|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
===========================
Данная интерлюдия написана потому, что книгу совершенно точно придется разделять на две.
Предыдущая интерлюдия станет завершением первой книги, а эта — началом второй. Ее назначение — с ходу показать читателю изменившийся тон и атмосферу повествования. Иначе, получается слишком резкий переход.
Прошу простить, что так резко отвлекся от написания продолжения седьмой главы.
===========================
Интерлюдия 1.
Предложение, от которого нельзя отказаться.
На то, что сознание когда-либо вернется, умирающий от боли и удушья почетный председатель союза историков и хронистов не надеялся. Напавший на него монстр наступил старику на горло ногой и смял гортань с четким намерением убить. Это читалось в его глазах, на его перекошенном лице. В его кривом, хищном оскале зубов. Но профессор остался жив. Почему? Потому что этого пожелали те, кто прислали к нему того монстра.
Тусклый, мрачный свет. Жесткая лежанка. Подушка и одеяло. Дешевая стандартная роба в качестве одежды, какую выдают рабам, заключенным, или подопытным в научных центрах. Мицунари Минору, осмотревшись, решил, что находится как раз в одном из таких научных центров. Возможно, даже легальном. Вот только дела здесь творятся далеко не из разряда разрешенных. От одного взгляда на охранника, постоянно присутствующего в камере, становилось это понятно. Пустой взгляд. Механические и минимальные движения. Полное игнорирование попыток с ним заговорить. Словно пустое тело. Живое, но лишенное души.
Однако, при попытке приблизиться, охранник среагировал очень агрессивно и убедительно. Вперил в шагнувшего к нему старика свой слепой, лишенный выражения взгляд, и пленник, закричав, рухнул на пол с приступом сильнейшей головной боли. Несколько секунд корчился, и минут пять лежал, пытаясь отдышаться после схлынувшего приступа, прежде чем нашел в себе силы приподняться и доползти до постели.
Сложенная из крупных каменных блоков, камера, в которой был заключен профессор, была разделена надвое стальной решеткой, за которой находилось еще одна лежанка и отхожее место, точно такие же, как и на стороне профессора. Камера была пуста, но всего через пару часов, едва первый пленник успел осмотреться, получить удар от охранника и прийти в себя, двое тюремщиков внесли в соседнюю камеру сверток серой материи. Оценив размеры и вес свертка, Мицунари нисколько не удивился, когда из-под уложенных и оставленных тряпок, минут через пять, выбралась испуганно хлопающая глазами и изумленно озирающаяся девочка лет семи. Ухоженная, домашняя, в пышном платьице, шляпке и модных туфельках. Дочь зажиточной горожанки? Голубоглазая и светловолосая, словно принцесса со страниц какой-нибудь детской сказки. Не иначе, чистокровная истемийка из крупного мегаполиса в империи Лесов. Завитые в кудряшки волосы, испуганно прижатая к груди дорогая кукла. Украденное злыми дядями, мамино сокровище.
Девочка осторожно спрыгнула с лежанки, подбежала к двери выхода и, толкая, попыталась ее открыть, без малейшего эффекта. Заперто, на замок и засов, с внешней стороны. Чтобы выломать такую, нужно быть генетически модифицированным солдатом второго или третьего поколения, а не маленьким ребенком, буквально только что игравшим с плюшевыми куклами и мечтавшем о пони, или единорогах.
Юная пленница, убедившись в тщетности попыток побега, разревелась и начала сквозь слезы звать маму. Позвала раз, второй, третий...
Наблюдателям надоело. Охранник повернул голову, глянул в сторону девочки, и несчастная, дернувшись, издала тонкий болезненный вопль. Увидев, как падает на пол скорчившийся в агонии ребенок, Минору вскочил, хотел броситься к охраннику, но через миг и сам рухнул на пол, сбитый новым приступом чудовищной головной боли. Пронявшим куда сильнее чем первый. Старик провалялся в беспамятстве пару часов, ведь когда сознание начало возвращаться, он обнаружил себя заботливо уложенным на постель и накрытым одеялом. Тюремщики озаботились, чтобы он, по старости лет, не отдал богам душу от неудобной позы, на холодном полу. Еще и вкололи что-то, судя по следу на ноющем плече.
В соседней камере, спрятавшись под одеялом, на постели, тихо плакала и шмыгала носом девочка. Звать маму она уже боялась.
Так, без изменений, прошло несколько часов. Охрана сменилась, новый человек с пустыми глазами встал перед дверью в камере профессора. Сразу после смены, тюремщик, такой же "пустой", как и оба охранника, принес поднос с неожиданно обильной и вкусной пищей. Только старику. Детей кормят позже?
Нет.
Никакого обеда. Ни еды, ни питья.
Девочка, привыкшая к регулярному приему пищи и неизвестно сколько часов бывшая без сознания, пока похитители не позволили ей очнуться здесь, начала проявлять беспокойство. Выбралась из-под одеяла, начала поглядывать то на охранника, то на соседа по камере, нервно тискать куклу и ждать.
Может, к ужину принесут?
Нет.
Тюремщик принес складной столик с едой для старика, вышел, закрыл дверь и все снова стало тихо, как в могиле.
Сволочи! Какие же сволочи!
Взяв со столика кувшиноподобную пластиковую емкость со сдобренной вкусовыми добавками водой, профессор осторожно подобрался к решетке и поманил навострившую уши девочку рукой. Та, со страхом поглядывая на охранника, тихо-тихо подошла и протянула ручонки сквозь решетку.
Емкость между прутьями целиком не проходила, но поддерживая и наклоняя кувшин руками, профессор помог девочке напиться, а потом, забирая плошки со столика, накормил свою изголодавшуюся соседку. Благодарный взгляд ребенка стал ему наградой, но под пристальным взглядом охранника, пленники так и не отважились сказать друг другу ни слова.
Только поздним вечером, когда свет в камере приглушили до довольно плотной полутьмы, Минору заметил как девочка, кутаясь для маскировки в серое одеяло, подобралась к разделяющей камеры решетке и услышал тихий шепот:
— Дедушка... дедушка! Мне страшно...
Старик поднялся с лежанки, тоже прихватил с собой одеяло и, подойдя к решетке, сел рядом с девочкой. Каждый миг ожидая удар от охранника, Минору осторожно просунул руку за решетку, и девочка тут же вцепилась в него ручонками, крепко обняв. Она дрожала, всем тельцем, ничего, в отличие от старика не понимающая, и смертельно напуганная, впервые в жизни. Профессор позволил ей выплакаться в рукав его рубахи, а потом тихо, на грани слышимости, спросил, как ее зовут.
Аями действительно попала сюда из большого промышленного города в юго-западном регионе империи Лесов. Мирный ребенок, злых самураев и шиноби видевший только на картинках, потому что даже мультфильмы и кино смотрела только про веселье и дружбу, а от остальных, особенно если там начинались драки, пряталась под одеялом. Папа ее работал каким-то начальником на заводе, а мама всю жизнь посвящала заботе и воспитанию единственной дочери. Перед тем как оказаться здесь, наверное сегодня... или вчера... она с мамой пошла в торговый центр, выбрать и купить школьный портфель, потому что этой весной она должна пойти не в детский сад, а в школу.
— Тетя продавец и мама показали мне один, с бабочками, а я сказала, что хочу с тигренком... — шмыгая соплями и глотая слезы, жаловалась девочка старику. — Мама отвернулась, чтобы взять тот портфель с полки, и тут передо мной села, вот так, какая-то чужая тетя... — девочка шмыгнула носом еще пару раз. — Посмотрела мне в глаза, и я... я... уснула, а проснулась только тут. А мама... дедушка, а мама моя где? Она тоже здесь?
Едва ли. Нужен был только ребенок.
Которого похитили, вот так нагло, из большого торгового центра? Хотели шум создать? Или у похитителей был змеиный зуб на родителей этой девочки? Можно ведь было обойтись какой-нибудь малолетней рабыней, или беспризорником из трущоб. Дешево и безопасно. Нет, если за появлением чудовищ действительно стоят те, кого Минору подозревает, то они запросто могли прознать, что старый профессор давит на дочь с требованием выйти замуж. Есть, знаете ли, такая мечта у старика, успеть понянчить маленькую внучку. Юную принцессу, в кудряшках и бантиках.
Все, сволочи, просчитали! Работают, с максимальной эффективностью.
Давясь душащей его горечью, старик просунул вторую руку за решетку и погладил несчастную малявку по голове.
"Эмоциональные связи установлены".
Без предупреждения, заставляя испуганно встрепенуться задремавших плечом к плечу людей, в камере вспыхнул яркий и резкий свет. Распахнулись двери, внутрь, по обе стороны от решетки, ворвались люди в серо-белых комбинезонах. Девочку, судорожно вцепившуюся в руку старика, оторвали и потащили, не слушая ни криков, ни рыданий ребенка. Тюремщики позволили профессору растолкать их, вырваться в коридор, попытаться броситься к зовущей и тянущей к нему руки девочке, после чего схватили и, заломив руки, удержали на месте. Минору ругался, проклинал расчетливых подонков и плакал, кусая губы от бессилия. Удар электрошокера в плечо заставил его дернуться, подавиться словами, бессильно упасть на колени и медленно прийти в себя.
— Встать. — подкрепив свои слова коротким взмахом жезла-шокера, сказал один и тюремщиков. В точно таком же комбинезоне и шлеме, как и остальные. — Иди за мной. Не разговаривать, не делать резких движений. Сопротивление бесполезно, но может быть очень болезненно. Тот, с кем вы, быть может, желали поговорить все последние сутки, ожидает вас в одном из кабинетов административного яруса.
— Тайный император выполз из постели посреди ночи? Ради меня? — кряхтя, профессор с трудом поднялся на ноги. — Какая великая честь!
— Не разговаривать!
Сопровождать пленника взялись из пяти охранников только трое. Один пошел спереди, указывая дорогу, двое других пристроились чуть позади, справа и слева. Все трое четко и строго следили за профессором, готовые среагировать на любое резкое движение с его стороны. Мало ли что взбредет в голову этому вечному бродяге и искателю приключений? Участнику более чем двадцати научных экспедиций в разные уголки за пределы Обитаемого Мира, ополченцу в трех военных конфликтах разного масштаба. То, что у него надорвана спина, разбиты суставы на ногах и старческие проблемы с давлением, разговор уже десятый. Резко метнуться в сторону, и дернуть какой-нибудь рубильник из бунтарских побуждений, сил еще хватит.
Прекрасно понимающий, чем для него закончится подобная шутка, Минору тем не менее осторожно оглядывался по сторонам. Изучал обстановку, искал возможности побега, да и просто глазел на происходящее вокруг.
Камеры справа и слева от коридора были оборудованы односторонне прозрачными панелями из бронестекол. В полутьме за стеклами видны были заключенные. Обычные на вид люди, мужчины и женщины, взрослые и подростки. Одни спали или сидели на лежанках, другие были прикованные к стенам, третьи вовсе лежали, скрученные смирительными рубашками. У многих можно было рассмотреть следы хирургического вмешательства, шрамы или ожоги. Кто-то раздулся от безобразных опухолей, кто-то был подключен к агрегатам, судя по всему, машинам жизнеобеспечения.
За пределами тюремного сектора, за массивной металлической дверью и подавляюще мощным постом охраны, обнаружилось подобие больницы, с большими палатами, больше похожими на павильоны. В одном павильоне, пристегнутому к стенду рослому и мускулистому мужчине двое ученых монтировали в руку какой-то агрегат с длинными трубками и ворохом нитеподобных проводов. В другом шло банальное принятие родов методом кесарева сечения. В третьем ученый склонялся над человеком со вскрытой черепной коробкой и всматривался в чужие мозги сквозь маску с россыпью зеленых огоньков. Лоботомированный был жив, хоть и спал. Его лицо то и дело меняло выражение, демонстрируя то животный ужас, то блаженство, то покой, а ученый сосредоточенно любовался на видимые только ему процессы и что-то надиктовывал в микрофон, который держала у его рта ассистентка.
В остальных павильонах было пусто, или шла уборка, с тщательной дезинфекцией. Вправо и влево от основного коридора шли ответвления, оставляя подконвойному только гадать, сколько еще подобных павильонов скрывается там.
За второй тяжелой дверью оказался... ботанический сад, разделенный коридорами крест-накрест. Пышная цветущая растительность, плодовые кусты и деревья. Фонтаны и водопады. В одном из сегментов сада, на лавочках у водопада, сидели две самурайского телосложения женщины, бледные до сине-зеленого состояния и с огромными животами, в которые, от закрепленных за спинами женщин агрегатов, тянулись несколько непрозрачных трубок. Живые инкубаторы? При каждой охранник и медсестра, которых будущие мамочки, чем-то одурманенные, даже не замечают.
Где-то рядом палаты для содержания таких вот инкубаторов, и лаборатория, в которой творится химия генетической инженерии? Но почему мамочек всего двое? Обычно, в генетических центрах их сотни и тысячи, гуляют по оранжереям строго по расписанию, в три-четыре смены. Причем, судя по размерам местного ботанического сада, изначально комплекс и был рассчитан на две-три тысячи мамочек. У организации проблемы? Нет. Явно нет.
Видимо, достигли своих целей и максимально усовершенствовали процесс. Небось, снизили процент выпускаемого брака до чисел, близких к нулю? И могильник для неудачных образцов уже запечатан?
От ботанического сада коридор поднимался резко вверх, выводя к еще одному внушительному посту охраны и шлюзу с металлическими дверями. Бойницы для стрельбы под потолком, зарешеченные отверстия, через которые шлюз в считанные секунды может быть заполнен газом. Яркие предупреждающие знаки, с крайней угрозой запрещающие сходить с центральной дорожки. Небось, еще и заминировано? Мелькнула даже мысль устроить небольшой бунт, сделать шаг в сторону, и посмотреть, не взлетит ли на воздух в пламени самоликвидации вся эта живодерня.
Словно прочитав его мысли, охранники положили профессору руки на плечи и не отпускали, пока опасная зона не была пройдена. У выхода, ему на голову надели шлем с намертво зафиксированным забралом, превратив из всемирно известного профессора истории в безликую фигуру рядового подопытного или заключенного.
За внешней дверью шлюза, состоящей из целого дюйма броневой стали, обнаружилась сеть ярко освещенных белых коридоров, исполосованных цветными линиями с номерами и стрелками, по которым можно было найти путь в лабиринте, если у тебя есть путеводитель, с указанием какая линия куда ведет. Здесь, судя по всему, день и ночь творилось столпотворение настоящего транспортного узла. Группы людей, вооруженных и безоружных, с грузом и без, спешили мимо заключенного и его конвоиров, не задерживаясь и не интересуясь. Боевые группы спецвойск, отряды снабжения, врачи, офицеры младшего командного звена. Пробежала группа спасателей, везущих на медицинских каталках двух страшно изуродованных, корчащихся от боли людей в рваной и обожженной военной форме. Откуда они здесь взялись? Где-то рядом идет сражение? Не похоже. Все абсолютно спокойны и по-мирному деловиты. Раненных доставили издалека, перебросив сюда в считанные минуты каким-то неведомым способом. Неужели изучили феномен пространственных искажений, и довели его до активного применения в быту? Воистину, покажи ученым организации какое-нибудь чудо, и через месяц они свинтят машину, которая будет этим чудом посуду мыть! Ну, или тротуары подметать, зависит от показанного чуда.
Хотелось бы восхититься, но не получается, ведь делятся они своими открытиями с миром крайне неохотно. Что-то мрачное и зловещее давно уже тенью маячит за блеском и золотом скромных служителей красоты, словно сквозь наркотический дурман проступают ужасные симптомы разрушения организма. Присмотришься к ним, и создается впечатление, что все они — части единого и сплоченного организма. Что в этом плохого? Нет ничего страшного в том, что фанатичные ученые, трудовой персонал, чиновники и солдаты слегка замкнулись в своем малом мирке и живущие только его интересами? Да, возможно. Вот только очень неприятные возникают ассоциации. Община Темных Инженеров, к примеру, что десяток лет назад словно коса бога смерти опустошили мегаполисы и долины Холодных Гор. Те были сектой демонологов, любили рядиться в черное, а эти вот... сплошь белое и золотое. Но есть ли между ними разница, если к белым профессор попал после нападения как раз такого монстра, какими пугали весь мир черные?
Охранники схватили профессора за плечи, отпрянули в сторону и увлекли пленника за собой, бесцеремонно толкнув его к стене. Заставили вжаться в плотные плиты монолитного крашенного камня. Впрочем, Минору не особо горел желанием сопротивляться, увидев две чудовищные, закованные в металл горы, с рокотом движущиеся по коридору конвою навстречу. Пол ощутимо вздрагивал при каждом их шаге. Широкоплечие горбатые гиганты, метра под три, а то и четыре каждый, размеренно переставляли столбообразные ноги, без видимого напряжения волоча на себе тонны бронеплит стальных доспехов. Сколько же они весят?! Вставшие на дыбы носороги, обвешенные металлом, оружием, и увитые от пяток до макушки паутинами самых современных силовых схем. Вот кого, значит, производят там, в подземной лаборатории и родильном доме? Вернее, вот кем станут рожденные там дети...
Не раз за свою жизнь общавшийся с самураями самых разных поколений и рангов, участвовавший в нескольких военных конфликтах, Минору был смят и подавлен мощью, буквально изливаемой исполинами в окружающий мир. Он-то думал, что представляет силу самураев, научившись не гнуться перед грозной харизмой капитанов и генералов, но сейчас...
Профессор чувствовал себя дикарем, вздумавшим с копьем наперевес остановить несущийся на него локомотив бронепоезда. Эти двое... нет, даже одного из них хватит, чтобы разгромить среднего размера армию, или вломиться во вражеский лагерь, пройти по трупам до палатки сегуна и уничтожить всю командную верхушку противника. Самураи второго поколения превосходили на порядок самураев первого и мгновенно вытеснили их с полей сражений. Второе поколение ушло в тень и обратилось в шиноби, когда из генетических центров вышли властелины нынешнего мира, третье поколение. Те же, кого Минору видел сейчас, были для третьего поколения точно таким же эволюционным приговором. Выйдут, оторвут головы всем кто рискнет здоровьем, а остальным небрежно предложат сложить оружие и отправиться в музей архаики.
Шедший первым, исполин слегка довернул корпус, глянув с высоты своего роста на мелкую букашку в робе заключенного. Глаза громады истощали зеленоватое свечение и казались жаркими углями во тьме за бронестеклами забрала.
Охранник поспешно взялся жестикулировать, привлекая к себе внимание гиганта, делая незнакомые профессору условные знаки, а затем кланяясь великану, со всем возможным почтением.
Исполин разочарованно выдохнул, при чем напитанный белым паром воздух вышел не из шлема, а из плеч и спины.
— Твоя био-энергетическая сигнатура ему незнакома. — без просьб пленника пояснил охранник, когда великаны немного удалились по коридору. — Удивление активировало протоколы ликвидации. Доклад о начале действия в момент исполнения, это попытка схитрить, но мы предполагали подобное развитие и комплексом мероприятий остановили исполнение протоколов. Беспокоиться не о чем. Продолжаем путь.
Верховный Координатор не чужд хвастовству? Явно относящийся с немалым уважением к профессору, он не смог отказать себе в удовольствии похвалиться перед умным человеком своими лучшими творениями? Скорее всего, да. И демонстрация удалась. Мысли о том, как изменилась бы история, если бы эти исполины появились на стороне врага в побоище на Журавлиных Холмах, вогнали ученого в ментальный ступор. Профессор несколько минут приходил в себя, полубессознательно переставляя негнущиеся ноги. Чтобы не упасть, он был вынужден даже ухватиться за плечо идущего впереди охранника. Благо, что тот не возражал.
Нужно держаться. Раз не появились в ключевой момент, значит и эти ублюдки, их создавшие, не всесильны. Не успели закончить доспехи или оружие, самих гигантов недомодернизировали, или не могли еще надежно контролировать. Дать бы знать остальным, туда, за линию фронта невидимой войны, об этой, новой и истинно огромной опасности!
Увы, показали ему свою мощь враги только потому, что были уверены в том, что он весь остаток своей жизни проведет глубоко в их подземельях. Самоуверенные ублюдки! Однажды... однажды они нарвутся так же, как нарвалась кровавая принцесса страны Облаков, как клан Минамура из империи Морей! Жаль только, что не в этот раз...
Проследовав извилистыми коридорами, миновав множество перекрестков и запертых дверей, конвой доставил пленника к большому пассажирскому лифту, в котором могли бы расположиться и десять, и пятнадцать человек.
Подниматься пришлось долго, с пересадкой, необходимой для сокращения длинны подъемных тросов. При пересадке, от лифта до лифта, пришлось снова идти, и Минору с изумлением оглядывался по сторонам, а вокруг него шумели, пыхтели, вращали шестернями и шуршали транспортными лентами производственные цеха, массово штампующие не оружие, и не доспехи, а... детские игрушки. Лицензионные изделия всемирно известных марок. Пластиковые солдатики, куклы и зверята. Кукольные домики для девочек, кораблики и дирижабли для мальчиков. Оболочки заводных и электрических моделей. Кирпичики для детских конструкторов, игрушечные мечи и броня. Кубики и пирамидки для самых маленьких. Изумляющая богатством и разнообразием, масштабная фабрика детского счастья.
Над военной базой и исследовательским центром с залитыми человеческой кровью хирургическими столами.
Лицемерные, беспринципные подонки. Как и недавно созданные ими монстры, прячущие свое хищническое нутро за красивыми и добрыми масками!
К тому времени, когда он и его конвой достигли роскошного кабинета в одном из узлов подземной паутины, профессор Мицунари был истощен, физически и морально.
— Прошу меня простить за это испытание, мой дорогой профессор, — сказал поднявшийся из-за стола невысокий человек плотного сложения, с лысой головой и металлическими штырями, ввернутыми буквально в его череп. — Не уверен, что когда-либо повторю свое приглашение, но если такое случится, то я обязательно пришлю за вами группу с креслом-каталкой и погружающей в сон печатью, чтобы не доставлять вам более таких неудобств. Не утруждайте себя представлением, я знаю вас лучше, чем вы сами, а мне, позвольте представиться...
— Верховный Координатор, один из пяти Тайных Императоров? Позвольте угадать... ответственный за северо-западный сегмент Обитаемого Мира? Второй, если не ошибаюсь?
— Второй Верховный Координатор, верно. Но не льстите себе мыслью, Мицунари-сенсей, что встретились лицом к лицу с такой скрытной личностью как я. Сожалею, но моя работа слишком важна, чтобы отвлекаться от нее даже ради такого замечательного человека, как вы. Перед вам всего лишь Управляющий этой базы, одна из десятков марионеток, которыми я сейчас управляю одновременно. Можете попытаться сделать какую-нибудь глупость, схватить со стола тяжелый предмет и ударить его по голове, но ни мне, ни организации, это не нанесет ни малейшего урона.
Секретарша подвела профессора к креслу, сняла с гостя шлем и подала воды с каким-то стимулятором, а затем встала рядом. При этом охрана вышла, ничуть, видимо, не беспокоясь о поведении пленника.
— Рискну показаться грубым и невоспитанным дикарем, Верховный Координатор, но после того как мне раздавил горло один из ваших подонков, я под страхом смерти не желаю с вами любезничать. Хотелось бы завершить наше общение поскорее.
— Как пожелаете, Мицунари-сенсей. Вы, вероятно, ожидаете от меня объяснений, с какой целью мы оставили вас в живых? Видите ли, нам нужна ваша помощь, в нашем великом и трудном деле.
— Ближе к делу! Говорите, что вам от меня нужно, и будьте добры, прекратите корчить из себя аристократа! Я не собираюсь вести витиеватые словоизлияния с людьми, решившими воплотить в реальность Золотую Чуму из фантазий Темных Инженеров! Вы превратили Нагано Комуру в то, что на меня напало? Скольких людей вы изуродовали так же, как его?! Скольких вы убили?! Сколько довели до паранои от ужаса перед вашими тварями?! — профессор швырнул опустошенный стакан в стол, о который тот разбился на тысячу осколков. — Эта ваша манерность спасителей мира, или крылатых небожителей, просто выводит меня из себя! Чего вы хотите?! Сухо, и прямо!
— Нам нужна книга, Мицунари-сенсей. — расплывшись в довольной и зловещей ухмылке, ответил Верховный Координатор. — Книга, которую создать можете только вы. Почетный председатель международного союза историков и хронистов. Большой авторитет, стараниями которого популяризация истинной истории среди серых теней... простите... гнилого быдла... нет, я хотел сказать... простого народа, уже не один десяток лет создает нашей организации некоторые неудобства. Нам нужна книга, профессор! И вы собственноручно напишете ее!
— Издеваетесь? Я, фактически, — мертвец! Издайте под моим именем любую чушь, я ничего не смогу опровергнуть!
— О-о, не считайте нас идиотами, профессор. Ни один, даже самый лучший фальсификатор, не подделает чужой стиль изложения так, чтобы никто, нигде и никогда не смог бы разгадать фальшивку. Только поэтому мы выдернули вас из-под ноги убийцы, а не закопали ваш труп с раздавленной гортанью где-нибудь в лесу поблизости от вашего серого, жалкого, нищего городишки. Вы напишете для нас книгу, вашей рукой, и в каждом ее абзаце останется ваш неповторимый почерк! Вот, взгляните! Небрежные наброски того, что мы хотим получить, но уже в вашем исполнении.
Марионетка Координатора вынула из ящика стола и протянула профессору пачку бумажных листов с черными строчками текста. Мицунари взял ее, полистал, мельком читая содержимое. Лицо его стремительно теряло цвет и обретало мрачное, злое выражение.
— Вы до такой степени их ненавидите? — с нескрываемой ненавистью и отвращением осведомился он.
— Конечно. — ответил Координатор. — Можете смеяться, если это доставит вам удовольствие, но организация в шоке, от того, что всего лишь двое людей смогли причинить нам столько неприемлемого вреда. Мы потеряли несколько очень важных фигур, были нарушены фундаментальные планы. Но это преодолимые проблемы. Хуже всего то, что человечество... начало колебаться.
— От того что появился кто-то, кто не называет простой народ, простите, гнилым быдлом? — язвительно передразнил Координатора профессор.
— От того, что кто-то бросил вызов устоявшемуся миропорядку и великим силам, что в глазах бессильного быдла кажутся непобедимыми. Страх расплаты за свершенное зло сдерживает казнокрадов, самодуров, подонков и сумасшедших. То, что сотни лет заставляло всех думающих людей спиваться, терять волю и обращаться в свиней, дало трещину. Безнадежность, неспособность сопротивляться несправедливости, беззащитность и бесправие простого человека рушатся на наших глазах. Замордованные крестьяне смеют требовать человеческого отношения, а аристократия мало-помалу склоняется к мысли, что о народе и государстве нужно заботиться. Человечество обретает человеческие черты. В считанный десяток лет, две лисы сделали больше, чем вся наша огромная организация сумела сделать за четыре с половиной века отчаянного и самоотверженного труда.
— Может быть, в таком случае, стоило бы им помочь?
— Если бы они появились сто, или сто пятьдесят лет назад, до того как провалилась наша последняя попытка работать по заветам Единой Империи, мы приняли бы лисиц как подарок богов. Но увы, времена изменились. Теперь, мы воспользовались опытом и наработками наших далеких предков. В эпоху Давних, накануне Великого Краха, они применили страшное оружие в ходе Холодной Войны, повергшее в прах одну из сторон конфликта, а затем, почти случайно, уничтожившее всю великую западную цивилизацию.
— Это оружие... пропаганда?
— Именно. Очернение и искажение истории, лишение народов гордости за свершения предков и раздувание национальной розни. Разобщение мужчин и женщин, пропаганда отказа от рождения детей, возвеличивание уродства, высмеивание идеалов и добродетелей. Сломав себе хребет, удавив собственные души, мы стали сеятелями гнили и безумия. И вот теперь, когда набравший обороты процесс начал приносить обильные плоды, вдруг выскакивают, одна за другой, две лисицы! Ненавидим ли мы их? Да! Вы себе не представляете, как сильно. После всего того, через что прошла организация, после того как мы предали и залили кровью свои собственные идеалы, появляются две сияющие фигуры, что на наших глазах вершат то, что мы, сдавшись, сочли невозможным! И при этом рушат то, что мы создали ценой собственного предательства! Если бы лисы появились сотню лет назад! — Координатор с горькой усмешкой всплеснул рукой своей марионетки. — Хах! Если бы. История не терпит сослагательных наклонений. Сегодня, сейчас, у нас нет ни возможности совершить обратное предательство, ни права потерпеть новое поражение. Этим оружием, — марионетка Координатора хлопнула тыльной стороной ладони по листам бумаги в руках историка. — Мы уничтожим обеих лисиц, и обернем вспять процесс очеловечивания серых теней. А вы нам поможете. Нет-нет! Не спешите отказываться! Я ведь еще не показал вам, что произойдет в случае вашего сопротивления.
Секретарша, что все это время безмолвно стояла у кресла, протянула руку и щелкнула пальцами перед глазами профессора.
Второй щелчок прозвучал словно сквозь плотный серый туман и старик, отшатнувшись, едва не упал. Двое охранников, почему-то оказавшиеся стоящими позади него, подхватили пленника и помогли ему устоять на ногах, а Мицунари в смятении оглянулся по сторонам.
Он не сидел в кресле в кабинете Управляющего, а стоял, посреди довольно большого зала, уставленного жуткими и отвратительными машинами в виде столов с самыми разнообразными пыточными приспособлениями. Механические, электрические, с почерневшими от частого накала решетками. Водные, кислотные, покрытые инеем, усаженные шипами или состоящие из ременной сбруи для перетягивания петлями конечностей. Все, как одна, покрытые въевшимися пятнами и потеками крови, избавиться от которых, видимо, не получалось даже при самом тщательном мытье.
— Не нужно так бледнеть, Минору-сенсей, — с невинной улыбкой сказал посредством живой марионетки Второй Координатор. — Это ведь не пыточная, а всего лишь тестовый зал. Исследования здесь проводятся исключительно специфические, не буду спорить, но все ради науки! Сами подумайте, насколько ненадежно и примитивно было бы с нашей стороны получать информацию от пленников подобным диким способом! Только иногда, совсем нечасто, нам приходится использовать это помещение для дополнительного внушения. Ах, что я говорю, ха-ха! Нечасто? Ваш случай, мой дорогой друг, фактически, уникален.
Охранники вцепились в профессора, заломили ему руки за спину, заткнули рот кляпом, а в пыточный зал ввели, втащили за шиворот, ревущую и упирающуюся малявку Аями. Девочка, одной рукой крепко прижимая к себе свою драгоценную куклу, второй пыталась ухватиться за дверной проем, за край тумбообразной машины, стоящей у выхода, но слабые пальчики ее соскальзывали, а тюремщик уверенно тащил за собой брыкающегося ребенка. Изревевшуюся и ничего не соображающую, до смерти перепуганную мамину принцессу поставили перед опрокинутым на колени стариком, увидев которого, малышка подавилась своими криками и немного пришла в себя.
— Знаешь, почему мы украли и привели тебя сюда, Аями? — сказал, усаживая на корточки свою марионетку, Второй Координатор. — Потому что вот этот дедушка не хочет написать для нас одну книжку. Очень злую и страшную книжку, которая будет превращать прочитавших ее людей в злобных сумасшедших, дураков и слабаков. Дедушка отказывается, не хочет чтобы такая книжка появлялась. Поэтому сейчас, Аями-чан, мы... — монстр вынул из кармана коробок со спичками, вынул одну, чиркнул ею о коробок и показал девочке вспыхнувшее пламя. — Тебя сожжем! А завтра приведем еще одного ребенка, такого же милого, как ты! И сожжем его, в той же печи, что и тебя! Будем сжигать маленьких мальчиков и девочек, каждый день, до серого пепла, пока добрый дедушка не согласится написать для нас злую книжку!
Сгоревшая спичка полетела на пол, а Второй Координатор поднял марионетку на ноги и взмахнул ее рукой, указав на вмонтированную в стену большую прямоугольную термокамеру для испытания огнестойких образцов.
— В печь ее! Термоэлементы на максимальный накал! Не отключать, пока на полу камеры не останется только пепельная фигурка в с контурами тела маленькой девочки!
Профессор вырывался из рук тюремщиков, скреб по полу ногами, пытался орать сквозь кляп, но палачи лишь поворачивались так, чтобы ему было лучше видно то, как двое лишенных души изуверов волокут кричащего и плачущего ребенка к жуткой камере.
— Не надо! Не надо!!! — захлебываясь рыданиями, умоляла девочка. — Дяди, пустите! Не сжигайте меня!!!
Ее швырнули, в пропитанную тончайшим пеплом полутьму, на плиты из покрытого трещинами термостойкого камня. Болезненно ударившаяся девочка тут же пружиной взвилась и бросилась обратно, но большая, тяжелая плита с прозрачной панелью уже сомкнулась и фиксаторы громко лязгнули, замуровав пленницу в каменном мешке. На стенах, в полу и потолке засветились, плавно набирая накал, спиралевидные металлические элементы. Алые отсветы раскаленного металла заполняли все пространство камеры, обрисовывал застывшее в паническом шоке личико ребенка, раз за разом, уже без криков, ударяющего кулачком в прозрачную панель запертой заслонки. Нарастающий жар смахнул с ее щек слезы. Вот-вот и полыхнет огнем платьице, затрещат и спекутся в черные комки золотистые кудри.
Хватка тюремщиков на руках и плечах профессора разжались. Профессор упал на пол, не помня себя, вскочил и бросился к термокамере. Обдирая пальцы, срывая ногти о металл, он выдрал оба тяжелых засова, рванул вниз рукоять и, услышав лязг размыкающихся фиксаторов, что было сил потянул тяжеленную плиту заслонки на себя.
Пахнуло лютым жаром. Профессор, схватив съежившуюся в комок девочку, обнял ее, прижал к себе и на последнем усилии воли отпрыгнул от термокамеры, упав вместе со спасенной, но потерявшей сознание малышкой на пол.
Тюремщики, во главе с марионеткой Второго Координатора, обступили его. Несколько мгновений, все они смотрели на тяжело дышащего и судорожно вцепившегося во внучку, старика. Тлела ткань платьица. От золотистых волос пахло жгучей гарью.
— Мы доставим в вашу камеру дубликаты изъятых из вашего дома письменных материалов по лисьей истории, а так же пояснительные записи с контурами будущей книги. — сказал глава организации. — Отдохните до утра, Минору-сенсей, а с завтрашнего дня... приступайте к работе.
* * *
Выспросить, какое сегодня число и день недели, профессору было не у кого, тюремщики не произносили ни слова за все время своего дежурства и не отвечали даже на прямые попытки с ними заговорить. Если не считать за ответы угрожающие движения головой и демонстрацию готовности ударить. Просьбы и попытки вытребовать какие-либо предметы игнорировались. Кто-то сам решал, что профессору необходимо, а без чего он спокойно сможет обойтись. Почему бы не выдать ему календарь? Или решили, что получив требуемое сегодня, завтра пленник потребует стул поудобнее, послезавтра ванну с гидромассажем, а послепослезавтра — полный комплект снаряжения боевика "Чистой Крови", с бронебойной пневматической пушкой, рюкзаком пластида и кумулятивными ручными минами? Вот же дурачье! Какие пушки?! Ему же отдачей при выстреле весь скелет, от плеча до пяток, в крошево раздробит! Даже с амортизирующим наплечником и кирасой.
Как бы то ни было, календарь с указанием сегодняшней даты, выдан не был. Пришлось смириться с некоторой неопределенностью во времени. Только по отметкам на припрятанном под подушку листе бумаги, Мицунари знал, что с момента его пробуждения в подземной тюрьме прошло две с половиной недели.
Перерабатывая свои старые материалы на нужный врагам лад, профессор успел состряпать что-то вроде вступительной части и работал над первой главой, каждый вечер отсылая результаты труда своим мучителям на оценку. Те проверяли, выискивали в тексте закладки в виде шифров и замаскированных посланий, проверяли на соответствие требованиям, после чего присылали листы обратно, с одобрительным вердиктом. То, с какой быстротой это происходило, вгоняло профессора в еще большее отчаяние. Ему не переиграть этих ублюдков. Если бы ценой за попытку что-либо зашифровать, или устроить бунт было бы его собственное здоровье, пытки или даже смерть, он не задумываясь пошел бы на это. Но охранник приставлен был не для того, чтобы пленник не думал о попытках побега. Этот бездушный ублюдок следил, чтобы профессор не воткнул себе в горло карандаш, не полоснул запястьем об острый угол, не скрутил для себя петлю из обрывков одеяла. Карающий удар обрушился даже тогда, когда старик, якобы невзначай, просунул между зубами язык и попытался его прикусить. Сначала, причем, намертво свело челюсти, и только потом полыхнула болью голова. Нет. Сбежать, даже путем самоубийства, ему не позволят. Платой за любой бунт станут мучения, увечья и смерть не для него, а для ребенка.
Для девочки, которую, в расчете на упрочнение эмоциональных связей, подселили в камеру профессора. Обгоревшие ее кудряшки были небрежно обрезаны работником санитарной службы, вместо пропитавшегося гарью пышного платьица выдана стандартная детская роба, но оставшаяся около старика единственным по-настоящему живым человеком, она стала еще роднее, милее и драгоценнее. Тюремщики добились своего. В страхе за играющую рядом малявку, ценный заключенный не смел пытаться саботировать работу или отлынивать от нее.
"Наша жестокость — не самоцель, и мы не творим ее сверх необходимого". — сказал профессору Второй Координатор, перед тем как отправить пленников обратно в камеру. — "Когда ваша работа будет выполнена, мы вернем девочку родителям. Сотрем ей память обо всем, произошедшем здесь. Ей покажется, что она лишь моргнула, и вдруг оказалась не у стенда в торговом центре, а у дверей родного дома".
"Я не забуду тебя, дедушка". — ночью, шепотом, пообещала девочка. — "Что бы они ни сделали, я не забуду! Все расскажу маме, она позовет самураев, и мы тебя спасем"!
Спасительница нашлась...
Ох, только бы Координатор сдержал свое обещание!
Завершив очередную строфу гнусной книги, старик с печальной улыбкой посмотрел на златовласую малявку, сидящую на полу, возле письменного стола и ящика с материалами. Девочка, устроив рядом с собой свою неразлучную куклу-подружку, что-то увлеченно рисовала цветными карандашами на листе бумаги. Карандаши были выданы профессору, скорее всего, для заметок на материалах, а уж бумагу отгружали по мере необходимости, в большом избытке. Пусть рисует. Хоть какая-то игра для ребенка.
— Дедушка, дедушка, смотри, что я нарисовала! — схватив измалеванный цветными каракулями лист, девочка подскочила к старику, забросила листок на стол и, с детской бесцеремонностью, забралась деду на колени. — Вот, видишь? — она ткнула пальчиком в намалеванное синим карандашом подобие большого вытянутого дома, со множеством круглых колес. — Это знаешь что? Поезд!
— Да ну? — наигранно удивился старик.
— Ага! Мы с мамой, один раз, ездили на поезде! Он огромный! И страшно сильный! А этот поезд еще и волшебный!
— Ух ты!
— Он такой сильный, что может ездить под землей! Сквозь любые камни, и вообще, сквозь что угодно! Если он узнает, что мы здесь, то сразу поедет сюда, сломает вон ту стену, и откроет для нас двери, чтобы мы могли на нем уехать! Смотри, смотри! — она указала на две человеческие фигурки, большую и маленькую, в окнах волшебного поезда. — Это — мы с тобой! Радуемся! А еще у этого поезда есть знаешь что? — она ткнула пальчиком в переднюю часть поезда, на которой красовалось что-то вроде серого капкана с большими треугольными зубьями. — У него есть зубы! Чтобы схватить, и съесть твою страшную книжку! Вот, видишь? — она указала на безобразную серую фигуру с серыми черточками над голове, держащую в руках-палочках квадратный предмет. — Это тот, рогатый, напугался и пытается убежать! Уносит с собой страшную книжку! Не убежит, дурак! Поезд его быстро догонит и поймает! Чтобы гад больше никому никогда не делал так плохо! А нас с тобой, поезд увезет! Наверх, вот сюда, где Солнце и небо!
Старик лишь вздыхал, поглаживая по голове расфантазировавшегося ребенка. Хорошую сказку она себе придумала. Жаль, что в реальном мире нет таких поездов. Но... есть кое-кто другой. Организация в шоке от того, что всего лишь двое людей сумели нанести ей столько неприемлемого ущерба? Да! И одна из этих двоих, еще жива. Та, кого эти сволочи так люто боятся, ненавидят, и пытаются оболгать. Та, кто возвращает человечность серым теням. Та, что возникла из небытия, чтобы все, кто предал наследие Единой Империи, залились черными слезами от своего стыда и позора!
"Можете ли вы мне сказать, Координатор, что же это за Великая Цель, ради которой вы готовы превращать людей в скотов и жечь в печах маленьких девочек"?
"Прошу прощения, профессор, но это — секретная информация".
Никогда в своей жизни Мицунари Минору не мог представить, что может так смертельно, до зубовного скрежета и помрачения рассудка, ненавидеть.
Не меньше, чем спасения своей маленькой внучки, старый профессор жаждал дожить до того момента, когда пол под его ногами пойдет ходуном, свет погаснет, а стены покроются трещинами и весь исполинский подземный комплекс рухнет, с грохотом и треском погребая под собой не только Второго Координатора, но и все мечты, цели, планы, пополам с гнилыми секретами, предавших человечество Тайных Императоров!
Доживет ли он? Очень хочется дожить и душою ощутить, как задрожит сама ткань реальности от ужаса загнанных в угол подонков, от грозной поступи миллионов пробудившихся людей, и от веского слова неуловимой сказочницы, пришедшей спросить с устоявшегося миропорядка за все преступления самозваных богов!
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
