|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Глава двенадцатая. Свой среди чужих
Пешком передвигаться тяжелее, нежели на транспорте. Даже, если транспорт этот всего в одну лошадиную силу. Сергей — после неожиданного для всех участников побега решения остаться с красноармейцами — был конным, а не пешим. И поэтому мог бы поберечь силы. Но рядом с ним шел раненый, а значит, нельзя быть свиньёй и рассекать на коне, если твой товарищ, пусть и товарищ по несчастью, еле шкандыбает. Немудрено, что через полчаса после того, как Сергей Юрьевский присоединился к двум командирам Красной армии, он спешился и кивнул Васильеву:
— Давайте, товарищ Васильев, ком цу мир на коня. А то мы так с вами до мировой революции не дойдём.
Красноармейцы переглянулись.
— Ну, ты, барчук, даёшь! А ещё из дворян. Чегой-то ты добренький такой? Я вот всё думал — как разговор начать, а тут ты коня своего предлагаешь. Не похож ты, паря, на тех беляков. Да и на брата своего тоже не шибко похож, хоча вы близняшки с ним. И на коне справно скачешь, и про Ленина в курсе, да и повадки у тебя не барские. Ладно, Вася, садись на коня, барчук прав — дорога долгая, и как бы не нарваться на контру какую, — Мамочкин помог другу перейти из пехоты в кавалерию.
Васильев взобрался на коня, и троица снова двинулась на север. И разговор, так неожиданно начатый, продолжился. Только на этот раз вопросы стал задавать Васильев.
— Ты, как я понял, по-немецки могёшь гутарить?
Сергей кивнул.
— Не совсем чисто, но понимаю, могу перевести и простейшие фразы сказать. Ну, то есть, изучал немецкий. А брат — французский.
— Ишь ты, образованные. Видать, мамка с папкой денег потратили много на учителей-то?
— Да нет, больше сам учился. А школа... ну, то есть, гимназия — там не особо много денег надо, у нас не только дети дворян учились, но и обыкновенные. То есть, дети мещан, рабочих. Мой папа был главой попечительского совета, а совет частично финансировал гимназию. И земство деньги давало. Кроме того, были ещё начальные народные училища в один или два класса, предназначенные для обучения лиц сословий с низким заработком, потому что обучение в них было бесплатным.
— Понятно, родитель твой кинул косточку беднякам, нате, мол, поучитесь грамоте. А зачем? Вам же надо, чтобы народ тёмным был. Дурить ведь так легче нас, так же, ваше благородие?
Сергей посмотрел на Васильева. Тот с невозмутимым видом восседал на коне, как какой-то полководец, и смотрел на него в упор.
— Вы, товарищ Васильев, всё пытаетесь во мне что-то нехорошее найти. Но кроме того, что я — дворянин, нет во мне ничего такого плохого для советской власти. Наоборот, есть только желание помочь ей. Потому с вами и поехал.
Васильев хмыкнул, а Мамочкин расхохотался.
— Вот надо ж, мировая буржуазия на советскую власть, как солдат на вошь глядит, а наши буржуи ей помогать норовят! Сказка, да и только! Ты, паря, конешно, не робкого десятка, в бою себя показал хорошо, но ты бы ещё сказал, что Ленину помочь хочешь! Нам-то ты вон помог, не спорю, а вот советской власти как ты поможешь?
Васильев перебил своего товарища:
— Погоди, Петро, если парень нам помог, то и советской власти, выходит, помог. Мы кто есть? Мы представители рабоче-крестьянской Красной армии, то есть, восстанавливаем в стране законную советскую власть. Так что парнишка прав.
— Я не только вам помог. Пётр прав — я могу и Ленину помочь.
Васильев теперь посмотрел на Сергея более внимательно.
— Чудной ты, парень. Тебя Серёгой кличут?
Сергей кивнул.
— Так вот, Серёга, ты вот мне глупости сболтнул — и забудь. Я ещё могу поверить, что ты нам помог, потому как сам был пленным. А вот шоб советской власти помогать — тут, извиняй, брат, не поверю я тебе. А может ты шпион белых? Почём мы с Петром знаем, для чего ты за нами увязался?
Сергей ожидал этого вопроса. Первые полчаса они еще просто переговаривались, обсуждая подробности побега и боя с махновцами. Напряжение долго не отпускало — ведь они вполне могли и не вырваться. Да и побег был той ещё авантюрой. Поэтому просто болтали, смеялись, вспоминая, как юнкер не забыл прихватить миску с варениками и бутылку самогона из хаты, да как махновцев взяли на испуг. Но рано или поздно вопросы к нему должны были появиться. Так что надо отвечать.
— Вы правы, товарищи командиры. Из плена, понятное дело, надо было освобождаться, иначе расстреляли бы нас, как пить дать. А потом уже мы с братом решили разделиться...
— Вы с братом? — переспросил Васильев.
— Да, мы ещё раньше, до того, как к вам в подпол попали, всё обговорили. Я всё сейчас рассказать не могу — эти сведения надо вашему командованию передать, вы уж извините. Но, если коротко, то дела обстоят так: Добровольческая армия идёт на Киев, и она его захватит. Сил у Деникина много. И сейчас Южный фронт отступает. Потеряны Харьков и вот теперь Екатеринослав. Белые взяли Крым. Под угрозой Царицын. А в тылу у Деникина — Махно. Которого советская власть объявила вне закона. Причём, это была инициатива Троцкого. А за что? Махно ведь не прекращал борьбу с белыми. Он всего лишь отказался воевать с атаманом Григорьевым, который, как и Махно, тоже раньше был в Красной армии. И если оставить армию Махно в тылу белых, то надо, чтобы он мог вести с ними войну. А его силы сейчас полностью разгромлены белыми под Гуляй-полем, и отброшены к Александровску. Если его вытеснят в Херсонские степи, то там его армия и поляжет. Из Крыма ударят и из Екатеринослава. Так что Махно надо не объявлять врагом, а, наоборот, привлекать к сотрудничеству. Оружия ему подкинуть, боеприпасов.
Васильев недоверчиво смотрел на Сергея.
— Паря, я всё понимаю — образование, науки. Но ты сейчас как генерал какой рассуждаешь. Прям карту боевых действий рисуешь на ходу. Откуда ты всё знаешь? И про Махно, и про Южный фронт?
Сергей помолчал. Потом ответил.
— Скажите, товарищ Васильев. Как вы думаете — зачем мне врать?
Васильев аж крякнул.
— Ну, ты даёшь, парень! А я почём знаю? Может ты этот, как его — вантюрист! Или того хуже — Богом обиженный. Сочиняешь тут про мировой заговор всех буржуев. У нас таких хватает, кстати. Наш комиссар кажный день нам про эти заговоры плетёт. И ты туда же, только калибром помельче — Махно и белые.
Сергей усмехнулся.
— Ну, про мировой заговор я бы тоже мог немного рассказать — вы же знаете, что Антанта белым помогает. Но это сейчас не так важно. А вот Махно — это важно. Не ударит он в тыл белым — будет очень плохо, Деникин к Москве подойдёт.
Мамочкин зло сплюнул.
— А вот это, ваше благородие, накося выкуси!
И он показал фигуру из трёх пальцев Сергею, будто он и был Деникиным.
Сергей рассмеялся.
— Да кукишами воевать — нехитрая наука. Да только что вы, товарищ Мамочкин, совать мне под нос будете, если через три месяца всё вот так и окажется? Я ведь не шучу, я говорю правду. И в штабе Красной армии смогу на карте показать приблизительные направления ударов. А вот откуда я это знаю? Во-первых, есть такая штука — анализ. Деникин сам объявил, что цель Добровольческой армии — взятие Москвы. И проанализировав направления её главных ударов — а это известно, потому что есть информация о взятии белыми городов, то примерно понятно, какими путями и откуда Деникин станет наступать дальше. Во-вторых, как вы думаете — для чего мой брат подался к белым? Не пытались понять?
Васильев теперь уже совершенно обалделым взглядом посмотрел на Сергея.
— Вот оно что... Выходит, ты брата шпионить послал к белякам?
— Да не шпионить. Нет, конечно, будет полезно иметь в стане белых своего человека, какие-то сведения можно будет получить. Но он пошёл к белым по другим причинам, но вам я их называть не буду. И так уже много рассказал. Кстати, когда придём в расположение Красной армии, то вы лучше помолчите, хотя, всё равно — кто вам поверит?
Мамочкин не утерпел.
— Ты лучше, Сергуня, думай про то — кто тебе поверит?
Сергей вдруг остановился. Потом повернулся в Мамочкину и спросил.
— Но вы же поверили?
Мамочкин молчал. Потом нехотя выдавил:
— Допустим, я поверил, что ты что-то знаешь. И у тебя есть какие-то свои соображения. Про Деникина ты грамотно разложил, и про Махно. Идея-то понятна. Но про то, как белые будут наступать — откуда ты можешь знать про такое?
Сергей снова дёрнул за поводья коня и пошёл вперёд. И, не оборачиваясь, ответил:
— Я уже говорил — не всё могу вам сказать. Мои слова легко будет проверить — если всё будет происходить так, как я сказал, то очень быстро ваше командование убедится в том, что я не вру. И что я знаю, о чём говорю.
В этот момент шедший чуть впереди Мамочкин насторожился и, обернувшись к Сергею и Васильеву, приложил палец к губам.
— Ану ша! Впереди хто-то шумнул.
Сергей прислушался. Действительно, откуда-то доносились голоса. Причём, не только мужские — явно слышались и женские. Лес между тем редел и впереди показались небольшие просветы. Судя по всему, через сотню метров беглецы имели все шансы выйти на дорогу.
И тут послышались выстрелы. Вначале сухие, явно пистолетные, потом пару раз бухнула винтовка. Послышались женские крики.
— Так, я быстро на разведку, будьте пока тут, — быстро проговорил Мамочкин и осторожно быстрым шагом двинулся вперёд.
Через минуту только качающиеся ветки кустов напоминали о том, что он только что стоял на том месте. Но Сергей не стал ждать. Повернувшись к Васильеву, он сказал:
— Я тоже туда. Скорее всего, там несколько человек всего, но ваш товарищ может нарваться, я прикрою. Если свисну — скачите к нам.
И тоже скрылся в кустах. Васильев снял с плеча винтовку, дослал патрон в патронник и стал ждать.
Между тем, Сергей, пробежав всего полсотни метров, внезапно наткнулся на лежащего в кустах мамочкина. Тот, резко обернувшись, наставил на него винтовку.
— Куда ты прёшь, барчук?! Я кому сказал быть на месте?
— Ты один здесь ничего не сможешь.
— А вдвоем что — смогём? Глянь!
Мамочкин кивнул вперёд. За кустами была видна опушка леса. На ней стояла группа каких-то людей в разорванной форме, некоторые были без гимнастёрок — в одних нательных рубахах. Никаких знаков различия на их гимнастёрках не было. Напротив них находились вооруженные мужики в поддёвках, рубахах-косоворотках, в общем, одетые по махновской моде, которые наставили на эту группу винтовки. Чуть поодаль стояли несколько тачанок с пулемётами. А ближе к лесу двое дюжих молодцов тащили в кусты упирающуюся женщину. Она была в форме сестры милосердия. Рядом лежали два тела, видимо, застреленных пленных. Судя по всему, махновцы или какие-то другие лихие хлопцы собирались расстреливать пленных. А с девушкой решили напоследок позабавиться.
Сергей быстро просчитал ситуацию и обратился к Мамочкину:
— Смотри, на тачанках нет никого. Я сейчас левее обойду, быстро на рывок мотнусь к тачанкам и за пулемёт. Как только увидишь, что я там, стреляй по тем, которые девушку тащат. И сразу в сторону. По тебе начнут стрелять, а я всю эту шоблу из пулемёта срежу.
Мамочкин тут же возразил:
— Нет, парень, так не пойдёт. Ты из "Максима" стрелял?
Сергей покачал головой.
— То-то. Держи винтарь, дай мне свой револьвер. Я — к пулемёту. Всё, я побёг.
Мамочкин с Сергеем быстро обменялись оружием, и красноармеец нырнул в кусты. Всё это время на опушке продолжались попытки бандитов утащить девушку в кусты. Она кричала и бешено сопротивлялась. Наконец, один из насильников не выдержал, размахнулся и с размаху ударил кулаком её по лицу. Девушка вскрикнула и упала, как подкошенная. Бандит довольно загоготал и наклонился к ней, чтобы поднять свою добычу и отнести в кусты. Но в этот момент Сергей увидел, как на одной из тачанок появился Мамочкин. Привычным движением повернул пулемёт чуть в сторону, направив его на толпу с винтовками, поправил ленту и передёрнул затворную рукоятку.
Сергей прицелился из винтовки в бандита, который ударил пленницу и выстрелил. Передернув затвор, тут же "снял" второго. И в этот момент загрохотал пулемёт. Первая же очередь скосила практически половину банды. Остальные, ещё не поняв, в чём дело, бросились врассыпную. Но тут пленные, стоявшие отрешённо и, видимо, уже готовившиеся к смерти, бросились на бывших своих палачей. А поскольку руки у них были не связаны, то началась рукопашная. Мамочкин перестал стрелять из пулемёта, достал револьвер и сам кинулся в гущу схватки, стреляя в упор. Сергей выскочил с винтовкой наперевес и с ходу прикладом врезал по башке набежавшего на него хлопца в поддёвке и кубанке. Тот мешком свалился ему под ноги.
Как оказалось, это был последний из банды. Пленные, внезапно получившие шанс избежать смерти, так яростно накинулись на тех, кто должен был отправить их на тот свет, что в мгновение ока роли поменялись. В живых из расстрельной команды не осталось ни единого человека — они были буквально растерзаны.
Сергей пошёл к улыбающемуся Мамочкину. Но тут вдруг раздался выстрел. Все вздрогнули, а из-за второй тачанки вдруг вывалился еще один бандит. Из рук его выпал пулемёт "льюис". На опушку выехал конь с довольным Васильев. В руках его была винтовка.
— Шо, братцы, никак вы без меня не справляетесь! — весело прокричал он.
— Благодарствую, Василий, шо спину прикрыл. Куды ж мы без тебя-то? — усмехнувшись, ответил Мамочкин.
И тут же обратился к бывшим пленным.
— Братцы, вы кто такие будете? И что это за банда вас хотела в расход пустить?
Вперёд вышел один из пленных, мужчина средних лет в пенсне. На нем был надет френч, на рукаве которого красовалась звезда с четырьмя квадратами. Обратившись к Мамочкину, он чётко доложил.
— Мы красноармейцы. Отходили на соединение с частями Красной армии.
Мамочкин усмехнулся.
— Да я вижу, что вы не беляки. Свой свояка видит издалека. Часть какая?
Красноармеец тоже улыбнулся.
— Комполка Ивашутин. Мы из 14-й армии, которая обороняла Екатеринослав. А это, — он кивнул в сторону убитых, — их банды атамана Зелёного. Мы в село зашли, а они нас сразу и повязали. Окружили тачанками своими и...
Тут в разговор вмешался Васильев.
— Ну, ясно, с голыми руками на пулемёты не попрёшь. Но вот здесь они вас не под пулемёты поставили, товарищи, чего ждали — что они вас, как скот, перебьют? Ладно, дело прошлое... Девушка ваша? — он кивнул в сторону всё еще лежавшей без сознания сестры милосердия.
Ивашутин кивнул.
— Да, санитарка наша. После артобстрела госпиталя она одна в живых осталась.
— Ладно, давайте, свою сестричку приведите в чувство, да и себя в порядок приведите, кто разут — сымайте обувку у бандитов. Вон, есть тачанки, лошади, раненых туда посадим, все, кто может нормально двигаться, в пешую колону. Я — командир Особого бронедивизиона 14 армии Пётр Мамочкин, это, — он кивнул в сторону Васильева, — мой комиссар, Василий Васильев. В сложившейся ситуации беру командование на себя, товарищ Ивашутин. Возражения имеются?
Ивашутин покачал головой.
— Да какие там возражения, товарищ Мамочкин. Вы нам жизнь спасли, чего ж тут власть делить? Командуйте, вместе ведь к нашим выходить. А вы, как я посмотрю, тоже в плену побывали?
— Верно, товарищ, мы тоже из плена бежали. Вон тот паренёк нам помог, — он указал на Сергея. — И здесь он вовремя сориентировался, так что его надо благодарить.
Тем временем Васильев аккуратно слез с коня и подошел к Ивашутину.
— Вот что, комполка, ты давай, своими людьми займись, кого надо перевязать или там переобуть. Надо быстрее выступать, банды здесь так и шастают. И эти, "зелёные", и махновцы и кого тут только нет. Тачанки, спору нет, вещь хорошая, но, если напоремся на сотню — вырубят нас, как траву.
Ивашутин кивнул и, не говоря ни слова, пошел к своим бойцам. А Васильев повернулся к Сергею.
— Ну, парень, бандитов ты не жалеешь. Это я уже не раз видел. А случится своих встретить — рука не дрогнет? Сможешь в них стрелять?
Сергей посмотрел на него и впервые не знал, что ответить...
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
