Рейнджер

Часть первая. Бродяга.

Глава 1.

Повёлся на провокацию, называется. Соскучился по привычному ежегодному раз-влечению. Недаром говорят эксперты: каждая авария имеет сразу несколько причин, обя-зательно. Одну или две выловят специально придуманные системы и методики, а вот ко-гда совпадает сразу несколько — тут-то и случаются всякие гадости, вроде упавших само-лётов или свалившихся с рельсов поездов.

Так и у меня получилось. Во-первых, сменил работу, оторвался от коллектива, с ко-торым и ездил каждый год на турслёты. Во-вторых, на старой работе поменялась 'поли-тика партии' и ездить стали не летом на природу, а осенью в санаторий. Оно, конечно, комната на четверых и душ в коридоре куда как комфортнее, чем палатка. И обед в столо-вой получить проще, чем готовить на костре, не говоря уже о том, что воду и дрова ис-кать-таскать не надо. Конечно, да, но... Но поездка с палатками, на берег лесной реки — это туризм для одних и пьянка на природе для других. А слёт 'туристов' в доме отдыха — это просто пьянка, просто с выездом из города. Короче, компания стала другая (много на-роду поуходило кроме меня), и ездить стали не туда и не тогда.

В-третьих, дома были кое-какие сложности, поминать которые подробно тут не со-всем уместно. Соскучился, в общем, по походам. По ночным купаниям в реке, по шашлы-кам вечерами, под бурное обсуждение прошедшего дня. По соревнованиям, в которых был то участником, то просто болельщиком. По конкурсам песен, к которым охотно сочи-нял переделки шлягеров и сценарии подтанцовки. Даже по хозяйственным хлопотам и то скучал. Вообще: 'слёт — это отдельная планета!', как говорится, и вот по этой-то планете я и скучал.

И тут позвонил старый друг, которым вместе работали, вместе уходили, но только ушли разными путями, и назначил встречу. Встретились, взяли пивка, поговорили минут пятнадцать обо всём и ни о чём, и вот он подошёл к сути.

— Что, котяра старый, по слётам ещё шастаешь?

— Шастал бы, да вот некуда.

— Есть вариант. Ты ж у нас не только турист, но и этот, ролевик?

— Ты со словами поосторожнее. Ролевики — это люди, которые серьёзно занимаются этим делом. Я, скорее, просто игрушки ролевые люблю. Ну и Толкиена, естественно, пе-речитывал раза три, 'Сильмариллион', правда, только дважды — нудновато.

— Вот, о том и речь! У меня на новой работе друг завёлся, как раз из таких, 'толкину-тых'. Зовёт меня на их тусовку. Мне там одному, боюсь, скучновато будет, так я догово-рился и тебя взять.

— Ну ты же знаешь — не люблю с незнакомыми людьми. Я кот ленивый, мне знако-миться и отношения устанавливать влом...

— То-то на слёте с тобой половина табора здоровается! И на танцах кто постоянно за-висает?

— Ну, это другое дело. Я ж кот, ты знаешь, не мурчать не могу. Особенно когда рядом столько кошечек в купальничках... Тем более, что я сейчас опять холостой.

— Ну, а там их ещё больше, дриадочек да эльфиечек...

— Угу, и у каждой за кустом — дружок в прикиде крестоносца. С вооот такенным дрыном в лапах! И потом, — прервал я друга, — с пустыми руками не поедешь. И в том смысле, в частности, что нужен костюм и знание правил. Костюма, кстати говоря, нет.

— Меня, собственно, просили подыскать кого-нибудь. Им разведчик нужен, а ты ж у нас потомственный партизан. Просто нынешний следопыт на прошлой игре завёл команду так, что уже год их 'клан Сусанина' дразнят, или просто 'ляхи'. Короче, целый день блуждали, причём по небольшому лесочку. А твои прогулки в три часа ночи по незнако-мому лесу я помню, ушёл вверх по течению, вернулся снизу и ещё девчонок привёл из другой команды. Костюм себе сам делать будешь, но обещали помочь с реквизитом. Меня в строй с копьём поставят, благо руки длинные, а для эльфа утончённости не хватает. Кое-что дадут готовое, а кое-что тоже самому делать надо. С нашими с тобой габаритами, сам понимаешь.

Длинный хлебнул светлого, зажевал задумчиво рыбкой и продолжил:

— А ещё тут такая отдельная история. У соседей наших восточных какие-то ролевуш-ные знаменитости завелись, про которых легенды рассказывают и про их игры. И вроде как самый крутой из них к нам в гости приехать согласился. На полигоне под Колодища-ми большая игра будет, международная, вроде как даже с призовым фондом и прочим. Короче, команда кипятком писает. Сведу тебя с капитаном, обговорите подробности и у тебя две недели на сборы.

— Ладно, попробую изобразить что-то такое. Хоть и не знаю, как можно заблудиться там, где игра будет. Телевышка-то в Колодищах, дурында железная под две с половиной сотни метров высотой, издалека видна. Знай, правь на неё, пока не выйдешь к посёлку или на железку. Ну ладно, хотят разведчика — отработаю. Не совсем толкиеновского Следопы-та, вроде того же Арагорна, а, скорее, мультикласс Рейнджер, который лучник и совсем немного маг...

— Это ты с капитаном обсудишь. Кстати, он минут через десять подойти должен.

— Ага, чисто случайно!

Вот так получились и сложилось одно к другому. Да ещё и семья меня этим летом уже не сковывала, хоть я ещё и не определился: хорошо это или плохо.

* * *

С костюмом всё решилось просто. Камуфляжные штаны (окраска 'лес'), парочка та-ких же маек. Достал старую куртку-плащ, которую носил ещё в 11 классе. Тогда она была длиной почти до колена, сейчас — выше середины бедра. Тёмно-зелёная ткань, причём не 'болонья' или ещё что-то такое блестящее, а скромная, но качественная 'плащёвка'. Рас-пустил на тонкую лапшу ещё одни старые камуфляжные штаны, нашил на куртку — полу-чилась злобная пародия на 'лохматку'. Прорезиненный милицейский плащ несколько выбивался из стиля, в том числе цветом, но на случай 'а вдруг дождь' продумал легенду, как моему персонажу достался эльфийский 'плащ Тени'. Вообще биография отняла не-мало сил, но за работой сочинилась. Обосновал необходимость хороших отношений с эльфами и приложил к ним пару совместных боёв и походов.

С оружием было труднее. Решили, что нужны лук и меч. В команде предлагали ещё небольшой щит, и брались обучить 'правильному' бою — точнее, его основам. Но тут уже я решил показать характер.

— Извините, но рейнджеры строями не ходят, и вообще большими стадами не соби-раются. А если и собираются, то как лучники. Так что щит и правильный бой — вон, Длин-ному. А мне бы посох дорожный или что-то ещё такое. Эх, глефу бы, только не такую, что у Кэра Лаэды перумовского была...

Лук пытались вручить типа 'палка с верёвкой' — мол, соревнования лучников будут, но участие не обязательно, а для игры достаточно, чтобы Мастер видел факт вылета стре-лы. В итоге от команды я взял: лёгкий шлем, перчатки лучника, колчан и 'кобуру для лу-ка' (забыл на тот момент, как называется). Меч в ножнах тоже пришлось брать готовый, хоть был он и не такой, как хотелось. Лук решили делать если не хороший по качеству, то хоть с красивой 'легендой'. Его вырезали из толстой фанеры и обозвали 'композитным'. Правда, слои совсем не так и не туда шли... Тетиву я, не долго думая, сплёл из запасной лески к спиннингу. В общем, оружие было полной порнографией, прятал я его с удоволь-ствием, чтоб не позориться. Единственное, что посох удалось сделать хоть на что-то по-хожим: толстая, крепка палка, на которую надели четыре стальных кольца, в нижний то-рец вбили прочный шип, к верхнему концу приделали довольно длинное лезвие из чис-тейшего алюминия. Будь оно настоящим — можно было бы и рубить, и резать, и колоть. Его я прятать не стал.

Глава 2.

Ехали недолго, но весело. Добрались, разбили лагерь. При разбиении порадовало, что большая часть команды была на автопилоте — проще оказалось настоять на вменяемом варианте размещения. Потому как то, что предлагали соратники, наводило на мысли о мо-ём попадании в шайку мазохистов-экстремалов. Но когда назавтра увидел один из лагерей эльфов на самом берегу небольшого болотца...

Снаряжение моё не вызвало, разумеется, восторгов, но и полным хламом не оказа-лось. Было, к моему удивлению, и хуже, к тому же меня спасла подробная и убедительная легенда. Немало времени согласовывали отдельные вкусности и особенности персонажа. Умение 'знание леса' утрясали довольно долго, пока не объяснил, что это не пожелание, а реальность. Ну да, с пяти лет за грибами хожу, причем с десяти — сам. И в детстве ис-кренне не понимал, как можно летом в лесу оставаться голодным, если специально не ста-раться, а также — зачем люди в лесу заблуждаются. Ну не мог я понять, что можно сделать это случайно и на самом деле не знать, куда идти! Убедило 'коллегу' (а кого ещё мог бы отыгрывать персонаж с именем Арагорн?) то, что я вывел свой отряд к месту сбора от ла-геря напрямую, через незнакомый лес, руководствуясь один раз увиденной по приезде картой. Притом, что сам я этот маршрут засчитывал в число своих косяков: не так свернул около приметного дуба, промахнулся мимо угла тропинки, которая должна была вывести нас на просеку и уже по ней — к точке сбора. Вместо этого пришлось идти по бездорожью, и я в итоге промахнулся метров на пятьдесят — недопустимо много, на мой взгляд, и 'пря-мо в точку' по мнению копьеносцев.

Да и местность была далеко не дикой. Рядом довольно большой посёлок (не считая без малого двухмиллионного города), с нашей стороны железной дороги (не вплотную, разумеется) — армейский полигон, краешек (изрядный) которого мы собирались прихва-тить в качестве игровой территории. Что говорить, если даже за водой ходить надо было не к роднику или колодцу, а к водопроводу. Тут, кстати, одна особенность была. Ибо вож-деленный кран находился в служебном помещении у сторожа местного кладбища. Как мне сказали — дядька он был уже опытный, 'открывает даже дроу с вампирами и инквизи-торам'. А ещё, помнится, подумал про себя, что пока дядька привык — или пить совсем бросил, или наоборот — выпил втрое больше, чем за всю остальную жизнь, причём совсем не воды...

Ещё был вопрос с очками. Ага, рейнджер-очкарик. Пришлось проводить их как ар-тефакт — различитель, дающий полную информацию о предмете, включая подробности о встроенной в него магии. Вариант системы наведения, разумеется, не прошёл.

Поговорили и о луке. Мастер скривился при виде изделия, словно живую жабу есть заставили, скептично, но молча, выслушал легенду. Молча — пока я не заговорил о тетиве:

— Тетива — не намокающая и неразрывная. Сплетена из волос из гривы...

— Единорога, видимо? — ехидно спросил один из помощников гейммастера.

— Нет, что вы. Из гривы Водяного Коня.

— И как же его ловили, если не секрет?

— Никак не ловил. У русалок готовый волос добыл.

— Ну-ну... Видимо, была эпическая битва, и...

— Да нет, зачем? Злой Вы какой-то, всё на драку свернуть норовите. Не иначе, как тёмных курировать будете. Выменял я материал, на дюжину гребешков для волос и три зеркальца стеклянных. Ещё и дюжину речных жемчужин на сдачу насыпали. Вот они, кстати.

Я продемонстрировал горсть конфет 'морские камушки', купленных на станции. Цветные уже выел, а белые оставил 'на потом'. И вот, удачная импровизация... Лицо у молодого мастера (или, видимо, помощника) было растерянно-недоумённое. Видимо, придумал отповедь 'зарвавшемуся новичку', а тут облом.

— Ладно, принимается! — произнёс 'Арагорн'. Но вид при этом имел такой ехидный, что я понял — русалки и конь мне ещё аукнутся.

Без споров было принято, что тетива не намокает, не пересыхает и не рвётся, по-скольку каждая прядь сохраняет сродство с водой и при повреждениях срастается. Един-ственно, что помощник мастера, придя в себя, вставил комментарий, мол, тетиву можно уничтожить целенаправленным воздействием огненной магии.

— Да ладно, в принципе, у меня запас есть, — с этими словами я продемонстрировал парню катушку с надписями 'T-Rex' и '150 Meter'. Как же его передёрнуло... А нечего хамить старшим, перебивать и ехидничать раньше времени. Зачем ему знать, что там ос-талось метров двадцать лески максимум?

Утрясли вопрос с доступной моему альтер-эго магией — ничего особенного, в основ-ном бытовуха, немного улучшающих заклинаний ('бафов' в терминологии Lineage) и со-всем немного боевых. Тут обе стороны охотно шли на компромисс. Я давил на игрушки, в основном на Pits of Angband, оппоненты апеллировали к тексту Профессора, но договори-лись быстро. И пошли знакомиться с народом. Хм, такое ощущение, что кое-кто именно для того, чтобы 'знакомиться' и приехал. А эльфиечки хороши, особенно некоторые... Как выразился друг — 'в одних топиках от купальника top-less'.

* * *

Ненавижу подруг. Точнее, 'подруг' — тех, которые тащатся на отдых 'за компанию' не пойми для чего. И там, на курорте ли, в походе ли, или как сейчас — на игре, волочатся за своей подругой как нудный хвост. 'Нам пора', 'пойдём в лагерь', 'мне скучно', 'я замёрзла'... Замёрзла и скучно — иди, оденься и спи, не мешай другим. Или песню спой. Так ведь нет! Ну, не совсем, чтобы уж полностью нет, нашли место и возможность, но но-чевать приходится переться к себе в лагерь. Ещё, как назло, 'домой' после утверждения у Мастеров заскочить случая не было, потому иду с полной выкладкой — вся снаряга, кото-рую несли показывать организаторам игры на мне, да ещё и кое-что сверх того...

Четыре часа — и не скажешь точно, ночи или утра... Прикинул, что до своей палатки доберусь к пяти, не раньше. И обязательно найдётся кто-то, кому не позже начала седьмо-го приспичит попить кофе, к нему подтянутся единомышленники... Короче, поспать не дадут. А вот если вздремнуть часика три сейчас, а потом прийти в лагерь к завтраку — это гораздо лучше. Вон, кстати, подарок судьбы — сравнительно свежий выворотень. На голом песочке разжечь костерок, залечь между костром и стенкой из корней, завернувшись в 'плащ тени' и придавить на массу.

Так и сделал: натеребил с вывернутой давешним ветром ёлки тонких веточек, веток потолще, зажёг от зажигалки с форсункой — люблю её за то, что горит при любом положе-нии в пространстве, что бывает полезно. Сам не курю уже много лет, а зажигалку на вся-кий случай с собой вожу на подобные выезды. На самый крайний вариант — коробок с де-сятком оставшихся от прежних времён 'саперных' спичек. Не понадобились 'сапёрки', чего и следовало ожидать. Так, теперь пару сучьев посерьёзнее... Хорошо, что свой топо-рик не оставил в палатке — побоялся, что сопрут, потащил с собой, хоть и не игровой ин-вентарь. Уж больно удобный и ухватистый инструмент, и где только дед такой в своё вре-мя достал? Сам небольшой, раза в полтора меньше по длине лезвия, чем плотницкий, по-толще того же плотницкого, но тоньше, и намного, колуна. На длинной, под себя делан-ной, яблоневой рукоятке, сантиметров шестьдесят от кончика до обуха. Я этим топориком осинку сантиметров двадцати в диаметре валил и разделывал минуты за три, чтоб столбик для кой-какого дачного строительства добыть. Откромсать пяток толстых, в руку, смоли-стых корней, в огонь их. Туда же сломанную при падении ёлки молодую берёзку. Всё, на три часа сна тепла и уюта хватит, нечего тут 'пионерский' костёр устраивать, ещё выво-ротень мой загорится. Спать, спать, а то глаза слипаются...

Перед самым сном вспомнил, что надо тренироваться отыгрывать роль. Видимо, был не настолько адекватен, как казалось. Решил поставить 'охранный периметр'. Правда, такого заклинания вроде бы не обсудили с мастерами (ну, забыл, не слон же я — всё пом-нить!) но которое просто обязано быть у человека, что в одиночку по фэнтезийному лесу шарится. Иначе сожрут — на первой же ночёвке. Или днём, после двух-трёх бессонных ночей подряд. Вспомнил читанный когда-то давным-давно обряд 'братания с огнём' и постановки 'огненного кольца'. В оригинале оно призвано было охранять носителя днём от 'злых помыслов', но я решил подойти творчески.

Правда вот, друг мой, ещё один турист ярый, который последние лет десять подсел помимо своей любимой йоги ещё и на эзотерические учения, говорил, что Огня во мне немного. Как-то раз на посиделках, на втором полулитре беленькой, он решил 'посмот-реть мою ауру'. Заявил, что Воздуха во мне очень много (не удивил — жена бывшая люби-тельница гороскопов, потому уже давно знал, что мой Водолей — знак воздушный). Что на втором месте — он не может разобрать, Астрал или Земля; потом идёт Огонь, но его мало, и совсем мало Воды, почти нету. С водой понятно — она меня и на плаву почти не держит, видимо, кости тяжёлые, если расслабиться лёжа на спине в реке — начинаю медленно по-гружаться. А с Огнём вроде дружу. Сказал это всё другу, тот ответил, что это и понятно — Воздух с Огнём дружит. Потом понёсли его кони вдохновения в дали неведомые, тропами нехожеными...

Вспомнил всё это, когда легенду для персонажа придумывал — ну, и загнал туда. Сейчас же 'ставил охрану'. За неимением свечки — взял тоненькую веточку. Провёл весь ритуал, максимально серьёзно, вспомнил и произнёс вслух слова наговора, только охрану представил себе не в виде обруча или стакана вокруг тела — а как стену вокруг 'стоянки'. Мысленно сомкнул стены в купол, поблагодарил: 'спасибо тебе, брат мой Огонь', и зага-сил огонёк пальцами, тем самым одновременно принеся малую жертву в оплату работы и указав на старшинство (ведь погасил же).

После всего этого лёг поудобнее и уснул с чистой совестью и чувством выполненно-го долга.

* * *

Утро было яркое, звонкое и на удивление тёплое. Обычно, когда просыпаешься в ле-су, особенно — если спал на земле, да ещё недалеко от воды, то поначалу зябковато, даже в разгар лета. Приходится попрыгать, побегать, чаю или кофе попить, чтобы согреться. А тут — хорошо, уютно, как всё равно дома спал, или даже у бабули — на старой, продавлен-ной кровати, но продавленной именно мной, потому каждый бугор или вмятина — именно там, где они и нужны. Чувствуешь себя, как в каком-то на удивление уютном коконе. По-тому и не даю выбрасывать 'старое хламьё'...

Что-то я отвлёкся. Интересно, сколько времени? Наручные часы не ношу уже лет пять, как надоело выбрасывать в тряпки любимые рубашки, у которых браслетом манжету истрепало. Тем более — на ролёвке, наручные электронные часы были бы, мягко говоря, сомнительным аксессуаром. Говорят, как-то раз один из мастеров, увидев на руке коман-дира одной из групп незаявленные в начале игры часики, объявил их 'проклятым брасле-том неудачи', который надели на руку спящему зловредные посланцы сил Тьмы, и устро-ил показательное выступление на тему 'отыгрывать надо правильно' с говорящим мане-кеном. Открываю один глаз, ага! Солнышко ещё над макушками не поднялось, с учётом времени года, как раз около семи утра, а то и чуть раньше.

Смотрел я на то, как лучи света играют в перистых, напоминающих растопыренную ладошку листьях со специфической бахромой на каждом из 'пальцев' и радостно улыбал-ся новому дню и его первому подарку. Надо же, а я и не рассмотрел в темноте, что рядом карсиал растёт! Если ещё ему в этом году поросль молодую не проредили — пополню боекомплект...

СТОП! Что я вчера пил?! Какую дрянь приносили эти дриады с дредами? Настойку на мухоморах с добавкой псилобицина для вкуса? Какой, к едреням, 'карсиал'?

Тут же вспомнил, что это за дерево, чем ценно. Потряс головой — не помогло. Схва-тился за головушку бедовую руками — нащупал кожаную ленточку поперёк лба. Это ещё что за? И тут только обратил внимание на то, что с самого начала подспудно тревожило — очки-то я не надевал! А вижу всё так, как уже и забыл, что бывает. Метров с двадцати (двадцать один метр тридцать два сантиметра до ствола — щёлкнуло в голове) мог при же-лании бахрому на листьях считать, сколько ворсинок на каждом! И нет уже начавшей ста-новиться привычной тянущей боли в спине, которую сорвал неосторожно пытаясь под-нять неподъёмное. Тэээкс, это начинает дурно пахнуть старым литературным штампом. Осмотрел себя — и я, и не я. То есть основа моя — мои 190 сантиметров роста, мои 110 кило веса. Вот только сбылось давнее пожелание — 'вот бы снять килограммов десять сала, а вместо них навесить в нужные места килограммов десять мяса!', причём сбылось с из-бытком. Ощущение, что жира не осталось вообще, а мяса добавили с лихвой, больше, чем 'забрали' сала.

Ну, и одежда — моя и не моя. Моя в том смысле, что соответствует заявке на игру и не моя — потому как не подделка, а настоящая.

Окинул всё это длинным и тяжёлым взглядом и застонал, опускаясь на землю. 'С приплытием Вас, Ваше высокомордобразие...'

Глава 3.

Ну что же, традиционная дилемма — перенос или шиза. Ничего нового и необычного, писано-читано многократно, даже многодесятикратно, если можно так выразиться. И что делать прописано неоднократно, и на себя примерялось. Во-первых, вести себя так, как будто всё всерьёз и на самом деле: лучше побыть в глазах гипотетических санитаров чуть большим идиотом, чем оказаться трупом, приняв реальность за бред. Ну, это стандартно, с этим я согласен на все сто. А вот дальше — выйти к людям, осмотреться и решить, как жить дальше, тут уж — извините, 'позвольте вам не позволить'. Не люблю искать при-ключений на свою хм... ходовую часть, так скажем. Поэтому действуем с точностью до наоборот: провести инвентаризацию, выяснить 'кто я, где я, зачем я', осмотреться на ме-стности; потом решить, что делать дальше и уже потом, с толком и учётом обстановки, выходить к людям, или кто тут их заменяет.

Второй штамп в поведении попаданцев, который мне не нравится — куда попал, там и начинают шмотки раскладывать. Потом приходится срочно драпать, или катаклизм какой — и привет горячий, получите картину маслом: в новом мире с голой задницей. Нет уж, гамадрила изображать — настроения нет, категорически. То, что мне удалось спокойно пе-реночевать здесь, отнюдь не гарантирует спокойствия днём. Может, тут рядом гнездо ка-кой-то твари, которую все так боятся, что не рискнули жрать беспечно дрыхнущее мясо. Или перенос произошёл непосредственно в момент просыпания, и сейчас шайка местных звероящеров ломится к внезапно унюханному деликатесу. Итак, найти спокойное да уют-ное местечко, где можно, не опасаясь внезапной угрозы, проверить вещи, память, умения и навыки, именно в таком порядке. Поскольку сейчас у меня в голове каша, а содержимое рюкзака может помочь её переварить. И уже потом, зная материальную базу, эксперимен-тировать с умениями.

Итак, куда двинуть? Вдруг возникло интересное чувство. Как будто изображение проступает на фотобумаге, или что-то выдвигается из тумана. Или радар высвечивает кар-тинку, с каждым оборотом добавляя деталей. Я осознал, что вон в той стороне метров че-рез триста протекает речушка и если пойти туда, взяв чуть левее дуба, то выйдешь на не-большой пляжик. Ошалеть можно — это что, 'чувство леса' так работает? Нюансик такой — выхухоль какую-то около речки чую на водопое, а вот что в реке творится — как ножом отрезано, по кромке воды. Тут мой взгляд зацепился за что-то в траве около ног. Ушки, шкурка... Заяц, что ли? А чего он валяется тут? И шерсть с каким-то зеленоватым отли-вом...

'Опасность!' — заорало что-то внутри меня. Я помимо воли отпрыгнул назад, шаря глазами по кустам в поисках источника, руки сами ухватили мой посох. 'Близко! Рядом! Нет, не опасно, сдохло уже' — хоровод не то мыслей, не то образов. Странно, но похоже, что опасностью мои новые инстинкты сочли вот этого вот кролика. Я наклонился рас-смотреть поближе и тут что-то щелкнуло, как до этого с деревом.

— Рэбтор ! Мелкая лесная нечисть, шкодливый дух. Телесно воплощается, маскиру-ясь под кролика или зайца. Выдают его зеленоватый отлив шерсти, тёмная аура и хищные повадки, хотя их он умеет скрывать. Редко нападает на того, кто может дать отпор, только стаями в брачный период. Но вот перегрызть горло спящему и сожрать не столько тело, хоть и мясом не побрезгует, сколько более энергонасыщенные структуры может и любит. Убиваем хладным железом , серебром, Огнём, кое-чем из арсенала Воздуха, силой Свет-лых Богов. При убиении металлом, плоть быстро разлагается, оставляя зловонный остов, есть вероятность выживания духа. Если будет пища — может и отожраться до нового во-площения. Огонь и Воздух уничтожают злой дух, тушка остаётся. Святая атака братьев-паладинов или отцов-экзорцистов уничтожает полностью, во всех планах бытия. Если си-ла веры молящегося недостаточна для полного уничтожения нечисти, то молитва обраща-ет врага в бегство. При совсем слабой вере, или сильном духе, противник может наоборот разозлиться и нападать с удвоенной силой. Это, кстати, характерно для всех видов нечис-ти и нежити. Да уж, хорошо, что я не стал отыгрывать паладина (а ведь предлагали!), с моим идейным атеизмом... хм... придётся пересматривать мировоззрение, похоже, в этом мире Вера — реальная и ощутимая Сила.

Да, неплохой инфопакет распаковался при виде зверушки. Вот если только так на-кроет в бою, то двух— или трёхсекундный ступор может стоить жизни, а то и дороже. Но стоп (чувствую, ближайшие пару дней это станет моим любимым словом), тушка цела! Значит, его прихлопнуло магией! Так, морда опалена — огонь поработал, точнее говоря — Огонь. И кто ж его так?

Перед мордой твари пролегала на песке опаленная полоска около полуметра длиной. И эта полоска, вот чтоб мне пива не пивать, шла точно по линии моего 'игрового' защит-ного купола! Это что же творится — перенесло меня ещё до сна? Или во сне, но вместе со всей округой? И я что, и правда владею магией?

Нет, не тем я маюсь. Во-первых, шагом марш на речку, там ключи рядом и на них — пусть слабенькое, но всё же место Силы. Силы светлой, так что в радиусе метров пятьде-сят мелкой нечисти не будет, а крупную я учую намного раньше. А во-вторых, что ж это получается — не вздумай я отыграть роль перед сном, и меня бы ночью схарчили саблезу-бые (точнее — иглозубые) демонические кролики?! Вот тут-то меня и накрыло по-настоящему...

Прочухавшись слегка, я, стимулируемый воображаемой стаей злобногрызов, спеша-щих на неожиданный завтрак в виде меня, любимого, быстро собрал вещи. Мельком удивляясь на тему 'эк вас переколбасило-то', но не всматриваясь и не вдумываясь в под-робности. Только обратил внимание, что обширные накладные карманы на куртке превра-тились во что-то вроде двух ташек, пристёгнутых плотно к бокам (не стал смотреть, как именно). Плащ-накидка, дубовая и потрёпанная, с потрескавшимся кое-где резиновым покрытием превратилась во что-то мягкое, но плотное, не сразу поймёшь какого цвета. Рюкзак — похож на тот, что был, топорик тоже вроде как не изменился. Меч, лук, колчан — три раза по ого! Посох! Вот это подарочек! Но — потом, потом. Что-то мне не нравилось в моём месте ночёвки, как будто зудело под кожей по всей тушке сразу. Итак, ножны с клинком и саадак за спину, колчан со стрелами на бедро, посох-копьё-топор... эээ... да пусть будет глефа, кто-то против? Не слышу возражений. Если что — переименую. Итак, глефа — в руки, и вперёд.

Пока шёл и осматривался по сторонам, стараясь определить возможные опасности и полезности, успел подумать, что моё чувство леса как бы даже слишком того... Какой-то эльф получается, а я на такое не подписывался. На ходу пощупал по бокам головы — уши, как уши, вроде такие, как и были. А с другой стороны... Эльф, если верить описаниям, должен чувствовать весь лес вокруг, как единое целое и каждую деталь. Ощущать жела-ния каждого кустика, и не только ощущать, но и изменять — попросить куст не цеплять одежду, уговорить заросли расступиться или траву распрямиться. Есть у меня такое? 'А вот хрен вам в обе руки', как говаривал один персонаж. Могу прощупать лес метров на двести, причём — в достаточно узком секторе. При этом могу не заметить чего-то прямо под ногами, что я и подтвердил, споткнувшись о сосновый корень. Выругался тихонько и оставил только 'фоновое' чувство, плюс — усиленное внимание вперёд и за спину, по-скольку на спине у меня глаз нет.

Вот оно, местечко! Речушка, неширокая, тут изгибается полупетлёй. На внешней стороне излучины образовался песчаный обрывчик высотой метра два. Слева, если стоять лицом к реке, бугорок сходил на нет и был удобный спуск к воде. Вдоль кромки воды шёл неширокий, метра полтора пляж. Просматривалось чистое дно, понижавшееся полого. Слева, напротив спуска, виднелся брод, но заросший водорослями так, что было очевидно — не ходят тут люди. Справа на краю излучины берег нависал над водой, получалась эда-кая тумбочка высотой около полуметра. Присмотревшись понял, что эта тумбочка — ста-рый ольховый пень, полощущий корни в воде, подобно спруту, который захотел было пе-ребраться жить на берег, но на пол пути засомневался, остановился, задумался. И стоит эдакое чудо, с одной стороны глянешь — плоская тумба, как в бассейне. С другой стороны — неведомое чудище призадумалось у кромки воды. Вот так и рождаются легенды о водя-ных, как раз и стоит над явным омутом — река там тёмная, дна не видно.

Я, хоть и не имею сродства к воде, если верить тому, что увидел в моей ауре полу-трезвый дружественный йог, но рыбалку люблю, и понимать реку или озеро научился. Правда, с чисто утилитарной точки зрения. Мысли о рыбалке навели на мысли о рыбе и о еде. Приступ банального голода, совпавший по времени с приступом прагматизма, разве-ял романтический настрой, как буйный осенний ветер тонкий дымок от угасшей свечи. Хм, похоже, всё-таки не до конца развеял. Мысли о рыбе тут же сформировались в план пошарить в корнях под пнём и под обрывом. Перед глазами, как живой, встал когда-то пойманный мной руками у берега налим на полтора кило весом. Эх, и вкусный же был, зар-раза...

Нет уж, перед тем, как шарить руками в корнях надо попытаться сообразить, что в тех корнях может водиться, не окажусь ли я сам в роли того налима. Вздохнув, окинул взглядом дугу пляжа, длиною метров двадцать-двадцать пять, реку, шириною на изгибе метров шесть-семь и сужающуюся до трёхметровой речушки на входе и на выходе. Гля-нул на противоположный берег, заросший осокой луг. Похоже, по весне речушка разлива-ется по ширине своих петель и даже больше. Потому и до кромки леса на том берегу ша-гов сто — сто двадцать, по границе паводка растёт. Покосился я подозрительно на заросли камышей на правом фланге, вздохнул и пошёл проводить инвентаризацию.

По левую руку и выше по течению, чем мой пляж, сразу за бродом били три роднич-ка. Почти правильный треугольник, один ключ на дне реки ('нежарко будет купаться — мелькнула мысль, — как бы судорогу не словить') и два на берегу. Вот там-то и ощущался источник чего-то светлого, бодрящего. Захотелось увидеть, что же там на самом деле. Удивляясь себе, но не сильно, поднял руки к лицу, заслонил ладонями глаза, закрыл их. Глубоко вздохнул, как когда-то на занятиях по кун-фу, в три этапа, представляя себе тече-ние энергии по телу к соответствующей точке тела, после чего с резким выдохом развёл руки в стороны, открыл глаза и... открыл глаза ещё раз. Не знаю, как это объяснить, но ощущение было, как будто поднимаю ещё одни веки. Почти сразу в глазах появился ка-кой-то дискомфорт, как будто пылью запорошило. Но я не обращал на это внимания, гля-дя на феерическую картину.

От трёх родников поднимались три... трудно подобрать было слова, даже для себя и мысленно — три фонтана? Колонны? Скажем — три фонтанные колонны, каждая свита из девяти струй неразличимо разного оттенка. Серовато-синяя гамма донного родника, сала-тово-голубовато-бежевая ближнего, бьющего из песчаной чаши на границе берега и травы и изумрудно-сапфировый отлив третьего родника, притаившегося в траве. Все три жгута поднимались вверх, примерно на высоту панельной пятиэтажки, там изгибались навстречу друг другу, будто стремясь сплестись в косичку, но, на полпути к центру как-то разом дробились на облака опалесцирующих брызг, которые смешивались, сталкивались и осе-дали на землю каплями жидкого света, накрывая круг радиусом не менее пятидесяти ша-гов. Мне стало понятно, что именно я вижу: вода материальная исторгалась из земли и бежала в речушку. Вода-стихия поднималась вверх, поскольку была перемешана пополам со стихией Астрала, причём Астрала светлого. Стало кристально ясно, что никакой рэбтор не рискнёт подойти и на сотню метров к Источнику, а более крупная нечисть никогда не вступит под эти капли.

— Конечно, зомби-воина этот туманчик растворит без сухого остатка за пять биений сердца максимум, — пришла в голову моя/не моя мысль, проговоренная моим/не моим го-лосом.

И сразу накатило... Глаза горели огнём, голова раскалывалась, кроме того, казалось, что в черепе поселилась какая-то неведома зверушка и пытается выдавить глаза изнутри наружу. Расплата за видение сил? Похоже на то, всё-таки я не маг, хоть и располагаю кое-каким арсеналом базовых заклинаний. Маг бы мог любоваться этим алтарём Воды долго и безнаказанно, мне же не стоило так развлекаться, особенно если бы впереди планировался бой.

— Эх, а очки-то пропали. Зажилил переносчик артефакт-различитель, через него бы, наверное, всё время можно было так смотреть!

Ладно, быстренько проведём инвентаризацию и делом займёмся. А что это я о себе во множественном числе-то? Плюсик в пользу версии о диагнозе, или просто привычка? Неважно пока что. Итак, начнём с оружия, поскольку неведомо, где я и что вокруг.

Значит, глефа. На нижнем конце вместо вбитого в торец колышка от палатки поя-вился шип наподобие копейного навершия. Ромбическое поперечное сечение, двусторон-няя заточка, классическая форма: плавное расширение и резкое сужение в конце. Крепит-ся надёжно, 'стаканчиком'. Три металлических кольца на древке, на них не то орнамент, не то надписи — посмотрю попозже. Основное лезвие крепится на некотором расстоянии от древка, так, что можно ухватить рукой и за этот конец. Кончик клинка выведен на одну линию с древком и заострён — можно колоть. Общая длина оружия — чуть меньше, чем у моих лыж, два метра и сантиметров десять-пятнадцать, длина рукояти метр семьдесят — метр восемьдесят.

Не смог устоять перед соблазном схватить это изделие и покрутить в руках. Собст-венно, я и намного раньше не мог удержаться от того, чтобы покрутить 'восьмёрку' или 'мельницу', если в руки попадала более-менее ухватистая палка, а тут...

Поразмявшись с глефой минут пятнадцать, опомнился, спохватился. Обматерил себя мысленно и вернулся к разбору имущества. Правда, ещё немного подумав, вытащил из кармана рюкзака свечку, которую брал с собой с одним расчётом — от нее в палатке боль-ше 'романтики', чем от светодиодного налобного фонарика. Ну, вы поняли, когда роман-тика нужна, да? Ну так вот, вытащил свечку, полез за зажигалкой, которая оказалась оформлена в виде странно тёплой каменной ящерки, у которой язычок огня вырывался из пасти при поглаживании затылка. Не сразу догадался, как этим пользоваться. Ну да ладно, в итоге зажёг свечу и повторил ритуал установки защиты, на сей раз — по читанному ранее рецепту, вокруг себя.

'Здоровая паранойя — залог здоровья параноика и долгих лет его жизни'! Вот под этим лозунгом, ага... Так, глефу в сторону, меч в руки. Классная штука, как раз то, что хотелось! Сколько раз, выслушав моё описание разного рода 'специалисты' и специали-сты настоящие крутили носами, мол, 'попса', и другие слова говорили, похуже. Ну и шли бы они лесом! Мне с ним бегать, а мне — нравится! Что-то есть от бастарда-полуторника, что-то — от рапиры: прямое лезвие длиной восемьдесят пять сантиметров, ширина у осно-вания примерно 'на два с половиной пальца', то есть шесть-семь сантиметров, на послед-ней трети клинка начинается его ланцетовидное сужение и в итоге к кончику сходится в точку. Толщина лезвия у рукояти — 'в палец'. Рукоять полуторная, с небольшим запасом. Собственно, это для меня она полуторная, для моей лапы, которая ни в одну банку не ле-зет, для кого-то 'ножик' мог бы и двуручником показаться. Круглая витая гарда, похожая на четыре сплетённых из металла лепестка. В общем, почти эсток, но не совсем. Харак-терный коленчатый узор на клинке — это отлично! И то правда, из средневекового железа клинок таких размеров и формы не получился бы, другое дело — аносовский булат ! От рукояти по клинку опять, как на обсадных кольцах глефы, бежит не то орнамент, не то какой-то девиз.

Лук — ещё одно 'ух ты' и подарок переносчика. Многослойное древко длиной при-мерно полтора метра, скорее — сантиметров сто шестьдесят. Вопреки всему слышанному и читаному мною ранее тетива натянута! Или это я — тормоз гидравлический от БелАЗа (правда, на самом деле там пневматика), вчера не увидел и не снял, а теперь... Дрожащи-ми руками схватил оружие, с неведомо откуда взявшейся сноровкой проверил — тетива, как струна! На ощупь оставляет ощущение какой-то шелковистой прохлады, неужели реа-лизовали мою байку? Ладно, потом проверю. Стрел не густо — четыре десятка, с разными наконечниками. Обратил внимание на то, что каждому виду наконечников соответствует свой вид оперения, что логично: удобно вытаскивать из колчана на ощупь.

В целом разбор вещей оставил двойственное впечатление. С одной стороны, есть почти все нужное, кроме котелка, с другой... Сложилось чёткое ощущение, что сила, пе-ренесшая меня сюда, имела какое-то отношение к Мастерам игры или, по крайней мере, присутствовала при наших разборках. Короче, тщательность исполнения на грани издева-тельства. Просил чувство леса — вот оно. Знания мира не просил — его и нет, вообще не соображаю, что вокруг творится, какие тут расы живут и тому подобное. И котелка нет! Не брал с собой из лагеря, поленился тащить казанок на пять литров, и в разговоре с мас-терами не упомянул. В итоге специи мои есть, разве что не в пластиковых пакетиках, а в холщовых мешочках, а котелка — нет! И что мне толку от чайной заварки в таких услови-ях?!

Вот ещё пример. Говорил, что деньги в лесу не нужны — пожалуйста, пустой коше-лёк! Не совсем пустой, конечно. Есть кусочек пергамента, изрисованный вензелями и ис-писанный, похоже на вексель или что-то в этом роде. Видимо, реинкарнация моей пласти-ковой карточки. Прочитать не могу, только разобрал, что на двух языках — точнее, двумя разными шрифтами, один похож на стилизацию под готический, другой — на полуустав. А кроме того — двенадцать жемчужин. Причем одна жемчужина — дефектная, как будто на-чали сверлить, но бросили. Как конфета, у которой была сколота глазурь и виднелась изюминка. А ещё одна — надкушенная! Вот же сссссс... ссложно сссохранять уважение к высшим силам с такими их приколами!

А жрать же хочется! Так, у меня в рюкзаке была пачка галет, обозванных 'эльфий-скими хлебцами' и презентационная литруха пива. Презентационная благодаря названию 'Партизанское'. Светлое, крепкое, сорт 'Lager'. Так, вот этот свёрток из зеленоватой тка-ни, похожей на холстину, но шелковистой на ощупь — оно самое, галеты. Вроде как по-толще стали. А пиво где? Нет, я понимаю, пластиковой бутылки мне не дадут, тааак... Вот это, разве что? Килограммовая примерно бутылка керамическая, закупорена, этикетка приклеена, на ней накарябано что-то полууставом и фигура мужика в плаще.

Галеты суховатые, но вкусные. Что до сухости — откупорим бутылочку. Судя по за-паху — это что-то совсем другого класса, чем прототип. Хм, на вкус — настойка какая-то, крепостью градусов двадцать пять и с мощным можжевеловым духом. После первого же глотка как огонь пробежался по телу. И голова перестала болеть. Видимо, не так проста настоечка, как кажется, заныкаю её на будущее, грех такое просто так вылакать. Кстати, наелся, чуть меньше четверти галеты ещё осталось — а уже наелся!

Ладно, пора завязывать с сортировкой запасов и заняться их пополнением. Во-первых, стрел маловато, причём все боевые, для охоты такие тратить жалко. Котелка нет. Запастись едой — путём охоты, рыбалки, собирательства, поскольку галеты с их сроком хранения — НЗ, не надо их сразу съедать. И добыть бы какую-никакую посудину. Ладно, питаться в принципе какое-то время можно жареным да копчёным, а пить что, если род-ника рядом не окажется? Даже и с собой воды взять не во что, фляжки тоже нет. Были бы специи в полиэтиленовых пакетах — смешал бы кое-что между собой и в пакетик литра полтора воды набрал, а так...

Глава 4.

Пока, наклонившись, пил воду из родника, на меня снизошло озарение. Песок и род-ник просто так не соседствуют. Тут должна быть глина! Из глины можно слепить и об-жечь на костре какую-никакую посудину!

Через полчаса уже сидел над кучкой накопанной, перемятой и разведенной до нуж-ной кондиции глины и медитировал на тему 'чем заменить гончарный круг'. Нет, всё-таки медитация в правильном месте — великая сила! Вскочил и полез в задний карман на штанах. Кстати, накладные карманы сохранились, хоть и стали совсем примитивными по крою, а вот врезные — увы... Извлёк уцелевший в ходе 'знакомства с дриадами' экземп-ляр 'Изделия номер два' или попросту — презерватив. Надул, завязал горловину, вдавил 'пимпочку' внутрь 'шарика' и стал обмазывать глиной.

Минут через сорок, как минимум дважды перебрав весь свой запас экспрессивной лексики, получил что-то, на что-то похожее. Воспоминания пионерского детства говори-ли, что перед обжигом сушить надо двое-трое суток. В принципе, никто никуда не гнал, но хотелось побыстрее. В арсенале магии, оговоренной для моего персонажа, ничего су-шильного не было. С другой стороны, защиту я тоже ставил 'не лицензированную' — и ничего, сработало. Первая мысль — 'попросить' воду уйти из изделия. Никакой реакции, обидно, но ожидаемо. Подсушить огоньком? Поврежу 'модель' чего доброго, а ещё мо-жет не раз пригодиться. Остаётся земля.

Я сжал свой будущий котелок в ладонях, сел в полу-лотос (оно же 'Поза удовольст-вия', не знаю, кто может получать удовольствие от такого положения тела), подышал не-много, сконцентрировался... И начал внушать своему изделию все прелести существова-ния в твёрдом и сухом виде. Сколько так промедитировал — не знаю, открыв глаза увидел у себя в руках горшок, очень похожий на каменный. Вскочил радостный, но стоило нару-шить концентрацию — и этот сосуд осыпался на землю сухими колючими крошками.

Высказал себе честно всё, что думаю по поводу торопливости и начал лепить заново. Опыт сказался — новая заготовка была вылеплена через минут пятнадцать-двадцать. Слег-ка отжал её, обратившись снова к Земле, и оставил сушиться на солнышке. Изгваздался так, что просто ой, решил ополоснуться и спустился к реке. Начав умываться, нащупал кожаный ремешок на лбу, про который практически уже забыл. Надо бы снять, промыть — наверное, и на нём глина есть.

Хм, забавно — на ремешке нарисованы красной краской два закрытых глаза. Это что, напоминание, что я был 'четырёхглазый'? Шуточка сомнительного качества. Дурачась, надел ремешок так, чтобы нарисованные глаза были напротив моих собственных и со сло-вами 'Поднимите мне веки' открыл глаза. Опаньки! Так вот он, артефакт-различитель! Интересное, конечно, решение, только есть два недостатка: во-первых, я вижу потоки энергий, но не вижу окружающего материального мира. Так сказать, выбери одно из двух... Ну, и второе — личное. Второй раз в жизни почувствовать себя персонажем анек-дота, того, где мужик долго и старательно ищет очки, которые находятся у него на лбу — неприятно.

Итак, за припасами. Сходить к месту ночёвки, проредить поросль у 'дерева лучни-ков', наделать охотничьих стрел. По пути попытаться подстрелить какую-нибудь съедоб-ную дичь, или хоть грибов насобирать. Собрал и упаковал всё своё имущество, кроме бу-дущего горшка. Да-да, параноик я — собираюсь волочь на себе весь груз, отправляясь в поход на метров триста, не более. Ну и что, что нет никого, кроме меня, из разумных оби-тателей? Когда выскочат к бесхозному имуществу из лесу — поздно будет думать. Нет уж, ничего лишнего у меня нету, только запасное, и того мало.

По мере приближения к месту ночлега опять стало возникать ощущение дискомфор-та и тревоги. И чем дальше — тем больше. Так, раз это не мой родной и привычный лес, а такой, в котором достоверно водится всякая нечисть, например, прихлопнутый мною не-чаянно рэбтор, то к подобным ощущениям следует относиться серьёзно. Я остановился, не доходя до места своего ночлега метров двадцать, и начал сканировать лес, стараясь про-чувствовать его. Странно, всё нормально, ничего особо страшного. Ещё раз, по кругу, как радарный луч — норма, норма, растёт напряжение, ближе к карсиалу — сильнее, ага, слабе-ет, удаляемся от цели моего визита... Стоп! Только что приближался к дереву своим ска-нером — и вот уже удаляюсь?! А под самим деревом? Такое ощущение, что кто-то или что-то старательно отводит мне глаза. Ага, а если пристально всмотреться именно туда? Взгляд скользит, как будто дерево намылено, а взгляд мокрый.

И что это я дурью маюсь? Чувство леса — хорошо, но это же вспомогательное уме-ние, да ещё и не боевое. Так, заявлялось заклинание 'поиск врага', где оно? Вот оно. Со-средоточиться, прочитать, посмотреть результат. Есть контакт, сидит, гадость, точно под деревом, расползлась на всю поросль. Название — брр, не то что выговорить — прочитать с листа на трезвую голову не получится.

Нечисть, находится в призрачном состоянии. В таком виде она малоуязвима для фи-зических атак, вот если бы заставить воплотиться в тело, а как? На данный момент её можно прихлопнуть соответствующей молитвой, астральной атакой, если ты шаман или магическим воздействием. Но не простым, если я ударю, скажем, молнией или волшебной стрелой толку будет мало. Нужно именно что сгустить стихию, не воплощая её матери-ально, чтобы воздействие было в том же плане реальности, что и цель. Но это работа для мага, причём более чем серьёзного. Мне о таком — только мечтать, причём мечтать о том, что когда-то встречу кого-то, способного это сделать.

Как же быть? Сняв с себя и пристроив под памятным выворотнем свою поклажу, за исключением меча и глефы, хожу вокруг, как кот вокруг горячего сала. Что-то во мне не даёт просто плюнуть и уйти. 'Кодекс Стража' — казалось, произнёс кто-то внутри уже знакомым, одновременно моим и не моим голосом. Скорее, не кот возле сала, а как собака с жабой — и съесть противно, и бросить жалко. Нарезав таким образом десяток кругов то по, то против часовой стрелки и ощущая при этом, что тварь тоже наблюдает и тоже не знает, что делать, прервал производственную гимнастику. Мне пришла в голову мысль, посмотреть на супостата через различитель. Но сначала, на всякий случай — прокастовать на себя каких-нибудь полезностей. Хм, на игру оговаривалось ограничение в три штуки разом, не более. А поскольку я имел возможность убедиться, что переносчик в перегово-рах если не участвовал, то болел за Мастеров — ограничимся двумя, скорость реакции и устойчивость к страху. Так, теперь посмотрим на тебя, соседушко, иным взглядом.

Сказано — сделано, открываем глазки под повязкой... Ой, мля! Косматый буро-чёрный комок, с кучей щупалец, а посреди него — здоровенный красный глаз, и смотрит, скотина, прямо на меня! Увидев в нескольких шагах от себя такую прелесть, вначале пе-редёрнулся, а потом... А потом сотворил редкостную глупость. С криком: 'На, падла, чтоб тебя порвало!' сделал выпад и ткнул копейным навершием глефы в этот самый глаз! Ой, что тут началось...

Похоже, тварь и правда не могла по какой-то причине решиться на атаку, а тут — 'глаз' стремительно ушёл вглубь и раздвоился, а навстречу мне метнулся пучок щупалец-верёвок. Которые потолще — ну точно змеи. А уж как 'нежно и трепетно' я отношусь к змеям, это надо знать. Даже заклинания на бесстрашие как будто и не бывало, на голом рефлексе отпрыгнул назад, споткнулся, откатился дальше кувырком через спину, отметив пару мелькнувших сверху отростков, а потом... То, что произошло потом снова требует цитировать народную мудрость. На сей раз это 'дуракам везёт'. А если дурень ещё и па-раноик, то везенье становится закономерным.

Помнится на берегу речушки, ещё перед инвентаризацией запасов, поставил вокруг себя защитный периметр, на Огне замешанный. Как полыхнуло перед глазами! Было по-хоже на взрыв в обратной перемотке, кокон, трепетавший вокруг меня на грани осязания даже в очках, стремительно стянулся в пятнышко там, где его границы коснулась тварь. Вспышка, потусторонний вой, мелькание каких-то полос и пятен, отмахиваюсь наугад, точнее, кручу вокруг себя глефой, пытаясь изобразить круговую защиту. Наконец, улучил момент, сдвинул вверх с глаз повязку — по лесу всё же лучше бегать зрячим.

Опаньки, вот ты где, радость моя! Если рэбтора, нечисть мелкую, моя защита приби-ла на месте, то эту тварь Огонь, воплощаясь, выдернул в реальность. Ну и морду припа-лил, ясное дело. Кроме того, вокруг валялись, истаивая буроватым дымком несколько от-сеченных щупалец. 'Вдохнёшь — смерть', предупредил меня внутренний голос. Угу, а я-то думал, от насморка излечит и придаст моему белью аромат весенней свежести!

Десяток минут плясок с шестом вокруг чудища, дюжина седых волос, стремительная атака... Вонзив основное лезвие в ту часть существа, которую считал для себя затылком, задействовал заготовленное заранее заклинание — молнию. Только вот не стал 'бросать' её в удалённую цель (эффект во время тренировки на берегу меня не впечатлил), а сбро-сил заряд по оружию — в рану, внутрь твари. Что-то глухо хлопнуло, 'лихо одноглазое' дрогнуло и с громким хлюпаньем разломилось на части. Ударной волной меня отбросило метра на три и хорошенько приложило о всё ту же вывороченную из земли ёлку. Хорошо, что не на карсиалову поросль — дюжина дополнительных дырок в организме мне не нуж-на.

* * *

То ли эмоциональная встряска помогла, то ли время пришло, то ли перенесшие меня силы смилостивились — но, пока я приходил в себя после боя, хлебнув хорошенько насто-ечки, в голове распаковался очередной инфопакет. Я понял, о каком таком Кодексе гово-рил мой голос и что за Стражи такие. Стражи Грани — это такой не то Орден, не то клан, в общем — моя профессия, мой, если угодно, мультикласс в данной Реальности. Кодекс — та самая нетолстая книжечка, что нашлась в рюкзаке. Сейчас я не сомневался, что смогу прочитать её.

Также вспомнилось, что где-то в недрах и видел тубус, а в нём (как озарило) должен храниться свёрнутый Патент Стража. Причём сей документ, вручаемый при Посвящении, служит не столько доказательством принадлежности к Ордену, как удостоверением лич-ности. Принадлежность к Стражам, как и место в иерархии (звание и должность — перевёл я для себя) определяются как-то иначе.

Пришло и знание того, что за истребление нечисти, вообще-то говоря, положено не-кое вознаграждение, только требуются доказательства, для отчёта чиновникам. Кроме то-го, с некоторых тварей можно было поиметь что-нибудь на продажу. К примеру, у рэбтора в центре нёба есть некий 'сонный шип' — своеобразный зуб, выдвигающийся вперёд и впрыскивающий в жертву парализующий яд. Этот зуб не разлагается даже при убиении твари серебром, а потому и служит доказательством. Сам же яд можно пристроить в горо-де, тому же лекарю, и не только. Вещь не слишком дорогая. Но не очень и дешёвая, по-скольку сохраняется, только если убить эту дрянь чистой магией, маги же нечасто шарят-ся по лесам, охотясь на мелкую нечисть. Разве что ученики...

* * *

Добыв доказательства, включая мешочек с ядом, и заготовив охапку стрел, я двинул обратно к реке, к месту силы и к своему будущему котелку. Навалилась жуткая слабость и усталость, придя на берег, только и нашёл сил, что приволочь из леса сухостойную сосну (или что-то, очень на неё похожее) да помыться в реке. Вода оказалась холодноватая для лета. А чему удивляться — чуть выше пляжа сразу три родника бьют! Осмотрел тело — по-хоже на моё, только шрам от аппендицита стал вроде как длиннее и шире, плюс большая часть родинок сошла. А вот семь штук, охватывавших почти правильным кольцом левое плечо — остались. В общем, непонятно — или моё тело, но 'после капремонта', или не моё, но синтезированное по мотивам. Неважно пока.

Навалилась новая волна усталости. С трудом нашёл в себе сил для того, чтобы по-вторить в третий раз ритуал с установкой охраны. Запахнувшись в плащ и пожелав стать как можно неприметнее, рухнул на солнышке вдоль сухостоины.

Разбудили меня голоса...

Глава 5.

Проснулся я от звука голосов.

Говорили двое. Гортанно, резкими голосами — спросонок показалось, что по-немецки. В душе взвился вихрь мыслей, подчас противоречивых. 'Что, теперь я Парти-зан? И буду с Вермахтом воевать?!' С одной стороны — родной мир, с другой — уууу... А если не родной и 'уууу', то вообще вилы!

Стараясь не делать резких и размашистых движений, аккуратно цапнул под плащом лежащее рядом оружие, внутренне почти готовый к тому, что это будет в лучшем случае трёхлинейка, а то и охотничий дробовик. Лук и глефу воспринял почти с облегчением. Голоса приблизились, и я начал вслушиваться в полузабытые звуки немецкой, как мне на тот момент всё ещё казалось, речи.

— Во, глянь, лесина готовая, считай, дрова есть!

— Ща я с неё топориком веточек накрошу, на растопку.

— Не торопись — смысла нету. До темноты ещё далеко, а жрать всё равно нечего.

— Хоть кипяточку погреем.

— Ты лучше глянь — вон, колода лежит, замшелая. Лучше по ней топором постучи, а лучше расколи или сбрось в реку. Вдруг под ней дрянь какая живёт, змеюка, к примеру...

До меня начало доходить, что говорят всё же не по-немецки, просто я этот язык вос-принимаю как один из давно и хорошо известных, но это мелочи. Самое главное, что 'ко-лода', которую собираются скинуть в реку — это я и есть, в моём маскировочном плащи-ке! Ну нет, я сегодня уже купался!

— Я сейчас этот топорик какой-то колоде прямоходящей в развилку воткну!

Ой, как он прыгать умеет! Спиной вперёд, вверх по склону... Интересно, я от 'Лиха одноглазого' так же отпрыгивал или нет? В любом случае, балет много потерял, лишив-шись такого кадра. Понимаю, голосок у меня спросонок не ангельский совсем, но не на-столько же!

— Гролин, слева обходи! Сейчас мы эту нечисть на язык укорачивать будем! Да брось ты топор, меч бери!

Ага, раз на нечисть с мечами собрались — то, стало быть, свои. А значит — надо дого-вариваться.

— Мало того, что поспать не дают человеку, мало, что на честно притащенные им дрова права заявляют — так ещё и самого в мечи взять хотят, ну, что ж это творится-то, а?

— А ты точно человек? Уверен?

— Уверен, — я, наконец, встал во весь рост, на всякий случай сжимая в руках прове-ренную глефу.

Как ни странно, мой вид несколько успокоил явившуюся в гости парочку, а когда я поднял лук и колчан, то они и вовсе повеселели, подошли поближе. Колоритная парочка, надо сказать. Коренастые, рыжебородые, ростом примерно метр тридцать — метр сорок, поперёк себя шире, вылитые гномы из фэнтези, только не с топорами, не считая явно ра-бочего, а с мечами в руках.

Не гномы, подсказал внутренний голос, а двурвы. То есть — двуединый народ детей гор, берглингов и бергзеров. Эти, похоже, из первых. Гномы — лесные мелкие пакостники, и назвать этих ребят таким словом — сильно оскорбить. Так, что ещё я о них знаю/помню, быстрее, пока разговор не начался.

Берглинги — северная ветвь 'двуединого народа', типичные дварфы, горняки, рудоз-натцы, кузнецы, мастера по камню и металлу. Бергзеры — их южные родственники. Те — помельче в кости, но более пузатые, с длинными, вдвое длиннее, чем у берглингов, паль-цами, главные ювелиры Мира. Ну, а где ювелирка и драгметаллы — там и банки. Короче говоря, немцы и швейцарцы, раз уж их язык у меня знание немецкого заместил при Пере-носе.

Похоже, в этой парочке своеобразное разделение труда. Тот, что шёл впереди (Гро-лин, вроде бы) — руки, а второй, предположительно, голова. По крайней мере, язык так точно. Вот и сейчас заговорил тот, что сзади.

— Ну, здоров будь, человек. Мы — дети гор, вот он — Гролин, я — Драун.

Берглинг сделал паузу, явно ожидая ответа. Хм, а теперь-то он говорит на другом языке, я его как родной воспринимаю. Не заметил, что я понял их разговор про топор и колоду? Или думает, я по их поведению догадался?

— И вам здоровья, почтенные берглинги, — отвечаю на их языке, ишь, морды удив-лённые, — я — человек, Страж. Звать меня... звать меня можете Котом пока.

— Да ну? Настоящий Страж Грани?! Иди ты...

— Не пойду, потому как лень. СТОЙ! Стой, где стоишь, не двигаясяааа!.. Ааа!

Драун замер на месте, стоя на одной ноге и задрав другую. Блин, толку-то, если не та нога в воздухе? Блин, мой котелок!

— Что такое? Опасность, где?!

— Вы опасность. Блин, ну вот что плохого вам моя посуда сделала, а?! Зачем было убивать мой котелок, как гада подколодного?!

— ЭТО вот — котелок? Это ж глина сырая!

— Ну, будущий котелок, какая разница! Как я готовить буду?!

— Ну, как готовить, это не вопрос, было бы что. Мы вон, третий день одной водичкой питаемся.

Я внимательно посмотрел на этих двоих. Странно, на поклонников диет они не по-хожи. На людей (или нелюдей), которые третьи сутки уходят от висящей на плечах пого-ни, не дающей даже поесть — тоже. Они что, как раз и есть те непонятные и загадочные существа, что ухитряются летом в лесу голодать?! А эти, похоже, решили меня добить окончательно:

— Шли, стало быть, в город ваш, человечий, в Роулинг. Решили уголок срезать, и за-блудились. Неделю уже по лесам плутаем...

— Ой, дайте на вас посмотреть. Давно мечтал найти кого-то, кто летом в лесу голо-дать будет, или того, кто по своей воле заблудится. А тут и то, и другое сразу!

Двурвы насупились.

— Ладно тебе издеваться. Ты, Страж, в лесу как дома. Мы под горой тоже не пропа-дём, а ты?

— Хм... И то правда. Простите, почтенные, не подумав ляпнул. Моя вина. Ещё раз, простите, почтенные.

— Ладно, простим.

— А чтоб легче прощалось — сейчас будем ужин готовить. Если, конечно, посудой по-делитесь.

Эх, какой у них котелок красивый, из красной меди, чудо.

— Ну, против такого мы возражать не будем!

— Значит, договорились. Только мне помощь ваша понадобится.

— Ты, главное, говори, что делать, а мы ради такого случая!.. Э-эх!

* * *

Не прошло и получаса, как я уже помешивал в котелке ароматную похлёбку. Двурвы изнывали, стараясь держаться против ветра от костра и занять себя работой по обустрой-ству лагеря. Я же погрузился в мысли обо всём и ни о чём, переваривая распаковавшийся после встречи с нечистью и последующего сна инфопакет.

Ну, во-первых сам поединок — форменное безобразие чистой воды. Зачем-то полез в ближний бой, не использовал свой меч, в структуру которого были встроены некоторые магические изыски именно против такого рода противников. Ну, про меч я, допустим про-сто не знал на тот момент, но в контакт-то зачем лез? Эту дрянь можно заставить вопло-титься при помощи жертвенной крови. И не надо делать возмущение, это таки зря — дос-таточно было порезать палец, смочить кровью деревяшку и закинуть её в кусты, где сиде-ло это. Ранку можно было закрыть имеющимся заклятием лечения малых ран, деревяшку закинуть, привязав к тупой стреле и потом делать из чудища ёжика. От трёх до пяти стрел с наконечниками из 'стражьего сплава номер три' — и грузите тушку в ящик.

Этот сплав номер три меня заинтриговал, я полез в Кодекс Стражей, но ничего там не нашёл. Однако в процессе листания — вспомнил.

Сплав номер раз — разработан для изготовления брони. Кроме таких, как я Стражей в Ордене были полноценные маги, послушники а также тяжеловооружённая пехота и кон-ница — в основном из числа тех, кто не прошёл отбор в Стражи по причине отсутствия способностей к магии. Вот для них-то и был разработан этот сплав, содержащий компо-ненты, дающие особую защиту от нечисти и нежити. Очень прочный, но сложный в про-изводстве и достаточно дорогой.

Сплав номер два — оружейный. Вот уж где штука драгоценная! Содержит в своём со-ставе 'истинное серебро', требует кучи редких ингредиентов в качестве технологических материалов. Сплав очень прочный, почти неуничтожимый и фатальный для всякого рода порождений Мрака и Хаоса. Возможность заготовить впрок слитки отсутствует, оружие изготавливается от сырья 'под ключ'. Процедура занимает трое суток, при этом необхо-димо постоянное присутствие двух-трёх сильных магов, а с учётом трёхсменной работы... Короче, продавать такое оружие по тройному весу золота — это отдавать почти даром. Мне бы и хотелось, но ненужного баронства на продажу, чтобы оплатить хоть рапиру, у меня как-то не завалялось...

А вот номер три мог и в руках подержать, и состав знал точно, и всю технологию. Вот воспроизвести — увы, сырья не было, навыков и, опять-таки, магических способно-стей. Сплав с высоким содержанием 'хладного железа', серебра и кое-чего ещё. Предна-значенный для уничтожения всё тех же нечисти, нежити и созданий Нижних Миров, он при попадании в тело таких тварей начинал чудовищно быстро разрушаться, уничтожая цель. Если стрелять в полноразмерного орка-урука, то любое попадание в голову, шею или район сердца — смерть мгновенно (да я думаю, и простого железа кусок вогнать в моз-ги тоже фатально). При попадании в корпус — успеет сделать два-три шага, в конечность — до пяти-семи шагов, в зависимости от кондиций орка и точного места ранения. Сплав не самый дешёвый, но и не слишком дорогой, вот только одноразовый. И стрел таких у меня было всего семь, да десяток наконечников в рюкзаке. Нет, не стал бы тратить до пяти штук на тварь эту.

Вообще, с металлургией весело получалось. В родном мире прослушал хороший машиностроительный курс, металловедение, материаловедение, теорию обработки мате-риалов, элионные технологии... Однако тут всё это оказалось пока — бесполезным. Поче-му? Да вот пример, висит, булькает — котелок медный. Медь тут, как вспомнилось, есть обычная, красная (ну, это знакомо, в родном мире тоже есть, нагличане называют brass, для ламп использовалась), а кроме того — медь белая (но не латунь и не бронза), медь монетная и медь поделочная, она же ювелирная. Бронз больше дюжины видов, все названия не говорят ни о чём. Плюс — широкое использование в металлургии магических практик и компонентов.

Короче, до составления таблицы соответствий сплавов земных и местных, о своих знаниях в металлообработке надо подзабыть.

Так, пора добавить гвоздику и лаврушку, чеснок пока рановато. Как двурвы-то извелись. А как помогали заготавливать продукты, поминутно удивляясь и охая! Я постарался сделать как можно вкуснее на подножных (в буквальном смысле) компонентах. В речке добыл пару полуметровых кусков корневища кувшинки жёлтой, на роль картошки. На лугу парочка заблужденцев накопала корней лопуха и несколько корневищ хрена. Конечно, для заготовки острой приправы под тем же названием был не сезон, а вот как овощ в рагу — нормально. В той же речке, не мудрствуя лукаво, наловили перловиц, этих 'пресноводных мидий', наколупали мяса. Потом добыли ещё кое-что. Вспомнив, не смог удержаться от ухмылки.

Говорливый Драун ловил ракушек, не заходя глубже, чем по пояс и держась подальше от омута. Как самый голодный, он добывал побольше корма, пока мы с Гролином чистили-резали заготовленное ранее. Внезапно он заорал диким голосом и рванул к берегу, с воплями:

— А-а-а-а! Водяной змей! Спасайте, помогите, он сожрёт меня!

Через три секунды я был уже у кромки воды со всё той же глефой, всмотрелся в реку, подождал пару мгновений, нанёс стремительный рубящий удар с оттягом, подцепил тушку, повернув лезвие плашмя, выбросил на берег.

— Это кто? Оно очень опасное? — спросил Гролин, опасливо приближаясь ко мне. Драун дрожал мелкой дрожью на верху обрыва.

— О, да! Жуткая тварь — заползает в штаны и вгрызается в тело в самой уязвимой час-ти, после чего выедает жертву изнутри. При этом хвост торчит наружу, заменяя собой то, что было отгрызено первым!

Один из берглингов икнул, другой забормотал благодарственную молитву Духу Гор. Я сам испортил тожественность момента, заржав, как артиллерийский конь.

— Успокойтесь, абсолютно безвредная и безобидная животина, называется уж. Види-те, пара оранжевых пятен за головой?

— А, ик! А зачем было его убивать? Если оно безобидное?!

— Интересные вы, ребятки. То рассказываете жалобно, что три дня не жрамши, то от дармового мяса отказываетесь. Гляньте, какая колбаса с глазами! Точнее, уже без глаз...

* * *

От размышлений меня оторвал вид всё того же Драуна, гордо шествующего к родни-кам с охапкой тряпок.

— Эй, друже! А куда это ты собрался?

— Да вот, портянки простирнуть, бельишко, опять-таки. В реку лезть не хочу, там живность разная, а в роднике и вода чистая, и всё видно...

Я сел, где стоял.

— Ребяааата... Вы что, озверели окончательно? Или совсем нет не только способно-стей к магии, но даже и элементарного ощущения Сил? Или это у вас такое развлечение — Алтари осквернять, так я пойду тогда, поищу себе другую полянку, подальше...

Как-то жалобно у меня получилось и растерянно.

— Какой ещё 'алтарь'?

— Вон тот самый, Алтарь Светлых Вод, на трёх ключах.

— На двух...

— На трёх — третий на дне реки. Когда это, скажите, вода мешала Воде?

— Точно знаешь?

— Абсолютно, даже подпитался от него немного.

Берглинг задумчиво почесал в затылке (звук был — как шпателем по кирпичной сте-не), повернулся и молча потопал к броду через реку. А я стал доваривать рагу, вспоминая кусочек информации о Местах Силы.

'Место, где в Мир является, воплощаясь в зримых для любого, обладающего Даром, проявлениях, одна из Сил, питающих и держащих его, называется Источником Силы'. Эко завернули авторы наставления. Если своими словами, без освящённых давними тра-дициями наукообразных периодов, то точка, где равно проявляются две силы, называется Алтарём, три — Храм, четыре — Собор и, наконец, точка воплощения пяти Сил называется Престолом Сил. При этом если в Алтаре, Храме или Соборе участвует Астрал, то добав-ляется слово 'свет' или 'тьма', в зависимости от полярности пятой стихии. Если его нет — то, соответственно, 'природы'. Например, Светлый Храм Пламенного Ветра, или Собор Сил Природы. Это ОЧЕНЬ кратко, на самом деле топонимика Мест Силы — вполне себе полноправный раздел в местной геральдике.

Причём Престолов было очень мало — широкой публике было известно пять. Менее широкая общественность знала больше. Например, один из Светлых Престолов находится в сердце Твердыни Туманов, один из Тёмных — в землях орков, маги ордена даже опреде-лили его координаты. Великие маги, по-настоящему Великие, способные ощутить и осоз-нать течение потоков Сил в масштабах всего Мира, могли определять точное количество и места расположения Престолов, но сообщали об этом не всем. Мне, как рядовому Стражу, было достоверно известно о семи, и я знал, что всего их не более дюжины.

С уменьшением ранга количество Мест росло нелинейно и многократно, как мини-мум на порядок на каждой ступеньке. Соборов Сил было около двух сотен, Храмов — не менее трёх тысяч, Алтарей — тысяч пятьдесят-семьдесят. Источников — почитай, в каждой деревне или рядом с ней. Если это не Тёмный Источник, понятное дело, от таких Светлые расы старались держаться подальше.

— Эй, народ! Вы ужинать не передумали?

— Уррраааааааа!

* * *

После того, как выхлебали моё рагу и вылизали котелок, мы втроём попили настоя-щего чаю. Ещё в своём мире я отдал некоей даме в дружественном лагере пакетик белого перца, один из трёх, а взамен она отсыпала мне пару ложек какого-то 'особенного' чаю. Крупный лист — обещает быть ароматным, но не очень крепким — на ночь самое то. В ходе поисков компонентов для чаепития я нашёл тубус с патентом. Прочитал и ещё несколько раз заставил, надеюсь, икнуть того, кто этот Патент мне готовил. Ну, по крайней мере, надеюсь, что заставил. А причиной тому — имечко. Витольдус Дик Фелиниан — это мне теперь такой кличкой называться до самого конца пребывания в этом Мире?! Мало того, что самую нелюбимую форму моего настоящего имени взяли, так ещё и над излюбленным ником поиздевались от души...

Добавил пару листиков душицы, насыпал из запасов кускового сахару. Вообще — с травами надо поступать аккуратно. А то ведь, изгаляются люди над собой, как только мо-гут. Один из самых распространенных фокусов — зверобой. Никто, почему-то, не задумы-вается: а откуда такое название, почему эту чудо-травку не ест ни одно животное? Да хоть изучить его действие и противопоказания! Короче говоря, мужчины, если вы ещё в репро-дуктивном возрасте и соответствующая функция организма дорога вам не только как на-поминание о молодости — не пейте! Потому как иначе через пару-тройку лет будете заку-сывать свой чаёк 'Виагрой' не для эпических подвигов, а для элементарной отдачи долга (супружеского) и жаловаться на 'совсем испортившуюся экологию'.

Чай двурвам понравился. Сахар — ещё больше. После ужина мы втроём насобирали молодых побегов папоротника, я замариновал их в найденном среди кузнечных запасов берглингов уксусе на утро. Заварив ещё чайку, стали устраиваться на ночлег. Для этого приволокли пару засохших на корню сосен, после чего я четвёртый раз за сутки провёл ритуал, окружив лагерь огненным куполом. Пояснил, что вот за этот круг выходить не нужно, заклинание одноразовое, но мощное. Рассказал для примера о первом применении данного способа защиты в этом мире и пошёл спать, поскольку дежурить мне выпало по-следним.

Мои новые знакомые остались попивать чаёк у костра и завели приглушенную бесе-ду. Я же, разумеется, напряг все свои способности, чтобы подслушать. Не торопитесь осуждать меня — я знаком с этой парочкой меньше суток, всё, что знаю о них — знаю с их слов. Доверять им полностью и безоглядно? Щаззз, только разбегусь как следует! Стран-но, рассказчиком выступает молчаливый Гролин, а болтливый Драун только вставлял во-просы и осторожные замечания. А разговор, кстати говоря, шёл обо мне, о доверии и о Стражах.

— Слушай, не понимаю я тебя, — тихонько бубнил Драун. — Ты же из бочки с водою поковку голой рукой не возьмёшь, на всякий случай, а тут сразу поверил.

— Дурень ты. Это же Страж! Настоящий страж, уж я-то знаю, встречал когда-то и способы проверки знаю.

— Ну и что, что Страж. Всё-таки верховик... Кстати, расскажи, когда это ты со Стра-жами познакомился?

И Гролин заговорил, для простого горняка, каким казался, как-то очень уж складно.

* * *

Семь лет назад, если помнишь, была крупная ссора нашего клана с одним верхови-ком, графом вроде, который городом Пармоном правил. Как раз в разгар орочьего наше-ствия поцапались, нашли время. И граф этот, стоя рождённый, да на каменном полу, и наши старейшины, как на отливку горячую сели... Короче, расплевались вконец, собра-лись всем кварталом, погрузили скарб, детишек, домочадцев и двинули из города в горы.

Везли старейшины, что на переговоры с графом приезжали, какой-то ларец, нам ска-зали только, что его содержимое 'не должно попасть в руки тех, кто настроен недружест-венно к Детям Гор ни при каких обстоятельствах'. Охрана при нашем караване была — две с половиной сотни латников Каменного Щита да почти три сотни ополченцев.

Шли неделю — тихо и спокойно. Однако за сутки до родного поселения, в какой-то деревушке верховников, встретили нас гонцы от Подгорного Трона и приказали всей ох-ране срочно идти на юг — там орки навалились на один из наших городов, возникла угроза захвата. А нам, мол, осталось идти один световой день, и врага рядом нет.

Короче, утром мы вышли, имея в охране дюжину ополченцев, причем или старых, или хворых, или молодых совсем. И вот, на полпути от деревни до гор мы попали. Вышли на гребень очередного увала, а перед нами на лугу, поперёк дороги — полторы сотни ор-ков. Причём не какой-то мелочи, снайгов легковооружённых так всего три десятка, с лу-ками да дротиками, а сверх того — два десятка рейдеров на волках, да сотня уруков из Баг-рового Когтя.

Как, говоришь? Вот именно — офонарели мы. Стали к смерти готовиться, старейши-ны с шаманом затеяли прятать сундучок, орки начали эдак не торопясь, с удовольствием даже, в цепь разворачиваться. Представь: стоим головой каравана на гребне, впереди — ровное поле, склон, но такой пологий, что почти и нет. Впереди, в каких-то четырёх сот-нях шагов — орки. Сзади — поле, слева — овраг, вдоль дороги. Справа, в паре сотен шагов начинаются какие-то кустики, дальше, шагов через тысячу — лес.

Детишек бы отправить в лес, с бабами, да боязно — кто его знает, сколько там по кус-там снайг да гоблинов понатыкано. Развернули мы передний воз, встали перед ним стро-ем, прощаемся друг с другом. И тут, из травы, что гному по пояс, выходят трое — в плащах эльфийских, с луками, с мечами — Стражи, при полном параде. Ну, думаю, хоть недаром помрём, прихватим с собой орочьей крови.

А эти что-то старейшинам сказали, на воз вскочили, благо тот без верха был, луки в руки схватили, посовещались коротенько... Трое их было, двое постарше, один молодой ещё. Да только у того молодого — перстень Мастера-лучника на пальце был, а у старших на колчанах темляки, пятихвостки. Знаешь, что это значит? Правильно, чтоб доказать пра-во своё на него — надо поднять в воздух пять стрел, чтоб последняя с тетивы сошла рань-ше, чем первая в цель попадёт. И чтобы каждая следующая раскалывала древко предыду-щей. И повторить три раза за три дня, в любой момент, как Мастера прикажут, без подго-товки.

Так вот, орков-лучников эти трое постелили чуть не с ленцой, на расстоянии двести пятьдесят шагов, ближе не пустили. Потом перебили всадников и их зверей. А потом на-чался цирк... К тому времени сотня уруков была на расстоянии двухсот шагов. Шли, сомкнув щиты, сплошная стена. А у нас — дюжина, с позволения сказать, пехотинцев да три лучника. Зато каких!

Вот представь картинку: идёт здоровенный орчара, весь в броне, щитом прикрыт, го-лову наклонил, из-за края щита только шлем и виден. И вот в этот шлем бьют сразу две стрелы, мощно бьют. Голова у орка откидывается назад, между щитом и шлемом возника-ет щёлка, на миг всего и тонкая, в палец. И в эту щель влетает третья стрела. Не простая, со стражьим сплавом. Орк, понятное дело — труп, он ещё падает, как над ним пролетают ещё две стрелы — в шеи его соседям, третья — сшибает орка, что вслед за первым шёл и пытался его место занять!

И раньше, чем успеешь сказать 'спаси меня, дух Гор, сына твоего' — в стене щитов дыра, как шахтные ворота. А главное диво в этом всём вот в чём: когда те две первые стрелы орка в лоб ударили — каждый из Стражей уже ещё по три-четыре в воздух поднял! И почти все — в цель. Почти, а не все, потому как бой: то орк о кочку споткнется, и его смерть над головой прожужжит, то щитом зелёный отмахнётся.

И что удивило — орки пёрли, как будто их сзади кирпичная стена подпирала. Или просто знали, что от Стража в чистом поле не убежишь, и потому пытались прорваться вплотную. Короче, самый шустрый и живучий орк не добежал до нашего воза ровно дю-жину шагов, сам мерил потом. Этот успел бросить на бегу топорик и дротик. Топорик я щитом отбил, а дротик мой сосед перехватил. Вот и всё наше участие.

А после я увидел, чего это стоило Стражам. Мало, что у них на троих осталось пять стрел, из которых три — охотничьи, с костяным двузубым наконечником, на птицу. У мо-лодого самого перчатка на левой руке лопнула и свалилась. И от запястья до середины большого пальца была одна сплошная рана, тетивой нарубленная, с белеющей внутри ко-стью. Лук мокрый от крови, на помосте телеги — длинная лужица, тёмная, лаковая...

Ты представь только — ему каждый выстрел, как пытка был, а он бил так, как я не ви-дел ни до, ни после и даже не представлял, что бывает! К нему подскочили старшие, за-клинаний пару кинули, кровь остановили, тут и наши старейшины подошли, с благодар-ностью. Увидели эту кровавую лужу, на руку глянули, на колчаны пустые — и аж побеле-ли. Колени преклонили, как в храме, благодарить стали. А стражи только и сказали:

— Мы выполняли Долг перед Орденом и Миром, не надо нас благодарить, мы сдела-ли то, что были обязаны.

Но наши нашли-таки, что поднести. Открыли тот самый ларец, достали из него ко-жаный мешочек, а в нём — пять дюжин Рунных Трилистников! Да-да, я тоже ахнул. А ста-рейшина наш и говорит:

— Вы потратили все ваши стрелы на наше спасение. Так возьмите же от нас замену!

Молча поклонились Стражи, приняли наконечники и — ушли. А Долг Крови наш клан всё равно на себя принял. И Подгорные Владыки позже признали этот Долг за всем народом. Наш же глава Клана ту окровавленную доску вынул аккуратно, оправил в золото и мифрил и установил в святилище Клана.

Для чего, спрашиваешь, это нужно было Ордену? Да кто ж скажет. Одно знаю — на-ши старейшины вернулись к графу, пошли на уступки в переговорах, он — тоже. И поми-рились, и поселились там опять. А могло всё войной окончиться. Может, для того и при-ходили Стражи, чтоб междоусобицы не допустить, перед лицом врага? Кто ж их знает...

* * *

Умолкли, допив чай, берглинги, отправился спать Гролин, оставив на часах непри-вычно притихшего Драуна. Задремал и я. Вот только почему-то зудела левая кисть, от за-пястья до середины большого пальца. И тревожная мысль билась сквозь сон в голове, как птица в клетке: 'Только бы тетива не намокла... Только бы не отсырела тетива!..'

И крутился перед глазами трёхгранный наконечник для тяжёлой стрелы. Красивый, из тёмного металла, с высокими рёбрами, в каждом ребре — треугольное сквозное отвер-стие, в отверстиях — пластинки из разных редких сплавов, на каждом — прорезная руна. Две руны Сродства и одна — руна Преодоления. Такой наконечник пройдёт сквозь любую броню, включая гномий тяжёлый доспех, так, как будто брони и вовсе нет. Конечно, если на кирасу не наложены особые заклятья, именно против таких стрел. Тогда должно доба-виться четвёртое ребро и четвёртая руна...

И стояла перед глазами картина, как рушатся на землю подрубленными дубами, один за другим, как пшеница под серпом, пять дюжин троллей, прикрывавших штабной шатёр тёмного воинства...

Глава 6.

Утро в лесу, летом, на берегу реки... Воздух медленно, незаметно светлеет. Просто как-то вдруг замечаешь, что кусты на дальней стороне поляны не угадываются смутным силуэтом, а видны. Хоть глаз ещё плохо различает оттенки листьев, но это уже не чёрно-белое 'ночное зрение', а самое обычное, дневное, цветное. От травы, от земли поднима-ются тонкие язычки тумана. Серые дымчатые змеи скользят по поверхности воды, которая в этот момент намного теплее воздуха, даже если выглядит тяжелой, свинцовой и холод-ной. Языки, хвосты и пряди отрываются от поверхности, скручиваются в жгуты и косич-ки, поднимаются в небо и бесследно истаивают в нескольких метрах над землёй. Восток светлеет, кромка леса окрашивается красноватой каймой и, наконец, над линией горизонта показывается оно — светило, дарящее жизнь и тепло Солнце, как бы не называли его в этом мире и в этом месте. Вначале это просто красный шар, круглый красный глаз Миро-здания, на который вполне можно смотреть, не щурясь, на равных. Но этот шар быстро наливается светом и жаром, вот он брызжет первыми лучами и очень скоро заставляет об-наглевшего смертного отвести взгляд, потупиться, признать превосходство главного Ис-точника сил и энергии Мира.

Но этот, оторвавшийся от светила, взгляд встречает и на земле такие красоты... Не-долговечные россыпи драгоценных камешков — капель росы. Тут и алмазы, и аметисты, и изумруды всех видов и оттенков. Иные капельки вспыхивают топазами и турмалинами, другие, в тени, отливают опалом и перламутром. Недолог срок сияния этих драгоценно-стей. Выпьет Солнце утреннее подношение Земли, ненадолго озарив его своим Светом. А взамен — одарит всё вокруг новыми, яркими красками, сиянием нового дня. Заиграют лучи света на песчаном речном дне, побегут серебряные рыбки-отблески по мелким волнам...

А как роскошно, великолепно, царственно выглядит явление Миру и взглядам насе-ляющих его существ Его Величества Светила в ином пространстве, доступном воспри-ятию не каждого. Посмотрев на восход через повязку-различитель, я задохнулся от вос-торга и восхищения. Как, ну как описать всё это?! Эти потоки Стихий, цветов, энергий? Эти переливы, волны, накатывающие на тебя, пронзающие и омывающие, ласкающие и равнодушно скользящие мимо? Какими словами описать это? Как рассказать глухому о величественных раскатах органных кантат Баха, о печальных аккордах-переливах Виваль-ди, о лёгкой поступи и россыпи нот Моцарта? Конечно, можно показать спектры и графи-ки звучания, как отдельных инструментов, так и всего произведения в том же 'Саунд Фордже'. А толку? Как это может передать все аспекты музыки тому, кто её не слышал и не услышит?

Конечно, можно вспомнить про светомузыку, про Скрябина, но это опять же — не то, не то, это дополняет впечатление от музыки, позволяет понять её глубже — но никоим об-разом не подменяет. Нет, не описать мне эту красотищу, уж простите, лучше будем вместе любоваться обычным восходом, в материальном мире.

Дымка, восход, переливы света во всех пластах бытия и диапазонах восприятия, ра-достные песни птиц, заливистый, многоголосый храп двурвов...

Тьфу ты, пропала поэзия, убитая грохотом заводящегося раздолбанного дизеля, да ещё и в двух экземплярах. Пришлось вставать, брать котелок и идти за водой. Пускай за-кипает, чайку заварю, позавтракаем чаем с галетами, благо, они в новом качестве более чем питательные. Мне вчерашнего рагу со змеятиной хватило бы и на сегодня, а вот на троих — и вчера на один раз еле-еле достало.

* * *

Утро прошло в хозяйственных хлопотах. Перво-наперво, поставив воду на чай, вы-нул из реки вершу, или её подобие. Вчера я, изготавливая это устройство, преследовал сразу две задачи. Во-первых, карсиалову поросль я вчера не обработал должным образом, сок-клей застыл, пришлось читать особое заклятие и замачивать в проточной воде как ми-нимум на четыре часа. Ну, раз уж всё равно затапливать на ночь охапку прутьев — то по-чему бы при этом и не половить ими рыбку, используя в качестве наживки змеиные по-троха? Улов оказался не слишком богатый, две плотвички, три окунька и один карасик. Вьюны и пескари поживились безвозмездно — всё же ячейка в моём орудии лова была ве-ликовата. Ну, на уху для запаха хватит, хоть половину галеты сэкономим.

Потом, пока двурвы копали корешки и варили похлёбку, я обработал будущие стре-лы. Изготовил десяток охотничьих, остальное сырьё оставил до привала — только, на сей раз, обработал как положено. Кстати, колчан оказался с секретом — стоило правильно на-жать и потянуть, и задняя стенка расслоилась пополам и отодвинулась на шарнирах. Кол-чан стал двухсекционным. В одну половинку я сложил боекомплект, вручённый мне при переносе, во вторую — охотничьи самоделки.

Третьим делом, прикинув расход галет (минус три с половиной из двенадцати), я по-лез в реку за мясом. Всё-таки надо было пошарить под пеньком. Омут напротив пня был приличный, метра три глубиной, но возле самого берега вдвое меньше. Жилец под бере-гом был! Эта наглая усатая морда цапнула меня за пальцы — и больно, скотина речная! Потом он ушёл глубоко в нору, заставив нырнуть с головой и при этом ещё и хлебнуть ила. Отплевавшись, я опять полез под пень, и опять был цапнут за руку, для разнообразия — за другую. Озверев, не столько от боли, сколько от ехидных комментариев пары зрите-лей, я схватил глефу. Мельком рыкнув на резко замолчавших нахлебничков, я опять полез в воду. Пошарив левой рукой в корнях, дождался прикосновения рыбьего бока к пальцам и ткнул туда пяткой глефы.

Недаром говорят, что злость — плохой советчик. Вот каким местом надо было ду-мать, чтобы добавить вражине электрошоком? При этом стоя в той же реке, что и ми-шень? Хорошо, что заряд давал с постепенным нарастанием, но и так тряхнуло изрядно. Меня откинуло к середине речки, однако рыбе досталось больше и неожиданней. В итоге мой оппонент вылетел из норы прямо ко мне в объятия, и мы оба рухнули в омут. Схватив рыбину за жабры, пока не очухалась, я оттолкнулся ногами от дна и поплыл к берегу. Там я передал улов ошеломлённым двурвам и нырнул за глефой.

Да уж, с берега это выглядело так, будто неведомое чудище атаковало меня магией, потом резко набросилось и утащило на дно. А рыбка оказалась серьёзная — сом, и не ма-ленький, на глаз — около пуда весом. А это удача! Рояль с усами...

* * *

Рояль — не рояль, а выпотрошили, порезали на куски и частью запекли, частью под-коптили над костром. Эх, хлеба бы! Обычного хлебушка!

Пока рыба готовилась, я 'скрафтил', как выражается младший братишка, ещё пол-тора десятка стрел, из них пять — с наконечниками, на всякий случай. Попутно беседовали с двурвами 'за жизнь'.

Тут-то и выяснилось, как именно заблудились в лесу мои спутники. Нет, понятно, что история про 'решили уголок срезать', ни в какие ворота, даже берглингской работы, не лезла. Но и новая тоже, извините.... Впрочем, судите сами.

Итак, наша парочка шла себе по дороге. Топала-топала и притомилась. Решили стать на постой ближе к вечеру. Отошли от дороги шагов за сто, где кусты не загажены, поло-жили котомки на землю и пошли дрова добывать. В это время рядом проходила стайка гоблинов, а может и гномов — термин 'мелкие и подлые твари' точно определить не по-зволял, а подробностей бравые заблужденцы старательно избегали.

Итак, встреча концессионеров состоялась. Мелкие, но многочисленные оппоненты заметили бесхозный провиант на полянке и разыграли классическую двухходовку: пока одни шумели в стороне, привлекая двурвов обещанием дичи на ужин, другие тисканули самый вкусно пахнущий мешок. Видимо, запах был настолько соблазнительным (или вор настолько голодным), что восторг прорвался наружу вскриком.

Обобранные и оскорблённые, мои нынешние попутчики выскочили на полянку, под-хватили второй рюкзак и ломанулись в кусты, 'по следам наглых ворюг'. Угу, 'по сле-дам', как же! Учитывая то, какие Чингачгуки вели рассказ, наиболее вероятно — куда ни попадя. И браво бегали за эхом от собственного топота, пока не стемнело. Так сказать, обеспечили похитителей не только хлебом, но и зрелищем. Заночевали в полглаза под ёлочкой, утром приговорили считать себя заблудившимися и отправились 'искать доро-гу'.

Тут на меня уставились две пары глаз, старательно пытающихся изобразить выраже-ние 'сиротка Марыся' — это при таких-то мордах! Если ребята рассчитывали на сочувст-вие, то их ждал жестокий облом.

— Ну, и каким, скажите, местом вы всё это время думали? Для какого хобота вам приспичило заблудиться?!

— Ну, тебе хорошо говорить, для тебя лес... — завёл ту же песню, что якобы подейст-вовала на меня в прошлый раз, Драун.

— Да хоть мачеха-тундра! — на сей раз никакие соображения 'высокой дипломатии' меня не сковывали, да и ситуация прояснилась.

— Вот, смотрите. Откуда вы шли, вы знали?

— Конечно!

— Куда шли — вы знали?

— Да что мы, идиоты, что ли?!

— Ну, прикидываетесь похоже. Итак, откуда и куда шли — в курсе. Направление, в ко-тором дорога шла, представляете себе? На тот момент, как свернули? Хотя бы примерно, с точностью в осьмушку оборота?

— Нуу....

— Баранки гну! Солнце светило в глаза, сзади — тень под ногами была, сбоку?

В общем, выяснили, что дорога шла примерно с юго-востока на северо-запад. Потом уточнили, что свернули они на левую обочину. Я разровнял на песчаном берегу участок примерно метр на метр. Сказал:

— Вот, теперь давайте рисовать карту.

— Так мы ж не знаем...

— Знаете! Достаточно, чтобы выбраться. Итак, вот это будет карта. Пусть вон там — север. Рисуем вашу потерянную дорогу.

Я провёл нижним остриём посоха кривую линию наискосок, слева направо и вниз.

— Вы шли вот отсюда сюда. Свернули на эту сторону. Потом устроили скачки с пре-пятствиями. Остановились где?

— Под ёлкой! Откуда нам знать? — двурвы, кажется, начинали терять терпение, но и заинтересованы были тоже.

— А и не надо!

— Как это?!

— А никак не надо! Неважно это! Ткнём в случайную точку к югу от дороги. Вот так. Допустим, тут вы ночевали. Или тут. Или тут, — я ткнул глефой ещё дважды. Кратчайший путь к дороге будет, смотрите, вот так, так или так. А теперь, внимание — в любом вариан-те, кратчайший путь к дороге — на северо-восток от места ночёвки! На рассвете влезли на дерево, или вышли на полянку и глянули, куда тени легли. Сориентировались по сторонам света — и пошли! Если бегали кругами часа два — то за час-полтора вышли бы на дорогу, свернули налево — и пошли дальше!

Двурвы выглядели сконфуженными и ошарашенными.

— Ну, где тут требуется 'чувство леса', или 'запредельная мудрость из-за Грани Ми-ров', а? Разве нужно медитировать три года в позе Обалдевшего Дикобраза На Зимнем Ветру, чтобы додуматься? Всего и надо — крупица здравого смысла, размером с лесной орех. И ещё учесть, что солнце восходит строго на востоке и садится строго на западе два раза в год, на равноденствие. А потом — смещаются эти точки, летом — к северу, зимой — к югу. Иначе, учитывая, что скоро день летнего солнцестояния, можно было дооолго идти почти вдоль дороги — в зависимости от широты, точка восхода могла уйти градусов на сорок — сорок три.

Я старался притушить давно накопившиеся во мне злость и недоумение по адресу таких вот деятелей. Которые умудряются заблудиться в десяти минутах хода от жилья, а потом их ищут всем посёлком, отрывая людей от их обычной жизни, с привлечением ми-лиции и солдат, как будто народу больше совершенно делать нечего...

— Вот! Про Солнышко-то мы и не знали, про сдвигание! — нашёл, как ему показалось, лазейку Драун. Я только рукой махнул — не было настроения спорить.

* * *

Пообедав, отправились в путь.

Ещё перед обедом я прощупал своими новыми способностями Лес, на пределе даль-ности, но с минимальной интенсивностью. Как говорится, 'к чёрту подробности, какой это город', или, в моём случае — где ближайший край леса? Ощущения подсказали, что на северо-северо-западе. Это неплохо сочеталось с рассказом напарников и нарисованным нами подобием карты. Не мудрствуя лукаво, туда и решил их вести, надеясь, что это опушка леса, а не край большого болота, к примеру.

Мой расчёт был прост — или выйдем на край леса и пойдём вдоль него в поисках жи-лья либо дороги, или по пути выйдем на какую-нибудь тропу. Как вариант — выйти к по-путной речке. К сожалению, та речушка, около которой мы встретились, текла совсем не туда...

Шли этот день, весь следующий, и только ближе к вечеру третьего дня вышли на опушку. Чуть больше двух суток пешего хода, две ночёвки. В целом — рутина, не считая некоторых моментов.

Во-первых, лес порождал ощущение неправильности и заброшенности. Складыва-лось неясное, но тревожное чувство, что тут не хватает чего-то очень важного. Нетрону-тые побеги карсиала (пришлось придушить давившую меня жабу), обнаглевшая мелкая нечисть, нервозность зверья. Многие участки леса выглядели так, будто за ними ухажива-ли, невзначай и без насилия, а потом вдруг перестали.

Во-вторых, я наконец-таки опробовал свой лук. Вначале пристрелил на обед птицу, что-то среднее между индюком и тетеревом. Пущенная с тридцати шагов стрела прошла через тушку навылет и глубоко воткнулась в сосновый ствол. Сперва я сильно изумился, потом подумал и успокоился. И то: пресловутый английский 'длинный лук', тисовая пал-ка, даже не композитный, хоть и двухслойный имел усилие на тетиве примерно сто два-дцать фунтов (чуть больше 50 килограмм-сил) и 'паспортную' дальность стрельбы две-сти метров (тяжёлой стрелой в 95 граммов), хотя по кольчужной пехоте стреляли на рас-стояние до сотни метров. Мой, по ощущениям моего 'второго я' требовал до двухсот фунтов тяги (до девяносто килограммов тяги — прощайте, легенды и стройных лучницах!) и прицельно бил на метров триста. Заложенные в конструкцию заклинания несколько уменьшали разброс на дальней дистанции, но именно что несколько. Я же, сдуру, не ина-че, стреляя по сравнительно небольшой птице с дистанции в десятую часть максимальной, оттянул тетиву 'по-боевому', до уха...

В-третьих, побывали в бою. Я малость поразвлёкся, двурвы утолили жажду мести. Но — по порядку. Засаду я почуял заранее — не зря периодически 'прощупывал' лес впе-рёд на предмет нечисти, нежити и порождений Хаоса, короче — 'зла'. И вот, наконец, об-наружил. Сигнал множественный, но слабый, мои ощущения как бы двоились. С одной стороны — порождения Хаоса, с другой стороны — Леса. А, точно — гоблины! Мелкая па-кость, габаритами схожая с гномами, чертами морд и цветом шкуры — с орками, а харак-тером — с обоими этими видами. Я немного приотстал, пропустил двурвов в броне вперёд, указав направление чуть-чуть в стороне от засады. Итак, картинка: два трактора с шумом и грохотом ломятся через лес, воображая себя крадущимися следопытами. В то же время шайка придурков считает, что сидит в засаде, надёжно спрятавшись, и контролирует об-становку. Первые старательно не замечают вторых, хоть те разве что в карты на щелбаны не играют — и то, наверное, потому, что не умеют; вторые в упор не замечают, что в засаду идут не двое, а трое.

Ну что же, дурней надо учить... Я перед выходом перераспределил оружие. Рукоять меча — за левым плечом, оперения стрел — за правым, саадак на правом бедре, так, что те-тива моего вечно натянутого лука пересекает плечо, как ремень винтовки. Итак, перчатку на левую руку, перстень лучника — на правую, глазами и заклинанием поиска цели — по кустам. Так, цель номер раз — смертничек с корявым подобием лука на липе, номер два — такой же стрельбец в кустах слева, три — вон тот, в отдалении справа — а ну, как шаман или вожак? Или сбежит за подмогой... Цель номер четыре — придурок с пучком дротиков в левой дальней группе, дальше бум посмотреть по обстановке.

Глефу — пяткой в землю, лук в руки — пошла потеха! Двурвы за приглушенным гуде-нием Драуна и сосредоточенным сопением Гролина не заметили не только засады, но и моего первого выстрела. К тому моменту, когда мимо них просвистела стрела, предназна-ченная для второго лучника, я успел выстрелить четыре раза. Первым попаданием я, опять перестаравшись с силой натяжения, пришпилил к липе первого 'конкурента'. Зеленомор-дые придурки тоже не сразу осознали, что всё пошло не совсем так, как планировалось. Да уж, похоже, думать — это не самое их любимое развлечение, а уж думать быстро — вообще запредельно. Вместо того чтобы правильно понять намёк и разбежаться, они, явно по пре-дыдущему плану, рванули в атаку. Что ж, дальнюю от нас левую группу я сократил на па-рочку с дальнобойным оружием, потом переключился на тех, что поближе. Пока горе-вояки лезли из кустов на волю, пристрелил троих. Ещё двух — пока они пытались добрать-ся до ближайшей цели, то есть — Драуна. Хм, четверо последних, похоже, самые умные — решили сбежать. Я бы и отпустил, никогда не считал себя излишне кровожадным, но вот моё 'второе я' просто пылало холодной яростью к 'хаоситам'. 'Не беги от снайпера — умрёшь уставшим' — так, кажется, гласит солдатская поговорка? Ну, устать они не успе-ли. Бронебойные, чтобы уменьшить рикошеты от веток, стрелы догнали всех, кого не дос-тали мои прикрывающие пехотинцы.

Двурвы провели инвентаризацию трофеев, я выдернул и почистил стрелы, и мы дви-нулись дальше. Спокойно и деловито, будто и не лишили только что жизни два десятка разумных существ. Да уж, политкорректностью тут и не пахнет, что не может не радовать. Если я назову дерьмо дерьмом, то оно или смоется или постарается стать незаметным, а не пойдёт в суд подавать за оскорбление. Ну, или попытается дать мне в морду, если само себя дерьмом не считает.

Кстати, во время рефлексий после боя я понял, что перенос гораздо сильнее выбил меня из колеи, чем я сам думал. Я со стыдом и смехом вспомнил свои гончарные экспе-рименты. Спрашивается, зачем в детстве ходил в изостудию, где учили работать в том числе и с глиной, а потом ещё отдельно — на кружок керамики? Если забыл одну из древ-нейших и простейших (если есть навык) технологию лепки посуды. Ленточная керамика — лепим длинную и тонкую 'верёвку', крепим её конец на краю донышка и просто уклады-ваем по кругу, слой за слоем. В итоге получается характерная полосатая посудинка. А я устроил шоу с шариками...

Ещё на третий день пути уничтожили 'лихо одноглазое', аналогичное моему перво-му осознанному трофею, только это 'оседлало' родник — простой родник, не Источник. И сняли мы его чисто и спокойно — деревяшка с кровью, три серебряные стрелы, по паре ударов берглингских клинков — и всё, бобик сдох. Удар глефой с разрядом туда, где долж-ны бы быть мозги — в качестве контрольного выстрела. Да уж, спокойная профессиональ-ная работа и суета дилетанта — это очень разные вещи. А мои спутники прониклись — по-хоже, тварь считается у них достаточно опасной, чтоб не лезть на неё без тщательной под-готовки.

Еще на ночёвках мимоходом прибили четырёх рэбторов — это за две-то ночи! Нет, что-то не так в этом лесу. Один наскочил на купол во время дежурства Гролина. При-шлось вставать и восстанавливать защиту. Двоих пристрелил я — хладным железом, стра-жий сплав я посчитал слишком дорогим ресурсом. А четвёртый... Вас никогда не будил голос укушенного за задницу мамонта, который с детства мечтал работать пароходной сиреной? Нет? Вам повезло. Оказывается, берглинг, отошедший в кустики по-малому, ко-торого пытается укусить в процессе за интимные части тушки иглозубый псевдокролик, вполне может с ним (то есть мамонтом), конкурировать. По крайней мере, если это Драун. Правда, свой вокальный экзерсис он сопроводил могучим ударом кованого башмака. Шип на носке оказался из хладного железа и вошел твари в шею, пробив хребет. Так что об ствол ближайшей берёзки ударился уже полуразложившийся труп.

— Слушай, впечатлительный ты наш... Тебя, случайно, не выгнали из клана, а? Мо-жет, ты своим голосочком пару-тройку шахт обрушил?

— Н-н-нет! До-дома на мен-ня всяакая тварь не кидалась, особенно, когда я, это...

— Эх, дитя больших городов! — это я-то, житель почти двухмиллионного Минска этому типу, который искренне считает шестьдесят пять тысяч соплеменников под одной горой просто огромным поселением...

— Замочил зверушку, панцеркляйн голосистый?

— Угу, а потом ещё и запинал, — поддержал меня Гролин, не понявший идиому. Да и откуда бы ему знать про 'замочить' и, тем более, про то, как это правильно связать с сор-тиром...

— А сколько зверья со страху померло!

— А те, кто не помер, уже верст по пять отмахали!

Что-то Гролин сегодня разговорчив необычайно. Может, к дождю?

— Значит, сегодня будем внимательно смотреть под ноги. Очень внимательно!

— Будем искать тушки умерших зверьков?

— Угу, и кучки обгадившихся гоблинов.

Так, за шутками и прибаутками, стали готовить ранний завтрак. После соло Драуна заснуть не удалось бы в любом случае, до сих пор пальцы дрожат. Вот же голосище, та-ким только брёвна на доски раскалывать!

За завтраком решил испробовать на берглингах одну старую хохму.

— Хотите секрет, как сделать так, чтобы никогда и нигде не заблудиться?

— Хотим!

— Да.

Хором ответили, угадайте, где чья реплика?

— Ну вот. Когда о ком-то можно сказать, что он заблудился? Если он (или она) не знает, как пройти туда, куда ему нужно и не знает, где находится. Правильно?

— Ну, да, конечно!

— Стало быть, пока тебе всё равно, где именно ты находишься и куда идти — тебя нельзя считать заблудившимся!

Ого, зависли ребята. Не слишком ли мощно я озадачил их головушки бедовые, очу-хаются ли, хоть к обеду? А нет, вон, проблески жизни во взгляде появились...

— Ну, так... Мы и не знали, что заблудились, когда за теми тварями наглыми бегали. Пока не захотели к дороге выйти...

В глазах — осознание, обида, непонимание. Мол, 'это если бы не решили идти к до-роге, то не заблудились бы?!' хе-хе... Ага, вторая волна мысли прокатилась, что что-то тут не так в рассуждениях.

Ну, пусть очухаются, а я пока чайку попью, с лакрицей. Очень удачно вчера этот кустик солодки нашли, корешков накопали, подвялили. Вообще, лес странный. Вроде бы — обычный лес средней полосы, за исключением некоторых растений, на Земле не расту-щих. Как тот же карсиал, или, радостная находка второго дня пути — ренкилииана, не то высокий куст, не то деревце, плодоносит под присмотром эльфов круглый год, без них — с середины июня (по земному названию месяцев) до заморозков. Плод — кожистый, лилово-розовый, напоминает сразу сливу без косточки и киви. Вкусный, зараза, и питательный. Вот только моя вторая память не припомнит, чтобы эти плоды были червивыми, а вчера из дюжины выбросили три. Из четвёртого Драун, мрачно ворча, повыковыривал 'парази-тов зеленомордых, так и норовящих лишить честного берглинга его законного пропита-ния' и съел.

Но это отклонения понятные. А вот встреченные пару раз кусты бамбука? Он-то в какие ворота, вперемешку с орешником?! Да и солодка, если моя первая память мне ни с кем не изменяет, в диком виде расти должна южнее. Но это если считать, что меня в мои родные широты забросило.

Как бы то ни было, ближе к обеду стали попадаться следы жизнедеятельности чело-века. То очищенный от поросли карсиал, то охотничья платформа, для засады на кабанов в ветвях ольхи, то пень со следами топора... Чем дальше мы шли, тем больше было таких следов. Вот стал попадаться навоз, обглоданные овцами или козами ветки кустов. Исчез сухостой и хворост из-под ног, вон виднеется какая-то халупа, скорее всего — лесорубами поставленная. Ближе к вечеру, по ощущениям — часиков в шесть пополудни, мы вышли на опушку и увидели примерно в полукилометре крайние домишки какой-то деревеньки. Удачно вышли, ничего не скажешь. Нет, я, конечно, корректировал немного маршрут, ориентируясь на те самые следы, но не рассчитывал выйти настолько точно — прямо на-против сельской улочки.

Что ж, здравствуй, цивилизация! В лучших и столь нелюбимых традициях попадан-ческой литературы — без разведки и без оглядки. Э-эх...

Глава 7.

Ну уж нет, совсем без подготовки я к предполагаемым сородичам не полезу. Какая-никакая разведка необходима. Мало ли — тут какая-нибудь локальная войнушка и меня в шпионы запишут? Бред, конечно, Стражи в такого рода разборки если и влазят, то только чтоб сказать 'Брэк!' и разогнать по углам. Ага, как тот лесник в анекдоте...

С другой стороны — кто знает, что ударит в голову какому-нибудь барончику? И куда после этого горшок отскочит?

А вот что я могу сделать? Нет, не с возомнившим о себе барончиком, а в плане раз-ведки? Понаблюдать, пользуясь новыми особенностями зрения, как тогда, когда ворсинки на листиках считал — не густо, но лучше, чем ничего. Еще двурвов поспрашивать. Вряд ли эта парочка знает много о жизни в человеческой деревне, но про общеполитическую си-туацию могут и сообщить что-то.

Как же удивились берглинги, когда я объявил малый привал на опушке! Смотрели на меня, на деревню, опять на меня, с такой детской растерянностью в глазах, что я решил прийти к ним на помощь:

— Ну как, думаете — бежать за лекарем для меня, или мне по голове обушком и к ле-карю?

Судя по мелькнувшим в глазах 'немцев' искоркам — такого варианта они не исклю-чали. Да уж, напарнички, горе луковое...

— Объясняю. Посмотрите на себя. Два диких типа, выглядят, как только что из берло-ги. Задача: проверить одежду, снаряжение, привести себя в какой-никакой порядок. И ещё одно дело будет, личного плана.

У меня уже давненько бродила мысль, что в лесу-то деньги без надобности, а вот как только я из него выйду, так тут же станут очень даже нужны. Вначале я думал выйти к городу и сдать там свои трофеи, получив законное вознаграждение. Плюс — та бумажка, точнее — пергамент, с отчетливыми следами магии и надписью на двух языках. Это, и правда, оказался банковский чек, я всё же смог прочитать его после частичного появления памяти. На сумму в девять солеров. Что это за сумма — понятия не имею, как и о данной денежной единице и системе денежного оборота в стране и Мире. Была надежда, что это название восходит к слову Солнце, и монеты будут золотыми, но кто его знает. Это могло быть, например, название монеты, за которую когда-то можно было купить некое количе-ство соли. Или равнялась размеру 'соляного налога'. Или ещё что — придумать можно много, но надеяться хотелось на лучшее.

Однако при виде того очага цивилизации, к которому мы вышли, я понял — не-а. Не сработают тут оба метода. Зато вспомнил, что двурвы, дварфы, или как их ни назови — должны знать толк в драгоценностях. Может, продать им пару жемчужин, заодно и о де-нежной системе представление сложится.

— Так, во-первых, расскажите-ка мне, какие нынче отношения у вашего племени с людьми в целом и с местными властями — в частности. Может, вас потащат сразу в камеру запирать, и меня тоже, как пособника?

— Да нет, ты что? Мы ж подписали вечный мир, при участии Ордена! Ой... — вид у Драуна стал какой-то виноватый, но не надолго. — А что до местных, то я же не знаю, куда мы вышли...

— Хорошо, тогда такой дурацкий вопрос: вы в камнях драгоценных разбираетесь?

— Ну, не как бергзеры, однако же...

— Хорошо, вот про этот жемчуг, что сказать можете? Стоит он чего-нибудь, или же не очень?

Двурвы оживились. Честно говоря, я не был до конца уверен, что прокатит — всё же жемчуг не совсем камень, а перламутр, органика. Да ещё и не горного происхождения. Но это не стало помехой. Особенно их заинтересовали два камушка с изъяном. Очень долго смотрели на дырявую бывшую карамельку, наконец, Гролин повернулся ко мне:

— Интересно очень. Такое ощущение, что там, внутри белой жемчужины, прячется чёрная! Двухслойный жемчуг, надо же...

— Так сверху же слой повреждён. Может, ободрать белое?

Берглинги аж задохнулись:

— Да ты что! Это ж для амулета какого заготовка — просто прелесть! Жемчуг и так хорошо принимает на себя заклятия и силу, как и янтарь — а тут такое, что можно одно в другом прятать.... И вот с этой непонятно — что тут на ней такое?

— Зубы...

— Да нет, какие-то вмятины, или царапины.

— Это от зубов, — мрачно уронил я.

— От каких зубов?!

— От передних. Моих.

— А зачем?! — ишь, как навострились хором орать.

Не говорить же им всю правду?!

— Перепутал в темноте. Думал — орех.

С Драуном чуть родимчик не случился. Он хихикал, смеялся, ржал в голос, давился смехом, пытался сделать серьёзную морду и опять катался по земле. Второй двурв немно-го похихикал — но и только. Постояли мы, посмотрели на это буйство.... Потом Гролин сходил к небольшому пруду (похоже, из него скот поили на выпасе), принёс котел с водой и, спокойно и невозмутимо, надел его на голову Драуну. Говорливый двурв сплюнул го-ловастика и сказал:

— Всё, прошло, спокойно только...

— А что про остальные десять жемчужин скажете?

— А что там говорить — нормальный жемчуг, для речного довольно крупный. За обычную цену можно отдать любому ювелиру.

Вот спасибо! Полезной информации — ноль, не считая того, что 'дефектная' и чуть было не выброшенная бывшая конфета оказалась дороже всех остальных, и как бы не вместе взятых.

Что ж, пока жизнерадостный наш переодевается — визуальный осмотр деревни. Из озорства приставив к глазам руки, будто бы в них был бинокль, я обшарил своим 'встро-енным оптическим прицелом' ближайшую окраину. Вроде бы всё нормально, только в ближней к лесу избе пара окон выбита, и сарай выглядит каким-то подкопченным. Ну да мало ли — перепил хозяин после бани. Дымки от печей поднимаются, птица домашняя шумит, дети кричат — играют.

Эх, будь моя воля — месяц бы точно ещё из лесу не вылез. Осмотрел бы все, разузнал, свои возможности изучил. Кого-нибудь из охотников встретил, допро... эээ... побеседо-вал дружески, в смысле, а уж потом и к жилью.

Ну, пошли в люди.

* * *

Узнав, что я хотел продать им жемчужинку, чтобы оплатить постой, поскольку денег наличных не имею, двурвы обиделись. Пока Гролин, нахмурившись, молча сопел носом, Драун озвучил их позицию:

— Зачем обижаешь? Ты нас три дня с лишком и кормил, и поил. Да ещё и из лесу вы-вел! Теперь — наша очередь.... А будешь спорить — обидимся, и крепко.

— Эх, не люблю я такого — долгами мериться! Сегодня я вам помог, завтра — вы мне, а считать и мерить, кто кому сколько должен — не люблю.

— Так и мы о том же! Ты нас кормил — мы тебя, все нормально.

— Будь по-вашему...

Не стал спорить, хоть не столько для прокорма деньги нужны были. Хотел прику-пить себе кое-что в дорогу, включая котелок, с местным кузнецом договориться, чтобы наконечников железных наковал, ну и мало ли, что ещё — в зависимости от размеров де-ревни. Может, тут всего дворов двадцать, а я губу раскатал — и кормёжка, и ночлег, и лав-ка, и кузня...

Так, за разговорами и размышлениями, дошли до деревни. Почти сразу появились и зеваки — вначале детишки зыркали из-за заборов, потом, осмелев, стали проноситься мимо нас по улице. Если вы представили себе забор в виде калиброванного штакетника, приби-того гвоздями к жердям, то зря. Или редкого плетения плетень (почти тавтология, да вот как ещё скажешь?), или просто — крестовины из кольев, на них, горизонтально, ещё один кол лежит. А то и просто — ветки узкой полосой и высотой по пояс навалены — хворост сушится. Заборы не для красоты, и не от всякого вора: скотина в огород не забредёт — ну и ладно. Разумеется, крапива, малинник и всякие кусты, преимущественно — колючие, со-ставляли изрядную долю этой ограды.

Затем показались и взрослые. Причём моя персона вызывала гораздо больше интере-са, чем оба двурва. Интересно, что это они? С другой стороны, если вспомнить Шилле-ра...

Сей пиит весьма сокрушался в виршах своих и письмах прозаических, знакомым от-правляемых, что очень утомило его внимание толпы. И особенно оскорбительным ему было то, что вызвано сие оказывалось не его литературными талантами, а банально и вульгарно — ростом. Люди оглядывались, мальчишки следом с криками бежали. А было в Шиллере ни много, ни мало, а цельных сто семьдесят шесть сантиметров. Да, официаль-ный средний рост на сегодня, а двести лет назад, как видим, хватало для привлечения зе-вак. Мои сто девяносто, да в мире, пока похожем на средневековый (холодное оружие, одежда и прочее) явно должны выбиваться из массы.

Кстати, о Шиллере. Казалось бы — прошло всего двести лет, персонаж известный, а поди ж ты. В одной биографии Иоганн Кристоф Фридрих Шиллер описывается как выхо-дец из низов бюргерства, отец — полковой лекарь, мать — дочь пекаря. В другом источнике отец уже хирург, мать — 'набожная женщина'. В третьей биографии вообще, обзывают фон Шиллером, мать выводят из семьи священника, отца называют хирургом и доктором медицины. В общем, врут историки, 'как свидетели' — по выражению одного известного сыщика.

Возвращаясь от старинных поэтов к современным для меня реалиям, осмотрелся. Да уж, резон в предыдущих рассуждениях был. Народец вокруг мелькал, мягко говоря, не крупный — метров от полутора, некоторые больше, но не намного. Непонятно, с чего бы это средневековые легенды обзывали дварфов коротышками? Например, Драун почти од-ного роста с той вон тёткой. Непонятно. Хотя.... То, что для Драуна его рост — предмет гордости, почти на полголовы выше любого из встреченных им сородичей, я уже знал. Да и немудрено было не знать — это только в первый вечер он постеснялся хвастаться, потом подобие робости прошло, и быстро. А для простого народа разница сантиметров двадцать-двадцать пять вполне могла бы стать эдаким классифицирующим признаком, и именно в этом качестве тщательно подчёркиваться.

Деревенька оказалась не так уж и мала — дворов двести-двести пятьдесят как мини-мум. Большая, можно сказать, деревня. И корчма нашлась — длинный одноэтажный дом, крытое крылечко с небольшой коновязью и колодой для воды. Прямо за широкой дверью — темноватый коридор поперёк всего дома, в дальнем конце — выход во двор. Направо — вход в обеденный зал, налево — крепкая, монументальная, из тёсаного бруса дверь на хо-зяйскую половину. Причём прорезана не напротив той, что ведёт в зал, а со значительным сдвигом. Разумно — и захочешь, а лавкой с разгону не выбьешь. Был тут и представитель власти — староста, или тиун, на местный лад. Собственно, именно в корчме мы его и на-шли. Оно и хорошо — ходить далеко не надо.

Вот и он — первый контакт человека Земли с представителем инопланетного челове-чества! Где журналисты и фанфары? Что-то я нервничаю, раз такие плоские шутки в голо-ву лезут.

— Доброго Вам вечера, уважаемый... — я сделал паузу, намекая на то, что хотел бы услышать имя. Может, и стоило представиться первому, но вот так получилось.

— Семн, Ригдоров сын.

Представился в ответ и я, следом — двурвы. На этом они сочли своё участие в пере-говорах законченным и устремились к соседнему столику, одному из полудюжины имев-шихся в наличии. Там вскоре и заговорили с корчмарём, очень похожим на тиуна. Как оказалось позже — братья они были, корчмарь и тиун, хоть и двоюродные. Звался же хозя-ин местного общепита Юз, Юзов сын, хотя чаще ему приходилось откликаться на 'дядька Юзок'.

Тиун уже минут пять плёл кружева, говоря обо всём и ни о чём. Это начинало не-много напрягать. Тут слева от меня открылась входная дверь, и сразу левое плечо кольну-ло десятком иголочек — отзывом какой-то магии. Я резко обернулся. На пороге стоял дядька лет пятидесяти на вид, в одеянии... наверное, это и был камзол, для меня — так клубный пиджак, малиновый, кстати, длиной до колена, с большими золочёными пугови-цами, нашивками и чем-то вроде аксельбантов. Эдакая пародия на 'Нового Русского' в роли официанта. Вот только аура гостя, ощущаемая мною даже без артефакта, была не официантской.

— Господин маг?

— Приветствую истинного Стража Грани в нашем поселении. Нет-нет, вы мне льсти-те, какой же я маг — просто сельский заклинатель. Хотя Школу магов закончил, конечно же.

Услышав приветствие мага, тиун явно расслабился и взглянул на нашу компанию иначе. Он что, самозванца во мне заподозрил?! Да что же это творится в Мире?!

Разговор пошёл веселее. На вопрос, как жизнь, тиун ответил:

— Дык ить гоблины, чтоб их поперёк наискось. Развелось в лесах, как комаров. Ну, это не токмо мы страдаем, по всему графству такое. Наш граф даже приказал выплачивать награду за каждого гобла убитого, надо токмо камушек нагрудный предъявить. Хотели ухи резать, так они воняют сильно, летом-то. Вот, отмечаем, — немного невпопад закончил тиун.

— Что отмечаете?

— Дык той ночью гоблы, чтоб им поперёк рожать, на село-то напали. На крайнюю ха-ту, там Степк-плотник живёт. Ну, у него в хате и инструмент, и учеников двое, отбиваться начали. А жинка его, как горло открыла — вся деревня набежала, отогнали. Оне ещё сарай подпалить хотели, но сараюшка у плотника от огня заговорённая, закоптили токмо. Дык вот, пока то да это — ажно шестерых зеленомордых прибили. Кто кого — неведомо, решили сообща отметить, на призовые гроши.

— Такие камушки? — раздался голос Драуна. Он протягивал руку, с которой свисал целый пучок амулетов. А я ещё думал — зачем мои спутники снимают этих 'куриных бо-гов', в которых ощущался только слабый след магии — видимо, использованной при изго-товлении.

Тиун старательно раскладывал камушки на кучки — сначала по пять, потом подвигал туда-сюда. Получилось две группы по десять серых амулетов, кроме того — один зелено-ватый и один красновато-кирпичный камешки.

— Полный сквид, — произнёс кто-то в тишине. — Со спиллом и тинном вместе.

— Половина — его, — Гролин кивнул в мою сторону. — Причём и оба цветных тоже.

Радости большой в глазах тиуна я не заметил. Наверное, призовые суммы, прислан-ные вместе с указом (тут графу неведомому большой плюс — живые монеты гораздо луч-ше подогревают интерес, чем обещания да расписки), уже пристроены в какое-то быстрое и выгодное дело. Эх, есть что-то общее у чиновников всех миров.

— Уважаемый, а можно, вместо наличности, обменять эти камушки на какой-никакой припас? А то мы в лесу поиздержались изрядно. Что останется — мы тоже отдохнуть и по-праздновать не против, только в меру. Как вам такой вариант?

Я подумал — если шесть жетонов дают возможность попить пивка всем активом села, то за десяток можно купить продуктов на троих на три-четыре дня пути. Ну, ещё за по-стой, за ужин.... А тиун получает возможность потом, когда гешефт пройдёт, забрать себе призовые деньги. Или, если афёра не удастся, эти камушки прикроют его от гнева началь-ства.

Так и получилось. Тиун подозвал корчмаря (тут-то и выяснилось их родство), что-то перешептались, поспорили шёпотом, косясь в нашу сторону. Наконец, тиун с болью в сердце, придвинул себе дюжину серых камушков и красновато-коричневый.

— Вот, этого хватит. Остальное — забирайте.

Двурвы протянули камушки мне со словами:

— Мы договаривались, что сегодня припасы — за наш счёт.

Как-то невзначай, за общим разговором, выяснилось, что мы своих гоблинов про-мыслили в дне пути от села, а, значит, это были не те, что нападали на деревню и потеря-ли шестерых. Мужики погрустнели. Пришлось предложить переночевать в избе плотника и встретить гостей дорогих, буде явятся мстить за своих. После этого, сославшись на предстоящий ночью бой, я из попойки вышел, и оба двурва — тоже. Правда, Драун прихва-тил с собой изрядный жбан с пивом — 'на утро'.

Я ещё успел зайти, переговорить с кузнецом. Договорились на полсотни наконечни-ков, три десятка обычных и двадцать гранёных, бронебойных. Расчет запланировали мно-гоэтажный — кузнецу заплатит тиун, я же расплачусь с властями всё теми же гоблинскими трофеями. Кузнец присутствовал при нашей встрече с тиуном, пришёл с магом, скорее всего — в качестве силового решения возможных проблем. Видел он и сцену расчёта со старостой, поэтому вопроса о кредитоспособности не возникло. Я оставил в кузнице два наконечника из числа тех, что достались мне при переносе, как образец и пошёл на ноч-лег. Кстати, кузнец был здоровый дядька. Ростом с Шиллера, а шириной — побольше меня.

* * *

На ночлеге я поменял диспозицию. Двурвов отправил дежурить в копчёный сарай с приказом — дождаться, пока заваруха разгорится в полный рост и ударить во фланг напа-дающим. Сам полез на чердак, планируя потом спуститься вниз и охватить противника уже с правого фланга, даже в тыл зайти и устроить охоту на командный состав и резервы. А потом — предотвратить бегство недорослей гринписовских.

Примерно так и получилось. Вскоре после полуночи сработали мои сторожки. Я на-дел повязку-различитель на глаза и увидел там, где должен быть луг, серо-зелёные пятна аур гоблинов. Ага, пора идти в обход. А много же их — ещё мельком удивился я, спускаясь на землю. Так, на всякий случай — камушек в копчёный сарай, который и не сарай, собст-венно, а склад сырья плотника. Отсюда и противопожарное заклинание.

Кустами-огородами, на луг. Вот, кусты черёмухи — она уже отцвела, но ещё не со-зрела. Отлично — не воняет и не пачкается. Так, шум разгорается — понеслась душа...

Всё получилось почти так, как планировалось. Почти — потому что гоблинов оказа-лось слишком много. И не простых гоблинов — на большей части были доспехи! Корявые, кустарные, но охотничьи стрелы из простого карсиала, без наконечников — оказались ма-лопригодными.

И, что самое неприятное, — шаман у них оказался настоящий. Поставил некое подо-бие защитного купола, сдувая им мои стрелы, и попытался кастовать на меня какие-то га-дости. Первое плетение сгорело в моём защитном коконе, вызвав почти равное удивление у меня и у шамана. Я ответил 'волшебным снарядом', он же 'Magic missile'. Колдун, за-визжав что-то явно матёрное по интонации, отбил мой снаряд своим щитом, который при этом треснул (я злорадно ухмыльнулся). Потом он бросил в меня целым пучком какой-то дряни — некогда мне было сортировать и определять, опознал только попытку ослепить, усыпить и нагнать страху. Я шарахнул молнией, которая растеклась по защите гоблина, но тряханула того изрядно, и купол почти погас. Не знаю, чем бы всё это кончилось — к мо-ему оппоненту подтягивалось пехотное прикрытие, а я не мог отвлечься на то, чтобы их пристрелить. Но мне повезло.

На шум дискотеки подтянулся местный Гудвин — откуда-то из малинника на краю деревни в спину гоблинскому колдуну прилетел маленький, искрящий, болтающийся в воздухе — но самый настоящий огненный шар. Грохнуло солидно. Гоблины, стряхнув с ушей ливер своей артиллерии, решили, что пора и честь знать. Развернувшись, зеленые рванули к лесу. Щаззз! Надвинув повязку по-пиратски на один глаз, я, безо всяких угры-зений совести, открыл беглый огонь в спины удирающих противников. Картинка ауры местности при этом оказалась плоской и перекошенной, но это было не смертельно. Так, лёгкое головокружение...

Убедившись, что никто никуда уже не бежит, я повернулся к деревне — там ещё раз-давался шум драки. По дороге, на чём свет стоит, клял свою бережливость. Надо же — пе-ред боем выложил из колчана стрелы со спецсплавом, чтобы случайно не потратить 'на мелочь всякую'. Угу, и эти мелочи меня чуть не покусали. Что-то мне подсказывало, что специальные боеприпасы могли и пройти через гоблинскую защиту...

* * *

Утром начали считать трофеи и потери. С нашей стороны, слава богам, дело ограни-чилось несколькими ушибами и порезами да одним переломом — излишне горячий боец воткнулся ногой в кротовую нору. Гоблинов, целиком, в нарезке и запечённых, собирали при свете дня довольно долго. От шамана, доставившего мне пару неприятных минут, ос-тался кусок из головы, одной руки и лопатки. Бррр...

Насобирали и выложили в кучку шестьдесят шесть тел и фрагмент шамана. Попозже отправившиеся в лес по следам орды добровольцы нашли на опушке ещё троих, которые пытались сбежать, но умерли от ран. Двое были со стрелами в спине, один — без руки. И как только пробежал добрых полкилометра?

Итого — семьдесят. Я в компании двурвов провёл нехитрые подсчеты, осмотрел соб-ранные амулеты и сказал подошедшему тиуну:

— Похоже, картинка такая. Потрёпанный вами сквид в лесу встретил подкрепление — целый ритт, причём, судя по снаряжению, что-то вроде гоблинской гвардии. Да и шаман у них был — настоящий, полноправный, с яшмовым кольцом на шее, а не какой-нибудь спиллер недоученный. А тут легли — шестнадцать ваших вчерашних недобитков и пятьде-сят четыре головы подкрепления. Итого — двоих не хватает. Если просто не нашли — лад-но, запах выведет. А вот если сбежали и приведут ещё...

Староста сбледнул с лица, кинул клич — и вскоре через луг шла частая цепь сельчан. Нашли. Один, как оказалось, был слишком близко к шаману, просто даже для гоблинского колдуна три ноги — многовато. Поискав, собрали большую часть ошмётков — да, для одно-го многовато, двоих накрыл местный маг своей гранатой. Ещё один провалился в старый колодец, прикрытый когда-то парой дряхлых досок. Доски сгнили и не выдержали веса гоблина в полном боевом.

— Хорошо, что зелёный рухнул. А если бы из детей кто провалился? Ну, вроде бы — никто не ушёл, и это хорошо: не приведут мстителей.

Тиун почесал в затылке:

— Вроде как всё сходится. Ну, Страж, вовремя вы пришли трое. Без вас — не знаю, сколько бы мы своих на жальник понесли сегодня.

— А когда это Стражи приходили не вовремя? — Гролин. Я их уже по голосам разли-чаю. — Суть у них такая...

— Ага, а колодец сегодня же закроем, хорошо закроем, крепко...

Потом пошла длительная и для некоторых — по-своему увлекательная процедура учёта, сортировки и делёжки трофеев. Я вначале поучаствовал, потом узнал, что маг но-чью выложился весь, до донышка и теперь муху не прибьёт, ни магией, ни руками. А как же раненые? Я, коротко ругнувшись, отправился наводить порядок. Нет, я не лекарь, мои способности — это как замена аптечки скорой помощи. Но порезы, ушибы и прочее моё исцеление лёгких ран затянет. Да и перелом срастётся быстрее и правильнее.

Среди пациентов оказался и кузнец — гоблинская стрела прошла по касательной, ре-занув до кости кожу на лбу, над левой бровью. Крови натекло немало — сантиметров пять-шесть длиной разрез был, да и глубокий. Пришлось залечивать в два приёма, и то шрам останется. Ну, да и ладно — не невеста, в конце концов.

У гоблинов в броне оказались при себе даже кое-какие деньги, нам честно выделили нашу долю. У меня в кошеле забрякало немного наличных — дюжина медяков разного размера, номинала и стран выпуска, и три серебрушки — две мелких и тоненьких, напом-нивших мне название новгородской серебряной монеты — 'чешуя' и одна чуть побольше, размером как двадцать копеек советской чеканки. Вот только покупательная способность всей этой коллекции оставалась для меня всё ещё загадкой.

За час до полудня в село вошёл торговый караван. Его начальник задумчиво посмот-рел на длинный погребальный костёр, куда стаскивали побитых гоблинов, на груду тро-фейного металлолома, на считающего учётные жетоны тиуна, который где-то уже раз-жился повязкой на голове, хоть в бою не участвовал. Почесал в затылке, сказал: 'Дааа... Дялы...' — и не стал противиться нашему желанию пойти дальше с ним. Позже, пошушу-кавшись с местными властями, даже предложил нам оплату за охрану каравана до города Роулинг.

— Знаете, уважаемый Миккитрий, мне хоть и по дороге, но кто его знает — куда позо-вёт Путь. Возможно, мне уже через день придётся свернуть с дороги по зову Долга. И я не хочу, чтобы один долг противоречил другому. Потому — при случае помогу, как будто я в охране, но обещать Вам, что будем идти вместе до города, не буду. А с двурвами — дого-варивайтесь, они мне не подчинены.

Погрустневший в начале моей речи караванщик повеселел и отправился на перего-воры.

К моменту отъезда каравана собралась приличная компания провожающих. Тиун, кроме трёх котомок с припасами, выдал и три кисета с зачётными камешками, мол, ору-жие и прочие трофеи мы делить не стали, да и вообще.... Тут он стушевался, махнул ру-кой и отошёл в сторону. Следующим был кузнец. Он протянул мне увесистый тючок, ска-зал:

— Тут, это.... Полсотни простых и три десятка гранёных — больше не успел. И коте-лок, железный, кованый — я слыхал, у вас не хватало в запасе.

На мой вопрос об оплате только посмотрел укоризненно, потрогал машинально шрам над бровью. Что мне оставалось?

— Спасибо тебе, добрый человек. Пусть тебе будет успех в делах твоих. Бывай здо-ров!

Хлопнули ладонь в ладонь, пожали крепко, но без показухи, незачем и нечем нам тут мериться. Обнялись левыми руками, хлопнули ладонью по спине. Ну, всё, пора. Сел, све-сив ноги, на край воза. Увидел ещё, как от стола старосты метнулся к возам его по-праздничному одетый сын, детинушка лет двадцати пяти. Видимо, с отчётом, по инстан-ции. Ну, всё, тронулся караван.

Прощай, село Подлесье, здравствуй, дорога... Часть вторая. Воин. Глава 1. Размеренное движение повозки, мерное покачивание, монотонное поскрипывание колёс и упряжи — всё это, вкупе с почти бессонной и суматошной ночью, навевало дремо-ту. Но сон был роскошью, которую я не мог себе позволить. Нет, в принципе — никто не запрещал лечь и уснуть. И в следующем бою наворотить тех же ошибок. А ошибок было хоть и не очень много, но достаточно серьёзных. Всё же спать хотелось сильно, и мысли скакали, как лягушки во время официального визита на болото пары аистов. Вот, сейчас они перескочили на самый, пожалуй, эмоционально насыщенный момент боя — на мою дуэль с вражеским колдуном. Пришла мысль — а мог бы я справиться с ним сам? Подумав немного, я решил, что смог бы. Следующую молнию я сообразил бы быстрее, чем гоблин мог восстановить защиту и опомниться. То есть, будь наш бой и правда дуэлью — вполне. Но вот удалось бы мне после этого отбиться от группы поддержки — отдельный вопрос. Часть мог перестрелять, и немалую часть, но сомневаюсь, что всех. Набеги их на меня два-три экземпляра — отмахался бы глефой, тем более что первого бы приложил мой кокон, а вот штук пять уже могли доставить неприятности. Мысль опять перепрыгнула на ошибки. Первое — не оценил силы противника и их дислокацию. Что, неужели так трудно было сосчитать ауры через повязку-различитель? Глупость страшная, но — на солдатском уровне. Второе. Поскольку взялся руководить засадой, следовало лучше думать над такти-кой. Вот попёрся я отсекать толпу от леса. Что, с полудюжиной деморализованных бегле-цов не справились бы ополченцы? Договориться с тиуном, разместить десяток крепких мужиков в хате через две-три от нашей и продумать сигнал, по которому они должны выйти в поле и устроить там засаду на кроликов. Что, не судьба было раньше подумать? Или даже не так. В конце концов, мужики бойцы немногим лучше гоблинов, а если взять этих зеленявок, в доспехах — то ещё вопрос, кто кого. То есть — могли быть потери. А я даже в игрушках компьютерных в прежней жизни часто 'тормозил' с развитием или экспансией, поскольку старался планировать операции так, чтобы потери были если не нулевые, то минимальные. А тут — живые люди. Да и с гоблинским колдуном они бы точ-но не справились, а этот гибрид орка с гномом в первые ряды отнюдь не стремился. То есть — саму тоже пришлось бы совершать обходной маневр. Нет, можно было пострелять с чердака, пользуясь превосходством в дальнобойности — но это не гарантировало как от побега нескольких гринписов, так и от потерь среди пехоты. Значит, что? Значит, надо было или заранее — заранее, а не на ходу и в темноте — го-товить огневую позицию, продумав маскировку и инженерные заграждения на подступах; или идти в рейд с пехотным прикрытием. Или без 'или', а совместить. Так, стоп машина! Этак я сейчас до редутов и люнетов дойду. Исходя из точного знания, кого и сколько припёрлось в деревню. А с вечера, когда готовил бой, я знал это? Нет. Мог знать? Нет. Расчёт был на то, что вернётся потрёпанный сквид — шестнадцать гоблинов. Может быть, но не факт — найдут десяток соплеменников в помощь. Или объе-динятся с другим сквидом, возможно тоже потрёпанным. Такого подкрепления не ждал никто. Стало быть, реально я мог и должен был присмотреть возможные позиции для себя и для вражеских лучников и магов, пути выдвижения и отхода. Договориться о сигналах с двурвами, чтобы можно было позвать на помощь или просто дать знать, что и как проис-ходит. Правильно оценить количество противников и внести коррективы в план. Не сде-лал, Джулио Балбесини. А значит, ночной стресс заработан мною в полной мере. Придя к такому вот компромиссно-воспитательному выводу, я, видимо, немного за-дремал. Проснулся от деликатного покашливания. Ага, сын подлесского старосты не утерпел. Подсел на перекинутую между бортами доску рядом с возницей. Ну, не тянет реальная картина на выражение 'на козлы к кучеру', хоть стреляйте! Подсел, стало быть, и завел степенную беседу. А сам всё на меня косит глазом. Что характерно — возница, дядька на вид лет пятидесяти, но крепкий, нехитрую хитрость тиунского отпрыска явно понял, но виду не подаёт. Ну, это-то как раз не удивительно. Возможных причин можно придумать целую охапку: вознице просто скучно, поболтать хоть с кем-то уже неплохо; любопытно ему, хочет подробности ночного происшествия узнать; не желает обижать сына старосты одной из деревень, через которую ещё не раз проезжать придётся; надеется меня разговорить и узнать что-то важное или интересное — это навскидку. А я тоже по-слушаю, мне тоже интересно. Может, что полезного скажут — например, про цены загово-рят, я хоть узнаю, сколько тут деньги стоят... Три часа! Три часа я притворялся спящим, вместо того, чтобы на самом деле поспать, а толку? Услышал как минимум три версии ночного происшествия от сына тиуна, первая была ближе всего к правде. Рассуждения о погоде в Подлесье, в соседних деревнях, в графстве в целом и в королевстве в общем, в этом году, в прошлом, в позапрошлом. Говорили и об интересующих меня вещах: о ценах. Ну, узнал я, что поросята в этом году подешевели, 'пол дюжины можно было взять за ту же цену, что раньше пол десятка', а зерно — немного подорожало. И всё остальное — в том же духе: в сравнении с прошлым годом, куры против молока, ячмень против яиц, мёд против яблок.... Вот сколько стоит брага, сколько пиво и сколько напитки покрепче — это узнал достоверно. Применив ком-бинаторику можно было вытащить из этой шарады крупицы значащей информации, но проще было бы дотерпеть до города и посмотреть цены на базаре. Ещё почерпнул не-сколько местных идиом и забавных оборотов, например: 'ты что, с Грани свалился'. Поч-ти полный аналог нашего 'с дуба рухнул', но с акцентом на то, что человек совсем не ориентируется в обстановке. Надо было и правда поспать. Ну, ничего, если караван не остался в Подлесье, выехал после обеда — стало быть, караванщик надеется добраться до другого жилья. Там и отосплюсь.

* * *

Не знаю, чем руководствовался караванщик — может, просто день пути экономил. Но меня обломал капитально. 'До другого жилья доберёмся', 'переночую по-человечески' — ага, раскатал губу трамплином. В сумерках караван свернул с дороги на близлежащий холм. Кстати, колея от дороги к вершине была неплохо накатана. На плоской макушке холма составили повозки в круг, соорудив эдакий вагенбург. Под руководством Миккитрия некоторые тюки (я так понял — с наиболее ценным или деликатным товаром) с повозок сняли и уложили внутри сооружения. Несколько человек отправились куда-то со складными кожаными вёдрами, явно — за водой. Я, немного подумав, увязался за ними с котелком. Во-первых, осмотреться и присмотреть за водоносами. Во-вторых, набрать чистой воды на чай — а то кто его знает, что караванщики в этих вёдрах ещё носили. Ну и, в-третьих — после дороги, водички хлебнуть, ну и наоборот тоже... Нет, всё же этот холм — явно постоянное место привалов: вон, и родничок обустроен, небольшая ямка выложена кусками камня, сток проделан вниз по склону. От родника начинался ручеек, который вскоре, под подошвой холма, скрывался в траве заболоченного лужка. С этих плавней перед нами заполошно взлетела стайка уток (или каких-то похожих птиц). Караванщики покосились на мой лук, но промолчали. И правильно — не сезон, да и у нас припасы имеются, форс-мажора никакого нет. Кто-то шебуршал в кустах, росших на краю луговины. Я сходил проверить — одно дело, если это кролик или другая мелкая живность. И совсем другое — если мелкая или не очень нечисть. Оказалось что-то зайцеподобное, рванувшее от меня зигзагами наискосок по склону. Пусть скачет — не люблю я зайчатину, да и не сезон опять-таки. Не буду утомлять подробностями разбивки лагеря, приготовления ужина, раздела смен у охранников, к которым охотно примкнули обе мои находочки (я про двурвов, если кто не понял). Примкнуть-то примкнули, а чай пить ко мне подтянулись. Не с пустыми руками, понятное дело, но всё же.... Понравилось, значит, особенно, как я понимаю — сла-дости к чаю. Ну и ладно, сахару не дам — пусть будет на случай чего в заначке, а лакрич-ник вместе копали. Пока ужинали — народ молчал, перебрасываясь разве что короткими репликами по делу. А как начали чаёвничать — пошли разговоры, рассказы, костровые байки. Сидел, мотал на ус. Кстати, выцепил из разговора ещё одну поговорку, касавшуюся моей здешней профессии — 'клялся Страж посмертием', как синоним пустословия. Кстати, применивший это выражение покосился на меня с явно виноватой мордой лица, я же сделал вид, что не слышал. Интересненько, блин, что имели в виду авторы поговорки? А вот следующий разговор заинтересовал уже плотно, так сказать — профессиональ-но. В начале затронули тему разбойников, что завелись, мол, в лесу, мимо которого будем пробираться завтра во второй половине дня и послезавтра до обеда. Ага, ночёвка в таверне запланирована, хорошо. Причём разбойнички оказались странноватые — нападали только на небольшие группы путников, редко кто мог проскочить. Явно должны были держать на опушках наблюдателей — но рейды стражников никого не выявили. Грешили на гоблинов, но не в их это стиле — бесследное исчезновение путников. Да и на патрули никто не нападал — а гоблы могли и не удержаться, при большом численном превосходстве. Потом стало ещё интереснее — заговорили про некоего 'горного великана', что по-селился в холмах недалеко от этого леса. Что он, мол, совсем не опасный, даже полезный — за небольшую плату помогает затаскивать телеги на холм и спускать их обратно. Расска-зывает всяко-разное интересное. Я слушал — и тихо шалел. Этот их 'горный великан' — просто один в один тролль! Горный или каменный — но явный тролль! А 'незлой', 'по-лезный' тролль, это даже удивительней, чем жареный лёд. Бескорыстный ростовщик, блин! Возникли у меня кое-какие смутные подозрения, надо будет завтра обогнать кара-ван и проверить кое-что. Кстати говоря, меня в расписание стражи не включали. Вроде как к пассажирам приравняли, ну, да и ладно. Поставил свою персональную огненную защиту (точнее, обновил) — Драун тут же попотчевал всех желающих байками на тему того, что будет с тем, кто полезет ко мне ночью. По его словам, заряд такой, что волка-трёхлетку в клочья рвёт. Тааак, надо пресекать такое устное народное творчество — а то вон, народ недобро косится. И то правильно — я бы тоже плохо отнесся к противотанковой мине на растяжке у себя в квартире... — Больше его слушайте! Это защита от недобрых помыслов и дел. От нечисти и не-жити в основном. Если кто полезет будить просто так, из вредности — может обжечь, как руку в кипяток сунуть ненадолго. А если по делу — будите спокойно. И не обижайтесь, это не от недоверия, а просто полезная при одиночных походах привычка. Кстати, насчёт волка — сочиняет, как менестрель. Рэбтора — да, прибивает на месте, но всё равно, одним куском остаётся. Успокоив таким образом спутников, бросил ещё стандартный сторожок, штатную рейнджерскую 'будилку'. Недостатком этой заклиналки был радиус действия, ограни-ченный дальностью прямой видимости. То есть заклинание обнаруживало врага на том же расстоянии, на котором его мог бы увидеть я, если бы не спал и смотрел в нужную сторону. Лучше, чем ничего, но ненамного. Я уже заметил, что в стрессовой или боевой обстановке, а особенно — после таковой, во сне, у меня проявляется в памяти ещё кусочек информации о Мире, о Стражах, какие-то куски личных воспоминаний стали всплывать, не имеющие ко мне прежнему никакого отношения. Вот и сейчас — ложился спать с ожиданием откровений. Где-то ближе к полуночи начало сниться что-то непонятное: какой-то странный туман, сквозь него доносились какие-то неразборчивые голоса, какое-то сияние. Вроде как мне надо было идти туда.... Вот же скотство, только начинался какой-то интересный сон! Я, отчасти осознавая себя, в каком-то полусонном состоянии (это во сне-то!), кратко, но от души послал весь этот бред с туманом, повернулся на другой бок и заснул снова. При этом почудился какой-то странный смешок и вроде бы голос, сказавший что-то наподобие 'ну-ну, посмотрим'.

* * *

Утро началось рано. И оно понятно — каравану за день надо пройти как можно боль-ше, стало быть — светового дня терять надо как можно меньше. Ещё до восхода, лишь сменилась ночная тьма предутренней серостью, зашевелились костровые, распаковывая привезенные с собой на возу дрова. Потянулись в кисейную занавесь утреннего тумана водоносы — ой, непуганые тут люди живут! И не скажешь, что лес с гоблинами под боком. Хотя, как там тиун говорил? В последние год-два только эта напасть стала проявляться в заметной мере? Интересно, конечно, но не актуально. Как и то, как сочетаются в одном лесу явные следы эльфийского присутствия и шайки гоблинов. А вот водоносов прикрыть на случай чего надо, заодно и караванщику внушение сделать после завтрака. Позавтракали, собрались и часиков в семь утра уже были на дороге. Кстати говоря, поели очень плотно, даже более чем. Это тоже понятно: останавливаться днём на полно-ценный обед — непозволительная трата времени, придётся перебиваться перекусами 'на ходу' или на коротких привалах. Вот интересно, до такой вещи, как 'полевая кухня' в этом Мире додумались или нет? Если нет — то, может, связаться с теми же двурвами, при посредстве моих 'ручных' представителей этого племени, организовать производство и продажу, для караванщиков, для армии.... Так сказать, создать финансовую базу на слу-чай, если я тут надолго застрял. Но это всё так, праздные мысли недавно проснувшегося мозга. А у меня дело есть серьёзное, хоть и не хочется бегать, после такого завтрака-то. Но — надо, 'назвался груз-дем — готовься к галоперидолу'. Надо пробежаться вперёд, благо гружёные возы особой быстроходностью не отличаются, глянуть на этого 'доброго тролля' без лишних зрителей под боком. Только переговорить с караванщиком, предупредить, что я — в дозор, а не ухо-жу совсем. И сделать внушение для чересчур беззаботных водоносов — и не только для них. В кустики поодиночке бегать — это у себя на даче можно, пока будочку не построил. А в походе, в местах обитания гоблинов — маньяки-самоубийцы, блин. Серийные. Кстати, Миккитрий внушение принял и осознал сразу, без пояснений и толкований. — Да, правильно, моя вина, не настроил должным образом. И ведь знаю же сам всё это, по разным дорогам ходить довелось — а тут, вишь, расслабился. Оно и понятно — ещё года три назад тут места совсем мирные были, да и прошлым летом тоже тихо ещё было, так, два-три десятка гоблинов за месяц заметят, по всей-то дороге. Оставив командира каравана раздавать воспитательные клизмы и пендели, двинулся вперёд. Вскоре за спиной раздалось пыхтение и позвякивание. Оглянулся — ну точно, они, неразлучная парочка. — Ребят, а вы куда? Вы ж на службе вроде как? — Так нас караванщик и отправил — присмотреть, подмогнуть, если что. — Смотрите сами — я идти буду быстро, у меня дело есть впереди, с которым надо до подхода каравана разобраться.

* * *

Шералий был ещё не очень старым, но очень умным троллем. Ну, по крайней мере, он сам считал себя очень умным, даже кое-где гениальным. Например, это он додумался, что не обязательно бегать за добычей, можно сделать так, чтоб она сама приходила к тебе. Нет, конечно, другие тролли тоже знали, что такое 'засада'. Но они как — сядут возле водопоя или дороги, ждут — а потом выпрыгивают и гоняются за разбегающейся дичью. После уходят назад, в стойбище. А если не уходят — то ловят всех подряд. Тогда очень скоро приезжают много-много мелких двуногих, со стрелкам и магами, и всем в засаде сразу становится очень плохо. Потом их вообще не становится. Только Шералий додумался, как заманивать проходящую мимо добычу в ловушку, как сделать так, чтоб на него не стали охотиться. Он очень долго думал, даже отощал не-много. Зато придумал, как понять — кого ловить, а кого пропустить. Даже говорить нау-чился по-человечески. Вот только не любят умных. Совсем не любят. Особенно старейшины не любят, ко-гда кто-то умнее их. Прогнали Шералия из родных гор. Как тот старейшина говорил? — На тебе, вон, уже мох от безделья вырос! Сидишь в своей засаде, на охоту с племе-нем не ходишь. Никуда не ходишь. Старших не уважаешь. Мхом весь зарос — махровый какой-то тролль стал, куда такое годится? Иди отсюда, куда хочешь. И мох свой с собой уноси! Шералий аж взвыл, вспомнив про свою обиду. Ну ничего, он умный, он не пропал. Вот отдохнёт он здесь, отъестся, как следует — и через годик вернётся назад, с вождём брюхами меряться! Кстати говоря — вон идут двое, мелкие, в железе все. Ага, знает он та-ких — жилистые и дымом воняют, но зато нажористые. Только из железяк их выколупы-вать долго и муторно. Тролль присмотрелся — нет, вроде как трое их там. Или двое? Дале-ко ещё, ну и не важно...

* * *

Пока оторвались от каравана на половину километра — разогрелись, мышцы размя-лись, веселее стало. А чтобы было ещё веселее (и чтобы не слушать в 'осьмнадцатый' раз о том, какой богатырь Драун), я затеял вспоминать Филатовского 'Федота-стрельца'. Да ещё и вслух. Вначале говорливый двурв периодически перебивал, пытаясь добиться ка-кой-то географической или исторической привязки сказки к известному ему миру, потом, после очередного внушения Гролина и моей угрозы дальше не рассказывать — успокоился. Смирился с тем, что всё это выдумано. Закончив очередной диалог персонажей сказки и переждав смех и обсуждение фразы 'эвон, девка подросла, а тоща, как полвесла', я сказал: — Так, ребятушки, остальная сказка — потом. Вон, впереди холмы, вроде бы в них тот самый 'горный великан' и живёт. Есть у меня подозрение, что это не великан какой-то, а просто тролль. Только хитрый. И не такой хороший, каким пытается казаться. Вот я и хо-чу его проверить. Так что вы идите помаленьку вперёд, я в плащик закутаюсь и постара-юсь казаться незаметным. Вот за очередным поворотом дороги открылся тот самый подъём. Какой-то неестест-венно крутой склон, как будто вода подмыла. Или подрыл кто. Слева от дороги в холмы уходил сухой овраг с протоптанной по его дну тропкой. А на выходе из этого самого оврага сидел на земле — он, тролль. Здоровенный каменный троллина. При свете дня, посреди людских владений. Нет, я уже знал из новой памяти, что тролли на свету в камень не превращаются, это суеверие. Основанное на том, что яркий свет на какое-то время дезориентирует непривычных к нему троллей и вгоняет их в некое подобие ступора. Правда — ненадолго. Но какая наглость! — Так, парни. Вы с ним поговорите, а я послушаю. И подумаю. Но — осторожно, очень и очень осторожно. Тролль — тварь живучая и опасная, но вы это и сами знаете. А в добрых троллей я не верю, — ещё раз напомнил я своим спутникам об осторожности. Я отстал шагов на десять, кастуя на ходу себе ускорение реакции и, зачем-то, защиту разума — должно помочь от внушаемого страха и иллюзий. На всякий случай, сам не по-нял зачем. Вот уже минут пять двурвы болтают 'за жизнь' с троллем, а меня всё не отпускает какое-то тревожное чувство. Что-то не так, совсем не так. Вот оно! Двурвы убрали руки от своих мечей, более того — сдвинули на перевязи так, что сразу и не вытащишь. И смотрят на тролля, чуть не как на сородича. И ещё что-то. А если повязку на глаз? Опаньки! Что там, на груди у оратора нашего светится грязно-лиловым? Амулет, что ли? Точно — амулет! Надо так понимать — именно благодаря нему эта тварь и может прикидываться хорошим. Что?! Предлагает не лезть на кручу, а обойти косогор 'вон по той тропочке'? И эти двое уже топают в овраг?! Оказывается, последние пару минут, с момента обнаружения амулета, я вгонял себя в преддверие 'боевого транса', как я сам для себя определил это состояние еще 'в про-шлой жизни'. Состояние, когда звуки пропадают, суставы охватывает какой-то холодок, как от ментола, боль не ощущается. Все движения, и свои и чужие, кажутся медленными, воздух — густым и тягучим. А потом оказывается, что ты двигался чудовищно быстро. И накрывает откат.... В новом мире вход в это состояние оказался быстрее и управляемей, что ли. А выход — намного легче. Я сидел на краю дороги метрах в тридцати от двурвов и ещё чуть дальше от тролля. Лук уже давно в руках, специальные стрелы с наконечниками из стражьего сплава наготове. Хоть их и жалко — но не тот момент, чтоб экономить. Вот только из-под плаща не выстрелишь. Вскакиваю на ноги, левая рука с луком — вперёд, правая с оперением стрелы — к уху. Выстрел! Тролль как раз начал оборачиваться на движение и длинная стрела почти на треть нырнула под массивную левую надбровную дугу, прямо в злобный глаз. Любому орку бы хватило за глаза (простите за каламбур), этот же взревел и вскочил на ноги (!), выхватывая из-за спины каменную дубину в полтора моих роста. Вторая стрела нырнула в раззявленную пасть тролля, по моим прикидкам — должна была воткнуться куда-то в район мягкого нёба, если бы речь шла о человеке. Зверюга тут же заткнулась, захлопнув пасть и с лёгкостью перекусив карсиаловое древко. Как оказалось, противник, начиная с первого моего выстрела, нёсся в мою сторону. Стоп! Какое там 'заревел', 'захлопнул', 'понёсся'? Я же в ускоренном режиме, вон, двурвы ещё только начинают оглядываться и тянуться к мечам! Что, этот гад — тоже так может? Несвоевременно я задумался над такими вещами, пришлось, бросив глефу, кувырком назад-влево уходить от свистнувшей мимо дубины, зажатой в вытянутой руке чудовища. Тролля слегка повело в сторону после промаха, по инерции проскочил мимо меня. Лук и стрела в руках — выстрел! И третий специальный наконечник нырнул в ухо тролля — оно, конечно, маленькое, но ведь в упор же! Отбросив лук в сторону, выхватил меч. Опаньки, день сюрпризов и новостей — кли-нок кажется сплетённым из потоков льдисто-голубого и темно-оливкового пламени. Прыжок, перекат, разворот.... Да когда же эта тварь сдохнет?! Нырок под поднятую вверх лапу с дубиной, протянув по дороге клинком поперёк туши пониже рёбер, опять кувыр-ком погасить инерцию — да что я за колобок такой сегодня?! Зверюга развернулась ко мне — уже не так быстро, или мне кажется? Взревел, запрокидывая голову, пошатнулся, потя-нул вверх лапу с дубиной, медленно потянул! Я тем временем отступал назад, сохраняя боевую стойку. Вот тролль поднял оружие, покачнулся снова, шагнул назад раз, другой, запрокинулся ещё дальше и — пошёл, пошёл вниз! Рухнул навзничь, плавно и замедленно, уже выпав из ускоренного движения в обычную реальность. Я тоже скользнул из транса в обыденный режим восприятия мира, заметив краем глаза, что двурвы за всё это время ус-пели только вытащить клинки из ножен и развернуться в нашу сторону. — А что это было, а? И зачем ты зверюшку пришиб?! — Зачем? Чтоб он вас не сожрал, придурки! Куда вы попёрлись, а? — В обход, чтоб по круче не карабкаться... — Ууууу.... В какой обход? В какую сторону овраг уводит? А амулет, с помощью ко-торого этот тролль вам мозги компостировал — это тоже мне показалось? А, хрен с вами — пойдём, посмотрим, что там, в овражке творится!.. Посмотрели. И вырытую в склоне холма пещерку. И кучу обглоданных костей во-круг кострища в долинке. И кучу промятых шлемов. И груду награбленного в ещё одной пещерке. Двурвы ходили притихшие и скромные. — Ну, вот и ваши неуловимые разбойнички лесные нашлись. Понятно, почему их ни-кто выследить в лесу не мог, и почему они только на мелкие группы нападали. Так, стоп! Караван! Бегом туда, предупредить и рассказать! А то увидят тушку, перенервничают.... Да, и кое-что из трофеев прихватите, для убедительности.

* * *

Немало времени заняло ознакомление караванщиков с обиталищем тролля. Пока од-ни затаскивали возы на холм, другие носили к дороге для погрузки трофеи тролля. По-стольку речь шла о награбленном имуществе, то просто рассортировать и поделить было нельзя. Не спорю, если бы этот 'клад' нашли несколько хорошо знакомых между собой человек, особенно — торговцев, то могли бы и 'замылить'. Но тут — слишком много народу, слишком неподконтрольны языки у многих из них. Так что — придётся действовать по закону: вези всё мало-мальски ценное в город, сдавать властям для опознания. Далее, имущество, имеющее законных владельцев или их наследников, будет отправлено по принадлежности, за вычетом десятины, которая пойдёт нашедшим. Выморочное же имущество будет передано нам с двурвами полностью, за исключением налогов. Было опасение, что не увезём всё, но места на возах хватило, хоть некоторым и при-шлось ехать дальше в перегруз. Ну, и брали не всё — постель тролля из одежды убитых трогать не стали, уж очень воняла. Оставили несколько тюков подгнивших тканей, совсем никуда, кроме металлолома, не годные куски доспехов, хоть за этим, я думаю, Миккитрий ещё вернётся. Глава 2. Из-за задержки с троллем таверны достигли уже в сумерках. Ну, да и ладно — лагерь разбивать, за водой ходить, укрепления строить и ужин варить не надо — на то и таверна. Точнее — Таверна, именно так, с большой буквы слышалось это слово из уст моих спутни-ков. Кстати, никогда толком не понимал разницы между таверной и корчмой. Кабак — оно понятно, сравнительно недавнее изобретение, выпивка с минимумом закуски, харчевня — наоборот, а вот два других заведения.... Надо будет заодно как-то невзначай выяснить, а то брякну не в лад — кто-нибудь может обидеться. Правда, я заметил, что на Стража стараются не обижаться. И тем более — не обижать. Да уж, в принадлежности к уважаемой организации есть свои плюсы. Вот только если выяснится липовость этой принадлежности — то будет тем хуже, чем до этого было лучше... 'Таверна Весёлый Шуршунчик' — прочитал я с немалым удивлением на вывеске. Вот уж не думал, что персонаж нашей школьной загадки: 'маленький, пушистый, над ле-сом летит и шуршит — кто это?' известен в ином мире. А вот на вопрос 'Такой же маленький, такой же пушистый, тоже над лесом летит и точно так же шуршит, но не шуршунчик?' — отвечать следовало 'брат шуршунчика'. На крылечке уже стоял, вытирая руки неизменным и неизбежным в любых мирах полотенцем, упитанный дядька в кожаной жилетке поверх шёлковой рубахи и кожаном же фартуке. Жилетка изобиловала нашитыми на ней накладными кармашками, а фартук ещё более изобиловал укрытым под ним пузом. Эдакий 'типичный представитель класса Бармен', стереотипный до безобразия. А рядом с крыльцом стоял танк. Нет, меня не кормили на обед подозрительными грибами. Нет, тролль не зацепил меня по голове палицей. И нет, меня не кусала никакая муха. Танк был средневековый. Точнее — его средневеково-фэнтезийный аналог, а именно — рыцарский конь. Боевой конь тяжеловооружённого и тяжело бронированного всадника. Обычно этот зверь и сам укрыт от вражеского оружия, но сейчас он стоял без боевого снаряжения, за исключением притороченного к седлу здоровенного бревна с железным навершием. Хм, очевидно, сие должно изображать копьё? Так вот ты какой, северный олень, то есть, рыцарский ланс, конечно же... Вот дверь Таверны, сбитая 'в ёлочку' из довольно-таки мощных деревянных плах, открылась, и на крылечко вышел плотно упакованный в броню дядька. На мой взгляд — чуть крупнее среднего, но это по меркам моего родного мира, тут это должно было счи-таться довольно впечатляющим. За ним двое служащих Таверны волокли плотно набитые тюки. Он что, уезжать собрался, но ночь-то глядя? Так я и спросил. — А Вы не поздновато в дорогу собираетесь, уважаемый? — Ух ты — настоящий Страж Грани! В чём-то коллега, можно сказать! Ой, я не пред-ставился: Паладин Света, барон ван Дрын. — Страж Грани. Не барон, потому можно звать просто Котом. А можно спросить, не нарываясь на вызов — что за странное имя? Я не хочу быть непочтительным, но такое на-звание баронства... Дядька заразительно расхохотался: — Нет, это в честь вон того дрына, — он указал на копьё. — А владений у меня, как у Паладина, давшего обет скромности — увы. Наш король человек мудрый, потому даровал за заслуги просто титул. Прозвище было до того. А вообще-то я Ольерт. Барон протянул руку: — Будем знакомы. — Будем. Тогда меня можно звать Виктором. — Виттор? Очень приятно. Ладно, Страж, ещё увидимся — это я точно знаю. А что до времени — у меня частенько ночью самая работа. Клиентура как раз оживляется. Барон отправился к коню, а я увидел странное явление — он как будто шёл в круге света, не очень яркого, но.... Воспользовавшись артефактом различителем, я увидел, что он просто-таки накачан Светлым Астралом, 'аж из ушей выплёскивается'. Забавный пер-сонаж... — Барон, надо же — жив ещё! — в голосе Миккитрия слышалось явное и нескрываемое уважение. — Настоящий благородный человек, даром, что барон в первом поколении. — А кем он был до получения титула? — Говорят, из семьи горшечника. Откуда-то с юга, говорят, из портового города Дюк. Поужинав (кстати, хозяин Таверны не нас встречал, а Ольерта провожал) и покивав головой в такт рассказам о нападении гоблинов и о коварном тролле, я отправился спать. Точнее — впитывать новый кусок информации о новом для меня Мире.

* * *

Спалось в эту ночь как обычно в этом Мире после чего-то по-настоящему впечат-ляющего. То есть — выключился-включился. Только под утро снилась всякая муть, причём в буквальном смысле слова. Какой-то нереально густой туман, как в мультиках рисуют. И я бреду в этом тумане, и какое-то странное сосущее чувство внутри. Из-за этого 'молока' вокруг как само собой вырвалось: — Я ёжик. Я упал в реку... Раздавшееся в ответ уханье филина (или совы — не специалист я, на слух различать) прокатилось по спине стайкой мурашек. Ещё хватило куражу или дури ляпнуть: — Псих! Тут внутренний голос буквально взвыл: 'Грань! Грань рядом!' после чего сотворил с нашим общим телом и сознанием нечто эдакое — и я проснулся. Стоя около двери своей комнатушки, причём — в полном снаряжении. Или это автопилот у меня такой, что я со-брался, не приходя в сознание, или сон с туманом был далеко не просто сном. Ну, раз уж оделся — пойду вниз, в общий зал. И насчёт завтрака поразведать, и по по-воду борьбы со щетиной. Бритва-то у меня была, но вот мой станочек Wilkinson Sword превратился в тривиальную 'опаску'. Может, она и была прямым аналогом инструмента золингеновской стали, но вот навыка общения с таким орудием самоубийцы-маньяка у меня не было. Один раз я побрился на полном автопилоте, на рефлексах не то тела, не то второго 'я'. Однако воспоминания о том, как я, не отдавая себе отчёта в вытворяемом, вожу по горлу острейшей железякой — до сих пор вызывали нервную дрожь. Да и останься станок в исходном состоянии — без воды (желательно — горячей) и мыла было бы трудновато обойтись. Бороду отпустить, что ли? Спускаясь в зал, я осознал, что теперь я в курсе местных денежных отношений. За-бавно — тут, в Мире, также существовала когда-то двенадцатеричная система счёта, как и производная от неё шестидесятеричная. И если у нас она осталась в качестве системы от-счёта времени и в градусной мере углов, то здесь — в денежных расчётах. Один золотой делился на шестьдесят серебряных монет, серебрушка — на сто двадцать медяков. По крайней мере — в Империи. Монету, как и положено для феодального мира, чеканили все, кто мог себе позволить. Подлинность золотой или серебряной монеты определялась под-линностью металла и весом. С медью было сложнее, тут многое зависело от авторитета чеканившего монету государства. Взять, например, медный чайник, к которому прицени-вался накануне. Если пересчитать его цену в медные монеты, то, в зависимости от номи-нала медяков, металла в них могло оказать раза в три меньше, чем ушло на посудину. Как следствие, если самовольная чеканка серебра и золота могла, при надлежащем качестве изделий, сойти с рук — не считая штрафа в виде тройного размера неуплаченного налога — то за штамповку меди эти самые руки обрубали. Как вариант — каторжные рабо-ты в шахтах. Кстати говоря, солер — и правда, золотая монета. Названная в честь себя неким ста-ринным Императором. По сравнению с ним тот Людовик, что 'Король-Солнце', был об-разцом скромности. Этот, Солер третий, дошел до того, что не себя сравнивал с Солнцем, а наоборот — светило называли 'Солероликим' и 'почти столь же сиятельным, как Импе-ратор'. Клиника, в общем говоря. А за попытки разрубить монету имени Императора ка-рали, как за покушение на него самого. Что закономерно, хоть для некоторых и неожи-данно, привело к росту спроса на серебро и цен на него.... Сейчас же и золото, и серебро любой чеканки режутся 'на ура'. Вот только расчёты такой 'резанкой' — занятие про-должительное и увлекательное... Кстати говоря, мелкие серебрушки, что мне достались ранее, были не имперской че-канки. И будучи весом в одну восьмую имперской 'луны', стоили, тем не менее в десять раз дешевле — политика и курсообразование уже начинали работать. Вчера ещё у меня был вопрос — почему бы не переплавить их в слиток и не продать по себестоимости? Се-годня я уже знал, что неклейменый слиток будет стоить намного дешевле, чем монеты того же веса, да и клейменый в банке, подтвердившем чистоту и вес металла, тоже будет чуть дешевле — на стоимость чеканки монет, по официальной версии. Пока я сидел за столиком, ожидая заказ и перебирая в голове новые сведения о Ми-ре, этот самый Мир тоже не дремал. Ко мне подсел Драун и, озираясь по сторонам, произ-нёс: — А вот скажи-ка мне, Стражи — они ведь тоже дву... эээ... люди, правда? — И люди тоже... — я как-то не был расположен разгадывать шарады говорливого спутника, своих загадок хватало. — Значит, и Стражам тоже монеты нужны, а? — он хитро подмигнул. При этом ста-рался, чтоб никто со стороны это подмигивание не заметил. — Были бы не нужны — от делёжки трофеев бы отказался. Я же не отказывался? — Нет... — Драун был явно выбит из колеи задуманного течения разговора. — Значит, нужны. Были. Теперь — есть... — Ну, это разве 'есть'? А могут быть вполне серьёзные денежки... — Закон нарушать не буду. То есть — никого убивать без иной причины, кроме денег. И контрабандой заниматься не буду. — Да не, тут дело другое. Надо кое-куда сбегать, тут недалеко, и кое-что принести. — И с какого же перепугу на такой ерунде разбогатеть можно? Двурв сделал паузу: — Вон, в углу сидят двое — они и есть заказчики. Один человек, второй — с примесью эльфячей крови. Пойдём, они расскажут. Идти никуда не хотелось. Была мысль заявить, что если я им нужен, а они мне нет — то пусть они и идут ко мне. Была — и пропала. Может, это по местным меркам страшное хамство и оскорбление, чреватое, например, дуэлью. Только не удержался — глянул на них через различитель и прочитал заклинание поиска врага. Ну что ж, на данный момент вра-ждебных намерений ко мне не имеют и представляют собой то, чем выглядят. — Доброго утра. Вроде бы у вас было какое-то дело, которое могло бы стать общим? — Присаживайтесь, Страж. Так удобнее будет о делах говорить. И они заговорили. Точнее, говорил один из них, и уже минут через пять у меня нача-ло скулы сводить. Или они меня за идиота держат, 'или одно из двух', как говаривал один из братьев Колобков. Сами судите: в дне пути есть в лесу долинка, точнее — котловина, куда когда-то метеорит упал. Камушек выковыряли и увезли, а на дне ямы открылся Храм Сил. И вот теперь, видите ли, надо сходить туда и принести не то забытый, не то потерянный на алтаре амулет. Родовое наследие и местночтимая святыня, видите ли. А в котловине — стойбище гоблинов, не меньше ритта воинов и шайка небоевого народу. Плюс — шаман. И вот за этот эпический поход платят пятьдесят солеров, дают коня со сбруей и некий артефакт в придачу. Нет, если бы я отыгрывал средней руки РПГ-шку без особых претензий на ориги-нальность, то тогда да — и то, исходя из размера оплаты — подождал бы, пока прокачаюсь. А если считать все вокруг реальной жизнью — ну уж нет! — Нет, уважаемые, не интересует. Тороплюсь, видите ли. Да и совесть мучает, ма-леньких обижать. Сожалею о напрасно потраченных вами времени и усилиях. — Но, может, мы сможем предложить... — Уверен, что не сможете, ещё раз — примите мои сожаления. Под взглядами удивлённо округлившихся глаз двурвов я вернулся к своему столику, успев ухватить краем уха: — Всё, жаль, время вышло... Что-то царапнуло мне глаз, какая-то деталь во всем этом, выделившаяся даже на общем фоне клинической дури. Но что — не пойму, и это тревожит. А вот принесшая заказ работница общепита настроение подняла — сообщила, что один из родичей хозяина подрабатывает услугами по стрижке и бритью. Я с удовольствием принялся за завтрак — мясная мачанка, да к ней — мягкие, горячие блины, да сметанка, мрррр... Спутники устроились по бокам, двумя концептуалистическими скульптурами. Аллегория удивления с одной стороны (Гролин), и воплощение сожалений об упущенном счастье — с другой (Драун соответственно). — Так, хватит так на меня смотреть — кусок в горло не лезет! Что вам тут-то непонят-но? — Почему?! — Сам удивляюсь — почему они меня так? — ОНИ?! — хоровой изумлённый вопль показал мне, что удивление у шальной пароч-ки вызвало всё же моё поведение. Я, если честно, это подозревал, но решил сделать вид — снова в воспитательных целях. — Конечно. Слишком много обещали. — Так дурни, не понимают! — Ага, конечно. И коня наоборот седлают, едут — за хвост держатся. Ну, сами поду-майте: найти десяток стражников, пообещать им по серебряной монете за каждый день из трёх, к ним — подыскать ученика мага, подмастерья, только не погодника, а с уклоном в боевую магию, любого старшекурсника любой Академии — их, я слышал, в Империи семь? Ну и считайте: тридцать сребреников — пехоте, золотое 'Солнышко' — магу. Ну, пускай, полтора — по полсолера за день. Итого — две монеты плюс харч на три дня и бочо-нок пива, отметить сделку. И им бы принесли этот амулет меньше, чем за три золотых. Правильно считаю? — Правильно... — И вот, не обратившись к конным стражам, что ехали искать бандитов, не тревожа Паладина — идут к нашей троице. И дают совершенно несоразмерные с работой обещания. Мне такое очень не нравится. Бесплатный сыр бывает — но достается только второй мышке. Тут или обман с сутью задания, или с количеством проблем. Или — могут быть большие проблемы потом. Например, снимем мы амулет с алтаря — а алтарь переродится и оттуда какая-нибудь гадость полезет? Двурвы были озадачены. Но я их решил добить: — И трофеи наши с караваном уедут — кто проследит, чтобы все как следует продать? Тут я бил наверняка — чтобы двурвы упустили уже имеющуюся на руках выгоду? Ага, как же. Это только временно 'золотой туман' мог застить взор, не очень надолго. И угадал: — Так, Гролин! Глянь, сколько у нас ещё времени? Спроси, когда выступаем, а то ещё отстанем, чего доброго... Вот! Вот оно — то, что зацепило меня в конце разговора со странными нанимателями! Перед тем, как сказать про время — один из них поддёрнул рукав и глянул на руку, вроде как на часы посмотрел. Привычным и ему, и мне жестом. Вот только нет в этом Мире наручных часов! Карманные, гномьей работы, размером в два кулака и ценой — ой-ой-ой, есть, а наручных — нету! Эх, что бы сразу сообразить, поговорить с ними по-новому! А сейчас — попробуй, догони... Некогда, однако, рассиживаться, надо быстренько доедать, бриться и выходить во двор — караван ждать не будет, даже такую замечательную личность, как я. Ну, долго ждать — точно не будет.

* * *

Всё-таки я задержал караван, пусть и не надолго. Тем не менее, особых угрызений совести не испытывал, по одной простой причине. А именно — из-за радости караванщи-ков, что они не успеют доехать до постоялого двора, на котором предпочитал ночевать Миккитрий из-за его дешевизны, а остановятся в несколько более дорогом, но и намного более приличном месте. А вот из-за того, что был пропущен утренний комплекс упражнений, я по-настоящему расстроился. Это меня удивило и даже испугало — удивило оттого, что я в своей прежней жизни не был фанатом спорта и из-за пропущенной зарядки расстраивать-ся особо не стал бы. А испугался именно из-за такой 'не своей' реакции. Видимо, моё второе 'я' стало проявляться гораздо активнее. Напрягало, мягко говоря. Ну да ладно, не прошло и десяти минут, как я придумал способ и зарядку провести, и к караванщику подлизаться. А именно — пойти вперёд, изобразить головной дозор. Так и сделал — лёгкая пробежка, позволившая оторваться от повозок примерно метров на во-семьсот и дальше — прогулка с выполнением кое-каких разминочных упражнений и тре-нировками в магии — а именно, в прощупывании окрестностей на предмет всяких пако-стей. Однако явных пакостей за весь день так и не встретилось. Имеется в виду — конкрет-но для нас, а вот народу окрестному становилось несладко. Трижды мне на пути попадались беженцы и погорельцы, выжитые с дальних хуторов и из мелких деревенек чрезвычайно размножившимися и гиперактивными гоблинами. Я, памятуя об опыте спецслужб другого мира и других времён, проверял каждую такую группу на подлинность и чистоту намерений, однако они и были теми, кем казались. При этом они все, а в особенности — дети смотрели на меня как на что-то не слишком настоящее, что ли. Почти как на сказочного персонажа. Странно... Ещё из встреченных за день запомнился небольшой, но очень серьёзный караван или скорее даже конвой. Взвод драгун сопровождал две крытых повозки, что-то среднее меж-ду классической, в представлении большинства моих современников, каретой и малень-ким дилижансом. Мне они напомнили почтовые вагоны — единственным небольшим окошком в задней части борта. Глянув через различитель и поразившись обильному буй-ству оплетающих повозки заклятий, я изменил своё мнение. Скорее, не почтовые, а инкассаторские коробочки. Или, скажем, фельдсвязь. При этих повозках, помимо трёх десятков кавалеристов, находились, по меньшей мере, два мага — не считая тех, что прощупывали меня из повозок: я отчётливо ощущал тот же странный зуд в плече, что и в сельской корчме. Кстати, сразу после проверки охранники резко потеряли всякую настороженность в моём отношении. Поскольку эта встреча произошла во время дневного привала, мне даже удалось раз-говориться с одним из их магов. И я (о, счастье!) купил у него некое средство против рос-та волос. Его требовалось смешивать непосредственно перед применением из трёх компо-нентов, со строгим соблюдением пропорций и некоторым магическим воздействием. Именно это делало данный состав доступным далеко не всем желающим, из-за чего я раньше и не слышал о подобном чуде бытовой химии. В разговоре, стараясь получить как можно больше полезных сведений о том, что ждёт впереди, старался не ляпнуть чего-нибудь лишнего о себе. Но, похоже, проблемы пришли не оттуда, откуда ждал. Маг спросил: — А Вы, извините, давно с Грани? Стараясь избежать недоумения по поводу возможного незнания мною элементарных вещей, я ответил почти честно: — Недели две назад. И встретил очумелый взгляд совершенно круглых глаз собеседника. Тут что-то явно не так! Воспользовавшись тем, что Миккитрий объявил конец привала, я поспешно рас-прощался и, сославшись на обязанности по охране, банально и нагло сбежал от расспро-сов. Два других дня прошли точно так же, за вычетом встречи с 'инкассаторами'. И к ве-черу третьего мы, наконец, вошли в ворота вожделенного для двурвов города Роулинга. Глава 3. В вожделенный для некоторых Роулинг вошли уже в сумерках, поэтому местные достопримечательности рассмотреть толком не удалось, да не очень-то и хотелось, если честно. Почему-то зверски, неправдоподобно хотелось спать. Поэтому я, не мудрствуя лукаво, двинул по городу вслед за караваном, рассчитывая, что они-то знают, где ноче-вать. На меня немного косились, но не гнали. Добредя таким образом до постоялого дво-ра, я заказал у хозяина отдельную комнату. Сыпанул на стойку горстку меди, в которой блеснуло пару серебряных 'чешуек' и, буркнув хозяину: — Эт типа залога. Утром сочтёмся... — побрёл по лестнице. Рухнув на кровать со скромным соломенным матрасом, даже не заснул, а просто вы-ключился. И тут же включился опять в уже отчасти знакомом тумане. На сей раз, ни на какие шуточки меня не тянуло. На сон, кстати, тоже — особенно после того, как внутрен-ний голос, он же — 'второе я' произнёс с отчётливо ощутимой тревогой: 'Грань рядом!'. Постоял пару секунд, пытаясь понять, что же мне теперь делать, и тут меня потянуло налево. Не в смысле — в загул, а просто захотелось повернуть налево и пойти туда. Пожав плечами — так и сделал, поскольку всё равно ничего дальше пары шагов не было видно, а стоять на месте казалось глупым. Сколько шёл — точно не знаю, но недолго, пока не уви-дел впереди проступающее сквозь туман сияние. Я ускорил шаг, и через пару десятков шагов вышел к... чему-то. Вначале ЭТО показалось мне костром, но почти сразу броси-лись в глаза отличия: столб ровного, тихо гудящего пламени. Не знаю, почему, но возник-ло такое чувство, что вот этот видимый сквозь туман участок земли — часть обшивки какого-то летательного аппарата, вот это пламя — выхлоп реактивного двигателя, который несёт корабль сквозь туман. Тут же пронзила не то мысль, не то ощущение: я же на днище корабля! Накатило головокружение и чувство падения куда-то вверх, но тут же отпустило: вмешались вестибулярный аппарат и здравый смысл. Раздался короткий хохоток. И только тут я заметил сидящую по ту сторону костра фигуру. Или она только сейчас появилась? Не 'она', а 'он'! Присмотревшись, я узнал фигуру, и моя рука сама схватилась за лук, но — увы, я нащупал лишь ту пародию, с кото-рой когда-то, в прежней жизни, явился на игру. Только тут заметил, что в руках у меня — мой старый самодельный посох, одежда тоже вернулась к 'первобытному' состоянию. Процесс осматривания и ощупывания сопровождался ехидным похихикиванием с той стороны костра. Вот же сволочь, а?! Кстати, спать я ложился без всего этого снаряжения. Так, значит, это просто сон? Вряд ли — не раз читал, что во сне отсутствует чувство удив-ления, отключен соответствующий участок мозга. Всё, что угодно — страх, злость, радость — но не удивление. А я последние несколько минут только тем и занимаюсь, что нахожусь в изумлении. Но стоп, что это? Новые привычки ввели в заблуждение — привычная (да, уже при-вычная) тяжесть ножен проскочила мимо сознания, но теперь... Я осторожно, чтобы не спугнуть удачу, взялся за рукоять и вытащил клинок. Ага! Тот же, что и в поединке с троллем клинок, как будто сплетённый из двух сияющих струй, только сияние ярче. Я шагнул в сторону, пытаясь обойти вокруг костра и, наконец, поговорить лицом к лицу с тем, кто явно приложил руку к моему нынешнему положению. Смех оборвался, и не-сколько озадаченный голос произнёс: — Ну, надо же! Клинок стихий признал уже нового владельца? Значит, не ошибся я с подбором.... А вот пытаться подойти ко мне — не надо. Это такое место, что просто не пустит. Это раз. И вообще: замахиваться, пусть и не совсем простым мечом, на какого-никакого, а бога — слишком уж жестокий способ самоубийства. А ты мне пока нужен жи-вым! На последних двух фразах из голоса исчез всякий намёк на веселье, а вот ледяной властной силы стало — хоть отбавляй. Пробрало, честно сказать. Но, при моём отношении ко всякого рода потусторонним силам, характере и отыгрываемой роли — виду не показал. Даже попытался всё же обойти вокруг пламени. Ощущение — как будто по транспортеру идёшь, или на беговом тренажёре. Было тому причиной действительно свойство места, или противодействие типа, известного мне под ником Арагорн и представившегося богом — неизвестно, но пришлось признать очевидное и присесть, где стоял. Клинок убрал в ножны, была мысль многозначительно положить на колени, но отмёл как глупость сразу по нескольким причинам. И обойти вокруг огня не получается, и собеседник явно слишком не прост, а пустые угрозы — это большая глупость и признак неадекватности. Да и страшновато было класть вот это, гудящее и сияющее, на собственные ноги. Признать-то он, по словам моего визави, меня признал, но вот насколько, и каковы его свойства? Вот то-то и оно, что неведомо... Я вновь посмотрел на своего собеседника, повнимательнее. Вроде бы всё тот же са-мый тип, а вот гляди ж ты, кем оказался. С другой стороны, мало ли как он назвался — проверить-то я не могу. Да и боги бывают разные — вон, у Земляного в 'Академике' третьекурсники одного заведения могли иных божков за пивом гонять. Так что... Собеседник тоже рассматривал меня с какой-то смесью ехидства и ещё чего-то, по-хожего на удивление. Так, пока эти смотрины прекращать и начинать конструктивный диалог. — Так это ты — виновник этой хамской выходки с плоскими шуточками? — Не понял.... Это кого это ты хамом обозвал?! И чем тебе мои шутки не угодили?! А дядя-то всерьёз разозлился, кажется. Или талантливо притворяется. В любом слу-чае — стоит немного снизить накал страстей, а то ещё молнией шандарахнет, если и правда бог. Или гадостей наделает... — Не хамом, а хамством — взять человека, с привязанностями и обязательствами, вы-дернуть из своего мира, без спросу и предупреждения и засунуть не пойми куда. А шуточ-ки наподобие полного отсутствия понимания, куда попал и надкусанного жемчуга — не смешные, опасные и довольно-таки плоские. И раз обиделся за шутки — то и выходка явно твоя! — Шутки — мои, и мне они нравятся, и это главное. А перенос — не совсем. Точнее — сам перенос вообще не мой. Явление природы. Я только немного вмешался и подкоррек-тировал... — Подкорректировать можно тоже всяко. Например, подменить кандидата. — А ты бы предпочёл перенестись в своей одёжке, прямо с улицы и с тем, что в кар-манах было?! Благодарить бы должен за экипировку! Долго и старательно! — Хммм... — я несколько смутился. Если так посмотреть — то прав дядька на все сто. — А что за избирательный склероз?! — все же решил я выяснить обстоятельства до конца. — А вот тут дело более сложное. Но объяснить что к чему надо, для того тебя сюда и затаскиваю, который раз. — Кстати, куда это — 'сюда'? — Не перебивай старших! Потом поймёшь, куда, будет возможность. А пока ѓ— хватит того, что это такое специальное место между мирами. Если угодно — центр цветка. Смо-жете тут встречаться со мной и друг с другом. Не перебивай! — заметил он моё желание вмешаться. — Да, друг с другом. Неужели решил, что ты такой уникальный, единственная надежда не последнего божества в этом веере миров? Так вот. При переносе я не только подкорректировал твои вещи и тело, а также даро-вал затребованные тобой возможности, но сделал больше. Я подсадил тебе спутника — остатки души истинного Стража Грани, который слишком много времени провёл на своём посту, чтобы иметь шанс вернуться в Мир. Но — его душа всё же остаётся самостоятельной — раз, и рвётся обратно, исполняя давнюю и нерушимую клятву — это два. Так что навыки и умения Стража у тебя не навсегда, даже — ненадолго, если не будешь вести себя правильно. — То есть?! — перспектива остаться в этом мире БЕЗ всего того, что знает и умеет 'второе я' искренне пугала. Хотя было понятно, что часть моих новых возможностей — дарована Арагорном (если принять его слова за правду), и с чужой душой не уйдёт, но... — То есть — тебе надо учиться. Собственно, пока вы слиты воедино — достаточно бук-вально парочки повторений того или иного действия. Тогда навык или знание становится общим, и останется при тебе после ухода Стража. Кстати, чем плотнее слияние — тем больше воспоминаний переходит от Спутника к тебе. Короче говоря, твоя задача — в бли-жайшие несколько недель активно использовать все навыки и умения Стража Грани, бое-вые, магические, бытовые — все! — То есть, выражаясь терминами ролевки, с которой всё и началось — прокачка?! — Началось всё гораздо раньше и иначе. И не столько прокачка, сколько перекачка опыта. Вот скажи, сколько времени пришлось бы учиться, чтобы справиться с троллем? Хотя бы то самое ускоренное существование, боевой транс — знаешь, сколько времени уходит на его освоение? Даже теми, кто изначально способен на подобное и под руково-дством опытных наставников? — Ну, это у меня и в прежней жизни пару раз получалось... — Тем лучше! Чем больше у вас со Спутником общего — тем плотнее связь. Тем дольше он останется с тобой и тем быстрее и больше передаст тебе из накопленного им опыта. А я буду следить за процессом. — А какой тебе-то интерес от всего этого? — 'Пути Господни'... Эй, вот не надо так кривиться! Смертному и правда, никогда не понять полностью мотивы и методы действий бога. А тебе пока и не положено. Вот, когда освоишься как следует, а именно — сможешь взять от своего Спутника достаточно для того, чтобы соответствовать моим целям — тогда и расскажу. Короче говоря — походи по миру, поучись, а я понаблюдаю. Иногда задачку какую-нибудь подкину. Кстати говоря, ты за что моих посланников отшил так безапелляционно? — Последние отшитые мною, из объявивших себя посланниками бога, относились ещё к моему миру. Какие-то сектанты-самоубийцы, которые ломились ко мне в квартиру со своей макулатурой в семь утра воскресенья. Их я не только отшил, но и послал — до-вольно заковыристо и не близко. Так это были твои? — Нет, эти — нет. А вот в этом мире, пару дней назад, утром в забегаловке одной? Они к тебе с деловым предложением выгодным, а ты... — Это те два клоуна с наручными часами и вопиюще явной подставой? — С какими ещё часами?! — Арагорн приподнял бровь. Потом тихонько, себе под нос пробормотал: — Головы откручу... Через долю секунды он вздохнул и продолжил: — Да не было никаких часов, не такие они дураки. С чего ты вообще решил? — Уходя из зала, очень характерным жестом рукав поддернул и на запястье глянул. При этом ещё говорил, что им некогда. — Это у него там татуировка сигнальная. Своего рода вариант рунной магии, вот она ему и напомнила кое о чём. А вот насчёт очевидности, как ты выразился, 'подставы' я с ними побеседую ещё. В общем — бывай пока, у меня других дел много. И долго тут не засиживайся, да и по окрестностям не шастай, не готов ты ещё к этому. Арагорн встал, развернулся и шагнул в туман, мгновенно исчезнув. Я, наконец, смог расслабиться и от души выругаться по поводу всего произошедшего и услышанного. Особенно доставляло то, что тема возвращения меня обратно на Землю даже не поднималась. Отведя душу, я оглянулся по сторонам, примериваясь, как лучше встать — и тут уви-дел кое-что неожиданное. Справа на расстоянии вытянутой руки стояла бутылка пива. И не какого-нибудь, а моего любимого, хоть и очень редко попадавшего в мои лапы — 'Крёмбахер'! Даже и в бытность в Германии позволяли себе очень редко, для студентов и старшеклассников пивом 'по умолчанию' был 'Падербёрнер' по восемьдесят-девяносто пфеннигов (или 'финишек', как мы говорили) за пол-литра. Или, если совсем поджимало, то 'Ганзейское' по сорок 'финишек' за банку. А 'Крёмбахер' по две с половиной марки за бутылочку в треть литра — только по особому поводу. Дома в 'весёлые девяностые' студенту и думать о нём не приходилось. А потом — очень редко попадалось на глаза при наличии свободных денег в кармане. Отогнав нахлынувшие воспоминания времён ранней молодости, я протянул руку. Не мираж — твердая, холодная, запотевшая бутылочка. Поднёс её к груди, поколебавшись секунду, сорвал пробку и.... И бутылка медленно растаяла у меня в руках клочком тумана под не то услышанный, не то почудившийся ехидный смешок. Под него и проснулся — на кровати, полураздетый, как и упал. Только меч, оставленный стоять около стула, теперь лежал рядом. Я ещё раз помянул про себя шуточки, которые всякие там нуменорские морды над людьми устраивают, пару раз провел по рукояти меча и ножнам, прошептав ему: 'Спокойной ночи!' — и уснул, на сей раз по-настоящему и до утра.

* * *

Утром встал на рассвете (и куда подевались мои 'совиные' привычки?!), выбежал в огороженный дворик и минут сорок развлекал местных обитателей. Вначале проделал дыхательный комплекс, памятный по давним и почти 'невзаправдашним' занятиям кун-фу, при этом 'внутреннее Я' несколько раз вносило свои коррективы. Я не спорил. Почему-то мои ночные приключения совсем не вызывали у меня сомнений в своей достоверности, даже не знаю, чем объяснить такое обстоятельство. Разве что — божественным вмешательством? Отдышавшись, взял свой копьепосох (он же — глефа) и дальше продолжил уже с ин-струментом. Сперва, для разминки, несколько замедленных вращений и перехватов, затем — всё наращивая и наращивая темп и сложность упражнений. Минут через двадцать уже изображал под плотным руководством Спутника бой с несколькими противниками, рабо-тая на грани срыва в 'ускоренный режим'. Местные пацаны, как удавалось заметить кра-ем глаза, останавливались поглазеть. К ним выходили с 'добрым, тихим словом' работ-ники постарше, но ближе к концу занятия и они стали пополнять ряды зрителей. Остановившись, я с сомнением покосился на меч. Не хотелось бы вытаскивать на публике это сверкающее чудо, честно говоря — даже несколько боязно. Но, с другой сто-роны, большую часть времени он всё же выглядел просто булатным клинком, да и навыки владения им нарабатывать надо было ДО того, как прижмёт в бою. Тем более что изнутри подпирало ощущение незаконченности разминки. К моему искреннему облегчению, меч выглядел просто очень хорошим мечом, и следующую четверть часа я развлекал публику уже с этим инструментом. Надо сказать, что в прежней жизни я клинковым оружием не владел вообще. Была привычка крутить в руках любой подходящий по длине и весу предмет, изображая достаточно злобную пародию на 'восьмёрку' или 'мельницу', но и не более того. Сейчас клинок пел и вел за собой, как опытный партнёр в танце. Вот только не раз описанного в книгах неуютного ощущения чужой воли, неестественности 'не своих' движений не было. Каждый мах и финт казался естественным, понятным, давно знакомым, но почему-то забытым. Влияние Спутника, или клинка, или их обоих? Или это вообще сейчас именно душа настоящего Стража упражнялась со своим мечом, а я просто 'свечку держал'? Не знаю. Однако вот связки и суставы тела, хоть и более приспособленные к такой деятельно-сти, чем моё исходное, вскоре запросили пощады. Пришлось прекратить зарядку. Да, ра-зогрелся и пропотел хорошо, хотелось бы ополоснуться, благо вот рядом колодец, но де-лать это на глазах многочисленных зрителей и даже зрительниц (из кухни и обеденного помещения набежали, что ли?) было как-то неприятно. Разогнать публику оказалось не трудно: достаточно было вроде как в задумчивости проговорить: — Сейчас бы с кем-нибудь на пару позаниматься... При этом обвести зрителей внимательно-оценивающим взглядом и — чудо! — двор сразу опустел. Усмехнувшись, окатил себя водичкой из жутко тяжёлого в сравнении с привычными оцинковками деревянного ведра. Водичка оказалась ну очень холодной, настолько, что чуть не заорал от неожиданности. Стало понятно, почему поилка сделана таким замысловатым образом: вода наливалась с помоста в высоко расположенную бадью, уже оттуда по желобу, прогревшись на солнышке, стекала в корыто. Странно, вроде колодец не слишком глубокий, что ж вода такая холодная?! Быстренько проскочил к себе в комнату по 'чёрной' лестнице (и слегка напугав по дороге служанку с ведром) и, растёршись полотенцем и одевшись, спустился в главное помещение заведения уже в полном 'парадном' снаряжении, разве что без мешка с особо увесистым имуществом. Около мужика за стойкой стояла одна из зрительниц и что-то быстро шептала ему на ухо. Увидев меня, она резво порскнула через полуоткрытую дверь куда-то в недра служебных помещений. Ага, конспирация на нуле — зато понятно, о ком говорила. Видимо, делилась впечатлениями. Вот только одна проблема — вчера был в со-стоянии частичного осознания окружающей меня реальности (наверное, Арагорна благо-дарить надо) и не помню — этот мужик вчера за стойкой стоял или другой? Но он избавил меня от сомнений, заговорив первым: — С добрым утречком! Мне брат мой всё передал, что надоть. Ага, стало быть — брат, понятно. А вот что 'надоть' было передавать — не совсем, и это несколько напрягает. — Ежели поснедать у нас не побрезгуете?.. — мужик сделал вопросительную паузу. — А что есть? — Ну, как обычно... Он собрался было что-то перечислять, но я увидел за одним из столиков компанию из троих парней, а перед ними — здоровенную чугунную сковороду со шкворчащей ещё глазуньей на мясистых шкварках. И стопку блинов на деревянном блюде. — Вот! Мне того же, ещё сметаны плошку, если есть, и на запивку... Тут я призадумался. Пивом утро начинать не хотелось, мне ещё сегодня по городу ходить, с людьми общаться. И голова нужна светлая, и запах будет лишним. Что местные кулинарные гении намешают во 'взвар' (некое подобие чая, но на всем, что под руку подвернулось) предугадать было невозможно, а рисковать не хотелось. — Квас есть? — Есть, конешне... — Тогда квасу пивную кружку. Сколько с меня за всё? На лице трактирщика отобразилась некая борьба с собой, но потом он, сделав явное усилие, спросил: — А у нас ещё на ночь останетесь? — Сам ещё не знаю. Если что — вечером начнём расчёт заново. — Ну, тогда.... Тогда эт я ещё должон, со вчерашнего. С выражением лица Прометея, кормящего орла своей печенью, мужик выудил из-под прилавка небольшой тряпичный кулёк, развернул — там оказалась горсточка монет, вроде бы — те, что я вчера сыпанул. — Тут, стал быть, ежели запасов брать не будете? — дядька дождался моего отрица-тельного жеста, вздохнул и придвинул ко мне обе серебряные монетки и часть меди. По-думал пару секунд, вытащил одну медяшку из моей кучки, на её место передвинул другую и, ещё раз вздохнув, сказал: — то вот так вот будем в расчёте. Я пошёл к столику, размышляя, что надо отвыкать от дурной привычки называть всех без разбору представителей мужского полу мужиками. У нас это слово утратило пер-воначальный смысл и стало чуть ли не комплиментом, а вот тут.... Тут, похоже, общество насквозь классовое и феодальное, потому обозвав кого-то мужиком, то бишь — крестьяни-ном, представителем одного из низших классов, можно нарваться. Как минимум — на от-ветную 'любезность', как максимум — на крупные проблемы. Пока еда готовилась, я размышлял над ночной шуточкой Арагорна с пивом. Как-то неуютно она совпадала с моими мыслями при встрече. О неких студентах из некоей книги — ну, и так далее. Это он что, мысли читает мои, как свои, что ли?! Ладно, сорт — если знал заранее, что меня ждёт перенос, мог и на Земле выяснить (хотя — зачем?!), но сам факт что именно пиво? Может, конечно, вид у меня был от новостей — как с похмелья, но всё равно — тревожно. И что он хотел этим сказать? Показать, что даже мысленно надо проявлять уважение, ибо читает он их легко и просто? Что не дорос я богов за пивом гонять? Так это я и так знаю. Просто пошутил? В общем, толпа вопросов, не имеющих ответов, и логическому анализу не поддающихся, а уж если про логические связи второго и более порядка вспомнить — ууууу.... Или в этом и смысл — заставить меня думать только на эту тему, по методу Штирлица: 'Запоминается только последний вопрос' и отвлечь от чего-то более важного? Бег мыслей по кругу прервало появление официантки, да ещё и с пацанёнком-помощником. М-дя, тщательнее надо с формулировками, намного тщательнее. Потому как приволокли они мне именно 'то же самое', как я и просил. В смысле — в том же количестве. Они что, озверели?! Тут одних яиц не меньше десятка! Но возмущаться не стал — во-первых, сам так выразился, во-вторых, и не доем, так не пропадёт. Тот же пацанёнок подносчик особо сытым отнюдь не выглядит. Подумав об этом, я, над головой мальца, подмигнул официантке и указал глазами по очереди на сковордищу и на мелкого. Она согласно кивнула и слегка даже улыбнулась. Это её пацан, может? Или просто — знак внимания, и благодарность за то, что возмущаться не стал? А, без разницы. За стол к себе мелкого приглашать не стал — не от брезгливости, как могли бы подумать некоторые, а исключительно по причине приличий. Помните — общество классовое? И мальчишка бы ошалел, кусок в горло не лез бы, и окружающие тоже. А потом бы ещё и слухи дикие по-ползли. Оно мне надо, хоть вроде и не собирался я тут задерживаться? Так, сметанку ложкой сюда, в горячий ещё жир, блин в руку — понеслась! Мням... Когда после завтрака сходил в номер за рюкзаком и спустился вниз, меня остановил тот же трактирщик и сообщил: — Тут ещё такое дело... Миккитрий прислал мальца к вам, сказать... Его спич был прерван тем самым, видимо, мальцом, который прошмыгнул мимо трактирщика и затараторил: — Дядько Миккитрий велел передать, что с Вашей долей того, что с тролля взято, и что в город привезли, и на что боле точно некому прав иметь, так вот — он с этим токмо завтра к вечеру разберётся, вот! Ловко увернувшись от подзатыльника, мальчишка отбежал на пару шагов так, чтобы я оказался между ним и покушавшимся на него трактирщиком и уставился на меня весьма выразительным взглядом. Ага, видимо, ждёт плату за новость, а прижимистый распорядитель постоялого двора пытался его, по каким-то причинам, этого дохода лишить. Ну, вникать в тонкости их отношений не буду, а медяка малому не жалко, хотя бы — за смелость и увёртливость. Я протянул вытащенную наугад монетку (вот смеху было бы, окажись это серебро!) и сказал: — Передай уважаемому караванщику, что я сюда к нему и приду за расчётом, если его это устроит. Ну, всё, больше меня тут ничего не держит — рюкзак поправить и вперёд, внедряться в городскую жизнь. Надо найти представителя Ордена, зайти в банк к двурвам, поискать храм, где можно бы Арагорна за снаряжение поблагодарить (намёк был более чем про-зрачный). Кое-что продать, кое-что прикупить, место для ночлега подыскать, а то в этом заведении я — как Дед Мороз на нудистском пляже неуместен. Тут своя компания, точнее — люди своего круга, в который я никак не вписываюсь. Короче говоря, дел — достаточно.

* * *

Выйдя из заведения через матёрую, сколоченную 'в елочку' из бруса дверь, я не-произвольно поморщился. Да уж, улочка на центральный проспект цитадели цивилизации и центра культуры никак не похожа. Нет, широкая, это да — воз с упряжкой, встав поперёк, оставляет достаточно места для проезда. Оно и понятно, ведь это, похоже, одна из основных транспортных магистралей, и ведёт от недалёких, всего в квартале отсюда, ворот (а вчера казалось — час тащимся от них) к заведению, ошибочно принятому мной за постоялый двор. Это, скорее, было чем-то вроде транспортного терминала: места, куда приходили караваны, втягивались в несколько ворот комплекса, занимающего целый квартал, а оттуда грузы уже развозились по всему городу более мелкими партиями. Я заметил несколько двуколок, влекомых животинками, похожими на ослов, только заметно крупнее. Почему-то всплыло в памяти слово 'онагры', но я был совершенно не уверен, насколько оно к месту. А вот повозку, движущуюся к воротам, тащило что-то наподобие варана. Неторопливо, монотонно, щедро и равномерно одаривая окрестности неповторимым ароматом гниющей мусорной кучи. При этом зверюга столь же монотонно жевала что-то, ни видом, ни запахом не отличавшееся от груза. Так вот, все эти двигатели торговли, то есть — тягловые, вьючные и верховые живот-ные — безо всякого стеснения вываливали на дорогу отходы жизнедеятельности. До меш-ков, подвешиваемых под хвосты в средневековых городах, местная гигиеническая мысль явно не дошла. Пока я пристально оглядывал окрестности в поисках брода, привязанная около входа кобыла задрала хвост и запустила в сторону крыльца могучую пенную струю. Не без труда увернувшись от подарочка и большей части брызг (хоть на сапоги немного попало-таки), и помянув непечатно родословную этой скотины, я направился в сторону, противоположную воротам. Буквально метров через пятьдесят улица стала втрое уже, а ещё через такое же или чуть большее расстояние под ногами появилось что-то наподобие мостовой. Или она просто проступила сквозь уменьшившийся слой отложений? Не знаю, да и знать особо не хочу, но идти по торцам древесных плах было не в пример приятнее — там, где они были видны. Ещё пару небольших кварталов — и нечастые проплешины мостовой в слое грязи сменились грязными пятнами на сплошном покрытии. Район был небогатый, но и трущобами назвать было бы несправедливо. Почему-то подумалось, что тут селятся в основном те, кто кормятся с караванов. Не их владельцы или главные караванщики, а именно наёмные рабочие, а также люди, занятые их обеспе-чением, снабжением, ремонтом и тому подобное. Несколько раз попадались 'столовки' примерно того же класса, что и в моём ночлеге, как с комнатами для ночевки, так и без них. Метров через триста пятьдесят или четыреста (и пять или шесть поворотов под странными и дикими углами) от начала бревенчатой мостовой она сменилась неровной, кое-где выщербленной, но брусчаткой. Дома вдоль улицы стали двухэтажными, вторые этажи нависали над дорогой — классика жанра! Кое-где попадались даже трёхэтажные 'небоскрёбы', у них второй этаж не выступал за габариты первого, а вот третий — да. Примерно в метре-полутора от стен по обеим сторонам тянулись канавы, но, в противоре-чии с историческими описаниями моей родной планеты, они совсем не были заполнены нечистотами и не воняли гадостно. Это были заросшие травой ровики, которые, похоже, исполняли роль ливнёвки. Я задумался — неужто местные изобрели канализацию? А с другой стороны — она была уже в Древнем Риме, разве что до унитазов с водяным затвором латиняне не додума-лись. А тут и двурвы живут, причём немало, судя по рассказам моих спутников. Да и ста-тус городка — как-никак, столица местного графства! Разумеется, ручейки из ключевой воды по ровикам не бежали, золотые рыбки не плавали и фонтанчики не били, а вот мусора в них хватало. Роль вездесущих фантиков, пустых бутылок и банок исполняли ошмётки тряпок или кожи, листья, какие-то палочки, обломки деревянных колёс, куски клёпок от бочек или вёдер и прочее в том же духе. Пару раз попадались дохлые крысы, один раз — кошка. Ну, или похожие на них зверьки, особо не присматривался, по понятным причинам. И вдруг все эти запахи и различные суетные мысли (я пытался примерить известные мне райцентры на этот городок для подсчёта численности и оценки размера и никак не мог соотнести площадь промзон там с пригородами здесь) были перебиты новым арома-том, который заставил меня запнуться. Этот запах пропал, но не успел я решить, что это глюк, как он появился снова. Запах свежего кофе! Не-ве-рю! Вот так, не веря себе, я и по-шёл по запаху до приоткрытой двери, над которой красовалась вывеска в виде своеобраз-ного герба: тарелка с перекрещенными на ней ножом и ложкой. Внутри аромат стал сногсшибательным. А вот посетителей было не густо — всего трое сидели за столиками над большими, по пол-литра примерно, керамическими пиалами, да за стойкой стоял здо-ровенный дядька с наголо бритой головой и золотисто-оливковой кожей. Увидев мою ошалевшую и радостную морду, этот персонаж расплылся в улыбке: — Наконец-то тут появился кто-то, кому на самом деле нравится моё варево! А не очередной любитель следовать за столичной модой! — Если это то, о чём я думаю, то вы и не представляете, как я рад найти ваше заведе-ние! — Если вы думаете о напитке, сваренном из жареных зёрен алых ягод кустарника аф-фе, называемого ещё 'козьей страстью', то ваша радость небеспочвенна. — Тогда сварите мне порцию побольше да покрепче и, если можно, сделайте его сладким. — Мёд, загущённый кленовый сок, тростниковый сироп? — Тростниковый. — Одна 'луна' за чашу особой крепости. Палочка лакрицы и лепёшка в подарок, — дядька усмехнулся, называя цену. Я невольно охнул мысленно, и, сохраняя 'покерную' физиономию, кивнул: — Не вопрос. А беседа за чашечкой чудесного напитка обо всём и ни о чём во что обойдётся? Кофейщик засмеялся: — А это бесплатно, только вопросы задавать будем оба. — Идёт. Правда, если вопросы коснутся того, о чём я говорить не имею права, то от-вета на них не будет. Прочие посетители (судя по ценам — люди далеко не бедные) прислушивались к на-шей болтовне очень внимательно, стараясь при этом 'соблюсти лицо' — то есть не обер-нуться и не рассматривать меня в упор. Шагая к столику, указанному хозяином (в глубине комнаты, около торца стойки) я ловил на себе заинтересованные взгляды. За столиком я, развязав кошелёк, наконец-то решил проверить, во что мне обошлась ночёвка. Оказалось — от шестнадцати до двадцати медяков, просто я не слишком твёрдо помнил количество мелочи перед въездом в город и то, какую именно монетку я сунул посыльному от Мик-китрия. Хм.... Как я уже вспоминал и говорил двурвам, одна серебрушка в сутки была бы очень щедрым предложением для любого стражника. При этом я имел в виду бойца-ветерана из графской стражи, точнее — его личного 'полка'. Такой служака получал в среднем одну 'луну' в три дня, то есть — порядка сорока медяков в день. Обычный город-ской стражник — двадцать пять-тридцать. Сомневаюсь, чтобы наёмные работники мест-ных караванов имели доход намного больше. В таком случае стоимость ночёвки с завтра-ком, сопоставимая с дневным заработком людей того круга, на которых рассчитана, каза-лась явно завышенной. Даже если принять в расчёт стоимость тройного завтрака. Разве что я занял апартаменты VIP-класса? Ну, да и леший с ним, даже если оба братца каждый взяли с меня за ночёвку. Хотя стоп! Стражник, кроме денег, имеет крышу над головой (пусть и в казарме), какую-никакую кормёжку и обмундирование, хотя последнее и не везде. Так что для компенсации этих 'бонусов', хотя и не полной (всё же статус графско-го гвардейца существенно выше, чем у возницы) монет сорок — пятьдесят контингент места моей ночёвки получать должен. Мои подсчёты чужих денег прервал хозяин заведения, который подошёл ко мне с двумя пиалами, парой лепёшек, связкой сладких палочек и небольшим кувшинчиком. Как он нёс всё это — не понятно. Вторая плошка оказалась, разумеется, сваренной им для себя, а в кувшинчике — сахарный сироп. Разумно, при такой цене напитка рисковать пересла-стить или недосластить его лучше предоставить клиенту. Кофе в пиале, кстати говоря, было примерно грамм (точнее — миллилитров, но пока выговоришь...) сто пятьдесят или чуть больше. За беседой удалось выяснить практически всё, что меня интересовало в го-родишке: куда сдавать гоблинские амулеты (в местную мэрию, хоть называлась и иначе). Где расположен банк двурвов; где продавать жемчуг на ювелирку и на амулеты, а также цену на него. Где и у кого лучше купить или заказать снаряжение и боеприпасы (в первую очередь — хорошие наконечники для стрел). А также — у кого лучше их заклясть для улучшения свойств, хоть это меня интересовало меньше всего. Прояснил и ситуацию с местными храмами — правда, среди имён богов ничего похожего на Арагорна не прозву-чало, так что придётся обойти все семнадцать, рррр! Но в целом час, проведённый мной в кофейне, сэкономил мне часа два-три блужданий по городку, да и информация о ценах могла полностью окупить стоимость удовольствия, а то и не раз. Под конец мне удалось удивить смуглого собеседника простым вопросом: можно ли будет прикупить у него жареных зёрен с собой в дорогу? Хотя бы с полкило? Если бы дядька не допил свою порцию (а варил он что-то наподобие кофе по-турецки, причём не особенно-то и крепкий) то непременно бы поперхнулся. Убедившись, что я не шучу, он загородил цену в три солера. Тут пришла очередь поперхнуться мне. Я в свою очередь предложил один, но настоящий и сегодня. Поторговавшись с полчасика, причём в ходе переговоров дядька по своей инициативе сбегал и принёс ещё по стопарику кофе за свой же счёт, сошлись на полутора золотых. Не потому, что я умел торговаться лучше, чем профессиональный торговец, просто я подсчитал, сколько чашек кофе можно сварить из полукило зёрен и оперировал этим количеством, а также ценой за чашку, установленной самим моим соперником. Ему же оставалось только давить на жалость и сознательность, что, как понимаете, было намного менее эффективно. Полтора солера, девяносто 'лун', десять тысяч восемьсот медяков — жуть, конечно, но для чего мне копить местные деньги? На любые необходимые траты мне с лихвой хватило бы дохода с трофеев, а был ещё жем-чуг, был банковский вексель... Короче, напоминание о родине (а именно этим был для меня кофе, как бы его ни называли местные) я мог и хотел себе позволить. За переговорами я спросил своего визави, а как, мол, прочие клиенты? На что тот махнул рукой: — Они тут статус зарабатывают. Приходят, заказывают полпорции самого слабенько-го, потом ещё разбавляют сиропом нещадно и то морщатся — горько им, видите ли. Платят за плошку двадцать медяков и сидят по половине дня — показывают знание последней столичной моды. Договорившись рассчитаться вечером, после посещения банка, и тогда же забрать зёрна, я вновь вышел после завтрака на улицу. Только и завтрак, и улица, и настроение были совершенно другими.

* * *

Взбодрившись кофейком и вооружившись сколько-то достоверной информацией, я двигался по Роулингу уже осмысленно. Первым делом, как и планировал, наведался в местный оплот власти, сдал гоблинские висюльки, поскольку суммарно они весили как хороший булыжник. Там, практически не удивившись, узнал, что староста деревушки, где и добыли камушки, нас несколько нагрел. Оно, с его точки зрения, и правильно: намухлевал на пользу своим односельчанам за счёт чужаков. Причём шанс, что кто-то вернётся для разбирательства практически нулевой: не та сумма на кону, чтоб мне ноги бить. Простой камушек стоил дюжину медяков, камушки цветные, командиров сквидов и их 'заклинателей' — уже по двадцать пять. Красненький потянул на серебряную монетку, а камушек того зловредного типа, что в меня огненными мячиками швырял — даже на три монетки! Конечно, по справедливости этот кулон принадлежал деревенскому колдуну, кото-рый и прибил гоблинского шамана брошенным на пределе сил огненным мячиком, но тот наотрез отказался от трофея. Заявил, что он, видите ли, сам бы всё равно не справился, если бы я не отвлёк и шамана, и его охрану. А кроме того, начал давить на тот факт, что я после боя выполнял его работу, в частности — осматривал и лечил раненых. Но и я грабить деда не захотел. В ходе разговора как-то сама собой была извлечена из рюкзака бутылочка, заменившая собой пиво. Маг посмотрел на неё так, как нумизмат мог бы смотреть на шестой экземпляр Константиновского рубля, со смесью восторга и недоверия. Оказалось, среди магов это зелье очень ценилось, особенно в последние пять лет, и с каждым годом — всё дороже. Опасаясь нарушить конспирацию, я не стал уточнять причины подорожания, а просто предложил угостить и поделиться — всё равно уже открыл, так что ждать, пока выдохнется? В общем, выкушав два напёрсточка бальзама, дедок взбодрился неимоверно, от добавки отказался, заявив, что для мага его силы и это — слишком, теперь два-три дня будет на пике силы. От предложения поделиться напитком стал отнекиваться, но в глазах стояло такое страдание от собственных слов, что я, отлив примерно треть в снятую с одного из гоблинов и тщательно промытую баклажку, спрятал оставшееся в родной таре в избе. Впрочем, спрятал — громко сказано: поставил на лавку да накрыл перевёрнутой кружкой из-под кваса. Если отвлечься от романтических воспоминаний и вернуться к скучной бухгалтерии, то за амулеты я выручил в общем итоге без двадцати медяков восемь 'лун' — не состояние, конечно, но вполне себе сумма, снаряжение починить да пополнить и припасов недели на две закупить, и ещё осталось бы. Конечно, с учётом прочих активов — немного, но курочка, как известно, по зёрнышку клюёт, а сыта бывает. Спросите, как соотносится эта самая 'курочка' с кутежом в виде уплаты полутора золотых за кофе? Да очень просто соотносится: для того и копим, чтоб потом с толком (или хоть с удовольствием) потратить. Есть, как написано, время собирать камни — и есть время их же, стало быть, разбрасывать.... Тем более что в мэрию всё равно идти надо бы-ло, или в приёмную к графу. Хоть все Стражи имели полную свободу передвижения по всем людским землям, не обращая внимания на границы, считалось хорошим тоном (а кое-где даже было оформлено законодательно в виде обязанности) дать знать местным властям о своём посещении их территории. В том числе на тот случай, если у тех есть ка-кая-то просьба к Ордену или Стражу. А если удаётся из обязательного посещения местно-го рассадника власти поиметь и какую-то финансовую прибыль, то она приносит особое удовлетворение. После исполнения гражданского долга (хоть ни мой Спутник при жизни ни, тем бо-лее, я гражданами именно этого графства не были) я, следуя маршруту, обошёл пяток храмов. В каждом я осторожно, но тщательно, путём бесед с прихожанами и почтительно советуясь со жрецами, выяснял все имена богов, почитаемых в том или ином святилище и сферу их компетенции. Нигде никого похожего на Арагорна не нашлось, однако в каждом же пришлось оставить сколько-то монеток — дабы служители не косились неодобрительно на досужего любопытствующего субъекта. Потому как авторитет Ордена — штука хорошая, но вот ляпнет жрец в сердцах нечто эдакое, а не в меру ретивый прихожанин, воспылав фанатизмом, попытается кирпич на голову уронить. А ведь жалко же дурака-то! Ибо пристрелю с перепугу, и потом что делать? Затем маршрут плавно вывел меня к банку, который держали бергзеры. За неимени-ем какого-либо подобия конкуренции — меняльные лавки, включая казённые, куда можно было сдавать "резанку" в обмен на цельные монеты, и конторы ростовщиков в счёт не идут — назывался он просто 'Банк'. Уже на входе я убедился, что возбудитель 'синдрома вахтёра' проявляет вирулентность в разных мирах и в отношении представителей разных рас. Дедок в загородке на входе, несмотря на то, что я обратился к нему на языке двурвов (правда, 'общем', а не на южном наречии, коего не знал) и вопрос об обмене векселя под-разумевал, что клиент я достаточно серьёзный проявил себя во всей вахтёрской красе. Буркнул что-то неразборчивое (и, похоже, на каком-то диком диалекте) и махнул перга-ментной лапкой куда-то в недра здания. При этом на физиономии было чётко написано что-то наподобие незабвенного 'понаехали тут!', несмотря на то, что 'понаехавшим' здесь был, строго говоря, именно он. Ну и леший с тобой, старый пенёк, сам найду. А особым гостеприимством и заботой о клиенте хозяева заведения явно не страдают, как и политкорректностью: все указатели и объявления написаны только на языке дву-рвов. Хорошо, что его знание я получил вместо немецкого языка, который в своё время учил достаточно серьёзно. Общий зал оказался почему-то, в отличие от посещённых мною земных банков, в глубине здания. Не то, чтобы вообще в середине, но пару поворотов коридор сделать успел. А вот внутри всё было традиционно: барьер-стойка поперёк комнаты, перегородка с окошками в ней... Единственно что, в отсутствие стекла таких размеров (по разумной цене), а пластика и фанеры — в принципе, конструктивное решение этой самой перегородки было непривычным: с балки под потолком свешивалось что-то наподобие кольчужного полотна одинарного плетения. Разве что кольца были намного крупнее, чем применимо в броне: я прикинул, что ладонь среднего человека, сложенная лодочкой в него пройдёт, а вот сжатая в кулак — уже нет. И, естественно, клёпаными кольца не были — так, сведёнка из проволоки толщиной миллиметра два. Нижний край вделан в стойку, оставляя обручи-окошки. Опять же — голова (или мешочек с монетами) в окошко пройдёт, а плечи — ни за что. А что — недорого, надёжно и с национальным колоритом. Увидев над крайним слева окошком табличку 'Векселя и прочие обязательства' на-правился туда. Вот, ещё один образец гостеприимства — окошки расположены на такой высоте, что двурву было бы удобно, а вот среднего (по местным меркам) роста человеку пришлось бы заметно нагибаться. Мне так и вовсе — окошко чуть выше уровня пупка. Ну да ничего, я и через кольчужное колечко поговорю и всё, что нужно увижу. Кстати, удив-ляла и забавляла манера многих моих земляков — обязательно при общении с аквариум-ным обитателем заглядывать именно в окошко — даже при условии прозрачного стекла и наличия микрофона для связи. А что кассиру будет неудобно, шейка затечь может — так мне до его удобства ровно столько же дела, сколько строителям данного заведения — до моего. Вексель обналичили без малейших вопросов, кстати, выяснилось, что у меня и счёт есть, этим же векселем (точнее, этот документ кассир как-то иначе обозвал, да не суть важно) подтверждаемым. И на сумму чека. Удостоверившись, что положить деньги на счёт, зная 'девиз и секрет', то есть кодовое название (вместо номера) и пароль, может любой желающий, а вот снять — только я. Сразу пришла мысль — сообщить реквизиты Миккитрию, и пусть он мою долю с трофеев, которые реализует не сразу, сам сюда несёт. Забрал четыре золотых, чего вместе с имевшейся наличностью должно было с лихвой хва-тить для текущих расходов, я уже через четверть часа вышел на свежий воздух. И опять потянулись храмы.... В одном из них поклонялись богине-целительнице, чем-то очень похожей на Иштар, как я себе представлял её по книгам из истории Древнего мира. И символ был похож на её 'крест с петелькой' — только у этого петелек было три. Сочтя, что благосклонность этой дамы в моём деле будет совсем не лишней, я оставил тут обе серебряные чешуйки, болтавшиеся в моем кошельке с момента выхода к людям. Одну пристроил в кружку для пожертвований, вторую — отдал стоявшей жрице, 'на благовония'. В ответ она пробормотала какую-то короткую фразу на незнакомом языке, напомнившем мне латынь. Мне показалось, что где-то сзади и сверху надо мной на короткий миг включили прожектор. Или даже не так — прожектор даёт свет яркий, слепящий, а этот был мягким. Или даже не был, а просто ощущался — ведь на полу передо мной никаких спецэффектов не было. И в этом свете осыпались невесомой бурой пылью несколько ссадин на тыльной стороне ладони, заработанных мной во время кувырков перед троллем. В своё время я посчитал это мелочью, недостойной исцеляющего заклинания, даже слабенького. И вот.... Да уж, при таком отклике на пожертвования трудно остаться атеистом. Можно, конечно, попробовать списать на продвинутую магию, и то, что я никаких заклинаний не почувствовал ни о чём не говорит — я ведь в плане магии далеко не мастер. Но вот как-то кажется, что не всё так просто. Вновь выйдя на улицу, я задумался над кое-чем, замеченным мною в храмах. При-мерно в половине из них жрецы, кто постарше рангом, выглядели обеспокоенными и ка-кими-то растерянными, что ли. Хоть мелкие служки драли горло и надували щёки с при-вычной уверенностью, у этих в повадках проскальзывало что-то эдакое. В некоторых дру-гих же начальство лучилось плохо скрываемым торжеством и даже ехидством. Интересно, это обычные местные заморочки, или что-то иное? Так, в задумчивости, я подошёл к следующему храму и вынужденно остановился: прямо на пороге, стоя спиной ко мне, какой-то небедно одетый местный демонстративно неторопливо рылся в складках одежды. Меня как будто кто-то за язык дёрнул, и я, не за-думываясь и как-то даже будто отстранившись от происходящего, ляпнул: — Слышь, мужик, дай пройти, что ли? Тут же чувство непонятной отстранённости схлынуло. Блин, сегодня только утром думал как раз об этом! Да что же это такое! Пока дядька во внезапно наступившей тишине оборачивался ко мне, с медленно вытягивающимся лицом, я или увидел, или мне показалось, как одна из статуй в глубине храма слегка повернулась ко мне и подмигнула. — Это ты кому сказал, ты, сволочь ряженая?!

Комментарии: 147, последний от 09/06/2011.

© Copyright Дуров В. Ю. (wildcatvic@yandex.ru)

Размещен: 09/11/2009, изменен: 26/11/2011. 213k. Статистика.

Повесть: Проза, Приключения, Фэнтези

Оценка: 5.28*20 Ваша оценка:

Популярное на LitNet.com Н.Любимка "Долг феникса. Академия Хилт"(Любовное фэнтези) В.Чернованова "Попала, или Жена для тирана — 2"(Любовное фэнтези) А.Завадская "Рейд на Селену"(Киберпанк) М.Атаманов "Искажающие реальность-2"(ЛитРПГ) И.Головань "Десять тысяч стилей. Книга третья"(Уся (Wuxia)) Л.Лэй "Над Синим Небом"(Научная фантастика) В.Кретов "Легенда 5, Война богов"(ЛитРПГ) А.Кутищев "Мультикласс "Турнир""(ЛитРПГ) Т.Май "Светлая для тёмного"(Любовное фэнтези) С.Эл "Телохранитель для убийцы"(Боевик)

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:

И.Мартин "Твой последний шазам" С.Лыжина "Последние дни Константинополя.Ромеи и турки" С.Бакшеев "Предвидящая"

Как попасть в этoт список

Сайт — "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"