К точке невозвращения. Глава 2

2 глава.

Дежурство на Ниверне было делом, одновременно, скучным и нервным. Делать катастрофически нечего, а заснуть не позволит недавний теракт. Мартин потер ладонями щеки и тряхнул головой. Если несколько месяцев назад он нивернийцев понимал и, отчасти, им сочувствовал, то теперь осталось лишь глухое раздражение. Сопротивление навязанной власти вылилось в попытки хоть по-мелочи нагадить спецкорпусу. Причем, даже не тем подразделениям, к которым могли быть реальные претензии. В целом, логично, что любой офицер в черной форме олицетворял Союз, но у Мартина не получалось так обобщать. Для него жители Ниверне продолжали делиться на повстанцев и мирных жителей. Хотя, он не застал сами бои, а столкнулся уже с последствиями. Он не знал, с какой целью с Ниверне вывели предыдущие подразделения спецкорпуса, но видел, как реагируют сослуживцы на отношение местных. Взаимная ненависть, которую сдерживала слабость одной стороны и воинская дисциплина другой. Плохо, неконструктивно, только он не возьмется осуждать. В какой-то момент возможность выспаться становится важнее чужих и незнакомых жизней. Может быть, на это и был расчет.

— Лейтенант, к вам посетитель, — в дверь заглянул суб-лейтенант Петров. — Местная женщина, говорит, по делу.

— Именно ко мне?

— Да, говорит, к старшему офицеру. На данный момент, это вы.

— Ясно, — Мартин вздохнул. — Пропусти.

— Мы проверили ее, взрывчатки при себе нет, но вы бы включили поле. Вдруг, личное покушение.

— Да-да, разумеется, — он кивнул и активировал защиту. Не от неизвестной женщины, а чтобы не доложили о нарушении предписаний.

Суб-лейтенант ее чуть не втолкнул и замер у двери. Мартин покосился на посетительницу, тоже застывшую, но посреди кабинета, и попросил Петрова выйти. Пока он не прожег дырку в спине женщины. У него здесь погиб друг, но это не повод срываться на всех подряд.

— Лейтенант Картер, — представился он, указывая на стул.

Женщина послушно села и сложила руки на коленях. Глаз она не поднимала, выбившиеся из-под косынки кудри закрывали лицо.

— Эйлин Мэллори, — голос звучал хрипловато, словно у нее болело горло или она много курила.

— Вы родственница Эрика Мэллори? — насторожился Мартин. Один из террористов, которые находились сейчас здесь, на базе, под усиленной охраной. Может быть, он зря выпроводил суб-лейтенанта?

— Да. Жена, — Она выпрямилась и посмотрела на Мартина. Настолько устало, что он понял, никакого ларингита. Крайняя степень нервного перенапряжения и недосыпа. Еще бы. Если жена.

Мартин поднялся, подошел к автомату и выбрал две порции тоника. Специального, армейского, позволяющего сохранять ясность мыслей без вреда для нервной системы.

— Выпейте, — предложил он, осторожно поставив перед Эйлин бумажный стаканчик. Из второго отпил сам, для наглядности.

Она нахмурилась, глядя удивленно и непонимающе. Потом обхватила стаканчик обеими руками и сделала глоток.

— Слушаю вас, — напомнил Мартин, когда оба допили.

— За него бессмысленно просить, да?

— Боюсь, что так. Пострадало пять офицеров, и...

— Я понимаю причины. Но я могу рассчитывать хоть на что-то? Увидеть его перед казнью?

Тоник подействовал, затуманенные глаза стали ярче. Мартин подумал, станет ли кто-то так тревожиться из-за него, кроме родни? Дамьен только, но друг — это немного не то.

— Не стану обещать.

— Но это возможно? Хоть как-нибудь? — она подалась вперед.

— Как-нибудь — наверное. Я подумаю, что можно сделать.

— Назовите вашу цену, офицер.

Мартин начал сердиться. Какую цену? Если он займется этим делом, то просто потому, что любой террорист может любить свою семью. И последнее желание пока никто не отменял. И Мартин не выносит женских слез, а у нее все еще мокрые ресницы.

— Вы возвращаетесь домой и пытаетесь выспаться. Через несколько дней я найду способ дать вам ответ. Не о цене, конечно. О том, удастся ли мне устроить свидание. Так вас устроит?

— Зачем вам это? — Эйлин снова смотрела прямо, так, что становилось не по себе. Мартин представил, какая она, когда не валится с ног от переутомления...

— Абсолютно не нужно, — буркнул он. — Но вы пришли сюда. На что вы рассчитывали?

— Узнать о судьбе Эрика. Не больше, — она улыбнулась. Мартин приподнял бровь. Верить? — Знаете, когда рассчитывать совсем не на что, все, что угодно, уже кажется очень большой удачей. И, видите, я не зря пришла. Спасибо вам.

Она поднялась и поклонилась. Этот нивернийский обычай сначала вгонял Мартина в ступор, но теперь он почти привык. Поклон не означал ничего сверх обычной благодарности, был заменой "спасибо". Только сейчас Мартину все равно захотелось, чтобы этим "спасибо" Эйлин и ограничилась.

— Я с вами свяжусь, — еще раз пообещал он, вызывая суб-лейтенанта, чтобы проводил Эйлин до ворот.

Когда его пришел сменить лейтенант Сорель, сонный и недовольный жизнью, Мартин вышел на припекающее солнышко, помял затекшую шею и пошел к низкому бараку. Изначально его строили под склад, но пришлось использовать, как получилось. Внутрь пропустили, попросив оставить на КПП оружие и выдав пропуск на двадцать минут. Камера Мэллори была последней в ряду. Охранник снял затемнение и отошел к дверям. Видеть он должен все, а слышать — только если Мартин или заключенный повысят голос. Запись все равно ведется.

Эрик Мэллори валялся на койке и вставать не спешил. Мартин с интересом рассмотрел его, чтобы понять хоть, кого любит Эйлин. И, заодно, дождаться реакции. Красивый мужчина, все логично.

— Ну, рога выросли или хвост? — огрызнулся Мэллори, начиная уже нервно коситься.

— Рога пока не выросли, — Мартин усмехнулся. Ассоциации сработали сами, чуть не сказал "но я примерно по этому вопросу", сдержался, чтобы не унижать Эйлин. — Сегодня ко мне приходила твоя жена.

— Что?! — Мэллори тут же оказался возле решетки, вжался в нее лицом и отпрянул, получив удар током. — Что они с ней сделали?!

— Успокойся, — Мартин поморщился и взглядом указал на вытянувшего шею охранника. — Ничего, насколько я могу судить. Разве что, высыпаться ей надо. Кто они, кстати? Твоя родня?

— Да, — Мэллори сполз на пол и стал говорить настолько тихо, что и Мартину пришлось опуститься на корточки. — Так часто бывает, сам знаешь. У нас принято, чтобы жена слушалась мужа и его родителей, но Эйлин своенравная. Без меня ей там должно быть тяжело.

"Что же ты, вместо того, чтобы о жене заботиться, в солдатики играешь?!" — едва не вызверился Мартин.

— Не знаю. Я в нормальной семье родился, — все же огрызнулся он.

— Ты зачем пришел-то? — сообразил Мэллори.

— Эйлин попросила встречи с тобой. Хочу понять, нужно ли это ей лично.

Мэллори прикрыл глаза и глубоко вздохнул. Губы раздвинулись в такой теплой и мечтательной улыбке, что Мартин убедился: нужно.

— Защити ее, офицер, — вдруг попросил Мэллори. — Она больше подходит для мира, в котором живешь ты. Подари его ей. Она заслужила. А я... все равно покойник.

Мартин посмотрел непонимающе. Как он мог защитить Эйлин на чужой, вражеской при этом, территории? Если только...

— Предлагаешь жениться на ней, Мэллори?

— Ты сообразительный, — тот одобрительно хмыкнул. — Жениться, вывезти отсюда. И развестись, но уже в мире, где ей и Лили будет хорошо.

— Лили? Дочь?

— Да, маленькая еще.

Мартин скрипнул зубами. Если бы Мэллори был в сопротивлении, если бы шла война, он бы понял. Но променять счастье семьи на сомнительную честь быть расстрелянным за взрыв военной базы...

— Я живу на Тилане, Мэллори. Там действуют законы о защите гражданских жертв военных конфликтов. Но ты уверен, что они будут распространяться на жену террориста?

Мэллори замер с раскрытым ртом. В другой ситуации, наверное, Мартин почувствовал бы злорадство.

— Она не виновата. Она ничего и никогда не знала. Пока меня не схватили, Эйлин была уверена, что я на дальнем заводе. Это же... это легко доказать. Ваша аппаратура...

— Наш отряд появился здесь недавно. Мы не участвовали в подавлении бунтов. Но пострадали из-за ваших игр именно мы. За что?

Мэллори вскинулся, но тут же поник и опустил голову. Понял, это хорошо. Чем-то хорошо. Очень личным и не совсем честным, пожалуй. Мартин мстит ему за то, что жена его любит?

— Вы военные, а она нет.

— Вот именно. Ты кем был до вступления Ниверне в Союз?

— У нашей семьи несколько перерабатывающих предприятий. Я был управляющим на одном из них.

— Тем более. Поэтому, послушай военного. В каждом конфликте наступает момент, когда неважно, кто его начал. Убитых с обеих сторон достаточно для взаимной ненависти, — Мартин поднялся. — Да, мы уже ударились в лирику. О главном. Я постараюсь выбить твоей жене разрешение на встречу.

Ответа Мартин не стал ждать, сразу пошел к выходу. И, оттуда, к капитану. Лучше самому все объяснить, до того, как его вызовут после просмотра записей.

Капитан Урджас долго гнул в пальцах стилус и скептически рассматривал стоявшего навытяжку Мартина, но, в итоге, все же махнул рукой и указал на стул.

— Хороша?

— Не без того, — признал Мартин. Глупо пытаться подменять мотивацию, все равно не поверят, только заподозрят в чем-нибудь.

— Думаешь, благодарна будет?

— Будет. Только вы не о том думаете, — Мартин внутренне усмехнулся. Он тут один такой... невинный птенчик, которого почти до шока доводит мысль о неправомочном использовании положения женщины? Не вообще, а вот тут и сейчас, этой женщины и им самим.

— А чего тебе тогда? — удивился Урджас. — Юношеское благородство в бороду? Ну, ты даешь, лейтенант. Да не рычи! Похвально, не спорю, странно только... Ладно, верю. Устраивай сладкой парочке свидание. И присматривай за ними заодно. На тебе ответственность будет.

— Есть! — Мартин подскочил, отдал честь и развернулся к дверям.

Эйлин прилетела через три дня, ее привез один из суб-лейтенантов. Оторвал от работы — женщина была в комбинезоне, темные кудри забраны под кепку с выдвижной пластиной защитных очков. Мартина она узнала, поздоровалась и тихонько шепнула "спасибо". Он проводил Эйлин до камеры и оставил ее наедине с мужем. Комната охраны была рядом, пропустил он совсем немного.

Эйлин и Мэллори стояли рядом, их разделяла только решетка и невидимое поле. Он поднял руку, стараясь коснуться ее лица, но не смог и выругался, бессильно сгорбился, хотел отойти. Эйлин остановила его возгласом, тоже подняла руку, ладонь к ладони. При этом рукав обнажил запястье и темные пятна на нем. Мартин нахмурился, увеличил изображение. Кровоподтеки, свежие, муж за решеткой, кто тогда?

Мэллори тоже заметил, снова дернулся, схватить и рассмотреть, получил разряд и зашипел. Эйлин вздрогнула и натянула рукав совсем низко, прихватив край пальцами.

— Кто?

— Рука попала в зажим, на фабрике, случайно. Я...

— Ли-ин! Кто? Меня все равно расстреляют, ты не облегчишь мне последние дни молчанием.

Она резко отвернулась, отошла к стене, Мартин не стал настраивать камеру, это будет уже совсем вуайеризм.

— Они хотят выдать меня замуж за Тена Брюкмана, Эрик. Выживешь ты или нет, это неважно. Бумаги на развод уже готовы. А, если тебя казнят, то они и не понадобятся. Меня Тену, а Лили его старшему сыну. Когда вырастут оба.

Мэллори зарычал, рванул решетку и отлетел к койке. Охранник сделал шаг вперед, Эйлин почти упала на поле, вжимаясь, высматривая мужа. Снаружи защита была безопасна, ее не ударит. Мартин сообразил, что едва не пропорол ногтями кожу на ладонях и разжал кулаки.

— Мрази, — бормотал Мэллори, силясь подняться, собрать вместе полупарализованные ударом конечности. — Сволочи... И вы, вы сволочи! — сорвался он на охранника, стоявшего рядом с Эйлин с аптечкой наготове. — Если бы вы не заперли меня здесь!

— А дали денег на дорожку, — хохотнул тот. — Пошевели ногами давай, — Мэллори, шатаясь, встал, прошелся вдоль стены, дрожа и спотыкаясь. — Все, годится. И без шуток мне тут.

Охранник вернулся на пост, а Мэллори сел на пол, как раньше с Мартином, и закрыл ладонями лицо. Эйлин смотрела на него со смесью обреченности и сочувствия. Мартин вдруг понял, что, как бы она его не любила, простить этой выходки не может. "Женись на ней!" — он почти услышал слова Мэллори и замотал головой, отгоняя морок. Да кто такой этот Тен Брюкман, если Мэллори сдохнуть не страшно, а отдать ему жену — да?

— Ты не виноват, — Эйлин снова коснулась ладонью решетки, ласково, словно щеки. — Я думаю, нас бы попытались развести все равно. И пытались же.

— Но там был я. И не получалось. А теперь... — Он замотал головой, заехав затылком по стене от усердия. — Эйлин, — Мэллори вдруг уставился на нее, — Иди к старшему офицеру. Проси, умоляй дать тебе убежище. Как угодно, в любом статусе, хоть поломойкой. Пусть вывезут вас, в Союзе затеряешься, никто не будет знать...

— Эрик, Эрик! Что ты несешь, — Эйлин устало улыбнулась. — Какой поломойкой, о чем ты? Они даже беженкой меня не смогут записать, с моей фамилией. Все же проверяют, любого разжалуют за это. Разве, как раз беженке Лили отдать, — ее глаза сузились. Эйлин точно всерьез уцепилась за мысль, но Мартин отбросил ее и сам стал думать дальше.

— Все они смогут. Не захотят...

— Так с чего бы захотели-то? Эрик, они не обязаны расплачиваться за... — она осеклась и закрыла глаза.

— За нашу преступную глупость, да? И ты думаешь так?

— Какая уже разница, что я думаю? — она тоже села на пол, опустила голову на колени. Кепка помешала, и Эйлин ее сняла. — Я любила и люблю тебя, Эрик. Ты всегда был единственным, кто понимал меня и поддерживал, но сейчас я вынуждена сама заботиться о себе и нашей дочери. Поэтому, хороши все средства. Твоя мать предлагала мне соблазнить офицера, любого, чтобы помог тебе бежать. Я так и хотела, но, чтобы спасти Лили.

— Что же тебе помешало? — Мэллори не осуждал жену. Мартина затрясло.

— Офицер не тот попался, — Эйлин усмехнулась прямо в камеру. Случай, но Мартин смутился. — Я... не смогла. Он тоже не должен расплачиваться. А как еще... Я не знаю. И не надо было тебе все рассказывать. Знаешь, я ведь с трудом верю до сих пор, что еще немного и тебя не будет. Все кажется, это игра какая-то. Или страшная книга. Ко мне приходят иногда, по вечерам, жены твоих... соратников. Мы даже не разговариваем, только смотрим друг на друга, ждем, что хоть одна скажет, ой, все, девочки, просыпаемся. А никак. Мне пока и Тен не страшен, я не верю... И Лили спрашивает постоянно, где папа, когда вернется. Эрик, зачем? — она заплакала, беззвучно, только плечи дрожали.

По лицу Мэллори тоже покатились слезы, а Мартин прижал пальцы к вискам, пытаясь справиться с колючим, раскаленным комком. Ему не приходилось еще быть свидетелем таких встреч, никогда. Он догадывался, сочувствовал, хотел изменить, но ни разу не ощущал эту боль изнутри. Он представил, что было бы с его матерью, если бы ей пришлось вот так прощаться с отцом. Им однажды прислали по ошибке похоронку, так мать чуть не поседела, еще не прочитав имени.

Зуммер деликатно предупредил о том, что время истекло. Мартин понял, что затаивал дыхание, вздохнул поглубже и пошел за Эйлин. Она уже не плакала — сигнал был слышен и в изоляторе. Снова надела кепку и, молча, смотрела на мужа.

— Я отвезу вас домой, — сказал Мартин погромче.

— Да, — Эйлин кивнула и покорно пошла за ним.

Мартин указал ей на флаер, кивнул младшему офицеру поблизости, чтобы проводил, а сам помчался за разрешением на вылет. Эйлин ждала его, прислонившись к корпусу машины и бездумно рассматривая зеленоватое небо. Мартин засмотрелся, сбавляя шаг. Она была невысокой, почти худенькой, но фигуру не скрывал даже комбинезон. Впрочем, она рожала... Мартин попробовал себя отматерить за мысли, но не вышло. Ее жизненная ситуация не имела отношения к его реакциям.

— Я не подумала сразу, вы же слышали все, да? — спросила она, когда флаер оторвался от земли.

— Да, — не стал скрывать Мартин.

— Простите.

— Не за что. Я узнавал, для вашего мужа ничего не получится сделать.

— Вы уже говорили, да.

— Я решил перепроверить.

— Зачем? — она посмотрела испытующе. Снова глаза были влажными от слез. И как Мартину хотелось стереть эту влагу.

— Просто так. Мне это ничего не стоило.

— Вы... не осуждаете меня за то, что я искала возможности для побега?

Ее волнует мнение офицера Союза? Или мнение того офицера, который увидел в ней человека?

— В желании спасти ребенка и спастись самой нет ничего постыдного. Только вы были правы, никто из нас не сумеет вас укрыть. Это будет нарушением и наших, и ваших законов. Да, вы можете попробовать подать прошение, может быть, поверят, что вы не знали о планах террористов, но рассмотрение займет месяцы. Извините, я, наверное...

— Перестаньте. Еще вам не хватало изображать трагедию. Вы и так сделали куда больше, чем кто-либо мог рассчитывать.

"Да, я тоже не предполагал, что все станет так сложно", — про себя кивнул Мартин.

Городок и поместье Мэллори появились неожиданно, выскочили из-за леса, Мартин чуть не опоздал со снижением, но на второй круг заходить не пришлось. Флаер примял траву перед домом, на который указала Эйлин. Окна были зашторены, но занавеска в одном из них приподнялась, мелькнула детская мордашка, и на улицу вылетела девочка, сразу бросаясь матери на шею. Вспомнились уроки в Академии, как проще всего надавить на жалость даже бывалого офицера. И у Эйлин хватило бы ума разыграть для благородного офицера этот спектакль.

Но дочку она обняла не напоказ, прижала к себе, пресекая расспросы. Девочка только пискнула и уставилась на Мартина из-за материнского плеча.

— Если будет нужно, вас вызовут, — напомнил о себе Мартин.

Эйлин, не спуская дочку с рук, обернулась и кивнула.

— Еще раз спасибо вам. За все.

Ночью Мартин валялся с планшетом на койке и вяло шарил в сети. Все, о чем получалось думать, больше напоминало сказочный бред. К полуночи он не выдержал и написал длинное письмо Дамьену. В Центре пока день, насколько Мартин помнил, друг сейчас на Тилане, за день-два никуда не должен был исчезнуть. Ответа он ждал не раньше следующего вечера, но письмо пришло уже на рассвете, когда Мартин задремал, головой на планшет, ногами на подушку.

Он прочитал до конца и не сдержал улыбки, гордой, словно Дамьен ему был не другом, а сыном. Информация была строго по существу, удобно структурирована, с вольными, но тоже полезными примечаниями автора. И, при этом, ни тени вопроса, зачем оно все другу сдалось. Конечно, это аргумент в пользу того, что Дамьен сам догадался, но, раз не комментирует, значит, поддерживает. Пусть Мартин и задумал кошмарную авантюру. Он снова улыбнулся.

С распечатанным письмом он утром подался к капитану. Тот даже читать не стал, словно понимал, к чему все придет. Снова гнул стилус, жевал губу, кряхтел и испепелял Мартина взглядом, а потом, нехотя, заговорил:

— Ну, были у нас такие прецеденты. На моей даже памяти, я тогда тоже в лейтенантах бегал. Да, с точки зрения закона, не подкопаться, только, парень, оно тебе зачем надо? Ты знаешь, где служишь. Эти законы нами и писаны, и никто, лучше нас, обходить их не умеет. Разжаловать тебя не разжалуют, а дальше что? Как жить будешь? Лейтенантом в девяносто, вспоминая давно ушедшую от тебя девчонку?

— Зато, живую девчонку. И выросшего на нормальной планете ребенка. Капитан Урджас, вы поймите...

— Да я-то понимаю! Чего тут не понять, — он откинулся на стуле, морщась и устраивая удобнее травмированное плечо. Мартин помнил, жаловался капитан, что прошло все давно, а фантомная боль не отпускает. — Только пожалеешь ты, парень. Не через год, так через десять. Если раньше не убьют.

— Убить все равно могут. И, если поступлю иначе, пожалею куда раньше.

— Это у тебя, что ли, младший Фланнери в приятелях? Вот, с него бы лучше пример брал. Помяни мое слово, этот к сорока уже майором будет. Такие гены ничем не вымываются, как бы он сейчас из себя примерного мальчика не строил. Ну, по головам идти не надо, это я плохой пример выбрал, но думал бы о себе, а не о чужих бабах.

Мартин промолчал. Капитану не нужен был ответ, он уже бил наугад, от невозможности отговорить. А за Дамьена Мартин не обижался, тот с Академии забил на сравнения с отцом, только играл на этом мнении, к своей же выгоде.

— Демона тебе в зад, — наконец, сдался капитан. — Давай, разбирайся с Мэллори, а я все подпишу. Только не жалуйся потом. Откуда вы беретесь такие только в наше время?!

Мартин проглотил слова благодарности, понимая, что тогда в него точно что-нибудь полетит, и почти побежал к изолятору. Приговор террористам был уже вынесен, до его исполнения оставались считанные дни. Можно было подождать, но тогда не останется законных способов забрать ребенка. После смерти отца права на девочку перейдут его семье.

Мэллори лежал на койке и смотрел в потолок. Как и все время после визита Эйлин. Его товарищи энтузиазмом тоже не отличались, но там была обычная апатия приговоренных, а Мэллори, кажется, даже забыл, что он тут не на курорте.

— Я согласен, — заявил Мартин, стукнув три раза рядом с пластиной замка.

Мэллори убрал руку с лица и покосился недоуменно.

— На что ты согласен?

— А что ты мне предлагал?

Несколько секунд замешательства, потом с Мэллори сдуло апатию, а самого Мэллори сдуло с койки.

— Ты подпишешь документы о разводе, об отказе от ребенка и согласие на ее удочерение мной, — перечислял Мартин, пока Мэллори стоял за решеткой на коленях и то ли слушал, то ли молился. Хорошо, если не самому Мартину. — И да — ты уговоришь Эйлин на это. Я обещаю дать ей свободу по первой ее просьбе, обещаю не прикасаться к ней... разве что, по ее же просьбе... Что еще мне тебе пообещать?

— Не бросай ее, пока не поймешь, что она точно справится сама, — Мэллори нелегко дались эти слова. Он любил жену, он не хотел никому ее отдавать, а Мартин почти хамил ему, чтобы не превращать трагифарс в мелодраму. Потому что, если первое еще тянуло на гротеск, то у мелодрамы шансов не было. — Я не знаю, можно ли тебе верить, офицер, но другого шанса у нее все равно нет. Брюкман... Нет у нее шанса.

Мартин порадовался, что поле непроницаемое с обеих сторон. А то дал бы он Мэллори в печень, точно бы дал. Очень хотелось, за все сразу.

— Я постараюсь привезти ее сегодня. Будь на месте.

Низко, но Мартин не сдержался. А Мэллори проглотил.

Все бумаги Мартин оформил за час. Никто, кроме капитана и ошалевших дежурных, о его затее не знал, но слухи уже ходили. По крайней мере, его неурочный вылет за территорию базы сопровождался понимающими ухмылками.

Флаер Мартин отправил по широкой дуге, чтобы остудить голову и подумать. Казнь "группы Тойверри", по фамилии погибшего сразу после теракта главаря, будет последним приказом их подразделению на Ниверне. Хименес и Киритани, глава особого отряда, играли с ненавистью нивернийцев, постоянно заставляя их вымещать ее на новых и новых символах Союза. Мартин очень хотел знать, к чему это приведет, но Эйлин нужно забрать раньше. Не только на базу, на Тилану. Вряд ли результат будет мирным.

Эйлин дома не оказалось, Мартин долго держал кнопку звонка, но безрезультатно. На улице людей почти не было, но это объяснимо, разгар рабочего дня. Мартин медленно прошелся по улице и поймал за руку лавочника, которому необходимость открывать магазин показалась важнее издевательств над офицером Союза.

Пока лавочник бегал, Мартин, залез обратно во флаер и развалился поперек кресел. Вскоре Эйлин нашлась, вместе с дочкой, снаружи не было видно кабины, поэтому Мартин, не скрываясь, разглядывал обеих. Эйлин в легком платье была хороша до нервного тика, и дочь ее только украшала. Придавала уверенности и зрелости. Женственности. Все-таки, сама по себе смелая девочка с Ниверне выглядела пока угловато. Но, если верить досье на Мэллори, ей совсем недавно исполнилось двадцать три.

— Еще что-то случилось, офицер? — Эйлин остановилась возле дверцы и перехватила вторую ручку Лили, тянущуюся к панели замка. Мартин девочку не заинтересовал, а вот электроника очень.

— Ваш муж хочет вас видеть. Желательно, вместе с ребенком. Это возможно сейчас?

— С ребенком? — Эйлин встревожено нахмурилась.

— Да. Я гарантирую вашу безопасность и возвращение домой, как только вы того пожелаете.

Она все еще смотрела недоверчиво, даже забыла следить за ребенком. Мартину пришлось отдирать пальчики Лили от датчиков удара так, чтобы ничего ей не сломать. Девочка отобрала руку, посмотрела на нее и, демонстративно, пискнула. Но мать, вместо того, чтобы отругать обидчика, прикрикнула на нее и подсадила в заднее кресло. Мартин подавил желание показать девочке язык, и включил силовые ремни.

При посадке понимающие ухмылки превратились в широченные улыбки, и Мартин обреченно подумал, что будет через несколько часов, если Мэллори удастся сделать все, как надо. Он предполагал, что и ему может понадобиться убеждать Эйлин, но пока хотел рассчитывать на ее мужа. Трусил отчаянно и понимал, что может, вполне заслуженно, получить от Эйлин по морде. Два мужика разыграли женщину между собой, едва соизволив поставить ее в известность.

— Оставьте Лили со мной, — попросил Мартин, когда Эйлин выбралась из кабины и направилась в сторону изолятора.

— Что?! — вот теперь она не беспокоилась, теперь она была в панике. Девочку она прижала к себе так, что та снова пискнула и стала брыкаться. — Офицер, я требую объяснений!

Мартин закрыл глаза. Что ей сказать? Точнее, как ей сказать правду, чтобы по морде еще не оказалось лучшим результатом? О чем они с Мэллори вообще думали?!

— Ваш муж очень хочет с вами поговорить. Речь пойдет о вас и вашем будущем. И будущем Лили, конечно. Я не думаю, что ребенку нужно при этом присутствовать. Не разбираюсь в детях, не знаю, сколько она поймет из разговора, но эмоции доступны в любом возрасте...

— Вы придумали что-то, что вызовет у меня эмоции, которые противопоказаны ребенку?!

Вокруг уже собирались зрители, маскируя любопытство под страшную занятость. Эйлин напрягало присутствие такого количества военных, но она старательно не сводила с Мартина глаз. А тот не знал, куда деть свои. Что-то он не то ей сказал, нужно было иначе.

— Вы уверены, что Лили нужно видеть его? За пару дней до...

Эйлин заколебалась, руки дрогнули, потом она присела на корточки и стала уговаривать Лили остаться с "дядей офицером". Но ей самой никак не удавалось поверить, что "дяде офицеру" можно доверить что-то более важное, чем огнемет, и девочка упиралась. Зрителей прибывало.

— Отведите ее на кухню, сегодня как раз пирожные на десерт. И Барби окотилась неделю назад. На час развлечений точно хватит, — Мартин обернулся к спасителю. Над ним сжалился пожилой электрик. Наверное, сам уже внуков вырастил. — Идемте, я покажу.

Мартина кто-то хлопнул по плечу, то ли сочувственно, то ли насмешливо, и, когда Эйлин ушла, публика рассосалась. Мартин вытер лоб. Сухой почему-то.

— У вас тут кошка, — сказала Эйлин вернувшись.

— Да, их часто держат при кухне. Аналоги крыс и мышей есть везде.

— Странно. Особый отряд и кошка.

— И мы ее не съели?

— Да, — она впервые улыбнулась по-настоящему. — Что вы с Эриком задумали? Если это касается меня и Лили, я имею право знать.

— Имеете, — он вздохнул и покосился на широкие двери изолятора. — Скоро все узнаете.

— Почему не расскажете вы?

— Слабо, — ляпнул Мартин, признаваясь и подталкивая ее к тюрьме. Прежде чем Эйлин опомнилась и переварила ответ, сдал ее охране и снова пошел подсматривать.

Хорошо быть офицером со стажем. Когда провинциальный паренек Мартин хочет застрелиться от собственной затеи, лейтенант Картер настраивает камеры слежения. Слышать этот разговор он честно не хотел, но был вынужден. Да и почему за его глупость должен отдуваться кто-то еще?

Эйлин сначала не верила, думала, что муж сошел с ума взаперти, потом смеялась, нервно, надрывно, потом плакала, обвиняла их обоих во всех грехах, снова не верила, металась по узкому коридору. Мартин скрипел зубами, но передумывать не спешил, потому, что, как бы не дурна была идея, это единственная возможность спасти Эйлин от Ниверне и защитить от Союза. Был бы здесь Дамьен, он бы сказал что-нибудь о законах, вынуждающих уговаривать женщину на такой шаг, но Мартину сейчас было на законы плевать. Его волновала женщина.

Мэллори убеждал ее больше получаса, Мартин почти его зауважал, по крайней мере, за красноречие. Эйлин уже не вытирала слез, ничего не говорила, стояла напротив камеры и покачивалась вперед-назад, плохо контролируя тело. Наконец, она кивнула. Ей тоже было ясно, что другого выхода нет.

Мартин собрал стопочкой необходимые бумаги, нашел их же на планшете, посмотрел на всю кучу с отвращением и связался с охраной, чтобы миссис Мэллори привели в "переговорную". Кто-то, еще до них, прозвал так комнаты для допроса, прилипло.

Эйлин шла, как под наркотиком, задела бедром угол стола и вскрикнула. Потерла ушибленное и посмотрела на Мартина. Без неприязни, скорее, грустно.

— Эрик сказал, вы просто согласились на его предложение. Допустим, но зачем вам это?

— Не знаю. Я влюбился с первого взгляда, я безумно вас хочу, я благородный идиот, который не может бросить женщину в беде... Сам не могу выбрать. Может быть, вам удастся.

— А вы уверены, что это не задание?

Мартин расхохотался. Тоже нервно, почти истерически. Начальство не знало, как вывернуться, чтобы его отговорить, а Эйлин кругом видит козни особистов.

— Простите, это... не имеет к вам отношения. Нет, Эйлин, не задание. И выгоды я никакой не получу с этого соглашения. И не собираюсь пользоваться вашей зависимостью от меня. А развод дам сразу, как вы освоитесь в новом мире. Потом даже на глаза попадаться не стану, — слишком много слов. И все не по существу. Мартин сам себе поражался. — Так да или нет?

— Да, разумеется. Что мне остается? Тут шансов нет, а там — да. Хотя бы для Лили.

Мартин, молча, пододвинул к ней планшет и бумаги. Эйлин прочитала все внимательно, не один раз, потрогала подпись мужа, словно так могла определить ее подлинность, и прижала палец к детектору на планшете. Потом расписалась на бумагах и сразу отдала их Мартину. На Галатее, в северном полушарии, был популярный вид спорта, прыжки зимой в прорубь с вышки. Мартин с Дамьеном, как-то на каникулах, приняли участие в соревнованиях. Прыгали так же, пока не передумали, стараясь не дать мозгу окончательно осознать, что они творят.

— И... что дальше? — спросила она, когда Мартин упаковал документы в папку и запаролил файлы.

— Комнату вам выделят. Думаю, вы понимаете, что домой вам лучше не возвращаться. Если только, со мной, чтобы отдать копии документов родне. Они способны поднять шум о вашем похищении и принуждении, кстати?

— Они на все способны.

— Тогда придется их убедить, что вы нашли себе богатого идиота из центральных миров.

Мартин понял, что не хочет сейчас видеть ее лица. Наверное, как-то так она о нем и думает.

— Постарайтесь, — согласилась она. — Я... не смогу. Наорать, высказать, что думаю, да, а обманывать нет сил. Не знаю, во что все это выльется, но пока вам спасибо за передышку. Без них я бы, наверное, как-нибудь справилась сама, а так... я предпочту любого из вас.

Он мог ошибаться, но лучше было сейчас оставить ее одну, и еще ненадолго занять чем-нибудь Лили. Потому что, даже если Эйлин хватит сил не сорваться прилюдно, это не значит, что она сделана из сверхпрочного сплава. Мартин протянул ей руку.

— Идемте.

— Куда?

— Ко мне. У меня полно дел, раньше вечера я не появлюсь, а вы отдохнете.

У Мартина даже была нычка из коробки конфет, а чай подогреть она сумеет. Вечером принесет ей ужин, а девочку точно накормят на неделю вперед. Их повар обожал все мелкое.

— Готовь супругу к отлету, — сообщил капитан Урджас следующим утром, поймав Мартина после дежурства. — Тебе повезло, убийства ее мужа на тебе не будет. Демон драный знает, что такое, но стрелять будет уже следующая смена. И не здесь. Так что, собирайтесь. И не пускай девчонку за пределы казармы! Тут все-таки военная база, а не лазарет для скорбных разумом. Да, если интересно, в докладе я тебя распишу так, что сам себе понравишься. Хоть ты и дурак.

— Для меня честь служить под вашим началом, — подумав, все же выговорил Мартин.

— Точно дурак, — капитан отмахнулся и пошел дальше, в обход территории.

Мартин остался стоять и думать. С какой целью прибывает следующая смена? Что опять происходит? Он не слишком хорошо разбирался в тонкостях политики, его и в разведку не взяли, хотя, он хотел одно время перевестись на курс к Дамьену, но чутье у него было. Особенно, на "термотерапию" для задниц. Хорошо, что их с Эйлин здесь уже не будет.

К мужу Эйлин после "свадьбы" больше не просилась. Мартин потом пересмотрел запись: он пропустил, а она с Мэллори попрощалась навсегда. Все, он для нее был уже мертв. И, наверное, это было лучшим вариантом. Иначе можно с инсультом слечь от боли и горя. Из комнаты — одноместного закутка — она почти не выходила, и Лили не выпускала, так что, капитан просто ворчал для порядка.

Собирать ей было нечего — вещи, переданные сестрой Мэллори, она так и не распаковала. И ела только, чтобы Лили не плакала. Девочка боялась за мать и, каждый раз, когда та отказывалась от куска, начинала хныкать. Повар и еще несколько офицеров, в основном женщины, натащили ей игрушек. Лили ни от чего не отказывалась, вежливо благодарила и утаскивала в нору — в угол между кроватью и письменным столом.

А на корабле им досталась семейная каюта, с отдельным отсеком для ребенка, только там поселился Мартин — размер койки был стандартным. Перед отлетом ничего выяснить не удалось, никаких распоряжений, кроме как сдать пост новому отряду, не поступило. Мартин писал нечто пространное Дамьену, но получал такие же лирические ответы. Другу явно не хватало прав доступа.

Мартин решил пока расслабиться и подождать до возвращения на Тилану, а там уже выяснять, что творится. Но через сутки после старта, до ухода в подпространство, пришла новая информация, и такая, что Мартин чуть не взвыл от ужаса. При переводе в другую тюрьму, заключенные сбежали, и найти их пока не удавалось. И вряд ли получится, если только выжечь регион, потому что никто здесь не выдаст офицерам Союза террористов-героев. Эйлин, хвала глубокому Космосу, уже не было на Ниверне, ее не могут обвинить, но... Могли ее обвинить, в чем угодно, было бы желание.

И, когда ее выдернули на допрос, ночью по корабельному времени, Мартин сидел в каюте, перебирая в голове сразу все варианты. И, что могло случиться, и как из этого выкручиваться, едва не до угона спасательной шлюпки. Если ужас жены обреченного он мог себе только представить, то на допросах разных степеней он присутствовал. И он их проводил. И ему не было стыдно за свой дикий страх.

Эйлин вернулась часа через два. Усталая, но умиротворенная, почти счастливая. На все вопросы Мартина отвечала только "Он жив", и смотрела сияющими глазами, почти влюблено, ей все нравилось в мире вокруг, потому что Мэллори удалось спастись. Мартин не выдержал. Шарахнул о стол кружкой, схватил Эйлин за плечи и почти закричал:

— Ты понимаешь вообще, что происходит?! Ты что-нибудь видишь за своей любовью к этому... к мужчине, который предпочел идеалы семье?! Я не знаю, где он сейчас, но это его не нашли, а ты здесь, и с тобой можно сделать, что угодно. А, останься ты в городе, и сделали бы! Ты пришла с допроса такой довольной потому, что тебе это позволили! Потому что обвинить тебя в побеге Мэллори невозможно. Но ты думаешь, твой муж об этом вспомнил? Он вообще учитывал твои интересы?! Когда он отдавал тебя мне, он заботился о тебе или искупал свою вину?

Мартин не держал Эйлин крепко, поэтому она отшатнулась, упала на кровать и сидела там, уставившись на него потемневшими глазами. Ярость исчезла сразу, как Мартин выговорился. И стало стыдно.

— Прости, — он плюхнулся на тумбочку. — Я... это просто ревность. Ты не видишь в Мэллори недостатков, и мне... обидно мне. Ты, действительно, не представляешь, что с тобой могло бы случиться. Да и теперь я тоже не могу ничего тебе гарантировать. Будет лучше, чем было бы на Ниверне, но вряд ли очень хорошо. У меня пока нет возможности проверить.

Эйлин все еще смотрела на него, но уже по-другому. Пожалуй, только теперь она окончательно поняла, что он живой мужчина, который видит в ней женщину, и альтруизм его был вполне эгоистичен. Да, медовый месяц у них будет еще любопытнее, чем свадьба. В этом на особый отряд всегда можно было рассчитывать.