|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Двери заведения Арта шумно распахнулись и внутрь, устало отдуваясь, ввалился сухонький старичок со словно посыпанной пеплом головой. Выглядел он потрепанно — весь небритый, растрепанный, с только начавшей заживать рваной раной на щеке, с красными глазами и в дырявой телогрейке, — он совсем не был похож на человека, которому подходит представительное заведение уровня "Горбатого кваза". Вот и охранник так решил, а потому чуть шагнув вперед, посмотрел на хозяина заведения.
Кваз только скосился на нового гостя и легко кивнул, возвращаясь к каким-то одному ему ведомым мыслям. Этого проходимца он знал, да и кто на ближайший десяток ячеек не знал рейдера Медоноса? Старик уже лет одиннадцать топчет кластеры Улья и постоянно при споранах, как бы глупо или потрепанно он не выглядел.
А Медонос тем времен не теряя момента, прошелся через весь зал, по пути хапая с подноса подоспевшей к нему худенькой "вампирши" бутылку рома, оставляя после себя два спорана и падая за столик поближе к барной стойке. Тут же рядом со старым рейдером оказался лысый, как яйцо, рейдер по прозвищу Курилин. Никто не знал, что значит его имя и кто его так окрестил, а сам он только на вопросы о том, что творилось в голове у его крестного — плевался.
-Что старость, в этот раз попал? — панибратски протянул рейдер, а вокруг уже начинала скапливаться небольшая ватага любителей погреть уши.
-Досталось. — горестно вздохнул Медонос. — В этот раз прошел на волоске. Чуть не помер Дед Максим.
-Ну так расскажи. Ты же у нас ветеран, такого хрен простым топтуном напугаешь, тут что посерьезней случиться должно было.
-И случилось. С полторы недели назад на отожравшегося рубера натолкнулся, ушел от него на удачно подвернувшемся мопеде, да только тварь прилипчивой оказалась — за мной через три здоровых кластера тащилась. Монстряке той чуть-чуть до элитника оставалось, уже даже мутировать начал, а я ему шкурку с потрохами дробью подпортил, вот видать зачатками того своего разума на меня он и обозлился. Я уже от него и к черноте, и к воде, и через лес и снова на машине, а он все сзади, то отстанет, то все ближе и хрипит, клекочет как насмехается, тварь такая, лапами своими когтистыми машет, всего меня уже извел. Я уже думал все, вот и моя дорожка к концу подошла, а нет, повезло, оторвался на полкилометра через Бутылку, кластер такой в виде кривой бутылки, со всех сторон чернотой да лесом окруженный, я к стабу вышел. Мелкий стаб, безымянный вроде даже, да люди то все еще есть, авось и помогут нуждающемуся, а я их уж отблагодарю. Да только не вышло с помощью-то.
-Турнули? — понимающе усмехнулся Курилин.
-Если бы. — снова вздохнул Медонос. — Стаб мертвым оказался. Вся деревня сожжена, машины перевернутые кругом, из гильз джакузи набрать можно, всюду скелеты обгорелые, а прям перед входом на перевернутом ящике парень сидит, в цепях весь, с кляпом и на ногах самые настоящие кандалы, как в фильмах показывают. И до того ненормально это было, что я уж подумал, а не сектанты ли тут какие живут. А тварь то за мной все тащится, и бежать уже сил нет, запыхался весь, крови потерял на жестяную банку, живицы почти не осталось, а тут еще и это... А парень молодой, бледный весь, покачивается, глазищи пучит на тварюгу.
На минуту Медонос ушел в созерцание пустоту и полностью отдался бутылке, пока один из нетерпеливых слушателей не напомнил ему о незаконченном рассказе:
-Ну а дальше то? Ловушкой что ли все оказалось, или килдинги очередную жертву Стиксу приносили?
-Ну и сердце у меня не выдержало, понимаете? Бросить человека-то на растерзание этой скотине нечеловеческой! Я же вот этими вот глазами видел, как один из его товарок с мордой, перекошенной и урчанием человека заживо препарировал, кишки его себе на шею наматывал, да на ногах уже переломанных прыгал. Жутко такое видеть однажды, а уж второй раз даже издали не захочешь посмотреть. Ну я и бросился к нему, забежал за спину, а там знаете что? Словно кто в злобную шутку над парнем ключи в двух амбарных замках оставил, так что потрогать можно, а провернуть только пальцы переломаешь. Вот я их и провернул, цепи с него сматывать начал, а тварь-то все ближе...
-А дальше?
-А дальше эта детинушка передо мной встала. И тут, признаться, сердечко мое родненькое, слабенькое, чуть из грудной клетки не вырвалось. ТУДУХ! — с громогласным выкриком всплеснул руками старик, распугивая подавшихся к нему девушек. — Как граната тротиловая внутри взорвалась. Парнишка тот как встал — ростом с два меня был, метра два с половой, может чуть меньше, весь тощий как жердь, с руками длинными и лапищами вместо ладоней на конце. Такие здоровые, что коль он кого за голову кого схватит — кругом обхватить сможет. И на каждой по татуировке в виде ломанных линий, я такие у молодежи из этих, как их...
-Хипстеров?
-Точно! У хипь-стеров видел. — старик обвел мутным взглядом округу, словно вспоминая, о чем говорил, а потом бесцеремонно вырвал у одного из сидящих рядом сигарету и затушил о край тарелки. Мужик возмутился, но байка интересовала его куда больше чем никотин. — Так вот оно что... Встал значит этот дылда передо мной, ручищами повел, да раскинул в ширь, на рубера смотрит. А тварь замерла, согнулась, как кошка начала красться по дуге, словно что в пареньке увидела. А тот только дышит как паровоз, глазищами своими серыми зыркает, да вместе с тварью поворачивается, цепями на них гремит. Ну я отмер, думаю дай пока шанс хоть что-то сделаю — да и согнулся к кандалам. И то ли я поздно спохватился, то ли как раз рывок мой тварь потревожил, да только рубер вперед бросился. И тут я, вот крест да звезда Давидова, поседел еще больше.
-И удрал? — с интересном встрял в рассказ один из слушателей.
-Если бы удрал, то может и не сидел сейчас перед вами, а со стыда где сгорал... Нет, не смалодушничал я в этот раз, нервишки и совесть не поколебнулись. Вынул из-за пазухи пистоль, бандуру одним умельцем в однопатронку с мощным зарядом пороха переделанную и прицелился. Да только поздно уже было, тварь вот она, морщины на харе разглядеть можно и все ближе. А дылда перед мной все стоит, не шелохнулся. И тут БАЦ! Ручищами своими как мельница крылом махнула, да по морде этой руберовской прилетело. Тварь и не поняла, что к чему — шмякнулась о землю, да покатилась по косой. Очухалась конечно сразу же, образина нечеловеческая, да зарычала. А я с дуру да пальнул в цепь между кандалами. А моему новому знакомцу только того и надо — согнулся не хуже тварины, зарычал сквозь кляп, да бросился вперед как борец. И тут бы все...
-А разве нет? Тварь-то по твоим описаниям даже мощных кого квазов пожрать могла.
-Я так и решил. — терпеливо ответил Медонос. — Все, хана, думаю про себя, не спас паренька, с дуру да с перепугу погиб молодец. А богатырь этот как не бывало с рубером сцепился!
-Брешешь! — послышалось из дальних рядов, прислушивающихся к рассказу.
-Вот вам все знаки религиозные! — жарко возразил старик, и выкатил из-под рубахи целую вязанку всяких побрякушек. — И так он эту погань повалит и этак. Мечутся как два зверя, кружат. Сойдутся, рубер когтями машет, одежду с кожей вспарывает, а паренек в ответ ручищами его охаживает, что аж панцирь трещит. Я только пистоль перезарядил, отойти даже от выстрела его мощного не успел, а они уже в черные доски погоревшего дома вмазались — в щепки всю стену разнесли, только рык да слышен. Я уже подскочил, на прицел проем взял, кричу парню чтобы бежал ко мне, мол прикрою, вместе отобьемся. И тут рубер из проема как ошпаренный вылетел, прокатился по земле, да подскочил на переломанные конечности и в сторону деру дал. Ковыляет скотина такая, хрипит, а я приглядываюсь да коленки мои скрипучие дрожат. Весь монстрюка вывернут, лапы передние переломаны, с задних хитин сорван да косточки из мяса торчат, лопатка одна разорвана, как горб белый из спины выглядывает.
-Эт значит паренек его тот так отделал? — оперлась на плечи рассказчика дородная, крепкая девица с внушительным бюстом и небольшими рожками, торчащими из-под волос.
-А кто еще-то? — округлил глаза старик, прикладываясь к бутылке и тут же с кашлем начиная чесать шею. — В целом стабе ни одного живого не было, кроме нас. Да и что уж, я только вновь очухался, думаю уж ничему меня сегодня уже не удивить, а тут из дома как пушка снаряд запустила. Бревно обгорелое. Хрясь со смачным чавком и нет ноги у твари, а из проема дылда выбирается. Весь потрепанный, в крови, еще бледнее чем был и глазищи злобно сверкают, все бормочет что-то — кляп видать в драке вылетел — да шагает косолапо к руберу, прутом железным ударить примеряется. И тут тварь завизжала, пятиться начала, а потом как в одну из полуразрушенных хибар уперлась — сиганула от стены на обидчика. Да только уже я тут не сплоховал. Зря что ли шефство над пареньком взял, а ничего путного не сделал? Стрельнул так что чуть в ушах все не полопалось, да пальцы заныли.
-Попал? — протянул один из не вовремя подтянувшихся слушателей, не уловивших всю суть рассказа.
-Попал, почти пол брюха тварюге на свет божий выбил. Да только кому до того дело будет, когда у рубера из башки арматурина торчит, а сам он как мошка на иголке дергаетя? Вот мне не было. А парню и подавно, стоит бормочет, вокруг поглядывает, на меня все взгляды бросает. Я сначала даже по первости струхнул кабы он на меня-то не бросился, окажется ведь вдруг, что полоумного какого освободил, что народ изводил. Да только бояться уже поздно было, вот и перезарядился да подошел к нему, разговор завел.
-Нормальный? — спросила "коровка", нависая над рассказчиком, эффектно потряхивая грудью.
-Еще какой. Умный, спокойный, говорит чуть ли не литературно, да простовато так одновременно. Чудо, а не человек, если бы не морда постная на постоянной основе, то я бы сказал бриллиант в помойке. — старик грустно вздохнул и вновь приложился к бутылке, и возвел глаза к потолку, где задорно крутился деревянный пропеллер. — Он же что — совсем зеленым оказался, ничего толком не понимал и не знал, как на стабе оказался почти не помнит, все время в бреду от нехватки живицы валялся, а как очнулся какая-то мутная история вокруг творилась, да он сдуру и прибил одного что пистолет на него наставил. Победителями, видать те из которых и вышел смертник, ему такого не простили и устроили казнь показательную и подожгли все округ, а сами ушли. Он так двое суток почти просидел. Я ему тогда все и выложил — все-все рассказал, и про округу, и про мир другой, и про кластеры, и про живицу, и про зараженных с мурами да внешниками. Жалко стало неимоверно, глаза у него такие грустные, прям щенок под дождем, а не человек. Имя ему даже дал, Палочником прозвал, уж слишком он мне того жука напоминал. Щас вот думаю Богомолом надо было.
-Молился что ли постоянно? — удивленно присвистнул один из рейдеров, парочка вокруг поддержала его короткими смешками. Старик лишь грустно покачал головой.
-Да нет, разве что бормотал. А имя... Просто не удобно как-то, так просто хорошего человека окликал, даже как-то особо не думал, а он и не возражал, выбору моему доверился... Всему я его научил, а он мне о себе рассказывал. Говорит, я и до всего этого таким был, каким сделали — стало быть родился здоровым да жилистым с силушкой приличной, — а как тумана кислого надышался, так и вовсе ненормально сильным стал. Его сестра, когда обратилась, к нему полезла, все зубы тянула да рычала, а он по первости испугался, рукой ее от себя двигает, вцепиться не дает, а потом решил пощечину отвесить для протрезвения значится. Отвесил. И покатилась голова у девчонки по полу, кровищей все перепачкала. А он только и помнит, как реветь начал, да из дома бросился.
-И что же с Палочником-то стало? Свихнулся стало быть?
-Нет. — помотал головой рассказчик. — В порядке он, быстро в себя пришел, аж завидно. Все время что учился у меня он стаб заново отстраивал, сам все делал — разобрал старое, нужное отложил, выкопал яму для частокола, поставил его, огородец вспахал, а когда я уходил — половину избы уже бревенчатой заложил. И все за неделю. Я ему надежду дал, про возможность встретить свою сестру и прочую родню из другого мира рассказал.
-И он поверил, вот так без всяких криков и оскорблений? — снова влез развалившийся на стуле Курилин. — Я вот когда в своем кластере себя обращенного увидел еще неделю ходил, орал что неправильно все и быть такого не может, чуть в детство не впал от размышлений о судьбе и альтернативных мирах, а тут свежак столько всего навидавшийся за первые дни и без живчика несколько дней тянувший все принял легко. Так уж просто все вышло?
-Да, я-то сразу понял, что парень он... Ну, не нормальный. Вопросов ему про родину позадавал, а он мне знаете что? У нас, говорит, всего один континент на Земле остался и страны всего три, и каждая империя, а войну между собой особая каста ведет. Модифицированные. С генным материалом тщательно выверенным и отобранным. Он из таких был, только партия какая-то там другая, чуть отличная от остальных, а потому воспитываемая в семье, а не казарме.
-Мутант он стало быть? Как кваз только с рожей постной, а не облупленной?
-Можно так сказать, да только какое дело кому? Парень как парень Палочник, здоровый только, да чересчур спокойный, а так человек простой. Я, когда его одного оставил чуть ли не плакал, как от ребенка родного уходил, а он мне радостно махает, кричит чтобы в гости наведывался, а он пока все в Хуторе подготовит. Так он стаб свой прозвал. Да только как такому ребятенку скажешь о доле рейдерской? Что не прочь бы я пожить с ним, иногда наведываясь в соседние кластеры за припасами да излечением от трясучки, да только как если монстры кругом и люди от этих тварей не отстают, а смерть на каждом шагу?
-Обычно. — жестко припечатала "коровка", выпрямляясь и складывая руки на груди. — Чего вот старый ноешь, сам же сказал что умный парень, способный, работящий. Справится значит. Эх наведаться бы к парню в его Хутор да прибрать под крылышко пока никто другой не увел.
-А если на лицо не вышел? — картинно хихикнула в ладошку оказавшаяся рядом кошкодевочка. — Это у старика он обычный парень, а на деле ведь может и нос картошка, и клыки как у кабана.
-А кому дело есть — лицо-то подправить можно, главное ведь, чтобы путный и без особых закидонов, а дальше и приучить можно. Сколько ему говоришь?
-По стиксовому календарю или по человеческому? — все же усмехнулся рассказчик, подзывая рукой с зажатым в ней спораном официантку.
-Ты давай не косоебся. — набычилась девушка.
-Да двадцать два ему... Двадцать третий пошел.
-Удачненько вышло. Теперь наша "Зорька" от нас убежит. — пуще прежнего захихикала кошкодевочка.
-Брысь пока по морде не съездила, что даже начальник не поможет. — рыкнула "коровка". — Но так да, удачно. Вот отпуск возьму, да съезжу с ближайшим караваном — посмотрю, что да как там с этим твоим Палочником.
-Поезжай, проведай. Привет передай. — протянул старик, наваливаясь на стол с потерянным видом, болтая зажатым стаканом. — Может случай и вас с ним сведет, как меня да останешься навсегда под лапищей его. ЭХ! А нам все равно, а нам все равно, пусть боимся мы волка и сову. В самый жуткий час — дело есть у нас, мы волшебную косим трын-траву!
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
