Уникум 2. Феномен. (Черновик)

— Представьтесь.

Все четверо замерли как суслики, рассматривая меня. А что, камуфляжный комбез, точнее костюм всё же, из рубахи с капюшоном и брюк, весь перевит ремнями, тут и поясной, и портупея, и ремешок планшетки, ремень 'ППШ' что висел на правом боку. Да даже ремешок бинокля, что на груди висел. Однако на голове вполне обычная пилотка с красной звездой. Вот вещей нет, сидор я держал в хранилище, пусть думают где в стороне оставил вещи. Пусть я невысок, что для танкистов норма, но как говорят — ладно скроен и крепко сшит. Несколько секунд те на меня таращились, когда обе девушки, всхлипнули как-то одновременно, одна даже воскликнула:

— Наш! — и вскочив рванули ко мне.

Дав себя пообнимать, и всё же напомнил кто тут командир, построил девчат и козырнув, преставился:

— Капитан Ветер.

Те тоже вытянулись, и будучи без головных уборов, а вот это зря, солнце палит, и представились:

— Красноармеец Милошевич, — сообщила черноволосая красотка, настоящая русская красота, и фигура уже сформировалось. Похоже та самая старшая из девчат, лет двадцать пять, остальным едва ли больше двадцати. Девчушке что рядом стояло думаю и восемнадцати нет.

— Красноармеец Юрьева, — представилась вторая.

— Кто такие? Что тут делаете?

— Обозники мы, — сообщила та что постарше и явно побойчее, похоже привыкла к вниманию мужчин, вон и на меня с интересом поглядывает. — Когда в прошлом году в конце осени срочно формировали санитарный обоз, туда всех направили. Меня отправили, я телефонистка при штабе Двести Пятьдесят Шестой стрелковой дивизии, Соня художник, карты рисовала. Двадцать человек набрали. Мы два раза до станций раненых довозили, а когда возвращались нас атаковали немецкие танки на дороге. Побежали все. Двоих ранило, меня и сержанта Фомину. Нас шестеро было, вместе собрались, потом ещё двое обозников вышло. Я сама шла, а сержанта мы несли. Долго по лесам шли, пока не вышли на хутор. С нами те два мужика было, обозники, ушли на разведку и не вернулись. Так мы и перезимовали тут, дед Михай приютил, немцы вокруг. Мы ходили к дороге, но только немцев и видели. Сержант Фомина оправилась, сказала скоро к нашим пойдём... Скажите, товарищ капитан, а наши далеко?

— Наши наступают в этом направлении, у Калинина стояли, немцы его взяли, сейчас Калинин блокирован с немецкими войсками, а наши наступают. Где-то в ста пятидесяти километрах примерно от нас. Надеюсь через месяц уже тут будут. Кто ещё кроме вас тут?

— Старший военфельдшер Богданова, она у нас старшей обоза была, потом сержант Фомина, красноармейцы Мусина, Крапивина и Зиновьева.

— Это что, девчонки что ли одни?

— Да, товарищ капитан.

— Ладно, сейчас идём знакомится. Красноармеец Юрьева, бегом на хутор, предупредите о нашем приходе. А пока, товарищ Милошевич, представьте меня местным.

Та и познакомила с дочерью деда Михай, вполне весёлой женщиной, и с её же дочкой. Оказалась вторая женщина не внучка, а дочь женщине. Хотя для хозяина хутора внучка и есть. Та жена красного командира, эвакуировалась, и вот добралась до родных. С двумя своими детьми и сиротой, мать у того погибла, тоже сын красного командира. Та мне чем-то была знакома, я всё пытался припомнить. Даже сказал той об этом, на что женщина тоже начала морщится, пытаясь припомнить, и ей моё лицо было знакомо.

— Вспомнил! — воскликнул я. — Двадцать третьего июня, озеро у села где немцы оборону держали. Мой первый бой, я за него первую награду получил, орден 'Красной Звезды'. Командовал огнемётным танком. Больше роты солдат заживо сжёг, пушек, грузовиков, самоходок. Генерал Потапов лично награждал. Я когда опрашивал местных мальчишек у озера, как попасть незаметно в село, вас там и видел.

— Помню, молоденький сержант-танкист! — воскликнула та, в голосе проступало радостное узнавание. — Вы ещё сказали, что тут опасно, и немцев надолго не сдержите, велели уходить как можно быстрее. Мы успели, нас даже на поезд посадили и там добрались до родных, с пересадками.

— Вам повезло. Кстати, Кириленко ваша фамилия, а подполковник Кириленко не супруг часом?

— Муж у меня майором был. Артиллерист. Он погиб в начале войны, мне сообщили его красноармейцы. Они из окружения прорвались.

— Ну да, артиллерист. Павел Семёнович, если мне память не изменяет.

— Так это мой муж. Он что, жив? — та спросила с надеждой, сложив руки на пышной груди.

— Был ранен тяжело в начале войны, но выкарабкался. Под Москвой в госпитале лежал. Хромает сильно, с палочкой ходит, служит при штабе Юго-Западного фронта, я с ним познакомился весной. Хороший и опытный командир, одно удовольствие работать с ним было.

Я описал внешний вид подполковника, и та опознала мужа, хотя сказала, что седины раньше было куда меньше. Сообщил, что за участие в разработке одной из удачных операций, тот был награждён орденом 'Боевого Красного Знамени'. Что сейчас не знаю, потому как меня перевели на другой фронт. На этом мы и последовали к хутору, а там торопливо готовились встречать гостя, пыль столбом стояла. Фомина построила девчат, действительно шестеро, и все девушки, хотя военфельдшер и Милошевич уже женщины, лет по двадцать пять. Именно Фомина мне и представила всех, держа руку у виска. К слову, та попросила документы и получив справку, мне выдали в штабе армии на имя капитана Ветра, признала её годной. Бумагу, где я могу строить генералов, не предъявлял, не тот размах. Приняв её доклад, я скомандовал 'вольно'.

— Так, у меня две гражданских жены, и трое детей. Ну третий скоро должен быть.

— Товарищ капитан, почему вы это нам говорите? — спросила сержант.

— Это не вам, это я себе напоминаю.

Сержант от возмущения рот открыла, сообразив о чём я. А вот от девчат донеслось весёлое фырканье, я отметил, что это были фельдшер и Милошевич. Ясно.

— Товарищ капитан, мы с вами?

— О нет, я диверсант, вы этому не обучены, провалите меня, подведя под гибель, да и сами сгинете. Останетесь тут на хуторе. Вот что, раз тут у вас медик есть, то я решил развернуть на территории хутора медсанчасть, буду сюда раненых направлять. Врач лечить, вам сержант задача оборонять хутор. Подготовите список необходимого вам.

— Медикаментов нет, — негромко сказала военфельдшер.

— Из оружия три карабина и винтовка на всех, патронов мало, по пять штук на оружие, 'Наган' товарища старшего военфельдшера я не считаю, к нему патронов нет, — сообщила Фомина.

— Недавно прошла процедура смены наименования воинских званий. Больше нет старших военфельдшеров, а теперь, товарищ Богданова, старший лейтенант медицинской службы, — рассеяно сообщил я, раздумывая. — Вот что, советского оружия у меня нет, только трофейное. Выдам вам немецкий пистолет-пулемёт, 'МП-сорок', и ручной пулемёт, 'МГ-тридцать четыре'. Он на сошках. К вашему оружию цинк патронов. Ну и ящик немецких гранат. Их там двадцать штук. Патронов к пулемёту не так и много, но вам хватит. Дадите понять немцам, если сунуться какие окруженцы, когда наши до этих краёв дойдут, что тут занято. Сейчас я прогуляюсь до своего лагеря, выделите мне трёх бойцов, перенести вещи, а пока с хозяевами хутора пообщаюсь, узнаю есть у них какая нужда или нет.

— Есть, — козырнула радостная Фомина.

Ещё бы ей не радоваться, прилетел добрый волшебник и подарки раздарил. Правда, тем что я их брать с собой не собираюсь, явно ту расстроил, но на полученный приказ организовать оборону хутора, кивнула. Дальше познакомился со всеми военнослужащими женского пола, я бы не против ещё ближе познакомится, но Фомина тут как цербер, охраняла. Пообещав Богдановой медикаменты, в основном перевязочные, да и те немецкие, пообщался с дедом, хозяином хутора. Тот тоже выложил свои нужды. Девчата конечно сильно ударили по их запасам, но охота спасала. Вот куда патроны ушли. Пообещав восполнить потраченные запасы, я забрал трёх бойцов, Фомина с нами за старшую пошла, и мы двинули в лес. Интересные мне персонажи встретились, но тащить их на войну очень не хочется, пусть тут дождутся наших, идея организовать тут место лечения и отдыха мне показалась здравой. А девчата молодцы, сохранили форму, документы и оружие. Пусть и не все, некоторые убегая забыли оружие в телегах, но всё равно девчонки боевые. Мы отошли от опушки метров на двести, когда я их остановил и велел:

— Ожидайте тут, как окликну, подойдёте.

Отбежав, я стал доставать необходимое. Первым делом медикаменты, это санитарная сумка, что нашёл в кабине у эсэсовцев, у офицера лежала, потом перевязочные, что собрал с немецких солдат. В основном с захваченной колонны. Дальше простреленный ящик с тушёнкой, два ранца с немецкими припасами, все пять буханок что у меня были, пулемёт и 'МП-40', с боеприпасом. Два ранца немецких, я не смотрел что внутри. Цинк патронов к винтовке 'Мосина'. Ящик гранат. Уже немецких. Канистру с бензином, дед Михай просил, керосина у меня нет, хоть это. Из своих вещей, сидор да аккордеон. Подумав. Достал немецкий карабин, с ремнями, подсумками с патронами. На ремне штык-нож, фляжка, коробка для противогаза. В общем, что было то и осталось. Это деду Михай, тут сотня патронов, пусть сам охотится. А для Фоминой достал кобуру с 'Вальтером', он ей по руке будет, заслужила такой подарок. После этого подозвав девчат, и когда те подбежали, велел разбирать груз. Фомина заинтересовано начала осматриваться, даже на первый взгляд видно, что всё это я один принести не мог.

— Не осматривайся, один я. Переносил в перевалку. Знаешь, что это такое?

— Нет, товарищ капитан.

— Сначала одно отнесу, потом сбегаю другое. Так ходками и переносил. Не волнуйся, не наследил. Немцы меня ой как ищут, нагнали специальыне команды егерей, но они далеко.

— А что вы сделали?

— Угнал у немцев танк, и выехав на берег озера, где полсотни офицеров при охране отдыхала, и расстрелял. Бойня была, мало кто смог сбежать в лес. Так народу изрядно нагнали, самолёты в небе гудят, я потому и приказал хуторянам не дымить печками, чтобы их не обнаружили. Раньше они никому неинтересны были, а тут могут заинтересоваться. Теперь смотри, этот пистолет тебе, потом на ремень подвесишь. 'Вальтер' называется, чуть позже покажу как им пользоваться. Эти наручные часы тоже тебе, трофей с немецкого офицера. Кому автомат сам решишь, и вот пулемёт. Ты у нас хороший стрелок, судя по заначку, разберёшься с ним, я помогу. Немецкий карабин деду. Кстати, у немцев пунктик, если обнаружат нашего бойца, вооружённого их оружием, всегда убивают его, бзик такой. Да и наши, если обнаружат у немца наше оружие, тоже пристрелят. В плен не берут. Так что, если увидишь какого бойца с немецким оружием, прояви уважение, это значит тот отчаянный парень, сдаваться в плен не собирается. А война такая штука, всякое может быть.

— Ясно.

Дальше, закинув ящик с тушёнкой на правое плечо, сидор я уже подобрал, за спиной, аккордеон на левом плече висит, девчата на него с интересом поглядывали. Те тоже загрузились, и мы направились обратно. Припасы хозяйке хутора, там дед вскрывать начал, хочет глянуть что две пули натворили, хлеб прибрали. Вот ему очень обрадовались, мука уже давно закончилась. Картошку перетирали на муку и пекли. Также тот карабин стал изучать, сам он в Империалистическую не воевал, но в Русско-Японской поучаствовать удалось, за что награду имеет. Я ему описал тоже самое, что и Фоминой, оружие лучше прятать, если немцы придут. Также показал фотоальбом того офицера 'СС', что те делают с пленными. Тот позировал среди казнённых красноармейцев, или во время пыток. Дед побледнел, сердце к счастью не прихватило, и Фомина чуть в обморок не хлопнулась. Заглянула. Другие девчата тоже, чтобы понимали, что за зверьё против нас, нельзя им в плен попадать, лучше последний патрон для себя или гранату, чтобы их с собой прихватить. Так и сказал. Погрустнели. Ничего, пока обучал использованию нового для них оружия, отошли. Потом осваивая аккордеон, незнакомая мне модель, у меня другая была, собрал вокруг всех хуторян и приживал. Богданова ранее приняла санитарную сумку, изучила что внутри, мало, но хоть это. Вот так день этот и закончился. Ну а я играл до самой темноты разные песни. В основном домашние, мирные, про войну не пел. Евгения Осина тоже. А были 'Две девушки', 'Плачет девушка в автомате', 'Дождь и я', 'Студентка-практикантка'. Самоцветов: 'Мой адрес — Советский союз', 'Увезу тебя я в тундру', 'Чужая свадьба', 'Ты моя единственная', 'Школьный бал'. Весь хутор собрался вокруг меня, я на завалинке сидел и слушали как ничто другое. А аплодировали как никто другой. Надо им это.

Утром, позавтракав, яичница, всё как я люблю, и оставив хутор, побежал прочь, в сторону Новгорода. Причём путая следы, чтобы по ним не вышли на хутор. Мне этого не нужно. И к дороге ходить запретил, тут до неё километров пятнадцать будет по прямой, хорошо хутор болотами окружён, немцам тут нечего делать было, да и партизан хуторяне не видели. Я едва на километр отбежать успел, как обнаружил купол парашюта на ели, и следы крови. Пробежался по следам, кто-то тут полз, и обнаружил лётчика, раненого, но живого. Только без сознания. То, что это наш, опознал по парашюту, сам недавно под таким куполом опускался. Лётчик был, не разведка или диверсанты. По кубарям лейтенант. Осмотрев раны, тот перевязался исподней рубахой, рука и нога, определил, сутки тут уже. Приподняв голову смог напоить из фляжки, жадно глотал, но не очнулся. Задерживаться я не стал, стянул купол парашюта и на ходу убирая его в парашютную сумку, рванул к хутору. Парашют деду, подарок, дарю за девчат, что выходил раненых и помог перезимовать, и сообщил что обнаружил нашего лётчика. Ранен, без сознания, так что подорвались все. Дед тоже. Передав тем раненого, дед слеги начал рубить для волокуши, коня привести обещал, телега тут не пройдёт, пока Богданова чистила раны на месте и заново перевязывала. Говорит, должна выходить, воспаление небольшое есть, но та почистила раны, главное кровопотеря, обильное питье нужно, но это их дела, а я дальше побежал, продолжая путать следы. Первый пациент у них есть, сам не ожидал что так будет, теперь есть кого охранять и лечить, а я уходил всё дальше. Думаете это всё? Как же. Когда болото осталось позади, наткнулся на наших, разведгруппу, нашей армии. Я как раз обедать присел на поваленный ствол дерева, это сухое, те два что раньше попадались, сырыми были. Вот так расстелил платок на коленях, и стал похлёбку наяривать ложкой, из тех двух котелков, что наготовил ране. Этот последний. Надо ещё приготовить, надо. В прикуску с галетами, хлеб, что был, я весь отдал. А тут приметил, лес шуметь стал по-другому, прислушался, доедая свой обед, и понял, люди идут. Определил по шуму птиц куда, залёг по курсу и стал ожидать. Раньше не встречал в себе таких охотничьих способностей, а тут гляди ты. Вот и замелькали фигуры в таких же камуфляжных костюмах как у меня. Сначала пара в дозоре, потом остальные. Почти два десятка, и среди них трое раненых. Двое сами шли, забинтованы плечи и руки, третьего несли.

Свиснув, я переждал, когда те залягут, и крикнул: