Urania

Урания.

Часть первая.

Мамочки, как больно... Горят руки, горят ноги, тулово пылает просто, на месте сердца непонятно что, искрит, пыхает пламенем, гоняет туда-сюда адским огнем, передает энергию на турбины, вращает валы, передающие энергию на винты... какие винты. Почему у меня в голове шум от сотен голосов, какие такие позывные от сотен абонентов? Почему я слышу одновременно сотни звонков, передач данных, разговоры спецназы через спутник? Какого лешего я вижу транслируемые с МКС видео? Мамочки, как больно!..

Рядом электронная аппаратура, транслирующая мои данные... почему мне это все видно, я же не смотрю в ту сторону. Я вообще сейчас не смотрю, мои глаза закрыты! Надо открыть! Орудия товсь! Какие орудия?

Перед глазами пелена, какая-то палата в ночном освещении. Сонная медсестра в кресле, множество аппаратуры, данные от которой я почему-то понимаю, и при этом не заглядывая на экраны. Нахрена мне эти погремушки, у меня своих мощнейших электронных комплексов два, и полсотни менее мощных. А пушки... две автоматические трехдюймовки, носовая и кормовая, плюс четыре "быстрорезки" АК-630... маловато для моих тридцати шести с половиной тысяч тонн водоизмещения. Стоп, какого водоизмещения? Я Яна Лапина, Урания Александровна Лапина, десятиклассница, отличница и почти красавица, жаль только парней моего роста маловато. Но почему я себя кораблем ощущаю, который в тело шестнадцатилетней девчонки засунули? ССВ-33 "Урал", "разведывательный линкор флота" как меня ласково командир называл? Почему я сейчас вижу, как в ординаторской начинается суета из-за изменившихся показаний моих приборов? Почему я вижу, как телефон отца движется в мою сторону? Не считая того, что я сортирую и отмечаю множественные цели, ближние и дальние, фиксирую разговоры самолетов с диспетчерами, принимаю передачи со спутников, мне явно не предназначенные? Не говоря уже о множественных переговорах всевозможных ведомств и служб, от МЧС и МВД до какого-то егеря с кордона в сорока километрах от города.

Дверь распахнулась, в палату влетело сразу пяток врачей и докториц, медсестру пнули, реально пнули, ор, ко мне кинулись сразу трое, но не подходя пару шагов остановились. Главный из них, сонный пожилой мужик, нацепил на нос дорогие очки в золотой оправе, и очень вежливо спросил:

— Милочка, вы нас понимаете?

— Да! — Я приподнялась на локте, с любопытством посмотрела на врача.

— Назовите свое имя, пожалуйста.

— Урания Лапина, ССВ-33 "Урал". — Почему я ответила именно так?

— Ура!!! Получилось!— врачихи запрыгали радостными хомячками, а старый доктор обессилено уселся на табуретку около меня.

— Вы чего? Кто вы? Где я? Кто я?— Вопросов множество. И почему моего отца не пускают в палату?!!

— Почему отца не пускают?!!— От моего рявка врачихи отлетели к стене, дверь хлопнула о косяк, а старый доктор устало снял очки. Он встал, подошел к двери, выглянул за нее и скомандовал:

— Пропустите товарища Лапина. — В палату медленно вошел мой отец. Самый любимый человек, после мамы, разумеется. Но все равно самый любимый. Почему он так выглядит, будто полмесяца не спал? Где мама?

— Где мама? — Отец на этот вопрос улыбнулся, и сел на табуретку, которую ему поставил старый доктор.

— Дома, Яна. Дома она. И Лешка дома, с ними все в порядке, только за тебя переживают. — На душе стало проще от голоса отца, но вопросов от этого не уменьшилось. Потому звоню маме.

Но почему я телефон не беру? Как я вообще осуществляю набор? Впрочем, не важно!

— Алло? Мам? Привет, это я, Яна. — Ну да, мое полное имя Урания. Но вот не люблю я его, сильно не люблю. Колотила даже старших пацанов во дворе и на улице за прозвище Урька, что для меня, занимающейся тэквондо с трех лет и имеющей рост много выше большинства парней, не проблема ни разу. Не сильно, правда, чисто символически, я все ж таки девочка. А девчонки, которые хотели быть подружками и списывать контрольные, тоже зовут Яна. Учеба мне всегда давалась очень легко, особенно математика и физика с химией. Впрочем, я обожала так же возиться с всяким железом у отца в гараже, мой китайский мопед выглядел многократно лучше и работал качественнее любого подобного одноклассника, даже японского. Плюс мастерский уровень в стрельбе из автомата, мастер спорта в упражнении АК-3, как вам, слабо? Благодаря этому я дома имею полуавтоматический карабин и пистолет, на полном законном основании. Постоянный источник зависти младшего братишки. Мопед-то у него не хуже моего ухожен, а вот в стрельбе так не выходит.

— Яночка, девочка, как ты там? Как же ты теперь? — Мама на том конце трубки явно разревелась, я аж растерялась и сама захлюпала носом. Отец было дернулся ко мне, но его аккуратно придержал неброский и невзрачный мужчина в белом халате. Единственный, который носит при себе оружие.

— Мама, чего ты плачешь? Все со мной нормально, я себя почти нормально чувствую. Только понять не могу, что со мной? — Вот именно, что со мной? Почему я могу просто говорить, и при этом совершать сотовый звонок? У меня ведь нет телефона? Как я вообще сейчас с мамой разговариваю?

— Деточка, что же теперь будет? Ты же конмусу теперь!... — Мама заревела еще сильнее, а я вспомнила.

Часть вторая.

— Канмусу, мам. — Поправила я ее, сама еле сдерживаясь, чтобы не зареветь. А еще хотелось бросить все и нестись на всех двадцати шести узлах к ней, домой. Но что-то меня сдерживало, какая-то внутренняя убежденность в том, что это неправильно, что это противоречит долгу и присяге... какой присяге? — Мам, позже поговорим, тут папа и врачей табун. Пока-пока, я тебя целую.

Разорвав разговор с мамой, так и не поняв как, я коротко бросила мужчине с оружием под халатом:

— Отца отпустите. Я ни ему, ни всем вам ничего не сделаю. — И удобнее уселась на кровати. Правда, спинка ее, точнее, часть трубы, за которую я ухватилась, внезапно смялась, словно бумажная.

— Вот именно поэтому, деточка, мы вынуждены стоять несколько поодаль. Вам нужно некоторое, в принципе небольшое, время, чтобы привыкнуть дозировать силу, ведь вы воплощение огромного корабля с атомной машинной установкой. В принципе, вы можете выдать усилие равноценное почти ста тысячам лошадиных сил. — Седой врач ласково улыбнулся, и азартно потер ладошки. — Знаете, я понимаю, что вам нелегко, но я мечтал о такой пациентке как вы. Очень жаль, что вы пробудете у нас недолго, очень жаль. А пока предлагаю вам перекусить немного, ведь вы наверняка голодны. И кстати, если у вас появятся внезапное желание скушать что-либо необычное, ну, например брусочек титана или кусочек алюминия, то вы не стесняйтесь, говорите. Вам обязательно это предоставят, как, впрочем, и специальный рацион для таких как вы. А пока, вы позвольте мне вас осмотреть? Разумеется, в присутствии вашего родителя, если вы желаете?

Естественно, я отправила и папу, и того мужика с пушкой за дверь. Я все же уже взрослая девочка, одно дело врачи, другое дело остальные мужчины. Нечего на меня глазеть. Впрочем, к моему удивлению, осмотр был короток, и вскоре мне привезли здоровенную тележку всякой снеди. Реально гору. И я все это смолотила ( прощай, диеты!) и потребовала еще. И еще, я попросила пару золотых слитков, потому как вид золотого крестика и цепочки на шее одной из врачих вызвал во мне прямо-таки непрекращающееся слюновыделение. Хочу-хочу!

К моему удивлению, пару банковских слитков принесли буквально через полчаса. Два красивеньких и ровненьких килограммовых слиточка, в специальных упаковочках, с сертификатиками. Выдали мне их под роспись, правда, и три человека зафиксировали, как я их поедаю. А вкуснятина, как будто лучшую шоколадку ешь.

Отец сидел напротив, и с довольно грустным видом наблюдал за всем этим. На мой вопрос об этом выдал:

— Малышка, я и твоя мама были бы просто счастливы, если бы ты осталась просто обычной девочкой, которая вырастет, родит нам внуков, и пусть и сложную, но обычную жизнь. А тебе выпала очень тяжелая доля, и мы разделим ее полной мерой, маленькая моя. Ибо твоя жизнь — это наша жизнь. Пожалуйста, помни об этом. Я знаю, что тебе скоро все прожитое раньше с нами, простыми людьми, покажется незначительным эпизодом в твоей жизни и службе. Но просто помни о нас, не забывай. Знаешь, я готов прямо сейчас отдать все, что у меня есть, даже жизнь, чтобы встать на твое место — но не могу. Прости меня. — И мой папа, здоровенный, умный, битый жизнью мужик, внезапно захлюпал носом, пытаясь не зареветь.

— Пап, прекрати, или я сама разревусь. — Тоже хлюпнула носом я. — Я всегда буду вашей дочкой. И всегда буду вас любить. Не вы и не я виноваты в том, что случилось. Но раз это произошло — то будем жить с этим. Перемелется, мука будет, сам всегда говоришь.

Отец встал, обнял замершую меня, и чмокнул в макушку, после чего попрощался и вышел. А я распечатала упаковку с какой-то шоколадкой канмусушного пайка, и взяла в оборот того мужичка в гражданском и с пистолетиком. Как оказалось, оный фрукт является офицером ФСБ, курирующим возможное появление мне подобных в нашем городе. Явление это крайне маловероятное, ибо флот что СССР, что Российской Федерации был не сказать что многочислинен. Точнее сказать, флот позднего СССР был вполне себе серьезным флотом, уже сопоставимым с флотом США. И даже по числу авианесущих кораблей, два вертолетоносца и пять авианесущих крейсеров пусть и уступали по качеству и количеству боевой авиационной техники — но кроме США и СССР никто не мог похвастаться таким количеством авианосцев. Нет, в Британии, Индии и Франции они были — но старые и их было меньше.

А вот после распада СССР советский флот был практически мгновенно уничтожен. Множество кораблей порезали на иголки (меня это неприятно укололо, где-то далеко в груди полыхнула ярость, с трудом мною подавленная), а то, что каким-то чудом уцелело и было снова построено — было сожрано глубинными тварями. И даже мой недоразобранный корпус они сожрали. Но не просто так — из меня сделали брандер. Нагрузили промышленной взрывчатки сколько влезло (а влезло очень немало, около шести тысяч тонн), и вывели на буксире в пролив Босфор-Восточный со стороны Уссурийского залива. Не одну меня, еще пару немалых кораблей вместе со мной, и три с обратной стороны, Амурского залива. А потом мы подорвались, когда стая, напавшая на Владивосток попыталась нас сожрать. Естественно, устроили локальный апокалипсис, всеже одномоментный подрыв почти двадцати тысяч тонн взрывчатки это нечто. Этой стаи не стало, что позволило вывезти людей и спасти часть портового и городского имущества. В принципе, для боевого корабля первого ранга неплохая гибель, геройская. Я на нее не в обиде. Вот за предыдущую службу — бешенство берет. Один-единственный боевой поход — и все! И крупнейший, мощнейший в мире корабль радиоэлектронной разведки и противодействия становится ненужным. Из " линкора РЭБ" в "каютоносцы". Я все помню, что со мной было. Помню пьяные загулы офицеров, помню тощих, как из концлагеря, матросиков срочной службы, что пришли на мой борт после учебки на Русском острове. Разграбление дорогих приборов и систем, резка всего и всякого... убила бы кого-нибудь, честное слово. Кстати, эфэсбэшник это похоже почуял, и потому настороженно замер.

— И что со мной будет теперь? — Я решила, что этот мужчина вряд ли виновен в том, что Союз распался. Ему лет сорок. В девяносто первом ему было около десяти, вряд ли больше.

— Вы — канмусу первого ранга, барышня. Это не обсуждается. То есть вы будете служить в Объединенном Флоте ООН в этом статусе. Ваш статус равен статусу линкоров, линейных крейсеров и ударных авианосцев. У вас будет оклад равноценный окладу капитана первого ранга, плюс всевозможные доплаты. Поверьте, это будут очень приличные деньги. Скоро прибудет ваш куратор из нашего Флота, и вы будете перевезены в Москву, в Военно-Медицинскую Академию, на медицинский осмотр. Это то, что я могу вам сказать точно. Дальше ваш путь будет в Школу канмусу, а вот какую — это я уже не знаю.

— А до этого? Сейчас я свободна? — У меня появилось желание прогуляться. А что, отдохнула, наелась — почему бы и не погулять?

— Эээ... Барышня, вы, разумеется, свободны, вы же гражданка России, не совершившая никаких правонарушений. Но вы же понимаете, что я просто не могу вас оставить без пригляда? — Офицер нервно сглотнул. Я его, впрочем, понимаю. Остановить меня сейчас и здесь нет никаких сил и средств. Разве что авиадивизию тяжелых бомберов с Энгельса поднимать.

— Я понимаю, и буду вести себя хорошо. Просто хочу сходить в парикмахерскую. Когда еще у своего мастера удастся постричься. — Я ласково улыбнулась нервному офицеру. Ну да, мне всегда хотелось кое-что сделать со своей головой. Но мама бы меня точно прибила бы за это. А сейчас — почему бы и нет? А там — посмотрим.

Часть третья.

Я с удовольствием оглядела себя в ростовое зеркало. Красивая девушка с прекрасным хаером на голове. Верхушка окрашена в ярко-красный, идет мне необычайно. И, что самое прикольное, я себя так чувствую лучше. Слышу лучше, так сказать. Как будто хаер мне "Фрегат" заменяет, "Атолл" и десяток других... и кстати, что-то золотом поблескивают мои волосы даже сквозь алую краску... да и ладно, красиво ведь. Маме даже понравилось, всплакнула, правда. Но мама она такая мама.

Пришлось сдать автомат и пистолет на хранение в Росгвардию. До того момента, пока не закончу школу канмусу, мне их не вернут. Дело в том, что в моих руках они, скорее всего, станут аналогами артиллерийских установок, при соотношении калибров один к четырнадцати. А такая пушечка способна наделать много лет. И ладно, потом заберу свою "СвинАрку", и свой "Марголин". Кстати, я ради интереса попробовала выстрелить из пневмы братишкиной... сработало, блин, стен у старого сарая на пустыре как не бывало. А мои кураторы из ФСБ чуть волосы не повыдергали, заставили писать десяток объяснительных и рапортов.

Брожу по городу в кампании братишки и его друзей. Мои подружки не пришли, паразитки. Зависть их гложет страшенная, по словам Лешки первые дни моей комы, когда стало понятно что я оканмусуюсь, или оканмусовываюсь, не знаю, как правильно, они звонили по три раза на дню каждая. И спрашивали, жива ли я. Вот это серпентарий, вот это мне с подругами повезло. С мальчишками проще — я скрутила по их просьбе каждому из кусочков арматуры, что подобрали на стройке, по сердечку, и те рады-радешеньки. Что интересно, прораб и работяги даже не ругались, напротив, накормили нас всех вкусным обедом, покатали на тяжелых самосвалах, дали мне порулить экскаватором. Забавная игрушка, так легко управляется. Хотя, чего там, мне, с моими двумя суперЭВМ вся наземная техника игрушечной кажется.

Вечером отметилась в больничке, и поехала с отцом на нашу стройку. Дом мы строим, участок получили, и уже третий год потихоньку ковыряемся. Стены уже подняли, вот сейчас я и поработаю подъемным краном, поднимая потолочные плиты перекрытий и устанавливая их. А потом помогу папе собрать каркас крыши, обошьют профнастилом уже сами, мне через два дня в Москву, в Военно-Медицинскую Академию. Раньше она в Питере была, но после атаки Глубинных из портовых городов вывели в континентальные города вообще все более-менее важные службы. Да и народа там осталось один из десяти, жить в условиях возможной артиллерийской бомбардировки не хочет никто. Вчера вон, на Сан-Франциско нападение было. Отбились, но полгорода опять сгорело. Как передавали по новостям, Химе этой стаи почему-то очень невзлюбила именно этот город. Я, кстати, слышала этот бой. Вот прям отсюда слышала, как девчонки орут. Слава богу, наших погибших нет, ранены только "Кирсадж" и "Алабама", и девять девочек-эсминок. Все эти девчонки воплощения еще додредноутных кораблей, броненосцев и миноносцев. Служат в корабельных группировках Береговой Охраны США. Полноценные линкоры Америка отправляет во Флот ООН, а девочек-броненосцев и старые эсминцы времен Первой Мировой оставляет у себя. Ну а что, тринадцать дюймов тоже вещь очень серьезная, плюс по восемь восьмидюймовок именно у этих девчонок, хорошая броня. Разве скорость маловата. Зато целеуказание ведется с самолетов и из космоса, стационарные минные поля, береговые артиллерийские комплексы, даже авиация над берегом может работать, пусть обычными бомбами. Наши примерно так же действуют, в Севастополе и Питере по четыре девчонки-броненоски, плюс табунки эсминок и минных крейсеров. И так же работают в комплексе с авиацией, получается весьма успешно. Правда, Балтика и Черное море моря внутренние, девчонки служат на охране Проливов в составе международных эскадр. Правда, на Черном море толку от этих эскадр немного, разве турецко-немецкий линейный крейсер "Султан Явуз" стоит немало. России вообще повезло с этими Глубинными, если можно так сказать. Основные границы сухопутные. Арктические пустые, там Глубинные если и появятся, то кроме Мурманска и Архангельска им поживиться негде. Вот на Дальнем Востоке было сложно, там береговая линия весьма протяженна, и была хорошо освоена. Там драка была страшная. Часть своих городов пришлось в буквальном смысле сжечь... тактические ядерные заряды вполне себе работают по Глубинным, вот только поймать их удалось только в Вилючинске и Шикотане. Там уничтожили две крупные стаи, с Химе и Они во главе.