|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Уже в середине августа начались первые экспедиторские поездки вагнеровцев по коммерческим договорам. Естественно, первыми клиентами были свои — торгово-промышленный кооператив "Красный рассвет", с которым "ШППРМКТВМ" подписало соответствующее соглашение о "практике".
После недолгого "совещания в Филях", мы с Васильцевым и Купцовым решили не просто охранять грузы кооператоров — но и полностью обезопасить от расхитителей кооперативного имущества железнодорожную ветку "Ардатов — Ульяновск — Нижний Новгород", по которой в обоих направлениях движется большинство наших грузопотоков.
По моему твёрдому убеждению — в первый бой новичков должен вести именно командир. Потом уже, можно доверить заместителю, начальнику второго уровня... Согласен — не всегда это получается, но стремиться надо.
Да и, если честно — "развеяться" захотелось, хапнуть полной грудью (или чем, там ещё?) опьяняюще-бодрящую порцию адреналинчика!
Поэтому, первый выезд "на практику" пятерых — наиболее подготовленных по нашему общему мнению курсантов, возглавил лично я.
Когда всё было готово, погрузились в первый же остановившейся на Ульяновском полустанке товарняк, повесив на опломбированные двери вагонов хорошо видимые издалека таблички, на которых большими буквами было написано:
"ВНИМАНИЕ: ВСЕМ БОЯТЬСЯ — РАБОТАЕТ ГРУППА "ВАГНЕР"!!!".
В начале любого дела, немаловажно заявить о себе и причём — как можно более громогласно.
В движении, по неизвестно кем заведённой "традиции" и инструкции, охрана товарного состава — бомжевала в каком-нибудь "порожняке", каких бывало больше половины вагонов, а на стоянках — совершала "променад" вдоль него. Однако, мы с нашими командирами — были ревностными почитателями Петра Великого, говорившего своим генералам:
"Не держись устава, аки каменной стены!".
Об предстоящий перевозке из Ульяновска крупной партии товара, "сарафанным радио" была заранее — широко оповещено по всему железнодорожному направлению, поэтому я — ничуть не сомневался, что желающие покуситься на него — не заставят себя долго ждать.
Так и произошло!
На первой же остановке на какой-то безымянной станции, двери вагона с ульяновскими канистрами, лопатами и прочим кооперативным хабаром, откатились немного в сторону и в образовавшуюся небольшую щель — втиснулась голова в линялом картузе. От внутренней темноты, подслеповато поведя из стороны в сторону слегка выпученными "шарами", голова молвила:
— Робя... Да, здесь целый Клондайк!
Должно быть, обладатель сей головы в картузе имел знакомство с творчеством Джека Лондона — весьма популярного в те времена на просторах "Одной шестой части суши".
Вслед за тем, двери теплушки открылись поширше и, буквально мгновенье спустя в вагоне материализовались три инородных тела, одно из которых досадливо воскликнуло:
— Ух ты... Знать бы, что сторожа не будет — телегу бы подогнал!
— Дык, задним умом...
— Хорошо, хоть я сидор — сегодня побольше прихватил!
Самое бородатое из "тел" раздражённо прикрикнуло:
— Хорош балабонить! Хватай что в руки возьмётся и ходу отсюда, пока не нагрянул кто.
Когда все трое злоумышленников загрузились хабаром по самое "не хочу" и приготовились слинять, я вышел из своего тайного убежища из ящиков и:
— ВНИМАНИЕ...!!!
Вся троица обернулась ко мне:
— ...Снимаю!
Яркая магниевая вспышка и:
— А вот теперь...
С другого конца вагона, из-за меня, из открытых дверей выскочили курсанты и наставив "лупары":
— ...ЛОЖИСЬ, СЦУКА!!! РУКИ ЗА ГОЛОВУ, МОРДОЙ В ПОЛ!!!
Когда "тела" улеглись в требуемом порядке, с удовлетворением на них глядучи, молвил:
— Занятия по "ликбезу" пропускаете, слепошарые утырки? Русским же языком написано: РАБОТАЕТ ГРУППА "ВАГНЕР"!!!
* * *
Личный досмотр был произведён тут же, для чего — с собой имелось положенное количество понятых. Впрочем, ничего особо криминального при задержанных не нашлось... А вот оформляли задержание — уже в движении, закрыв двери вагона. Поезда, особенно товарные, здесь довольно медленно двигаются — медленней только пешком и, причём — "шоколадным глазом" вперёд, поэтому всё успели за перегон до следующей станции — даже несмотря на возникшую было, не предусмотренную планом помеху.
Пока "шили дела" задержанным правонарушителям, на одном из поворотов — когда состав снизил скорость с "почти пешеходного" до "почти черепашьего", двери как-то "сами-собой" — открылись вновь и, "внезапно и без объявления" — в вагоне материализовалось ещё два "тела". Это застало вагнеровцев совершенно врасплох, к этому мы оказались совершено не готовы и оба тела — так же внезапно и "по-английски" дематериализовались, громко ругая по фене Советскую Власть.
Закончив с оформлением, дав расписаться в протоколе, заявляю повесившим носы задержанным:
— Советское правосудие — самое гуманное в мире! Поэтому, на первый раз — понимаем, прощаем и отпускаем вас на все четыре стороны...
Без всякого стёба: советское законодательство, в это очень интересное время — было настолько "гуманным", что этим трём злоумышленникам — не грозило даже пятнадцать суток. Да и в понятии народном — мелкое воровство не считалось преступлением, а лицо — совершившее такую кражу, рассматривалось как "несчастный человек". Народный суд, зачастую состоящий из таких вот "понятливых" — народных представителей, просто отпустит всех троих — объявив им какое-нибудь "общественное порицание".
Я, все эти нюансы хорошо знал и отчётливо понимал: отпусти их сейчас — сегодня же вечером (а то и раньше) они залезут в какой другой вагон, где засады вагнеровцев — может не оказаться. Поэтому я решил их сперва запугать, а потом так наказать — чтоб каждый на этом ж/д направлении знал: там, где "работает Вагнер" — "залезешь в объект по шерсть — вылезешь стриженым".
Поэтому положа руку на "сшитое дело", отмороженно-строго продолжаю:
— Но запомните, граждане расхитители чужой собственности: ваши данные у нас имеются и в случае рецидива этого гнусного поступка — получите наказание за оба, по совокупности...
Театральная пауза, за которую — мне б поаплодировал сам Певницкий Аристарх Христофорович, режиссёр Ульяновского "Театра рабочей молодёжи" (ТРАМа) и, затем:
— Пять лет заключения в Норильском домзаке, с отчуждением имущества в пользу государства!
Буквально в двух словах охарактеризовав в нелестных выражениях тамошний климат, спохватываюсь:
— И, ещё это...
Сперва ещё раз взглянув на троицу — уже оценивающим взглядом, заполняю и подсовываю бланк:
— Будьте так добры, заплатите по червонцу с рыла.
Это их потрясло больше моего — несколько излишне эмоционально окрашенного, рассказа — про замерзающую на лету струю сцак в Норильске.
Хором:
— ЗА ЧТО?!
Я, со всей присущей мне обходительностью и врождённым тактом, объясняю:
— За фотокарточки. Фотография, граждане расхитители — услуга в СССР платная. В случае отказа же — довозим вас в Нижней и сдаём в губернскую "ЧеКу"... Извиняюсь! В губернскую милицию для следствия.
Однако, как бы по оговорке произнесённая грозная аббревиатура "ЧК" — воздействие поимело.
Ишь, как "сдулись"!
— Нам с вами возиться некогда... Так, каков будет ваш ответ?
Ответ достаточно предсказуем: летом, для крестьянина — каждый час дорог и, неделя проведённая под следствием в стенах "казённого дома" — означает для них голодные зимние полгода на родной печи.
Переглядываются в полном ахуе, куксятся и, самый бородатый из них, слезливо мямлит:
— Мы бы рады, вашество... Да, таких денег при нас нет...
Вот, публика, а?!
Привыкли перед своими барами дурачками прикидываться, хитрозадое жлобьё. А те поди и, довольны были до усрачки...
Но я вам не барин!
Пожимаю плечами:
— Ну, да не беда! "Группа экспедиторов специального назначения, имени товарища Вагнера" — всегда готова пойти на встречу случайно оступившимся представителям трудового народа. Оставьте залог и ступайте себе с миром, граждане налётчики.
На одном из них, не считая убого тряпья — достаточно приличная толстовка, на другом — сравнительно новые сапоги. На третьем — "городской" пиджачишко и то и, другое, но в несколько — более убитом состоянии. Плюс головные уборы — которые тоже денег стоят.
Переглядываются нерешительно и, я как могу их подбадриваю:
— Да, да! Раздевайтесь до исподнего и проваливайте на хер! "Вшивники" свои же вместе с чоботами — сможете получить после уплаты, по предъявлению квитанции в Ульяновской "ШППРМКТВМ". Адрес, указан в талоне об залоге... Что стоим, думаем — як древнегреческие философы? Каждая лишняя минута — удлиняет ваш обратный путь до родных изб, диогены фуевы.
Наконец, осознав что с ними никто нянчится не будет, живенько скидывают одёжку, выпрыгивают из обувки — распространяя вонь давно не стираного нижнего белья и заношенных до твёрдого состояния портянок... Здесь, как раз следующая остановка — как по заказу поспела. Не решаются выйти из вагона, стоят все "в белом" — как перед расстрелом:
— Да, как же мы...
Со своими бойцами, гоню их взашей, брезгливо отворачивая нос от "амбре" немытых мужицких тел:
— Раньше надо было думать-печалиться, граждане! Как сюда воровать залезли, так же — отсюда вылезьте и добирайтесь до дома. Пшли вон!
Впрочем, вёрст тридцать отмахать пешком да налегке — вещь вполне посильная и даже привычная для хроноаборигенов, обладающих — невероятной по меркам 21 века, страусиной выносливостью.
* * *
Однако, то была лишь лёгкая разминка!
Впереди нас ждала охота на крупную дичь, подъезжая к столице губернии, ещё раз инструктирую своих спецназовцев:
— Бойцы! Не надо изображать из себя кремлёвских курсантов! На задании — никакой строгой выправки и дословного выполнения уставов. Поведение — в меру разпиз...дяйское, форма одежды — расхристанная, "аля батька Махно" и его сорок анархистов!
Показав на примере одного, какая именно должна быть "форма одежды":
— Вот, примерно так. Мы должны не распугивать преступность на транспорте — а уничтожить её! МЫ...
Все пятеро хором:
— ...ГРУППА "ВАГНЕР"!!!
На одной из товарных станций Нижнего Новгорода, после почти полудневной нудятины сдав под расписку охраняемый товар, мы три дня жили в гостинице дожидаясь попутного груза в Ульяновск, отдыхая и занимаясь "попутными" же делами. Бойцы навести родственников — у кого они в городе были, я пообщался со своими ребятами.
Новостей выше крыши!
Андрей Александрович Жданов, бывший на момент нашего с ним общего знакомства — заведующим агитационно-пропагандистским отделом (АПО) Нижегородского Губкома РКП(б), с августа 1924 года — Первый (ответственный) секретарь губернского комитета ВКП(б).
Назревают важные кадровые подвижки и в комсомоле.
Буквально "на носу", 4-5 сентября, была внеочередная конференция губернской организации РКСМ, на которую должны прибыть 58 делегатов, представлявшие 25 уездных и волостных организаций 1298 членов РКСМ.
Ефим Анисимов, Кондрат Конофальский и Елизавета Молчанова — готовились взять власть над сердцами и умами молодых нижегородцев, в свои руки. Выслушав местный расклад, я дал несколько "вредных" советов из 21 века по дискредитации их политических соперников и распрощался.
Имея "крышу" в виде Андрея Жданова — мои ребятки и без меня справятся!
Наконец, следующий маршрут (три вагона в составе товарняка: один для Ульяновска, два — до Мурома, транзитом через него) был сформирован и, я подписал договор об его охране. Пока то, да сё — посещая пристанционные общепитовские и особенно — питейные заведения, мы распускали слухи об крупной партии мануфактуры, обувной кожи и прочих "ништяках" — находящихся в одном из его вагонов.
Решатся ли?
Кажется, (тьфу, тьфу, тьфу!) "клюнуло".
Три товарных вагона были под завязку загружены подотчётным нам хабаром, должны быть подцеплены к составу и тронуться в путь в шесть вечера...
Но уже начало темнеть, а они ни с места!
Наконец, пыхтя подошёл убитый военным коммунизмом манёвренный паровозик "Кукушка" и затолкал нас в тупик. В ответ на мой вопрос, чумазый до негроидного состояния "кукушонок" в его будке — смешивая матерные имена существительные с такими же глаголами и вполне приличными на слух междометиями, смог объяснить мне лишь, что его дело — "маленькое". Так ничего не поняв, пошёл искать того — у кого "дело большое". Начальник товарной станции, когда я его всё же поймал в собственном кабинете и вежливо "взял за Фаберже" — трясся как осиновый лист, но внятного ничего не сказал — неся всякую маловразумительную дичь.
Наконец, ставлю вопрос ребром:
— Когда отправишь, лыбень? Или тебя, как полено — в паровоз кинуть?
И наконец, получаю твёрдый ответ:
— Утром.
— А что, раньше нельзя было сказать?
— Так, раньше и надо было спрашивать! А вы — сразу оскорблять и требовать... "Почему?"... Да потому! Командиров развелось много — вот и потому!
— Поговори мне ещё, змей трёхмоторный! — сперва шугнув, смягчаю тон, — выделишь нам с бойцами комнату где заночевать? Или, к тебе в кабинет привести своих орлов — чтоб они насрали тебе в письменный стол?
С нескрываемой радостью в голосе, тот:
— Конечно, выделю!
"Выделенная" комната, оказалась на другой стороне станционного здания, откуда наш товарняк был так же плохо виден — как обратная сторона Луны, где когда-то в будущем высаживались американские оккупанты — если им на слово верить, конечно.
Задумываюсь...
Этот, по ходу, конечно при делах — но на вполне понятных, второстепенных ролях.
А кто тогда командует здесь "парадом"?
Изображая из себя "лоха конкретного", выхожу на перрон, ковыряюсь в носу и зорко оглядываюсь по сторонам при свете газовых фонарей... Почти уже стемнело и народу на территории товарной станции — стало на порядок меньше.
Ага!
Кажись вот этот гражданин в "кепке" мне уже сегодня изрядно примелькался. Показательное равнодушие к происходящему вокруг и, в то же время — бегающие глаза и какие-то излишне суетливые движения. Если, он и не из "стратегов" — то из "полевых командиров", это точно.
Не торопясь, вразвалочку — изображая из себя заработавшегося до потери временной ориентации пролетария, останавливается неподалёку и бросив быстрый взгляд в сторону товарняка, закуривает.
Похожу к своим спецназовцам, уже ропща кучкующимся возле вагонов с подотчётным грузом и громко командую:
— До утра остаёмся здесь. Варфаламеев! Распредели бойцов по одному караулить вагоны всю ночь, а остальным идти спать...
Шёпотом:
— Что молчите, как язык проглотили? А ну-ка, изобразили бурную радость!
— УРА!!!
Выставив караульного возле вагонов, удаляемся на ночлег в предоставленные нам любезно апартаменты — оказавшимся обыкновенным гадючником без всяких удобств, где видимо в холодное время года располагались грузчики. Стол — со следами тараканов на нём, пара лавок — обтруханных неизвестно чьими выделениями, да двухъярусные нары вдоль одной из стен — над которыми уже нависли клопы, приготовившиеся к ночному пиршеству...
Ну, нам не жить здесь.
Быстренько начеркав план, изображаю стратегию:
— Такие дела, в большинстве своём обделываются в полночь. Поэтому, первому часовому — бдеть, а последующим — гаситься.
Следующий караульный — самый мелкий из пятерых, слегка "не догоняет":
— Как "гаситься"?
— Обыкновенно, Малыш: с полчаса походив — заходишь в тень, ныряешь под вагон и прикидываешься шпалой... Как понял?
— Есть прикинуться шпалой!
— Как только начнётся, так же — из-под вагона, куячишь из лупары в "белый свет" и орёшь что-нибудь "по матушке". Потом перезаряжаешься и действуешь по обстановке. Понятно?
— Так точно!
Внимательно посмотрев в глаза каждому:
— При виде направленного оружия — огнестрельного, холодного... Похер! Стрелять на поражение. Из тюрьмы я вас вытащу, из могилы — НЕТ!!!
Перекусив, что Маркс послал, помелькав в окне своим нижним бельём, гасим свет и, вновь одевшись — но оставшись босыми в одних носках, имитируем дружный храп.
* * *
На себя беру самое трудное: нейтрализовать тех — кто должен будет нейтрализовать нас в случае непредвиденного шухера. Поэтому ровно в полночь, выходим менять часового вдвоём — сменщик на своих двоих, а я — "на четырёх".
Он, выйдя и пойдя направо шагов шесть, запнулся и трёхэтажно матюкнувшись в адрес матушки лорда Керзона — присел завязывать якобы развязавшийся шнурок. Я в это время, выползя с чёрного хода на четвереньках влево — заполз в воняющие кошачьей мочой редкие кусты на заднем дворе и притаился — выжидая, когда глаза привыкнут к темноте. Однако, этого не потребовалось: невдалеке вспыхнул огонёк, на мгновение осветив небритой свежести — явно криминальное лицо и следом засветился "маячок" папироски.
Опасался самого наихудшего, но повезло — "на атасе" оказался всего один злоумышленник.
Осторожно кидаю в окошко мелкий камешек (блин, слишком громко зазвенело стекло!) и, минут через десять — сонно покачиваясь выходит один из наших бойцов. Зевая, он "лунной походкой" доходит до ближайшего угла, неправдоподобно громко "пущает ветра" и достав "шлангу" — начинает журча "метить" территорию.
Естественно, стоящего "на стрёме" — этот "процесс" не мог не заинтересовать!
Воспользовавшись этим, (в одних носках, напоминаю) бесшумно подкрадываюсь сзади и оглоушиваю ударом мешочка песка по голове.
Кажется, от волнения получилось излишне сильно...
"Жив, нет?".
С перепуга сам еле дыша, с замиранием сердца проверив — жив ли ещё и, успокоившись — дыхание и пульс в наличии, негромко свистнул и прибежавший от помеченного угла "сцыкун" — помогает мне грамотно "упаковать" обмякшее тело. Кляп в рот, большие пальцы рук — связаны шпагатом за спиной, вынут ремень из штанов и расстёгнуты пуговицы.
Как учили!
Слышу — где-то неподалёку грохоухают об булыжную мостовую тележные колёса...
Надо поторапливаться!
Боец, остался изображать бандита — караулящего наш крепкий сон, на холяву куря одну за другой его папироски, а я пошёл поднимать остальных и разводить их по местам.
* * *
На перроне, достаточно хорошо освещённом газовыми фонарями, нашего часового перед составом не оказалось — зато вижу беспокойно мечущегося вдоль него знакомого хмыря в кепке. Видать, он должен был того снять, но не застав на своём посту — теперь в глухой непонятке, что делать: то ли это засада и надо срочно линять — то ли часовой "положил" на службу и, сейчас где-нибудь спит... Тогда можно начинать грабить.
Долго, ему размышлять не дали: на перрон въехали три ломовые телеги и следом — пролётка с сидящем на месте пассажира хорошо одетым гражданином довольно "креативного" вида, со "шпалером" в руке. Выскочив, он об чём-то вполголоса поговорил с подбежавшим на цырлах "хмырём"...
Затем приехавший, засунув оружие за пазуху, раздражённо махнул рукой:
— Фуйню какую-то барагозишь, Фагот. Начинайте, не стойте телеграфными столбами!
На каждой из трёх ломовых телег, кроме биндюжника сидело ещё по одному бугаю — всего шестеро. После команды "Креатива" они спешились, споро подбежали к вагонам с хабаром и, фомками сбив замки и сорвав пломбы — стали сдвигать тяжёлые двери... Я тотчас отвернулся и крепко зажмурил веки...
— БА-БАХХХ!!!
Вспышка, больно ударившая даже через веки, двойной выстрел нашего Малыша из-под вагона, маты-перематы, истеричный конский ржачь и рёв Спецназа со всех сторон:
— ВСЕМ СТОЯТЬ, НАХ — РАБОТАЕТ "ВАГНЕР"!!!
Выскакиваю из-за укрытия и, вместе со всеми изо всех сил несусь вперёд — пока находящиеся перед вагонами, ослеплены вспышками фотографического магния. Простейшее, даже примитивнейшее устройство — сработавшее при открытии двери товарных вагонов.
"Позже, надо будет специальные свето-шоковые гранаты замутить".
Подбежав как на крыльях, тем же мешочком вырубаю Фагота-Хмыря — оказавшегося ближе всех. Но "Креатив", вдруг неожиданно оказался излишне прытким — хотя и с перепуга, забывшем об своём стволе за пазухой. Он, ловко увернулся от удара и перепрыгнув через телегу — лосиной иноходью ломанулся вдоль железнодорожных путей куда-то в неведомую вдаль. Должно быть в момент срабатывая зарядов фотовспышек — он случайно отвернулся и не был ослеплён.
Метаю вдогонку моё нехитрое "травматическое" оружие — но промахиваюсь и, с досады упомянув его — ни в чём не повинную матушку, бросаюсь вдогонку. Покидая место происшествия — на мгновение повернув голову, замечаю: операция успешно завершается — вагнеровцы споро упаковывают остальных "остекленевших" налётчиков.
* * *
Неполная Луна подсвечивала на почти безоблачном небе — но лишь чуть-чуть и слегка, как фонарик на газовой китайской зажигалке. Бежать в одних носках на босу ногу было тяжело — то и дело под ноги попадались-подворачивались камешки щебня, палки-ветки и, прочее им подобное... Только и оставалось — морщиться от боли в пятках и молиться всем богам и чертям с ними вкупе, чтоб не напороться на скользкую кучу свежего коровьего дерьма, доску с торчащим ржавым гвоздём или "розочку" из битой стеклянной бутылки.
Отбежали довольно-таки прилично от вагонов и вскоре оказались за пределами станции: слева — железнодорожная насыпь, справа — густые кусты и начинающийся подлесок.
Как бы там не было — хорошая физическая форма и молодость давали знать!
Я почти догнав, вот-вот был готов схватить Креатива за ворот — как вдруг тот, вспомнив про ствол — рывком достал его из-за пазухи. Однако, чтоб выстрелить — ему надо было развернуться ко мне хотя бы боком. Предпринятая попытка привела к почти полной остановке и, поднажав — я прыжком налетел на него и сбил с ног.
Его пистолет или револьвер неизвестной системы, улетел куда-то в сторону и после продолжительной борьбы "в партере", главарь налётчиков оказался лежащим мордой в землю и связанными за спиной руками. Обыскал его со всей тщательностью: ничего существенного — даже документов, лишь тонкий "пресс" червонцев — видимо для уплаты возчикам, да пачка презервативов "Грациелла" — которые журнал "Смена", рекламирует как "лучшие в мире".
"Надо будет производством наручников заняться, — во время "упаковки" пришла в голову одна гениальная мысля, — весьма ходовой товар будет, в свете грядущих в стране событий".
Вспоминаю число сталинско-репрессированных из диссидентско-антисоветской литературы и, присвистнув — прикидываю примерный спрос:
"Грандиозно! Эльдорадо или я ни фига не шарю в бизнесе".
Так, так, так...
Ищу на ощупь ствол и другие личные вещи задержанного в примятой после борьбы двух тел траве — возможно им случайно потерянные или специально выброшенные и, меж тем — составляю бизнес-план:
"Штамповка из легированной цирконием стали — чтоб побольше к 37-му году наделать, титановое напыление, чтоб невинным жертвам — не стыдно было в "браслетах" показаться на людях".
Даже новый "брэнд" успел придумать:
"Российские наручники назвали "Нежность"... Хахаха! Юмористы-приколисты, мля, постперестроечные. Выпускаемые же в Ульяновске наручники — я назову "Ежовые рукавицы". ХАХАХА!!!".
Причём здесь этот кровавый карлик — Нарком НКВД, с его садистко-гомосятскими наклонностями? Такая народная пословица есть: "Держать в ежовых рукавицах" — со всей строгостью, то есть... Блин, из-за какого-то говна в синих галифе и фуражке с малиновым околышем — весь великорусский эпос, кошке под хвост.
За время обыска и "грёз о прекрасном" отдышавшись — ничего кроме пистолета и какой-то сушёной какашки не найдя, спрашиваю у задержанного — перед тем как сопроводить его до места происшествия, для проведения всех необходимых процессуально-правовых мероприятий. Усаживаю на "пятую точку" и со всей присущей мне вежливостью:
— После столь "близких и бурных отношений" — когда мы "кувыркались" на травке не хуже чем Дольче и Габбана, не пора ли наконец познакомиться, уважаемый? Меня зовут Серафим Фёдорович... А, Вас?
Тот, хрипло и с одышкой:
— Не твоё дело... Мусор!
ТЫРЦ!!!
Усадив обратно на попу, внимательно при свете Луны осматриваю и обнаружив следы побоев на лице:
— Так и запишем в протоколе: "При задержании оказал попытку сопротивления, из-за чего — к подозреваемому были применены меры физического воздействия".
Вижу, ещё хочет мне что-то сказать и опережаю:
— Ещё одно корявое слово в мой адрес и в протоколе будет записано: "Оказал ожесточённое(!) сопротивление"... Так, как Вас зовут?
Молчит, проклятый.
Достав из кармана найденный пистолет неизвестной мне системы и, приставив оружие к виску, продолжаю:
— А если и дальше будете быковать, гражданин хороший, в протоколе будет написано: "Застрелился при попытке задержания"... Так, что?
Тот, дерзко яростно зыркая начинающим заплывать глазом:
— Правов таких не имеешь!
По желанию "клиента", переходим с ним на "ты":
— Согласен! Но ты то — имеешь полное право застрелиться.
Усмехается:
— Не пугай, начальник! Я уже пуганный...
Осеняет несколько запоздалая мысль:
"Может, он от того такой смелый — зная, что пистолет без патрона в стволе и на предохранителе? Лошара...".
Внимательно, как это только можно при мертвенно-блеклом свете ночного светила, осмотрев оружие, я довольно быстро разобрался в его устройстве. Сняв с предохранителя, оттянув затвор и резко отпустил его — загоняя патрон в патронник.
Снова примостив пистолетик у мгновенно вспотевшего виска — аж струйка пота побежала, повторяю:
— Так, что? Поговорим? Скажи хоть как звать, чтоб в протоколе не пришлось писать: "неизвестный злоумышленник, отказавшись назвать себя — застрелился со второй попытки...".
Однако, стойкий мне бандюган попался!
Перенаправляю ствол и "дописываю" протокол:
— "...Выстрелив себе в живот, после чего — через сутки скончался в мучениях, истекши кровью и дерьмом". ...Ну? Смелее!
Как ни странно, но подействовало!
Задержанный, сквозь зубы процедил:
— Котов... Василий Сергеевич Котов.
Как скажет любой мужик — имеющий член и желание "помочить" его в "тёплой лунке": трудно в первый раз "уговорить" — а уж потом...
Убрав ствол пистолета в сторону:
— А каким среди людей прозвищем известен?
— Васька-Кот.
Усмехаюсь:
— Хм... Можно было бы и самому догадаться.
Это не простые крестьяне, решившие из-за нужды великой — решить свои имущественные проблемы за счёт присвоения чужого добра. Это — преступники, бандиты и, договариваться-"разводить" с ними — я изначально не собирался.
Однако, привычка — вторая натура!
Разрядив пистолет и поставив его на предохранитель, без особого расчёта на удачу, впрочем, задаю последний вопрос:
— На кого работаете, Василий Сергеевич? Если не секрет, конечно?
Вдруг, совершенно для меня неожиданно, видно без ствола у виска — осмелев вновь, тот дерзко заявляет:
— Если я скажу на кого "работаю" — ты обос...рёшься!
Не в малой степени охренев, я:
— На Лаврентия Павловича Берию, что ли?
Васька-Кот, на пару минут зависнув, машет круглой плутовской головой:
— Нет, такого я не знаю...
— Ещё узнаешь — какие твои годы. И обос...рёшься! Если доживёшь до тех пор, конечно. Так, на кого ты работаешь?
Мне и вправду стало до жути страшно. Если не дай Бог, он скажет: "на Ксавера" — трындец большинству моих далеко идущих планов.
Вижу, что мнётся и по-иезуитски коварно тру ему в уши:
— Говори до конца, раз уж начал! Я, вовсе не оперуполномоченный из угрозыска — а экспедитор из невоенизованной охраны "НКПС". Вдруг я и, вправду "обос...русь" и, обос...равшись — отпущу тебя и твою гоп-компанию на все четыре стороны...
Вижу — хочется ему и колется!
— ...Ну? Соображай быстрей: у тебя в запасе не так уж много времени — чтоб сиськи мять, как девка перед первой дефлорацией.
Поднимаю на ноги и взяв "под локоток" — направляю наши с ним стопы в сторону станции, где поди уж заждались нас.
— Когда вернёмся, я вызываю по телефону ментов, те шибко обрадуются и оформят тебя и твоих гопников по всем правилам за попытку вооружённого налёта. Статья "бандитизм" — даже к бабке не ходи и, если за вами ещё подобные "подвиги" числятся — вполне можешь рассчитывать на "вышак".
Вдруг, он решившись — резко останавливается и называет мне имя, услышав которое я действительно...
Чуть не "обос...рался"!
Васька-Кот, видя произведённое впечатление:
— Ну, давай — руки развязывай! Что встал?
Поведя носом, он:
— Никак, взавправду обделался... Бугагага!
"Однако, попадалово конкретное... Что делать то, будем?".
Побыв буквально пару минут в парализующем волю ступоре, я быстро пришёл в себя и, перехватив поудобней за другую ручку, довольно грубо — потащил того через кусты к виднеющимся деревьям:
— Планы меняются, Василий Сергеевич!
Тот, впадая в панику:
— Что удумал, то?
Показываю ему его пачку презервативов:
— Ничего плохого: надругаюсь над тобой — как семь гомов над Белоснежкой и, в лесу — на съеденье волкам брошу... Читал книжку про братьев Грим? Вот и про тебя тоже — что-нибудь, да обязательно напишут... В хронике происшествий и в виде некролога. Бугагага!
Тот было вопить и брыкаться, да я его "успокоив" его ударом по почкам и засовывая в рот кляп из элементов его же "парадного" прикида:
— Прикалываюсь, не мандражуй! Посидишь пока под деревом до выяснения обстоятельств. А там действительно — может и, вправду отпущу тебя восвояси.
Заботливо посадив задержанного на какую-то деревяшку — чтоб не простудил себе простату и не стал импотентом, надёжно привязав к нетолстому дереву — чтоб не сбёг и не совершил следующих тяжких правонарушений, тщательно проверив чтоб не было сильно туго — чтоб не омертвели конечности без притока крови, милосердно согнал несколько комариков с его лица — чтоб не выпили всю кровь досуха, я пообещал вскорости вернуться и поспешил на станцию.
* * *
Идя обратно, я тщательно вывернул карманы и выбросил всё найденное у Васьки-Кота — стараясь швырять как можно подальше. Его пистолет я на запчасти разобрать не смог и, чертыхнувшись — утопил целиком в первой попавшейся лужице, сперва вынув и выкинув в другую сторону обойму.
На станции, действительно — по мне уже успели "соскучиться"!
Бойцы, "упаковав" и рядком уложив под фонарём нападавших, экипировались по всей форме и, теперь — стоя неподалёку от "пленных", шушукались — в каком географическом направлении высылать поисково-спасательную экспедицию для поиска и спасения пропавшего Заведующего "Школой подготовки и переподготовки":
— ...А я те говорю — он вон туда побёг и товарищ Заведующий за ним!
— Так там же — забор... ВО!!! Косая сажень — не меньше. Как же, так?!
— Так он и сиганул через забор — что твой кот после скипидара под хвост.
— И товарищ Заведующий?
— И товарищ Заведующий, ЗА НИМ!!! Иль не помните, как он в спортгородке...
Мда... Недаром говорят: "Врёт как очевидец".
— А вот и они! Товарищ Заведующий!
Завидев, ко мне подбежал старший группы Варфоламеев и, перейдя на чёткий строевой — доложился по всей форме. Затем поинтересовался, пристально выглядывая темень за моей спиной:
— Догнали того "шустрого", товарищ Заведующий?
Можно подумать — по моей кислой роже и, так не всё ясно!
Пересчитав по головам задержанных и, удовлетворённо кивнув — все как один здесь, нарочито фальшивлю:
— Ага, догонишь его... Чисто генно-модифицированный эфиопский страус Нанду! Как взял с места в карьер — так и ушёл намётом в сторону китайской границы. Ищи-держи его теперь где-нибудь в Синьцзяне — среди полевых бандформирований членов группировки "ИГИЛ"...
Показываю, подняв ноги:
— Только даром носки до дыр сносил и в каком-дерьме извалял!
Один из "упакованных", в коем мною был признан Фагот, завошкался и злобно прошипел:
— Ага, "ушёл"... Что ты нам свистишь, мусор?! Устроили нам тут спектаклю с дырявыми носками... Сдал, сука! Продал, тварь — я ему никогда не верил!
Варфоломеев строго прикрикнул:
— Ну-ка, ты! Рот закрыл, пока носками товарища Заведующего — его не заткнул!
Командую строго:
— Задержанных не бить — мы не царские жандармы! Поднять их на ноги и прислонить лбами к ближайшей стенке...
Кто-то из задержанных охнул, кто-то — помянув Господа стал молиться, а кто-то — заскулил по-щенячьи.
Поняв, что упорол бестактность, я поправился:
— ...Чтоб эти незадачливые налётчики — не простудились до приезда оперативных работников, на холодной земле валяясь. На лесоповале, куда они отправятся после суда — нужны здоровые работники!
Направляясь в тот клоповник чтоб обуть свои берцы, отдаю распоряжения:
— Варфоломеев, возьми с собой двоих, найди и задержи Начальника станции — пока тот тоже куда-нибудь в Канаду не сбежал. Я же пока позвоню от диспетчера в губернский отдел НКВД и сообщу об происшествии.
Не прошло после моего звонка и часа, как где-то на горизонте показался свет автомобильных фар и, вскоре обогнув станционное здание — на перрон осторожно въехала и остановилась легковушка. Кстати тот самый, один из двух "Бразье" — имеющихся в Нижнем Новгороде на момент моего "попадалова".
Из "француза" выходят трое и направляются к нам.
Приглядываюсь внимательно при недостаточной освещённости... Вот они попадают в полосу наибольшей освещённости газового фонаря... Впереди — человек в кожаной куртке и кубанке.
Опережая подбежав и подняся руку к форменному кепи, сперва представляюсь:
— Заведующий "Школой подготовки и переподготовки рядового и комсостава транспортной и ведомственной милиции" Свешников.
Человек в кубанке, небрежно козырнув в ответ:
— Начальник губернского управления НКВД Погребинский...
* * *
Да, это он!
Мы с ним достаточно хорошо знакомы, причём — я узнал про него...
Ещё задолго после его смерти!
В Советском Союзе тех лет, проводилась "чистка за чисткой". "Чистили", с целью удаления "враждебного, негодного, примазавшегося элемента" — всех и вся: коммунистическую партию целиком и по первичным ячейкам, армию и флот, педагогические коллективы, учащихся школ и студентов и, естественно — правоохранительные органы.
Последняя массовая "чистка" милиции была в 1922 году. Следующая — начнётся в этом году и продолжится до следующего.
Однако, в связи с моей попаданческой деятельностью, появились и некоторые нюансы!
После прошлогодней операции "Хулиганов нет", среди Нижегородского НКВД — прошла "локальная" чистка от "темных личностей" и "классово чуждых" элементов. Сперва сократившись как бы не на треть, а затем в течении полугода восстановившись численно — губернская милиция стала ещё более соответствующей своему "рабоче-крестьянскому" названию. На её руководящие должности выдвигались коммунисты — а, руководить был поставлен "варяг".
С превеликим удивлением, я узнал что этим "варягом" был Матвей Самойлович Погребинский . По нему, у меня имеется довольно подробная инфа — ибо он должен быть героем моего следующего попаданческого произведения. Я знал, что он дружил с Максимом Горьким — назвавшим его "ликвидатором беспризорности" и, был человеком Генриха Ягоды...
Да, да — "того самого"!
Когда в 1937 году "крышу" доведут до цугундера — "человек в кубанке" застрелиться.
По моему представлению, Погребинский был достаточно интересным и предприимчивым человеком и, я даже рассчитывал — что Матвея Самойловича назначат Заведующим Ульяновской "Воспитательно-трудовой колонией" (ВТК) для несовершеннолетних...
Но из Центра нам прислали Макаренко.
В этом или следующем году — сведения в разных источниках у меня разнятся, Матвей Самойлович должен будет(был) создать и возглавить "Болшевскую коммуну" под Москвой, ту самую — о которой был снят кинофильм "Путевка в жизнь".
И тут вдруг, его назначают Начальником Нижегородского губотдела НКВД!
* * *
— Вы как здесь оказались, товарищ Свешников?
Естественно, хоть мы с ним ни разу не встречались, Погребинский прекрасно знал как об моём существовании, так и об существовании "ШППРМКТВМ" — ибо через него, все подобные дела в нашей губернии делались.
Отвечаю:
— С группой курсантов проходим стажировку по сопровождению грузов.
Хотел отрапортовать об происшествии, но тот отмахнувшись, подошёл поближе к задержанным и внимательно оглядев их, с каким-то внутренним напряжением спросил:
— Все здесь?
— Нет, не все. Одному из налётчиков, в великому сожалению, удалось скрыться...
Может послышалось, но облегчённо выдохнув, Погребинский, внимательно осмотрев меня с ног до головы, затем переведя взгляд на бойцов и снова на меня:
— Что за форма одежды?
— Это — "пролетарка" производства ульяновской артели "Красная игла".
Смотрит на ноги.
— Так называемые "берцы" — ботинки с высокой шнуровкой, тачаемые ульяновской артелью "Красный Лабутен".
Его интерес вполне понятен: в эти годы милиционеры донашивали военное обмундирование. И если штанов и гимнастерок еще более-менее хватало, то с обувью было совсем плохо.
Как и армию, милицию обували даже в лапти!
Вижу, "форма" одежды" произвела на него впечатление и, как бы между прочим:
— Выдвинуто, как обмундирование для Красной Армии. Правда, из-за дороговизны...
Перебивает:
— Сколько стоят, положим эти... "Берцы"?
— Если брать у производителя, то — "партминимум". А если "с рук" — в два-три раза больше.
— Вот, как? — переводи слегка ошалевший взгляд на моих бойцов, — у вас в "Школе" всех так одевают-обувают?
— Нет, не всех, товарищ Начальник Губотдела: только "Группу экспедиторов особого назначения, имени товарища Вагнера".
Смотрит подозрительно:
— Из каких-таких средств?
— Из средств, выделяемых ульяновскими частниками и кооператорами за охрану их личного имущества.
Тоже, не должно быть для него новостью. Имея довольно скудное жалование, даже постовые милиционеры — зачастую подряжались охранять частные предприятия, склады, рестораны и так далее. Что тогда говорить об вневедомственной милиции или невооружённой охране?
Так что удивляться не приходится, что несмотря на свирепствующую в стране безработицу — в правоохранительных органах (даже в ОГПУ!), была просто невероятная текучесть кадров.
Затем, наш разговор с Матвеем Самойловичем Погребинским был приездом бригады угрозыска на убого-убитом грузовичке, воняющим некачественным отработанным топливом через выхлоп. Следственные мероприятия продолжились не особо долго: показания подозреваемых, объяснительные участников задержания — других почему-то не проводилось. Задержанных погрузили на грузовичок и отправили в "допр", их конфискованный транспорт — на штраф стоянку (хахаха!) и нам удалось даже кемарнуть часок-другой до утра. Потом, хмурые до неприязни железнодорожники нас подцели к попутному составу и отправили восвояси.
Как уже неоднократно говорил, даже на перегоне грузовые поезда двигались со скоростью забеременевшей улитки... При выезде же со станции, у всякого на нём едущего возникает желание — выйти и подтолкнуть его. Поэтому метров через триста — я смог спокойно выйти из вагона, найди привязанного к дереву Ваську-Кота, дать ему время сходить по великой и малой естественным "нуждам" и, затем вместе с ним — вполне благополучно вернуться обратно, даже не особо запыхавшись.
Оставшись же с ним наедине, вернув деньги и пачку гондонов:
— Теперь, Василий Сергеевич, у тебя лишь два пути: ко мне в друзья или в денщики к генералу Духонину. Видишь? Я даже рук тебе не завязываю — ты свободен аки вольный ветер, лети куда хошь.
Васька-Кот предпочёл стать моим другом и был оформлен на работу в "Полицейскую академию" учебным пособием.
Да, да!
Должны же курсанты учиться премудрости задерживать, обыскивать, конвоировать, допрашивать... Эээ... Выводить на прогулки, наконец.
Для него в "Школе" была построена учебная тюремная камера (как настоящая!) где он и обитал до следующей весны, когда всё-таки сбёг — подобно мартовскому коту от заботливого и любящего домашних животных хозяина.
Ну да и, ладно!
К тому времени, я узнал всё что хотел от него и соответствующим образом запротоколировал.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
