|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Andorrian.
Переселенец!
Пролог.
В тот день на море разразился шторм.
Молодой рыбак Тони перескакивал с камня на камень, внимательно заглядывая во все углубления под обломками прибрежных скал, заполненные приливной водой, в поисках каких-нибудь обитателей моря, выброшенных из глубин волнами и годных в пищу. В его заплечном мешке шевелилась добыча — крабы, мелкие осьминоги и моллюски. Мешок был наполовину пуст.
Легкий западный ветерок гнал морские волны к подножию скал, и брызги соленой воды сверкали и переливались на солнце. Тони потянулся, и смахнул упавшую на лоб прядь темных, слегка выгоревших на солнце волос. Его неудержимо клонило в сон. До заката было еще далеко, и Тони решил, что вполне может позволить себе немного вздремнуть. Потом он доверху наполнит мешок моллюсками и крабами, и отец, приняв столь богатый улов, не станет бранить его за позднее возвращение. Тони снял мешок, прилег в тени небольшого утеса и безмятежно заснул.
По прошествии нескольких часов его разбудил резкий порыв ледяного ветра. За те короткие мгновения, что отделяют глубокий сон от полного пробуждения, Тони успел вскочить на ноги и треснуться лбом о низкий козырек утеса, под которым он прилег. А с середины моря к побережью стремительно приближалась черная туча, гонимая ветром. Она уже заслонила собой солнце, и из ее недр извергались струи дождя. С минуты на минуту над берегом должен был разразиться ураган — обычное явление для ранней летней поры в этой части света — ураган, способный смести в пучину моря все живое не только с берега, но и с прилегавшей к нему равнины. Бывая с отцом в море, Тони знал, что может сделать подобный ураган с ним, если он быстро не убежит отсюда.
Ветер становился все пронзительнее и холоднее, и сгустившуюся тьму то и дело прорезали вспышки молний. Оглушительные раскаты грома перекрывали рокот волн. Ураган несся к побережью гораздо стремительнее, чем можно было ожидать.
Схватив с песка свой мешок и быстро приладив его за плечами, Тони направился к своей деревне. Он скакал с камня на камень, дважды едва не потеряв равновесие, и когда перед ним вновь замаячил песчаный участок суши, он спрыгнул на него с высокого, крутого холма. Приземление оказалось удачным: он не только не ушибся, но и успел убежать от огромной волны, которая грозилась накрыть его с головой. Но тут же он осознал причины своей удачливости. Ведь от резких движений тесемки его заплечного мешка развязались, и море забрало назад своих обитателей, которых он с таким трудом насобирал под скалами. У Тони остались только ремешки.
Начался дождь. Ледяные струи хлестали Тони по спине, они заливали его лицо и шею, и он продвигался вперед ощупью, рискуя сорваться вниз. Через несколько минут, показавшихся ему вечностью, он достиг поросшей травой равнины, которую еще не успели захлестнуть разбушевавшиеся волны. Оказавшись на сухом месте, он лег на спину, чтобы немного передохнуть.
Когда он доковыляет до деревни, наступит ночь, и ему придется объясняться с отцом по поводу утопленного мешка. А отец слушать не станет и сразу всыплет по первое число. Если бы буря не была бы такой суровой, то можно было бы попытаться найти мешок, но буря и морской прилив, с неудержимой силой надвигавшийся на берег, вселяли в его душу гораздо больший страх.
Пока он сидел на траве, предаваясь своим невеселым, тьма сгустилась, и грозовые тучи затянули все небо. Тони принялся на все лады клясть свое легкомыслие. Он не мог простить себе потери мешка с крабами и прочей морской живностью. Если бы он не проспал несколько часов кряду, все было бы замечательно. Он успел бы наполнить мешок доверху и вернуться в деревню до начала этой чудовищной бури. Не говоря уже о том, что, возвращаясь без всякой спешки, он не спрыгнул бы с высокого утеса и не утопил бы свой мешок. Тони горестно вздохнул. Если бы сон не сморил его в столь неподходящее время, он успел бы обследовать устье неширокой речки, впадавшей в море поблизости от утесов, и отыскать там хотя бы несколько плоских длинных камешков для своей рогатки. А теперь с мыслью об этих великолепных снарядах придется распроститься аж на целую неделю. И ведь отец может так осерчать на него за позднее возвращение, да еще с пустыми руками, что и через неделю не отпустит его сюда!
Тони продрог в мокрой одежде на пронизывающем ветру. Вставать не хотелось. Но все же он с трудом поднялся на ноги и зашлепал по едва видной тропинке к деревне.
Ветер усилился, и деревья начали клониться под его ледяными порывами чуть ли не до самой земли. Ветер подгонял Тони в спину, и мальчик стал быстрее переставлять ноги, опасаясь, что еще немного, и ураган швырнет его оземь. Он слышал, как с востока, оттуда, где раскинулся темный вековой лес, доносятся треск и завывания — это неистовствовал ветер, запутавшийся в густых кронах деревьев, и, будучи не в силах вырвать могучие дубы с корнем, в ярости ломал их ветви. На секунду Тони пришла мысль укрыться от непогоды под сенью одного из этих исполинов, но он тут же отогнал ее. Он хорошо знал, как много опасностей подстерегает одиноких путников в чаще леса. Там можно встретить безжалостных разбойников и множество зловредных существ, не относящихся к роду человеческому. Тони вздрогнул и ускорил шаги. От страха на голове его зашевелились волосы.
Больше часа тони шел, подгоняемый штормовым ветром. Этот ураган силой значительно превосходил все штормы за последнее время. Тони осознавал опасность, которой подвергался ежеминутно. Вокруг него то и дело блистали молнии, на миг высвечивая залитый дождем луг и кромку леса, вдоль которой он брел. От частых, оглушительных ударов грома земля вздрагивала под его ногами. Теперь, перед лицом столь неистовой ярости бури, Тони с гораздо меньшим ужасом вспоминал о гоблинах и разбойниках, обитающих в лесу.
Он решил пробраться под спасительное укрытие деревьев и идти к деревне краем леса, не теряя из виду тропинку.
Но едва Тони повернул к лесу, как с неба раздался заунывный звон, словно какой то могучий великан бил в огромный колокол, размером не меньше Снежного Пика, самой большой горы в округе. Молнии засверкали очень часто, что стало светло, как днем. Тони удивленно повернулся в сторону свечения и застыл столбом.
В самой середине луга дюжины две молний, сверкающих непрерывно, создали идеальный круг. Они походили скорее не на молнии, а на искрящиеся лучи. И только сознание Тони зафиксировало этот факт, как снова раздался заунывный звон. Лучи на миг прекратили свое трещание, затем вспыхнули, да так ослепительно, что осветили все на лугу. В центре лучей возник темный предмет. Медленно и плавно этот предмет опустился на землю. И в тот же миг молнии погасли и воцарилась тишина. Даже ветер стих. Только дождь монотонно шуршал по листве.
Тони уже давно хотел убежать, но его ноги будто приросли к месту. Виной всего было любопытство. Ему хотелось увидеть, что такого волшебного принесло на этот луг. А в том, что сейчас творилось волшебство, он лично не сомневался. Наконец, ему удалось справиться с волнением, и он, перекрестясь на всякий случай, двинулся в сторону лежащего предмета. Но не успел он подойти поближе, как этот предмет издал стон и зашевелился.
От страха Тони забыл, что идет к нему навстречу. И убегать было поздно. Но в выжженном молниями круге не сидела тварь из преисподней, как раньше показалось Тони. На выжженной земле лежал молодой человек в лохмотьях и бездумно смотрел в небо.
Глава 1.
День не задался с самого начала.
Стоило мне выйти из дома, как зарядил дождь, машина завелась только после третьего пинка, а на въезде в город попал в пробку: опять резвый водила на отечественном рыдване залез под Камаз. И все, въезд накрылся! И ни туда. И ни сюда.
Чем больше живу на белом свете, тем больше хочется прикупить автомат. Поняв, что трафик сдох окончательно, я позвонил в институт. Олег, мой друг, с которым мы на пару тянули лямку аспирантуры, был уже на боевом посту. Ему то что? Пять минуть ходьбы прогулочным шагом от дома до института. Это мне со своей дачи двадцать километров, не считая пробок.
— Здорово, Олегыч, — пробурчал я в трубку и предупредил. — Задерживаюсь!
— Здорова, Саня, понял. Только...
— Что?
— Да Синяк мимо пробегал, тебя сильно хотел.
— А ты?
— А че я? Сказал, что приспичило тебе, по-большому! И раньше десяти он тебя не увидит.
— Это радует. Скажи, если будет спрашивать, что я вот-вот.
— Сделаю, пяря.
— Спасибо, Олегыч, за мной поляна.
— Окей! Давай быстрее.
Я сложил телефон и смачно выругался. Завкафедрой теоретической физики Сергей Иванович, фамилию опущу, но по прозвищу Синяк, невзлюбил меня еще со времени учебы. Помню, термодинамику ему четырнадцать раз пересдавал! Уже все формулы и теоремы зазубрил, а этот гад еще понимания просит! Но сдал, все-таки. Но, как оказалось, расстались мы ненадолго. Когда в аспиранты подался, его в тот же год назначили завкафедрой, вот тогда он и развернулся. Бегали мы у него, как наскипидаренные. А поскольку жил он тоже рядом с институтом, то на работе появлялся в восемь. И от нас требовал того же. Олег то так мог, зато мне с дачи, да потом через весь город, это надо в шесть вставать. А если учесть, что я сова, и ложусь спать в час, а то и в два. Четыре часа на сон, это мало. Хорошо, если в полвосьмого поднимусь. Ну и галопом... И прямиком в пробку!
В общем, к институту я подрулил без пяти десять. Институт — гордость всего университета, расположен в старой части города, старинное здание в виде буквы "П", с барельефами, и со статуями, высокое крыльцо, цветочные вазы по краям. До революции здесь располагался институт благородных девиц, после революции отдали на растерзание физикам. Недавно сделали ремонт фасада, установили подсветку, так Институт еще и засверкал в ночное время. И самое главное, что через дорогу находится весьма недорогое кафе, настоящее название которого давно забылось, а для нас, студентов и аспирантов, оно всегда будет называться "Ветерок". Сколько литров пива было выпито мной за годы учебы, сам не считал, но по примерным прикидкам никак не меньше тонны.
Захожу, и сразу за проходной выкатывается Синяк!
— А! Александр Сергеевич к нам заглянули! А мне ваш товарищ Олег еще в полдевятого говорил, что у вас что-то с желудком стало! А вы, оказывается, катаетесь!
Ну, у меня уже созрела отмазка!
— Никак нет, Сергей Иванович. По вашему делу в ректорат ездил. Помните, вчера вы попросили бумагу ректору отвезти, да подписи его дождаться. Вот я сегодня с утра, после туалета, туда и поехал. Вчера то было поздно.
На самом деле подпись эту получил действительно вчера, ну да Синяк об этом не знал. Поэтому, обломившись с разносом сотрудника, только благодарно кивнув, тот предпочел благополучно скрыться. А я пошел на второй этаж в свою лабораторию.
Когда я зашел, меня встретил густой дым, идущий из накаленного паяльника, окунутого прямо в коробочку с канифолью. Олегыч, отвернувшись к окну, что-то читал.
— Ну и надымил ты, паяльник выключить не можешь? — справедливо возмутился я, выдергивая паяльник из розетки.
— Ну, дык, Синяк постоянно забегал, — ничуть не смутившись, ответил Олег. — Пришлось создать видимость работы. Да и дышать на него не хотелось!
И, в довершение смачно рыгнул. От развившегося в воздухе ядреного перегара, стало совсем невозможно дышать. Пришлось распахнуть окно. Ворвавшийся воздух хоть немного добавил кислорода.
— Опять вчера в "Ветерке" посидел? — спросил я Олега, уже зная ответ.
— Да ладно, компания подобралась душевная.
Угу, душевная, как же. Видел я, с кем он квасит, так у меня даже с пьяных глаз не получалось к таким бичам подойти.
— Ну ладно, давай работать.
— Давай.
Но работа не заладилась. Сначала умудрился свалить все со стола, потом долго расставлял все по местам, при этом обжегся о паяльник, пролил только что налитый чай себе на ноги. Дважды забегал Синяк. В первый раз, реабилитируясь за утренний конфуз, просто отругал за грязь на рабочем месте, зато во второй раз запросил какие-то расчеты, которые, по его словам, я должен был сделать еще неделю назад. Естественно, я об этом ни сном, ни духом. Вот тогда Синяк развернулся по полной! Досталось мне, Олегу попутно, моим родственникам до седьмого колена, которые родили такое тупое чадо. Попутно досталось и другим преподавателям, которые не только умудрились принять меня на физфак, но еще также позволили защитить диплом, а затем приняли меня в аспиранты. В общем, разобрав нас по полной программе, Синяк, по-видимому, счел свою программу завкафедрой выполненной, и благополучно свалил домой. Мы же остались приводить себя в порядок.
И, естественно, приводить себя в порядок, начали с "Ветерка". Взяли сначала по паре поллитровок "Балтики" девятки. Когда пиво закончилось, показалось мало, решили добавить. В общем, весь вечер прошел весело, но помню я его как то урывками. Вот мы с Олегычем приканчиваем двухлитровку крепкой "Охоты" на двоих. Провал. Вот рядом какие-то хмыри нарисовались, помню кулак одного из них. Звездочки из глаз. Провал.
Пришел я в себя где-то под утро, валяясь в кустах за "Ветерком". Один глаз плохо видел, я на ощупь обнаружил под ним здоровенный синяк, но в остальном, я чувствовал себя на удивление прилично.
Оклемавшись, решил, что домой мне все равно не надо, решил идти в институт, благо ночной охранник у нас знакомый, поскольку часто приходилось ночевать на рабочем месте после таких попоек.
Не дошел.
Не по своей вине не дошел — свалили ударом по голове. Я в этот момент как раз достал зажигалку, чтобы закурить, а они подкрались сзади тихо-тихо и врезали палкой. Ни здравствуйте тебе, ни до свидания, сразу — раз. Обидно. Словом: тупой удар по затылку, острая боль там же и я полетел в пыль.
В который раз пришел я в себя, валяясь уже в заброшенном дворике нашего института, я его сразу узнал, окна нашей лаборатории сюда выходили. Стоял тут древний трансформатор. Надо мною копошились две фигуры. Они споро потрошили мою куртку, ругаясь при этом:
— Смотри, б...я, ключи от тачки, она перед институтом стоит, теперь покатаемся, б...я! — радовался один.
— М...ь, — разорялся другой. — Всего четыреста рублей, да по е...ь его! На такие деньги дозу не купишь!
— Успокойся, счас тачку барыгам загоним, будет тебе доза! Ты лучше этого добей, а то хватится тачки своей!
— Эт мы счас, м...ь его так.
В руке второго блеснул нож. В этот момент я решил, что хватит просто валяться, и сходу, с положения лежа, врезал бандиту с ножом между ног. Тот издал всхлип и сложился. Я встал и со всей силы дал ему в морду. Только начал поворачиваться ко второму, как он сам решил напомнить о себе. С диким ревом он прыгнул на меня, размахивая бейсбольной битой. Я увернулся раз, второй, но от третьего удара не спасся. От удара его дубины меня отшвырнуло к трансформатору и я треснулся о него всем телом. Трясясь от злости на этих урок, я повернулся к бандиту и приготовился снова уходить от биты. Но тот стоял открыв рот и просто смотрел. Что такое? У меня, что рога выросли?
И тут начал понимать, что трясет меня вовсе не от пережитого. Просто, когда я ударился, провода, что были подключены к трансформатору, оторвались и обвились вокруг меня. Я даже успел удивиться. А потом грянула такая боль, что рев мой, наверняка, по всему городу был слышен! Вмиг сорвав голос, я продолжал выть. Затем раздался заунывный звон. Ну все, подумалось, капец. Пришел мне мягкий сибирский пушной зверек. Вот уже и колокол за упокой бьет.
Едва это подумал, как боль утихла, трясти прекратило, и я осознал себя лежащим на сырой земле практически раздетым, а с неба шел дождь. Откуда то послышались шаги, и в поле обозрения появилась грязная вихрастая рожица парнишки лет двенадцати.
А что было дальше, не помню, благополучно отчалил в темноту.
Глава 2. Пробуждение.
Ой, голова!!! Блин, что это за пиво такое вчера было? Все тело ломит! И глаза не открываются! Хотя нет, один открылся. А вспомнил, второй мне вчера в драке подбили. Так, осмотримся. Темно, хоть глаз выколи. Лежу, однако, в какой-то дощатой хибаре, практически в неглиже, только ветошью какой-то прикрыт. Ничего себе торкнуло, повторил про себя слова из известной пародии на ужасы.
Ну ладно, пусть ничего не вижу, зато слышу и нюхаю. Нюхаю, что называется конкретно. А пахнет тухлой рыбой, причем ядрено так пахнет. И доносится до меня рокот, будто кто-то постоянно гравий из одной тары в другую пересыпает. Это я чего, в рыбачьем поселке, что ли? А шумит море?
Ну, лучше один раз увидеть, чем услышать. Тело ломило не по-детски, однако встал, и, обернувшись, увидел прямоугольник, занавешенный лоскутом ткани. Откинув его, оказался на улице.
— ...Здорово... — прохрипел я, осматриваясь.
Корпус и двор института исчезли. Коли уж я физик, значит, в чудеса не верю, а тарелки около института вроде не летали, можно предположить, что я сплю. — Ущипнул себя за руку. — Нет! Пресловутый прыжок в пространстве? А где машины, агрегаты и прочий антураж? Или всю хитроумную технику заменил закоротивший трансформатор?
Я находился на берегу моря. Это я понял сразу, едва выйдя из сарая. Передо мной бурлила, шуршала и с ревом накатывала волны на узкий галечный пляж разъяренная стихия. Солнце висело в зените, иногда проглядывая сквозь густые облака. Запах гнилой рыбы бил прямо в голову, в небе кричали чайки. Ветер шевелил мои волосы.
Долго я простоял так лицом к морю, борясь со страхом. К запаху гнилой рыбы потихоньку привык. А в голове крутились предположения, одно другого фантастичнее. Я, хоть и человек фундаментальной науки, но при этом кучу фантастических романов осилил! И с фантазией и выдумкой у меня все окей. Ох, тошно становится, что я сам себе набрехал. И что кто-то когда-то куда-то попал, а потом и меня утащил за собой. Или оказался у инопланетян, а они меня сейчас проверяют. Версии, догадки, тексты фантастических книг мелькали у меня в мозгу так, что волосы дыбом встали.
— Тыр-быр-быр-ты?
Прерывая мои невеселые размышления, раздавшийся за моей спиной голос заставил меня подпрыгнуть на месте, развернуться в воздухе и принять некое подобие боевой стойки, которую принимают каратисты в кино. И нос к носу столкнулся с высоким и скуластым мужиком лет сорока на вид, одетым в серые кожаные штаны и рубаху. Видно, ему тоже было неловко, поскольку он с ошалелым видом наблюдал мой кульбит.
— Тыр-быр-быр-ты? — Повторил он вопрос. Ни фига не понял. Не по-русски говорит то.
— Чего? Ты по-русски говори!
Тот расширил глаза и залопотал быстро, но для меня это все слилось в сплошное тыр-быр-тыканье. Я покачал головой, а затем развел руки в стороны в универсальном жесте "моя твоя не понимай". Мужик, похоже, даже этот жест не понял, а, схватив меня за руку, потащил за сарай.
А за сараем простирался рыбацкий поселок. Ну, или типа того. Глинобитные хижины штук двадцать образовывали кривую улочку. Куча сараев по краям каждой хижины! Сети, развешенные там и сям. И повсюду был народ. Мужики, одетые так же, как и мой проводник, женщины в длинных серых платьях, босые дети в длинных рубахах.
А мужик. Тем временем, тащил меня к самому большому дому. По мере того, как мы двигались, население прекращало свои дела, и пялилось на меня. Неуютно. Детишки, те вообще, за мной увязались, увлеченно галдя. Вот только непонятно было ни слова.
У хижины стоял молодой парень с длинной палкой. Нет, с копьем. Отшлифованное древко заканчивалось острым железным наконечником. Да и держал он его легко, но в то же время осторожно. Видно, не рыбак, а воин.
Мужик, тащивший меня, встал перед ним, и что-то сказал. Воин ответствовал ему, не понял что, но явно отрицательно. Рыбак настаивал. Наконец, что-то пробурчав, воин скрылся за занавеской, заменяющей здесь двери. Рыбак облегченно вздохнул, но тут же подобрался. Из-за занавески величественно шагнул седой старик. Наверняка, староста здешний. За ним тенью следовал воин.
Не удостоив меня взглядом, старик принялся выговаривать, судя по интонации, рыбаку, за то, что тот потревожил его покой. Рыбак принялся сбивчиво объясняться. Размахивая руками, он завернул целую речь, хоть я и не понимал, о чем он, но догадывался, что обо мне.
После этой речи старик обратил внимание на меня. Белесые глаза внимательно прошлись по моему телу. Я, как мог, старался произвести хорошее впечатление. Долго старик смотреть не стал, а задал какой-то вопрос. Я развел руками и растерянно улыбнулся.
— Не понимаю!
Староста нахмурился и задал вопрос уже на другом языке. Это я ясно понял, но и этот язык мне был непонятен. То же произошло и с вопросом на третьем языке. На этом, видимо, знание языков у него истощилось. Я стоял перед ним, пожимал плечами, а вокруг уже собралась толпа жителей деревни.
Задумавшись, я упустил вопрос, заданный другим тоном. Просто автоматически пожал плечами. Но тут же понял, что что-то изменилось. Старик смотрел на меня сузившимися глазами, а вокруг было тихо. Все молчали.
Но как оказалось, недолго. Старик, видимо, хотел набрать побольше воздуха. А как набрал, так сразу принялся кричать. Именно кричать, брызжа слюной, болтая головой(каламбурчик), и тыча в меня пальцами. От неожиданности я даже отступил. Хотел рассмеяться, но увидел краем глаза, лица людей. Те менялись и вместо любопытства проявлялись ярость и ненависть.
А старик уже целился мне в глаза своими крючковатыми пальцами.
— Отстань от меня! — Заорал я, инстинктивно поднимая руку. Попутно отправив его в пеший сексуальный маршрут.
Внезапно виски сдавило сильной болью. Я пошатнулся, но увидел, как возле моей руки сгустился воздух. В следующий момент старик взлетел в воздух и рухнул на толпу. Та резко отхлынула.
Тут на меня бросился воин, размахивая копьем и что-то крича.
— А ты иди к черту!
Моя рука наставилась на него. Между нами возник красный шар. Полыхнуло. В лицо пыхнуло нестерпимым жаром и серой, воина отбросило к стене дома и с треском впечатало в нее. Затем он плавно перетек на землю, да так в горизонтальном положении и затих.
Я же застыл в полной прострации. Это что вообще было, а? У меня что, белочка, что ли? Или это с пива у меня такие глюки? Ведь мне было ясно видно, как в середине красного шара бесновался некто, похожий на черта!
Тут раздалось какое-то блеяние, я очнулся и с удивлением осмотрелся вокруг. Все жители деревни стояли на коленях на грязной земле. А ко мне с блеянием подползал старик староста. Отмачивая поклоны, как только у него спина не отвалилась, он подполз ко мне и, подобострастно лыбясь, завернул речь. Язык я так и не понимал, но тон понял. Этот седой извинялся передо мной за печальный инцидент, просил не желать им зла, ну и предлагал свое гостеприимство.
Видимо, понял, наконец, что я по ихнему ничего не понимаю, помогал себе жестами. Не переставая отдавать поклоны, старик, показал на свой дом, изобразил, как будто ест. У меня в желудке радостно заурчало. Поэтому я позволил старосте увлечь себя.
Уже перед входом кинул взгляд на толпу. Те продолжали валяться на коленях, не смея поднимать глаза. Ничего себе, как их от моих глюков торкнуло. Ну, с моими глюками разберемся позже, а пока плотно покушаем.
Я шёл безостановочно и без усталости. Дорога сама текла мне под ноги, препятствия и преграды я оставлял позади играючи. Почему мне было так легко, я не задумывался. Путь мой лежал в герцогский город Рудан, который находился в десяти днях пешего пути от поселка рыбаков. Вокруг шумел лес.
Но обо всем по порядку.
Если бы мне, когда я был дома, сказали, что я попаду в фэнтезийную страну, то я бы, в лучшем случае, только посмеялся. Если бы сейчас нарисовались бы мои друзья, и сказали: "Извини, мол, мы пошутили!". То в лучшем случае — дал бы в морду.
Но прошедший месяц разубедил меня в этом. Начать с того, что из меня поперли всякого рода заклинания. И произошло это буквально на следующий день после того, как меня едва не растерзали рыбаки. После моего представления, конечно, раскаялись. Напоили, накормили, да спать уложили. В отдельной комнате, да на кровати с матрасом из сена. А сам старик староста на кухне на полу устроился. Попробовал ему сказать, мол, иди, дед, к себе, а я уж на кухне как-нибудь. Тот ни в какую. И лопочет по своему. И вот представьте себе, едва я проснулся, заходит этот дед и начинает снова болтать. А я не понимаю ни капли. И такое зло меня взяло, что крутанул я руку в замысловатом жесте и пробормотал "хочу знать его язык". Виски стегануло болью.
— Как вы себя чувствуете, господин? — раздалось в моих ушах. Я ошалело уставился на старика. А тот на чистейшем русском продолжал.
— Простите нас, господин маг, мы сразу вас не распознали. Тони то, сын рыбака, который вас нашел, какие-то небылицы рассказывал. Что явились вы из столба света, небесными молниями созданного, да мы не верили. Думали, привиделось с перепугу мальчонке. А мы то вас за варвара языческого приняли. Я вам тогда кричу, перекрестись, а вы не понимаете. Вот и чуть не разорвали, выходит, господин. Я уж позже смекнул, что язык вы наш не знаете.
И староста продолжил дальше свои рассуждения. Мне же было не до этого. В голове закрутилась фраза "Столбы света, небесными молниями созданного".
— Стой, старик.
Услышав понятные звуки, староста сначала заглох. Но тут же заболтал пуще прежнего, вываливая на меня радостные сентенции, что, мол, гость его по-человечьи заговорил! С трудом утихомирил его. Оказалось, старик принес мне одежду. Ведь вчера я был вообще голый, только накидка на плечах.
Мне достались штаны из грубой кожи, куртка из того же, и что-то типа кожаных сапожек. Когда я все это натянул, оказалось, что куртка жмет в плечах, штаны коротковаты, а сапоги размера на два меньше, чем надо. Снова из меня выскочило слово, недолгая боль в висках, и вот я уже в полностью подогнанной одежде. А старик, тем временем, уже приглашал меня за стол.
Вот за столом, поглощая душистую уху, я и выслушал историю своего появления в этом мире, а так же и историю самого мира. Старик болтал самозабвенно, перемежая речь местными словечками, но суть мне удалось выделить.
Значится, когда меня шандарахнуло током возле трансформатора, то сюда перенесло. По словам мальчишки, это наблюдавшего, куча молний организовала нечто вроде столба света, и по нему спустился я! Чессно слово, это его слова. Прям явление Христа народу. А то что чуть-чуть не порвали, так это они меня за басурманина приняли.
А попал я в мир под названием Суркан, в герцогство Налигонское. По словам старосты, раньше герцогство входило в Восточную Империю. И размерами, судя по рассказу, эта Империя была близка к размерам России. Но ничто не вечно под луной. Лет сто назад в Империи началась настоящая охота на ведьм. Церковь, ранее не имевшая почти никакой власти, внезапно поднялась и объявила крестовый поход против ведьм, колдунов, волшебников, короче, всех, кто не похож на них. И запылали костры по Империи!..
Восточная Империя задохнулась в дыму. Застенки заполнились жертвами инквизиции, большая часть которых умирала на кострах. Преследовались в первую очередь преуспевающие купцы, банкиры, ремесленники, крупные землевладельцы. Имущество их инквизиция конфисковывала в свою пользу, аккуратно уплачивая с этих доходов налоги. При этом она не забывала пользоваться льготами, которые были установлены для церковных организаций.
Такое веселье продолжалось относительно недолго. Годков пять или шесть. Народ, сначала по-тихому сносивший подобные закидоны, начал роптать. И ладно бы только простой люд, так и аристократам подобное тоже надоело.
Несколько лет вся Восточная Империя, в том числе и герцогство Налигонское, корчилась в ужасах гражданских войн на религиозной почве. Но девяносто лет назад война угасла по причине почти полной потери людских ресурсов. Восточная Империя не смогла удержать в своих руках большинство земель и развалилась на десяток княжеств и герцогств.
Тогдашний герцог Налигонский, по предложению своего кардинала подписал эдикт о веротерпимости. Отныне всякое притеснение лица по религиозному признаку каралось вплоть до смертной казни. И эдикт этот строжайше исполнялся. Хотя, принимая его, герцог сильно рисковал. Ни в одном из других государств, образовавшихся на месте Восточной Империи, подобный эдикт не был подписан. Но начать новую войну поборники веры не могли, а в герцогство потоком хлынули купцы, предприниматели, мошенники и маги. Последние в особенности, поскольку от церковников им житья не было по всей Восточной Империи. И именно они составили костяк будущей армии магов, находящихся сейчас на службе у герцогства. Ни у кого больше не было такой армии.
За свою службу они были вознаграждены. Указом Герцога маги были выделены в отдельный клан — Братство Магов. Никто, кроме Герцога не имел над ними власти. И обвинить в преступлении мага можно было только с железными доказательствами. Да и то, суд наверняка принял бы оправдательный договор. А вот если случалось нападение на мага, то тогда бывало, вырезали целые деревни, не щадя ни женщин, ни детей, ни стариков. Именно по этому, стоило мне только немного помагичить, хотя я принял это за собственные глюки, вся деревня бухнулась на колени. Не только прощенья просить, но вымаливали они, чтобы я не пожаловался на них герцогу.
Сейчас Герцогство — наиболее мощное в экономическом и военном отношении государство бывшей Восточной Империи. С ней может соперничать только Росское Княжество, но в данный момент они находятся в дружеских отношениях. В герцогстве Налигонском процветают ремесла, сельское хозяйство, торговля. Все это благодаря умело поставленному кадровому вопросу, которым руководит первый министр, кардинал Дарил. Это довольно искусный политик и дипломат. Он на двадцать лет старше герцога, Толина Налигонского. Герцог — опытный полководец, высокообразован, покровительствует наукам, искусствам и магии. По слухам — сам маг неслабый.
Словом, герцогство Налигонское стремительно развивалось и приближалось к своему расцвету.
Вот это я, в общем, услышал под вкусную ушицу. А сам мотал себе на ус.
Старик говорит, что я маг. Раз маг, значится, прямая мне дорога в столицу герцогства, на службу. Подучиться магии не мешает. А там, быть может, как-нибудь и домой выберусь.
Ну, об этом потом. А пока я прошел целый день по едва видимой тропе меж красивых лугов, обогнул горную гряду и заночевал на берегу небольшой быстрой речки. Костер разводить не стал, что-то лень было, пожевал солонину, запил напитком с гордым названием "Эль", на поверку оказавшимся простым квасом и прилег до утра у раскидистого дуба.
Кинув на землю дубину, я присел на траву, прислонился спиной к стволу дерева и рукавом вытер со лба испарину. Чувствовал себя до предела измотанным после короткой, но яростной схватки. Очень кстати налетел свежий ветерок, взъерошил мои влажные волосы и остудил пышущее жаром лицо. Головная боль тоже пошла на убыль.
В нескольких шагах от меня лежала мертвая тварь. Внешне она была похожа на большущего рыжего пса размерами с корову. Собственно, это и был пес — только очень большущий. Этакая собака Баскервилей, только рыжая и без фосфора. Хотя глаза у нее светились как два угля.
При других обстоятельствах я предпочел бы вообще не ввязываться в бой с этим Баскервилем. Но эта тварь, не дала мне шанса сбежать. Так что волей-неволей пришлось сражаться.
Проснулся я не от пения птиц, а от утробного воя, который огласил окрестности, и поднял меня самом рассвете. Подскочив на месте, я саданулся головой о ветку, что так неудобно росла на дубе на высоте моего роста. Слова проклятий замерли у меня на губах, когда я увидел, как в мою сторону прет что-то мощное, размером с быка.
За прыжок, который я совершил, меня должны были взять в цирк с высоким гонораром. Повиснув на ветке в четырех метрах от земли, хотел уже было успокоиться, как рядом раздался треск. И я вместе с нехилым дрыном рухнул буквально в пасть этой твари. В последний момент извернулся и проорав:
— Пошла на х...отсюда! — замахал на нее руками наподобие мельницы. И, главное, сработало! Баскервилю эту на всем скаку, а она была уже метрах в двух, как пушинку подняло в воздух, помотало в такт движения моих рук, а потом припечатало з..., в общем хвостом, прямо к тому месту, где висел недавно я. Там еще немаленький обломок остался, и торчал, хм..., ну как сами знаете что.
По сравнению с тем ревом, что издала эта тварь, когда осознала себя в роли пассивного голубого зверька, ее предыдущий рев можно было назвать тихим рычанием.
Но зверь таки не умер от стыда. Издавая тот же рев, она быстро сдернула себя с дерева и сверзилась всем весом на землю. И тут же повернула горящие глаза ко мне. До этого времени я просто стоял, не делая попыток убежать, и лишь сейчас понял, какого дурака свалял. И, видя, как поднимается этот пес, понял, что самое время молиться.
— Отче наш, ежеси на небеси...
Сам не поняв, я начал читать молитву вслух, глядя прямо в глаза собаке, а та почему-то не спешила нападать. Одна моя рука поднялась, вычерчивая в воздухе крест, другая почему-то покрепче сжала дубину, в которую превратилась ветка, на которой я сидел.
И тут тварь прыгнула. Одновременно я закончил читать молитву и со словом "Аминь", поднял дубину. Наше столкновение произошло практически мгновенно, и закончилось оно со счетом десять-ноль в мою пользу. Поскольку сразу тварь наткнулась на невидимый барьер, с визгом свалилась на траву, а сверху ей по черепушке опустилась моя дубинка. Причем с такой силой, что череп твари раскололся на кучу кусков, во все стороны брызнула кровь вперемежку с мозгами.
Кинув на землю дубину, я присел на траву, прислонился спиной к стволу дерева и рукавом вытер со лба испарину. Головная медленно уходила.
В нескольких шагах от меня лежала мертвая тварь. Из разбитой головы еще текла кровь, над нею уже кружились мухи.
Вспомнив свои действия во время этой короткой, но выматывающей схватки, я усмехнулся и произнес вслух, копируя Ивана Грозного из "Василий Иванович меняет профессию":
— Вот что крест животворящий делает!
Сидя в таверне на окраине столицы, откуда открывался вид на центр, я отстраненно наблюдал за суматохой в городе. В городе шла подготовка к завтрашнему празднику — дню летнего солнцестояния.
Что означало конец предпраздничной суете и напоминало всем горожанам и гостям столицы, что завтра также состоится набор молодых магов на службу герцогу. Это означало, что кандидаты будут меряться силами и у всех появится шанс посмотреть на самую настоящую магию, причем бесплатно.
Собственно, подготовка началась давно, за месяц до даты. Город украсили дветными лентами, по главным улицам повесили красивые разноцветные фонари, целая армия дворников убирала с улиц мусор.
Далеко внизу клубились тяжелые грозовые тучи, укрывая землю до самого горизонта. Там, под плотным облачным покровом, бушевала буря — оглушительно грохотал гром, сверкали тысячи молний, дул шквальный ветер и хлестал горячий ливень. Вызванная мной гроза в долине набирала силу.
Там, внизу, тонул в потоках воды поднебесный Храм. Храм, адепты которого исповедовали смерть! Ритуальные жертвоприношения и недельные оргии были там в порядке вещей. Сегодня закончилась история этого Храма. И с гордостью скажу, закончилась с моей помощью.
Более трех недель мы, тридцать магов и тысяча приданных нам солдат осаждали этот Храм. Пытались штурмовать, да не вышло. Как сказали мне другие маги, жрецы Храма применили черное колдовство, замешанное на человеческих жертвоприношениях. И через некоторое время я в этом убедился. К концу первой недели жрецы Храма принесли в жертву пять девушек прямо у нас на глазах! Их тела сбросили со стены. Каждой из них было не больше пятнадцати лет. А к концу третьей недели количество жертв превзошло тридцать человек.
Я висел в воздухе на высоте приблизительно десяти километров. На мне был плотный плащ с теплой подкладкой, но все равно я порядочно озяб. И дышать было трудновато: начинали ослабевать чары, которые поддерживали температуру и давление воздуха как на уровне земли. Моя работа была почти закончена: в течение последних пяти часов я сгонял в долину тучи. А затем вызвал жесточайший смерч, который как пушинку, смел все храмовые сооружения, а затем щедро залил дождем, образовав на месте Храма большое озеро.
Само по себе управление погодой не было каким-то уникальным, присущим лишь мне даром. Вызвать грозу под силу любому мало-мальски умелому магу, однако масштабное вмешательство в природные процессы всегда чревато непредсказуемыми и крайне неприятными осложнениями. Как правило, это приводило к серьезному нарушению атмосферного баланса, который еще многие дни, а то и целые месяцы, давал о себе знать всевозможными стихийными бедствиями.
Ценой мощных усилий, мне удалось нейтрализовать все негативные последствия своего воздействия на окружающую среду. А Храм, наконец, был уничтожен.
Грозы, штормы и ураганы я начал вызывать в первый же год обучения на мага. К концу первого года обучения я поднаторел в погодной магии настолько, что стал устраивать над столицей настоящие ливни.
Как сейчас помню, как я напросился в этот поход.
Сидел я в таверне на окраине столицы, вяло пиво, которое здесь элем называют, тянул. В желудке моем сонно переваривался недавно съеденный обед, никто не обращал внимания на мрачного типа в магическом плаще. Заняться было нечем, отчего на душе было тоскливо. Подраться, что ли, с кем нибудь? Или пойти на магическое ристалище в магии посоревноваться?.. Да нет, там меня все знают, молодые маги мне не противники, по стене размажу, а достойные маги уже полгода со мной состязаться не решаются. Особенно после того как я одного из них после победы заставил женское платье одеть и по городу пройтись... И, пока тот по городу не прошел, платье сам снять не мог. А нечего ему был исподтишка во время поединка мне гадюку с тыла подсылать.
Я отхлебнул пивка и тут в таверну вошли новые посетители.
Этими посетителями оказались два гвардейца в желтых, довольно запачканных мундирах. Оглядевшись, они выбрали столик рядом с моим и, потребовав себе полный завтрак, принялись обсуждать свои армейские новости. Поначалу я не обращал внимания на их разговор, однако очень скоро он меня заинтересовал. Слышно было очень хорошо, поскольку ребята разговаривали достаточно громко и достаточно откровенно.
— ...А полковник то вообще рехнулся! Представляешь, пришел на доклад к герцогу и встал столбом. И зрачки закатил...
— Да ну? А че герцог?
— Герцог сразу мага своего придворного крикнул. Тот на полковника посмотрел, руку на него положил, а он возьми да и умри!
— Че, правда?
— Ага, мне самому тошно стало, как полковник на пол рухнул. А маг говорит, мол, замороченный человек! Не человек, а кукла. На одном только служебном долге обратно вернулся. И еще знаю, что теперь герцог против Храма своих магов отправит...
Вот так я узнал об этом походе и приложил все усилия, чтобы оказаться среди тех магов. Хотя сначала придворный маг Свон, мой учитель, отпускать не хотел. Но, когда я, в качестве демонстрации, организовал прямо рядом с ним маленький смерч, причем самого его, этот смерч даже не задел, то тогда Свон сменил гнев на милость.
А спустя неделю, едва только на горизонте возникла легкая узкая полоска, подкрашенная восходом, наша тысяча уже была на финише. Мне все-таки удалось победить выделенную мне лошадь не брыкаться, и теперь я ехал в конце колонны и обозревал окрестности. Храм вставал перед нами золочеными куполами, но спереди очень похожий на крепость.
Почему-то с самого начала я почувствовал себя очень неуютно вблизи этого культового сооружения.
Пока я вспоминал, смерч исчез, а сбивающий с ног ливень превратился в мелкий несильный дождик. Удовлетворенно кивнув сам себе, я шел на посадку.
На небольшом холме перед входом в долину меня ожидали мои собраться по ремеслу. Аволин шагнул вперед и придержал меня за руку, когда я неловко ступил с небес на землю.
— Закончил?
— Да, — ответил я. — А ты не видишь?
— Почему же, вижу, — ответил Аволин. Его черные волосы блестели от влаги. — Ты, как всегда, мощно задвинул. Даже нас чуть не смыло!
— Не смыло бы, — уверенно сказал я. — Да и ты не позволил бы!
— Это верно, — мягко улыбнулся Аволин. — А потом бы сам тебя бы попробовал утопить на магическом ристалище.
— Так давай же скорее возвращаться домой, — воскликнул я. — Мне не терпится это проверить!
Мы посмотрели друг на друга и рассмеялись. С Аволином я познакомился в школе магии. Младший сын какого-то мелкого князька, которому не грозило ни щедрое наследство, ни богатая жена, тоже пришел учиться на мага. Поначалу крепко мы с ним повздорили, спесивый был. Ну да учитель наш, маг Свон, быстро эту спесь согнал. При моем, впрочем, участии. Я ему тогда фингалы на оба глаза посадил, но он в долгу не остался, нос мне сломал. А потом, как водится, подружились, и сейчас я честно мог назвать его таким другом, который и в огнь, и в воду за тебя прыгнет.
Мы уже собрались уходить, когда в спину нам неожиданно пахнуло холодом...
Столб ледяного пара вырвалась прямо из недавно образованного озера как раз в том месте, где был Храм. Не было слышно плеска, и шум дождя куда то подевался.
— Отходим, — тихо, одними губами, проговорил я. — У нас еще есть время.
Аволин послушно шагнул назад, но с висящим в воздухе лоскутом пара произошла мгновенная метаморфоза. Белесо-прозрачная до сих пор поверхность замутилась, заколебалась словно под сильным ветром. Спустя миг столб обрел плотность, и с сильным хрустом рухнул в озеро, причем один его конец нацелился точно на нас.
Озеро зарябило, затрепетало и неожиданно стало покрываться ледяной коркой. И я первым понял, что это значит.
— Бежим! — заорал я.
И мы побежали к нашим солдатам. Те уже заметили, что что-то пошло не так. В середине строя нашей тысячи затрубил трубач. Повинуясь сигналу, латники двинулись нам навстречу, на ходу перестраиваясь в клин.
А над нами темнело небо. Казалось, оно и так было темным из-за всех туч, что я сюда пригнал, но сейчас оно становилось все чернее и чернее. Стало трудно бежать, мы все чаще спотыкались. Тут до нас донесся совсем близкий звук трубы и у десятка знаменосцев вспыхнули ярким светом магические фонари. Миг, и подвешенные к древку знамени, они осветили всю картину.
Я остановился, поняв, что бежать больше не надо. Латники были уже в десяти шагах. А на холм выбирался противник.
Их было всего сотни три. Но они были страшны. Все поголовно в черных балахонах. Все они были полностью мокры. У части из них при этом руки и ноги были в инее. И у каждого светились красным глаза.
Вперед прополз совсем согнутый адепт Храма. Блеснул на нас красными глазами, повернулся к своим и что-то зашипел, указуя на нас. Толпа адептов ответила согласным шипением.
Так мы стояли примерно минут десять. Старик, видно предводитель адептов Храма, толкал речь, а мы просто смотрели, ожидая, что будет дальше. Но все когда-нибудь заканчивается. Шипение старика смолкло и в тот же миг адепты Храма ринулись к нам.
Сумасшедшие, мелькнуло у меня в голове. Триста человек против тысячи и тридцати магов. Но адепты показали, что у них есть в запасе немало фокусов. Около сотни неожиданно подпрыгнуло и взлетело! Балахоны на их спинах лопнули и оттуда с хлопаньем раскрылись черные огромные крылья. Другая сотня на бегу начала превращаться в огромных волков! Ну а все остальные обзавелись крючковатыми когтями, хотя никакой другой метаморфозы не претерпели.
Заклинание "Огненной плети" сорвалось с моего языка прежде, чем я его осознал. Сразу пять огненных лучей протянулись к летевшим на нас тварям. И они не пропали зря. Пять тварей я испепелил практически мгновенно. Я уже набирал воздуха для повторного заклинания, как меня схватили за плечи и буквально втащили в строй латников. Это их командир проявлял заботу обо мне. Ему было сказано беречь магов, как зеницу ока. Оказавшись внутри строя, я протолкался в середину клина, где уже расположились все маги, и уже оттуда стал наблюдать за разгоревшимся боем. Огромные волки врезались в ряды латников как раз там, где я раньше стоял. Расшвыривая солдат, они старательно пытались пробиться к нам. Но сил не хватало. Звук трубы и поддавшийся сначала строй латников бьет своими копьями по сгрудившимся кучей тварям. А две сотни заходят с боков и зажимают кольцо. Копья у всех с посеребренными наконечниками, так что после такого удара не встанет ни один оборотень. Всего десять минут понадобилось, чтобы вырезать всех оборотней. Летающие твари все это время пытались отвлечь нас своими атаками, но мы успешно отражали атаки, испепеляя сразу по десятку тварей. "Огненная плеть" была хорошо всем известна и для битвы с такой нечистью подходила лучше всего. Беда в том, что большинство магов от страха или от волнения мазали.
Небо было наполнено всполохами разрядов "Огненной плети" криками солдат и ревом сжигаемых крылатых тварей. Но вскорости к нам подоспели и те калеки, что руки в клешни себе превратили. И вот тогда стало не до шуток. Идя неторопливо, и в то же время неостановочно, они мигом расшвыряли сотню латников, сунувшихся к ним. Я, расширив глаза, наблюдал, как копья протыкают их насквозь, но не убивают.
Веяло от них все тем же могильным холодом. Ходячие мертвецы, догадался я. И тут же принял решение. Обернувшись к магам, прокричал:
— Заклинание "Упокоения"!
Заклинание "Упокоения" было самым сильнодействующим заклинанием против нежити некромантического толка. Но читать его надо было полностью сосредоточившись.
Аволин услышал меня и мигом растянул надо мной силовой щит. В него тут же брякнулся один из летунов и с ревом отскочил в сторону и спустя секунду исчез во вспышке. А я начал читать заклинание. Медленный речитатив в горячке боя давался с трудом, но я продолжал.
Тем временем мертвецы разобрались со второй сотней и приблизились вплотную к нам. Перед ними встала горстка солдат в отчаянной попытке задержать это наступление. И им это почти удалось. Они штабелями ложились на пути ходячих мертвецов, и тем приходилось тратить время, чтобы расшвырять эти баррикады.
Когда путь к нам был почти свободен, я закончил читать заклинание. Между моих разведенных рук возник ослепительно белый шар величиной с ведро. Выкрикнув:
— Все в стороны!
Я направил этот шар на двигающуюся к нам нежить. Из шара брызнул белый туман и в мгновение ока обратил в прах ближайшего мертвеца. Дальше дело пошло как в цепной реакции. Туман расползался по полю битвы, превращая в прах каждого мертвеца. В течении минуты с ними было покончено.
Я опустил руки, перевел дух и огляделся. Повсюду раздавались крики раненых, но по крайней мере в небе уже не было ни одной крылатой твари, да и волки-оборотни тоже лежали на земле. Мы победили!
Тогден, верховный жрец Поднебесного Храма, досмотрел до конца битву своего войска с войсками герцога. Да, они проиграли битву, думал он. Но в то же время победили. Битва позволила ему благополучно скрыться. Теперь, стоя на опушке небольшого леска, он пытался запомнить всех, кто разрушил все то, что Тогден создал за последние тридцать лет.
Особенно он выделил молодого мага, который затопил долину водой. Ему Тогден готовил отдельную кару.
В последний раз взглянув на поле битвы, верховный жрец повернулся и неторопливо вошел в лес. Путь его лежал на юг, в земли франков...
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
