятненько, — сказал он, ответа не дождавшись. — Грех лености, труляляшности, и, пожалуй, самоуничижение. В принципе этого уже достаточно... Ладно, последний вопрос. Летят два мумульдоха, один игреневый, другой — в направлении звезды Сиколуп. Сколько публей в чупле — двадцать два или как мудоблей во рту аркондила?

Марк решил рискнуть.

— Двадцать два, — сказал он со всей возможной уверенностью.

Сатана в удивлении уставился на него.

— Ни один приличный марсианин, — сказал он, — не стал бы отвечать на такой идиотский вопрос. Так, записывайте — грех глупости и отсутствие чувства собственного достоинства. Все эти грехи в сумме дают... — он задумался, — двадцать миллионов сто шестьдесят две тысячи пятьсот четырнадцать лет и две минуты мучений в марсианском аду!

... — Да ты не переживай так, это ж субъективное время, — уговаривал его знакомый дьявол Мумрик, ведя Марка по адскому коридору и легонько придерживая за сведённые локотки. — По марсианскому времени это секунд десять. А потом снова воплотишься...

— В кого? На Марсе нет марсиан! — заорал обозлённый перспективами Уотни.

— Ну я не знаю, — Мумрик почесал лопатку копытом. — Ребята что-нибудь придумают, раз такое дело... О, вот сюда можно! Не самый худший вариант. Давай-ка, давай-ка... — он вроде бы дружелюбно, но на самом деле весьма убедительно подпихнул Уотни копытом. Стена внезапно раздвинулась, и Марк очутился на краю бассейна. Рядом было расстелено полотенце.

Марк осторожно потрогал пальцем ноги воду, ожидая подвоха. Та была тёплой, неприятных свойств за ней не чувствовалось. Тогда он осмелел и погрузил в неё ноги. Поболтал ими. Вода была подходящей для купания. Марк вспомнил, что не плавал в бассейне уже три года — и нырнул.

... — Эй, эй! — донёсся до него озабоченный голос дьявола. — С тобой всё нормально?

— Уфф! — Уотни в очередной раз вынырнул. — А что случилось?

У бортика стоял знакомый дьявол Мумрик. Уотни машинально отметил, что он в сапогах до бёдер и каком-то прозрачном балахоне.

— Ты вообще-то плаваешь в жидкой воде, — с какой-то непонятной интонацией сообщил Мумрик.

— Ну да, и чё? — не понял Уотни.

— Гммм... — протянул дьявол. — Вообще-то для марсианина это страшная пытка. Видишь ли, марсианская жизнь была основана на жидком аммиаке, так что вода подобной температуры должна причинять страшные ожоги. Разумеется, чисто воображаемые, так как ты сейчас — просто душа... но всё-таки. Кстати, тебе не надоело? Ты тут бултыхаешься уже два миллиона лет.

— А по-моему, я тут отлично поплавал где-то полчасика, — признался Марк, попытавшись было прикусить язык, но не успел.

— Это у тебя неправильное ощущение времени, — сказал дьявол. — Наш ускоритель субъективного восприятия действует на любого марсианина. Так что имей в виду — ты тут пробыл... Ну ладно, сто тысяч лет. А теперь, уж извини... — дьявол поставил на край бассейна какой-то сосуд причудливой формы. — Да, я понимаю, это ужасно. Но ты должен это выпить, чтобы выйти отсюда. Пей!

В голосе Мумрика было что-то такое, отчего рука Марка сама взяла сосуд и поднесла к губам. Решив не сопротивляться, он открыл рот и выпил. Содержимое сосуда напоминало по вкусу сухой мартини со льдом, лаймом и мятой.

— Неплохо, — оценил он, передавая сосуд обратно. — А можно ещё?

— Нич-чего себе, — растерянно сказал Мумрик. — Это же адский коктейль... Ладно, будем считать, что первое испытание ты прошёл. Учти, дальше будет хуже.

Дальше было что-то вроде сауны. Уотни отсидел там минут пятнадцать, после чего потребовал возвращения в бассейн. Кстати появившийся Мумрик — в чём-то вроде скафандра — посмотрел на него с опаской, но просьбу уважил. Поплавав и смыв с себя пот, Марк заявил, что готов к дальшейшим экзекуциям.

После этого дьявол предложил Уотни на выбор что-то вроде барбекю или жидкость на водной основе, содержащую спирт. Марк выбирать отказался, а взял того и другого. Несчастный Мумрик побелел от ужаса, глядя, как споро Уитни кушает жареное и запивает хмельным. Как выяснилось из объяснений дьявола, жареное мясо должно было приносить Уитни чудовищные моралные муки, так как по вкусу напоминало измученную огнём плоть существ его вида. Алкоголь же приносил истинному марсианину ужасающие физические страдания, поскольку являлся для него натуральным ядом. Под эти объяснения Уотни скушал восемь палочек шашлыка — он предпочёл не задумываться, что это за мясо — и уговорил около полулитра спиртосодержащей жидкости. Так что, когда ему сообщили, что он тем самым отработал ещё десять миллионов лет, он не особо удивился: в голове у него уже слегка мутилось.

Наконец, Мумрик, деликатно поддерживающий душу мёртвого космонавта за талию, ввёл его в огромный белый зал.

— Прости, — рыло дьявола было смущённым, — но ты должен пройти и через это... Но это уже самый конец, — ободрил он его. — Пожалуйста, будь твёрд, даже это тоже можно пережить.

— Что на этот раз? — вздохнул Уотни.

Тут по залу пронеслось что-то вроде ветра, и Уотни увидел множество женщин — с разными лицами, грудями, бёдрами. Объединяло их лишь то, что все они были обнажены и смотрели на него плотоядно.

— Это самки твоего вида. Их семьдесят две, — сказал Мумрик, — и каждая жаждет совершить с тобой дваркование. Как обычным, так и вландишным способом, — добавил он.

— Это как? — не понял Марк.

— Это, — смущённо сказал дьявол, — действие, приводящее к тем же мучениям, которое испытывает марсианский мужчина во имя оплодотворения, но при этом к нему не приводящее. Позволь, я покажу... — он взмхнул лапой, и перед глазами Уотни встала картина, вполне узнаваемая и более чем понятная.

— А теперь, прости, пойду, — сказал дьявол, — я хоть и демоническое существо, но не могу смотреть на такие ужасы. Тебе же придётся их претерпеть. Но помни, что и это тоже когда-нибудь кончится, — обнадёжил он космонавта.

— Эй, — в голову Уотри пришла странная мысль. — Это не ты говорил про шестьсот десятый год, когда сюда закинуло какого-то землянина? Его не Мухаммед случайно звали?

— Не помню, — растерянно сказал Мумрик. — А почему тебя это заинтересовало?

— Да так... Они девственницы?

— Не понял вопроса, — дьяволу явно хотелось как можно скорее уйти. — А что?

— Ничего. Если девственницы, то мы тут всё кровью перепачкаем... — Мумрик в ужасе посмотрел на улыбающегося космонавта.

— Ладно, наказание так наказание. Ты иди, иди, — Уитни слегка подтолкнул дьявола к выходу, одновременно выбирая глазами девицу посимпатичнее.

...Уотни очнулся посреди марсианской пустыни. Как ни странно, ничего не болело. Бросив взгляд на прибор на рукаве, Марк убедился, что кислородные баллоны полны. Более того — подняв глаза, он увидел перед собой станцию, целую и невредимую.

Недоумевая, он пошёл к шлюзу и взялся за ручки. Шлюз отработал штатно, так что через двадцать минут Марк сидел за небольшим столиком — раздетый, в длинных космонавтских кальсонах — и читал лежащую на столе записку.

"Уважаемый клиент", — было написано чётким, ровным почерком, — "к сожалению, из-за отсутствия на Марсе разумной жизни мы были вынуждены воплотить Вас в Ваше старое тело. В качестве бонуса мы вам кое-что починили. Неприятные воспоминания о пребывании у нас, как полагается, стёрты из памяти — с прошлым клиентом вроде бы вышла какая-то накладка, но сейчас я сам проследил, чтобы всё было аккуратно. Будьте хорошим марсианином и не попадайте к нам снова. Ваш Мумрик."

"Бред какой-то" — решил Марк, отшвырнул листок и задумался о том, как он будет выживать здесь, пока не прилетит следующая экспедиция. Выживать на остатках безвкусной космической еды, без капли алкоголя, без возможности помыться... и самое ужасное — один.