|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
В начале октября, наконец-то хоть как-то — худо-бедно, хотя бы шатко-валко — но продвинулось дело с организацией в бывшем женском старообрядческом монастыре Воспитательно-трудовой колонии (ВТК). Строительно-восстановительные работы были завершены с грехом пополам, где-то "серединка на половинку" — но жить-зимовать там уже можно было.
В середине октября приехал коллектив воспитателей в пять человек, считая и начальника ВТК и, первая группа воспитанников — два десятка с небольшим бывших беспризорников и малолетних преступников.
Германское оборудование для изготовления контрольно-измерительных приборов высокой точности, по плану должно быть закуплено на следующий год. Тогда же прибудут нанятые немецкие инженеры, мастера и высококвалифицированные рабочие для производственного обучения малолетних колонисток.
Год я отвел чисто для "раскачки" — организационных мероприятий, притирки-приглядки коллектива и, так далее...
Встретив первых прибывших, я на пару минут онемел: из вагона на платформу ульяновского полустанка вышел... Не сразу узнал, кстати — молодой ещё больно, но когда заглянув документы — невольно вскричал:
— Антон Семёнович Макаренко!
— Да, это я. А в чём дело, товарищ?
Я так охренел от незванно-нежданной удачи, что только и смог проблеять ягнёночком:
— Ээээ... А Вы как у нас оказались?
— Назначили к вам, — довольно раздражённо ответил тот, забирая документ, — извините, а Вы кто?
Подобравшись весь, вытягиваюсь "в струнку" — ещё не отойдя от шока, прикладываю руку "под козырёк" и громко представляюсь:
— Заведующий оружием отряда военизированной охраны Свешников!
— Аааа... Охраняете здесь, значит, — потеряв всякий интерес и глазами кого-то ища, — а как мне найти товарища Каца Абрама Израилевича?
Показываю в направлении "арендованного" на сегодня анисимовского "Бразье" и обоза из "мото-мотыг" и обычных гужевых телег:
— Товарищ Кац лично поручил мне Вас встретить и проводить на место расположения.
— Хорошо, тогда пройдёмте, — и указывая на чемоданы вежливым, но не терпящим возражения голосом, — помогите поднести мои вещи, будьте так добры.
Я был до того рад, что даже ни секунды не раздумывая и тем более не прекословя — с ретивой готовностью схватил два чемодана и почти бегом потащил их к автомобилю.
Вот это попёрло, так попёрло!
Когда укладывал багаж, проходивший мимо агент ОВО, спросил полушёпотом:
— Кто это, товарищ командир?
— Ты, чё? Не признал?! Да, это ж САМ(!!!) Макаренко!
Тот, приняв вид "лихой и слегка придурковатый", в свою очередь:
— Да, ты что...?!
Когда Антон Семёнович с тремя из группы подошёл к нам, боец стол по стойке "смирно" и "ел" его глазами как новобранец царского фельдфебеля на плацу.
— Как императора встречают, — сказал своим будущий всемирно известный педагог, когда мы тронулись, — хорошенькое начало.
Он заметно повелел по сравнению с первыми минутами.
Однако, был у меня один вопросик:
— Насколько мне известно, по проекту воспитательно-трудовая колония предполагалась быть: во-первых — женской, а во-вторых — детской. А Вы привезли с собой... Хм, гкхм... Так, сказать "хлопцев" — об лоб которых можно поросей бить.
— Как Вас извините...? Серафим Фёдорович! До этого неожиданного и, сказать по правде — непонятного мне назначения, я был начальником "Колонии для несовершеннолетних правонарушителей имени Максима Горького" близ Полтавы... И я заявил, что никуда не уеду без своих воспитанников! Товарищи из Москвы пошли мне навстречу, отправив нас сюда всех вместе.
Приходится делать мину, при не очень хорошей игре:
— Такое, можно только приветствовать, Антон Семёнович!
— Что касается возраста, то да! Большинство из них уже совершеннолетние, но скрывающие свой возраст — так как им грозит большой срок заключения, или даже расстрел за совершённые преступления...
Поневоле холодок пробежал между лопаток: вместо одного Барона буду иметь под самым боком двадцать три, причём габаритами — как бы, не в полтора-два раза того больше. Потом вовремя вспомнил, что Макаренко с подобным контингентом как-то умел находить "общий язык" и вмиг успокоился.
Быстренько и на ходу, буквально в двух словах объяснил ему всю суть проекта — почему требуются именно девичьи руки.
— Ах вот в чём дело! Действительно, моим парням в руки ничего более "тонкого" — кроме оглобли доверить нельзя, — восклицает Антон Семёнович, затем, — ну ничего страшного: обживёмся здесь немного и наберём столько девушек-беспризорниц — сколько потребуется.
Позже, мы с Макаренко скорректировали первоначальный проект и, кроме инструментального цеха, в бывшем монастыре спланировали восстановить животноводческую ферму мясо-молочного направления и свинарник.
"Фермерами" у нас будут именно хлопцы с "заточенными под оглоблю" руками!
Однако, "подняв" инфу в компьютере про этого выдающегося педагога, я несколько загрустил-призадумался: в "реальной" истории, у Антона Семёновича Макаренко был острый конфликт с вдовой Ленина — Надеждой Крупской, которая если я правильно понял — в конце концов его и "съела", способствовав отстранению от руководства колонией в 1929 году. Эта женщина с жабьим лицом, никогда не имевшая собственных детей — ничтоже сумняшеся, занималась организацией воспитания советской молодёжи — имея пост заместителя Наркома просвещения.
— Чёрт, — в сердцах сказал я вслух, — кажись, у нас будут серьёзные проблемы.
Случившийся ненароком счастливый случай с Макаренко, меня вдохновил на следующий — уже преднамеренный.
Дело в том, что я в перманентной запарке и, достоверно знаю — это только начало!
Людей, которым я хоть что-то простейшее могу доверить — буквально считанные единицы. Мне приходится не только за компом часами просиживать — проектируя ништяки для предков, но и ещё и заниматься целой кучей дел — обучением, контролем... Только отвернёшься буквально на минуту, как хроноаборигены тут же — если не украдут что, так накосячат или напакостят.
Приходится, даже самому варить самые ответственные детали электросваркой!
Поэтому мне нужны знающие и мотивированные чем-то помощники.
Самое "узкое" место в моём плане прогрессорства — именно электросварка. Я могу так или иначе, найти на просторах Руси практически любую профессию — кроме электросварщика. Причём, мне не простой работяга нужен, могущий "насрав" — соединить вместе две рифлёные арматурины, но тот — кто сможет воплотить в жизнь мои многочисленные "послезнайские" задумки по этой технологии.
А это уже уровень не просто инженера — а учёного!
Случай с Макаренко надоумил меня посмотреть в том же направлении и, я написал довольно пространное письмо Евгению Оскаровичу Патону с приглашением возглавить Ульяновскую лабораторию электросварки, а затем — соответствующий Научно-Исследовательский Институт. Рассказал про все свои успехи на этом поприще, поделился некоторыми далеко идущими планами, приложил фотографии. Естественно, несколько приврал и наобещал с три короба.
Как без этого?
Навряд ли, думаю, ему сейчас в Киеве особенно хлебосольно приходится — должен обязательно "клюнуть"...
Но, эта мысль меня осенит гораздо позже — почти перед самым Новым — 1924 годом.
* * *
Часто ездя к Макаренко по всевозможным делам по бытовому обустройству ВТК и разруливая уже несколько раз возникшие конфликты колонистов с местным населением, я доломал анисимовский "Бразье", что называется — "в хлам". Застрявшего в глубокой осенней грязи "француза" пришлось притащить в Ульяновск трактором и, затем отдать в недавно созданную автошколу — "на забаву" подрастающему поколению шоферов. Больше ни на что — кроме как наглядного пособия, эта куча железа уже не годилась...
Естественно, Фролу Изотовичу это ужасно не понравилось!
— Товарищ Свешников! Где хочешь, там и достань мне другую "точилу" — у тебя месяц сроку.
"Местные", с лёту подхватывают мои иновремённые "словечки" — как организм с ослабленным иммунитетом, грипп. Он не закончил мысль — но во всём его грозном облике ясно читалось: "потом у тебя начнутся неприятности".
— Что, Серафим, — спросил присутствующий при этом Мишка, — вспомним былое и снова угоним "мотор"?
Печально качаю головой:
— Эх, Миша, Миша... Каким ты был, таким ты — несмотря ни на что и, остался! Нет, воровать и угонять ничего не будем — мы с тобой уже перешли на следующий уровень развития.
Задумался... Что-то мне уже самому надоело, чуть что надо — клянчить "колёса" у местной Советской власти.
Нужны свои.
С другой стороны, будь у меня своя машина — у меня её будет клянчить Кац... И, ведь не откажешь ведь — я с ним по обоим лагерям и, ещё по кое-каким делам — крепко повязан.
Значит, что?
Нужно три автомобиля, благо — уже есть кому их ремонтировать: кроме наших юных автомехаников из автошколы, в лагере сидит за езду в нетрезвом виде — приведшую к человеческим жертвам, шофёр с ещё довоенным стажем.
Здесь, простых как "у нас" водил нет: каждый шофёр — практически инженер-автомеханик, могущий не только ездить — но и ремонтировать. Наш "сиделец", кроме того мог довольно рассказать — как эти оба дела делается, за что и был назначен моим помощником по гаражному хозяйству и заодно — директором автошколы. То, что на оба рабочих места его приводили под конвоем — никого из ульяновцев не напрягало.
Других нет!
По этому поводу кое-что вовремя вспомнилось и, сбегав домой посидеть за компьютером, я сказал Мишке:
— Через три дня едем в Нижний. Ты, я и Домовёнок.
Если кто забыл, то напомню: ещё одним способом обогатиться за счёт государства в эпоху НЭПа, была реализация так называемых "неликвидных фондов".
Что это такое?
Все конфискованное у буржуазии и не уничтоженное во времена Военного коммунизма добро, в последующие годы — осталось лежать "кучей" слабо учтённых неликвидных фондов на государственных предприятиях.
Время от времени, ВСНХ предписал усиленно реализовать эти самых "неликвидные фонды" населению, чтобы увеличить этим путём оборотные средства предприятий. Таких "предписаний" было за весь период НЭПа несколько. Естественно, коррумпированные советские чиновники не упускали удобного случая и, по сговору продавали частникам всё подряд!
Самое крупное разбазаривание госимущества будет в 1925 году (к Ксаверу обязательно поступит инфа к тому времени) — но и в этом году добра на сторону уйдёт немало.
Почему?
Кажется, я уже говорил — осенью 1923 года в экономике страны возникло явление, которое Троцкий метко окрестил "ножницы цен". Цены на промтовары повысились как бы не в три раза — а на сельхозпродукты остались почитай прежними. В результате крестьяне стали отказываться продавать хлеб и стране стал грозить новый голод.
Советское правительство, ища пути выхода их этого тупика, резко начало уменьшить затраты в секторе промышленного производства — сокращая штат сотрудников, оптимизируя сам производственный процесс, контролируя рост заработной платы в промсекторе и уменьшая роль посредников с помощью создания большой сети потребительской кооперации.
Однако, эти меры "долгоиграющие" и мгновенного эффекта дать не могли. И тогда "сверху" поступила команда о ликвидации "неликвидных фондов".
Приехав, я поселил ребят на своей квартире и, сразу к Ксаверу... Раскуроченное оборудование для лаборатории профессора Чижевского, он мне восстановил в полной мере и, наши — охладевшие было отношения, вновь стали "тёплыми" и партнёрскими.
То, да сё — сперва разумеется...
Затем, он вскользь и общем, проинформировал меня об реализации моей "инфы" — про те самые "ножницы цен", что я слил ему ещё весной и подогнал очередной транш за неё.
С невозмутимой физиономией и ликованием в душе, спрятав чек на предъявителя в портмоне, я сказал:
— Ксавер, тут вот ещё одна инфа — "в довесок", так сказать...
Далее, я ему: так мол и так — намечается такое-то и такое "мероприятие", а за "инфу" — с тебя требуется три легковых автомобиля... Один себе и два для любимых начальников.
Тот, даже долго не раздумывая:
— Раз требуются, значит — считай, что они у тебя уже есть.
Конечно, у нас далеко не столица и выбор был не особенно велик!
И дело вовсе не в "ассортименте" — количество моделей автомобилей (естественно — импортных) в дореволюционной России, зашкаливало за несколько сот. Важно было выбрать не просто машину "на ходу" — но и как можно более ремонтнопригодную, на которую можно было без особого труда найти запчасти.
Исходя из этого, Анисимова я решил "осчастливить" также "французом" — штабным "Renault" 1917 года с открытым пятиместным кузовом, в котором ещё сохранился раскладной столик для карт и даже корзина для офицерских шашек.
Для товарища Каца, я купил американский "Packard" 1915 года, а для себя выбрал попроще чё — "Ford Model-T" радикально чёрного цвета. Почти "свежий", 1918 года — видно, народной власти от интервентов достался.
При средней цене легковой машины приблизительно в 10 тысяч рублей — эти я купил за сумму в десять раз меньшую, причём за все три. Плюс, ещё столько же пришлось отдать "на лапу" посреднику.
Кроме этого, я приобрёл "по случаю" и по тому же "адресу", ещё множество "ништяков": пять пишущих машинок — по цене от 5 до 35 рублей за штуку, три тысячи бочек цемента по рублю за штуку, парочку почти новых металлорежущих станков, инструменты, стальной прокат, мануфактуру, химикаты...
Что ни говори, поездка была удачной!
Конечно, всё приобретённое не на мой счёт было "записано" (включая автомобили), а как и прочее — на Ульяновский Совет. Ну а тот, по уже накатанной схеме предоставит своё имущество в аренду кооперативу "Красная жара" и его артелям.
* * *
Конечно, между делом, вдоволь пообщался по делам и так — "за жисть", с нашими ребятами-"альпинистами" в Нижнем — с Ефимом Анисимовым, Кондратом Конофальским и Лизой Молчановой...
— А где Василий? — спрашиваю у последней, оставшись наедине.
— Знамо дело в своей лаборатории, где ему ещё быть?
— Так поздно?
— Вася у нас трудоголик, — отвечает очаровательной улыбкой.
Хотя и боролся с собой изо всех сил, но не удержался от вопроса:
— К "телу" допущен?
Та берёт меня за руку и тащит в спальню.
— К этому "телу", — жарко шепчет мне на ухо, — будет допущен только султан... Единственный!
Однако, тут чёрт принёс Васю-трудоголика, который буквально повис у меня на шее:
— Я теперь не просто стеклодув, Серафим. Я — ЛАБОРАНТ!!!
Василий Пупкин сильно изменился внешне... Он, уже не напоминал мне мультяшного гномика Васю — спасающего старенького серенького волка, от молодого и злого — серенького же козла. Теперь, скорее он был похож на... Как его...? Одного из двух хоббитов из "Властелина колец" в конце выполнения миссии.
Или нет?
Не могу понять кого, но кого-то он мне определённо напоминает...
Крепко жму руку и похлопываю по плечу:
— Поздравляю. Василий!
Ещё радует:
— Серафим! Кажется, у меня стало получаться со стержневой лампой!
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
