Учитель из Жупеево. Главы 1 - 4

Современная фантастика. Литература альтернативной реальности.

Валерий Шалдин

Учитель из Жупеево

Все странные события, случившиеся в школе посёлка Жупеево, изложенные в книге, подлинные, но произошли они в иной реальности мультиверсума.

Глава первая.

Директор поселковой средней школы Мордеева Алла Леонидовна слыла среди жителей посёлка Жупеево, что Комаровского городского округа, человеком культурным и образованным. Себя она тоже считала культурной женщиной, поэтому употреблять вслух обсценную лексику она себе не позволяла. Даже шёпотом. Только про себя, так чтобы никто не услышал. Не девочка чай уже, а женщина в некоторых годах. Как говорят французы — нельзя считать количество выпитых стаканов, возраст женщины и количество ее любовников. Может и не стаканами эти французы хлещут своё вино, а бокалами, но смысл един. Хотя для местных возраст Аллы Леонидовны не являлся тайной, так как ещё многие односельчане помнят её как Алку-вертихвостку. Но, то дело молодое и давнее. Забыли. Как многие из односельчан забыли и первую фамилию Алки. Мордеева она была по первому мужу, а всего мужей у неё случилось два. Первый сбежал.

В тишине своего директорского кабинета Алла Леонидовна могла себе позволить выражаться резкими словами, добытыми из глубин русского языка. Но только про себя. Ибо культура прежде всего. И выдержка. Удивительно, но работая с детьми много лет, Алла Леонидовна сохранила выдержку и хладнокровие, причём с годами, как тот коньяк в дубовой бочке, её характер только креп. Но, почему бы наедине самой с собой не высказаться и не применить простые народные слова? Особенно, когда читаешь очередной закон, разработанный Министерством просвещения государства или хотелки местного областного министерства.

— Какой грёбаный дебил придумывает эти законы и указивки? А? — естественно не сказала, а подумала педагог. — Взять бы эти законы, свернуть трубочкой и засунуть авторам в одно место. Самое то.

Куда засовывать Алла Леонидовна определила сознательно и от такого определения позволила себе чуть улыбнуться. Прежде всего, она представила это действо, совершённое с её непосредственным начальником — Министром общего и специального образования области. Тётка министр имела весьма пышные формы, успешно наеденные на ниве народного образования и, наверное, здорово бы орала, буде с ней проводили бы такое непотребство. А ты не подписывай всякую дурь, после прочтения которой впадаешь в коматозное состояние. Не придумывай законы, которые можно написать или с большого бодуна, или под действием тяжёлых веществ. Почему-то все распоряжения свыше походили на инструкции, как подавить волю подчинённому. А для этого надо заставить подчинённых коллег выполнять как можно больше идиотских правил, причем желательно, чтобы эти правила толком никто не знал и не понимал, чтобы они постоянно менялись и были противоречивы. Еще лучше — если их физически невозможно выполнить. Тогда построить в шеренгу можно любого коллегу, строго спросить с него, а потом совершать над ним насилие. Плевать, что от этого резко падает адекватность объекта воздействия. Подчинённый должен постоянно находиться в тонусе и состоянии неопределенности, в подвешенном над пропастью виде. Он должен постоянно осознавать свою вину, каяться и трястись: а вдруг я опять сделал что-нибудь не так и меня сейчас накажут?

Вздохнув, Алла Леонидовна отложила в сторону очередной эпохальный документ, родившийся в недрах Министерства. Нет, такое без пол-литра не поймёшь. Перед ней лежала ещё целая стопка бумаги с серьёзными подписями, которую надо было изучить, довести смысл до подчинённых, дать ответ и всё это желательно сделать вчера. Впрочем, к такому темпу работы она давно привыкла и держалась за свою работу всеми руками, ногами и зубами. В этом болоте надо уметь лавировать, чтобы и лягушки были сыты, и пиявки целы. Надо терпеть.

Третье сентября, работа кипит. Молодой поселковский народ грызёт гранит науки в стенах школы. Алла Леонидовна медленно прошлась по своим владениям. Первый этаж, где находился её кабинет, был отдан младшим. Здесь в коридорах стояла тишина: младшие ещё не все обнахалились до такой степени, чтобы шуметь или сбегать с уроков. Здесь порядок. У младших ещё совесть не атрофировалась, местами ещё имелась. Вот на втором или третьем этажах школы можно поймать прогульщика и вставить этому моральному разложенцу пистон. Но сейчас здесь просто так ошиваться дураков не было. Старшие были более опытными: если им приспичило, просто сбегали с уроков, а на глаза лишний раз попадаться директору и выслушивать нотации, никто не хотел. Ну, ладно, и здесь у нас порядок. Директор спустилась по лестнице с третьего этажа и прошлась по коридору в сторону спортивного зала и пищеблока. А вот здесь был непорядок: в спортивном зале детей практически никого не было. Но четвёрка девятиклассников попалась-таки за ничегонеделаньем. Как так? Девятиклассники — две девочки и два мальчика пожимали плечами, дескать, а мы чё, мы ни чё, учителя нет. А где он? Никто не знал, где физкультурник, но директор видела, что детки отводили глаза и пожимали плечами. Знают ведь гады, но молчат, как партизаны. Пришлось директору возвращаться в свой кабинет, где в приёмной сидела её секретарь Танечка. Правда этой Танечки было уже 46 лет, и звали её Татьяна Андреевна, а по фамилии она была Лачинова. Но директор звала её Танечкой и ценила за то, что та почему-то знала обо всех событиях в школе, хотя из приёмной практически не отлучалась. Как так получалось, была загадка, но факт оставался фактом: Танечка знала всё и про всех. Она была ходячий компьютер и архив с компроматом на всех коллег и учеников.

— А где у нас физкультурник? — озабоченно поинтересовалась директор у Танечки. — В зале его нет, дети шляются где попало.

— Так упился Николай наш, свет, Фёдорович, до зелёных чертей, — отвлеклась Танечка от экрана компьютера. — На пробку встал.

— На какую пробку? — не поняла такого образного выражения директор.

— На струю подсел, — пояснила секретарь и тут же наябедничала. — И знаете с кем? С новым учителем математики они забухали. Вчера голубки вдвоём пересеклись после уроков и надрались вдрызг в спортзале. Вот такие у нас теперь молодые учителя математики, — Танечка закатила глаза. — Научат они детей, как переводить граммы в пол-литра и почём нынче водка.

По её логике выходило, что виноват учитель математики, а физрук был потерпевшей стороной.

— Так что, и математика в школе нет? — возбудилась директор, — вроде я его сегодня видела, вполне нормальный был.

— Это точно, математик в форме, — подтвердила всезнающая Танечка. — Вот что значит молодость и задор: у молодого математика сегодня с утра ни в одном глазу, уроки проводит, а Фёдорович в осадок выпал от злостного нарушения спортивного режима. Болеет человек. Уморил его молодец.

Танечка чуть задумалась и сообщила директору ещё некоторые пикантные подробности, касающиеся вчерашней пьянки учителей:

— Вчера вечером половина посёлка видела, как нашего Фёдоровича математик пёр на себе домой. Хоть люди и говорят, что старый конь борозду не испортит, но наш Фёдорович поперёк борозды попёр. Конь старый уже — только воздух может портить. Ещё люди говорят, что матерились оба, как последние сапожники, но математик всё же Фёдоровича до его дома дотащил, а по мату даже перещеголял. Молодец, не бросил под забором отдыхать. То-то видать жена Кольки обрадовалась виду супружника: на ногах не стоит, лыка не вяжет, зато матерится. Любка — жена Фёдоровича таких и слов не ведала, грешит, что это математик Фёдоровича такими препохабными словами обучил. Учитель, мля.

События, конечно, интересные, но Алла Леонидовна хмурилась. Кстати о воздухе, подумала директор. Может кое-кто его уже в школе портит. Этот математик сейчас ведёт уроки, а от него может быть несёт на детей жутким перегарищем. Вот же пример для детей: на третий день учёбы учитель уже лыко не вяжет и от него воняет, как от пивной бочки. Нет, надо сходить в его класс, вызвать его под каким-нибудь предлогом в коридор и обнюхать. Если, не дай Бог, от него несёт, то надо освобождать его от уроков ко всем ебеням. Всё меньше позора будет. И надо будет с ним поговорить по душам. Конечно, пьянство — грех не великий, здесь половина населения запойная, а другая не просыхает, но учителю пить до чертей как-то некузяво.

Уточнив, что молодой учитель математики ведёт занятие на третьем этаже, Алла Леонидовна опять пошла на третий этаж. Работа такая: здесь она за всё отвечает. Пока она шла к кабинету, где учил детей молодой учитель, в её голове промелькнули обстоятельства, при которых она взяла этого молодца на работу в свою школу. А что ей оставалось делать? В школе осталась только одна математичка, да и той уже давно стукнуло 67 лет. Вторая математичка, женщина около сорока лет, еле доработала до конца учебного года и бросила заявление на стол. Она так и сказала, вполне откровенно, что с вашими дебилами она работать не будет. А кто будет? А никто не будет. Эта фифа уволилась с фокусами: видишь ли, ей не нравится, когда дети ведут себя на уроках, как стадо гамадрил. Чего, собственно, можно требовать от детей, если само общество такое. Если даже в наше просвещённое время откуда-то из мохнатых глубин доносится дикое, обезьянье эхо.

Обиделась математичка, что дети шумят на уроках, ничего не хотят учить, даже кидаются в неё чем попало. Так у нас все дети такие, других у нас нет. И преподавателей у нас нет. Шестьдесят процентов учителей имеют возраст больше 60 лет, в школе только три мужика: физкультурник, завхоз и трудовик. Вот теперь математик. Молодой, двадцать семь лет всего. Зовут его Никодим Викторович, а фамилия у него Баширов. Только вот сразу Алле Леонидовне показался он несколько странным. Спрашивается, за каким бесом учителю из областного центра перебираться в заштатный посёлок, формально входящий в Комаровский городской округ? А этот приехал, встречайте его. Пришлось брать, так как Управление образования только обещало, что найдёт математика, но до учебного года оставалась неделя, а из Управления ни ответа, ни привета, одни обещания, что всё под контролем. Что с этого контроля Алле? Если бы Алла Леонидовна не взяла нового математика, то осталась бы с одной старой Алевтиной Георгиевной Мамошиной, шестидесяти семи лет. Мамошина, она, конечно, учитель от Бога, но возраст уже не тот. Георгиевна уже сама еле ноги переставляет, голосок у неё слабенький, зрение не то, слух опять же, дети не понимают, что она говорит. На занятиях они ничего не делают, даже ни чем не кидаются в Мамошину. А зачем? Всё равно она позволяет им делать всё, что их душе угодно. Детям даже чморить её неинтересно. С её занятий сбегает по пол класса, а остальные сидят в наушниках и смотрят кино или свои Тик-токи, или как их там. Даже в карты играют у неё на уроках. Хорошо хоть не бухают.

Так что Алла Леонидовна была за неделю до первого сентября в отчаянном положении, поэтому согласилась взять на работу молодого математика. Правда, немного странного, но явно состоятельного в материальном плане. Этот математик приехал в посёлок на шикарной машине марки "Вольво". Матерь божья, сколько же этот "сарай" стоит в рублях? Откуда такие деньги? Молодой математик представил директору полный комплект документов для приёма на работу, даже с уже готовыми копиями. Несмотря на необычность ситуации, Алла Леонидовна уцепилась за эту сомнительную кандидатуру, посчитав, что сейчас кадровую дыру закроет, а потом видно будет. Когда она принимала математика на работу, то на алкаша он похож не был, и тут вдруг такие открытия. Так вот оно что? Может он запойный? Или ширяется? Поэтому и не удержался на работе в областном центре. Эх, грехи наши тяжкие. Везде подвох и провокация.

Подойдя к двери кабинета, директор прислушалась. Из-за двери чуть слышно доносился бубунёж математика, а дети вели себя спокойно. Во всяком случае, ничего больше слышно не было. Открыв дверь, директор увидела привычную картину: на неё уставились любопытные глаза учеников и недоумённый взгляд учителя.

— Ээээ...Никодим Викторович, можно вас на минутку, — проговорила директор.

Баширову ничего не оставалось, как прервать урок, отложить мелок, которым он что-то рисовал на доске, и проследовать к директору в коридор. Когда за ним плотно закрылась дверь, то учащиеся остались одни в классе, а педагоги стали лицом к лицу в коридоре.

К своему удивлению Алла Леонидовна не заметила в поведении учителя ничего криминального. Такой же он был, как и при поступлении на работу: рост выше среднего, худой, белобрысый. Лицо правильное, на котором приклеилась лёгкая улыбка. Вот только глаза у молодого специалиста были очень внимательные, казалось, что от его взора ничего не могло укрыться. Вот в одежде математика был явный перекос. В посёлке такую одежду мало кто мог себе позволить. Вроде бы одевался математик в простую одежду, неброских тонов, но одежда прямо-таки кричала, что у неё приличная стоимость. Как говориться — наши люди так не одеваются и на такси в булочную не ездят. Алла Леонидовна позволила себе принюхаться к математику, но от того никакого крамольного запаха не исходило. Может он вчера и не бухал? Напутала Танечка что-то.

Директор, под внимательным взглядом Баширова, задала математику дежурный вопрос, как проходят занятия. Получила дежурный ответ, что нормально. Тогда Алла Леонидовна проявила нетерпение, и спросила откровенно: "Никодим Викторович. Проясните, будьте любезны, по поводу вчерашней вашей пьянки с Якушевым".

К её удивлению математик не смутился, и отнекиваться не стал.

— Так радость у человека была: начало нового учебного года. Почему бы не спрыснуть радость такую. А я здесь человек новый, вот и был официально приглашён на мероприятие. Влился, так сказать, в коллектив.

При этом математик совершенно не выглядел виноватым, и Алла Леонидовна поняла, что он тот ещё демагог. С таким в коридоре, на бегу, лучше не говорить на серьёзные темы. Надо его пригласить в директорский кабинет и на своём поле словесно повоспитывать, как нашкодившего котёнка. С этим она и удалилась, сообщив математику, что хочет его видеть у себя для беседы. Она удалялась по коридору и не видела, что на лице её собеседника была ехидная усмешка. Раскаянием на этом лице и не пахло. Чуть стерев ухмылку, математик вернулся в класс и продолжил занятия.

На третий день у учеников уже сложилось мнение об этом новом математике. Практически во всех классах, где он проводил занятия, десяти процентам учеников он понравился, пятьдесят процентов встретило его появление в школе совершенно индифферентно, а сорок процентов встретили его враждебно. И сейчас эти сорок процентов уже готовили ему всякие пакости. Особенно не понравилось ученикам то, что этот молодой учитель сообщил, что на уроках нельзя пользоваться гаджетами. Это как так? Он что, обнаглел в корягу? Мы, что хотим, то и делаем и не будет тут нам указывать всякий залётный молокосос, если не сказать грубее. Прикиньте, так и сказал. Говорит, что если кто не выключит свои приборы на его уроках, то он не виноват, что они сломаются. Сорокопроцентная общественность решила, что такого препода надо нещадно чморить. Планы в этом направлении уже стали разрабатываться, но пока народ к молодому преподу присматривался и обсуждал его вид, прикид, тачилу и непомерную борзость. Обсуждалась и его пьянка с физкультурником, потому как половина посёлка видела эту сладкую парочку еле бредущую по посёлку и выражавшуюся непарламентскими выражениями. Странно, но пьянка и матерщина, на один балл повысили рейтинг учителя в глазах некоторых учеников. В этом плане новый учитель свой чувак, ведь у подавляющего большинства учеников в семье были любители злоупотребить спиртным. С кем не бывает. Так что ученикам такая пьяная картинка была не в диковину. Что касается мата, то ученики здорово бы удивились, узнав, что их новый учитель великолепно мог материться на двадцати языках. Зато рейтинг математика упал из-за его настырности. Прикиньте, братва, что этот гад удумал. Он на каждом занятии раздаёт листы с напечатанным заданием и за несколько минут надо написать ответы, а он оценит. Причём каждому ученику свой вариант. Где это видано? У кого тогда сдирать? Это же тогда думать надо, чтобы решить его вопросы, а для этого надо слушать тему. А оно нам надо? Нет, братва, решено: такого гада надо опустить ниже плинтуса. Или мы его, или он нас. Лучше мы его. А всяких ботанов и заучек после уроков надо немного побить. Можно и много, но лупцевать ботанов уже надоело. Какоё кайф бить существо, которое трясётся от одного твоего вида.

Приблизительно такие суждения ходили среди учеников всех классов, в которых уже побывал новый математик. Впрочем, тот пока был спокоен и периодически улыбался. Никодим Викторович был доволен. В школе его приняли хорошо, посёлок неплохой, народ в нём душевный, ученики в целом нормальные, с жильём устроился он тоже неплохо. Никодим ещё неделю назад снял отличный флигель во дворе тётки Вали по улице Вишнёвой. Флигель имел все удобства, как в городе. Спрашивается, зачем на судьбу жаловаться. Всё ведь нормально. Уже неделя прошла, как он тут живёт, а посёлок не сгорел и никто не помер.

У тётки Вали отчество было Егоровна, фамилия Коновалова, и проживала она одна в хорошем доме. Этот дом ей построил один из сыновей не стеснённый в средствах, так как он трудился в областной администрации на хорошей должности. Летом к тётке Вали приезжали многочисленные внуки, но к сентябрю они разъезжались по своим городам, и ей было скучно одной. Так что молодой учитель ей был не в тягость. Пусть живёт. К тому же он платит приличные деньги за аренду флигеля, и не торговался. А говорят, что учителя мало получают.

Учителя действительно получают мало. Поэтому Никодим Викторович так вчера и сказал физкультурнику на предложение того влиться в коллектив, что пьянка дело хорошее, но, учитывая мизерную зарплату, лично ему за свой счёт покупать спиртное не в масть. Физкультурник удивлённо скривился: молодой не хотел скинуться по-братски на бухло. Сразу видно, что жлоб голимый. Но Николаю Фёдоровичу требовалось выпить в компании и прояснить жизненную позицию нового учителя. Может у него гнилая жизненная позиция.

— Ладно, угощаю, — сообщил Якушев математику. — Пить будешь?

— Да не вопрос. Кто ж от халявы откажется, — явно возбудился тот. — Непременно буду. Начало учебного года всё-таки. Святое дело. Отметить надо.

— Ну, тогда после уроков подгребай в мою бендежку в спортзале. Как думаешь, пару пузырей водки хватит? — уточнил физрук количественное и качественное пристрастие математика в крепких напитках.

— Бери восемь, — невозмутимо произнёс тот.

— Чего восемь? — с удивлением посмотрел на математика физрук.

— Литров, — последовал ответ. При этом математик продолжал невозмутимо улыбаться. — Тогда может и хватит. Сам посуди: зачем тебе по нескольку раз бегать.

Тут до Якушева стало доходить: а не издевается ли над ним новый учитель. Но нет, вроде всё пока вежливо и в пределах нормы. Но восемь литров водки — это перебор. Что-то тут не то. Якушев не показал вида, но раз клиент настаивает, то, почему бы не наказать немного математика. Куплю водки побольше и заставлю его выпить, вот и посмотрим, как тот будет себя вести. Тогда и посмеёмся.

Добыть шесть бутылок водки для физрука не представляло трудности. Это он сделал в "окно" между занятиями, благо магазин находился от школы совсем не далеко. В этом посёлке всё было не далеко и компактно. Якушев ограничился шестью бутылками водки, а не шестнадцатью, как хотел математик. Потом он был только рад такому решению.

В условленное время, после уроков, математик появился в спортивном зале, где его уже поджидал физрук. Якушев перед пьянкой успел, как следует перекусить, что, по его мнению, должно было спасти его от быстрого опьянения, а вот математик, наверное, голодный, и его быстро развезёт. А нечего было заказывать много водки, зачем бахвалиться лишний раз. В качестве закуски были предложены четыре пирожка с картошкой, что было встречено математиком с одобрением. Пища самая, что ни на есть учительская. Гастрит уже есть, язву наживем.

Пьяницы расположились в бендежке физрука, где хранился спортивный инвентарь. От инвентаря исходил сильный запах пластика, кожи, пыли и пота, но двое учителей на такие мелочи внимания не обращали. Немного грязно, немного ободрано. Красотища. Кушетка, колченогий стул, столик — что ещё надо для беседы за стаканчиком спиртного. Математик, как знатный гость, расположился на кушетке, а хозяину заведения пришлось восседать на стуле. На столике стоял электрический чайник и две керамические вместительные кружки с картинками на спортивную тематику. Здесь же была баночка с сахаром. Это Якушев и его коллега физрук, только женского пола, баловались здесь чайком. Сейчас, правда, женщину в свою компанию физрук не пригласил. Зачем им, двум молодым орлам, женщина сорока шести лет, как Галина Васильевна? При ней даже не поматеришся, да и не интересно с ней бухать. Так что, пусть Галина чешет к своему мужу Феде, а мы тут за знакомство и за всё хорошее.

Якушев достал первую бутылку водки и два пластиковых стаканчика. Но математик, немного скривился от вида стаканчиков и, пробурчав, что тара слишком маленькая и хлипенькая, потянулся к керамическим кружкам. В кружках находились чаинки, поэтому математик поднял свою задницу с кушетки и сполоснул кружки в мойке.

— Во, нормальный размерчик будет, — показал он удивлённому Якушеву пальцем на кружки. — Самое то.

Разливал водку по кружкам молодой математик, так как ему было всего 27 лет, а его визави стукнуло уже 42 года. Дедовщину никто не отменял. Содержимое первой бутылки водки было ловко математиком перераспределено по кружкам, причём, наливал он до самых краёв ёмкости, что несколько смутило физкультурника. Хоп — и вся бутылка рассталась со своим содержимым.

Первый тост должен был произносить хозяин заведения, поэтому Якушев, с некоторой опаской косясь на свою кружку, предложил выпить за знакомство, за начало учебного года и за всё хорошее. Что ж, кивнул Никодим, вполне жизненный тост: скромный, но со значением и со вкусом. Чокнулись кружками так, чтобы не расплескать напиток и стали пить водку. Водка была тёплая и шла не очень хорошо, и было её непривычно много для Якушева, поэтому он долго хлебал её, но, с удивлением увидел, что его коллега успел лихо выдуть свою тару и теперь, отломив от пирожка весьма маленький кусочек, заедал водку закуской.

— Хороший напиток, — глубокомысленно прокомментировал математик. — Ректификат.

Якушев так бы не сказал, что напиток хороший: водка, как водка — горькая и тёплая, да и доза, как бы сказать, непривычно большая. Его немного передёрнуло. Якушеву хотелось запить водку водой, но он не догадался купить минералки, поэтому налил воды из-под крана и выпил её. Что-то такая пьянка начала его немного напрягать. Куда коней гоним, в какую степь? Пожар что ли? А этот математик уже вторую бутылку разлил по кружкам и готовился говорить тост:

— Дорогой друг и коллега! Пусть каждый из нас подумает о добром поступке, который он совершил в этот день. Ну, давай за нас учителей. Ведь мы...это самое....несём доброе и вечное. Знания мы несём, вот. Вот давай за знания и за всё просвещение в целом. Особенно за просвещение и его олицетворение, ага. В общем, давай за носителя света. Надеюсь, коллега, вы знаете, кто олицетворяет просвещение?

Коллега не знал. Он считал, что свет и просвещение несут учителя, такие, как он. Но математик не стал объяснять коллеге всякие сакральные тонкости мироустройства.

— Ладно, — легко согласился собеседник. — Конкретно за учителей тоже надо выпить. Ну, вздрогнули.

И они вздрогнули. Математик ловко осушил свою посуду и с любопытством смотрел, как физрук с трудом хлебает свою водку. Вторая кружка в физрука зашла ещё хуже, чем первая, но ему стыдно было показать, что он не может принять такое количество водки. Жидкость вливалась в глотку с бульканьем, и часть её текла по подбородку, падая на грудь.

Как только физрук осилил вторую кружку водки и поставил тару на стол, то с ужасом увидел, как неуёмный математик уже разливает новую огромную порцию. При этом математик нёс какой-то пьяный бред, смысл которого уже не доходил до Якушева, но тот усиленно кивал, давая понять, что он в ещё теме.

— Реальность — это единственное, что реально. Сегодняшняя реальность, коллега, полный отстой, точно знаю. Упорядоченность живет лишь в наших фантазиях, мамой клянусь. Прошлое не такое, как мы его знаем, а будущее наше туманно. Давай выпьем за наших бестолковых учеников. А чего вы от них хотите? Загляните сами себе в душу, и поймёте простую вещь. Всем им хочется гулять и развлекаться, разве не так. Любая учеба — принуждение. Любая культура — принуждение. Молодёжь внутренне незрела, поэтому её надо принуждать учиться, и принуждать с жестокостью. Сечь их надо. Битиё определяет сознание, так сам Маркс сказал. Какой Маркс? Который Карл. Волосатый такой мужик, весь в ботве и мыться не любил.

Третью кружку водки физрук уже держал двумя руками, чтобы не расплескать, ибо этот математический гад опять налил водку до самого верха кружки. Сам он уже выдул свою порцию и бодро разглагольствовал о проблемах современной педагогики. Смысл его слов от физкультурника уже давно ускользал, а на математика напал словесный понос. Он так и сыпал цитатами из великих, перемежая их анекдотами, ни разу не смешными.

Физрук считал себя крепким мужиком, но третья кружка водки далась ему нелегко. С одного подхода он её не осилил. Ему приходилось делать перерывчики между глотками, чтобы прийти в себя, а этот гад уже крутит в руках четвёртую бутылку и говорит всё время, и говорит, и говорит. Трещит, как радио, не заткнёшь.

— Мы реально крутые перцы! — радостно сообщил математик, — во всех смыслах.

— Не, мы нереально крутые! — помотал головой физрук, надо было как-то поддерживать разговор, хотя смысл предложений он уже давно не улавливал. Так, понимал отдельные слова.

— В чём заключается смысл, коллега. Смысл, как мы знаем, это проекция воли на пространство её приложения. Как-то так. Смысл не абсолютен и зависит от выбора пространства и способа проекции. Это слишком серьезная тема, чтобы говорить о ней без смеха. Вот слушай анекдот. Знаешь, какие первые слова в корейской книге поварских рецептов? Не знаешь? Сначала где-нибудь украдите собаку....

При этом математик смеялся первым, не дожидаясь, пока соль анекдота дойдёт до Якушева. Тому было не смешно совершенно. Вот скажите, разве это смешно, что, по утверждению математика, ученые обнаружили интересную закономерность: как только правительство выделяет миллиард для благих целей, в стране сразу же появляется новый миллиардер. Где здесь логика и где надо смеяться?

Четвёртую кружку Якушев пил на морально-волевых качествах. Это, как в спорте: он должен победить и точка. Пятую кружку физрук пил уже на автомате, как зомби и слушал ахинею математика, смысл которой до него уже давно перестал доходить. Математик почему-то утверждал, что каждую минуту в Африке проходит ровно шестьдесят секунд. Прикинь, как интересно. К пятой кружке компаньоны были уже на "ты", что говорило о том, что пьянка проходит нормально. Вернее она летела со скоростью стрижа. К шестой кружке физкультурник спёкся, как помидор на солнцепёке: ему уже не хотелось пить, а хотелось материться. В этом начинании математик его радостно поддержал и признался, что он знает множество матерных слов, выражений и целых загибов.

Якушев попытался согнать коллегу с кушетки и улечься на неё спать, но коллега сказал, что надо спать дома, поэтому мы сейчас пойдём искать твой дом. Дом искать, а не приключения. Несмотря на то, что Якушев был грузным мужиком, худой математик лихо закинул руку коллеги себе за шею и потащил того по поселковым улицам искать, где живёт Якушев, потому, что сам Якушев забыл, где он живёт и только матерился.

Ещё был не поздний вечер, поэтому прохожие встречались сладкой парочке постоянно. Никодиму пришлось демонстрировать прохожим лицо Якушева и узнавать у них, где это лицо, грязно матерящееся, проживает. В посёлке все друг друга знали, если не близко, то в лицо. Народ был понятливый и указывал дорогу, где обитает Николай Фёдорович, который, с кем не бывает, сильно крепко сегодня немного устал на работе. Математик тащил свою ношу не по тротуарам, а напрямую, потому как прямая, это самый короткий путь. Доказано наукой. Но получалось так, что при таком передвижении они натыкались на кусты, заборы и столбы. Наступали на кошек, поднимающих обиженный ор. Как-то так получалось, что больше доставалось Якушеву. Его тушка тёрлась о заборы и кусты, налетала на все столбы и вляпывалась, пардон, в отходы кошек и собак. Почему-то к математику ничего не прилипало.

— Привет тебе, большая яма! Это мы, — заявил математик, когда они угодили в очередную яму, где физрук ещё больше вымазался.

— Это кто? — с ужасом уставилась на матерящийся комок грязи Любка, законная, между прочим, жена Николая Фёдоровича, когда обнаружила в своём дворе двоих мужиков.

Всё-таки дотащил Никодим Викторович физрука к его дому. Язык, говорят, до Киева доведёт, и кто ищет, тот всегда найдёт. А что супруг немного вымазался, так, то ямы поселковые виноваты. Понарыли, понимаешь ям да канав: ни пройти путнику, ни проехать.

— Это ваш муж, — с обаятельной улыбкой заверил Любку молодой человек, крепко поддерживающий её драгоценного супруга. Супруг на ногах стоять не мог, мог висеть на руках незнакомого молодого человека и материться. — Это ваша законная половина, супруг, хозяин и самый ваш благоверный, ага. Выпимши он немного.

— А вы кто?

— А я не ваш муж, — открестился от Любки Никодим.

— Аааа...а где же он так нажрался? — Любка уже не сомневалась, что это матерящееся существо и есть её муж.

— В школе, — выдал с потрохами собутыльника Никодим, — ведь он учитель, понимать надо. Где же ему праздник отмечать, как не в школе.

Любка ещё причитала, что где это видано, чтобы в школе так напиваться, чай школа не гараж и не подворотня, но Никодим уже не слушал её. Зачем слушать глупую бабу, которая не понимает широту мужской души. Вот чего, спрашивается, так верещать и лить слёзы. Ну, выпил мужик немного, так домой же пошёл, а не закосил по девкам. А мог бы загулять и триппер в дом принести. Чего ей, глупой бабе ещё надо, что она так громко кричит на самца и добытчика. Кричать не надо: у самца от крика голова может разболеться и он расстроится. А нервы не восстанавливаются, Климент Тимерязев это доказал.

Никодиму совсем расхотелось слушать вопли разошедшейся Любки, и он отправился домой, в свой уютный флигель, подальше от этих воплей. Что он мог умного почерпнуть из Любкиных слов? Язык её беден и неинформативен. И как Якушев с такой дурой живёт? Ведь он высокоинтеллектуальный человек, учитель физкультуры, а жена дура.

Половина Жупеево видела, как молодой человек волок учителя физкультуры по всем колдобинам посёлка. Картина, в общем-то, была для сельской местности привычная. Немного необычны были лингвистические способности этой пары. Некоторые местные жители даже запоминали новые для них слова, произносимые этими двумя учителями, особенно, когда те влетали в яму или канаву.

Бабе Вале, хозяйке Никодима, тоже наябедничали, что её постоялец перемещается по посёлку в обнимку с Николаем Фёдоровичем, ибо упились два уважаемых учителя в говно. Соседки с радостью донесли такую весть и сочувствовали бабе Вале: да, не повезло бабке с постояльцем. Оказался постоялец пьяницей подзаборным и матершинником. Ой, беда, беда. А ещё детей эти ироды учат. Куда мир катится.

Баба Валя опешила от такого сообщения соседок и окрысилась на своего молодого постояльца. Она думала, что берёт в квартиранты приличного учителя, интеллигента, а тут пьянь голимая. Поэтому баба Валя встала у калитки в позу фурии. Она хотела самолично встретить возмутителя спокойствия и отчехвостить его, а может даже выгнать на все четыре стороны. Зачем ей любоваться на пропойцу?

Вскоре возмутитель спокойствия подошёл к подбоченившейся бабе Вали. К её жуткому изумлению он был абсолютно трезв, одет, как всегда прилично: ни пылинки, ни соринки. Туфли блестят, взгляд нормальный, лёгкая улыбка и ни грамма запаха перегара. Как так-то? Совершенно нормальный человек. Бабе Вали пришлось перестать метать молнии из глаз, ибо ситуация была дурацкая. Как обвинять трезвого человека, что он напился?

— А говорят, что вы с Николаем Фёдоровичем, как следует, перебрали, — неуверенно произнесла баба Валя.

— Инсинуации. Люди, особенно чёрствые, много чего говорят, — спокойно ответил математик, — это называется, не говорят, а судачат. Люди они такие. Любят нафантазировать с три короба, колбасой их не корми, а дай посудачить. Наше общество борется с пустословием и шушуканьем за спиной, но есть ещё отдельные личности, которые любят почесать языком, обмыть косточки ближнему, и растрезвонить какую-нибудь весть, которую норовят безбожно переврать. А что касается Николая Фёдоровича, то, скрывать не буду, чуть-чуть нарушил мужик спортивный режим. Так после работы и на свои. У кого поднимется нога пнуть такого человека?

— Ни-ни, — замотала головой баба Валя, — совсем не поднимется, особенно ежели после работы, да на свои.

У бабы Вали исчез боевой настрой, и ей стало немного стыдно, что она плохо подумала на хорошего человека. Надо было заглаживать вину. Заглаживать она решила с помощью приглашения к своему столу:

— Никодим Викторович, — смущённо проговорила она, — вы, наверное, устали, после работы-то. Так что прошу к моему столу отужинать, чем Бог послал: борщик со сметанкой, голубцы со свиным фаршиком, компотик...

— Валентина Егоровна, — улыбнулся своей обаятельной улыбкой Никодим. — Борщик с голубцами, это конечно прелесть. Особенно приготовленные таким мастером своего дела, как вы. Но, вчера я вам обещал помочь с поливкой огорода, — учитель поднял вверх палец. — Вооот! Сами жаловались на спину. Поэтому, пока ещё светло, пойду ка я в огород, разверну шланги, да немного полью растения. А ужин потом после дела.

Пока постоялец ловко разворачивал шланги и поливал растения, баба Валя металась по двору и отгавкивалась от соседушек: Нюрки 66 лет и Катьки 65 лет. Старые подружки подлетели к бабе Вали и стали допытываться: "Ну, как твой алкаш молодой. Прочехвостила молодца с песочком или с перчиком? Вставила ему люлей, али как?"

— Али как, глупые вы сороки, — ворчала на соседок баба Валя. — Затрахали мне мозги до срыва резьбы. Человек работает в огороде, поливает, как обещал, причём после трудового дня. А вы его в алкаши записали, а у него ни в одном глазу. Совесть у вас где?

— Тю, — возмущалась Нюрка. — Всё Жупеево видело его с Фёдорычем, лыко не вязали, матерились страсть как.

— Если не верите, — сердилась баба Валя, — то идите сами к нему в огород и обнюхивайте его, хоть под хвостом. Говорю вам: совершенно нормальный человек. А как польёт огород накормлю его борщецом и голубцами. Заслужил.

Соседки на этом не угомонились. Они, когда уже Никодим сидел за столом и с аппетитом уплетал вкусную еду, наведались к бабе Вали и тёрлись около молодого учителя. Чудеса творятся, ей Богу. Учитель совершенно не выглядел пьяным, да и уставшим он не выглядел: он шутил с соседками, расспрашивал их о внуках, пенсии и болячках, хвалил борщик бабы Вали и даже неуклюже льстил. Умел учитель поддержать беседу с пенсионерками. Он смог несколькими фразами расположить их к себе. Соответственно, Нюрка с Катькой, к неудовольствию бабы Вали, выложили постояльцу все расклады в селе. Никодим только посмеивался.

На Жупеево опустилась ночь. Эта фаза суток несёт с собой особые сакральные тайны и именно ночью проходят исключительные вещи со странным ореолом нереальности. Мистические сущности любят ночь, и люди их не замечают. Ночью люди или спят, или занимаются любовью, или сходят с ума. Что за существа скрытые во тьме и считывающие мысли людей и шёпот звёзд? Ночь — мать размышлений о бесконечной сущности Вселенной.

Большинство жителей Жупеево наконец сморил сон. Почти все добрались до подушек, ибо был день, и было много дел, а завтра опять день и будет много дел. И так всю жизнь. В алкогольном бреду метался Николай Фёдорович: ему было откровенно плохо, и снилась какая-то дьявольщина. Некоторых односельчан доставали ночные кошмары. Без сновидений спали баба Валя и её подружки-соседки, но они поднимутся завтра ни свет, ни зоря. Они привыкли подниматься очень рано. Вот ученикам школы подниматься по утрам никак ни хотелось. Жесть: вставать и чесать в школу. Мало кто из них хотел учиться, большинство имело аллергию на знания, на учителей, на родителей и друг на друга. Хотелось без всякой учёбы всего и сразу. Некоторое количество людей по ночам не спало, они работали, а отсыпаться будут днём. Не спал и не работал только учитель математики Баширов. Он в темноте сидел на деревянной лавочке во дворе и его взгляд был устремлён куда-то в небо, покрытое блёстками звёзд. Что он там видел в неведомых далях, оставалось загадкой, но на его лице блуждала лёгкая улыбка удовольствия.

День и ночь, день и ночь, жизнь идёт. Мир большой, человек маленький: минуты лишь капли, а час ручеёк, и жизнь, истекая, уходит в песок.

Незаметно часы складывались в недели. Алла Леонидовна избегала пересекаться с молодым математиком, даже выкинула из головы свои угрозы приватно повоспитывать его. Почему-то она физически не хотела его видеть. Он вызывал у неё какое-то иррациональное чувство страха и отвращения. Вот так бывает: смотришь на нескольких человек, все люди, как люди. Но случается среди них человек, который вызывает отвращение. Может этот Никодим Викторович энергетический вампир или огромное насекомое в человеческом облике? Попадаются такие люди, с которыми некомфортно находится рядом, которые незаметно высасывают энергию у окружающих. Да и не только у директора такое мнение сложилось. Вон баба Серафима, вахтёр школьный и сторож в одном лице: так она, Алла сама слышала, сказала, что у нового математика плохой взгляд. Но Серафима баба неграмотная, религиозная и, вообще ограниченный человек. Другое дело, что младшие ученики поголовно откровенно боятся Никодима Викторовича. До слёз боятся. Интересно, а как старшие? Но пока директор избегала встречаться и говорить с молодым математиком. Однако, ей пришлось выслушать компетентное мнение о нём от завуча. Хочешь — не хочешь, а пришлось. Завуч, Шеломатова надежда Александровна, тётка грамотная, в отличие от вахтёрши. Ей 42 года и всю свою сознательную жизнь после окончания универа в Ростове-на-Дону она работала педагогом, поэтому в людях разбирается. Нет, претензий у завуча к Никодиму, как к учителю не было. Уроки он проводил отменно и с выдумкой. Её смущало то же, что смущало директора, но завучу, по роду своей деятельности, приходилось постоянно общаться с учителями. Пришлось ей общаться и с математиком. Впечатления от таких общений непонятно почему были гнетущими. Как будто это не ты с ним беседуешь, а тебя что-то жуткое, равнодушное и огромное исследует под микроскопом. Посещала Надежда Александровна уроки, проводимые Никодимом. Что сказать. Умеет вести уроки математик. И актуализацию проводит и мотивацию, и повторить предыдущие темы не забывает. Объясняет очень доходчиво, приводит образные примеры. Урок в его исполнении пролетает быстро, а большинство учеников активно работает. Что понравилось завучу, это то, что на каждом уроке проводится письменный контроль знаний учеников, причём каждому выдаётся индивидуальное задание на листе формата А4. Это какой труд на составление таких заданий и на их проверку? Когда он всё это успевает?

— Получается у нас всё с Никодимом Викторовичем нормально? — констатировала директор в приватной беседе с завучем.

— Я бы так не сказала, — замялась завуч. — Не могу пока понять, но, чувствую, мы с ним намучаемся. Есть очень тревожные моменты. Мистика какая-то. Прямо всё так, как наша бабка Серафима говорит. Слишком он какой-то самостоятельный и самоуверенный, всё-то у него легко и просто получается.

— У нас к нему какие есть претензии? — сделала удивлённое лицо Алла Леонидовна.

— Есть настораживающие моменты, — скривила губы Надежда Александровна. — Он совершенно неуправляем. Это только кажется, что он такой покладистый, вежливый и весь такой белый и пушистый. На самом деле это только оболочка. Вот, например, с документацией. Знаете, что мне он заявил, когда я потребовала отпечатанный комплект документов? Он сказал, что непременно мне его вручит, но.......только после того, как все остальные учителя школы такой комплект сдадут. Видишь ли, ему не хочется выпячиваться и быть впереди паровоза.

— Он, что, отказался делать документацию? — ахнула директриса.

Это был больной вопрос в школе. Документации было не просто много, а очень много. Отчеты, акты, дневники наблюдений, социальный паспорт, рабочие программы, журналы, протоколы... Бумажной работе нет конца и края. Учитывая, что большинство педагогов были в возрасте и не очень понимали современные требования, то с оформлением документации было откровенно плохо, а начальство требовало всё больше и больше бумаг. Одни только пропуски занятий надо было занести в четыре документа. За учебный год учитель только на основные документы тратил четыре-пять пачек бумаги, а это тысячи листов. Это не считая траты бумаги на учебный процесс. А старые учителя не все у себя дома имели компьютеры и распечатывающие устройства. И как от них добиться документации? Вот как прикажите вытребовать хоть что-то с Мамошиной Алевтины Георгиевны. Если бабушку уволить, то кто будет на её месте работать? Тут обрадуешься, что странный Баширов подвернулся, и Мамошина ещё находит силы приползать на уроки. Плохо было в этом году в том плане, что школа попала в чёрный список у начальства. Школу обозвали ШНОРом, то есть мы теперь школа с низким образовательным уровнем. А чтобы выйти из ШНОРа надо было грандиозно исхитриться, и, прежде всего, приготовить ещё дополнительный комплект документов. А кто его будет делать? В министерстве такие проблемы школы никого не интересовали. Наоборот, все искренне убеждены, что разнообразные распоряжения учителя обязаны выполнять бегом в будние дни, в выходные и праздничные дни, по ночам, в отпуске и на больничном. Везде и обязательно.

— Может его выговором напугать? — предложила директор.

— Ага, напугать ежа голым задом. Я уже пугала его, что такое его поведение может отразиться на зарплате, плюс получит выговор, — завуч поджала губы. — Знаете, что он мне сказал?

— Что? — насторожилась директор.

— Что его зарплату уже некуда понижать, а выговор не триппер, носить можно, — завуч развела руками. — Вот так и сказал, ещё и улыбается. А зарплатой его не напугаешь. Все учителя стараются брать больше часов, чтоб как-то увеличить зарплату, а этот сказал, что больше ставки не возьмёт. А у меня была мысль припахать его ещё и на физике, да и Мамошина слабое звено. Заболеет бабушка, кто её будет подменять. А Баширов упёрся. Говорит, что и так на поводу пошёл, согласившись взять классное руководство. Ему, что деньги не нужны?

— Ты только сейчас поняла, что ему деньги действительно не нужны, — задумчиво сказала директриса. — Посмотри, как он одевается и какая у него машина. Я вообще не понимаю, что ему надо.

— Может родители у него крутые? — сделала предположение завуч.

— Посмотри в его личное дело, — отмахнулась директор. — Родители самые простые. Отец пенсионер, мамка тоже на пенсии. Пенсионеры-олигархи, ага.

Две дамы немного задумались. Пока методов воздействия на несчастного Баширова особо не имелось. Тут надо не перегнуть палку, а вдруг возьмёт и сбежит. Что тогда делать? Самим тогда математику преподавать? У директрисы не получится: она вела ботанику, завуч — географию. А математика ключевой предмет из-за проклятого ЕГЭ. Но вслух о ЕГЭ лучше не говорить, чтобы настроение не испортить с утра. И вообще, эти три буквы уже на заборах вместо мата пишут.

— Тут с этим Башировым ещё одна злая обезьяна вылезает, — задумчивым голосом поведала завуч.

Алла Леонидовна напряглась. Не хватало ещё какого ЧП.

— Что ещё такое? — настороженно спросила она.

— Странный случай с учеником Нефёдовым из 9А, ну, это тот, кто позавчера руку сломал. Знаете об этом ЧП?

— А математик причём, кроме того, что он классный папа этого ученика. Не он же ему руку ломал? — уточнила директор.

Про ЧП с рукой Нефёдова она, естественно, знала. Несчастный случай, произошедший прямо на входе в школу, или на выходе, как посмотреть. Как говорится: поскользнулся, теперь на руке гипс. От Нефёдова можно было такое ожидать. Крайне дёрганный, наглый ученик с подленькой натурой. Любит доставать учителей. Учиться не любит, да и мозги у него не те, чтобы учиться в нормальной школе, но куда его деть.

— Баширов у нас классный папа в 9А, как вы знаете, — начала пояснять завуч. — Он же в этом классе ведёт математику. Так вот Нефёдов решил, что и с Башировым у него прокатит и делать на уроках ничего не надо, как всегда. Ведь как-то доучился до девятого класса. А Баширов на каждом уроке проводит письменный опрос для закрепления материала, а это для Нефёдова оказалось засадой. Но у Нефёдова в голове нечему закрепляться, поэтому он уже нахватал двоек от математика.

— Это плохо, — строго сказала директор. — Нам двойки не нужны. И так мы в ШНОРы попали. Куда ещё дальше? Дальше только если нас переименуют в ГКОУ СКОШИ.

— Это плохо, — вздохнув, согласилась завуч. — По этому поводу надо провести беседу с Башировым, а то ставит двойки направо и налево, как пулемёт. Так вот: на последнем занятии Нефёдов отчудил. Когда Баширов раздал листы с индивидуальным заданием, Нефёдов демонстративно скомкал бумажку в шарик и швырнул этот шарик со своего места в доску. Таким образом, он посчитал, что ответил учителю на его дурацкие вопросы. Пока остальные дети писали задание, ну, как могли, Нефёдов выкрикивал, где он видел всю эту математику.

— И что Баширов? Что-то я не улавливаю связь между сломанной рукой и швырянием бумажек, — удивилась директор.

— Вот реакция Баширова на поступок Нефёдова и есть самое интересное, — кисло улыбнулась завуч. — Он со своей ехидной улыбочкой посоветовал Нефёдову не нервничать, а то у нервных людей ломаются руки, которыми они кидаются бумажками, а это больно. Так и сказал, а выкрики Нефёдова проигнорировал.

Алле Леонидовне было понятно, что такие подробности завуч могла узнать только от своей "агентуры" из числа учеников в этом классе. Работу свою завуч знает туго.

— И что дальше? — директриса внимательно слушала.

— И всё, — чуть скривилась Надежда Александровна. — Получилось так, как сказал Баширов, как в воду глядел. Нефёдов, выходя из школы, поскальзывается на ступеньках и благополучно ломает руку. Правую заметьте. Перелом оказался сложным, и Нефёдова отвезли в Комаровск. Теперь Нефёдов долго не сможет этой рукой ничего делать. Вот такие дела. Но и это ещё не всё.

Надежда Александровна сделала драматическую паузу. Директор уже не спрашивала, а с любопытством ждала продолжений.

— Гаджеты! — промолвила со значением завуч и даже подняла палец вверх.

— Что гаджеты? — не поняла директор.

— Баширов, оказывается, не любит, когда дети на уроках балуются с телефонами, смартфонами, планшетами.

— А кто любит, — проворчала Алла Леонидовна.

Наличие смартфонов у детей было, чуть ли не главной головной болью учителей. Дети капитально подсели на эти устройства, получив психологическую зависимость от них. Теперь часть класса не слушала учителя, не выполняла его задания, а тупо играла в игры, слушала музыку, смотрело фильмы. Сидеть в душном классе не интересно, интереснее общаться в социальных сетях и смотреть ржачные ролики. Кроме того, оказалось, что в мировой сети "всё есть". Зачем учиться, если достаточно спросить у Гугла. Бороться с гаджетами учеников не получалось. Да и родители настаивали на том, чтобы у их детей всегда под рукой был телефон. Единственно, что было полезного от гаджетов, это то, что школьные отморозки, уставясь в экраны, не мешали другим детям учиться.

— И как поступает Баширов в таком случае? — переспросила директор.

— А он никак не поступает, — последовал ответ. — Совершенно не реагирует на гаджеты детей. Говорит, что вам же будет хуже, если вместо занятий будете фильмы смотреть.

— И всё? — директор была разочарована.

— Если бы, — вздохнула завуч. — Он отмочил хохму. Сказал детям, что на его занятиях лучше не пытаться пользоваться электронными устройствами, ибо чревато, что они поломаются, так как у него есть волшебный мелок, который не любит включённые гаджеты.

— Ага, и дети тут же испугались, взяли и ему поверили, — усмехнулась директор. — Нашёл дураков.

— Нет, не поверили, но Баширов обвязал ниткой мелок и прицепил его на гвоздик, торчащий из стены. Мелок стал типа пугалом.

— Пошутил, значит, — догадалась директор. — Мне бы такой волшебный мелок.

Завуч вздохнула и помялась. Видно было, что она не решается ещё кое-что сказать.

— Не тяни кота за причиндалы, — посоветовала директор.

— Может и пошутил, — как-то неуверенно сказала завуч, — но, хотите, верьте, хотите, нет, телефоны у детей стали выходить из строя. Не много: по одному, по два устройства за урок, но стабильно. Поветрие прямо какое-то на телефоны напало. Как только дети благоразумно не выключат свои телефоны, так у некоторых они ломаются.

— Ага, мелок телефоны ломает, — ехидно заметила директор. — А не пробовали они украсть этот мелок.

— Пробовали. Стырили сразу же. Но Баширов в начале всех уроков берёт первый попавшийся кусочек мела и кладёт его на стол, при этом предупреждает, что, кто не выключит телефоны, он не виноват. Все претензии к новому волшебному мелку. Самое интересное, что включённые устройства продолжают выходить из строя регулярно. Пикантно то, что чаще всего такие устройства выходят из строя у самых отпетых учеников. Назревает скандал Баширова с нашими отморозками. Вот только мне кажется, что Баширов настоящий провокатор и его забавляет такая ситуация.

— Надежда Александровна, вы что, в мистику ударились, — опомнилась директор. — Подумайте сами, как мелок может ломать гаджеты?

— Ага, в мистику, — подтвердила та. — Только вот ломаются телефончики исключительно на уроках Баширова. Как это понять без мистики. Тут во всё поверишь, даже в ящериков с Сатурна. Надо нам готовиться к тому, что у математика будут крупные неприятности с нашими отморозками. Разведка донесла, что Баширову хулиганьё готовит пакость, а вы знаете некоторых наших ученичков, по которым давно тюрьма плачет. Честно говоря, я боюсь, чтобы нашего математика не искалечили, а то и не пришибли. В нашем селе что детки, что их родители-каторжане, ещё те звери.

Это была ещё одна большая проблема в школе и посёлкее. Слишком много было в Жупеево неблагополучных семей, детки которых посещали школу. Детки росли и сами постепенно превращались из малолетних шакалят во взрослых шакалов. Многих из них хоть сейчас можно было отправлять за решётку за все их художества. По некоторым самым отпетым давно петля плакала. Спасал от секиры закона возраст, но не всех. Ежегодно один-два школьника всё-таки совершали такое, за что их отправляли в колонию для малолетних преступников. Количество таких молодых шакалят только росло, и от них страдали как нормальные ученики, так и учителя. Причина была в среде их обитания: ведь многие из таких деток соску сразу меняли на пивную кружку. Некоторые "детки" были чрезвычайно опасны, и это была не просто констатация фактов, а самая, что ни на есть реальность. Если в школе числилось около шести сотен учеников, то человек тридцать из этого списка были неблагополучные, а человек десять хоть сейчас отправляй за решётку. Таковы реалии.

Женщины замолчали, обдумывая ситуацию. Нового под Луной ничего не было, но и повлиять на события они никак не могли. Участковый полицейский даже слушать не будет: у него и без фантазий директора школы дел много. Пока же ведь никто никого не убил. Вот, не дай Бог, убьют, тогда и будем меры принимать: пресекать преступность на корню и даже решительно искоренять. А пока только слухи, которые к делу не пришьёшь.

Задумчивость школьных руководителей прервала какая-то возня в приёмной, а потом и появление всезнающей Танечки, просочившейся в кабинет.

— У нас ЧП, — радостно сообщила она. — С Башировым.

Танечка точно была не равнодушна к молодому математику. Завуч и директор переглянулись.

— Почему я не удивлена, — буркнула Алла Леонидовна. — Что с Башировым? Убили его? Не тяни кота в долгий ящик, говори уже!

— Почему убили? — сделала круглые глаза Танечка. — Ваш Баширов жив-здоров, цветёт и пахнет. ЧП произошло в классе, где он вёл урок, вместо прихворнувшей Мамошиной. В 10А классе. Вот только что.

Судя по докладу Танечки, в 10А классе, когда Баширов вёл урок, чуть не задохнулось от удушья два ученика: Женька Сторчак и Максимка Овчаров, оба два отпетое хулиганьё, но пока ещё не совсем конченные отморозки. Но движутся в этом направлении уверенно. Почему они вдруг стали задыхаться, Танечке известно не было, наверное они съели что-то нехорошее. После этих слов завуч подорвалась с места и отправилась выяснять подробности по своим каналам. Надежда Александровна уже кляла сама себя, что сама же уговорила Баширова провести урок вместо опять заболевшей Мамошиной. Тот, поворчал, но отправился на урок. С учениками, как выяснилось, вроде всё нормально: сейчас они находятся в медпункте, вернее рядом с медпунктом.

Сегодня 10А классу не свезло: ветреная Фортуна повернулась к ученикам филейной частью. У них математику вела бабушка Мамошина и народу она нравилась. Делай на её уроках что хочешь: бабулька ничего не видит и не слышит. И её не слышно. Занимается она с несколькими заучками, сидящими на первой парте, а остальных не видит. Бабку даже чморить западло. Но сегодня получился облом. Вместо бабульки дали молодого Баширова о котором поговаривали, что у него не все дома, ибо он что-то требует от правильных потсанов. Обнаглел чувак в корягу. Несколько человек благополучно свалило с этого урока, но основная масса поплелась в класс. Жека Сторчак и Макс Овчаров считали себя центровыми в классе, поэтому они решили, раз не удалось смыться, будем бороться с беспределом администрации. Ведь они правильные потсаны и сидят на отрицалове. Бороться единогласно решили по плану "Б". Этот план замечательная вещь по чморению учителя. Срывает урок на раз-два, и доводит учителя до истерики. Вот этого борзого Баширова и надо сегодня взять за жопу, показать ему, кто в классе хозяин и голос имеет, а кто какашка. Пару раз покажем ему козью рожу, больше он в класс показываться не будет. А то взяли моду забивать молодые потсанские мозги всякой фигнёй. Прикиньте, потсаны, зачем нам его математика, если у каждого есть калькулятор? Бабки как-нибудь сосчитаем, главное их добыть. А добывать бабки надо с лохов, это все знают. И где в такой схеме математика? План "Б" был прост, как коровье мычание. Вот именно, что мычание. Как только учитель оборачивался к доске, чтобы на ней что-то накарябать, как с дальних столов начинали раздаваться звуки: мычание, мяуканье, блеяние или урчание. Здорово, правда. Учителя от таких красивых звуков почему-то дуреют, но ведь смешно, правда. Особенно интересно наблюдать, как учитель начинает сходить с ума: орёт болезный, грозиться всякими карами, но всё заканчивается тем, что он убегает из кабинета жаловаться на свою жизнь завучу.

У этого Баширова точно не все дома. Народ тёр в коридорах между собой за его хохму с мелком, который портит включенные телефоны. Интересно, на кого рассчитана эта хохма? Скорее всего, на младшую группу детского садика. На кого ещё. Сторчак и Овчаров и не подумали выключать свои гаджеты: ещё чего. Может вам ещё какой пример решить, гы-гы. Им было весело смотреть, как придурашный Баширов, показав всем мелок, предложил выключить электронные приборы. Ага, счас! Только разбежимся. Сам себе на кнопочку нажимай.

Вот наступил долгожданный момент, когда этот математический лох повернулся к доске и начал на ней что-то малевать. Жека и Максим сразу же стали издавать урчащие звуки, ага, типа художественное рыгание называется. Кое кто из нормальных потсанов стал посмеиваться и подвывать, поддерживая компанию. Концерт без заявок набирал обороты. Судя по спине учителя, тот напрягся, а потом согнулся от хохота. Он искренне смеялся, потом извинился за свой смех, утёр выступившие слёзы из уголков глаз и объявил, что издавать такие звуки, какие издают некоторые граждане в классе, чрезвычайно опасно. Оказывается, может что-то там произойти в горле и наступит спазм. Наукой это доказано, самим Менделеевым. От этого дела куча народа померло, врачи не помогли, наука бессильна. Хрясь и всё! Кирдык котёнку.

Чего это он мелет, переглянулись потсаны. Совсем что ли того? Как только этот лох опять отвернулся к доске, концерт продолжился. Лох чертил какую-то фигню, похожую на кабалистические символы и делал вид, что не обращает внимание. Секунд через пять наступила незапланированная развязка в концерте из-за выхода главных исполнителей из строя. Сначала все в классе, в том числе и учитель, думали, что ведущими артистами это было так и задумано. Сторчак и Овчаров почти одновременно начали кашлять, при этом учитель радостно комментировал процесс:

— Вот дают, как по-настоящему! Здорово у них получается, правда? Прямо талант. Ах, какой талант пропадает для сцены. Это надо уметь так имитировать кашель.

Ученики тоже смеялись, показывали пальцами на зашедшихся в кашле Сторчаке и Овчарове. Двое одноклассников увековечивали эту сцену на свои смартфоны. Через некоторое время некоторые ученики начали понимать, что что-то не так, ибо кашель их друзей стал переходить в хрип со стонами и в конвульсии. Лица Овчарова и Сторчака стали красными и покрылись потом. Искривлённым судорогой ртом они пытались схватить хоть немного кислорода, но что-то сжимало их горло, вызывая жуткую боль и ужас от того, что вот сейчас воздух окончательно перестанет поступать в лёгкие, и, как намекал учитель — кирдык. Наконец главные действующие лица начали заваливаться на пол и тут завизжали девчонки. Вид катающихся на полу тел был не для слабонервных зрителей. Вот только, чем им можно было помочь, никто не знал. Одна девчонка сообразила кинуться в медпункт, но оптимизация медицины давно добралась до школьных медпунктов. Сейчас в школьном медпункте "работала" пожилая медсестра, передвигавшаяся со скоростью уставшей черепахи. Клавдия Сергеевна давно была на пенсии, ей стукнуло 65 годков всё же. Правда, как оказалось, сегодня она находилась в школе, вот только помочь пострадавшим от непонятно какой напасти она не могла. Её саму пришлось отпаивать валокордином, когда она попыталась помочь пострадавшим ученикам, которых одноклассники, понукаемые Башировым, взяли в охапку и приволокли в медпункт. В медпункте стены лечат, и, вскоре, пострадавшим стало несколько лучше, только они практически ничего не могли сказать из-за сильнейшей боли в горле. Как говориться, допелись пташки.

Клавдия Сергеевна помогала потсанам прийти в себя своими охами и ахами, суетилась и пыталась что-то делать, но всё валилось у неё из рук. Даже открытый пузырёк с нашатырём выпал у неё из рук на пол, резко пахнувшая жидкость разлилась и теперь в медпункте образовалась газовая камера. Пострадавших учеников пришлось эвакуировать в коридор и усадить на стулья, а в медпункте открыть нараспашку окно.

Как раз окончился последний урок и выбежавшие из классов ученики могли с любопытством наблюдать картину: сидящих на стульчиках двух пострадальцев и рядом с ними тихо охавшую медсестру. Пострадальцы молчали и только кривились на сочувственные вопросы братанов. Впрочем, братва здорово не заморачивалась чужим горем: последний урок закончен, надо бежать на волю, а эти два убоища, два фраера ушастых вызывали только смех, а не сострадание. Сидят олухи царя небесного с красными мордами, помятые, нахохлившиеся и шипят что-то. Смешно же, правда.

Завуч Надежда Александровна оперативно выловила свидетелей, то есть своих агентов в 10А классе, способных пролить свет на происшествие. Получалось какая-то дичь, а не ЧП. Баширову ничего не предъявишь, кроме как то, что он не оперативно направил учеников в медпункт. Кругом выходило, что ребятки сами себя здорово наказали: вместо срыва урока сорвали себе голос и довели свой организм до удушья. Завуч отогнала последних любопытных от потерпевших и пыталась расспросить самих Сторчака и Овчарова, но не преуспела. В ответ услышала только шипение и кряхтение. Может их в Комаровск надо, в городскую детскую больницу? Пусть медицина решает, что с их организмами произошло.

Подумав, завуч не стала вносить такое предложение. Честно говоря, ей совершенно не было жаль этих Сторчака с Овчаровым. Эти два оболтуса входили в список отморозков, так что чего их жалеть. Получили по заслугам. В глубине души Надежда Александровна только позлорадствовала чужой боли.

Через полчаса два дуролома совсем пришли в себя и могли идти. Вот говорить они не могли. Совсем. И неизвестно, когда смогут произносить слова. Беда не приходит одна. Кроме потери голоса два лоботряса потеряли и свои смартфоны. Наверное, когда их корёжило и они катались по полу, то поломали хрупкие гаджеты. Не мелок же Баширова вывел устройства из строя. Хуже всего было Жеке Сторчаку, ведь он на время взял крутой смартфон у своего старшего брата Сашки. Вот зачем он это сделал? Хотел пофорсить перед приятелями крутой игрушкой и сломал её. А братец Сашок простужен на всю голову: он уже провёл пару лет в колонии по не очень тяжкой статье. Это ему ещё повезло, что не припаяли разбой. После колонии он совсем слетел с катушек, а тут младший брат принесёт ему сломанный смартфон. Хоть вешайся теперь. И не объяснишься с братаном: голоса нет. Надо осваивать язык жестов. Вот брательник и преподаст этот язык жестов тушке Жеки. Будет больно. Сашок и убить может, он совсем сдурел сидя в своей колонии. Там он пристрастился к марафету, а наркота ещё больше спекла и так невеликие его мозги. Овчарову было несколько легче, но тоже надо будет объясняться с родным папашей, у которого нервы. Максимку уже заранее начало трясти. Увы, но такова жизнь: возмездие настигает каждого, будь хоть ты трижды счастливым. Конец придёт, и конец ужасный. Какова деятельность, таково и падение. У ребят случился очень дерьмовый день и, похоже, дерьма скоро добавится: это точно, придёт им скоро большой Чубайс.

После окончания занятий в школе почти никого в ней не осталось. Основная масса народа разбежалась. Несколько учеников в актовом зале вместе с классной мамой репетировали песни к музыкальному вечеру, возились со своими швабрами и вениками уборщицы, которых сейчас величали мастерами чистоты. Оставался в своём помещении трудовик. Он был один из немногих мужиков, трудящихся в школе. Трудовик пристроился на эту работу из отставников-пенсионеров, что типично для таких должностей. Бывший майор внутренних войск Безпалько Семён Митрофанович пошёл работать в школу по причине того, что ему категорически не нравилось сидеть дома в окружении большой и дружной, но надоедливой семьи. Во внутренних войсках ему было проще и понятнее: командировки в горячие точки, дрессировка любимого личного состава, а семья была на втором плане. Теперь, оказалось, что семьи было слишком много, а армейскую дисциплину семья не понимала и строем не желала ходить. Зато обязанностей Семёну Митрофановичу семья нарезала выше головы, ведь ему же делать нечего — он на пенсии, а здоровья ещё ого-го сколько. Ещё оказалось, что его военную пенсию уже всю поделили. Семён Митрофанович сообразил, что имея за плечами 55 лет, он так может не дожить до 60 лет, ему раньше прогрызут плешь и вынесут мозги. Двадцать четыре часа семейных ценностей это слишком много. Поэтому он сбежал от семьи в школу, когда подвернулась работа на должности трудовика. Здесь он прижился, и его не смущало то обстоятельство, что он фактически только числился учителем трудового обучения, а на самом деле он был мастером на все руки и бесплатной рабочей силой. Вдвоём с завхозом, одногодкой Безпалько, они поддерживали состояние школы в надлежащем виде, не дожидаясь, когда администрация наймёт работяг для устранения поломок. Весь мелкий ремонт был взвален на их безотказные плечи. И Безпалько это нравилось. Не надо после уроков бежать в семью и там корячится по дому, отбиваясь от требований родственников: сделай то, сделай это. В школе всегда есть работа. Школа, по мнению Безпалько, это как казарма. Только бойцы мелкие и говорливые. Зато у отставного майора были свои апартаменты с кучей всяческого добра в них. Занятия с ребятнёй были необременительные. Доставала только обязанность вести кружки, но и это было терпимо, потому как детки не отличались прилежанием, и им быстро наскучивало ходить в кружки и что-то там мастерить. Интереснее было проводить время за компом, рубясь в игры. Зато были минуты тишины, когда в апартаментах никого не было. Присутствовал только один Безпалько. Такие минуты он любил. Они настраивали на лирический лад и отвлекали от гнусной обыденщины. Какие развлечения в посёлке? Рыбалка на озёрах, так Безпалько не заядлый рыбак. Ещё сезонные походы в лес за грибами и ягодами. А в остальное время народ развлекался спиртным, благо его сейчас было навалом, не то, что при коммунистах. Сейчас хоть залейся. Кстати о коммунистах... У Безпалько был тайничок в котором он держал крамольное нечто. Сейчас в тайничке было заначено три бутылки с приличным нечто. Здесь же стояли и различные ёмкости для приёма этого нечто в организм. Всё, как в лучших домах. Сегодня в качестве закуски были домашние пирожки с луком и яйцами. Вполне приличная закуска, кто понимает. Запустив правую руку в тайничок, Безпалько достал оттуда бутылку. Сегодня рука выбрала абхазскую чачу. Отличный выбор, похвалил свою руку трудовик. Для этого напитка подходил низкий пластмассовый стаканчик. Набулькав в стаканчик граммов этак пятьдесят напитка, Безпалько немедленно переправил их в организм. Откусил половину домашнего пирожка и прожевал его, прислушиваясь к ощущениям. Ощущения были великолепные. Чача лихо пронеслась по пищеводу и разлилась внутри приятным теплом. От второй полусоточки ударило в голову. Нет, это было никакое ни пьянство, а эстетическое наслаждение, кто понимает. Больше ста грамм Безпалько себе не позволял, ибо тогда это будет обыкновенное пьянство. А так сейчас хорошо, уютно и покойно. Подчас прекрасное прячется за самой обыкновенной оболочкой.

Безпалько, когда узнал, что физрук и математик вдвоём усидели шесть бутылок водки, только неодобрительно покачал головой. Где мозги у этих людей? Потом физкультурник жаловался Семёну Митрофановичу, что сильно болел, что он уже старый так бухать. Чего теперь жаловаться. Математик ему не насильно же водку в глотку заливал? Ведь сам же хлебал её родимую. Кстати о математике. Надо этого типа предупредить, что в этой школе водятся всякие звери, а не только нормальные дети. Есть всякие бандерлоги и шакальё. И эти твари, как узнал трудовик, задумали устроить пакости молодому учителю. Чем-то он эту сволочную братию достал. Молодой ещё. Не понимает, что надо приспосабливаться, а не лезть на рожон. Только плохо, что математик сильно бухает с физкультурником.

Трудовик нахмурился. Только что настроение было лирическое, а тут вдруг потянуло на чьи-то проблемы. Такие мысли лучше отмести в сторону и думать о чём-нибудь приятном, например, о бабах. Мысль плавно соскользнула в этом направлении и вспомнилась учитель химии Коломиец Ангелина Михайловна, дама с исключительно объёмистой филейной частью, отличающаяся крикливостью и бесцеремонностью. О таких говорят: жила-была девочка и вдруг превратилась в жабу, да ещё завистливую жабу. С годами у дамы задница только увеличивалась, морда наметила тенденцию раздаться вширь, а характер становился несносным. Куда ему ещё портиться? Химичка считалась, чуть ли не единственной закадычной подружкой директрисы, а та на фоне достоинств химички выглядела как стройняшка Дюймовочка и с ангельским характером.

Трудовик даже сплюнул от такого выверта своего мозга: нет бы, ему думать о симпатичных поселковых женщинах, так нет, привиделась химичка. Это точно не к повышению зарплаты.

Глава вторая.

Посёлок Жупеево территориально входил в Комаровский городской округ. Городишко Комаровск находился от Жупеево в тридцати километрах, это если ехать к нему по автодороге регионального значения. Напрямки будет всего шесть километров, но так к городу не пройдёшь: на этом участке только озёра и болота. На болотах проживают комары: наверное, город из-за этих комаров и назвали в древние времена Комаровском. В этой местности всегда получался хороший урожай на комаров. Кусачие насекомые здесь ядрёные и бодрые. Местные поговаривают, что наши комары через сапоги кусают. Кроме комаров в этом городишке и посёлке Жупеево других достопримечательностей почти не осталось. Какие-то древние руины никого из местных не интересовали, они приводили в экстаз только приезжих археологов. Те говорили, восторженно закатывая глаза, что здесь уникальные камни и местному народу повезло. Камни, как камни, где везение? От камней сыт не будешь. При коммунистах в городе и посёлке было много фабрик, заводов и других мест, где рабочему человеку платили зарплату. Работы было море. Но с приходом долгожданной перестройки и, прости Господи, ускорения, провозглашённых коммунистами по совету из ЦРУ, работы стало катастрофически меньше, да и предприятия почти все позакрывались, а на остальных чуть теплилась жизнь. Потом пришёл Чубайс, и всем стало окончательно кисло. Как-то вдруг стало много водки, свободы и наркоты. По тайным тропкам наркотрафика наркобароны привозили в древний Комаровск дурь, а из города вещества попадали в Жупеево. Собственно, обстановка была такая, как и по всей стране, только в Жупеево пока не знали цвета гомосячьего флага, а большинство народа умудрялось как-то выживать без денег. Такой у нас народ: его только что дустом не травят, а он всё живёт, чем очень раздражает отечественный пенсионный фонд и радетелей европейских ценностей. Зато народ стал посылать в пеший эротический поход тех деятелей, кто уверял людей, что им пора понять и принять тот факт, что перемены — это хорошо. Что же хорошего, если водки и дури много, а работы мало?

Когда пострадавший Жека Сторчак плёлся до своего дома, у него не было иллюзий, что скоро ему опять будет больно. Брательник Санёк наверняка будет торчать дома и опять полезет в драку. Он сказал, что ещё пару лет намерен отдыхать от зоны, чалясь на которой он потерял здоровье, а вы тут все вон какие здоровые и зоны не нюхали. Мать и отца он давно ни во что ни ставил, а младшего брата Жеку чморил.

Жека ещё не знал, что братан сегодня был "на ломах" и настроение у братца находилось ниже плинтуса. Тому надо было срочно ехать в Комаровск за дурью, поправлять здоровье, а как на грех младший брат забрал смартфон в котором были все контакты с поставщиками товара. И этого маленького засранца до сих пор не было дома. Где его, мля, черти носят?

Жека появился дома, когда братан дошёл до точки кипения. Со злобой посмотрев на брательника, Санёк произнёс сквозь зубы:

— Что-то я в последнее время стал злым и раздражительным. Так и хочу какую-нибудь крысу прибить.

— Ш-ш-ш-ш...., — ответил Жека.

— Чего шипишь? Не зли меня урод! Кто скрысятничал мой смартфон? Ну?

— Ш-ш-ш-ш..., — Жека достал из кармана неработающий смартфон и подал его братцу.

— Разрядил аппарат гад, — заорал Санёк, видя, что девайс не фурычит. — Урою падлу.

От быстрой расправы Жеку спасло то, что Санёк был весь в нетерпении и, достав, зарядное устройство подключил аппарат к сети. Саньку надо было срочно звонить в город, договариваться о дури. Если бы Жека чувствовал себя хорошо, он, может быть, и сумел бы сбежать от братца, но сегодня парень был совсем в расстроенных чувствах: у него всё болело и хотелось спать, поэтому он и не слинял из дома. Через десять минут Саньку стало понятно, что со средством связи что-то не так: девайс не подавал признаки жизни, даже когда Санёк его энергично потряс и подул в микрофон. Стало кристально ясно, что аппарат, побывав в лапах урода Жеки, навернулся, то есть склеил ласты. Навернулись и телефоны с контактами.

— Крысёныш, падла, — глаза старшего брата побелели от злобы. — От тебя поганым кутком несёт. Ещё и шипит, как кошак в подворотне.

С этими словами старший стал молотить младшего, не обращая внимания, куда попадают его кулаки. Но сколько не бей младшего, от этой процедуры нужных веществ в доме не прибавится. Надо было срочно мотать в город. А это значит или на рейсовом автобусе трястись по жаре, толкаясь с потными толстыми тётками, или опять просить кореша Жорика Грибка, чтобы тот подвёз страждущую душу в город на своём древнем мотоцикле. Жорик с погонялом Грибок ни разу не авторитетный потсан, но хорошо сечёт в веществах и у него есть старинный мотоцикл, на котором Жорик лихо рассекает не имя даже прав на вождение. Собственно, а кто даст права торчку? Грибком Жорика прозвали за то, что он когда-то увлёкся поеданием дикорастущих грибов. С его слов выходило, что приходы от этого дела классные. Штырит не по-детски. Сейчас Грибок, как и Санёк сидел на таблетках, а до тяжёлых веществ они ещё не добрались, да и бабок на реально крутые вещества всегда не хватало.

У Санька на кармане денег было только для приобретения с десяток таблеток, но надо ещё с Грибком делиться, иначе он потом не предоставит транспорт, кочевряжиться будет сволочь лупатая. Хорошо хоть Грибок на свои кровные заправляет свой драндулет. Как Санёк будет жить потом, когда кончатся таблетки, а денег не предвидится, его не интересовало: то потом, а горит у правильного потсана сейчас. Денег он надеялся у родаков взять или загнать что-нибудь ненужное. Но в доме ненужного давно не было: всё ненужное давно ушло на таблетки. Вот холодильник явно ненужная вещь, но, сука, какой он громоздкий. Санёк хотел загнать телефон младшего, вещь компактная, но этот младший козлище умудрился свой телефон пролюбить, а теперь и аппарат Санька угробил.

— У-у-у-у-род, лошара подзаборная, — ещё пару раз двинул Санёк брата. Тот совсем сомлел и валялся на полу, вытирая кровь из разбитых губ и носа. Может почку Жекину продать? Всё равно толку с этого Жеки ноль целых и нецензурно десятых.

— Остолоп, даже не можешь мобилу у лоха отжать. Твоё место у параши. Сейчас мне тебя некогда воспитывать. Сейчас ты только аванс получил. Вот приеду из города, тогда готовься, тогда я из тебя всю пыль выбью, как из коврика.

Жека кривился от боли. Мало того, что брат в кровь разбил ему губы и нос, так, наверное, ещё и ребро треснуло: боль была жуткой.

— Ш-ш-ш-ш....., — это означало, что Жека пожелал братцу сломать шею. Означенное пожелание в виде шипения из охваченного болью горла полетело в спину удаляющемуся любимому родственничку.

Санёк быстро нашёл лупатого Грибка и обрисовал ему проблему. Тот по своей гнусности никак не хотел реагировать, но за три таблетки согласился ехать в город. Вначале утырок просил пять, но Санёк был непреклонен, а Грибку самому хотелось оттопыриться. Свой пепелац Грибок настраивал минут сорок, пока, наконец, тот соизволил заработать. Ехали без прав и без шлемов, до первого полицейского, но надеялись на удачу, и что смогут удрать от погони козьими тропами. На выезде из посёлка стоял указатель, на котором было написано: "пос. Жупеево". Кто-то умный, но криворукий наполовину оторвал букву "У" и на её месте коряво начертал букву "О". Получилось препохабно, но Санёк и Грибок на привычную им надпись на указателе не отреагировали. Их отвлекла проехавшая в сторону города Вольво.

— Это тачила нового учителя, — сообщил новость Грибок. — Прикинь, братан, на каких тачилах гнилая интеллигенция рассекает, а на каких аппаратах катаются потомственные пролетарии. За что боролись, брат!

Санёк скрипнул зубами:

— И не говори, братан. Чтоб этот фраер перевернулся на повороте и шею себе свернул.

Ненависть опасное чувство, а зависть — губительное. Собственно, зависть есть не что иное, как сама незамутнённая ненависть, поскольку чужое несчастье причиняет радость и, наоборот, чужое счастье только раздражает. Люди делятся на две категории: одни наслаждаются жизнью, а вторые смотрят на них, и завидуют их наслаждению, исходя при этом на говно.

Подруга Аллы Леонидовны учительница химии Коломиец Ангелина Михайловна, ну, это та, с огромной кормой, то же частенько впадала во грех скорби о благе ближнего. Рисковая женщина, ибо в Святой Книге написано, что души завистников будут обязательно проходить мытарства в аду в наказание за этот порок. Что за мытарства такие Книга не говорит, но надо думать ничего хорошего для души от мытарства не будет. Зависть — абсолютно ненасытное чувство. Это один из немногих грехов не дающий ни малейшего удовольствия для самого завистника. Зато, зависть порождает горькие плоды: соперничество, гнев, зложелательство, злорадство, вражду, ненависть, ссоры, раздоры, злословие, ложь, клевету, ябедничество, тайное наушничество, низкое пронырство, злорадство в несчастье ближних, лукавство, лицемерие и многое другое, что оставляет чёрные пятна на душе человека.

Ангелина Михайловна, пользуясь статусом лучшей подруги Аллы Леонидовны, частенько забегала в её служебный кабинет с целью помыть косточки коллегам. Директриса особо не возмущалась: всё-таки Ангелина была хорошим источником информации и поставщиком сплетен о коллективе. Если секретарша Танечка как-то узнавала факты, то Ангелина могла и приврать. Чем больше с каждым годом росла задница учительницы химии, тем больше она злорадствовала и злословила по поводу коллег, учеников и односельчан. Сегодня она с чего-то ополчилась на молодого математика. Чем он ей не угодил было решительно непонятно, но Ангелина Михайловна исходила на дерьмо, когда упоминала Никодима Викторовича.

Как назло, стоя у окна в директорском кабинете, Ангелина увидела, как математик по тропинке удаляется от ограды школы в сторону автостоянки, где обреталась его шикарная машина.

— Нет, ты видишь каков франт! — указывала пальцем на Никодима химичка. — Видишь, в какие дорогущие шмотки он одевается. Это на какие шишы? А машина у него какая? Бегемотов только на такой возить.

— По-моему ты к нему не равнодушна, — усмехнулась директор. — Что, понравился парнишечка?

— Алкаш, проходимец, матершинник и прохиндей, вот кто твой Никодим Викторович. — Гляди, как побежал к своей машинке. Смотри не грохнись убожество. А то на ровном месте свою ножку сломаешь, что тогда мы без тебя делать будем?

— Хм, — честно говоря, Алле Леонидовне было неприятно слушать напраслину на молодого учителя, тем более дурацкие пожелания сломать ему ногу. С детьми он пока ладит, пьяным его лично она не видела. Странный тип это да, но с работой своей справляется. А, что ещё надо. Других учителей нет. Хоть такой.

Но Ангелину понесло:

— Мутный он какой-то тип, — зло сказала она, как выплюнула. — Нюхом чую.

Тут она увидела, что объект злословия остановился, как будто почуяв, что его сейчас обсуждают, обернулся и посмотрел по направлению окна директора. Во всяком случае, Ангелине показалось, что тот внимательно посмотрел прямо на неё через двойные стёкла окна, от чего у химички внезапно вспотела спина, и она даже смутилась от такого пронизывающего взгляда.

После этого ей как-то расхотелось даже сплетничать о других коллегах и событиях в родном посёлке и она, в несколько расстроенных чувствах, убралась из кабинета директора. Вот такие Шекспировские страсти вместе с индийским кино бушевали в школе.

Алла Леонидовна, смотря в спину удаляющейся подруги, стала ощущать смутную тревогу. Почему-то ей казалось, что произойдёт несчастье. Да, нет, усмехнулась она. Это чистая психология: просто это влияние СМИ, которые подают исключительно негативную информацию. Вот под депресняком все и ходим, насмотревшись негатива. Может бросить смотреть новости, как это сделали мудрые люди? Вот скажите, почему СМИ не говорят о хорошем. О новой птицеферме, завалившей город птичьим мясом и яйцами; о прудовой рыбе, выводимой по новой технологии; о торфяных разработках; о возрождаемых чугунолитейных и стекольных заводах. Наконец, почему бы не рассказать о нашем ученике, завоевавшем первый приз на областных соревнованиях по шашкам. Нет, СМИ только о плохом могут говорить.

О своём обещании бросить смотреть по телевизору новости она вспомнила на следующий день в обеденный перерыв, когда по привычке включила в кабинете телевизор, чтобы под бубнёж о местных новостях, немного перекусить. Лучше бы она этого не делала, ведь знала же что новостные сообщения давно перешли со статуса "опасно для здоровья и аппетита" на "опасно для жизни". Диктор сообщал Комаровские новости, тут же демонстрировались короткие, но красочные ролики. Вот спасатели вытаскивают из местного болота труп какого-то бедолаги: труп показывают во всей его разложившейся красе. После такого показа Алле Леонидовне кусок не лез в горло. Вот в Комаровске сгорел дом, под обгоревшими руинами которого нашли несколько трупов. Картинка обгоревших тел получилась красочная и поучительная. Криминальная хроника так же присутствовала: показали арест очередного сотрудника ГБДД и какого-то воришку, отжавшего в подворотне мобильник у школьника. Власти закрыли в городе рынок: показывали возмущённых торговцев, которые вопили о несправедливостях в этой стране:

— Мы всэгда здэс таргавалы, — доказывал очевидное какой-то приезжий с солнечного Кавказа. — Всэм людям мы дэньги давалы.

Оказалось, что территория рынка, работавшего 15 лет, по документам являлась лесо-парковой зоной. Теперь приезжим с Кавказа надо перебираться на новые места, а это время, а время деньги. Значит овощи и фрукты опять подорожают.

Алла Леонидовна чуть было не просмотрела новость, касающуюся их посёлка. Ну-ка, ну-ка. Ролик показывал дорожный указатель на Жупеево, это тот на котором исправили букву "У". Рано утром — бодро сообщал диктор — у поворота в посёлок Жупеево были обнаружены тела двух погибших. Авария, скорее всего, произошла в ночное время. На повороте в посёлок погибли два человека: мотоциклист и его пассажир. Как выяснилось это жители посёлка Жупеево: Александр Сторчак и Георгий Молодых. Сотрудниками полиции на месте происшествия были обнаружены подозрительные вещества. Экспертиза подтвердила, что это действительно наркотики. Кроме того в крови погибших обнаружены следы приёма ими наркотиков.

Алла Леонидовна вспомнила. Это получается погиб старший брат Евгения Сторчака, учащегося 10А класса, ну, это тот, который чуть не задохнулся на уроке математики. Старшего брата Жени Сторчака в посёлке тоже знали, но с дурной стороны. Да — вздохнула директриса — сколь верёвочке не виться....Когда-то Александр Сторчак тоже учился в этой школе до своего похода в колонию, страшно и вспоминать. Но, надо будет оказать Жене Сторчаку моральную помощь, хоть брат у него был ещё тот отморозок, но вроде как родственник, родная кровь всё же. Надо направить к нему классную маму и завуча, пусть принесут соболезнования семье покойного.

Про Георгия Молодых директриса тоже вспомнила. Да какой это Григорий. Это Жорик Грибок, вконец сторчавшийся тип, который гонял по посёлку на своём мотоцикле так, как будто он бессмертный.

Алла Леонидовна великолепно могла лавировать между нитями событий, поэтому она так долго находилась на своей должности. У неё было природное чутьё на события и их значение. Сейчас она поняла, что все последние события как-то связаны между собой и это только начало. Какое-то непонятное звено она не учитывает, и это её здорово беспокоило и тревожило.

Самым спокойным в этой ситуации, на удивление, оказался Жека Сторчак. Несмотря на то, что он не мог говорить, и всё тело у него болело от синяков и ссадин, на душе у него было покойно и даже радостно. Пожелание старшему братцу свернуть шею исполнилось, теперь Жеку никто не будет грязно оскорблять и избивать. Родителей только жалко: всё-таки они Сашку любили, хоть тот и был последняя сволочь. У Жеки произошёл некий катарсис, то есть переоценка ценностей. На жизнь он стал смотреть немного другими глазами. В жизни, оказывается, есть боль, и эта боль может посетить не только кого-то, что смешно, а самого тебя, что неприятно, а смешно уже кому-то. Он вспомнил, как одноклассники снимали на смартфоны сцену, как он катался на пыльном полу класса, рыча от страха и дикой боли и понимая угасавшим сознанием, что вот и капец. Он бы и сам снимал такую сцену, произойди она с кем-то, а не с ним. Одноклассникам было весело, а всем "правильным" потсанам было реально фиолетово на страдания Жеки, только одна девчонка кинулась в медпункт в надежде хоть как-то помочь Жеке. Нет, в этом мире что-то не то происходит.

У Жеки появилось свободное время: ходить ему пока трудно, говорить вообще невозможно, так что сиди дома и лечись. От такой жизни даже стали приходить в голову мысли. Нехорошие мысли, и прежде всего, о самом себе. Вот кто он? Да никто и звать его никак. Чтобы отвлечься, Жека даже достал с полки какую-то потрёпанную книжку и открыл её на первой попавшейся странице. Он прочитал: "....достигнув очередной ступени развития, нужно обратить свой разум к истокам и взглянуть на свой путь с позиции прошлого себя, убеждаясь в верности избранного пути". Мля, так у меня и прошлого никакого особо не было, и избранного пути никакого нет. Не в чем убеждаться. Может, ну её такую жизнь: влезть в петлю и все дела. Вот только мамку с папкой жалко. Совсем убогие и жалкие они. Сашка "кормилец" подох. Если ещё и я в петлю влезу, совсем старым каюк. У Жеки полились горькие слёзы из глаз. Ему было жалко своих старых родителей, посеревших и убитых горем от смерти Сашки, да и себя ему было жалко. Утерев кулаком слёзы, неподобающие настоящему мужику, Жека решил, что когда выздоровеет, то поговорит о своём будущем с умными людьми. Такими, например, как бабушка Мамошина. Но она уже сама себя не узнаёт. Говорить с классной бесполезно, с завучем или директором школы тоже без толку говорить. Может поговорить с молодым математиком? Нет, только не с этим идиотом. Жека не мог простить математику радостной дебильной улыбки, когда Жеке было совсем плохо. Нет, с этим уродом не о чем говорить. Лучше тогда с химичкой пообщаться, но та совсем дура. Вспомнил — сообразил Жека — надо перетереть за жизнь с трудовиком Семёном Митрофановичем. Вроде мужик правильный, в годах, не то, что молодой вздорный математик. Жаль, что в прошлом году помер учитель ОБЖ Пономарёв. Вот это был хороший чувак. Жека деда Пономарёва уважал.

Вот кто совершенно не огорчился гибелью двух односельчан, так это трудовик Безпалько. Отставной майор навидался на своём веку много смертей, когда гибли отличные парни, а всякая шваль отсиживается по домам или по тюрьмам. Ну и овощ на этих двух торчков, больше кислорода будет. Собакам — собачья смерть. Хотя какие из них псы, так, шакальё одно.

Митрофаныч всё же не забыл своего обещания пообщаться с новым математиком и предупредить его об имеющихся в школе детках, по ком тюрьма давно плачет горькими слезами. Поэтому, когда он выловил в коридоре математика, то затащил на свою территорию и обстоятельно рассказал тому все расклады. О том, что в 9Б классе учится, вернее не учится, а посещает школу некто Никита Галуев. Так у этого Галуева вся семейка х

* * *

ева. Учителя ждут, не дождутся, когда, наконец, этот Никита Галуев окончит девять классов и пойдёт на все четыре стороны, скорее всего на север, сразу в колонию. Вот там и будут его университеты. Брат его Васька этой дорогой уже прошёл, а главный в этой семейке папаша Юрик Галуев. Вот это уже не сволочь, а сволочь в кубе. И своих потсанов такими же воспитал. Так вот — вещал трудовик математику — этот младший Галуев пообещал потсанве, что спать не будет, а придумает, как изжить математика из школы, из спортивного интереса, так сказать и для поднятия своего авторитета. Никитоса боятся даже старшеклассники, ведь он, чуть что, сразу подключает к своим разборкам старшего брата, а то и папашу. Папаша любит измываться над людьми, особенно беззащитными. Он и в школу частенько приходит и оскорбляет матом учителей, посмевших низкими оценками намекнуть Никитке, что тот, немного того, туповат-с. А ты, говорят, ему неосторожно кучу двояков впаял.

— Говорите, спать не будет, — задумчиво произнёс математик. — Ну-ну, — и продолжил: "...страсть убо сия есть тех, которые мнят о себе, что они нечто в мире суть, и тако о себе высоко мечтая, прочиих ничтоже быти судят".

— Это что? — удивился трудовик. — Из Писания? Ты что, верующий?

— Нет, это один умный человек так сказал, — признался Никодим. — Когда-то я с ним был знаком. Давно это было. А верующим в Бога мне как-то не к лицу быть. Хотя Его я боюсь.

На том новые знакомые расстались, чтобы через несколько часов снова увидеться, но уже при других весьма трагических кое для кого обстоятельствах.

Алла Леонидовна выслушивала завуча и классного руководителя 10А класса об их походе с соболезнованиями в семью Сторчаков.

— Как Евгений себя чувствует? — уточнила директор.

— Женя пока также молчит, но уже немного ходит, даже книги стал читать, — похвалилась классная мама. — Родители его сильно переживают, лица на них нет. Такое горе.

Раньше надо было переживать — хотела сказать директор, но такое вслух произносить было политически неправильно. Могли обвинить в чёрствости. Хотя всё равно обвинят школу. Скажут, что это в своё время школа не досмотрела, вот и получился наркоман и разбойник. Ага, это мы его учили выходить на большую дорогу и заниматься разбоем. Прямо на математике и химии этому учили. И к наркоте — это мы его приучили, наверное, на уроках ботаники. Исключительно про коноплю и мак ему рассказывали, а на уроках химии коллективно варили дурь на лабораторных занятиях. Чем ещё на химии заниматься?

Как только мысли Аллы Леонидовны перекинулись на химию, так вдруг разговор трёх дам был внезапно прерван влетевшей в кабинет секретаршей Танечкой.

— ЧП у нас. С Ангелиной Михайловной. Вот только что, — сообщила секретарь.

Все дамы ахнули, и уставились на Танечку, требуя подробностей. Оказалось, вот только что, Ангелина Михайловна, окончив уроки, спокойно шла к себе домой, никого не трогая, как на совершенно ровном месте она умудрилась не то сломать себе ногу, не то вывихнуть. Ну, и растянулась всем своим немалым весом на земле. Хорошо ещё, что эту картину заметила баба Серафима, которая умудрилась выловить мужиков — завхоза Бакшеева и трудовика Безпалько. Мужики кое-как подняли высокообъёмную химичку и усадили на лавочку, а дальше они не знают, что делать. Мужики, одно слово.

Все вчетвером дамы побежали к месту происшествия. Около химички толклись трудовик, завхоз и баба Серафима. Медсестры Клавдии Сергеевны не было, да и толку от неё всё равно не было никакого. На одутловатом резко побледневшем лице Ангелины Михайловны выделялись крупные капли пота, а левая нога, наоборот, посинела и отекла. Ясно было, что надо везти потерпевшую в травмпункт. Отзвонившись в местный фельдшерский пункт директор поняла, что всё гораздо сложнее: медицинская машина была в ремонте, а второй не было по причине оптимизации медицины. Получается, что надо или дозваниваться до скорой в Комаровске или искать частника на большой машине, чтобы приличных размеров пострадавшую отвезти в больницу.

"....на такой машине только бегемотов возить" вспомнила слова Ангелины директор. Это было сказано о машине математика. Оставалось только его найти и привлечь для благого дела. Ведь не откажет же он, а отвезёт бегемо...., то есть больную в Комаровск. На вопрос к Танечке, где сейчас Никодим Викторович, та ответила, что из школы тот не выходил, а занимается с отстающими в классе на втором этаже. Танечка ошибалась: Никодим занимался не с отстающими, а с учениками десятого класса, которые хотели заниматься математикой. Это Танечка думала, что дополнительно занимаются только с отстающими. Почему-то, к удивлению учеников, он согласился с ними заниматься дополнительно и, самое главное, бесплатно. Учеников потом удивило ещё и то, что на таких занятиях почему-то весь материал запоминается на раз-два, и держится в памяти намертво. Это было странно, но здорово, поэтому на дополнительные занятия к Никодиму уже стали приходить не трое, а целых пять учеников. Дети смекнули, что такими темпами, они проклятое ЕГЭ сдадут хорошо. Почему учитель не требует денег, тоже было странным.

В этом классе директриса и нашла Никодима. Ему пришлось на полуслове прервать объяснения и оглянуться на вошедшую начальницу. Алла Леонидовна в присутствии детей описала ситуацию с химичкой и настойчиво попросила Никодима проявить патриотизм, в виде быстрой доставки пострадавшей в больницу Комаровска. С чего она взяла, что Никодим возьмёт под козырёк и побежит выполнять указание неизвестно. Скорее всего, она привыкла, что учителя люди бесправные: их можно каждый выходной выводить на субботник, работать они должны круглые сутки, в том числе в праздники. С Никодимом у Аллы Леонидовны вышел облом. В данном конкретном случае он повёл себя, как последний жлобяра и чёрствый человек. Может он по происхождению из семитских племён будет?

Кивнув директрисе, что он всё понял, Никодим с максимально обаятельной улыбкой сообщил ей:

— Таки две с половиной в самый раз будет.

— Что, две с половиной? — переспросила Директриса. Видно было, что человек не въезжает в проблему.

— Денег две с половиной тысячи, — пояснил математик с семитскими наклонностями. Он умел считать. — Сами посудите: бензин на 30 километров туда и назад, опять же амортизация транспортного средства, страховка, налоги ужас какие. А вы мне копейки платите. Всё по-честному, без обмана.

Видя, что директриса судорожно пытается открыть рот, чтобы что-то сказать несдержанное, Никодим добавил:

— Торг тут не уместен. Деньги вперёд.

— Я вам завтра отдам, — задыхаясь от возмущения прорычала директриса.

— Тогда я завтра готов съездить, мне не к спеху. У меня, как видите работа, и на минуточку, в свободное время без дополнительного жалованья в звонкой монете.

Алле Леонидовне хотелось плюнуть в эту наглую рожу, но вспомнив, что её подруга сидит и страдает без медицинской помощи, она стала рассуждать здраво. Нет, конечно, можно вызвать из города такси или скорую помощь. Но пока помощь приедет, да и обойдётся это в приличную сумму, подруга будет страдать. Кроме того, такси будет наверняка не такое комфортное и вместительное, как Вольво. В этой машине, вспомнила директриса слова химички, можно хоть бегемотов перевозить. Вот же карма какая настигла подругу: только она пожелала этому человеку сломать ногу, как сломала сама, и, кстати, на ровном месте.

Алла Леонидовна внимательно посмотрела в холодные глаза Никодима. Ей стало немного жутко. Нет, этот будет стоять на своём. И несчастные две тысячи для него совершенно непринципиально, здесь что-то другое. Здесь дело принципа. Он просто навязывает свою волю, и надо согласиться, что воля его намного сильней, чем у неё. Наверное, Никодиму кто-то сболтнул, что про него говорила химичка, вот он и окрысился. Надо соображать быстрее. Этот тип специально провоцирует на скандал, поэтому не надо поддаваться на его психологические трюки.

— Ах, я вспомнила. У меня в кабинете есть как раз требуемая сумма, — как можно спокойнее произнесла Алла Леонидовна. Пусть сволочь задавится, лишь бы отвёз Ангелинку в Комаровск.

— Тогда чего ждём. Идём в ваш кабинет за деньгами, грузим пострадавшую и вперёд. Кстати, а кто поедет с ней в город? Как я один буду поднимать её?

— Я попрошу с вами съездить Безпалько, — сквозь зубы проворчала директриса. Ей совершенно не хотелось говорить с таким мерзким человеком.

Только не пожелать ему чего плохого, только не пожелать — молилась Алла Леонидовна Высшим силам — Господи, если ты есть, я этому гаду....ой прости......хорошему человеку зла не желаю, только счастья в личной жизни и большую зарплату. Да где ж её взять большую зарплату, ведь этот гад.....ой прости Господи....этот великолепный учитель не хочет работать на две ставки, как другие учителя. Вот ведь гад какой....ой, прости.

В кабинете директриса видела, как Никодим демонстративно пересчитывает деньги: чуть ли не на просвет смотрит и только что не обнюхивает банкноты. Ага, впарю я тебе фальшивые деньги.

Погрузка Ангелины превратилась в целую эпопею, но вскоре такелажные работы закончились. На переднее место уселся безотказный, как АКМ Безпалько. После этого машина, ровно гудя мотором, плавно отправилась в город.

Только не ляпнуть что-то плохое про Никодима, только не ляпнуть — глядя вслед удаляющейся машине, думала директриса. Ей совсем не улыбалось сломать ногу на пустом месте. Возможно, она была в чём-то права. Это звучит настолько же просто, как и безумно. Как любая истина

Это событие, с ногой химички, стала одной из самых обсуждаемых тем в школе на ближайшие дни. Учителя сочувствовали, директор и завуч кусали локти, соображая, как быть с уроками химии: ставить в расписание вместо химии другой урок, напрячь кого-то из преподавателей вести ещё и химию или пригласить пенсионера из Комаровска, но тогда надо оплачивать человеку ежедневные покатушки туда-сюда. Учеников такие тонкости не интересовали, а половина из них даже были довольны, что избавились от уроков химии. Вообще, что это за предмет? Всякие валентности, водороды, кислороды, кислоты, мыла и прочая лабуда. И без химии проживём, а если потребуется, купим химию в хозяйственном магазине или, что гораздо лучше, в "Красном и белом". Одним из таких довольных учеников, что нет химии, являлся всем известный Никита Галуев. Вот, кто злорадствовал открыто, так это он. Ведь эта дура химичка обнаглела до того, что ему ставила трояки. А он что, дурак какой? Папка уже и материл её, а этой толстомясой всё неймётся, всё ей мало. Вот и допрыгалась, теперь на костылях прыгать будет, как кузнечик. У Никиты был приличный проскрипционный список врагов-учителей и врагов-учеников, которых надо было наказать. А это требовало выдумки. Не тупо же их избивать? Тут важен сам процесс. На одном из первых мест списка находилась химичка, а на самое первое место Никита поставил нового математика. Вот кому надо было жестоко отмстить, чтобы этот гнилой тип кровью ответил за свои дела. Сволочь он. Так и продолжает ставить Никите двойки за никому не нужные письменные работы. Ну, ничего у Никиты есть два мощных союзника: пахан и брательник. Они оба уже в теме и скоро математику кирдык будет: пахан и брательник также думают, как больнее чморить Никодимку. Скоро гад кровью умоется. Весь день Никитос прибывал в приподнятом настроении от известий, что химичка сломала ногу. Порадовало его и последующее сообщение, что перелом сложный, и она будет лежать в Комаровске, где этого бегемота готовят к операции. Может, ей там ногу отчекрыжат по самую шею?

Из-за события с химичкой, Никита пребывал в некотором возбуждении и вечером. Даже в эту ночь он не мог уснуть, всё ворочался, вспоминал, как рассказывал братану и отцу по пятому разу, как толстая химичка завалилась возле школы на асфальт. С каждым разом описание было всё красочнее, как будто сам Никитос при этом событие присутствовал. Отец и братан довольные давили лыбу. Наверное, она ещё и орала, гы-гы. Утром Никитка испытал некоторое раздражение, из-за того, что не смог уснуть всю ночь, из-за чего он не выспался. Вот же гадость какая эта химичка, даже из больницы достаёт Никитоса. В школе он выдержал два урока, а потом свалил домой. Голова была ватная, и хотелось спать. Но дома поспать не удалось. Сон не шёл. Может, ночью высплюсь, решил Никита. Ночь прошла ужасно. Это была пытка. Спать хотелось неимоверно, но сон, огибая Никиту, посетил только родственников. Домашние раздражали неимоверно своим храпом и глупостью. Вместо сожалений они только ухмылялись и не верили, что Никита уже вторую ночь не сомкнул глаз. В школу Никита не пошёл, да и не смог бы: координация движений у него ухудшилась, речь была невнятная, появился нервный тик, болела голова. Стало барахлить зрение. Однако, аппетит был хороший, хотя тянуло на солёное и жирное. После третьей бессонной ночи организм Никиты стал бить озноб. Аппетит исчез и не подавал признаков жизни. Никитоса уже ничего не интересовало. Родственники заметили, что парень сидит и тупо смотрит в одну точку.

— Отчего он заторчал, — стал суетиться отец. — Может дури какой наглотался? Васька, ты не в курсе.

Старший брат Васька был не в курсе. Он не видел, чтобы младший глотал какие-то вещества, но с младшего станется. Чему только этих дебилов в школе учат!

Четвёртую ночь Никита провёл совсем плохо. Говорить внятно он уже не мог. Всех домашних считал сволочами. Бормотал что-то бессвязное и был агрессивен. Всё порывался кого-то убить, искал топор, то впадал в панику. Сознание его периодически отключалось. Смотреть на парня было жутко, и домашние, наконец, всполошились: уже было ясно, что дело тёмное.

Под вечер к Сторчакам приехала скорая помощь из города. Из скорой, под злые и хмурые взгляды всего семейства Сторчаков, выгрузилась фельдшерица средних лет.

— Где больной? — спросила она, стараясь не реагировать на злобные взгляды. Опыт у фельдшера был уже приличный, она только усмехнулась в душе, сообразив, что попала на вызов в очередную проблемную семью. За время своей работы на скорой помощи она могла бы рассказать о десятках случаев неадекватного поведения, как больных, так и их окружения. О домашних питомцах в виде шавок различных размеров лучше и не вспоминать.

Фельдшер вскоре определила, что у больного учащённое сердцебиение и что он полностью потерялся в реальности. Были все признаки депривации сна, но вот почему так, было решительно непонятно. Больного надо было госпитализировать, брать анализы, и лечить в стационаре, но не в обычной больнице, а в психиатрической. Это явно их профиль.

Сообщив о своём решении, фельдшер столкнулась с агрессивной реакцией окружающих. Её саму назвали психом, обложили матом и хорошо, что не избили. С тем бригада скорой помощи и уехала. Фельдшер как положено подробно задокументировала выезд, зная, что больной тяжёлый и вскоре последует повторный вызов.

На следующий день повторный вызов был сделан, но уже другая бригада забрала с собой Никиту, полностью превратившегося в зомби. В психоневрологическом заведении попытались помочь, но состояние парня становилось всё хуже. Организм начинал уже погибать.

Семья Сторчаков совсем сбрендила. За бутылкой водки папаша Юрик и брательник Васька решили, что виновата школа: их Никиту явно там злостно переучили, вот он и заболел. Особенно в этом плане злобствовала химичка, которая сломала ногу.

— И математик Никитосу ставил двойки, — бубнил Васька. — А Никита у нас что, дурак? Да он умнее других будет, а его в психушку. У, гниды.

Васька решил, что непременно для начала надо пробить колёса в машине математика, а папа Юрик, пьяно пообещал, что начистит математику чавку. Вот прямо сейчас встанет, пойдёт по посёлку искать математика, найдёт и начистит ему чавку капитально. Зачем откладывать такое мероприятие в долгий ящик? Кулаки уже зудят в предвкушении, поэтому надо идти и бить интеллигента.

Васька с паханом не пошёл: он обдумывал, как лучше пробить колёса Вольво математика. И придумал. Он немного понимал слесарное дело, понемногу варил, но основной его заработок был, это сдача металлолома в скупку. Для этого в семье была приспособлена старенькая Нива с прицепом. Вот на этой Ниве Васька и ездил по окрестностям, собирая металл, который плохо лежит. Он не гнушался даже металлом, который имел хозяина. А ты е

* * *

лом не щёлкай. Было вашим — стало нашим, закон бизнеса. Чем занимался старший Сторчак, никто не знал, но поговаривали, что чем-то нехорошим. Себя он, впрочем, называл предпринимателем. Ага, говорили злые языки — предприниматель с большой дороги.

Уже смеркалось, когда старший Сторчак нашёл Никодима в посёлке. Градус в крови и природная злоба требовали немедленно разобраться с гнилым интеллигентом. Гнусный учитель в сумерках спокойно стоял возле старого деревянного столба. Казалось, что он кого-то ждал: может свидание у него с какой девкой. Хорошо, что свидетелей нет — промелькнула мысль в голове Юрика. Разводить с лохом антимонии и высказывать претензии Юрик посчитал излишним. Он решил просто и незатейливо избить хлюпика. Правда, тот высокий, но Юрик с его ста кило и бычиной силой в посёлке никого не боялся. Это его боялись, зная, что он связан с криминалом и отличается злобным и неуравновешенным нравом. Такого лучше не трогать — целее будешь. А этот урод посмел тронуть, правда, через сына Никитку, но посмел.

Юрик подошёл к учителю, сложив пальцы правой руки в клюв орла. Таким образом, он хотел для начала ткнуть лошару под ребро. Будет больно, а значит доходчиво для лоха, кто здесь главный. А потом, когда лох сложится, можно и по морде ему пройтись, и по почкам. Юрик без замаха нанёс коварный удар.

Как так получилось, что вместо мягкого тела лоха, пальцы кулака встретились со старым деревом почерневшего от времени столба, Юрик не понял. Лох умудрился как-то отскочить, а рука Юрика со всей дури двинула по столбу. Дикая боль сковала руку нападавшего человека. Он увидел, что его большой палец правой руки был выгнут под неестественным углом, кроме того из него торчала здоровенная заноза проникшая под ноготь чуть ли не до середины пальца. Заноза сломалась и теперь её хрен вытащишь из под ногтя. В сумерках Юрик видел, как с руки буквально ручьём льётся чёрная кровь и чувствовал дикую боль. Такой боли он никогда не чувствовал до этого момента. Эта боль была запредельной и вызывала тошноту, она не прочистила мозги, находящиеся под градусом, а наоборот вызвала звон в ушах и пелену в глазах. Рука была капитально изуродована. Вот как так получилось.

Этому столбу уже было сто лет в обед. На нём давно уже не висели провода, он просто торчал из земли, привязанный к ржавой рельсе скруткой из арматурной проволоки. Вот рука и попала между рельсом и самим столбом. Куда смотрит администрация посёлка, что стоят, где попало старые бесхозные столбы? А люди руки свои портят об них.

Лох куда-то слинял, живых рядом никого не наблюдалось, никто не спешил оказывать первую помощь. Юрик, скрепя зубами от боли, кое-как добрался до дома, а когда при свете лампочки рассмотрел картину с пальцем, ему ещё больше поплохело. Рана выглядела ужасно и из неё обильно сочилась кровь, брызгая на футболку и штаны, когда Юрик неосторожно мотал рукой. Впрочем, на полу крови тоже было предостаточно. Дотронуться до пальца, чтобы удалить щепку было нестерпимо больно, да и щепка, зараза, скользкая от крови, не хотела покидать рану. Как только рычащий от боли Юрик и хлопотавший около него Васька не пытались достать из раны щепку, ничего у них не получалось. Надо было ехать к специалисту, а это значило, что надо ехать в город. Мужики так и решили, иначе так можно и кровью истечь. Юрик и так уже выглядел откровенно плохо.

Как назло Нива начала выделываться и ещё целый час Васька пытался реанимировать машину, наконец, та сжалилась над непутёвыми владельцами и решила ехать. Ещё час был потерян на поездку до больницы. Ну, а в больнице пока раскачались дежурные врачи, пока готовили пациента к операции, Юрик стал совсем плохим. Всего-навсего щепка под ногтём, а столько дел наделала.

Операцию по удалению злосчастной щепки героические врачи провели великолепно. Под обезболиванием Юрик почти ничего не ощущал и, вскоре, его отправили на койку отдыхать, предварительно напичкав его организм антибиотиками и сделав прививку от столбняка. Врачи думали, что всё будет в норме, но рано утром у Юрика развился обширный инфаркт. Организм не выдержал каждодневных пьянок, плюс жизнь на нервах. Бывает. Юрика перевели в палату интенсивной терапии, реанимации в городе не было.

Через трое суток умер Никита. Васька разрывался от забот на части. Он не знал, как сказать больному отцу, что Никиты уже нет.

В посёлке такие вести встретили философски. Оказалось, что никто не любил эту семейку. В школе директриса даже не направила завуча для выражения соболезнования родным и близким по поводу гибели её ученика. Кому соболезновать? Ваське?

Только не подумать о Никодиме Викторовиче что-нибудь плохое — постоянно твердила директриса сама себе, но никому о своих наблюдениях и мыслях она говорить не собиралась. Ей было уже откровенно страшно.

Безпалько, за очередной рюмкой хорошего коньяка, вытащенного из тайника, вспомнил слова математика: "Говорите, спать Никита не будет. Ну-ну". Вот же как интересно получилось, подумал он, но что-то говорило Семёну Митрофановичу, что эти мысли лучше оставить при себе.

Баба Серафима при виде математика только что не крестилась. Она старалась просто не попадаться ему на глаза. Плохой у него взгляд.

Комическая история произошла на уроке математики, который проводила бабушка Мамошина. На очередном уроке, в самом его начале, она взяла мелок и тихо шамкая объявила, что это мелок волшебный, поэтому лучше, от греха подальше, ученикам выключить телефончики и слушать преподавателя, а то она старая и громко говорить ей трудно. В классе наступила гробовая тишина.

Вот кто не мог нарадоваться на Никодима, так это его хозяйка баба Валя Коновалова. Она всем прожужжала уши о том, какой золотой у неё постоялец: вежливый, работящий, к лоточку приучен, никогда не отказывает отвезти бабу Валю в город за покупками или в поликлинику. У него как-то всё легко получается. Вот недавно он достал ей нужное лекарство, которое она долго не могла купить. А он достал, причём по приемлемой цене. Наверное, у Никодимки появилась девушка в Комаровске, что-то часто он стал туда мотаться. Не иначе любовь-морковь. Но то дело молодое. Обсудив Никодима, соседки переходили на цены, урожай и проблемы с болячками. У всех что-то болело. Но они соглашались, что прожили хорошую жизнь, а вот современная молодёжь вымирает. Вот опять похороны: отец и сын Сторчаки представились. Плохого о покойных односельчанах не говорили, замолкали. Лучше о своих проблемах говорить.

Действительно, Никодим что-то зачастил в город. Но баба Валя удивилась бы, что молодой человек посещает город не с целью поиска любовных приключений, а для изучения уникальных руин.

В этом небольшом городе особых развлечений для молодёжи, а тем более для детей, не было. Однако, народ любил прогуливаться в парках города, где стояли старинные чугунные лавочки и росло множество тенистых деревьев. Вот там и прогуливались степенные пожилые жители, весёлая молодёжь и малые дети с мамочками. Вчера Никодим попал в этот город по своим делам, связанным с распутыванием одной исторической тайны, которая его интересовала уже много лет. А в этом городе ещё сохранились древние камни, могущие приблизить его к разгадке. Размышляя о значении некоторых символов, которые он обнаружил на камнях этого города и, сопоставляя их с уже имеющейся информацией, он неспешно бродил по улицам города, естественно, зашёл и в его парк. Был тёплый вечер, даже, можно со всем откровением сказать, что очень тёплый, хоть на календаре было начало октября. Скорее всего, это произошло от отсутствия ветра. В этом же парке была тень от многочисленных деревьев, что давало локальный комфорт. А комфорт Никодиму нравится, несмотря на то, что такому существу как ему, совершенно безразличны проявления погоды. Был бы ветер или сильный дождь, то они немного отвлекли бы его от решения задач, а так думалось легко и непринуждённо, без всяких отвлечений на окружающее. Может из-за этой будничности, что сегодня Никодима ничего особо не отвлекало от своих задач, он и обратил внимание на незатейливый конкурс детского рисунка на асфальте. Дети, с естественной для них незашоренностью, и со свежим взглядом на мир, выражали свои эмоции на асфальте с помощью разноцветных мелков. Эмоции существ этого мира, это то, что ещё удерживало Никодима от критики царящих здесь порядков. Но, он стал замечать, что чем больше становится особей в этом мире, тем их эмоции становятся бесцветней и безвкусней. Что печально. Поэтому Никодима удивила волна светлых эмоций, исходившая от участников и зрителей этого рисовального конкурса. Он прошёлся мимо детей и взрослых и обнаружил мощную эмоциональную волну, щедро изливающуюся от девочки лет пяти-шести, которая рисовала мелками. От такого подарка молодой человек не мог просто так пройти мимо. Затесавшись в незначительную толпу зрителей, состоящую в основном из мамочек, он присмотрелся к рисунку, который, сопя и пыхтя, творила девочка. Наверное, это был заяц. А может другое, неведомое местной науки существо. Не суть важно. Главное то, что на её рисунке не было ни одной лишней чёрточки или штриха, но в этом "зайце" были виртуозно переданы эмоции, всего несколькими линиями. Лёгкое сканирование сознания девочки показало, что она обладает удивительным для этого рационального времени воображением, которому невозможно научиться. Никодим максимально незаметно приблизился к ней и положил перед ней пачку своих "волшебных" мелков: белого, чёрного, жёлтого, красного и синего цветов, которые непонятно каким образом очутились в его руках.

— Как тебя зовут, девочка? — тихо спросил он её, подталкивая к ней пачку мелков.

— Надя, — мельком взглянув на молодого мужчину снизу вверх, ответил ребёнок.

Она была вся в рисунке, поэтому тут же забыла о его существовании, но подаренные мелки схватила.

Тут же произошло маленькое чудо. С помощью этих мелков на ребенка накатила волна озарения, она стала видеть совершенно по другому, чем окружающие люди. Плюс её дар фантазировать. Её рука очень быстро забегала по асфальту, создавая небывалые и немыслимые существа. Казалось, что сами линии проступали на асфальте как водяные знаки на казённой бумаге, а пальчикам девочки только и оставалось, что их обвести. На асфальте появлялись фантастические рыбы; щенок, который, спит на земле; огромная оса, которая, казалось, сейчас взлетит. Было такое впечатление, что у свирепого насекомого вибрируют крылышки. Вдруг из асфальта стал вырисовываться внимательный глаз рептилии. Монстр пристально своим жёлтым глазом смотрел на людей, выбирая кого бы сегодня употребить на ужин. Мелом передавались тончайшие движения души неведомых зверей. Это была чистая магия, а не искусство. Амплитуда чувств зашкаливала и чем больше смотришь на рисунок, тем он больше затягивает. Особенно гипнотизировал глаз огромной змеи. Он словно светился изнутри чарующей силой. Эмоции самой девочки уже светились ясным пламенем, казалось, она внезапно стала носителем ясновидения и может проникнуть в суть любого пласта природы и времени. Своего рода фея рисунка. Но, была в этих картинках и некоторая нотка грусти и трагичности, из-за светлой печали настоящего человека-творца. Это всегда вызывает отторжение у окружающих. Зачем такое глубокое размышление? Это опасно! Можно и нужно быть серостью, как все, верить в то, во что положено верить, но не думать. Думать вредно. Да ещё ребёнку. Всё это уместно для взрослого одарённого человека, официального гения, но не для серой толпы.

Первой засуетилась какая-то мамочка, чей ребёнок заплакал навзрыд, впечатлённый неведомыми монстрами на асфальте. Она отвела впечатлительного ребёнка в сторону и стала его успокаивать, зло поглядывая на юную художницу. О, какие сильные негативные эмоции. Потом откуда-то появилась бабка с клюкой, одетая во всё серое. Этой до всего было дело. Она плюнула для начала на рисунок осы, а потом стала своей клюкой втирать его в асфальт. Получалось плохо, поэтому она стала тереть рисунок своей растоптанной туфлёй. Некоторые дети так же приняли участие в вандализме. Один малыш остервенело закрашивал своим мелом изображение щенка, при этом ребёнок излучал совсем уж чёрную эмоцию. Другие дети старались пройти по рисункам, правда, по глазу монстра боялись. Конкурс как-то сам собой прекратился. От греха подальше, мама девочки увела её за руку домой. Мамаша была явно сильно удивлена и напугана. Ничего, дитя. Зато, это был твой звёздный час. В плюсе остался только неизвестный молодой человек, получив от аборигенов много незамутнённых чувств.

На другой день Никодиму случилось опять пройти по тому месту, где вчера рисовали дети. Рисунки мелками уже смыли, только плохо получилось смыть глаз монстра. Он всё также внимательно наблюдал за этим миром из асфальта. Только сейчас в его зрачке виделась удовлетворённая смешинка. Никодим подмигнул монстру и отправился по своим делам, его ждали тайны.

Глава третья.

— Друг, оставь покурить! — солидно попросил Федя своего одноклассника Сеню.

Действо происходило в школьном туалете, что было несколько предосудительно со всех сторон, но Федя и Сеня, считаясь старшеклассниками, сегодня были выше всяких предрассудков, установленных дурацкими школьными правилами. А ездить своими уроками по мозгам учеников можно? А у учеников тоже нервы. А нервы, говорят, успокаивают куревом. Можете у любого пожилого мужика спросить, и он ответит в популярной форме.

— А в ответ тишина, — отозвался друг Сеня.

И кто он после этого? К нему обращаешься лицом к лицу, а он поворачивается к тебе жопой.

— Вот ты жопа с ручкой. Для друга сигаретки жалко, — стал совестить товарища Федя. Оказывается, Сеня не такой уж и друг, а даже ещё хуже.

— Ладно, на, травись, — достал початую пачку сигарет Семён. — Цени мою доброту. Для друга ничего не жалко, даже соседского поросёнка.

С этими словами друг протянул пачку под нос товарищу по несчастью, ведь счастьем обучение в этой школе совсем не назовёшь.

Федя ловко достал сигаретку, зажал фильтр губами и щёлкнул зажигалкой, произведённой в Китайской Народной Республике. Огонёк коснулся начинки сигареты и стал гореть, как порох. Да и табак ли это был, а может пропитанная какой-то Китайской химией мелко порезанная бумага. Но даже такая сигаретка исправно давала дым. Пожилые мужики авторитетно говорили, что раньше другой был табак. Тот давнишний табак пах табаком, и горло драл не по-детски. А сейчас говно, а не табак. Но потсанам сравнивать было не с чем. Какой есть. Да и тот купить было невозможно без паспорта, подтверждающего, что тебе стукнуло все 18 лет, и ты можешь на здоровье травиться. Так что, курили, что есть. Курили украдкой, выскочив из школы на другую улицу, или, вот так как Сеня и Федя, в школьном туалете. Но это считалось слишком отчаянным мероприятием. Особенно с этим делом, красиво покурить, стало совсем туго с началом третьей четверти. Ни с того, ни с сего администрацию школы посетила очередная шиза и она стала бороться с курением. Даже приказ был издан, что курить нельзя и всё такое. Да кто б его читал? Однако, пришлось завязать с этим дымным делом некоторым учительницам, снимавшим стресс курением. Но больше всего, как всегда, досталось бедным бесправным ученикам.

Впрочем, сама администрация в лице директора и её замов особо не зверствовала, а вот не к ночи будет упомянутым, Никодим Викторович совсем стал скорбным на голову. Он стал выслеживать курильщиков в мужском туалете и читать им нудные нотации. А от его нотаций, спаси и сохрани, было кисло. Кто попадался ему с поличным, потом долго вздрагивали только от упоминания его имени. Вот поэтому курить в мужском туалете считалось чрезвычайной лихостью. Это было сродни, как пройтись по минному полю: может, выживешь, а может, похоронят по частям и с почестями.

К третьей четверти самые тупые ученики просекли, что связываться с учителем математики — себе дороже выйдет. Всё равно будет так, как он сказал. Уже многие пытались на него наезжать, и где они теперь? Вот семья Сторчаков наехала как-то на него и где они? У них уже и не спросишь, даже у Васьки, который жив, но совсем плохой: сидит в психушке. Почему-то Васька Сторчак решил, что все беды в его семье из-за учителя математики и ляпнул своим корешам, что будет пакостить математику. Например, сделает "Чилийскую колючку" и будет её подкладывать под колёса Вольво Никодимки. Что такое "Чилийская колючка"? О, это штука интересная. Васька взял три самореза пятидесятки и прихватил их сваркой под углом 90 градусов. Теперь как эту штуку не кинь — упадёт всегда так, что один острый саморез будет смотреть вверх. Осталось только подбросить эту колючку под колёса Вольво. Гениально — похвалили кореша Ваську. Правильно, надо мажора городского учить уму разуму, а то возомнил из себя кое-что. Васька сделал кучу колючек и разбросал их там, куда надо, то есть, под колёса математической Вольво. Затем стал злорадно ждать результатов своей диверсии. Как-то так оказалось, что он что-то недосмотрел и умудрился часть колючек потерять у себя во дворе. Как результат его родная старенькая Нива пробила два колеса, а надо срочно было ехать за металлом, а то конкуренты в этом бизнесе не дремлют. Пока Васька, чертыхаясь и проклиная почему-то математика менял колёса, его металл кто-то увёл. День прошёл зря, только одни убытки. Злой, как чёрт, Васька возвратился домой и опять в своём родном дворе умудрился пробить два колеса Нивы. Он же вроде собрал все колючки? Как так-то? Следующие две недели Васька был завсегдатаем местного шиномонтажа, где ему, как постоянному клиенту сделали даже скидку: ведь это надо так умудриться, чуть ли не каждый день ловить шинами саморезы. Народу было смешно, а Ваську трясло так, что он стал окончательно путать берега и кидаться на своих же корешей. Кто-то из корешей не выдержал и вломил Ваське хороших люлей. Обкурившись с горя коноплёй, Васька остался один на один со сбрендившим автопилотом своего организма, так как его разум, не выдержав издевательств, помахал хозяину ручкой и удалился в неведомые дали. Закончилось всё психушкой. Народ решил, что это его торкнуло с горя от гибели близких родственников.

О Никодиме Викторовиче среди прогрессивной общественности посёлка Жупеево стали ходить самые нелепые слухи: что он бывший спецназовец, что он сын олигархов. Судачили, что он племянник самого ВВ, что он колдун в десятом поколении и даже, что вампир. Чего только народ не напридумывал, но факт оставался фактом: с этим Никодимом Викторовичем лучше не спорить. Да и имя его всуе лучше не упоминать. Теперь он стал Тем, О Ком Нельзя Упоминать.

Зря ребятки Федя и Сеня, дымя в туалете подумали О Том, Кого Нельзя Вспоминать. Он и явился. Друзья поняли, что сегодня не их день, когда в туалет нелёгкая занесла Никодима Викторовича. Это означало, что судьба перестала улыбаться двум друзьям, а помахала им красивыми белыми тапочками.

— Хоть топор вешай, — грустно прокомментировал ситуацию зловредный учитель.

Ребята при этом старательно прятали недокуренные бычки, но одним местом чуяли, что спалились. Отпираться было бессмысленно, но Федя, выдохнув дым в сторону от учителя, попытался отбрехаться, что они курят не затягиваясь, да и вообще в первый раз попробовали. А чётакова?

— Это хорошо, что в первый раз, — одобрил учитель. — Может, ещё не заболеете, и не умрёте во цвете лет. А то сейчас сигареты стали делать такие, что можно на раз себе заработать импотенцию, рак, туберкулёз, чесотку или инфаркт с инсультом, ну, или на худой конец, например, астму. Вы что предпочитаете? Импотенцию?

Ребятам импотенция и даром была не нужна, и они энергично замотали головой. Они из этого списка вообще ничего не хотели заполучить, даже чесотку.

— Может, хоть астмочку? — с надеждой спросил учитель. — Вот, как у Фролова. А что, астма это не инфаркт, жить можно. Только кашель будет немного мучить, как у бедного Фролова.....непрерывно. Так парень мучился, так мучился, страсть как: легче было пристрелить, чтобы не мучился. Пять дней непрерывного кашля, это вам не кот начхал. А вы, я думаю, отделаетесь только тремя днями кашля. Непрерывного, ага, и ночью тоже. Куда ж без него?

— Да мы чё, мы ни чё, — загундосил Семён. — Мы бросим это дело. Обещаем. Завяжем. Зачем нам три дня.

Он подталкивал Федю: дескать, давай отбрыкивайся от учителя, обещай ему сейчас всё что можно и нельзя, хоть лысому причёску, а потом, может, и забудется этот их косяк. Главное технично учителю лапшу на ушки навешать. Но не проскочило. Учитель как-то нехорошо посмотрел на ребят и сообщил, что четыре, а не три дня, будет для них вполне доходчиво. Вот Фролов, так тот пять дней....и ночей тоже, мучился, а потом исправился, совершив трудовой подвиг.

— Мы тоже хотим совершить трудовой подвиг, — обречённо промямлил Федя под неодобрительным взглядом друга Сени. Нафик эти подвиги?

— Вот это правильно, что так решили, самостоятельно и единогласно, — одобрил учитель. — А то четыре дня кашлять не очень кузяво получается для растущего организма.

Он задумался. Потом оглядел помещение туалета, где вёлся этот содержательный диалог: поверхности стен, дверей, и даже подоконника были исписаны похабщиной и изукрашены фривольными рисунками. Досталось даже потолку: на нём наблюдались следы, оставленные подошвами кроссовок. Как будто кто-то умудрился бегать по потолку. Хоть уборщица ежедневно и убирала туалет, но грязи в нём в виде всяких неприятно пахнувших пятен, оставалось предостаточно. Унитазы и писсуары тоже не озонировали воздух, скорее наоборот. Да и вид у них был, прямо скажем, отталкивающим. У унитазов, а не у ребят. Ребята ещё хорохорились.

— И кто же это у нас такой авангардист в искусстве? А? — показал учитель рукой вокруг. — Не знаете?

Ребята замотали головой: это не мы, а кто знать не знаем, ведать не ведаем. Наша хата с краю. Здесь, наверное, так и было изначально: со времён стройки. Хотя Сеня мог бы сказать, что вот эту картинку на подоконнике, изображающую совокупляющуюся пару человечков, он лично нарисовал шариковой ручкой ещё два года тому назад. Внёс, стало быть, вклад в искусство. Но зачем учителю знать такие подробности. Многие знания, многие печали.

— Ага, — кивнул учитель. — Тогда вам друзья предстоит всю эту наскальную живопись стереть и хорошенько так всё здесь вымыть. Чтобы блестело здесь всё, как у кота глаза.

При этом глаза у самого учителя совершенно не блестели, а излучали холод.

— Это же западло, — ахнул Сеня, хоть его и энергично одёргивал друг.

— Ваш выбор, — с подленькой улыбочкой, пожав плечами, сказал учитель. — Или подвиг, или.... пять дней немного покашлять от последствий отравления табачным дымом. Ведь никотин, говорят, лошадь на раз валит. Шарах и нет лошади. Смотришь, копыта родимая отбросила.

— Мы будем подвиг совершать, — подтвердил своё решение Федя, толкая своего друга, чтобы тот не выкобенивался, а быстрее соглашался, пока ещё и женский туалет не заставили драить. С этого Никодима Викторовича станется.

Сеня хмуро кивнул. Он был морально раздавлен, и лезть отчаянно в бутылку ему уже не хотелось. Перед глазами стоял Фролов, и его зелёный вид после нескольких дней астматического кашля.

— Самое главное в подвиге, — поднял палец к загаженному потолку учитель, — Что его надо совершать со светлым чувством в душе, исключительно своими руками и с довольной улыбочкой. А без этого, какой тогда подвиг? Так, маленькая помощь школе. Любая работа должна свершающему её приносить положительные эмоции. Факт, доказанный наукой. Энгельса вот хоть почитайте, у него про это много написано.

— Я думаю, до нуля часов вы, друзья, обязательно управитесь, — улыбка учителя стала совсем уж гнусной. — И чтобы, как у кота глаза.

Друзья сильно сомневались, что до полночи они управятся с этой работой. Очень сильно. Хорошо бы до утра управиться. Ведь ещё и потолок надо перекрашивать.

Тряпки, швабру, веники, совки, моющие средства, резиновые перчатки и прочую приблуду, ребятки взяли у бабы Серафимы, у которой таких комплектов было уже несколько. Однако баба совсем не радовалась таким помощникам.

— Совсем ирод озверел, — качала баба головой. — Издевается над малолетними детками. Кто бы его остановил-то. Перевелись богатыри на земле Русской.

Впрочем, говоря так, она исправно выдавала деточкам инвентарь. Попробуй, встань в позу и не исполни прихотки этого Никодима Викторовича. Тогда опять спина будет невыносимо ломить, а оно нам не надо, чтобы болела. Вот деток жалко. Это ж им бедным тут до утра корячиться. Пожилая женщина жалела себя, и деток ей было жалко, она даже намекнула им, что готова помочь совершать им трудовой подвиг. Ребятам пришлось отбиваться от такого опрометчивого предложения. Ведь всё надо сделать собственными руками, да ещё, мля, с улыбочкой. Вид Фрола, который Фролов, они очень даже помнили. После пяти дней изматывающего до кровавых соплей кашля, Фрол зарёкся курить, и вообще, ходил, как пыльным мешком пришибленный.

Фролов, которого все друзья звали просто Фролом, так и не признался, с какого его косяка на него напал такой недуг, но все видели, как Фрол с остервенением драил актовый зал, причём в гордом одиночестве. Он часов двадцать мыл зал, но это для начала. Потом он ещё целую неделю, после уроков, часов по пять не расставался с тряпками и моющими средствами. Трудовой подвиг он совершал с улыбочкой, которая была скорее похожа на оскал зверя. Но он сам считал, что это он так улыбается во время совершения трудового подвига. Попробуй не улыбнись.

Как только учитель вышел из туалета, так и не сделав в нём свои грязные дела, то Сеня, не выдержал и уже хотел вслух пожелать кое-что хорошее этому злому человеку.

— Да, чтоб он облез...., — начал Сеня.

— Заткнись дурак, — стал затыкать товарищу рот, перекосившийся от страха Федя. — Дурень, даже не думай и срочно возьми свои слова обратно, типа пошутил. И это, следующий раз думай, прежде чем захочешь подумать.

Сеня спохватился, и промямлил, что это он погорячился: не надо никому облезать. Он представил, как они с Федей ещё и облезшими ходят по посёлку. Ведь неизвестно, с какой силой долбанёт моча в голову этому учителю. Известно только, что любые нехорошие пожелания в его адрес неотвратимо оборачиваются против пожелавшего. А хорошие пожелания ничем не оборачиваются, только плохие. Где, спрашивается, справедливость. Впрочем, ходить Сене облезшим совсем не улыбалось, поэтому он включил заднюю. Ему откровенно было ссыкотно.

Баба Серафима всё-таки подсуетилась и сообщила родным Феди и Сени, где находятся их чада. Типа сидят парни в туалете и драят его до блеска. Изъявили желание совершить трудовой подвиг.

— Зачем? — ужаснулись мамки. — С каких это пор ученики должны работать в школе? Что ещё за порядки у вас там такие? Как можно деток заставлять работать, ведь они в своей жизни ещё ничего не видели, и вдруг на тебе — работай. Это же чистой воды волюнтаризм и авангардизм, если не сказать хуже. Всё отпишем в министерство. До Президента дойдём своим ходом.

Поздним вечером мамки ринулись в школу, выручать своих чадушек: может, тех взрослые потсаны принудили совершать такую грязную работу, тогда мы сейчас разберёмся, выведем этих, прости господи, педагогов на чистую воду, почему те не уследили творимый беспредел и всех накажем. Мы письмо в область напишем, коллективное. Но чадушки, скривив губы в оскале, наотрез отказались покидать фронт работы, всеми четырьмя лапками вцепившись в грязные тряпки. Мамки, пребывая в культурном шоке, согласились помогать своим деткам, раз тех посетила такая выдающаяся идея, как вымыть школьный туалет. Куда там, детки вопили, что только сами они должны всё сделать, иначе это не подвиг будет, а фигня какая-то, а фигня не считается. В результате совместных воплей и угроз во всём разобраться раз и навсегда, стороны пришли к консенсусу: детки продолжают мыть туалет, а мамки приносят к дверям туалета побелку и краску, можно и перекусить принести, но немного, ибо время утекает катастрофически, а здесь ещё конь не валялся. Арбитром сделки была баба Серафима: оная баба понимала, что лучше будет, если ребятки всё-таки совершат свой подвижнический подвиг, иначе...лучше не думать, что произойдёт в ином случае. Кроме того сам преподобный Пигидий говаривал: "Только усердный труд является богоугодным". Ночью за мамками и чадами пришли папки, предварительно купив с горя бутылку водки. Папки в целом одобрительно отнеслись к такому трудовому порыву своих отпрысков, поэтому пошли пить водку, естественно, из солидарности с чадами. Да и мамки были при деле, что папок чрезвычайно обрадовало.

Работа была завершена только под утро. На объекте совершения трудового подвига всё сияло стерильной чистотой, как в операционной. Потолки издавали запах свежей побелки, а деревянные детали были перекрашены белой эмалью. Даже табличка висела "Окрашено" чтобы кто-нибудь не влез в свежую краску. На объекте было так чисто, что даже муха на нём не размножалась. Вся школа гудела от такого события и считала своим долгом осмотреть отремонтированный туалет: туда ходили как на экскурсию в музей. Общественное мнение посчитало, что это действительно трудовой подвиг. Герои, правда, пребывали в предобморочном состоянии и скалились на всех своей кривой улыбкой. Через день туалет официально начал выполнять свои функции, и почти сразу же произошло ЧП. Федя и Сёма поймали мелкого пакостника из шестого класса Прокопенко Сашку, который, сняв один кроссовок, уже приноравливался его подошву припечатать к такому белому потолку. За это деяние Сашку нещадно били оба парня. На Сашке они выместили всю накопившуюся злобу за ночь, проведённую в клятом туалете, а этот маленький гадёныш хотел всю работу испохабить. Сашка орал и грозился всеми карами, но почему-то не нашёл понимания даже у своих друзей.

— Я корешей с улицы приведу, — размазывая кровь, текущую из разбитого носа, орал Сашка. — Мы вас уроем, мойщики сортиров. Чуманисты, в натуре, туалетные утята.

— И чего орём, а драки нет, — внезапно в толпе возбуждённых ребят появился учитель математики. — А, так драка уже была! И кто кого? И за что? За кроссовок? Ого, да это повод всей школе передраться, вместе с учителями.

Толпа ребят, до этого с любопытством следящая за дракой, мгновенно рассосалась. Остались только хмурые Сеня, Федя и демонстративно вытиравший кровь Сашка. У мелкого горели глаза, и он продолжал нести всякую околесицу, типа всех достанет и больно сексуально обидит.

— Тяжёлый случай, — высказался учитель. — Так, говоришь, любишь причинять боль ближним. Твою идею с обувью и потолком, тоже можно считать креативной. Это значит, что ты творческая личность, как твой тёзка Александр Сергеевич Пушкин. Был такой поэт. Трудно, конечно, живётся творческим людям: их никто при жизни не понимает, да и жизнь у них короткая, помирают они от нервов, или их кто-то пришибает. Ага, все болезни от нервов, только....некоторые болезни, хм, от удовольствия. Я хоть и не врач, но вижу, что у тебя Прокопенко уже с нервишками проблемы, а это, товарищ ученик, дело плохое. Хрясь и всё: ходи тогда весь перекошенный и трясись.

У Феди и Семёна округлились от такой картины глаза. Кажется, и до мелкого пакостника дошла мысль, что происходит, что-то не то. Ведь об этом учителе поговаривали, что злой он, аки чёрт, а злопамятный — ужас какой.

— Итак, подводим итог, — продолжил говорить учитель. — Имеем выбор: либо продолжаем конфликт и рискуем заполучить нервную болезнь, либо расходимся краями. Ваш выбор.

Тут Сашку окончательно проняло: он понял, что наговорил потсанам много чего нехорошего в запале, поэтому он буркнул, что к Феде и Сене претензий не имеет. Забыли. Ведь все свои, чего собачиться.

— Вот и ладно, — улыбнулся учитель, махнув рукой, чтобы Федя и Сеня топали на урок.

За ними хотел слинять и Сашка, но не тут-то было.

— А с вами, молодой человек, я бы хотел поговорить о креативности, то есть о творческих порывах души, которые у вас присутствуют в избытке. А что сказал ваш тёзка Александр Сергеевич. Он так и сказал: "Души прекрасные порывы!" Вот я и думаю, молодой человек, зачем вам нужны всякие нервные болезни.

Сашка не знал, что и сказать. Он не понимал, куда клонит этот преподаватель. Поэтому молчал, соображая, как ему лучше выбраться из этой странной ситуации.

— А я знаю как, — словно прочитав его мысли, подмигнул учитель. — Всё очень просто: нервы хорошо лечатся работой: желательно тупой и однообразной. Вы понимаете, куда я клоню?

Сашка не понимал, он только понимал, что сейчас произойдёт страшное.

— Так я намекну, — радостно сообщил учитель. — Ведь что мы имеем на этом этаже школы. А мы имеем на этом этаже два туалета: мужской и женский. Мужской чистый и блестит, как у кота глаза, а мимо женского противно и пройти. Разве это правильно? Вот я с вами в этом плане согласен полностью, это не правильно. Значит, кто-то должен совершить трудовой подвиг. После уроков начнёт совершать и к нулю часов закончит.

— С Божьей помощью, конечно, — вздохнул учитель. — А иначе нервный срыв, а оно нам надо такое счастье. Правила свершения трудового подвига можете узнать у Феди и Сени, раз вы опять с ними друзья. Ребята расскажут, как надо совершать подвиги.

К концу учебного дня вся школа обсуждала решение пакостного Сашки Прокопенко совершить трудовой подвиг: делались ставки, справится тот или нет. Большинство сходилось во мнении, что не справится, ведь он один, а сортир такой вонючий. Скорее всего, сдохнет там Сашка, как пить дать сдохнет. Федя с Сеней не подвели: они подробно, в деталях, рассказали Сашке, что его ждёт. Красок не жалели, этим чуть не довели Сашку до нервного срыва досрочно. Ребята даже не забыли Сашке процитировать Энгельса, который сказал, что труд облагораживает человека, особенно, когда он чистит грязные унитазы. Сашка хотел бы ходить и не облагороженным трудом, но куда деться от судьбы-злодейки. Сашка со страхом глядел на фронт работ, но, как говориться: "Страху в глаза гляди, не смигни, а смигнешь — пропадешь". Глаза боятся, а руки делают.

Алла Леонидовна к началу третьей четверти чуть перевела дух. Самое главное, что коллектив пока был цел, никто шею себе не свернул, в психушку не попал, даже бабушка Мамошина исправно ходила на уроки и довольно бодро их проводила. И откуда силы взялись у бабульки. Коллектив укрепился двумя молодыми педагогами: новой физичкой и информатичкой. Кроме того закрыли, наконец, ставку заместителя директора по воспитательной работе, а то дураков не было идти на такую работу. На эту должность пришла нормальная тётка средних лет, с философским складом ума. Она приезжала на работу на своей малютке Дэу и благополучно влилась в коллектив.

Аллу Лонидовну перестало напрягать, что школа, как была, так и осталась ходить в ШНОРах. К этому явлению у директрисы выработался иммунитет: главное, что сама школа пока ещё функционирует. У Аллы Леонидовны повысилась "толстокожесть" и даже появился слегка отчаянный пофигизм. Сейчас она уже с философской отрешённостью принимала различные комиссии, не бледнела, как раньше и не стелилась перед членами комиссий. Она поняла одну закономерность: надо было так организовать движение проверяющих по школе, чтобы они обязательно пересеклись с учителем математики. И плевать, что это были за комиссии, из каких министерств и ведомств: из министерства просвещения или из пожарной охраны. Да хоть из спортлото. Директрисе было всё равно: главное чтобы комиссия столкнулась нос к носу с Никодимом Викторовичем. Тогда получалась какая-то похабщина, а не нормальная работа комиссии. Как-то так получалось, что самая грозная комиссия через пару минут общения с математиком начинала идти поперёк борозды, а члены комиссии становились с ним лучшими друзьями. Прямо не разлей вода. Типа: дружба, водка, селёдка, балалайка. Почему-то комиссии в полном составе, вместе с обретённым другом в лице Никодима Викторовича, приходила в голову мысль, что не мешало бы закрепить дружбу в ресторане. Продолжить, так сказать, дружеское общение за обильным столом местного ресторана, где для Никодима Викторовича был забронирован чуть ли не личный кабинет. В этом отдельном кабинете члены комиссии, какого бы она ранга не была, упивались до изумления. Тела членов комиссии, мужские и женские, приходилось нести на руках в местную частную гостиницу, так как речь уже не шла о том, чтобы народ уехал домой в таком непотребном виде. Впрочем, шофёр комиссии, ежели такой был, тоже оказывался не дураком выпить и закусить. В роли носителей тел уважаемых членов комиссий выступали завхоз, безотказный трудовик и новая замдиректора по воспитательной работе, это если её саму не приходилось нести на себе. Труднее всего было заместителю директора по воспитательной работе: она очень боялась, что дети увидят её в компании упившихся личностей, а как тогда воспитывать детей, на каком примере, если сами такие. Совсем не имеем гражданскую совесть! Дети еще не спят, они шастают по посёлку и всё видят.

Такие посиделки случались обязательно раз в неделю, а то и по два раза: комиссии пёрли косяком. Специалист по воспитанию стала привыкать к такому режиму, даже сама позволяла себе употреблять на банкетах горячительное: что не сделаешь для родной школы. А что делать, ведь директор сказала ей, что это святая обязанность зама, жертвовать своей печёнкой: специфика работы такая, за это доплата идёт.

Сама Алла Леонидовна пару раз побывала на этих пьянках. После этого зареклась на них присутствовать, какая бы грандиозная комиссия не приезжала. Как можно столько пить — удивлялась она такому факту: хоть бы из рюмашек пили, а то бокалами глушат. Алла Леонидовна старалась не думать, за чей счёт проходят эти банкеты, а математик не поднимал такого щепетильного вопроса. Интересно, откуда такая роскошь? Зато среди персонала местного ресторана и местной частной гостиницы он был в авторитете. Да в каком авторитете — на него в этих организациях буквально молились, ведь он приводил каждую неделю компанию культурных людей, исправно оплачивал мероприятие, а съедали и выпивали культурные люди на весьма значительные суммы. Но это не местная шваль: эти пили культурно, не дрались, посудой не швырялись, к официанткам, к их огорчению, не приставали, решали государственные задачи. Пили много, что называется вдрызг, но то дело такое, завидовать чужому счастью не надо. Алла Леонидовна перестала удивляться, что с определённого периода все комиссии стали оставлять о её школе самые лестные отзывы, хоть школа и оставалась в ШНОРах.

Так что замечательно стали проходить все проверки школьных дел всякими инстанциями, в том числе и проверки школы органами государственного пожарного надзора.

— Дай я тебя поцелую, — лез с нежностями к Алле Леонидовне сам подполковник Цвирко Андрей Тарасович, представляющий государственный пожарный надзор. — Если бы не был женат вот точно взял бы тебя в жёны, — при этом он молодецки подкручивал усы, показывая, какой он ещё орёл.

Алле Леонидовне приходилось подставлять щёчку, ведь предыдущие комиссии из этого грозного ведомства оставили предписаний на множестве страниц. А кто бы устранял все их замечания? Нет ни сил, ни средств. Кое-что по мелочам, конечно, было устранено, но далеко не всё. Очередная комиссия грозно хмурила брови, и грозилась карами: ведь известно, что на просторах страны каждый день сгорает по одной школе. Но, на свою беду, подполковник Цвирко пересёкся с Никодимом Викторовичем. Знакомство продолжилось, кто бы мог подумать, в отдельном кабинете ресторана, где Цвирко, окружённый заботой такими милыми учителями, и такой красавицей директрисой понял, что этой школе надо помочь, а не чморить её своими предписаниями с угрозами закрыть заведение. Ведь, смотря как, напишешь в протоколе. Можно так написать, что школа вовек не устранит замечания, а можно и подсобить.

— Дай я тебя в губки поцелую, — фонтанировал идеями Цвирко. — И вычеркнем мы тогда из протокола четвёртый пункт, да и седьмой тоже.

— Ах, Андрей Тарасович, что вы себе позволяете? — делала вид, что отпихивается от подполковника Аллочка.

— Я себе всё позволяю, — заверял пьяненький подполковник.

— Ты пойми, Леонидовна, — продолжал Цвирко, опрокидывая в рот очередную приличную порцию коньячка, заботливо налитую Никодимом Викторовичем. — Не может случиться такого, чтобы в протоколе ничего не было отражено. Обязательно должны быть замечания. Но.... дай я тебя поцелую....чмок-чмок-чмок.....но, смотря, что писать, дорогуша. Я тебе красота моя в протокол напишу много, но напишу всякую ерунду, ага. Вот, например.

Цвирко перечислял, что, по его мнению, не нанесёт фатального ущерба школе, но что, легко устранить до повторной проверки.

— Вот запишем, что не произведено испытание пожарных гидрантов на водоотдачу, которое производится с установкой пожарного автомобиля и составлением соответствующего акта. Говно вопрос, правда. Лично пришлю машину. Не опломбированы дверцы пожарных шкафов — это за десять минут устранишь. На пожарных шкафах не нанесены буквенные обозначения (ПК), порядковые номера и номера телефонов ближайшей пожарной части. Это ерунда....дай поцелую. Не разработана инструкция, определяющая порядок включения пожарных насосов в насосной станции. Где взять инструкцию? Я тебе сам её дам...за два жарких поцелуя. Распорядительным документом не определен срок проведения испытаний пожарных насосов. Дам образец этого распорядительного документа. Помещение пожарного поста не обеспечено тремя ручными переносными электрическими фонарями. Нет, фонариков у меня нет, сами выкручивайтесь. Купите хоть китайские. Деньги? Родителей напрягите. Не определено приказом лицо, ответственное за приобретение, ремонт, сохранность и готовность к действию первичных средств пожаротушения, не заведен журнал учёта проверок наличия и состояния первичных средств пожаротушения. Назначь приказом своего завхоза над наблюдением за этой лабудой, и все дела, пусть мужик корячится.

— Андрей Тарасович, — сопротивлялась Алла Леонидовна. — Что-то многовато пунктиков получается.

— Побойся Бога, Леонидовна, — цепляя на вилку кусок сочащегося соком балыка, отвечал подполковник. — В других школах не акт, а целая простыня, а у тебя всего немножко пунктиков, которые для тебя устранить, раз плюнуть. Я тебе помогу.....буду чаще приезжать в школу и помогать. Въезжаешь в тему, дорогуша? Выдающиеся у тебя, Леонидовна эти.....глаза, доложу я тебе. Давай ещё по стопочке за твои.....глаза и за всё народное образование. И не забывай регламентировать приказом порядок уборки горючих отходов и пыли, а также порядок обесточивания электрооборудования в случае пожара и по окончании рабочего дня. А то вжих и сгоришь к ё

* * *

бабушке. А пожаров нам не надо, поэтому обрати своё пристальное внимание на порядок и сроки прохождения противопожарного инструктажа и занятий по пожарно-техническому минимуму, а также о назначении ответственного за их проведение.

— Вы закусывайте, Андрей Тарасович, закусывайте, — улыбалась ему Алла, ведь правила обжорства никто не отменял.

— Я тебе про большую любовь толкую, а ты всё мне о закусках, — со значением поводил широкими плечами Цвирко.

— Всё в мире взаимосвязано, — отбивалась от него Аллочка. — Обо всём можно договориться. Только после хорошей закуски можно совершать безумие.

Цвирко знал, как завоевать сердце женщины. Надо признаться, что ты был неправ. Даже если ты прав. Вот и приходилось ему вычёркивать пункты из предыдущего предписания, чтобы понравиться драгоценной Алле Леонидовне. Он знал из своего богатого личного опыта, что женщину можно завоевать настойчивой осадой. А если попытаться разом, то непременно подавишься. Женщина, она как неразделанная свиная туша: целиком её и волк не съест. Женщины проблемны. Их, как и проблему, надо разбирать на кусочки, а потом, каждый кусочек надо жевать вдумчиво и со вкусом. Для завоевания женщины надо потратить время. Ведь женщины похожи на печку, они медленно нагреваются. А мужчины, они как микроволновка: кнопку нажал — они готовы к употреблению.

Так как Алла Леонидовна была замужняя дама, то подозрительно частые загулы посчитала несколько предосудительным занятием. Поэтому она вместо себя на такие мероприятия направила своего зама по воспитательной работе Суворову Инну Валентиновну. Мудро поступила начальница, ведь один из важнейших талантов — не озадачиваться вопросами, которые тебя лично не касаются или вопросами, которые можно переложить на плечи ближнего.

Эта дама была холостая, незамужняя, следовательно, ей сам Бог велел ходить на пьянки, то есть на ответственные мероприятия, крайне необходимые школе, ведь по-другому не получалось найти взаимопонимание с проверяющими школу чиновниками. Не все чиновники белые и пушистые. У многих очень мутная биография, если взболтать и на свет её вынести. Странно, но не очень симпатичная тётка зам директора на таких мероприятиях стала пользоваться среди мужиков большой популярностью, да и голос у неё был хороший — выделялся, когда все вместе пели песни. Песни пели странные, как будто кошке на хвост наступили, но, как могли, так и пели. Душа требовала, и народ хором выводил:

— ..... я сижу на тротуаре ничего не замечаю, даже ваших ног. Я для вас почти ничто и звать никак и без пальто! — получалось душевно, но с каким-то смутным подтекстом по Фрейду. Впрочем, старина Зигмунд Фрейд сам лично ненавидел музыку и пение под неё. Он выбросил пианино сестры и не посещал рестораны с оркестром. Наверное, даже он не мог объяснить, что движет людьми петь песни в ресторанах, какие такие психокомплексы.

Самой Инне Валентиновне такое к себе внимание со стороны мужиков вообще-то нравилось, но воспитательную работу в школе она раньше воспринимала несколько иначе. А тут больше пей, строй глазки мужикам, и следи, чтобы кто-нибудь из них тебя не затащил под лестницу заведения, с целью налаживания контактов, естественно. Но это тоже опыт, и надо постараться, чтобы это был положительный опыт. Вот только количество спиртного надо ограничивать, а то получится, как в той присказке: "Пьёшь до дна — проснёшься не одна". Подпустишь мужика близко — обязательно жди беды.

Инна Валентиновна смиренно несла свой крест:

— Иногда в жизни случается, что нужно рискнуть выйти за рамки. Обстоятельства требуют от меня всё новых личных жертв, и я несу их, не ропща, мысля лишь о процветании своей средней школы. Приходится привыкать к ресторанам и ночёвкам в гостинице. Помни Инночка, на этой работе надо быть мягкой, но твердой. Зато водка, находясь внутри организма, позволяет сглаживать внешние шероховатости жизни — научно доказано.

За то, что Инна Валентиновна безропотно несла свой крест, директор доплачивала ей 0,5 ставки педагога-организатора. Всё равно на эту должность никто, пребывая в здравом уме, не просился. Пока Инна кроме "воспитательной работы" ничего не организовывала, даже пьянки, и те, организовывал математик. Единственно, что удручало Инну Валентиновну, что трудно было скрыться от пристального взгляда своих учеников: посёлок был не большим, тут все и всё на виду.

В квартале, где находился ресторан и гостиница, только напротив, располагались дома, где проживали ученики школы Сеня и Федя, пострадавшие от произвола математика. Конечно, ребята могли неоднократно видеть, как зам директора тащит в ресторан представительного вида мужиков или тёток, здесь же, в их тёплой компании чёртом крутился и математик. Наверное, его брали для массовости, раз никого не нашлось более солидного, чем он. Ребята давно изучили алгоритм посещения ресторана их педагогами и солидными городскими. К удивлению ребят на своих ногах никто из городских из ресторана не выходил: через несколько часов после начала пьянки, к ресторану подгребали завхоз и трудовик и на себе тащили солидных дядек и тёток в гостиницу, которая была довольно близко, всего квартал пройти.

— Смотри друг Сеня, — философски говорил своему другу Федя. — И эти люди нас учат!

— И не говори, друг Федя, — так же меланхолически комментировал уже привычную картину друг Сеня. — Куда мир катится? Точно Земля скоро наткнётся на мировую ось, и все помрём.

— Наш-то трудовик, смотри какой орёл, — отмечал очевидное Федя. — Смотри, как ту тётку за её сиську ухватил и тащит бедную, даже не вспотел, а в тётке кило сто точно будет. Тётка Зинка, жена его, опять ему люлей выпишет, за чужую сиську.

— Математик, как всегда, ты гляди, каким бодрым козликом вокруг них скачет, прямо электровеник, — уже без удивления отмечал такое дело Сеня.

— Наверное, он уже так проспиртовался, что его и не берёт, — предположил Федя.

— Я от тебя тащусь, сосед, — наставительно проговорил Сеня. — Просто он употребляет в меру, сам я слышал, как он трудовику втирал.

— Ага, — проявил эрудицию Федя. — А мера в переводе со старорусского будет 26 литров. Вот здоровье у мужика.

— Учителя, они такие, ничего с ними не делается — хоть дустом их трави, — обозначил свою позицию Сеня. — Сосед, хохму слышал: Фрол заявил, что после школы пойдёт поступать в пединститут. Говорит клёвая профессия: бухай, чмори учеников — чем не жизнь. Идиллия... вот он рай на Земле.

— Не, я лучше в армию пойду, — сплюнул Федя. — И забуду эту школу, как страшный сон. Мне к родной школе и приближаться не хочется — это тупо опасно для здоровья. Эх, года идут, а счастья нет!

Друзья глубокомысленно помолчали, но продолжали вести наблюдение над передвижением учителей и проверяющих.

— А вон с той бы тёткой, стройняшкой, что завхоз тянет, я бы замутил, — признался Сеня.

— Мутилка еще у тебя не выросла, коллега, — намекнул Федя. — Пойду я лучше уроки доделывать. Что на этих алкашей смотреть? И тебе советую, а то вон от твоих озабоченных взглядов уже Инна Валентиновна смущается, покраснела вся.

Инна Валентиновна действительно смущалась от взглядов своих учеников, которым, как назло, пьяные компании с участием Инны попадались регулярно. Опять пересуды пойдут. А у этих учеников мамки любят доносы писать во все инстанции. Особенно они начали настойчиво писать после того, как их детки с какого-то перепуга выдраили до блеска туалет. По этому поводу даже комиссия из области приезжала, разбиралась, надувала щёки. Разобралась в этом же ресторане во всех вопросах. Сначала комиссия грозно сверкала глазищами, потом, после третьего фужера мнение комиссии резко изменилось: дородная председатель комиссии заявила, что так и надо поступать с учениками — не хотят учиться и думать головой, пусть учатся работать руками и привыкают к мытью туалетов. Всё и всегда просто. Всё и всегда лежит на поверхности. К чему плодить сущности. А мамок, кто пишет такие доносы надо самих заставлять мыть туалеты. Математик, согласно покивав, заверил председателя комиссии, что сам лично займётся этим вопросом с мамками — будут они у него не доносы писать, а драить сортиры.

А математик-то как разошёлся, развлекая тёток: договорился до того, что назвал встречу с ними "встречей с прекрасным". Это эти-то тётки прекрасные!? После такой "встречи с прекрасным надо долго приходить в себя, утром подлечиться пивасиком, чтобы руки трястись перестали и глаз дёргаться. А уж потом опять воспитывать подрастающее поколение. Эх, житие мое. Вот опять мы попались на глаза своим ученикам Караулову Фёдору и Бекетову Семёну. А мамка Бекетова Семёна любительница писать доносы. Председатель комиссии показала Инне ксерокопию письма мамки Семёна министру образования. Да, на такое письмо даже министру пришлось лично реагировать, о чём говорит грозная резолюция, начертанная министерской рукой: "Разобраться и доложить!"

Инна Валентиновна хорошо запомнила текст письма: "Министру образования области. Уважаемая Василина Наумовна! Обращается к Вам мама ученика средней школы посёлка Жупеево Бекетова Семёна. Сообщаю, что в подведомственной Вам школе педагогами грубо попираются основополагающие ценности нашего прогрессивного общества. Педагоги школы, цинично прикрываясь должностью учителя, самым бесстыдным образом издеваются над юными учениками, нанося подрастающему поколению невосполнимый урон и психологические травмы. Хочу привлечь Ваше внимание к вопиюще безответственному поведению некоторых, с позволения сказать, морально незрелых педагогов, изуверски наказывающих наших деток за малейшие нарушения режима, установленного такими неадекватными учителями. Особенно разгульно ведёт себя явно неустоявшийся в моральном плане учитель математики, который заставляет деток мыть школьные туалеты, предварительно запугав наших деток. Упомянутый выше факт, как и другие факты, говорят о нравственном падении несознательного члена школьного коллектива. При этом администрация школы закрывает глаза на истинный облик зарвавшегося члена педагогического коллектива и его безответственное поведение, как в школе, так и в быту. Прошу Вас примерно наказать всяких отщепенцев, проникших в здоровый педагогический коллектив".

Увы, но таких доносов было не один-два, а несколько десятков за то время, что Инна работала в этой школе. Директор школы, как знала Инна Валентиновна, перестала на них реагировать, переложив все разбирательства с комиссиями на плечи Инночки. А печень-то она своя, а не казённая. Вот математику почему-то всё трын-трава, крепкие у мужика нервы.

Зато у новой школьной психологини Дины Николаевны Образцовой, нервы ни к чёрту. Это уже поняли, как администрация школы, так и учителя, немного пообщавшись с Диной. Женщине уже стукнуло 30 лет, и должна она вроде пообтереться в школьных структурах, однако, эта дама постоянно демонстрировала всякие закидоны. Дина Николаевна имела в городе мужа Кузю, поэтому не должна бы особо страдать от женских психозов, но Кузя явно не старался, как следует, и Дина страдала. Может его не вдохновляло стараться над телом своей супруги? Фигура психологини действительно была, как говорят, на любителя. Если у склонных к полноте тёток жирок распределён равномерно, что даже нравится некоторым мужикам, типа, маешь вещь, а не косточки, то у Дины, её достоинства выпирали самым непонятным образом, подчёркивая то, что не надо было подчёркивать, и скрывали то, что не мешало бы выпятить. Грубо говоря, у Дины была отвратительная фигура на вкус основной массы мужиков. Может быть, из-за этого она и вдарилась головой в психологию. А психология, это со всех сторон наука подозрительная. Академик Павлов вообще не считал её за науку, вот нейрофизиология — это наука. А что изучает психология? Она якобы изучает работу мозга, так говорят психологи. Вот только как-то странно она его изучает.

У Дины Николаевны самой с психикой были проблемы, но она, как следует, начитавшись всякой разной психологической литературы, теперь имела в своей голове ядрёный коктейль из идей различных психологических школ и направлений, зачастую, противоречащих друг другу. Так как язык у Дины был подвешен как надо, и она любила поговорить, то в очередном школьном коллективе она нашла новые уши, в которые можно было вкладывать вековую мудрость науки психологии. Хоть язык у Дины мог работать без умолка, вот только её голос несколько подкачал. А кому понравится слушать темпераментную визгливую тётку, тарахтящую всё время на темы, которые никто не понимает. Вскоре коллектив учителей стал от неё прятаться. Не тут-то было. Дина вылавливала учителей на переменах в учительской комнате и вещала. Через некоторое время учителя перестали заходить в учительскую, что Дину несколько бесило: это что, их надо по одному в коридорах вылавливать, чтобы объяснить каждому всю глубину их запущенного психологического состояния.

В первые дни, как Дина стала работать в этой злосчастной школе, она пристально присматривалась к учителям. Да, уж. Как здесь всё запущено-то. Учителя и сотрудники в этой школе явно того. Обитель зла, а не школа. Дина скорбно качала головой. Вот математичка Мамошина: у неё же явный навязчиво-конвульсивный психоз, а она работает. У физрука Якушева наблюдается раздвоение личности, скорее всего на почве сексуальной неудовлетворённости. Зам по воспитательной работе страдает манией преследования, к тому же она скрытый алкоголик. Вахтёрша баба Серафима одержима галлюцинациями, ей везде черти мерещатся: хорошо хоть пока ещё отличает детей от чертей. Баба Серафима махровый консерватор: у себя в коморке всё время молится о спасении заблудших душ, упокоении почивших, исцелении немощных, наделении разумом скудоумных, избавлении от греха греховных, о прощении не желающих раскаиваться, о наделении учеников силой противостоять мирским соблазнам и искусу играть в компьютерные игры. Завуч явная шизофреничка, а у самой директрисы точно депресняк. У молодого математика заниженная самооценка: тихий весь такой, вежливый. Да здесь все мужики со странностями. Пожилой трудовик страдает нерешительностью, а завхоз патологической жадностью, настоящий клептоман. Придётся ей лично заняться этими учителями с целью корректировки их личностных качеств.

Начала Дина свою просветительскую работу с физрука:

— Мучают ли вас эротические сны? — стала допытываться она у учителя.

— Почему — мучают? — удивился физрук и как-то бочком отдалился от Дины. Это спасло его от другого вопроса психологини: "Скажите, осознание вашей неполноценности пришло к вам неожиданно, или развивалось в течение некоторого времени?"

На контакт не идёт — констатировала она — скрытен, сексуально озабочен. Вот с каким вожделением он смотрит на молодую физичку Тамару Троицкую, оценивающе так смотрит, наверное, уже в своих куцых мыслях совершает с ней всякие развратные действия. Всё по Фрейду, а Фрейд это голова. А бессовестная Тамара Фёдоровна, молодая физичка, не будь дура, строит глазки завхозу. Нуте-с, нуте-с. Ага, здесь у них любовный треугольник образовался. Странно, но Роман Викторович Бакшеев, которому строит глазки физичка, больше шепчется с завучем, которая шизофреничка. Ого-го, да здесь у них уже любовный многоугольник вырисовывается. Вот это страсти: Бразильский сериал вместе с Индийским кино. Хоть здесь и кипят страсти, но все учителя и сотрудники здесь, как на подбор, жалкие ничтожные личности. Вот чему они научат молодое поколение? Своим предметам? Так это не главное.

Вдохнув побольше воздуха в грудь, Дина, находясь в учительской, когда ещё туда забредали учителя, толкнула перед коллегами программную речь:

— Коллеги, — бодро начала она. — На своих уроках, кроме изложения детям вашего материала, от вас требуется, чтобы вы обучали детей грамоте иного рода, а именно, способу преуспевания в жизни. Это сейчас главный тренд. Объясняйте детям, что секрет преуспевания прост — надо жить в этом мире в согласии самим с собой. И всё. Подрастающему поколению надо научиться своим сознательным подавлять подсознательное. Это следует из имманентной логики современных опорных идей и мотивов, ибо когнитивный диссонанс, переживаемый учащимся, является дискомфортом, от которого они стремятся избавиться, изменяя свои знания о действительности даже путём их фальсификации.

В наступившей тишине физкультурник первым побежал в свой спортзал учить детей подавлять подсознательное сознательным, чтобы не произошли фальсификации. Остальные учителя что-то мямлили, что времени не хватает на изложение материала, а возиться с подсознательным и сознательным они на уроках не могут из-за дефицита времени, но постараются.

Вот же динозавры — подумала Дина, но вслух так не сказала. Да работать ей здесь и работать, как рабу на галерах: поле здесь непаханое и не сеяное. Никто из учителей не заинтересовался её речью, разве что математик: вот тот восторженно слушал Дину. Надо будет приглядеться к нему, может из него толк и выйдет, лет так через пятьдесят. Не всем же быть такими умными, как Дина.

Математик восторженно слушал Дину, умиляясь очередному характеру в своей коллекции и внутренностям её головы. В голове Дины математик видел полный хаос и очень много насекомых...Дина не догадывалась, что математик, как никто другой знал, что, как показывает практика, реальность очень сильно отличается от вымыслов, домыслов, и всяких наукообразных историй. У Господа есть план для каждого человека, и каждый герой исключительно своего романа.

Учителя технично разбежались от Дины из учительской, в том числе и Никодим Викторович, поэтому психологиня смогла схватить за рукав только зазевавшуюся зама по воспитанию, ну, ту с манией преследования, и которая скрытая алкоголичка:

— Ну, что, чувиха, — с такой личностью надо говорить на её языке, решила Дина. — Как там твои спиногрызы, выёживаются чмошники? Воспитываешь типа их? — И Дина покровительственно похлопала Инну Валентиновну по плечу. — Если чё, обращайся, всегда помогу.

Инна Валентиновна даже не нашлась, что сказать на такую фамильярность, а психологиня гордо удалилась, зорко выискивая себе новую жертву, но жертвы стали хитрыми, так и норовят спрятаться в норку. Если коллеги ещё не поняли, какое счастье им свалилось в лице Дины, и не хотят идти за счастьем, то счастье само придет к ним. Ничего — решила Дина — я их своими тестами достану, куда они от меня денутся. Сначала на себя тесты пусть оформят, чтобы определить психопрофиль личности учителя. Когда с психопрофилем управимся, можно будет и коррекцию этих ущербных личностей проводить. Потом протестируем каждого ученика: думаю, в неделю по тесту как раз хватит. Ещё надо завести тетрадь на каждого ученика с его психологическим портретом. Заводить тетради, конечно, придётся классным руководителям. Опять-таки этим дремучим учителям надо посещать обязательные семинары по психологии, писать рефераты, готовить отчёты. Это чтоб жизнь им мёдом не казалась: пусть работают над личностным ростом. И пусть потом результаты тестов перенесут в электронный вид, ага, и тетради с психологическим портретом учеников тоже перенесут в электронный вид. Всё должно быть в двух видах: бумажном и электронном. А кто из учителей будет против, то для непонятливого коллеги будут вводиться отдельные специальные психологические кружки и тренинги. Особенно это касается тех учителей, с совсем плохим психологическим профилем, который выведет на чистую воду всяких скрытых алкоголиков, психопатов, сексуально озабоченных особей, маньяков и прочих шизоидов. Вот пусть на таких кружках эти маньяки и шизоиды, взявшись за руки, каются в своих извращениях. Всё будет лучше, чем коллега учитель внезапно возьмёт в руки топор или бензопилу и пойдёт ночью по домам своих учеников. Или вдруг учителя мужского пола задумают коллективно зверски изнасиловать Дину Николаевну. Например, в спортзале. От таких моральных уродов, окапавшихся в этой школе, всего можно ожидать. Устроят в спортзале из матов сексодром, затащат туда Дину и оприходуют, и как звать не спросят. Так что здесь работы непочатый край — решила Дина, и с улыбкой предвкушения принялась обходить свою охотничью территорию: ничего, скоро здесь все будут бегать, как дизентерийные кошки. Здесь в школе объектов для исследований много, а дома только один зашуганный Кузя сидит и не знает, что его жену намылилась изнасиловать прямо в спортзале куча озабоченных мужиков, можно сказать, собираются надругаться над её телом.

Интересная закономерность: там, где выстроена хоть какая-то система — всегда найдутся личности, кто захочет бороться с системой, при этом подводит под свою борьбу какую-нибудь важную причину, например, систему надо оптимизировать или модернизировать. Именно по этим важным причинам, а не потому, что у кого-то в заднице засвербело.

Это хорошо, когда все при деле и ученики не шатаются по коридорам. Алла Леонидовна сама уже перестала совершать обходы по коридорам, выискивая прогульщиков: те куда-то вывелись сами. Кроме того ей уже и не надо было лично таскаться по школе, так как с подачи математика в коридорах были установлены камеры слежения с выводом данных на компьютеры директрисы, вахтёра бабы Серафимы и секретаря директора. Странно, но такую удобную вещь сделали для школы, по словам математика, неведомые спонсоры, болеющие за безопасность учащихся. Достаточно было нажать несколько кнопок, и было видно, что делается в школе. Директриса скривилась, увидев на экране шатающуюся по коридорам психологиню. Эта дама, с проблемами рожи и частями тела, достала даже её: судя по виду психологини та что-то замышляет очередное и феерическое, от чего будут опять стонать учителя и ученики. А что это у неё на голове?! Это же не причёска, а взбесившиеся сорняки с клумбы! Надо с этой психологиней что-то делать — подумала директор — а то, от логики этой дамы пахнет дерьмом. Не приведи Господи, если от её закидонов кто-нибудь свихнётся, или сама психологиня, что вероятнее всего, скоро окончательно сбрендит и кусаться начнёт: у неё же явно подтекает крыша. Вот же гадство: как эта дама умудряется жить с такими загаженными мозгами и в плену радужных иллюзий.

Господи, где найти умных людей и избавиться от дураков. Плохо, когда их много собирается в одном месте. Маленькое насекомое саранча, говорят учёные, стихийное бедствие, хотя в одиночку она совсем не страшна. Так и с дураками, лишь бы их много не было. Хотя, как без них, ведь альтернативно одарённых личностей везде хватает.

— Может, Алла, ты перегибаешь? — сама себе сказала Алла Леонидовна.

— Нет, Аллочка! Скорее ты недогибаешь, — ответила она сама себе. — Ведь, что хочет эта психологиня? Верно: утонуть в собственной неповторимости. Ещё она хочет принца на белом коне и единорога волшебного, что далеко от реальности. Ладно, бес с ней с психологиней. А вот как бороться с высоким начальством, которое гнобит школу?

Алла Леонидовна тяжело вздохнула. Школа, как та телега — всё ещё едет от усилий лошадки. А лошадь, это учителя, впрягшиеся в телегу. Эта лошадь еще едет? — свысока смотрит на такую картину начальство. Или с горки катится? Интересно, почему она ещё едет? Надо проверить: жива ли она там, а может её лучше пристрелить, чтобы не мучилась. Палки в колеса телеге вставляли? Вставляли! Лошадь обещаниями кормили? Ещё как кормили. Только обещаниями и кормим. Прогрессивную общественность на неё натравливали? Натравливали и продолжаем травить. Искусственные неровности создавали? Ага, колдобины и ухабы на дороге делали, даже целые рвы на пути вырывали, а она всё ползёт и ползет. Даже удивительно. Видимо, лошадь — это чистой воды энтузиастка. Тогда надо это...ну, типа....модернизировать и оптимизировать телегу, а то скрипит. Так уже дооптимизировались, куда дальше-то? Вот и придумайте что-нибудь — грозно сверкнуло очами высокое начальство: за что мы вам деньги платим? Предложения об улучшении работы школы посыпались, как из рога изобилия. Надо оценивать работу учителя только по среднему баллу, желательно и зарплату ему выводить по этому показателю. Так учитель будет вынужден завышать баллы — удивилось начальство. За завышение будем штрафовать. Чтобы им жизнь мёдом не казалась надо, кроме ЕГЭ, устраивать ежегодные государственные контрольные работы в начале и в конце года. И делать выводы, сами знаете какие. Прежде всего, кадровые выводы и карать рублём. Кого карать? Да всех подряд. Надо заставить лошадь, то есть учителя дублировать отчетность и вести документацию, как в электронном, так и в бумажном виде. Однозначно, теоретики должны управлять практиками. Практики всё равно не шарят в управлении. Надо постараться сделать так, чтобы система образования превратилась в малопривлекательную сферу деятельности для профессионалов своего дела. Хороший учитель — голодный учитель. А не хотите получать маленькую зарплату — идите в бизнес. Учитель — это призвание, а без трудностей нет и удовольствия. Мы создаём вам трудности для вашего же блага, понимать надо.

Вся наша жизнь — это большой парадоксальный процесс, и что бы мы ни делали в рамках своего жизненного аттрактора, мы сами являемся этому причиной и следствием. Молодая учитель информатики Ия Сафаровна Курбатова не могла взять в толк: зачем она пошла работать в школу учителем, кокой чёрт её на этот подвиг дёрнул. Особенно она стала сомневаться в своём удачном выборе после разговора с директором школы о своих обязанностях. Почему-то обязанностей у неё было много. Так много, что собственно преподавание информатики детям было где-то на третьем плане. Вот зачем я призналась, что знаю, что такое Exсel — корила она себя. Директор же обрадовалась, когда она в этом призналась.

— Вот вы и будете теперь заполнять все таблицы отчётности в этой программе, — радостно сообщила она Ие. — Больше некому. Не бабушке же Мамошиной заполнять эти формы. Даже молодой математик сказал, что знать не знает, что такое Exсel и, вообще, с какого бока к кАмпутеру подходить.

Кроме заполнения отчётности на Ию взвалили все вопросы, связанные с работой компьютеров, распечатывающих устройств, расшивать непонятки с интернетом и электронной почтой. Учителя и работники администрации школы, как так и надо, ловили Ию и допытывались у неё, почему принтер зажевал бумагу и как сделать, чтоб он разжевал её обратно. Почему принтер не хочет работать? Что? Бумагу в него надо вставить? А где бумагу взять?

Ие приходилось терпеливо отвечать на дурацкие вопросы, но она чувствовала, что потихоньку начинает звереть. Ещё и ученички допекают своей тупостью. Кроме того есть ещё одна великая напасть: её кабинет информатики оборудован такими компьютерами, которые уже давно надо было сдать в музей. Плюс свистопляска с программным обеспечением. Так что Ия только считалась учителем информатики. На самом деле она была мастером на все руки: всё, что было связано с электроникой в школе, по умолчанию считалось, что имена она ответственная за это. Даже за пожарную сигнализацию. Ия Сафаровна, как Фигаро: беги туда, потом туда. Она не ходила по коридорам школы степенно, как надлежит учителю: она перемещалась, чуть ли не бегом и вприпрыжку. А прогресс не стоит на месте. Постоянно надо выполнять указивки от высшего начальства и его же хотелки, как улучшить ситуацию в школе. Через день, да каждый день Ия говорила себе, что вот возьмёт и положит на стол директора заявление на увольнение, но что-то её удерживало и заставляло работать, как ту лошадь на свадьбе: всем весело, а у неё жопа в мыле. Здорово помогал математик, после общения с которым, хотелось жить, а не удавиться шнуром от мышки. Именно математик нашёл каких-то состоятельных спонсоров, которые лихо оборудовали школу системой видеонаблюдения. Ия почти не помогала ловким парням устанавливать такую систему. Может спонсоры и компьютеры новые приобретут и установят, как-то невзначай Ия высказала свою мечту математику. Тот задумался. Буквально через три дня в школе случилось чудо. Неведомые, но состоятельные спонсоры привезли на большой машине дюжину самых современных компьютеров. В комплекте к которым шли большие плоские мониторы, новые клавиатуры, замечательные мышки. За счёт спонсоров электронные машины были оснащены лицензионными программами. Кроме того спонсоры расщедрились на покупку десятка распечатывающих устройств фирмы Canon и пятидесяти картриджей к ним и две сотни пачек бумаги различного качества. Опять вежливые молодые монтажники ловко установили оборудование в кабинет информатики, а старые компьютеры установили по другим кабинетам. Досталось такое оборудование даже тем, кому оно и не очень-то было и нужно. Старенькие компьютеры, но хоть что-то. Теперь в школе был замечательный бесплатный Wi-Fi (технология беспроводной локальной сети с устройствами на основе стандартов IEEE 802.11). Спонсоры оплачивали поставщикам все их услуги. Ученикам такое нововведение жутко понравилось: ведь теперь можно бесплатно сидеть в интернете сколько хочешь. Правда, сколько хочешь, это сказано опрометчиво. Вот на переменах и после уроков сиди в сети, сколько тебе хочется, а на уроках, особенно у математика, это чревато поломкой гаджетов. Да и остальные учителя взяли моду применять на своих уроках волшебные мелки: забудешь выключить телефон, он и гавкнется. Вот же напасть какая. И никто не может понять, как какой-то мелок ломает телефоны!

Алла Леонидовна не забивала себе светлую голову мыслями о том, что это за щедрые такие спонсоры свалились ей на голову. Подарили школе новенькие компьютеры — это хорошо, а за бумагу особое спасибо, ведь бумаги требуется море. У завхоза от счастья даже руки стали трястись: много добра, всё моё, никому не дам, а то потратите. Пришлось намекать ему, чтобы приструнил своих хомяка и жабу. Хорошо, когда попадаются хорошие спонсоры и меценаты. За весенние каникулы спонсоры капитально отремонтировали протекавшую крышу: теперь школа красовалась новой, цвета спелой черешни, металлочерепичной кровлей. Спонсоры обещали, что летом, на каникулах, обновят фасад, помогут с сантехникой и электрикой. Какой-то пузатый меценат, прибывший на шикарной машине, походил по школе и заявил директрисе, что назначает двадцать именных стипендий для отличников, по пять тысяч рублей в месяц на один нос, до окончания этого учебного года и на весь следующий год. От директрисы только требуется подавать ему список учеников-отличников, а стипендии будут вручаться первого числа каждого месяца этим отличникам наличкой. Он, толстопузый меценат, уверен, что это будет стимул для детей учиться хорошо. А по итогам года, он подумает, может и изыщет средства для ценных подарков отличившимся ученикам и учителям. Хорошую работу надо поощрять.

Алла Леонидовна, конечно, радовалась таким событиям, но её стало доставать и некоторое беспокойство. На неё уже не очень хорошо стали посматривать в городском управлении образования, да и в министерстве творилось что-то не то, хотя там что-то "то" и не могло твориться. Может надо занести кое-что кое-кому? Тарифы Алла знала. Как она знала и то, что некоторые директора школ и заведующие детскими садиками регулярно заносили руководящим работникам кое-что, сама так делала. Кое-что собиралось с родителей под видом сборов на ремонт и канцелярские принадлежности, но в этом году Алла Леонидовна как-то этот процесс выпустила из рук и перестала трясти деньги с родителей. Здорово помогали спонсоры, но не будешь же просить спонсоров, чтобы те ещё и раскошелились на то, чтобы заносить нужным людям. Спонсоры такой авангардизм могли и не понять. Да пошло оно всё, плюнула Алла Леонидовна: будь, что будет. Даже если с директоров снимут, то учителем работать, наверное, оставят.

Она стала мечтать, как ей станет хорошо, когда она будет работать обыкновенным учителем. Ага, пиши только гору бумаг, но зато не надо думать, что напишут другие. Не будут интересовать хозяйственные дела, подготовки к экзаменам и к ЕГЭ. Комиссии тоже проходят лесом, хотя и сейчас она здорово не заморачивается встречей с проверяющими: на это есть у неё молниеотвод в виде ушлого математика, который может и чёрта уговорить креститься. Тогда у неё может даже отпуск случится, как у людей, а не ремонтные работы вместо отпуска. От мечтаний Аллу Леонидовну отвлёк телефон. Опять звонили из управления образования, поэтому ей пришлось с облака грёз спускаться на грешную землю.

Глава четвёртая.

— Цапыгина, ты чего рыдаешь? — поинтересовалась Инна Валентиновна, зам по воспитательной работе, когда заметила в коридоре хныкающую десятиклассницу Верочку Цапыгину.

Та стояла около окна и горько-горько плакала. Слёзы ручьём текли по щекам девчонки. Видно было, что у ребёнка горе.

— Смартфон поломался, — ещё сильнее залилась слезами девчонка. — Забыла на уроке Никодима Викторовича выключить, вот он и гавкнулся. Телефон, а не Никодим Викторович. А я же только забыла, а он....что теперь я дома скажу, ведь мамка мне еле-еле насобирала денег на этот смартфон. А я дура его загубила.

— Ты, это, не реви, — попыталась успокоить ребёнка женщина. — Пошли, поговорим с Никодимом Викторовичем. Может, он что посоветует.

— Я уже с ним говорила, — опять разрыдалась девчонка. — Он говорит, а я причём, все претензии к мелку. А что у мелка спросишь? Я пыталась с ним говорить — он молчит.

Инна Валентиновна покачала головой: вроде взрослые дети, а в волшебные мелки верят.

Баширова Инна Валентиновна и Верочка нашли в своём кабинете. Учитель уже складывал в пухлый портфель письменные ответы учеников и собирался уходить.

— А, Цапыгина, — повернулся он, услышав шаги вошедших в кабинет. — Опять ты? И адвоката привела. Думаешь, с мелком удастся договориться?

— Никодим Викторович, — обратилась к математику Инна Валентиновна, стараясь быть серьёзной. — Как-то не очень красиво получается, ведь Вера всего-навсего забыла прибор выключить. Нельзя ли восстановить справедливость?

Верочка при этом пряталась за спину заместителя директора.

— А кто сказал, что в этом мире одна только справедливость? Мир несправедлив к некоторым индивидуумам, особенно к тупезням, которых на каждом уроке предупреждаешь, чтобы они выключали свои гаджеты. А они, видишь ли, забыли. Теперь точно не будут забывать, где находятся. Сами подумайте, как можно мелок просить починить прибор. Он только ломать может, чинить не может.

— Так, что выхода нет? — продолжила Инна свою адвокатскую деятельность.

— Почему? — немного задумался Никодим Викторович. — Выход всегда есть, даже из безвыходного положения. Вот кто у нас есть Цапыгина Вера? Она есть отличница, один раз получила даже стипендию от богатенького мецената и первого мая ещё пять тысяч получит. Вот пусть и тратит свои кровные на новый гаджет.

Из-за спины Инна послышался вздох Верочки и её писк:

— Мамка не разрешит тратить деньги. Скажет, опять поломаешь. Купит простенький телефончик и буду с ним ходить, как лохушка.

— Ну-да, ну-да, — кивнул математик. — Наши детки считают, что у кого простенькие телефоны, вот как у меня, с кнопочками, то те лохи голимые. Подавай им девайсы по семьдесят тысяч. Тогда они считают себя крутизной немерянной и королями жизни.

Он сурово посмотрел на женщину и девчонку. Те под его взглядом съёжились.

— Но есть ещё способ, как заработать на дорогой гаджет, — заинтриговал Верочку учитель.

— Надо совершить подвиг? — пискнула она из-за спины своего адвоката. — Если надо, то пойду мыть туалет, — обречённо сказала отличница.

— Хм, — с сомнением произнёс математик. — Хочешь легко отделаться? Хотя, думаю, чистка туалетов хорошо укрепляет память. Какие-то лечебные у нас туалеты получаются. Скоро сюда будут водить людей, страдающих склерозом, типа на оздоровительные процедуры. Увы, девочка, но твой случай гораздо хуже. Тебе придётся постараться, как следует.

— На что вы намекаете, — хмурясь, стала уточнять адвокат девчонки.

— Придётся нашей Цапыгиной большим трудом и усидчивостью заработать себе на хороший смартфон. Открою маленькую тайну. Наш меценат приготовил хорошие подарки тем ученикам, которые по итогам года покажут выдающиеся достижения в учёбе. Фирштейн Цапыгина? По глазам вижу, что фирштейн. Короче говоря, станешь ты Цапыгина крутой отличницей, тогда по окончании учебного года ждёт тебя хороший подарок.

— А если не стану крутой отличницей? — надулась Цапыгина.

— К тупизням судьба поворачивается жо....боком поворачивается, — заверил математик. — Могу помочь с дополнительными занятиями.

— Фи, ходить на допы с двоечниками, — скривилась Цапыгина.

— Почему с двоечниками? — удивился учитель. — У меня есть группа старательных деток. Готовлю их к ВУЗам. Вот в эту группу и будешь ходить. Если поняла, то свободна, как птичка в полёте.

Посетителям оставалось только удалиться.

— Кстати, Цапыгина, — вдруг остановил Верочку математик. — Сегодня я видел, как ты угощала своих одноклассниц пирожками. Запах от них шёл изумительный. Это кто их приготовил?

— Да то мамка моя, — пояснила девчонка. — Она кулинаром работает в кафешке у дороги. А эти пирожки она дома делает.

— А торговать пирожками не пробовали? — спросил учитель. Инна Валентиновна с удивлением слушала весь этот разговор. Тут у неё на глазах рождалась схема, как разбогатеть.

— Не, мамка моя тот ещё предприниматель, — отмахнулась девчонка. — Готовить она умеет, а вот продавать ничего не умеет. Умеет только тратить деньги.

— Деньги надо тратить с умом! — Назидательно высказалась адвокат. — И денег всех лишиться можно, и ум весь растратишь.

— Ладно, — кивнул учитель. — Это дело поправимое. Есть у меня в городе знакомый предприниматель. Он как раз искал искусного повара, чтобы пирожки и пироги печь. Его материал, а мамки твоей руки и умения. Я, наверное, сведу своего приятеля с твоей мамкой: всё ей лишняя копейка в хозяйстве не помешает.

Как то, у этого Никодима всё легко разрешается, через некоторое время вспоминала разговор Инна Валентиновна. И с детьми мгновенно находит язык и с комиссиями. Кстати, надо сегодня печень молоком удивить, а то завтра опять комиссия намечается. Эта комиссия хочет от нас воспитания детей в духе творчества. Хотят, чтобы креативненько всё было у деток в этом плане. А когда им творчеством заняться? Ведь домашнее задание массу времени занимает. Вот чтобы такое придумать, чтобы комиссия отвязалась от нас? Эх, опять к Никодиму придётся обращаться: может, он что-нибудь придумает.

Естественно, Никодим придумал, как воспитывать креативность у детей. Но лучше бы он не придумывал, а оставил всё, как есть.

Не переставало свербеть у Дины Николаевны, гениальной психологини. Учителя научились сбегать от её проповедей на темы морали, что ничуть не обескуражило Дину. По мозгам можно ездить и ученикам, но с ними не интересно. Вроде слушают, что вещает психологиня, но при этом, весь их вид говорит, что в одно ухо влетает, в другое ухо вещаемая информация вылетает, точно так, как происходит с её мужем Кузей. Местные спиногрызы оказались не очень обучаемыми субъектами. Это говорит о том, что они все тут алкогольные вырожденцы, а половина из этих вырожденцев — так вообще дебилы. Вот скажите на милость, как можно чему-то научить молодое поколение, если оно не знает что такое, например, эмпирическое подтверждение теоретических положений путём возвращения к наглядному уровню познания, когда идеальные абстракции отождествляются с наблюдаемыми объектами. В простейших жизненных понятиях они "ни в зуб ногой". Впрочем, их учителя такие же. Кроме того они тут все поголовно сволочи и извращенцы. Сволочнее даже её драгоценного мужа Кузи. Оглянувшись по сторонам Дина Николаевна увидела отличный объект для приложения своих нерастраченных душевных сил, а именно богомольную бабу Серафиму, трудящуюся в школе вахтёром и сторожем. Этот объект был тем хорош, что деваться бабе было некуда: она постоянно обитала в школе, даже никогда не выходила за территорию школы. Весь мир её сузился до размеров школьного двора и здания самой школы, зато баба имела своё мнение о внешнем мире, в котором обитал Бог, его Матерь, ангелы и черти. Люди в этом мире тоже случались. Дина решила, что с таким махровым средневековьем в лице бабы Серафимы надо решительно бороться с помощью логики и психологии. К тому же Серафима не могла сбежать со своего поста. Как только психологиня и вахтёрша пересекались, то у них происходил весьма темпераментный диалог, частенько переходящий на личности. До драк пока ещё не дошло, но уже искрило. Каждый фанатично отстаивал свою исключительно правильную точку зрения, привлекая на свою сторону таких авторитетов, как Святых Отцов Церкви и Фрейда. Частенько в орбиту их противостояния попадали незадачливые коллеги, от которых две разгневанные фурии требовали, чтобы те рассудили очередной их спор. Сейчас в такой переплёт попал молодой математик. Хоть Никодима ни та, ни другая дама, мягко говоря, недолюбливали, но сейчас обе готовы были хоть чёрта на свою сторону перетянуть, лишь бы доказать свою мировоззренческую правду.

— Пусть нас хоть мерзкий чёрт Никодим рассудит, — думала баба Серафима.

— Может, на мою сторону станет хоть этот алкоголезависимый коллега Никодим, находящийся в социально-психологическая дезадаптации, — в свою очередь думала Дина.

Сначала свой тезис повторила баба Серафима. По теории Серафимы выходило, что для победы над злом надо очиститься от мирского, принять в себя Бога и просить о ниспослании спасения, и по поступкам на грешной Земле будет тебе определение, куда попадёт душа, в рай или ад. Судить, разумеется, будут Высшие Силы.

— Теперь у нас одна задача — искупать грехи наши, алкая царства небесного, — убедительно говорила Серафима. — И перестаньте, наконец, смотреть на жизнь как на список дел, думайте о спасении души и о тех моральных нормах, которые нам установил Создатель. Если нет правил, общество гибнет. И знаете, что самое главное? Наш земной путь — это лишь подготовка к иной жизни, вечной и полной радостей.

Несколько иное мнение было у психологини: "В нашем современном мире всё норма, всё, что душа пожелает. При этом надо быть толерантным к чужим слабостям, а все Божественные заповеди придумали люди". Ждать радостей в загробном мире, тоже как-то некузяво: сама жизнь должна радовать.

Никодим всегда старался не выпячивать свою жизненную позицию, но раз народ просит, он выскажется по поводу норм и морали:

— Давным-давно сказано, что нет ничего нового под Луной. И всё уже происходило. Те кто-то слушают Бога через его представителей на Земле, те не подчиняются человеческим законам и общепринятым моральным нормам. Когда мораль зависит от воли Бога, тогда и человеческое общество свободно от своей морали. Потому Бог может заставить верующего в него человека совершать противоправные поступки, например, приносить кровавые жертвы или уничтожать своих противников только за то, что они не почитают конкретного Бога: христианин убивает мусульманина, а мусульманин мочит всех подряд, кто не мусульманин. Ветхий Завет тому яркий пример, там мораль зависит от воли Бога, по указу которого гибнут тысячи невинных. Последующая человеческая история тоже вся в крови. Можем ли мы определить, какая мораль является истинной? Известно, что религий много, около 30 тысяч вероучений. Каждый пастырь заявляет, что именно он говорит от имени самого настоящего Бога, и в это надо верить без доказательств. Людям надо придумать свою человеческую мораль, хоть она и будет в чём-то ложной и наивной, но её можно корректировать. Получается, что если мораль существует независимо от Бога, то он избыточен для людей, и нормальному обществу не нужен, ведь уже существует необходимая мораль.

— "Не схожи люди в своих поступках, но как согласны в том, что скрывают". Это сказал Поль Валери, — продолжал Никодим, — Думаю, что поведение самых различных людей определяют одни и те же постоянно действующие факторы. Теперь уточним что такое норма? Кто мы такие, чтобы её устанавливать? Дорогие коллеги, норму устанавливает не человек, не Бог с Люцифером, а сама матушка-природа. И нормой является то, что способствует выживанию вида в природе, как нозологической единицы. А то, что выживанию не способствует, что препятствует появлению здорового потомства, ведет к прямо противоположному — уничтожению вида. Вот и вся мораль и все нормы.

— Закоренелый еретик этот Никодим, — подумала баба Серафима. — Тьфу на него с колокольни.

Так что в результате дискуссии, каждый остался со своим собственным мнением, естественно, самым правильным.

Для Дины стало ясно, что этот математик просто потешается над ней, но от его слов она почувствовала какую-то странную слабость, близкую к головокружению. От этого учителя, стоявшего рядом, исходила некая таинственная сила, и сопротивляться этой силе было бесполезно.

— Жалкая деградирующая личность, — пришла спасительная мысль в голову Дины. — Надо этому Никодиму исправить его дикое представление о мире. Пришла пора такими коллегами заняться вплотную и пригласить их на специальный психо-корректирующий курс. Рассмотрим их жалкую жизнь через увеличивающее стекло, а не через их самолюбование, глядя в зеркало. Я постараюсь вставить этому школьному обществу огромную психологическую клизму от безнравственности. Они у меня ещё попрыгают голубчики.

Коллеги к концу учебного года действительно прыгали от одержимой психологини уже кенгурячими прыжками. Она совсем потеряла берега. Дина, наверное, забыла постулат, что стремиться делать больше нужно, но при этом другим не надо на ноги наступать. Но, одержимая идеей, откорректировать психопрофили своих убогих коллег, Дина стала спешить: конец учебного года на носу, а учителя, как были с приветом, так и остались. Не порядок: надо поспешить. Увы, но спешка на руку только чёрту.

Инициативная психологиня проела плешь коллегам, заставляя их, наконец, посетить тренинг под её руководством. Коллеги всячески отбрыкивались, но, вдруг, за две недели сразу пять человек изъявили желание посетить рекламируемый специалистом тренинг. Инициатива любит нагибать инициаторов, но Дина опрометчиво радовалась: даже своя душа — потёмки, а чужая, тем более. Пока коллеги согласились побыть подопытными кроликами, то надо было ковать железо, не отходя от кассы. Но, всё равно, к психологическому тренингу Дина подготовилась на скорую руку. План был ненадёжный, как китайские часы, но Дина решила, что всё сладится.

Действо решили провести поздним вечером, когда из школы все, наконец, разойдутся, и некому будет отвлекать участников тренинга от покаянных речей. Для ответственного мероприятия выбрали кабинет литературы, отличающийся некоторым уютом. Может быть, атмосферу уюта давали хорошо подобранные под цвет стен шторы, или портреты маститых писателей позапрошлого века, написанные, как на подбор, в тёмных тонах. Поблёскивал своим пенсне Чехов. Хмуро глядел на будущие поколения Лев Толстой, с некоторым осуждением взирал Достоевский: вот кто в убийствах топором старушек досконально понимал, так это он.

Участниками тренинга оказались пять учителей, значит, с психологиней в кабинете находилось шесть человек: два мужика и три женщины, плюс Дина, как руководитель проекта. Мужчины из середины помещения сдвинули столы к стенам, а в образовавшееся пустое пространство установили кружком шесть стульев: всё, как просила Дина, строго по фен-шую. Стулья, расстановленные кружком, должны были символизировать особую доверительную обстановку. Коллеги, усевшись лицом к лицу, должны были откровенно поведать о своих проблемах. Проблемы каждого должны были коллективно обсуждены и пронесены сквозь своё сердце. Личная проблема, как бы делилась на много частей и, тем самым, уменьшался её груз, давящий на индивидуума. Для создания более доверительной, чуть ли не интимной обстановки, Дина чуть задёрнула шторы, погрузив помещение в полумрак. Теперь лучи заходящего Солнца не отвлекали коллег от описания своих психологических проблем. Кроме этого Дина принесла маленький светильник с лампочкой жёлтого света, что ещё больше создало атмосферу доверительности.

Незаметно включив диктофон, Дина приступила к действу. Во вступительном слове она подробно обрисовала терапевтический эффект от такого тренинга. Ведь здесь все свои люди, и почему бы своим людям не обсудить совместно некоторые проблемы своего ближнего, как и свои проблемы. Тогда проблемы покажутся проблемками. Точно вам говорю, это наукой доказано.

Дина умильно глядела на выловленных ею учителей, которые сейчас смирно сидели, образовав кружок и, глупо улыбаясь, пялились друг на друга и на Дину. По её левую руку, сложив руки на коленях, присела информатичка Ия Сафаровна. Дальше, по часовой стрелке, уселся математик Никодим Викторович. За ним умостилась зам директора по воспитательной работе Инна Валентиновна. Если Ия и Никодим внешне были совершенно безмятежны, то Инну Валентиновну что-то постоянно тревожило и заставляло оглядываться. Дальше устроилась бабушка Мамошина Алевтина Георгиевна: она совсем тихонько что-то бормотала и не знала, куда деть свои руки. Ну, и за Мамошиной угнездился трудовик Семён Митрофанович Безпалько: совершенно спокойный и невозмутимый.

Спокойненько сидят голубчики — плотоядно улыбнулась Дина — ничего сейчас я вас своими вопросами немного раскочегарю, оживёте вы у меня, как миленькие: ничто не пробуждает интерес больше, чем чужое горе.

— Увы, коллеги, мы все друг другу демоны и ангелы, и у каждого есть свои слабые места, готовые в любой момент дать трещину. Наше общество... В нем никогда не было равенства, зато царит безнравственность, поэтому у многих людей развивается аллергия на окружающий мир.

Коллеги согласно кивали, как китайские болванчики.

— Но мы с вами люди современные и воспитанные, поэтому предаваться пессимизму не будем, а смело обсудим некоторые щекотливые моменты. Информация из этого кабинета, естественно, никуда не уйдёт: останется между нами. Итак, кто желает высказаться?

Дина не стала уточнять, что всю информацию она записывает на диктофон: зачем подопытным такое знать, не на исповеди же они.

Первой, на удивление, захотела высказаться математичка бабушка Мамошина. Видно накипело у Алевтины Георгиевны предостаточно.

Дина поощрительно улыбнулась, дескать, давай, зажигай Георгиевна: смелее, смелее, здесь все свои. Процесс, как говорил, товарищ Бабель, пошёл.

— Я вам сейчас всё честно скажу, — шамкая вставной челюстью, начала Алевтина Георгиевна, — я дура. Полностью набитая дура от пяток и до макушки, и с каждым часом всё дурнее становлюсь.

О, как, — тихо про себя обрадовалась Дина. — Сразу такое провокационное заявление. Это замечательное начало, и оно предвещает скандальчик.

— Я уже забыла несколько букв, — голос Мамошиной окреп. — Например, я совершенно забыла буквы "Щ", "Ы" и эту, как её, ну ту с хвостиком...

— "Й", — пришёл на помощь Безпалько, при этом он солидно откашлялся.

— Ага, спасибо...И цифры некоторые я забыла, — продолжила явно сумасшедшая бабушка. — Цифры восемь и четыре, вот, хоть убей, не вспомню. И это меня беспокоит...

Вот это номер — подумала Дина — преподаватель математики забывает на ходу цифры. Завтра же запись с диктофона покажу директору школы: пусть послушает, кого она здесь у себя пригрела, маразматичек всяких. А коллеги сидят, как будто их это не волнует, что странно.

Дина хотела подстегнуть дискуссию, сказав что-нибудь умное, но дискуссия продолжила набирать обороты и без её слов.

— Да, меня это сильно беспокоит, — продолжала несчастная Мамошина. — И я предприняла меры...

— Какие? — встряла Дина, чтобы хоть что-то сказать. — Опишите, пожалуйста.

— Я решила накраситься, — кивнула на поощрительные слова Мамаошина.

— И? — с удивлением сказала Дина.

— Вот тут беда коллеги, — выпалила Мамошина, чуть ли не теряя вставную челюсть. — Я, как оказалось, и накрашенная страшная. Меня это тревожит до селезёнки. От этого я зверею и хочу кого-то прибить.....лопатой. Непременно лопатой.

— Вот, вот, — встряла в разговор Инна Валентиновна. — Как я вас, голубушка, понимаю так, что и самой хочется кого-нибудь прибить или покалечить. Лопата — это здорово. Меня вот тоже обуревают тревоги, постоянно что-то где-то шебаршит рядом, слова всякие, стыдно сказать какие: мат-перемат и скабрезные предложения. А про сны, коллеги, я вообще молчу. Это разве сны? Разве тут выспишься, когда полночи кого-то разделываешь большим мясницким ножом. Хрясь — голова отлетела, хрясь — рука в сторону......и кровища кругом! Кровищщща! Как на скотобойне. Думаете приятно всю ночь ножиком махать? Утром встаёшь усталым, как после смены. А тут на работу надо переться. Вот такая проблема.

— Фи, ножик это пройденный период, — вклинился в разговор Безпалько. — Пора вам, коллега, переходить на бензопилу. Это гораздо продуктивнее получается. Пока вы там одного человечка своим ножиком разделаете, бензопилой можно кучу народа расфасовать. Гораздо, доложу вам, эффективнее получается.

— О, бензопила, это здорово, круче лопаты будет, — зашлась в экстазе зам по воспитательной работе. — И кровища!!! — она закатила глаза.

Дина, сидела с округлившимися глазами, и не смела даже слово вставить в оживившуюся дискуссию. Дискуссия завернула куда-то не туда. Правда, коллегам её слова и не требовались. Они все разом хотели высказаться по теме, и немедленно.

— Вот с голосами у меня всё нормально, — солидно продолжил Семён Митрофанович. — Живу с ними мирно, душа в душу, хотя они иногда безобразничают и предлагают: "Убей! Убей! Замочи!". А я не желаю никого убивать просто так, даже мочить не хочу. Вот спать я хочу тихо и мирно. А то снятся всякие, прости господи, лошади. И я верхом на них. Мне, коллеги, не очень-то по душе, чтобы разумное существо прыгало у меня между ног.

— Кровищщща! — сама с собой о чём-то беседовала Инна Валентиновна. При этом она протягивала вперёд руки, растопырив пальцы, и делала страшные глаза.

— Э, — вставила междометие потрясённая Дина. На большее её не хватило.

Безпалько, не обращая внимания на выкрик Инны Валентиновны и на потуги психологини что-то сказать, продолжал:

— Вот сон у меня плохой, это да, — нахмурив брови, продолжил он. — Вчера снилось, как мы с завхозом гонимся за Валькой Ляшко, ну вы знаете эту девицу, ученица десятого класса. В девке уже сто кило будет. Во, разъелась. На стуле еле помещается. И прикиньте, коллеги, мы с завхозом совсем голые, в чём мать родила, за Валькой гонимся. Вот к чему такой сон?

— Это к повышению зарплаты, — предложил Никодим Викторович.

— Поймали Вальку-то, вы с завхозом, — прошамкала Мамошина. — И изнасиловали? — с надеждой спросила она.

— Кого изнасиловали? Вальку-то? — удивился трудовик. — Пусть этого бегемота извращенцы насилуют. Мы с завхозом не такие. Мы её поймали и съели, как аборигены капитана Кука.

— Кровищщща! — опять принялась за своё зам директора.

До сих пор спокойно сидящий Никодим Викторович, всё же вставил свои две копейки в дискуссию:

— У меня со сном получается даже несколько лучше, чем у вас. Я просто запойный алкоголик, о чём и каюсь. Люблю это дело, знаете ли, и сплю хорошо, но не всегда. Случается, беспокойство одолевает: хочется чего-то этакого с сексуальным подтекстом. Но это терпимо. Вот когда Луна, коллеги, в Козероге, как сегодня, мне совсем плохо: я тоже желаю загрызть кого-нибудь помоложе. Эти желания я заглушаю двумя бутылками водки, ага. Пока получается. Она, родимая, меня отвлекает от таких мыслей. Здорово я придумал, правда?

— А что молчит, как рыба об лёд, наша драгоценная Ия Сафаровна? — спросил вдруг Безпалько.

Информатичка Ия Сафаровна всё время, пока общество признавалось друг другу в мелких грехах, сидела, молча, с блаженной улыбкой и чему-то улыбалось — чему-то своему и сокровенному. От вопроса Безпалько она очнулась, сфокусировала взгляд на обществе и удивлённо произнесла:

— Слушаю я вас коллеги и удивляюсь, — со странной улыбочкой начала она. — И это вы называете проблемами? Фи на вас восемь раз. Детский сад "Ромашка" это, а не проблемы. Подумаешь: бензопила, голоса всякие, сны плохие. А у кого сейчас они хорошие?

— И кровищщща, — поддакнула Инна Валентиновна.

— И что тут такого? — отмахнулась Ия. — А вот смогли бы вы со своими бензопилами поучаствовать в приличной оргии на погосте? Или в чёрной мессе некромантов? Все ваши заскоки — это просто отстой: в культурном обществе вас бы за такое просто обсмеяли бы. Вот участие в чёрной мессе на местном кладбище — вот это прогрессивно и в тренде. Ночь, выкопанные могилки, некроманты с кривыми ножами, жертва орёт и, да, кровищи море.

— Чего это, что наши закидоны отстой? — набычился Безпалько. — Может, мы тоже хотим поучаствовать в чёрной мессе на погосте. Где записаться?

— Я бы поучаствовал, — намекнул Никодим Викторович. — Всё равно сегодня спать не буду: Луна в Козероге, понимать надо. Водка может не спасти, и пойду я по посёлку с лопатой прохожих мочить.

— А я накрашусь, возьму лопату и тоже пойду по посёлку, — пообещала Мамошина.

— А где мы сейчас живую упитанную жертву возьмём? — деловито стала уточнять Инна Валентиновна. Это она говорила, пристально смотря в спину тихо улепётывающей из кабинета Дины Николаевны. Дина сама не знала, как она смогла живой выбраться из этого гадюжника. От ужаса сил у неё не оставалось: ноги, хоть они казались ватными, сами несли её прочь. За что им большое спасибо.

Выглядело всё так, словно психологиня, не говоря ни слова, не попрощавшись с коллегами, решила закончить мероприятие и быстро скрыться. Наверное, ей срочно вспомнился милый Кузя, которому она сегодня забыла купить пачку кефира и сдобную булочку. Ошарашенные таким поворотом учителя остались одни в слабо освещённом кабинете. Портрет графа Толстого, казалось, улыбался, глядя на их компанию.

— По-моему жертва сбежала к ядрёной Фене, — флегматично произнёс Никодим.

— Как есть сдрыстнула к своему Кузе, — кивнул Семён Митрофанович. — Коллега, а вы не боитесь, что эта дамочка завтра запись на диктофоне отнесёт в органы?

— Нет у неё уже никакой записи наших тут откровений, — отмахнулся Никодим. — Если с дуру, что и представит, так только хорошую песенку:

А, на кладбище, так спокойненько,

Ни врагов, ни друзей не видать,

Все культурненько, все пристойненько —

Исключительная благодать.

Нам судьба уготована странная:

Беспокоимся ночью и днем,

И друг друга грызем на собраниях,

Надрываемся, горло дерем.

Друг на друга мы все обижаемся,

Выдираемся все из заплат,

То за лучшую должность сражаемся,

То воюем за больший оклад.

— Коллеги, а не перегнули мы с ней палку? — включилась в разговор добродушная бабушка Мамошина: ей всегда было всех жалко, только себя она не жалела. — Как-то Диночка наша побледнела немножко, и ручки у неё тряслись.

— А вот мне её нисколько не жалко, — зло высказалась Инна Валентиновна. — Достала уже своими бреднями. А сколько доносов она на нас накропала: ещё долго будем разгребать. Вот скажите: почему обязательно нужно ненавидеть то, чего не понимаешь?

— Мне тоже это чудо в перьях совсем не жалко, — отметил Безпалько. — А здорово Никодим Викторович придумал подшутить над ней. Ведь, что я заметил: эта стервозная дамочка совершенно не понимает, что такое юмор, ирония, сарказм. Нет, я о ней жалеть не буду. Надеюсь, она сама скоро покинет нас и будет морочить голову только своему Кузе. Иначе придётся ей вступать в местное общество некромантов, гы-гы.

— А мне было трудно сидеть смирно и не смеяться с вас, — призналась Ия Сафаровна, — особенно когда Алевтина Георгиевна рассказывала, как она красилась и размечталась лопатой кого-нибудь угробить. Я как представлю эту картину, — Ия не выдержала и засмеялась.

— А некроманты и съеденная Валька Ляшко, это было круто, — вытирая слёзы от душившего её смеха, в свою очередь проговорила Инна Валентиновна. — Я, как вспомню Динкины глаза, так меня смех разбирает.

Инна сделала страшные глаза, вытянула руки и зловеще проговорила: "Кровищщща!".

Коллеги дружно рассмеялись.

— А не отметить ли нам, коллеги, локальную победу над силами зала в ресторанчике? — предложил весьма здравую идею Безпалько.

Никодим Викторович скривился, а Инна Валентиновна запротестовала:

— Семён Митрофанович, побойтесь Бога, нам ещё на этой неделе с Никодимом Викторовичем очередную комиссию почивать, а печёнки у нас не казённые.

— Знаете, что, коллеги, — предложил Никодим. — А давайте завалимся на чай к тётке Наташи, ну, это мамка нашей Верки Цапыгиной. Говорят, она освоила технологию изготовления новых пирожков. Вот мы и отведаем их, типа заценим продукт.

— Как-то неудобно, — начала сомневаться Мамошина. — Вечер уже поздний, а мы в гости.

— Заверяю вас, что тётка Наташа только рада будет нашему появлению. Ведь это я свёл её со своим знакомым частным предпринимателем из города. Устроил, так сказать её бизнес.

Действительно, все в посёлке знали, что дела тётки Наташи Цапыгиной с некоторых пор резко пошли в гору. Поговаривали, что она стала работать на городского предпринимателя, который специализировался на выпечке. Доморощенному кулинару никуда не надо было ходить на работу. Пирожки она делала в своём доме, а предприниматель только привозил исходные продукты и забирал готовые пирожки. Много народа специализируется на выпечке пирожков, с последующей их реализацией на дороге. Но не у всех получается разбогатеть. Как-то так получилось, что именно Цапыгинские пирожки приглянулись, как городскому населению, так и транзитным шоферюгам. Поселковое население, также испробовав пирожки тётки Наташи, в один голос признали их очень вкусными и полезными для организма. Универсальная, понимаешь, вещь: можно с ними чайком побаловаться, а можно и водочкой. Фруктовые для чая, мясные и картофельные для водочки. Многие хозяйки пытались повторить изготовление пирожков по Цапыгински, но, увы, такими вкусными их изделия не были. Вроде бы тётка Наташа рецепт не скрывала, но почему-то её пирожки были чрезвычайно вкусными, а у других изделия выходили просто обычными пирожками.

Пока шли до дома Цапыгиных, женщины спорили, почему пирожки получаются вкусными именно у тётки Наташи. Здесь тайна и интрига.

— Да всё просто, — просветил их Никодим. — Тётка Наташа делает выпечку из самой лучшей муки и кладёт в пирожок очень много начинки. Не жадничает. Вот у неё они такие вкусные и получаются.

Женщины с сомнением качали головами: нет, здесь есть секрет. То, что секрет был, впрочем, знал только один Никодим, но он не собирался о нём рассказывать — зачем разочаровывать женщин.

Наталья Цапыгина встретила не большую толпу учителей с распростёртыми объятиями. Хозяйка была женщиной доброй и хлебосольной, к тому же она великолепно знала, кому ей надо говорить благодарности за то, что у неё стала налаживаться жизнь в плане появления в доме лишней копеечки. Все учителя немного стеснялись, все, кроме Никодима, который по-хозяйски ввалился в дом к тётке Наташи и громогласно заявил, что они, если хозяйка не возражает, готовы продегустировать новые пирожки, о которых по посёлку уже ходят легенды.

Хозяйка от таких комплиментов расцвела, как майская роза:

— Скажете тоже Никодим Викторович, — всплеснула руками польщённая хозяйка. — Пирожки, как пирожки, только сделаны с любовью и старанием. Верочка, кстати, мне тоже помогает, когда уроки не делает. Старается дочка.

Про уроки — это была явная шпилька в адрес школы, что задаёте, дескать, много домашней работы, вот дитё бедное и пыхтит над вашими заданиями.

— Без труда не вытащишь медведя из берлоги, — блеснул эрудицией Безпалько.

Видно было, что Семёну Митрофановичу хозяйка понравилась, и он стал распускать перед ней пёрышки. Это молодому Никодиму Наталья Цапыгина казалась пожилой тёткой, а для Безпалько она была ещё молодой девушкой: за такой обаятельной и работящей молодкой можно и приударить.

Стол с самоваром Наталья накрыла в большой комнате. Собственно, больше и некуда было усаживать дорогих гостей. На кухне каждый сантиметр был отдан под производство пирожков, даже большая комната выглядела, как кондитерский цех, но место для гостей нашлось, как нашлось и чем их попотчевать. От души, как говориться. Никодиму Викторовичу всё самое лучшее.

У гостей не было слов от восторга. Охи, ахи, восторженные вздохи от угощений так и сыпались на голову хозяйке. Завидовали и Баширову: ведь того накормить норовило пол посёлка. Умеет ушлый парень в доверие втереться. Пирожки — это только начало дегустации изделий. Оказывается, правду народ говорил, что тётка Наталья освоила уже не только пирожки, а пироги и даже татарский чак-чак. Процесс производства протекал, чуть ли непрерывно, так много пирожков требовалось на реализацию. Все ингредиенты привозил городской предприниматель, он же и увозил готовую продукцию. Соседи даже обижались, что им не достаётся фирменных пирожков: все вкусняшки уходят напрямик в город и на точки реализации у дороги. Приходилось умелой женщине готовить большее количество пирожков для соседей, но и это количество уходило моментально. Что-то слишком уж сильной притягательной силой стали обладать Цапыгинские пирожки. Вскоре, оказалось, что силы хозяйки не безмерны: она физически неспособна готовить безумно большое количество пирожков.

— Это мне что, уже и спать не надо ложиться, — отбивалась она от заказчиков. — Сколько могу, столько и делаю: у меня главное качество.

Появились предложения от городских ресторанов перейти работать к ним, были даже предложения из области, но Цапыгина мудро отказалась от таких предложений. Кроме того, городской бизнесмен, на которого она работала, стал говорить, что думает в посёлке открыть маленькую кафешку и назвать её "Пончиковая". Основной контингент покупателей, как предполагал он, будут школьники и местные, кто ходит в кафешки выпить чаю или кофе, а не пиво с водкой.

Никодим Викторович на такие перспективы только покивал головой, типа дело хорошее и стоящее. Он, кивая, не забывал класть в рот татарский чак-чак и запивать вкусняшку чайком. Чак-чак у хозяйки получался таким же замечательным, как и её пирожки. Этот продукт она уже расфасовала по невеликим коробочкам. В каждую коробочку обязательно укладывался листочек с напечатанной на нём притчей или историей. Никодим с любопытством взял один такой листочек и прочитал, что на нём написано. Ему досталось одно из наставлений Каюма Насыри: "О, сын мой, если заметишь ошибку в словах или делах кого-нибудь, не вздумай сказать об этом, ибо, даже признав твоё замечание справедливым, человек не простит тебе твоих слов. В этом я убедился на собственном опыте. Сколько раз я пытался делать людям замечания, столько же раз мне пришлось горько раскаиваться в этом". Собственно, что старик хотел — чтобы его благодарили за нытьё, ведь иначе как нытьё любое поучение людьми и воспринимается. Нет, говорить поучительно с людьми не надо, не всякий поймёт, скорее всего, сочтёт тебя занудой. Надо, наоборот, помочь людям любое глупое дело довести до абсурда, до злого хохота со всех сторон. Вот тогда недалёкий человек прочувствует деяния своих рук на собственной шкуре. Только так: только через боль и страдания хорошо доходит до людей, что они не правы. Так, что поучать — не наш метод. Наш метод, как мечтала Мамошина, лопатой по голове.

Вот только не все люди в посёлке и городе думали о пользе дела. У многих просто интеллекта не хватало приносить пользу, а у части народа всё было построено на понтах. Увы, существовала целая толстая прослойка людей, которым хочется одного: легко и сладко жить. У которых понтов, как в океане воды, самомнения, как у Остапа Ибрагимовича Бендера. А амбиций, как у той птички, дерзавшей взлететь к Солнцу. Если есть амбиции, то не обязательно думать о ближнем, надо думать исключительно о себе любимом. Амбиции без таланта и смысла, наверное, самая опасная вещь в мире: они сгубили как множество дураков, так и умных людей. Может быть, правильно говорила школьная психологиня, что в любом локальном обществе существует закон "Двадцати процентов". Этот закон говорит о том, что в любом обществе 20 процентов особей приносит столько же пользы, сколько остальные восемьдесят процентов.

Впрочем, многие знать о таком законе не знали, да и плевать они хотели на все законы, как из психологии, так и из уголовного кодекса. Коля Кучерявый, житель окраины города Комаровска, давно просёк, что надо жить исключительно для себя, а уголовный кодекс писан для лохов, а не для таких умных и красивых потсанов, как он. Следуя этому незамысловатому принципу, Коля обзавёлся кличкой Кучерявый и, к своим тридцати годам, поднялся на самый верх городского дна. Поднялся, как та мутная пена, что поднимается со дна, стоящей на огне кастрюли. Пену следует удалять и выбрасывать на помойку, но пока судьба Коляну благоволила, и он даже уверовал в свою безнаказанность так, что всё смелее стал ходить по краю уголовного кодекса, бравируя этим. Такая гибкая жизненная позиция позволяла Кучерявому торговать дурью. Старшие, более авторитетные товарищи, доверили ему право распространять вещества по западной окраине города, плюс Коле был "отдан" посёлок Жупеево. До последнего времени бизнес развивался великолепно, но вдруг стал тормозить. На окраине города дурь распространялась весело среди жаждущего красивых приходов населения, а вот дела в Жупеево что-то стали идти туго. Пришлось Коляше снизойти до разбирательств, почему так, да и старшие товарищи стали намекать на профнепригодность Коли Кучерявого. Может Колян уже устал и ему пора на залуженный отдых, намекали старшие. Их можно было понять: ведь денежный ручеёк пересыхает прямо на глазах. Сам Коля дурь местным торчкам, естественно, не толкал: для этого у него были специальные "пушеры", которые и толкали порошки и таблетки страждущим. Пушерам и на нарах сидеть случись облава. Сам Кучерявый в системе числился мелкооптовым торговцем, что чуть выше обычного пушера. В Жупеево такими подпольными провизорами считались Покус и Гриня Весёлый. Да вот беда — сначала Гриня Весёлый утонул на болотах, через месяц на болота зачем-то попёрся и Покус, где и он успешно утопился. Было даже официальное следствие, которое глубокомысленно изучало распухшие и частично объеденные трупы бывших заслуженных провизоров. Но сколько труп не изучай, он не скажет, кто его убил. Намекнуть он, конечно, сможет, если следы останутся подозрительные, а вот говорить уже не сможет. Здесь некромант нужен, желательно со стажем, а таковых в Комаровске и в его округе как-то не случилось. Во всяком случае, следователи о практикующих некромантах не слышали. Оставим это упущение на совести следственных работников, ведь любой некромант, даже самый слабый, проведя соответствующий ритуал, узнал бы от трупов, что их пристроил в болото математик из местной школы, которого зовут Никодим. Ха-ха, это шутка была, а вы поверили. Да никакой некромант такой глупости никогда не совершит, чтобы даже шёпотом обсуждать действия Никодима Викторовича, а уж выдать его властям — да упаси Высшие силы.

Кучерявый лично смотался в Жупеево, чтобы на месте разобраться со странными смертями своих работников, ну, и приглядеться к кандидатурам на их место. Раньше на примете у него была семейка Галуевых, особенно на папу Юру и старшего его сыночка Ваську были надежды: перспективные кадры. Но с ними произошли совсем уж странные вещи, что в живых остался только Васька, но на должность теневого провизора он совсем не тянул, так как в настоящее время пребывал в психушке и по достоверным сведениям, дела его были совсем скорбны. Подвинулся Васька-то разумом конкретно.

После того, как Гриня Весёлый сгинул на болоте, склад с дурью перешёл под контроль к Покусу. Гриня жил в большой семье, но дурной, как и он сам. Семья была крикливой, скандальной, любящей выпить и покуролесить. Вот вкалывать они не умели, поэтому жили бедно, и Гриня был у них за главного кормильца и поильца. Поэтому семья долго не просыхала, поминая Гриню, и сокрушаясь, что теперь придётся идти горбатиться на дядю. А как же, мать его, работать, когда руки из жопы растут и года не те, и уже седина, стыдно молвить где. Эх, Гриня, Гриня, на кого ты нас, сволочь, оставил.

Склад с дурью тогда был оперативно передан на попечение проверенному кадру Покусу. Покус, в отличие от Грини Весёлого, жил один в избушке, как та Баба Яга. Сейчас у Коли Кучерявого оставался открытым вопрос, а как там поживает склад с веществами? Где в Покусовой избушке находится тайник с товаром, Колян знал. Вот только была загадка: полный склад, или к его содержимому приделали ноги местные жители, да могли и менты распотрошить склад. Надо было проверять. Но не средь бела же дня, когда соседи шастают туда-сюда, как будто им делать нечего. Сидели бы лучше дома, да размножались, а то наркозависимые долго не живут, нужна свежая кровь, а это свежие деньги, которые не пахнут. Вернее пахнут, Колян знал это точно, потому как сам любил запах банкнот. Это запах власти и больших возможностей, ведь в этом мире всё можно купить: Колян это точно знал.

Вечер Колян скоротал в местном ресторане, отметив, что здесь кормят гораздо лучше, чем в городе, особенно ему приглянулись пирожки к чаю. Вообще объедение. Как стемнело, он хорошо накормленный двинулся к избушке Покуса, не опасаясь, что его заметят местные. Колян был совсем не трус, да на его работе трус бы не удержался: здесь опасность подстерегает со всех сторон, поэтому, надо быть смелым и удачливым. Удача в этом бизнесе — большое дело. Но, подойдя к избушке Покуса, Коляна пробрали мурашки: картинка была зловещей и неприятной. Эта неказистая избушка, огороженная разномастным забором и огромными деревьями, даже днём вызывала некоторое напряжение психики, а уж ночью здесь, хоть фильм ужасов снимай. Вон, как выскочит сейчас из-за того угла дикий зомби. Но Колян трусом не был и в зомбаков не верил, хотя знал многих своих наркозависимых клиентов, которые уверяли его, что не только зомби бегают по городу, как так и надо, но и упыри здесь обитают. Сами вы упыри — презрительно смотрел на свою клиентуру Кучерявый — с такими ночью встретишься, точно в зомбаков уверуешь. Видок у некоторых торчков был ещё тот, особенно у тех, кто уже давно присел на препараты: их облик действительно больше походил на начинающего зомби, чем на человека.

Со скрипом отворилась калитка от пинка Коляна. Сволочь, смазать не мог — подумал о покойном Коля. Фонарик он решил включить уже внутри избушки, чтобы не привлечь ненароком какого свидетеля, а то вдруг принесёт нелёгкая бывшего клиента Покуса. Это запросто: ведь у клиентов ломка, вот они и надумают, что покойный Покус хранил дома порошки. До тайника добраться трудно, но почему бы бывшим клиентам не попытаться всё здесь перерыть. Сейчас как раз тот случай, когда надо опасаться своей клиентуры.

Коля смело потянул дверь на себя: он знал, что у Покуса дверь никогда не запиралась на замок, а изнутри закрывалась на засов. Но раз там никого нет, то и засов накинуть будет некому. В тамбуре в ноздри Кучерявого ударила ядрёная пыль так, что он чуть ли не закашлялся. Включив фонарик, Колян стал пробираться в основное помещение. Он знал, что Покус отличался исключительной неряшливостью, но открывшаяся картина показала, что по избушке прошлась орда Наполеона: всё было сломано, разбросано и загажено. Сразу было видно, что постарались бывшие клиенты: они даже полы начали вскрывать, пытаясь найти склад с веществами. Здесь же они и испражнялись. Надо было умудриться пройти по горе мусора до второй комнатушки, чтобы проверить сохранность склада, но, как в нехороших фильмах, в самый жуткий момент выключился фонарик. Коля смачно выматерился, пытаясь реанимировать фонарик, но китайская поделка приказала долго жить и не болеть. Хоть фонарик тряси, хоть стучи об стенку, он светить не хотел, а вот пыли прибавилось. Сильнейший кашель скрутил Коляна, показывая ему, что в этом доме ему не рады. Чтобы отдышаться, Колян повернулся ища выход на свежий воздух, но тут он почувствовал, что влетел в какую-то фантастически пыльную тряпку. Что за тряпка, откуда она взялась — поди разберись. Около двери, как он знал, висели на гвоздиках какие-то старые плащи, пальто и куртки Покуса. Сейчас в темноте они выглядели как чёрные висящие покойники. Коляна особо сильный кашель согнул пополам и толкнул на эти старые плащи и древние пальто. Он вдруг почувствовал, что сверху на него мягко обрушился этот хлам. Показалось даже, что кто-то при этом вздохнул и завозился. Колян попытался выбраться из этих помоечных вещей, но не тут-то было. Вещички мягко, но неотвратимо окутали фигуру Кучерявого, не давая ему выйти на воздух. Он дёрнулся, как ему казалось, к двери, но полетел в кучу вонючего и пыльного мусора, а бомжовская одежда и не собиралась отлипать от его тела, наоборот она, как к родному прижалась в Коляну. На этом Коля окончательно потерял сознание, отлетев в спасительное небытие. Пришёл он в себя, ощутив, что куда-то бредёт по бездорожью. Ночь, под ботинками что-то мерзко хлюпало, но Колю ничего уже не интересовало. Он смутно понимал, куда это он направился, да и вообще, кто он. Впереди блеснула абсолютно ровная поверхность, по направлению к которой что-то влекло тело Коляна. Он оступился на краю ровной поверхности и рухнул на неё, но не ударился, а, наоборот, пробил её своим телом и ушёл под эту поверхность с головой. Это так светилась, под слабым светом звёзд неглубокая болотина. Но и этой болотины хватило, чтобы утопить попавшего в её объятья человека. На относительно твёрдом краю остались только ноги незадачливого путника. Вскоре рябь от упавшего тела пришла в неподвижность, а лягушки, как кричали, так и продолжили кричать: их совершенно не заинтересовал человек, который решил залезть в их болото. На людей лягушки не охотились, вот люди, бывало, охотились на них, хотя, что там в этой лягушке есть. Лапку разве что. Так сколько это надо слопать лягушек, чтобы наесться. Нет, господа французы, чмошники вы самые настоящие. То лягушек жрёте, то улиток. Хотя в Швейцарии вон всех кошек и собак поели. Вкусовая традиция у них, видишь ли, такая.

О вкусах не спорят. На вкус и цвет товарищей нет. Вот, например, Безпалько не очень любил чернику, а Никодим Викторович любил любую ягоду, которую он собирал на болотах и потому охотно делился добычей с коллегами, считая, что и им она нравится. Собирал Никодим ягоды много — это было его хобби в свободное время шастать по болотам и собирать ягоды. Даже местные удивлялись: ведь человек приезжий, но в болотах освоился хорошо, а наши болота вещь опасная. Здесь, между городом и посёлком, большая территория, состоящая из озёр и болот, где, между прочим, куча народу тонет. Туда лучше не соваться без местного проводника. Зато на болотах много ягоды. Но тонуть в болотной жиже из-за ягоды не интересно, поэтому местные здорово не углублялись в болота, а собирали ягодку по краю, но по краю её росло мало, а охотников было много. В ягодный сезон находились охотники, кто забредал далеко на болота, но таковых было не много. Вот эти отчаянные люди периодически и находили утопленников, как свежих, так и пролежавших в тухлой воде большое время. О таких находках некоторое время судачили в посёлке, предупреждая друг друга об опасности попадания в трясину, а потом опять всё повторялось до следующего утопленника.

После того, как психологиня провела "успешный" тренинг с коллегами, чей психопрофиль она хотела немного подкорректировать в нужном русле, прошло несколько дней. За эти дни никто в школе психологиню не видел, впрочем, и не жалел об этом. Но, на третий день она всё-таки появилась, о чём поведал Никодиму Викторовичу Безпалько, когда Никодим объявился на его территории в школе, с целью угостить коллегу свежей ягодой с болот.

Ягоду коллеги вымыли, выложили в глубокую тарелку и мирно её поедали, флегматично обсуждая последние школьные новости. Учителей радовало, что вот и отпуск грядёт, а вместе с ним и отпускные денежки.

— Викторович, — говорил Никодиму трудовик, не забывая класть в рот очередную ягодку. — Сегодня в школе объявилась наша Дина Николаевна. Не запылилась. Выглядит она, доложу я тебе, в сложноописываемом состоянии. Фрейд бы высказался по этому поводу, а я просто думаю, что она так выглядит с недотраха, ага. Прикинь хохму, Викторович. Бегает сейчас наша психологиня по школе и ищет всю нашу "некромантскую" группу.

— Зачем? — флегматично спросил Баширов.

— Зачем бегает? — продолжил Безпалько. — Надо думать, никак не угомонится. Всё от недотраха.

— Надеюсь, все наши говорили с ней так, как мы договорились? — уточнил Никодим.

— Естественно, — кивнул Безпалько. — Отвечаем ей, как договорились. При мне она сунулась к Мамошиной и давай втирать ей, что надо повторить этот дурацкий тренинг. Ага, записи-то ведь не осталось. Та, естественно, сделала круглые глаза и заявила, что никаких тренингов она не посещала. Тут началась хохма. Психологиня стала Мамошиной напоминать, что это тот тренинг, когда Мамошина заявила о себе, что она дура, ничерта не помнит, всё забывает, даже цифры, кроме того красится, как индеец на тропе войны, но всё равно страшная. И про лопату не забыла напомнить.

Баширов хмыкнул, представив эту картину.

— Тут Мамошина ей и говорит: "Милочка, где ваши культурные манеры, что вы пожилого человека дурой величаете, да ещё намекаете на отсутствие памяти и на наличие дурных манер, типа краситься". Я, говорит Мамошина, ни на каких ваших тренингах не присутствовала, а память у меня ещё работает, дай Бог каждому: я все таблицы Брадиса наизусть знаю, дифференциальные уравнения как орешки щёлкаю, и ваши бредни про дуру слушать не желаю.

— Прикинь Викторович, — психологиню от таких слов перекосило. — Она бедная ко мне кинулась, но я позволил себе смотреть на неё, как на немного свихнувшуюся, что бегает и спрашивает у людей всякую фигню. Говорю ей, что ни про какие тренинги слыхом не слыхивал, а вам, милочка, говорю, надо бы витаминчики попить, а то в конце учебного года у школьных работников в голове и не такое твориться. Говорю, скоро отпуск, отдохнёте на свежем воздухе, может оно и пройдёт. А к бабушке Мамошиной не приставайте: у неё память феноменальная, уже многие её память проверяли, а потом поражались такому факту.

— И что психологиня? — уточнил Баширов с довольной улыбкой.

— Пошла допекать Ию и Инну Валентиновну. Но те быстро её отшили, сообщив, что как-то не помнят ни о каких тренингах. Может, психологине эти тренинги привиделись? Да и какие тренинги, конец четверти, конец года, совесть имейте, где на всё время взять, ведь запарка лютая. После этого психологиня ходит по коридорам, как зомби и обтекает. Скоро и тебя, Викторович, найдёт и допросит.

— А я чё? — потянулся Боширов. — Я ни на каких её тренингах не был, с меня и взятки гладки. Я сейчас только о ЕГЭ думаю.

Друзья рассмеялись.

Да, действительно, последние дни у Дины что-то не заладились. После злосчастного тренинга она явилась домой уже в десятом часу, а сволочь Кузя, дрых без задних ног и на жену ноль внимания, фунт презрения. Жена приходит домой, чуть ли не ночью, а ему фиолетово: пусть её хоть изнасилуют маньяки. Кузя, гад, нахлебался своего пива и спит, а жена пашет, маньяков выявляет. Навыявлялась так, что, наверное, поседела вся от ужаса: как только она смогла сбежать из этого гадюжника, называемого школой, где учителя маньяк на маньяке. Ну, ничего, на диктофоне все их откровения записаны, завтра прослушаю, а то сегодня нервы не к чёрту из-за этих озабоченных уродов. Секса, судя по состоянию организма сволочи Кузи, сегодня не будет. Поэтому Дина приняла таблетку снотворного и улеглась спать, как провалилась в чёрный глубокий колодец. Таблетка тоже сволочь, как и Кузя. Вместо того, чтобы спать спокойно без всяких сновидений, Дине всю ночь снились кошмары: как она вместе с трудовиком и завхозом поедает упитанное тело Вальки Ляшко, при этом она с боем отвоёвывала у мужиков самые жирные кусочки. Хорошо поужинали, но потом секса с мужиками не было: они, сволочи, обиделись, видишь ли.

Поздним утром Дина поднялась вся разбитая, как будто на ней всю ночь воду возили. Наехала с претензиями утром на Кузю. Но эта сволочь, смотрела на свою единственную жену как на чокнутую. Он отмёл все претензии, заявив, что вчера Дина приехала домой вовремя, как всегда, а он никакого пива вчера не употреблял. Правда, вид у Дины вчера был несколько предосудительный, если говорить мягко, а грубо сказать: Дина вчера была немного того...со странностями.

— Кузя, не нервируй меня! — заявила Дина своему супругу. Тут она вспомнила, что у неё есть компрометирующая запись. Включив диктофон, Дина раз пять прослушала песню, в которой сообщалось, как хорошо на кладбище, где исключительная благодать.

Сволочь Кузя только качал головой и многозначительно помалкивал. Секса опять не было, что уже стало входить в привычку, зато стали трястись руки. Несмотря на тремор, Дина всё же решила разобраться с ситуацией, но не сегодня. Сейчас она немного не в форме. Вот придёт в форму, накрасится, возьмёт лопату....тьфу ты, какую, мать её, лопату? Дине стало совсем грустно: впереди замаячили стены психушки и ласковые санитары.

Надо увольняться с этой школы, непременно надо. А куда идти? С работой было не густо, ведь в других городских школах Дину знали, как облупленную, и рады были, когда она, переругавшись со всеми коллегами, увольнялась из учебного заведения. Коллеги, сволочи, были только рады.

Дина, собрав оставшиеся мозги в кучу, разработала план, ну, так себе маленький планчик. Она пока не увольняется, отгуливает отпуск со сволочью Кузей, а в сентябре решит увольняться или нет. В плане имелось тёмное пятно, а именно сволочь Кузя: от него никуда не денешься. Чуть ослабишь поводок, как эта сволочь найдёт себе на конец приключение. Лучше бы отпуск провести без Кузи — с трудовиком и физруком. Но об оргиях с этими самцами оставалось только мечтать. Они тоже сволочи: даже во сне отказали Дине в сексе. Сволочи, одно им название.

Дина давно бы выгнала Кузю, но где другого дурака найдёшь, готового жить с ней. Кузя у Дины жил на всём готовом, он нигде не работал и не собирался это делать, ему и так было хорошо. Откуда у Дины появлялись средства на хорошую жизнь? Да от папки, сейчас пенсионера, а раньше большого чина областного МВД. Папка дочку не забывал и деньжат регулярно подбрасывал, хотя на Кузю и косился.

Вот заставить Кузю работать у Дины не получалось.

— Я по ночам работаю, как раб на галерах, — заявлял он. — А днём я отсыпаюсь от трудовой вахты.

Но, если ты настаиваешь, я могу пойти работать на завод — угрожал Кузя — только тогда о ночных развлечениях забудь.

Дина сдавалась и отставала от Кузи со своими дурацкими требованиями, чтобы тот работал. Она не догоняла, что Кузя и работа, это совершенные антагонисты. Кузя, если бы Дина его выгнала, на завод бы не попёрся: он тут же озаботился бы поиском очередной богатенькой дамочки, желательно с такой фигурой, что на неё никто из трезвых мужиков не полезет. Благо таких дамочек на век Кузи хватит.

Вот у трудовика Безпалько была другая крайность в жизни: он всю жизнь работал и сейчас продолжал работать. В его большой семье ему было скучно сидеть без дела, поэтому он был только рад, что семья технично изъяла у него его отпускные деньги, заработанные в школе, и укатила на моря лежать кверху попами на морском песочке. Ничего страшного. Он и в школе отдохнёт летом: у него свои апартаменты, в которых есть тайник, а в тайнике нечто спрятано. Да и завхозу нужно помогать, ведь летом спонсоры обещали заняться обновлением фасада школы, заменой окон и сантехники. А за всем этим нужен был мужской пригляд. А отдохнуть на природе можно и с математиком, который уже давно приглашал Семёна Митрофановича прогуляться по болотам и озёрам. Говорит, что там первобытная красота. Математик обещал лето провести в Жупеево. Говорит, надо за спонсорами присматривать, да на болотах отличный отдых: там ягоды, рыбалка, потом в окрестных лесах грибы пойдут. В помощники математику по сбору ягод набились и женщины. Все из несостоявшегося общества некромантов: Ия Сафаровна, Инна Валентиновна и Мамошина. Бабушка тоже изъявила желание сходить в хорошей компании на болота. А что? Внукам варенье ягодное наварит, ведь Никодим, как все знают, всегда с болот приходит с полными корзинами ягод. Куда он их девает? Да съедает или раздаёт коллегам или своей хозяйке. Или Цапыгиной Наташке отдаёт, а та математика постоянно пирожками потчует из его же ягод. А всем остальным приходится вкуснейшие пирожки покупать за деньги. А Никодиму бесплатно. Вот скажите, где справедливость. Может Наташка любит Никодима ещё и за то, что он с её Веркой усиленно занимался математикой? Говорят и результат есть: Верка, как и все дети, что дополнительно ходили к Никодиму и Мамошиной на дополнительные занятия, контрольные годовые написали блестяще. Значит и ЕГЭ они на следующий год хорошо сдадут. Хотя зачем Верке ЕГЭ? Она же после школы вольётся в семейный бизнес и не будет горя знать. Зачем ей эта математика при лепке пирожков? Ещё поговаривают, что Мамошина и Никодим за свои уроки с детей деньги не берут. А вот это враки. Смешно слушать. Кто в такое поверит? Да знаете ли вы, сколько репетиторы заколачивают бабла? Не знаете? Тогда посмотрите, на какой машине этот Никодим катается.

Семён Митрофанович, когда Никодим завёл разговор о посещении болот и как там хорошо, немного напрягся. Он знал, что на болотах не везде хорошо, там люди запросто пропадают, ещё там лютые комары и пиявки. А Никодим изучил местные болота, как свои пять пальцев, что подозрительно. Правда, как точно знал трудовик, утонули на болотах не очень хорошие люди. Да, честно говоря, дрянь людишки это были. Вот совсем недавно ещё один труп нашли на болотах. Как поговаривали, это был один из городских наркобарончиков. Они что, специально выбирали места, чтобы утопиться там, где любит гулять Никодим? Но о своих подозрениях Безпалько не сказал бы даже под пытками. Вообще с математиком разговаривать прикольно, кажется, что он заранее знает, что человеку надо, и что он скажет. Вот, например, у Безпалько в тайнике, начало кончаться нечто, так вчера математик притащил две бутылки крутого нечто. Просто так притащил, в подарок. Ещё и смеётся. Говорит, дарит нечто, чтобы у него самого не возникло соблазна употребить это нечто, ведь у Дины он числится в запойных алкоголиках. Ага, всем бы быть такими алкашами, как он: сколько не выпет, а ни в одном глазу. Но и об этом тоже лучше не распространяться, да и вообще о Никодиме лучше помалкивать. Вон директриса уже это дело просекла, как и мудрая бабушка Мамошина. Так что, лучше понемногу пить нечто, чем болтать и оказаться в болоте.

Вот и очередной учебный год закончился — сидя у себя в кабинете, отметила Мордеева Алла Леонидовна. Дожили до очередного выпускного вечера. Правда, как были мы ШНОРами, так ими и остались, хотя 11 класс сдал на 10 процентов лучше. Десятые классы так же, как в прошлом году, а вот девятиклассники подвели, сдали хуже. Растёт поколение гаджетов, растёт. Им ничего, кроме своих игрушек не надо. Но хорошо ещё то, что эти детки в школу ходят, а не болтаются по улицам.

Летом — вздохнула Мордеева — особо не загуляешь, ведь спонсоры ремонт обещали сделать. Интересно, где Никодим Викторович их находит? Но об этом лучше не думать, и так тошно от некоторых закидонов, как учеников, так и сотрудников: одна психологиня чего стоит. Сейчас она совсем с катушек слетела — ходит вся какая-то взъерошенная, руки трясутся, и что-то постоянно бормочет себе под нос. Пытались понять, что она несёт, но поняли только то, что она желает, чтобы батюшка местный освятил школу, ибо в ней завелась нечистая сила. В смысле в школе завелась, а не в Дине. В этом с ней солидарна баба Серафима, но Серафима считает, что и в Дине сидит нечистый дух. Двадцать первый век на дворе! Как мне уже надоели все эти закидоны своих сотрудников, куда бы сбежать. Но куда от них сбежишь? Надо ещё красиво провести выпускной, потом ремонт и подготовка к первому сентября. Так что в спящий режим свой организм, по причине севших батареек, не переведёшь. Надо пахать.

Алла Леонидовна не догадывалась, что в недрах областного министерства зреет заговор против неё, и работать ей в качестве директора оставалось не долго, где-то до октября-ноября. А всё из-за обыкновенной зависти — матери пороков и начала всех скорбей, вражды против всего доброго. Из-за зависти люди теряют страх Божий, получают ослепление ума и помрачение души. Такова пагубность этого страшного порока!

Пока же Алла Леонидовна ещё строила всякие планы, спущенные свыше, как улучшить то, что улучшению не подлежит, и особо не волновалась. До октября ещё надо было дожить. Впрочем, это уже другая история. Время-то идёт и события разворачиваются.