Запретное знание

— Ух ты, — сказал инквизитор, как только переступил порог. — Давно я такого не видал.

Он огляделся почти с восхищением. Книги были везде. Их громоздившиеся выше человеческого роста завалы начинались ещё в прихожей и продолжались в коридор. Надо полагать, они заполняли весь дом. Юный фамилиарий заглянул в прихожую через плечо инквизитора и присвистнул.

— Да мы столько за год не разгребём!

— За год — разгребём, — успокоил его начальник и шагнул вперёд.

Бледный, обречённо сгорбившийся хозяин дома отступил, освобождая гостям место в тесной прихожей. Руки у него дрожали. Фамилиарий с дребезгом втащил решётчатую тележку. Инквизитор натянул синие медицинские перчатки, извлёк из широкого рукава сутаны белоснежную салфетку, взял толстый том с верха ближайшей стопки и стёр с обложки пыль.

— Включите свет, пожалуйста, — попросил он хозяина. Когда прихожая осветилась, прочитал: — Карл Маркс, "Капитал". — И коротко распорядился: — Сжечь.

Не оборачиваясь, он подал книгу за спину фамилиарию.

— Уровень опасности? — деловито спросил молодой человек.

— Как обычно, — ответил инквизитор. — По умолчанию "Аристотель".

Коротко стрекотнул карманный принтер штрих-кодов. Фамилиарий оторвал распечатанную марку, наклеил на корешок, и помеченный к сожжению том полетел в тележку. Хозяин ссутулился ещё ниже, а инквизитор взял следующий том.

— Фридман, "Капитализм и свобода", — прочитал он. — Сжечь. Муссолини, "Доктрина фашизма" — сжечь. Арендт, "Истоки тоталитаризма" — сжечь. "Пределы роста" — сжечь. "Кембриджская история XXI века" — сжечь. Платон, "Государство" — сжечь. Дарвин, "Происхождение видов" — оставить.

Фамилиарий вернул инквизитору Дарвина с наклеенным штрих-кодом уровня опасности "Безопасный". Тот поискал на полу свободное место, не нашёл и вручил пощажённую книгу хозяину.

— У вас интересные экземпляры, — любезно сказал он. — Я вот даже не знал, что "Кембриджская история XXI века" вообще издавалась на бумаге. — Отбросил почерневшую от пыли салфетку, вынул из рукава следующую и поднял очередную книгу из стопки. — Докинз, "Эгоистичный ген" — оставить. Опять Докинз, "Бог как иллюзия" — оставить. Библия — оставить. Коран — оставить. Ла Вей, "Библия Сатаны" — оставить. "Библия MySQL" — оставить. Альхазред, "Некрономикон" — оставить. Морган, "Философские идеи Лавкрафта" — сжечь.

Хозяин воспользовался паузой, чтобы переложить скопившиеся у него в руках книги на пол. Казалось, он слегка успокоился и приободрился, поняв, что не вся его библиотека отправится в огонь. А инквизитор продолжал:

— "Поваренная книга анархиста" — оставить. Бен Ладен, "Речи и фетвы" — оставить. "Протоколы сионских мудрецов" — оставить. "Сглаз и порча" — оставить. "Справочник по синтетическим опиатам" — оставить. "Как избавиться от трупа" — оставить. "Очерки индоевропейской сравнительной фонологии и акцентологии" — сжечь.

Эта книга лежала уже на полу: стопка кончилась. Инквизитор разогнул спину, снова сменил салфетку и принялся за соседнюю стопку:

— "451 по Фаренгейту" — оставить. "Ересь Хоруса" — оставить. "Хоббит" — оставить. "Лолита" — оставить. "Эмманюэль" — оставить. "Анна Каренина" — оставить. "Война и мир" — сжечь.

— Кхм, — подал голос фамилиарий, — прошу прощения, но это же художественная литература?

— Да, но книга в отдельном списке. — Инквизитор взял следующую. — Оруэлл, "1984". Весь автор в отдельном списке — сжечь. Бёрджесс, "1985". То же самое — сжечь. Бёрроуз. То же самое...

— Это другой Бёрроуз, господин инквизитор, — впервые осмелился возразить хозяин дома.

Инквизитор бросил на него внимательный взгляд, перевёл глаза на обложку.

— Да, действительно — Эдгар, а не Уильям. "Принцесса Марса". Спасибо, что поправили. Оставить. — Он взял очередную книгу. — Берн, "Игры, в которые играют люди" — сжечь. Бергсон, "Творческая эволюция" — сжечь. Бернайс... что? "Пропаганда"... чт-о-о?!

Инквизитор судорожно дёрнул рукой, отбрасывая "Пропаганду", будто ядовитую змею.

— Господи помилуй! Уровень опасности "Карнеги"! — Он перевёл дыхание и обратился к хозяину: — Послушайте, это слишком. Я, конечно, сразу понял, чего от вас ожидать, но... держать у себя книги Проклятых из Проклятых?!

Хозяин выронил стопку разрешённых книг и рухнул на колени.

— Умоляю, господин инквизитор! Пощадите! Я просто библиофил! Я их даже не открываю! Просто коллекционирую издания эпохи пред-пред-Катастрофы! Господом Богом клянусь, я понятия не имею, что там внутри!

— Вам придётся доказать вашу лояльность и чистосердечие, — холодно сказал инквизитор.

— Конечно! Конечно! Всё что угодно!

Инквизитор гадливо, двумя пальцами за самый уголок корешка, поднял с пола "Пропаганду" и вручил фамилиарию.

— Запечатать и сжечь. — Он стянул перчатки, скомкал вместе с грязной салфеткой и кинул на пол. — И, пожалуй, сделаем перерыв. Нам надо поговорить, — сказал он хозяину.

Все трое вышли на крыльцо. День был ясен и прохладен. Инквизитор глубоко, с наслаждением вдохнул свежего воздуха. Фамилиарий покатил тележку с книгами по дорожке между клумбами к посадочной площадке, где стоял чёрный флаер с эмблемой Инквизиции — Всевидящим Оком над двумя скрещёнными факелами.

— Коллекционируете эпоху пред-пред-Катастрофы, значит, — сказал инквизитор, щурясь от солнца.

— Да-да, господин инквизитор, — с готовностью ответил хозяин. — Двадцатый век и первая половина двадцать первого. Самая популярная эпоха у нас, библиофилов. Более ранние издания слишком редки, а пред-Катастрофа отвратительна по полиграфии.

— Да, я знаю. — Инквизитор вынул из рукава сутаны трубочку скатанного планшета, развернул, потыкал пальцем в иконки и вручил хозяину. — Пишите имена и контакты всех, у кого покупаете книги.

— Ну что вы, это не нужно, господин инквизитор. У меня есть база, я сам всё записываю, и у кого купил, и что, и почём, и кому продал... вы получите полный доступ, конечно же.

— Очень хорошо. — Инквизитор благосклонно кивнул. — Вы, судя по всему, законопослушный гражданин, но случайно оступились, и я не хочу лишать вас шанса на исправление. Ваша готовность сотрудничать, несомненно, смягчит вашу участь.

— Спасибо, спасибо, господин инквизитор! Я мог бы сотрудничать и... на постоянной основе, — осторожно предположил библиофил.

Инквизитор посмотрел на него внимательно.

— Интересное предложение. Но насколько вы сознательны?

— Что вы имеете в виду, господин инквизитор?

— Вы понимаете, зачем мы уничтожаем книги?

— Конечно, господин инквизитор. Гуманитарные науки — запретное знание, — заученно отозвался хозяин дома. — Они привели к Катастрофе.

— Правильно, — инквизитор снова кивнул. — Но если вы хотите на нас работать, вам нужно знать больше.

Он неспешно направился к садовой беседке. Библиофил засеменил следом. Фамилиарий всё ещё сгружал назначенные к сожжению книги в багажник флаера. Усевшись на скамейку и дождавшись, когда хозяин сядет напротив — весь преувеличенное внимание, — инквизитор заговорил:

— Тогда, в вашу любимую эпоху, благодаря гуманитарным наукам человек слишком много узнал о себе. Слишком хорошо понял, как и почему он думает, как говорит и воспринимает слова, как переживает эмоции, какие пружины им управляют. Социология, психология... — с невыразимым отвращением произнёс инквизитор. — Человек стал прозрачен сам для себя, как машина. Он понял, где у него кнопки. И люди начали всё больше нажимать на кнопки других людей. Сначала — чтобы лучше продавать товары, влиять на политический выбор... но границы всё расширялись и расширялись, управляемость всё больше захватывала и частную жизнь, и внутренние миры... и знание о кнопках становилось всё более массовым, пока всё человечество не превратилось в нечто вроде грандиозного механизма, где каждая машина непрерывно нажимала на кнопки других... пока на всей Земле не установилась невероятная по деспотизму тирания, которая в то же время была абсолютным хаосом. Там, где все пытаются управлять всеми, никто не управляет никем. Кнопки стираются от постоянного нажатия. Всё кончилось Катастрофой, которая была настолько безумна, что никто до сих пор толком не понимает, что конкретно произошло. И вот от какой судьбы мы пытаемся защитить мир. — Инквизитор перевёл дыхание. — Теперь вы понимаете? Теперь готовы сотрудничать не из страха, а из сознательного убеждения?

— Конечно, господин инквизитор, конечно! — Библиофил преданно пожирал его глазами и непрерывно кивал.

Инквизитор встал.

— Я не психолог, — сказал он, — поэтому не знаю, насколько вы искренни. И не хочу знать. Подготовьте вашу базу и — вот ещё пожелание — сами отберите книги для ликвидации. Это сильно облегчит нам всем работу. До завтра. Храни вас Бог.

Инквизитор направился к чёрному флаеру. Фамилиарий уже закончил погрузку и сидел на водительском месте, но багажник не закрыл. Инквизитор малозаметным движением вытащил из груды книг "Пропаганду" Бернайса, ловко спрятал в рукав сутаны и захлопнул багажник. Сел на пассажирское место, устало прикрыл глаза. Флаер взлетел.