Кей 018. Глава 2-6

Глава 6

444 год. Остров Грит.

Ночь вновь оказалась темной, что весьма порадовало Каманго. Разведя три небольших костерка в предстоящем месте появления лодки, он терпеливо стал ее дожидаться. А ждать пришлось долго, видимо, не близко от острова находилось судно. Наконец со стороны воды появилось большое темное пятно, в котором острый глаз Каманго опознал покинутую позапрошлым вечером свою лодку. Рассматривая приближающуюся махину, темнокожий вождь немного подосадовал, что не расспросил чужака, как лодка будет приставать к берегу. Хоть конгов белокожие считают за дикарей, и это зачастую верно, но он все же немного разбирался в том, какие проблемы могут возникнуть. Все-таки не глупец и уже не раз видел, что пристать к берегу такие большие лодки могут лишь в специально сделанных местах, которые белокожие называют причалами. Здесь причала не было, и это немного тревожило Каманго.

Но когда впереди рядом с береговой линией появился какой-то предмет, вскоре им опознанный, Каманго облегченно вздохнул. Это же маленькая лодка! Таких посудин на большой лодке имелось несколько. Да, чужаки хитры на всякие выдумки. А он-то собирался, если никто из ромульцев не появится на берегу, лично отправиться к большой лодке на плоту, который сюда перегнали с места высадки.

Если на этой маленькой лодке чужаков не окажется, то он сам на ней вернется на большое судно и, пользуясь темнотой, попытается убить белокожих. Это опасно, чужаки не просты, но и он не обычный воин, он вождь!

К счастью для него, на приближающейся посудине оказались оба белокожих. Сам Каманго специально встал так, чтобы свет от трех небольших костров до него не доходил. Конечно, лучше бы чужаков взять в плен, хорошенько допросив. Да и управлять большой лодкой никто, кроме них, не умел. В бескрайней водной глади он заблудится, никогда не вернется в родное племя. Но рисковать нельзя, чужаки слишком опасны, а на помощь своих воинов рассчитывать боялся. Ведь у белокожих на запястьях тоже есть браслеты. Вряд ли конги помогут, как бы не наоборот.

Поэтому, пользуясь темнотой и тем, что белокожие, шагнув с лодки на песок, попали на освещенный участок берега, Каманго метким броском небольшого копьеца свалил первого из врагов, и пока второй слишком медлительно поворачивался на звук броска и падения тела, он в несколько прыжков сократил расстояние, а затем с утробным криком всадил кинжал в живот второму чужаку.

Вернувшись победителем на большую лодку, Каманго узнал, что численность конгов за время его отсутствия уменьшилась на семь человек. Это постарались белокожие. Убитые чужаками воины, видимо, не захотели подчиняться белым хозяевам, и ошейники на это среагировали. Плохо, что потеряны воины, но, с другой стороны, оставшимся конгам наглядно продемонстрировано, что их ждет в случае неповиновения. О чем Каманго не преминул упомянуть, швырнув на пол лодки отрезанные головы белокожих врагов.

Лодка и воины у него есть, сейчас неплохо бы вернуться к родным берегам, но он лишился проводников, никто из его людей не отыщет обратной дороги. А значит, придется вернуться на остров, где попытаться найти нужных умельцев. Соваться в город слишком опасно, там сейчас двести пунийцев, чьи бойцовые качества явно превосходят умения его людей. Да и вооружены те не в пример лучше. К тому же там еще двести конгов — пунийских прислужников. Зато есть одиннадцать больших лодок, прибывших на захват острова. В них четыре, а то и пять сотен гребцов-невольников. К тому же туда добавилось триста конгов, которых пунийцы заковали в цепи. А у него на этой лодке имеется более полутора десятков сотен ошейников. Их на всех, кто в лодках, хватит. Еще и останется. И пока не появились две лодки с ромульцами, нужно действовать быстро.

Поэтому Каманго, долго не раздумывая, приказал гребцам направить лодку к городскому причалу, предполагая, что немногочисленная охрана лодок быстро опомниться не сможет, как его воины ворвутся на пристань, а оттуда и на пунийские лодки.

Не все получилось гладко, как он предполагал. В темноте даже при хорошем проводнике сложно причалить к пристани, а уж когда этим занимаются его бестолковые помощники... Впрочем, он тоже хорош, ничем не лучше их. Его лодка наделала шуму, промахнувшись со свободным местом на пристани, разворотив своим окованным медью носом бок соседней лодки. Хорошо, что хоть не застрял нос, и судно все же удалось, пусть и криво, но прижать к борту причала.

Командовать вылезающими из лодки воинами Каманго поставил одного из своих ближников — Шайгу. Он, как и остальные четверо приближенных к вождю, умом не отличался, да и отвагой тоже. Зато выделялся хитростью, чуть ли не звериной. Наверное, поэтому и примкнул к Каманго, когда тот был, нет, не изгоем, но и влиянием в роду совсем не пользовался. Да, можно сказать, что совсем его не имел. Но Шайгу, видимо, конечно, не умом, но именно природной хитростью чувствовал, что Каманго может неплохо приподняться. Что, кстати, и получилось. А если бы ничего у него не выгорело? Такие, как Шайгу, первыми принесли бы голову Каманго победителю. Зато сейчас хитроумный конг искренне предан Каманго. Потому что это ему очень выгодно. А раз так, то пусть и командует высадкой. Тем более, другие ближники ничем не лучше.

Военачальник из Шайгу оказался, как Каманго и предполагал, бездарным Ближник начал отдавать бестолковые команды, а воины под его началом столь же бестолково повылазили из лодки, затем долго и хаотично сновали по причалу, пока не удалось направить их на захват вражеских посудин. К счастью, охрана в основном состояла из таких же тупоголовых конгов, пунийцев оказалось всего человек пятнадцать или двадцать, но и это малое число сумело убить не менее пятидесяти воинов Каманго, прежде чем их накололи на пики.

Понимая, что на Шайгу рассчитывать не стоит, Каманго выпрыгнул из лодки и стал лично отдавать приказы. Благодаря этому чуть быстрее удалось заставить невольников-гребцов, спавших вповалку на скамьях, взяться за весла и отогнать лодки от причала, к которому уже бежали какие-то люди, размахивая факелами. Зорким взглядом вождь сумел их разглядеть — то были пунийцы. Понимая, что его люди будут сметены с пристани более умелыми воинами, Каманго приказал грузиться на те суда, что еще оставались привязанными к причалу, и быстро уходить на большую воду. Там пунийцы их не достанут.

Сам же он тоже не стал показывать свою храбрость, быстро забравшись обратно в лодку, и уже оттуда продолжил раздавать приказы. Жаль, что в общей суматохе и шуме на его крики внимания обращали мало. Хорошо хоть гребцы схватились за весла, и теперь его собственная лодка, отойдя от пристани, медленно двигалась по воде, но вместо того, чтобы уходить прочь, дрейфовала рядом с тремя все еще остающимися на привязи пунийскими судами. Большая часть его воинов, оставшихся на пристани, шустро залезала в лодки, но, видимо, никто не смог догадаться отвязать или просто отрезать толстые веревки, которыми те были привязаны. Теперь уже не вызывало сомнения, что набегающие враги успеют их захватить. И тогда Каманго приказал бросать в лодки факелы, сам лично показав этому пример.

Ветер, дувший в сторону берега, быстро раздул пламя, лодки разгорались, начали раздаваться душераздирающие крики охваченных пламенем прикованных к скамьям невольников. Свободные конги бросались прочь из горящих судов. Тем, кто прыгнул в море, повезло больше, многим удалось спастись, благо ушедшие с причала лодки отошли не слишком далеко. Зато тех конгов, кто рискнул выпрыгнуть на доски причала, ждала незавидная участь попасть под пунийские мечи. Шайгу, кстати, спасся — ближник слишком хитер, чтобы по-глупому погибнуть. Меч, он, конечно, потерял, точнее, бросил — в море с такой тяжестью не поплаваешь. Зато, забравшись в лодку, тотчас же заново вооружился, отобрав оружие у ближайшего воина.

Его собственное судно сумело развернуться и уйти вглубь вод, где и встретило рассвет. Какое-то время понадобилось для того, чтобы собрать воедино все лодки, а их оказалось целых девять. Вдалеке виднелся берег острова, на котором пунийцы что-то делали, судя по всему, готовили какие-то посудины, чтобы попытаться отобрать захваченное Каманго. Но он этого не допустит. Теперь в его распоряжении имелось семь сотен людей, с поголовно надетыми ошейниками. Первоначально было даже больше, но когда он приказал освободить от цепей гребцов, вот тогда и пришлось произвести показательные казни строптивцев. А определить таких оказалось очень просто. Те, кто вдруг начинал кататься по настилу, схватившись за ошейник, тем самым выдавали себя. Их и казнили. Еще несколько строптивцев убили себя сами, сумев каким-то образом сорвать с шеи ошейник.

Среди гребцов оказалось много белокожих. Их Каманго тоже расковал. Поднять на него руку они не смогут, ошейники этого не позволят, тогда пусть приносят пользу. А она есть. У белых нашлось несколько человек, кто умел плавать по большой воде. А именно это и нужно Каманго. Нет, к родным берегам он не пойдет. Он не настолько глуп, доверяться коварным чужакам. Те, пользуясь темнотой, запросто уведут лодки совсем в другие места. А вот обогнуть остров и остановиться на противоположной от причала стороне, причем далеко от берега, белые проводники вполне сумели. Как поступить с белокожими он еще подумает, а пока стоит дождаться ночи или даже следующего дня, когда к острову приплывут две больших лодки с ромульскими воинами. Пусть белокожие дерутся друг с другом, а он подождет. Белые хитры и коварны, но и он, Каманго, не глуп. У него теперь семь сотен воинов, и вряд ли победитель завтрашней драки сохранит свою силу.