|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
ТЕТРАДЬ СТО ПЯТАЯ
Утром Андрей проснулся как ни в чём не бывало. Вчерашнее помнилось смутно, как путаный невнятный сон. Но расспросов Жени он всё-таки опасался и надеялся на Эркина, что тот сам всё Жене объяснит.
Видно, так и случилось. Потому и Женя ни о чём его не спросила. И Эркин не поминал вчерашнего. Разговор шёл о покупках на воскресенье. Женя решила, что раз такой большой званый обед, то надо обновить приборы. А то их ложки-вилки ещё джексонвилльские, разномастные, разнокалиберные и старые. И из одежды нужно прикупить и Алисе, и...
— И тебе, Женя, — твёрдо сказал Эркин.
— Конечно, — горячо поддержал его Андрей. — Женя, званый ужин это не хухры-мухры, надо, чтоб всё на уровне.
— Как ужин? — растерялась Женя. — Эркин?
Эркин немедленно покраснел и уткнулся в свою чашку.
— А просто! — с залихватской небрежностью ответил Андрей. — К семи соберёмся, в восемь сядем, и на всю ночь, чтоб небо загорелось, — закончил он по-английски и вскочил на ноги. — Всё, Женя, спасибо, вкусно до обалдения, я побежал.
И нет его.
Женя беспомощно посмотрела на Эркина и побежала будить Алису: в будни её хоть краном из постели вытаскивай. Эркин перевёл дыхание и пошёл убирать в спальне.
Заглянул он и в комнату Андрея. Будто и впрямь могли остаться какие-то следы от вчерашнего. Ну, обошлось — так значит, обошлось. Эркин растопырил пальцы и осмотрел их. Да, голова забудет, а тело всё1 помнит, он хотел помочь Андрею и помог, а что дорога оказалась лишней... да, так и было, от смены до камеры, чтоб лечь и заснуть, как раз полдороги до дома.
— Эркин, — позвала его из прихожей Женя. — Мы пошли.
— Да, Женя, — откликнулся он, но, когда вышел в прихожую, там уже никого не было.
В квартире стояла белая зимняя тишина. Эркин вздохнул, огляделся, прикидывая, что ещё сделать. Сегодня пятница, а завтра уже приедет профессор, так что всё надо успеть сегодня. Полы он везде натёр, в большой комнате теперь тоже... приятно, цветы... а если в большую комнату купить...он пошёл в гостиную прикинуть, насколько его идея не помешает всему остальному.
Здесь и застала его Женя.
— Эркин, ты что?
Эркин, на корточках вымерявший ладонями угол, обернулся.
— Женя, смотри, давай купим для цветов, ну, на ножке, как столик, только маленький и высокий.
— Жардиньерку? — решила уточнить Женя.
— А, так это так называется: — удивился Эркин и повторил по слогам: — Жар-динь... — и запнулся.
— Жардиньерка, -повторила Женя и заторопила его: — Давай, Эркин, нам ещё в кучу мест надо успеть.
— Конечно, — встрепенулся Эркин. — Я быстро.
И впрямь Женя в кухне и повернуться не успела, как он был уже одет, обут и готов к выходу. Женя торопливо обулась, надела пальто и повязала платок.
— Эркин, деньги взял?
— Тысячи хватит?
— Ты с ума сошёл, такие деньжищи, двести рублей за глаза.
— Двести мало, — сказал Эркин, не споря, но так, что Женя поняла: он что-то задумал и решения не изменит.
Уже давно привычными движениями Эркин проверил на себе бумажник, ключи и сумку в карманах полушубка, Женя взяла сумочку и неизменную сумку для покупок.
В коридоре и возле дома, как всегда в будничное утро, пустынно, но в городе попадались прохожие, а на площади у Торговых рядов было уже людно и даже толчея, конечно, не как в выходной или под праздник, но всё-таки... зазывалы, разносчики, крики, гомон... Эркин шёл рядом с Женей, поглядывая по сторонам с благодушным интересом. Мелькали знакомые и полузнакомые лица, все выкрики понятны, его не задевают, а о Жене и речи нет. Он уже давно понял, что, хотя и сказал тогда старшой, чтоб не звонили, но о его драке с ряхой знают, и о том, за что он Ряху чуть насмерть не придавил, тоже знают. Но в глаза никто ничего не говорил, и сам он благоразумно не поминал об этом. Хоть и помнил.
Сначала зашли в ювелирный. Женя поахала, повосхищалась серебряными ложечками, вилками и стопочками, но решительно сказала:
— Дорого. Лучше возьмём мельхиоровых, но полный комплект.
Продавец, бледный, будто он и жил здесь среди чёрного бархата и холодного блеска, уточнил:
— Простую полудюжину набрать прикажете?
— Нет, — сразу ответил Эркин. — Полную дюжину. И... Женя, как тебе? — он показал на большую важно раскрытую тёмно-красную коробку, наполненную ложками трёх размеров и вилками.
Продавец с интересом проследил за его жестом и повернулся к Жене.
— Ну-у, — с сомнением сказала Женя. — Это столовый только, а я хочу, и чайный, и десертный чтоб были.
— Подберём, — бодро ответил продавец, с неожиданной ловкостью переставляя на прилавок явно тяжёлую уже тёмно-синюю большую коробку. — Это, изволите видеть, Учановского завода, у них всегда цветы в гирлянды собраны.
Действительно, ручки ножей, вилок и ложек украшали гирлянды металлических цветов. Эркин взял нож, попробовал, как ложится в ладонь, тронул большим пальцем лезвие.
— Учанов сталь ставит, — заверил продавец. — Умеючи заточить, так на век хватит.
— Хорошо, — кивнул Эркин. — Так, а рыбный набор тоже отдельно?
К удивлению Жени и ещё большему продавца, Эркин, оказывается, хорошо разбирался в сервировке. Коробку убрали и уже с заметным трудом выложили другую, тёмно-зелёную и вдвое больше, где вилки, ножи и ложки лежали в два этажа, и было уже всё и для закуски, и для обеда, и для чая. И всего по дюжине. Эркин согласился и спросил ложки к кофе. Нашёлся и кофейно-десертный набор. Потом стали подбирать всевозможные лопатки, щипцы, раздаточные и разливные ложки и вилочки... груда получалась внушительная. И цена тоже. Эркин достал бумажник и расплатился. Коробки перевязали, уложили аккуратным бруском и ещё раз перевязали.
Когда они вышли из магазина, Женя вздохнула.
— Эркин, я сейчас подумала, посуда ведь тоже нужна.
— Ну, так давай купим, — удивлённо посмотрел на неё Эркин. — В чём проблема, Женя? Денег хватит.
— Тебе тяжело столько нести.
— Вот уж нет, — улыбнулся Эркин. — Женя, что ты. К Кузнецову — о нём и его фарфоровом заводе говорила Калерия Витальевна, рассказывая о переходе от мануфактурного к промышленному производству — за посудой пойдём?
— Ты что, — рассмеялась женя. — Там одна тарелочка две сотни стоит, а нам всего по дюжине надо, раз уж мы полностью берём.
Эркин подчёркнуто вздохнул.
— Ну, раз так, обойдёмся без Кузнецова.
Посудный магазин был недалеко, в том же ряду и всего-то через два магазина, где торговали всяким вышитым и расшитым. Туда зашли только за большой скатертью с дюжиной салфеток и ещё полудюжиной хороших с тканым узором кухонных полотенец. Всё это поместилось в сумку Жени. И пошли за посудой.
Долго ходили, рассматривая витрины и прилавки.
— Чайный сервизу нас хороший, — Женя задумчиво рассматривала яркий и пёстрый, как петушиный хвост, большой фарфоровый чайник. — И как раз на двенадцать человек.
Эркин кивнул. Сервиз им подарили на беженском новосельи, белый, в цветочных гирляндах и букетах.
— Столовый такой же будем подбирать?
— Хватило б денег, — вздохнула Женя.
— Хватит, — твёрдо ответил Эркин. — И ещё, Женя, мы же не на раз покупаем.
Женя кивнула и легонько сжала его локоть.
В конце концов они нашли почти такой же и даже не сервиз, а отдельными тарелками и прочим. И Женя стала набирать. Глубокие, мелкие, закусочные и пирожковые тарелки, их по двенадцать, салатники, маленьких двенадцать, средних четыре, больших три, блюда круглые и овальные, и тоже не по одному, большие и очень большие, ещё одну фарфоровую дощечку, чуть побольше той, что Андрей им из Царьграда привёз, и...
— Женя, я пойду рюмки посмотрю.
— Да, Эркин, а то у нас только шесть рюмок. Надо для вина, воды...
— И водки, — закончил Эркин. — Я знаю, Женя.
Он отошёл к прилавку с хрусталём. Таких, как им подарили на новоселье, не было, и Эркин набрал три дюжины других, но чтобы походили друг на друга и смотрелись рядом с коньячными. Тех, правда, он взял всего шесть, но и пить коньяк Женя не будет, так что всё удачно.
Нагрузившись коробками с хрусталём — их ему тоже связали вместе в один брусок — Эркин вернулся к Жене. Ей покупки укладывали в большую коробку.
— Эркин, как мы это дотащим? — повернулась к нему Женя.
— Да не извольте беспокоиться, — продавец кивком показал на подошедшего к ним мужчину в военной куртке без погон, но с двумя жёлтыми и одной красной нашивками — Эркин уже знал, что это знаки ранений.
— В момент домчим, заверил мужчина. — Не тряхнём нигде, и такса обычная.
"Обычную" таксу Эркин знал ещё по первым покупкам у Филиппыча — десятая доля от купленного. Но покупали-то они в трёх магазинах, и чего скатерть с салфетками и полотенцами считать, их бы и сами донесли, нет, только от фарфора доля.
Договорились на семидесяти рублях. Фарфор всё-таки, и с приборами коробки, и с хрусталём... нет, груз приличный, хоть и не объёмный. Но и машина невелика. Так, коробка с мотором на колёсах. А доехали и впрямь быстро и плавно, и донести до самой квартиры помогли.
Когда они остались вдвоём в прихожей возле груды коробок, Женя вздохнула, огляделась, словно просыпаясь, и... вдруг, бросившись на шею Эркина, стала его целовать. В первый момент он даже растерялся, но тут же обхватил Женю и прижал её к себе, подставив своё лицо её губам.
— Эркин, ты понимаешь? — целовала его Женя. — Ты понимаешь?
— Ага... ага... — так же между поцелуями соглашался он. — А... ага, Женя... — и, когда на секунду она остановилась перевести дыхание, спросил: — А что я понимаю?
Женя оторопело посмотрела на него и тут же, рассмеявшись, снова стала его целовать.
— Это же наша свадьба, Эркин! Понимаешь, у нас будет настоящая свадьба!
— А-а, — понимающе протянул Эркин. — Женя, и венчаться будем?
— Не-а, — совсем как Алиса, мотнула головой Женя. — Клятву мы уже друг другу дали? Дали.
— Ага, — сразу горячо согласился Эркин.
— А больше церковь ни для чего и не нужна.
Эркин согласился и с этим.
Они ещё раз поцеловались и стали разбирать покупки. И опять сразу множество дел: готовить обед, перемыть, разложить и расставить купленное, а ещ1 же жене надо себе и Алисе чего-нибудь новенького и нарядного купить, а Эркину ещё на завтра уроки делать...
— Так, — решила Женя. — Сейчас перекусим, и я пойду за Алисой, оттуда по магазинам.
— А я здесь закончу, — подхватил Эркин. — Андрей придёт, поможет.
— Да, — продолжила Женя. — А уроки Алиска тогда вечером сделает.
И Женя быстро, как всё, что делала, оделась и убежала. Эркин еле успел сунуть ей в сумочку оставшиеся от покупок полторы сотни.
Оставшись в одиночестве, Эркин озабоченно оглядел кухню и пошёл в кладовку. И там достал из майника и тщательно пересчитал деньги. Давно, ещё весной, когда малец ему проболтался, как это они с дедом здоровско решили с деньгами, он, никому ничего не говоря, отделил и перепрятал в другой тайник долю Алисы, а потом тоже положил на книжку в сберкассе, на её имя, называется "вклад на совершеннолетие", а книжку спрятал в тайник к деньгам. И всё как-то собирался отдать книжку Жене, или просто положить к их остальным документам, но почему-то не делал этого, будто... да нет, ничего он не боится, всё нормально. Эркин тряхнул головой, снова пересчитал и спрятал деньги. Конечно, они много, очень много потратили, но осталось... нет, они вполне могут себе ещё много чего позволить.
Эркин вернулся на кухню и взялся за обед.
Он уже заканчивал, когда в прихожей открылась дверь, и затопал, обивая снег с сапог, Андрей.
— Эгей, Эркин, Женя, кто дома?
— Я, — ответил Эркин. — Иди сюда? Ну, как?
— Здоровско! — ответил Андрей, входя в кухню. — Всё тип-топ и разлюли-малина. А Женя где?
— За Алисой пошла. Ещё по магазинам пройдётся, — Эркин улыбнулся. — За нарядненьким. Придут когда, пообедаем.
— А как же иначе, — ухмыляясь, но плаксивым тоном ответил Андрей.
Эркин рассмеялся.
— После вчерашнего как?
— Сказал же, всё тип-топ. А... а всё-таки, что это было? Ну, взбодрил ты меня, я помню, ты говорил. А потом-то я чего вырубился?
— Точки эти, — нехотя ответил Эркин, невольно переходя на английский. — Понимаешь, они... ну, чуть не так нажал или неточно, ну, рядом, и всё. А бодрости этой... её надолго не хватает. Только чтоб смену доработать, обмыться и до камеры дойти. Я как-то не подумал даже, ну, что нам ещё до дома идти, это ж дальше, чем до камеры. Да и... я ж не головой, пальцами тебя бодрил, а тут... как сами по себе делают, — и угрюмо закончил: — Голова забывает, а тело всё помнит.
— Это да, — медленно кивнул Андрей и повторил: — Да, тело помнит. Да, Эркин, а что, и убить так можно? Ну, точкой?
— Да это запросто, — отмахнулся, как от пустяка, Эркин. — Нажал сильнее, и всё. Ну, и специально для этого есть. И так... болевую, скажем, нажал как следует, так кто боль не держит, сразу вырубается, сердце заходится, понимаешь?
— А то я такого не видел. Одного измочалят в хлам, так отлежится и пойдёт, а другого чуть задели, он — брык и отрубился, по кумполу такому и врезали-то разок, а он и помер. Охранюги спорить любили, кто с одного удара наповал уложит. На доходягах у них лихо получалось. А у вас?
Эркин усмехнулся.
— Мы ж ценность, надзирателю тоже вычет не нужен. Ну, а за неповиновение смерть медленная положена, тут ты одним ударом не отделаешься. А просроченных, ну, или кого ещё почему, выбраковали, кто сортировку не прошёл, как таких кончали, я не видел.
Андрей покачал головой.
— У нас всё напоказ было. И быстро, и медленно, и по-всякому. По гроб жизни насмотрелся, — и перешёл на русский: — Ладно. Купили чего сегодня?
— Посуду, — радостно перешёл на другую тему Эркин. — Столовый сервиз и приборы. Ну, ножи, вилки, ложки всякие.
— Серебряные? — живо спросил Андрей.
— нет, — и с небольшой заминкой, но не по слогам, а целым словом: — Мельхиоровые.
— Тоже хорошо, — одобрил Андрей. — Так что, — и подмигнул Эркину: — не хуже королевского стол будет. Так, брат?
Эркин улыбнулся в ответ, но вздохнул.
— Да нет, куда мне королевский стол. Там серебро было и хрусталь настоящий, да и я... не король, а грузчик, так что...
— Для профессора сойдёт, — перебил его Андрей. — И ковбой в обиде не будет, а лендлорд не трепыхнётся, слово даю, гадом буду.
— Угу, — не стал спорить Эркин.
Меньше всего он думал о Джонатане, с Фредди — дело другое, охотно бы посидел, а лендлорд ему на фиг не нужен, но без него Фредди не приедет, значит, надо терпеть. А вот если профессору не понравится... он же тогда заберёт Андрея. Как в кино как раз показывали, "Чужая кровь" называется, как в войну подобрали, спасали, растили, а потом родители нашлись и всё, увезли. А Андрей совсем об этом не думает. Значит... значит, думать ему, он старший, и делать всё, чтоб профессор доволен остался.
Андрей искоса посмотрел на брата и не стал продолжать. Ничего, с Фредди он Эркина помирил, помирит и с Джонни. И чего Эркин так от Джонатана... топорщится? Нормальный тот мужик, ну и что, что лендлорд, родителей не выбирают, и хлебнул Джонни тоже, своего и досыта. Ничего, само не утрясётся, так утрясём.
Эркин оглядел кухню, вытер руки, повесил и расправил полотенце.
— Пошли, уроки пока начнём.
— Давай, — охотно согласился Андрей.
Школу-то им никто не отменит, ни под какой праздник.
— Знаешь, давай и на вторник заодно приготовим, в воскресенье-то некогда будет.
— Да, — сразу понял Эркин.
Конечно, если приедут в семь, сядем за стол в восемь и до утра, то он-то отоспится, а Андрею на работу. Конечно, надо сегодня всё сделать.
В маленькой комнате они устроились, как всегда. Андрей на диване, Эркин за столом. И как всегда за уроками время полетело совершенно незаметно.
— Эрик! Андрюха! — влетела в комнату Алиса. — А это мы!!!
Эркин вздрогнул и поднял голову. Алиса?! Как же он так зачитался, что даже не услышал, как Женя пришла. Он вскочил и побежал в прихожую. Андрей, отбросив учебник, ловко поймал Алису.
— Аг-г-га-аа! Попалась, племяшка!
— Пусти, Андрюха! — отбивалась Алиса и от безвыходности прибегла к безотказному аргументу: — Сейчас обедать будем.
— Ла-адно, — отпустил её Андрей. — Обед — дело святое.
Отойдя на безопасное расстояние, Алиса одёрнула юбку и "взрослым" голосом назидательно сказала:
— Ни в чём ты, Андрюха, меры не знаешь. Это тебя и погубит.
И пулей вылетела за дверь.
— Ещё ты меня воспитывать будешь! — взревел Андрей, бросаясь в погоню.
Но, влетев за Алисой в кухню, он сразу оказался в объятиях Эркина, а Женя весело скомандовала:
— Мойте руки и за стол.
— Я уже, — быстро заявила Алиса.
Но Женя ей не поверила и отправила в ванную вместе со всеми. А рядом с Эриком Алиса никого не боялась.
За обедом обговорили завтрашний день. С утра как всегда на занятия, а потом...
— Я с утра схожу ещё в старый город и на рынок, сделаю обед и на воскресенье готовить начну.
— Да, — кивнул Эркин. — Я тогда из школы за фруктами пойду.
— Старый город? — переспросил Андрей. — Это к Панфиловне за загорышами:
— Ну да, — кивнула женя. — Закажу четыре десятка. А вы в воскресенье за ними сходите.
— Конечно.
— Женя, а хватит сорока? — лукаво спросил Андрей
— Ты ж сказал, что десять человек будет, — немедленно ответила Женя. — По четыре штуки на человека. Вполне хватит.
— Женя, они ж на один зуб!
— Я большие закажу. И всего остального много будет.
— Ну, если так, — подчёркнуто вынужденно согласился Андрей.
Эркин молча улыбался, слушая их перепалку.
После обеда Алиса отправилась спать, Эркин и Андрей вернулись к урокам, а женя занялась покупками. Она специально ничего не говорила и всячески уводила разговор от обновок, чтобы в воскресенье поразить... и профессора, и Андрея, и Эркина, и — самое главное — тех неведомых, кого пригласил Андрей. И потом — это же её свадьба. Перед свадьбой жениху и невесте положено не встречаться, но раз это невыполнимо, то сделаем хотя бы сюрприз. Алиса — молодец: не проболталась.
Женя повесила новое платье в самый дальний угол шкафа, за свои летние платья и сарафанчики, сюда Эркин точно даже случайно не заглянет, и пошла к алисе убрать её обновки и проверить, всё ли там в порядке, а то за всеми хлопотами она совсем не следит за ней, и на кухне ещё надо посмотреть, и куда это Эркин новый сервиз поставил, и рюмки с фужерами... ну, правильно, всё в горке, да, хоть и прессованный хрусталь, но смотрится очень красиво, да, кладовку надо ещё раз проверить...
Она управилась со всеми делами, проснулась и пополдничала Алиса, за окнами совсем темно, а они как сели за уроки, так и не вставали. И Жене пришлось возиться с Алисой в её комнате, чтобы та вдруг не полезла к ним и не помешала.
— Мам, а чего это будет?
— Я же объясняла. Праздник, — Женя невольно улыбнулась.
— Ага-а, — многозначительно протянула Алиса. — Вроде Нового года, да?
— Как Нового года? — удивилась Женя, но тут же сообразила, что Алиса, разумеется, слышала разговоры об ужине на всю ночь, и кивнула: — Да, но только вроде.
— И всю ночь можно не спать? — деловито уточнила Алиса.
— Сколько выдержишь, — ответила Женя, тут же спохватилась, но...
— Чур-чура, назад нельзя! — радостно завопила Алиса. — Ну, мам, ну, ты сказала!
— Сказала, — вздохнула Женя.
— Что за шум, а драки нет? — распахнул дверь Андрей.
— Андрюха! — радостно кинулась к нему алиса. — Я с вами всю ночь буду! Как на Новый год, вот!
— Думаешь, осчастливила? — ловко дёрнул её за косичку Андрей. — Женя, мы всё и на завтра, и на вторник сделали.
— Какие вы молодцы, — восхитилась Женя.
Женя, я чайник поставил, — вошёл к ним Эркин.
— Эрик, — обрадовалась Алиса. — А я с вами всю ночь буду, мама разрешила, вот, я уже чур-чура сказала.
— Да-а? — Эркин посмотрел на Женю и улыбнулся. — Ну и хорошо.
— Во! — Алиса взяла Эркина за руку и победно посмотрела на Андрея. — Эрик, пойдём чай пить?
— Пойдём, — кивнул Эркин. — Женя, потом проверишь меня?
— Конечно, — улыбнулась Женя. — Но я знаю, что у тебя без ошибок. И у Андрюши тоже.
— Спасибо, Женя, — расплылся в улыбке Андрей. — Но проверь. Бог только бережёного бережёт.
— А не бережёного конвой стережёт, — вдруг выпалила Алиса.
Андрей оторопело посмотрел на Женю, на Эркина, на Алису...
— Т-ты... ты это откуда взяла?
— А я всегда это знала, — гордо ответила Алиса и покосилась на Женю. — Ну... ну, мам, я это в лагере слышала, там все говорили, Андрюха не при чём.
— Хоть на этом спасибо, — буркнул Андрей.
А Алиса зачастила:
— Мам, ну, ты чего, здесь все слова чистые.
С этим пришлось согласиться. Женя решительно встала.
— Чтоб больше этого не было, поняла?
— Ага! — охотно согласилась Алиса.
Рука Эркина оставалась тёплой и мягкой, значит, он не сердится, хоть и молчит, и вообще со взрослыми лучше не ссориться.
И пока пили чай, Алиса благоразумно помалкивала, старалась не нарываться на замечания и вообще... а то мама рассердится и запретит ей праздновать со всеми, и Эркин не заступится.
Вечерний чай прошёл вполне спокойно, и Алиса без звука отправилась спать, даже не напомнив о ритуале поцелуя на сон грядущий.
Но Эркин помнил и пришёл.
— Э-эрик, — сонно вздохнула Алиса. — Это ты?
— Я, маленькая, — улыбнулся Эркин, как всегда, легко коснувшись сжатыми губами её щёчки. — Спи.
— Ага, — согласилась Алиса.
Она хотела ещё что-то сказать, но уже спала. Эркин, как обычно, намного постоял, глядя на неё, и бесшумно вышел, погасив свет и плотно без стука прикрыв за собой дверь.
На кухне Женя улыбнулась ему, пододвинула варенье.
— Спит?
— Да, — кивнул Эркин, усаживаясь на своё место. — Спасибо, Женя.
Вроде всё уже обговорено, переговорено и не по разу. Так что сидели молча, но молчание не было тягостным. Андрей удовлетворённо жмурился, как сытый кот, думая о чём-то своём и явно очень приятным. Эркин просто наслаждался чаем, вареньем и приятной тишиной. А Женя так же спокойно любовалась ими обоими.
Андрей допил чай и встал.
— Ну, кто куда, а я баиньки.
— Спокойной ночи, Андрюша, — улыбнулась Женя.
— Спокойной ночи, — кивнул Эркин.
— Всем спокойной ночи, — Андрей быстро вымыл и пристроил на сушку свои чашку, блюдце и ложку и вышел из кухни.
Женя протянула руку и погладила Эркина по плечу, и он, как всегда, перехватил её руку и поцеловал в ладонь и в запястье.
— Всё будет хорошо, Женя.
— Спасибо, милый.
Эркин всё ещё держал её за руку, он наклонился и потёрся лицом о её пальцы и ладонь. Женя другой рукой погладила его по головеЈ възъерошила и снова пригладила ему волосы.
Эркин медленно поднял голову, глаза его влажно блестели, но губы улыбались.
— Ты устала, Женя, иди ложись, я сам уберу.
Женя улыбнулась и повторила:
— Спасибо, милый.
И ушла.
Обычный вечер, каких было уже не счесть, а будет... Эркин счастливо вздохнул, сваливая посуду в мойку. А вот если никто не приедет... вот будет здорово, по-настоящему хорошо, посидят вместе, отпразднуют, как Андрей и говорил, по-семейному.
Эркин расставил посуду на сушку, вытер руки и оглядел убранную кухню. Всё в порядке, можно идти спать.
В спальне было тихо и темно, но Женя не спала. Эркин это сразу почувствовал, и нырнул под одеяло так, чтобы не помешать ей обнять его.
-Попался? — грозным шёпотом спросила Женя.
— Ага, счастливо согласился Эркин, зарываясь лицом в её волосы.
Но, хотя Женя и тискала, и тузила его, он чувствовал, что тело её уже засыпает, и потому только гладил её, помогая заснуть. А когда Женя заснула, обнимая его и лёжа щекой на его плече, Эркин мягко расслабился, распустил мышцы, проваливаясь в сон.
Удача — это благоприятное стечение обстоятельств, причём не зависящих от тебя. Командировку выписывал не он, и сроки определял тоже не он, но позавчера Синичка упорхнула в Ополье и вернётся только в следующую пятницу. Маша, конечно, всё поймёт, но как хорошо, что ему не надо ни объяснять, ни умалчивать, ни попросту врать. Удача!
Бурлаков собирался в дорогу обстоятельно и со вкусом. Ведь главное — не время и место пребывания, а обстоятельства оного. Да, он едет на... ну, в Загорье он будет завтра вечером, уедет в понедельник утром, это... дорога, отдых, утро, праздник, снова отдых и обратная дорога. Парадный костюм, пижама, смена белья, даже лучше две, полный несессер... так, ну, ещё всякие мелочи и самое важное — подарки. Не тюк, не коробка, а вполне объёмный и тяжёлый контейнер, без носильщика нигде не обойтись. Но это всё пустяки. Итак, портфель, портплед парадным костюмом и контейнер с подарками. Такси... — он посмотрел на часы — будет через пять минут, присядем на дорожку, как раз до звонка в дверь. И помолимся тому, кого нет и в кого никогда не верил ни по семейным традициям, ни по зрелому размышлению, помолимся без слов, если он есть, то и так поймёт, бог должен владеть телепатией...
В дверь позвонили, и Бурлаков быстро встал.
— Открыто, входите.
Всё, дорога началась!
Ковбою когда приспичит... У Джонатана вертелось на языке спросить у Фредди, с чего тот так завёлся с этой свадьбой, но благоразумно помалкивал и подыгрывал. Купил подарок, проверил визу, позаботился об одежде, хорошо, хоть смокинг не нужен, рассчитал маршрут. Корчев... Скопин... Сосняки... и такси до Загорья. Не самый сложный расчёт и общее обоснование: на свальбу к... кому, а? Кем ему приходится Эркин, что он бросает все дела и, не считаясь с затратами, мчится на прзднование даже не свадьбы, а её годовщины. Год семейной жизни... даже если как на войне год считать за три, дата — всё равно — не круглая. Повод для вечеринки, мальчишника в стриптиз-баре, но не для таких безумств. И если прицепятся... И про остальные дела нельзя забывать. И вылет... в четыре пятнадцать утра. Для полноты счастья.
— Две ночи не спать.
— С чего это ты так ослабел, Джонни?
Джонатан оставил выпад без ответа. Фредди закончил бриться и стал мыть бритву.
— Встретимся в аэропорту, Джонни, захватишь мою коробку.
— Идёшь в загул, ковбой, — понимающе усмехнулся Джонатан. — Не рано начал?
— Вечер пятницы — законное время, лендлорд, по трудовому законодательству, кстати, тоже. Так что, — Фредди перешёл на ковбойский: — Не встревай, понял, а?
— Вали отсюдова, — ответил так же Джонатан. — Смотри, рейс не проспи.
— А пошёл ты... — беззлобно, но весьма витиевато отругнулся Фредди и вышел из ванной.
Последнее слово, как всегда, осталось за ним.
Нет, разумеется, Андрей не ждал, что профессор приедет в семь утра. И утро прошло обычным субботним порядком. Завтрак, сборы в школу и на занятия, прощание и напутствия в прихожей.
— Женя, что-нибудь купить?
— Ты за фруктами хотел.
— Нет, я помню, а ещё чего?
— Ничего не надо. Алиса, веди себя хорошо, слышишь?
— Ну, мам, а Андрюхе ты чего так не говоришь?
— Он взрослый.
— Так ему всё можно?! — возмутилась Алиса. — Вот вырасту...
— Тогда и поговорим, — прекратила спор Женя.
— Поняла? — скорчил "страшную" рожу Андрей. — Так вот, племяшка.
— Женя, мы пошли.
И наконец дверь захлопнулась, разделив их.
На улице светло от выпавшего ночью снега, лёгкий, почти не ощутимый мороз, и ветра нет. Алиса шла рядом с Эркином, подпрыгивая на ходу и крепко держась за его руку. Как всегда, их вскоре нагнал Тим с Димом и Катей, и стало совсем весело.
Андрей шутил и балагурил, как обычно, но Эркин чувствовал его напряжение, а при Тиме не скажешь ничего: дело-то и впрямь семейное, только их касается и никого больше, остальным и знать незачем, и потому ограничился кратким, хоть и не к месту:
— Всё будет в порядке.
— А как же, брат, — сразу подхватил Андрей. — Иначе у нас и не бывает.
Тим не обратил на их слова внимания. Или вид сделал. Но ни о чём не спросил.
Уроки шли своим чередом. Эркин работал как всегда: сосредоточенно и внимательно. Андрей — тоже, но успевал ещё и шуточки отпускать. Тоже, как всегда. На его шутки фыркали, посмеивались, даже Манефа пару раз, ну, почти улыбнулась. И Андрей, заметив это, самодовольно ухмыльнулся. Ничего, всё будет тип-топ, по доброму согласию и в общее удовольствие.
Учителя Манефу не спрашивали, сама она отвечать и не пыталась, так что никто пока голоса её не слышал. И не подкатывался к ней никто: чего на пустом пары разводить, да и странная она, вроде психической, а от психов лучше подальше. Трофимов, правда, в перемену сказал Андрею:
— Зря пыхтишь, Андрюха, не обломится.
— Тебе, что ли, дорогу перебежал? — поинтересовался Андрей.
— На хрена она мне!
— Тогда не засти.
— Не раскрутишь ты её, — пыхнул сигаретным дымом Павлов.
Кивнул, поддерживая его, Никонов.
— Да, тут тебе не отломится.
— Спорим? — азартно возразил Денисов. — Против Андрюхи ни одна не устоит.
До этого разговор шёл вяло, так, обычный трёп, чтоб время занять, а тут все сразу оживились, заспорили. Андрей и слова сказать не успел, да его и не спрашивали. И в класс после звонка ввалились возбуждённые, всё ещё споря о сроках и ставках. Андрей краем глаза поймал хмурое лицо Эркина и вздохнул, усаживаясь на своё место. В самом деле, нехорошо чего-то. И заднего хода не дашь, засмеют, скажут, что сдрейфил, и вообще...
К середине урока он успокоился, вернее, как-то забыл об этом. Да и ещё два урока осталось, а на шауни Манефа не ходит, хотьб там от неё отдохнёт.
Урок за уроком, вопросы, ответы, оценки... и Андрей уже снова работал как обычно, будто ничего и не было.
Как всегда, после шестого урока суета и толкотня. Незаметно чёрной тенью исчезает Манефа, скрывается в путанице внутренних переходов и лестниц Артём — прознают, что он как совсем дитё на пение ходит, так засмеют ведь, шумной толпой расходятся дети и взрослые, Эркин одевает и отправляет Алису гулять.
До звонка ещё целая минута, и в коридоре курит вся пятёрка индейцев. Эркин здоровается уже привычным:
— Я вижу вас.
— Мы видим тебя, — отвечает за всех Перо Орла.
— Хей, — весело здоровается Андрей, но не задерживается покурить, а вместе с Эркином заходит в класс.
Тим в своём углу уже достал букварь, прописи и тетрадь. Эркин и Андрей заняли свои места, приготовились к уроку. И почти сразу вошли, и расселись в привычном порядке индейцы. А вот и звучат сквозь звонок тяжёлые неровные шаги кутойса.
Оставшись в одиночестве, Женя поглядела на часы и захлопотала. Вряд ли Бурлаков приедет так рано, но порядок надо навести. И обед с расчётом на пятерых сделать. И ей ещё в Старый город к Панфиловне бежать.
Ахая и ужасаясь, что она не успеет, Женя заметалась по квартире. И наконец, оставив почти готовый обед спокойно стоять на плите, вылетела в коридор, уже в пальто и платке. Сумочка... сумка... деньги... ключи... теперь бегом в Старый город.
Суббота — день закупок, готовки, уборки, бани и начало гулянья. Улицы многолюдны и веселы. Женя то и дело здоровалась на ходу с соседями, знакомыми, сослуживцами, приятельницами...
Где живёт Панфиловна — известная на всё Загорье стряпуха — Женя знала, это ей очень толково ещё давно объяснили и девочки из машбюро, и бабушки из их дома, и потому дошла быстро.
Крепкий, аккуратно приземистый, разросшийся различными пристройками не в высоту, а вширь бревенчатый дом встретил её заботливо укрытыми еловым лапником цветочными грядками в палисаднике и разметённой, а не протоптанной дорожкой от калитки к крыльцу. Женя, как и положено в Старом городе, сначала постучалась в угловое рядом с калиткой окно, а уж затем открыла калитку и вошла, быстро взбежала на крыльцо и, уже не стучась, толкнула дверь. В сенях потопала, не так стряхивая снег с сапожек, как извещая о приходе, и уже тогда вошла в жаркую, полную вкусных запахов кухню.
Панфиловна пила чай, сидя у маленького углового столика, и встретила Женю приглашением присоединиться.
— Спасибо, — улыбнулась Женя. — Чай вам да сахар, на здоровье. Я по делу к вам.
— А с бездельем ко мне и не ходят, — с достоинством ответила Панфиловна. — Знают, что я пустых разговоров не люблю.
Она допила чашку и поставила её вверх дном на блюдце, перекрестилась на висящую над столом икону и встала.
— Ну, с богом, молодка, что за дело?
Женя улыбнулась.
— Я загорышей хочу заказать на завтра. И кулебяку.
— Понятно, — кивнула Панфиловна. — Ты распахнись, чего зазря париться, — и, когда Женя расстегнула пальто и сдвинула с головы на плечи платок, продолжила: — Праздник какой? Для именин каравай положен, а на день рождения так пирог есть, особый.
Женя улыбнулась ещё радостней, но и немного смущённо.
— Годовщина свадьбы у нас.
— Ух ты! — удивлённо восхитилась Панфиловна и с необидной насмешкой поинтересовалась: — И сколько ж лет празднуете?
— Целый год! — торжественно ответила Женя.
— Ну, совет вам да любовь, и чтоб серебряную, да золотую отпраздновать.
— И к столу тогда всё у вас заказывать будем, — очень серьёзно сказала Женя.
Панфиловна покатилась со смеху, рассмеялась и Женя. И, отсмеявшись, стали обсуждать: чего, сколько и какого.
— Сорок загорыщей?
— Да, больших. Всего десять человек будет.
— Больших хватит тогда. А мелочь на россыпь не возьмёшь? Или без хлёбова будете? К ухе такие — первое дело.
— Я знаю, но не обед, а ужин будет.
— Тогда, конечно. Кулебяку на сколько углов заводить?
— На шесть, — решительно сказала Женя.
Панфиловна задумалась.
— Ну, если к ужину... К трём пополудни поспеет... Во сколько за стол-то сядете?
— Не раньше восьми вечера.
Панфиловна решительно кивнула.
— В фольге в духовке разогреешь. Сделаю на шесть, — и зорко посмотрела на Женю. — На сотню заказала. Сдюжишь?
— Да, — Женя полезла в сумочку.
— Вперёд денег не беру, — остановила её Панфиловна. — Завтра забирать будешь, тогда и расплатишься. В три приходи.
— Муж придёт...
— Знаю его, — кивнула Панфиловна. — Вот и ладно будет. А теперь ступай, я тесто заводить буду. Ступай с богом.
— Спасибо, — попрощалась женя.
На улице она посмотрела на часы и побежала на рынок. Вроде-то, да, всё есть, но вдруг углядит что-нибудь особенное. Скажем...
Субботний рынок, как обычно, многолюднее и богаче воскресного. Женя задумчиво побродила по рядам с моченьями, соленьями и прочим. Яблоки, огурцы, капуста... Всё это у неё уже есть, своё или купленное. Взять мочёной брусники? На гарнир к мясу? Но она читала, что брусника к дичи... Нет, и так много денег ушло, нельзя же на одном празднике всю ссуду проесть.
Женя опять поглядела на часы, ойкнула и побежала домой. Вдруг Бурлаков уже приехал и стоит под дверью? Стыда ж не оберёшься!
Но её записка: "Ушла на рынок, скоро вернусь. Женя", — была нетронута. Она достала её из дверной ручки, открыла дверь и вошла. Так, теперь обед, а то её ученики скоро вернутся, но главное — она успела: ведь Бурлаков может появиться в любую минуту.
На этот раз урок шауни прошёл спокойно. Никто никого не цеплял и не заводил. Написали диктант с переводом, поговорили о временах года, погодных приметах и связанных с ними различных заклинаниях, и Громовой Камень отпустил своих учеников.
Внизу Эркина уже ждала румяная и умеренно заснеженная Алиса.
— Это мы в снежки играли, — объяснила она Эркину.
Гардеробщица дала Эркину маленький веник, и он обмёл и даже слегка выбил шубку прямо на Алисе. Андрей стоял рядом и канючил:
Ну, дай мне, а? Ну, давай я её почищу.
— Фигушки тебе, — отвечала Алиса, крутясь под руками смеющегося Эркина. — Фигули на рогули.
— Ах ты, бесстыда, — смеялась и гардеробщица. — Ты что ж это дядьке родному так грубишь?
Алиса исподлобья посмотрела на Андрея, на Эркина и промолчала. А Андрей сказал:
— Ладно, племяшка, дома сквитаемся.
Эркин вернул гардеробщице веник — её внук предусмотрительно спрятался от обметания в дальнем углу, хоть и знал, что за него всё равно возьмутся, как руки дойдут — и взял свой портфель и сумку Алисы.
— Всё, пошли.
— Ага, — ухватилась за его другую руку Алиса. — До свиданья. Андрюха, ты с нами?
— С вами, с вами, — подмигнул ей Андрей.
На улице Эркин внимательно посмотрел на него.
— Мы за фруктами пойдём. Ты как?
Андрей пожал было плечами, но тут же передумал.
— А... а давай я Алиску домой отведу, чего её в центр тащить, устала небось.
— Фигушки! — возмутилась Алиса. — Эрик, я с тобой.
— Хорошо, — кивнул Эркин. — Пойдём вместе. Андрей, отнеси тогда сумки, лады?
— Давай, — согласился Андрей, забирая у него портфель и сумку. — А покупки в чём понесёшь?
— Кривич кульки даёт.
— Тогда лады. Я домой.
За разговором они как раз дошли до развилки, когда, если домой — то направо, а к Торговым Рядам — прямо. Андрей дёрнул на прощание Алису за капюшон — сегодня не холодно, и его поверх шапочки не натягивали — и повернул направо. А Эркин с Алисой пошли прямо.
Андрей шёл быстро, слегка помахивая в такт шагам портфелями и сумкой. Так, купить, что ли, чего к обеду, вон кондитерская, там пряники всегда хорошие, или... нет, пряники к чаю, всякой всячины накуплено уже, если чего и не хватит, то завтра с утра можно сбегать. Или к Махмету за курабье и шербетом завернуть? Да нет, не стоит. И до "Корабля" всего ничего осталось.
Площадь перед домом разметена старательным Конычем. Если кто и приехал, то следов не оставил. Андрей весело поздоровался с Лёлькой-Лулу, гордо катившей перед собой новенькую коляску. Вот и его подъезд, на площадке-курилке никого, только запах табака, коридор, родная дверь... Андрей остановился, перевёл дыхание и достал ключи.
В квартире тихо и светло. Их кухни в прихожую вышла Женя в новом домашнем платье и новом фартуке.
— Андрюша? Как хорошо, а...
— Они за фруктами пошли, — перебил её Андрей.
На вешалке пальто Жени и... всё. Не приехал, значит. Ну... ну, ладно, ещё невечер.
Андрей отдал Жене сумку Алисы, разделся и переобулся, и отнёс оба портфеля — свой и Эркина — в свою комнату. Надо разложить книги с тетрадями и... и чем бы заняться? Уроки на вторник сделаны, в комнате убрано, ну... инструмент, что ли, подточить и направить? Читать он сейчас всё равно не сможет. О! Эркин же ножи купил, вот он сейчас и доведёт их до ума.
Фруктовый магазин Кривича в Торговых Рядах считался лучшим в Загорье. Говорили, что и в Ижорске такого выбора нет. И всё свежее, как сейчас с ветки сорвано.
После заснеженной холодной улицы здесь было особенно тепло и пахло совсем необыкновенно. На полках и прилавке в коробках и корзинах громоздились яблоки, груши, апельсины, сливы и... Алиса вертела головой, разглядывая все эти вкусности.
Она так задумалась над важнейшим вопросом о том, чего бы ей выбрать, ведь если она попросит что-то одно, то Эрик ей обязательно это купит, но одно, а здесь столько всего разного, что очнулась только, когда позвали:
— Алиса, идём.
— Ой, — удивилась Алиса. — Эрик, уже всё?
— Да, — рассмеялся Эркин и... протянул ей апельсин. — держи.
Апельсин был маленький и оранжево-красный, как зимнее солнце. Алиса таких ещё не видела.
— Это королёк, — сказал продавец, такой же загорелый и черноусый, как восседавший в углу за высокой конторкой сам Кривич. — На здоровье.
— Спасибо, — с машинальной вежливостью сказала Алиса, разглядывая апельсин, и подняла на Эркина глаза. — До дома, да? Но я его сама понесу.
— Неси, — кивнул Эркин.
И на улице Алиса, против обыкновения, не держалась за его руку, а шла рядом, шёпотом разговаривая с апельсином
Эркин бережно нёс рогожный с верёвочными ручками пакет, куда ему уложили кульки и коробочки с покупками. Специально укладывали так, что если до завтрашнего вечера не раскрывать и держать в тепле, но не возле плиты, то, когда достанешь, будут, как свежесорванные. Дорого, конечно, но будет не хуже, чем тогда, в Бифпите, на королевском ужине.
Шли не спеша, и к дому подошли уже в сумерках. Приветливо светились цветные от штор или абажуров окна, снег разметён в ещё маленькие даже не холмики, а бугорки будущих сугробов. Прохожих нет, скамеечки у берёз пусты: не лето и не праздник. Эркин открыл дверь, и они вошли в светлый и тёплый подъезд, поднялись на свой этаж. В коридоре зазывали по домам последних играющих, и похвастаться необыкновенным апельсином Алисе не пришлось.
Эркин достал ключи и открыл дверь. Домашние обычные запахи и звуки, и — Эркин быстро поглядел на вешалку: чужого пальто нет, а куртка Андрея на месте — и весело крикнул:
— А вот и мы!
Из кухни вышла Женя, а из кладовки — Андрей.
— Эркин, как хорошо, Алиса...
— Мам, это королёк...
— Женя, до завтра пускай так в комнате и стоит...
— Ага, ну, племяшка...
— Сейчас обедать...
Всё сразу, всё вперемешку, и вот всё убрано, руки вымыты, стол накрыт, и все за столом. Женя с нескрываемым гордым удовольствием оглядела стол и едоков.
— Андрюша, ещё салата возьми.
— Мгм. Спасибо, Женя, обалдеть, как вкусно.
Женя улыбнулась: ну, Андрею всё всегда по вкусу, но и Эркин ест с удовольствием, и Алиса.
Эркин встал за кастрюлей с супом.
— Андрей, глубокие поставь.
— В момент. Племяшка, тебе самую большую.
— Фигушки! — возмутилась Алиса. — Себе бери, у тебя рот больше и глотка глубже!
Андрей покраснел и набычился, но Эркин мягко коснулся его плеча, ставя на стол кастрюлю, а Алисе сказал:
— Все тарелки одинаковые. Я тебе сам налью.
— Ага, ага! — обрадовалась Алиса.
Эрик ей всегда так наливает, что ничего не остаётся и больше не хочется. Она это уже и маме объясняла, и сейчас повторила.
— Ну, тогда и мне налей, — заставил себя улыбнуться Андрей.
Эркин посмотрел на Женю.
— Всем налью, да?
— Конечно, Эркин, — улыбнулась Женя. — Раз это у тебя так хорошо получается.
Эркин разлил суп по тарелкам и убрал кастрюлю на плиту. Ещё на одну тарелку точно хватит. Андрей покосился на него, на кастрюлю и промолчал.
На второе было тушёное мясо с картошкой. Раскладывала Женя, но и Эркин, и Андрей заметили, что она оставила ещё на одну порцию. Оба поняли для кого это, и оба промолчали. Против обыкновения добавки сегодня не предлагали. И не спрашивали.
После компота Алиса, рассказавшая уже о всех своих сегодняшних подвигах и достижениях на занятиях, спросила:
-Мам, а ещё конфету можно?
— Слишком жирно компот с конфетой, — ответил за Женю Андрей и встал. — Женя, спасибо, очень вкусно, я к себе.
— В "Холостяжник" или в гости? — спросила Алиса, протягивая Эркину апельсин. — Эрик, очисти мне.
— А тебе какое дело?! — совсем неожиданно огрызнулся Андрей, выходя из кухни.
Алиса удивлённо посмотрела ему вслед, потом на Эркина и Женю.
— Мам, Эрик, чего это он?
— А ты не задавай глупых вопросов, — Женя стала собирать со стола посуду.
Эркин очистил апельсин и отдал его Алисе.
— На дольки сама разбирай.
— Ага.
Алиса осторожно, стараясь не порвать тоненькую плёнку, разделила апельсин на дольки и стала их считать. Эркин встал помочь Жене. Чего Андрей дёргается — понятно: вечер уже, темно, а Бурлакова всё ещё нет. И что это только к лучшему, тоже не скажешь, Андрею-то Бурлаков родной, даже кровный, отец. И Алисе ничего не объяснишь.
Алиса наконец закончила подсчёты и решительно слезла со стула.
— Мама, Эрик, вот вам по две дольки, а мне и Андрюхе по три, я мириться пошла.
И вышла из кухни.
Женя рассмеялась, и сразу улыбнулся Эркин.
Прежде, чем войти к Андрею, Алиса постучалась. На всякий случай.
— И чего? — спросил из-за двери хмурый, но не сердитый голос.
Алиса толкнула дверь и вошла.
— Андрюха, это я. Давай мириться, я апельсин принесла, это королёк.
Лежавший на диване навзничь, Андрей с интересом посмотрел на Алису и сел.
— Ну, раз так, давай.
Алиса села рядом с ним, они сцепились мизинцами и сказали формулу примирения, не уточняя, на что же Андрей обиделся. Чему тот был в душе рад: ну, не объяснять же малявке, что за шутки про глубокую глотку самое малое — это кровью умыться, рано ей ещё про такое слушать. И про остальное, хоть и не такое страшное, тоже говорить неохота.
К удивлению Алисы, Андрей съел только одну дольку, а от остальных отказался.
— Тебе не вкусно?
— Давай, племяшка, наворачивай, раз пофартило.
— Фарт — дело ненадёжное, — кивнула Алиса, засовывая в рот дольку.
— А ты откуда знаешь? — поинтересовался Андрей.
— Все говорят, — пожала плечами Алиса.
Андрей кивнул, явно думая о своём. Алиса доела апельсин и молча сидела рядом.
— Андрюха, а почему? — вдруг спросила она.
— Что? — вздрогнул Андрей. — Ты о чём?
— Ну, фарт. Почему он ненадёжен?
— А! — Андрей усмехнулся. — Кончается он быстро. Вот он есть, и нет его. Как ветром сдуло.
— Ага, — кивнула Алиса, — понятно. Андрюха, а во что игнрать будем? Ну, мы же помирились, давай играть
Андрей тряхнул шевелюрой.
— Ладно, уговорила. Давай в лото.
— Ура-а! — завопила Алиса, срываясь с места и вылетая из комнаты. — Эрик, мама, давайте в лото играть!
Женя с Эркином как раз закончили ревизию закупленного и заготовленного на завтра и обсуждение завтрака и обеда: праздник начнётся вечером, а утром и днём тоже есть надо. И предложение сыграть в лото оказалось вовремя.
Сели в большой комнате. А то сделать, обставить и не пользоваться — совсем глупо. Алиса принесла коробку с картами, мешочком с цифровыми бочонками и разноцветными закрывашками. Играть решили на конфеты, и Женя выдала каждому по десятку карамелек. Как все проиграешь, так и вылетаешь, кто останется последним — тот и чемпион!
— Карта по конфете, — уточнила Алиса, усаживаясь за стол.
— Уследишь за тремя? — спросила Женя, раздавая карты.
Алиса задумалась. Играть на три карты — это и риск проиграть сразу три конфеты, но и выиграешь скорее, одна-то из трёх точно быстрее закроется.
— Давай, племяшка, — рассмеялся Андрей. — рискуй. Фарт рисковых любит.
Алиса с сомнением посмотрела на него, на Эркина и покачала головой.
— Играть наверняка надо, — сказала она очень серьёзно. — Две карты, мам.
— Держи, — улыбнулась Женя.
Раздавали карты и вытаскивали номера по очереди. Время шло весело и неощутимо. У Жени осталась всего одна карамелька, и Эркин, чтобы она смогла продолжать игру, незаметно подсунул ей три своих, Андрей попытался стащить у Алисы конфеты, но был застукан и оштрафован на две карамельки: одну пострадавшей и одну в общий банк... Мешочек с бочонками дважды обошёл стол, и Алиса стала путать цифры, когда Женя посмотрела на часы, ахнула и побежала ставить чайник, крикнув:
— Заканчивайте сами!
— Мам! — ахнула Алиса. — У тебя две "квартиры", а ты...
— Я за неё сыграю, — успокоил Алису Эркин. — Кричи, Андрей.
— Ага, — Андрей вытащил очередной бочонок. — Три-ноль.
— Это же тридцать, — возмутилась Алиса. — Не жухай!
Но закончился кон мирно. Выиграл Андрей. Он сгрёб свой выигрыш и подмигнул Алисе.
— Айда, племяшка. Пропьём, прогуляем...
— Опять наиграем, — подхватила Алиса, спрыгивая со стула. — Айда.
Эркин молча собирал разбросанные по столу карты и закрывашки. И Алиса уже от двери оглянулась и вернулась к нему, чтобы помочь. Андрей хмыкнул и присоединился к ним.
Когда всё сложили, и Алиса бегом унесла коробку с лото к себе, встал и Эркин, взяв свои и Женины карамельки.
— Пошли чай пить.
— Угу, — кивнул Андрей. — Думаешь... — и оборвал себя, не дал вырваться этим страшным словам: "не приедет".
Эркин мягко коснулся его плеча и повторил:
— Пошли.
— Да, — Андрей тряхнул шевелюрой и встал. — Пошли, брат.
Они вышли из комнаты, не выключив свет.
На кухне их ожидал уже накрытый для чаепития стол, и Алиса вертелась на своём стуле, выясняя, а нельзя ли и конфет, и печенья, и чтоб его ещё вареньем помазали.
— Может, тебе ещё и пряников?! — возмутилась наконец Женя.
— И берёзовой каши на десерт, — подхватил Андрей.
Алиса обиделась, но ничего сказать не успела, потому что чай ей уже налили, а Андрей стал делить выигрыш, и обижаться стало уже невыгодно.
Спокойно выпили первую чашку, и Женя уже поглядывала на Алису: не пора ли её укладывать спать. Андрей сидел спокойно и даже улыбался, но и Эркин, и Женя видели, что это так, поверху, и понимали, из-за чего он нервничает. И ничем не показывали своего понимания. Обычный субботний вечер, обычное чаепитие. Завтра праздник, а сегодня — предпраздничный отдых.
Как Бурлаков и планировал, в Ижорск он приехал уже в сумерках, как раз к последнему автобусу, который описывал большой неправильный круг по окрестным деревням, городкам и посёлкам и возвращался в Ижорск. Ни точного маршрута, ни графика. Как набрался народ, так и поехали. А куда? А по народу глядя.
Носильщик дотащил его коробку до автобуса, получил полтинник — обычная такса в провинции гривенник, но Бурлаков набавил за тяжесть и аккуратность — и, подмигнув водителю, поджидавшему пассажиров у открытой двери, исчез в сумерках.
— И далеко вам? — спросил водитель.
— В Загорье, — ответил бурлаков.
— А там?
— На Цветочную улицу в "Беженский Корабль". Знаете?
— Наслышан, — кивнул шофёр. — Три рубля, и к самому дому подкину.
— Хорошо, — улыбнулся Бурлаков, доставая деньги.
Ну, когда за обычную "дребезжалку" со всеми остановками платят, как за экспресс, то и остальное соответствует: помогают с багажом и подвозят к дверям.
Водитель помог затащить и поставить коробку — багажного отделения не было, вещи распихивали и притыкали между сидениями — и оглядел салон.
— Ещё два места есть. Ждём?
— Давай, поехали... — загомонили вразнобой пассажиры. — С походом платим, окупишь ты эти два... Давай, шеф, крути баранку... Пятачок за скорость накинем...
— Ну, как знаете, — водитель сел на своё место и закрыл дверь. — Я вас за язык не дёргал. Поехали. Сейчас в Репейку, оттуда в Токмаковку, там Загорье и Матёрин Омут.
— Шеф, а Жуковка?
— Будет тебе Жуковка. Поехали.
Несколько толчков и рывков на месте, будто автобус отдирал примёрзшие колёса, и наконец поехали. Освещённые вокзальная площадь и центральная улица, редкие фонари окраины и уже по-ночному синие снега пригородных лугов и огородов.
Большинство пассажиров знали друг друга или познакомились в ожидании отправки и на Бурлакова посматривали с интересом, сразу определив в нём "столичную штучку", но разговор не заводили и на знакомство не набивались. Бурлакова это, в общем, устраивало.
В салоне был включён свет, и, глядя в окно, окружающее он различал смутно, скорее угадывал, а своё отражение видел чётко. Автобус шёл медленно, вздрагивая и подпрыгивая на ухабах. Но никто не спешил, и общая атмосфера полусонного благодушия захватила и Бурлакова. Он даже задремал. Автобус останавливался, открывались и закрывались двери, и снова тряска езды по просёлочной дороге, одной из тех, что для проходимости должна либо просохнуть, либо промёрзнуть...
— Загорье, "Беженский Корабль".
Бурлаков вздрогнул и открыл глаза.
— А... спасибо.
Ему помогли вытащить коробку, и автобум уехал, оставив его перед домом в десяти метрах и чуть левее от нужного подъезда. Ну, так сам виноват, надо было точнее договариваться.
И вот тут Бурлаков понял, что самое трудное впереди. Дотащить коробку до подъезда, нет, тащить по заснеженному асфальту картон — это непоправимо испортить упаковку, так что, будьте точны, Игорь Александрович, донести до подъезда, поднять на второй этаж, и там по коридору. Носильщика нет, просить помощи не у кого: субботним зимним вечером случайных прохожих и возвращающихся с работы нет. Ну-с, воззовём к духу прадеда, тот на спор лошадь на себе поднимал, и примемся за работу.Больше вам ничего не остаётся.
Коробка не такая уж тяжёлая, но не слишком удобна, да ещё портфель и портплед, а рук всего две. Правда, бывало и хуже, и вообще... всяко бывало. А если вот так ухватить... и главное — не волоком, рискуешь прорвать дно.
Добравшись до нужного подъезда, он перевёл дыхание и приступил к затаскиванию коробки внутрь. Здесь основным препятствием были высокие пороги. Хорошо, хоть в дверной проём коробка впритык, но прошла.
Теперь вверх, на второй этаж. А если... проигрыш во времени и расстоянии, а выигрыш в чём? Вот именно! Коробку оставим и отнесём наверх портфель и портплед — время позднее, никто не тронет — и спустимся за коробкой. Не сказать, что легче, но намного удобнее. Считаем решение правильным. Раз другого не нашлось.
Преодоление двери на этаж прошло легче: и порог ниже, и навык появился. А уж до заветной двери совсем просто: по прямому и ровному и той же методой. Коридор пуст и светел, если где и гуляют, то тихо, и, похоже, не от страха перед милицией, а от радости возможного уединения в своём доме, ведь большинство, даже нет, практически все здешние жильцы — репатрианты, бывшие угнанные или рабы, и что такое барак, ночлег вповалку на общих нарах и жизнь на чужих глазах, знают не понаслышке.
Под эти мысли переноска прошла как-то незаметно. Бурлаков выпрямился и снял шляпу, вынул носовой платок и вытер мокрое от пота лицо, перевёл дыхание и прислушался. За дверью было тихо. А вдруг они уже легли спать? Да нет, для сна ещё рано. Он ещё раз перевёл дыхание и нажал кнопку.
За дверью задребезжал звонок.
Женя уже несколько раз выразительно смотрела на Алису, но та старательно не замечала и не понимала, разглаживая и сортируя фантики. Андрей вдруг пустился в длинные рассуждения о футболе, рассказывая Эркину о правилах и прочем. Статью о чемпионате России, что армейцы опять всех обставили, Эркин тоже читал, не всё, правда, понял и теперь охотно просвещался. Женя ещё раз грозно посмотрела на Алису и махнула рукой: пусть сидит, завтра всё равно воскресенье, так может, если поздно ляжет, то даст утром поспать и не будет ломиться. В спальню.
Звонок в дверь был таким неожиданным, что они все даже как-то не сразу обратили на него внимание. И первой сорвалась со стула и побежала в прихожую Алиса, за ней Женя, встал и вышел Эркин, а Андрей остался сидеть. А... а вдруг это кто из соседей... так, на огонёк заглянул.
Обычно Алисе не разрешали самой открывать дверь, и обычно она слушалась, но сегодня... здесь и мама, и Эрик, и ждут гостей, так что... она в своём праве. И Алиса уверенно взялась за замок.
Эркин и Женя не успели вмешаться, как она повернула шпенёк и после двойного щелчка распахнула дверь. За дверью стояли большая картонная коробка, кожаный, вдвое больше Андрюхиного, портфель с двумя замками, большая странная сумка и высокий старик в тёмном пальто и в странной — Алиса таких ещё не видела — тёмной шляпе.
— Ой, — сказала Алиса. — Здравствуйте.
— Здравствуй, — улыбнулся ей старик.
— Ой! — ахнула Женя. — Игорь Александрович! Здравствуйте! Как доехали? Заходите, Алиса, не мешай, Андрюша, Игорь Александрович, вы с дороги, сейчас я поставлю, разогрею, Эркин, да, сюда поставь, вы раздевайтесь, ой, я мигом...
Эркин, Андрей, Алиса, Бурлаков — их всех завертело и закружило в этом вихре. Женя никому не давала ни опомниться, ни сообразить. Коробку затащили в кладовку, портфель и портплед отнесли в маленькую комнату, Бурлакова усадили в кухне за стол и стали кормить обедом и поить чаем. Андрею не удалось и слова вставить, Эркин сам молчал, Алиса суетилась, счастливая, что о её сне точно забыли.
— Большое спасибо, Женя. Очень вкусно.
— Давайте, я вам ещё налью.
— Налей ему, Женя, оголодал он в дороге, — наконец сумел вклиниться Андрей.
И тут же получил под столом пинок от Эркина. Андрей покосился на него, сглотнул невысказанное и спросил уже другим тоном.
— Ну, чего ты так поздно? Обещал же, в субботу.
— А я и приехал в субботу, — Бурлаков подмигнул Алисе. — Двенадцати ещё нет.
— Ага, Андрюха, — тут же воспользовалась моментом Алиса. — Получил?!
— С тобой, племяшка, весь расчёт впереди, — пообещал Андрей.
— Алиса, сейчас спать пойдёшь, — Женя поставила перед Бурлаковым тарелку с картошкой и мясом. — Игорь Александрович, и огурцов, да? Алиса, достань.
Алиса радостно нырнула под окно.
Эркин молча, с вежливой улыбкой, наблюдал за Бурлаковым и хлопотавшей вокруг него Женей. Что ж, если Жене это нравится, и если это сохранит Андрея, то он, конечно, подыграет и сделает всё, чтобы бурлаков остался доволен. Зря Андрей дёргается и трепыхается, сам же зазвал и...
Чай пили уже все, даже Алисе налили. И дали "кусальных" конфет, чтобы занялась своим и не мешала.
— Как хорошо, что вы приехали, — Женя улыбнулась Бурлакову.
— Я тоже рад, — ответно улыбнулся Бурлаков.
Только сейчас он почувствовал, что здорово промёрз в автобусе и устал, и сейчас холод и усталость выходят из него. Уютная кухня, дружная весёлая семья, горячий чай... что ещё нужно для счастья?
Андрей недоверчиво следил за Бурлаковым. В самом деле рад? Или так... приличия соблюдает? Ладно, раскрутим, размотаем, сделаем... по-нашему будет, как мы решили.
Алиса сосредоточенно занималась своими конфетами, разложив их вокруг чашки и откусывая то от одной, то от другой.
Эркин посмотрел на Женю, и, когда она улыбнулась ему, его лицо немного смягчилось. И, заметив это, успокоился и Андрей. Теперь надо, чтобы и Эркин признал профессора, а то братик у него с характером, в любой момент взбрыкнёт, и упрямый, если решит чего, то своротить его — ой-ё-ёй как повкалывать и покрутиться придётся.
Тишина и спокойствие, и уютное бульканье кипящего на маленьком огне чайника, ветер и снег за стёклами, а здесь весёлые в цветах и колосьях занавески, и бабочки на абажуре — здесь лето. Бурлаков допил и поставил чашку.
— Спасибо, Женечка, но больше не надо.
Эркин быстро искоса посмотрел на Женю: как ей такое обращение — и, увидев её улыбку, тоже улыбнулся.
— На здоровье, Игорь Александрович, — Женя ещё раз улыбнулась и посмотрела на дочь: — Алиса, тебе спать не пора?
— Я ещё не закончила, — ответила Алиса, не отрываясь от конфет.
Андрей негромко коротко рассмеялся, словно прочищая горло.
— Как добирался? На перекладных?
— Да, — кивнул Бурлаков. — пришлось кружным путём с пересадками, — но тон его был весёлым, исключающим сочувствие, будто сложность и утомительность дороги доставляли ему удовольствие.
— А что, самолётом нельзя? — помедлив, спросил Эркин. — Ну, до Сосняков.
— Прямого рейса на Сосняки из Царьграда нет, — объяснил Бурлаков. — Вышло бы только дольше.
— И чего говорят, что авиация самый быстрый транспорт, — хмыкнул Андрей.
— Летит он быстро, — кивнул Бурлаков, — да нужного рейса долго ждать. Особенно, когда его нет.
— Это, — Эркин свёл брови, припоминая, и вдруг перешёл на английский. — Это как чёрная кошка в тёмной комнате? Так?
— Так, — ответил тоже по-английски Бурлаков.
А Андрей недоумевающе спросил на английском?
— Чего? Я не понял, ты о чём?
Эркин хмуро улыбнулся.
— Слышал когда-то. Трудно найти чёрную кошку в тёмной комнате, когда её там нет.
— Здоровско! — засмеялся Андрей.
— Это очень древнее изречение, — улыбнулся Бурлаков. — А где ты это слышал?
Эркин опустил ресницы, пряча взгляд, но лицо его оставалось спокойным, а голос ровным.
— Давно. Я мальчишкой совсем был, — и замолчал, явно оборвав себя.
Андрей открыл было рот, но тут же сообразил и густо покраснел. Недоумевающе посмотрела на Эркина Женя. Нахмурился, догадываясь, Бурлаков. Наступило неловкое молчание.
Разрядила его Алиса. Она уже управилась с конфетами и, лёжа щекой на столе, снизу вверх рассматривала абажур, стараясь не заснуть.
— А чего вы все по-английски? — спросила она. — Сегодня русский день.
— Да, — сразу ответил по-русски Эркин и встал. — Давай спать, Алиса, поздно уже.
— Ой, — спохватилась женя. — В самом деле. Алиса...
— Иду, — вздохнула Алиса, сползая со стула, и у двери обернулась: — Дедушка, а ты завтра будешь?
— Буду, — улыбнулся ей Бурлаков.
— Значит, подарки завтра, — глубокомысленно кивнула Алиса и вышла.
Женя покачала головой, а Андрей рассмеялся. Улыбнулся и Бурлаков. Эркин подошёл к плите и взял чайник.
— Кому горячего? Андрей?
— Давай, — кивнул Андрей, залпом допивая чай.
— А... вам? — обратился Эркин к Бурлакову.
— Спасибо, конечно, — кивнул Бурлаков.
Женя вышла посмотреть, как справилась с вечерними ритуалами и улеглась Алиса, а Эркин налил всем свежего чая, налил и Жене. И, глядя на Андрея, вдруг тихо сказал по-английски:
— Это в питомнике надзиратели об уме индейском говорили.
— Я понял, — кивнул Андрей и тут же поправил себя: — Догадался.
Бурлаков молча и очень внимательно смотрел на них. Эркин прислушался к чему-то и улыбнулся.
— Я сейчас, — сказал он по-русски и вышел из кухни.
Андрей посмотрел на Бурлакова, неопределённо хмыкнул. Бурлаков с улыбкой ждал продолжения, но Андрей молчал, разглядывая свою чашку.
Вошла Женя, а секунды две спустя Эркин.
— Угомонилась? — усмехнулся Андрей.
— Да, — Женя села на своё место взяла чашку. — Спасибо, Эркин. Игорь Александрович, вы с дороги, устали... Андрюша вам сказал, что... праздновать будем вечером?
— И на всю ночь, — подхватил Андрей и закончил по-английски: — Чтоб небо загорелось.
Эркин мягко улыбнулся и кивнул.
— Согласен, — весело сказал Бурлаков.
— Андрюша, — Женя смотрела на него с лукавой требовательностью. — Так сколько народу будет?
— Готовь на десятерых, Женя, — Андрей ловко подмигнул сразу всем, залпом допил чай и встал. — Если что лишнее останется, я доем. Давайте на боковую. Я себе в гостиной постелю. Женя, согласна?
— Да, конечно, Андрюша, — Женя порывисто вскочила. — Сейчас всё сделаем. Эркин...
И снова вихрь дел, распоряжений, бесшумной, чтобы не разбудить Алису, беготни по квартире.
Оказавшись в маленькой комнате перед уже застеленном на ночь диваном, Бурлаков перевёл дыхание и огляделся. Вот... вот оно, здесь живёт Серёжа. Большой письменный стол с двумя тумбами, рядом стоят два портфеля, больше школьных, "студенческие", традиционная "стенка" шкафов, в книжном... да, книг немного, но явно стоят не для красоты, а читаются, у изголовья торшер, несколько стульев, на стене над диваном небольшая литография — весенний пейзаж, у дивана на полу узкий коврик... да, надо ложиться спать, завтра — большой день, хотя сегодня был не меньший.
Бурлаков открыл шкаф... да, вещей у мальчика, мягко говоря, немного... или держит всё на своей квартире... или просто освободили ему, как гостю, место.... Ну, что ж, последнее больше всего похоже на правду, иначе зачем оставлены пустые плечики, вернее, приготовлены. Он открыл портплед и повесил парадный костюм. Совсем не помялся, всё-таки портплед — гениальное изобретение, если им умело пользоваться, но пусть отвисится. Рубашки... на бельевых полках... явно перекладывали, освобождая... да, для него. Бурлаков сглотнул комок, раскладывая рубашки и бельё.
Когда он, уже в пижаме, пошёл в ванную, в квартире было по-ночному темно и тихо. Зная, что в гостиной спят, он не стал включать свет, а просто оставлял за собой приоткрытые двери. И этих щелей ему хватило, чтоб ни на что не наткнуться и не зашуметь.
И вернулся он так же тихо, уже закрывая двери и невероятным усилием заставив себя пройти, проскользнуть мимо неясной, закутанной в одеяло фигуры на диване в гостиной. Не остановился посмотреть на мальчика, послушать его дыхание. И — слава богу — не разбудил.
От постельного белья еле ощутимо и очень приятно пахло морозной свежестью. Бурлаков лёг и натянул одеяло на плечи. Ну, всё, день окончен, он добрался, всё благополучно и не просто хорошо, а даже отлично.
Сквозь сон Андрей слышал, как Бурлаков дважды прошёл мимо него, но не шевелился и даже не просыпался толком. Всё, что в его силах было, он сделал, теперь... теперь лишь бы Фредди и Джонатан приехали. А Эркин чего-то недоволен, чуть не сорвался, а с чего? Если он профессора боится, то зря, ни хрена им профессор не сделает. Да и... незачем профессору трепыхаться, незачем... мысли путались, уплывали, и он уже спал, сразу и улыбаясь, и хмурясь во сне.
2000; 19.03.2015
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
