Кое что по мелочи

КОЕ ЧТО ПО-МЕЛОЧИ

Я всего лишь хотел уточнить смысл некоторых слов. А то они как шубой пообрастали смысловыми ореолами. Еще и перекрывающимися. А в качестве термина слово должно быть голеньким — только основной смысл. По-возможности единственный. Да не всегда так получается: смыслов много, а слов мало...

Хорошо англосаксам — у них слова сами по себе ничего не значат, а смысл приобретают только в контексте. Понятный только для тех, кто в теме. Вот только плата за это... Не в смысле, что "бесплатный сыр бывает только в мышеловке" — нет. (Кстати, это утверждение — ложное.) Однако всё чего ни будь стоит. За многое приходится платить. А кое за что — расплачиваться. Ну так расплата за такое казалось бы "удобное" положение вещей в этом языке — она просто чудовищна. Мало того, что оно делит общество на касты — на тех кто в теме и всех остальных, которые нет. Это еще цветочки: оно делит пространство разума вот на вот эти самые "темы" и, соответственно, единую картину мира — на не связанные фрагменты. А это и есть шизофрения. И пораженная ею культура (а язык — её фундамент) уже вполне заслужила принудительного помещения в комнату с мягкими стенами. В виду склонности к примерно таким же действиям, как страдающий от одиночества крот (из мультика "крот и яйцо"), которого ещё Калягин озвучивал. Этаким печальным голосом: "...только нашел друга и сразу его теряешь". Конечно — услышал подходящий звук — цыплёнок из яйца вылупляется, тот самый с которым вот только что общался — ам и нету: общение в одном ментальном фрагменте, а питание в другом.

Нам такого счастья, как это сказано в другом мультике и немножко по другому поводу: и даром не надь, и за деньги не надь, и с деньгами не надь! А вот уродов, пытающихся осчастливить нас не просто отдельными словами-англицизмами, их то русский язык в конце концов либо переварит либо отторгнет (хотя лучше бы этого лингвистического мусора поменьше), а вот таким вот англосаксонским способом мировоззрения, позволяющим, истребив ради своей выгоды сотни миллионов (!) человек (и покалечив судьбы в разы большему количеству), продолжать считать себя сосредоточием правды, добра и красоты. Вот их то очень даже надь. Немножко того. Ну чтобы больше не пытались и детям своим заказали. И внукам...

А с перекрывающимися смысловыми ореолами слов мы уж как ни будь разберемся. В конце концов у самого Русского Языка спросим...

Язык, например Русский — такая интересная штука, которая знает и помнит куда больше любого из своих носителей. Надо только уметь прислушаться... Спросим-ка его что ни будь — для начала совсем простенькое.

Например — про греков.

Ну так эти самые греки, а так же гурали и гораки — всего-навсего "горцы". В точности так же, как и грузины. Так что "грецкие" орехи это орехи горные, а вовсе не греческие.

А вот на счет гуцулов я уже не уверен. Хотя они по факту тоже горцы.

Греков кстати на всех языках так и называют "греками" (хотя и каждый — на свой манер), только они сами себя — эллинами. В то время как "горы" у всех звучат совсем по-другому. (Здесь поставим себе галочку — чтоб подумать на досуге, что бы это значило?)

Или вот — про корову.

Вы в курсе, что это эвфемизм? От слова "коро" — рог. То есть "рогатая".

Впрочем как и бык — от давно вышедшего из употребления слова "букати", я так понимаю звукоподражательного. (Однокоренное — "бука", которой детей пугают, правда совсем маленьких.) Так же, как например "жук" и "жужжать". К корове однокоренное, как ни странно "корона" (и происходящий от неё "король"). А так же, кстати, "короновирус" — он тоже с этакими рожками — как морская мина времён первой да и второй мировой.

Впрочем, медведь например — тоже эвфемизм. Как и другие его прозвища: топтыгин, михайло потапыч, хозяин... Ну очень страшный зверь. По имени называть нельзя! (Чтобы случайно не позвать.) Типа табу. Зверь реально и без дураков страшный. Это только у нас его в цирке на арену без решетки выводят. А раньше вообще по улицам водили... (Пока по-настоящему бродячие артисты не перевелись.) Никто больше так не делает! Его настоящее имя можно теперь найти разве что в таком слове как "берлога". Ну или Берлин. И вообще в языках пришлых народов, не знакомых раньше с этим зверем. Например der Ber в немецком. И откуда это они к нам заявились? Ни зверей не знают, ни местные ресурсы (грибы, ягоды) использовать не умеют... (Из грибов собирают только лисички, и то на какую-то приправу.)

Вернемся к корове — как бишь её на самом деле зовут? Тоже можно уже узнать только из чужих языков. (Например "ков-бой" — коровий мальчик, т.е. пастушок.) Или по однокоренным: говядина, говеть (разговляться), и кстати, говно. Эту субстанцию, но произведённую именно коровами нынче так и называют "коровяк". Очень дачниками-садоводами ценится...

Но надо заметить, что все эти лингвистические цепочки проходимы и в другую сторону: от исходного слова "говяда", через оглушение г->к (а также б->п, п->ф), характерное для недавно оккупировавших Европейский субконтинент Азии носителей R1b (трёх с половиною тысяч лет не прошло), к эвфемизму "рогатая" а от него к коронам, королям и вместо капусты — короновирусу. Да и слово "бер" возможно тоже эвфемизм, от "бурый", означавшего еще и "грязный". Однако медвежье рычание слышится в нём вполне отчетливо. Как впрочем и в другом названии медведя — "урсо". Тоже произошедшего от "бурый", но другим путем. (Через потерю первой согласной в виду склонности к закрытым слогам, замену флексий и.т.д.) Якобы приводящим в конце концов к слову "Арктика". (Небось, через Полярную звезду в созвездии Малой Медведицы?)

Ну ни фига себе!

Что варили варяги?

Слова "варяг" и "варить" явно однокоренные! А вместе с ними еще "товар" и "товарищ". И как утверждают некоторые, еще и слово "враг" — путём "сужения" и превращения в сверхкраткую первой гласной.

Ну так что же они там у себя в поморье варили?

Соль!

Вот ту самую, поваренную, единственную из всех имеющую солёный вкус. Все остальные вещества, которые химики называют "солями", вкус имеют либо горький либо мерзкий и странный, как хлорид кальция, который нам иногда врачи выписывают. В то время, как например все кислоты — кислые. То есть природа поставила на поваренную соль отдельный датчик. Нам, живущим в условиях соляного изобилия, уже трудно представить себе всю её колоссальную важность. А вот предки имели возможность прочувствовать это на собственной шкуре. Потому и встречали дорогих гостей хлебом солью. Или например говорили, что чтобы узнать человека, надо съесть с ним совместно пуд соли. А это не за пять — семь лет, как сейчас, а за всю жизнь!

Так что соль была вещью очень и очень востребованной.

Вот её то варяги и добывали из морской воды (выпариванием, или может вымораживанием) и развозили, меняя на различные товары. Вернее то, чем можно было обменяться с варягами и стало называться товаром. А сама группа людей, совместно занимающаяся таким или подобными делами — товарищами. (Вплоть до того, что в XIX веке товарищем, например, министра назывался его заместитель.)

В дальнейшем были найдены другие источники соли, куда ближе и лучшего качества: морская соль — она горьковатая. (Там, кроме поваренной, и других солей хватает.) Но успела оформиться концепция ватаги (шайки полу-разбойников), передвигающейся водным транспортом или пешком и занимающаяся обменом, а при случае и грабежом. Отсюда видимо и слово "враг".

Далее они разделились на профессиональных купцов, занимающихся куплей/перепродажей (ну и транспортировкой) всего, что могло бы служить товаром, и профессиональных бандитов, занимавшихся как грабежом так и охраной от себе подобных. Ну и нанимавшихся для выполнения других "силовых" акций. В том числе и для несения патрульно-постовой службы. Этакий "отхожий промысел" для жителей Варгии — так же, как впоследствии наёмничество для швисов — горцев, которым прокормиться в родных землях было... ну тоже не очень. (Отсюда, кстати, "швейцар", например в ресторане...) А отсюда один шаг до "призвания на княжение", что бы это на тот момент ни значило...

Да ничего особенного не значило. Ну наняла Земля готовый отряд. Типа профессионалов. По контракту. Не первый раз и не последний... Но видимо накануне развала централизованного государства. Событий, аналогичных развалу в девяносто первых годах Советского Союза. И вот смотри-ка как потом значимость этого мелкого события раздули! (Пытаясь убедить нас, что до того момента ничего якобы и не было...)

Впрочем, возможно, всё это происходило очень и очень постепенно. В смысле — развал и деградация верхнего идеологического этажа единого государства и перехват наёмными "силовиками" власти на среднем...

О пролетариях.

Давеча престарелый либерал Середа Владимир Афанасьевич написал мне примерно следующее: " Верить что капитализм — хищническая эксплуатация людей-пролетариев... Вы помните, что в Риме пролетариями называли людей, ценных для общества только своим потомством, больше они ни на что не годились. "... На что я тогда ответил: что в разные времена (и/или в разных местах) одни и те же слова обозначали совершенно разные вещи. Формально верно, но по существу отписка, что не есть хорошо. За сим всё-таки рассмотрим, как же это оно так произошло?

Как-как — вот якобы с подачи этого самого всем известного товарисча, как бишь там его — ну еще вот с такенной бородой...

Жили-были дед да баба

Ели кашу с молоком

Рассердился дед на бабу...

...и вот почему: надо было деду выступить с речью на митинге. Нет, речь то он скажет, да вот засада: в конце обязательно, по тогдашней моде, надо будет выдать: "да здравствует...." вот этот самый товарисч — ну типа вождь мирового пролетариата и всё такое... А дед этого ну никак не выговаривает! И вот просит он бабу помочь: я де тебя заранее в бочку посажу, которая у нас в качестве трибуны. А как ногой топну — так ты и крикнешь погромче...

Однако этот самый якобы вождь мирового пролетариата, оный пролетариат опять же не сам придумал. Началось всё это в средние века, в европах. Где даже при ручной обработке почвы "товарность сельского хозяйства" аж под пятьдесят процентов (против наших десяти). То есть один крестьянин мог прокормить еще одного человека, занимающегося чем-то полезным или бесполезным, но не производством пищи. В то время как у нас для этого требовалось десять крестьян...

Надстройкой над этим экономическим (продовольственным) фундаментом были с одной стороны феодалы, а с другой — вольные города. Феодал суть бандит (с шайкой), просто отбирающий у крестьян весь прибавочный продукт — за счет подавляющего тактического превосходства конника над пехотинцем. (До 10 раз.) Пешие крестьяне, пашущие на волах плодородную и поэтому "тяжелую" землю, с которой лошадь просто не справится, соответственно лошадей не имели (а верховых лошадей — тем более) и противопоставить конным бандитам им было нечего. (Разве что лучники из засады, по типу Робин-Гуда.) А вот ремесленники, не привязанные к полям и другим угодьям, собрались в города — "сам воздух которых делает человека свободным", и там, отгородившись крепостными стенами, сидели фактически в осаде. Причем не годами — столетиями. А внутри у них была своего рода коммуна со строгими цеховыми нормами, направленными в том числе и на подавление возможных источников социальной напряженности, типа конкуренции. (Что перед лицом постоянно маячившего за стенами врага было бы коллективным самоубийством.)

На эту территорию свободы бежал всяк, кто мог. И всех их добрые ремесленники пытались приставить к полезному делу. Обеспечить честный заработок. (А за нечестный — вешали.) В том числе самых бестолковых и необучаемых. Вот для них и было придумано пооперационное разделение труда — фундамент массового поточного производства. Не требующее ни ума ни навыков ни обучения — всего-то затвердить одно единственное трудовое движение. Но работа нудная, муторная и часто тяжелая. А качество обеспечивалось жесткой трудовой дисциплиной. (Если кто не помнит: "дисципло" это розги.) Вот так пролетарии из ни на что не годных бездельников, требовавших от римского правительства "хлеба и зрелищ", стали вдруг "трудящимися". Этакими вечными подмастерьями. Используемыми на тяжелой и тупой работе, никому из которых не светило стать мастером. В результате получилась идеальная технократия когда знающие управляют незнающими, а умелые и квалифицированные — неумелыми. Но далее подмастерьев требовалось всё больше, туда стали попадать вовсе не за личные качества а под угрозой голодной смерти. И такое вот неравноправное положение пришлось поддерживать искусственно. То есть коммунальное братство стало далеко не для всех...

У нас подобного не было. Потому у нас мастер это умелец, искусник, а у них — хозяин. И даже буржуй. (От почти безобидного "бюргер" — горожанин, обыватель.)

Ну а потом было найдено средство против конницы: массированное применение высокотехнологичного на тот момент огнестрельного оружия. В результате роль главной ударной силы перешла к вооруженной им пехоте (типа наших стрельцов), которую могло содержать только достаточно крупное государственное образование. (Причем высокотехнологичное здесь — не само оружие, а порох!) И в результате феодальная раздробленность постепенно сменилась абсолютизмом. И тут оказалось, что без внешнего давления городская коммуна — неустойчива: средства против социального расслоения перестали быть фактором её выживания. Включилась положительная обратная связь хрематизма. Часть бывших ремесленников превратилась в буржуазию, а остальные загремели в пролетарии.

Про "...измы"

Ну там "социализм", "капитализм"... Всякие "маоизмы" с "маккартизмами" тоже надо бы, но не потяну. В первом-то приближении все они суть одно и то же: учение имени такойто-такойтовича. Или даже комплекс мероприятий — целая политика на базе того, что он выдумал. А вот во втором — придётся подробно объяснять по каждому случаю — чему именно этот самый такойто такойтович учил своих сторонников и последователей и к чему это в конце концов привело.

С не-именными измами дело обстоит вроде как по проще. На первый взгляд "капитализм" — когда у власти капиталисты, "феодализм" — когда феодалы... А если социалисты к власти придут — что, сразу автоматически "социализм" наступит? Не-ет, его ещё строить надо, а капитализм с феодализмом — тот пол, ниже которого не упадёшь. Поэтому зайдём с другого бока.

И так: "социализм" — это не учение, а скорее система взглядов, к формированию которой приложила руку масса народа. И, главное — их реализация в виде политики государства и за одно такого состояния общества, когда во главу угла поставлены интересы социума. Каковой "социум" — это самое общество и есть.