|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
* * *
Глава 24.
И снова в путь...
(Именно это и являлось главной целью героя повествования.)
Всё же Митька решил сделать короткую остановку по пути. Едва сойдя с поезда, ещё рано утром, часов в шесть, он, даже толком не проснувшийся, решил с Ленинградского вокзала на электричке отправиться в Зеленоград. Там, не так далеко от основной Москвы, жили его дальние родственники, у которых когда-то и изредка бывал повзрослевший Митя. А вот пареньку пришлось погостить у них в первый раз.
Троюродный дядя Аркадий со всей семьёй, как говорится, в составе жены Раи и единственного сына Юрки, жил в двухкомнатной квартире в десятом микрорайоне, недалеко от станции Крюково. Вообще, это была окраина самого Зеленограда. За железной дорогой простиралась уже обычная деревня, в которой ничего примечательного не имелось.
А вот сам Зеленоград был красив. Высотные дома в двадцать два этажа, первые в своём роде, увиденные жителем глубинки, впечатляли. Фактически они как бы и стояли в лесу, в окружении самых разнообразных деревьев.
Конечно, раз день был рабочий, то дома оказался только брат Юрка, временно не работавший. На два года старше Митьки, он весной окончил школу, и теперь собирался в армию. Но это должно было случиться только весной. А пока молодой парень уволился с одного места и собирался на другое предприятие. Так как близилось седьмое ноября, и выход на работу опять же был запланирован после праздника.
Конечно, встреча, немного холодная, состоялась. Юрка дома оказался по простой причине — по случаю свободного времени встал поздно, и то его так рано поднял нежданный гость. Митька тут же сообщил брату, что планирует уже вечером выехать домой. Ведь, фактически в Зеленоград его потянуло опять же для проверки воспоминаний. Может, что-то будет отличаться?
Как оказалось, всё было на своем месте. Ничего особо не изменилось. Это выяснилось на краткой экскурсии, уже после обеда, когда Юрка потащил своего брата знакомиться с городом. Хотя Митька и так уж знал про многое из своих воспоминаний. Вот только ему было страшно жалко, что такие важные для страны предприятия электронной промышленности в Зеленограде, пока страшно секретные, через некоторое время окажутся невостребованными. Но что мог пока поделать юный обладатель странных знаний? Конечно, ничего.
Вернувшись с работы, дядя Аркадий и тётя Рая застали у себя дома и весьма обрадовались появлению нежданного родственничка. Хотя, они всегда были гостеприимными. Правда, Митька особо задерживаться у них не стал. Пора и честь знать. Действительно, уже поздно ночью, немного расстроив хозяев, он отправился на электричке обратно, по пути буквально на мгновение выскочив на перроне в Сходне, для одного важного дела. А потом молодой человек спокойно доехал до Ленинградского вокзала и ближе к полуночи уже сел в другой поезд, направлявшийся в колыбель революции.
Всю ночь молодой человек продрых без остатка. Поезд прибыл в Ленинград часов в одиннадцать. Митька в первый и пока единственный раз оказался в этом, наверное, красивейшем городе всего Союза. Длинный-длинный вокзал с прямоугольной башенкой посередине одной он покинул почти сразу же. У него и так хватало дел на сегодня.
Пареньку надо было сразу же отправиться к одному театру. Так как он являлся новичком, да и не желал привлекать к себе особого внимания, то пришлось купить небольшую карту города, продававшегося в вокзальном киоске. Оказалось, что нужный театр, точнее, концертный зал, располагался не так уж далеко от вокзала, и до него можно было добраться даже пешком.
Неужели это знаменитый Лиговский проспект, где когда-то страшно хозяйничали бандиты? Хотя, с тех времён уже прошло довольно много времени. А так, перед провинциалом предстала длинная улица, с сплошной застройкой. Таких длинных домов ещё надо было видеть. Что ни говори, Ленинград есть Ленинград.
Хотя, сам концертный зал паренька не впечатлил. Конечно, он был большой, но какой-то весь прямоугольный, зато весь белый-белый.
И, вообще, Митьке, похоже, повезло. Судя по объявлениям, нужная певица как раз и выступала в Большом концертном зале 'Октябрьский'. Жаль, но билет на концерт ему пришлось брать с рук. Митьке попался какой-то франтоватый спекулянт. Был он одет, само собой, на иностранный манер. Главное, напоказ торчали фирменные наклеечки. И это сильно выделяло вполне себе молодого человека лет так двадцати пяти из толпы. И тот ещё и свысока посматривал на окружающих. Правда, и глазки у него вполне бегали воровато и насторожённо. Наверное, в милицию не хотелось?
М-да, сколько же денег надо на эти джинсы и лёгкую курточку. Морду бы набить этим фарцовщикам.
А ведь такая одежда, фактически, ничего из себя не представляла. Спецовка, да и только. Просто гладить всё время не надо.
Конечно, вся эта фарцовочная одежда уже никакого интереса для Митьки не представляла. Ну, не обладай он воспоминаниями, наверное, чего-то такого хотелось бы и ему. А так, считай, пройденный этап. Да и всё советское, уже по сведениям в памяти, представлялось во сто крат ценнее — просто прочнее, надёжнее и, главное, натуральнее и роднее. Пусть и яркие этикетки манили к себе, но где-то внутри знания говорили, что не всё, что блестит, золото. Ведь какой гадости предстояло хлынуть в страну после уничтожения Советского Союза — вещей, в том числе китайских, продуктов и даже морали и ценностей. Фу, одна сплошная отрава!
Так как до вечера время ещё имелось, то паренёк элементарно отправился на экскурсию. Он не стал тратить денег на автобус, а просто нырнул в метро на станции 'Площадь Восстания'. Ведь удобнее транспорта просто не сыскать.
Кстати, станция метро с полукруглыми арками оказалась весьма красивой. М-да, не хуже некоторых таких и в Москве.
А потом, проехав совсем немного, Митька вышел на станции 'Гостиный двор' и отправился на набережную посмотреть, само собой, на Зимний дворец и крейсер 'Аврору'. Как раз и одни из самых главных достопримечательностей колыбели революции располагались в центре.
Как там сказал Пушкин — вознесусь я выше Александрийского столпа. Действительно было высоко. И Зимний дворец, конечно, красив. Как-никак, цари-эксплуататоры жили. А потом пришёл матрос Железняков и сказал — кончилось ваше время. Конечно, царя Николая 2 к этому времени уже свергли сами царские генералы и придворные да буржуи-олигархи. А всегда так — в первую очередь приближённые и продают. А большевики выгнали из Зимнего дворца уже никчемное Временное правительство. Говорят, что самый главный там, адвокат Керенский, переодевшись в женское платье, сбежал куда-то за границу.
Чуть позже Митька спокойно прогулялся по Александровскому саду и пошёл смотреть сначала Исакиевский собор, а потом саму площадь и памятник Петру 1. Где-то сбоку остался Манеж. И неужели в этих местах когда-то стояли декабристы, что попытались свергнуть царя Николая 1 и уже тогда создать республику с конституцией. Да, были времена!
А потом путь молодого путешественника пролёг по набережной, конечно, мимо Эрмитажа, в сторону Петропавловской крепости и Летнего сада. М-да, Невой и гранитными набережными, так и мостами можно было любоваться бесконечно. Это же сколько усилий потребовалось людям, чтобы обуздать такую реку! Хотя, и сколько людей полегли, ещё во времена Петра 1, во время строительства этого самого Санкт-Питербурха.
Опять же, к крейсеру 'Аврора' паренёк не пошёл, так, посмотрел издали и вполне удовлетворился этим. Хотел было он добраться и до Смольного, но слишком уж далеко надо было шагать.
Зато в Летнем саду Митьке понравилось. Столько разных скульптур, и в одно время, честное слово, ему ещё не приходилось видеть. Красиво, однозначно красиво. Ведь как было бы хорошо, чтобы такой парк имелся и где-нибудь там в Чебоксарах. Чтобы можно было бы там гулять, к примеру, с Наташей. Жаль, что время уже довольно осеннее, но было терпимо, так, наверное, около нуля градусов. Хотя, всё равно холодно, не до длительных пеших прогулок. Но гораздо теплее, чем у него дома, пусть и Ленинград располагался севернее.
Утомлённый длительной экскурсией и малость проголодавшийся, паренёк, уже по другой улице, вернулся к метро. Да и время приближалось к вечеру. И надо было готовиться к самому главному культурному и нужному мероприятию.
Опять Митьке пришлось пройти мимо стольких удивительных достопримечательностей. Массивный Михайловский замок, парк напротив, несколько музеев, куда просто не хватало времени, и слава богу, метро на главной улице города. Потом был опять же вокзал, отдых там, перекус, как говорится, чем бог послал, и, наконец, отправка на концерт.
Этот самый Большой концертный зал 'Октябрьский' внутри сильно впечатлил простого деревенского жителя, никогда ранее, да и, кажется, и в воспоминаниях, честное слово, не бывавшего в таких местах. Такой большой зал и необычное внутреннее устройство! Правда, на этот раз на концерте присутствовал не совсем Митька, а немного другой человек. Пришлось замаскироваться. Честно говоря, так было нужно.
Сам концерт, конечно, понравился. Ведь там пела одна из любимейших певиц молодого человека, и не только его, а уже позже и более взрослого мужчины, и тогда оставшегося поклонником этой красивой женщины. Конечно, редкая артистка, что в Советском Союзе, что позже в Российской федерации, обладала таким голосом. Её 'Золушка', 'Прощальный Вальс', не говоря уже и о других замечательных песнях, и в более поздние времена наслаждали слух поклонников певицы. Честно говоря, даже сама несравненная Алла Пугачева и близко не стояла.
Но сейчас перед Митькой и стояла другая задача. Ведь и приехал-то в Ленинград именно по этому поводу. Может, вся его дальнейшая жизнь зависела от этой поездки?
Как говорится, ставки были сделаны, и пареньку следовало играть. А что делать, ведь жизнь и без оперы — игра?
* * *
Глава 25.
Необычный поклонник с необычным подарком.
(Может, и такое возможно?)
Концерт, наконец, закончился. Люди несли и несли, один за другим, живые цветы. Большие и маленькие букеты и букетики, дорогие и не очень. Артистка даже растерялась, что их так много. Вот ещё один очередной поклонник, правда, немного странноватый, почти спрятавшись за передними, несколькими молодыми парнями и девушками, и дородным, важным и хорошо одетым мужчиной, нёс громадный букет ярко-алых роз. За цветами его лица, да и фигуру, и одежду было трудно разглядеть, почти что невозможно. Кажется, это всё-таки высокий молодой парень, лет двадцати с лишним, чувствуется в нём и что-то кавказское, правда, наверное, всё же только из-за тонких и чуть раздавшихся в стороны усиков. Глаз и почти всего лица опять же не видно из-за очков, притом, обычных, и тех же цветов, заслонивших добрую часть головы парня. Волосы у него, кажется, вроде, обыкновенные русые, но, опять же, всё достаточно полно скрывает неестественно огромный картуз странного вида, в каком действительно, может, и ходят, или просто показывают в кино жителей из южных регионов. Так вот, этот, получается, молодой кавказец, вдруг в один момент, резко так, чуть выдвинувшись вперёд из-за дородного мужчины, продвинул аж до неё и почти силком вручил своими длинными руками ей этот громадный букет красивых роз. При этом он смешно и в то же время как-то неправдоподобно проговорил на корявом русском языке:
— Слюшайте, дарагая Людмила, вы поёте так харашо, что птички будут завидовать. Ну, прямо, вах, слов не хватать. Вот, я хачу сделать Вам очень дарагой падарок. Только прашу, никаму не гаварить и паказывать, толька таму, каму надо. А узнаете эта Вы тагда, кагда откроете падарок. Харашо? Дагаварились?
И так же, как появился, этот парень исчез за спинами очередных поклонников и поклонниц. И сколько их поднялось после этого на сцену? Тьма-тьмущая! Короче, много...
А тут чуть позже в гримерную пожаловал и самый главный её поклонник, и тоже с громадным букетом таких красивых цветов. Он, очень даже уважаемый всеми, притом, что удивительно, на этот раз явился выразить своё восхищение даже собственной персоной, В суматохе эта самая Людмила совершенно позабыла про нелепого кавказского парня, и вспомнила о нём только гораздо позже. Да и как вспомнила — сумрачно, отрывочно, может, он запомнился именно из-за картуза, и только?
Артистка уже приводила себя в порядок в своей гримерной. Ей помогала одна из гримёрш, оставшаяся ненадолго в помощь после концерта. Помощница уже успела аккуратно рассортировать букеты цветов и разобраться с платьями. Улучив момент, женщина подала усталой артистке какой-то большой и тяжёлый бумажный пакет, явно из магазинной обёрточной бумаги:
— Людмила Петровна, вот, возьмите, пожалуйста, нежданно выпал вон из того букета.
Подуставшая молодая женщина только сейчас, и уже повторно, и более внимательно смогла разглядеть злополучный букет, и она с трудом об этом припомнила, подаренный ей на сцене каким-то молодым кавказским парнем. Вот только хоть убей, из-за множества ярких событий и обилия впечатлений, она сейчас вряд ли смогла бы в достаточной степени описать ещё одного своего поклонника. Их было так много, что ещё одним, пусть и кавказцем, одним больше, одним меньше.
Кроме этого пакета, в букете, пусть и таком большом, больше ничего не имелось. Да и после выпадения непонятно как уложенного среди цветов пакета, он существенно уменьшился. Только в середине, незамеченный раньше, странно и сиротливо торчал небольшой букет уже высушенных полевых цветов — ромашек, васильков и ещё каких-то других растений, то ли сорняков, то ли цветов...
Вроде, ничего особого пока и не требовалось. Гримёрша ушла, оставив усталую артистку одну. Да и той надо было немножко расслабиться, и одной Всё-таки концерт был тяжёлым.
Отчего-то этот слегка необычный пакет заинтриговал актрису. Хотя, ничего такого пока не случилось. Букеты и всякие подношения являлись не так уж и странными и даже привычными вещами. Мало ли какие подарки могли подарить ей поклонники, даже такие необычные? Хотя, все они действительно необычные, особенно некоторые.
На пакете мелким шрифтом было написано, точнее, начертано — 'Лично глубокоуважаемой Людмиле Николаевне Сенчиной. С уважением Дато Туташхиа'. Что же, жители Кавказа в Союзе и так отличались экстравагантностью. Да и имя и фамилия молодого поклонника-грузина, кажется, тоже вполне являлись грузинскими.
Несмотря на усталость, артистка аккуратно отрезала маленькими ножницами обычную синюю изоленту, полоской которого были заклеены края грубой бумаги. Затем она пошире раздвинула сам пакет и запустила внутрь свою изящную ручку. Извлечённые на свет предметы удивили её. Внутри пакета, на удивление, оказалась пара конвертов и, опять же, нашлись два прямоугольных пакета — один поменьше, другой побольше, из той же обёрточной бумаги. Самым удивительным являлись надписи. На первом конверте и пакете поменьше виднелись уже знакомые надписи — 'Лично глубокоуважаемой Людмиле Николаевне Сенчиной. С уважением Дато Туташхиа'. Они тоже были начертаны самым аккуратнейшим чертёжным шрифтом. Что же, наверное, обычное послание с признанием в любви и какая-нибудь безделушка, может быть, и вполне ценная?
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
