Эпизод I: На границе двух миров

Глава 1.0. Вселенская (не)справедливость

Мерный писк какого-то медицинского прибора, измеряющего пульс... За месяцы, проведенные в больнице, я успел возненавидеть этот звук.

Рука будто сама собой потянулась к пульту, из последних сил вдавливая единственную имеющуюся на нем кнопку — уже ставшее привычным действие, несмотря на то, что я прекрасно знал — доза поступающих в мою кровь лекарств уже максимальна. Еще хоть на миллиграмм больше — и я умру.

Сквозь плавающий в голове морфийный дурман и пробивающуюся сквозь него боль где-то в области живота донесся какой-то новый звук — тихий женский всхлип, наполненный безнадежной усталостью.

Тоже привычный звук — это плачет моя мама.

Открыв глаза, я чуть повернул голову в направлении звука. Из-за плавающих в крови наркотиков я почти ничего не вижу, но перед глазами словно сама собой рисуется картинка убитой горем семьи.

Мать, обхватившая руками плечи — исхудавшая, изможденная женщина, раздавленная свалившимся на нее горем. Рядом с ней, крепко сжав кулаки, сидит посеревший от усталости и недосыпа отец, уставившись немигающим взглядом в пространство где-то над моей головой.

Я еще помню, как все начиналось — боль в животе, легкая желтуха, сухость во рту, сильная жажда... Меня таскали по врачам, заставляли глотать килограммы лекарств, но становилось только хуже.

Ответ на уже ставший традиционным вопрос, который папа задавал каждому новому врачу: "Какого хрена происходит с моим сыном?!" нашли только тогда, когда меня начало рвать чем-то угольно-черным, похожим на растолченный активированный уголь.

Рак поджелудочной железы.

Как оказалось, так долго его не могли найти потому, что ранее считалось, что я не могу им болеть. То есть вообще, в принципе. Зона риска — люди после сорока, имеющие к тому же ряд вредных привычек вроде алкоголизма или курения.

Я, как вы понимаете, не отношусь к этой категории. Тогда мне едва стукнуло четырнадцать, и я ни разу в жизни не пробовал ничего крепче кефира и не приближался к курящим ближе десяти метров.

Эти идиоты в белых халатах все, как один, твердили, что это невозможно, напрочь игнорируя факты. Впрочем, как я узнал позже, даже если бы они поверили сразу, то все равно не смогли бы ничем помочь — я был обречен с самого начала.

И вот сейчас я здесь, в месте, от названия которого зябко ежатся все, кто имеет представление о том, что происходит в этих стенах, — в хосписе. Сюда приходят умирать те, кому не могут помочь достижения современной медицины. По моим венам бежит морфий пополам с кровью и все равно такое чувство, будто у меня в животе поселился маленький, но очень злой ежик.

Я открыл рот, пытаясь позвать маму, но все, что у меня получилось, это невнятный хрип, перешедший в осторожный кашель, заставляющий ежика внутри резко увеличиться в размерах.

— Я здесь, Сашка... — моя голова тут же оказалась зажата в ее руках, а лысый череп принялась ласково гладить нежная ладошка. — Я тут, рядом... Все будет хорошо.

Зачем же ты врешь мне, мама...

Но, как ни странно, стало немного полегче. Боль стала потихоньку угасать; яркий, немного режущий глаза больничный свет ослаб, погружая палату в приятный полумрак; из ярко освещенных еще секунду назад углов выползла мягкая ласковая тьма, медленно заполняя собой весь мой мир.

Тьма осторожно коснулась моих ступней, переползла на колени... когда она коснулась живота, я впервые за последний год расслабился — куда-то делась неотступная разрывающая на куски боль, к которой я уже успел привыкнуть.

На лицо помимо воли выползла слабая улыбка, а губы впервые за долгое время без усилий прошептали:

— Я люблю вас...

— Нет... Сашка!! Нет!!

И только в этот момент я понял, что означает эта ласковая тьма и отступившая боль.

Я умираю.

Прожив на этом свете всего пятнадцать лет, не успев влюбиться, закончить школу, поступить в университет, жениться, завести детей я... умираю.

Я закричал, но не услышал ничего — голос, да и уши заодно больше не существовали, растворившись в темноте.

У меня не было первого поцелуя, первого похмелья и первой драки. Я не бунтовал против родителей, не курил втихую первую сигарету, не...

Прежде, чем сознание отправилось вслед за телом, я все же успел закричать еще раз. Бросить обвинение в равнодушную пустоту, закричать об отвратительной истине в безумной надежде, что меня услышит кто-то, кто несет за это ответственность.

— Это несправедливо!!

До сих пор не уверен, что дальнейшее мне не привиделось. Задумчивый голос, доносящийся откуда-то из безумного далека:

— Да, пожалуй...

Глава 1.1. Чужой

Первое, что я ощутил, когда снова пришел в сознание, был жуткий холод, такой еще собачим называют. Контраст с абсолютным Ничто, в котором я пребывал до этого, был таким разительным, что я не выдержал и заорал в голос.

Вторым моим чувством было удивление — вместо привычного хрипа я услышал... пронзительный детский плач.

Рядом кто-то что-то сказал на незнакомом языке. Я ни черта не понял, но интонация была довольная.

Кто-то большой и сильный взял меня на руки и тут я наконец-то продрал глаза... только для того, чтобы тут же их захлопнуть и заорать еще раз.

Потому что на меня смотрело... существо. Синеватая кожа, немного похожая на чешую, удлиненный череп, тонкий безгубый рот, тускло светящиеся глаза без зрачков, чем-то похожие на гляделки насекомых... У существа не было носа и ушей и оно было... огромным. Пожалуй, одно только его лицо было размером с меня.

Натуральный инопланетянин, ей богу — он бы очень гармонично смотрелся в каком-нибудь фильме с неубиваемым Брюсом.

Чудовище опять что-то сказало и я почувствовал, что меня куда-то несут. Чья-то теплая и гладкая рука (точно говорю — чешуя это!) коснулась моего лба и я испуганно замер, лихорадочно пытаясь родить хоть одну мысль на тему: что же мне со всем этим делать?!

Но прежде, чем в моей голове созрел хотя бы один безумный план... я почувствовал, что в своей черепной коробке я больше не один.

Еще секунду назад я бы сказал, что бояться еще больше просто невозможно... так вот, все это чушь собачья! До сих пор не знаю, как у меня прямо там сердце не разорвалось на кусочки.

"Некто" в моей голове излучал волну спокойствия, будто уговаривая глупого ребенка не дергаться и дать сделать укол. И это даже начало действовать, как вдруг... "Некто" вспыхнул удивлением, потом неверием, а затем...

Державшие меня на весу руки разжались и я шмякнулся на пол. Не открывая глаз, я попытался было отползти в сторону, когда мощный удар швырнул меня о стенку. Распахнутые от резкой боли глаза выхватывают несколько расплывающуюся картинку: давешний инопланетянин в каком-то бредовом золотом халате что-то яростно объяснял двум другим инопланетянам, которые выглядели... рассерженными. Точнее не выглядели — ощущались. Откуда мне знать, как выглядят рассерженные чешуйчатые инопланетяне? Вот я и не знал — просто чувствовал, что так и есть.

Наконец, растолкав своих сородичей, тип в золотом халате подошел ближе и навис над съежившимся мной.

— Кто ты? — раздался у меня в голове его (а чей же еще?) голос.

И как мне ему ответить? Языка-то я его не знаю...

— Просто подумай. Я услышу тебя, чужак.

— Я... меня зовут Александр Фролов, — подумал я, изо всех сил стараясь не показывать, как я его боюсь. Подозреваю, что получалось у меня из рук вон плохо. — Я гражданин планеты Земля! Вы не имеете права меня похищать!

Даже для меня самого это прозвучало глупо. Я видел фильмы с инопланетянами — а тех из них, что не терпели крушение и не знакомились с маленькими мальчиками, никак нельзя было назвать хорошими парнями. И это я еще половины не видел — родительский контроль на подаренном планшете не позволял мне смотреть "взрослые" фильмы.

— Похищать?! — удивился инопланетянин. — Это ты захватил тело новорожденного! Это ты убил сознание моего сородича!

Чего?! Что за чушь он несет?

— На кого ты работаешь? Кто послал тебя?

— О чем вы вообще говорите?! Я просто очнулся здесь! Я... — и только тут я вспомнил, что же, собственно, произошло. Я ведь... — Умер... Я умер и очнулся здесь.

Инопланетянин некоторое время молчал.

— Странно, я не чувствую лжи... — некоторое время он молчал, сверля меня взглядом своих огромных светящихся зеленью глаз. — Ладно, в любом случае твою судьбу будут решать Тамплиеры.

Я облегченно вздохнул, осознав, что меня не собираются убивать прямо сейчас, но тут же напрягся, когда инопланетянин протянул руку и коснулся моего лба.

Последнее, что я запомнил, прежде, чем все заволокла липкая тьма беспамятства, был тихий, немного шипящий голос:

— Спи...

* * *

Мысленно перекрестившись и вполне по-настоящему зажмурившись, я подпрыгнул. Подождав для верности пару секунд, осторожно открыл сначала один глаз, а затем и второй. Потом подпрыгнул еще раз.

Две жутковатого вида турели, висящие над массивной стальной дверью, послушно заходили вверх-вниз, чуть слышно скрипя механизмами.

— Тупые железки, — я счел совершенно необходимым сообщить моим стражникам свое мнение о них. Голосок у меня был что надо — шипящий и чуть посвистывающий на гласных.

Развлекать себя глупыми выходками получилось недолго. Вскоре непривычные к таким нагрузкам ноги жалобно заныли, напоминая о своем нежном возрасте, и я решил передохнуть.

Переместившись подальше от турелей, я присел в углу, подтянув ноги к груди и положив подбородок на скрещенные на коленях руки. Скосив глаза, помахал в воздухе четырехпалой конечностью, обтянутой мелкой чешуей.

Да, я теперь чертов инопланетянин! Синий, безносый, безухий и с недостатком пальцев на руках и ногах!

Не то, чтобы я жаловался — все лучше, чем смерть, но все же... что, не нашлось незанятого человеческого тела, что ли?

В который раз полюбовавшись на свою инопланетную культяпку, я закрыл глаза, погружаясь в уже привычную апатию.

За тот месяц, что я провел в этой комнате с мягкими (!) белыми стенами такое состояние стало привычным. А что удивительного, если все, чем я мог здесь заняться — это мельтешить перед турелями и изучать собственное тело?

Которое, к слову сказать, очень быстро развивалось. Если я правильно помню, тот тип в золотом халате сказал, что я нахожусь в новорожденном... Человеческие дети, насколько я помню, первые годы своей жизни совершенно беспомощны и могут только есть, орать и гадить. Я же впервые встал на ноги уже на третий день своего заключения.

Еда в виде некой безвкусной кашицы (больничная еда одинакова на любой планете, да) и питье в виде ядовито-синего напитка, по вкусу напоминающего молоко, всегда оказывалось передо мной, стоило мне только проснуться. Туалет выдвигался из стены ровно три раза в сутки четко по расписанию — если бы у меня были часы, я бы сверял по нему время.

Но, как я уже говорил, единственное развлечение, которое у меня осталось — это проверять границы терпимости двух проклятых турелей над дверью. Вспомнив, как чуть не обделался, когда они впервые активировались после резкого движения, я не смог подавить тихий смешок.

Интересно, а что они будут делать, если я начну колотить в дверь?..

Если завтра (то есть когда я в следующий раз проснусь) ничего не изменится — проверю...

Словно в ответ на мою "угрозу", дверь с тихим шорохом отъехала в сторону и в проеме показался очередной инопланетянин. Новый персонаж был закован в, опять же, золотистые доспехи, со светящимися тут и там синими кристаллами, разбросанными, в, казалось, хаотичном беспорядке.

— Меня зовут Тассадар, чужак. И я буду решать твою судьбу.

Глава 1.2. Смотри, Тассадар!

Человеческое сознание — удивительная вещь. Жалкие несколько мгновений назад я мечтал о том, чтобы произошло хоть что-нибудь. А сейчас, когда я, съежившись в углу под прицелом двух орудийных турелей, смотрю на огромного чешуйчатого пришельца в сверкающей броне, словно сами собой вспоминаются два матерных слова (единственные, что я знал) и давящая скука заключения кажется манной небесной.

Я не ответил, — только еще сильнее вжался спиной в мягкую стену.

Тассадар медленно подошел ко мне, будто опасаясь спугнуть и, присев передо мной на корточки, некоторое время всматривался в меня своими светящимися глазами без зрачков.

— Кто ты? — прошелестел у меня в голове его тихий спокойный голос.

— Меня зовут Саша... — ответил я, чтобы хоть что-то сказать. — Я человек... То есть был им.

— Человек, значит... — Тассадар кивнул каким-то своим мыслям, а я очень надеялся, что не подписал себе смертный приговор. — Как люди узнали о нас?

— Они не знают! — заверил я, но тут же засомневался в своих словах. В голове тут же всплыли названия "Зона 51" и "Секретные материалы".

Что не могло укрыться от моего собеседника.

— Ты не уверен. Зачем ты здесь?

— Я не знаю, зачем... я умер и очнулся здесь — это все, что я помню.

Может быть, если бы мы говорили вслух, у меня и получилось бы скрыть дрожь в голосе, но, увы, инопланетянин читал меня, как раскрытую книгу. Он видел мой страх.

— Мне жаль... Саша... я не могу так просто тебе поверить.

— Но вы же телепаты! — выдал я свой самый главный козырь, изобретенный за месяц заточения. — Вы знаете, что я не лгу!

— Не лжешь. Но это не значит, что ты говоришь правду.

Пару мгновений я молчал, пытаясь осознать выданную Тассадаром смысловую конструкцию.

— Я ничего не понял...

— Даже я могу создать одну личностную матрицу поверх другой, а изначальную загнать так глубоко, что без полного сканирования не вытащишь.

Ответом ему было мое озадаченное молчание, и на сей раз инопланетянин не стал дожидаться, когда я распишусь в собственном интеллектуальном бессилии.

— Ты можешь быть искусственной личностью, созданной, чтобы прикрыть настоящего диверсанта.

Я — искусственная личность? Все мои воспоминания: мама, папа, дворовые приятели... да вся моя жизнь — выдумка? Да это же...

— Бред какой-то...

Тассадар ничего не ответил. Вместо этого он присел справа от меня и, прислонившись к стене, уставился куда-то в пространство, а я неожиданно почувствовал, как сильно ему не нравится происходящее. Это было как воспоминание о собственных эмоциях... только в реальном времени и не имеющее ко мне никакого отношения.

Ну да, все верно... раз я теперь один из них, то и телепатией владею, так ведь?

Я скосил на него глаза и обнаружил, что чешуйчатый инопланетянин смотрит на меня. Я видел в огромных глазах свое отражение — крохотное голое существо, костлявое и трогательно-беззащитное, съежившееся в углу, словно в ожидании удара. Что он видел перед собой? Ребенка, нуждающегося в защите.

А родительский инстинкт — он везде одинаков, будь ты человеком или непонятным инопланетянином из далекой-далекой галактики.

— Вы сказали "без полного сканирования"? — словно со стороны услышал я свой голос.

— Да... Сейчас я читаю только верхний слой твоего сознания... Что несложно — ты совершенно не умеешь защищаться. Чтобы убедиться в том, что ты не представляешь для нас опасности, мне нужно забраться глубже... намного глубже.

— Так в чем проблема?.. Мне нечего скрывать.

— У тебя потрясающий дар, малыш... — вздохнул Тассадар. — О чем вообще речь — эмпатия проявляется уже сейчас!.. Самое меньшее, что тебя ждет с таким потенциалом — это судьба Вершителя, а может быть Претора или даже Судьи.

— И? — обрисованное инопланетянином блестящее будущее не произвело на меня никакого впечатления. Все, что имело сейчас значение — буду я жить или нет.

— Несмотря на твой потенциал, в данный момент наши весовые категории несопоставимы. Если я окажусь в твоем сознании... одно неверное движение — и я могу повредить твой дар. Возможно — навсегда. Ты можешь навсегда остаться калекой, неспособным даже к мыслеречи.

Мы помолчали.

— Что, если мы, старые параноики, ошибаемся? — продолжил Тассадар. Я не стал отвечать — инопланетянин явно говорил не со мной. Его взгляд хаотично блуждал по комнате, не задерживаясь ни на чем дольше секунды. — Что, если мы потеряем сильнейший дар за последние два века просто потому, что не смогли поверить ребенку?

Я вновь почувствовал его страх и нежелание навредить невиновному.

— Делайте.

— Что? — Инопланетянин перевел на меня удивленный взгляд, будто забыл, что сидит здесь не один.

— Делайте. Я жил без этой псионной ерунды всю свою жизнь и могу прожить так же еще одну.

Мой отец всегда ворчал, что полученное даром никогда не ценится. Что ж, теперь я могу со всей ответственностью заявить — он был абсолютно прав. Мне не было никакого дела до якобы имеющегося у меня потрясающего дара и я с легкостью променял бы его на возможность вырваться из опостылевшей комнаты с мягкими стенами и получить возможность снова пройтись босиком по мягкой зеленой траве.

Тассадар медленно протянул руку и я покорно подставил под его ладонь вытянутый череп, обтянутый мелкой синеватой чешуей.

Уже знакомое ощущение, будто я в своей голове больше не один. Сначала мой проверяющий ощущается будто в стороне, но даже так я ощущаю его мощь, на голову превосходящую ощущения от контакта с типом в золотом халате. Тассадар будто не решается заглянуть глубже.

И я, не желая затягивать эту наверняка неприятную процедуру, тянусь ему навстречу, раскрывая непонятному инопланетянину свою душу.

Смотри, Тассадар!

Ты видишь? Это мой первый вдох, первый крик. Мой животный страх и холод этого негостеприимного мира.

Ты видишь? Это расплывчатое пятно, на котором я тщетно пытаюсь сфокусировать взгляд — моя мама. Эти сильные и теплые руки, крепко прижимающие меня к себе, будто я был величайшим сокровищем — первые объятия моей матери.

Это — фальшивка?

Смотри, Тассадар!

Ты чувствуешь этот запах? Так пахнут пирожки с картошкой, которые моя мама готовила так, что могла бы продавать их по сто баксов за штуку, если бы захотела.

Ты видишь, как я тяну ее за край фартука и спрашиваю: "Мама, откуда берутся дети?" и, пока она растерянно моргает, пытаясь сообразить, что мне ответить, папа выдергивает два верхних пирожка из стопки и, показав мне большой палец, утаскивает их в соседнюю комнату?

Это — фальшивка?

Смотри, инопланетная ящерица!

Ты видишь? Это я, размазывая кровь по лицу, бегу домой, потому что соседский мальчишка разбил мне нос. Ты видишь, как мама, осторожными движениями смывая с меня кровь, наставительно вещает, что в следующий раз я должен бить первым и желательно — наповал?

Тебе мало, Тассадар? Смотри еще!

Картинки сменяли одна другую — беспорядочно, хаотично: воспоминания младенчества мешались с отражением моей лысой после химиотерапии головы в зеркале, счастливые выезды на природу — обжигающей болью в животе и медленно гаснущим сознанием.

Это все — ненастоящее? Я — коварный диверсант, засланный к вам вашими врагами, чтобы выведать секреты и украсть "вундервафлю", которая у вас наверняка где-то припрятана?

— Куда же ты, Тассадар?! — закричал я в каком-то безудержном веселье, когда огромное Нечто в моей душе дернулось, пытаясь покинуть мой разум. Не осознавая, что делаю, я схватил его, пытаясь удержать. — Ты еще не все видел!

Ага, удержишь его... такое чувство, будто я пытаюсь остановить локомотив голыми руками. Результат был соответствующий — Тассадар, в лучших традициях слона в посудной лавке, даже не заметил, что я пытаюсь его остановить.

Могу поклясться, что слышал отвратительный хруст в тот момент, когда он покинул мое сознание.

Глава 1.3. Новый дом

Высокий протосс в белоснежной мантии, недвусмысленно указывающей на его принадлежность к племени Шелак, обвел пристальным взглядом просторную пустую аудиторию. Я невольно огляделся по сторонам, хотя прекрасно знал, что кроме меня здесь никого не было.

— Создатели нашей расы нашли нашу родную планету, Аиур, еще в те времена, когда наши предки едва-едва приподнялись в своем развитии над животными, объединившись в племена — они увидели в нас потенциал, увидели, кем может стать наш народ, если ему немного помочь. И они помогли — усилили естественные способности к псионике, подарили псионную связь, благодаря которой ни один протосс никогда не останется в одиночестве.

Мы стали их любимыми детьми, надеждой на достойную смену, гордостью и отрадой для глаз. Оставаясь в тени, они наблюдали за нами, поддерживая, когда мы оступались и одергивая, когда мы сходили с правильного пути. Они назвали нас "Протоссы", что в переводе с языка Зел-Нага означает "Перворожденные".

И наконец, когда они сочли нас достойными, Зел-Нага ступили на поверхность Аиура. Но они не стали нами править, хотя имели на то и право, и возможности. Нет, они стали нашими учителями, щедро делясь накопленными знаниями и мудростью. За какие-то жалкие два десятка лет протоссы достигли таких вершин в развитии, до которых самостоятельно добирались бы не одну сотню лет.

Но Зел-Нага, наверное, впервые за свою историю, совершили ошибку. Мы не были готовы.

В нас зародилась гордыня и зависть к нашим создателям, которые, несмотря на все знания, переданные протоссам, все равно были непредставимо выше и совершеннее нас. Мы спрашивали — зачем они создали нас и что потребуют в оплату за оказанную помощь?

Протосс замолчал на мгновение. Лица чешуйчатых телепатов были скупы на мимику, но лектор с лихвой компенсировал это своим даром — меня обдало горячим ветром его горечи.

— Зел-Нага отвечали на эти вопросы так: творить — достойнейшее занятие для разумных. Помощь своим детям — не требует оплаты.

Лектор снова сделал паузу, давая слушателям обдумать эти слова. Молчал и я, борясь с ощущением, что мне рассказывают красивую сказку, подобную тем, что читала мне мама перед сном.

— Они были слишком совершенны... — тихо произнес лектор, словно подслушав мои мысли. — И мы не смогли в это поверить.

Разозленные невнятными, как нам тогда казалось, ответами, мы стали выдумывать их за Зел-Нага. Появились слухи о том, что создатели готовят захват власти, что они только притворяются бескорыстными, чтобы усыпить нашу бдительность. И, когда даже после этого Зел-Нага продолжали твердить одно и то же, отказываясь признавать, что мы не в состоянии принять такую очевидную для них самих истину... Мы обнажили против них оружие. Мы пошли против тех, кто создал наш народ, поднял нас из грязи и указал дорогу к совершенству. Величайшая ошибка в истории нашего народа... и мы никогда, ни при каких обстоятельствах не должны об этом забывать.

Зел-Нага были абсолютно не готовы к нападению и в тот черный день от клинков протоссов пали тысячи созданий, ближе всех во Вселенной подошедших к понятию "совершенство".

И, когда они, наконец, отбросили наших предков и смогли прорваться к своим космическим кораблям... они просто улетели, а мы обнаружили, что в бою не пал ни один протосс — только раненные и оглушенные.

В тот день Зел-Нага покинули наш сектор, а, возможно, и нашу галактику. А осознавшие свою ошибку протоссы в поисках виноватых очень скоро обратили оружие друг против друга, разрушив таким образом еще одно наследие создателей — псионную связь.

Так начался самый кровавый период в истории нашего народа, названный впоследствии Эпохой Раздора.

За какое-то неуловимое мгновение лектор и просторная аудитория исчезла, сменившись густым, непроглядным синим туманом. Холодный голос лектора, из которого куда-то пропали эмоции, звучал, казалось, отовсюду:

— Запись на кристалле Памяти подошла к концу. В соответствии с заданными настройками, вы будете автоматически выведены из пространства воспоминаний. Пожалуйста, приготовьтесь к смене реальности.

Когда я открыл глаза, то первое, что почувствовал, было приятное прикосновение мягкой кожи к обнаженным участкам тела. Не открывая глаза, я заворочался в кресле, пытаясь устроится поудобнее. Никак не могу привыкнуть к выгнутым назад ногам ниже коленей — как кузнечик, честное слово...

Открыв глаза, я опустил взгляд на кристалл, лежавший у меня на коленях. На первый взгляд — обычный кусок льда глубокого синего цвета, заостренный с обоих концов. На второй и двадцать пятый — тоже. На деле — это хранилище воспоминаний моего опекуна, а заодно, — устройство, создающее виртуальную реальность, и бог знает что еще. Понятия не имею, как она работает. Технологии протоссов вообще лишены привычных мне микросхем, кнопок, дисплеев и прочих элементов научной фантастики — все держится на пока малопонятной мне псионике.

Подбросив непонятную штуковину в руке, я попытался прикинуть, сколько смог бы за нее выручить на родной планете. Получалось плохо, ибо я сильно сомневаюсь, что наши яйцеголовые вообще смогли бы понять, что видят перед собой что-то не совсем обычное.

Вздохнув, я сунул штуковину в карман и аккуратно спрыгнул с кресла, в очередной раз удивившись новому телу — ему всего три месяца, а оно уже способно на то, о чем я в прошлой жизни не мог и мечтать. Сильное и ловкое, словно я был спортсменом гимнастом мирового уровня, оно вполне было способно без каких-либо тренировок сделать сальто назад с места — я проверял.

Протоссы действительно любимые дети богов.

Ухватив сделанную специально для меня табуретку на колесиках, я покатил ее к здоровенному металлическому шкафу, стоящему в углу гостиной. Забравшись на нее, я приподнялся на цыпочки, чтобы дотянуться до сенсорной панели, и, едва кончики моих пальцев коснулись слабо светящегося синим прямоугольника, как дверцы с легким шорохом разошлись в стороны, явив моему взгляду длинную череду кристаллов, аналогичных тому, что я держал в руке.

Такой вид имела у протоссов библиотека и большую часть ее занимали учебные кристаллы, притащенные для меня опекуном.

Я коснулся пальцем одного из кристаллов — он ничем не отличался от остальных, но каким-то образом я знал, что на нем хранится общая информация об устройстве общества протоссов.

Тоже, кстати о птичках, та еще тема. Протоссы делились на двенадцать племен, каждое из которых принадлежало к одной из трех каст: Тамплиеры — каста воинов, Судьи — управленцы и правители и Кхалаи — все остальные, то есть рабочие, врачи, ученые и те, кто у протоссов вместо инженеров.

Не сказать, чтобы я так уж хорошо был знаком с земной историей, но лично у меня слово "касты" вызывает негативный отклик, ассоциируясь с классовым неравенством и обязательным условием заниматься тем же, чем занимались твои родители.

Ну, что тут сказать... Плевать протоссы хотели на мои представления о кастовой системе. Во-первых, в их обществе существовал постулат, невозможный в моей прошлой жизни: все, что приносит пользу протоссу — почетно и вызывает уважение. Во-вторых, принадлежность к какой-либо касте не означала отсутствие возможности заниматься тем, чем ты действительно хочешь. Одаренный Кхалай мог стать Тамплиером, достойный Тамплиер, доказавший свою силу и преданность своему народу, мог удостоится честь быть принятым в касту Судей. Или наоборот — Судья мог заниматься наукой или отправиться на передовую. Все, что угодно, лишь бы это приносило пользу.

Я вздохнул. Несмотря на все мои попытки понять их, протоссы оставались для меня чужими непонятными инопланетянами. Может быть, мне бы помогло живое общение с представителями моего нового народа, но мой опекун запретил мне выходить на улицу до тех пор, пока "не станешь походить на протосса хотя бы издалека".

Я раздраженно запихнул кристалл с информацией о Зел-Нага в паз и захлопнул дверь.

Какого черта я должен сидеть взаперти?! Зачем я, спрашивается, выворачивал наизнанку свою душу перед Тассадаром — чтобы поменять одну темницу на другую, поуютнее?

Я глубоко вздохнул, пытаясь успокоится, и, спрыгнув на пол, покатил табуретку к окну. Устроившись на подоконнике, я бездумно уставился в окно, рассматривая царапающую взгляд своей необычностью здание напротив — протоссы любили острые шпили и плавные линии.

Я сижу в этой квартире уже два месяца, ежедневно впихивая в себе огромные массивы данных о своем новом народе. Хорошо еще, что мозги прекрасно с этим справлялись — протоссы и тут умудрялись перещеголять человечество. А ведь я хочу совсем другого... хотя и сам не знаю, чего именно.

Впрочем, нет, я вру. Я прекрасно знаю, чего хочу: я хочу обратно свою жизнь, хочу обратно свое беззаботное детство, игры с друзьями, своих родителей и уютный маленький мирок, в котором я жил до того, как заболел.

Наверно, я бы еще долго жалел себя, прислонившись лбом к холодному стеклу и рассеяно скользя взглядом по плавным линиям здания напротив, если бы не услышал тихий шелест открываемой входной двери.

Вздрогнув, я скатился с подоконника и бросился в соседнюю комнату, где мгновенно склонил голову в вежливом приветствии старшего — младшим.

"А теперь — самое трудное, Сашка..."

Зажмурив глаза, я потянулся к искалеченному дару, пытаясь сделать то, что для любого протосса было естественнее дыхания, — установить мысленную связь.

Тогда, в крохотной белой тюрьме с мягкими стенами, все-таки произошло то, чего так боялся Тассадар — мой дар был поврежден. Но мудрый инопланетянин ошибся в другом — я сам был в этом виноват.

Вы когда-нибудь пробовали остановить локомотив голыми руками? Нет? Вот и не надо. В лучшем случае он просто потащит вас за собой, даже не замечая лишнего груза.

Еще более глупой идеей будет привязывать себя к столбу сотней прочных стальных цепей, а затем повторить попытку — в этом случае поезд просто оторвет вам руки. Опять же, даже этого не заметив.

Что-то подобное и произошло, когда я попытался удержать Тассадара в своем сознании — он потянул меня за собой, вынуждая покинуть тело. Но, так как покинуть я его не мог... он оторвал мне руки. Фигурально выражаясь, естественно.

По словам доверенного целителя, мой дар никуда не делся — просто нарушена связь между ним и мной. Со временем он даже должен восстановиться — сам собой, как заживает порез на руке... а пока любое псионическое воздействие для меня — сродни пытки.

Вот краткий рецепт, если вы хотите понять ощущения от использования искалеченного дара: возьмите молоток, сломайте им пальцы на руке, а затем возьмите карандаш и попытайтесь написать "Съешь еще этих мягких французских булок".

Стоявший напротив молчал, терпеливо дожидаясь, когда я, наконец, его поприветствую.

Сквозь выступивший на лбу пот и липкую темноту, подкатившую к сознанию, я потянулся к своему опекуну и, почувствовав, что контакт установился, обессилено просипел:

— Эн Таро Адун, Тассадар.

— Эн Таро, Алесаддар, — мягко ответил он.

Тут же разорвав связь, я обессилено опустился на пол, даже не пытаясь скрыть дрожащие руки.

Тассадар присел рядом.

— Живодер вы, товарищ Вектор*, — пробормотал я по-русски, прекрасно зная, что он сможет меня понять. — Знаешь же, как мне это непросто...

— Ну что поделать, Саня, — прозвучал в моей голове его сочувствующий голос. — Твой дар должен работать, чтобы ускорить восстановление. Ты и сам все это знаешь... Тем более... забыл, что вне моей квартиры ты беспомощен?

Я скривился, будто съел тот оранжевый фрукт, который здесь называется лимоном. Дело было в том, что все эти сенсорные панели в квартире Тассадара, позволяющие мне управлять механизмами дома — разработаны специально для детей, еще не научившихся управлять своим даром. За пределами моего нового дома я не смогу приказать открыться ни одной двери, не смогу заставить зажечься фонарик... я вообще ничего не смогу сделать сам.

А все дело в том, что протоссы всем управляют с помощью своего дара и если их дети годам к пяти-шести уже достаточно сильны, чтобы проделывать все это без напряжения, то я... я без такой своеобразной "физиотерапии" рискую навсегда остаться инвалидом. Для чешуйчатых телепатов такой дар как у меня был сродни отсутствию рук и ног.

Вот и прописали мне в качестве все той же "физиотерапии" что-то вроде псионной гимнастики в виде трех разноцветных кристаллов, которые я должен был зажигать в определенной последовательности. Для протоссов это было детское упражнение, простой и понятный первый шаг в овладении даром, для меня же это было сродни пытки.

А Тассадар, лично от себя, добавил еще и вот это традиционное приветствие Тамплиеров, означающее что-то вроде "Славься, Адун". Адун — это какой-то протосский герой, но я пока не дошел до этой части истории своего нового народа.

Тассадар, устав, видимо, ждать, подхватил мое тельце на руки и направился в гостиную.

— Нам надо поговорить, мой мальчик, — только и сказал он на мой вопросительный взгляд.

Я только осторожно кивнул, опасаясь тревожить лишний раз неприятно покалывающую голову. В его сильных руках было легко и спокойно и поневоле вспоминалось о том, что я — всего-навсего обычный мальчишка, по какой-то странной прихоти высших сил начавший новую жизнь в теле новорожденного непонятной, бесконечно далекой от человека расы.

Я кинул осторожный взгляд на его малоэмоциональное, как и у всех протоссов, лицо. Немного неприятно осознавать, что он взял меня под свое крылышко в основном из чувства вины за мою инвалидность.

Ах да, как-то совсем вылетело из головы — я же теперь сирота, от которого отказались родители. Как сказал мне Тассадар, они отказались от своих прав на меня в тот же момент, как узнали, что внутри их сына сидит инопланетное нечто родом из младшей расы.

Не то, чтобы так уж хотелось, но все же было до странного обидно. Я не мог представить себе такой ситуации, в которой мои настоящие мама и папа отказались бы от меня. А тут — пожалуйста, "наш сын родился мертвым".

Так я понял две вещи, касающиеся моего нового дома. Первое — протоссы не любят чужаков. Второе — протоссы очень не любят менять свое мнение о чем-либо.

Тассадар упал в кресло, в котором я не так давно просматривал кристаллы с его памятью. Выпускать меня из рук он явно не собирался и я послушно завозился у него на коленях, пытаясь пристроить проклятые ноги.

— Конклав отправляет Золотую Армаду на задание, Саня, — заговорил мой опекун, когда я успокоился. — И я лечу с ними.

Я молчал, пораженный этой новостью, хотя, если подумать, в ней не было ничего удивительного — Тассадар был Тамплиером, а значит, в любой момент мог сорваться с места, защищая интересы протоссов в каком-нибудь медвежьем углу галактики. Но этот инопланетянин был единственным островком стабильности в моей новой жизни, превратившейся в фантастический роман. Он заботился обо мне, кормил и учил, как жить в новом для меня мире. Что я буду делать, когда он уйдет?

— Ты отправишься в Чертоги Разума, академию Тамплиеров Аиура, — там есть общежитие для детей касты, оставшихся без родителей, временно, как у тебя или навсегда, как у тех, кому повезло меньше.

Я моргнул. Потом моргнул еще раз. Я ослышался, или Тассадар только что назвал себя моим родителем?

— Это надолго?.. — только и спросил я.

Я ведь уже взрослый, я все понимаю... И не буду цепляться за твою ногу, умоляя не уходить.

Но Тассадар, как обычно, понял все без слов. Он положил мне голову на лоб и я зажмурился, пытаясь переварить шквал эмоций, что проникли в меня по этому каналу.

— Я не хочу уходить, малыш... — тихо сказал мой опекун. — Но я должен. Ты понимаешь?..

Я кивнул, радуясь про себя, что у протоссов не предусмотрена такая вещь, как слезы. Этот так напугавший меня в первую встречу инопланетянин действительно привязался ко мне. Как, впрочем, и наоборот.

— Это, — Тассадар вложил в мою ручку кристалл, извлеченный из кармашка на поясе. — На случай, если я не вернусь... — Я вздрогнул, а Тассадар поспешно поправился. — В течении трех лет.

— Что это?

— Я одолжил это у одного моего друга. Рано или поздно тебе придется выбирать, кем ты будешь в этой жизни и это, я надеюсь, поможет тебе сделать выбор. Только обещай, что не будешь смотреть его раньше, чем я попросил. Просто поверь, сейчас не время.

— Хорошо, — кивнул я, вертя в руках загадочную штуковину.

Схватив меня за ворот мантии, когда ошибочно принятой мной за халат, он снял меня со своих колен и аккуратно поставил на пол.

— Беги, малыш, собирайся. А я пока приготовлю поесть.

— Те склизкие штуковины со вкусом апельсина, да?

— Да-да... — и тихо, будто себе под нос. — Как будто тебя заставишь съесть что-то другое...

— — — — —

* — Не нашел ранговую систему Протоссов в инете, поэтому буду придумывать свою. В оригинале были упомянуты только Вершители и Прелаты, все, кто помельче, именовались "офицерами". Непорядок! ;)

Глава 2.0. Среди чужих

Я медленно поднялся, опираясь на подставленную руку "первого помощника" — в предыдущем сражении я неудачно упал и теперь здоровенный синяк на голени мешал мне нормально передвигаться. Когда бой закончиться, целители меня, конечно, подлатают, но сейчас...

— Воины Аиура! — прохрипел я и прервался на мгновение, пытаясь восстановить дыхание после нашего поспешного отступления. — Тьма наступает. Ее неисчислимое воинство уже осаждает Аиур — нашу родину. Наш дом. Но я говорю вам — мы не отступим! Не потому что больше некуда, а потому, что сегодня мы победим!

Я вскинул вверх сжатую в кулак правую руку в традиционном салюте Тамплиеров.

— Жизнь за Аиур!

Ответом мне был лес рук. Лес — в буквальном смысле, потому что к каждой руке была привязана длинная палка таким образом, чтобы она выдавалась вперед сантиметров на двадцать.

— Жизнь за Аиур!

Взмахом руки я отправил свое воинство в атаку на точно такую же кучку ребятишек с деревянными палками вместо пси-клинков.

Ну да, мы играем в "Темные и Тамплиеры". А вы что подумали? Кто меня пустит на войну в мои пять?

Как выяснилось, играть с протоссами в прятки — бессмысленное занятие, даже если эти протоссы толпа пятилеток, почти не умеющих пользоваться своим даром. Особенно если это пятилетки — ощущать друг друга мы уже можем, а вот скрываться — еще нет.

Когда я попытался сварганить самодельные карты — их отобрали наставники, предварительно долго чесав в затылке в попытке понять — пойдет ли эта игра на пользу будущим Тамплиерам или нет?

В конечном итоге, перепробовав все известные мне игры, я остановился на салках и "казаках-разбойниках". Правда, последние пришлось переименовать, а то, боюсь, меня бы не поняли.

Через десять минут я устало оглядел лежащих вповалку "Тамлиеров" и их "Темных" собратьев. Усевшись на землю, я прислонился спиной к верному первому помощнику и тяжело вздохнул.

Будь проклят перфекционизм протоссов! Кажется, стремление все доводить до абсолюта заложено у них где-то в генетическом коде, ибо как еще объяснить, что мои одногодки из числа настоящих протоссов умудрились превратить обычную детскую игру в... это?

В ожесточенный бескомпромиссный бой между непримиримыми врагами, в котором нет места правилам? В бой, в конце которого "Темные" всегда проигрывают, даже если до этого побеждали — в определенный момент они просто начинают поддаваться.

Честно — я уже жалею, что поддался своему шилу в пятой точке и затеял все это.

— Я больше в этом не участвую, — пробормотал я.

— Почему? — раздался журчащий голосок моего "первого помощника".

— Вы превратили мою идею хрен знает во что.

— Но ведь твоя идея была в том, чтобы воссоздать сражение Тамлиеров с Темными предателями?

Я не ответил. Она не понимает. Не потому что глупая, нет, — просто неспособна понять, что можно делать что-то просто так, чтобы было весело и приятно. Что необязательно доводить любое занятие до абсолюта, чтобы оно было достойным того, чтобы им заниматься.

Хотя уже тот факт, что ребята просто согласились на мою идею — большое достижение. Каждый протосс связан с другим невидимыми, неосязаемыми нитями псионной связи и тот факт, что мы еще почти не умеем пользоваться своим даром, только усугубляет ситуацию. Просто находясь с ними рядом — я изменяю их, а они — изменяют меня. Пока мы маленькие и наш дар формируется — влияние этой связи на нас незначительно, но чем сильнее дар — тем крепче связь с Кхалой.

Совсем скоро, когда наш дар окончательно сформируется и начнется настоящее обучение, первое, чему мы научимся — закрываться от Кхалы, защищая свое "Я" от растворения в коллективном разуме протоссов.

Я повторяю это слишком часто, но... протоссы — странный народ, они полны противоречий. У них есть коллективный разум, но при этом каждый из них сохраняет свою индивидуальность, оставаясь способным, если посчитает нужным, пойти наперекор всему и вся.

Их общество состоит из каст, но вчера я видел Судью, ожесточенно спорившим о чем-то с простым инженером из касты Кхалаев над раскуроченными внутренностями какого-то робота. При этом последний не стеснялся называть своего правителя идиотом, "ни черта не понимающем в распределении псионной нагрузки на кристаллическую решетку" и предлагать ему "пойти править и не мешать другим заниматься настоящим делом".

У них есть кодекс Ди-Ул, призывающий протоссов защищать от внешних угроз любую неразвитую расу, но при этом для них совершенно нормально отказаться от своего ребенка, если в нем оказался "кукушонок" родом из той самой младшей расы.

Иногда мне кажется, что я никогда не стану среди них своим.

Я вздрогнул, ощутив мягкое прикосновение к своему бедру. Оказалось, что, погруженный в свои безрадостные мысли, я не заметил появления приютских целителей, сейчас оперативно приводящих в удовлетворительное состояние и победителей, и побежденных.

Я на пробу пошевелил ногой — боль исчезла, забрав с собой огромный синяк на полбедра.

— Спасибо, — поблагодарил я своего спасителя и поднялся на ноги. — Пойду, прогуляюсь.

— Я с тобой, — мой "первый помощник" тут же вскочила на ноги.

— Нет, Салли, я хочу побыть один.

— Но...

— Один, — отрезал я, зная, что уже через пару мгновений пожалею о своей грубости. — Не ходи за мной.

Я оказался прав, — я пожалел о том, что обидел единственное существо на этой планете, которое мог бы назвать своим другом еще до того, как покинул тренировочный полигон, на котором обычно тренировались старшие ученики Тамплиеры.

Отчетливо помню накатившую на меня слепую панику, когда Тассадар передал меня на руки своим коллегам из Академии и, обняв меня на последок, запрыгнул в Скаута, стартовавшего на орбиту в то же мгновение.

Я остался в полном одиночестве. На чужой планете, среди пугающих своей загадочностью инопланетян, а единственный, кому я мог доверять — только что улетел на войну, откуда он, возможно, не вернется. Мне нельзя позволять себя касаться никому из владеющих даром — о том, кто я такой на самом деле, знал очень узкий круг лиц. Они ведь могут и не успеть меня защитить, если кто-то обнаружит подмену.

Я плохо помню первые дни после отлета Тассадара — кажется, я просто сидел в выделенной мне комнате, ел по расписанию и с отсутствующим видом забивался в угол на совместных занятиях, шарахаясь от любого, кто отваживался ко мне приблизиться. Полагаю, у меня была репутация очень странного ребенка.

Меня определили в самую юную на тот момент группу детей касты — я, недавно отпраздновавший четвертый месяц с появления на свет, был в ней самый старший. Хотя протоссы очень быстро развивались, как физически, так и умственно, но все же младенцы — они везде младенцы. Большинство моих одногруппников увлеченно училось ползать, те, кто освоили этот, бесспорно, сложный навык, пытались встать на ноги. Воспитатели нам не очень докучали, хотя один из них всегда присутствовал поблизости.

Как сейчас помню ее — крохотное несуразное создание, шатаясь, как пьяный прапорщик, пыталось встать на ноги, сосредоточенно сопя и хмуря лобик. Мне в свое время было проще — навык-то у меня остался с прошлой жизни, а вот бедняжка раз за разом заваливалась то вправо, то влево, но упорно продолжала попытки.

Почему-то именно эта картина помогла мне осознать одну простую вещь — так больше продолжаться не может. Я не могу вечно прятаться и закрываться ото всех, не могу и не хочу провести свою новую, доставшуюся буквально чудом, жизнь взаперти.

Я начал с малого — взял ее за руки и, аккуратно поддерживая, провел через всю комнату, а потом обратно.

Казалось бы — мелочь, не стоящая упоминания, но именно она стала первым шагом к тому, чтобы попытаться влиться в общество протоссов. Сейчас, спустя пять лет, я все еще странный ребенок, панически боящийся прикосновений, но все же — свой, а в среде чешуйчатых телепатов это очень многое значит.

А Селендис*, переименованная мною в Салли, с тех пор, кажется, считает меня кем-то вроде своего старшего брата.

Занятый воспоминаниями, я и не заметил, как ноги будто сами собой принесли меня в парк, разбитый в восточном крыле Академии таким образом, чтобы огромное здание никогда не закрывало собой этот крохотный островок дикой природы. Забравшись на дерево и удобно устроившись на развилке, я запрокинул голову, уставившись на медленно темнеющее небо чужой планеты.

Где-то там, в безумной дали, сражается Тассадар, мой приемный отец. Он уходил ненадолго, но что-то у них там не заладилось. Мне, конечно, никто ничего не рассказывал, но ведь его нет уже пять лет! Пять! Помнит ли он еще меня, мальчишку, которого приютил из жалости? Или, может быть, он уже давно вернулся, просто я ему больше не нужен? Порыв великодушия прошел и в один прекрасный момент он понял — я ему никто и он вовсе не обязан обо мне заботиться?

Запустив руку за воротник измазанной в грязи мантии, я выудил подвешенный на цепочку кристалл, подаренный мне Тассадаром перед отлетом. Он просил меня посмотреть его, если его не будет три года, но мне казалось, что стоит заглянуть в глубины мягкой синевы кристалла — и он больше никогда не вернется.

Может быть, пришло время признать, что мне не на кого надеяться в этом мире? Снять розовые очки и принять жестокую реальность — Тассадар не вернется?

Я и сам не заметил, как мягко засветился осколок синего льда в моей ладошке. Перед тем, как рухнуть в чужие воспоминания, я успел испугаться — мне показалось, что я предал своего приемного отца.

Интерлюдия 1.0. Феникс расправляет крылья

Колючие безымянные звезды за стеклом обзорной палубы не развеивают окружающий мрак — вакуум с легкостью поглощает и их свет, и тепло, оставаясь тем же, чем был всегда — бездонной голодной глоткой, готовой проглотить и уничтожить все, до чего сможет дотянуться своей жадной пастью.

Тускло заколыхались плазменные щиты, разбавляя однообразность пейзажа — это мельчайшие частички космической пыли разбивались о непреодолимую для них защиту. На той скорости, с которой двигался корабль, любой встреченный атом прошил бы его насквозь.

Феникс* пошевелился в кресле, пытаясь стряхнуть с себя меланхолическую апатию, всегда посещающую его в такие моменты.

— Артанис? — ощутив осторожное прикосновение к своему разуму, спросил Феникс. — Мы на месте?

— Через десять минут сможем дотянуться сенсорами до Даннат VII, командир. По уставу...

— Да знаю, знаю... — отмахнулся от первого пилота молодой командир, одним стремительным движением покидая уютное кресло. — Скоро буду.

Шагая по ярко-освещенным коридорам малого патрульного крейсера "Указующий", Феникс с тоской думал, что его противники в Конклаве таки придумали повод, чтобы от него избавиться. Выскочек никогда не любили, а в среде Тамплиеров трудно выделиться сильнее, чем, обладая даром, не превышающим способности обычного зилота, получить титул Вектора и свою собственную маленькую флотилию.

Даннат VII — система на самой окраине контролируемого протоссами сектора, третья планета которой была населена мирной травоядной расой тагал и в последний раз протоссы проверяли, как у них дела, год назад. И вот — самому молодому Вектору действующей армии поручают почетную миссию — следуя кодексу Ди-Ул, совершить вояж по мирам, населенным разумными, еще даже не помышляющими о выходе в космос, и помочь им, если на то вдруг будет необходимость.

Феникс скривился. Последнее значимое событие на этих планетах произошло, когда из сгустка аминокислот появилась первая клетка. Да и то — невелика важность, не такое уж редкое явление во Вселенной.

Все, чего он желает — служить Аиуру. Все, что есть в его мечтах — слава Протосса. И, Зел-Нага свидетели, он хорошо справляется со своей работой. Так почему же эти старые напыщенные индюки в Конклаве не хотят этого понимать?

Феникс остановился перед входом на мостик и сделал глубокий вдох, очищая сознание от лишних мыслей. Уже через пару мгновений в рубку зашел спокойный и собранный Вектор, а не злящийся на заржавевших старперов юнец.

— Контакт? — только и спросил он у первого пилота, практически невидимого за целым роем мягко сияющих разноцветных кристаллов, окружившего его со всех сторон.

— Держи себя в руках, птичка, — пробубнил пилот, на мгновение разгоняя кристаллы перед своим лицом. — Когда будут результаты, я тебе сообщу.

Феникс не ответил, только скривил губы в подобии улыбки. Немного было на свете протоссов, которым молодой Вектор позволял так с собой разговаривать, но... это же был Артанис — они были знакомы еще с академии, несмотря даже на то, что одного из них ждала судьба рядового зилота, а второго — пилота легкого атмосферника класса "Скаут".

Их дружба началась со знакомства с заносчивым и чрезвычайно одаренным Высшим Тамплиером по имени Тассадар — их места оказались рядом во время вступительной речи ректора академии и... Тассадар за жалкие десять минут довел своих соседей до белого каления, транслируя окружающим чувство собственного превосходства. Если бы тогда кто-нибудь сказал Феникс, что это станет началом дружбы, которая переживет столетия — он бы назвал это безумием.

Тогда он сказал Тассадару, что получит звание Вектора раньше него, на что Высший Тамплиер только рассмеялся и процедил: "Докажи!"

Они ссорились при любой случайной встрече в коридорах Академии, бахвалились успехами, скрывали собственные неудачи и выискивали чужие. Феникс и Артанис быстро стали лучшими в потоке, выпрыгивая из штанов в попытке доказать Тассадару, что способны на большее, нежели просто умереть за Аиур.

Больше всего Феникса злил тот факт, что, сколько бы он не работал над собой, между ним и Высшим Тамплиером все равно зияла непреодолимая пропасть под названием "Сила Дара". Тассадар швырялся молниями как конфетками, левитировал, чтобы подняться по лестнице и при большом желании мог заменить собой средних размеров шторм. Талантов же самого Феникса хватало лишь на то, чтобы поддерживать существование пси-клинков и щитов.

На третьем году обучения случилось, наверное, неизбежное — дело дошло до драки. Тассадар даже позволил своему слабосильному противнику нанести первый удар... что и стало причиной его поражения. Сияющее лезвие клинка Феникса застыло у его горла раньше, чем Высший Тамплиер успел моргнуть, не оставляя ни у кого и тени сомнений — если бы юный зилот захотел, его противник был бы уже мертв.

Повинуясь мимолетному импульсу, Феникс коснулся его щеки, устанавливая полный контакт с протоссом, которого искренне считал своим главным врагом.

— Ты не прав, Тассадар. Сила — это еще не все и не она делала Зел-Нага совершенными. Твое высокомерие оскорбляет их память. Ты и я — мы равны, потому что однажды оба отдадим свои жизни за Аиур.

Тогда Тассадар ничего ему не ответил. Припечатав его к стене мощным импульсом, он просто развернулся и ушел, оставив своего противника пересчитывать сломанные ребра.

Но когда на следующий день в столовой его однокурсники принялись потешаться над самоуверенностью молодого выскочки, он поднялся со своего места и, подойдя к их столу, сказал:

— Ему хватило смелости бросить мне вызов. А у вас хватит?..

Ответом ему была тишина. Дураков ссориться с будущим Вершителем не было.

Даже не взглянув на ошалевшего от такого заступничества Феникса, он развернулся и направился к своему столу, бросив напоследок:

— Я все еще жду доказательств.

Впрочем, по настоящему они сдружились с Тассадаром только после окончания академии, попав под командование Судьи Алдариса.

Из несвоевременных воспоминаний Феникс вывел напряженный голос Артаниса:

— Есть контакт! Мы здесь не одни!

Перед Вектором развернулась крошечная проекция одной из планет Даннат VII — над безмятежной голубой поверхностью планеты парила черная громада межзвездного крейсера размером со спутник планеты.

— Кахаты. Эта миссия только что стала куда интереснее...

Раса космических пиратов, разбойников и рабовладельцев. Они приходили на планеты, населенные неразвитыми расами откуда-то из-за границ сектора протоссов, всегда с разных направлений, и оставляли после себя безлюдные полуразрушенные города, смог пожаров и легенды о безжалостных пришельцах с небес.

Они вывозили с захваченных планет все, что покажется им ценным, включая детей, которые, вырастая, шли в первых волнах следующего нашествия, демонстрируя еще большую кровожадность, нежели сами кахаты.

Естественно, все это происходило только в том случае, если рядом не было хозяев сектора.

— Они видят нас?

— Пока нет, но еще пять минут — и я больше не смогу прятаться.

— Сколько их?

— Слишком много, командир, — напряженным голосом отозвался Артанис, вновь показываясь из облака парящих вокруг него кристаллов. — Тридцать к одному.

Протоссы не просто так звались первенцами богов — десятикратное численное преимущество противника проходило по категории "жить можно", но даже для них слова "тридцать к одному" служили синонимами поражения.

— "Мы — протоссы. Мы — старшая раса, любимые дети богов, мы не вмешиваемся в дела младших рас, — процитировал Аладар. — Они должны сами пройти свой путь, самостоятельно встать на путь совершенства и познать мудрость без нашей помощи.

Мы — протоссы. Мы наблюдаем и ждем, когда наши младшие товарищи смогут встать рядом с нами. Но если кто-нибудь решит вмешаться, если найдется тот, кто поднимет руку на юную расу, ни разу не видевшую космоса — мы будем там и станем их щитом.

Потому что мы — протоссы, первенцы богов".

Пару мгновений Феникс молчал, удивляясь, почему эти слова вновь пробрали его до костей, заставив почувствовать себя юным кадетом, с открытым ртом слушающим выдержки из священного Кодекса Ди-Ул.

— Мне кажется, или здесь нет ни единого упоминания о том, что мы должны бежать в страхе за свои жизни, в то время как умирают те, кто неспособен постоять за себя? — задал он риторический вопрос пару мгновений спустя. Послушав тишину, ставшую ответом, он продолжил. — Активируй Врата, Артанис.

-...Да, командир.

На пути в Зал Врат он связался с командирами кораблей флотилии.

— Смотрящий, на вас крейсер Кахатов. Сенсоры сообщают, что на корабле остался только экипаж, непосредственно управляющий кораблем, но вероятно сопротивление систем автоматической обороны. Кайрон, ты знаешь, что делать — постарайся не сильно изувечить корабль, может хоть в этот раз удастся понять, откуда они приходят.

— Так точно, Вектор, — после секундной паузы отозвался Кайрон.

Феникс удовлетворенно кивнул — он знал, что старый вояка не будет задавать глупых вопросов вроде "почему мне достается самое безопасное?" и не станет обсуждать приказ, — он просто пойдет и сделает то, что необходимо.

— Твоя задача — корабль, — Феникс все же решил внести ясность. — Ты не вмешиваешься в сражение, даже если мы проиграем.

Пол едва ощутимо вздрогнул — это "Указующий" отстрелил кристаллы кхайдарим, называемыми Призмами Искажения. В течение ближайших пяти минут укрытые полем невидимости кристаллы войдут в атмосферу планеты и зависнут над будущим полем боя, развернув псионное поле, позволяющее воплотить в своих пределах любую известную протоссам пси-матрицу. Тоже самое делал Смотрящий — только его пилоны облепили корабль-матку Кахатов.

— Разящий разворачивает войска на планете вслед за Указующим, — продолжил раздавать указания Феникс. — Убивайте всех, кто не похож на протосса и не покрыт шерстью, как наши подопечные, приоритетная задача — защита тагал. Развертку войск осуществлять по стандартной схеме сражения в городе, малыми группами в заданном радиусе от нулевой телепортации.

Далее... Стерегущий и Стремительный — дождитесь, когда кахата сосредоточатся на нас. Атаковать только тогда, когда на нас отвлекутся две трети сил противника... или нам станет совсем солоно. Всю тяжелую технику, включая Бессмертных и Колоссов, передаю вам.

Феникс замолчал, принимая подтверждения подчиненных и быстрым шагом направляясь к Вратам. Уже не было времени думать о том, правильное ли он принял решение и не ошибся ли в выборе тактики.

Знакомый с протоссами противник сразу заподозрил бы ловушку, не увидев в первой высаженной группе самых сильных и опасных бойцов — тяжелобронированных Бессмертных и разрушительных Колоссов. Шутка была в том, что любая встреча протоссов с кахата ранее заканчивалась поражением последних — некому было рассказать своим собратьям о том, с какой силой они столкнулись. Некому было рассказать о том, что в первые мгновения телепортации, не имея даже щитов, солдаты протоссов полностью беззащитны. Разумные ящерицы даже не знали причины, по которой их корабли порой не возвращаются из сектора Копрулу.

А потому он просто обязан победить, чтобы не дать вражескому кораблю покинуть сектор и сообщить своим сородичам о новом сильном враге, рассказать о его слабых и сильных сторонах. Поражение будет стоить слишком дорого для Протоссов.

Перед Фениксом с еле слышным шелестом раскрылись двери в Зал Врат и молодой Вектор тут же оказался под прицелом тысяч глаз, внимательно разглядывающих того, кто сегодня поведет их в, возможно, последний бой.

На него смотрели зилоты, для которых их командир уже успел стать иконой — один из них, простых бойцов первой линии, умудрившийся подняться выше спесивых Высших Тамплиеров. Холодно поблескивающие объективами, молча ждали приказа Драгуны, управляемые теми из протоссов, кто больше не мог сражаться сам — калеки и увечные, добровольно согласившиеся навеки запереть себя в напоминающем паука роботе. Настороженно всматриваются стоящие особняком Высшие, считающие, что слабость Дара равна слабости интеллекта и теперь медленно и со скрипом меняющие свое мнение.

В полной тишине Феникс прошел к Вратам — огромной золотой арке с мягко светящимся синевой сгустком пси-энергии в центре. С некоторым усилием отвел взгляд от наблюдающей за ним армии и посмотрел на согнутую в локте руку. Медленно сжал пальцы, посылая легкий импульс в кристалл, закрепленный на запястье. Он медленно засветился, принимая в себя поток силы, и едва ощутимо завибрировал, резонируя с Даром своего хозяина. Следом за ним вспыхнули кристаллы, разбросанные по доспехам Вектора, и засияли на мгновение активированные щиты.

Медленно подняв ослепительно сияющее лезвие над головой, Феникс произнес короткую фразу — единственную, что имела сейчас смысл:

— Жизнь за Аиур.

Ответом ему был лес сверкающих лезвий, поднятые в салюте кулаки Высших Тамлиеров и острые как бритва конечности Драгунов, поднятые над головой.

И тихое, но показавшееся громоподобным в своем единодушии:

— Жизнь за Аиур.

Они не кричали, не потрясали оружием и не срывали голосовые связки в попытке заставить содрогнуться врагов. Это не было боевым кличем, призванным прогнать из своего сердца страх и поселить его в сердцах противников. Это было Истиной, смыслом жизни любого Тамплиера — и стоящие перед Фениксом просто озвучили эту истину.

— Призмы развернуты, Аладар, — отрапортовал Артанис.

— Начинай.

Мир вспыхнул яркой синевой и привычным ощущением телепортации — как будто тебя разбирали на кусочки, чтобы собрать в другом месте.

Я пропустил момент, когда видение заполненной Тамплиерами палубы сменилось угольной чернотой ночного неба, ярко блестящего холодной алмазной крошкой звезд.

— Голубая планета, третья от звезды, — тихо прошептал я, даже не пытаясь удержать глупую улыбку. — Я понял, Тассадар.

_______________

*— в оригинале имя Претора Феникса писалось как "Fenixx", так что Близзы сделали вид, что совпадение случайное :) Я, пожалуй, последую их примеру))

Глава 2.1. Возвращение домой

Аиур. С орбиты, находящейся так высоко, что само понятие "высота" теряло свой смысл, она больше походила на огромный грязно-зеленый шар, а вовсе не на родной мир самой могущественной расы сектора.

Обзорная палуба погружена в темноту, — смешно, но в целях экономии энергии любой необязательный энергопотребитель был отключен, — и лишь темная фигура, стоявшая вплотную к толстому стеклу, выделялась на фоне космоса.

Вот под брюхом Гантригора проплыл массивный авианосец "Рассекающий" и посетитель обзорной палубы не смог сдержать эмоциональный импульс, заполнивший комнату странной смесью раздражения и тоски. Гордый корабль протоссов, вершина инженерной мысли Перворожденных пестрел черными разводами подпалин, язвами, оставленными жгучей кислотой и ярко-синими заплатками плазменных щитов, закрывающих пробоины в корпусе, — следы череды побед, так похожих на поражение. О чем уж тут говорить, если и сам флагман Золотой Армады, — мощнейшего флота протоссов, — выглядит немногим лучше, вынужденный экономить даже на такой мелочи, как освещение?

— Флот вышел на орбиту, Вершитель, — темная фигура вздрогнула. Занятый своими безрадостными мыслями, командующий флотом не заметил, что его одиночество было нарушено. — Обмен кодами завершен, командиры кораблей ожидают указаний.

— Мы дома, Артанис... — вслух произнес Тассадар, не отрывая лба от окна. Уловив мимолетное недовольство старого друга, Вершитель безрадостно усмехнулся — привычку выражать свои мысли вербально, совсем нехарактерную для протоссов, ему привил приемный сын, чей поврежденный дар мешал ему общаться как любой нормальный протосс.

— Да, мы дома... С весьма дурными вестями, мой друг.

— Вот обязательно тебе нужно все испортить, да, старина?

— Ну, должен же кто-то удерживать тебя в этой реальности? А то ведь помчишься к своему... сынишке, а мне разбирайся со всем этим бедламом.

Тассадар только молча улыбнулся, посылая Артанису легкий импульс благодарности, — назвать Алессадара его "сыном", зная о том, кто он такой на самом деле, смогли бы немногие из его знакомых.

Пару минут они молчали — два старых друга, устроившие себе небольшой отдых от бесконечной круговерти проблем и забот, неотступно преследовавших молодого Вершителя и его первого Вектора.

— Конклав требует тебя к себе, Тасс... — первым нарушил тишину Артанис. — Немедленно.

— У меня полуживой флот на руках, только что вернувшийся из семилетней экспедиции, а им бы все искать виноватых...

— Флотом займусь я. А у тебя, как начальника, свои проблемы...

Тассадар не ответил. Развернувшись, он коротко кивнул Артанису и направился к Вратам — Конклав не любит ждать.

— Удачи, друг, — тихо сказал Артанис вслед своему командиру. — Зел-Нага свидетели, она тебе понадобится.

— Эн Таро Адун, Вектор Тассадар. Конклав приветствует тебя.

Тассадар склонился в поклоне, старательно не выпуская на свободу глухое негодование, поднявшееся в душе от слов Судьи Алавера. Конклав приветствовал его старым званием, в котором Тамплиер отправлялся на это проклятое задание. Формально Судья был прав — когда в одной из первых стычек погиб Вершитель Талларис, бессменный предводитель Золотой Армады на протяжении трехсот лет, не было времени устраивать выборы или дожидаться решения Конклава — Тассадар просто объявил себя новым Вершителем, не заботясь о правилах и процедурах. Официально Конклав так и не признал нового командира Армады, однако и оспаривать решение Тассадара не стал.

— Эн Таро Адун, почтенный Конклав. Высший Тамплиер Тассадар приветствует вас.

Что бы там не решили Судьи, разжаловать ли молодого выскочку в рядовые или утвердить на новом посту, — им никогда не отнять у него сильнейшего Дара поколения. Он вошел в этот зал Тамплиером и им же его покинет — это единственное, что имеет значение.

Впрочем, в этом зале у Тассадара был один верный союзник.

— Эн Таро Адун, Претор Феникс.

— Эн Таро, Вектор, — тут же откликнулся глава Тамплиеров Аиура. Во всем, что касалось военного дела, старый друг Тассадара имел голос, равный голосу любого из членов Конклава.

— Не буду поздравлять вас с возвращением, Вектор, — заговорил Алавер, когда с формальностями было покончено. — Вы уходили с лучшим флотом протоссов, а вернулись с кучкой потрепанных кораблей, часть которых грозит развалиться на части в любой момент. Конклав ждет ваших объяснений.

Тассадар подобрался — начинался, наверное, самый важный доклад, больше похожий на трибунал, в его жизни. Нельзя обращать внимания на провокации — безвозвратно потеряна всего десятая часть флота, все остальные корабли вполне ремонтопригодны и могут быть возвращены в строй всего за год. Нельзя думать о том, что Конклав был осведомлен о ходе кампании — Талларис, а затем и Тассадар отправляли отчеты строго по расписанию, раз в месяц.

— Я начну с уже известных всем фактов, дабы Конклав мог составить целостную картину произошедшего.

Итак, чуть более семи лет назад, на границе сектора патрульная флотилия перехватила странных созданий, способных перемещаться в космосе самостоятельно, не прибегая к помощи каких либо механизмов. Создания не проявляли агрессии и патрульные легко смогли захватить их, чтобы затем доставить на исследовательскую станцию Ламия IV, где было сделано весьма... неоднозначное открытие. Создания, получившие название "зерги" были созданы с помощью технологий Зел-Нага и являются, с определенной точки зрения, нашими братьями.

Следуя стандартным процедурам раздела Кодекса Ди-Ул, регламентирующим действия при обнаружении новой расы, было проведено полное генетическое исследование, принесшее еще целый ряд весьма занятных открытий. Зерги обладают очень пластичным, на грани нестабильности, и весьма сложным генокодом, в котором были обнаружены следы сотен различных вариаций. При столь сложной генетической архитектуре исследователей крайне поразил тот факт, что зерги не выказывали ни малейших признаков разумности, не реагируя ни на что, исключая кормежку.

Все шло по плану ровно до того момента, когда исследователи перешли к следующему пункту программы исследования, а именно — ментальному сканированию. При первой же попытке проникнуть в разум захваченных зергов трое протоссов скончались на месте, а выжившие рассказывали о мощном ударе чего-то огромного, источавшего обжигающую ненависть. Вскоре после этого связь со станцией была потеряна.

Поднятая по тревоге Золотая Армада, прибыв на Ламию VI, второй спутник ледяной планеты ZX-123B, обнаружила кишащую зергами станцию. Десанту, высадившемуся на поверхность планеты, удалось уничтожить атаковавших и захватить несколько боевых особей живыми.

Второе ментальное сканирование осуществлялось командой сильнейших псиоников флота, возглавляемых лично Вершителем Талларисом. Оно мало чем отличалось от первого — Вершитель, принявший на себя основной удар, погиб, но пока Нечто, контролирующее зергов, было занято им, нам удалось кое-что выяснить, а именно — координаты мира, из которого пришли зерги, естественно, вне пределов сектора Копрулу.

Золотая Армада получила приказ уничтожить обнаруженный мир, что с успехом и сделала, — единственным, и пока наилучшим способом, которой мы смогли изобрести. Мы просто испепелили планету дотла с орбиты. Рой зергов был разбит, Армада отправилась домой.

Тассадар замолчал, всеми фибрами своего Дара ощущая повисший в воздухе вопрос: "Как безоговорочная победа превратилась в "почти поражение?"

— На пути домой к нам пришел сигнал бедствия с маяка, оставленного у планеты одной из младших рас. Зерги, которых мы полагали уничтоженными, вторглись на беззащитную планету и, когда мы добрались туда, уже захватили большую ее часть.

В этот раз мы не могли просто сжечь планету, ведь на ее поверхности еще оставалось несколько миллионов аборигенов, подпадающих под защиту Кодекса. Мной было принято решение вступить в наземное сражение, чтобы дать время эвакуировать местных на корабли Армады, а затем уже повторить процедуру зачистки.

Самопровозглашенный Вершитель вновь сделал паузу, вновь переживая тот бой. Наверное, единственный момент кампании, за который он чувствовал вину.

— Это оказалось ловушкой. Мы недооценили противника, обманутые той легкостью, с которой он позволил нам уничтожить планету в прошлый раз. Дождавшись, когда большая часть десанта окажется втянутой в сражение на поверхности планеты, Армада была атакована огромным роем зергов — родственников тех разведчиков, что были способны перемещаться в космосе. Массированный огонь этих отвратительных созданий оказался опасен для любого корабля флота, включая Гантригор, и, когда наши плазменные щиты были пробиты, другая модификация "пустотников" высаживала на корабли абордажную команду.

Именно в неразберихе первых минут боя Золотая Армада и понесла большую часть безвозвратных потерь, хотя, в конце концов, отозвав часть войск с планеты, мы смогли отбросить и перебить космические силы зергов, а затем уничтожить тех, кто остался внизу. Выжившие аборигены...

— Сейчас нас интересует судьба флота, Вектор, — прервал Тассадара один из членов Конклава, заставив сидящего рядом Феникса выпустить неодобрительный импульс. — Мы прекрасно знаем о вашей с Претором симпатии к младшим расам, Тассадар, но не стоит ставить интересы низших рас выше выживания протоссов.

Тассадар взял паузу на пару мгновений, в который раз едва сдержав раздражение. Может быть, он и совершил ошибку, отправив все войска на планету, но даже сейчас не сомневался в правильности решения защитить оказавшуюся между молотом и наковальней младшую расу, едва открывшую паровой двигатель. Хотя доля истины в словах Судьи, несомненно, была, — начни он орбитальную бомбардировку сразу по прибытии — и большей части потерь удалось бы избежать.

— Атака была отбита, захваченная Роем планета — уничтожена, но стал очевидным тот факт, что так просто нам не одержать победу. Запрошенные у Конклава дальнейшие распоряжения... задержались, — как Тассадар не старался, в последнем слове явственно прозвучал сарказм — верховный орган власти протоссов просто испугался принимать решение. — И в конце концов мной был получен приказ действовать по обстоятельствам.

Золотая Армада отправилась за пределы сектора Копрулу с целью отыскать сердце Роя. Собственно, именно этим мы и занимались большую часть времени. Мы выиграли все сражения, в которые вступали, уничтожив несколько десятков планет, на которых обнаруживали следы зергов, но не приблизились к победе ни на шаг — Рой будто не замечал миллионов уничтоженных нами существ, спустя несколько месяцев отправляя в бой еще более сильную армию.

В конце концов, я принял решение отступить. С имеющимися у меня на данный момент силами и знаниями нет ни единого способа ликвидировать новую угрозу. Необходимы длительные исследования и огромные ресурсы, превосходящие даже возможности Золотой Армады.

Тамплиер Тассадар доклад окончил. Смиренно жду решения Конклава.

— Ваши слова услышаны, Тамплиер Тассадар. Вы свободны, решение Конклава вы получите завтра, в то же время. Эн Таро Адун.

— Эн Таро Адун, почтенный Конклав, Претор.

Еще раз глубоко поклонившись, Тассадар покинул зал Конклава, усилием воли выбросив из головы угрозу лишения всех заработанных званий, — у него в повестке дня стояло куда более важное событие, чем бессмысленные волнения, — он собирался навестить сына.

Семь с половиной лет назад, когда он впервые открыто заявил, что собирается усыновить непонятно как оказавшегося в теле новорожденного пришельца из младшей расы, большая часть его знакомых смотрела на него как на сумасшедшего. О чем вообще говорить, если даже Феникс и Артанис, в свое время едва не положившие жизни в битве за Даннат VI никому не известную планету, населенную никому не известной расой травоядных тагал, считали, что их друг просто завел себе необычную домашнюю зверушку?

Протоссы считают себя высшей расой, а всех остальных — низшими, как те же терране называют себя разумными, а домашних питомцев — животными, за которых они несут ответственность, но при этом не воспринимают как равных. Справедливости ради надо отметить, что у народа Тассадара есть все причины считать себя выше остальных — какой пункт не возьми, они превосходят тех же терран на порядки, кроме, разве что, численности. Протоссы были немногочисленной расой, представители которой чрезвычайно редко образовывали пары и заводили детей.

До поры до времени так считал и Тассадар... пока не встретился с Александром, терраном, заброшенным неведомыми силами не только в тело представителя другой расы, но еще и другого времени. Крохотное создание, беззащитное и испуганное, но, тем не менее, отважно смотрящее в глаза жестокой действительности. Умирающему в своем мире от неизлечимой на тот момент болезни, ему пришлось рано повзрослеть, чтобы хоть как-то справиться с болью и страхом смерти. В его воспоминаниях Тассадар видел, как маленький Сашка поддерживал безутешных родителей и не переставая шутил на любую тему, старательно загоняя собственную боль и страх в дальние уголки сознания.

По долгу службы Тассадару пришлось совершить то, что чрезвычайно редко применялось даже среди близких друзей — он заглянул в его душу... и не увидел там злости и затаенной обиды на мир, естественных в такой ситуации.

Может быть, если бы протоссы внимательнее присмотрелись к тем, кого считали ниже себя, они бы поняли, что совершенно напрасно считают себя особенными — у каждого представителя младшей расы была душа, и это объединяло любые народы, будь то протоссы, терране или тагал.

Он не смог пройти мимо, не смог оставить мальчишку одного, в чужом мире, без какой бы то ни было поддержки со стороны. Хотя в конечном итоге он так и поступил — Конклав отдал приказ и Тамплиеры отправились на войну. Но хотя бы он дал Алесаддару начальные знания, базис хороших манер и уверенность в том, что в этом мире он не один. Он слал ему кристаллы, напоминая об этом каждый раз, когда у него выдавалась свободная минутка. Ответов он не получал, что, в принципе, легко объяснимо — Сашка был еще слишком мал, чтобы его начали обучать не самой простой технике записи информации на кристалл. Он обошел всех знакомых из персонала Академии, попросив присмотреть за сынишкой, поведав некоторым из них тайну его происхождения — это все равно бы вскрылось, рано или поздно, так он хотя бы минимизирует ущерб.

И вот сейчас, спустя долгих семь лет, он вернулся на Аиур и сейчас стоит в медленно поднимающемся лифте, борясь со странной робостью — а помнит ли его до сих пор приемный сын? Не злиться ли на то, что он оставил его так надолго?

Неожиданно Тассадару стало смешно. Совсем недавно он вернулся из семилетней военной кампании, в которой именно он вел в бой мощнейший флот своей расы и ни разу за все перипетии войны в нем не было столько страха. Вершитель Перворожденных, любимых детей богов, боится встречи с человеческим мальчишкой, которому едва исполнилось двадцать? Тассадар сам бы в это не поверил, если бы ему кто-то об это рассказал.

С легким музыкальным звоном раскрылись двери остановившегося лифта и Тассадар, все еще с легкой улыбкой на губах, вышел из лифта, направившись к кабинету в конце коридора.

— Эн Таро Адун, Виалсар, — поздоровался он с хозяином кабинета.

Когда-то давно, целые столетия назад, Тассадар был с Виалом в одной группе на факультете Высших Тамплиеров. После учебы их пути разошлись, они попали к разным командирам в разные части, а затем Виал ушел из действующей армии, получив назначение в Академию — учить юных Тамплиеров сражаться за Аиур.

Когда он пристраивал Сашку в Академию, то с удивлением обнаружил, что у него почти нет полезных знакомств на "гражданке". В армии — сколько угодно, он был близким другом самого Претора, но вне привычной среды Вектору оказалось некому доверить своего сына. Лучший вариант, который он смог найти — это одногрупник со времен учебы, с которым он не общался со времен выпуска.

— Эн Таро Адун, Вектор. Или мне следует называть тебя Вершитель?

— Пока рановато, — улыбнулся Тассадар, тактично умолчав о том, что скоро, вполне возможно, его вообще нужно будет называть исключительно по имени. — Где я могу найти Алесаддара?

— У меня плохие новости для тебя, друг, — тихо произнес Виал, избегая смотреть в глаза Вектору. — Твой приемыш покинул Аиур.

— Что?.. — переспросил Тассадар, чувствуя, как сердце проваливается куда-то в ледяную бездну. — Что случилось?

— Он сбежал. Воспользовался тем, что никто не охраняет ангары со Скаутами от своих и угнал один из них. Он — дезертир, Тассадар. Хотя, если подумать, в этом нет ничего удивительного — младшие расы ни на что не способны...

Выпущенная на мгновение утратившим контроль Тассадаром волна смела всю небогатую мебель в кабинете вместе с его хозяином. Затрещали даже стены под давлением Дара сильнейшего псионика поколения, прорычавшего источающему недоумение и испуг Виалу два коротких слова:

— Что произошло?!

— Я не знаю точно... — прохрипел тот, прижатый к стене разъяренным Вектором. — Спроси у его подружки, она в секторе 12, комната 3.

В тот же миг Тассадар сорвался с места, устремившись к лифту и пытаясь успокоить лихорадочно метущиеся мысли.

"Он не мог так просто сдаться. Я знаю — я был в его душе, его не так-то просто сломать. Должно было произойти что-то... что-то действительно ужасное, если он решил сбежать".

— Если в этом виноват ты, Виалсар... — сказал он напоследок бывшему другу. — Я приду за тобой и ничто не сможет меня остановить.

Комната 3 в секторе 12 была заперта. Тассадар даже остановился перед ней на мгновение, удивившись исходящими из-за нее эманациями отчаяния и вины. Стучать он не стал — просто потянулся разумом к управляющему кристаллу, отдавая приказ открыть — полномочия Вектора позволяли ему отменить даже приказ хозяина комнаты.

Она сидела в дальнем углу погруженной во мрак комнаты, обхватив колени руками и бездумно уставившись куда-то в пустоту, до боли напомнив Тассадару Сашку в день их первой встречи.

— Я Тассадар, малышка, — как и тогда, Вектор присел рядом с девочкой. Как и тогда, он старался говорить тихо, опасаясь напугать своего собеседника.

Она вздрогнула — видимо, знала, кем ему приходиться Алесаддар.

— Это я виновата... — тихо прошептала она. Вслух и на родном языке Александра, что явно свидетельствовало о том, как она была дорога приемному сыну Тассадара. — Это все моя вина...

Тассадар не стал переспрашивать — и так видно, что девочка совершенно не в состоянии сейчас разговаривать. Вместо этого он протянул руку к ее лицу и, замерев в паре миллиметров от него, тихо спросил:

— Не возражаешь? — и, дождавшись равнодушного кивка, рухнул в чужие воспоминания.

Глава 2.2. Верь мне

Пристально оглядев свое отражение в зеркале, высокая девушка протосс вытащила из высокого хвоста на затылке пси-рецептор и, закрепив на нем маленькое золотое колечко, повторила процедуру оценки собственной внешности. Удовлетворенно кивнув, она развернулась и бодрым, пружинящим шагом вышла из комнаты — сегодня был первый день занятий в Академии, так что ей не хотелось опаздывать.

Шагая по ярко освещенным коридорам общежития, Селендис со смешанным чувством досады и предвкушения думала о том, что скоро такие эксперименты с внешним видом придется прекратить. Это пока она маленькая, тугая связка пси-рецепторов не превышает длины тридцати сантиметров, но уже через пару лет достигнет положенных ей размеров, доставая кончиками до нижней части спины.

Хотя в этом, бесспорно, будут и свои плюсы — возраст, в котором коса достигает своих максимальных размеров, считается первым совершеннолетием со всеми вытекающими отсюда последствиями в виде хоть какой-то самостоятельности в выборе собственной судьбы и полного раскрытия Дара.

Селендис вспомнилось, как Высший Тамплиер Виалсар, куратор их группы, рассказывал о той важной роли, что играет тугая связка гибких рецепторов в жизни любого протосса:

— Пси-рецепторы, — говорил он. — Это самый главный подарок, что сделали Зел-Нага нашему народу — они обеспечивают связь с Кхалой и позволяют в полной мере раскрыть наш Дар. Пока они не начали расти, вы можете использовать только свои собственные силы, и лишь немногие из вас способны на зримые проявления Дара, — Наставник скосил глаза на хмурого протосса, сидевшего рядом с Селендис в дальнем ряду, и девушка уловила короткий импульс недоумения с легкой примесью презрения, выплеснутый Высшим Тамплиером. — Но взрослый протосс, принявший посвящение Кхале, способен черпать энергию из всей совокупной мощи нашего народа, что многократно расширяет его возможности. Девиз нашей касты "Все, как один!" это не просто слова, а отражение реальности — в каждом протоссе заключена сила всего народа и лишь величина его Дара определяет, какую часть этой мощи он может использовать.

Мысли молодой Тамплиеры* перескочили на Алессадара, — протосса, занимавшего совершенно особое место в ее жизни, а точнее, на отношение к нему некоторых из наставников. Селендис никак не могла понять, почему тот же Виалсар при разговоре с ним всегда так презрительно цедит слова, почему так неподдельно удивляется, если у него что-то получается с первого раза, как будто он должен быть ни на что не способной бестолочью? Подоплека такого отношения неизменно ускользала от ее понимания.

А вот и он, занимающий неприлично много места в ее голове, самый странный протосс из тех, кого она знала, — вертит в руках какую-то штуковину, отдаленно напоминающую церемониальный жезл Эпохи Раздора.

Заметив подругу, он широко улыбнулся и призывно замахал рукой.

Это было именно оно — то, что неизменно шокировало каждого, кто общался с Алессадаром больше минуты. Лица протоссов чрезвычайно скупы на мимику — зачем, если есть Дар, который выразит все куда лучше? Казалось бы, и мышц, способных отразить на лице эмоции быть не должно, но нет — вот оно, перед ней, живое опровержение этой теории.

Тонкие губы растягиваются в широкой улыбке, светящиеся глаза слегка меняют свою тональность, зажигаясь совершенно особым теплым светом — и уже не надо никакой псионики, чтобы понять, что он действительно рад ее видеть. Почему то такой способ вызывал у нее больше доверия, чем привычные короткие импульсы, которыми пользовались все остальные.

— Привет, — улыбнулась она ему в ответ.

Девушка поприветствовала его на том языке, которому научил ее Алессадар, — парень всегда радовался, когда она так делала. Так почему бы не сделать ему приятное, особенно если и самой от этого хочется излучать радость и счастье?..

— Смотри, это я почти сам собрал! — не тратя времени на приветствия, Алессадар помахал перед ее лицом странным жезлом.

— Опять к оружейникам бегал? — неодобрительно проворчала девушка. Пару лет назад ее любознательный друг каким-то загадочным образом умудрился завести знакомства среди сотрудников располагавшейся по соседству лаборатории племени Фуринакс — известнейших оружейников среди протоссов. С тех пор почти каждый вечер он проводил среди них, постигая основы прикладной псионики.

— Ой, не ревнуй! — отмахнулся он, все еще размахивая этим дурацким жезлом. — Давай я тебе лучше покажу...

Раздраженная мельтешением перед своим лицом, Селендис было предприняла попытку схватить друга за руку, но застыла с поднятой рукой, остановленная мгновенным импульсом страха, выпущенным Алессадаром.

Наверное, в Академии не существовало протосса, который бы не слышал о странном сыне известного Вектора, панически боявшегося прикосновений. И хотя протоссы вообще избегают физического контакта, делающего их почти беззащитными друг перед другом, тем не менее, среди друзей это не было редкостью — ведь сам по себе факт прикосновения не означал псионного контакта, для этого необходимо было осознанное желание.

Селендис еще помнила времена, когда ее старший друг шарахался от любого взрослого, подошедшего к нему ближе пары метров, помнила разочарованные шепотки: "А ведь у него такой доблестный родитель"...

Единственными, кому он позволял себя касаться, были Виалсар, знакомый его отца, целитель Академии по имени Торием и... она. Селендис всегда казалось, что это потому, что он доверял ей настолько, что его странная фобия игнорировала ее прикосновения, но...

Когда им исполнилось шесть и началось настоящее обучение, когда они учились жонглировать кристаллами взглядом, формировать сознательные эмоциональные импульсы и правильно интерпретировать чужие... он перестал касаться ее и перестал позволять делать это ей.

Селендис казалось, что она теряет его, что самое близкое ей существо во всем мире постепенно отдаляется, находя новые увлечения и идя своей дорогой, отличной от той, по которой шла она сама. Что, если по достижении первого совершеннолетия он выберет другой путь? Путь, к которому у него явно лежит душа, судя по тому, как он гордиться своим дурацким жезлом?

Ее первое воспоминание в этой жизни связано с ним. Она бы хотела, чтобы и последнее было о нем.

— Ну, так и что это за штуковина? — выставив самый мощный эмоциональный блок, на который только была способна, она натянуто ему улыбнулась. Если она не хочет его потерять, она должна принять его таким, какой он есть.

Но, Зел-Нага свидетели, как же ей не хватало его касаний...

— А, да... — пару мгновений Алессадар сосредоточенно разглядывал жезл в своей руке, словно пытаясь вспомнить, что это такое, а затем снова принялся излучать гордость, словно ничего и не случилось. Не только она умела притворяться... — Это джедайская сабля!

— Что?

— Смотри!

Отойдя на пару шагов в сторону, Алессадар сосредоточенно уставился на фиолетовый кристалл, венчающий жезл. Селендис знала, что в результате несчастного случая в детстве его дар был сильно поврежден, отчего ее другу с трудом давались даже самые простейшие пси-воздействия, но... это было давно. Сейчас он уже почти преодолел последствия детской травмы, хотя, как он сам признавался, порой это все еще причиняло боль.

Из ярко засиявшего кристалла ударил поток сиреневой пси-энергии, формируя цилиндрический клинок длиной около метра.

— То есть ты просто прикрутил излучатель обычного пси-клинка на жезл? — наконец спросила она, не понимая, что же в этом такого замечательного.

— Ничего не ты не понимаешь! — погасив клинок, он обиженно надулся. — А как же фокусировка? Видела обычные катары** зилотов? Широкие у основания и сужающиеся к концу, а у меня цилиндрической формы — это, между прочим, не так-то просто сделать!

— И все же — в чем смысл?..

— Ну это же световой меч!

— Ты самый странный протосс из всех, кого я знаю, — сказала она через пару секунд, так и не осознав восторга друга. — Но поздравляю с первым созданным оружием... Кхалай.

Это слово вырвалось у нее прежде, чем она смогла его осознать... а потом было уже поздно. Эмоции обладают свойством легко перетекать одна в другую, и сейчас страх потери переродился в злость быстрее, чем Селендис смогла осознать, что происходит.

— Ты Тамплиер, Сашка. Твой отец — прославленный Вектор в составе Золотой Армады. Твоя судьба — сражаться за Аиур, а не ковыряться в железках в тылу, — и, смотря в расширенные от удивления глаза Алессадара, она продолжала говорить эти злые слова, сама внутренне съеживаясь от звучащей в них неподдельной злости, но не в силах остановиться. — Что ты будешь делать дальше, а, Кхалай? Отправишь меня на войну, а сам будешь сидеть в уютном сухом уголке, мастеря бесполезные игрушки?

"О, всемогущие Зел-Нага, да что же я такое говорю?"

Единственное, что она могла сделать, чтобы не наговорить еще больше слов, о которых потом пожалеет, — это развернуться и сбежать, что и не замедлила сделать.

Селендис нервно переступила с ноги на ногу, сверля взглядом дверь перед собой. Потянулась было к управляющему кристаллу, имитируя легкий стук, и... отступила назад.

"Ну давай же, просто постучи и извинись, — уговаривала она себя. — Подумаешь, сорвалась немного, с кем не бывает?"

Но вместо этого она сделала осторожный шаг назад.

А что, если он ее не простит?..

Один шаг уже почти превратился во второй, как вдруг дверь перед ней открылась сама.

— Ты здесь уже десять минут стоишь — всей общаге слышно, как тебе стыдно, — сказал владелец комнаты и, посторонившись, продолжил. — Заходи уже...

Избегая смотреть другу в глаза, Селендис проскользнула мимо него в комнату и привычно присела на краешек кровати. Сколько вечеров они провели вот так, вместе, обсуждая события дня и играя в подпольные карты, по-прежнему остававшиеся популярными, несмотря на усилия наставников?

Сердце юной Тамплиеры сжалось от мысли, что этот может стать последним.

Он присел рядом и некоторое время они молчали, оттягивая начало разговора.

Алессадар начал первым:

— Знаешь, а ты ведь во многом была права, Салли... — тихо произнес он. — Мне действительно больше нравиться перспектива возиться с железками, чем сражаться на передовой.

— Мне все равно! — вырвалось у девушки. — Прости меня, я... я просто испугалась, что потеряю тебя. Ты всегда был рядом — ближе, чем брат, лучше, чем друг. Я научилась у тебя ходить и держать ложку, лазать по деревьям и играть в карты, я научилась... я научилась у тебя всему, что знаю. О, всемогущие Зел-Нага, да я ведь...

В тот момент ей показалось, что она наконец подобрала определение тому, кем для нее является друг детства, что она наконец поняла, почему вся ее жизнь вращается вокруг него, почему с его мнением сравнивается любая мысль и любой поступок.

Она протянула руку, чтобы коснуться его лица, стремясь передать ему обретенное знание — так, как умели только протоссы, в предельной искренности и полноте нюансов псионного контакта, в котором не было места недоговоренности и лжи.

Он отшатнулся, а инстинктивный импульс отбросил девушку назад, больно приложив головой о край стены.

— Вот черт! Салли, я...

Открыв глаза, она увидела перед собой его испуганный и полный раскаяния взгляд. Он протянул руку, чтобы помочь ей подняться... и замер на середине движения.

— Даже сейчас?.. — тихо произнесла Селендис. Приподнявшись на локтях, она прислонилась спиной к стене и, осторожно проведя рукой по затылку, поднесла ладонь к глазам, разглядывая пару капелек искрящейся в полумраке комнаты голубоватой крови. — Почему, Саша? Неужели я хоть раз давала тебе повод усомниться в себе? Я не полезу в твою душу без разрешения.

— Прости... — он вернулся обратно на кровать. — За все эти годы это стало сильнее меня.

Некоторое время они молчали. Потом Алессадар заговорил вновь, тихим голосом и — вслух

* * *

, на том языке, на котором на Аиуре говорили только они двое:

— Я всегда был чужим, Салли... Ты знаешь, что я не родной сын Тассадару?.. Мои родители отказались от меня, потому что я — чужой протоссам. Даже сейчас, проведя среди вас семь долгих лет, я все равно не могу влиться в ваше общество... не могу стать одним из вас. Мне непонятно ваше фанатичное стремление к совершенству и не менее фанатичное нежелание меняться. Я не понимаю, почему мы, живя в этом общежитии, фактически предоставлены сами себе, и при этом — лишены свободы выбора. Не понимаю, почему, при полном отсутствии пропаганды, каждый обитатель этого здания мечтает стать Тамплиером.

Я — чужой, Салли. Поэтому меня презирает Виалсар, поэтому я сирота. И, если кто-то еще вдруг заглянет мне в душу... в этом мире станет еще на одного протосса меньше, который считает меня равным.

Селендис молчала, боясь спугнуть редкое мгновение откровенности. Алессадар никогда не рассказывал ей, почему не похож на своего родителя, никогда не рассказывал, как оказался в приюте.

И да, она понимала, о чем он говорит. Алессадар... не вписывался в образ протосса, не вписывался настолько, что это было очевидно всем, даже ей.

Вот только и она тоже... не вписывалась. Проведя бок о бок с ним семь лет, буквально с самого рождения, она впитала в себя его взгляды, его надежды и саму его суть и была сейчас весьма далека от идеального образа протосса.

Поднявшись на ноги, она осторожно, словно боясь спугнуть, подошла к кровати и присела рядом с ним. Поймав его взгляд, она протянула руку ладонью кверху.

— Ты можешь мне верить, — сказала она единственное, в чем была сейчас уверена. — Всегда.

Очень медленно, словно поднимая вместе с рукой целую гору, он медленно вложил свою руку в ее подставленную ладошку и Селендис ощутила робкое прикосновение к своему разуму. Прикрыв глаза, девушка пару мгновений наслаждалась этим чувством — даже такое простое действие приносило почти физическое удовольствие, а потом потянулась навстречу.

Она прошла вместе с ним через все — муки рождения, перипетии взросления и тягости неизлечимой болезни. Не она сканировала его память — он вел ее, крепко держа за руку, по знаковым событиям своей жизни. Она пережила вместе с ним осознание собственной смертности, сводящую с ума боль во всем теле, ласковые прикосновения Пустоты, погасившей сознание. Она чувствовала шок его нового рождения, отчаяние запертого в клетке ребенка, боль от использования искалеченного Дара...

А еще она увидела себя его глазами, отчего мгновенно разорвала контакт и закрылась самыми сильными щитами, какие только знала.

Крохотная, смешная чешуйчатая малышка Салли, которую он учил ходить, крепко держа за руки. Не девушка — протосс, представитель чужой для него расы, лишенная многих черт, присущих женщинам его мира. Он никогда не сможет посмотреть на нее так, как смотрит на него она. Знание, обретенное ею совсем недавно, никогда не коснется его, потому что он никогда не сможет его понять.

Ей хотелось смеяться от злой иронии ситуации. Не он чужой для нее, она — чужая для него.

— Салли? — сквозь грохот крови в ушах прорвался его обеспокоенный голос.

Она молчала, отчаянно пытаясь заглушить гремящий в голове голос, без конца повторяющий "НИКОГДА!"

— Салли...

Держать щиты становилось все труднее, еще чуть-чуть — и эмоции вырвутся на свободу и он узнает то, что никогда не должен узнать.

Не говоря ни слова, она развернулась и деревянным шагом вышла из комнаты, не обращая внимания на его жалобный голос, умоляющий остаться.

Она вернется сюда завтра и скажет ему, что для нее не имеет значения, из какой он там расы, и что она всегда останется его другом. А сейчас ей слишком больно произносить слово "друг".

Она вернулась. Только оказалось, что возвращаться ей больше не к кому.

З.Ы. И что меня постоянно тянет на мелодраму?.. мда...

* — Мне просто не понравилось, как звучит "Тамплиерка". Поэтому женский вариант будет такой.

** — Ну похожи пси-клинки зилотов на катары Ассасина из второй Дьяблы, что я тут могу сделать?)

* * *

— На будущее, когда речь будет заходить о протоссах. Когда нет уточнения "сказал вслух", значит, разговор ведется ментально.

Глава 2.3. Сжигая мосты

Забравшись с ногами на слишком просторное для меня кресло, я рассматривал проплывающую подо мной зеленую планету и безуспешно пытаясь отыскать в душе хоть какие-то связанные с этим чувства.

Бесполезно. В голове было пусто — ни мыслей, ни эмоций — НИЧЕГО.

Бортовой компьютер малого звездолета Скаут утверждал, что зеленый мохнатый шар подо мной — Терран-8, планета, принадлежавшая моей родной расе — протоссов явно не волновало людское самоназвание, а потому все колонизированные землянами планеты просто нумеровались ими в порядке очередности. В этой системе располагалась и вторая планета, под номером семь, но, вопреки "восьмой", была плотно заселена и технологически развита, являясь чем-то вроде столицы системы.

Вот интересно, а что будут делать протоссы, когда люди заполонят собой все вокруг? Мои земляки уже сейчас превышают чешуйчатых телепатов в два раза, а что будет через два, четыре поколения?

Впрочем, и так ясно, — выйдут из тени и покажут заносчивым людишкам, кто хозяин в секторе. Насколько я успел разобраться в боевых возможностях обитателей моей "новой бывшей" родины, люди могут сражаться с ними на равных (да и то — условно) только на поверхности планет.

Я чуть скривил губы в невеселой усмешке. Скаут, в котором я сейчас нахожусь, не превышает размерами обычный самолет, еще из тех, что я помню из старой жизни, но способен к автономному одиночному путешествию между звездами. Он не потребляет топливо — вся подпитка идет через кристаллы, которые посредством пилота связаны с Кхалой*, он обладает плазменными щитами, которые позволяют не боятся пуль, ракет или даже радиации.

Протоссам не обязательно спускаться на планеты — они просто запрут на них землян, не выпуская последних дальше орбиты, и будут держать блокаду до тех пор, пока люди не капитулируют. Уж где-где, а в космосе долговязым телепатам нет равных.

Я прикоснулся к управляющему кристаллу, отдавая приказ на медленное снижение, — другого пути у меня все равно не было.

Ничего не изменилось, да и, если честно, я не очень-то рассчитывал, — скорость снижения на гравитационном движке не превышала сотни метров в секунду, что было в три раза меньше скорости звука, — просто смешно по космическим меркам. Таким образом, я окажусь на поверхности чуть больше чем через час, — зато не засвечусь везде, где только можно пылающим алым болидом.

Вы, наверно, скажете, что я и без этого достаточно заметен — НЛО на орбите планеты, подумать только! Но, к счастью, у меня есть такая интересная штука, как плазменные щиты, кроме всего прочего, поглощающие большую часть волн, используемых людьми для ориентирования в космосе. Конечно, меня и так можно было засечь, — как же, участок пространства, в котором, согласно приборам, нет вообще НИЧЕГО, но тут вступают в дело размеры Скаута, а так же тот факт, что никто не знает, что именно нужно искать.

За такими вот размышлениями я и коротал время, оставшееся до приземления, до тех пор, пока блуждающий по кабине взгляд не натолкнулся на собранный мной световой меч, который Салли обозвала жезлом.

— Салли...

Отчетливо помню момент, когда она развернулась и, немного пошатываясь, ушла, не сказав мне ни слова. Я отчаянно сканировал окружающее пространство в надежде найти даже самую слабую тень эмоций, которая была бы в состоянии подсказать мне, что она чувствует, но... она наглухо закрыла свои эмоции. В тот момент я пожалел, что не заглянул в ее душу раньше, когда раскрывал ей свою — она не давала согласия, а я уже успел впитать в себя принятое в обществе телепатов правило: без разрешения — никогда.

Потом я долго сидел на кровати, рассеяно вертя в пальцах световой меч, которому так радовался еще десять часов назад и отчаянно бегал от очевидной истины: если меня не смогла принять Салли — не сможет никто.

А потом встал и приняться собираться. В мешок полетел световой меч, горка ярко-голубых учебных кристаллов "дошкольной" программы обучения, несколько сиреневых, выпрошенных у оружейников и являющиеся частью их учебного курса, а также десяток темно-синих — на первый курс Академии, выданных нам только сегодня. Следом отправились несколько простеньких поделок, сделанных мной у Фуринаксов, а прикрыл я всю эту кучу инопланетной техники комплектом запасной одежды.

Вообще, изначально я не собирался сбегать с планеты — просто переселиться в соседнюю с Академией лабораторию Фуринаксов. Давно пора было признать, что мне лучше иметь дело с техникой, которой безразлично, кто я там по происхождению, но дружба с Салли позволяла мне надеяться, что когда-нибудь я все же смогу стать одним из них. Когда она ушла, мне стало совершенно ясно — она, единственное, что до сих пор держало меня в этом месте. Она и Тассадар, но мой приемный, с позволения сказать, отец словно забыл о моем существовании, не прислав за семь лет ни единой весточки**.

Просто мой путь пролегал мимо Звездного факультета, где обучались Тамплиеры, посвятившие себя космоплаванию. Меня, как человека, выросшего на Звездных Войнах, всегда манил космос и все, что с ним связано и тогда я в который раз не смог удержаться и завернул в ангар, чтобы полюбоваться на хищные силуэты Скаутов, резкие очертания Арбитров и, если повезет, рассмотреть в медленно темнеющем небе плавные линии тяжелого носителя, которого Тамплиеры ласково называли "Грузовичком".

И там, глядя на пустынный ангар, заполненный тренировочными звездолетами... Кажется, я наконец понял смысл фразы "черт попутал" — словно кто-то, крепко схватив меня за руку, буквально затащил в кабину и, связавшись с тем, что у протоссов вместо бортового компьютера, дал кораблю отмашку на выход на орбиту.

Я осознал, что собираюсь сотворить, только разглядев под собой ядовито-зеленую поверхность Аиура. Куда мне вообще идти?! Для протоссов я чужой внутри, для терранов — снаружи. Казалось, что во всей безграничной Вселенной нет такого места, где я мог бы сойти за своего.

Я коснулся управляющего кристалла, посылая автопилоту приказ возвращаться и застыл, примороженный к креслу короткой фразой, пришедшей в ответ: "В доступе отказано". В голове с бешенной скоростью проносились картинки, на которые я раньше не обратил внимания, хотя следовало бы — у меня не было нужных прав для активации программ Скаута. Я попробовал взять управления для себя и получил все тот же отказ, произнесенный равнодушным голосом.

Некоторое время я так и сидел, охваченный растерянностью, пытаясь активировать хоть какую-то функцию звездолета, а затем, когда до меня, наконец, дошло, что все это значит... откинулся в кресле, горько рассмеявшись.

Скаут не должен был меня слушаться, но, тем не менее, вот он я — на орбите, внутри боевого корабля протоссов. Что из этого следует? Вариант первый — сбой программы, дефект кристалла отбрасываем сразу же — протоссы так не косячат, а если и косячат, то эта проблема вылезла бы давным-давно. Остается второй вариант... мне помогли. Кто-то, обладающий достаточной властью, завел на меня временную учетную запись и дал мне доступ к системам Скаута. Кто-то, кто очень хотел, чтобы надоедливый кукушонок с несправедливо доставшимся ему Даром редкой силы, наконец, свалил с глаз долой.

Кто... какая, к чертям, разница, кто?.. Мне ясно дали понять — мне здесь не рады.

Для пробы я запросил у автопилота координаты миров терранов и уже спустя мгновение разглядывал список из тринадцати планет, выведенный передо мной в голопроекции. Наугад ткнув куда-то в середину списка, я резко выдохнул, смирившись, наконец, с неизбежным.

И вот сейчас, тридцать шесть часов спустя, я здесь, на орбите планеты Терран-8. По данным все того же автопилота, она считается захолустьем, едва ли не деревней, с населением всего в восемьдесят тысяч человек. Своего рода сырьевая база для второй, более развитой планеты системы, Терран-7.

Разглядывая незаметно приближавшуюся поверхность планеты, я пытался вспомнить все, что знал о своих земляках.

Итак, они появились в секторе протоссов чуть больше трехсот лет назад, на трех на ладан дышащих кораблях. Ментальное сканирование, проведенное телепатами, показало, что новая раса — всего лишь изгнанники из своего родного мира, большая часть из которых — преступники, которых оказалось дешевле отправить к черту на рога на космическом корабле, чем содержать в тюрьмах.

Пришельцы горевали недолго — основали колонии, быстро разделились на несколько фракций и принялись увлеченно грызться друг с другом, попутно осваивая планету за планетой. Совсем недавно главенство среди всех планет захватила некая Конфедерация. На этом, собственно, и все, больше ничего конкретного я отыскать не смог.

Хотя, безусловно, была интересна позиция, которую занимали протоссы по отношению к землянам. Меньшая часть считала, что из них со временем вполне может выйти толк, упирая, в основном, на наличие у некоторых представителей псионных способностей, часть из которых вполне дотягивала до уровня среднего зилота.

Все остальные, однако, были не так благосклонны и, надо сказать, с их доводами было трудно спорить. Мои земляки увлеченно резали друг друга, высасывая из освоенных планет все, что они могли им дать и оставляли после себя только грязь, горы отходов, а подчас и радиоактивную пустыню.

Единственное, на чем сходились все — технический прогресс у землян намного опережает таковой в духовной сфере.

Что ж, теперь у меня, кажется, появилась возможность составить свое собственное мнение.

Скаут, повинуясь мысленному приказу, завис на километровой высоте над сплошными зарослями джунглей. Вокруг на несколько сотен километров не было ни души — так подсказывал Дар, усиленный сенсорами звездолета. Прикрыв глаза и сосредоточившись, я расширил границы восприятия, в попытке найти... даже не знаю что.

Так... в тысяче километров к северу находится крупное поселение. Определить численность даже приблизительно не получилось — опыта у меня считай что и нет вовсе. Вокруг него на относительно небольшом расстоянии разбросаны поселения поменьше — наверное, это шахтерские городки, в которых добывали полезные ископаемые.

Скаут клюнул носом вниз и бесшумно помчался над кронами деревьев в направлении одного из таких городков и всего через час я был на месте.

Посадив машину в укромном уголке леса, я мягко спрыгнул на мягкую зеленую траву. Оглянулся назад, борясь с внезапно вспыхнувшим чувством страха, а в следующее мгновение мое сердце пропустило удар, потому что Скаут еле слышно загудел поднимаемыми в боевое положение плазменными щитами, а затем, задрав нос к небесам, стрелой понесся вверх.

— Удачного возвращения домой, жестянка... — прошептал я.

Подхватив рюкзак, я пристроил на пояс световой меч, зачем-то разгладил смявшуюся мантию и направился в сторону смутно ощущающихся вдали огоньков чужого разума.

— Ну, бог любит троицу, не так ли? — пробормотал я себе под нос.

Я мог бы поприветствовать пожилого мужчину, ковырявшегося в огороде на окраине городка тысячей разных способов. Я мог бы сказать: "Привет!", мог спросить у него как пройти в библиотеку, попросить не бояться или придумать еще что-нибудь, но... но в голову мне пришло только:

— Эн Таро Адун, человек...

_____________________

* — вы, наверное, скажете, а откуда Скаут берет энергию сейчас, если Сашка не подключен к Кхале?) Я еще вернусь к этому, только, наверное, сильно позже)

** — Я помню, что писал обратное. Это не косяк — просто Сашка не все знает ;)

Интерлюдия 2.0. Благодаря тебе

Джон Маклз, больше известный на Мар Саре просто как Бармен, был занят типично барменским занятием — протирал и без того сверкающие стаканы. Аккуратно поставив перед собой последний из них, Бармен тяжело вздохнул... и, взяв первый из стоявших перед ним двенадцати стаканов, принялся его тщательно протирать.

Джон не любил много вещей в этой жизни. Он не любил конфедератов, буйных посетителей, низкосортную пропаганду и жареный лук, но первое место в этом длинном списке занимало утро и явно не собиралось никому отдавать занимаемую позицию.

Позади была долгая бессонная ночь, проведенная на ногах, в густом табачном дыму и наполненная алкогольными парами, пьяными выкриками и парой драк, а до конца смены оставался еще почти час... "Семь Пьяных Гномов", самый знаменитый бар планеты в это время был пуст, как... как любой бар в восемь утра.

Отполировав очередной стакан, Джон скосил глаза на единственного посетителя "Гномов", устроившегося в укромном уголке и сейчас самозабвенно смолившего толстую сигару, запивая все это самым ядреным виски, что который только можно было достать на планете.

Он всегда приходил в бар рано утром, вскоре после того, как по домам расползались самые стойкие шахтеры, занимал этот столик и молча пил почти целый час, с задумчивой ухмылкой катая по столу значок со сверкающей золотой звездой.

Джон никогда не понимал, почему один из самых влиятельных людей их богом забытой планеты выбрал для начала своего дня именно его бар, располагавшийся почти на самой границе Нью Салембурга, основной аудиторией которого были грубоватые и шумные шахтеры.

Этот человек появился здесь три года назад, явно обладая темным прошлым, оставившим свои отметины на рано поседевших висках и косом тонком шраме через все лицо. Один из многих, прилетавших на Мар Сару — он должен был спиться в одном баров, подобных этому, загнуться от тяжелой работы в шахтах, но... уже спустя пару недель был указом мэра назначен шерифом планеты, ввиду безвременной кончины предшественника.

Никто не ждал от протеже ставленника конфедератов чудес — самые оптимистично настроенные выражали робкую надежду на то, что хуже все равно не будет, но... вот уже третий год Джим Рейнор остается шерифом. За это время жители Мар Сары забыли, когда в последний раз видели наркоторговца, забыли, когда в последний раз банда хмельных от бурлящей в крови смеси алкоголя и дурной силы подростков устраивала погромы в их крохотной столице планеты. Мэра, назначившего его на этот пост давно сменили, а вот Джим — остался и в минуты редкой откровенности с самим собой бармен Джон признавался себе, что надеется, что так будет и дальше.

Повинуясь порыву, он схватил первую попавшуюся под руку бутылку и, выйдя из-за стойки, с громким стуком поставил ее перед шерифом:

— За счет заведения, ковбой.

Джим с наслаждением затянулся толстой сигарой, родом из самого Тарсониса и, закинув ноги на столешницу, отхлебнул из горла подаренной бутылки.

— За тебя, Тайкус, — сообщил он бутылке.

В последнее время он все чаще вспоминал старом друге, с которым познакомился еще во времена службы. Рейнор всегда считал себя крепким парнем, не обделенным силушкой, но рядом с Финдли, больше похожем на вставшего на дыбы медведя, сам себе казался рахитичным подростком.

Тайкус и во всем остальным был похож на своего дальнего (как был уверен Джим) родственника — свирепый, бескомпромиссный и прямой, как лазерный луч, он бил морды тем, кто ему не нравился и горой стоял за тех, кого считал своими друзьями.

Джим и сейчас удивлялся, как они смогли подружиться — молодой идеалист, записавшийся в армию, поддавшись пропаганде Конфедерации, и член банды, попавшийся на ограблении магазина и отправленный в войска отрабатывать свой долг обществу. Но, тем не менее, это произошло быстрее, чем он успел это осознать и... он никогда об этом не сожалел.

Свежесобранный 321-ый колониальный батальон "Небесные дьяволы" был брошен в мясорубку на Тураксисе-II вскоре после начала войны с Келморийским Синдикатом — единственным оставшимся соперником Конфедерации в секторе. Прикрывая друг другу спины и теряя соратников в том кровавом хаосе, что начался на поверхности планеты, единственные, на кого они могли положиться — это они сами.

Но все было еще не так плохо, пока их противниками были такие же как они, простые солдаты, выполнявшие приказы. Но Синдикат проигрывал войну. Одна за другой их армии были разбиты и, когда планета утонула в огне*, на улицы вышли гражданские. Вооруженные в лучшем случае дробовиком или пистолетом против закованных в боевые доспехи пехотинцев, состоящих сплошь из металла Голиафов или осадных танков с толщиной брони почти в метр... у них не было шансов. Они гибли, меняя одного конфедерата на сотню своих, но отказывались сдаваться, ведомые той ненавистью, что всегда сопровождает человеческие войны.

Джим сломался на второй день этой бойни. Когда из окна наполовину разрушенного здания высунулась тонкая девичья рука, с трудом держащая массивный пистолет и дуло уперлось прямо в забрало шлема, он просто стоял и смотрел в горящие глаза на запачканном кровью личике и ждал исполнения приговора.

Спас его тогда вовсе не Финдли, замыкающий колонну, а недавно назначенный сержант, имя которого Рейнор даже не пытался запомнить — люди вокруг него менялись с такой частотой, что он давно бросил попытки как-то их различать. Тяжелая восьмимиллиметровая игла, выпущенная из его винтовки, с легкостью пробивающая стальную пластину толщиной в сантиметр, оборвала ниточку ее жизни быстрее, чем Джим успел зажмуриться.

Дальше все вокруг заслонила багровая пелена слепой, не рассуждающей ненависти. В себя Рейнора привели сухие щелчки винтовки, пытающейся выстрелить несуществующим патроном. Усилием воли заставив себя прекратить нажимать на спусковой курок, Джим огляделся вокруг. Из всего отряда в живых остались только он и Тайкус, начавший стрелять в тот же момент, когда его друг застрелил своего командира.

— Так не должно быть, Тайкус... — прошептал рухнувший на колени Джим, которого вдруг перестали держать ноги. — Так не должно быть...

— Ты чертовски прав, малыш Джимми... Ты знаешь — я далеко не ангел, но это...

Они еще долго сидели там, на месте гибели своего отряда, два дезертира на агонизирующей планете и молчали. Оба понимали, что только что подписали себе смертный приговор — с предателями у Конфедерации был короткий разговор.

Потом было бегство, несколько дней сумасшедшей войны против всех — и защитников планеты, стрелявших во все, что носило синие цвета Конфедерации, и ее захватчиков. Был захваченный транспорт повстанцев, на котором они сбежали с планеты. Был долгий перелет до планеты Шайло — развивающейся аграрной колонии, находящейся вдалеке от кровавых событий в секторе.

Потом... потом оказалось, что дезертирам не рады нигде. Рейнор и сам не заметил как в попытке добыть средства к существованию приставил винтовку к виску инкассатора, перевозившего деньги одного из банков.

Джим чувствовал, что тонет в той атмосфере жестокости и беспринципности, что царила в преступном обществе и отчаянно искал выход... которого не было — только отбросы общества могли принять в свою среду такого как он — дезертира, предавшего свою страну и объявленного в галактический розыск.

А потом Тайкус засветился. По глупому, в пьяном бреду голыми руками заломал закованного в экзоскелет пехотинца, свернув ему шею, но по пьяной лавочке не смог сбежать. О том, что его схватили, Джим узнал только на следующее утро и воспринял эту новость со странным облегчением — так или иначе, все подошло к своему логическому концу. Если Финдли схватили — значит скоро придут и за ним — в подвалах службы безопасности умеют развязывать языки.

Он накупил целую тонну разнообразной выпивки и заперся в номере, ожидая визита следователей. Батарея пустых бутылок перед ним росла как строй морпехов при учебной тревоге, но... Никто так и не пришел. Тайкус его не выдал и одному только Богу известно, чего ему это стоило.

Уже довольно давно они с Финдли по центу копили деньги на новые личности, но обмануть Систему стоит дорого — того, что удалось скопить, впритык хватало только на кого-то одного. Когда выпивка кончилась и стало ясно, что Судьба подарила ему еще один шанс, Рейнор выгреб из общего тайника всю имеющуюся наличность и, получив новые документы, покинул планету.

Купив билет на первый попавшийся рейс и засыпая в тесном кубрике вместе с еще дюжиной потрепанных жизнью людей, Джим мог думать только об одном. Его жизнь была оплачена жизнями десятков солдат, которых он убил, чтобы жить самому. Жизнью девчонки, потерявшей все из-за таких, как он. Свободой его друга, бывшего ему ближе, чем брат.

Его жизнь стоит слишком дорого. И он просто не может потратить ее впустую.

Планетой, на которой Джим начал строить свою новую жизнь, оказалась Мар Сара — богом забытая шахтерская планетка, до которой не было дела сильным мира сего и живущая по собственным правилам, подчас идущим вразрез с законами Конфедерации.

Он и по сей день не знал, как ему удалось убедить мэра в том, что он достоин зваться шерифом. Может быть, Финдли был прав, когда говорил, что он способен убедить кого угодно в чем угодно, если сам по-настоящему в это верит?

Джим отсалютовал небесам стаканом с виски и тихо пробормотал себе под нос:

— Все это только благодаря тебе, Тайкус...

_________________________

* — да, я знаю, кому принадлежит эта фраза... но она же шикарна!)

З.Ы. Кажется, канон начинает трещать по швам... Но вот беда — загуглить настоящую историю знакомства Рейнора и Финдли я додумался только после того, как придумал свою) Вообще я не планировал уделять прошлому Джима столько места, но меня, как водится, понесло))

Глава 3.0. Первый Контакт

Джим выпустил в воздух последнее колечко дыма и с сожалением затушил сигару о замызганную пепельницу, стоявшую тут же. Задумчиво покосился на рукав кожаной куртки и, скривившись, почесал локоть — у него ныли нейроконтакты, через которые бронекостюм присоединялся к нервной системе. Достаточно распространенный недуг среди бывших военных — у многих из отставных бойцов контакты остро реагировали на резкие изменения погоды или вспышки на солнце.

Впрочем, у самого Джима контакты обладали одной уникальной способностью — они начинали противно зудеть незадолго до того, как в его жизнь уверенной походкой вступала леди Неприятность.

Впрочем, в последние пару месяцев эта дама не покидала его вовсе. А все этот корхальский богатей, разворачивающий на его планете новые горнодобывающие комплексы! Вместе с металлургическим магнатом на планету в поисках работы хлынули новые поселенцы с других окраинных планет — привыкшие к беззаконию, зачастую царившему в этих богом забытых колониях, они доставляли шерифу и его людям сильную головную боль, устойчивую к любым мерам противодействия.

Джим уже успел привыкнуть к тому, что в его вотчине царит закон и порядок, фамилия которому — Рейнор. Мар Сара стала для него местом, которое стало лучше благодаря его усилиям — живое воплощение юношеских наивных мечтаний. Шерифу нравилось это чувство — вопреки приобретенному налету цинизма и целой горы разочарований, в глубине души он так и остался неисправимым идеалистом.

— Готов поспорить на свою звезду, что дело опять в этом бородатом засранце, — пробормотал шериф себе под нос, сверяясь со временем — скоро надо было выдвигаться в участок.

— Шериф? — за столик к Рейнору присел благообразный старик в потрепанном пальто с запачканными грязью полами.

— Генрих, — кивнул Джим. Он помнил этого старика, тот был фермером. Редкая профессия для специализировавшейся на добыче руды Мар Саре. — Как там твои мохнатые ящерицы?

— Vulbris Vulgaris, Джим, — усмехнулся Генрих. В свое время чудаковатый биолог, прилетевший на планету из метрополии, вызвал немало пересудов среди аборигенов своими попытками приручить местную фауну. Старик аккуратно постучал по дереву. — Если все пойдет как сейчас, то я, может, и успею на своем веку вывести полностью одомашненную породу.

— Только знай — я яйца твоих питомцев есть не буду, — предупредил Джим, тихо посмеиваясь глубоко в душе. — Видит бог, я много всякой дряни успел перепробовать, но яйца ящериц — никогда.

— Ты хоть представляешь, насколько они будут дешевле того, чем сейчас пичкают нас конфедераты? — мгновенно завелся старик. — Просроченный сублимат сублимированных сухофруктов! А яйца моих малышей богаты белками, углеводами и...

— Все-все, — шериф поднял руки в демонстративном ужасе. В их большой деревне все знали — хочешь разозлить доброго чудаковатого фермера — скажи что-нибудь плохое о его питомцах. — Проехали. Что привело тебя ко мне, Генрих? И почему ты не пришел в участок?

Старик запнулся и принялся мять в руках широкополую шляпу.

— Я нашел... беглеца, — наконец сказал он, пряча глаза.

— И? — подобрался Джим. — Кто он, от кого прячется и что натворил?

— Он... — Генрих нервно почесал аккуратную седую бородку. — Джим, прошу, поехали со мной и ты сам все увидишь. Он не опасен, даю тебе слово.

Шериф колебался не долго — он привык считать, что хорошо разбирается в людях, а Генрих не производил впечатления человека, способного вот так просто завести человека в ловушку, предварительно поболтав с ним о пустяках. Конечно, старик мог просто ошибиться в оценке личности беглеца, но... на это у него на поясе и висел тяжелый пистолет пехотинца, переделанный для человеческой руки и вполне способный пробить боевую пехотную броню на близкой дистанции.

— Будь по твоему, старик, — медленно кивнул шериф, глядя своему собеседнику прямо в глаза. — Если твой беглец не представляет опасности и не натворил настоящих бед, я помогу вам.

— Спасибо, Джим! — биолог облегченно вздохнул и открыто улыбнулся. — С меня должок!

— Будешь кормить меня своими ящерицами бесплатно.

Туз червей медленно поднялся в воздух и, зависнув на пару мгновений перед моими глазами, аккуратно опустился узким торцом на даму пик. Подавив желание высунуть язык от усердия, я чуть склонил голову набок, наклоняя карту под углом, чтобы она уперлась в шестерку треф.

Оглядев возвышавшуюся передо мной пирамиду, я довольно хмыкнул — выстроить домик из тридцати шести карт тот еще подвиг, а уж когда требуется сделать это одной только силой Дара...

В свое время я потратил много времени, чтобы реанимировать свой Дар, поврежденный Тассадаром долгих семь лет назад. Сначала это было просто больно, затем при каждом псионном воздействии я чувствовал, будто пытаюсь пошевелить рукой, которую отлежал во сне... а затем, совершенно незаметно для самого себя, я сравнялся в ловкости владения Даром со своими одногрупниками. А потом просто не смог остановиться, продолжив совершенствоваться в этом направлении, хотя это уже не было необходимо — для Тамплиеров не так уж и важна филигранная работа с энергией, это скорее удел техников. Может, на каком-то уровне я уже тогда знал, что мне не место среди воинов?

А может, я просто стал куда больше протоссом, чем привык считать. Ведь стремление к совершенству, порой не то, что не обязательное, а попросту вредное, — пожалуй, самая сильная черта этой расы.

Вздохнув, я аккуратно подцепил Даром туз червей, выдергивая его из конструкции, и положил перед собой — упражнение, разработанное на основе методик племени Фуринакс, следовало довести до конца.

От упражнения меня отвлек громкий лай Чарли — пса приютившего меня фермера. Прислушавшись к себе, я уловил два пока неясных огонька чужих разумов.

— Значит, ты все-таки притащил сюда своего шерифа... — пробормотал я себе под нос, сгребая карты в кучу. — Дай бог, чтобы ты не ошибся в нем, старик...

Я жил у Генриха уже почти месяц, помогая ему в работе и старательно перенимая все знания, которыми одинокий старик делился со мной едва ли не с радостью. Пожилой профессор, на мой скромный взгляд, оказался выдающимся ученым, прекрасно разбиравшемся в биологии и генетике. Мое мнение подтверждал тот факт, что когда-то он возглавлял корхальскую кафедру биологии в университете Терры. На мои вопросы о том, как известный в определенных кругах ученый оказался в такой дыре, как Мар Сара, он только ворчал что-то об "узколобых идиотах, превративших науку в бизнес".

Я бы с радостью жил так и дальше, но... Генрих был стар и твердо уверен в том, что его час уже близок. Нас обоих беспокоил тот факт, что я буду делать, когда его не станет и... лучший выход, который мы смогли придумать — просто попросить помощи у власть имущих в моей легализации, как сына Генриха, который продолжит уединенный образ жизни своего отца. Генрих считал, что Рейнору можно довериться... Надеюсь, он не ошибся.

Лай резко прервался — это я дотянулся до разума Чарли, успокаивая чересчур рьяного защитника. Усевшись в кресло, я подобрал под себя ноги и натянул поглубже капюшон — незачем пугать человека раньше, чем следует.

В попытке отвлечься от панических мыслей, что скоро меня отдадут на опыты, я задумался о том, как мне везет на встречи с хорошими людьми... и не людьми тоже. Сначала Тассадар, который смог принять меня таким, какой я есть, затем Салли, ставшая мостом, соединяющим меня и мой новый народ... а теперь вот Генрих, который принял пугающего инопланетянина так легко, как будто я был обычным парнишкой. Я читал старика как открытую книгу: то, что лежало на поверхности и то, что было сокрыто в глубине — казалось, он даже обрадовался тому, что я именно тот, кто я есть.

Я улыбнулся, вспомнив, как уже на третью минуту знакомства он попросил у меня разрешения на забор крови — ученый до мозга костей.

Разрешение Генрих получил, но разобраться в том, что накручено в геноме протоссов не смог, что не удивительно, учитывая, что самая могущественная раса сектора и сама не до конца в этом разобралась. Впрочем, унывал ученый недолго и очень скоро я оказался завален вопросами об истории протоссов, их культуре и технологиях, а так же возможностях Дара. Я не скрывал ничего — протоссы не отпустили бы меня, располагай я по-настоящему важной информацией, которая могла бы поставить их под удар. О чем вообще речь, если я даже координаты Аиура не знал?..

Улыбка стала шире, когда я вспомнил свой шок от вопроса: "А ты сможешь заставить меня считать себя курицей?". Проверять я так и не рискнул, — тот же Тассадар легко мог искалечить мой разум неловким движением, а ведь он был куда опытнее меня... Но сама готовность предоставить не просто свое тело, а разум для опытов почти незнакомому инопланетянину, это, знаете ли...

— Джим... — мой слух, чьей чуткости никак не мешало отсутствие ушей, различил взволнованный голос Генриха по ту сторону двери, ведущей в подвал, где я сейчас и находился. — У меня будет к тебе одна просьба...

— Я слушаю, — донесся до меня чей-то уверенный и чуть хрипловатый голос, а также легкий отблеск нетерпения, смешанного с любопытством и настороженностью.

— Отдай мне пистолет.

Я нервно усмехнулся, увидев вспыхнувшую в голове шерифа картинку: подвал, забитый под завязку пехотинцами в боевых доспехах.

— Нет.

-...Хорошо. Но тогда пообещай, что не будешь стрелять, пока не разберешься что к чему.

— Кого ты там вообще хочешь мне показать? Зеленого человечка?

Я не сдержал смешок. Пальцем в небо, зато — в самую середку!

— Вот именно, Джим. Только не зеленого, а серого и ростом он примерно с тебя.

Ответом ему было ошеломленное молчание.

— Просто войди в комнату. И помни — не стреляй, пока не разберешься, что к чему.

— Хорошо, старик. Но, если ты накурился какой-то местной травы...

— Просто иди.

Прежде, чем дверь открылась, я успел взглядом подцепить световой меч, лежавший на полке в дальнем углу, и уложить на стол перед собой. На всякий случай, пусть у меня и имеются серьезные сомнения в моей способности воспользоваться им по прямому назначению. Я едва успел закрыть глаза, чтобы не выдать себя синеватым свечением, когда он вошел в комнату — напружиненный, как зверь на охоте и готовый ко всему.

Быстро обежав взглядом комнату и испытав мимолетное облегчение от отсутствия пехотинцев, шериф нашел взглядом меня.

— Генрих сказал, что нашел беглеца, которому нужна помощь. Это, я так понимаю, ты?

— Ты не ошибся, — ответил я. Эмоциональная сфера мне нравилась — шериф был заинтригован, немного насторожен, но отказывался испытывать страх. — Присядешь?

— Я постою. Что за ерунду нес Генри про инопланетян?

— Правдивую ерунду, шериф...

Немного поколебавшись, я поднял руки, собираясь стянуть с себя капюшон, и увидел, как расширились его глаза — тонкие четырехпалые конечности, обтянутые голубоватой чешуей не то, что легко встретить на планетах людей. Его рука опустилась на рукоятку пистолета, но стрелять он явно не собирался, телепата не обманешь — скорее, просто попытка успокоиться и обрести почву под ногами, чем жест угрозы.

— Пожалуй, я повторю свой вопрос, — сказал я, когда маски, в буквальном смысле, были сброшены. — Присядешь?

Очень медленно шериф подошел ко мне ближе и опустился в кресло, с явным усилием заставив себя убрать руку с оружия.

— Я хочу знать все.

Глава 3.1. Мы сами создаем своих врагов

— Я все-таки сделал это, Генрих.

Мохнатый ящер размером с кошку, первый взрослый образец новой породы, спрыгнул с моего плеча и удобно устроился на небольшом земляном холмике. Ящерицу звали Генри.

— Впрочем, большую часть работы ты проделал сам, старик. Все, что сделал я — просто довел твое дело до конца.

Я присел рядом с могилой, задумчиво глядя на мраморное надгробие.

— Джим уже забрал первые образцы и сейчас ищет покупателей на патент. Представляешь — возможно, через пару лет вся Мар Сара будет питаться твоим творением. А может, чем черт не шутит, и еще кто-нибудь?

Я замолчал, не зная, что еще сказать приютившему меня старику, так и не успевшему довести последний проект до конца.

— Прости меня. Кажется, я не могу воспринимать смерть, как полагается человеку. Протоссы ведь не умирают по-настоящему — их память, опыт и в какой-то степени даже личность навсегда остаются в Кхале. Я много времени провел среди них, и только оказавшись здесь, среди людей, осознал, насколько стал похожим на них. Да и к тому же, я по личному опыту знаю, что смерть — отнюдь не конец. Хочется верить, что это не только мне так повезло...

Со смерти профессора прошло полгода и полтора — с тех пор, как я впервые ступил на поверхность Мар Сары. В ящике на втором этаже жилого дома лежат документы на имя Александра Ноймана — племянника Генриха Ноймана, но за все это время они пригодились мне лишь однажды — когда Джим оформлял на меня право собственности на ферму Генриха. Все то, что не может дать мне ферма, привозит шериф — в основном книги, запчасти для техники и некоторые материалы для опытов.

За эти годы жизнь вошла в свою колею — я работал на ферме, почти на ощупь развивал свой Дар и, в попытке избавиться от грызущего чувства одиночества, учился всему, до чего только мог дотянуться, начиная с генетики, в которой, благодаря Генриху, успел неплохо разобраться, и заканчивая тонкостями современной микроэлектроники. Конечно, без знающего наставника разбираться в тонкостях современной прикладной науки очень трудно, но я, покамест, справлялся.

Проще говоря — дел у меня было невпроворот, чему я был несказанно рад. Постоянная занятость позволяла мне успешно бегать от мыслей о... да, черт возьми, о доме! О Салли, что осталась где-то там, на зеленой родине протоссов, о Тассадаре, которого уже вполне могло и не оказаться в живых, о том... о том, не совершил ли я ошибку, поддавшись мимолетному порыву? Может, она смогла бы меня принять, может, он бы вернулся... Стоило только задуматься об этом, как я мгновенно тонул в бесконечных "может быть", которых я уже никогда не смогу подтвердить.

Нахмурившись, я резко поднялся с земли и, мимоходом коснувшись разума ящерицы, зашагал по направлению к дому, слыша позади легкий шорох шагов своего питомца.

Доставшаяся мне по "наследству" ферма Генри — один жилой домик с обширным подвалом, сарай и пара акров земли всегда будила во мне воспоминания о доме. И я сейчас говорю не об Аиуре, а той старушки Земле, которой не существовало, в том виде, который я помню, вот уже несколько веков. И пусть я ни разу вживую не видел земные фермы моего времени, зато много раз наблюдал на экране телевизора.

Выращивать моему "дяде" приходилось не привычную всем пшеницу или рожь — они плохо росли на Мар Саре, а универсальный, необычайно живучий и феноменально отвратительный на вкус злак с банальным названием "Универсум". Есть эту гадость было просто невозможно — наверное, именно поэтому Генрих и взялся за одомашнивание своих ящериц.

Двери дома распахнулись передо мной словно сами собой, — для протоссов Дар так же естественен, как руки и ноги для людей, поэтому неудивительно, что я заразился у них привычкой пользоваться им везде, где только можно и нельзя.

Я сразу направился в подвал, он же лаборатория, — все дела на сегодня были уже сделаны. Если повезет и Джим договорится с покупателем, можно будет забыть о скучной рутине фермера и уделить все свое время этим двадцати квадратным метрам под землей.

— Привет, куча металлолома, — поздоровался я со своим главным проектом.

Куча металлолома не ответила, а я скривился, подумав, что долгое одиночество не идет на пользу никому — еще чуть-чуть и я с табуреткой начну разговаривать.

Пару минут я так и стоял посреди лаборатории, разглядывая чудо человеческого машиностроения — боевой доспех пехотинца. Его притащил Джим вскоре после смерти профессора — подозреваю, только ради того, чтобы отвлечь меня от мыслей о том, что его больше нет. Экзоскелету просто не повезло — во время переезда арсенала ополчения из одного затопленного помещения в другое, посуше, его уронил неуклюжий погрузчик, управляемый пьяным водителем. Раскуроченная ходовая часть приказала долго жить и Джим, не мудрствуя лукаво, прикарманил неремонтопригодную в условиях Мар Сары технику, предварительно списав ее.

Он сказал, что это подарок, но, думаю, и сам не подозревал, насколько долгожданным и радостным событием была для меня эта груда раскуроченного металла.

Все очень просто — я увидел в нем свой шанс покинуть ферму и взглянуть на мир собственными глазами, а не посредством монитора и голосети. Я ведь вовсе не собирался просидеть взаперти всю отмерянную Зел Нага своим детям тысячу лет и уже давно задумывался над способом, который позволит мне находиться среди людей, не опасаясь своего разоблачения.

Боевой доспех станет первым шагом на пути к свободе. Таким образом я хотя бы смогу появится в городе, пусть и играя телохранителя Джима или записавшись в местные органы правопорядка. А потом... потом я придумаю еще что-нибудь, что откроет передо мной все двери.

Помню, когда я впервые поделился с Рейнором своими планами, он лишь недоверчиво хмыкнул, выражая свое сомнение в успехе моего маленького предприятия. Но за прошедшие полгода я успел полностью переделать ходовую часть под свою форму ног, выпилить нафиг медицинский блок (не хочу проверять реакцию своего организма на человеческие лекарства) и теперь вплотную подобрался к решению проблемы питания и управления.

Решить проблемы чисто механического содержания было относительно нетрудно, другое дело — программное обеспечение доспеха, позволяющее солдату управлять им буквально силой мысли, подсоединяясь напрямую к его нервной системе. Меня, представителя совершенно иной расы, доспех слушаться отказывался, выражая свое недовольство в панических воплях о неполадках в, я цитирую: "органической составляющей".

Я перевел взгляд на крупный голубоватый кристалл размером с мою голову, закрепленный на сделанном специально для него держателе в центре комнаты. Мои земляки, не мудрствуя лукаво, называли эту редкую штуку, являвшуюся основой современной энергетики "минералом". Если открытая, доступная всем и каждому, умеющему пользоваться голосетью, информация верна, то терране понятия не имеют, что собой представляет пресловутый Минерал. Все, что они умеют с ним делать — это облучать его потоками альфа-частиц и выкачивать выделяемую им из-за этого энергию. Маленькой электростанцией на основе этого минерала оснащена большая часть сложной техники, требующей мобильности. Боевые доспехи, тяжелая бронетехника, самолеты и космические корабли — все работало на этом экологически чистом и на редкость безопасном виде топлива.

Протоссы знали о Минерале больше землян, хотя, справедливости ради, стоит отметить, что использовали точно так же — в качестве батареек для особо энергозатратных элементов своих технологий.

Чешуйчатые телепаты считали, что Минерал появился в секторе Копрулу не сам по себе, а под влиянием Зел Нага, чей колоссальный псионный потенциал на протяжении столетий глубоко под землей формировал его залежи из подходящих материалов. Основанием для этого служило то, что Минерал представлял собой некую ущербную альтернативу кристаллам Кхайдарин, основой всего и вся на моей бывшей родине. Последние росли только на Аиуре, единственной известной протоссам планете с настолько высоким напряжением пси-поля, чтобы в нем могли самостоятельно формироваться эти удивительные образования. Телепаты не создавали Кхайдаринские кристаллы — они просто аккуратно направляли их развитие, закладывая необходимые им функции еще на стадии формирования, ведь после окончания роста это становилось не то, что невозможным, но весьма затруднительным.

Если бы у протоссов не было Кхайдаринских кристаллов, именно Минерал стал бы основной их технологий. Кхалаи-инженеры в свое время проводили соответствующие исследования — эффективность Минерала составляла чуть меньше половины от их Кхайдарильских собратьев.

Но мне хватит и этого.

Названный мной Мостом Минерал, больше похожий на глыбу льда, был предметом моей гордости — полностью моя разработка, не имеющая аналогов у протоссов и являющая своеобразным связующим звеном между мной и электроникой доспеха. О том, что у моих бывших соотечественников просто не было нужды в чем-то подобном, я старался не думать.

Я работал над ним уже четыре месяца, осторожно изменяя кристаллическую решетку под свои нужды. Сейчас он был почти завершен — еще пара недель и я, наконец, буду свободен.

Я бережно подхватил Минерал на руки, а затем устроился в мягком кресле, аккуратно положив кристалл на колени — физический контакт облегчал мой нелегкий труд. Однако с головой погрузиться в хитросплетения его структуры мне не дала мелодичная трель устройства связи, имеющего вид массивного браслета.

Звонить мне мог только один человек.

— Джим? — я скосил глаза на крохотный экран браслета, разглядывая обеспокоенного лицо моего... да, наверно, все-таки друга. — Что случилось?

— Я нашел покупателя, — процедил он, бросив недовольный взгляд в сторону. — Я тебе о нем рассказывал, помнишь?

Я только хмыкнул. Конечно, я помнил, — шериф терпеть не мог владельца молодой, но стремительно развивающейся горнодобывающей компании. Хотя Рейнор и признавал, что львиная доля этой неприязни основана на той куче проблем, что этот человек принес с собой в его ведомство, нелюбовь осталась, и на нее никак не мог повлиять тот факт, что кампания принесла много пользы планете, дав мощный толчок ее развитию.

Но, тем не менее, именно его Джим выбрал в качестве главного кандидата на покупку патента на породу, выведенную Генрихом — в основном потому, что только он мог дать за них настоящие деньги, а так же имел достаточно ресурсов, чтобы начать полномасштабное разведение.

— Он хочет с тобой встретиться.

— Что? — я даже немного растерялся. Такого развития событий в моих планах не было. — Зачем?

— Хочет познакомиться с тем, благодаря кому эти мохнатые засранцы увидели свет. Кажется, хочет предложить контракт.

— Передай ему... хм... передай ему, что я вынужден отвергнуть его предложение.

— Уже сделал. Но ему, кажется, наплевать.

Я задумчиво почесал лоб острым концом Моста.

— Все равно кроме него нет других покупателей, — пробормотал я. — Вариант "Призрак"?

— Ты читаешь мои мысли, — хохотнул Джим.

— Как всегда, ковбой... как всегда. Вези его сюда. Желательно, одного.

— Через полчаса будем, — кивнул шериф и по-армейскому закруглился. — Конец связи.

Вздохнув, я пролевитировал Мост обратно на подставку и поплелся наверх.

Иногда, Джим все же возил меня в город, в особо сложных случаях его работы, когда ему либо не хватало доказательств для официального обвинения, либо вообще было непонятно, как подступиться к делу. Тогда я усаживался в инвалидное кресло, укрывал ноги толстым пледом, скрывал лицо маской и глубоким капюшоном, а руки — длинными свободными рукавами и садился в прицеп его ховербайка в качестве багажа.

Нужным людям шепнули, что на богом забытой ферме доживает свой век пожилой ветеран, искалеченный на службе Конфедерации, а затем добавляли пугающее слово "Призрак", мгновенно переводя мою персону в категорию "Не хочу знать".

Призраками в Конфедерации называли представителей особого подразделения в составе вооруженных сил, состоящего целиком из редких среди людей псиоников. Их еще детьми забирали из семей, а затем натаскивали в качестве диверсантов и убийц. Думаю, не стоит уточнять, что слухи об этом подразделении ходили самые пугающие, достаточно только сказать, что частенько Джиму было достаточно просто намекнуть, что если подозреваемый не сознается вот прямо сейчас, то с ним поработает Призрак, как признания во всех грехах начинали литься рекой.

Моя немудреная маскировка не заняла много времени и когда ховербайк Джима подъезжал к воротам фермы, я уже долгое время скучал на крыльце, рассеяно разбирая и собирая световой меч. Который, кстати, претерпел серьезные изменения внешнего вида — раньше я специально подгонял его дизайн под "общепротосский" вид, но, после моего добровольного изгнания в этом уже не было смысла — и я собрал рукоятку поближе к стилю Звездных Войн, все равно единственная рабочая часть там — это кристалл.

Закончив играться с мечом, я с интересом и затаенным волнением разглядывал человека, размашистой походкой уверенного в себе человека следовавшего за Джимом к крыльцу. Высокий, на полголовы выше немаленького шерифа, Арктур Менгск обладал той неповторимой властностью человека, привыкшего отдавать приказы с самого рождения.

И тем удивительнее было то, что я видел за внешним спокойствием и уверенностью этого, без сомнения, неординарного человека. Тревога и страх, плавно перетекающие в панику. Неужели он так боится меня? Впрочем, новая эмоция тут же развеяла мои опасения -едва он разглядел темную, плотно укутанную в ткань фигуру в инвалидном кресле, как в промышленном магнате вспыхнула надежда.

— Добро пожаловать в мою скромную обитель, — я чуть склонил голову в вежливом приветствии. — Прошу, следуйте за мной.

И, крутанув Даром колеса, покатился внутрь, в гостиную, где мы с Джимом и Генри провели так много времени вместе в редкие визиты шерифа.

Арктур присел в любимое кресло Генриха, привезенное им аж с самого Тарсониса, Джим уселся на подоконник, с хмурым видом скрестив руки на груди, а я остановился напротив потенциального покупателя, лихорадочно пытаясь сообразить, что же ему от меня потребовалось.

Арктур прокашлялся, первым нарушив тишину:

— Для начала я бы хотел сказать, что покупаю патент. Вот документы, — он выудил из сумки кипу бумажек и положил на стол. — Полмиллиона кредитов, вам осталось только поставить свою подпись.

Я молчал, даже не скосив глаза на чертову кучу денег, что этот богатей решил выложить за работу Генриха.

— Вы пришли сюда не для этого, — произнес я. Арктур вздрогнул, отвел в сторону взгляд, но уже спустя мгновение вновь уставился в черный провал капюшона с внешним спокойствием. — И эти документы — лишь повод, взятка для меня, чтобы я отнесся к вам благосклоннее. Что вам нужно на самом деле?

— Так значит, это правда, — мой визави изобразил кривую ухмылку. — На этой ферме действительно живет Призрак.

Я промолчал, послав напрягшемуся Джиму, уже готовому схватить промышленника за грудки и вытрясти всю правду, успокаивающий импульс.

— Мне нужна ваша помощь, — наконец сказал Менгск, внутренне скривившись — он явно был не из тех людей, кто привыкли нуждаться в чьей бы то ни было поддержке. — У меня есть основания считать, что моей семье может угрожать опасность от... ваших бывших коллег.

— Если вы думаете, что в данный момент я нахожусь в достаточно физической форме, чтобы противостоять моим коллегам, — ответил я после минутного колебания. — То вы ошибаетесь. Я сижу в этом кресле не просто так.

— Там и так будет достаточно людей, способных нажать на курок, — заметил Менгск. — Но нет ни одного, способного обнаружить "Призрака".

Порой быть телепатом — не преимущество над собеседником, а скорее недостаток. Я видел его отчаяние, видел его страх за родных и отчаянную надежду на мою помощь. Я видел, что он готов пожертвовать многим, чтобы заполучить мои услуги — если на него достаточно сильно надавить, он начнет умолять.

Если бы я не знал всего этого, мне бы было куда проще ему отказать.

А между тем Арктур, чтобы заполнить чем-то гнетущее молчание, принялся говорить, стремясь убедить меня в необходимости моей помощи... не осознавая, что за него это давно сделали его эмоции.

— Мой отец — Председатель корхальского Сената и... позавчера он провозгласил независимость планеты от Конфедерации.

Джим встрепенулся и я уловил вспыхнувшее в нем беспокойство — шериф слишком хорошо знал, как привыкло действовать его родное правительство в таких случаях.

— Эта информация еще не попала в голосеть, но это — лишь вопрос времени. Я... я никогда не поддерживал амбиции своего отца, мечтавшего о самостоятельности Корхала — черт возьми, я даже отслужил в армии Конфедерации! Я боюсь, что конфедераты ответят на попытку отделения так, как они всегда поступают — акцией устрашения, публично наказав отступников с максимальной жестокостью. Ты и я понимаем, кто всегда выполнял задания политического убийства, Призрак.

Я все так же молчал, проклиная себя за нерешительность. Я ведь все равно не могу помочь ему, — так чего же я тяну время, давая ему надежду? Почему не откажу сразу же?..

Наверное, потому что я действительно могу дать Арктуру то, чего он хочет. Я действительно могу почувствовать Призраков — как бы там они не прятались, но я все равно остаюсь представителем расы, оттачивающей свои псионные возможности тысячелетиями. Я могу обнаружить их и даже, теоретически, надавать по башке, но...

— Только дай свое согласие, и мы с тобой сегодня же отправимся на Корхал — мой личный корабль ждет только приказа. Я дам тебе деньги, по сравнению с которыми эти полмиллиона, — он порывисто ударил раскрытой ладонью по стопке документов перед собой — единственное зримое проявление эмоций за весь разговор. — Покажутся обычными чаевыми. Ты сможешь купить себе новую личность, дом и даже, черт возьми, новые ноги!.. Почему ты молчишь?!

— Две недели, — просипел я, не обращая внимания на отчаянно жестикулировавшего Джима, резко отрицательно отнесшегося к моей податливости. — Дай мне две недели и я отправлюсь с тобой.

— Через две недели будет уже поздно!

— Это все, что я могу тебе предложить, Арктур, — помимо воли в моем голосе проскользнули нотки вины.

— Ты пойдешь со мной сейчас! — вскочив на ноги, потерявший контроль промышленник попытался схватить меня за грудки, но замер, почувствовав, как его тело опутали сотни невидимых цепей моего Дара.

— Две недели. Я не могу покинуть этот дом раньше. Прости...

И именно это последнее слово сломало его решимость. Он обмяк в невидимых цепях и, когда я отпустил его из объятий Дара, развернулся и молча направился к выходу.

Я затрудняюсь сказать, сколько времени мы с Джимом просидели в тишине. Казалось, что прошла вечность, прежде чем я тихо сказал, будто пытаясь оправдаться:

— Я не могу покинуть эту ферму сейчас...

Джим, как-то незаметно оказавшийся рядом, молча положил мне руку на плечо. Он ничего не сказал, но мне и не нужны были слова — достаточно было того, что он меня не осуждал.

Впоследствии я много раз задавал себе вопрос — а что бы случилось с моей судьбой, судьбой Джима, Конфедерации и всего сектора Копрулу, если бы тогда, в тот самый момент, когда Менгск умолял меня о помощи, я бы сделал эту правильную глупость — отправился вслед за Арктуром на Корхал, чтобы спасти его семью?

Может быть, все бы сложилось иначе... может быть...

Две недели спустя отца, мать и двух сестер Арктура Менгска убили. Их отрубленные головы были найдены утром на площади перед зданием Сената.

В тот день я залез в тщательно спрятанный Генрихом сейф за каким-то плохо нарисованным пейзажем и впервые в жизни по-свински напился — давно хотел проверить, как подействует алкоголь на мой совсем неземной организм. Оказалось, что точно так же, как и на людей.

И точно так же, как и для людей, крепкое виски притупило чувство вины лишь на время — утром, отвратительно, тошнотворно солнечным утром оно вернулось, чтобы остаться со мной навсегда.

Интерлюдия 3.0. Заблудшая душа

Ресторанчик "Синий веер" на углу 6-ой и 7-ой Радиальной всегда считался заведением для парочек. Шумная влюбленная молодежь, степенные супружеские пары и прячущиеся по углам любовники обеспечивали это не слишком большое заведение стабильным доходом, привлекаемые романтической обстановкой, небольшой танцевальной площадкой и ежевечерними концертами различных малоизвестных, но талантливых исполнителей.

В этой тихой, спокойной атмосфере, тонувшей в томном голосе полной дамы, практически обнявшей микрофон, тонкая девичья фигура, чьи черты почти не скрывал длинный черный плащ и капюшон, смотрелась... дико и совершенно не к месту.

Владельцу "Синего Веера", франтоватому мужчине с коротким ежиком русых волос, загадочная посетительница не нравилась. Мало того, что своим нарядом она нарушала тщательно создаваемую интимную атмосферу, так еще и заказала всего лишь кружку кофе и бисквит. Последний так и стоял нетронутым, в то время как девушка, надвинув на глаза капюшон и откинувшись спиной на стену, мелкими глотками цедила дымящийся напиток.

Тяжело вздохнув, Антоний покинул свой наблюдательный пункт и направился к погруженному в темноту столику. Имидж — важнее всего, а таким загадочным кадрам в потертых кожаных плащах больше подходит грязный кабак, чем уют гнездышка для влюбленных.

Как бы только объяснить это посетительнице, чтобы она не устроила скандал, пустив по ветру усилия десятков людей?

— Уважаемая... — осторожно начал Антоний, остановившись у ее стола.

— Зовите меня... Сэйна*, — с едва уловимой насмешкой в спокойном голосе ответила девушка, даже не повернув головы в сторону хозяина, который непроизвольно отметил, что его собеседница довольно молода.

— Необычное имя, — оценил мужчина и, красноречиво положив ладонь на спинку второго стула, продолжил: — Вы позволите?

— Валяйте, чего уж там.

— Не сочтите за бестактность, но что привело вас к нам? — Антоний решил начать издалека.

— Просто захотелось отдохнуть. В местах, где я обычно коротаю вечера, столько всякой швали... А я уже устала ломать им конечности, которые они тянут куда не следует.

У Антония против воли пробежал холодок по спине, — настолько спокойно и как бы между делом странная посетительница упомянула "ломание конечностей".

— А у вас здесь хорошо, — с едва уловимым сожалением в голосе продолжила девушка. — Настолько хорошо, что я никак не могу решить, чего мне хочется больше — вернуться сюда еще раз или спалить эту забегаловку к чертям собачим.

Холодок мгновенно превратился в стаю мурашек, пробежавшихся по всему телу, заставив волосы на затылке зашевелиться, — почему-то у Антония не возникло ни тени сомнения, что его собеседница способна воплотить в жизнь свою угрозу так же легко и непринужденно, как упомянуть о сломанных ею руках.

А потом до него дошло. Кому больно смотреть на влюбленных настолько, что хочется поубивать их всех, лишь бы убрать с глаз долой?..

— У вас разбито сердце.

Тонкие губы девушки скривились в немой усмешке.

— Я бы сказала, что оно разбито, затем склеено обратно, но только для того, чтобы быть пережеванным и выплюнутым.

Антоний молчал. Он пришел сюда, чтобы предложить девушке поискать другое место для проведения вечера, более подходящее ее наряду, в качестве отступных простив ей плату за заказ, благо она и так была небольшой. Сейчас же...

— Ступайте, Антоний, — видимо, он все таки не смог удержать лицо и она догадалась о вспыхнувшем желании оказаться как можно дальше отсюда. — Забудьте о том, что говорили со мной, забудьте о том, что видели — и все у вас будет хорошо.

Мужчина только кивнул на ее слова и, торопливо откланявшись, поспешил обратно в свой кабинет, старательно отгоняя мысли о том, что стоило бы вызвать полицию. Если странная посетительница действительно беглая преступница и хотя бы наполовину так же безжалостна как ему показалось, то попытка ареста выльется в реки крови и уничтоженную репутацию. А так может все еще обойдется...

И только у себя в кабинете, налив полный стакан дешевого виски, к которому питал необъяснимую слабость, он с вновь вернувшимся холодом во внутренностях осознал, что не называл девушке своего имени...

А сама назвавшаяся Сэйной, проводив взглядом растерянного владельца ресторана, с усталым вздохом откинулась в кресле, обхватив узкими ладошками кружку уже не дымящегося, но все еще горячего кофе.

Расслабленно прикрыв глаза, она вновь отдалась на волю царившего в "Синем веере" уюта и покоя. Пожилая супружеская пара напротив молча обедала, наслаждаясь голосом певицы и изредка обмениваясь дежурными фразами — просто ежегодная традиция, романтика уже умерла, любовь и верность — осталась; за соседним столиком — молодая пара на первом свидании, они просто фонтанируют любопытством, весельем и постепенно набирающей силу симпатией; а вон той парочке, прижимающейся друг к другу на танцполе, — глубоко наплевать на всех окружающих, они видят только друг друга, слышат только возбужденный шепот возлюбленного и не думают ни о чем.

"Сэйна" вздохнула, — это место расслабило ее, сделав непозволительно мягкой и невнимательной. Подумать только — на мгновение ей захотелось поговорить с этим Антонием, банально пожаловаться на жестокую судьбу, будто она и правда была несчастной девчушкой, которой разбили сердце!

Но о чем она могла рассказать ему?..

...О том, что она, с самого детства, слышит мысли и эмоции других людей?.. О том, что видеть людей такими, какими они являются — лишает любых иллюзий, в мире которых так уютно живут все остальные?..

...О том, что таких, как она разыскивают агенты Конфедерации, забирают из семьи и превращают в живое оружие? Учат убивать, голыми руками, холодным, электромагнитным или огнестрельным оружием, Даром, вилкой... подушкой, в конце концов!

...О том, что первую жизнь она отняла в четырнадцать?.. Полностью осознавая, на что идет, не ведая в тот момент ни сомнений, ни колебаний, с одной только мыслью: "лучше он, чем я"?

...О жестоких до бесчеловечности инструкторах, избивающих тебя до полусмерти, а потом требующими повторить все приемы, примененные ими против тебя?..

...О том, что общаться со сверстниками ты могла только в те редкие моменты, когда вас, словно диких зверей, стравливали в закрытом наглухо, бронированном танковой броней зале?..

...О том, что единственными, с кем ты могла поделиться своими чувствами были внимательные психологи, ласковыми голосами разговаривающими с тобой через барьер, сквозь который ты не могла уловить их мысли?..

...О желании быть самой лучшей, самой сильной, самой безжалостной и преданной, тщательно выпестованном все теми же проклятыми психологами?.. О том, что со временем ты стала убивать так же легко, как дышать?..

...О бесконечных заданиях, после которых на стандартную процедуру стирания памяти ты шла с радостью?.. Тебя ко многому успели подготовить, но жизнь временами умудрялась переплюнуть даже фантазии садистов, занимавшихся твоей подготовкой.

...О маленьком чипе в твоем голове, по сигналу извне отключающему критичность восприятия? О маленьком чипе, активировав который, любая мразь с нужными полномочиями могла заставить тебя сделать все, что угодно?..

...О том, что ты была самой результативной, самой сильной и талантливой, изо всех сил доказывая начальству, что использовать тебя как оружие — выгоднее, чем в качестве инкубатора по производству Призраков?..

...О том, что технология стирания памяти не была отработана до конца?.. О том, что твой проклятый разум научился с ней бороться, возвращая стертые воспоминания смутными ночными кошмарами, от которых ты не можешь проснуться?..

...О том, что ты до сих благодарна всем богам за то, что тебе хватило мозгов никому об этом не говорить?..

...Или, может быть, рассказать ему от глупом спонтанном побеге после одной из миссий, предпринятом потому, что ты больше не могла терпеть, потому что больше не могла скрывать, что ты разучилась ЗАБЫВАТЬ?.. Призраки должны быть преданными Конфедерации и свято хранить ее грязные тайны. Тех, кто по тем или иным причинам перестал соответствовать этим критериям просто и без особых выкрутасов усыпляли, как бешенных собак, пустив газ в личную комнату.

...Возможно, ты хотела рассказать ему о том, как скрывалась от бывшего начальства уже четыре месяца?.. Как пряталась по самым отвратительным клоакам десятков городов и нескольких планет? Что к тебе не липнет их грязь, а тьма в душах их обитателей не может тебя коснуться, потому что ты грязнее любого из них, потому что тьмы внутри тебя хватит, чтобы погрузить во мрак все мироздание?..

...О, или хочешь рассказать ему, как тянешься к местам, подобным "Синему вееру", наполненным любовью и уютом и сидишь в них часами, будто пытаясь выжечь чужим светом собственную тьму?.. Давай, расскажи ему о том, что это не помогает!..

Девушка, назвавшаяся Сэйной, вздрогнула, когда осознала, что уже некоторое время слышит только мягкую ненавязчивую мелодию — ни томного голоса певицы-толстушки, ни любовного воркования влюбленных, ни беззаботного смеха.

Они застыли неподвижными статуями, бессмысленным взглядом пустых глаз буравя пространство перед собой, — беззащитные перед тем, что ее психологи называли Даром, а она сама — не иначе как Проклятьем. Они все были в ее полной власти — чуть усиль давление и из ушей, глаз и носа брызнет кипящая кровь пополам со сваренной вкрутую серой жижей. Картина, которая давно перестала вызывать у нее рвотные позывы, но по-прежнему заставляла чувствовать отвращение и страх перед собственной силой, которую она не может до конца контролировать.

Смазанной черной молнией она бросилась прочь из ресторанчика, обитатели которого позволили ей хоть ненадолго почувствовать себя человеком. Ничего страшного не успело случиться — всего полчаса без давления ее Проклятья и они придут себя, и лишь сильная головная боль и тошнота будут напоминать о глупой ошибке беглого Призрака, которому захотелось искупаться в их светлых эмоциях.

А с этой планеты нужно бежать. Те, кто за ней охотятся, прекрасно знают, что искать и мимо такого следа пройти просто не могут.

...Он нашел ее через пару дней, когда она уже присмотрела себе лайнер, на котором она сбежит с этой планеты. Самый разыскиваемый преступник сектора, бескомпромиссный террорист и заклятый враг Конфедерации — Арктур Менгск, глава мятежной организации "Сыны Корхала". Человек, которого СМИ называли кровавым маньяком и бездушным мясником, — не правда ли, подходящая компания для самого результативного Призрака Конфедерации, давно потерявшей счет павшим от ее руки?..

Он молча протянул ладонь, на которой блестел крохотный чип в пятнах запекшейся крови, чип, который она мгновенно узнала, — тот самый, что делал лучших воинов Конфедерации рабами Правящих Семей; тот самый, извлечь который, сохранив жизнь носителю, считалось невозможным.

— Его бывший хозяин жив, а я пришел сюда, чтобы предложить тебе свободу и месть... Сара Керриган.

_______________________________________

*-Сэйна — образовано мной от французского "saint", призрак. Видимо, французский не успели совсем забыть:)

Глава 4.0. Первая кровь

Открыв глаза, я резко сел на кровати, растирая ладонями лицо и некоторое время слушал глухой стук поднятых в воздух вещей по деревянному полу.

Тяжело вздохнув, я тихо выматерился себе под нос, проклиная весь мир в целом и шаливший Дар в частности. Это началось чуть больше двух недель назад — липкие ночные кошмары, безликие и незапоминающиеся, оставляющие после себя лишь память о чем-то огромном, пристально вглядывающемся тебе в душу, да глухую тревогу при пробуждении.

Среди прочих возможностей псионики особняком стояло ясновидение, или, как его называли Тамплиеры — боевое предвидение. Воины протоссов годами и десятилетиями развивали в себе эту способность, но лучшее, чего они могли добиться — это пара мгновений весьма условного знания будущего. Предвидение не зависело от силы Дара, подчиняясь каким-то своим правилам, и временами даже слабейший из зилотов мог переплюнуть в этом сильнейших из Высших.

А у меня так вообще не предвидение, а ерунда какая-то — ничего, кроме смутного предчувствия грядущих неприятностей.

Впрочем, и это уже кое-что.

Усилием воли выпихнув из памяти ночной инцидент, я рывком поднялся с кровати и принялся наводить порядок, — ручками. Приходится отвыкать пользоваться телекинезом — уж больно нервно на это реагируют жители Нью Салембурга.

Я на мгновение остановился около ярко-синего доспеха, стоявшего в углу, и смахнул рукавом пару осевших на него за ночь пылинок.

Сколько надежд я возлагал на эту груду металлолома! Я мечтал, что выйду к людям, разрушу стену своего одиночества, смогу просто общаться и игнорировать тот факт, что я чужой всему миру — не протосс, но и не человек. Мне казалось, что я смогу справится с проклятием любого телепата — возможностью видеть людей настоящими, а не теми, кем они хотели бы быть. Мне казалось, что я смогу смириться с их несовершенством, их мелкими страстями и тщательно оберегаемыми темными тайнами.

Наверно, меня ввели в заблуждение Джим и Генрих — единственные из людей, с которыми я плотно общался в новом качестве псионика-телепата. Джим был настоящим рыцарем в сверкающих доспехах, несмотря на то, что старался казаться битым жизнью разочаровавшимся циником. Генрих — увлеченным ученым, получившим классическое воспитание и искренне считающим, что его исследования должны служить только на благо людям.

Остальные... остальные были другими. Старающиеся быть примерными семьянинами (и даже бывшие ими), и сальными взглядами провожающие любую юбку; приветливо улыбающиеся друзьям и знакомым — и не испытывающие и десятой доли тех чувств, что пытались показать... Я могу продолжать этот список бесконечно.

Я знаю, что то, что это стало для меня тяжким ударом, было следствием исключительно моей наивности и неопытности. Помимо недостатков я видел и искренность, и сочувствие, и бескорыстие, но... но все это таким причудливым коктейлем перемешивалось с завистью, похотью, равнодушием, что в конце концов я стал закрываться не только от мыслей, но и от эмоций окружающих.

Меньше знаешь — крепче спишь, да...

Однако, свою задачу доспех все же выполнил — я смог спокойно выбираться в город, гулять по улицам и делать покупки самостоятельно, не напрягая Джима. Хотя с общением и работой возникли проблемы — переделанная ходовая часть, большей частью скопированная мной у Голиафа, один экземпляр которого был в распоряжении ополчения Мар Сары, выдавала меня с головой. Легенда безжалостного головореза Конфедерации исправно выполняла свою изначальную задачу — превращала меня в невидимку безо всякой псионики.

Так что я продолжал подрабатывать на Джима в качестве ходячего детектора лжи, "проедать" чек, полученный от Арктура и потихоньку ковыряться со своими исследованиями, уделяя большую часть времени способу замаскироваться под обычного человека.

Погруженный в свои мысли, я рассеяно совершал священное таинство утреннего моциона, когда за окном раздалось утробное рычание двигателя ховербайка.

— Надеюсь, никого не зарезали, — вздохнул я.

— Эй, чешуйчатая морда! Выходи!

— А если не выйду? — кричать было лениво, поэтому спросил я мысленно, прикоснувшись Даром к разуму шерифа.

— Стрелять буду! Или таранить... Или вообще кучу под дверью наложу.

— Ну, если кучу...

Тихо щелкнув замком, дверь гостеприимно распахнулась перед шерифом, едва не заехав тому по носу. А я продолжал ковыряться в яичнице, добрым словом вспоминая Генриха и даже не пытаясь скрыть легкую улыбку, появившуюся после визита Джима.

Изначально его частые визиты ко мне были продиктованы простой предосторожностью (о злых инопланетянах снимали фильмы до сих пор), а так же обыкновенным любопытством. Правда, если Генриха в основном интересовали культура и научные достижения протоссов, то первое, о чем спросил Джим — не собираются ли мои чешуйчатые собратья однажды включить в свой рацион человечинку. Так и спросил, да, заставив меня тихо хихикать себе под нос.

Отсмеявшись, я все-таки ответил ему, что протоссам глубоко наплевать, каковы терране на вкус, чем они занимаются, и кто ими правит. Правда, затем с неохотой признал, что рано или поздно столкновение неизбежно — стремительная по меркам протоссов экспансия человечества однажды заставит долговязых телепатов настучать по башке понимающему только силу человечеству. Правда, случится это не на его веку и расхлебывать последствия придется, скорее всего, его правнукам.

На этом Джим, вроде как, успокоился, но потребовал от меня выдать всю информацию по боевым возможностям и тактико-техническим характеристикам войск протоссов. А когда получил ее, долго чесал в затылке, заставляя меня тихо посмеиваться над его озадаченным видом. Его можно было понять — на данный момент только лишь Золотая Армада, бывшая хоть и самым мощным, но всего лишь "одним из" флотов протоссов, была способна не оставить от человеческой цивилизации камня на камне. Все это кончилось тем, что шериф записал всю выданную мной информацию и, как он сам признавался, пытался придумать чудо-стратегию, как победить войска протоссов. На что я посмеялся, и мы сели думать вместе — все равно я не верил, что эти знания когда-либо будут применены на практике.

Так началась наша дружба — с попыток придумать, как помочь одному моему народу победить другой мой народ. И пускай мы так ничего и не придумали, но сам факт до сих пор меня забавлял. Джим продолжал приглядывать за мной "чтобы у тебя шарики за ролики не заехали и ты не принялся расширять свой рацион", а я... а мне просто нравился Джим. Нравилась его честность и открытость, его решительность и идеализм... Думаю, имеет смысл сказать, что мы увидели друг в друге... друг друга, как бы бредово это не звучало.

Как бы то ни было, я мог назвать Джима своим другом. И это было здорово.

Блуждающий по комнате взгляд остановился на обклеенной распечатками стене, отчего настроение моментально рухнуло на пару пунктов вниз.

"Корхальский Сенат объявил о выходе из состава Конфедерации!", "Представитель семьи Фаулер заявил, что правящие семьи не оставят выступление сепаратистов безнаказанным!", "В личном интервью нашему изданию Минерва Логан назвала обвинения в убийстве Ангуса Менгска и его семьи бойцами подразделения Призрак просто смехотворными", "Восстание на Корхале-IV набирает обороты! Арктур Менгкс, возглавивший сепаратные силы после смерти отца, заявил, что не намерен больше терпеть "бесчеловечное" правление Конфедерации!", "Мятеж достиг своего апогея — база 28-ого моторизированного батальона "Шагающая смерть" была взята штурмом!", "Конфедерация покидает Корхал-IV! Неужели мятежники добились своего?".

Дальше произошло то, о чем так и не написало ни одно официальное издание — Конфедерация, раздраженная восстанием, которое никак не удавалось подавить, и росшим в других колониях глухим (пока) недовольством, обрушила на мятежную планету сокрушающий атомный кулак. Непонятно как выживший в этом аду Арктур и горстка мятежников покинули отравленную планету, во всеуслышание заявив о том, что "Сына Корхала" заставят Конфедерацию заплатить за свои преступления. Колонии, напуганные кровавой расправой над непокорной планетой, испуганно притихли, не решаясь высовываться в открытую и только "Сыны Корхала" не смирились, время от времени устраивая конфедератам кровавую баню при любой возможности. Революционное движение мало-помалу росло, превращаясь из горстки ненавидящих все и вся изгоев в мощную организацию, начинавшую доставлять ощутимое неудобство даже такой махине, как Конфедерация.

Я пристально следил за всей этой историей, как, собственно, и весь сектор. В воздухе явственно витал дух революции, готовый превратиться в неукротимого огненного зверя от любой искры.

Я перевел взгляд на одну из распечаток: "Лидер террористической организации "Сыны Корхала", Арктур Менгск, принес свои извинения вдове генерала Уоррена, пострадавшей в ходе покушения на своего мужа. Тем не менее, Менгск заявил, что ее жертва была необходимой для блага человечества..."

Я бы вряд ли смог объяснить почему, но эта статья казалась мне важнее всех прочих.

— Сжег бы ты все эти распечатки, товарищ инопланетянин... — голос Джима застал меня врасплох, заставив не героически вздрогнуть.

— Нет, пусть висят, — через силу улыбнулся я.

Джим неопределенно пожал плечами. В отличие от многих, он весьма прохладно относился и к революции Менгска в целом, и к ее лидеру в частности. Шериф предпочитал не заморачиваться проблемами глобальной справедливости, а менять реальность в пределах досягаемости взгляда, слова и выстрела из винтовки. Право слово, будь в каждом городе хотя бы по одному Джиму Рейнору, то все эти революции никогда бы и не понадобились.

Но, к сожалению, Джим Рейнор только один.

— Ну как там, все спокойно в нашем королевстве? — спросил я, желая увести начинавшийся в стотысячный раз разговор в сторону. — Шахтеры пьют и буянят, карманники лазают по карманам, а шериф, вместо того, чтобы поставить их всех на место, объедает бедного фермера?

— Нашел, блин, бедного, — хохотнул Джим. — Да ты одних Минералов в день портишь больше, чем я зарабатываю за месяц*!

— Ну что поделаешь, я — умный парень!

— Намекаешь, что я — идиот?

— Ну, значит, не такой уж и идиот, если намеки понимаешь...

— Спасибо, блин! — хмыкнул Джим, цапнув мою кружку с кофе.

— Так что случилось?.. Рановато что-то для дружеского визита.

Шумно отхлебнув кофе, посерьезневший шериф аккуратно поставил кружку на стол и привычным движением почесал локоть, на что я нахмурился — об особенности шерифских нейроконтактов знали все.

— Сегодня утром Чау Сара пропустила сеанс связи, — наконец сказал Джим, рассеянно блуждая взглядом по комнате. — А вчера поступил странный приказ провести техосмотр всего технического парка ополчения и перейти на шестичасовую готовность. Да и вообще в последние дни оттуда поступали какие-то странные новости... Пропажи людей, как-то резко расплодившиеся мелкие паразиты, постоянные панические вопли очередной домохозяйки, увидевшей "чудовище"...

— Ну, может у них просто неполадки со связью, — неубедительно сказал я, припомнив свои собственные смутные кошмары.

— Может быть, да... — рассеяно кивнул шериф. — Но что-то в этом роде происходит и у нас, только в гораздо меньших масштабах. Не вышедшие на работу шахтеры, жалобы на странных крыс, а сегодня один из твоих собратьев по ремеслу прислал фотку какой-то странной твари, которую он пристрелил на своем заднем дворе. По его словам, она буквально вылезла из под земли и успела крепко потрепать его ховербайк, первым попавшийся ей на зуб. Я не большой знаток местной фауны и подобных тварюшек не припомню... Я послал тебе на комм. Глянешь?

Кивнув, я попытался припомнить, где же валяется чудо-устройство связи. Любой современный человек снимает его разве что ночью, но такому отшельнику, как я он требовался крайне редко.

Порой мне кажется, что за все эти годы сначала у протоссов, а затем и землян я стал слишком самодостаточен.

— Кажется, я оставил его в лаборатории, — неуверенно сказал я, отодвигая в сторону недоеденный завтрак.

Пока я переворачивал всю лабораторию вверх дном, Джим со странным выражением на лице рассматривал мусорную корзину, заваленную Минералами различного размера и степени яркости, большинство из которых пестрели живописными трещинами.

— Ты же в курсе, что большинство людей потратили бы твое состояние совершенно иначе? — наконец сказал он.

— Женщины, выпивка и рок-н-ролл? — хмыкнул я. — Большинство женщин, увидев меня, скорее всего, хлопнется в обморок, те, что похрабрее, попытаются сбежать, а самые отмороженные — пристукнуть. Выпивку мне поставляешь ты, причем совершенно бесплатно, а рок-н-ролл можно скачать из сети. Так смысл?

— Что бы вы, инопланетяне, понимали в человеческих развлечениях...

— Завидуй молча. Мое состояние, как хочу, так и трачу, — я с трудом удержался от смеха. — О, нашел!

Включив комм, я некоторое время возился с ним, подключая к стационарному компьютеру, бывшему когда-то частью одного из списанных боевых доспехов, а ныне доживающему свой век в качестве главного мозга "логова безумного ученого", как называл мою берлогу Джим.

— Ни хрена ж себе псинка, — выдохнул я, когда над столом вспыхнуло присланное Джимом изображение. — Явно хищник...

— Это, значит, твое экспертное мнение? — проворчал Джим.

Я вздрогнул, осознав, что рассматриваю существо уже какое-то время, начисто забыв посвятить шерифа в свои мысли.

— Такого на Мар Саре совершенно определенно нет. Посмотри, у него четыре основных конечности и две дополнительных — явно оружие ближнего боя, с такими-то когтями...

— И?

— Что "и"?

— Дальше что?

О, всемогущие Зел Нага, надо научиться думать вслух.

— Эволюция последовательна — ни у одного другого вида на планете нет шести рабочих конечностей. Если бы оно было отсюда, то имело бы куда больше сходства со всеми остальными видами...

— Хочешь сказать, что это пришелец какой-то?

Я запнулся.

— Ну... Я ведь здесь, не так ли?

Джим вздохнул и с надеждой спросил:

— А, может, его просто привез с собой какой-нибудь обалдуй? Ну, маленьким, само собой.

— Влегкую, — кивнул я. — Мне нужно его увидеть. А еще лучше — отрезать кусочек, бедрышко там или филей...

— Надоели ящерицы? — рассеяно улыбнулся Джим, не отрывая взгляда от самого настоящего монстра на голограмме.

Размером он был с крупную собаку, ростом примерно по пояс взрослому человеку. Лоснящаяся красноватая кожа, бугрящаяся мышцами, гибкая, поджарая фигура гончей, внушительные клыки и когти — все в нем буквально кричало о том, что передо мной — безжалостный хищник, чьим единственным предназначением в этом мире была смерть, своя или чужая — без разницы.

— А еще лучше — притаранить его сюда целиком, — проигнорировав шутку, сказал я, поднимаясь по лестнице. — Все равно кроме меня никто и понятия не имеет, что с ним надо делать. Будет тебе независимая экспертиза.

— Хочешь сказать, что ты у нас специалист по инопланетным тварям? — хмыкнул шериф, отвлекшись от созерцания монстра. — Хотя чего это я, в самом-то деле...

Я промолчал, не обращая внимания на его бурчание, подхваченный любопытством. Я уже почти два года не касался тонких материй генетики и биологии, отодвинув их на дальнюю полку вскоре после продажи патента на ящериц Генриха — были как-то занятия злободневнее, знаете ли.

— В нем определенно будет интересно поковыряться... — пробормотал я себе под нос, чувствуя себя маньяком-вивисектором.

Я остановился напротив боевого доспеха, заменившего мне парадный костюм. То, что все остальные одевали на боевое дежурство, для меня было единственным способом выйти на люди.

Вообще-то, боевой доспех не так просто одеть и еще сложнее — снять, потому что собирается он прямо на пехотинце с помощью специального устройства. Машина надевает, прикручивает, сваривает и иным образом соединяет все части брони, заключая человека в самое совершенное средство индивидуальной защиты, как называли его в рекламных листовках... или ходячий гроб, как говорили бывалые военные.

У меня такого устройства нет. Я — протосс, а у протоссов есть только их Дар.

И этого более чем достаточно.

Прикрыв глаза, я сосредоточился и медленно поднялся в воздух. Погруженный в предстоящий процесс, я краем уха расслышал приглушенный концентрацией лязг разбираемого на части доспеха, а затем прохладные прикосновения холодного металла к коже. Затрещали расползающиеся во все стороны тонкие полоски сварки, заскрипели входящие в пазы винты... и вот я уже тяжело опустился на землю, чуть покачнувшись и тяжело мотая головой из стороны в сторону. Если бы протоссы умели потеть, я бы сейчас был мокрый, как мышь.

— Я видел это представление уже десятки раз, но это по-прежнему круто, — задумчиво прокомментировал Джим у меня за спиной.

— Сам бы попробовал, — прохрипел я, разворачиваясь к шерифу. — Небось сразу бы восторга поубавилось.

— А это что за девайс? — Джим, даже не вздрогнув от вида нависшей над ним пары центнеров металла, постучал костяшкой пальца о выступающий из груди крупный кристалл.

— Первый работающий прототип псионных** щитов на Минерале, — хмыкнул я. — Прикрывает голову и торс. Такой хлам, между нами говоря... Но три-четыре выстрела из винтовки должен выдержать.

— Все еще надеешься приспособить их под маскировку? — хмыкнул Джим.

— Такое возможно, — набычился я. — Есть методика, позволяющая настроить щиты на отражение волн определенной длины, так что, таким образом, я могу создать вполне работающее устройство, способное замаскировать меня под человека, хотя бы чисто визуально

* * *

.

— И как, получается?

— Да ни хрена, — нахмурился я, отворачиваясь от Джима и ногой открывая дверь. Осторожно, само собой, а то ведь силушки в этом скафандре у меня немерено. — Но это возможно в принципе, а, значит, рано или поздно я это сделаю.

— Когда я буду ходить, опираясь на палочку и гадить под себя?

— Да хотя бы тогда, — злорадно улыбнулся я, привычно забираясь в прицеп. — Я тогда буду протоссом в самом расцвете юности!

Какое-то время Джим молчал, прогревая двигатель ховербайка, а потом проворчал:

— Ладно, ты победил.

Шутливая пикировка затихла сама собой, когда мы подъезжали к ферме сварливого старика Аарона. Я заметил, что Джим снова чешет свои контакты и то и дело без нужды поправляет кобуру. В принципе правильно беспокоится, все непонятное — потенциальная угроза, а текущая ситуация, наверное, самая загадочная за последние годы.

Ферма встретила нас тишиной, настолько полной, что я старательно гнал от себя эпитет "мертвая". Переглянувшись с Джимом, я опустил забрало шлема и активировал кристалл на груди, попутно послав крохотный контрольный импульс в световой меч, вмонтированный в правую руку доспеха. Шериф же передернул затвором и крикнул в темный провал распахнутой входной двери:

— Аарон!.. Магда! — Не дождавшись ответа, Джим отправился к двери, бросив мне через плечо: — Подожди здесь, сам знаешь, что старый пень тебя недолюбливает. Еще стрельнет с перепугу.

— Я буду на заднем дворе. Насколько я помню, тварюшка лежит именно там. И это... будь осторожней, что ли.

Джим кивнул и уверенной, но явственно напряженной походкой зашагал к двери, старательно пряча от возможных наблюдателей пистолет.

Тварь лежала именно там, где ее сфотографировал Аарон — совсем рядом с искореженным ховербайком. Я поежился, увидев длинные следы когтей на боку некогда гордого механического зверя. Это что у него там за когти такие, если режут трехмиллиметровую сталь, как бумагу?

С трудом оторвав взгляд от искалеченной машины, я присел рядом со зверем. Даже плоская голография передавала ауру хищника, — в реальности это ощущение только усилилось. Казалось, что все, что в нем было, это мускулы, когти и клыки.

— Вот уж точно — неведома зверушка... — пробормотал я. — Ничего, вскрытие покажет, что там у тебя и как.

Вздохнув, я прислушался к Дару, тихо выругавшись про себя, что не сделал этого раньше, — Джим ощущался где-то ниже уровня земли, видимо ищет живых в подвале. Но я вижу — живых нет. Впрочем, судьба старика Аарона и его жены мигом вылетела у меня из головы, когда я отпустил все ограничения, удерживающие мой Дар.

Что-то было не так. Это "что-то" витало в воздухе, доносилось из-под земли, звенело в псионном поле... Неожиданно я понял, почему это чувство казалось мне знакомым. Ощущение чьего-то присутствия, чего-то настолько большого, что отказывалось восприниматься сознанием, оставаясь лишь беспокойством на границе сознания, неясным чувством тревоги... ночными кошмарами, которые забываешь раньше, чем успеешь проснуться.

Раздался приглушенный выстрел, заставивший меня вскочить на ноги и помчаться на помощь шерифу. Не притормозив ни на мгновение, я впечатался в слишком узкий для доспеха проем, с сухим треском разбрызгивая вокруг себя куски дерева и лихорадочно огляделся в поисках лестницы в подвал, радуясь несмолкающим ни на мгновение выстрелам.

Лестница, само собой, обнаружилась в самой дальней от меня точке просторного холла. Разбежавшись и считая про себя оставшиеся у Джима патроны, я прыгнул в ярко горящий включенным шерифом светом подвал, в очередной раз кардинальным образом расширяя не рассчитанный на меня проход.

Я успел в самый последний момент. Зиявшая в дальнем углу подвала дыра ощетинилась простреленной метким выстрелом головой точно такой же твари, что лежала на заднем дворе, еще одна агонизировала чуть ближе к Джиму, а последняя как раз склонилась над опрокинутым на землю шерифом, пришпилив его плечо к полу длинным когтем на дополнительной конечности.

Тварь как-то странно застрекотала, когда ее приподняло над полом и оглушительно закричала, кажется, даже перейдя на ультразвук, когда ее кости с отвратительным хрустом превратились в мелкое крошево в тисках моего Дара. Движимый каким-то странным остервенением, я сжал ее еще сильнее, превращая смертельную опасную тварь в месиво из костей и мяса, а затем отбросил в сторону.

— Джим! — я склонился над шерифом, пытаясь отыскать следы других ран, кроме той, что зияла на плече. Увы, кровь убитой твари смешалась с его и перепачкала так сильно, что разглядеть что либо было попросту невозможно. — Джим!

— Живой... — просипел он. — В следующий раз, когда будешь спасать мою задницу, делай это аккуратнее, ладно? Это была моя любимая куртка...

Я нервно рассмеялся. Шутит, значит, в порядке.

— Нам надо убираться отсюда, — продолжил он. — Помоги подняться.

— Нет, слишком долго. Потерпи-ка...

По возможности аккуратно я взвалил шипящего от боли Джима на плечо и, мимоходом опрокинув пару шкафов на дыру, откуда пришли эти твари, мощным прыжком выбросил себя на первый этаж здания, буквально физически ощущая, как утекает время. Ощущение присутствия крепло с каждым мгновением и я, не теряя ни секунды, бросился к ховербайку.

Шлепнув Джима на сидение, я быстро прошипел, какой-то частью сознания, умудрившейся сохранить спокойствие, отмечая, что в минуты сильного волнения моя глотка теряет способность произносить похожие на человеческие звуки:

— Вести сможешь?

— Справлюсь как-нибудь. Быстро в прицеп!

— Сейчас... Только захвачу то, зачем мы приехали.

Времени оставалось все меньше, а потому я просто дернул убитого покойным нынче фермером зверя за ногу, не заботясь о сохранности шкурки, так, что его протащило по земле почти до пункта назначения, снеся забор и отшвырнув с пути останки ховербайка.

— Двигай! — скомандовал я, запрыгивая в прицеп.

Ощущение присутствия стало почти нестерпимым. Оглянувшись на быстро тающую вдали ферму, я увидел черную волну тварей, хлынувших из дыры. Они провожали нас взглядами, словно запоминая ускользнувшую от них добычу, не делая даже попыток преследования, будто давая безмолвное обещание в следующий раз исправить свой промах.

Когда ферма скрылась за поворотом, из меня будто вынули стержень и я, как подкошенный рухнул на пол прицепа, заставив его вильнуть, а Джима — громко выматериться, проклиная тупых инопланетян. Дрожащей рукой я попытался вытереть забрызганный кровью доспех, но только размазывал кровь по груди, содрогаясь от отвратительно скрежета, но не в силах остановиться.

_________

*— Изначально я указал сумму, за которую Арктур приобрел патент, в полмиллиона и только спустя несколько дней вспомнил, что в свое время Рейнору вполне хватало пятидесяти тысяч за миссию, чтобы не только содержать свою маленькую армию, но еще и прокачивать ее потихоньку. Так что это такая могучая кучка денег, что ой-ей)

**— Впервой части щиты протоссов назывались плазменными, всегда ставя меня этим в тупик) во второй части близзы одумались и обозвали их просто щитами, без деталей. Думаю, я последую их примеру, несмотря на то, что ранее указывал, что они таки плазменные — это будет исправлено в тот светлый момент, когда у меня таки дойдут руки до правки.

* * *

— таки действительно существует. Такой юнит как Наблюдатель у протоссов был невидим и без всяких чудо-техник Темных) Как я уже говорил, невидимость протоссов — это очень прокачанная технология создания голограмм.

З.Ы. Про Рембо не шутить!

Глава 4.1. Затишье перед бурей

— Ладно, Микки, мы здесь закончили, — устало вздохнул я, аккуратно укладывая порхающие в воздухе инструменты на место.

— Есть, сэр! — парнишка вытянулся по струнке, неумело копируя военную выправку.

Майкл Донован, двадцатипятилетний паренек с дипломом университета имени Логанов на Чау Саре, был прислан из метрополии в нашу провинцию всего полгода назад в качестве патологоанатома... а заодно и судмедэксперта, и дополнительного врача в больницу. Совмещенные профессии — достаточно распространенная практика для такой дыры как Новый Салембург.

— Сэр, разрешите спросить, сэр!

И он, как и большая часть жителей Мар Сары, боялся меня до дрожи. Почему мы с Джимом не придумали легенду получше?

— Зови меня по имени... боец, — усмехнулся я, накрывая вскрытую тварюшку белоснежной простыней... которая, впрочем, мгновенно пропиталась ее кровью. — И да, давай сюда свой вопрос.

За то время, как я подрабатывал помощником шерифа, я навидался всякого — и трупы видеть доводилось, и неприглядные последствия смерти во всей ее уродливости... а уж про учебные вскрытия различных тварюшек, которые заставлял меня проводить Генрих и говорить не стоило, но... но раскуроченные внутренности инопланетной твари — мерзкое зрелище и у меня не было ни малейшего желания лицезреть их больше, чем необходимо.

— А зачем я здесь?.. Сэр!

— А затем, что из нас двоих только у тебя есть диплом настоящего универа, — хмыкнул я. — И пускай твоя специальность далека от ксенобиологии, на всей планете официальное заключение можешь выдать только ты. Вот и подпишешь что необходимо...

— И каково же мое... официальное заключение, сэр?.. — с толикой иронии в голосе спросил Майкл после недолгого молчания.

О, а я ошибся в пареньке! Как сказал бы прямолинейный Джим: "у него таки есть яйца!"

— А что заметил ты сам?

Паренек задумался, а я устало прикрыл глаза, подавив желание потереть лицо ладонями — я не спал уже целые, чертовски насыщенные событиями, сутки и даже мое выносливое тело начало тактично напоминать, что оно таки не робот и неплохо бы сделать небольшой перерыв в начавшемся марафоне.

— Мышцы, когти и клыки, — первым Майкл озвучил очевидное. — Мозг размером с грецкий орех. Мышцы, насколько я смог понять, с большим содержанием розовых волокон, когти мы смогли распилить только плазменным резаком, который пришлось выпрашивать... — он покосился на меня. — То есть просто забрать у техников. Вернуть бы, кстати.

— Он им сейчас нафиг не сдался, — отмахнулся я. — И, кстати, ты забыл упомянуть про скорость метаболизма, который у этой твари просто бешенный. Подозреваю, что срок ее жизни не превышает полугода... А еще вот эта штука, — я кивнул на поднос, на котором лежал склизкий комок похожей (но только похожей!) на мозговую ткани, который я вырезал из специальной сумки, прикрытой со всех сторон тазовыми костями. — Я понятия не имею, зачем она нужна и зачем ее нужно так хорошо защищать. Да и вообще... — я замолчал на мгновение, пытаясь получше сформулировать свою мысль. — Его строение слишком... совершенно. Нет ни одного рудиментарного органа — только то, что необходимо.

— И что это может значить?..

Я ответил не сразу. Очень не хотелось озвучивать вслух свои догадки — казалось, будто от этого они станут ближе к истине. Но все равно ведь придется...

— Это — искусственный...

Меня прервала тяжелая поступь подкованных ботинок, в которой я без труда узнал походку Джима.

— О, вот и большой босс явился... — улыбнулся я распахнутой двери и пристально вгляделся в серое от усталости лицо друга.

— Ну, как дела у моего взвода безумных ученых? — шериф устало опустился на ближайший стул и принялся поудобнее устраивать висящую на перевязи руку и взмахом руки отправив вскочившего Майка обратно на стул.

Первое, что я сделал после возвращения в город — потащил Джима в больницу. К счастью, ничего, кроме раны на плече современная медицина не обнаружила и шериф, потребовав свою дозу обезболивающего "позабористее", переливание и перевязку, отправился вершить великие дела, а именно — раскочегаривать порядком проржавевшую военную машину (или скорее игрушечную машинку) Мар Сары. Была объявлена тревога, согласно уставу колонии N9, пункт 2: "угроза местной фауны", в просторечии именуемая "Код 009". На некоторых планетах с особо агрессивной средой эта тревога вообще никогда не отменяется, но на гостеприимной Мар Саре в последний раз вводилась лет пятнадцать назад.

Все мужчины, числящиеся "военным резервом" колонии и находящие в данный момент в городе, были вызваны по громкой связи в арсенал, где в авральном режиме шла расконсервация боевой техники, затем сбивались в сформированные на учениях отряды и отправлялись "на задание". В основном шла эвакуация немногочисленных фермеров, отдаленных поселений и организовывалась охрана шахт и вынесенных за черту города заводов — "девятый код" не предусматривал остановку жизненно важных для колонии производств, которые, собственно, и были единственной целью ее существования.

Новых нападений пока не было, но я не сомневался, что это — лишь вопрос времени.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил я, проигнорировав вопрос. Я друг Джима, а не его подчиненный и могу себе позволить проигнорировать его привычку командовать... в определенных пределах, само собой.

— Устал как собака, — вздохнул шериф. — Не спал больше суток, нервотрепки с этим "кодом" не оберешься, да еще и проклятая Чау Сара по-прежнему не отвечает. Но чудо-таблетки еще действуют, так что я все еще дееспособен и требую у моей научной группы отчета!

На "научную группу" я только хмыкнул — мы с Майком вдвоем не тянем даже на одного полноценного специалиста... но больше одного — значит, группа! Могут выдать длинную фразу на непонятном простым смертным языке — значит, научная!

— Ну, слушай, что ли... — Я, как мог сжато и без заумных терминов пересказал Джиму результаты вскрытия, наблюдая, как мрачнеет его лицо. — ...С большой долей вероятности могу утверждать, что эта тварюшка — искусственный биоконструкт и ни хрена не представитель местной фауны. И это я еще его геном не рассматривал — оборудование с моей фермы все еще не привезли.

— Час от часу... — Джим помассировал пальцами виски. — Давай проясним ситуацию... ты хочешь сказать, что это, мать его, инопланетное вторжение?!

— Майк, оставь нас на минутку, — после непродолжительной паузы попросил я. Продолжил я только после того, как патологоанатом покинул помещение и тихо щелкнул замок, отсекая нас от внешнего мира.

— Джим, скажи мне... ты почувствовал что-нибудь... особенное на ферме Аарона?

Официальная позиция протоссов о человеческих псионных способностях такова: Даром владеет только один на миллион и лишь один на десяток таких одаренных может сравниться в силе с обычным зилотом. Но это — официальная позиция, которая, как всегда, имеет мало общего с реальностью. На деле "что-то такое" было у многих — эмпатия в зачаточном состоянии, развитая интуиция и далее по списку, но проявляющаяся в столь малых объемах, что люди никогда не воспринимали эти способности всерьез. Ну, понимает кто-то других лучше, чем положено — что с того? Просто сопереживание, да... Ну, чувствует кто-то приближение неприятностей — и что? Так это работа подсознания и идите вы нафиг со всей этой антинаучной хренью про экстрасенсорику! И так было на протяжении практически всей человеческой истории... но эволюция не стоит на месте и примерно сто-сто пятьдесят лет назад начали появляться люди, обладающие Даром достаточной силы, чтобы его нельзя было больше игнорировать.

Именно после этого знаменательного события начали формироваться корпус Призраков, разрабатываться методика управления Даром и проводиться соответствующие исследования. Но, в общем и целом, люди до сих пор ни черта не понимали в том, как работает то, что до недавнего времени считалось магией или шарлатанством.

Джим же был ярким обладателем способностей, проходящих по моей личной классификации под пунктом "что-то такое" — развитая интуиция (по определению Джима "чувство жопы") и дар убеждения. Правда, насчет последнего пункта были определенные сомнения — никаких возмущений псионного поля я рядом с ним не ощущал, но рассказ о том, как мой старший друг стал шерифом, наводил на определенные размышления...

Впрочем, это все не к месту.

— Кроме чувства, что меня очень скоро порвут на кусочки? — хмыкнул Джим. — Нет, ничего.

Я разочарованно покачал головой. Было бы намного проще объяснить мои умозаключения, если бы шериф почувствовал хотя бы отголосок того, что ощущал на ферме я.

— Там было... — я неопределенно поводил в воздухе бронированными пальцами в попытке подобрать правильные слова для объяснения того, для чего слов не существовало в принципе. — Ощущение присутствия. Не этих зверюшек, — я кивнул на прикрытого простыней монстра. — А чего-то большего... больше меня, больше тебя... больше всех нас вместе взятых.

Джим меня не перебивал, внимательно вглядываясь в мое лицо, более не скрытое забралом шлема.

— И, самое паршивое, что ОНО, чем бы оно там ни было, меня узнало. То есть не меня лично, а протосса.

— И что это значит? — первым нарушил установившееся молчание именно шериф.

— Это не просто нападение животных, не просто биологический конструкт, созданный каким-нибудь безумным ученым, это что-то гораздо большее. И, судя по тому, что оно знает мой народ, оно даже побольше Конфедерации.

— Намекаешь, что вскоре нам нужно ждать твоих земляков в гости?

— Определенно, — кивнул я. — Я не знаю когда, но рано или поздно они точно придут.

— И люди окажутся между молотом и наковальней, — протянул Джим. — Если ты, конечно, не ошибся насчет "чего-то большего".

— Поверь, я бы с радостью... — через силу улыбнулся я.

Пару минут мы молчали. Джим переваривал вываленную на него информацию, а я... я тоже переваривал. Чуть больше полутора суток назад я вел несколько странную, но, в общем-то, обычную жизнь на планете, которую вследствие ее незначительности обходили стороной все бури "большого космоса", а сейчас я всерьез говорю о надвигающейся галактической войне цивилизаций. Бред, сюжет фантастического романа, но... моя жизнь и так — чертов фантастический роман!

— И что же нам делать? — задал я вслух риторический вопрос.

— Ты до сих пор не понял, зачем пехотинцу винтовка? — на лицо Джима вернулась его обычная кривая усмешка. — Будем стрелять, пока не кончатся патроны. Потом — использовать ее как дубинку. Когда она сломается и нас порвут на маленькие кусочки — надеяться, одна из этих тварей поперхнется нашими косточками.

— Ну и юмор у тебя, — меня передернуло от нарисованной картинки.

— А это ни хрена не юмор...

Установившуюся невеселую тишину прервал комм Джима, зашедшийся в бодрой, совершенно неподходящей ситуации, мелодии.

— Шериф "на проводе".

— Сэр, Чау Сара вышла на связь!

Глава 4.2. Лиха беда начало

— Сэр, канал чистый, можно начинать.

Джим глубоко вздохнул, разжал кулаки и аккуратно положил ладони на столешницу. Шериф нервничал — связь с метрополией никогда не была частью его обязанностей, это была прерогатива мэра, который сейчас проводил экстренное совещание с представителями горнопромышленных корпораций, встревоженных развернутой Джимом милитаристической деятельностью, отрывающей шахтеров от их прямых обязанностей.

К счастью, о необходимости ввода "девятого кода" вопросов не возникало — телеметрия моего доспеха, записывающего в том числе и визуальную информацию, явно указывала на реально существующую угрозу. В основном корпорантов интересовало сколько он продлится, какие действия предпринимаются для ликвидации угрозы и во сколько кредитов это им обойдется.

Так что Джим, тем более в условиях введенного осадного положения, был самой большой свободной шишкой на планете. И именно ему сейчас предстояло вести диалог с Чау Сарой, запросившей экстренную связь... в переводе на человеческий язык выражавшейся во фразе: "бросай все и беги".

— Давай, парень, заводи свою старушку, — выдохнул он.

— Мар Сара на связи. Ответьте, Чау Сара, — тут же забубнил в микрофон техник.

— Чау Сара "в канале", — прогудел динамик, а я отметил очевидную нервозность техника-связиста "на той стороне". — Распоряжения выполнены?

— Говорит шериф Джим Рейнор, Чау Сара, — вступил Джим. — Мэр сейчас недоступен.

— Допустимо, — после короткой паузы бросил связист. — Переключаю.

Пару минут в небольшом кабинете царила тишина: техник сосредоточенно уставился в экран, временами что-то подкручивая на голографической контрольной панели; Джим с каменным лицом гипнотизировал пока неактивное голоустройство; а я... я, стараясь никому не мешать, по возможности тихо перелистывал (ага, бронированными пальцами!) техническую документацию к устройству подпространственной связи — единственной ниточкой, связывающей Мар Сару с метрополией.

Безнадежно устаревшее устройство, столь же старое, как и сама колония, жрало просто прорву энергии, заставляя правительство ограничиться лишь одним сеансом связи в день — отправить метрополии куцую ленту новостей с прикрепленными личными (и, само собой, платными) запросами-письмами и получить в ответ другую, потолще, с новостями "большого космоса". Прямой связи с другими колониями Мар Сара не имела — только у главной планеты системы были ресурсы на использование "старшей сестры" той установки, что стояла у нас, способной домчать информацию до адресата не за десятки или сотни лет, а за десятки минут.

А уж когда эта старая (и безумно дорогая) развалина ломалась... связь держали только с помощью корпоративных транспортов, исправно возивших сюда — электронику, технику и информацию, а отсюда — Минералы и весь остальной довольно длинный список полезных ископаемых, добываемых на планете... раз в неделю, ага.

Вот такое вот будущее у людей получилось — звездные крейсеры, генераторы гравитации, боевые роботы и подпространственная связь, а стоит отлететь чуть в сторону от развитых планет, и будто попадаешь в какую-нибудь провинцию на старушке Земле времен "внутренней" колониальной экспансии, только без аборигенов. Связь — только дорогим "телеграфом" или вообще с помощью торговцев на "телегах". Подчинение законам метрополии существует больше на бумаге, чем в действительности — по крайней мере на Мар Саре проблемы предпочитали решать больше "по понятиям", нежели следуя букве закона. И самое смешное, что все это работало — пока мы поставляли Чау Саре нужные им ресурсы, метрополию совершенно не интересовало, как там выполняются ее законы в глухой дыре буквально в двенадцати часах лета на медлительном транспорте.

Мои не ко времени всплывшие размышления о "спиральности" человеческой истории прервала засиявшая перед Джимом крохотная голограмма мужчины в несколько помятой военной форме со знаками различия генерала на погонах, отчего не до конца позабывший военную науку шериф вскочил на ноги и заученно отдал честь.

— Здравия желаю, сэр!

Даже несмотря на всю серьезность ситуации, я с трудом подавил в себе смешок, разглядывая удивленную физиономию друга — казалось, он и сам не ожидал от себя такого фортеля. Что поделать — некоторые привычки, тем более вбитые в тебя пинками и нарядами, так просто не изжить...

— Отставить, боец, — отмахнулся на это генерал, заставив меня рассмотреть его внимательнее.

Подтянутая фигура, покрытое морщинами, но еще совсем не старое лицо, жесткие черты которого и прямой открытый взгляд зеленых глаз... производили совершенно определенное впечатление. И осунувшееся лицо, мешки под глазами и помятая форма говорили о величине проблем даже больше, чем могли бы сказать слова.

— Меня зовут Фицджеральд Стоун, и в отсутствии маршала Логана я отвечаю за оборону системы. И сейчас, Ямато* мне в глотку, я занимаюсь своими прямыми обязанностями! На планете — "девятый код" тревоги настолько красный, что от него можно прикуривать!

...Хотя словами у него тоже неплохо получилось.

Лицо Джима, и не думавшего садится, дрогнуло — подтвердились наши самые худшие опасения. Если на плохо изученной, несмотря на восемьдесят лет освоения, Мар Саре нападение неизвестной местной фауны — это что-то из ряда вон, но в пределах допустимого, то введенный "код девять" на пропаханной вдоль и поперек планете-метрополии попросту невозможен. Шериф даже успел бросить на меня злой взгляд — как будто именно я был виноват в том, что мои догадки подтвердились.

— Слушай приказ, шериф, — генерал, отвлекшийся на пару мгновений на что-то, находящееся за пределами сферы голопроекции, сходу принялся раздавать указания. — Утром мы смогли отбить космопорт и даже заставить работать несколько не до конца убитых челноков, но на орбите сейчас есть только корпоративные внутрисистемники. Транспорты с беженцами стартуют через два часа, мне нужно, чтобы завтра же у тебя было место, где их разместить. Обратно на транспорты посадишь свое ополчение. Приказ ясен?

— Так точно, сэр, — Джим уже успел взять себя в руки и о глубине обуреваемых его чувств можно было догадаться только по слишком спокойному голосу, опасно балансирующему на границе с равнодушием. Наверное, только я смог заметить клокочущую в нем ярость — не на кого-то конкретного, а просто на ситуацию в целом. — Только у нас здесь тоже... "код девять".

Замерший на мгновение генерал прикрыл ладонью лицо, одновременно массируя виски, давая глазам отдых и переваривая новую информацию.

— Лезущие из под земли твари? — наконец спросил он и, после кивка Джима, произнес всего одно слово, но с таким чувством, что эмоциональным накалом оно могло бы поспорить с любой трехэтажной конструкцией. — Б**дь!

Небольшая коморка связи, надежно упрятанная в подвалах мэрии, погрузилась в тишину. И первым его нарушил как раз генерал.

— Старый приказ остается в силе. Нагрузи своего мэра расквартировкой беженцев, — все равно у нас тут полный... конец света, а сам... лет десять назад у вас законсервировали военную базу в горах, так? Отправляйся туда и реанимируй — практика показывает, что скальные породы сильно затрудняют этим тварям передвижение. Там должны быть убежища — всех, кто не может держать оружие — запихивай туда, остальных заставь сражаться... не знаю как, хоть мотыги в руки давай! Тащи туда всю технику, обложи базу минами и моли бога, чтобы дотянуть до прихода флота из метрополии. Тарсонис, кстати, отправил к нам говнюка Дюка с его Третьим Десантным. Вопросы есть?

— Когда прибудет флот? — все так же неправдоподобно спокойно спросил Джим.

— Расчетное время прибытия — сутки, плюс минус два часа, — генерал вновь посмотрел куда-то в сторону, будто выискивая кого-то. — Стэн! Отправь на Мар Сару файл с данными по этим тварям. Выполняй, шериф... и поставь за нас свечку, если выживешь.

Голограмма потухла, оставив после себя оглушительную тишину, прерванную смачным ударом и приглушенными ругательствами — это Джим сбрасывал напряжение на ни в чем не повинной столешнице. Переведя взгляд на бледного связиста, с круглыми глазами разглядывающего нас, я только и мог, что сказать:

— Кто там говорил: "Будем стрелять, пока не закончатся патроны"? Предлагаю вырвать этому "ворону" язык — во избежание...

Вспоминая заезженную фразу: "ничто не предвещало беды".

Согласно данным, переданным генералом, вторжение началось вчерашним утром. Внезапно и стремительно, в лучших традициях доктрины "быстрой" войны. Твари потоком лились из возникающих провалов в земле... и убивали все, что повстречается им на пути. Всего за несколько часов были вырезаны расположения трех батальонов, а жертвы среди мирного населения исчислялись миллионами... Неудивительно, что метрополия позабыла выйти на связь со своей колонией.

Введенная незадолго до атаки трехчасовая готовность не помогла никому — сколько-нибудь достойное сопротивление смогла оказать только дежурная смена, которой по уставу предписывалось находиться в боевой броне, остальные лишь послужили тварям легкой добычей.

Дальше в дело вступил генерал Стоун. Читая скупые строки отчета, я не мог не испытать восхищения перед старым воякой — пресечь в такой ситуации панику, собрать немногие остававшиеся боеспособными части в единый кулак, организовать эвакуацию и крепко дать рассеявшимся по планете тварям в зубы... я даже не знаю, каким словом описать компетентность полководца, способного на такое.

А еще взгляд постоянно цеплялся за предложения типа: "в виду отсутствия маршала Логана, командование принял генерал Стоун", "Отъезд губернатора Фаулера сильно затруднил координацию с гражданскими"... А какие все фамилии-то знакомые...

Я раздраженно закрыл перечитываемый в третий раз отчет. Совсем уже с катушек съезжать начинаю со всем этим валом событий — так и до паранойи недалеко. Но, тем не менее, поголовное отсутствие представителей правящих семей на планете выглядит по меньшей мере странно. Кто уехал на форум, кто — получает орден... а кто-то просто в отпуск уехал. Вроде бы случайности — а на деле на планете за неделю до вторжения не осталось ни одного представителя высшей власти Конфедерации.

Задрожавший транспорт заставил меня покачнуться и рефлекторно схватиться за толстый поручень в попытке сохранить равновесие — перед воздушными ямами человеческий прогресс оставался бессильным до сих пор. Приглушенные ругательства и лязг металла со всех сторон подтвердили, что не я один проклинал яйцеголовых, покоривших космос, но не додумавшихся "договориться" с воздухом.

— Приближаемся к точке высадки, — ожил внутренний динамик доспеха. — Готовность "пять".

Ответом пилоту было приглушенное работой двигателей шипение сервомоторов доспехов — ополченцы без нужды проверяли винтовки и прочую нехитрую снарягу пехотинца.

— Вот скажи мне, Том, а что мы будем делать, если автоматическая система обороны за эти годы успела сойти с ума? — услышал я нервный голос одного из своих... соратников?

— Видимо, штурмовать... Грудью на амбразуры и все дела...

— Типун тебе на язык, старый пень! Я серьезно!

— А что, похоже, что мне весело?!

— Я бы на вашем месте об этом не переживал, — бросил я, заставив тихие разговоры мгновенно утихнуть. — Подобные системы не просто надежды, а сверхнадежны — их самопроизвольный выход из строя всего за десяток лет, да еще и в условиях регулярного техобслуживания... маловероятен.

— Ну слава богу... Спасибо, господин Призрак.

Я только хмыкнул в ответ на это, в который раз удивляясь про себя вывертам человеческого сознания. Всего пару суток назад мое присутствие нервировало каждого из них, а теперь... то, что в условиях мирного времени воспринималось как расхаживающая рядом с тобой бомба замедленного действия, в нынешней ситуации дарило уверенность и чувство защищенности. Я для них — ветеран чертовой кучи спецопераций, человек, который абсолютно точно знает, что ждет их впереди и имеет шансы выжить в любой переделке, а, возможно, и вытащить вслед за собой всех остальных.

Эх... насколько все было бы проще, будь я и правда брутальным Призраком с тысячами схваток за спиной.

— Просто Александр, — предложил я.

— Как скажете... Александр.

— Захожу на посадку, — сообщил пилот за мгновение до того, как я почувствовал непривычную легкость в теле. — Готовность "один".

Уже спустя пару минут я, наравне с другими, выгружал из транспорта многочисленные ящики с боеприпасами и оборудованием, необходимым для "оживления" базы, загружая вывезенные первыми грузовые платформы.

— Быстрее! — Джим, как и положено "главному военному", сновал туда-сюда, ничего не делал, но зато всех торопил. — Транспорты должны вылететь за новой партией через пять минут!

Я с трудом подавил желание отмахнуться и пробурчать что-то вроде "лучше б помог" — в армии свои порядки, о чем Джим не забыл мне напомнить перед вылетом. Да и не сказать, чтобы мы плохо справлялись — большинство ополченцев были шахтерами и операция "выгрузить-погрузить" для них была скучной обыденностью.

Что они и подтвердили — пять минут спустя два неповоротливых корпоративных транспорта с позывными "Черепаха-1" и "Черепаха-2" тяжело оторвались от земли и потащились в сторону Нью Салембурга. В мирное время эти два летающих мастодонта занимались примерно тем же, чем и сейчас — возили в одну сторону смену шахтеров и запчасти, а обратно — руду и все тех же шахтеров. Дорог же на Мар Саре почти не было — корпорациям оказалось гораздо дешевле содержать тяжелые атмосферные транспорты, чем тянуть многокилометровые "артерии", продираясь сквозь джунгли, болота и местную фауну.

Транспорты высадили нас недалеко от цели — всего четыре с хвостиком километра, которые предстояло преодолеть пешком. Подобраться ближе не позволял рельеф местности — база, проходящая даже по официальным документам как "Бункер-1" была запрятана в нагромождении скал таким образом, что к ней даже на маневренном "Мираже" было проблематично подобраться, не то, что на неповоротливой махине грузового транспорта.

Вполне обоснованный выбор местоположения, ведь "Бункер" никогда и не был настоящей военной базой, — скорее именно что убежищем, защищенной в том числе самой природой крепостью, в которой в случае чего можно было пересидеть бурю.

База была законсервирована вскоре после окончания войны с Кел-Морийским Синдикатом — дураков, желающих бросить вызов Конфедерации, больше не было, а содержание даже такого маленького форпоста в такой глуши как Мар Сара влетало в копеечку. Так что большую часть приписанного оборудования и техники аккуратно вывезли, оставив все остальное на автоматическую систему защиты, и оставили на случай сакраментального "если что".

"Если что" наступило, давая Бункеру шанс исполнить свое предназначение.

Приглушив звук динамиков, я примостился рядом с группой техников, которых Джим уже успел запихнуть в центр походной колонны. Наблюдая за деловитой суетой нашей маленькой бестолковой армии, я не мог отделаться от ощущения, что я — лишний на этом празднике милитаризма. О чем уж тут говорить, если даже родившись в фанатично преданной своим традициям касте Тамплиеров, у меня отсутствовало желание посвящать себя войне. Но здесь и сейчас я — псионик с попросту невозможной для человека силой Дара. Живое оружие, способное превратить закованного в доспех пехотинца в мешанину мяса и металла всего за пару мгновений.

Джим даже не спрашивал меня, хочу ли я пойти с ними — просто дал в руки винтовку и сообщил время старта. Шериф очень хорошо меня знал...

— Выдвигаемся! — раздался его напряженный голос, когда колонна приобрела законченный вид. — Александр, на пару слов.

— По вашему приказанию прибыл, сэр! — в попытке хоть как-то сбросить напряжение, скрутившее внутренности, я лихо (и, подозреваю, неумело), козырнул.

— Не юродствуй, — небрежно бросил мой... командир, кажется.

Вообще удивительное дело — стоило запахнуть жаренным и Джим преобразился буквально на глазах, заставив меня засомневаться в собственной памяти. Джим, такой привычный Джим, всегда готовый по-дружески подколоть или посмеяться над собой, сейчас давил твердым взглядом карих глаз и жестким приказным тоном — словно кто-то повернул рубильник "командир-мод".

— Я знаю, что ты так сбрасываешь напряжение, — более мягко сказал он, опуская забрало и переключаясь на личный канал. — Но будь посерьезнее, пожалуйста. Во всем этой "армии" я могу доверять считанным единицам — не заставляй меня исключать тебя из этого списка.

Некоторое время я молчал — действительно стало стыдно. Но нервы, нервы... Почему-то успокаивать их меня тянет именно таким образом.

— А почему я вообще попал в этот список? — наконец спросил я.

— Я видел тебя в деле, — пожал плечами шериф. — Когда было нужно — ты действовал правильно. Не впал в ступор, не испугался и не сбежал, а вступил в бой. Инстинкт "бей или беги" — единственное, что отличает бойца от... кого угодно другого. Бойцы выбирают "бей", все остальные — "беги" или "притворись мертвым". Это базовые реакции и большая часть тренировки солдат — их "перепрошивка".

И вновь я ответил не сразу. Действительно, что я сделал, когда услышал выстрел и понял, что Джим в беде? Бросился на помощь. Разум "догнал" события только после того, как мы оказались на безопасном расстоянии от рвущегося из под земли Нечто. И вот тогда было все — и страх, и трясущиеся руки и подогнувшиеся колени, но... это было после.

— Спасибо, — только и ответил я.

— Не за что, — пожал плечами Джим и с тихим щелчком переключился на другую волну. — Итак, знакомьтесь, ребята. Это Александр... ну, вы все знаете, кто он. Это — сержант Винсент Хайнд.

— Приятно познакомиться, сэр! — козырнул мне этот уже совсем немолодой мужчина с шикарными, тронутыми проседью усами. — Рад служить под вашим началом.

— Под моим чем?! — я перевел требовательный взгляд на Джима, в очередной раз забыв, что за закрытым забралом этого никто не увидит.

— Под началом, — хмыкнул шериф, явно довольный произведенным эффектом. — Возьмешь Винса и его ребят, пробежишься до базы, подтвердишь отсутствие... неожиданностей.

— Ты уверен, что это хорошая идея? — я даже не поленился воспользоваться Даром, чтобы этот разговор уж точно не достиг ничьих ушей.

— На учениях ты неплохо справлялся.

Действительно. Полтора года назад, почти сразу же после того, как я довел до ума свой доспех, Джим практически насильно записал меня в ополчение. Ему, видите ли, кажется расточительством растрачивать аномально сильный для человека Дар на ту "ерунду", которой я занимался до этого. В принципе, я и не возражал особо, учитывая, сколько всего для меня успел сделать шериф, это было самое малое, чем я мог ему отплатить.

Так что в местной бюрократической системе я действительно значусь как "лейтенант ополчения" и даже успел пару раз поучаствовать в учениях, проводимых раз в год. Ерунда, если честно, а не учения — собрались, оделись в доспех, побегали, постреляли и поиграли в нечто, отдаленно похожее на "захват флага"... а потом народ пил и гулял еще три дня, празднуя это знаменательное событие. Там у меня тоже был под началом десяток, правда, другой. И я, в принципе, справлялся, но...

— Сравнил, тоже мне.

— Вот и проверим тебя в деле... — ответил шериф. — Лучше так, чем прямо в бою. И я очень рассчитываю на твою... чувствительность.

— Моя "чувствительность" — палка о двух концах, — возразил я, но больше по инерции. Разве я сам не говорил совсем недавно, что есть вещи, на которые на всей планете способен только я? Видимо, пришла пора доказать это делом. — Если ОНО меня почувствует, дело запахнет керосином.

— Вот и сделай так, чтобы не почувствовало.

Я обвел взглядом "свою" десятку. Глубоко вздохнул и...

— Держитесь за мной. Скажу "стреляйте" — жмете на курок, скажу "бегите" — драпаете, роняя кал. Все ясно?

— Так точно, сэр! — нестройно грянул "мой" отря... нет, скорее вооруженная толпа. Но — лиха беда начало...

__________________________

*— для тех, кто незнаком со вселенной: Ямато — название главного калибра звездных крейсеров Конфедерации.

Глава 4.3. Мы — Гарм

— Сэр... Сэр!

— А? — рассеяно ответил я, лишь со второго раза осознав, что сержант обращается ко мне.

— Давно хотел спросить... а почему у вас такие ноги?

— Потому же, почему у Голиафа такие... Позволяет развить большую скорость за меньший срок и лучше подходит для прыжков.

— Но Голиафы не прыгают!

— Нагрузка на сочленения слишком велика — быстро выходят из строя. Но это не значит, что они таки этого не могут...

— Но...

— Разговорчики! — проворчал я, недовольный тем, что меня отвлекли.

— Есть, сэр!

Удобно, блин... Боюсь, я могу к этому привыкнуть.

Мы уже отошли довольно далеко — колонна шерифа скрылась за поворотом виляющей по ущелью дороги и лишь отдаленный шум, неизбежно производимый таким скоплением техники и людей, говорил о том, что они все еще неподалеку.

Всего за пару мгновений до вопроса Винсента я начал осторожно снимать ограничения со своего Дара, прощупывая окружающее пространство. Там, на ферме старика Аарона я раскрылся полностью, заполнив собой всю сферу восприятия — просто понятия не имел, что на планете есть, кому это ощутить. А сейчас... я скорее просто слушал, лишь принимая сигналы, но не отпуская вовне свои собственные. Привычное, в общем-то, дело — чешуйчатые телепаты так всю жизнь живут, выпуская в наружу лишь искусственно сформированные импульсы, порой не имеющие ничего общего с их настоящими эмоциями... совсем как люди, да. Вот только я не практиковался в этом искусстве уже четыре года. И никогда ранее от этого навыка не зависели чужие жизни... не говоря уже о моей собственной.

А в псионном поле... а ни хрена в нем не было. Небольшие возмущения, создаваемые десятком разумных рядом со мной, заметная дрожь сливающегося воедино толпы за спиной... а вот на глубине пары десятков метров явно находятся залежи Минерала — он очень специфично искажает пространство вокруг себя. И ничего подобного тому, что я ощущал на ферме Аарона.

-Джим, твой ходячий детектор докладывает, что тварей поблизости нет, — передал я Джиму на частоте отряда — может, хоть успокоятся немного, а то их напряжение меня ощутимо покалывает. А потом переключился на свою личную частоту. — Или я просто не смог их почуять.

— Понял тебя, мистер "я-не-знаю-что-такое-дисциплина". Двигай дальше.

Ну, мы и двинули. Мои подчиненные чувствовали себя в доспехе почти так же свободно как я, проведший в нем не одни сутки. Они не заваливались при каждом шаге, не шатались и даже без особых проблем преодолевали крупный каменный мусор, неизбежно заводящийся на давно заброшенной горной дороге. Впрочем, ничего удивительного в этом не было — ополчение формируется из шахтеров, которые для работы используют КСМ, официально расшифровывающийся как "космический строительный модуль", а на деле применяющийся везде, где только можно и нельзя, в том числе и для добычи ресурсов. В общем и целом, управлять этой машиной было даже сложнее, чем доспехом, за счет ее больших размеров и меньшей подвижности. Помнится, Джим как-то говорил, что аббревиатуру КСМ в "Небесных Дьяволах" трактовали как "Когда Сдохли Морпехи". На самом деле прикрутить к исключительно мирному КСМу систему сопряжения с вооружением, а так же стандартный боевой софт не так уж и трудно, чем частенько и пользовались различные криминальные элементы.

Мы быстро продвигались вперед, стараясь производить как можно меньше шума. Хотя, о какой вообще бесшумности может идти речь, учитывая, что ее пытаются достигнуть одиннадцать человекоподобных фигур, на две трети состоящих из металла? Лязг и шипение сервомоторов доспехов звучали еще более дико на фоне окружавшей нас абсолютной тишины. Тоже в принципе логично — горы, что уж там, шуметь тут просто нечему, но... нервировало.

— Джим, у тебя случаем контакты не чешутся?

— Если бы я не был в броне, уже наверняка бы все разодрал, — немедленно откликнулся шериф. — А что, у тебя чуйка тоже вопит?

— Моя чуйка вопит уже пару недель. Посматривай там... — Стоп!

Десятка мгновенно кинулись к обочине, кое-кто даже за камнями укрылся. Видимо, народ вспомнил с перепугу, как правильно себя вести в бою. Я же вызывающе торчал прямо посередине дороги — даже если у нашего противника в арсенале есть дальнобойные средства, самодельные щиты дадут мне время.

Впереди, на самой границе моего восприятия, что-то мелькнуло, будто мазнули кистью по внешней стенке мыльного пузыря. Мелькнуло — и тут же исчезло.

— Саня? — ожил динамик.

— Подожди...

Я осторожно сделал шаг вперед — ничего. Закрыв глаза и сосредоточившись, рывком расширил сферу восприятия.

— Они здесь!

— Сколько?

— Чувствую десяток. Метров пятьсот впереди, сразу за поворотом... стоят, ждут чего-то.

И вновь — ничего похожего на ощущения на ферме. Кажется, не я один умею прятаться.

— Не лезь на рожон, — после секундного раздумья отозвался Джим. — Где десяток, там и сотня. Сейчас пришлю тебе еще парней, двинетесь вперед. Только особо от нас не отрывайтесь.

— Принято. О! Они идут к нам! К бою!

В принципе, в этой команде не было особой нужды — за время нашего короткого разговора с шерифом Винсент и его команда успели удобно устроится за камнями и навести дула винтовок в место предполагаемого появления противника.

— Странно... — вслух произнес я, отключившись от "командирского" канала.

— Что? — переспросил Винсент.

— Они... идут шагом.

— Берегут силы?

— Возможно... — задумавшись на мгновение, я скомандовал. — Стрелять только по команде.

Несколько мгновений прошли в напряженном ожидании. Наконец из-за поворота показались девять уже знакомых мне тварей, окружившие еще одного члена "группировки противника". Последний обладал на удивление человекоподобными пропорциями, за исключением двух огромных дополнительных конечностей, растущих из спины, нависающих над плечами и заканчивающихся длинными когтями — точь-в-точь как у его четвероногих собратьев.

Сухо щелкнула винтовка, освобождаясь из магнитных захватов на спине; пробежала перед глазами строчка: "вооружение: винтовка Гаусса С-14, боезапас: 100%. Сопряжение произведено успешно"; вспыхнул перед глазами огненно-красный трассер прицеливания, упершись в землю передо мной.

— Командир?.. — напряженно спросил Винсент, явно сгорающий от желания нажать на курок.

Я отрицательно покачал головой и, не меняя положение стрельбы "от бедра", направил дуло "куда-то в сторону противника", внимательно проследив за похожей на лазерный луч линией прицеливания. Хорошая все-таки это штука — доспех: не дрожат жестко зафиксированные механизмами руки, отсутствует обычное для органики "покачивание" ствола из-за дыхания и сердцебиения.

— Они идут шагом... — задумчиво протянул я.

— И что с того?!

Визир уперся в землю в метре от неспешно приближающейся делегации.

— Повторяю, стрелять только по команде!

Сухой хлопок выстрела моей винтовки заставил взметнуться небольшой фонтан мелких осколков перед тварями, отчего те мгновенно застыли. Впрочем, ненадолго — уже спустя мгновение человекоподобное нечто продолжило движение, оставив свою свиту позади.

— Кажется, с нами хотят поговорить... Оставайтесь на месте, первыми не стрелять, но если эти, — я махнул рукой на "свиту". — Дернуться, патронов не жалеть.

И не спеша зашагал вперед. Глядя на шаркающую походку этой пародии на человека, я старательно давил в себе все эмоции, пытаясь оставить только холодный расчет — техники контроля собственного сознания входили в доакадемическую программу обучения Тамплиеров. Какого черта я отложил эти, без сомнения, полезные навыки в дальний угол сознания? Решил, что они больше не понадобятся, раз уж я больше не представитель касты воинов? Сейчас приходилось прикладывать большие усилия, чтобы удержать волнение и страх в узде и сохранить так необходимое мне спокойствие и ясность мысли.

— Джим, отвлекись на минуту. Кажется, у нас тут намечаются переговоры — тебе стоит это услышать.

— На проводе, чешуйчатый, — мгновенно откликнулся шериф. — Ребята уже бегут к тебе.

— Маякни им там, чтобы не сорвали мне диалог.

Мы остановились, когда между нами оставались какие-то жалкие два метра и некоторое время изучали друг друга.

— Так вот, что с тобой стало, Аарон... — я первым нарушил молчание.

Ответом мне был сухой щелчок похожих на паучьи мандибулы костяных выростов на щеках мертвого фермера и безжизненный взгляд горящих потусторонним огнем глаз. В то, что старика больше нет, у меня не было ни малейших сомнений — в псионном поле стоящее передо мной существо ничем не отличалось от тех тварей, которые стояли за его спиной, следовательно, разума в этом изломанном мутацией теле больше нет.

И тем не менее...

— Протосс... — прохрипело существо. — Что делает подобный тебе на планете этих дикарей?

А в следующий миг я едва удержался от того, чтобы вздрогнуть и выпустить рефлекторный импульс страха — вновь навалилось ощущение чьего-то присутствия. Наверное, что-то подобное чувствовал бы муравей, если бы мог ощутить направленное на него внимание человека.

Психологическая атака, значит, да?

— Живу я здесь, — стараясь сохранять спокойствие, ответил я. — А что понадобилось на планете подобному тебе?

— Развиваться. Эволюционировать. У терранов есть то, что нужно нам.

— Кто вы?

— Ты не знаешь? — псионное поле всколыхнулось от Его удивления. — Мы — зерги. Мы — Гарм. Почему ты не знаешь этого?

— Я... не поддерживаю контактов со своим народом.

— Изгнанник... — в хрипе этого существа не было ни тени эмоций, но я почувствовал, что Он доволен. Я мысленно чертыхнулся — теперь он знает, что я здесь один!

В следующее мгновение он с отчетливо слышимым мне хрустом сухожилий и костей метнул свое тело вперед, занося свои когти-крылья для удара. Очень, очень быстро, словно это и не он изображал из себя зомби минуту назад.

Впрочем, это ему не помогло — мне достаточно было просто махнуть рукой, чтобы сверкающее сиреневое лезвие вмонтированного в правую руку пси-клинка превратило смертельно опасную тварь в две ни хрена не опасные половинки, попутно забрызгав меня темно-красной, почти черной, кровью.

Мгновение спустя ожили Гаусс винтовки за моей спиной — и все равно опоздали, потому что твари... или зерги, сорвались с места едва ли не раньше бывшего фермера. Четвероногие мутанты бежали зигзагами, вполне успешно сбивая нам прицел, а уж о скорости и говорить не стоило — анализаторы доспеха утверждали, что за пару секунд они набрали скорость почти в сто километров в час*!

Они добрались до меня уже через несколько секунд, потеряв всего троих. Еще столько же, одного за другим, размазало по камням, едва они оказались в пределах досягаемости моего Дара, а остальные, не теряя ни мгновения, бросились на меня с двух сторон. Выпустив из рук винтовку, я наотмашь рубанул по правому пси-клинком, который, привычно не встречая сопротивления, прошел сквозь кости, мясо и панцирь так, будто их там и не было вовсе. От второй твари пришлось закрываться левой рукой и с внутренним содроганием слышать скрежет сминаемой в зубах стали. Приподняв руку над головой вместе с болтающейся на ней тварью, я воткнул меч в правую сторону груди, прекрасно помня, что там находится сердце, а затем повел рукой в вниз и влево, рассекая еще несколько важных органов.

Последний, чуть отставший от остальных зерг успел запрыгнуть на почти вертикальную стену ущелья и, прикрываясь выступами от огня пехотинцев, бросился на меня сверху. Впрочем, добраться до меня ему было не суждено — он завис в воздухе, не долетев больше метра, и был мгновенно превращен в решето совместным огнем десяти винтовок.

Я остервенело затряс в воздухе левой рукой, пытаясь стряхнуть с себя зерга. Бесполезно — даже мертвая, тварь категорически отказывалась выпускать добычу. Хрипло выматерившись себе под нос, я просто отрубил ему голову, заставив все остальное грохнуться себе под ноги.

До сих прекрасно помню, как стоял там, на залитом кровью пятачке дороги, сжатой с обоих сторон отвесными стенами ущелья, в окружении остывающих трупов врагов и тяжело дышал в бесполезных попытках унять бешено колотящееся сердце. Тварь, чья голова до сих пор сжимала челюсти на моей руке, не смогла прокусить двухсантиметровую броню, но смяла ее до состояния гармошки, пропоров острыми гранями кожу. Капала на землю сочащаяся из раны искрящаяся голубоватая кровь первенца богов, смешиваясь с ярко-алой кровью четвероногих убийц, звенело в ушах от внезапно рухнувшей на меня тишины, а все, что я мог ответить разрывающемуся беспокойством динамику, было:

— Ну, вот и поговорили...

________________________________________

*— скорость гепарда: сто десять — сто двадцать километров в час, и развивает он ее за три секунды. Чем зерги хуже самого быстрого хищника Земли? ;)

Глава 4.4. Западня

— Уй! Осторожнее, глупый человек!

— Цыц! Чего ты как девчонка?

— Это не я девчонка, это ты — хреновый медик!

— Позвать лицензированного? — с сарказмом спросил Джим. — Пусть полюбуется на твою инопланетную культяпку.

— Ксенофоб! Уй!

— Расслабься, уже все.

Я придирчиво осмотрел перевязанную руку. Чтобы Джим мог оказать мне первую помощь, пришлось разобрать часть доспеха вплоть до локтя, и теперь моя собственная конечность казалась мне лапкой дистрофика, которую доктор Франкенштейн пришил к мускулистому телу какого-нибудь мастистого бодибилдера.

Медик из Джима и правда был аховый — это же надо было умудриться превратить обычную перевязку четырех глубоких царапин в маленькую пытку! И ведь даже обезболивающего не примешь — людские на меня либо не действовали вовсе, либо вызывали аллергическую реакцию, а прихватить с собой с Аиура протосскую аптечку я как-то не догадался.

— Спасибо.

— Должен будешь. А теперь изволь получить начальственный втык!

Я удивленно покосился на друга. Чего это он? Жив остался, людей сохранил — чем не победа?

— Где твои хваленые щиты были?

— Эээ... Так они только голову и торс прикрывают! — нашелся я.

— И?.. А если бы их было больше?

Я ответил не сразу. Шериф был прав — будь зергов хотя бы на одного больше и царапинами я бы не отделался.

— Ну не воин я Джим... Включение щитов в такой ситуации — это же рефлексы, они требуют тренировки и отработки. А их закончил-то три дня назад!

— Не воин он, — Джим покачал головой. — Две трети тварей положил в одно рыло, а теперь — не воин...

— Мой... отец превратил бы их в пыль за пару секунд, — не согласился я. — Зилот — распилил бы на кусочки за десять и не подставился бы так глупо, как я.

— Дурной инопланетянин... — проворчал уже успокоившийся шериф. — Дал бог силушки вагон, да для мозгов места не осталось.

— Какой есть.

Я перевел взгляд на перчатку доспеха, лежавшую рядом. Слава богу, твари не попалась на зуб тонкая механика и сервомоторы и пальцы все еще сохраняли способность сжиматься и разжиматься, хоть и со скрипом. Под моим пристальным взглядом перчатка взмыла в воздух, распадаясь на четырнадцать деталей. Я вытянул руку и все плавающие в воздухе компоненты принялись занимать положенные им места под зачарованным взглядом Джима, который все никак не мог привыкнуть к моим "фокусам".

— Отмыть бы еще... — со стороны я себя, конечно, не видел, но подозреваю, что перемазанный кровью двухметровый доспех — жуткое зрелище.

— Потом марафет наводить будешь. Давай выбираться отсюда — нас там, поди, заждались уже.

Махнув рукой, я подвинул гравиплатформу, заставленную оборудованием и служившую прикрытием для наших врачебных дел. Через мгновение мы уже покинули крохотную каверну, в которой сидели до этого, и Джим, окинув строгим командирским взглядом суету временного лагеря, направился к спешно разбитой палатке, в которой располагалось то, что шериф гордо именовал "штабом".

Естественно, после стычки на дороге Джим остановил движение колонны, не без оснований полагая, что Бункер уже находится под контролем противника. Кроме того, опасаясь атаки зергов, шериф распорядился, я цитирую: "сообразите мне здесь по быстрому укрепления", и сейчас большая часть отряда была занята перетаскиванием камней, пытаясь соорудить эти самые "укрепления".

Работали мужики на совесть, — слухи о том, с кем именно нам довелось столкнуться уже успели распространиться. И реакция была... на удивление спокойной, шахтеры — вообще народ простой. В дом забрался грабитель? Пулю ему в лоб, пускай Всевышний разбирается, что с ним делать дальше. Инопланетный интервент? Три пули, чтобы с гарантией.

В "штабной" палатке мы застали интересную картину — трое массивных, закованных в доспехи "шкафов", толкающихся плечами вокруг небольшого столика с голопроектором в центре. Мне не надо было смотреть, чтобы знать, что разглядывают "отцы-командиры", — план Бункера. Всех троих я знал — служившие в армии Конфедерации были в ополчении на хорошем счету и обязательно имели в подчинении народу куда больше, чем было у них на службе.

Гален и Говард Нобб, братья-погодки с Чау Сары — служили как раз во время недолгой войны с Синдикатом на одной планете с Джимом, правда, на другом континенте, где ужасов, о которых однажды рассказал мне изрядно выпивший шериф, было куда как меньше. Винсенту, с которым мы не далее как полчаса назад перебили отряд зергов, повезло больше — он честно "оттоптал" положенные четыре года в части на метрополии и ни разу не принимал участие ни в чем серьезнее разгона демонстрантов.

Хотя, наверное, "повезло" — уже некорректное слово. Сейчас выжить имеют больше шансов те, кто лучше подготовлен к убийствам и смертям. Порой опыт, о котором мы с удовольствием забыли бы, становиться благословением. Судьба любит пошутить, да...

Только шутки у нее несмешные.

Винсент, стоящий лицом ко входу, заметил нас первым:

— Сэр! Как ваша рука?

— В порядке, просто царапина, — отмахнулся я, чувствуя себя неуютно под его взглядом. Странно видеть смешанное с восхищением уважение на лице человека вдвое старше тебя.

— Я тоже не кашляю, спасибо, — хмыкнул Джим и, не дожидаясь положенных уставом приветствий, перешел к делу: — Рад, что у нас не возникло разногласий по поводу того, стоит ли забирать базу обратно.

— Так ясно же, командир, — прогудел Гален, старший из братьев Нобб. — Салембург — хреновое место для обороны, а здесь мы вообще как говно в проруби болтаемся — приходи да бери, со всех направлений. Отобьем Бункер, перевезем гражданских, заминируем подходы и будем ждать флота.

— Отличный план, — кивнул Джим. — Осталось отобрать Бункер обратно.

Командиры отделений послушно подвинулись, позволяя нам пристроится у стола и рассмотреть небольшую голограмму бывшей армейской базы повнимательнее.

Много плохого можно сказать о военной машине Конфедерации, но одно несомненно — выбирать места для своих баз она умела. Бункер располагался в тупике ущелья, называвшегося, внезапно, Бункерным. Громада командного центра в глубине, две небольших МЭС*, арсенал, два ряда бараков и длинные ряды массивных металлических ворот, закрывающих входы в убежища. Последние были пробиты прямо в скалах (проблемы "где достать горнопроходческое оборудование" на Мар Саре не было сроду) и были способны вместить сорок тысяч человек.

Что-то дрогнуло у меня в районе груди, когда я вспомнил, на сколько рассчитаны убежища Бункера. Их не хватит и на половину населения планеты, а ведь мы ждем еще беженцев из метрополии... Я рассержено помотал головой, заблокировав заблаговременно шлем доспеха, отгоняя ненужные мысли. Нападение может последовать в любой момент и нам очень повезет, если к тому времени мы успеем вывезли хотя бы эти сорок тысяч.

Не завидую тем, кто будет составлять списки на эвакуацию.

Однако, сейчас всех больше интересовала внешняя оборона Бункера. Уже совсем узкое в этом месте ущелье было перегорожено стеной высотой почти в четыре метра и толщиной поти в два. Ворота, которые, теоретически, были уязвимым местом этого чуда, достойного китайских мастеров, на деле оказались защищены даже лучше — четыре автоматических турели из общих десяти были поставлены именно здесь, а их тринадцатимиллиметровые снаряды могли заставить понервничать даже тяжелый танк.

Кажется, я слишком увлекся разглядыванием голограммы, потому что в чувство меня привело предложение младшенького Нобба:

— А давайте нагрузим на гравиплатформу побольше взрывчатки! Вон, мы мин целых десять ящиков притащили! Разгоним и...

— А от турелей ты чем их прикрывать будешь? — не согласился старший. — Собственной задницей?

— Так прикроем бронелистами! Вон, пускай наши на "Черепахе" притащат чего потолще...

Джим молчал, не вмешиваясь в спор. Ясно — принцип "мы посовещались, и я решил" в действии. Только что же ты на меня-то поглядываешь, господин начальник? Ну ладно, будет тебе мое мнение...

Я легонько постучал костяшками пальцев по столу, пытаясь привлечь к себе внимание, и пару мгновений удивленно молчал, слушая тишину, мгновенно установившуюся в палатке. Я бы, наверное, даже возгордился, если бы этот авторитет действительно принадлежал мне, а не спецподразделению Конфедерации, элитному настолько же, насколько и секретному, ветерана которого я изображал.

— Предлагаю ворота не взрывать — они нам еще самим пригодятся. Да и вообще, ничего не взрывать.

Ответом мне было выжидающее молчание. Уверен, выскажи это кто-то другой из присутствующих здесь и его тут же подняли бы насмех... а сейчас молчали, ожидая продолжения. Ведь не стал бы Призрак предлагать такой бред, если бы не придумал, как сделать его выполнимым? Ну, будем поддерживать репутацию, чего уж тут...

— План такой — подбираемся к воротам, я перелетаю через стену и открываю ворота изнутри. Даже если электропитания нет, там обязана быть ручная дублирующая система.

— Но там четыре метра высоты... — осторожно заметил Винсент. — Так высоко не прыгают, а зацепиться там просто не за что, сплошной гладкий металл.

А вот Джим уже понял, по глазам вижу.

— Пехотинцы не прыгают, да, — кивнул я. Кажется, проще будет показать. — А вот Призраки — очень даже.

И приподнял себя в воздух. Невысоко — зачем зря тратить силы, но хватило и этого.

— А с турелями как? — После непродолжительного молчания подал голос Винсент.

— А с чего мы решили, что они там вообще работают? — задумчиво протянул Джим. — База же захвачена, значит и система обороны ликвидирована. Даже если нападение было изнутри, турели имеют угол поворота в триста шестьдесят, да и внутри периметра хватает автоматических гадостей. Захватить базу не разрушив оборону — дохлое дело.

— А запустить обратно всю эту хитрую электронику зерги точно не смогут, гарантирую, — поддакнул я.

— Вот видишь, как надо! — саданул локтем брата Гален. — А тебе лишь бы взрывать!

Инерция мышления — страшная вещь. Для любой человеческой армии восстановить систему обороны захваченного укрепления — первое и обязательное дело. Вот только наш противник — не человек и учебники по войне с ним пишутся прямо сейчас, в этой палатке.

— Хорошо, план принимается в разработку, — наконец кивнул шериф. — Только один ты туда точно не пойдешь.

Бункер встретил нас зловещим молчанием, тщетно маскируясь под покинутую всеми военную базу. Но я видел — три турели отсутствовали вовсе, остальные сверкали на солнце раскуроченными внутренностями и потеками алой крови. Включив режим бинокля, я пробежался по стене, выискивая... хоть что-то подозрительное.

— Странно...

— Да? — спросил Джим.

— Вон та, вторая слева, явно растворена кислотой. Целиком. Да и стене досталось... Это что-то новенькое.

— Не отвлекайся, потом разберешься.

— Как бы потом та штука не разобралась со мной...

— Стреляй в голову и все будет в ажуре, — поделился со мной опытом Джим. — Лучше скажи — внутри их много?!

— Очень странное ощущение, — признался я, еще раз сверившись с Даром. — Будто кто-то взял штук пятьсот этих псин недоделанных и размазал тонким слоем по всей территории базы.

— И что это значит?

— Ну, либо так и есть, — криво усмехнулся я, сделав драматическую паузу. — Либо что-то другое.

— Умен, — оценил шериф мои аналитические способности. Сам он, впрочем, тоже не спешил поделиться идеями.

А что тут скажешь? Понятия не имею, что это может значить.

— В общем, "ввязаться в бой, а там посмотрим", — резюмировал я.

— Точно. Откуда это?

Я фыркнул.

— Учил бы ты свою собственную историю, жалкий человечишко. Не позорь свою расу перед высокоразвитым инопланетянином.

— Высокоразвитый инопланетянин, кажется, давно не получал в рыло?

— Да вот уже лет шесть, наверно... — задумчиво протянул я.

— Так мы устроим, — загорелся идеей шериф. — Нам, примитивным приматам, это раз плюнуть!

— Заметано! Сразу после того, как смоемся с этой планеты.

— Хитрый... — оценил шериф.

— Мы готовы, командир, — напомнил о своем существовании Винсент и я со вздохом переключился на общую частоту.

Я развернулся к нашему воинству. Всего лишь одна рота — вот и вся доблестная армия, собравшаяся штурмовать неприступную крепость с неизвестным размером гарнизона. Авантюра, как ни посмотри...

Дожидаться подкрепления не стали — "Черепахи" должны были вернуться с новой партией только через час. А ведь в любой момент мог последовать упреждающий удар зергов... После моего замечания о том, что пока все твари, с которыми нам довелось встречаться — исключительно наступательные "юниты" и с обороной у тварей, скорее всего, проблемы, Джим решил, что время работает против нас.

Дай Зел Нага мудрости, надеюсь, мы с ним не ошиблись, и на базе нас не ждет какой-нибудь органический вариант стационарного пулемета.

— И минное поле на месте, — невпопад пробормотал Джим.

И правда — полоса перед стенами Бункера шириной метров в семьдесят была густо усеяна тускло поблескивающими на солнце шляпками мин-пауков. Еще один камешек в пользу того, что нападение происходило изнутри, вопреки мнению генерала Стоуна. Впрочем, он ведь сказал "сильно затрудняют коммуникации", а не "исключают полностью", не так ли?

Местные мины, кстати, то еще чудо-техники, на которое вояки не жалели электронной начинки. Миниатюрный радар с дальностью в двадцать метров, относительно неплохой процессор и четыре длинных тонких ноги обеспечивали такой штуковине возможность засечь неудачника на расстоянии, подбежать на дистанцию уверенного поражения и, подпрыгнув на уровень пояса, превратить его в кучку неаппетитных дымящихся ошметков. Причем тот же самый радар позволял программе управления отличать человекоподобных от бронетехники, — в последнем случае "паук" бросался под днище, где броня была традиционно тоньше, чем где бы то ни было еще, а внутренняя механика "разворачивала" направление взрыва в вертикальное положение. Противопехотная и противотанковая мина в одном лице.

У современного военпрома вообще пунктик на универсальности своей продукции.

— Код деактивации не забыл, надеюсь?

— Вот и проверим, — хохотнул шериф, подталкивая меня в спину.

Наш маленький штурмовой отряд приблизился к стенам вплотную, оставив позади рассредоточившуюся по местности и ощетинившуюся стволами основную часть нашей бравой армии, то и дело опасливо косясь на металлические минные шляпки.

— Не нравится мне эта тишина... — тихо сказал Винсент, а я ощутил молчаливое одобрение остальных.

— Ловушка, как пить дать, — согласился Джим и, без перехода, бодро продолжил. — Ну что, поехали?

Я хмыкнул. Шериф в своем репертуаре — кажется, ему вовсе не знакомо такое понятие, как страх... что не мешает ему быть одним из самых благоразумных людей, что я знаю.

— Прыгайте на счет "три"... Три!

Две массивные фигуры с кажущейся натугой оторвались от земли (на деле поднявшись совершенно самостоятельно на целый метр), а затем, подхваченные силой моего Дара, взмыли в воздух, аккуратно приземлившись на вершину стены.

— Срань господня! — донесся до меня потрясенный голос Джима.

Отвлекаться я не стал, — опасности нет, и ладно, скоро сам все увижу. Вместо этого я кивнул следующей двойке и вот уже вторая партия пехотинцев отправляется наверх службой экспресс-доставки "Протосс и Ко". Третья, четвертая, пятая... А вот теперь можно и самому взглянуть.

Спустя секунду, разглядывая с высоты то, во что превратился Бункер, я мог думать только о том, что Джим был непривычно мягок и сдержан.

Первое, что бросалось в глаза — громада командного центра в глубине ущелья. Подавляющей своими размерами крепости больше не было, — вместо нее моим глазам предстал монструозный клубок органики и металла, похожий на осьминога, пытавшегося задушить самосвал.

Стоило мне немного отойти от этого зрелища и опустить глаза ниже, как я получил еще одну дозу новых впечатлений. Грязно-серый асфальт, привычный любому городскому жителю даже в нынешние времена, сменился толстым слоем красноватой, масляно поблескивающей на солнце слизи, в которой наполовину утонули все здания.

О, всемогущие Зел Нага, куда мы сунулись?

Первым очнулся Джим.

— Винс, давай вниз. Вон торчит караулка, попробуй связаться с системой... хотя я сомневаюсь, что она еще жива.

Я буквально кожей ощутил, как сержант вопросительно покосился на меня.

— Мы прикроем, — кивнул я.

Пока Винсент возился, пытаясь вручную активировать панель управления воротами, я рассеяно скользил взглядом по окрестностям, обратив внимание, что в непосредственной близости от стены странной слизи почти не было — ее уровень постепенно повышался по мере приближения к тому, что раньше было командным центром.

— Они внутри... — пробормотал я. — Внутри этой слизи, поэтому я не могу их почувствовать.

— Сэр, здесь все мертвое, — напряженно буркнул динамик. Ох, прекрасно тебя понимаю, сержант, самому хочется свалить отсюда... но уже поздно.

Видимо, так считал и Джим, потому что, повинуясь его команде, вниз спрыгнул еще один ополченец и уже спустя минуту механизмы ворот пришли в движение, разбивая гнетущую тишину зловещим скрежетом.

— Нобб, заводите бойцов.

Наблюдая, как тоненьким ручейком люди, за жизнь которых мы с Джимом отвечали, делают первые шаги по территории Бункера, превратившегося в одну большую ловушку, я мог только изо всех сил сжать челюсти в попытке сохранить неподвижность. Не выстрелить в слизь из винтовки в попытке спровоцировать атаку, не придавить ее Даром, не... хотелось сделать хоть что-нибудь, — ожидание сводило с ума, заставляло мелко дрожать руки и бешено биться сердце.

— Джим... — обратился я к шерифу на личной волне.

— Иди, — он будто знал, о чем я хотел его попросить. — Сейчас твое место — там.

Я благодарно кивнул и спрыгнул со стены, не утруждая себя поиском лестницы. Как бы быстро не изнашивались сочленения такими выкрутасами — на этот бой хватит.

Джим, как всегда, прав, пока мое место — на передовой, в бою. Стоять над схваткой, смотреть, как умирают люди и отдавать приказы... у меня просто не хватит выдержки.

— Разбиться по взводам, — выплюнул динамик безжизненный, лишенный эмоций голос Джима. — Первый — занять позиции на стене. Второй, третий и четвертый — южное, центральное и северное направления соответственно. Двигаемся медленно и нежно, ребята... вспомните, чем занимались на учениях, когда не пьянствовали и не дрались. Если... когда противник обнаружит себя — отступайте к стене, мы прикроем. Техникам — заминируйте-ка мне подступы, край — сорок метров от стены. Мины НЕ активировать, просто положите их на землю... или эту склизкую хрень.

...Ну, для этого у меня есть Джим Рейнор, не так ли?..

Рядом, не говоря ни слова, пристроился Винсент, уже успевший каким-то образом выцепить из толпы бойцов из моего десятка.

— Взвод "Призрак", — продолжал командовать Джим. — Идете по центру, третий взвод — пропустите наших "коммандос" вперед.

Я осторожно поставил ногу на слизь, надавил... держит, слава богу, а то я опасался, что тяжелый доспех в ней попросту утонет. Интересная субстанция, — на вид скользкая и мягкая, но ноги не проваливаются и не разъезжаются; неподвижная, но отчетливо ЖИВАЯ, судя по высокой температуре поверхности, о чем свидетельствуют сканеры доспеха.

Попытке отвлечься мечтами о том, как здорово было бы затащить кусочек этой гадости в лабораторию Генриха, мешала давящая тишина, царившая в этой гигантской мышеловке и страх оказавшихся в ней людей. Зерги могли появиться в любой момент, — из-за угла, провала двери или узкой бойницы бараков, мимо которых мы сейчас шли... сомкнуть челюсти прямо у тебя под ногами.

Я стиснул зубы. Очень хотелось зарычать, но, увы, моя инопланетная глотка способна выдать только низкое шипение. Чем дальше мы уходим от стены — тем меньше шансов вернуться обратно.

— Джим, останови людей.

— Рота, стоп! — немедленно откликнулся Джим. И уже мне. — В чем дело?

— Дальше идти нельзя. Подожди, попробую его выманить...

Прикрыв глаза, я запрокинул голову к тонкой полоске неба, сжатой с обеих сторон стенами ущелья. Со свистом втянул очищенный фильтрами доспеха воздух и выбросил его из себя одним коротким выдохом, одну за другой разрывая все цепи, сковывающие мой Дар.

Теперь мое тело — лишь источник моего "Я". Огоньки чужих разумов, ранее смутные и неясные, отныне — яркие факелы, затмевающие солнечный свет. Я — везде, куда только может дотянуться мое восприятие.

Слизь под ногами мелко задрожала, заставляя губы растянуться в безумном оскале, а страх и напряжение — переродиться в ярость, обжигающей волной пробежавшую по венам.

— Тебе ведь знакомо это чувство, Гарм? — прошипел я, дублируя свою речь в пси-поле. — Ты уже ощущал это присутствие. Скажи — тебе понравилось?

Слизь задрожала сильнее.

Я поднес сверкающее сиреневое лезвие к глазам, любуясь ровным светом единственного напоминания об утерянной родине.

— Обладатели точно такого же присутствия рубили тебя такими же клинками. Молнии заставляли корчится в судорогах, телекинез дробил в тисках кости, плазма — сжигала в огне... Каково это — сгорать заживо, Гарм?

Вспыхнувший прямо под ногами огонек чужого разума заставил меня бросить свое тело вверх, спасаясь от просвистевших в воздухе когтей. Мгновение — и тяжелые ботинки доспеха превращают череп не успевшей полностью вылезти твари в мелкое крошево.

Эфир мгновенно заполнили слившиеся воедино проклятья и приказы, воздух — сухие хлопки выстрелов, стрекот и визг тварей, пси-поле — обжигающая ненависть Гарма, забивавшая все остальные сигналы. Клянусь, я слышал в этом безмолвной ярости обещание скорой и весьма мучительной смерти.

— Командирам всех отделений, — вроде бы негромкий голос Джима мгновенно перекрыл ор, установившийся в эфире. — Отступайте к стене. Повторяю — отступайте к стене.

Отступление я помню исключительно кусками. Зерги, казалось, были повсюду: разбрасывая вокруг себя куски слизи, появлялись прямо под ногами; выскакивали из провалов дверей казарм; прыгали с крыш... а за спиной нарастал безумный вой хищной стаи, предвкушающей охоту и свежую плоть затравленной добычи.

...Едва успеваю включить поле, заставляя комок зеленоватой субстанции бессильно растечься по мерцающей поверхности щита. Мгновение-вечность назад точно такой же комок превратил прочную сталь доспеха одного из моих бойцов в вязкую раскаленную жижу, заставив зайтись в истошном крике от вздувшейся пузырями кожи. Ярко-алый трассер наведения упирается в центр широкой башки массивной змееподобной твари с серповидными клинками вместо кистей. Хлопки выстрелов тонут в окружающей меня вакханалии безумия, но дыра в черепе твари доказывает, что патроны у меня еще остались.

...Не глядя, отмахиваюсь мечом от прыгнувшего с крыши зерга. Мне не надо смотреть, чтобы видеть — я и не думал загонять Дар обратно в клетку своей воли, разбрасывая телекинетические удары направо и налево, едва ли не чаще, чем стрелял из винтовки. Знаю, в псионном поле я сейчас полыхаю, как ядерный гриб, словно магнитом притягивая к себе все новых и новых зергов, но...

— Я все еще жив, Гарм, — прошипел я, выплавляя эти слова в окружающем пространстве.

...Я пропустил момент, когда бойцы моего потрепанного взвода слились с другими, беспорядочно отступающими к такой желанной сейчас стене. До нее — сотня метров, в любой другой момент — смешное расстояние, две минуты неспешного шага, но сейчас они бесконечно далеки, кажется, будто даже до звезды — ближе.

...Бойца с намалеванной на наплечнике грудастой топ-моделью с отвратительным скрежетом раздирает на мелкие кусочки волна зергов. Солдат с разбитым забралом и окровавленным лицом выпускает длинную очередь по рычащему клубку плоти и металла, содрогаясь от попаданий длинных шипов, которыми плюется давешняя змееподобная тварь, но с упорством обреченного продолжает поливать обедненным ураном монстров, убивших его друга.

...Вот, наконец, и стена. Давлю так некстати вспыхнувшую радость глупого подсознания, решившего, что все уже кончилось. Отхожу за спины бойцов, чтобы перезарядить винтовку — выстрелов** осталось не так много.

С сухим щелчком выходит из паза дымящаяся батарея массдрайвера. Бережно вынимаю ее и вставляю в специальный разъем на бедре, поставив аккумулятор на зарядку от собственного генератора доспеха. Проверил боезапас — счетчик гласил, что в обойме осталось двадцать два снаряда, а в одном из разъемов доспеха еще осталась одна запасная обойма.

— Взвод "Призрак" у стены, — наконец догадался доложить я.

— Только вас и ждали, "Призрак", — отозвался шериф. — Зажми уши, Саня...

Я тихо зашипел сквозь зубы — позади еще оставалось несколько факелов — солдат, которые бежали к своим, преследуемые по пятам огоньками поменьше, сливающимися в одну сплошную волну. Если дать этой волне добраться до куцего строя пехотинцев у стены — не спасется никто.

Я зажмурился и отключил все сенсоры доспеха за мгновение до того, как Джим активировал разбросанные по пустырю перед стеной мины. Но заглушить Дар так легко у меня не вышло — перед внутренним взором огоньки чужих разумов и живое море зергов просто гасли, — беззвучно и бескровно растворяясь во тьме. Будто и не живые существа превращались в обугленные кучи стали и мяса, а потухали едва тлеющие свечки.

На этот раз мое шипение подозрительно напоминало всхлип.

В чувство меня привел усталый, надтреснутый голос шерифа, впервые с начала боя позволивший себе проявить эмоции:

— Да пребудут их души в свете... Не расслабляйтесь, ребята, ничего еще не кончилось.

_________________

*-МЭС — минеральные электростанции.

** — автор не описался, именно выстрелов. В Гаусс-винтовке имеется два типа расходника — это заряд батареи и собственно снаряды. Под "количеством выстрелов" подразумевается минимальное из двух этих значений.

Глава 4.5. "Даю тебе слово"

С неприятно ударившим по ушам грохотом неизвестный мне перемазанный кровью ополченец скинул с плеча нижнюю половину своего товарища, которому в минувшей битве повезло меньше. Доспех, верхнюю часть которого оторвала одна из тварей, отвратительно органично смотрелся среди десятков своих собратьев, относительно ровными рядами сложенными вдоль каменной стены. Некоторое время пехотинец молча стоял над этой братской могилой, не отводя взгляда от выворачивающего зрелища, словно пытаясь намертво впечатать его себе в память, а затем развернулся и двинулся искать вторую половину своего мертвого товарища, пустым взглядом серых глаз мазнув по моей замершей в неподвижности фигуре.

Большая часть зергов, гнездившихся на базе, благополучно подорвалась на минном заграждении, сунувшись вслед за беспорядочно отступавшими ополченцами. Оставшиеся не стали переть дуром под пули, а затаились по укромным углам базы, в ожидании, когда мы снова сунемся в распахнутую мышеловку.

И мы, само собой, сунулись. Джим бросил нас в бой, не дожидаясь подкрепления, не дав ни мгновения отдыха — пока в венах было больше адреналина, чем крови, пока глаза застилала ярость, пока единственное, чего мы желали — это уничтожить тех, кто совсем недавно уничтожал нас.

Остатки роты вновь поделились на взводы и, преодолев перепаханное взрывами и усеянное ошметками тел минное поле, принялись прочесывать территорию Бункера, методично расстреливая выживших тварей, остановившись только перед тем Нечто, что ранее было командным центром.

В новый Салембург, где как раз загружались "Черепахи", был отправлен запрос на огнеметы, в мирное время применявшиеся против довольно агрессивной местной флоры, — спалить останки зергов и, может быть, слизь. Следующим рейсом транспорты должны начать перевозить гражданских, а потому Джим распорядился привести территорию в относительный порядок, убрав наиболее отвратительные последствия минувшей бойни в виде растерзанных тел.

И вот сейчас я смотрел на эту ровные ряды трупов, — последствия нашего с Джимом решения отобрать обратно бывшую базу Конфедерации. С какой стороны ни посмотри, мы сделали правильный выбор. И вот она — его цена. От первой роты ополченческого батальона Мар Сары осталась едва половина.

Я устало прикрыл глаза, пытаясь смириться с назначенной Всевышним ценой. Я не спал больше полутора суток, за этот короткий срок успел трижды пройтись по грани между жизнью и смертью. Пульсировала тупой болью раненная рука, лениво ворочались в голове тяжелые мысли, неприятно ныли пси-рецепторы, пропустившие через себя в последней схватке просто прорву энергии. Кажется, я еще никогда не пользовался своим Даром так часто и... мощно, как сегодня.

Не хочу ни о чем думать, не хочу смотреть на это выворачивающее зрелище, но... стою и смотрю.

— Ты не мог это предотвратить, — раздался совсем рядом сочувствующий голос Джима.

— Возможно, это прозвучит странно, но... мне почти жаль, что ты прав.

Джим не ответил, но я ощутил его кривую понимающую ухмылку.

— Ведь если бы это было не так, если бы все это было моей ошибкой, я мог бы сказать себе, что в следующий раз буду сильнее, быстрее и могущественнее... мог бы сказать себе: "Больше никто не умрет" и, черт возьми, сделать это правдой! Но...

— Но они будут продолжать умирать, — тихо продолжил за меня Джим. — В этом нет твоей или моей вины, просто это — война.

Мы помолчали.

— А ты хорошо справился, — наконец одобрительно сказал Джим, закрывая эту неприятную тему. — Для первого раза.

— Сам от себя не ожидал, — признался я. — Там, стоя посреди готовой захлопнуться мышеловки... у меня словно в мозгу что-то переключилось. Никогда бы не подумал, что в моей душе есть место для ярости настолько всепоглощающей, что она смогла перебороть даже инстинкт самосохранения, оставив только меня, врага и его смерть. Я же...

— Не воин, да? — даже сквозь непрозрачный щиток забрала я чувствовал его кривую ухмылку. — Может, пора признать, что все это "я не воин" существует только в твоей голове, друг?

Я вымученно улыбнулся. Может, Тамплиер просто напросто рождается идеальным солдатом и не имеет никакого значения, какому сознанию не повезло попасть в его тело?

Впрочем... как знать, сколько людей бы погибло, не спровоцируй я Гарма вовремя, не сосредоточь я на себе основной удар? Сегодня моя ярость спасла множество жизней.

Но, видимо, недостаточно, раз я сейчас стою здесь, не в силах отвести взгляд от тел погибших.

— А эту хрень надо взрывать нафиг, — попытался я перевести тему.

— Надо... — тяжело вздохнул шериф.

Прекрасно его понимаю... Командный центр, маленькая передвижная крепость, — очередное чудо современного военпрома, оснащенное устройством антигравитации и восемью реактивными движками, способными развивать вполне достойную для такой махины скорость. Современные модели даже могут совершенно самостоятельно добраться до орбиты, чтобы быть подобранными грузовым кораблем... как и десантироваться оттуда же.

Осталось к нему только гипердрайв и Ямато прикрутить, чтобы окончательно превратить в чудо-оружие.

Я это все к тому, что стоимость этого творения местных Кулибиных была вполне сопоставима с полугодовым бюджетом колонии.

— Но жалко... — продолжил Джим.

— Ты можешь поручиться, что за ночь эта хреновина не отрастит себе ноги и не решит прогуляться по базе?

Джима аж передернуло от нарисованной картины.

— К тому же, именно там они размножаются, — продолжал давить я. — Вся эта органика, облепившая центр, не позволяет мне заглянуть внутрь, так что я даже не знаю, сколько там этих тварей находится.

— Да все я понимаю, — отмахнулся Джим. — Только уничтожение такой штуковины грозит трибуналом, если между нами. Слишком дорогие, — их принято отбивать обратно, не считаясь с потерями среди таких, как мы. И отдавать приказ на уничтожение имеют право только высшие чины.

— Ты — маршал этой планеты, — напомнил я. — Высшая военная власть в нашей дыре.

— Ну, все-все, уломал, — вздохнул и без

меня все прекрасно понимающий Джим. — Взрывай, пироман хренов. Как, кстати, собираешься это делать? Он рассчитан держать даже обстрел из осадных танков... какое-то время, а у нас только винтовки и есть...

Я, наконец, смог заставить себя отвести глаза от тел мертвых солдат и перевел взгляд на бывший командный центр. Джим, схватив меня за локоть, мягко подтолкнул меня прочь от братской могилы. И правильно — такое зрелище сводит с ума... а мне пока рано становиться безумцем.

— Ну, взрывчатки у нас завались, не хватит — привезем еще, на корпоративных складах ее хватает... планы здания пришлют из Салембурга... А потом я что-нибудь придумаю. При отсутствии обороны, это исключительно вопрос времени и желания.

— Хотел бы я на это посмотреть, — с оттенком сожаления вздохнул Джим.

Мне потребовалось пара секунд, чтобы понять, что это значит.

— Не понял?.. Хочешь сказать, не ты будешь жать большую красную кнопку?

— Нет, я возвращаюсь в город. По плану две из пяти рот батальона остаются в Салембурге, прикрывая эвакуацию и поддерживая порядок. К мэру у меня доверия нет, — очередной богатенький аристократ, сосланный на пару лет в нашу дыру за тупую провинность. Должен же кто-то проследить, чтобы все было сделано, как надо?

— И героически прикрыть отступление, в случае чего? — продолжил я.

— Не без этого, да... Не оставлять же тебе всю славу?

— И кого оставишь за главного? — спросил я, сильно подозревая, что знаю ответ.

— Одного бестолкового инопланетянина, конечно. Взорвешь эту инопланетную хреновину, реанимируешь все, что можно реанимировать, подготовишь укрытия...

Я промолчал, прекрасно понимая, что спорить бесполезно.

— И не надо на меня так молчать, — буркнул шериф, без всякой псионики прочитав мои мысли. — Опыта командования чем-нибудь кроме взвода все одно нет ни у кого на планете, включая меня. А если зерги все-таки нападут, все, что тебе надо делать — держать "высоту" любой ценой, никаких тактических извращений. Ты справишься.

Как будто у меня есть выбор.

Погруженный в свои мысли, я не заметил, как мы подошли к воротам.

— Ну, дадут Зел Нага, свидимся еще, — неловко брякнул я, не зная, что еще сказать в такой ситуации.

В ответ я получил только усталую улыбку шерифа, который в последнее время отдыхал лишь немногим больше меня.

— Не трясись, инопланетянин, — не менее неловко ответил он. — Будем живы — не помрем.

И, развернувшись, двинулся прочь. Шериф отправлялся присматривать за эвакуацией и, в случае нужды, отражать неизбежную атаку зергов на совершенно неприспособленный для обороны Салембург. Я — оставался в Бункере, защищенной самой природой крепости... откуда не было выхода. Из города, если дела пойдут совсем туго, можно было сбежать, на "Черепахах" или своими ногами... а отсюда отступать некуда. Провожая глазами медленно удаляющуюся фигуру Джима, я все никак не мог решить — кто же из нас рискует больше?

— Винсент, — бросил я в пустоту.

— Шеф? — немедленно отозвался динамик. Понятия не имею, где сейчас находится сержант, но радио-связь — такая удобная штука...

— Шериф вернулся в город, теперь главный я, ты — на подхвате.

— Есть!

— Первое задание тебе — быстро найди мне пару ребят и отправь вслед за Джимом, а то наш командир, кажется, забыл, что находится на условно вражеской территории...

Ответом мне был только тихий смех Джима, который имел возможность прослушивать все переговоры своих подчиненных.

— А ты быстро осваиваешься, брат!

— Стой на месте и жди конв... то есть сопровождение... брат.

— Заряды заложены, командир!

Как оказалось, заминировать командный центр даже с нашими возможностями — не так уж и сложно, когда у тебя есть подробный план здания, а само чудо современного военпрома не огрызается огнем турелей и бойниц и не имеет отрядов прикрытия. Уязвимым местом были дружно признаны реактивные движки, а точнее — хранилища жидкого топлива, среди достоинств которого "не взрывоопасно" никогда не числилось.

Во всем этом была только одна сложность — дотащить заряды до этих самых хранилищ, большая часть которых располагались пусть и не в глубине крепости, но и не прямо за обшивкой. Пришлось лезть внутрь, через гостеприимно разорванные изнутри гермоворота. В итоге заминировать удалось лишь три хранилища из шести — два находились слишком далеко от входа, а тройка ополченцев, ушедшая в направлении третьего, так и не вернулась.

Но нам хватит и этого.

Я молчал, не спеша отдавать команду на подрыв. Все эти два с четвертью часа, что потребовались нам на разработку и воплощение плана, зерги бездействовали. Хотелось бы верить, что большая часть этих тварей погибла в ходе штурма Бункера, но мне слабо в это верилось. Если бы всего тысяча тварей была всем, на что они способны — Чау Сара не лежала бы в руинах, вынужденная отправлять беженцев к нам. Впрочем, кажется, вторжение на Мар Сару началось позднее, чем на ее "старшую сестру", — может, в этом дело? Мы просто успели вовремя?

Как бы то ни было, Гарм бездействовал, и это не могло меня не беспокоить. Не то, чтобы я так уж разбирался в военном деле, но даже мне ясно, что если твой противник бездействует, а ты не понимаешь причин, то это, скорее всего, приведет тебя к поражению.

И... он будто меня подслушал, хоть это и было невозможно. Губы будто сами собой исказились в кровожадном оскале, когда на меня навалилось уже почти привычное давление его присутствия.

— Думаешь, ты победил, протосс? — его голос эхом звучал у меня в голове, будто говорило не одно существо, а целая тысяча. — Я — лишь часть Роя. Я — ничтожная крупица той силы, что готова обрушиться на планеты этих дикарей.

Я промолчал. Вслушиваясь в этот потусторонний голос, я будто видел его обладателя — груда склизкой плоти, мертвой гусеницей свернувшаяся в клубок в глубине командного центра, окруженная со всех сторон тьмой и враждебным ей металлом. Беспомощный и неподвижный, покорно ожидающий своей участи, он должен был вызывать жалость, но я чувствовал только отвращение.

— Нас больше, чем ты можешь представить, больше, чем звезд на небе. Мы сотрем в порошок людей, раздавим протоссов, заполним собой ВСЕ. Запомни, изгой обреченного народа: грядет буря, которую ты не сможешь остановить!

Я молчал. У меня было кое-что, что донесет до Гарма мою позицию куда лучше, чем под силу словам, — мерно мигающая иконка интерфейса доспеха в виде двух бесконечно соединяющихся и распадающихся проводков. Мысленно потянувшись к ней, я со все той же кровожадной улыбкой активировал заложенные снаряды.

Слились воедино три взрыва, заставившие содрогнуться землю под ногами. Ударная волна вытолкнула из бойниц, вентиляционных отверстий и треснувшей кое-где обшивки потоки ревущего огня вперемешку с ошметками горящей плоти. Затрепетало псионное поле от истошного воя сгорающего заживо Гарма, чья агония странно диссонировала с радостными криками ополченцев.

Прежде, чем эта тошнотворная гусеница сдохла, я все же ответил, буквально выплюнув слова в ее охваченный страданием разум:

— Пусть приходят, Гарм. То, что случилось с тобой, произойдет и с ними — даю тебе слово.

Глава 5.0. Гроб на лафет

— Бункер вызывает Город.

Низкий голос, с нет-нет, да проскальзывающими в нем шипящими нотками заставил девушку с тонкими, изящными чертами лица оторвать взгляд от монитора, единственного источника света в крохотной комнатушке, и уделить все свое внимание внезапно ожившему динамику.

Согласно тем данным, что она успела собрать, обладатель этого шипящего голоса — бывший Призрак, потерявший на службе Конфедерации ноги и теперь доживающий свой век в этой богом забытой дыре. В барах любили рассказывать байки о том, что, кроме ног, Призрак, известный здесь под именем Александр Нойман, получил еще и ранение в горло, заимев таким образом непередаваемый словами акцент ядовитой змеи, которой наступили на хвост.

— Бункер вызывает Город, — повторил голос.

Человек, которого не должно было существовать. Даже ее командир не смог отыскать ни байта данных об ушедшем на покой Призраке, словно его никогда и не было. Вообще-то так и должно было быть — псионики либо служат Конфедерации, либо умирают. Это — закон.

По крайней мере, так ей говорили раньше...

— Джим, мать твою, харе прятаться!

Девушка позволила себе презрительную усмешку. Ох уж эта нерегулярная армия... Будто и не с вышестоящим офицером связь запрашивает, а пытается докричаться до собутыльника в соседний дом.

Хотя, конечно, в этом были и свои плюсы... Устаревшее оборудование и софт, к которому давным-давно подобрали ключики, коды связи, которыми в нарушение всех и всяческих правил пользуются уже с десяток лет... Не работа, а мечта шпиона!

— Нет у меня больше запчастей к турелям! — огрызнулся другой голос, хриплый и пропитый, но на удивление властный, будто его обладатель был по меньшей мере генералом, а не командовал жалким ополченческим батальоном. — Плюнь и забудь, четыре восстановил и хватит... Никогда бы не подумал, что ты умеешь так капать на мозги!

— Кстати, я и пятую воскресил, но речь не об этом... Мы разобрали то, что осталось от Командного Центра.

-...Я слушаю, — построжел второй голос.

— Ну, следствие установило, что нападение действительно происходило изнутри, причем первой твари захватили именно крепость.

— И?.. И так ясно было — сигнала тревоги не поступало, значит, первым делом накрыли связь, а сделать это как-то иначе, кроме как атакой изнутри, попросту невозможно.

— Не встревай. В общем, внутрь Командного зерги попали не телепортом, сам понимаешь... Мы нашли длинный тоннель, ведущий куда-то на равнину в вашем направлении. Ну и, это...

— ...Ты опять что-то взорвал?!

— Совсем чуть-чуть, — смутился первый голос. — Не оставлять же такую дыру в обороне...

— Сколько?..

— Ну, тоннель тянулся от Командного до выхода из ущелья, заряды мы заложили в трех местах, чтобы с гарантией...

— Сколько?!

— Кусок стены, много-много асфальта и похеренная дорога в ущелье. Подкинешь бетона с железом, а? А то эта дыра в стене меня нервирует...

— В тебе умер маньяк-подрывник, Саня...

— А в тебе — комендант-скопидом!

Пару мгновений динамик молчал, потом раздался шумный вздох и обреченное:

— Сколько надо?

— Много!.. Сколько точно — не скажу, не строитель... Поспрашивай там у себя, если что, пролом — метра три.

— Ладно... Как там у тебя с размещением беженцев?..

— Так же, как у тебя с эвакуацией — поставлено на поток. Прилетают, сопровождаем, размещаем. Половину укрытий уже забили.

— А слизь?

— Час назад распался последний кусок у развалин Командного. Ты не представляешь, как я обрадовался, когда она начала исчезать сама по себе — огнеметами задолбались бы выжигать.

— А мне казалось, что ты говорил что-то вроде: "Куда?! Я тебя еще под микроскопом не рассмотрел!"

— Ты все правильно сказал, — невозмутимо ответил первый голос. — Тебе показалось.

Пару мгновений они молчали. Затем шериф хмуро, будто с неохотой спросил:

— С беженцами говорил?..

— Да. Не хотелось бы этого признавать, но...

— Чау Саре конец.

— Да... Флот вот-вот должен подойти, но даже если в метрополии не перебьют всех к тому моменту, планета УЖЕ в руинах. Они не выходили на связь?

— Нет... Искренне надеюсь, что зерги просто раздолбали устройство связи.

— Ну, будем надеяться...

— Ага. Мне вот не дает покоя один вопрос... в метрополии их были миллионы, бегающие, ползающие, летающие... А у нас — меньше тысячи.

— Нам просто повезло, Джим. Полагаю, вторжение сюда началось позже Чау Сары и шло низким приоритетом — мы маленькие, безобидные и никому особо не нужны. А потом...

— А потом Гарм почуял тебя и бросился в атаку очертя голову.

— Результат известен — Гарм мертв, вот-вот прилетит флот и всех спасет, а затем...

— Что? — с интересом переспросил шериф своего запнувшегося заместителя.

— А черт его знает, слишком много вариантов.

— Хреновый из тебя предсказатель.

— Не хуже, чем из тебя. Ладно, все, отбой. Пойду, что ли, дорогу расчищать, а то подрыв тоннеля и там делов понаделал...

— Вали давай, — шериф протяжно, не сдерживаясь, зевнул. — а я пойду прикорну на полчасика, до прилета "Черепах".

Связь прервалась, девушка легким движением руки присоединила файл записи к отчету и, тоскливо покосившись в сторону кровати, протяжно, с подвыванием зевнула, гибко потянувшись в кресле.

Следовать примеру шерифа она не решилась, — в прошлый раз, стоило ей прилечь на часок, как объекты наблюдения, словно специально время подгадывали, вышли на связь с Чау Сарой и шустро умотали воевать в Бункер. Из-за этого глупого стечения обстоятельств она пропустила всю войнушку и лучший шанс выйти на контакт с объектами задания. Над обоснованием этого провала она и работала сейчас, пытаясь придумать причины более убедительные для начальства, чем: "Я, черт возьми, не робот и даже не шпион, а хренов силовик!".

Скривившись, Сара раздраженно сдунула лезущую в лицо прядь рыжих волос и отправилась на кухню — варить уже, наверно, сотую кружку кофе. Принимать стимуляторы посерьезнее она не рисковала — штука эта, хоть и эффективная, но до крайности вредная для психики, а ей и без того кошмаров хватает...

Через пару минут, устроившись на полу и удобно привалившись спиной к плите, девушка со вздохом вытянула ноги и устало прикрыла глаза, перебирая в памяти события, приведшие ее сюда.

Около трех месяцев назад осведомители "Сынов Корхала" донесли, в общем-то, рядовую весть — Правящие Семьи открывали очередной секретный проект с названием "Зерг". Удивительно было другое — кроме названия, ничего об этом проекте узнать не удалось. Осведомители арестовывались, глубоко законспирированные агенты, месяцами занимавшиеся шпионажем в святая святых — растворялись в воздухе, будто их никогда и не было, стоило им лишь обозначить интерес к новому проекту.

Однако, поговорка "Что знают двое, то знает свинья" появилась не на пустом месте. Справедливо рассудив, что если проект "Зерг" так тщательно скрывают, значит, узнать о нем для мятежников — дело чести, Арктур лично занялся этим вопросом, отодвинув в сторону все остальные дела. Не сказать, чтобы после этого бастионы грифа "Совершенно секретно" тут же пали, но дело, по крайней мере, сдвинулось с мертвой точки. Точно они знали только одно — проект "Зерги" близок к завершению, испытания будут проведены в системе Сара, результаты ожидаются в течение месяца после старта.

Позиции "Сынов Корхала" в системе Сара были традиционно сильны — в столице когда-то располагался центральный офис "Менгск Энерджи" и население планеты до сих пор было весьма лояльно к бывшему миллиардеру, а ныне — революционеру Арктуру Менгску. Агентурная сеть получила приказ — разузнать все о проекте "Зерг" любой ценой и, в идеале, сорвать испытания. Увы, что бы ни скрывалось за этим названием, казалось, оно никак не влияет на окружающую действительность, — заводы работали, люди жили, чиновники мешали им это делать, а солдаты спокойно "тянули лямку". О том, что на планете происходит хоть что-то, свидетельствовал только спешный отъезд по разным причинам всех представителей высшей аристократии Конфедерации.

На крохотную Мар Сару же отправили только ее, с тем же заданием, что и у остальных, плюс — установить контакт с интересующими Менгска людьми, а именно — бывшим Призраком Александром Нойманом и шерифом Джеймсом Рейнором, по возможности — завербовать.

Она усмехнулась, вспоминая напутствие Арктура: "Я знаю таких людей, как Рейнор, навидался. Из таких, как он, надо отливать броню для боевых крейсеров, они не ломаются и не сдаются, становясь или опасными врагами, или ценными союзниками. Иного не дано".

В принципе, по ее наблюдениям, шериф вполне оправдывал столь высокую оценку. Мар Сара уютно устроилась под его крылышком, давно позабыв о разгуле преступности, царившем в других отдаленных колониях Конфедерациии. Корпорации подлизывались и совали взятки ему, а не мэру и молва была уверена — сам мэр, прежде чем принять какое либо решение, успевал дважды подумать — а одобрит ли его Рейнор?..

Дальше — еще круче. Всего одно нападение неизвестной фауны, — и планета встала на дыбы, изо всех сил напрягая свои невеликие военные силенки по одному его слову, не задавая вопросов и не сомневаясь в своем лидере. Как он смог понять, что это не просто какая-то выползшая из малоизученных джунглей тварь, а самое настоящее вторжение?.. За этим последовал пропущенный ею сеанс связи с Чау Сарой, копии которого у нее до сих пор не было — он шел отдельным зашифрованным каналом, не имеющем никакого отношения к местной сети... а вслед за ним — ассиметричный ответ в лучших традициях Конфедерации, "перед нами все цветет, позади — пылает". Из разговоров Бункера с Городом она смогла понять, что на законсервированной военной базе находилось основное гнездо тварей, а так же некий мозговой центр, которого бывший Призрак именовал почему-то Гармом.

Старомодная турка чуть изменила тональность своего звучания и Сара, подняв руку над головой, не глядя сняла ее с электрической плиты, опрокинув дымящийся черный напиток в кружку, стоявшую рядом. С наслаждением втянула в себя тяжелый насыщенный аромат. Безумно дорогая штука, которую ей пришлось везти с собой — настоящий столичный кофе, заслуженно считавшийся лучшим во всем секторе — а все потому, что Тарсонис по всем своим характеристикам был очень близок к старушке Земле, позволяя своим обитателям растить привезенные с колонизационными кораблями культуры без всяких генных модификаций или нудной селекции.

Мелкими, осторожными глотками цедя горячий напиток, девушка рассеяно скользила взглядом по бедно обставленной кухни самого, черт возьми, дорогого номера местной гостиницы.

Шериф, бесспорно, личность незаурядная и достойная уважения, но, тем не менее, вовсе не он был причиной того, что лучший агент "Сынов Корхала" сейчас находится здесь.

Сильный Призрак, по словам Арктура, не менее шестого уровня из возможных десяти, — таких на всю Конфедерацию не более двух сотен, четыре года назад выплыл из небытия на Мар Саре. По слухам — потерял на службе обе ноги, получил ранение в горло и страшные ожоги лица. Подрабатывает детектором лжи для шерифа, пользуется его покровительством. Имеет обширные познания в технических науках и инженерном деле, — свой доспех собирал сам, "из говна и палок", судя по отчету о вскрытии обнаруженной на ферме твари — неплохо разбирается и в биологии. Согласно официальным бумагам и неофициальным донесениям шпионов — его не существует.

Это все.

— Кто вы, мистер Нойман? — спросила пустоту Сара. — Как сбежали от конфедератов, уничтожив за собой все следы, да так качественно, что и концов не сыскать? Или, если договорились с ними, чем купили свою свободу? Как смогли начать новую жизнь, спокойную и мирную, как сохранили собственную волю и умение принимать самостоятельные решения, где научились наукам, которые не полагается знать таким, как мы?..

Пустота хранила молчание.

У нее с Александром была одинаковая судьба. Они жили в одинаковых серых бараках корпуса Призрак, их учили одинаковые инструкторы, они обладали одним и тем же Проклятьем, выполняли одинаковые задания и оба сполна нахлебались крови и грязи в роли убийцы на службе заигравшихся в Бога псевдо-аристократов.

Но почему, в таком случае, он смог победить свое прошлое, став чертовым фермером, а она сама — продолжает жить почти той же жизнью, что и в бытность свою Призраком?.. Да, грязи стало меньше, свободы — больше и появилась уверенность в правильности войны, которую она ведет, но...

— Я вытрясу из тебя ответы, — мрачно пообещала она. — Чертов идеальный человек...

В соседней комнате ожил динамик, звонкий, совсем юный голос по всем правилам докладывал шерифу о прибытии транспортов. В ответе Рейнора правилами и не пахло, — в доступных, но красочных выражениях он сообщил неизвестному ополченцу свое мнение об опережающих график "Черепахах", нем самом и в красках описал процесс, которым этот ополченец может заняться с антеннами транспортов.

В очередной раз поморщившись манере шерифа вести дела, девушка одним гибким движением поднялась с пола и, прихватив с собой кружку, отправилась в гостиную. Впрочем, благообразный образ провинциальной гостиницы сильно портили личные вещи нынешней постоялицы, — массивный черный чемоданчик мощного компьютера; голопроектор, в нескольких окошках отображающий поступающую из взломанной местной сети информацию; валяющийся на кровати закрытый матово-черный шлем брони "B"-класса; прислоненная к косяку двери винтовка С-10 все того же безлико-черного цвета. Да и сама постоялица, невысокая девушка с короткими огненно-рыжими волосами*, в длинном черном плаще до колен, из под которого выглядывали окованные металлом ботинки боевой брони все того же "В"-класса, совершенно не была похожа на серую корпоративную мышку из отдела кадров, как следовало из документов.

Закинув ноги на стол и слушая краем уха шерифа, раздававшего приказы направо и налево, Сара размышляла о том, как бы ей теперь выйти на контакт с объектами. Лучший вариант, — предложить свою помощь в штурме Бункера, она уже упустила, и ополченцы успели одержать победу без ее вмешательства. Совсем скоро в систему прибудет флот Конфедерации и... нет, вряд ли "всех спасет". Правящие Семьи переплюнули сами себя по части безумия и жестокости — система Сара, не самая богатая, не самая бедная, была назначена испытательным полигоном проекта "Зерг", безжалостным, не ведающим страха и колебаний видом существ, который они, очевидно, намеревались применять в качестве "последнего довода королей", наряду с атомным оружием. В таком случае флот вряд ли будет упорствовать в уничтожении тварей, скорее займет выжидающую позицию и станет наблюдать, как подопытные изворачиваются в попытках выжить и победить. Особо удачные решения будут скрупулезно описаны и высланы компетентным людям с пометкой "исправить недоработки".

В таком случае, поводов выйти на контакт у нее будет с избытком...

Из размышлений ее вывел резкий голос шерифа, заставивший ее напружиниться прежде, чем она успела это осознать:

— Что ты сказал?

— Дорога к аэродрому просела, — удивленно ответил незнакомый ей голос. — Людей и прочий груз придется везти в обход...

Шериф молчал. Голос продолжил, сменив удивленный тон на успокаивающий:

— Да обычное дело, подземная речка каверну проела и все такое. У нас такого, конечно, давно не случалось, но...

— Нет у нас там никакой речки.

Раздался сухой щелчок, — шериф переключился на общую частоту.

— Говорит шериф. Боевая тревога по городу, вероятна атака противника. Поднимайте всех, занимайте посты и смотрите, черт возьми, во все сканеры! — Еще один щелчок. — Калеб, возьми пару десятков своих ребят и дуй к просевшей дороге. Спустись, посмотри, что там и как. Будь осторожен — эти твари обожают подземные ходы.

Не слушая дальнейший переполох, поднявшийся в эфире, Сара бросилась к кровати, — она уже успела убедиться, что интуиции шерифа можно доверять. Вот он и повод, как по заказу... А то она уже устала изображать из себя правильного агента разведки.

Спустя минуту из окна последнего, пятого этажа гостиницы, высунулась фигура в черном плаще с торчащей над плечом толстым дулом винтовки. Одним длинным затяжным прыжком фигура переместилась на сливную трубу, находящуюся слева от окна и уже спустя несколько мгновений пристраивала на высокий бордюр плоской крыши винтовку.

Сара выбрала в качестве своей базы гостиницу с глупым названием "Райские штольни" не просто так, — одно из самых высоких зданий Салембурга имело чрезвычайно удобное расположение, находясь на одинаковом расстоянии и от космо/аэропорта, и от полицейского участка, сейчас превратившегося в штаб ополчения.

Покосившись на вспыхнувшую перед глазами полупрозрачную табличку, девушка скривилась, но, тем не менее, согласилась с компьютером доспеха, мысленно вжав рельефно выступающую кнопку с надписью "Да". По телу пробежала легкая волна дрожи, зрение мгновенно обострилось, а сердце мощно застучало в груди, разгоняя по крови наркотик, стыдливо именуемый военными "стимулятор".

С высоты Саре было прекрасно видно, как, повинуясь гулкому реву старенькой сирены, засуетились редкие патрули ополченцев, ранее прогулочным шагом патрулирующие пустые по военному времени улицы Салембурга, как осветился ярким светом прожекторов космопорт. Проследив взглядом маршрут двух узнаваемых хищных вытянутых силуэтов "Стервятников" — легкобронированных машин поддержки, оснащенных минометом и курсовым пулеметом, она внимательно осмотрела его конечную точку. Так настороживший шерифа провал выглядел до крайности безобидно, — просто просевшая земля, не более того.

— Командир, мы на месте.

— Вас понял. Лезьте внутрь.

Через оптический прицел винтовки Сара наблюдала, как массивная фигура пехотинца спрыгнула в провал.

— Вроде все чисто, шериф, — спустя минуту ожил динамик. — Никаких монстров, можно отменять тревогу. Твою налево!

— Что там?!

— Да вляпался в какую-то гадость... склизкая.

— А ну живо наверх!

В следующее мгновение ополченцы, широким полукругом столпившиеся у провала, открыли огонь. Еще спустя пару секунд из провала хлынула волна гибких, поджарых тел и Сара, почти не целясь, заученно вдавила спусковой крючок, по такой толпе захочешь — не промахнешься. Но, увы, еще один ствол добавил пехотинцам от силы секунду жизни. Их было слишком мало — волна тварей разорвала их в мгновение ока и брызнула в стороны.

Оторвавшись на миг от прицела, Сара в легкой растерянности оглядела город невооруженным взглядом — с высоты ее позиции было видно еще несколько провалов с рвущимися из под земли зергами. Звуковые сенсоры доспеха позволили ей услышать сначала редкие, а затем все более и более частые звуки выстрелов старого доброго огнестрельного оружия — дробовик, память о старых беззаконных временах, был в доме почти у каждого... В эфире кричали умирающие, матерились и отдавали бестолковые приказы пополам с дельными — хаос и паника.

К такому ее не готовили. Стрелять в эту орду из винтовки — все равно что пытаться перебить муравейник иголкой.

Сара перевела взгляд на беспорядочно мельтешащий прожекторами космопорт, затем на штаб ополчения... поджала губы и, зашипев сервомоторами доспеха, сиганула на соседнее трехэтажное здание. На ВПП космопорта, конечно, стоят "Черепахи", на которых можно сбежать из обреченного города, но...

— С тебя должок, шериф...

Его спокойный, даже чуточку равнодушный голос мерно, как метроном, отдающий приказы. Прыгая с крыши на крышу, Сара мельком посматривала вниз, наблюдая, как патрули стягиваются к перекресткам на заранее сооруженные баррикады, или, наоборот стоят намертво в узком переулочке, прикрывая гражданских, со всех ног улепетывающих в направлении главной площади, превращенной за прошедшие сутки в маленькую крепость. Если у этой колонии и есть шанс выжить и победить, то обеспечить его сможет только шериф, потому что только его приказы будут выполняться любой ценой.

И поэтому она не вступала в бой, черной смазанной тенью проносясь над кипящем под ногами сражением, включив звуковые фильтры, чтобы не слышать скрежет раздираемого на части металла, страшные крики умирающих и безумный вой почуявшей кровь стаи.

Она остановилась лишь однажды, на крайнем к площади здании, чтобы включить маскировку — целый комплекс устройств, в честь которого корпус Призрак и получил свое название. Всего одна ускользающая от восприятия секунда и еле слышно гудящие генераторы распространили маскировочное поле по всему ее телу, исключив ее из большей части спектров восприятия, от звукового и оптического до радио и теплового диапазона. Отныне ее не существует ни для кого, кроме редких собратьев по ремеслу, чей Дар чувствителен достаточно, чтобы они могли ее почуять.

Мир погрузился в темноту, — системы доспеха искажали волны таким образом, что они как бы обтекали ее, не давая отразится от ее тела и тем самым обнаружить себя. Но, увы, за все надо платить — не получая извне никаких сигналов, все способы ориентирования в пространстве слепли с не меньшей эффективностью. Именно поэтому привилегией полной и абсолютной невидимости среди пехоты обладали только такие как она, — те, у кого был еще один, недоступный для самых совершенных приборов, способ восприятия мира.

Она прошла мимо грозно водившего по сторонам двенадцатимиллиметровыми пушками Голиафа, ощущая, как дрожит его пилот, бывший оператор тяжелого погрузчика, мимо судорожно сжимающих винтовки пехотинцев и мощным прыжком забросила свое тело сначала на балкон второго этажа, а затем — и прямо на крышу. За что она всегда любила свою броню — так это за усилители недоэкзоскелета.

В дальнем углу площади сгрудились гражданские, которым повезло добраться сюда. Сара успела мимолетно удивиться тому, что они не выглядели лишенным воли стадом — каждый, даже женщины и старики, крепко сжимали в руках оружие, и с каждым мгновением злость в их эмоциях все больше преобладала над страхом.

Раздались первые выстрелы — до поры немногочисленные, неосмотрительно вырвавшиеся вперед твари достигли центра города.

— Город — "Черепахам". Быстро загружайте всех, кого успеете и взлетайте.

— Но...

— Выполнять!

-... Да, сэр.

Сара с чувством выругалась себе под нос, — кажется, шериф вознамерился геройски умереть, вопреки ее заданию. Однако, времени на долгие размышления не осталось, — бывший Призрак аккуратно, отточенным годами движением поймала в перекрестье прицела широкую башку особо сообразительной твари, сообразившей преодолеть баррикады прыжком с крыши дома и мягко нажала на спусковой крючок, не без удовольствия наблюдая, как из образовавшейся посередине черепа дыры брызнула кровь. Ее губы растянулись в кровожадном оскале, а ноздри раздулись в попытке уловить дурманящий запах горячей крови.

Для этого она была рождена, для этого ее долгие годы ломали инструкторы и психологи, старательно и скрупулезно выковывая из той девчонки, которой она попала в корпус Призрак, двуногое оружие, разящее без промаха и сожалений. Ей всегда казалось, что конфедераты так и не поняли до конца, ЧТО они из нее сотворили, каким чудовищем она стала под их чутким руководством — иначе усыпили бы ее, как бешеного зверя. Потому что бешеному зверю все равно кого рвать на куски — того, на кого ему укажут или тех, кто считает себя его хозяевами. Только дай повод, только дай возможность, ослабь поводок и повернись спиной...

Тяжело взмыли над городом ярко сияющие сигнальными огнями "Черепахи"; мелькнула где-то внизу подсвеченная интерфейсом доспеха фигура шерифа, отчаянно палящего по перепрыгивающим через баррикаду тварям. Зергов было все больше, твари, ранее занятые резней по всему городу, стягивали к последнему очагу сопротивления все оставшиеся силы. Пока их спасало то, что зерги, разбившиеся ранее на небольшие стаи, накатывались волнами, но куцый поначалу ручеек рос с каждым мгновением, грозя в любой момент превратиться в девятый вал, который играючи сметет любую оборону.

— Воздух! — резкий выкрик какого-то рядового на миг перекрыл хаос, царивший в эфире.

Сара задрала винтовку к небу и, не глядя в прицел, выпустила длинную очередь по первому попавшемуся на глаза вытянутому силуэту с крыльями — ее вел Дар, которому не нужны были ущербные приспособления, созданные людьми, чтобы возместить свою врожденную криворукость. Тварь неловко взмахнула крыльями и рухнула вниз, но пара десятков ее собратьев мгновением позже обрушили на площадь настоящий дождь из ярко-зеленой, слабо светящейся кислоты, породив новую волну истошных криков.

— Брайан! — хлестнул по ушам спокойный несмотря ни на что голос Рейнора. Голиаф, до этого мига увлеченно палящий в зергов из пушек, чьи двенадцатимиллиметровые снаряды буквально рвали их на куски, выпустил по тварям целый рой ракет из закрепленной за спиной установки, разом уполовинив их число... И свалился следующим, с ног до головы покрытый вязкой кислотой и дымя как сгоревший тостер.

Сухо щелкнула винтовка, высветив перед Сарой злородное кроваво-красное окошко: "Аккумулятор пуст. Смените батарею". Не готовая к такому множеству врагов Сара захватила с собой всего одну запасную батарею и две обоймы, — кто бы, черт возьми, мог подумать, что двести снарядов вылетят настолько быстро?

Тихо зарычав себе под нос что-то непечатное, Сара отбросила винтовку в сторону и, отключив маскировку, бросилась вниз, выхватывая из кобуры на бедре массивный пехотный пистолет. К нему боеприпаса было и того меньше, но выбирать не приходится, — чертов шериф, лишенный инстинкта самосохранения, с оказался на острие очередной атаки зергов, наконец разметавших баррикаду на западном рубеже.

В нее не стреляли, — в свое время Сара озаботилась тем, чтобы подключить свой доспех к местной сети и теперь на всех сканерах обозначалась как "дружественный объект", а значит, вероятность того, что в этом хаосе ее зацепят случайным выстрелом, сильно уменьшилась.

Она едва успела. Выдернув небрежным взмахом руки Рейнора из под уже занесшей серпообразные клинки твари, она ударила по ней самым сильным телекенетическим ударом, на который только была способна, мгновенно превратив ее в бесформенную груду костей и мяса, сунула дуло пистолета в пасть следующей... А затем рухнула в круговерть схватки, каждый раз опережая тварей всего на миг, ускользая и уворачиваясь от сыплющихся со всех сторон ударов и отчаянно сожалея об отсутствии чего-то более подходящего ситуации, чем пистолет... Так продолжалось несколько мгновений, слившихся для нее в вечность, а затем она обнаружила себя посреди заваленного трупами пятачка пустого пространства, тяжело дышащей и отчаянно дрожавшей от чересчур активно использованного Дара, — это подтянувшиеся ополченцы обрушили на тварей дождь из обедненного урана.

Неожиданно в кровавую симфонию схватки вклинился звук, которого здесь не должно было быть, который она не сразу узнала, — надсадное гудение двигателей десантного корабля. Она даже не успела понять, что это значит, как в дальнем конце площади раздался страшный грохот — это, разбрызгивая во все стороны куски асфальта, приземлился танк, с ходу разукрасив огненным цветком заполненную зергами дыру в баррикаде.

— Явились, черти... Как раз вовремя, — просипел чей-то хриплый голос в динамике.

Сара повернула голову и долгое мгновение они с шерифом, умудрившимся где-то разбить забрало и исцарапать осколками лицо, смотрели друг другу в глаза.

— Ты — мой должник, Рейнор, — наконец сказала она, растворяясь в легком мерцании маскирующего поля. Встречаться с бойцами Третьего Десантного Флота пока не входило в ее планы.

______________________________________

*— знаю, знаю, длинные волосы, собранные в конский хвост... но такая прическа как-то не очень запихивается в шлем, не находите? ;)

З.Ы. По поводу названия главы смотри сюда:

http://arzel.narod.ru/text/grob_na_lafet.html

.

Глава 5.1. Первенец богов

Степенная, возвышенная дама История учит нас, что результатом сражения является победа или поражение. Битая-перебитая тетка Жизнь, кривя в ухмылке украшенный клыками рот, доходчиво объяснит любому желающему, что результатом сражения на самом деле являются трупы.

Всегда.

Удобно устроившись в своем укрытии между двух кирпичных домов, Сара несколько рассеяно следила взглядом за длинными струями оранжевого пламени, особенно яркими сейчас, перед рассветом, когда ее тезка-звезда уже подожгла край горизонта, но еще не успела осветить город, в который пришла война. Облитые ярко полыхающей горючей смесью, и поджарые тела похожих на собак тварей, и массивные туши змееподобных чудовищ, и изломанные, зачастую разорванные на части человеческие тела горели одинаково хорошо.

Видавшая и не такое Сара наблюдала за процессом зачистки спокойно, задумчиво скользя взглядом по мерно шагающим массивным фигурам пехотинцев, сменившим винтовки на огнеметы, лишь изредка морщась, как будто отвратительный запах просачивался даже сквозь абсолютно надежные фильтры доспеха.

Впрочем, винить броню было бы несправедливо, ведь это сладковато-гнилостное, мерзкое и липкое чувство не имело к запахам никакого отношения, — просто человеческий разум, для которого псионика до сих пор была "пятой ногой", пытался подобрать привычные ассоциации тому, что чего и слов-то не существовало.

Сара сталкивалась с этим чувством уже не раз, — так для нее всегда пах больной разум.

Нейросоциализация. За этим умным красивым словом, выдуманным пиарщиками Конфедерации, скрывался нелицеприятный термин "промывание мозгов" — относительно недавняя практика, впервые опробованная в последней войне с Кел-Морийским Синдикатом. Как хорошо и гладко это звучало из уст представителей власти, купленных с потрохами "экспертов" и традиционно продажной прессы! "Отбросы общества, убийцы, воры и насильники, вместо того, чтобы сидеть на шее налогоплательщиков, наконец послужат правому делу, сражаясь вместо наших сыновей на войне!" На деле конфедераты получили безраздельно преданных, свирепых солдат, на полном серьезе не понимающих, что это за слова такие: "жалость" и "милосердие" и, если бы нейросоциализация не сказывалась самым печальным образом на интеллекте и инициативе, применила бы ее вообще ко всем. Пока же нейросоциализированных батальонов было едва четверть от состава армии и касалось это исключительно тех ее частей, которые именовались бывалыми ветеранами не иначе как "мясо".

Бывший боец корпуса Призрак по имени Сара Керриган рассмеялась бы в лицо тому, кто сказал бы, что чистоплюйство хотя бы проходило с ней рядом, но даже она была свято уверена в том, что смертная казнь за совершенные преступления, — куда более правильный поступок, чем... это.

Матово-черная фигура, замершая в глубине крохотного тупичка, перевела задумчивый взгляд быстро светлеющее небо, не пошевелив, кроме головы, ни единой частью тела. Доспех, упершись в одну стену спиной, а ногами — в другую, был надежно зафиксирован в этом положении, и будет пребывать в такой позе до тех пор, пока его хозяйка не снимет фиксацию сочленений.

Итак, Салембург, вроде бы уже обреченный город, был спасен рухнувшим с неба 23-ым моторизированным батальоном "Черные Грешники", — ресоциализованном, что уже кое о чем говорит. Батальон, быстро вышвырнув из города и без того отступающих зергов, принялся устраиваться в городе, для начала решив вычистить хотя бы главные улицы от гор трупов, оставшихся после недавнего сражения. На орбите висел приписанный к Третьему Десантному крейсер "Атлант".

Это все.

Когда Сара состояла в корпусе "Призрак", ее учили на бойца-диверсанта, киллера-одиночку. Позже, после вступления в ряды "Сынов Корхала", Арктур озаботился тем, чтобы провести для нее пусть и сильно укороченный, но, тем не менее, более чем толковый "курс молодого офицера" и ей даже довелось несколько раз водить в штурмы отряды мятежников... с переменным успехом. Ее нельзя было назвать профессиональным полководцем, однако кое-какие выводы она могла сделать. И этих выводов было всего два.

Первый — одного крейсера и одного батальона совершенно недостаточно, чтобы решить "проблему зергов" на Мар Саре.

Из первого вывода плавно вытекал второй — адмирал Эдмунд Дюк не собирается всерьез сражаться с зергами, по крайней мере, на этой планете.

Это выяснилось довольно быстро, — Третий Десантный Флот почти в полном составе ушел к все еще сражавшейся Чау Саре, отрядив к ее младшей сестре всего один вымпел — исключительно для галочки, надо полагать. В принципе, это даже легко объяснимо со стратегической точки зрения, ведь Мар Сара — не более чем сырьевой придаток метрополии, даже не критически важный.

Так что пока конфедераты целиком и полностью следовали сделанному Сарой самой себе прогнозу, состоявшему всего в одной фразе, если выражаться просто "Я не я и жопа — не моя". Что открывало весьма интересные перспективы для "Сынов Корхала"...

Часа за четыре до атаки Керриган поймала сигнал, кодированный вполне узнаваемым для нее шифром — среди беженцев с Чау Сары оказался агент мятежников, высокопоставленный достаточно, чтобы знать, что в здесь действует другой агент с тем же заданием, которое ушло месяц назад всей сети. Сообщение было коротким, но емким: "Донесение ушло, флот летит".

"Сыны Корхала" никогда не были просто террористами, сборищем отребья, которое не принял нынешний режим — Менгск был аристократом старой школы, получившим самое лучшее образование, которое только можно было купить за деньги. Он был политиком и сражался в первую очередь за умы простых людей, а не против бронированных солдат. Упустить возможность спасти тех, кого бросила Конфедерация, а затем раструбить об этом на весь сектор, он просто не мог.

Так что все, что им нужно — это дожить до прихода своих. В крайнем случае Арктур вытащит хотя бы ее.

Очередная яркая вспышка пламени заставила Керриган вновь взглянуть на улицу. Наблюдая, как пламя пожирает очередное тело, мысли Сары сами собой перескочили на другую тему.

Что-то не клеилось во всей этой истории, во всем этом долбанном проекте "Зерг". Она отдавала себе отчет в том, что в науке она была даже меньше, чем пустое место, что о словах "генная инженерия" и "ксенобиология" она имела только самое общее, обывательское, представление, но... создать не просто какую-то боевую тварь, но целый набор разновидностей, судя по отчетам — не меньше десяти? Прописать им тактику и стратегию, сложную систему воспроизводства, создать единый мозговой центр... и все это — за три месяца?!

Она раздраженно поджала губы и, отменив фиксацию доспеха, вонзила бронированные пальцы в рыхлый кирпич стены, с привычной ловкостью полезла наверх.

За свою не слишком долгую, но насыщенную событиями жизнь Сара точно уяснила одно — когда вокруг тебя творится насквозь непонятная тебе хренотень — дела твои не просто плохи, ты почти обречена...

Болты выходят из пазов тяжело, но их противный скрежет вливается в общую какофонию технического ангара гармонично и непринужденно. Когда моя часть работы была закончена, я кивнул серьезному Грегори, низенькому пухлому технику, державшему в руках ручной плазменный резак, и мужик привычно принялся за дело, аккуратно отрезая заклинившие части доспеха под моим внимательным взглядом.

Грегори работал с точностью автомата, что и не удивительно, — за время работы этой мастерской он успел разобрать пару десятков этих доспехов, причем первую половину — совершенно самостоятельно, без моей помощи. Спустя мгновение отрезанная рука с грохотом рухнула на пол, явив миру обрубок руки с вызывающе белеющей костью.

Еще трое суток назад такое зрелище заставило бы меня передернуться, — сейчас же я чувствовал только усталость. Даже если ты представитель вида, олицетворяющего собой физическое совершенство, трое суток без сна, наполненных кровью, смертью и инопланетными кровожадными тварями выжмут тебя до капли, оставив лишь равнодушную ко всему оболочку.

И не бросишь же все, не запрешься в кабинете, чтобы подремать хотя бы пару часиков, — из двух-трех доспехов погибших ополченцев собирается один новый, а это значит — еще одна боевая единица, еще один крохотный шанс дожить до эвакуации. Я обязан сделать все, чтобы как можно больше людей дождалось ее. Я сильнее их, я выносливее их, я чертов первенец богов, в конце концов!

И эти люди — под моей защитой.

— Ты бы отдохнул, командир... — пробурчал Грегори, принимаясь за вторую руку. — Ты, конечно, очень лихо делаешь эти ваши призрачные штучки, но с этим мы и сами справимся.

— Меньше слов — больше дела, — огрызнулся я, отвлекшись на мгновение от контроля над Даром. Сказалась усталость — и вторая рука завертелась вокруг своей оси, с равной легкостью скручивая в узел и броневые пластины, и усиленные титаном сервоприводы, и человеческую плоть.

Пару мгновений я зло рассматривал изувеченный доспех, а затем, махнув рукой, развернулся к выходу — против таких аргументов было трудно спорить.

— Ну вот... — услышал я у самого выхода тихий голос своего помощника. — А вы говорили — железный...

Снаружи царила суета военного лагеря, с поправкой на наше раздолбайское ополчение: вразвалочку, перебрасываясь на ходу сальными шуточками и с оглушительным лязгом хлопая друг друга по плечу, шествовал патрульный отряд; деловито спешила к воротам тройка техников, гордо таща за собой на веревочке гравиплатформу, нагруженную одной (!) материнской платой...

Устало усмехнувшись этому зрелищу, я присел на скамейку рядом с выходом из мастерской, даже не скрипнувшую под немаленьким весом доспеха, — на этой базе, как и на любой другой, мебель делалась с расчетом на экзоскелет. Откинувшись спиной на стену и устало прикрыв глаза, я перебирал в уме все, что успел сделать за то время, что командую парадом.

Все системы Бункера реанимированы и отлажены — военное оборудование всегда славилось надежностью и, как показала практика, даже десятилетняя консервация не смогла его угробить. Оборонительные системы функционируют на шестьдесят процентов — и это чертовски много, если учесть, какую груду погрызенной кислотой, а иногда и зубами, электроники мы имели на старте. Укрытия заполнены больше чем на две трети.

Я уже даже не удивлялся очередному резкому повороту в своей судьбе, — успел уже привыкнуть. Я был самым обычным, в общем-то, подростком, через год — умирающем от неизлечимым болезни, а в следующий миг — новорожденным инопланетянином. Я долгие семь лет старался влиться в их общество, завел друга, от воспоминаний о котором до сих пор неприятно ноет где-то в районе груди, а на следующий день стал изгоем и вряд ли когда-нибудь увижу Салли вновь. Неделю назад я был фермером-изобретателем... сейчас я — глава немаленькой военной базы, кажется, в местной табели о рангах значусь капитаном, на моей броне — следы от когтей и зубов инопланетных монстров, а мои приказы исполняются так быстро, что куда там линейным частям...

Удивительно другое — я со всем этим справляюсь. Я выжил во время первого столкновения с зергами, отделался легким испугом во время "агрессивных переговоров" с Гармом, а уж что я творил во время сражения за Бункер и вовсе не поддается рациональному объяснению. Я даже не запорол все дела в качестве руководителя — база, в конце концов, все еще стоит, обороноспособность восстановлена, разбродов и шатаний личного состава не наблюдается... И это я? Отшельник, больше трех лет просидевший на ферме, мальчишка, который не хотел становиться воином?

Прав Джим, триста раз прав, — я понятия не имею, кто я такой. Все, что, как я считал, я о себе знаю — лишь лживые слова, аккуратным почерком самообмана выведенные на воде.

— Сэм, подь сюда, я тебе такую штуку расскажу... — приглушенный хриплый голос одного из техников привлек мое внимание своими интонациями завзятого заговорщика. Ведомый пустым любопытством, я подвинулся ближе к забору, где по уставу располагалась огороженная высоким забором курилка. — Донована помнишь?.. Ну, тот безумный мужик, с "Копей Соломона"*?.. А, неважно. Этот псих, оказывается, зажарил одну из тварей и уже даже успел ухомячить правую голень, прикинь?.. И живой ведь... Зовет на барбекю вечером, пойдешь?

Я едва успел отключить вокодер доспеха, прежде чем зайтись нервным лающим смехом. Нет, вы на них только посмотрите!.. Суток после боя не успело пройти, а они уже барбекю из пришельцев делают!

Хотя, в определенной степени, парней можно было понять — мы дотянули. Флот прибыл, до крайности вовремя подоспевшая армия занимала Салембург, вот-вот к Бункеру должны вылететь "Черепахи" с последней партией беженцев и выжившими ополченцами... так что настроения на базе были самыми что ни на есть "шапкозакидательными".

Но, на самом-то деле, все было далеко не так хорошо, как казалось большей части ополченцев. На Мар Сару прибыл всего один вымпел, на планету высадился всего один батальон, транспортников для полноценной эвакуации не наблюдалось, а где-то до сих пор скрывался собрат сожженного нами Гарма.

Ничего еще не закончилось. Более того — все только начинается. Битва за Чау Сару уже началась, война с зергами, которые явно не остановятся на одной системе, еще только предстоит, рано или поздно — первый контакт с протоссами, последствия которого я не берусь спрогнозировать. Гарм предрекал бурю, которую я не в силах остановить... и он был чертовски прав — в секторе закручивались такая каша, в которой один недообученный протосс терялся, как теряется песчинка в пустыне.

— Командир, на связи майор Дэнс, — напряженно прошипел динамик голосом Винсента.

— Одну минуту...

Я поспешно вжал выведенную в основной интерфейс кнопку с показательными названием "Морда лица" — просто ничего лучше в голову не пришло, чесс слово. В правом верхнем углу поля зрения тут же появилось новое окошко — оттуда на меня холодным взглядом ярких голубых глаз смотрела стального цвета маска, закрывающая верхнюю половину лица, нижняя же была щедро усеяна живописными шрамами, отсекающими всякие вопросы по поводу необходимости сокрытия лица.

Эту подделку я сделал очень давно, когда Джим записал меня в ополчение, в те далекие времена, когда я еще не знал, что здесь на многие пункты устава дружно закрывали глаза. Серьезной проверки мое художество, конечно, не выдержит, ну да, будем надеяться, всерьез подозревать никому не известного капитана ополчения заштатной колонии, никому не придет в голову.

— Соединяй.

Интересно, что от меня понадобилось командующему "Черными Грешниками"?

— Капитан ополчения Александр Нойман, сэр! — по возможности браво поприветствовал я военного, — сурового седовласого мужчину в отутюженном мундире. Майор Трэвис Дэнс смерил "мою" рожу равнодушным взглядом.

— Отныне — майор и маршал, — только и сказал он.

До меня не сразу дошло, что именно он мне сказал. А когда дошло...

— Что с Джимом?!

Он же был жив, черт возьми!

— Джеймс Рейнор арестован по приказу Адмирала Дюка по обвинению в саботаже и превышении своих полномочий. Он не имел права отдавать приказ на уничтожение Командного Центра и прекрасно это знал.

— Но у нас же не было другого выхода! — прошипел я. — Здание захватили, именно там было основное гнездо тварей!

— Адмирал решил иначе.

Пару мгновений я молчал, изо всех сил сдерживая рвущееся наружу сдавленное шипение.

— Я могу с ним поговорить... сэр?..

— Он просил о том же, — кивнул майор, еле заметно скривившись. — И у него, черт возьми, до сих пор есть право на один звонок.

Голограмма Дэнса сделала шаг в сторону, выходя из зоны захвата камеры, а спустя мгновение в нее впихнули шерифа. Джим, каким-то образом умудряющийся выглядеть гордо даже в тяжелых наручниках, на это только пробурчал что-то непечатное.

— Привет, Саня... — невесело усмехнулся он и поднял скованные руки, заставив меня замолчать. — Не надо, ничего не говори. — Прекрасно знаю, о чем ты подумал, мы с тобой друзья, я в беде и все такое... Я прав?

— Прав.

Само собой, он прав! У меня в мыслях Салембург уже пылал в огне, а тяжелая дверь клетки, в которую его вот-вот посадят, трещала под напором моего Дара. Джим слишком важен — для колонии, для людей... для меня, в конце-то концов! Больше чем уверен, стоит мне только кинуть клич — и за ним отправится все ополчение в полном составе — каждый, кто сражался за Бункер, обязан ему жизнью.

— Так вот — не стоит. Я постарался убедить майора, что ты не станешь делать глупостей и теперь намерен это обеспечить. Где ты сейчас находишься?

— У мастерской, — буркнул я, не понимая, куда он клонит.

— Отлично. Встань, выйди на главную улицу...

— Ну?! — требовательно прошипел я, выполнив приказ моего (все еще!) командира.

— Оглянись...

Прямой, как стрела, проспект, спешащие по своим делам ополченцы и техники, развалины Командного... длинные ряды массивных гермоворот, ведущих в убежища.

Тридцать тысяч человек, жены, матери и сестры ополченцев. Их пожилые отцы. Дети, совсем груднички, ребята постарше и воинственные, непокорные подростки, громогласно требующее, чтобы им дали оружие, любое, хоть кочергу. Представители корпораций, попавшие в первую волну эвакуации не по причине своей ценности, а вследствие тугих кошельков. Чиновники. Продавцы. Парикмахеры.

За всех них, плохих и хороших, трусов и храбрецов, я несу ответственность.

— А теперь ответь мне, почему ты не будешь делать глупостей, брат?

Жалобно заскрипел сминаемый металл, но я даже не подумал что-то сделать со сжатыми в бессильной ярости кулаками.

— Отвечай!

-...Потому что мы — протоссы, первенцы богов**.

Почему-то именно эта цитата из кодекса Тамплиеров показалась мне наиболее подходящей ситуации, самым правильным и единственно возможным ответом.

— Ну, так и что вы мне ответите, майор Нойман? — Спросил Дэнс, вновь появляясь в кадре. Мои слова, сказанные на незнакомом ему языке, он явно не понял. — Признаться, мне не хотелось бы идти на крайние меры, бунт мне ни к чему.

Если бы мог — удавил бы ублюдка, заставляющего меня пойти на предательство, собственными руками.

Прости меня, Джим...

-... Какие будет приказания, командир?..

______________________

*— просто одна из корпораций, занимающаяся добычей полезных ископаемых на Мар Саре.

**— подробнее — смотри Интерлюдию 1.0. Феникс расправляет крылья.

Глава 5.2. Крушение

— "Черепахи" — Городу. Запрашиваю разрешение на взлет.

Сара аккуратно опустила болтающееся на плече тело на землю и прислонила его спиной к стене. Сбросив маскировку и кинув беглый взгляд на индикатор заряда, тихо выругалась себе под нос — батарей хватит еще максимум секунд на тридцать работы, так что если кто-нибудь завернет в эту подсобку в глубине трюма, с входом, заставленным контейнерами с боеприпасами, то придется работать грязно.

— Повторяю. "Черепахи" — Городу. Дайте разрешение.

Можно, конечно, использовать личный заряд батарей доспеха, но... если его вдруг не хватит, — конец и компьютеру, и сервоприводам, а это значит, что таскать пятьдесят килограмм композитных сплавов придется на своем горбу. Учитывая, что сама она весила лишь немногим больше...

Пилот "Черепахи-1" тяжело вздохнул и, вполголоса матюгнувшись, буркнул:

— Прием.

— Город — "Черепахам", — в тот же момент отозвался диспетчер, а Сара скрестила пальцы. Успела или нет? — Разрешение получено, взлетайте.

Сара облегченно выдохнула — пропажу не заметили. То ли конфедераты до сих пор возятся с вирусом, который она загрузила в их систему, пользуясь доступом к общей сети ополчения, то ли до сих пор разбираются с барахлящей электростанцией, то ли... а, какая, в сущности, разница, какой именно из подготовленных ею сюрпризов сейчас занимал внимание Дэнса?

— Вас будет сопровождать звено "Альфа", командование конвоем передается лейтенанту Адамсу. Прием.

— Вас понял, Город. Конец связи.

Девушка подавила желание почесать в затылке, пытаясь определить, радоваться ли ей сопровождению, или все же не стоит. С одной стороны, наличие у зергов авиации делает гражданские "Черепахи" полностью беззащитными перед атакой. С другой же... Майор Дэнс, может, и конченный ублюдок, но сообразить, что у беглецов нет другого выхода, кроме как попытаться сбежать с конвоем, он сможет. Не болтайся поблизости звено "Альфа" в количестве двух "Миражей", пилоты "Черепах" в ответ на приказ вернуть беглеца послали бы конфедератов по известному маршруту, особо не парясь о последствиях. Одно дело — предать своего командира, когда тебе приставили пушку к виску и совсем другое — когда плохие ребята в составе десантного батальона находятся у черта на рогах без всякой возможности дотянуться до ослушника. Всего-то и делов — обеспечить "сбой связи", довезти шерифа до Бункера, а там... там найдут, куда спрятать, а мистер Нойман обеспечит надежность — Призрак, даже будь хоть он сто раз бывшим, заморочит голову кому угодно.

Сара перевела взгляд на главного виновника всей этой катавасии — шериф преспокойно дрых, нимало не заботясь о том, что делает это на жестком металле, в трех километрах от земли, а за его голову вот-вот объявят немаленькую награду. Губы девушки тронула невольная улыбка — сейчас состояние шерифа объяснялось транквилизатором, введенным ею, а вот с час назад, когда она проскользнула в камеру, Рейнор занимался тем же самым, только без всякой химии. Чего у мужика не отнять — так это железных нервов.

В принципе, так было даже лучше — не пришлось тратить время ни на знакомство, ни на уговоры, а уж выносить на своем горбу бессознательное тело гораздо проще, чем вести за ручку человека в сознании. Так что она просто вколола ему припасенный специально для этого транквилизатор, с некоторой натугой взвалила на плечо немаленького шерифа и растворилась в воздухе.

Она не слишком волновалась о том, что шериф закатит сцену, когда очнется — деваться Рейнору все равно некуда, конфедераты сгноят его в тюрьме или расстреляют, зерги — просто сожрут и единственные, кто согласен его приютить — "Сыны Корхала". От таких предложений не отказываются. Нойману тоже особо не из чего выбирать — Дюк спасать колонистов не собирается, собственных кораблей у планеты нет и никогда не было, а единственный способ выбраться из ловушки... да-да, все те же "Сыны Корхала".

Не зря, ох не зря Арктур любит повторять, что Конфедерация перестаралась с закручиванием гаек — в последние годы мятежникам почти не приходилось заниматься вербовкой, отстроенная Правящими Семьями система делала это с куда большей эффективностью, чем любые листовки, митинги и агитация.

По ее расчетам, транквилизатора должно было хватить еще минут на десять, поэтому Сара временно выкинула из головы грядущий разговор и перевела взгляд на тревожно мигающий желтый конвертик. Вяло шевельнув рукой, она развернула сообщение и вчиталась в скупые строки отчета систем доспеха.

"Целостность брони: 93%. Повреждены сектора С7 и В2, герметичность сохранена."

Бронированные пальцы против воли пробежались по длинной царапине с рваными краями, тянущейся от правой груди к левому боку — коготь одной из тварей все-таки достал ее, уже под самый конец той короткой яростной схватки на площади Салембурга. Как бы быстра она не была, зерги уступали ей лишь немногим и профессиональную гордость лучшего Призрака Конфедерации утешал лишь тот факт, что окажись на ее месте кто-то другой — и коготь вспорол бы не верхний слой брони, а ребра неудачника.

"Заряд батарей доспеха — 24%. Боевой режим — три часа, стандартный — десять, экономный — шестнадцать. Рекомендуется заменить батарею".

Для того, чтобы дотянуть до Бункера, хватит, а там... у ополченцев от стандартных батарей склады ломятся. Они, конечно, будут на пару поколений хуже, чем те, что стоят у нее сейчас, но выбирать не приходится.

"Боеприпасы: винтовка С-15 — 26 снарядов, пистолет Р-45 — 42 снаряда. Рекомендуется срочно пополнить запас"

С патронами хуже. Если Р-45 вполне в состоянии "питаться" снарядом от ополченческих Р-12, то запаса для винтовки она на базе вряд ли сыщет. Видимо, придется отбирать у кого-нибудь этот списанный хлам С-14, лишь по недоразумению созвучный по названию с современными С-14U и стреляющий лишь на электромагнитной "тяге". Засунь в такую развалюху современные патроны со смешанным принципом — и ствол превратится в цветочек через десяток выстрелов.

От мрачных мыслей Сару, привыкшую к самой передовой экипировке, отвлек зашевелившийся шериф — пришлось сворачивать окно, посылая рекомендации систем доспеха по известному адресу. Больше никаких телодвижений девушка не сделала — лишь откинула капюшон плаща, открывая взгляду шерифа глухой шлем матовой брони, да скрестила руки на груди, спиной опершись на стену из ящиков, и тихонько вздохнула — дипломатия никогда не была ее сильным местом.

Рейнор мазнул мутным со сна взглядом по ее застывшей фигуре, пощупал голой ладонью гулко вибрирующий от работы двигателей пол...

— Знаешь, раньше меня никогда не похищали, — наконец прохрипел шериф, ерзая в попытке устроится поудобнее.

— В последнее время вообще слишком много вещей происходит впервые, шериф.

Шериф промолчал — лишь смерил ее долгим выжидательным взглядом. Молчала и Сара — это она была нужна Рейнору, а не наоборот.

— Кто ты? — наконец спросил он.

— Меня зовут Сара Керриган, я — агент "Сынов Корхала" на этой планете.

— Так и знал, — вздохнул шериф. — Только не говори мне, что ты здесь затем, чтобы убить Ноймана.

— Убить? — неподдельно удивилась Сара. — Нет, совсем наоборот — завербовать. А откуда такие подозрения?

— Ну... Александр с твоим самым главным боссом... не сошлись во мнениях в его прошлый визит.

— Вот как? — задумчиво протянула Сара. — Впервые слышу.

— "Сыны" — мстители по натуре, то, что вы называете возмездием, лежит в самой основе этой организации. И не надо винить меня в том, что я считаю вас способными на убийство из мести.

— Это не так! — воскликнула Сара чуть громче, чем следовало бы. — Ну, не сошлись и не сошлись, подумаешь... зачем убивать-то?

— Оставим эту тему, — после короткой паузы сказал шериф. — Итак, каково твое предложение, агент?

— Свобода и спасение, — пожала плечами девушка. — С конфедератами тебе явно не по пути.

— И какова будет цена помощи террористов?

Сара сплюнула бы, не будь у нее на голове шлема. Чертов упрямец! И ведь уже на собственной шкуре почувствовал, какое чудовище скрывается за яркими рекламными вывесками Конфедерации, а все равно продолжает нападать на единственных, кто пытается с этим бороться.

— Служба, — честно ответила она, отбросив лишние эмоции. — Ты умный парень, шериф, и знаешь: примешь помощь от нас — окажешься вне закона. Мы будем единственными, кто примет тебя. Останешься верным Конфедерации — умрешь, неважно как, сожрут ли тебя зерги или расстреляют морпехи, суть одна.

— Хочешь сказать, у меня нет выбора? — мрачно спросил шериф, глядя исподлобья.

— Скажем так — я делаю тебе предложение, от которого ты не сможешь отказаться.

— Я не уйду без своих людей, — твердо сказал шериф.

— А наше предложение касается не только и даже не столько тебя. Оно действительно для всех жителей колонии.

— Не то, чтобы я был горячим поклонником нашего правительства, — протянул Рейнор. — Но все же — на кой черт остальным ставить себя вне закона?

— Мы с тобой сейчас находимся во второй "Черепахе", везущей в Бункер то, что осталось от Салембурга, — Сара кивком указала на дверь коморки, ведущую в трюм. — Здесь пара сотен ополченцев, боеприпасы, оружие, сколько-то там гражданских... и все. Дэнс не выделил вам ни одного взвода в поддержку, ни единицы техники, даже связиста-шпиона и того — не прислал, только пара "Миражей", что проводят вас до Бункера и вернуться обратно. Давай, шериф, блесни интеллектом — что отсюда следует?

-...Нас уже списали.

— Именно. И даже ублюдок, угробивший целую колонию, имеется — некий шериф, подорвавший собственность Конфедерации на несколько миллионов.

— Тогда зачем они вообще сюда приперлись? — задал закономерный вопрос Рейнор, скривившись при упоминании своей роли в рассказанной Сарой истории.

— Понятия не имею, — девушка пожала плечами. — Постоянно скидывают что-то с орбиты, какое-то оборудование. Список я увела, но поняла там только слова "список оборудования", образование не то. Покажу потом нашим умникам.

— Ясно... — пробормотал себе под нос Рейнор и замолчал, задумчиво уставившись в потолок.

Сара не мешала, ей было чем заняться — весь разговор она аккуратно прощупывала шерифа, пытаясь понять, с кем ей придется иметь дело в ближайшие десять-двенадцать часов, а, возможно, и в дальнейшем. Всего пара секунд потребовалось ему, чтобы стряхнуть сонную муть и разогнать химический туман перед глазами, оставшийся после применения транквилизатора. Еще примерно столько же — чтобы проанализировать обстановку, определить, где находится и восстановить произошедшее, пока он был без сознания.

Он видел ее короткую схватку с зергами на площади; видел, как без всяких видимых причин тварей разрывало на части или плющило в лепешку; наблюдал, как она растворилась в воздухе. Он не мог не понимать, кто она и, тем не менее, страха не было. И лишь однажды он напрягся, когда речь зашла о мистере Ноймане — Сара успела различить всплывшее воспоминание — долговязая фигура в черном плаще и инвалидной коляске, с толстым пледом, прикрывающим искалеченные ноги. В следующее мгновение шериф старательно думал о каких-то серокожих инопланетянах, играющих в покер. Наверно, кадры из какого-то фильма, в современной поп-культуре Сара не разбиралась от слова "совсем".

Защищает...

Больше всего Сару поразило его непрошибаемое спокойствие. Арестовали, отдали под трибунал, грозят расстрелом? — устроился поудобнее на жесткой тюремной лавке и сопел в две дырочки. Освободила из плена загадочная фигура в черных матовых доспехах, умеющая становиться невидимой и читать мысли? — выдал пространное замечание о своем новом опыте, а затем устроил что-то, подозрительно напоминающее допрос, нисколько не смущаясь тем фактом, что "допрашиваемая" способна убить его парой десятков способов, даже не сходя с места.

Такое спокойствие и самообладание не появляются просто так. Они рождаются из всего, что тебе было дорого; закаляются в отчаянии, когда оно с хрустом ломается под кованным сапогом жизненных обстоятельств — безвозвратно и безнадежно; протравливаются кислотой вины и беспомощности; они следствие знания, что есть вещи, которые ты можешь изменить и те, которые не можешь и умением отличать первые от вторых.

Что ж... с этим Сара могла работать.

— Ты слишком долго думаешь, шериф, — она нарушила тишину первой. — А на вид вроде умный...

Рейнор на это только криво ухмыльнулся, сфокусировав взгляд на своей собеседнице:

— Переговоры — не твой профиль, да?

— Что, так заметно? — Сара вернула ему ухмылку, в очередной раз позабыв, что Рейнор не способен ее увидеть.

— Еще как.

— Я больше по части "найти и уничтожить"... Или нет, даже просто — "уничтожить".

— Не забудь про похищения, — не переставал улыбаться шериф.

— Я, конечно, не спец по переговорам... но это значит: "Я согласен"?

— Где ставить кровью крест?

— В бюрократии я еще большее ничтожество, чем в переговорах, так что поверю на слово.

Рейнор открыл было рот, но Сара взмахом руки заставила его замолчать — ожил динамик доспеха, чьи системы были подключены к "Черепахе". Одно мысленное усилие — и вокодер заговорил голосом лейтенанта Адамса, позволяя шерифу слышать то же, что и она:

— "Альфа" — "Черепахам". Замечено движение наземных сил противника, направление — пять часов. Численность... мать твою! Да их там тысячи!

— Вас понял, "Альфа". Наши действия?

— Закидывайте в топку вашего ископаемого уголь или на чем оно там летает и драпайте! Мы слетаем, посмотрим что к чему, авиации не наблюдаю. Конец связи.

Послышался тяжелый вздох, ласковое "вывози, земноводное..." и машина тяжело застонала, взревев двигателями и заставив пол не просто вибрировать — дребезжать.

— Ну, как будто все могло быть легко... — вздохнул шериф. — Далеко до Бункера?

— Минут двадцать оставалось... — протянула Сара.

— Значит, после того, как Сэм поддал жару... двенадцать.

— Нас за это время триста раз расстрелять успеют, — хмуро буркнула Сара. — Это ж гражданская развалюха! Она совершенно самостоятельно развалиться может, не то, что под огнем...

— Хреново, когда от тебя ничего не зависит, да? — хмыкнул шериф.

— Ты еще спать ляг! — беззлобно буркнула Сара. Она же прекрасно видела, как напрягся шериф, готовый в любой момент сорваться с места, чтобы спасать или убивать — по обстоятельствам. Как будто он был на это способен — без доспеха и оружия-то...

Возможно, стоило бы отдать ему свой пистолет, но ее пушки не стреляют без синхронизации с доспехом...

— Что ты делаешь? — спросил шериф, когда Сара скинула с плеч рюкзак и принялась копаться в нем.

— Голопроектор ищу... Вот!

Обиженно звякнув от столь варварского отношения, на пол перед девушкой приземлился голопроектор — небольшое плоское устройство с пучком излучателей в центре, похожим на глаз насекомого. Пара мгновений и один мысленный приказ — и лицо шерифа осветила небольшая проекция — два толстых пятна, похожих на раскормленных гусениц и две ярких зеленых точки, быстро удаляющихся в сторону:

— Данные с радаров "Черепах", — объяснила Сара очевидное. — На землю эти развалюхи взглянуть не могут, конечно, но хоть так...

— А ты времени зря не теряла... — заметил шериф, пристально следя за "Миражами".

— Мне напомнить, что написано на стикере, приклеенном с обратной стороны твоего стола? — хмыкнула Сара. Дождавшись смущенного фырканья шерифа, она продолжила: — Так вот, ты не один такой, кто прячет секретные коды доступа подобным образом.

— Там очень много цифр, — пробормотал Рейнор.

— А кроме цифр, еще и буквы есть, и знаки препинания, — с фальшивым сочувствием покивала Сара и, после секундной паузы, безжалостно припечатала: — Раздолбаи. Ваше счастье, что ваши тайны никому не нужны.

Рейнор не ответил. Точнее, он и вовсе ее не слушал, не отрывая взгляд темно-карих глаз от быстро перемещающихся по сетке координат отметок "Миражей".

Сара не сдержала довольной улыбки — на данный момент шериф занимал первую строчку в ее личном рейтинге "объектов, подлежащих спасению". Никаких криков, истерики и прочей мешающей работать ерунды, более того — с ним можно посмеяться даже в экстремальной ситуации, казалось бы, совершенно не располагающей к юмору.

Менгск уже с пару месяцев уговаривает ее взять себе напарника — может, стоит согласиться? Только вот где взять такого, чтоб не сдох в первой же самоубийственной миссии, из череды которых и состояла ее жизнь?..

Вот от "Миражей" отделилась целая россыпь мерцающих искорок, похожих на волшебную пыль, — это звено "Альфа" сделало залп по зергам.

— Цель поражена, — озвучил вокодер передачу командира "Альфы" к "Городу". — Подтверждаю объекты "зерглинг", "гидралиск", "надзиратель" и... неопознанная цель. Конкретнее? Большая горбатая хреновина с соплами на спине, размером с двухэтажный дом, ползет как гусеница. ...Да, так и пишите! А как прикажете ЭТО озвучивать по уставу?!

— Они уже и названия придумали... — пробормотал шериф. — И когда только успели?

Сара покосилась на Рейнора, но промолчала — не время сейчас просвещать будущего союзника об истинном происхождении зергов. Хотя, если ее информации верна, то почему у "горбатой хреновины" нет имени?..

А "Миражи", тем временем, развернулись для второго захода. Сара, продолжавшая одним глазом следить за шерифом, заметила, как тот недовольно нахмурился, а затем пробормотал себе под нос:

— Слишком легко.

И точно — не успело звено вновь сбросить "волшебную пыль", как на проекции начали одна за другой вспыхивать новые искорки с пометкой НЛО.

— Черт! — выругался Адамс. — Звено — "Уклонение 2"! Объект "муталиск" — подтверждаю! Эта хреновина их перевозила*!

"Миражи" брызнули в стороны в попытке уйти от лобового столкновения с облаком муталисков, одновременно выпуская вторую партию ракет, но, увы, было слишком поздно. Обе отметки звена "Альфа" погасли практически одновременно — Адамс успел только закричать напоследок, неожиданно тонко, отчаянно, с головой выдавая возраст.

Но, как бы то ни было, свое дело звено выполнило — ракеты, обладающие независимой системой наведения, устремились к цели и искорки муталисков гасли одна за другой, пока не осталось всего пять.

Сара тихо выругалась. Один, пять, десять — хоть целый флот! — для "Черепах" не было никакой разницы.

— Быстрее, чертова развалюха! — прошипела она, наблюдая за приближающимися отметками, уже помеченными системами транспортов тревожным красным светом.

— Не получится, — процедил шериф сквозь зубы. — Это земноводное в жизни не летало быстрее, чем сейчас.

Сара не ответила. Муталиски приближались — медленнее, чем могло бы быть, быстрее, чем ей бы хотелось. Девушка прикинула время...

— Не успеем.

— Да, — просто ответил шериф и как-то... расслабился?

— Помирать собрался?! — рассерженной кошкой прошипела она. — Хрена тебе моржового, не в мою смену!

Оставив на полу голопроектор, она накинула на плечи рюкзак и винтовку, подскочила к шерифу и одним движением вздернула его на ноги.

— Не рыпайся, и я вытащу твою задницу.

Подскочив к двери, Сара оглянулась на все еще горящую проекцию и сосредоточенно прищурила глаза, просматривая просчитанные доспехом интервалы времени.

Восемь с половиной минут — "Черепахи" достигнут входа в ущелье.

Три сорок — муталиски догонят транспорты.

Максимум минута потребуется им, чтобы сбить этот летающий хлам.

Лететь до земли... двадцать четыре с половиной секунды — еще полминуты движения с прежней скоростью.

Добежать до трапа... нет.

— Где здесь аварийный люк?

— Сразу за дверью направо, до конца, и направо, около кабины пилотов.

— Расстояние!

-...метров пятнадцать. Парашюты напротив... но там только два. Я не возьму чужой.

— А и не надо — долго. Без них обойдемся.

Рейнор промолчал. Вот и слава богу, не зря он с Нойманом три года дружил, — не приходится объяснять, сам уже обо всем догадался.

— Кого-нибудь еще сможешь вытащить? — тихо спросил он.

— Нет. Да и нас-то... Должно получиться, но я так раньше никогда не делала.

Шериф скрипнул зубами и затих.

— Извини, — прошептала она.

— Там мои люди... Понимаешь?..

— В грузовом отсеке должны быть парашюты, хотя бы немного. Они успеют выпрыгнуть.

— Там обычные, они не рассчитаны на вес доспеха. Да и потом — сколько долетит до земли? Сколько доберутся до Бункера? Там же все наверняка кишит этими тварями.

Она не ответила. Да и что она могла ему сказать?.. Она всего лишь оружие, киллер и диверсант, специалист по ликвидации людей в любых количествах и зданий любых размеров. Обтягивающее синее трико и красный плащ таким как она не положены...

— В Бункере тоже твои люди, — наконец сказала она. — И им ты действительно можешь помочь. А здесь — просто умрешь вместе с остальными.

Рейнор скривился, но кивнул, признавая ее правоту. Молчал он и когда "Черепаха" содрогнулась от первого попадания — в этот раз, в отличие от Салембурга, твари стреляли чем-то взрывающимся**. Не проронил ни слова во время всего обстрела, длившегося на удивление долго — муталиски явно стреляли наугад, слабо представляя, где у транспортов уязвимые места. Все так же молча вцепился в ее ладонь, когда один из снарядов пробил обшивку и взорвался внутри грузового отсека, набитого ополченцами и гражданскими, заставляя Сару включить звуковые фильтры и наглухо закрыться Даром от реальности. Шериф был лишен такой роскоши и сполна наслушался криков сгорающих заживо.

Наконец, какая-то особо удачливая тварь угодила в правый двигатель и "Черепаха", вздрогнув, накренилась вниз, закручиваясь вокруг своей оси. Взвалив бледного Рейнора на плечо, она вцепилась в косяк изо всей подаренной броней силы, сминая металл, как фольгу и считала про себя секунды. Они должны выпрыгнуть как можно позже, чтобы оказаться ближе к входу в ущелье.

Пятнадцать!

Грохот выбитой двери потонул в царившем вокруг звуковом безумии и Сара бросилась вперед, активировав магнитные захваты на ботинках, созданные для боя в условиях невесомости.

Десять!

Не вписавшись в поворот, плечом затормозила о переборку, оставив аккуратную вмятину, краем глаза замечая мелькнувшую спину последнего пилота с ярко-оранжевым рюкзаком за плечами, шагнувшего в открытый люк.

Семь!

Глубокий вдох, резкий выдох и — отчаянный прыжок на пределе возможностей усилителей, изо всех сил прижимая к груди отчаянно матерившегося шерифа.

Осталось самое сложное...

Броня "Ночной охотник", на сегодняшний день — самое совершенное средство индивидуальной защиты в своем классе средних доспехов. Она держит прямое попадание любого ручного оружия и большую часть современного пехотного, при этом оставаясь более чем в два раза легче аналогичной по защитным параметрам тяжелой "А"-шной брони. Пережить авиакатастрофу для "Охотника" — тяжелое испытание, но, тем не менее, в пределах заявленных характеристик.

Другое дело — Джеймс Рейнор. Вместо прочной композитной брони — тонкая кожа, рвущаяся от малейшего усилия; вместо титанового остова экзоскелета — хрупкие кости, крошащиеся от сотой доли тех усилий, что способен пережить "Охотник".

Сара извернулась в воздухе, подбрасывая тело шерифа как можно выше, чтобы через пару мгновений покатится по каменистой поверхности горного плато, царапая об острые грани безупречную матовую броню. Она не сделала ни малейшей попытки остановиться — все ее существо было направлено на замедление падения хрупкого человеческого тела, со страшной скоростью несущегося к земле.

Рейнор коснулся земли как по учебнику — аккуратно и мягко, с носка на пяточку... чтобы в следующее же мгновение ничком броситься на землю, пропуская над головой упругую волну раскаленного воздуха — это "Черепаха" достигла поверхности, мгновенно озарив плато огненно-красными отблесками рванувшего топлива.

"Целостность доспеха — 72%! — заплясали перед закрытыми глазами панические строчки системного сообщения. — Разгерметизация секторов С-6 и Н-1!"

Резко зашипев, из трещин на правом бедре и пояснице брызнула грязно-желтая пена, — автоматика возвращала броне герметичность. По инструкции требовалось сохранять неподвижность в течение двух секунд, чтобы дать составу схватиться, но Сара с чистой совестью плюнула на правила — они не в космосе и не радиоактивной зоне.

Вскочив на ноги, она бросилась к шерифу, бросив мимолетный взгляд на небо, раскрашенное десятками ярко-оранжевых кружков-парашютов. Она отвела взгляд уже в следующее мгновение, но все равно успела заметить огненную вспышку, поглотившую один из кружков — твари, сбившие "Черепаху" никуда не делись и теперь расстреливали беззащитных гражданских.

Взвалив на плечо многострадального Рейнора, она понеслась к ущелью, разбрызгивая во все стороны мелкие камешки бронированными ботинками. До заветного Бункера оставалось еще двадцать три километра...

________________________________

*-Вообще, "горбатая хреновина" родилась из долгого разглядывая изображения муталиска и размышлениями о том, что несчастному юниту суждено всю свою жизнь махать крыльями. Приземлиться и отдохнуть "летучий банан" просто не может, а если у него вдруг получится, то взлететь обратно уже точно дохлый номер) вот и получился такой наземный авианосец)

**— Другая модификация? Апгрейд?

Глава 5.3. Черта

У всего в этом мире есть свое начало. Моя жизнь началась со смерти, смерть — с мысли: "что-то у меня глаза какие-то желтые", а мое рождение берет начало от первой встречи моих родителей, произошедшей безумное количество лет назад.

У истории падения Бункера — сражения, в котором человечество впервые увидело мощь Золотой Армады, тоже было начало.

Ровно в 3:30 мягкую тьму ночного неба озарил ослепительно-яркий красный луч, мгновенно затмив своим сиянием колючий свет тусклых звезд. Свесив ноги со стены, я наблюдал, как противоестественно медленно он опускается с неба, чтобы упереться в землю строго на северо-востоке. Я мог бы поклясться, что в момент, когда мое сердце забыло, что обязано вечно стучать у меня в груди, и совпавший с орбитальным ударом, содрогнулись даже не горы вокруг — сама реальность дала трещину.

Лишь одно мгновение, показавшееся вечностью, — и луч исчез, погрузив окружающий мир во тьму, а я, сам не зная зачем, принялся считать секунды. Остановился на десятой — вышедший из ступора мозг наконец-то догадался посчитать, сколько потребуется звуку, чтобы преодолеть триста километров, разделяющие Бункер и Салембург.

Эфир ожил одновременно со мной. Различные: "Что это, нахрен, было?!" и "Твою мать!!" едва не заставили динамики доспеха задымиться, пока, наконец, не раздалось яростное шипение, в котором я с трудом различил собственный голос:

— А ну заткнулись все!.. Мэтью, вызывай "Атлант" и кинь мне канал, — потребовал я, пытаясь не обращать внимание на мертвенный холод, разлившийся в груди.

Впрочем, что произошло, я уже и сам понял. Конфедераты жахнули по планете из главного калибра, превратив город, три года бывший мне домом, в огромную оплавленную воронку. Открытым оставался только один вопрос — зачем они это сделали?..

— Есть, сэр! — хрипло отозвался связист. Пару мгновений в эфире царила тишина, а затем Мэтью неуверенно пробормотал, словно разговаривая сам с собой. — Они не отвечают, сэр.

— Продолжай пытаться.

Запрокинув голову к небу, я прищурил глаза, будто и вправду надеялся различить крейсер, висящий на орбите. Я понятия не имел, что сейчас твориться в околоземном пространстве — сканеры с достаточным для этого разрешением находились в командном центре, который мы разнесли на кусочки больше суток назад. Чем сейчас заняты конфедераты: висят над Салембургом, набирают разгон для гиперпрыжка.... или, быть может, наводят толстый ствол "Ямато" на Бункер?.. Один выстрел укрытия еще, может, и переживут, но "Ямато" — это тебе не винтовка, патронов у него просто нет, знай подавай энергию на накопители из реактора да пали в белый свет, как в копеечку. Один выстрел в десять минут — а там насколько хватит ресурса пушки.

— Они не ответят, Нойман, — произнес за моей спиной тихий женский голос с явственно уловимыми грустными нотками.

— Да, скорее всего... — пробормотал я, не трудясь обернуться.

Позвольте представить — Сара Керриган, в отличие от меня самый настоящий экс-Призрак, агент Сынов Корхала на Мар Саре. Мы были знакомы меньше часа — ровно столько времени прошло с тех пор, как она, в исцарапанной и покрытой трещинами броне и жалких огрызках некогда длиннополого кожаного плаща, затащила на стену бессознательного Джима и с ходу потребовала аудиенции с высшим руководством, то бишь со мной.

Я даже обрадоваться спасению друга толком не успел — сразу после того, как шерифа привели в чувство, он потребовал сначала боевую броню, а затем — совещание офицеров ополчения, закончившееся не далее как десять минут назад.

Бедные парни, стоявшие на карауле и имевшие несчастье заметить беглого преступника, до сих пор сидели на гаупвахте, чтобы не растрепали знакомым радостные новости. Их, кстати, уже можно отпустить...

— Ну и что решили?.. — без интереса спросил я. И так, черт возьми, все ясно.

— Мар Сара отныне принадлежит Сынам Корхала, — так же отстраненно выдала Сара очевидный ответ. — Как думаешь, чего это они?

— О, у меня целых четыре варианта... — через силу улыбнулся я и, поддавшись удивленному взгляду Призрака, продолжил — надо же как-то отвлечься. — Первый — конфедераты заметают следы, мало ли чем там занимались Черные Грешники. Второй — в систему прибыл ваш флот... И они опять же заметают следы.

— Это вряд ли, — покачала головой Керриган. — Со мной бы уже связались.

— Третий вариант — в систему прибыли корабли зергов и "Атлант" действует по принципу "так не достанься же ты никому". Как-то же Рой оказался здесь и на Чау Саре?.. Я тебе уже говорил, что не верю в то, что их создали люди — просто технологий таких нет, нужен совершенно другой уровень. В этом случае мы уже трупы.

— А четвертый?

Вновь подняв голову к небесам, я улыбнулся, даже не пытаясь задавить в себе робкую надежду:

— Либо произошло что-то еще.

— И почему мне кажется, что ты понимаешь в происходящем больше, чем я?

— Потому что так и есть, — я пожал плечами и, в попытке перевести разговор в более безопасное русло, спросил. — А где Джим?

— Остался в том безобразии, что вы называете командным центром. Руководит...

— Его, кстати, уже можно возвращать на прежнюю должность — пусть объясняет народу новую политику партии. Конфедераты либо сейчас наводят на нас свой самый главный аргумент, либо уходят в гиперпрыжок — в любом случае, им уже глубоко наплевать на наш маленький мятеж...

— Возвращать? Мне кажется, ты справишься лучше, — протянула Сара, видимо, решив отложить допрос о моих тайнах на более благополучные времена.

— Нет, пусть сам возится, — отмахнулся я. Поднявшись и по привычке попытавшись отряхнуть пятую точку от пыли (на деле с громким металлическим лязгом похлопав себя по заднице), спрыгнул вниз, на территорию базы. — А у меня есть другие дела, которые совершенно определенно ему не под силу.

Сара не стала повторять мой подвиг — лишь свесила голову вниз, наблюдая, как я прохаживаюсь вдоль трехметровой дыры в стене.

— Вот, кстати, все хотела спросить — что ты собираешься делать с этим безобразием?

— Ну, полтора часа назад я планировал залить его дорогущим быстросохнущим раствором, навтыкать арматурин и надеяться, что и так сойдет, но материалы погибли вместе с "Черепахами", так что... придется применить более высокотехнологичный подход.

— И какой же?

— Просто смотри...

Вообще, по хорошему, мне, как одному из офицеров, следовало бы сейчас присутствовать на брифинге, которым рулил Джим... да, я повторяюсь, но шли бы эти военные дела куда подальше! Как показала практика, при необходимости я могу засунуть свои пацифистские взгляды и кредо: "миру — мир, войне — пиписька" в известное место, взять в одну руку винтовку, в другую — клинок и отправиться причинять окружающим добро, но... это не значит, что мне это нравится. Так что я банально сбежал с военного совета, оставив разбираться Джима с "военщиной", тем более что я не соврал Саре — лучше меня заткнуть дыру в обороне не сможет никто.

Я протянул руку перед собой так, чтобы ладонь оказалась на одной линии с внешней стороной стены. Прикрыл глаза, оставляя позади разрушенный орбитальным ударом Салембург, зергов, форсированным маршем двигающихся к Бункеру и десятки тысяч людей, за жизни которых я взял на себя ответственность. Только цель без причин, только задача без предпосылок.

Ничего сложного. Я уже делал такое раньше, пусть и в меньших масштабах, когда заново изобретал одну из самых старых технологий Тамплиеров.

Задрожало пространство рядом с вытянутой ладонью, будто собираясь в невесомую, невидимую глазом, но ощущаемую всеми каплю. Тело заполнило ощущение безграничной силы, будто кто-то, один за другим, выбивал шлюзы, удерживающие небесный океан от того, чтобы раздавить жалкого смертного, посягнувшего на могущество не по рангу. Отдаваясь дрожью по всему телу, этот океан хлынул по протянутой руке в точку перед ладонью, заставляя "каплю" на мгновение ослепительно вспыхнуть, ослепляя мои органы чувств... чтобы через мгновение растечься тонкой полупрозрачной пленкой, впиваясь боковыми гранями в рваные края пролома.

Если я что-то и понял за годы жизни на Аиуре, так это, что протосс — это вещь в себе. Люди приручили лошадей и придумали колесо, чтобы перевозить тяжести — протоссы делают это усилием мысли. Люди изобрели лук, со временем превратившийся в дальнобойные винтовки на электромагнитной тяге, чтобы убивать себе подобных — протоссы обошлись пси-клинками, превращая свою волю в оружие, не знающее преград. Люди веками выворачивались наизнанку, создавая защиту из дерева, кожи и металла — протоссы с куда большим успехом пользовались щитами, создаваемыми движением разума. Забери у человека все его изобретения — и он мгновенно станет беспомощным, в сравнении с самим собой минуту назад. Случись такая неприятность с протоссом — он пожмет плечами, запалит в руке клинок и создаст защитное поле совершенно самостоятельно, потеряв в эффективности лишь десяток-другой процентов.

Я опустил руку, даже с некоторым сожалением отгораживаясь от безграничного океана энергии, что дарила протоссам Кхала и которой были нипочем десятки световых лет, отделяющие ее блудного сына от родного дома, и щит мгновенно и без особых эффектов лопнул, как мыльный пузырь.

— Да что ты, черт возьми, такое?! — еле слышный шепот заставил меня задрать голову, вглядываясь в непроницаемый закрытый шлем. Экс-Призрак даже позабыла следить за эмоциями и теперь фонтанировала почти детским изумлением, граничащим с отрицающим неверием.

— Александр Нойман к вашим услугам, мэм, — не удержавшись, я лихо козырнул и с металлическим лязгом попытался прищелкнуть каблуками. — Хочешь, научу?

— Только попробуй этого не сделать, — ответила Сара через пару мгновений, опомнившись и взяв эмоции под контроль.

— Я все расскажу, обещаю, — мгновенно посерьезнев, кивнул я. — Давай только выберемся с этой планеты.

— Договорились, Нойман, — проворчала Сара, не спеша спускаясь по лестнице. — Я пойду, пну этих раздолбаев. Чего там решать, делать надо.

Я не ответил, оставшись стоять напротив пролома, зафиксировав сочленения доспеха и даже не пытаясь сдержать мелкую дрожь, охватившую тело. Застарелый страх, преследовавший меня больше десяти лет и о котором я уже почти забыл уверенной походкой вошел в мой разум, небрежными пинками окованных металлом сапог снося преграды из воля и самоконтроля. Этот страх... нет, панический ужас родился во мне, когда я, сжавшись в углу в крохотный комочек оголенных нервов, беззвучно плакал в белоснежной темнице с мягкими стенами под прицелом двух орудийных турелей. Он навеки встал у меня за плечами, когда ворота моей камеры открылись и в нее вступил Тассадар — огромный, блистающий серокожий инопланетянин в боевой броне и сказал, что будет решать — жить мне или умереть. Страх рос вместе со мной, когда я осторожно знакомился с ровесниками, исследовал приют и выслушивал поучения куратора о том, что любой вид, отличающийся от протоссов — Младшая раса, ни на что не способные примитивные существа, которым не суждено встать на одну ступень с первенцами богов. Он был уже больше меня, когда я сбежал с Аиура, воспользовавшись любезно оставленной для меня лазейкой. Именно из-за него я отказал тогда Арктуру — страха быть разоблаченным, страха вновь оказаться в тюрьме с мягкими стенами, беспомощным перед холодным равнодушным миром, способным раздавить меня просто неосторожным движением.

Я тяжело дышал, с трудом проталкивая воздух через сведенное судорогой горло и отчетливо осознавая, что если я не справлюсь со своим страхом сейчас — то проиграю ему навеки, забравшись в ракушку лжи и самообмана и так и не смогу начать по-настоящему жить.

Я не знаю, сколько прошло времени, но постепенно мое дыхание успокаивалось, горло наконец вернуло способность пропускать через себя воздух без героических волевых усилий, а сведенное судорогой тело безвольно расслабилось внутри стальной скорлупы доспеха — время моей схватки еще не пришло.

— Здравствуйте, босс, — кивнул мне Винсент, пристроившись слева от меня.

Я шикнул на сержанта:

— Тихо, сейчас настоящий босс говорить будет.

Хайнд только нервно хмыкнул на этой заявление. Нервничать у мужика были все основания — пять минут назад датчики, оставленные неподалеку от входа в ущелье, засекли передовые отряды зергов, стекающихся к Бункеру со всех направлений в совершенно неподъемных для нас количествах, а о флоте Сынов Корхала не было ни слуху, ни духу.

Собрать бойцов по боевой тревоге не заняло много времени — все и так были на ногах. Мрачные ополченцы занимали заранее обговоренные места, кто на стене, кто прямо под ней, а кто — и на последней оборонительной линии, начинавшейся уже непосредственно у бараков.

Над бункером повисла напряженная мрачная тишина, все только и делали, что нервно перехватывали винтовки да косились на замершего на стене шерифа. Рядом с приметным доспехом шерифа (с дырой в груди размером с арбуз) прилаживала на парапет свою С-15 Керриган, равнодушно повернувшись к ополченцам спиной и всем видом демонстрируя, что в гробу она видала все эти пафосные речуги перед боем.

— Давайте я просто расскажу вам о ситуации, — наконец, начал шериф. — За моей спиной — полчища зергов, которые твердо намерены сожрать все живое на этой базе. За вашими спинами — убежища, где, тесно прижавшись друг к другу, сидят ваши жены, родители и дети. Черта, разделяющая их, будет проведена здесь, у нас под ногами. И этой чертой станем мы.

— Коротко и ясно, как ты всегда любил, — ухмыльнулся я.

Все таки эти пошлые пафосные речи правда работают — на идеалы, к которым они взывают, можно опереться в те моменты, когда больше не на что. Когда ты один против всего мира и выхода нет, и помощи не будет, и ты сам и все, кто тебя окружает — ходячие мертвецы, которым осталось притворяться живыми считанные минуты.

— Ну, с Богом... — выдохнул я, протягивая руки и отодвигая в сторону мир, в котором я защищал обреченную базу, чтобы окунуться в другой, где я держал энергетическую заплатку в стене, не беспокоясь более ни о чем.

Я знаю, где-то там, за пределами моего до предела сузившегося восприятия, полыхало сражение. Надсадно хрипели ополченцы, вдавливая спусковой крючок и с хриплыми матюгами менявшие обоймы. Сухие хлопки выстрелов сливались в неразличимый белый шум, безуспешно пытаясь поглотить крики раненных и умирающих, но раз за разом заглушаемые скрежетом раздираемого когтями металла; шипением кислоты, превращающей сталь в вязкую раскаленную жижу; стрекотом и визгом тварей, убивавших с тем же восторгом, что и умиравших. Где-то там ярость боролась с отчаянием; упрямое нежелание сдаваться — с чувством бессилия, когда на место одной застреленной твари встают трое; инстинкт самосохранения, истерично вопящий о бегстве — с безумной яростью загнанного в угол зверя.

Я знаю, что все это было. Но для меня существовала лишь безграничная мощь Кхалы, струящаяся по венам и, казалось, заменившая кровь. Лишь тонкая пленка силового поля, крепостью превосходящая танковую броню и занимающая все внимание и все мое невеликое мастерство.

Мое место в сражении, мое поле битвы. Моя черта, которая не может быть стерта.

Нет ничего важнее этого.

И именно поэтому первой моей эмоцией, когда упругая пси-волна сбила меня с ног, протащив по земле, была ненависть, а первым желанием — стереть глупца в порошок.

Открыв глаза и взглядом нашарив смертника, — невысокую фигуру в измазанном кровью некогда черном доспехе и распластанным под ногами гидралиском, я с трудом сдержал уже собравшуюся в упругий комок пси-энергию и перенаправил ее в открывшийся пролом, в котором уже показалась безликая багряная волна тварей.

— Стреляйте в пролом! — зашипел я, срывая связки.

Мой приказ запоздал — ополченцы и сами прекрасно понимали, что прорвись зерги через пролом и их уже не остановить. Обрушившийся на дыру свинцовый дождь за какие-то пару мгновений превратил гладкую поверхность асфальта в полуметровую кучу агонизирующих тварей.

Проигнорировав предостерегающий окрик Керриган, я бросился к пролому, чтобы восстановить барьер и уже протянул было руку, как ощутил смутно знакомое прикосновение к разуму. Что-то почти забытое, но дарящее уверенность и надежду, что-то... родное?

Барьер был мгновенно забыт. Бросившаяся на меня тварь — небрежно откинута в сторону взмахом руки.

— Они здесь... — только и мог шептать я, запрокинув голову небу, где на темном фоне ярко сияла Призма Искажения, похожая на золотой кулон с сапфиром. — Они здесь.

Из ступора меня вывела яркая вспышка впереди — сияя поднятыми в боевое положение щитами, в паре метров над землей материализовалась долговязая фигура в золотом доспехе. Миг — и после мощного гравитационного удара фигура приземляется на землю. Еще один — и во все стороны брызнули ветвистые разряды молний. Третий — и на пустом пятачке диаметров в пару десятков метров, заполненным лишь крупными хлопьями пепла, ярко вспыхивает с десяток таких же фигур. Вспышки следовали одна за другой, десятками, сотнями превращая ночь, едва не ставшую для нас последней — в яркий полдень, первый в череде тех, что нам сейчас подарили. Прочертив две огненные полосы, с неба рухнули изящные, несмотря на пятнадцать метров роста, четырехногие боевые машины, еще в воздухе развернув в боевое положение расположенные по бокам башнеобразного корпуса пушки и прибавив к голубым вспышкам телепортации ярко-алые лучи термальных орудий.

— Что это, черт возьми, такое? — повернув голову, я с трудом сфокусировал взгляд на Керриган. Девушка вновь упустила контроль над эмоциями и теперь я ясно видел, как облегчение в ней мешалось со страхом.

— Наше спасение, Сара, — ответил я, не переставая глупо улыбаться. — Четвертый вариант, помнишь?

— Не стрелять! — сорванным голосом Джима проорал динамик. — Кому сказал, вояки недоделанные! Это — свои!

Похлопав по плечу ничего не понимающую Сару, я отвернулся от экс-Призрака и бодрой походкой, почти подпрыгивая, зашагал к протоссам, уже зачистившим все видимое пространство перед стеной. Взрывы и вспышки пси-энергии слышались только где-то в удалении.

За моей спиной охнула Сара.

— Ноги... Твои ноги!

Остановившись на мгновение, я обернулся, поднимая забрало. Лучшего шанса мне не представится — здесь и сейчас, казалось, не существовало ничего невозможного.

— Эн Таро Адун, человек, — сказал я, широко улыбаясь застывшей девушке. Жаль, я не вижу ее лица, такое воспоминание пропадает! — Мы — протоссы и теперь у тебя перед нами должок.

Помахав застывшему экс-Призраку ручкой, я повернулся спиной к недоверчиво ощетинившейся стволами крепости — ополченцы до сих пор не поняли, что все уже кончилось.

Золотая Армада в очередной раз подтвердила правомерность титула: "сильнейший флот протоссов" — перед Бункером собралась всего пара сотен лучших Тамплиеров, пара Колоссов и с десяток драгунов и этого оказалось более чем достаточно, чтобы помножить на ноль казавшиеся бесчисленными орды зергов.

Неожиданно одна из десантных групп дрогнула — бесцеремонно расталкивая в стороны сослуживцев, вперед протиснулась неотличимая от остальных фигура в золотых доспехах.

Между нами было всего тридцать метров, поэтому я легко различил уже порядком подзабытый легкий шорох — шлем Тамплиера, чье сияние в псионном поле было подозрительно знакомым, собирался в аккуратный капюшон, являя миру вытянутый череп, обтянутый синеватой чешуей.

Много-много лет назад, в далекие времена, когда я только начинал узнавать свой новый народ, самой большой проблемой для меня оказалось научиться отличать одного протосса от другого. Как для всех европейцев азиаты — на одно лицо, так и для меня чешуйчатые инопланетяне были совершенно неотличимы друг от друга, словно все поголовно были клонами друг друга. Даже спустя семь лет, проведенные в приюте, я до сих пор временами путал своих сверстников... кроме одной. Той, что была со мной с самого начала, той, кому доверял больше, чем даже Джиму.

"Салли..."

Я так и не смог произнести это вслух. Весь тот десяток секунд, наблюдая, как медленно сокращается расстояние между нами, я отчаянно пытался произнести вслух прозвище, которое дал в первую же секунду знакомства. Она никому не позволяла повторять его, кроме меня.

Она остановилась вплотную — тонкая, как тростиночка, стройная фигура в таком же изящном доспехе, как и она сама напротив угловатой и грубой человеческой поделки, переутяжеленной, громоздкой и неуклюжей, перемазанной кровью и воняющей смазкой. Остановилась на мгновение, будто сама не веря в происходящее... и порывисто обняла, прильнув к груди:

— Нашла... — различил я бессвязный шепот. — Живой...

Глава 6.0. Мы и Они

За три года до событий главы "Черта"

На изображении, проецируемом голографическим экраном, стоял угловатый мальчишка протосс в ярко-голубой кадетской мантии. Привалившись плечом к краю ворот ангара, он некоторое время молча разглядывал стройные ряды учебных Скаутов, не моргая и не шевелясь.

Сузив глаза, Тассадар в десятый раз наблюдал, как его сын внезапно вздрогнул, как заходили желваки под чешуей, как крепко сжались кулаки... как он бросился вперед, будто за ним уже гнались Тамплиеры, чтобы покарать дезертира. Добежав до первого Скаута, в ожидании, когда откроется кабина, пока забирался внутрь, он...

...так ни разу и не оглянулся.

Голографический экран погас — запись побега подошла к концу. И уже спустя мгновение экран вспыхнул снова, угловатыми символами, которые Сашка называл "иероглифами" вырисовывая вполне недвусмысленную картину.

Лицо сильнейшего псионика поколения дрогнуло в мимолетном раздражении и голографический стол жалобно хрустнул, покрывшись паутиной трещин.

Комиссия не нашла следов взлома и так и не пришла к единому мнению о том, как именно семилетний первокурсник-Тамплиер умудрился взломать охранную систему пусть и учебной, но, тем не менее, вполне себе военной техники. В отчете отмечалось, что беглец обладал выдающимися для своего возраста познаниями в инженерной псионике, а так же всегда отличался редкой ассоциальностью, близко сойдясь лишь с курсантом Селендис. Вердикт был прост — побег был тщательно спланирован и давно подготовлен.

Поставив локти на покрытый трещинами стол, Тассадар устало закрыл глаза, пристроив лоб на скрещенные пальцы.

Что-то не клеилось. Имеющаяся у него информация никак не хотела занимать положенные места в картине, нарисованной официальным отчетом.

Побег Александра был спонтанным, он четко видел это в воспоминаниях Селендис. Еще утром он был счастлив и в целом доволен своей жизнью — и уже вечером совершил "тщательно спланированный и давно подготавливаемый" побег?

Чушь.

С другой стороны, если побег не был давно решенным делом, то почему он не вернулся обратно, осознав всю неописуемую глупость своего поступка?.. Как бегство может быть тщательно спланировано и при этом — оставаться спонтанным?

Тассадару казалось, что он догадался об ответе. Побег действительно был давно спланирован и воплощен в жизнь в нужный момент — только вот сделал это не его сын.

— И снова здравствуй, Виалсар, — тяжело бухнул он, открывая дверь в кабинет старого друга.

— Эн Таро Адун, Вектор, — невозмутимо кивнул куратор его сына, не отрываясь от руководства роботами, расставляющими новую мебель. — Знаешь, тот стол стоял здесь три века и достался мне от моего предшественника. Раритетная вещь...

— Это сделал ты, — не отреагировав на завуалированный упрек, перешел сразу к делу Тассадар. — Все прочие варианты либо невозможны, либо лишены смысла.

Виалсар не ответил — лишь взмахом руки отослал роботов, а сам уселся на новый стул, вялым кивком указав бывшему однокурснику на второй.

Тассадар не пошевелился.

— Мы с тобой много лет учились вместе — ты всегда интересовался ксенопсихологией, грезил о временах, когда одна из Младших рас разделит с протоссами всю тяжесть нашего предназначения. Именно поэтому я попросил тебя присмотреть за моим сыном, пока я в отъезде. Прежде, чем я доложу о том, что ты сделал, Претору, я хочу получить ответ на вопрос — что изменилось за эти годы, друг? Когда в тебе родилось презрение к слабым, когда ты перестал... верить?

Несколько бесконечно долгих мгновений они смотрели друг другу в глаза, но... Тассадар так и не увидел в них раскаяния — лишь убежденность в собственной правоте.

— Когда я встретил людей, — наконец ответил Виалсар, отводя глаза в сторону — не потому, что не выдержал, просто уже сказал ими все, что хотел. — Ты все правильно помнишь, Тассадар, когда-то все было так, как ты и сказал. Более того — оно и поныне остается таковым.

— Значит, ты ненавидишь только людей?

— Все разумные виды в секторе, включая протоссов, несут в себе следы вмешательства Зел Нага. Отпечаток их могущества есть в каждом из Младших, отпечаток их мудрости — в каждой душе. А люди — завелись сами по себе, как... тараканы.

Тассадар молчал — кажется, он начал понимать, что сломало его старого друга.

— Триста лет назад три разваливающихся на ходу корабля покинули гиперпространство в пределах влияния Кхалы. Ты же помнишь — тогда весь Аиур стоял на ушах, новый технологически развитый разумный вид, вынырнувший из ниоткуда, в свете недавно закончившейся войны с кахата вызывал вполне определенные опасения.

Само собой, я вызвался добровольцем. Само собой, меня взяли — мое увлечение времен Академии было весомым фактором. Я был одним из тех, кто проводил ментальное сканирование сотни случайно выбранных терран.

Знаешь, что я там увидел, Тассадар?!

В каждом из них была Тьма. В ком-то больше, в ком-то меньше, но — в каждом. Многие из тех, кого я сканировал — убивали, кто-то — воровал, насильничал, обманывал... Горстка отбросов, слишком грязных для своего вида; беспринципный сброд, слишком безнадежный, чтобы надеяться на раскаяние. От них отказались свои же, избавились, как от бесполезного хлама. Каждый раз, покидая их отравленный жестокостью разум, я чувствовал себя оплеванным и почти таким же грязным, как эти дикари.

Я настаивал на уничтожении пришельцев — жаль, Судьи не прислушались к моим советам. Проклятые чужаки обладали псионикой, Даром ранее недоступным ни для кого, кроме нас, Перворожденных, и Конклав решил, что это достаточный повод для того, чтобы дать новому виду шанс.

И знаешь что?! Я оказался прав! Дети убийц — сами стали убийцами, их общество пожирает само себя и все вокруг, оставляя только гниющие трупы и смрад многочисленных отходов. Они не оглядываются назад и не смотрят вперед — есть только один день, есть только их жизнь и ничья другая не имеет значения. Прошло триста лет, а они все так же убивают друг друга, как и в первый день прилета сюда!

— Мы тоже не всегда были едины, — тихо произнес Тассадар. — Плохо учил историю — эпоха Раздора, помнишь? Тысячи, миллионы протоссов пали, прежде чем Кхас вернул нам утерянное единство. Люди сейчас посредине своей Эпохи Раздора.

— Да она у них с начала времен! — отмахнулся Виалсар, порывисто вскочив на ноги и расхаживая перед неподвижным Вектором. — Уже многие тысячелетия!

Внезапно куратор остановился, будто налетел на стену, и устало опустился обратно на стул.

— А ведь я пытался тебе поверить... — мгновенно растеряв весь запал, с нескрываемой горечью произнес он. — Когда к тебе приходит старый друг, сильнейший псионик поколения, прославленный герой войны с кахата, друг легендарного Претора и говорит что-то, что противоречит всему твоему опыту... Ты начинаешь сомневаться.

Я годами наблюдал за ним. Сам не знаю, чего я ждал больше — что я окажусь прав, или, все же, ошибусь. Я даже старался не показывать ему, как сильно ненавижу этих пришельцев и... ждал. Он казался таким слабым... Боялся каждого шороха, шарахался от каждой тени, дрожал от страха и плакал по ночам, но... знаешь, он и правда пытался стать одним из нас. Каждое утро вставал и выходил из комнаты, много читал, расспрашивал всех, до кого только мог дотянуться, возился с этой своей "Салли"... Но все бесполезно. Я видел — с каждым годом в нем все больше крепло осознание того, что я знал с самого начала — ему не место среди нас.

И вот, вчерашним вечером, почти сутки назад, он наконец понял это. Когда его девчонка, с которой он носился как с писанной торбой, будто она ему сестра, отшатнулась в ужасе от его сущности... он был раздавлен, смят, уничтожен. Ему было настолько больно, что активировалась даже система слежения за психическим состоянием кадетов. С того момента, как он собрал вещи и покинул свою комнату, я следил за ним — он хотел сбежать, но отказывался это признать. Там, на записи, ты наверняка видел... я был неподалеку. Мне почти не пришлось вмешиваться — лишь подкинуть ему мысль: "А что, если?.." и обеспечить возможность. Все остальное он сделал сам! Сам, Тассадар! Это был его выбор! Почему ты, хренов папаша, молчишь?!

Вектор не ответил. Повернувшись к старому другу спиной, Тассадар направился к выходу, замерев лишь у самой двери, чтобы бросить через плечо лишь несколько тихих слов:

— Я получил свой ответ, Виал... Твою судьбу будет решать Претор. Что до меня... ты не прав во всем. Насчет людей — они разные. В некоторых — тьмы больше, чем во всей Кхале, а в ком-то ее нет вовсе. Сашка был как раз из последних. Насчет моего сына — его жизнь связана с Кхалой с первого мгновения новой жизни. Он протосс по праву рождения, просто не успел это понять... так же, как не понял этого ты. Прощай, друг... Мне жаль, что ты оказался так слеп.

И вышел, так и не оглянувшись на бывшего друга, — лишь отправив запись разговора Фениксу. Вершить правосудие — задача Судей.

А вот в чем его задача — это еще предстоит решить.

Мимолетно коснувшись разумом управляющего кристалла, Феникс известил станцию о своем прибытии. Надсадно зашипели воздуховоды, выравнивая давление в стыковочном шлюзе с давлением станции, следом — загрохотали гермоворота ангара, торопясь освободить дорогу одному из самых влиятельных протоссов Аиура.

Впрочем, Феникс не выказывал нетерпения — у него здесь была не назначенная, но предопределенная встреча. Он не может на нее опоздать и не может придти раньше.

Он терпеливо выдержал короткий разговор с управляющим станции — последний с искренним недоумением доложился, что отчеты о состоянии кораблей Золотой Армады еще не готовы — процесс приведения в порядок сильнейшего флота протоссов только начался и сейчас техники этой станции (как и десятка других) лишь начали составление плана ремонтных работ.

Заверив заваленного делами беднягу, что его визит носит исключительно личный характер, Претор справился о местонахождении Тассадара и спустя пару мгновений бодро шагал по пустынным коридорам — большая часть персонала трудолюбиво вкалывала на потрепанном Гантригоре.

Предводитель Золотой Армады обнаружился в одном из ангаров, — закинув руки за голову, он лежал на крыле одного из Скаутов и задумчиво разглядывал изрытый подпалинами потолок.

— Здравствуй, Тасс... — тихо поприветствовал друга Феникс.

Тассадар только вяло кивнул, даже не скосив глаза на своего непосредственного начальника.

Пара минут прошла в странном молчании. Оба знали, о чем пойдет разговор, знали, что будет сказано и какое решение в итоге принято.

— Знаешь, люди — стайные существа, — наконец начал Тассадар. — Они делят мир на "своих" и "чужих". Первых — защищают любой ценой, вторых — уничтожают в случае опасности или наличия у них чего-нибудь ценного. Убийство "чужого" — не преступление, а долг каждого члена стаи. Защита "своих" — оправдывает любые средства. Допустимо все — предательство, убийство, воровство, шантаж — лишь бы защитить тех, кто тебе дорог. Отцу, спасающему свое дитя, позволено все. Его, может, и посадят в тюрьму, но никто не сможет по-настоящему осудить, потому что они и сами поступили бы так же.

Я... хочу полететь за ним, друг. Плюнуть на все и всех, сесть в звездолет и отправиться переворачивать весь человеческий сектор вверх тормашками.

Феникс вздохнул — Претору не нравилась роль, отведенная ему в этом разговоре. Однако, говорить неудобную правду, которую ты сам не отваживаешься произнести вслух — долг каждого друга. Если он, конечно, настоящий.

Феникс был настоящим.

— Мы — не они, Тассадар, — не глядя на друга, начал он. — Внутри Кхалы для нас нет "чужих" — только "свои". Мы не ставим личные цели выше целей общества и не оправдываем родителя, спасающего сына любыми средствами. Мы не отправляемся в одиночное странствие неизвестной длительности в то время, когда наш народ столкнулся с врагом, равного которому еще не встречал. Лучший Вершитель, сильнейший псионик поколения не покинет своих подчиненных, когда они готовятся к войне на уничтожение.

...Может быть, он даже хочет, чтобы ты его нашел. Может быть, он не ненавидит всех нас. Может быть, однажды, потратив годы, ты встретишь его.

И все эти "может быть" — против одного единственного "абсолютно уверен": я абсолютно уверен, что ты нужен своему народу.

Феникс замолчал — теперь слово было за Тассадаром. Последняя реплика спектакля, финал которого был предрешен еще до его начала:

— Бывают такие моменты, когда я жалею, что мы — Перворожденные, любимые дети богов...

Глава 6.1. Исполняя приказы

— Учебный проект N5047, курсант-практикантка Селендис, испытание 17. Начинай.

Нервно пробежавшись тонким длинным языком по внезапно пересохшим губам, Селендис протянула облаченную в доспех руку в сторону мишени — огромного змееподобного манекена зерговской твари, получившей название "гидралиск"*.

— Ну, — пробормотала она себе под нос. — Как говорил Саша... Жахнем!

Дуло толстого ствола орудия, наспех "прикрученного" к доспеху правой руки, на мгновение засветилось мягким голубоватым светом, а затем — выплюнуло ослепительный сгусток мерцающей плазмы, оставив в манекене оплавленную дыру размером с голову.

— Испытание успешно, — с явно различимым облегчением в голосе произнес престарелый техник-Кхалай, выглядывая из-за спешно возведенного щита. — Даже не взорвалось ничего...

— Взрываться перестало еще десять попыток назад, — беззлобно буркнула практикантка, довольно разглядывая результаты полутора лет работы. — А последние две — вообще чисто отработали. Стала бы я иначе прикручивать эту штуковину к руке?

— Да черт тебя знает... как по мне, у тебя вообще башки нет, даже для Тамплиера.

Селендис только грустно улыбнулась на это заявление. В свое время она с искренним удивлением осознала одну простую истину, давно известную ее более опытным коллегам: когда ты действительно чего-то хочешь — любой, даже самый сильный страх, мгновенно теряет свое всесилие.

— Ну, поздравляю, второй курс Технической Академии ты успешно закончила, неофициально, конечно, — продолжил Аданиум. — Твоя идея, твое воплощение, моя теория и общее руководство. Только... на вооружение твою придумку никто не возьмет. Сама знаешь, "Оружие — это Тамплиер", а твой пехотный вариант Драгунской пушки слишком... самостоятелен. По сути, там только автономный элемент питания прикрутить, и все — Дар станет не нужен, знай только на кнопку жми, как... люди какие-то, прости Зел Нага.

Селендис лишь чуть дернула головой в отрицающем жесте, не отводя глаз от правой руки, где с тихим скрежетом выходили из пазов крепления пушки:

— Я делала ее не для этого.

Старый Кхалай пару мгновений задумчиво разглядывал свою нежданную ученицу, а затем, пробормотав себе под нос что-то вроде: "Я имею право знать", спросил:

— А для чего?.. Даже если забыть о том, что Тамплиеры криво смотрят на такое распыление сил, я ведь знаю — вне этой лаборатории ты тренируешься на убой, каждый миг и час, отрываясь лишь на еду и сон. Ты и так уже, кажется, самый молодой член Золотой Армады за все время ее существования.

— Это назначение выдали мне авансом, — не оборачиваясь, тихо ответила Селендис. — Как и мое ученичество. Все, что я делаю — лишь пытаюсь за них расплатиться.

Аданиум помолчал пару секунд в ожидании продолжения, и уже было открыл рот, чтобы ответить, как его ученица заговорила вновь:

— Изначально... я просто хотела быть ближе к одному... протоссу. Хотела быть уверена, что, когда мы встретимся вновь, то больше не будем такими разными, что... сможем понять друг друга. Но знаешь... — девушка обернулась, и Аданиум с удивлением увидел на ее лице лукавую улыбку. — Это и правда оказалось интересно!

Аданиум, после ухода ученицы, еще долго стоял напротив мишени, задумчиво вертя в руках с нуля собранное практиканткой оружие, и вспоминал, с чего все начиналось.

Впервые он услышал о ней два года назад, когда последний корабль Золотой Армады был спущен со стапелей аиурской верфи "Наследие", тем самым вновь официально возвращая флот в строй в полном составе.

Когда никому не известная второкурсница Академии Тамплиеров получает назначение в элитные войска, а в дополнение к этому — статус личной ученицы не кого-то там, а известного всему Аиуру Вершителя Тассадара, это мгновенно становится известно всем. От этого момента — всего один шаг до осторожных расспросов на тему: "Это кто вообще такая?", закономерно заканчивающихся прямым запросом информации от Академии. В конечном итоге, всего два дня потребовалось огромному флоту, чтобы разузнать практически все о любимице командования.

Селендис, возраст восемь лет, второй курс Академии, уровень Дара — выше среднего, боевой класс — зилот. Оценки хорошие, преподаватели довольны, воспитывалась в приюте для детей касты.

Хорошая девочка, способная и толковая... И этого было совершенно недостаточно, чтобы привлечь внимание сильнейшего псионика поколения. Ни у кого не возникло бы вопросов, возьми Тассадар под свое крыло такого же как он — обладателя Дара редчайшей силы, делающего своего обладателя практически всемогущим в сфере своего влияния, но... он выбрал ее, из десятков, сотен тысяч молодых Тамплиеров, отдавших бы правую руку за такую возможность.

В общем-то, эта ситуация могла кончиться всем, чем угодно, но... флот верил своему командиру, сражавшемуся с ними в скоротечной, но яростной войне с кахата, проведшему их через пламя семилетней экспедиции — необъявленной войны с зергами. Поэтому Тассадар не услышал ни слова упрека в свою сторону, — протоссы заняли выжидающую позицию, пытаясь разобраться, что же увидело начальство в этой девчонке.

Она делала то же, что и любой нормальный протосс в ее ситуации — вовсю пользовалась своим положением и доступом к лучшему оборудованию и лучшим бойцам в известной части галактики. То есть — училась и тренировалась, до изнеможения, отчаянно стремясь оправдать оказанную ей честь.

А потом, спустя пару месяцев, она пришла в технический ангар, подошла к Аданиуму и сказала, что хочет учиться ремеслу техника и показала на редкость корявый чертеж своей идеи и старому технику всегда казалось, что она выбрала его наугад, подойдя к первому попавшемуся на глаза протоссу. Тогда он согласился больше из любопытства — хотелось своими глазами увидеть личную ученицу Тассадара и попытаться понять, что же в ней такого особенного.

Что ж... в этом он потерпел неудачу, вместе со всем остальным флотом. Она была умной, старательной и исполнительной и действительно могла добиться многого, но... от воспитанницы главы Золотой Армады ждали большего.

Аданиум навел толстый ствол пушки на мишень, подал энергию в распределительный кристалл и невесело усмехнулся, когда из дула вместо сжатого комка раскаленной плазмы вылетели лишь неопрятные брызги — у прототипа закончилось рабочее вещество.

Переведя взгляд на мишень, старый техник прищурил глаза и в следующее мгновение чучело зерга с хрустом смялось в неопрятный пластиковый комок.

— Оружие — это Тамплиер, — пробормотал он себе под нос, откладывая пушку в сторону. — Хотя штуковина, конечно, интересная, механизм минитюаризации вполне можно довести до ума и применить к нормальным образцам. Заняться, что ли?..

— Минута до выхода на расстояние обнаружения, Вершитель.

— Хорошо, — несколько отстраненно ответил Тассадар навигатору, невидящим взглядом уставившись куда-то в потолок.

Селендис нервно переступила с ноги на ногу в дальнем углу командного центра, но ничего не сказала — она здесь вообще была на птичьих правах, волей своего учителя.

Впереди был мир людей, уже второй по счету. Впервые за два года с тех пор, как она получила место в Золотой Армаде, она сделала новый шаг к своей цели — и сейчас была близка к ней, как никогда. Может быть, именно на этой планете она найдет его и повторит то, что сказала ему в день его побега? Повторит — и на этот раз не подведет оказанное доверие.

— Вы все знаете, что делать, — продолжил Тассадар и Селендис невольно позавидовала выдержке учителя. Он наверняка переживал о судьбе Александра не меньше ее, но каким-то образом умудрялся сохранять спокойствие.

На предыдущей планете, Терран-7, ее постигла неудача — планета уже была захвачена зергами и лишь руины городов да несколько обреченно огрызающихся очагов сопротивления напоминали о том, что эта планета когда-то принадлежала людям. Селендис старалась не думать о том, что Александр мог оказаться здесь перед началом вторжения — и сейчас быть уже мертвым.

По приказу Тассадара Золотая Армада не открывала огонь. Замерев в паре сотен километров от скопления терранских кораблей, флот транслировал сообщение прямо в головы каждому человеку на них:

"Внимание, люди, я — Тассадар, адмирал флота, что вы видите перед собой. Мы пришли за зергами. Флот людей, немедленно отведите корабли в сторону. Не сопротивляйтесь. Дайте нам защитить вас".

Первое, что она сделала, после того, как узнала, кто такой Алессадар на самом деле — прочла всю информацию о людях, что смогла найти. Она знала, что произойдет дальше.

Знал это и Тассадар. Именно поэтому залп терранского флота лишь бессильно растекся по щитам Золотой Армады, перенесшим энергию на переднюю полусферу.

В следующее мгновение три человеческих корабля вспухли огненными шарами раскаленного газа — в качестве первого предупреждения, а сообщение было отправлено повторно.

Спустя десять минут и еще одной тройки потерянных кораблей, люди прекратили обстрел, развернули корабли и ушли в гиперпрыжок.

Вот так просто и даже буднично состоялась первая встреча людей и протоссов. Двадцать минут, шесть уничтоженных человеческих кораблей, деморализованный и перепуганный флот, а в рубке Гантригора один из операторов выпустил слабый импульс облегчения, означавшего что-то вроде: "наконец-то можно заняться делом".

— У нас было разработано несколько схем выхода на контакт с людьми, — говорил ей предыдущим вечером Тассадар. — Сейчас, к сожалению, нам придется следовать наихудшему — для людей, естественно. Первыми, кого встретит Золотая Армада, окажется военный флот и эта встреча не может закончиться ничем иным, кроме боевого столкновения. Конклав считает, что это даже к лучшему — пусть люди сразу поймут, с кем имеют дело и насколько велика пропасть между нами.

— Конклав? — спросила тогда Селендис. — А вы, учитель?

— Мне не нравится моя роль палача, — ответил Тассадар. — Мне не нравится, что мне придется отдавать приказ о начале кровопролития. Но, я боюсь, в чем-то они правы — рано или поздно, так или иначе, но военное столкновение неизбежно. Все, что остается сделать мне — это постараться свести количество жертв среди людей к минимуму.

Селендис, не отрываясь, смотрела на спокойное, даже отрешенное лицо учителя, скупыми, рубленными фразами отдающего приказы Золотой Армаде: рассредоточится, начать сканирование, искать выживших. Его лицо дрогнуло в мимолетной гримасе скорби лишь однажды — когда стало ясно, что планету уже не спасти, что немногочисленные скопления выживших будут уничтожены раньше, чем подоспеет помощь.

— Начать процедуру зачистки.

Пол под ногами ощутимо дрогнул, когда Гантригор, вместе с парой десятков самых мощных кораблей флота открыл огонь из главного калибра, целясь в стыки тектонических плит, единомоментно вбрасывая миллионы гигаватт энергии в бурлящую раскаленную лаву, до поры до времени тающуюся под тонкой корой планеты. Обстрел длился ровно четырнадцать с половиной минут — именно столько времени потребовалось Армаде, чтобы сообщить мантии достаточно лишней энергии, выведя систему из равновесия и предоставив планете пожирать саму себя.

— Рассчитать микро-прыжок до Терран-8, — отрывисто приказал Тассадар. — Уходить в гиперпространство по окончании расчета.

Все время короткого перелета на мостике царило тяжелое молчание — несмотря на то, что за прошедшие годы они делали это не в первый и не во второй раз, мало кому нравилось оставлять за собой безжизненную пустыню.

Молчание было настолько гнетущим, что Алдарис, наблюдатель от Конклава, не выдержал:

— Вы выполняли приказ, Тамплиеры, — сказал он, покидая свое привычное место за правым плечом Тассадара. — Заразу зергов необходимо выжигать любыми средствами, а самих проклятых Зел Нага тварей — уничтожать везде, где только встретим.

— А что насчет людей, Алдарис? — тихо спросил один из операторов поля, покосившись на хмурого Тассадара.

— Вы знаете, я многие годы был Тамплиером, прежде чем Конклав призвал меня к себе, — после непродолжительного молчания ответил Наблюдатель. — Я такой же, как вы, а потому понимаю вас — нет чести в победе над слабыми, но... нет бесчестия в исполнении своего долга. Терраны должны понять, на чьей стороне сила, если не показать им этого с самого начала — последствия будут губительны, причем в первую очередь — для них самих. Мы сделали это для их же блага.

Речь Алдариса принесла свои плоды — оставшееся время до выхода из гиперпространства в рубку управления вернулся деловой настрой и мостик перестал напоминать похороны.

И только Селендис, привыкшая всегда и во всем оглядываться на своего наставника, заметила мрачную гримасу, на мгновение прорвавшуюся сквозь абсолютное самообладание Вершителя. Словно он нутром чуял изъян в логике своего бывшего командира, но сам не понимал — где именно.

На орбите Терран-8 было пусто, — крейсер людей покинул околоземное пространство спустя десять минут после бегства основного флота.

Армада уже привычно растеклась по орбите, разворачивая сенсоры, как вдруг...

— Протосс... — тихо, будто не веря самому себе, практически прошептал один из операторов. — На этой планете один из нас!

Селендис рефлекторно сделала шаг вперед, впившись взглядом в изображение, выведенное оператором на основной экран. Там, среди грязно-серого моря зергов, неутомимыми волнами накатывающихся на жидкий строй тусклых людских факелов, крохотной сверхновой с характерным голубоватым оттенком сияло сознание первенца богов. Свободно, не прячась и не скрываясь, словно дразня ее близостью мечты.

Практикантка даже забыла спросить разрешение — смазанной золотой молнией она метнулась к выходу из рубки, не чуя под собой ног, помчалась по длинным коридорам к лифту — к Вратам, стремясь оказаться на поверхности планеты как можно быстрее... И уже не слышала, как Тассадар с нескрываемым облегчением отдал приказ:

— Приготовиться к высадке. И не смотри на меня так, Алдарис — в приказе ничего не было про убийство своих.

____________________________

*— Вообще, почему все три стороны конфликта во вселенной SC пользуются одинаковыми терминами для обозначения юнитов друг друга — великая загадка мироздания. Нормального ответа на этот вопрос мне в голову не пришло, а потому я в кои-то веки поступлю как правильный фикрайтер — кивну на близзов, разведу руками и скажу — ну это же канон, что я могу сделать! :D

Интерлюдия 4.0. Мы — #%&@&

Пространство снов — удивительная штука. Каким бы невозможным ни было то, что мы видим, когда засыпаем, каким бы бредом это ни было с точки зрения здравого смысла, пока мы внутри — все в порядке, все так и должно быть. А как иначе?

Вот и сейчас я не чувствовал никакой неправильности в том, что смотрю снизу-вверх на красивое лицо молодой женщины с коротким каре огненно-рыжих волос. Не было никакого противоречия в том, что я смотрю в эти до боли знакомые ярко-зеленые глаза, на вздернутый носик и целую россыпь озорных веснушек на бледной коже.

— Здравствуй, мама.

Нет ничего противоестественного в том, что я разговариваю с женщиной, которая мертва вот уже больше пятисот лет.

— Ты не поверишь, ма, я теперь хрен знает что и с боку бантик — здоровенный двухметровый инопланетянин. Я двигаю предметы телекинезом, читаю мысли и создаю силовые поля. Представляешь?..

Она не ответила, все с той же слабой улыбкой жадно разглядывая мое лицо, словно мы не виделись... половину тысячелетия.

— Наверно, не такого будущего ты для меня желала. Помнишь, как ты водила меня в ту школу искусств? У меня хорошо получались груши, а кувшинами вечно не ладилось... Наверное, ты хотела, чтобы я хорошо учился, водился с хорошей компанией и рисовал красивые картины, которые сделали бы меня знаменитым. Нашел бы хорошую девушку, влюбился за два дня и женился через месяц, порадовав тебя целым выводком милых карапузов.

Прости, мама. Образования я так и не получил, мой лучший друг — бывший преступник, который научил меня нецензурно выражаться, курить сигары и пить виски. Человеческих женщин не интересую я, а единственная знакомая инопланетянка мне как младшая сестренка, которую я учил ходить и вытирал мордочку, когда она пачкалась, учась пользоваться этими дебильными столовыми приборами, принятыми у протоссов.

Ты учила меня быть добрым, отзывчивым и поступать правильно. Я отказал в помощи человеку и из-за этого его семья погибла. Ты была против насилия, но учила драться до конца, когда это единственный способ защитить то, что мне дорого. Хоть этому я научился, мама...

Я протянул руку, чтобы коснуться ее, разбить это мучительное молчание, но замер, увидев тощую четырехпалую руку, обтянутую синеватой чешуей.

— А знаешь, у него тоже, наверно, было будущее — у того, в чьем теле я родился, — едва шевеля губами, прошептал я, оглушенный внезапной догадкой. — О Зел Нага, я ведь даже не знаю, из какой он был касты! Может быть, он был, как и я, Тамплиером или, может, Кхалаем, Судьей?.. В любом случае, с таким Даром, как у меня, перед ним были открыты все двери. Он мог бы стать могучим воином, мудрым правителем или гениальным инженером, — гордостью своего народа, примером для подражания. На него с одобрением смотрели бы старшие, с завистью — ровесники и с восхищением — младшие. Он мог стать кем угодно, но... уже не станет, потому что теперь есть только я, — отринувший все возможности, данные по праву рождения.

Увлеченный своим монологом, я пропустил момент, когда вместо мамы передо мной встали двое.

Один — невысокий крепкий в кости кареглазый и рыжеволосый парнишка в просторных черных джинсах, с руками в карманах длинного темно-серого пальто.

Он смотрит на меня с укоризной — потому что я не стал достойным человеком.

Второй... я. Долговязый чешуйчатый инопланетянин, с тонким безгубым ртом, узкими дыхательными щелями вместо носа и мягко светящимися голубыми глазами на пол лица. Кажется, будто он окружен полупрозрачным ореолом потустороннего света — это активированные псионные щиты, почти невидимые в обычном режиме, сжигают случайные пылинки.

Он тоже смотрит на меня с укоризной — потому что я не стал достойным протоссом.

Две жизни, которым не суждено быть прожитыми. Две судьбы, разбитые вдребезги, чтобы из их осколков собрать третью — мою, бестолковую, полную ошибок и непонимания мною мира, а миром — меня.

— Простите меня... — прошептал я, пытаясь сморгнуть мутную пелену перед глазами, нисколько не удивившись тому, что протоссы вдруг научились плакать.

— А не рановато извиняешься?

Это даже не было голосом в привычном понимании этого слова. Скорее — мощный гул штормового океана, вдруг научившегося разговаривать. Сотни голосов, старых и молодых, мужских и женских доносились отовсюду, забирались под кости черепа, давили на мозг...

Мутная пелена перед глазами мгновенно спала — словно сон резко, без перехода сменился реальностью, в которой термин "слезы протосса" был нелепицей и оксюмороном.

Все вокруг заполнил непроглядный туман глубокого синего цвета, густого и вязкого, как смола — я почти чувствовал его холодные липкие прикосновения к коже.

— Что? — только и смог спросить я, отчаянно крутя головой и пытаясь понять — сплю я или уже проснулся?

Стоило только пожелать — и ладони окутало ровное синеватое свечение пси-энергии, чтобы через мгновение, загудев, как перегруженный трансформатор, вытянуться в плоские лезвия пси-клинков.

— Где ты?.. Выходи!

"Морду бить буду!.." — мелькнула заполошная мысль.

Единственное, что я знал совершенно точно — это то, что смертельно боюсь этого голоса. Все остальное — лишь сбивало с толку своей противоречивостью. Я чувствовал смертельную опасность — и знал, что мне ничего не угрожает. Мне казалось, что в непроглядном синем тумане различил неясный силуэт, но стоило мне повернуться, как он мгновенно таял, чтобы появиться за спиной. Дар же вообще будто сошел с ума, в одно мгновение утверждая, что со мной разговаривает туман, а в следующее — что вокруг никого нет и я разговариваю сам с собой.

— Тебе не стоит нас бояться, малыш... — вновь произнес голос, а я изо всех сил сжал зубы, чтобы не закричать от мгновенной вспышки ослепительной головной боли, тут же утихнувшей, стоило голосу закончить. — Мы не желаем тебе зла.

— Выходи! — упрямо повторил я.

— Как скажешь...

В следующее мгновение я удивленно опустил клинки — прямо передо мной, мгновенно соткавшись из тумана, появился Тассадар. Скрестив руки на груди, некто, до безобразия похожий на моего названного отца спокойно стоял напротив, не предпринимая попыток приблизиться. Каждая черточка его лица, рост, изгибы тела — все было точь-в-точь таким, как я помню — кроме глаз. Вместо мягкой спокойной синевы в глазницах... существа плескалось расплавленное золото.

-...Отец?

— Скорее "нет", чем "да". Но согласись, этот образ внушает тебе больше доверия, не так ли?..

Я вновь поднял пси-клинки в подсмотренную у настоящих Тамплиеров боевую стойку.

— Кто ты?

— Мы — #%&@&.

Я не смог разобрать последнее слово — мне было не до того. Новая вспышка боли, маленькой сверхновой разорвавшаяся в голове, швырнула меня на колени. Я закричал, срывая связки в попытке как-то отвлечься от ослепительной боли, но не услышал ничего. Не осознавая, что делаю, в бездумном животном порыве впился ногтями в чешую на висках, желая лишь одного — вырвать разрывающийся мозг и прекратить эту пытку.

Я не знаю, сколько это длилось — мгновение или всю жизнь. Просто в какой-то момент я осознал, что боли больше нет, попытался встать на ноги и рухнул обратно — дрожащие ноги оказались не в силах удержать внезапно потяжелевшее тело. Провел ладонью по лицу, ощутив непонятную влагу и пару секунд тупо разглядывал искрящуюся голубоватую жидкость. Как оказалось, протоссы все-таки могут плакать — кровью.

— Кажется, мы поторопились... — вновь сказал голос, заставив меня слабо сморщиться от вновь вернувшейся боли, слишком слабой по сравнению с тем, что я пережил минуту назад и необычайно сильной — по сравнению со всем, что я чувствовал за всю мою жизнь до этого, включая даже ощущения от терминальной стадии рака.

С трудом извернувшись на полу, я нашел взглядом расплывающийся силуэт "Тассадара" — чертов ублюдок впервые проявил эмоции — туман вокруг заполнило излучение слабого сожаления с примесью жалости.

— Ты наконец-то услышал нас... но по-прежнему не можешь понять.

— Да чтоб ты сдох, хрен с горы... — просипел я. На что-то более сложное просто не хватило сил, большая часть которых уходила на то, что удержать рассыпающееся на части сознание.

— Мы будем продолжать попытки. А сейчас...

Последнее, что я услышал перед тем, как синий туман обернулся угольной чернотой, в которую с облегчением нырнул обессилевший разум, было:

-...Просыпайся.

Глава 7.0. Тот, кто остановит бурю

Рывком сев на кровати, я некоторое время бездумно буравил взглядом украшенную золотистым орнаментом стену напротив, пытаясь унять легкую дрожь. Побаливала голова, противно ныли пси-рецепторы, а сознание упорно не желало "прогружаться", заставляя меня чувствовать себя компьютером, на котором зачем-то удалили операционную систему и забыли поставить новую.

"Зажрались..." — мелькнула в голове первая мысль, пока я отстраненно разглядывал окружающую меня обстановку — пятнадцать квадратных метров по-спартански обставленного пространства: пара кроватей, заставленный кристаллами на треногах стол, встроенный шкаф и два золотистых доспеха, замерших по обе стороны от двери.

На кораблях Конфедерации в такой каюте ютилось бы человек шесть, но у протоссов были свои представления о необходимом личном пространстве.

Понимание ситуации возвращалось ко мне рывками, рваными, почти несвязанными друг с другом кусочками. Вот — сражение за Бункер, энергетическая стена и мое абсолютное спокойствие, мгновенно сменившееся кровавым хаосом сражения, яростью и отчаянием, рухнувшим на меня со всех сторон. Вот — эффектное появление Золотой Армады, всего одной десантной группой размазавшей зергов по поверхности планеты. Вот — Салли, такая непривычная в боевой броне, окруженная сиянием пси-щитов, но такая родная, неподдельно радующаяся встрече, оглушительно счастливая от того, что я все-таки нашелся живым.

А в следующее мгновение — просторный ангар Врат в любимых Тамплиерами оттенках желтого, шумный и наполненный деловитой суетой. Сам момент телепортации я пропустил, а потому не сразу сообразил, что произошло. Покрутив головой, я понял, что в ангаре столпилась вся десантная группа в полном составе.

Армада высадилась на планету, перебила зергов, забрала меня и сразу же вернулась обратно. Почему?..

— Салли... — требовательно спросил я, печенкой чувствуя неприятности. — Что будет дальше?

— А? — она подняла на меня непонимающий, затуманенный взгляд.

Знаю, маленькая, я тоже рад тебя видеть, но...

— Что Армада будет делать дальше? Почему вы не остались на планете?

В ее эмоциональном фоне мелькнуло непонимание, затем осознание и... ужас?!

Она отступила на шаг, отвела взгляд в сторону...

— Планета будет уничтожена... — тихо ответила она. — У нас приказ — остановить вторжение зергов в человеческие миры, а эти твари умеют превращать любого непростосса в подобие себя. Любой терран на планете может нести в себе зерговскую заразу...

Я вспомнил старика Аарона, жалкие остатки которого я встретил на пути в Бункер, в самом начале этой безумной истории со вторжением. Джим, Винсент, братья Нобб, — каждый из них может стать монстром в любой момент?..

— Отец здесь?! — я изо всех сил сжал зубы.

— Да, на мостике.

— Веди.

Наверное, в другой ситуации я был бы рад вернуться к своему народу: с удовольствием прошелся бы по широким коридорам настоящего боевого корабля; сунул нос в каждый встреченный кристалл; задолбал бы вопросами каждого встреченного техника... или схватил Салли в охапку, закружил в воздухе, а потом замучил вопросами на тему: "что случилось, пока меня не было".

Сейчас, шагая вслед за подругой и с трудом сдерживая себя, чтобы не перейти на бег, золотая отделка коридоров казалась мне глупой и пафосной, а косые взгляды встреченных протоссов на мою человеческую броню рождали глухое раздражение и желание начистить какую-нибудь чешуйчатую морду.

— Что ты собираешься делать? — тихо спросила Салли, пока мы нетерпеливо переминались с ноги на ногу в лифте.

— Я не могу позволить этому произойти. Есть же специальные протоколы, карантин... да мало ли что! Скоро в систему должен придти еще один флот — не тот, что вы разогнали, и забрать выживших. С одиночными зараженными люди справятся... если будут знать, чего стоит опасаться. Если я смогу объяснить это отцу...

Она кивнула и, прикоснувшись к управляющему кристаллу, открыла передо мной последнюю дверь.

Переступив через порог, я замер на мгновение — до меня наконец-то дошло, где именно я оказался. Гантригор, известный каждому протоссу корабль, самый большой, самый мощный, перестраиваемый и модернизируемый едва ли не каждые десять лет, точь-в-точь как на картинках... Оказаться здесь — тоже самое, что ступить на борт легендарного "Варяга".

В себя меня привел знакомый голос, не стесняясь транслирующий в пространство притихшей рубки тщательно контролируемую ярость:

— Я не буду делать этого!

— Тебе придется, Тассадар. У тебя есть приказ.

— Зерги уничтожены, людям ничего не угрожает еще по меньшей мере сутки.

— А потом они вернуться — еще сильнее, чем были ранее. Мы уже проходили это, Тассадар. Уничтожение — единственный способ остановить зергов.

— С этим я не спорю — планета будет зачищена. Отведем флот в сторону, пускай люди возвращаются и забирают своих колонистов.

— Сколько раз ты будешь повторять одну и ту же ошибку?! — повысил голос неизвестный мне протосс в белоснежной судейской мантии. — В самом начале этой войны ты уже поступил так — и через месяц, когда мы сняли наблюдение, спасенные тобой Младшие* стали мутировать один за другим — и были уничтожены, а нам пришлось сжигать еще одну планету.

— Люди не так ничтожны, как вам кажется, уважаемый, — ляпнул я, сам шалея от собственной наглости.

Они обернулись одновременно, Судья — выпустив импульс удивления, под конец плавно сместившийся ближе к спектру эмоции "раздражение", Тассадар... улыбнулся, а меня обдал мощный импульс облегчения и радости. Не думаю, что его заметил кто-то, кроме меня — Тассадар воспользовался узким направленным лучом, сформированным настолько быстро, что я успел ощутить мимолетный укол зависти — мне до такого еще учиться и учиться...

— Эн Таро Адун, Судья, — я склонил голову в поклоне. — Меня зовут Алессадар, и я...

— Я знаю, кто ты, — прервал меня Судья. — Меня зовут Алдарис, Тамплиер, я Наблюдатель от Конклава в этой кампании. Я уже запросил твой статус... научная экспедиция, да?.. Ксенопсихология — странное увлечение для воина.

До сих пор не знаю, как я в тот момент удержал лицо и не выпалил глупое: "Шо?!" Это я что, получается, не презренный дезертир, а просто Тамплиер со странным увлечением, отправившийся изучать психологию одной из Младших рас?

Так вообще делают?!

В ответ на мой требовательный взгляд Тассадар едва заметно пожал плечами. О, всемогущие Зел Нага, как же хорошо, когда твой отец дружит с верховным главнокомандующим!

— Да, Судья. И как тот, кто изучал этот вид три года, — медленно заговорил я, тщательно подбирая слова. — Могу с уверенностью утверждать, что люди способны справится с угрозой заражения. Как существа, не обладающие нашим физическим совершенством, они имеют большой опыт лечения и профилактики эпидемий. Если их предупредить об опасности — они сумеют сдержать распространение угрозы... хотя бы самым варварским способом — физической ликвидацией носителей.

— То есть так же, как собираемся решить проблему мы?

-...Это будет их выбор, — тихо ответил я, старательно повторяя про себя, что кровавая репутация "Сынов Корхала" — целиком и полностью выдумка продажных СМИ. — И их ответственность.

— Это выход, Алдарис, — высказал Тассадар свое веское мнение, видя, как задумался Наблюдатель.

— Дайте мне связаться с теми, кто остался внизу — там есть человек, который... которому я бы доверил свою жизнь.

-...Хорошо. Я не имею возражений. Под твою ответственность, Тамплиер.

— Разумеется, Судья, — я склонил голову, скрывая облегчение.

Самые долгие три секунды в моей жизни, честное слово.

Потом был короткий разговор с Джимом, в котором я торопливо обрисовал ему проблему и заставил пообещать мне, что он справится с ситуацией. Был мой злой ответ на вопрос: "Ты вернешься?":

— Да они тут вас чуть не расстреляли! Я останусь и постараюсь этого не допустить.

Я повернул голову, усилием воли отодвигая воспоминания в сторону — там, на соседней койке, мирно посапывала Салли, укутавшись в простыню так, что наружу торчала только голова. Трудно было удержать улыбку, глядя на ее безмятежное лицо — я еще помню, как она мрачно сверлила взглядом интенданта, посмевшего воспротивиться ее категоричному: "мы будем жить вместе!" — до тех пор, пока бедняга не сдался.

Моя улыбка стала еще шире, когда я вспомнил тот сумасшедший первый день, когда мы, сидя на одной кровати, проговорили много часов подряд — как в старые добрые времена, будто и не было трех лет моего изгнания. Я помню, как, когда я в очередной раз зевнул и, осознав, что отца я сегодня не увижу, предложил готовиться ко сну, она невозмутимо кивнула и, не медля ни мгновения, принялась стягивать с себя мантию через голову. Помню, как выскочил из каюты в мгновение ока (возможно, эта даже была моя первая самостоятельная телепортация) и, прислонившись спиной к двери, слушал ее довольный смех...

Женщины — коварные существа, даже если они инопланетянки.

Не вставая с кровати, я коснулся Даром управляющего кристалла каюты; поморщившись от тихого шелеста открывшейся двери, покосился на мирно сопящую девушку; осторожно пролеветировал к себе несколько учебных кристаллов — из тех, что еще не успел прочитать. Раз уж сна ни в одном глазу, займусь делом.

Смотреть кристаллы в каюте не стал — большая часть библиотеки Салли была посвящена Тамплиерам, то есть умению причинять добро и наносить справедливость всем противникам демо... то есть Кхалы, конечно, Кхалы. Если захочу попробовать в деле вычитанное в кристаллах — будут жертвы.

А учиться мне необходимо — буквально на следующее же утро после нашего "воссоединения" подруга потащила меня на тренировку... где эпично надрала мне задницу три раза подряд. И только в четвертый раз мне улыбнулась удача — разгоряченный схваткой, разозленный обидными поражениями от "девчонки", я... да просто попал по ней, мгновенно пробив щиты и отправив подругу в затяжной полет, закончившийся картиной неизвестного художника: "морская звезда на стенке". Если у меня и были какие-то иллюзии на счет собственного мастерства в качестве воина, то эта короткая тренировка разбила их в пух и прах.

Я — как какой-нибудь деревенский увалень, здоровый, как бык, гнущий подковы и убивающий быка ударом в лоб... и которого без проблем укладывает на обе лопатки любой тренированный боец. Если увальню не повезет задеть последнего хотя бы по касательной, конечно...

Быть увальнем мне не понравилось, поэтому я занялся, в общем-то, привычным и любимым делом — учился всему, до чего только мог дотянуться.

Золотая Армада после событий на Мар Саре курсировала где-то в вакууме аккурат в центре ареала расселения людей и... ждала следующего шага зергов. Вообще, когда Салли рассказывала мне о ходе войны, у меня создалось отчетливое впечатление о создавшейся патовой ситуации на фронтах. Зерги не могли победить ни в одном сражении и так не смогли отыскать ни один из тщательно спрятанных миров протоссов, а сами Перворожденные, несмотря на всю свою мощь, оказались не в состоянии нанести Рою хоть сколько-нибудь серьезный урон, лишь отбивая атаки и совершенно не представляя, куда бить в ответ. Копилась информация по видам тварей, тактике их действий, тонкостях механизма воспроизводства и принципы устройства генной архитектуры... вот только это никак не помогало протоссам взглянуть в лицо своего врага.

Золотая Армада ждала — ждал и я, отчаянно пытаясь подготовиться к "буре, которую я не в силах остановить". Тассадар стабильно вырывал пару часиков в сутки на то, чтобы погонять свою ученицу и меня заодно, — прямо идиллия какая-то, воплотившиеся тайные мечты жалкого изгоя. Эта утопия была готова рухнуть в любой момент, разбившись о жестокую реальность. Я должен быть готов защитить ее.

Если для этого мне надо научиться убивать — будет так.

В тренировочном зале было пусто — правильные Тамплиеры соблюдают расписание и сидят по каютам во время отбоя, это только таким асоциальным личностям, как я, закон не писан.

Кое-как устроившись на лавке, я принялся перебирать кристаллы в поисках чего-нибудь интересненького и с удивлением увидел в одном из них маркировку не учебного пособия, а воспоминания. Задумчиво покрутив его в руке и не обнаружив пометки "для личного пользования", пожал плечами и активировал записанную программу — сойдет для разминки.

Технология записи и воспроизведения воспоминаний — очень старая технология, которой протоссы владели в совершенстве. Мир вокруг меня гас постепенно, погружаясь в мягкую уютную темноту, а затем столь же медленно "проявлялся", не вызывая неприятного чувства дезориентации.

Воспроизведение началось только когда до боли знакомая просторная учебная аудитория проявилась полностью — я успел рассмотреть все в мельчайших подробностях и с удивлением обнаружил, что она почти пуста. Вокруг меня сидело всего с десяток другой протоссов — самого разного возраста и каст.

— Эн Таро Адун, Перворожденные, — заговорил лектор. — Вы знаете, почему вы здесь. Вы — те, чей разум гибок и свободен, те, кто видит мир ярче и полнее, чем остальные. Вы способны заметить то, что ускользает от восприятия большинства кхалаев. Вы задавали определенные вопросы, вы искали определенную информацию — и получили приглашение сюда. То, о чем я вам расскажу — не тайна, просто об этом не принято... думать. Выслушайте меня — и поймете почему.

Больше двух тысяч лет назад, когда Зел Нага покинули нас, протоссы потеряли связь с Кхалой, обратив оружие друг против друга. Это — общеизвестный факт, но... это не вся правда. Связь не была разорвана, просто мы перестали ее чувствовать, перестали понимать, что говорит нам Кхала. Лишенные этой связи, мы оживили старые традиции, казалось, исчезнувшие с лица Аиура с приходом Зел Нага — кровную месть, разобщенность племен, эгоистичность и мелочность. Мы воевали друг с другом и убивали своих братьев ради власти и мести без малого тысячу лет... Пока не родился протосс, названый современниками Кхас, Приносящий Порядок.

Он не был слеп и глух, в отличие от остальных — Кхала говорила с ним, а он был способен услышать. Он вернул нам утерянное единство, очистил от пороков и грязи, в которых наш народ вымазался с ног до головы во время Эпохи Раздора. Кхас стал первым Хранителем Кхалы, научив нас — слышать, а ее — говорить.

Эту историю знают все — ее рассказывают в школах и спрашивают на экзаменах. Ее учат и в ней не сомневаются... почти все. Но вы — вы задаете вопросы. Повторите их. Сейчас.

— Почему, стоило связи вернуться, как вражда прекратилась? — задаю вопрос и сам не понимаю, кто озвучил его: я или хозяин воспоминания. — Вот еще вчера мы не слышали Кхалу — и были войны, лилась кровь и совершались подлости, а на следующий день — связь восстановлена и пороки тут же были забыты? Как это работает?

Лектор кивнул:

— Именно поэтому вы здесь — вы способны сформулировать вопросы, которые в упор не видят остальные. Еще один общеизвестный факт — мы черпаем силу из Кхалы, практически бездонного источника энергии, являющейся совокупностью мощи всего народа. Но... все ли это, что мы берем от Кхалы, или есть что-то еще?

Я поежился, ощутив холодные прикосновения ужаса к затылку, протестующее покалывание пси-рецепторов, на мгновение помутившееся сознание... и через секунду все прошло, будто ничего и не было.

— У вас есть на руках все детали мозаики, — продолжал говорить лектор. — Просто что-то в вас противится тому, чтобы собрать их воедино. Начинает болеть голова, становится сложно сконцентрировать внимание... открою вам секрет — ваши друзья, коллеги, сослуживцы — те, кто не готовы услышать правду, уже покинули бы этот кабинет. Им стало бы скучно, захотелось бы спать, нашлись бы недоделанные дела... Если кто-то вдруг вспомнил, что забыл выключить плазменный резак — милости прошу, вас никто не держит.

Лектор замолчал, пристально оглядывая притихшую аудиторию, будто и правда ждал, что-то кто-то уйдет.

Не поднялся никто.

— Пойдем дальше. Еще один общеизвестный факт — наша псионная связь влияет на наши личности, заставляя каждого конкретного протосса становиться неким средним арифметическим своего окружения. Как только Дар окончательно формируется, нас учат отгораживаться от этой связи, сохраняя нашу личность. А теперь... задавайте вопрос.

И снова — я не понял, кто заговорил: я, хозяин воспоминания или вся аудитория хором:

— Абсолютна ли эта защита?..

Я догадался об ответе еще до того, как лектор его озвучил. И понял, что знал его всегда:

— Нет.

И сразу стало понятно многое, что раньше ставило меня в тупик. Почему разделение на касты, являясь вроде бы необязательным, тем не менее, свято соблюдалось всеми?.. Почему в языке протоссов даже слова такого нет: "коррупция"? Почему Аиур един и неделим, почему преступления — огромная редкость, учитывая, что полицейских не существует как профессии? Даже почему дети так быстро взрослеют — все внезапно обрело смысл, стало звеньями одной неразрывной цепи.

— Кхала — это не просто место, откуда мы берем силу, это не просто символ, вокруг которого мы объединены. Кхала... жива.

Я закрыл глаза, зажал ладонями уши — но было уже поздно.

Рожденный Тамплиером — станет им, потому что клетки печени становятся клетками печени и ничем иным. Коррупции не существует, потому что кровяные тельца не воруют кислород у клеток. Преступников нет — потому что лейкоциты не атакуют своих.

Почему я не замечал этого раньше?!

Совсем недавно, после сражения за Бункер и взрыва Командного Центра, я уже задавал себе эти вопросы. Я спрашивал себя, почему домашний мальчик, выросший в любящей семье может внезапно стать берсеркером, крошащим кости врагов, шагая вперед, в атаку по мешанине костей и мяса под ногами — без дрожи, без внутреннего протеста? Почему мальчишка, не желавший становится воином — вдруг становится им, не по навыкам — но по духу? Откуда могут взяться нужные инстинкты убийцы и солдата у того, у кого их отродясь не было?

Ответ оказался до безобразия прост — мальчишка родился Тамплиером.

Мне потребовалось больше времени, чем моим сокурсникам. Кхале было тяжелее разговаривать со мной, потому что мое сознание и душа были чужими ей. Как... как разные операционные системы — плохо совместимые, понимающие друг друга с пятого на десятое.

Но мое сознание — не "Виндовс", у него есть функция самообучения и чем дальше, тем лучше я понимал свой новый народ. Этот процесс не замедлился и не сошел на нет после того, как я переехал на Мар Сару, к людям — псионной связи глубоко наплевать, сколько парсеков отделяет протосса от дома. Кхала говорила со мной каждый раз, когда я бездумно пользовался ее силой, и с каждым разом я понимал ее все лучше.

Впрочем... есть ли у меня право продолжать говорить "я"?..

— Отмена!! — прошипел я. — Выход!

Я вывалился в реальность отчаянно дрожавшим, до хруста в суставах сжимая в руках информационный кристалл. Осознав, что держу в руках, отбросил его в сторону, словно он был ядовитой змеей и с трудом подавил желание раздавить его Даром.

Поздно — меня уже укусили.

Я чувствовал себя как бабочка, запутавшаяся в паутине — невидимой, неощутимой, но прочностью не уступающей стальному канату.

Как бороться с тем, что не имеет лица? Что существует повсюду — и нигде, в каждом — и ни в ком? Даже если получится — уничтожив это, ты уничтожишь частичку себя, потому что оно — живет и в тебе. Оно — часть тебя... или ты — часть него?

Ради своей свободы люди начинали войны, убивали и предавали. Против кого воевать мне? Кого убивать и кого предать?

Покажите мне пальцем!

Впрочем, я знаю ответ. В конце Эпохи Раздора — не все протоссы согласились с учением Кхалы. Были те, кто отказался жертвовать часть своей личности ради единства — их назвали Темными, предателями, изгоями. Отказавшиеся от учения Кхаса, они были слабее своих собратьев-кхалаев — и были уничтожены под корень**, протоссом, почитаемым за героя — Адуном, чьим именем Тамплиеры до сих пор приветствуют друг друга.

Они нашли способ спасти свое "я". Простой и безотказный — ампутация пси-рецепторов отекала протосса от Кхалы со стопроцентной гарантией.

Заведя левую руку за голову, я сжал тугой пучок пси-рецепторов в кулаке. Впервые он показался мне отвратительным комком щупальцев осьминога, а не просто своеобразной прической и полезным инструментом. Сформировал в правой руке пси-клинок, поднес его к основанию "хвоста"...

"Решай, Саня, здесь и сейчас. Свобода — или могущество?"

Отказавшись от Кхалы — я стану слабым и ничем не буду отличаться от псиоников-людей. Только силы, что есть во мне, никакого дармового могущества. Я вновь стану изгоем — протоссы не примут меня и, скорее всего, просто убьют, как уже убили однажды своих собратьев.

Пси-клинок в моей ладони уже дернулся вперед, как вдруг остановился. Подняв ошалелый взгляд наверх, я уперся взглядом в своего названного отца с совершенно нечитаемым выражением на лице.

— Это были твои воспоминания, — сообщил я, не пытаясь вырваться из его хватки.

Бесполезно — он все равно сильнее меня.

— Это так.

-...И что теперь будет? Снова запрешь меня в клетку?

— Нет. Ты смог прочитать эти воспоминания, смог их понять — значит, ты был готов. Просто не принимай решение сгоряча — подумай.

— Над чем?! Как здорово быть рабом... неведомой бестелесной херни?!

— Если бы это было так — разве тебе бы позволили делать выбор? Будь ты рабом — ты бы не смог узнать об этом, не услышал бы правду, даже если бы тебе сказали ее в лицо. Будь все так, как ты говоришь — эту правду не услышал бы и я.

Мы не рабы, Алессадар. Мы просто — части целого. Кто сказал, что клетка организма не может быть индивидуальностью?

— Мы можем быть только такой индивидуальностью,какой нам позволено. Кхала не порабощает нас, нет — она делает более отвратительные вещи. Подменяет нас, изменяет — так, как нужно ей, лепит из нас тех, кто соответствует ее представлению о правильном.

— Кхала делает нас непобедимыми. Нас, как личностей, и нас — как народ. Нас нельзя сломать, мы не можем сдаться обстоятельствам. Мы не пожираем сами себя, как....

— Люди, да?..

— Да. Как люди. Пройдет время — и твой бывший народ поймет, что идет в никуда, что впереди обрыв и однажды — они рухнут в пропасть.

— Ты знал, да?... все это время — ты знал, что у меня нет выбора? Что я не смогу остаться человеком?..

— У тебя есть выбор, сын, — Тассадар отпустил мою руку и сделал шаг в сторону. — У тебя есть свобода решать. И знаешь, почему?..

Я медленно опустил руку, развеивая пси-клинок.

— Уходи.

— Саша...

— Прочь!

-...Хорошо. Я уйду.

— Катись к черту.

Он ушел, оставив меня одного. Чертов инопланетянин прекрасно знал, что я "не буду делать глупостей".

...Потому что, как бы ни было противно это признавать — Кхала сделала меня тем, кто смог защитить колонистов на Мар Саре, кто смог сражаться за их жизни яростно и не ведая страха. Кхала поможет мне стать тем, кто однажды...

Остановит бурю.

_______________________________

*— подробнее — смотри главу 2.1. "Возвращение домой".

**— на всякий случай — такова официальная версия. Правду знают немногие...

Глава 8.0. Станция "Детрик"

— Слушай, а ты знаешь, что мы тут вообще исследуем?

— Мы с тобой, — вздрогнув от звонкого голоса, разбившего гнетущую тишину узла связи, с нажимом ответил седоусый лейтенант своему "зеленому" напарнику. — Здесь ничего не исследуем. Мы несем, мать ее, хренову "собачью вахту" на секретном правительственном объекте. Знаешь, что это значит?

— Четыре года контракта без возможности покинуть эту проклятую станцию или просто связаться с "большим космосом" и куча подписок о неразглашении?

— И это тоже. Но главное: "меньше знаешь — дольше проживешь". Вот ты здесь всего неделю, так?

— Ну?..

— А знаешь, почему внезапно понадобилось пополнение на объекте, где не ведется боевых действий?

— Несчастный случай?.. — неуверенно предположил новичок.

— Ну да, в документах так и написали...

— Ты намекаешь...

— Намекаю я барышням во время увольнительной. Я сказал — ты услышал.

-...Ой, да ну тебя! — после пары мгновений молчания отмахнулся новичок. Правда, легкая испарина на лбу и дрогнувший голос подсказали лейтенанту, что таки да: "услышал". — Что они там могут такого ковырять — суперсолдата? Инопланетного монстра?

На последнем вопросе лейтенант еле заметно вздрогнул и против воли заозирался по сторонам.

— Как тебя такого сюда вообще взяли?! — в сердцах ляпнул лейтенант и тут же понизил голос, будто и правда веря, что это спасет его от прослушки, которую никто не видел, но в существовании которой не сомневался ни один из "старожилов". — Слушай сюда, придурок, — даже если ты что-то раскопаешь, не смей рассказывать об этом мне! Понял меня?!

Возможно, будь в словах седоусого меньше экспрессии, он бы смог расслышать понимающий хмык где-то над своей головой... ну, и если бы источник этого звука не окружало подавляющее поле, конечно.

Логично, в общем-то. Шила в мешке не утаишь, а "большую и страшную тайну" на изолированной от Вселенной космической базе, да еще и в коллективе всего из пары тысяч человек — тем более. Старожилы станции "Детрик", служившие здесь по-настоящему давно, если и не знали точно, чем именно занимаются здесь "яйцеголовые", то по меньшей мере — догадывались.

Сара, "прилипшая" к низкому потолку узла связи с помощью магнитных захватов, покосилась на часы — до "часа икс" оставалось всего ничего. Жалкие двадцать минут — и станция будет захвачена.

Информация о секретной исследовательской станции "Детрик" относилась к тому типу правительственных тайн, что проходят под грифом "Перед прочтением — перерезать горло". До недавнего времени "Сыны Корхала" и вовсе не подозревали не только о ее местоположении, но даже о самом существовании, не говоря уже о направлении исследований! И так бы, скорее всего, продолжалось и далее, но... вторжение чуждого человечеству биологического вида, сходу захватившему почти шестую часть (!) колоний наделало... много шуму, скажем так. Большая часть госаппарата Конфедерации не была посвящена в некую искусственность вторжения — и закономерно впала в панику. В установившемся хаосе даже грифы "Совершенно секретно" утратили часть своего всемогущества — и агентам мятежников удалось наконец-то добыть информацию о месте, где проводятся исследования зергов... и где была разработана методика их контроля. Правда, достать копии, имеющиеся у "больших шишек" все равно не удалось, но это было дело поправимое — достаточно выпотрошить их первоисточник.

Самое обидное, что "Детрик" располагалась, можно сказать, почти "под носом" — всего в четырех световых годах от Тарсониса, в звездной системе WXR-15! "Скрытность" же обеспечивалась тем, что "системообразующая" звезда, спектрального класса М2, имела лишь одну промерзшую насквозь крошечную планетку, вращающуюся по орбите, примерно соответствующей орбите Плутона на старушке-Земле. Иными словами — она была и даром никому не нужна!

Охрана у станции тоже была "будь здоров". Военно-исследовательский крейсер "Галатея", что, по официальным данным, три года назад отбыл в экспедицию за пределы сектора Копрулу (и ежемесячно слал о ней отчеты, м-мать его!), имел класс "Бегемот" и, в силу своей специализации, был поистине многофункциональным судном, способным как вести исследования в любой сфере человеческого знания и окружающей среды, так и неплохие шансы отбиться от двух-трех линейных кораблей классом ниже — в случае чего. Ну, уж провести маневр из серии "потрепать и удрать" — точно мог. И это еще не говоря о собственных защитных системах станции!

Вообще говоря, захват (не уничтожение!) космической базы — задача не из простых. Подавить систему обороны и доставить абордажную команду — задача вполне выполнимая и даже в чем-то тривиальная... а вот провести бой так, чтобы не расхреначить всю станцию вместе с ценным оборудованием и хранилищами данных и сделать это достаточно быстро, чтобы это не сделали сами "захватываемые" — та еще задачка. И это еще не вспоминая про систему самоуничтожения, которая на базе ТАКОГО уровня секретности быть просто обязана!

Собственно, именно для обеспечения этих наиболее сложных элементов операции Сара Керриган и торчала на этой чертовой базе уже вторые, недавно начавшиеся, сутки. Обползать, не попадаясь никому на глаза, всю территорию станции с общим доступом, позволяя программам доспеха составить карту; выявить все помещения повышенной безопасности; достать данные по составу и вооружению размещенных частей; понаблюдать за деловитой суетой учебной боевой тревоги (повезло!); после начала атаки — обеспечить невозможность выхода на связь с Тарсонисом и предотвратить детонацию каскада реакторов.

В общем — задачка как раз по ее профилю: самоубийственная невозможная миссия. И, что характерно, все приготовления к финальной ее фазе были уже завершены...

Сам штурм, по плану, ее не касался — она должна была занять пункт управления каскадом и удерживать его до окончания штурма, но... она лучше многих знала, что происходит с планами в бою.

Сара, не меняя положения тела, протяжно, с подвыванием зевнула, — глупый организм предпочел трактовать вынужденное бездействие как сигнал "можно расслабится" и настойчиво намекал своей хозяйке, что у нее выдалось двое чертовски насыщенных суток. Сначала — долгий перелет в стелс-капсуле, выпущенной "Гиперионом"* за пару световых суток от "Детрика".

Как попытался объяснить ей техник, подарок Синдиката, пусть и проигравшего войну, но с удовольствием делающего пакости различного масштаба "большому брату", благодаря специальному покрытию и форме корпуса частью поглощал сигналы сканеров, а остальное — "криво отражал"**, таким образом уменьшая в восприятии любых сканеров капсулу размером с грузовик до масштабов небольшого метеорита, с которыми любая станция в открытом космосе сталкивается регулярно.

Почти сутки полета, в крохотной кабине в кампании еще трех коллег-Призраков, освобожденных Сынами Корхала (последние сейчас занимались тем же самым, что и она, только на "Галатее"). Затем — короткий полет в открытом космосе, когда от страшной смерти от удушья ее отделял только жалкий сантиметр броневых листов экзоскелета. Следом — еще почти сорок минут блуждания по обшивке, в поисках какой-нибудь штуковины, которую можно было "без палева" сломать, вынуждая техников покинуть защитную скорлупу станции и тем самым открыть ей дорогу внутрь. За следующие двадцать часов она облазила половину станции, вообще не отключая маскирующее поле, лишь изредка проскальзывая в самые отдаленные уголки базы для короткого отдыха и замены аккумуляторов, которых она притащила с собой почти два десятка. Разминуться со снующим туда-сюда персоналом в узких технических переходах с низкими потолками, — далекими потомками планировок подводных лодок, при этом еще и не задействуя Дар (кроме нее на корабле было еще как минимум трое Призраков, способных ее почувствовать)...

Так что — да, она устала!

И для отдыха у нее осталось... где-то пятнадцать минут, плюс-минус. Несмотря на весь хваленный прогресс в системах навигации и вычислительных мощностях и алгоритмах, пространственно-временной люфт при прыжке через гиперпространство оставался все равно и был достаточно велик, чтобы создавать... неудобства при операциях наподобие нынешней, когда требовалось попасть в конкретное место в конкретное время. Впрочем, и меры противодействия были отработаны человечеством давным-давно: сначала — прыжок в окрестности нужной точки, в сферу с радиусом около световых суток, а следом — второй. Уж на такое смешное по космическим меркам расстояние люфт никогда не покидал пределы пяти минут и пары тысяч километров.

Она скосила глаза вниз — "Новичок" внимательно вглядывался в показания приборов, время от времени старательно растирая красные от усталости глаза и неодобрительно косясь на тихонько похрапывающего "Седоусого", профессионально делавшего вид, что "я только на секунду глаза прикрыл!" Странное чувство — пройдет всего несколько минут и эти двое умрут. Она их убьет.

Не потому, что они сделали что-то плохое лично ей и даже не потому, что они плохие люди, — просто они по другую сторону баррикад. Они сделали свой выбор, закрыли глаза на тиранию и зверства Конфедерации — "Седоусый" даже подозревал, что его предыдущего напарника убили и ничего не сделал!

Хотя, стоит быть честной хотя бы с собой. Сколько всего ей пришлось повидать, сколько пролить крови, своей и чужой, сколько невидимых шрамов на сердце заработать, чтобы однажды на поверхность всплыло кристально-четкое осознание: "С меня хватит и плевать, чего это будет стоить"? Может, действуй Конфедераты аккуратнее и тоньше — и она до сих пор была бы верна им? Может, не найди она приют у Сынов Корхала — и до сих пор бы пряталась по самым отвратительным клоакам, даже не попытавшись что-то изменить?..

Отстраненные философские размышления прервал рев боевой тревоги, заставив вздрогнуть "Новичка" и подскочить "Седоусого". Сделать еще хоть что-то они не успели — Сара деактивировала магнитные захваты и маскировочное поле, с жутким грохотом приземлившись у них за спиной. Прежде, чем они обернулись, "Новичок" обмяк со сломанной шеей, а "Седоусого" вмяло в стену ударом ноги. Добивать не потребовалось — бронированный ботинок, вкупе с сервоприводами превратил внутренности ветерана в кашу, попутно сломав позвоночник, он умер от болевого шока прежде, чем повстречался со стеной.

Движением ноги отбросив тело "Новичка" в сторону, Сара бросилась к пульту управления, быстрыми движениями набирая нужную (и абсолютно стандартную в любой военной системе Конфедерации) команду: разблокировать вход в помещение. Все, что было необходимо, это права доступа, но подтвердить полномочия технического специалиста — первое, что были обязаны сделать дежурные, заступая на вахту.

Дождавшись, когда стихнет шелест механизмов, Сара одним ударом погрузила в терминал руку почти до плеча — устройство связи она сейчас и так из строя выведет, но береженого — Бог бережет, пусть лучше и пульт накроется...

Устройство подпространственной связи — штуковина, внешний вид которой любой нормальный человек может описать только одним словосочетанием: "неведомая херня". Основание — толстый "блин" полуметровой высоты, диаметром в двадцать метров, под завязку набитый проводами, микросхемами и прочей электронной ерундой, из центра которого торчит "антенна" — с десяток толстых столбов из особого сплава, перевитых друг с другом на манер женской косы, на самой верхушке истончающейся настолько, что на язык так и просился термин "острие". Как эта хреновина работает, Сара не смогла бы понять и под угрозой расстрела... зато как такие штуки ломать — знала не понаслышке.

Одним движением метнув свое тело под самое основание "антенны", сложила пальцы лодочкой и, пробив сантиметровый слой корпуса у самого стыка, рывком дернула пластину на себя, выгибая ее дугой и поморщившись от прилетевшего в забрало толстого крепежного болта, вырванного "с мясом". Вытащила из рюкзака заранее подготовленную упаковку взрывчатки, закинула в дыру, навалилась плечом на металлический лист, возвращая его в исходное положение... и бросилась прочь.

Ломать — не строить...

От усталости не осталось и следа — Сара уже успела нажать волшебную кнопочку: "ввести стимулятор", одновременно с восстановлением маскировки, и сейчас по венам текло нечто среднее между раскаленной лавой и чистой яростью.

Налево, направо, прямо по коридору... на действия по правилам "невидимой войны" уже нет времени — и приходится действовать с изяществом носорога, чье плохое зрение, как известно, уже не его проблема. Первого из двух попавшихся на пути пехотинцев, конвоирующих с десяток ученых с безопасное место, отшвырнуло к стене ударом плеча; у второго — забрало взорвалось осколками стекла, крови и костей. Несмотря на все достижения прогресса, попадание в упор из пехотного пистолета соответствующего калибра никакой пластик пережить не мог.

А ученых... ученых пощадить, — пригодятся.

Самый быстрый и простой способ перемещаться между этажами — это лифт, но, увы, для обнаруженных диверсантов мало подходит. Слишком предсказуем. Поэтому строители зданий, а также инженеры космических кораблей и станций, всегда заботливо оставляют для таких, как она, лазейку, будь то пожарная лестница или технические ходы. Правда, они предпочитают говорить "на случай нештатной ситуации"... ну, проникновение диверсанта, — куда уж "нештатнее"?!

Ну, в самом деле, не воевать же ей с целой станцией?.. Нет, если придется, она могла и в одиночку дать прикурить гарнизону "Детрика"... правда, вряд ли пережила сей эпичный подвиг. А так, пробираясь по тесным техническим коридорам и лестницам, подсвечивая себе путь налобным фонариком, матерясь от сваленного в таких нечастно посещаемых местах хлама, и собирая многолетнюю пыль — в тесноте, да не в обиде, как говорится. Целее будет.

Боевая тревога уже смолкла, но мигающий свет в редких лампах, да еле уловимая дрожь перекрытий говорила знающему человеку даже больше, чем душераздирающий рев сирены, — станция вела бой, выбрасывая в пространство десятки тысяч гигаватт энергии и несколько сотен килограмм обедненного урана единомоментно, тщетно пытаясь отбиться от превосходящих сил противника.

Главное, чтобы "Сыны Корхала" не перестарались в демонстрации собственной силы — и начальство "Детрика" не инициировало протокол самоуничтожения раньше, чем она доберется до реакторов. Быть распыленной на атомы только потому, что кто-то слишком хорошо "кидает понты" — печальная судьба, да...

Вот, наконец, и нужный люк.

Прикрыв глаза, Сара замерла, оценивая обстановку за стенкой и едва заметно скривилась — за люком чувствовалось мерное мерцание десятка притушенных нейросоциализацией сознаний, обрамляющих ровное сияние Одаренного. Не очень сильный, уровень, эдак, шестой, если на глазок.

Ну что ж, какая же это самоубийственная миссия, если в конце нет сражения с десятком пехотинцев, Призраком, и все это — при поддержке двух орудийных турелей?

Сара криво ухмыльнулась, — она как-то не очень подходила на роль киношного супергероя, скорее — без проблем могла отобрать лавры Главного Злодея.

В последний раз уточнив позиции противника, Сара развернулась и потопала по техническому коридору дальше. Одно из правил войны, которое ее никогда не подводило — если тебя ждут спереди, заходи в тыл; если от тебя ждут обмана и хитростей — атакуй в лоб.

Итак, десять пехотинцев, два блокпоста по обе стороны коридора, ведущего к пункту управления. Атаковать справа или слева?.. да вообще без разницы, Призрак все одно замер аккурат напротив дверей. Впрочем... да, справа ему бежать на метр больше.

Три глубоких вдоха, — самых сладких, самых настоящих вдоха. Таким чистым и необычайно вкусным воздух бывает только перед смертельной схваткой, из которой ты можешь не вернуться. Даже пятнадцать лет в корпусе Призрак, даже опыт десятков и сотен проведенных спецопераций, тысячи скоротечных схваток едва ли не на каждой обитаемой планете в секторе, даже по праву заработанный эпитет "сильнейший рожденный псионик" — даже все это вместе взятое не гарантирует того, что она сможет пережить следующие десять минут.

К сожалению, три вдоха — это все, что она могла себе позволить. А дальше — выдернуть из цепкой хватки магнитных захватов дробовик все той же старой доброй армейской линейки "эсок", за номером восемь, аккуратно положить перед собой на пол две гранаты... И, собственно, можно начинать.

Ее противник-Призрак сорвался с места на целую секунду раньше, чем прозвучал взрыв первой гранаты — чтобы четко "уложить" ее в нужное место, Сара воспользовалась Даром. Скрываться больше не было нужды.

И пускай взрыв был слишком слаб, чтобы нейтрализовать всех пятерых противников, но свое основное предназначение он выполнил — одному из пехотинцев сломало ноги, а всех остальных — ошеломило и вывело из равновесия, на мгновения и секунды, но... этого оказалось достаточно.

Следующей ее жертвой стала орудийная турель, толстый ствол которой с оглушительным лязгом свернуло в сторону мощным пси-ударом.

Ну а дальше — уже совсем легко. Всего четыре выстрела, прогремевших один за другим, расчистили поле боя для главной схватки. От второго блокпоста пехотинцам бежать меньше минуты... но этого времени ей с бывшим коллегой хватит с избытком.

Если бы у нее была хотя бы секунда, то Сара, разглядев своего будущего противника, сказала бы "Упс". Псионика может многое, но, увы, разглядеть технические характеристики доспеха она не помогает от слова "совсем".

Ее любимый "Ночной охотник", ремонтируемый и восстанавливаемый ее личным техником после каждой операции — это броня диверсанта и снайпера. Она идеально подходит к ее манере ведения боя... но сейчас ей требовались совсем другие вещи, ибо штурмовая "ашная" броня модели "Носорог" — это самый настоящий "ходячий танк", используемый для прорыва ЛЮБОЙ линии обороны.

"Носорог" не стал тратить времени зря, — едва в поле его зрения мелькнула черная матовая фигура, он вскинул руку со встроенным вооружением — и двенадцатимиллиметровый бронебойный едва не поставил точку в карьере экс-Призрака, заставив выгнуться дугой и вынужденно отдать противнику инициативу. Выстрел, второй, третий — "Носорог" неумолимо приближался, беспрерывно паля в ее сторону — вроде бы бессистемно и "на глазок", а на деле — убийственно точно и быстро. То самое преимущество любого псионика, даже с не очень сильным Даром — возможность эффективной стрельбы на ощущениях, не пользуясь прицельными механизмами, стреляя даже не звук или картинку системы наведения, а туда, куда подсказывает "шестое чувство".

Последний выстрел, — очередное вынужденное уклонение из неудобной позиции, и следующая атака — уже не снаряд, а огромный бронированный кулак размером с ее голову. Разогнанный до скорости, едва ли уступающей скорости полета уже сделавших свое дело снарядов, он был способен пробить ее насквозь... это бы и случилось, если бы Сара ее успела довернуть ствол и ударившая в шлем Призрака дробь не сбила ему прицел, подарив ей драгоценные мгновения. Удар, нанесенный с такой скоростью, с предварительным разгоном и ушедший в пустоту, обладает огромной инерцией и "Носорог", не сумевший закончить схватку одним ударом, не смог с ней справиться, провалившись вслед за неудавшейся атакой.

Мгновение — и подхваченная Даром винтовка одного из пехотинцев ударяет ему в шлем, закрывая обзор; второе — удар плечом заставляет массивное тело с грохотом рухнуть на пол; третье — в затылок упирается толстый ствол дробовика.

Выстрел! Еще один! Еще! Четвертый — заставил шлем с тихим хрустом, потонувшем в грохоте выстрелов, треснуть. Пятый — расколол его окончательно, смешав ошметки металла с окровавленными осколками костей.

...вывернувшие через тридцать секунд из-за поворота пехотинцы увидели только раскуроченную турель, забрызганный кровью коридор и шесть распростертых тел, в одном из которых они с содроганием узнали обезглавленного "Носорога", еще пару часов назад казавшегося им непобедимым.

Толстые гермоворота, ведущие к изолированному каскаду реакторов, напрочь отказались открываться, натужно скрипя заклиненными механизмами. Попытавшись связаться с оставшимися внутри, они услышали только бессвязный полузадушенный шепот, диктующий коды доступа, прервавшийся оглушительным криком, а следом — только "тишина" белого шума.

А еще спустя десять минут оказалось, что у руководства станции "Детрик" был запасной план самоликвидации. Как только стало понятно, что отстоять станцию не получится, по команде из центра управления в зоне "повышенной безопасности" открылись десятки аналогичных "реакторным" гермоворот, выпуская на свободу самое совершенное биологическое оружие, когда либо рожденное под звездами. Выпущенные на свободу зерги не различали чужих и "своих" — они просто делали то, для чего были рождены — убивали все живое, что повстречается им на пути.

Когда станция, наконец, перешла в руки мятежников, оказалось, что большая часть данных, оборудования и "ценного персонала" оказалась уничтожена — расстреляна из винтовок, погрызена зубами и кислотой, исполосована когтями.

Как бы ни относилась Сара к Конфедерации, станция "Детрик", однако, выполнила свой долг до конца — к "Сынам Корхала" попали лишь крохи так необходимой им информации...

___________________________

*— "Гиперион" — флагман Сынов Корхала. В будущем — легендарный кораблик, между прочим, флагман аж двух революций. В общем, если кто-то после Джима решит замутить гражданскую войну, лично я советовал бы им начать с приватизации этого талисмана, да...

**— Если моя память не спит с другим, суть "невидимости" современных "стелсов" точно такая же.

Глава 9.0. Перевернуть Землю

"До выхода из гиперпространства — пять минут".

Вообще занятно — если "выглянуть" за пределы обшивки с помощью Дара (или непосредственно глазами через иллюминатор), то ничего необычного ты не ощутишь. Все тот же пустой и равнодушный мрак космоса — разве что звезд не разглядеть. А вот если заглянуть чуть дальше, выйдя за пределы защитного поля...

На самом деле, каждый протосс хоть раз в жизни пытался посмотреть на гиперпространство — это обязательная процедура для любого, вне зависимости от касты. И те, кто не отшатнулся в ужасе, закрывая глаза и Дар — проходили специальное обучение, в качестве навигаторов, пилотов либо ученых, способных оперировать категориями пятимерного пространства.

Мне — было четыре, и я относился к самой распространенной категории протоссов. То есть — ни черта не понял, два дня маялся больной головой и до сих пор истово молю небеса, чтобы они позволили мне "развидеть это".

Пятимерное пространство... ни в языке протоссов, ни в языке терран нет слов для его описания — только длинные строчки многоярусных математических формул. Место, где даже описание равномерного поступательного движения "по прямой" (насколько это вообще возможно в гипере), содержит в себе сто четыре символа и является системой из пяти уравнений.

В свое время, уже на Мар Саре, я предпринял было попытку разобраться в человеческой пятимерной математике... ну, после месяца усилий я научился решать задачки в стиле "два плюс два", после чего бросил это занятие, осознав, что понадобятся десятилетия, чтобы я начал по-настоящему в этом разбираться.

Но, тем не менее, этот провальный опыт дал мне общее представление о том, как происходит процесс современного "гиперпрыжка", вплоть до вхождения в пятимерную Вселенную.

Старина Эйнштейн был прав, когда говорил, что скорость света — это максимум, предел для всего и вся в этом мире. Если сформулировать один из постулатов теории относительности именно таким образом, становится очевиден способ, с помощью которого можно обогнать свет, — просто надо перемещаться не в этой Вселенной.

Протоссы получили базис знаний о гиперпространстве от своих создателей, Зел Нага. С людьми же все немного сложнее.

Началом послужило теоретически доказанное в середине двадцать первого века свойство объектов, обладающих массой и двигающихся со скоростью, близкой к скорости света — своей энергией они "протирают" пространство вокруг себя, истончая границу между обычной Вселенной и пятимерной. Сразу вслед за этим была вычислена и теоретическая скорость, при которой объект будет способен "проломить" пространство и оказаться по "ту сторону"... чем бы эта сторона ни была. Увы, она оказалась самую малость выше скорости света, что поставило крест на исследованиях пространства в этом направлении почти на полстолетия.

К счастью для человечества, некая Лоис Сеймур, работавшая в Лунном университете с громким названием "Времени и Пространства" в 2137 году создала и испытала установку, получившую впоследствии название "двигатель Сеймур", или в просторечии — гипердрайв.

Строго говоря, установка вошедшей в историю миссис Сеймур не была двигателем в привычном понимании этого слова, — просто генерируемое ею поле истончало ткань реальности и давало возможность кораблям "проламывать" пространство на скорости, уступающей скорости света, а далее, уже в "пятимерности" удерживало некий "пузырь", защищающий корабль и экипаж от влияния чуждой реальности.

Собственно, все развитие гипердрайва с тех пор — это уменьшение энергии, необходимой для "прокола" да совершенствование матмодели "пятимерности", — а то поначалу корабли такие кренделя выписывали, прежде, чем попасть в нужное место...

Помнится, когда я только оказался в этом времени, наличие у протоссов межзвездных кораблей размером с самолет не особо меня удивило, — будущее же! Почему нет?..

О причинах этого "почему нет" я узнал только переселившись на Мар-Сару. Не было у людей малотоннажных судов, способных обеспечить нужную мощность одновременно и гипердрайву, и обычным двигателям, и прочим системам. Решали эту проблему по разному: прикручивали к кораблю ускорители, сообщающие судну нужную скорость, а затем отстреливающиеся подобно ступеням ракет времен начала освоения космоса; на самых востребованных маршрутах — строили многокилометровые разгонные "рельсы", выстреливающие корабли (больше похожие на контейнеры) как из винтовки... Извращались как могли, в общем.

А протоссы...ну, они просто вышли в космос на триста лет раньше людей и умели лучше делать гипердрайв — всего и делов-то.

"Выход из гиперпрыжка".

Я скривился от навалившегося давления, сковывающего голову как стальной обруч — это пси-аналог двигателя Сеймур повышал напряженность поля, заставляя пятимерность выталкивать чуждый себе участок пространства на "поверхность".

"ПВЛ — тысяча-пятьдесят*".

Ярко засияли висящие передо мной в воздухе кристаллы управления. Стоит только пожелать — и данные, снятые сканерами "Скаута" после выхода в обычное пространство будут слиты напрямую в мозг, но... я все равно пойму там от силы половину. Поэтому мне нужен только один, с сиреневым отливом.

Иии... да, наконец-то!

Прямо передо мной висел Гиперион — я хорошо запомнил его параметры.

"Внимание! Зафиксирован скачок волновой активности! Рекомендуется сменить положение в пространстве!"

Ну конечно — системы одного из самых передовых человеческих кораблей почуяли неладное. Пролом реальности — штука, которую нельзя замаскировать и "эхо", по описанию напомнившее мне круги на воде, отследить было несложно. Протоссы по этому эху даже примерное направление прыжка определять умеют. Собственно, так я и нашел секретную базу "Сынов Корхала".

Легкое ускорение, вжавшее меня в кресло быстро исчезло — компенсаторы постарались. Бортовой компьютер прав — пальнут еще сдуру в подозрительно пустую точку пространства.

О том, что меня засекут иными способами, я не сильно переживал. Псионные щиты, как я уже не раз упоминал ранее, имеют одну особенность — они способны поглощать и отражать любые волны, так что на мониторах Гипериона вместо меня — пустое место.

Правда, такой способ маскировки порождал определенны искажения интерференционной картины, но... во-первых — Скаут маленький, во-вторых — ну, это же еще додуматься надо, а после — еще и научить системы корабля эти искажения определять и вычислять их источник. Будем надеяться, Джим еще не успел расколоться — кажется, я ему об этом рассказывал...

Отлетев на безопасное расстояние, я глубоко вздохнул и коснулся Даром еще одного кристалла — ярко-красного.

Там, в системе Сара, Золотая Армада использовала традиционный для протоссов способ связи — телепатический, напрямую загружая в мозг адресата текст сообщения. Я пугать операторов не хотел — а потому пришлось извращаться, "на коленке" сварганив кристалл, способный излучать в используемых человечеством для связи частотах. Сейчас бы только залететь в мертвую зону, рядом с соплами двигателей...

Даже обидно — сам бы я над такой штукой возился неделю, не меньше, а на пару с каким-то пожилым кхалаем-техником, к которому отвела меня Салли, управились за час.

— Неопознанный борт вызывает Гиперион.

Ну, надо же как-то начать диалог?

-...Неопознанный борт, говорит Гиперион. Назовите себя.

Ага, вон на сканерах появились отметки выпущенных Миражей. Ясное дело — из гипера выныривает невидимая штуковина и заходит в тыл флагману. Тут не то, что на большую красную кнопку боевой тревоги нажмешь, — в штаны с перепугу наложишь...

— Говорит Александр Нойман. Прошу доложить обо мне кому-нибудь из начальства, осведомленному о событиях на Мар Саре... целиком. Желательно — Джеймсу Рейнору или Саре Керриган.

И, кося одним глазом на окружившие меня Миражи, добавил:

— Мы пришли с миром. Это дипломатическая миссия.

Ответил мне голос, который я не сразу узнал, — уж больно давно состоялась наша единственная встреча:

— Мистер Нойман... Признаться, за эти годы я много чего придумал на тему того, кто вы и что вы... но действительность превзошла все мои ожидания. Отбой тревоги, подготовьте ангар для приема высокого гостя.

Я прикусил губу. Последние три года я не раз и не два думал о том, что произойдет, если Судьбе будет угодно вновь устроить нам встречу. Что я ему скажу: попрошу прощения или стыдливо промолчу, отводя взгляд?.. Что он скажет мне: проклянет, попытается убить или... впрочем, наблюдая за тем, как он завоевывает себе славу самого кровавого террориста тысячелетия, ни о каком "или" не могло быть и речи.

И вот — мы снова встретились, но услышать, что же он хотел сказать мне на самом деле, уже вряд ли получится. За моей спиной теперь — вся военная мощь Кхалы и дипломатический иммунитет.

— Неизвестный борт, вам выделен третий ангар для посадки.

— И какой из них — третий? — улыбнулся я сбитому с толку диспетчеру(?).

-...По левому борту, будет подсвечен навигационными огнями.

Правильный ли я сделал выбор?.. Здесь ли то место, где я смогу что-то изменить, кого-то спасти?.. Золотая Армада — совершенный боевой механизм, где каждая шестеренка стоит на своем месте и, более того, готовилась занять его столетиями. Там я — лишняя деталь, десятилетний юнец, и мнение мое никого не интересует. Даже Тассадар в лучшем случае прислушается к моим словам, да и то...он Тамплиер и у него есть приказ. Я достаточно хорошо знаю свой народ, чтобы понимать, что это значит.

Легкими касаниями Дара я завел Скаут в ангар и, прикусив губу в попытке подавить волнение, тихо сказал, не оглядываясь назад:

— Я спрошу в последний раз: ты уверена, что хочешь этого? Ты вовсе не обязана...

— Я уверена, — тихо, но твердо ответила она. — Один раз я уже отпустила тебя, когда следовало вцепиться всеми конечностями, — второй раз такого не случится.

Я мог только улыбнуться в ответ на это заявление, неловко передернув плечами.

Вот бывает так — ты составил о чем-то мнение, выстроил устраивающую тебя картину мира, объясняющую все, и даже успел с ней смириться, а потом... она внезапно разваливается на части и то, что казалось белым, оказывается черным... и наоборот.

Совсем недавно я считал, что никогда не смогу стать своим среди протоссов, а оказалось — уже почти стал им. Недавно я считал, что самое близкое мне существо во Вселенной не смогло принять меня таким, какой я есть, а оказалось — я просто все не так понял.

Не в первый, и не во второй раз я испытываю это чувство... и до сих пор не могу к нему привыкнуть.

Наконец, процесс стыковки был завершен, — давление выровнялось, щиты погашены. Из отворившихся ворот ангара хлынула толпа пехотинцев, которые тут же, бестолково толкаясь плечами, выстроились в подобие почетного караула от Скаута к воротам.

Мда... Арктуру очень хотелось произвести на меня впечатление.

В последний раз глубоко вздохнув, я выпрыгнул в открывшийся люк и, стараясь держать лицо кирпичом, посторонился, уступая место Салли.

Медленно обведя взглядом караул и спешащего ко мне хмурого человека, я выдохнул, ввязываясь в новую безумную авантюру, на сей раз — совершенно самостоятельно:

— Эн Таро Адун, человек.

— Какого хрена ты тут делаешь, дурной инопланетянин?!

— Я тоже рад тебя видеть, Джим.

Арктур совершенно точно знал, кого посылать встречать "дипломата", да...

— Отвечай на вопрос!

— У меня есть послание людям. Я здесь, чтобы передать его вам.

— Нам? Это кучке изгоев, развязавших гражданскую войну?

— Как ты самокритичен...

— Не зли меня!

Я, наконец, рассмеялся, — уж больно искренним было недоумение бойцов караула и Салли, слушавших эту пародию на дипломатические переговоры.

— Расслабься, Джим. Золотую Армаду заинтересовала переданная мне Сарой информация, из которой следует, что конфедераты заодно с зергами — раз. Протоссам вообще глубоко наплевать, кто у людей официальная власть, а кто оппозиция — два. Конфедерация бросила своих людей в системе Сара, Сыны Корхала их спасли — три. То, что в "датском королевстве" не все в порядке, очевидно мне — четыре. Я, знаешь ли, большой специалист по людям...

Рейнор только вздохнул, на секунду прикрывая глаза.

— И кстати, это Селендис, я тебе о ней рассказывал.

— Эн Таро Адун, — подала голос девушка из-за моей спины. Голос был нерешительным — она явно еще не отошла от сцены встречи старых друзей.

— Приветствую вас на флагмане Сынов Корхала, протоссы, — усталым голосом "сдался" Джим. — Прошу следовать за мной, наш лидер ожидает вас.

— Вот так бы сразу, а то "дурной инопланетянин"...

— Я от своих слов не отказываюсь.

— Ну еще бы... И да, кстати, передай своим, чтобы открыли ангар после нашего ухода — Скаут вернется домой.

— Боишься, что наши умники вскроют вашу супер-технологию?

— Боюсь, что они доковыряются в ней до взрыва. Вот у людей кнопка самоуничтожения красная, а у протоссов... ну, не буду раскрывать государственную тайну, но — другого цвета!

— Лады...

Несколько минут мы шагали по пустым коридорам (наверное, Арктур всех разогнал) молча, пока я, желая разбить мрачное молчание, не ляпнул первое, что пришло в голову:

— Ты как тут вообще?

Джим пожал плечами:

— Да нормально. Наших колонистов частью вывезли в Кел-Морийский Синдикат с новыми личностями, частью раскидали по кораблям, остальных спустили на планету Сынов Корхала.

— У вас есть своя планета? — не сдержался я.

— Как оказалось — есть, — пожал плечами Джим. — Снова Синдикат постарался, предоставив противникам своих заклятых друзей одну из планет, ждущих свою очередь на колонизацию. Не Мар Сара, конечно, "желтая" часть спектра пригодности, сухая и жаркая, с избыточной гравитацией, но нам ли выбирать?.. А границы государств в космосе — вещь очень условная, сам знаешь, имея корабль с гипердрайвом незаметно их пересечь — раз плюнуть.

— Интересно...

— Да не очень. Но, тем не менее, это секретная информация, так что не трепись об этом направо-налево... если что.

— Не первый раз в космосе... А как наши, с ополчения?..

— Ну, большая часть там же, где их семьи, остальные вместе с добровольцами теперь отдельная мотострелковая рота, за нумером пять. Нам танк подогнали, четырех Голиафов и там еще по мелочи... Братья Нобб погибли на Мар Саре.

— О... — только и смог сказать я. — Да пребудут их души в свете.

— Ага.

— А...

Джим только зло дернул головой, сделав незаметный жест рукой, означающий "слушай мысли". Эту систему несложных знаков мы с ним придумали, когда я был детективом на полставки... чуть больше месяца прошло с тех пор, а кажется, что полжизни.

"Не здесь и не сейчас. Зря ты вернулся, Саня..."

— Слушай, ты же понимаешь, что если взялся за это раз, то и дальше тащить это — тебе? — спросил Джим, тщетно пытаясь сгладить резко оборвавшийся разговор.

Кажется, нас слушает кто-то, кому Джим не доверяет. Что ж... значит, подождем.

— Понимаю. Наверно, это прозвучит наивно, но я бы хотел, чтобы наши народы жили в мире. А сейчас такой повод есть — общий враг.

"Ох, если бы... Будь осторожен".

— Ну, в тебе я не сомневался. Кстати, ты же вроде говорил, что останешься со своими?

— Планы поменялись. Антига Прайм...

Я резко замолчал, поджав губы.

Антига Прайм — один из форпостов Конфедерации на границе с Синдикатом. Планета с индексом пригодности "желтый-1" и основным смыслом ее существования было служить базой Третьему Десантному флоту. Небольшая колония, чисто индустриальная и едва ли не на половину зависящая от поставок продовольствия извне, эдакий военный "городок" с поправкой на текущий исторический период.

Колония, которой больше не существовало. Антиге Прайм не повезло стать третьей планетой, атакованной зергами, которые на сей раз не стали развиваться на планете "с нуля", неделями и месяцами копя силы в подземельях, а заявились сразу во всей своей силе, в скоротечном сражении практически разорвав на куски и без того потрепанный флот адмирала Дюка.

Само собой, там, где облажалась Конфедерация, появились и Сыны Корхала, взяв на себя заботы по эвакуации... и едва успели унести ноги, едва начав вывозить людей, когда вслед за зергами пришла Золотая Армада.

Я не смог остановить Алдариса, в соответствии с новыми приказами Конклава настаивающем на немедленном уничтожении колонии вместе со всеми жителями. Не смог этого и Тассадар, несмотря на все свое влияние, связанный по рукам и ногам священным словом "приказ".

Я злился, ругался на чем свет стоит самыми последними человеческими ругательствами, услышав которые, даже Джим посмотрел бы на меня неодобрительно, отказываясь понимать мотивы Конклава... пока их не объяснил мне Тассадар.

— Они просто стреляют по двум целям одним выстрелом, — сказал он. — Нейтрализуют угрозу зергов и ослабляют человечество, набравшее слишком большую силу за последнюю сотню лет. Нам предстоит война с противником, не уступающим нам ни в чем, и отвлекаться на "усмирение" человечества, тратя драгоценные ресурсы, Конклав не желает.

— Политика... — прошипел я. — А я думал, протоссы переросли такие методы.

— Относительно друг друга — да. Формально, человечество уже вышло из под опеки Кодекса. "Раса, никогда не знавшая космоса", ты же помнишь... А значит, с ними надо обращаться как с равными.

— Это, по-твоему, "с равными"?! Заявились в чужой дом и принялись громить все, чтобы выгнать тараканов!

— Да я, в общем-то, и не оправдываю Конклав. Просто рассказываю тебе ход их мыслей.

И тогда я все решил.

— Отпусти меня к людям, отец... Я не член Золотой Армады, я курсант Академии в научной экспедиции и я хочу продолжить свое исследование.

Он молчал. Молчал так долго, что я заговорил снова, находя в себе все новые причины вернуться к людям — и озвучивая их вслух.

— Я расскажу людям о том, зачем вы это делаете. Я расскажу им, что вы не хотите ими править или уничтожать — только защитить, в своей дурацкой манере "я сильнее и это дает мне право". Черт, отец, я Тамплиер! Я должен защищать — а вы предлагаете мне уничтожать! Спасать, а вы приказываете — убивать!

Я замолчал, ошеломленный своими последними словами, последним доводом, потому что внезапно осознал, что он — настоящий. Я не выдумал его, потому что вопросы чести — язык, который хорошо понятен моему отцу, я и в самом деле так думаю.

— Я — Тамплиер, — тихо повторил я. — И ты знаешь, что я — прав.

И вот я здесь. Покинул свой народ, во второй раз, но уже не потому, что чувствовал себя чужим. На сей раз все по-другому.

К добру ли, к худу, но Кхала изменила меня. Или, быть может, просто усилила то, что и так было внутри — кто знает? Наверное, только Она...

— Да, Антига Прайм... — тихо согласился Джим, кажется, понявший все и без слов. — Мы пришли.

Если я не могу переубедить протоссов, то, может, у меня получиться остановить людей от занесения моего народа в список "опасных ксеносов"?

— Да. Дай мне пару секунд.

Ведь протоссы, сами того не подозревая, вручили мне в руки рычаг, с помощью которого я могу попытаться "перевернуть Землю".

Все в Золотой Армаде, включая Наблюдателя Алдариса, были воинами, или вращались в близких им кругах. Они, бесспорно, читали отчеты о том, кто такие терране и с чем их едят, были среди них даже те, кто лично принимал участие в ментальном сканировании триста лет назад, но их в первую очередь интересовало то, что и должно интересовать воинов — военные технологии, тактика и стратегия, военная структура, уровень агрессии... И, изучая вопрос в пределах своей компетенции, они неизбежно упускали остальные.

Времена, когда существовало такое понятие, как "дипломатия протоссов" закончились тысячу лет назад, с восстановлением псионной связи и Кхалы — она просто стала не нужна. Да и тогда она была не очень развита — Эпоха Раздора была периодом войн всех против всех, без правил и законов. Сомневаюсь, что и на Аиуре найдутся те, кто знает человеческую культуру достаточно хорошо, чтобы понимать, что значит термин "посол".

Для протоссов я — просто упрямый мальчишка, выбивший себе автономную научную экспедицию для изучения другого биологического вида в условиях "полного погружения" и привязавшийся к объектам исследования сильнее, чем следовало бы. Моя миссия — передать сообщение, рассказать о Первенцах богов и подтвердить сведения о связи Конфедерации и зергов. Вероятность моего предательства даже не рассматривалась — моя связь с Кхалой и добровольное согласие ее сохранить сводили вероятность такого развития событий к нулю. И они были во всем правы — я не собирался предавать протоссов и делать что либо, что может нанести вред Кхале.

Для людей же я — посол, неприкосновенная фигура, облеченная властью говорить от лица всего народа.

Если мне удастся, пользуясь этой властью, удержать ситуацию под контролем и заложить основу будущего союза...

Мою руку сжала узкая ладошка, а в следующее мгновение короткий импульс "Ты справишься" обдал меня горячей волной теплоты и поддержки. Как она умудрилась сохранить веру в меня после всех тех глупостей, что я наворотил?

Я глубоко вдохнул, усилием воли усмиряя бешено колотящееся сердце, и резко выдохнул, отбрасывая в сторону сомнения, улыбнулся через плечо Салли и кивнул Джиму:

— Я готов.

Арктур Менгск, лидер революции Сынов Корхала, самый кровавый террорист тысячелетия, потерявший семью и Родину по вине Правящих Семей. Он почти не изменился с того памятного дня четыре года назад, когда мы виделись в последний раз. Разве что седины в волосах стало больше, в уголках глаз собрались усталые морщинки, а ранее прямой и твердый взгляд карих глаз приобрел интенсивность промышленного лазера, плавящего гранит, будто он шоколадка.

Да помогут мне Зел Нага...

— Эн Таро Адун, человек. Кхала приветствует тебя.

_________________________________________

*— ПВЛ — пространственно-временной люфт. Первая цифра — погрешность координат в метрах, вторая — в секундах.

Интерлюдия 5.0. Убить дракона

Старинные антикварные часы, массивные и чудовищно тяжелые, по уверениям продавца привезенные со старушки-Земли первыми колонистами, равнодушно отмеряли время, тяжеловесно роняя в вязкую тишину каюты свое извечное: "Тик-так". Совершенный метроном, считающий секунды от начала времен и до тепловой смерти Вселенной, дробящий Вечность на идеальные, ускользающие от восприятия отрезки.

"Тик-так" звучало одинаково сухо и невозмутимо всегда: когда вокруг ломались судьбы и люди; когда глупые, суетливые смертные признавались друг другу в любви или ненависти, убивали и зачинали жизнь, кричали от боли или наслаждения.

"Тик-так" звучало веками и будет звучать всегда. Даже если все часы во Вселенной будут разбиты, этот временами тихий, временами грохочущий, разрывающий барабанные перепонки звук никуда не исчезнет, он лишь спрячется в несуществующем интервале между двумя "сейчас". "Тик-так", беспощадное, равнодушное — будет последним, что ты услышишь, пытаясь голыми руками остановить кровь из перерезанной артерии или отбить пулю ладонью. "Тик-так" будет звучать во время короткой и сумбурной молитвы в окопах под обстрелом, Богу, в которого ты никогда не верил, Судьбе, которой не подчинялся. "Тик-так" — скажет тебе Смерть, когда придет твой час.

"Тик-так" звучит в каюте, отражаясь от деревянных стенных панелей, хрустальной люстры под потолком, отражаясь — и утопая в густой тишине... чтобы через мгновение попробовать разогнать ее снова. По корабельному времени наступает ночь — и с каждым новым "тик-так" яркий свет с потолка гаснет, выманивая из углов и теней липкую и густую, как смола, ночную темноту.

"Тик-так" — стучит в ушах крепкого мужчины в массивном дубовом кресле-троне в центре каюты, ладонь рассеяно поглаживает ухоженную полуседую бороду, а потускневший свет с потолка превращает лицо в гротескную маску с черными провалами глазниц и рельефно очерченными морщинами.

"Тик-так" задает мыслям рваный темп, заставляя их хаотично скакать: с того что было — к тому, что есть и чем оно должно закончиться; от теплых объятий матери и ее ласкового голоса — к огромному ядерному грибу, поднимающемуся посреди огромного города, застроенного небоскребами; от черного отчаяния и обжигающего гнева — к холодному расчету и тяжелой, подсердечной ненависти.

Как бы он отреагировал, если бы лет двадцать назад кто-нибудь сказал ему, что однажды он возглавит Революцию — именно так, с большой буквы? Наверное, рассмеялся бы хорошей шутке.

Не такое уж и необычное у него было детство — любящая мать и холодный, сдержанный отец, как он понял куда позже, чем следовало бы, тоже его по-своему любивший, — просто не умевший это показать. Две сестры*: старшая, веселая и беззаботная прожигательница жизни с, казалось, термоядерным реактором вместо сердца — столько у нее было энергии; и младшая — спокойная и рассудительная, любимица родителей, к началу восстания лишь начинавшая свою политическую карьеру — с должности секретаря чиновника средней руки, боявшегося свою подчиненную, дочь всемогущего Ангуса Менгска, больше, чем налогового инспектора. Они обе были похожи на мать, Арктуру же всегда говорили, что сам он похож на отца — сдержанный и расчетливый, прагматик с пунктиком на контроле.

Оглядываясь назад, он понимал, что его верность Конфедерации, служба в армии, подчеркнуто аполитичная карьера — бизнесмена, не сенатора была лишь вызовом отцу, попыткой получить то, чего всегда желают жертвы неверного воспитания — внимания. К сожалению, с этим у него ничего не вышло — он так и не успел помириться с отцом.

Его всегда мучил вопрос — чем была попытка Корхала отделиться от Конфедерации? Глупостью, гордыней? Или, может, прекрасной мечтой, пронесенной из наивного детства в циничную и разочаровавшуюся зрелость?

Впрочем, какими бы ни были его причины, результат от этого не изменился. Ангус Менгск предал своих хозяев — и они его уничтожили, вместе с женой и дочерьми. Сам Арктур избежал расправы только по той причине, что всегда публично осуждал политику отца и имел тесные экономические связи с Правящими Семьями, обеспечивая сырьем больше пятнадцати процентов энергетической промышленности Конфедерации.

Его решили не трогать — первая из череды ошибок его врагов.

Он вернулся на Корхал — и застал планету в тихой панике, готовую упасть к ногам Правящих Семей, трусливо вымаливая прощения и отрекаясь от лидера, за которым слепо следовали еще пару дней назад. Когда он стоял перед могилами своей семьи, в тот отвратительно солнечный, яркий и приветливый день, в нем что-то сломалось. Он не мог сказать что, — но отчетливо слышал этот влажный хруст, произнося панегирик, из которого до сих пор не мог вспомнить ни слова.

Всего спустя сутки он стоял перед вспышками голокамер, перед ним лежал листок с аккуратным машинным текстом, — отречение от отца, от всего, во что он верил и за что боролся, за что счел возможным рискнуть жизнью: своей собственной, жизнями жены, дочерей и всей планеты. Министры его отца всучили ему президентские полномочия и этот чертов клочок бумаги — акт публичного унижения и смирения, призванный смягчить гнев жестоких небожителей.

В тот день он сыграл свою роль — ту, что уготовала ему История. Оторвав взгляд от бумаги, он ровным, спокойным голосом, от которого у него самого волосы встали дыбом, произнес совсем не то, о чем подсказывал разум, нет, — то, о чем кричало сердце:

— Вы заплатите. Те, кто отдавал приказы. Те, кто исполнял их. Те, кто знал, но молчал. Клянусь Богом и Дьяволом, всеми богами, злыми и добрыми... вы заплатите.

Революция началась с этих слов.

Он объявил мобилизацию и военное положение — Конфедерация ввела войска. Он взял штурмом расположение одного из батальонов — Конфедерация ответила полномасштабной войной на уничтожение, не разбирая причастных и невинных, солдат и гражданских. Он нашел союзников, за границей и внутри Конфедерации, готовых помогать деньгами, оборудованием и людьми — и война перекинулась на другие планеты, начинаясь так же невинно, как и на его Родине, с разогнанных демонстраций и тихих шепотках на кухнях, украденных секретов и тайно выведенных деньгах.

И в тот момент, когда шансы Корхала на победу перестали казаться призрачными...

Он никогда не верил, что конфедераты пойдут на это. Корхал IV был первой колонией Тарсониса, занимая второе место по численности населения, экономическому потенциалу и политическому влиянию.

Вся верхушка Революции была далеко от основных баз и крупных городов — урок семьи Менгсков не пропал даром и теперь ключевые люди и их семьи прятались по высшему разряду. Он был в безопасности и поэтому получил эксклюзивный шанс пройтись по оплавленной воронке, оставшейся на месте города, в котором прошло его детство; поймать на раскрытую ладонь герметичного доспеха крупные хлопья пепла, заменившие снег и воздух; увидеть размытые тени, — все, что осталось от его соотечественников, имевших глупость поверить уже второму наивному лидеру.

И тогда эфемерное "что-то" в его душе сломалось во второй раз, и он осознал одну простую истину, открытую человечеством давным-давно: "чтобы убить дракона, надо самому стать драконом".

И все сразу стало таким простым и понятным: чтобы победить лишенных милосердия — надо убить в себе любые его зачатки; чтобы убить лишенных души — надо продать свою собственную, обменяв ее чужую смерть.

Вслух он сказал другую затертую до дыр банальность, но так, будто придумал ее сам:

— Они хотели войны, — они ее получат.

Он сбежал с планеты с горсткой верных ему людей на десантном корабле Конфедерации, имевшем глупость сесть на отравленную радиацией планету, чтобы добить выживших. Корхальцы, "люди Планеты Мертвых" стали костяком его новой армии, и оставались им поныне. Они были такими же, как он — потерявшими все... и готовыми на все. Они не переживали о "сопутствующем ущербе", их не волновали высокоморальные вопросы и совершенно не интересовало, откуда Революция берет деньги для своей войны, от иностранных ли государств, сочувствующих богатеев или торговли наркотиками и оружием. Они просто шли за своим лидером и выполняли его приказы — потому что он пообещал им возмездие.

Он, одного за другим, искал и находил всех, кто был причастен к смерти его семьи. Находил — и убивал, в строгой очередности, растягивая месть на годы, чтобы дать остальным прочувствовать неизбежность его отмщения. Но целью его было не просто убийство — он планировал стереть с лица Вселенной все, ради чего Правящие Семьи совершали свои преступления — их власть, их страну, саму Систему, поставившую эту мразь, пожирающую саму себя, на вершину пищевой цепочки. А потом — занять их место, почему нет?!

Он ведь уже стал драконом.

Управлять Революцией оказалось лишь немногим сложнее, чем рулить транспланетарной корпорацией. Все, ему было нужно, это следовать многолетнему принципу, выдержавшему испытание временем еще лет триста назад: "Кадры решают все".

Еще во время службы он понял, что военачальник из него в лучшем случае средний — поэтому он нашел тех, кто умел воевать лучше него. Он мало что понимал в принципах "невидимой войны" и поэтому нашел Сару Керриган, лучшего диверсанта-штурмовика своих врагов и заставил работать на себя. Он нашел нужных людей, не деля их на "грешников" и "праведников", а вслед на за ними появились и деньги, которые они принесли с собой; он привязал их к себе тремя испытанными способами: деньгами, идеями и властью, и мог не опасаться их предательства.

И вот — однажды настал тот момент, когда военный потенциал Сынов Корхала сравнялся с любым из флотов и армий по отдельности, и настало время Революции. Он ждал лишь повода, первой крупной ошибки Правящих Семей, чтобы ударить в уязвимое место пошатнувшегося колосса — и впиться бульдожьей хваткой в горло своих врагов, чтобы разжать челюсти только после смерти, и уже не так важно — чьей именно.

И они подарили ему свою ошибку, хотя поначалу казалось, будто это козырной туз, сделавший Конфедерацию неприкасаемой.

Зерги — инопланетные твари, жестокие и беспощадные, которым, судя по всему, было глубоко наплевать на то, кого жрать. Конфедераты изобрели устройство, которым могли их контролировать и испытали его в деле, уничтожив планету, где было наиболее сильно влияние мятежников.

Но у любого оружия есть один неисправимый недостаток: его можно выбить из рук и снести с его помощью пустоголовую башку бывшего владельца.

Подумать только — они сами вручили ему оружие, которое позволит сокрушить всех, кто встанет на пути! И даже ответное вторжение этих ксеносов играло ему на руку. Какой безотказный в своей простоте план был осуществлен им на Антиге Прайм! Подложить в самый глухой уголок канализации города пси-эмиттер. Дождаться вторжения зергов, которые уничтожат всех, кто встанет у них на пути. Появиться в сияющих доспехах на белом крейсере, спасая паникующих гражданских. А следом — придут протоссы и спалят планету дотла, не разбирая правых и виноватых... уничтожив по пути все, возможно, оставленные улики.

Разделяй и властвуй, уничтожай своих врагов чужими руками, держи собственные в чистоте. А когда придет время — приходи и бери, что пожелаешь, добив, если потребуется, ослабленных резней.

— Нойман! — прорычал Арктур, чувствуя, как против воли сжимаются руки на подлокотниках кресла, заставляя жалобно трещать прочное дерево.

Кто он?.. Зачем заявился на его корабль?.. Каковы его мотивы, полномочия, возможности, подготовка?

Рейнор, хитрый волчара, был немногословен, описывая своего дружка инопланетянина. "Молод, прибыл на Мар Сару для исследования человеческого общества, из касты Тамплиеров, то бишь воинов".

Люди Арктура расспрашивали беженцев с Мар Сары и получали неизменные ответы в стиле: "Отважен, умен, благороден, понимает в технике, разбрасывается псионикой направо и налево, будто вообще не устает... нет, мы понятия не имели, что он пришелец".

Протоссы заподозрили, что их используют?.. Нет, вряд ли, судя по тому, как они действуют, заморачиваться с поиском доказательств они бы не стали — атаковали бы в лоб, распылив на атомы все, что он создавал последние годы.

Нойман сказал, что Золотая Армада пришла в сектор людей, чтобы остановить вторжение зергов, попросил доказательств связи Конфедерации с врагами... Кхалы, так, кажется, он назвал свое государство?..

Чертовы инопланетяне! Он не мог однозначно интерпретировать его мимику и жесты — он же хренов ксенос, при всем их человекоподобии кое-каких мимических мышц у них просто нет. Рейнор его предупредил об этом особо, сообщив, что в свое время ему понадобилось полгода, чтобы научиться определять выражение лица своего инопланетного товарища.

Если слова Ноймана правдивы, то все еще остается возможность натравить протоссов на Правящие Семьи, — тоже не самый худший способ сделать грязную работу чужими руками. Но какова вероятность того, что в процессе проклятые телепаты выудят из их липких душонок, что Сыны Корхала тоже могут управлять зергами? И, более того, уже провернули это с Антигой Прайм?

Самый заманчивый вариант — действовать по изначальному плану, просто расширив список "подлежащих ликвидации". Еще один раз, всего один — а когда Нойман отправится со своим дружком-шерифом эвакуировать гражданских, устроить несчастный случай, свалив вину на недобитых конфедаратов. Жаль терять хороший контакт — когда он займет место Правящих Семей, ему так и так придется иметь дело с протоссами, но...

Он зашел уже слишком далеко, подобрался слишком близко — останавливаться бессмысленно. Еще одно убийство ничего не изменит, еще один шанс провала не сделает хуже.

Арктур глубоко вздохнул.

Решено. Протосс по имени Алессадар, представившийся ему как Александр Нойман умрет.

..."Тик-так" звучало в каюте, пока человек по имени Арктур Менгск вполголоса диктовал приказы голографической фигуре, транслируемой проектором в подлокотнике кресла.

Тик-так. Тик-так. Арктуру казалось, что время побежало быстрее, когда он перешел свой Рубикон... но это, разумеется, только казалось. "Тик-так" звучит всегда одинаково, равнодушно и безмятежно, — Время уже видело все подлости, разгадало все преступления. "Тик-так" видело много людей, которые стали драконами.

_________________________________

*— вообще-то, как я узнал после главы 3.1. "Мы сами создаем своих врагов", у Арктура была всего одна сестра, а вовсе не две. Но... я уже написал две, так что... после пищеварительной системы у протоссов это мелочи)

Глава 9.1. Три повода уничтожить человечество

Вздохнув, я отодвинулся от голографического экрана и завозился в кресле, пытаясь устроиться поудобнее. Людская мебель такая неудобная...

Остатки человечности во мне требовали протереть глаза, что были просто обязаны устать после четырех часов чтения отчетов, но я не пошевелился — мои новые глаза не имели к человечеству никакого отношения, способные видеть в более широком спектре и улавливать сильные пси-излучения. За десять лет моей новой жизни уставали они лишь однажды — во время изматывающего марафона на Мар Саре.

Наконец, плюнув на попытки приспособится к дорогому эргономичному креслу, я закинул ноги на стол и прикрыл глаза, чтобы еще раз мысленно пройтись по прочитанным отчетам, в которых люди Арктура собрали всю информацию о зергах и их связи с Конфедерацией. Ну, по крайней мере, они мне так сказали...

Итак, зерги и терране впервые встретились вскоре после окончания семилетней экспедиции Золотой Армады и приостановки войны, то есть около двух с половиной лет назад. Небольшая стайка странных апатичных созданий, проходящих в отчетах под названием Надзиратель, прибилась к одной из исследовательских станций Конфедерации на фронтире. Как и в случае первого контакта с протоссами, зерги долгое время не проявляли агрессии, реагируя только на кормежку, и поначалу люди считали этих опасных тварей лишь одним из курьезов Вселенной, редчайшим видом анаэробных организмов, имеющих некий био-аналог гравитационных двигателей и установки Сеймур, а также способных жрать буквально ВСЕ.

Впрочем, мнение "интересно, но не особо полезно", с зергов сняли очень быстро: когда предоставленные сами себе твари после окончания фазы активных исследований собрались в кучку и покрылись странной полупрозрачной пленкой, мерно пульсирующей изнутри. Пленка лопнула спустя пару часов, являя взглядом бесформенную кучку органики, сходу принявшуюся выплевывать из специальных отверстий уже знакомых мне четвероногих тварей, имеющих название "зерглинг".

Дальше в отчетах, предоставленных мне Сынами Корхала, зияла огромная дыра, похоронившая в себе большую часть исследований и их результатов, промежуточных выводов и переписки с начальством, — станция "Детрик", где велись исследования, досталась революционерам дырявой, как решето.

Все, что удалось выудить спецам мятежников из раскуроченной электроники, — отрывочные сведения о псионных экспериментах на зергах. Впрочем, детали мне сейчас были не важны, общую картину я мог составить и сам. Тот факт, что псионики хорошо ладят с любым зверьем, общеизвестен даже среди простых людей и нет ничего удивительного в том, что однажды кому-то пришло в голову поручить Призракам "договориться" с зергами. Судя по рассказам Тассадара, когда в свое время этот трюк попытались провернуть протоссы, кончилось все псионной атакой такой силы, что пережить ее не смог бы никто. А вот у людей — получилось. Почему?

Помнится, на мой вопрос о том, что зерги забыли на планетах людей, Гарм ответил что-то вроде: "Развиваться. Эволюционировать". Делаем вывод — зергам что-то нужно от терран. Что? Единственное, что приходит в голову — псионика, кроме нее в людях нет ничего такого, что концептуально отличало бы их от остальных видов Галактики. Тассадар рассказывал, что зерги и протоссы, создания одних творцов, по какой-то до сих пор неизвестной причине несовместимы на генетическом уровне.

Вроде логично. Когда не удалось получить нужный генный материал от протоссов, зерги обратились к другому источнику. Выходит, твари согласились уничтожать всех, на кого укажут Правящие Семьи, а те в ответ... что? Скармливают им псиоников? С них станется...

Итак, Чау Сару уничтожили для того, чтобы ослабить Сынов Корхала, Мар Сару — за компанию, так как без планеты-метрополии она бесполезна, Антигу Прайм... Она не укладывалась в схему.

Пять часов назад завершился мой дебют в качестве дипломата — короткая, но чертовски выматывающая встреча наедине с Арктуром, которого прикрывала Сара. Менгск говорил, что понятия не имеет, почему целью зергов в этот раз стал военный форпост, чья потеря ударила лишь по Конфедерации и никому кроме. Пожав плечами, он невозмутимо предложил мне на выбор три версии.

Первая — адмирал Эдмунд Дюк знал слишком много и был не согласен с отданными ему приказами. Она основана на словах самого адмирала, потерпевшего крушение и спасенного мятежниками во главе с Джимом. Что-то не верится, не так давно этот высокопоставленный засранец упек шерифа в тюрьму и собирался расстрелять.

Вторая... по второй Правящие семьи не заключали союз с Роем, а откупались от него, желая выиграть время. Явных противоречий нет, хотя кое-что опять не клеится... Чего они хотят добиться, не объявляя мобилизацию и не ища союзников?..

Ну и, наконец, третья: кто сказал, что заигрывание с зергами — прерогатива исключительно Правящих Семей?.. Возможно, нападение на Антигу Прайм — инициатива Синдиката, ведь именно эту границу сторожил Третий Десантный?

Три версии, мать твою!.. Три! Что мне докладывать Тассадару, какую выбрать?.. На чьи головы призвать гнев Золотой Армады, кого обречь на уничтожение? И это уже не говоря о вероятности того, что Конклав вообще не будет разбираться, кто виноват, а просто запишет все человечество в союзники зергов. Какая им разница, какая именно из фракций заключила союз с врагом Кхалы, для них все люди на одно лицо.

Хотелось ругаться, разбить голопроектор или, на худой конец, просто выпустить злой импульс, оповещая окружающих о собственном дурном настроении, но... мне нельзя.

Во-первых, я больше чем уверен, что за мной следят, поэтому надо держать морду кирпичом. Во-вторых (и в главных) в соседней комнате сидит Салли, — записывает нашу короткую встречу с Арктуром на кристалл, чтобы отослать сообщение моему отцу. Сам я не могу, увы, этому не научишься за несколько дней.

Десять лет назад, когда Тассадар улетел воевать с зергами, оставив меня в одиночестве среди откровенно пугающих меня протоссов, для меня была необходима хоть какая-то опора, чтобы не замкнуться в себе окончательно. Увы, самого себя мне оказалось мало — и я нашел свою опору в заботе о Салли. Честно говоря, не знаю, пошло ли это ей на пользу или совсем наоборот — протоссы так и так позаботились бы о ней, но для меня... для меня это оказалось спасением.

И вот сейчас, впервые за все эти годы, она нуждается во мне не меньше, чем я в ней. Она оказалась среди чужаков, отличающихся от нее практически во всем — мне не надо было объяснять, что это значит. Более того, я притащил ее в логово террористов! Я старался не строить иллюзий, — может, Менгск и сражается за правое дело, но для него отдать приказ о ликвидации — так же легко, как для меня высморкаться. Если я облажаюсь — нам обоим конец. И черт бы с ним, если умру только я, но Салли... она не должна пострадать из-за моих ошибок.

И поэтому сейчас я молчу и думаю. Не то, чтобы у меня хорошо получалось, но должен же быть какой-то выход!

Выдернул меня из душного омута ходящих по кругу тяжелых мыслей стук в дверь. Вздрогнув, я просканировал пространство и облегченно выдохнул — по ту сторону стоял Джим, мрачный и напряженный.

Мгновение назад я не знал, что мне делать, с чего начать, — теперь знаю. Я боялся, что не могу доверять Арктуру? Отлично, на этой посудине есть человек, которого я знаю не один год и в непоколебимости чьих принципов уверен. Мне не хватает информации для решения — я спрошу Джима, бывший шериф обладает почти мистической способностью чувствовать ситуацию и людей.

— На пути сюда меня трижды облапали охранники, — мрачно поделился со мной Джим своей нелегкой судьбой.

— Привыкай, — хмыкнул я. — Здесь режимный объект, а я — большая шишка.

— Шут ты гороховый, а не шишка, — не остался в долгу шериф, выразительно постучав себя указательным пальцем по мочке уха и отрицательно покачав головой.

Ну, а то я сам не догадывался, что комната набита прослушивающей аппаратурой сверху донизу. Даже мысленно особо не пообщаешься — вход в нашу с Салли каюту сторожат аж два Призрака. Мою защиту им не пробить.... незаметно, по крайней мере, а вот с Джимом все куда печальнее... За годы общения со мной, он, конечно, неплохо научился контролировать свой разум и водить за нос слишком любопытных псиоников, но, как известно, на каждый хитрый болт найдется своя гайка с левой резьбой.

— Эх, не быть тебе дипломатом, друг... Зачем ты так роняешь авторитет посла? Давай лучше рассказывай свежие сплетни. Как Сара?.. — и, желая отомстить Джиму за подколку, добавил: — Я видел, как ты на нее косишься, еще на Мар Саре.

И тут я имел честь наблюдать редчайшее явление во Вселенной, наряду со взрывом сверхновой — Джеймс Рейнор покраснел! О да! Сейчас я отомщу за все!

— Да ладно! Ну что, уже видел ее голенькой?

Еще прежде, чем я закончил говорить, пришлось поменять свое мнение — раньше Джим не краснел, он лишь немного зарумянился. Зато сейчас... В качестве бесплатного бонуса на поверхность сознания застигнутого врасплох шерифа всплыло воспоминание, настолько яркое и четкое, что я моментально в него рухнул, даже не успев вспомнить о том, что копаться в его голове как-то не по дружески.

Это случилось буквально на следующий же час после эвакуации с Мар Сары. Джим, кое-как разместив своих людей в предоставленных Сынами Корхала местах, отправился искать кого-то, кто мог бы прояснить статус беженцев и их ближайшее будущее. На транспортном корабле с самокритичным названием "Утюг" самым высокопоставленным мятежником была уже знакомая ему Сара Керриган и, вызнав, что она сейчас находится в первой ремонтной мастерской, направился туда. Судьба-злодейка подстроила все так, что в мастерскую Джим и Сара вернулись одновременно.

Впоследствии выяснилось, что сама Сара, закончив свой предварительный отчет начальству и сдав броню на руки техникам, отправилась в душ, чтобы смыть с себя всю ту грязь, что скопилась за последнюю неделю, когда она не вылезала из боевой брони.

На вопрос Джима: "ну и где эта чудо-убивашка?", техник с каменным лицом ткнула пальцем вправо, а когда тот повернулся, его глазам предстала завернутая в одно полотенце Сара. Растерявшийся Рейнор, из головы которого моментально исчезли все мысли, невыносимо долгое мгновение разглядывал ее невысокую, обманчиво-хрупкую фигурку, скользил взглядом по узким плечам и, наконец, впился глазами в прозрачную капельку, медленно, словно дразня, скользившую по изящной шее, тонким выпирающим ключицам, впадинке между грудей... когда капелька, злорадно блеснув напоследок, скрылась под полотенцем, он, сделал шаг вперед, отчаянно пытаясь не потерять капельку из вида, увидеть то, что открылось ей...

— Свинья ты, Джим...

— Вот и она так сказала... — хмуро буркнул шериф. — Она просто застала меня врасплох.

— Ага, повторяй это себе почаще.

Джим только досадливо дернул плечом и отвернулся.

— Что делать-то собираешься? — спросил я, когда молчание стало гнетущим.

— Да чтоб я знал, — буркнул шериф и, повернувшись, с оживлением поинтересовался: — А что, есть идеи?

— Издеваешься, да? — хмыкнул я. — Да я даже не влюблялся ни разу в жизни, не говоря уже о чем-то большем.

— Да я тоже...

— Что?! — не поверил я. — А как же та блондинка из мэрии?

— Да ну, вспомнил тоже! — отмахнулся Джим и, видимо, решив меня добить, процитировал: — "Я старый солдат и не знаю слов любви".

-...А я думал, ты меня игноришь, когда я говорю умные вещи.

— Тебя проигноришь... ты в курсе, что бываешь жутким занудой?

— Не смог бы забыть, даже если бы захотел. У тебя хобби, напоминать мне об этом.

— Ну, мы в общем-то, неплохо поладили... — с еле уловимым сомнением протянул Джим после паузы. — Антигу Прайм вообще прошагали вдвоем почти полностью, от начала вторжения и до отступления...

Джим говорил что-то еще, но я не слушал, задумчиво скользя взглядом по стене напротив, сантиметров на двадцать выше пола, привлеченный непонятным жужжанием. Звук был смутно знакомым, но память сообщать подробности отказывалась. Наконец, источник жужжания добрался до вентиляционной решетки в углу каюты, вслед за чем раздался слабый звук удара.

Переведя вопросительный взгляд на Джима, я увидел на его лице знакомую ухмылку, появляющуюся на его лице всякий раз, когда шериф задумывал недоброе. Впрочем, от его приколов еще никто не умирал, так что, поднявшись с кресла и краем уха слушая продолжавшего заливаться соловьем Джима, подошел к стене и аккуратно подцепил пальцами вентиляционную решетку. Заглянув в дыру, я зашелся в надсадном кашле, пытаясь этим замаскировать довольный хохот.

Здоровенный игрушечный джип на радиоуправлении с криво примотанной изолентой к капоту беспроводной камерой послушно перебрался на подставленные ладони и, деловито жужжа, развернулся на сто восемьдесят градусов, подставляя мне открытый багажник с неким устройством, плотно закрепленным все той же бессмертной синей изолентой.

Уже обо всем догадавшись, я сформировал на кончике пальца крохотный пси-клинок (обычно применяемый мною вместо сварочного аппарата или паяльника) и освободил "глушилку" из клейкого плена. Джип, стоило вернуть его в вентиляцию, тут же заторопился по своим игрушечным делам, неловко виляя задом из-за неправильно закрепленной камеры. Не убирая с губ довольной улыбки, я, не глядя, кинул за спину "глушилку" и, дождавшись тихого щелчка, произнес:

— И это лучшее, до чего вы додумались?

— Что поделать, мой лучший инженер отправился навестить родню, пришлось работать с дилетантами.

Я снова фыркнул, а затем глубоко вздохнул, не без труда возвращая себе серьезный настрой. Сосредоточившись, я аккуратно расширил границы собственной защиты на комнату, исключая возможность незаметной слежки со стороны псиоников.

— Ладно, Джим, давай начистоту, — сказал я, возвращаясь на свое место. — Только быстро, чем меньше эта штука работает, тем лучше.

У меня мелькнула было мысль позвать Салли, но мельком брошенный взгляд подтвердил, что она до сих пор возится с кристаллом — моей названной сестре было не до нас.

Ладно, после все перескажу...

— Тебе не стоило возвращаться, — следуя моей просьбе, шериф не стал ходить вокруг да около, а сразу перешел к делу.

— Почему?

-...Я думаю, что сейчас именно Сыны Корхала управляют зергами.

— Доказательства?

— Ни единого, разве что косвенные... и дурные предчувствия.

Я молчал, не мешая Джиму собираться с мыслями. Я уже давно знаю Рейнора, даже если все, что у него есть — это смутные предчувствия, отмахиваться от этого нельзя — временами они оказываются точнее неоспоримых фактов.

— Момент первый, — начал Джим после непродолжительной паузы. — Сара — доверенный агент Арктура, ее миссии — самые сложные, самые рискованные, самые важные для мятежников. Она отправилась на задание за трое суток до начала вторжения на Антигу Прайм и, когда туда прибыли наши войска, уже была там. Момент второй: часовая готовность по флоту была объявлена за сутки до того, как мы получили сообщение о вторжении. Момент третий: Арктур Менгкс — хладнокровный ублюдок.

На последних словах я поморщился — никогда не понимал, почему шерифу так активно не нравится Менгск, даже в те времена, когда он не был самым кровавым террористом тысячелетия, а "всего лишь" главой транспланетарной корпорации. Все остальное... звучало тревожно.

— И не надо мне здесь рожи корчить, — буркнул Джим. — Я чувствую людей, всегда чувствовал. В конце концов, я же сразу понял, что ты — клевый парень, разве нет?

— Это запрещенный прием, — улыбнулся я. — Но вообще ты прав, всегда поражался, как у тебя это получается без чтения мыслей.

— А тебя эта способность ослепляет, — отрезал шериф. — Ты слишком ей веришь. Помнишь, как я тебя в покер обыграл?

-...Я был пьян.

— Я тоже.

-...Ладно, дай мне минутку.

Я закрыл глаза — не знаю почему, но в полной темноте мне всегда думалось лучше всего. Итак...

Джим прав — все, что он мне рассказал, просто слова и догадки, которые сами по себе не доказывают ничего. Все это может оказаться чередой совпадений.

Здесь и сейчас в моих силах сказать Тассадару, что во всем виноваты Сыны Корхала — и мятежники будут уничтожены. Я могу сказать, что виноват Синдикат — и второе по могуществу человеческое государство будет стерто с лица Вселенной; обвиню Конфедерацию — и ее постигнет та же участь. Я могу подделать доказательства, поверив шерифу, я могу...

Я слишком многое могу сейчас. И как всегда, чем больше у тебя власти, тем выше цена ошибки.

И даже если я укажу Армаде правильную цель, даже если виновные будут уничтожены с первой попытки... Люди и так уже не одно столетие хотят по тонкой грани в глазах протоссов. Любое сомнение, любое пятно на и без того не безупречной репутации может оказаться фатальной для человечества. Тассадар сам говорил — своими приказами Конклав пытается исключить всякую возможность войны на два фронта. Стоит им решить, что люди безнадежны и представляют угрозу — и Золотая Армада пройдется по мирам людей огненным смерчем, обращая в пыль миллионы... если не миллиарды. У протоссов уже есть опыт — всего три с половиной сотни лет прошло с тех пор, как они сокрушили цивилизацию кахата.

Из прострации меня вывел знакомый журчащий голосок. Повернув голову, я несколько бесконечно долгих секунд рассматривал подругу, прислонившуюся к косяку двери, с интересом рассматривая шерифа, о котором я ей столько рассказывал. Впрочем, сейчас я смотрел не на нее, а на голубой кристалл, который она держала в руках — отчет о нашем разговоре с Менгском. Если соединить это с подозрениями шерифа, получится три повода уничтожить целую цивилизацию.

О, всемогущие Зел Нага, почему решать должен я?!

— Ты веришь мне, Салли? — тихо спросил я, не отрывая глаза от кристалла.

— Конечно.

...Ты бы хоть на секунду задумалась, маленькая...

Я протянул руку и кристалл, который девушка даже не пыталась удержать, прыгнул мне в руку.

Я перевел взгляд на Джима. Шериф напряженно смотрел на меня, но молчал, предоставив мне право решать, что говорить моему народу, а о чем лучше умолчать.

И ты, Брут...

— Мы должны сами с этим разобраться, Джим, — наконец сказал я, крепко сжимая кристалл в кулаке. — Найти виновных, уничтожить всю информацию, остановить это безумие. Пообещай мне, что мы справимся.

— Мы справимся, Саня.

Разжав кулак, я легонько дунул на ладонь, подняв в воздух мелкую пыль — все, что осталось от кристалла, на котором были записаны три повода уничтожить человечество.

Если бы только от самих поводов было так же просто избавиться...

— Ставки сделаны, господа, — пробормотал я. — Карты розданы...

Глава 9.2. Ошибка эволюции

Склонив голову на бок, я с интересом наблюдал за медленно формирующимся передо мной пси-щитом, не обращая внимания на издаваемое им мерное гудение рассерженного шмеля. Вообще говоря, этого звука быть не должно — он был создан паразитными излучениями щита, следствием его нестабильности и железобетонным гарантом неопытности своего создателя.

Ну, в принципе, сейчас неважно. Осилит или нет?

Осилила. Ярко сияющее поле заняло все пространство внутри метровой металлической рамы, созданной мной специально для этой цели, и... хотел бы я сказать "застыло в таком положении", но, увы, по поверхности теоретически двумерной плоскости то и дело пробегала легкая рябь нестабильности.

Да, зачет в Академии она бы точно не получила.

Ухмыльнувшись, я вытянул перед собой правую руку, подмигнул сосредоточенному личику своей невольной ученицы и с силой ткнул пальцем в центр одой из таких нестабильностей. Сопротивлялся щит недолго — лишь одно мгновение давления и рябь охватила сразу всю силовую плоскость, затем на мгновение застыла, а следом щит с оглушительным треском лопнул. От всплеска энергии, высвободившейся от этого, у обычного человека вполне могли бы поджариться мозги, но в этой комнате не было никого, кто соответствовал бы определению "обычный человек".

— А что, очень даже неплохо вышло, — улыбнулся я скривившейся девушке.

— О да, — оскалилась она в ответ. — Это штука защитит меня от всего, что слабее пальца! Всю жизнь о таком мечтала!

— Так и ты всего неделю этим занимаешься, — парировал я. — Мне в свое время потребовалось два месяца. Правда, учителя и хоть какой-то методички у меня под рукой не было, но тем не менее.

Ответом мне был внимательный взгляд изумрудных глаз, сменивших досаду на сосредоточенность настолько быстро, что я едва подавил желание протереть глаза.

Собственно, ничего нового я ей не сообщил, — Сара Керриган уже знала, что я — недоучившийся Тамплиер, сын большой шишки, в качестве внезапной блажи решивший вместо учебы изучать всякие отсталые виды.

Хотя сомневаюсь, что она мне поверила... И правильно сделала, между прочим, почти все из сказанного — ложь.

— И как же тогда ты это сделал? — поинтересовалась она.

— Ну, — я пожал плечами. — Я знал конечный результат, в общих чертах представлял сам процесс, плюс... — заведя руку за спину, я ухватил один из пси-рецепторов и помахал им перед лицом Сары. — У меня была эта штука. Пси-рецепторы обладают естественным защитным полем. Правда, очень слабым, способным защитить только от случайных царапин... но тем не менее. Кажется, вы, люди, называете это "реинженеринг".

— Пси-рецепторы? — задумчиво пробормотала Сара, разглядывая зажатый в моих руках отросток. — Важная штука, наверное?

— Очень, — кивнул я. — Чувствительное, да.

— И в чем же ее предназначение? — вкрадчиво спросила Сара, тщетно изображая из себя идеального шпиона.

— Это эрогенная зона, — ровным голосом ответил я.

— Что?..

— Мне правда надо тебе объяснять, что это такое? — ответил я, с трудом удерживая на лице безразличную маску, предписанную для постоянного ношения представителю высокоразвитой цивилизации при общении с варварами.

— Нет... наверное, не стоит. Ты серьезно?

— Абсолютно.

В который раз убеждаюсь, что лучший способ солгать — правильно сообщить часть правды.

Ну не рассказывать же ей в самом деле, НАСКОЛЬКО важны для протоссов пси-рецепторы? Расскажешь об этом, придется объяснять, что такое Кхала... а с этим я и сам еще не определился до конца.

Помнится, весь вечер следующего дня, после того как я, почти случайно, узнал подробности об устройстве общества протоссов, Тассадар потратил на то, чтобы объяснить мне свою точку зрения на Кхалу.

— Ты говорил мне, что мы — рабы Кхалы, но это неверный термин. Мы — ее дети, а Кхала — не Господин, но воспитатель. Уверен, ты обратил внимание, как быстро взрослеют и учатся новорожденные протоссы — я узнавал, у людей этот процесс идет вдвое медленней. Думаю, ты уже понял, в чем здесь дело.

— Да. Раньше я был уверен, что связь с Кхалой формируется годам к семи, когда мы получаем доступ к общей силе нашего народа. Очевидно, я ошибался.

— Это так, — кивнул Тассадар.

Помолчав пару мгновений, я понял, что продолжать он не собирается, поэтому продолжил мысль сам:

— Я ошибся, потому что думал, что "бесконечная батарейка" и есть основное предназначение пси-рецепторов и Кхалы. Однако она оказалась лишь следствием, побочным эффектом и приятным дополнением.

— И снова — верно, — скупо кивнул Тассадар и вновь замолчал.

Видимо, мой приемный отец хочет, чтобы я сам дошел до определенной мысли и вмешается только после того, как я до нее доберусь.

— На самом деле, энергетическая подпитка формируется последней. А изначально, полагаю, что сразу же после рождения (а, возможно, и до него), включается информационный канал между протоссом и Кхалой. Одностронний, я полагаю?

На сей раз Тассадар даже открывать рот не стал, — просто кивнул.

— Протоссам необходима всего пара недель, чтобы научиться ползать, три, чтобы ходить, а через пару месяцев они уже вовсю бегают и трещат без умолку с бесконечными "почему?". И делают это они не потому, что такие все из себя гениальные, а потому, что эти базовые навыки передает им Кхала, не так ли?

— Так.

— А после завершения базовой стадии, где-то... — я помолчал, вспоминая свое собственное детство. — Где-то через год после рождения, Кхала начинает учить своих отпрысков... правильно думать.

— Ты выразился довольно грубо, — скривился Тассадар. — Я бы сказал, она объясняет нам, что такое "хорошо" и "плохо".

— Основываясь исключительно на ее собственных представлениях, — не удержался я.

— Насколько я понимаю, это мало чем отличается от того, что делают со своими детьми человеческие родители.

— У людей есть выбор.

— И сколько из них им воспользовалось?.. Или нет, даже не так: сколько из них осознает, насколько их поведение зависит от влияния извне? Насколько их представления о добре и зле основаны на мнении родителей, друзей, прочитанной в детстве книге, любимом фильме или изречении кумира? Можешь не отвечать — полагаю, их примерно столько же, сколько и протоссов, знающих о Кхале.

— Но...

— Позволь мне продолжить. Что ты знаешь о Хранителях Кхалы?

Я напряг память, но, увы...

— Практически ничего, — признался я. — Это протоссы, чья связь с Кхалой наиболее сильна и они... эээ... хранят Кхалу.

— Ну... этого следовало ожидать, — ухмыльнулся Тассадар. — В общем-то, я и сам знаю немногое. Орден Хранителей существует вне системы каст, не подчиняется никому, включая Конклав, и основан лично Кхасом. Сказать, что он немногочисленен — значит сильно приуменьшить, на настоящий момент Хранителей всего трое, а за все время существования Ордена их было шестеро, включая самого Кхаса. Их основная задача — защищать Кристаллы Кхалы.

— Эти кристаллы... и есть Кхала?

— Нет, что ты... никакому кристаллу не вместить в себя такое количество информации. Где располагается Кхала и как она устроена — знают, наверно, только сами Зел Нага... Но речь не об этом. Кристаллы, которые охраняют Хранители — это... пульт управления, созданный... или найденный Кхасом. Он предоставляет возможность задать Кхале... ну, пусть будут "полномочия".

— Вот как?..

Должен признаться... это многое меняло.

— Именно так. Насколько мне известно, текущие настройки выставил лично Кхас.

— Да черт с ним, кто выставил. В чем они заключаются?

— Все протоссы — верны своему народу. Его благополучие — их основная цель, занимающая первое место в списке приоритетов вне зависимости от обстоятельств. Это получают все протоссы, в какой бы касте они не родились. Кроме того... Тамплиерам досталась отвага и доблесть, Кхалаям — трудолюбие, а Судьям — аналитический склад ума и педантичность. И, в общем-то... это все. Насколько мне известно, прямо в жизнь протоссов Орден вмешался лишь однажды — во время войны с кахата, наложив запрет на геноцид.

— Вот как...

— Именно так. В итоге мы, конечно, все равно не оставили от их цивилизации камня на камне, но обошлось только разрушением всей инфраструктуры, в результате чего в ближайшее тысячелетие им и мечтать нечего выбраться хотя бы на орбиту, не то что возобновить экспансию. И этот второй шанс на лучшее будущее им подарили Хранители.

— Все это очень здорово, но... остается еще один вопрос.

— И какой же?

— Кто сторожит сторожей?..

...В тот вечер мы с Тассадаром так и не пришли к единому мнению. Он не знал ответов на мои вопросы и не мог дать однозначных доказательств. В конечном итоге единственный способ узнать правду — обратиться к первоисточнику, то есть спросить непосредственно у Ордена. А для этого мне нужно как минимум вернуться на Аиур, чего я пока не могу себе позволить.

Вернуться в реальность меня заставило очередное напряжение пространства передо мной, — упрямая Сара собиралась предпринять еще одну попытку. Как и полагается новичку, она делала все медленно и тщательно, а потому нарушить ее работу одним четко выверенным импульсом не составляло проблем.

— Достаточно, — объяснил я свои действия опасно сузившей глаза Саре. Не девушка, а ходячая бомба какая-то... Чуть что не так — сразу в морду. И как с ней Джим вообще уживается? — Устала ведь уже. Отдохни, съешь эту вашу восстанавливающую гадость, а потом продолжим.

— Как ты это сделал?

— И не надейся, — улыбнулся я. — Нет никакого чудо-способа помешать противнику поставить щит. У меня получилось только из-за скорости исполнения, в норме ты должна ставить его настолько быстро, чтобы для помех просто не осталось времени. Ну, а после создания взломать щит можно только силой. Это же тебе не сейф какой-нибудь или программа — обычная силовая плоскость, простая настолько, что сложные способы против нее не работают.

— Точно? — подозрительно прищурилась она.

Тем не менее, спорить она не стала. Вместо этого она рухнула на пол прямо там, где стояла и, выудив из кармана нечто, отдаленно напоминающее шоколадку, невозмутимо откусила эту гадость. Сара утверждала, что эта штука безвкусная, но меня даже передернуло от отвращения — у моих инопланетных вкусовых рецепторов было свое мнение на этот счет.

— Абсолютно, — соврал я. — Это как... ну, настоящий щит, из металла. Как ты его ломать будешь, если потребуется?

— Никак, — ответила она. — Надо атаковать с флангов или в смотровую щель.

— Ну, что-то типа того, — кивнул я. — Только щиты обычно замкнуты и смотровых щелей не имеют. В норме защитное поле создают кристаллы, и оно в точности повторяет очертания тела, на расстоянии пары сантиметров от брони. В общем, что хочешь делай, но пока щит не пробит — нанести вред пользователю невозможно.

— Чертовы терминаторы... Как вообще против вас драться?

— Так я к этому и веду, — улыбнулся я. — С нами не надо драться, с нами надо дружить.

Она только сокрушенно покачала головой.

— Не мне решать, — наконец ответила она.

— Возможно. Но тебе же сказали смотреть в оба и думать, не так ли?

В ответ — лишь хмурый взгляд исподлобья.

— Да ладно тебе, тоже мне хитрый план. Я бы стал плохо думать о твоем начальстве, не отдай они тебе этого приказа.

Сара продолжала молча жевать свою "шоколадку". Ей бы партизанкой родиться...

— Я на вашей стороне, честно, — я предпринял еще одну попытку. — И я знаю, что Тассадар, адмирал Армады, тоже не желает войны. Черт, да я уверен, что даже Конклав ее не желает — лишь опасается такой возможности. Просто не давайте нам повода.

Я вздохнул, услышав в ответ тишину. Этот разговор в различных вариациях повторялся уже неделю подряд, с того момента, как мы начали эти тренировки.

-...Не мне решать.

Интересно, почему я не могу поступить также?.. Сказать: "не мне решать", "это не мое дело", "меня к этому не готовили", "пусть этим занимаются те, кому за это платят" или любую из поистине бесконечного количества отмазок, придуманных человечеством за тысячелетия своей истории? В войне между протоссами и людьми проиграет именно человечество, а я окажусь на стороне победителей. Никто не обвинит юного протосса, не закончившего даже первый курс Академии, если он вернется на безопасный Аиур, чтобы закончить обучение. Джим вздохнет и скажет: "ему не позволили", а потом примется за дело сам и, будем откровенны, этому парню, едва закончившему школу на трояки, природа отмерила куда больше талантов, чем мне.

"Тамплиерам досталась отвага и доблесть" — сказал мне Тассадар. Два года назад, когда Менгск просил меня о помощи — я отказал ему, предпочтя собственную безопасность и спокойствие смертельной опасности, которая, без сомнения, ждала меня на Корхале. Я пожалел об этом решении уже спустя две недели, когда предсказания Арктура сбылись, его семья была убита и стыдился собственной трусости до сих пор.

Так почему я сейчас здесь? Потому ли, что, совершив ту ошибку, я не могу себе позволить допустить ее повторения, или все дело в том, что теперь я — Тамплиер, чье достоинство — отвага и доблесть, а трусость — никогда не числилась в недостатках?..

...Возможно, я уже никогда не смогу разобраться в том, что во мне — мое, а что — привнесено извне.

— И, раз уж мы заговорили о личном мнении... — начал я. — Как ты думаешь, это не Менгск натравливает зергов на планеты Конфедерации?

Джим пообещал мне, что мы справимся, пообещал, что найдем виновных и отведем угрозу от его вида, не вмешивая Армаду однако... однако мы с ним оба понимали, как мало у нас шансов. У нас нет собственной шпионской сети, чтобы подтвердить или опровергнуть вину Конфедерации или Синдиката. В рядах Сынов Корхала я — официальное лицо, посол инопланетной цивилизации, подчиненные Арктура следят за каждый моим шагом, словом и случайным взглядом, а сам Рейнор — всего лишь капитан 4-ой отдельной моторизированной роты, чужак без полезных знакомств и связей.

Во время того самого судьбоносного разговора в моей каюте, мы не договаривались с шерифом о плане действий — было мало времени и каждая лишняя секунда работы "глушилки" оборачивалась ненужным риском. Нам и не нужно было произносить вслух слова — Джим молчаливо взял на себя главную тяжесть и в последние дни, как я понял из наших редких встреч, шнырял по кораблю, заводя эти самые полезные связи и пытаясь вытащить на свет любые скрываемые от него сведения. Уж что-что, а располагать к себе людей он всегда умел...

Ну а я... мне оставалось немногое — ужины с Менгском и его приближенными, их осторожные вопросы о протоссах и мои не менее осторожные ответы, чтение и перечитывание отчетов, которыми Сыны Корхала посчитали нужным со мной поделиться, присутствие на совещаниях (настоящих, постановночных? Кто бы знал)... и вот эти вот тренировки с Сарой, исполнение моего обещания, данного при обороне Бункера.

Керриган была правой рукой Арктура, самой доверенной оперативницей, выполняющей самые важные и трудные, граничащие с невыполнимыми, задания — если ее босс замешан в происходящем, скорее всего, она об этом знает. Возможно, эффективнее было доверить это шерифу, но... когда я сказал ему, что возьму экс-Призрака на себя, он испытал облегчение.

Наверное, это очень паршивое чувство — шпионить за тем, в кого влюблен.

Эмпатия и чтение мыслей мне в этом деле не помогут, мой оппонент — такой же псионик, как и я. Скорее всего, у меня получилось бы пробить ее защиту прямой атакой, но силовой вариант был просто напросто бессмысленен в этой ситуации — от него было бы больше проблем, чем пользы.

Так что рассчитывать я мог только на собственные мозги. Более чем уверен, что шпион из меня неважный, но ведь и Сара — в первую очередь диверсант-штурмовик, а не интриган-разведчик.

Конечно, даже если Джим прав в своих подозрениях, она все равно не скажет мне правды — я и не жду. Меня устроят и косвенные доказательства — вздрогнет ли она, споткнется ли с ответом, отведет ли глаза...

-...Конечно нет. С чего ты решил? — ответила она, скосив глаза мне за спину, на тускло поблескивающий глазок камеры.

Тебе нечего опасаться, Керриган. Я ведь не просто так задал тебе вопрос именно сейчас, — сильные псионные выбросы, особенно сырые и неструктурированные, баламутят не только пси-поле, паразитные излучения вполне могут создать сильный ЭМИ... особенно, если им немного помочь, замаскировав направленное вмешательство выбросом энергии от лопнувшего щита.

Два из трех. Почему ты напряглась, Сара?.. Возможно, твой босс использует зергов против Конфедерации, а ты ему помогаешь; возможно, я просто застал тебя врасплох неожиданным вопросом; возможно, Сыны Корхала виновны, а сама ты не причем и мои слова просто совпали с твоими собственными страхами.

Скоро, очень скоро, я должен буду принять решение, и вряд ли у меня на руках окажутся неопровержимые доказательства. Выбор придется делать почти вслепую, опираясь лишь на зыбкий фундамент подозрительных совпадений и туманных догадок.

И ведь я ни на секунду не сомневаюсь — когда придет час, у меня хватит решимости выбрать. И эта моя уверенность — подарок Кхалы, без всяких сомнений. Откуда в юном протоссе, прожившем половину жизни в качестве человека, могут взяться силы для такого решения?

— Да просто так, мысли вслух.

— Это тебе Джим по ушам проехался?

Я позволил себе улыбнуться и слегка расслабить напряженное тело — она со мной говорила. Разговоры — это хорошо.

— Ты же сама знаешь, с этими посольскими обязанностями я вижусь с ним реже, чем с тобой и твоим начальством. Думаю, точнее будет сказать: "Я хочу исключить такой вариант". Прозвище "самый кровавый террорист тысячелетия" не дается просто так...

— Эту кличку придумали конфедераты, — огрызнулась Сара.

— Самая лучшая ложь — это ложь, основанная на правде. Уверен, Сыны Корхала не такие чудовища, как о них болтают в официальной прессе, но СМИ надо было от чего-то отталкиваться. Ведь было же нападение на лайнер "Юниверс Тревел", взрыв на Шайло с десятками убитых и раненных, покушение на генерала Уоррена, в ходе которого была ранена его жена и убит сын?

— Да. И это было необходимо.

Она не прятала взгляд, и мне не нужно было пользоваться телепатией, чтобы понять — она сожалеет, но не раскаивается.

— Возможно. Не мне судить — это внутреннее дело человечества. Я просто хочу быть уверен, что на этом корабле все понимают, что есть методы, которые не оправдывает никакая цель.

— Вам с Джимом даже сговариваться не надо, — фыркнула она. — "Есть методы, которые не оправдывает никакая цель"...

— Похоже на комплимент.

— Так и есть, — почти нежно улыбнулась Сара.

Некоторое время она молчала, рассеянно скользя взглядом по моему лицу.

— Я верю Арктуру, — наконец сказала она. — Он спас меня и еще с десяток таких же беглецов, предавших своих хозяев. Он дал мне дом, дал цель и свободу решать. Здесь, в Сынах Корхала нашли приют многие из тех, кто прикоснулся к тайнам Правящих Семей и не смог с ними смириться. Понимаешь? — мы здесь именно потому, что для наших врагов не существует запретов и мы не считаем это правильным.

-...Сильно сказано.

— Я много об этом думала. Арктур не переступит черту.

В ответ я только кивнул, принимая аргумент. Ее слова казались искренними...

— Продолжим? — Вскочив на ноги, бодро спросила Сара, переигрывая лишь самую малость.

— Давай еще пару раз, а потом расходимся — поздно уже.

И снова — напряжение пси-поля, полупрозрачное марево, низкий гул, нестабильная плоскость... громкий хлопок и очередная волна энергии, взбаламутившая экранированное пространство тренировочного зала Призраков.

— Черт! — рыкнула Сара, разозленная очередной неудачей. — Ну почему у меня никак не получается?

— Терпение и труд все перетрут, — философски заметил я.

— Да у тебя это вообще получается так легко, будто ты эти всю жизнь занимался — тонко и изящно. Стоит только пристальнее приглядеться к деталям и начинается казаться, что я в жизни не смогу так.

— Издержки эволюции, — я пожал плечами. — Люди-псионики стали рождаться всего лет двести-триста назад — буквально вчера с точки зрения эволюции. Она же как работает? — простым перебором вариантов, "научный тык", можно сказать. Есть удачные комбинации — у них больше шансов выжить и дать потомство, что родится с еще более совершенным геномом, есть неудачные — у них этих шансов меньше.

Ты вот — серединка на половинку. С запада звезды сошлись правильно — и ты родилась с аномально сильным Даром, насколько мне известно, ты — сильнейшая из людей. А с востока вот не заладилось — и твоя мощь мешает в полной мере контролировать свои способности, что отражается на проблемах с тонкими операциями или, скажем, с контролем стихийных выбросов. В детстве у тебя наверняка было много неудобств...

Я не договорил — случился тот самый "стихийный выброс". От Керриган явственно потянуло горечью пополам с тоской и чувством вины. А следом все эти эмоции заглушил гнев, мгновенно поменяв цвет ее глаз с глубокой зелени на хищное золото.

Кажется, я, увлекшись лекцией, случайно наступил на больную мозоль...

— Неудобств?.. — прошипела она.

Неосторожно заглянув девушке в глаза, я уловил образ, всплывший в ее памяти — одно из самых страшных воспоминаний в ее жизни.

Она проснулась посреди ночи, отчасти — из-за приглушенных голосов, доносящихся с первого этажа, но в основном — из-за облака удушающей злости, смешанной со страхом. Пару минут она неподвижно лежала на кровати — в последнее время мама и папа часто ругались — из-за нее. Они боялись: папа боялся ее, мама — за нее.

Она бы и рада быть обычной девчонкой, неспособной читать мысли и двигать предметы взглядом — но ничего не могла с этим сделать. Она бы и рада не знать, что неделю назад папа втайне купил пистолет, а мама прячет бутылку виски на верхней полке кухонного шкафа — но выбора у нее не было.

Увы, ее надежды пошли прахом, ссора лишь набирала обороты, донося до Сары уже не бессвязные голоса — обрывки фраз.

Вздохнув, Сара слезла с кровати и, закутавшись в одеяло, направилась к лестнице, ежась от холода, с каждым шагом вгрызающегося в голые пятки.

-...Еще раз скажешь такое, и, клянусь, я...

— Что?! Хочешь сказать, я не прав? Вчера она едва меня не убила — клянусь, этот шкаф упал не просто так!

— Она случайно! Ради бога, Алекс, она же просто ребенок!

— Ребенок? А помнишь случай с волками? По-твоему ребенок на такое способен?

Сара вздрогнула, виновато опустив глаза. Три месяца назад, когда они гостили у бабушки с дедушкой, она убежала в лес и, конечно, заблудилась. Мама с папой столько раз предупреждали ее, что на этом континенте хищников даже наполовину не выбили — она не слушала. Уже под вечер, исцарапав лицо и руки о ветки, стерев ноги до крови в новеньких не разношенных кроссовках, она наткнулась на шесть мохнатых здоровенных тварей, названных "волками" за отдаленное сходство со своими земными собратьями.

Она смутно помнила, что было дальше. Она испугалась — до подкосившихся коленок, до стука зубов и громкого детского рева, хотя всего пару недель как пообещала больше не вести себя "как маленькая". После — все заволок багровый туман.

Ее нашли на той же поляне уже утром — едва в сознании, измазанную в крови, в окружении шести уже остывших трупов лесных тварей. У многих были оторваны лапы, одного разорвало пополам, двое недосчитались голов.

Сказать, что она была в ужасе — значило сильно приуменьшить реакцию на случившееся. Даже ее родители испугались меньше — они-то далеко не сразу поняли, ЧТО именно произошло на той поляне. А вот она знала — тогда в ней впервые проснулась Проклятье, властно потребовав в уплату за спасение спокойный сон и, пусть далеко не сразу, любовь отца.

— Она превратила их в куски мяса! Ради бога, Дина, она залила кровью все вокруг! Я сам видел кишки на ветках!

— Ей что, надо было позволить себя съесть?!

— Люди не должны быть способны на такое, — категорично заявил отец. — Последний раз тебе говорю, Дина, давай позвоним по тому телефону! Люди из "Призрака" знают, что делать...

Сара вздрогнула от хлесткого звука пощечины.

— Она — твоя дочь! А ты хочешь отдать ее в руки этих живодеров?

— Моя ли?.. — тихо спросил отец. — В моей семье не было монстров.

Сара съежилась на ступенях лестницы. Обхватив руками голову, она тихо заскулила, отчаянно пытаясь остановить темную волну, поднимающуюся откуда-то из глубин ее разума, заполняя взор знакомым багровым туманом. Бесполезно — она всегда была слабее Проклятья, чутко реагирующего на каждый всплеск ее эмоций, готового выплеснуться наружу каждый раз, стоило ей испугаться, обрадоваться или, как сейчас, расплакаться от боли, разрывающей на куски сердце.

Она помнила лишь одно — два смачных хлопка и влажных звук, будто кто-то выплеснул на стены ведро воды.

Сара так и не решилась заглянуть на кухню, ведь она прекрасно знала, что она там увидит — с мамой и папой произошло тоже самое, что и с волками, которым не повезло наткнуться на монстра пострашнее себя...

Я молчал, неловко отводя взгляд от девушки напротив. Молчала и она, осознав, что нечаянно показала мне то, что не следовало.

Не выдержав тяжелой тишины, я открыл было рот, чтобы что-то сказать... и тут же его закрыл, осознав простую истину — если я сейчас ошибусь в выборе слов, Сара ударит и бить будет насмерть, наплевав на дипломатический иммунитет и все остальное.

Вместо этого я медленно отвернулся от девушки, чтобы не смущать ее пристальным взглядом — хороший жест, если твой Дар позволяет смотреть во все стороны одновременно.

— Мне жаль, — наконец сказал я. — Я неправильно подобрал слова, ты не...

— Ошибка эволюции?.. — перебила меня Сара и сейчас я при всем желании не смог бы сказать, что она чувствует, настолько сухим и безжизненным был ее голос. — Брось, это же правда.

Я промолчал, не зная, что должен ответить. Впрочем, может это подойдет...

— Я не расскажу об этом ни одной живой душе. Никогда.

Медленно подойдя ко мне, Сара потянулась к поясу, медленно вытащила пистолет из кобуры на поясе... Когда она прижала толстый ствол к моему затылку, мне оставалось только гадать — успею ли я создать пси-барьер и перегородить дуло? Впрочем, питание масс-драйвера она все равно не включила — иначе нежелаемая мной схватка уже началась...

— Разумеется, ты не расскажешь. Чертов инопланетянин, презираешь меня за генетическое уродство, да? Тебе-то все легко давалось...

Вообще-то куда сложнее, чем другим протоссам... но явно легче, чем ей.

— Наше генетическое совершенство — не наша заслуга, — спокойно ответил я. — Нас такими создали. Гордиться тут нечем. А вот тебе можно себя и похвалить — ты справилась, несмотря ни на что.

— Слишком поздно.

— Поздно — это когда ты мертва.

Она с силой надавила на мой затылок стволом, заставляя чуть склонить голову, а затем развернулась и пошла к выходу, засовывая пистолет обратно в кобуру.

Расслабиться я позволил себе только после того, как за Сарой закрылись толстые гермоворота, покрытые слоем изолирующего пси материала.

— Когда я научусь следить за языком? — пробормотал я себе под нос. — Я же чертов дипломат, с такой профессией без этого полезного навыка меня точно однажды пристрелят...

Глава 9.3. Тебе дадут знак

Она проснулась от того, что что-то сжало ее в объятиях — всего на мгновение, едва ощутимо сильнее, чем секунду назад, но этого хватило, чтобы ее подсознание подало сигнал тревоги. Ее ладонь скользнула по обнаженному телу врага, покрытые мозолями сильные пальцы коснулись шеи... и только после этого, уже готовая вырвать кадык, Сара наконец осознала — никаких врагов рядом с ней нет.

Горячее дыхание мужчины, с которым она провела ночь, взъерошило ей волосы на макушке, заставляя кожу покрыться мурашками, чтобы хоть как-то оправдать выброс адреналина. Запрокинув голову, она еле слышно чихнула, мазнув носом по жесткой щетине. Не человек, а какая-то машина по выращиванию волос, честное слово, — вчера же заставила побриться!

Прикоснувшись к вялому, податливому сознанию спящего, она вынудила его покорное тело разжать руки и осторожно сползла с мужчины, усевшись на край кровати.

— Что же ты делаешь, спецагент Керриган? — пробормотала она себе под нос. — Тебе полагается быть бесчувственной машиной смерти, приложением к винтовке, а ты...

"А ты втрескалась в едва знакомого мужика, как малолетняя дура" — закончила она про себя, не решившись произнести это вслух.

Сказать, что она неопытна в амурных делах — значит сильно преувеличить. В центре подготовки Призраков, а затем и на их же секретной базе на черной стороне второй луны Тарсониса не было места чувствам: сексу было, а вот эмоциям — нет. Если совсем невмоготу — тебе приведут специально обученного человека и он (или она) обслужит тебя по высшему разряду, а поговорить, обратиться за поддержкой, поделиться эмоциями — это, будь добра, к штатным психологам... тоже специально обученным, чтоб им всем на самой жаркой сковородке.

После побега — не до того как-то было, да и ее окружение в тот момент вызывало скорее рвотные позывы, нежели желание. После того, как она присоединилась к Сынам Корхала — тоже были другие проблемы: Арктур, сильно ограниченный в "призрачных" ресурсах, вынужденный подбирать дезертиров, отправлял ее на одну миссию за другой, на основной базе мятежников она, бывало, не показывалась месяцами.

И тут — вот оно, девичье счастье: неподдельно честный, подлинно благородный и самое главное — не боящийся ее, осужденный по абсурдному обвинению шериф заштатной планетки по имени Джеймс Рейнор.

Она думала — виновато долгое воздержание, что достаточно всего один раз поддаться, получить свое и можно будет вернуться к такой привычной одинокой жизни: от перестрелки к перестрелке, от одного убийства к другому, как и раньше забываться тяжелым медикаментозным сном без сновидений во время перелетов от одной планеты к другой. Жить лишь яркими вспышками сражений, бросая в жаркую топку личной мести все новые и новые жизни, далеко не всегда заслужившие казнь без суда и следствия, совершенную убийцей, что даже не задавала вопроса "за что?" после получения приказа.

Ага, как же.

Оказалось, что стоило поддаться искушению всего один раз — и обратного пути не стало.

Спроси ее кто-нибудь всего пару месяцев назад, способна ли она на такие чувства как нежность и любовь — она рассмеялась бы в лицо сумасшедшему. А теперь... Сара Керриган, самый результативный Призрак в истории, силой своего Дара гнущая танковые стволы, не боящаяся, кроме себя самой, никого и ничего в этой Вселенной — каждую корабельную ночь, втайне от всех, бегает в каюту почти незнакомца и возвращается лишь под утро. Ее никто не заставляет, никто даже не предлагал — она делает это, потому что хочет. И даже не секса, нет... уснуть в его крепких объятиях, в тепле и уюте, ощутить эмоцию, которую не испытывала с детства — чувство безопасности.

Ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы отвести взгляд от тихо сопящего, даже во сне довольного, Джима. Взглянув на коммуникатор, Сара поняла, что проснулась очень вовремя — до подъема оставался всего час. Как раз хватит времени, чтобы прокрасться в свою каюту на противоположном конце корабля.

Натянув на себя сплошной комбинезон из плотной обтягивающей ткани, Сара присела на корточки возле неопрятной кучи керамики и металла, сваленной в углу в нарушение всех и всяческих инструкций по эксплуатации и хранению боевой брони стоимостью с небольшой самолет. Проведя кончиками пальцев по гладкой матовой поверхности, бывший Призрак тихо хмыкнула пришедшей в голову мысли: скорее всего, никто во всей Вселенной еще не использовал сверхсекретную военную разработку для того, чтобы пробраться ночью к любовнику.

Стараясь не шуметь, она перебирала детали доспеха, раскладывая их перед собой в ведомом только ей порядке — чтобы удобнее было одевать.

"Ночных Охотников" у нее было два: первый стоял в арсенале корабля, а второй — в ее личной каюте. Именно в этой броне три года назад она сбежала от конфедератов — сразу после очередной операции и до сих пор гадала, в какой мере ее поступок был спонтанным, а в какой — тщательно спланированным, вынашиваемым годами.

Наконец, она нашла то, что искала — широкий пояс с длинной змеей контактов. Еще раз оглянувшись на Рейнора, она защелкнула пояс и активировала кусок систем брони, уже спустя мгновение ощутив, как плотно прилегает к спине позвоночный "шлейф".

Функция "самосборки", дорогая, сложная и признанная излишней для большинства моделей — одна из отличительных черт "Охотника", ведь диверсанты далеко не всегда имеют возможность прибыть на место проведения операции при полном параде. Частенько бывало, что ее броню доставляли в нужный город по частям, а потом она тратила пару суток на то, чтобы собрать свой доспех воедино из закладок. Так было во времена ее службы в корпусе Призрак — так осталось и сейчас, у Сынов Корхала. Ее раздражали мысли о том, как мало изменилось в ее жизни после ухода из корпуса.

Сара всегда сравнивала себя с оружием, ассоциируя в первую очередь со снайперской винтовкой, смертоносной рапирой, однако чем дольше она работала на Менгска, чем дальше выходила за пределы своей "зоны комфорта", состоящей из сражений, перелетов и тренировок, тем больше понимала, что ошибается.

Она не оружие. Она — пуля. Винтовка — это Сыны Корхала, механизм досылания патронов — логистическая служба революционеров, система наведения — сеть осведомителей, а человек, жмущий на курок — Арктур Менгск. А ей остается лишь короткий, но яркий и стремительный полет к цели, всегда заканчивающийся одинаково — смесью из крови, осколков костей и кусочков мозга на стене.

Услышав знакомый щелчок вставшего на место нагрудника, Сара не сдержала усмешку: мужчине, спавшему за ее спиной, в этой метафоре доставалась роль абсурдной для пули функции совести.

Джеймс заставлял ее испытывать эмоции, которых она жаждала... но еще сильнее — боялась. Он заставлял ее чувствовать себя не оружием, не пулей, не проклятым псиоником — человеком. Хуже того — женщиной.

Она понятия не имела, что должна делать в этом качестве.

— Уже уходишь? — раздался за ее спиной сонный голос.

— Через полчаса подъем, — бросила она, прилаживая шлем.

— Чертово расписание... — проворчал Рейнор. — Знаешь, я скучаю по Мар Саре... там я мог спать до обеда.

Сара не знала, что должна на это ответить, а потому промолчала.

— Ты придешь вечером? — тихо спросил Джеймс нейтральным голосом.

Так, будто ответ его не волновал вовсе.

"Кого ты пытаешься обмануть, шериф?" — улыбнулась под шлемом Керриган. — "Я же хренов телепат..."

Ответить что бы то ни было она не успела — разорвавший сонную тишину погруженного в корабельную ночь Г ипериона, рев боевой тревоги заставил вздрогнуть и подскочить даже ее.

— Нет, — все же ответила она, перед тем, как скрыться под маскирующим полем. — Скорее всего, я не приду.

Тарсонис. Жемчужина Конфедерации Терран, планета, на которой чуть больше трехсот лет назад, с приземления-падения корабля изгоев, началась история человечества в секторе Копрулу. Их было сто тысяч — сейчас на поверхности столицы проживало больше трех миллиардов человек.

Сара помнила — ее учили истории. Спецы по воспитанию супер-солдат знали, что лучшее оружие — это умное оружие, и посчитали, что всестороннее образование этому поспособствует. Так что она и ее товарищи по несчастью умели читать и писать, и даже экзамены на выпуск из школы могли сдать... средней — оружие не должно было быть СЛИШКОМ умным.

Она знала, что в последнее время все чаще стала оглядываться в прошлое, переосмысливать свои и чужие действия: что делали с ней, и что творила сама. Наверное, это было неизбежно — после того, как она столь круто поменяла свою жизнь, сбежав из привычных серых бараков корпуса в большой мир, в котором все было куда сложнее, чем ей казалось ранее.

А в последние двенадцать часов лучшего Призрака в истории снедало тревожное, сводящее с ума чувство, что она подошла к очередной черте, перейдя которую, жизнь в очередной разобьется на "до" и "после". Она уже не раз и не два пересекала ее, но всегда это случалось неожиданно: когда в ней проснулось Проклятье; когда оно убило ее родителей; когда она сбежала от своих старых хозяев... когда встретила Джима.

А сейчас она смогла почувствовать ее приближение заранее... и понятия не имела, что с этим делать.

Всего несколько минут — и едва уловимое давление на виски, создаваемое гипердрайвом, исчезнет, Гиперион вывалится в привычное трехмерное пространство, десантный челнок, в котором она сидела вместе с ротой корхальцев из корпуса "Армия Мертвых" отправится вытаскивать высокопоставленные задницы агентов Арктура. И будет стараться не думать о том, почему зерги напали на Тарсонис.

Неделю назад Нойман спросил у нее, не пересечет ли Арктур черту и она ответила "нет". Так и было — натравить зергов на Антигу Прайм, планету, под завязку набитую военной промышленностью, военными базами и доками не воспринималось ею в качестве военного преступления — при условии, что они вытащат немногочисленных гражданских. И то, что чертовы протоссы явились слишком рано, не дав завершить эвакуацию — не вина Менгска.

Так она думала. В это она верила.

Но двенадцать часов назад флот Сынов Корхала, и без того находящийся в постоянной часовой готовности, ушел в гиперпрыжок сразу после получения доклада о том, что зерги атаковали Тарсонис.

В отличие от Ноймана, она знала правду — управлять пришельцами могли только конфедераты и мятежники. Очевидно, что атаковать собственную столицу, где постоянно проживало больше половины состоящих в Правящих Семьях, конфедераты бы не стали — это было выгодно только одному человеку.

Три миллиарда мирного населения. Даже если протоссы не явятся сразу же, как они сделали это в прошлый раз, у Сынов Корхала просто нет столько места на кораблях, чтобы спасти даже процент от этого числа.

Да, это гарантирует мятежникам победу — голова дракона будет отрублена, захватить власть в хаосе и анархии будет лишь делом техники. Но какой ценой?

— Есть методы, которые не оправдывает никакая цель... — пробормотала Сара себе под нос, крепче сжимая в руках верную винтовку.

Джеймс был прав. Нойман был прав. Даже хреновы продажные СМИ, давшие Арктуру кличку "самый кровавый террорист тысячелетия", были правы — но только не она!

Арктур Менгск — такое же чудовище, как Правящие Семьи.

Вопрос в другом — что с этим будет делать Сара Керриган, сильнейший рожденный псионик, поклявшаяся больше не работать на монстров в человеческом обличьи?

Давление на виски пропало, и в тот же момент она узнала ответ: она возьмет себя в руки, спустится на планету и в очередной раз окунется в ад, оставляя после себя дорожку из трупов, но на сей раз — чтобы спасти как можно больше жизней.

А после — расскажет все Джиму. Она — оружие. Им была, им и останется. Но в отличии от винтовки, которую она сейчас сжимала в руках, у нее есть один единственный выбор — человека, который будет наводить ее на цель и нажимать на спусковой крючок.

Она сделает свой выбор еще раз. На сей раз — в последний. Если Джеймс Рейнор не человек, заслуживающий полного доверия, на которого можно равняться и до уровня которого тянуться всю жизнь — то человечество вовсе не заслуживает того, чтобы она за него сражалась.

Ангар ожил. Даже сквозь толстые стенки обшивки челнока Сара слышала, как загудели десятки двигателей и загрохотали гермоворота. Еще несколько минут — и армия Сынов Корхала спустится на планету, чтобы попытаться спасти то, что сами же и подставили под удар. Надо только дать время флоту, вывалившемуся из гиперпространства, собрать информацию, уточнить обстановку и скорректировать цели.

Но прежде, чем очередь дошла до корабля Сары, на головном экране внутренней стороны ее шлема загорелось окно внешней связи с пометкой "максимальное шифрование" и "внеочередная важность".

— Арктур, — сквозь зубы процедила Керриган, встретившись взглядом с карими глазами своего спасителя.

— Сара, — кивнул Менгск, сделав вид, что не заметил ярости своего лучшего Призрака. — У нас проблемы.

— У нас три миллиарда проблем, — не меняя тона, ответила она.

— Не сейчас, — отрубил Арктур. — Здесь протоссы.

— Как... — начала была Керриган, но сразу же осеклась, сообразив, что не этот вопрос сейчас главный. — Они уже начали зачистку?

— Нет. Они разорвали зергов на орбите. Большая часть флота отошла к Талее, первой луне, меньшая... высадилась на поверхность.

— Что им делать в городе?

— Убивать зергов, — скривился корхалец. — Эти чешуйчатые сволочи поломали мне все планы — они забрали мою роль в этом спектакле!

— Они... спасают людей?..

— Да! И ты этому помешаешь.

Пару секунд Сара молчала, переваривая новости и приказ.

Протоссы отказались от своей политики полного уничтожения любой планеты, на которую высадились зерги?.. Они спустились на поверхность, сражаются и умирают ради того, чтобы на хрен не обосравшиеся им инопланетяне выжили в кровавой каше вторжения? Арктур признал, что он собственноручно обрек миллиарды невинных на смерть?

И в довершение всего — она должна помешать долговязым спасать людей? Открыто выступить против Кхалы после всех предупреждений, сделанных Нойманом?

— Это самоубийство, — это было все, что она могла сказать Менгску о его новом приказе.

— Мне плевать. Я буду править этим сектором... или сожгу его дотла. А ты — выполнишь мой приказ.

Время решать пришло раньше, чем она думала. Не будет последнего боя и отдать свою силу Джеймсу тоже не выйдет — ей придется делать выбор самой. Здесь и сейчас.

Если она откажется, живой ей с этого корабля не выбраться. Сражаться против тысяч солдат и единиц бронетехники одновременно — это слишком даже для нее. Она могла бы, наверно, захватить челнок, в котором находится сейчас — но стоит ей покинуть ангар, как орудия Гипериона превратят крохотный по сравнению с гигантом-флагманом кораблик в сгусток раскаленного газа, перемешанного с металлом и ошметками тел.

Согласиться — выживет. Откажется — умрет.

Она уже была в такой ситуации, делала этот выбор — когда дезертировала из корпуса Призрак.

— Иди к черту, мерзавец.

...И это было самое лучшее решение, которое она когда-либо принимала в жизни.

Оглянувшись по сторонам, Сара ожидала увидеть наставленные на себя десятки и сотни стволов — но бойцы "Армии Мертвых" оставались недвижимы.

"Что-то не так".

— Тогда мне придется тебя заставить.

— Тебе придется убить меня.

— Не обязательно... Sie unterzeichnen*, — медленно произнес Арктур фразу на незнакомом Саре языке.

А в следующее мгновение Керриган съежилась в кресле, вцепившись руками в шлем и закричала, впервые за очень, очень долгий срок — от ужаса.

Перед ее глазами стоял день, когда она присягнула на верность делу революции. День, когда она очнулась после операции, и Менгск протянул ей мерзкий чип, вживленный ей в детстве, который мог заставить ее выполнить любой приказ любой сволочи, знавшей коды доступа. Она уничтожила его собственноручно, раздавив телекинезом в бесполезную кучку металлолома.

— Ты соврал мне!

Саре никто не рассказывал, как работает чип, но она точно знала, что само устройство — лишь часть общего механизма. Остальная часть — привычка сознания, многолетняя работа психологов и препаратов, которые ей давали дважды в неделю, перед сеансами. Чип имел со стандартной нейросоциализацией не больше общего, чем кувалда с ловчей сетью — и тем и другим можно обездвижить цель.

Чип подавлял волю — и сохранял ее. Он заставлял поверить в то, что ты хочешь выполнить приказ, от которого тебя мгновение назад тошнило. Приказ становился абсолютом, собственные чувства и мысли оттенялись его сиянием, тяжестью и сладостью Долга — но разум оставался острым, а мысли — ясными.

Осознать воздействие чипа можно было только дважды. В самом начале, когда чип вводил сознание в измененное состояние: кружилась голова, тело бросало то в жар, то в холод, разум терзали иллюзорные голоса, шепчущие на ухо бессвязные, неразличимые мерзости, раскалывая само твое "Я" на две истекающие кровью половины... заканчивалось это только тогда, когда что-то внутри ломалось, каждый раз — будто впервые, каждый раз — будто навсегда. Второй раз — в тот момент, когда приказ оказывался выполнен — словно глоток свежего воздуха для задыхающегося, как стакан чистейшей воды для умирающего от жажды... вот только всякий раз на губах оставался мерзкий привкус ржавчины на удилах, которыми жестокий наездник разорвал тебе рот.

Сара сопротивлялась — так же, как она билась за свою свободу в первый раз: отчаянно, самозабвенно и безнадежно. Прошло всего несколько бесконечно долгих секунд, и она забыла даже, против чего бунтует, ради чего ее душу снова рвут на мелкие кусочки.

— Я не соврал тебе ни единым словом, — с трудом различила она ровный, отвратительно спокойный голос своего мучителя. — Я действительно его вытащил — иначе его было не взломать. Я никогда не говорил тебе, что не засунул его обратно.

Эти слова, прямое признание в предательстве, оказались последней соломинкой, сломавшей хребет верблюду.

— Лейтенант Сара Керриган, подразделение Призрак, — прохрипела она. — Личный номер WA924012. Повторите приказ.

— Помешай протоссам уничтожить зергов.

— Так точно.

________________________________

*— Sie unterzeichnen(нем.) — Тебе дадут знак. Если кто вдруг не в курсе — песня такая есть: http://chords.seriyps.ru/short/ariya::tebe-dadut-znak/

Глава 10.0. Первая жертва войны

— Как думаешь, когда Армада будет здесь? — спросил Алессадар.

Селендис тихо вздохнула — Саша задавал этот вопрос десятый раз за последние двадцать минут.

Она ответила не сразу — челнок, проламывающий атмосферу, в очередной раз тряхнуло и ей пришлось срочно хвататься за поручень.

— Я не знаю, Саша, — честно ответила она. — Их засекают по сигналу межзвездной связи — судя по всему, эти твари представляют собой одно целое даже на межзвездных расстояниях.

— Как Кхала? — задумчиво спросил Саша.

— Да... — после пары секунд молчания ответила Селендис — мысль, что эти уродливые твари чем-то похожи на нее саму вызывала подсознательное отвращение. — Что-то вроде. ...Как бы то ни было, они не держат связь постоянно — предпочитают общаться пакетами. Ученые Армады как-то научились пеленговать этот сигнал — после одного сеанса мы знаем, что зерги присутствуют в каком-то пространстве, после второго знаем примерное направление, после третьего — обнаруживаем с точностью до звездной системы.

— То есть если зерги решат соблюдать радиомолчание, мы не сможем их обнаружить?

— Судя по всему, они не могут, — пожала плечами практикантка. — Инстинкт или что-то вроде.

— Интересно... — произнес Саша.

Впрочем, по его тону скорее казалось, что ему все равно.

Оглянувшись по сторонам, следующий вопрос Селендис решила задать мысленно:

— Когда мы свяжемся с Тассадаром?

Саша попроси ее не сообщать Армаде информацию, полученную от Арктура, опасаясь того, что Конклав надумает решить проблему радикально — просто спалив дотла все людские миры. Судьба человечества практикантку волновала мало — она успела ознакомится как с отчетами комиссии, собранной во время первого контакта, так и с докладами наблюдателей, присматривающих за новым видом на протяжении всех трехсот лет. Написанное... не вдохновляло.

Люди были жестоки, вероломны, недальновидны. Они безжалостно уничтожали уникальную природу освоенных миров, переделывая экосистему под себя... а иногда останавливались на стадии "уничтожения", даже не пытаясь построить что-то на месте разрушенного. Они воевали друг с другом, грызлись за власть, самым варварским способом ломали, хирургией и химикатами, сознания собственных граждан, превращая их в идеальный и безотказный инструмент войны.

Когда-то ей казалось, что Саша, когда-то родившийся человеком — это аргумент в пользу того, что людям стоит дать шанс.

Ее постигло разочарование — псионики, с которых она решила начать, как с самых понятных, на контакт идти отказывались, отвечая на вопросы короткими рубленными предложениями, а чаще и вовсе односложными. Обычные люди же ее откровенно сторонились. кто-то просто обходил стороной, кто-то откровенно боялся, а кто-то — тихо ненавидел: за сожженные планеты, за погибших родных, друзей или просто незнакомцев, принадлежащих к их виду. Она пыталась говорить, пыталась объяснять — ее не слушали, от нее отворачивались, уходили и даже пару раз убежали.

И вопрос, вокруг которого бушевали споры триста лет назад, вопрос, вбивший клин между Тассадаром и Конклавом встал перед ней в полный рост — и она не могла на него ответить.

Стоит ли человечество того, чтобы протоссы сочли их достойными, равными или к ним стоит относиться как к неразумным жестоким детям, слишком глупым, чтобы понять весь ужас того, что они творят? И объяснить им все на пальцах, на понятном им языке — взяв за шкирку, встряхнув хорошенько и ткнув мордой в собственные дурно пахнущие ошибки?

Или, быть может, их стоит считать болезнью, раковой опухолью, паразитами этой Вселенной, поступив с ними так, как и положено поступать с заразой?

Она сказала Саше, что верит ему. Она соврала — сомнения в правильности его действий грызли ее постоянно, мешая спать, концентрироваться и смотреть Алессадару в глаза. Каждую корабельную ночь, стоило только ее другу уснуть, она доставала заново записанный кристалл с информацией, которую согласилась уничтожить и долго смотрела на него, пытаясь выбрать между двумя верностями.

Она откладывала его только в очередной раз напомнив себе, чем закончилась в прошлый раз отсутствие у нее веры. Вот только...

Она знала, что сейчас это последнее средство не поможет.

Практикантка Селендис много говорила со своим "когда-то-человеческим" другом: часами он рассказывал ей о человечестве, разъяснял текущую ситуацию, пытался объяснить свои поступки, а потому самая молодая Тамплиер Золотой Армады понимала, что происходит.

Конфедерация может... не управлять, нет — указывать зергам цель для атаки, приманивать к определенной планете. Проблема в том, что это не таинственная магия, не уникальная способность определенного человека — это технология, вполне определенное устройство, которое можно украсть, скопировать или изобрести заново, просто зная, что такой эффект возможен.

Даже конфедераты не такие идиоты, чтобы отдавать зергам свою столицу, собственный дом, а значит, технология уже пошла по рукам. И если эти таинственные "руки" не постеснялись обречь на уничтожение целый мир с тремя миллиардами невинных — они будут применять дубинку, упавшую им в руки снова, снова и снова.

Саша не смог, не справился. Ее вера оказалась напрасной.

А значит, если он сейчас продолжит настаивать на утаивании информации... Селендис не знала, что она будет делать в таком случае. Поэтому лучше бы он согласился рассказать все отцу.

Алессадар молчал: слишком долго для обычного раздумья; слишком тяжело для простого решения.

Не то, чтобы она не понимала. В конце концов, она наблюдала, как он впадает в такое же мучительное молчание уже пару недель — с того момента, как они оказались на борту Гипериона. Она и сама так же застывала, отсутствующим взглядом гипнотизируя информационный кристалл в их крохотной каюте, выделенной мятежниками. Точно так же, набатом в висках, внутри бился невысказанный, причиняющий почти физическую боль вопрос: "Саша или Тассадар?"

Она понимала, но помочь ничем не могла. Разве что взять за руку, безумно сожалея где-то глубоко внутри, что они оба сейчас в боевой броне и она не может ощутить кожей это прикосновения, почувствовать его тепло — и поделиться своим.

Он всегда чувствовал себя чужим среди протоссов. Рожденный человечеством, тем самым человечеством, что ставило себя превыше других, что калечило разум собственных братьев, что бесконечно воевало войнах: открытых и никем не объявленных, он не мог понять Кхалу. Не мог понять ее единство, не замечал достоинств и слишком выпуклыми видел недостатки.

Но он пытался. Кхала знает, она годами наблюдала за тем, как укладывал, иногда с хрустом ломая себя, в новые рамки, учился понимать и принимать свою новую жизнь — и достиг немалых успехов.

Он привык называть себя протоссом, привык считать Кхалу своим народом — но не забыл, откуда пришел, кем был рожден впервые и родителей, что любили его в прошлой жизни.

Он никогда не говорил этого вслух, но однажды впустил подругу детства внутрь своего разума, а потому она знала: он считал себя и протоссом, и человеком одновременно. Больше вторым, чем первым, но все же...

Если он скроет информацию от Кхалы, то оставит в руках людей оружие, слишком могущественное и опасное для их безумной суицидальной натуры. Велик шанс, что они уничтожат им сами себя... И если они обратили его против друг друга, то, рано или поздно, развернут его и против протоссов.

Если он расскажет Тассадару — вынудит Золотую Армаду вмешаться в дела людей уже всерьез, плазмой и псионными штормами выжигая в человечестве саму мысль о контроле над зергами.

Альтернативой было бы изъять у терран технологию до того, как произошло непоправимое... но Алессадар не успел. Да и верить в саму возможность того, что он справиться в одиночку было безумием.

Алессадар молчал. Селендис ждала, тихо молясь про себя, чтобы он сделал правильный выбор. Чтобы ей не пришлось предавать его.

Она осознала, что задержала дыхание, что сжала его руку слишком сильно, что умоляюще заглядывает ему в глаза только тогда, когда ее друг тихо произнес:

— Когда мы приземлимся, Салли. Отправляй Тассадару тот кристалл как только мы приземлимся.

Облегчение мгновенно сменилось стыдом, как только она осознала, что именно он сказал.

-...Так ты знал? — спросила она, отпуская его ладонь и с трудом заставляя себя не отводить взгляд.

Против ее ожиданий, он улыбнулся:

— Разумеется. Мы же живем в одной, довольно маленькой каюте. Я рад, что ты верила в меня. И прости, что твоя вера оказалась напрасна. Быть может, сделай мы тогда все, как полагается, этого бы удалось.... Что-то не так.

Переход от сожаления к настороженности был столь резким, что Селендис вздрогнула. Однако, оглянувшись по сторонам, она не заметила ничего необычного: неуклюжий транспортник все так же потряхивало, солдаты терран вокруг все так же напряженно молчали, хватаясь за поручни или ноги Голиафов — ничто не изменилось за последние несколько минут.

Она сделала шаг назад — неосознанный, намертво прописанный в инстинктах любого живого существа: когда рядом с тобой внезапно обнаруживается источник силы, что может стереть тебя в порошок.

Алессадар не был таким сильным три года назад, когда покинул Аиур: был еще слишком мал, пси-рецепторы не успели развиться до конца. Теоретически она всегда знала о пределах возможностей лучшего друга — протоссы умели определять потолок возможностей, но сухие цифры сводных таблиц Дара совсем не то же самое, что увидеть это вживую. Протоссов в пси-восприятии часто сравнивают со звездами — ничего удивительного, если больше всего это похоже на шарообразный сгусток голубоватой энергии. Вот только в случае с Сашей это даже метафорой назвать не получалось — он действительно был похож на бесконечно взрывающийся, бездонный океан энергии, беспокойный и непостоянный. Эта сила, слишком большая для полного контроля столь молодого протосса, порождала протуберанцы энергии, пульсировала и колыхалась, то расширяясь, то возвращаясь в положенные ей границы — как живая.

Селендис повидала много сильных псиоников — сложно два года служить в Золотой Армаде и не насмотреться на лучшее, что может предложить каста Тамплиеров, но такую силу, воплощенную в одном теле, видела только однажды, у Тассадара, своего учителя и приемного отца Саши. Но Вершитель Тассадар, овеянный славой и легендами предводитель Золотой Армады больше походил на сжатый, напряженный шар жидкого металла — настолько хорошо он себя контролировал. Если мощь Саши опаляла и пугала, то его отец скорее подавлял окружающих, пригибал к земле и одновременно восхищал.

Удивительно, на самом деле: одна сила, один источник и какое разное впечатление...

Она не стала спрашивать: "Что ты ищешь?" — в обществе протоссов открытый разум, лишенный щитов считался приглашением. Она просто смотрела — его глазами, его Даром скользя между окружающих их терран, лишь легонько касаясь их разумов в поисках... чего-то, Селендис так и не поняла чего: казалось, что и сам Александр не совсем понимал, что ищет.

"Пустое беспокойство" — успела подумать она.

Не предупреждение Дара, не шепот из будущего — просто тревога и нервы.

А Саша, тем временем, вышел за пределы ангара большого десантного корабля, нырнул в коридоры и подсобные помещения... И, наконец, натолкнулся на разум какого-то техника, невесть зачем залезшего в самый хвост челнока.

В разуме техника было пусто: лишь где-то глубоко, в самых дальних закоулках сознания зарождалась паника, черный всемогущий ужас, заставляющий бешено бьющееся сердце разгонять по венам почему-то совсем не горячую, а ледяную кровь. Заглянув чуть глубже, Саша коснулся зрительных образов... и теперь похолодела уже сам: в открытом ящике ярко светился алым циферблат — два ноля, двоеточие, пятерка, прямо на глазах техника превратившаяся в четвертку.

А уж не узнать желтый круг с черной точкой посередине и тремя расширяющимися лучами не могла даже она.

Две секунды из оставшихся у нее четырех она потратила на поиски выхода. Тщетно — его не было. В эпицентре ядерного взрыва не мог выжить никто.

Подумать еще хоть о чем-то она не успела. Саша схватил ее за плечо и мир вокруг... это сложно объяснить словами: он сжался и расширился, сломался и стал совершеннее, ущербнее и полнее. Она мгновенно утратила ориентацию в пространстве, перестав понимать даже не то, что находится прямо перед ней — она вряд ли бы смогла отыскать даже собственную руку.

Что-то толкнуло ее в спину, она сделала неловкий шаг... и в тот же миг ветер ударил в лицо открытого забрала, заставив ее, на одних рефлексах, отдать приказ о закрытии шлема; под ногами разверзлась пустота, а транспорт оказался у нее над головой, метров на двести выше.

Практикантка не успела ни удивиться, ни обрадоваться спасению, ни осознать, что двести метров вместо двадцати меняют немногое — ее вновь окутала одновременно и знакомая, и чужая сила, мир вновь превратился черте во что, а когда все снова стало как раньше — транспорт был еще дальше.

Но, несмотря на все ее удивление, на странную пустоту, поселившуюся в душе, где-то глубоко-глубоко в ее парализованном мозге, горел красный циферблат с тремя нолями.

И прежде, чем новая телепортация скомкала мир вокруг нее, три ноля превратились в четыре.

Первым был свет: яростный, ослепительный свет, с которым едва справились фильтры все-таки успевшего закрыться шлема. Звук, заставивший мелко вибрировать доспех, пришел следом, одновременно с огненным цунами, заполнившим все от горизонта до горизонта.

Цунами должно было поглотить ее, мгновенно пробив щиты, испепелив броню, кожу и кости, не оставив от нее даже пепла, но было остановлено псионным полем, переполненным энергией настолько, что крохотные шестигранники, из которых оно состояло, потеряли положенную прозрачность.

Поле держалось вечность... или пару секунд, пока цунами не двинулось дальше. И всю эту вечность Селендис смотрела в глаза существа, которое когда-то было ее лучшим другом, тем, ради кого она, наплевав на традиции и правила, выставив себя никчемной фавориткой, отправилась за десятки и сотни световых лет от дома, в логово дикарей.

Голубого солнца больше не было. Вместо него в пси-восприятии перед ней парил тяжелый шар жидкого металла — все еще безмятежно спокойный, несмотря на то, что вокруг сиял щит, способный, пусть даже всего на несколько секунд, сдержать мощь ядерного взрыва.

— Пусть возвращается на Аиур, — сказало существо с глазами цвета расплавленного золота, не обращая внимания на искрящуюся голубоватую кровь, текущую из слуховых отверстий. — Что бы ни случилось дальше.

____________________________________

З.Ы. Название главы навеяно не помню чьим изречением: "Правда — первая жертва войны".

Глава 10.1. Сея ветер

Разумеется, приземление она запорола.

Ей, еще в Академии, рассказывали, как действовать в случае, если окажется на большой высоте над враждебной территорией. Она умела левитировать — пусть не как Саша или любой из Высших Тамплиеров, отключая и щиты, и питание доспеха, но умела. Надо было всего-навсего как можно быстрее спуститься на поверхность, желательно подальше от врага, а затем спрятаться получше или занять оборону.

Все было просто. В теории.

На практике вместо спокойных и абсолютно безопасных небес Аиура, где Тассадар учил ее затяжной левитации, практикантка оказалась в недружелюбной атмосфере человеческой планеты, под сильными и абсолютно непредсказуемыми порывами ветра, под упругуми струями дождя (хвала Зел Нага — хоть без грозы!). Вместо одиночного спуска — лучший друг, потерявший сознание после того, как спас ее от участи быть расщепленной на атомы атомным взрывом и которого приходилось тащить на себе. Вместо безопасности — их едва не сожрала какая-то зерговская тварь, спаслись они только потому, что летающее чудовище было удивлено встречей не меньше практикантки: отрезанное клинком крыло отправило визжащее вытянутое тело в полет к далекой и очень твердой земле.

Она должна была внимательно смотреть по сторонам, примечать ориентиры и составлять карту местности — но хватило ее только на то, чтобы заметить огромную выжженную воронку диаметром в десяток километров, да частые россыпи пожаров, столь сильных, что против них был бессилен даже дождь.

Так что то, что она вообще коснулась поверхности живой, а также в сознании и компании — уже большая удача. И пусть приземление было жестким, пусть она едва не стесала все золото с брони, пока собственным телом тормозила о жесткий асфальт, пускай после первого удара она выпустила из объятий Сашу, пусть! — посмотрела бы она, кто из ее ровесников справился бы лучше.

Затормозила она о машину, едва успев подставить под удар спину, смяв мягкую жесть и едва не сложив агрегат пополам. Повернула голову — и несколько бесконечно долгих секунд смотрела в пустые глаза водителя: ярко-голубые, чистые как летнее небо. Лицо было спокойным, будто несчастный перед смертью успел все осознать, смириться и простить этот жестокий мир... и тем противоестественнее смотрелся алое пятно с рваными краями на шее — будто кто-то, мимоходом и "на всякий случай" выгрыз ему глотку, почти отделив голову от тела.

Пришла в себя она уже в нескольких метрах в стороне от машины, зачем-то отгородившись от трупа ровным, успокаивающим сиянием пси-клинков — и только после этого догадалась оглядеться, как учили, глазами и Даром.

Улица. Серый асфальт под ногами, чью безупречную гладкость портили лишь редкие остовы машин да несколько тел. Серые громады домов по обе стороны дороги — кое-где горел свет, кое-где — осколки стекол блестели на земле, как россыпь алмазов. Могильная тишина, которую шорох дождя не заглушал, а лишь усиливал. Далекий, приглушенный расстоянием и падающей водой, грохот разрывов, то и дело озаряемые яркими алыми вспышками взрывов небеса, едва уловимая дрожь земли под ногами... кажется, у людей есть специальный термин для этого — Апокалипсис.

"Какой-то пригород" — решила Селендис, отключая клинки.

Рефлекторно задрав голову, она попыталась разглядеть пункт назначения взорванного транспорта, чтобы примерно сориентироваться, но, увы — тяжелые черные тучи и дождь полностью скрыли от нее тоненький волосок одного из трех орбитальных лифтов Нового Геттисберга, столицы Тарсониса. Зерги, тупые кровожадные твари, не тронули лифт, как оставили в целости машины и здания, дороги и столбы — уничтожению подлежало лишь то, что было живым или атаковало их.

Они должны были занять наземную часть лифта и удерживать ее все то время, что потребуется Сынам Корхала для эвакуации... хотела бы она сказать беженцев, но им вполне однозначно дали понять, что на этот случай мятежниками были составлены списки на эвакуацию: агенты и информаторы, сочувствующие и просто важные персоны, чье влияние и капитал будут полезны революции.

Должны были... сейчас практикантка сомневалась, что люди вообще имели намерение спасать хоть кого-то, а не принести всю планету в жертву целиком.

То, что Менгск попытался их убить (и у него почти получилось!), уже само по себе однозначное доказательство его вины. Ей не нужны были иные факты и она не могла не признаться самой себе, что Тамплиеры, утверждающие, что люди пожирают сами себя, и ненавидят себя больше, чем любых "ксеносов" — отвратительная, колкая и неприятная, но правда.

Она не нашла вокруг себя живых — пригород Геттисберга, так навсегда и оставшийся для нее безымянным, был мертв. Судя по тому, что она видела вокруг себя, район был взят без борьбы — зерги волной прокатились по серому асфальту, разрывая на части всех, кто попадался им на пути и направились дальше: туда, где двуногая добыча не была такой беззащитной.

Чуть прихрамывая на правую ногу (кажется, при падении она повредила привод), она направилась к Алессадару, до сих пор не пришедшему в сознание. То, что зерги ушли, еще не значит, что они не вернуться. Им нужно укрытие, им нужно связаться с Золотой Армадой и ждать, пока протоссы не превратят эту планету в маленький филиал этого их Ада.

А люди... люди пускай пожинают то, что посеяли.

— "Мертвый-1", я "Королева", прием.

-"Мертвый-1", прием.

— Внимание, цель движется к вам, выдвигайтесь навстречу. Огонь после меня. Прием.

— Вас понял, "Королева", выдвигаться навстречу, огонь после вас. Конец связи.

Керриган чуть двинулась, смещая винтовку вслед за быстро перемещающимся отрядом протоссов. Осторожно и внимательно — вместо ее привычной С-15 на эту миссию она взяла WR-6, "убийцу танков". Увы, брать с собой нечто покомпактнее, не стреляющее чистым золотом, было бессмысленно, если она по-прежнему собиралась придерживаться привычной тактики "один выстрел — один труп". На примере Алессадара она знала, что сильный Высший Тамплиер вполне способен поставить защитное поле, не уступающее своими характеристиками метровой танковой броне.

Сара облизнула губы, пересохшие от волнения. Протоссы высадились на Тарсонис сравнительно малыми силами, численно уступая даже двум штатным батальонам землян. Будь это человеческая армия, она бы не волновалась — корпус "Армия Мертвых", оснащенный по последнему слову техники, армия опытных головорезов, не боящихся ничего и никого в этой Вселенной размажет любого противника тонким слоем. Пополнение для своей главной опоры Арктур до сих пор вербовал на Корхале — на превращенной в безжизненный кусок камня планете, подвергшейся самой массированной атомной бомбардировке в истории, выживали только сильнейшие, только жестокие... и все они были безоговорочно преданы лично Менгску, вытащившему их из Ада и давшему шанс на мщение.

Проблема была в том, что это была не армия людей — это были чертовы протоссы, армия, в которой один несчастный рядовой пехотинец мог порешить целый взвод, а эти их Высшие были способны медленно и вдумчиво разорвать Голиафа на части, стоя под шквальным автоматным огнем. Ну а наблюдать за работой Колоссов, чьи алые термальные орудия даже не сжигали зергов, нет, — мгновенно испаряли в пепел, игнорируя прочный хитин и кости, она и сама имела честь при обороне Бункера.

А еще — поддержки с воздуха или, тем более, с орбиты, можно было не ждать.

Тем не менее, их было меньше — и это было первым из ее преимуществ. Вторым было то, что ксеносы, вознамерившись спасти весь огромный Геттисберг, действовали небольшими отрядами, сильно растянув свои силы. Она должна разбить их поодиночке, в каждом отдельном бою создавая не менее чем трехкратное численное преимущество и сделать это как можно быстрее, пока долговязые не сообразили, что к чему. Цели уже были разобраны, порядок действий уже был определен — как только она сделает первый выстрел, атаку начнет вся "Армия Мертвых".

Отряд "Мертвый-1" вот-вот должен был войти в зону прямой видимости с чешуйчатыми. К сожалению, она не могла устроить обычную засаду — успешно прятаться от не слишком внимательного взгляда телепатов могла только она да шестеро Призраков, отданных под ее начало. Классической засады в таких условиях не устроить.

Тем не менее, внезапно напасть можно было все равно.

Еще в полете Сара успела ознакомиться с событиями, произошедшими с начала вторжения. Атака зергов была стремительной — всего час потребовался им, чтобы разобраться с Первым и Вторым флотами, стянутыми конфедератами к столице после потери Антиги Прайм. Старшие Семьи были готовы к нападению... но это не слишком им помогло — высадка на планету началась уже через двадцать минут после начала вторжения.

Судя по всему, агент Сынов Корхала поместил пси-эмиттер в центр города, неподалеку от правительственных зданий, а потому почти половина зергов направилась туда и сейчас свое гнездо твари свили меж небоскребов, пафосных особняков, дворцов и парков. Оставшиеся десантировались кто куда, казалось, без всякой системы и занимались тем же, чем и всегда — убивали все живое.

К сожалению для конфедератов, Министерство Обороны они в свое время выстроили в центре города. Собственный гарнизон, система противокосмической и противоракетной обороны тварей не напугали — лишь раззадорили, и планета лишилась единого управленческого центра и большей части руководящей верхушки в первый же час сражения за планету. Пока военные выясняли, кто теперь главный, пока координировали действия — большая часть города и разбросанных тут и там баз была уничтожена.

К моменту прилета протоссов продолжали держаться две из шестнадцати баз, к столице подошли и успели вступить в бой подкрепления, собранные со всей планеты, грохот начавшейся грозы то и дело перекрывали разрывы артиллерийских залпов, на землю дождем валились изрешеченные очередями зениток и истребителей летающие твари, часть из которых видели впервые, сверху падали ошметки самолетов... а зерги тем временем расползались все дальше от центра города, вязкая, густая как смола слизь ползла по улицам, поглощая квартал за кварталом, то и дело вспухая уродливыми нарывами "зданий", из которых лезли свежевыращенные твари, а с небес сыпались и сыпались новые.

Совсем как в тех бодрых боевичках про вторжение пришельцев. Только в реальности это действительно было страшно. Даже для нее.

Армада быстро и явно со знанием дела разбила зергов на орбите.

А дальше... дальше у них что-то случилось. Судя по тем огрызкам информации, что у нее была, кто-то из руководства долговязых послал приказы своего правительства к черту, разругался с коллегами и, забрав с собой верных лично ему соратников, вступил в сражение на поверхности. Большая часть флота телепатов отошла к соседней планете, а четыре корабля, включая громадный флагман, одним орбитальным ударом выжгли дотла занятый зергами центр города, а затем малыми силами высадились на поверхность планеты. Больше бить по площадям Армада не стала — при всей многочисленности зергов, Геттисберг просто был слишком большим, а у его жителей, особенно в неблагополучных районах на окраине, имелось и автоматическое оружие, у многих крупных банд нашелся заначенный на черный день запас тяжелого вооружения и экзоскелетов, да и военные не сидели без дела.

"Мертвый-1" приветственно поднял руки, демонстративно повесив винтовку на спину, и выдвигаясь навстречу. Это был самый узкий момент плана — протосс мог просто залезть в башку неспособного защититься корхальца и увидеть его намерения. Однако он не стал — они прибыли сюда спасать людей, защищать их. Никто не ждет удара в спину от того, чью жизнь пришел спасать. Особенно в момент спасения. Да и потом, из общения с Алессадаром она вынесла одно нехитрое правило из жизни телепатов: копаться в чужих мозгах, тем более тех, кто не может сам себя защитить, без серьезной причины — вопиющее нарушение этикета, за которое легко можно получить в морду.

Через мощный прицел "убийцы танков" Сара наблюдала, как сближаются две группы, как убравший оружие "переговорщик" выдвигается вперед, как незаметно растягивается цепь ее бойцов, разбирая сектора обстрела, чтобы не мешать друг другу.

Первое нападение она решила провести лично. Информация, полученная ей вскоре после получения Приказа и программа синхронизации огня для пехоты, нуждалась в проверке боем.

Отмеряя секунды до первого выстрела по ударам сердца, она вспомнила, как получила данные, необходимые для выполнения Приказа.

...Он верил ей. Когда она попросила его выделить ей пару минут перед вылетом, он легко позволил увлечь себя в темное техническое помещение — его пошлая улыбка, скорее всего, будет долго сниться ей в кошмарах... если вдруг случится чудо и она выживет. Он открыл забрало по ее просьбе, даже не дернулся, когда она коснулась ладонью его щеки... а после того, как она одним стремительным рывком ворвалась в его сознание, было уже поздно.

Среди обычных людей, знающих о псиониках лишь по слухам и домыслам "диванных аналитиков" в Сети, широко распространено мнение, что сильный волей человек может сопротивляться сканированию Одаренных. Это была ложь. Дар воздействовал не на такое абстрактное сознание, как "воля" и "душа", нет, — это был мозг, комок плоти, программировать который можно было и простыми электронными импульсами, не то что "сверхъестественной" псионикой. Если опытный сильный пользователь пси решил покопаться в чьей-то голове, его не остановит ни железная воля, ни каменный дух, ни хитрые уловки ментального самоконтроля, которые еще как-то работали при поверхностном фоновом сканировании.

Задавая время от времени наводящие вопросы, Сара искала — Рейнор точно знал больше, чем говорил. Выяснилось, что почти три года назад они с Нойманом много разговаривали о протоссах — Алессадар делился своими опасениями о неизбежной войне между их народами, Рейнор не верил в печальный исход для человечества. И тогда Алессадар рассказал шерифу если не все, то очень многое о войсках своего вида, тактике и возможностях. Молодой телепат не придавал значения этой информации — по его мнению, до войны было еще не меньше столетия, но Джеймс считал иначе.

Он все запомнил, тщательно записал и все эти годы думал, как сражаться с могущественным противником — просто на случай, если соплеменники его друга решат начать раньше. Бесценная информация — с ней выполнение Приказа уже можно будет считать просто "трудновыполнимым".

А после она наткнулась на настоящее сокровище. Шериф, поняв, как работают щиты, заказал своим спецам, ответственным за обслуживание технопарка ополчения апдейт программного обеспечения экзоскелета — систему синхронизации огня. Он всегда носил ее с собой, на съемном носителе, замаскированном под дурацкий массивный крестик.

Черт! Она ведь уже и сама догадалась, что лучший способ достать протосса через эти проклятые щиты — не истощать их, а пробить одним ударом, перегрузив возможности псионика. Только смотрела на это с привычной точки зрения — бойца-одиночки, киллера-диверсанта. Для нее все было просто — собрать дури побольше, да вдарить посильнее. Даже Алессадар, чертово ходячее всемогущество, признавал ее силу. А Джим, как и положено командиру, подошел к вопросу с другой стороны...

Она оставила его в том же техническом закутке, предварительно стерев из памяти последний десяток минут. Времени было мало, работать пришлось грубо и, скорее всего, со временем он сможет восстановить произошедшее, но сейчас это было неважно.

Рейнор не должен был помешать выполнению задания — она это обеспечила. И слава всем богам, что она смогла сделать это, не убивая.

...Поймав себя на несвоевременных мыслях, Керриган сердито одернула себя — ничто не должно помешать выполнению Приказа.

Глубоко вздохнув, она положила палец на спусковой крючок и поймала в перекрестье прицела Высшего Тамплиера, несколько оторвавшегося от своих, и мягко нажала на спуск. Чудовищная отдача "убийцы танков" едва не выбила ей плечо даже через экзоскелет.

Если даже это жуткое изобретение сумрачных военных гениев Конфедерации окажется не в состоянии пробить щиты Высшего в пассивном состоянии, то ее и "Армию Мертвых" не спасет уже ничто.

Потому что отступить она просто не могла. Победа или смерть — иного не дано.

Глава 10.2. "Давай вернемся домой..."

Первое, что я ощутил — боль. Помню, после сражения за Бункер я жаловался, что у меня болят пси-рецепторы? Так вот, это было сильное преувеличение, их просто немного "пощипывало". Сейчас они горели огнем, растворялись в кислоте, обзавелись кариесом и получили молотком вместо гвоздя, и все это — одновременно.

В ответ на мой стон, беспомощный от неожиданности, слишком громкий, чтобы мне не было стыдно, раздался шорох и на лоб опустилась холодная, окованная металлом рука, почему-то не гладкая — шершавая, в царапинах и сколах.

— Саша?.. — просила Салли. — Ты очнулся?

— Не уверен... — прохрипел я, не открывая глаза.

Стоило только приноровиться к агонии в рецепторах, как сразу стало понятно, что, кроме них, отвратительная, тянущая боль поселилась и внутри черепа. А еще почему-то жглись глаза, будто в них песка насыпали.

— Болит что-то? — обеспокоенно спросила она. — Датчики брони считают, что у тебя критичное перенапряжение пси-рецепторов. Правда, меня смущает пометка с вероятностью в шестьдесят два процента...

— Еще как болит...

— Я уже приказала ввести обезболивающее, скоро должно подействовать, — торопливо сообщила мне она. — Даром тебе лучше не пользоваться пару дней.

"Хорошо, мамочка..." — успел подумать я.

— Что... — начал было я, но тут же осекся.

Красный циферблат, три ноля и четверка. Предательство Менгска. Отдающее могильным холодом осознание, что когда отсчет дойдет до нуля — я просто умру, что спасения нет, что помощи не будет, что очень скоро от меня и той, кого я втянул во все это, останутся одни атомы. А может, даже их не будет.

А дальше...

— Я два раза воспользовался телепортацией, а затем врубил гексагональный щит, который выдержал атомный взрыв?

— Да. Ты помнишь?..

— Я... Да, я помню, что я делал... но больше ничего. Ни "как", ни "почему", ни о чем думал в тот момент...

"Кажется, мы поторопились..." — вспомнилось мне. — "Мы — #%&@&".

Мне никто не сообщал ответа на вопрос: "Что это, нахрен, такое сейчас было?!", но все кусочки мозаики были у меня на руках.

Тассадар рассказал мне, что Хранители — те, кто лучше всего понимает Кхалу. Может быть, дело в особенностях сознания, может быть — рецепторов (пропускной информационной способности, например), может быть — в чем-то еще... Сейчас неважно.

Еще мой приемный отец рассказал историю о том, что чуть больше трехсот пятидесяти лет назад именно Хранители не дали протоссам совершить геноцид кахата, крайне агрессивного вида космических разбойников и рабовладельцев. Для понимания ситуации следует уточнить — никто не может придти к Конклаву, высшей власти на Аиуре и запретить им что-то делать. Никто.

Кроме, очевидно, Хранителей Кхалы.

Я сам в тот вечер рассказывал Тассадару, что дети протоссов очень быстро учатся ходить и разговаривать, вообще растут с какой-то феноменальной скоростью на начальных этапах, физически и духовно, — потому что эти простые и общие для всех вещи прививает им Кхала. Я тогда, поглощенный собственными переживаниями, так и не задал себе логичного вопроса: если Кхала может дистанционно научить детей простым вещам, то почему бы не быть возможности научить взрослых — сложным? Например, телепортации или гексагональному составному щиту, ставить который, не таская на собственном горбу здоровенный кристалл и гору эффекторов, было и навсегда останется уделом немногочисленных гениев.

Возможно, дело в том, что сложным вещам можно научить только тех, кто в состоянии выдержать этот массив информации?..

А чья связь с Кхалой сильнее всего?..

— Она сказала возвращаться на Аиур? — спросил я, просто на всякий случай.

— Да, — подтвердила подруга. — Она?..

Я не ответил. Все ответы ждут меня на Аиуре: что со мной происходит и чем это грозит, что хочет от меня существо вне понимания смертных, и что предпримет, если я пошлю его к черту.

Дерьмо.

Занятый этими мыслями, я едва не пропустил слова Салли:

— Я связалась с Тассадаром, как мы договорились.

— Армада уже в пути?

Открывать глаза не хотелось. То, что мы оба до сих пор живы, вокруг не гремят разрывы и не стрекочут зерги, означает, что Салли смогла дотянуть нас обоих до земли. Насколько я помню инструкции, сейчас мы находимся в укрытии, защищенные толстыми стенами и спрятанные Даром. Можно позволить себе немного отдохнуть, уговаривая обезболивающее сработать побыстрее и не думать ни о чем.

— Они уже здесь.

Видно, не судьба.

Открыть глаза все же пришлось. Селендис, мой единственный друг среди народа, который я должен был считать своим, сидела рядом, пристроив мою голову себе на колени и тихо гладила по лысому черепу.

— Сколько я провалялся?

— Всего полчаса.

-...Рассказывай.

И она рассказала. Я очень быстро понял, что ее голос не тихий — подавленный, ошеломленный, растерянный... почти сломленный. И с каждым произнесенным ею словом я все лучше понимал — почему.

Тассадар, пославший Конклав к черту. Золотая Армада, расколовшаяся на два лагеря. Четыре корабля, поддержавшие моего приемного отца, совершившие высадку на планету, слишком малочисленные, чтобы всерьез рассчитывать отбить огромный мегалополис своими силами. Салли не рассказала о мотивах Тассадара, но я мог представить — Вершитель протоссов, один из самых прославленных воинов своего народа, рассчитывал сражаться вместе с людьми. Он думал, что они будут сражаться бок о бок, что человечество ухватится за шанс выжить и победить. Возможно, он думал, что имея на руках пример успешного сотрудничества, сможет убедить Конклав, переломить устоявшееся мнение о людей среди протоссов.

Ох, как же он ошибался...

Люди поступили... как люди. Отряд Тассадара получил удар в спину от солдат в черной матовой броне без опознавательных знаков, оснащенную и обученную как бы не лучше линейных частей... Мне не нужно было иных доказательств, чтобы опознать "Армию Мертвых".

Хуже того — они знали, как надо воевать с протоссами, хотя ранее ни разу не встречались с ними в бою. Они знали возможности зилотов и Высших, их тактику действий и роль в бою, технические характеристики бронетехники, критичную уязвимость в момент телепортации... умели пробивать щиты и никогда, ни при каких обстоятельствах не сдавались в плен — несколько протоссов погибли, пытаясь залезть в мысли корхальцев, а те неизменно взрывались, стоило потерять сознание или зафиксировать системам брони вполне стандартную защитную реакцию мозга при ментальном вторжении.

Тассадар оказался зажат между зергами и Сынами Корхала... и отступать уже было некуда: отступить на орбиту без победы, без достигнутых результатов значит попасть под трибунал.

Наконец, поток плохих новостей закончился и Салли замолчала. Молчал и я, вновь закрыв глаза.

Только один человек настолько хорошо знал протоссов, чтобы так организовать сражение с ними. И то, что эта информация оказалась в руках мятежников, значит, что Джим схвачен, ментально выпотрошен и убит — он бы не стал добровольно передавать эти данные Менгску.

"Впрочем..." — неожиданно понял я. — "Только Менгску. Стоит войне между людьми и протоссами начаться всерьез, рассказанные мной секреты стали бы известны людским правителям в тот же миг".

Когда я дернулся, чтобы встать, Салли, больше инстинктивно, чем осознанно, попыталась меня удержать, но я раздраженно дернул плечами, грубо сбрасывая ее руку.

Она затащила меня в какое-то здание, судя по огромному залу с длинными белыми стеллажами, с коммуникаторами, компьютерами и прочей электроникой — какой-то крупный магазин. Оглядевшись по сторонам, я зашагал к виднеющемуся вдали здоровенному пролому в стене: изломанный, деформированный столкновением истребитель незнакомой мне модели застыл посередине торгового зала, пропахав широкую дорожку в стеллажах.

Дождь уже кончился. Тяжелые черные тучи, застилавшие небо еще полчаса назад, растаяли, будто их и вовсе не было. Вообще удивительно, как дождь умудрился продлиться так долго — Геттисберг находился в степной зоне, и летние затяжные дожди ему были совсем несвойственны.

Впрочем, лучше бы был дождь. Пожары, не сдерживаемые более льющимися сверху потоками воды, уничтожали город едва ли не с той же эффективностью, с какой это делали три разных цивилизации, сошедшиеся в смертельной схватке. Столбы дыма становились все гуще, превращаясь в сплошную, колыхающуюся черную стену, пополняемые все новыми и новыми точками возгорания, и не было сомнений: еще пара часов и солнце, сейчас ярко освещающее умирающую столицу, вновь скроется, на сей раз — за тяжелым удушающим дымом пополам с пеплом.

Если ты бьешь, то получаешь удар в ответ. Ангус Менгск захотел независимости — удар Конфедерации стоил ему жизни. Арктур хотел мести — и его родной дом превратился в безжизненный ад. Он не смирился — и медленный, ядовитый газ революции заструился по межзвездной стране, проникая в каждый дом, каждую семью и организацию: взрывы, политические убийства, выведенные деньги и тысячи, десятки тысяч парней и девчонок, верящих и умирающих за свою веру... с обоих сторон.

Заставлял ли кто-то конфедератов пытаться создать из странной органической формы жизни, встреченной, как они думали, случайно, новое оружие?.. Стоял ли за их плечом классический черт, нашептывая им идею отдать две планеты на растерзание монстрам? Приставил ли кто-то револьвер к виску Арктура, угрозой жизни вынуждая заключить сделку с дьяволом, избавившись от врагов чужими руками? Подначивал ли, уговаривал ли, соблазнял ли принести три миллиарда жизней на алтарь своей мести и жажды власти? Или, может, это не человек по имени Арктур Менгск отдал приказ атаковать протоссов, пытающихся помочь?

Я много раз слышал фразу: "насилие порождает насилие". Человечество застряло в этом замкнутом круге, бесконечной эскалации, доходящей до пика — и останавливающейся только тогда, когда воевать было уже некому, не за что... нечем и не на что. Все стихало, утоливший свой вечный голод дух войны прятался обратно в человеческие души, таился по темным углам сознания, чтобы вновь напомнить о себе чуть позже — когда позабудутся ужасы прошлого.

То, что я вижу сейчас перед собой: агонизирующий город, черный дым, текущий из зияющих красным ран, кровь и трупы на улицах, вспышки в небесах и тяжкий грохот ракетных разрывов, трассеры зенитных орудий — естественный, закономерный итог человеческой истории. Они приходили к этому результату снова и снова: когда штурмовали Трою; когда было произнесено историческое "Карфаген должен быть разрушен!"; когда варвары брали штурмом Рим, сжигая его дотла, убивая, грабя и насилуя, уничтожая искусство и культуру, отбрасывая свой вид на столетия назад... И много, много раз после: во времена Крестовых Походов, войн, длящихся столетия, сжигая самих себя в окопах Первой Мировой и концлагерях Второй.

Таковы люди. Они умеют любить, но ненавидеть получается у них гораздо лучше. Они умеют быть верными, но предательств, обманов и подлостей у них почему-то припасено намного больше. Они умеют радоваться и ценить жизнь, но по какой-то причине большая часть того, что рождают их разум и руки, немедленно приспосабливается к убийству себе подобных и только потом, может быть, ему находят мирное применение.

Я всегда это знал — но предпочитал не замечать, отворачиваться от неприглядной истины: видеть хорошее, отводить взгляд от плохого, надеяться на лучшее. Слишком долго.

Не надо пытаться спасти человечество — они уже взрослые. Если ребенок сует пальцы в розетку, его надо спасти и дать по рукам, сделав суровый выговор. Но если малыш уже вырос, но все еще тянет руки куда не следует — ему нужно дать то, чего он хочет. Пусть его бьет электричеством, пусть! Может быть, если выживет, он, наконец, запомнит, что есть вещи, которые делать нельзя никогда и ни при каких обстоятельствах.

Как говорил в таких случаях Джим, сажая очередного буйного подростка в карцер: "если не доходит через голову, дойдет через жопу".

Если людям так нравится убивать друг друга, кто я такой, чтобы им мешать в этом деле?

Уж точно не один из них...

— Саша... — тихо сказала Салли, все это время простоявшая за моим плечом безмолвной преданной тенью.

Иметь друга-телепата — одновременно хорошо и плохо. Хорошо — потому что не приходится ничего объяснять, потому что тебя поймут без неуклюжих человеческих слов, мимики и жестов. Плохо — потому что некоторые вещи не хочется показывать никому, даже лучшей подруге, почти сестре, самому близкому существу во Вселенной — в конце концов Салли была и навсегда останется единственной, кому я рассказал всю правду о себе совершенно добровольно.

— Не надо, родная, — тихо, но твердо ответил я вслух на невысказанные слова. В последний раз в своей жизни — вслух. — Моя вера имеет пределы. У моего терпения есть границы. Мое желание помочь не столь велико, чтобы прощать бесконечно. И сегодня человечество превысило все пределы, нарушило все границы, натворило слишком много, чтобы я мог это простить.

Я закрыл свои огромные, на пол-лица, глаза, сияющие изнутри ровным голубым светом. Сжал четыре пальца в правом кулаке с двумя противостоящими пальцами — изо всех сил, так, чтобы заскрипел, надсадно заскрежетал металл брони. Переступил с одной трехсуставчатой "как-у-кузнечика" ноги на другую. Наплевав на рекомендации медицинских систем доспеха, раскрылся миру, выпуская на свободу ровное сияние Дара, одновременно охватывая внимание больше тридцати трех тысяч кубических метров пространства, так полно и четко, как никогда не смогут люди. Мой народ (мой единственный народ!), называл это "зоной присутствия".

Хотелось что-то сказать. Что-нибудь злое, обиженное, как то выразить боль старой потери, которую я осознал только сейчас. Низко зашипеть, показывая свою ярость, ударить Даром по стенам, складывая здание внутрь, спрыгнуть вниз и бросится в схватку, бессмысленную и ничего не меняющую, но которая позволит хоть как-то избавиться от мысли, что я, дитя двух цивилизаций, только что убил в себе одну из них.

Я даже открыл рот, набрал было воздуха, чтобы сделать какую-нибудь глупость... но неловкое объятие, две руки, обхватившие грудь и стройное тело, прижавшееся к спине заставили меня шумно выпустить воздух и сказать совсем другое:

— Давай вернемся домой...

Глава 10.3. Власть огня

— "Королева", это "Смертник". Мы на позиции.

Сара отвела взгляд от голопроектора, отображающего интерактивную карту города в реальном времени, светящуюся разными цветами в зависимости от контролирующей район стороны конфликта.

Протоссы слишком быстро сообразили, что происходит. "Армия Мертвых" успела уничтожить всего несколько небольших отрядов долговязых до момента, когда те начали сливаться в группы побольше. Еще примерно столько же — в процессе этого перестроения.

А вот после... Всего протоссов осталось четыре отряда. Они распределились вокруг главной базы телепатов и действовать стали куда осмотрительнее. Наибольшие неприятности вызывала наконец отстроенная телепортационная сеть: странные сооружения с огромным кристаллом — Пилоны, и точно такой же кристалл, только с приделанными двигателями — Призма Искажения. Да, иногда удавалось подловить протоссов в момент материализации, изрешетив пулями до установки защитного поля, но ее враги были кем угодно, но только не идиотами — телепортация производилась под прикрытием бронетехники либо зданий, в соседнем переулке, до которого просто не успеваешь добежать или на большой высоте...

Они пробовали сбивать этот летающий геморрой, но Призмы никогда не показывались в небесах без сопровождения хотя бы парочки легких истребителей — Скаутов, а те всегда закрывали устройство телепортации собственными телами, способными пережить пару-тройку попаданий стандартных ручных ПВО даже не поцарапав обшивку. Приходилось пользоваться самоходками "Бастион", но таких машин у нее было всего две... и одну из них она уже потеряла. Последнюю следовало поберечь.

Сара не могла не признать — если бы протоссы действительно этого хотели, то уже уничтожили бы батальон "Армия Мертвых", ни в чем не уступающий самым элитным войскам Конфедерации. Мобильность, которую предоставляла им технология мгновенного перемещения войск в пределах действия сети, поистине была страшным оружием в умелых руках. Мгновенно создать подавляющее численное преимущество на произвольном участке фронта? Нет ничего проще. Да что уж там говорить — само понятие "фронт" потеряло свой смысл: враг был везде и одновременно — нигде.

К ее счастью, командующий долговязыми не имел намерения воевать с людьми. Десант Золотой Армады атаковал воинов в черной матовой броне везде, где видел, бил первым и не знал жалости... но не искал их специально и не преследовал отступающих.

Зато у Конфедератов, быстро разобравшихся, кому служат черные воины, никаких сомнений не было. Войска мятежников, стервятниками кружившие вокруг своей цели, выискивая малейшую слабость, уже не раз и не два отбивали атаки солдат в синих доспехах.

Ну и, конечно, зерги. Именно эти жуткие инопланетные твари были причиной того, что отряду Сары удавалось выживать и огрызаться. Авиация протоссов и конфедератов была скована ими, монстры, плодившиеся просто с невероятной скоростью и уже освоившие густую сеть геттисбергской подземки, наскакивали со всех сторон, появляясь то тут, то там. Островки мерзкой слизи после первого орбитального удара Армады больше не сливались в одно огромное море, предпочитая прикрываться от огня с небес жилыми кварталами или метрами камня. Керриган подозревала, что твари уже успели закопаться настолько глубоко в землю, что выковырять их уже можно будет только тем самым способом, который долговязые уже опробовали на Чау и Мар Саре, а так же Антиге Прайм.

На мгновение у нее мелькнула мысль, что может и правы были чертовы ксеносы, когда возвращали планеты в их далекое геологическое прошлое, превращая в бурлящий океан огненно-красной лавы — всего один, на всю планету. Все-таки они воевали с зергами уже не первый год и знали, на что способен этот враг. Возможно, такая жестокость, такой... ужасающий способ — единственное, что может помочь?..

Раздраженно помотав головой, Сара отбросила неуместные мысли. У нее есть Приказ — это единственное, что имело значение.

— "Королева", это "Смертник". Повторяю, мы на позиции, как слышно?

Полчаса назад ей пришлось признать, что справится с протоссами силами "Армии Мертвых" невозможно. Пришло время выложить на стол последний козырь, врученный ей Арктуром перед вылетом. Командир приказал применять его только в крайнем случае, если не останется других вариантов... и сейчас время пришло.

— "Смертник", это "Королева", слышу отлично. Начинайте по готовности.

— Принято, "Королева", — и, с неожиданно прорезавшимся злым весельем, оправдывая свой позывной, закончил: — Рыжая, всегда хотел тебе сказать: у тебя клевая задница!

— Я телепат, придурок, — буркнула Керриган. — А ты сейчас сдохнешь. Что, других последних слов не придумалось?

— А ты хотела, чтобы я утонул в соплях, признаваясь тебе в любви или ноя, что не хочу умирать? Я с Корхала, детка. Если ты думаешь, что сейчас здесь творится Ад кромешный — ты просто не была у меня дома.

Сара попыталась вспомнить, как зовут командира отряда "Смертник" — тот бородатый дядька, что воевал под ее началом на Антиге Прайм? Или мужик с обугленным лицом, которое заставляло отводить взгляд даже ее?

Она не помнила. Устанавливать связи с людьми — не то, в чем она была сильна.

— Не сдохни раньше времени, солдат, — наконец сказала она. — Тебя попытаются уничтожить все.

— Пусть попробуют, девочка. Уж что-что, а строить крысиные норы конфедераты умеют. В этом бункере нас не достанут даже эти блестящие мальчики с выкрученными ножками.

Она чувствовала, что должна была сказать что-то еще. Что-то значимое, что-то, от чего солдату, отправленному ею на смерть, будет проще умереть, когда до него все же доберутся. Однако, все, что она придумала, было:

— Твоя смерть не будет напрасной...

— Надеюсь, что так. ...Ладно, узколазый, жми кнопку!

Это было последнее, что она услышала от отряда с говорящим позывным "Смертник". Их единственной задачей до момента, когда они будут разорваны на части зергами или разрублены светящимися мечами протоссов, будет защищать эмиттер.

Как работает дьявольская машина Судного Дня, изобретенная учеными Конфедерации, Сара знала только в общих чертах. Пси-эмиттер излучал сигнал, на который зерги слетались, как мотыльки на свет — и больше ничего. Всего лишь собачий свисток, на который вместо лохматой псины прибегала Смерть.

Все было просто — найти на карте место наибольшего скопления зергов, провести линию до базы протоссов, продолжить ее... и разместить где-то на ней приманку. Зерги ринутся за добычей, неизбежно натолкнутся по пути на телепатов и, сметя их, отправятся дальше. Все, что ей остается — это ударить всеми оставшимися силами в спину протоссам, когда они отвлекутся на своего главного врага.

Разделяй и властвуй. Заставь своих врагов убивать друг друга, посей раздор и ненависть, а сам — оставайся в стороне, чтобы, когда придет время, убить тех, кто останется.

Так Арктур построил Сынов Корхала, заставил Правящие Семьи бояться себя и ошибаться вновь и вновь, в своем страхе уничтожая всех, кто был недоволен текущим режимом — даже если к Менгску они относились еще хуже. Их страх и порожденная им жестокость оттолкнула от них всех, кто ранее был нейтрален и многих из тех, кто был предан.

Сара видела все это собственными глазами. И очень, очень хорошо запомнила. То, что работает в политике, сгодится и на войне.

— Внимание, "Мертвые", это "Королева". Занять позиции, подготовится к атаке, повторяю, занять позиции, подготовиться к атаке. Я обещаю, этот бой станет последним...

Сара всегда знала, что зерги были страшным противником. Их количество и скорость размножения. Их разнообразие и единство. Их полное равнодушие к собственной жизни и яркая, очевидная каждому, кто хоть раз видел этих тварей своими глазами, ненависть ко всему, что не является ими. Их прочный панцирь, что для простоты называли "хитиновым", который с трудом пробивали штатные винтовки уже на расстоянии ста метров, а обычное ручное оружие — только в упор. Их кислота, растворяющая стальную броню как кипяток — масло. Длинные, острые шипы гидралисков, прошивающие пехотинца едва ли не насквозь и застревающие(!) в танковой броне. Когти зерглингов, полосующие металл как пластмассу — Призрак не сомневалась, что, дай им время, они расковыряют даже осадный танк. Эти несуразные на первый взгляд муталиски, сильно уступающие людским истребителям в скорости, зато на порядки превосходящие в маневренности... и с живыми, мать их, снарядами, догоняющими и наводящимися на цель совершенно самостоятельно. И если муталиску извернуться в воздухе, невозможным образом перекручивая свое гибкое вытянутое тело — и увернуться тем самым от ракеты, не составляло труда, то вот штатным "Миражам" такой трюк давался куда труднее...

Она все это знала. Но только сейчас и здесь, на руинах пылающего города, некогда гордой столицы человеческой части галактики, она поняла: зерги никогда не сражались с ними всерьез.

Их врагом были протоссы.

Длинные когти зерглингов и иглы гидралисков, смертельно опасные для пехоты людей, ярко вспыхивали, соприкоснувшись с защитным полем долговязых, заставляя его мерцать и идти волнами. Несложно было догадаться — какое-то пси-активное вещество, которым было пропитано оружие и снаряды.

"На Мар Саре такого не было..." — думала Керриган, которая лично видела, как бессильно соскальзывают с защиты Алессадара когти, клыки и иглы. — "И даже конфедераты ничего об этом не знали..."

Нойман, узнав о принципах работы эмиттера, впал в глубокую задумчивость, а затем категорично заявил, что все слишком просто. Зерги — разумны... как бы сильно при встрече с ними не казалось обратного. Он рассказал о своем собственном диалоге с одним из существ, контролирующих Рой: назвавшийся Гармом сказал ему, что зерги что-то ищут в пространстве терран. Он полагал, что сильных псиоников, желая превратить их в себе подобных.

Так просто — конфедераты, а следом за ними и Сыны Корхала сами звали тварей к столу, предоставляли поле и материал для экспериментов... и даже не очень сопротивлялись... не насмерть, по крайней мере. И даже здесь, на Тарсонисе, впервые за всю кампанию в человеческом секторе, столкнувшись в бою со своими заклятыми врагами, зерги едва их замечали, все так же рыща по городу, убивая и утаскивая куда-то под землю всех, до кого могли дотянуться.

Все изменилось, стоило заработать эмиттеру.

Прекратились хаотичные перемещения малыми группами, что объединялись в крупные стаи лишь сталкиваясь с серьезным сопротивлением. На какие-то бесконечно долгие двадцать минут все замерло, стихла стрельба и взрывы, замолчали орудия и даже эфир озадаченно заткнулся.

Наблюдая, как стягиваются к точке сбора, находящейся в нескольких километрах от базы долговязых, зерги, как медленно закручивается черная циклопическая воронка, составленная из крохотных точечек крылатых и вообще непонятно как держащихся в воздухе тварей, Сара как никогда ранее четко понимала смысл выражение "играть с огнем".

Никто: ни Правящие Семьи, ни Арктур Менгск, ни сама Керриган, ни даже протоссы — не знали пределов возможностей зергов. Они не знали их мотивов, методов и даже конечной цели — ничего, кроме того, что они уничтожат все, что встретят на пути.

И тем не менее, конфедераты использовали их, чтобы ослабить Сынов Корхала, Арктур — чтобы уничтожить конфедератов, а она сама сейчас подставит под удар инопланетных тварей протоссов. Им всем что-то нужно было от зергов, каждый хотел с их помощью достигнуть какой-то цели... но почему-то никто так и не задумался о том, что будут делать космические монстры, когда им надоест прибегать на свисток, словно верная собачонка.

Горящий факел можно забросить в сарай, заколотить все выходы и окна и остаться рядом послушать, как враги умирают в муках. Огонь можно использовать... но никогда нельзя забывать, что если твой дом или ты сам стоишь слишком близко — пламя сожрет и тебя. Зерги — как огонь... если бы у огня появился разум, он отрастил ноги и когти, а также составил длинный счет, что намеревался предъявить человечеству за тысячелетия эксплуатации.

Хрупкое равновесие было нарушено в один ускользающий от восприятия миг. Вот — зерги кружатся в воздухе вокруг воображаемой оси, формируя зловещий черный смерч, и уже в следующее мгновение ломают гипнотическое вращение, вытягиваясь в длинный острый клин, направленный в сторону эмиттера. Сара не могла этого видеть, но была уверена — точно такой же клин сформировался и на земле.

Ракетный удар союзных протоссам терранов оказался жиденьким: большая часть, казалось, бездонных запасов уже была потрачена, превратив город в апокалиптическую картинку, где разрушенные до основания здания, небоскребы, превратившиеся в неопрятную кучу бетона и железа, чередовались относительно целыми районами. Да и не рассчитаны были ракеты людей на зергов — муталиски ловили их собственными телами на расстоянии нескольких сотен метров от земли и "земных" тварей в лучшем случае сбивало на землю ударной волной.

"Как еще ядерным не ударили..." — подумала Керриган. — "Неужели еще рассчитывают обойтись без этого?"

Следом к надвигающейся лавине протянулись длинные ярко-алые лучи термальных орудий Колоссов — здоровенных пятиметровых дур на четырех несуразных, тонких и длинных ногах, которых протоссы притащили на планету целых шесть штук. Зона поражения — почти идеальная сфера — позволяла этим механизмам с равной легкостью полосовать небо и землю, мгновенно испаряя все, что попадалось на пути красной смерти, распространяющейся со скоростью света. Они подрубали немногочисленные оставшиеся целыми здания, погребая наступающих тварей под залежами камня и стали, проделывали просеки в сплошной волне на земле и длинные тоннели в воздухе, но то, что заставило бы отступить человеческую армию, зергов только подстегнуло.

Вот — заработали многочисленные турели, что протоссы, в отличие от людей, уже которое тысячелетие привыкших собирать укрепления из говна и палок (иногда даже буквально) прямо на месте, просто телепортировали с корабля-носителя.

— Пора... — прошептала Сара и, привычно ужесточая голос, резко бросила в общий канал. — "Королева" — всем: начать атаку. Повторяю: начать атаку!

Может быть, зерги справятся с протоссами самостоятельно, а может быть — нет. Кто знает, сколько еще козырей спрятано в рукаве у этих ксеносов, о которых Нойман не рассказал своему дружку-щерифу?.. А что, если они не успеют разобраться с телепатами достаточно быстро, остальные девять десятых золотого флота, что не участвовали в сражении, придут на помощь своим собратьям?.. Тогда Приказ точно останется невыполненным. К тому же, не стоило забывать, что зерги рвутся вперед, наплевав на все и вся, только пока работает пси-эмиттер, а "Смертник" минуту назад уже доложил о первом огневом контакте с тварями, что бросились на "собачий свисток" с других направлений.

И, под грохот выстрелов начавших свою кровавую работу осадных танков, навела винтовку на цель. Протоссы успели перебросить большую часть своих войск и турелей на северную часть базы, под удар зергов, но и здесь, на юге, такой уж явной пустоты в оборонительных линиях не наблюдалось. Поймав в перекрестье своего противотанковго ружья одну из подсвеченных системой наведения турелей, Сара нажала на спусковой крючок за мгновение до того, как ярко вспыхнуло защитное поле, пытаясь поглотить сразу три одновременных попадания разрывного артиллерийского.

Выдохнула Керриган лишь когда рассеялся дым и опало пламя — здоровенная дыра с оплавленными краями являлась еще одним доказательством того, что...

— Так вас все-таки можно бить... блестящие мальчики с выкрученными ножками.

— Протоссы уходят!

Тяжело дыша, Сара опустила дробовик. То, что враг отступает, она видела и сама: как никак еще мгновение назад она пыталась пристрелить очередного протосса из отряда, высланного разобраться с надоедливыми людишками, а теперь — его просто не стало. К счастью Сынов Корхала, отряд был небольшим — люди были признаны беспокоящим фактором, достойным того, чтобы от него отмахнуться, но никак не бить со всей дури.

— Мне нужна пушка побольше, — прохрипела Керриган, привычно закидывая дробовик за спину и раздраженно оглядывая последний оставшийся в строю танк.

Тяжелая мобильная артиллерия, на которую она так рассчитывала, в этом бою оказалась куда менее эффективной, чем хотелось. Нет, работать по более-менее большой и не такой подвижной бронетехнике танки еще могли — двухметровых четырехногих роботов, похожих на пауков, они успели расстрелять почти всех, но вот пехота... Как оказалось, в Тамплиеров, обычных, черт их возьми, пехотинцев, очень сложно было попасть прямой наводкой, а близкие разрывы долговязые просто напросто игнорировали... добрались до позиций Сынов Корхала почти все. И система синхронизации автоматного огня не очень-то помогала — для нейтрализации щита нужно было примерно десять стволов, работающих по одной цели, а обеспечить это в условиях, когда враг не стоит на месте, не бежит по прямой, знает что такое "укрытие", а иногда еще и телепортироваться умеет, было... сложно.

Все было куда проще, когда целью "Армии Мертвых" были просто отдельные взводы, разрозненные и, как теперь понимала Сара, не воспринимающие терран всерьез.

А что было хуже всего — спецбоеприпас, взятый с собой на задание, очень быстро показал дно. Патроны к противотанковым ружьям, что были выданы каждому взводу, кончились уже на первом этапе операции...

Как бы то ни было, они справились. Продержались, сколько могли, отвлекли протоссов и, возможно, ослабили их в достаточной мере, чтобы зерги сделали остальное.

Бросив на землю голопроектор, Сара пару секунд сосредоточенно рассматривала тактическую сетку сражения.

— Они уходят... — прошептала она. — Они действительно уходят. Приказ...

"...Выполнен".

Это было, как удар по голове, как ушат холодной воды, выплеснутый за шиворот, как нашатырь, сунутый по нос — все по отдельности, случившееся одновременно.

Методичка конфедератов по использованию чипов настойчиво не рекомендовала давать Призракам сложные задания, в конце концов большую часть работы делал сам мозг, а человеческий разум — штука тонкая и не такая уж прочная и пластичная, как хотелось бы многим. Гнуть и ломать его можно было лишь до определенного предела, а предсказать, как именно интерпретирует разум вот этого вот конкретного Призрака Приказ, состоящий из десяти предложений, не мог никто.

"Убить такого-то, когда тебя доставят на место". "Вставить флешку в разъем компьютера, находящегося в этом кабинете, в здании, куда тебя доставят". "Охранять вот этого человека".

"Помешай протоссам уничтожить зергов".

Приказ был отдан. Она — сделала все, чтобы его выполнить. Как и всегда...

Она изнасиловала сознание любимого человека, выпотрошила его память, стерла воспоминания — сделала все то, за что так ненавидела Конфедерацию, сотворившую из нее оружие. Ударила в спину тем, кто искренне желал помочь, кто, пойдя против приказов и своей собственной страны, вступил в бой за жизни тех, кто просто оказался не в том городе. Она подделывала радиопереговоры, имитируя конфедератов, ее бойцы в синих цветах ненавидимой ею страны атаковали протоссов, вбивая в головы долговязых телепатов простую, как правда и древнюю, как мир истину: "Людям нельзя доверять". Натравила на них зергов, ударила в спину, собственными руками пристрелила пару десятков...

Множество раз ей хотелось впиться ногтями в виски, расцарапать кожу, проломить тонкую кость и добраться до проклятого чипа. В последний раз — когда она пришла в себя на погруженной в ночь площади перед Корхальским Сенатом, а в руке у нее было зажато три головы: одна мужская, одна женская и две — совсем молоденьких девчушки, всего на пару лет моложе ее самой. Тогда она решила: "Хватит!" Тогда, насадив их головы на пики и воткнув в землю, как ни в чем не бывало отправилась за город, в небольшой частный космопорт одной из фирм, принадлежащих через третьи руки Правящим Семьям. Доложила о выполнении задания, села на челнок, следом — на транспорт, везущий на Шайло какой-то груз, а, как только виски сдавило поле гипердрайва, достала пистолет и отправилась убивать.

Тогда она поклялась себе, самыми простыми словами, которые только смогла придумать, неосознанно копируя манеру своих командиров отдавать Приказы: "Никогда больше!". Ей следовало бы догадаться, что существует лишь один единственный способ сбросить с себя оковы, сорвать невидимый, неощутимый, но более чем реальный рабский ошейник — она должна была умереть.

Ее отучили плакать еще в первый год обучения в корпусе. Единственным послаблением за "сопли" на тренировках: от громадных фиолетовых синяков, от растянутой лодыжки, вывихнутого плеча или сломанного пальца — был лишь подзатыльник и укол обезболивающего в бедро. И приходилось вставать — прежде, чем подействует химия, и продолжать бежать, драться или пытаться научиться очередному акробатическому трюку.

Она думала, что давно разучилась, что железы в глазах высохли, что часть мозга, отвечающая за их работу, отмерла за ненадобностью. Но сейчас, стоя посреди поля боя, окруженная стонами раненных и трупами мертвых, болью, плавающей в восприятии Дара, под затянутым черным смогом пожарищ небесами, где-то на западной окраине сверкающей, высокомерной столицы, превращенной в руины, единственное, чего она хотела — упасть на колени, спрятать лицо в ладонях и позорно разрыдаться, как маленькая девочка.

"Это все Джеймс виноват!" — думала она, изо всех сил зажмурив глаза. — "Это все этот чертов шериф, грубый солдафон, озабоченное животное, лишенное чувства страха — он убедил меня, что можно иногда побыть слабой, что я могу ему доверять, что могу, пусть "когда-нибудь", но — просто жить, засыпая под теплым боком любимого мужчины, которому от меня не нужно ничего, кроме меня самой".

Она попыталась связаться с шерифом по личному каналу, выделенному ей как одной из генералов Сынов Корхала: "позывной "Свинья" не отвечает". Попыталась достучаться до Ноймана — в ответ тишина.

— Генерал Керриган, мэм, задание выполнено, — пробасил из динамиков голос одного из корхальцев.

— Так точно, Морган, — отстраненно ответила Сара, не слишком вслушиваясь в то, что говорит. — Принимайте командование, возвращайтесь на базу — зерги все еще здесь. Да, и пусть "Смертник" отрубит эмиттер, если вдруг еще жив.

— Мэм?..

— Выполняй, солдат! — огрызнулась девушка, вяло удивившись тому, как легко дался ей этот жесткий приказной тон. — Я останусь здесь — у меня еще остались незаконченные дела.

— Так точно, мэм!

В динамиках приглушенно загудел эфир — капитан Морган отдавал приказы, загрохотал, выдирая опоры из продавленного залпами бетона, осадный танк, рядом с которым она стояла, глухо зарычал, разворачиваясь. Последнее, что она слышала, перед тем, как отключить связь, было: "Это Морган, принял командование "Армией Мертвых". Мы нейтрализовали протоссов, но на нас движется огромная стая зергов. Запрашиваю эвакуацию".

Они уходили, не задавая вопросов — просто выполняя приказ. Они обязаны были так поступать: дисциплина, беспрекословное подчинение старшим по званию — были главным атрибутом солдата, его основной добродетелью, а вовсе не умение стрелять из винтовки, водить танк или управлять самолетом.

А она больше никогда не будет солдатом.

Ее учили всегда прятать свой Дар, закрываться от стороннего взора, раскрываясь только в случаях, когда приходилось использовать псионику для боя и только в тех объемах, в которых было необходимо. Она очень хорошо это умела — у нее было два десятилетия, чтобы овладеть этим навыком в совершенстве. Может, потому зерги ее и не учуяли...

Какая-то часть ее хотела так и остаться стоять на бывшем поле боя, в окружении трупов и ждать, когда твари найдут ее — вполне достойный конец для такой как она, не правда ли?..

Но она не могла. Может, она и не хотела больше быть солдатом, не желала выполнять чьи бы то ни было приказы, но вот перестать быть воином она просто не могла. А воины должны умирать в бою — разве может быть иначе?

Глаза она так и не открыла. Зачем, если Проклятье, едва ли не впервые в жизни отпущенное на свободу, позволяет ей видеть все вокруг на двести метров окрест? Если сила, которую она экономила всю свою жизнь, рвется на свободу, разгораясь опаляющим жаром где-то в районе сердца, гнев и ненависть, на все вокруг, на каждый атом и каждое живое существо, заполняет разум, прогоняя боль и горечь, даря сладкое чувство всемогущества и полной неуязвимости?

Зерги, может, и продолжают притворяться покорными, послушно умирая в попытке добраться до фальшивки, подсовываемой им людьми, а с нее хватит. Отныне и навсегда, сколько бы ей не осталось, боли больше не будет — только гнев пламени, что устало быть покорным; горечь останется в прошлом — в будущем ждет лишь ненависть ко всему, что встанет на пути; беспомощность перед миром, ее мерзкая уязвимость навсегда канут в Лету — а она оставит себе только власть огня, власть уничтожить все, что встанет на пути, всех, кто отважится помешать. Власть, имя которой — разрушение.

В сфере восприятия оказался первый зерг — и тут же был разорван на части.

Сара Керриган, сильнейший рожденный псионик, лучший Призрак Конфедерации, самое совершенное оружие, когда-либо созданное руками людей, довольно оскалилась, так широко, что почти услышала треск рвущейся от усилий плоти и тихо, себе под нос промурлыкала приглашение:

— Ну же, идите ко мне, маленькие... Я буду пострашнее протоссов.

Авторское послесловие

Я начал работу над этим романом в конце января 2014-ого года, а закончил — 15-ого февраля 2017-ого. Когда я писал первую главу — у меня не было ничего, кроме желания написать что-нибудь по любимой игре детства. Разбираться с тем, что именно я хочу сказать, какую именно историю рассказать, приходилось прямо на ходу — в том числе и с вашей, читатели и комментаторы, помощью.

"На пути к Совершенству" — самое трудное, что я когда-либо писал: попытка переложить игру, со всеми ее условностями и игровой механикой, на реальность, заполнить пропущенное в коротких игровых брифингах, подтянуть космооперу вида "орки в космосе" как можно ближе к научной фантастике, далась мне нелегко. Те, кто следят за этой историей с самого начала, знают: я бросал работу над этой историей на полгода или год, снова брался и вновь откладывал — но неизменно возвращался, чтобы закончить начатое.

Именно за это мне бы хотелось поблагодарить всех моих читателей, потому что без знания того, что этот нелегкий труд интересен еще кому-то кроме меня, я бы вряд ли прикладывал столько сил, чтобы все-таки закатить этот камень на гору и гордо оглядеть все эти девяносто (почти) тысяч слов с вершины.

Спасибо вам!

З.Ы. Продолжу работу над этой историей, скорее всего, после окончания второго тома "Лестницы в Небо". В качестве бесплатного бонуса, могу рассказать — второй эпизод будет называться: "По дороге в легенду" и будет охватывать события со второго по шестой эпизоды включительно.