Дневничок товароведа 46-50

Странное, скажу я вам, дело.

В последнее время мне везет на энергетов высокого уровня. Детский врач из Заповедья оказался уже третьим. И если задуматься, все трое ощущались совсем по-разному. Четче, резче и полнее, чем обычный участковый терапевт, с которым я обычно встречалась. Но сильными и абсолютно разными на вкус. Вот и говори после этого о минимальной чувствительности к энергетическим воздействиям. С другой стороны, возможно, они были действительно очень сильны?

Адвокат Ветлицкий был как глубокая, прохладная бездна. Этакий Хтон. Море, неподвижное и темное на глубине, а в верхних слоях дружелюбное, светлое и будто бы живое.

Малик Айратович, если прикрыть глаза и вспомнить кружащие на краю сознания ощущения, казался огнем. Как безудержный, с трудом сдерживаемый пожар, отделяемый от реальности тонким прозрачным, раскаленным стеклом. Тронешь — обожжешься!

А врач, им рекомендованный, казался мягким и чуть сладким пуховым облаком. Войдя в дом, я буквально окунулась в это странное, обволакивающее ощущение. Это было... словно вата, обернутая вокруг хрупкой хрустальной елочной игрушки.

Да, хрустальным шариком я себя еще ни разу не ощущала.

Было так спокойно, что я даже не обратила внимания ни на присутствующих людей, ни на окружающую обстановку.

Однако в благости я провела совсем немного времени. Мишенька был категорически не согласен с происходящим. И высказался резко, громко и предельно ясно. Неожиданно басовитым ревом.

Я моргнула. И вернулась в реальность.

Внутри было мило. Небольшая, вероятно волшебным образом растягивающаяся прихожая, плотно уставленная колясками-вездеходами. Короткий коридор, бежевые стены, мягкие стулья с пестрой обивкой, крашеный в коричневый цвет гулкий деревянный пол, пожилая флегматичная медсестра у входа за перегородкой. И очень недружелюбная очередь. Буквально островерхий частокол из пронзительных взглядов встретил меня, нарушителя местной благодати, едва я шагнула в двери. Я чуть притормозила, перехватывая ребенка подмышку.

Он вопил и дрыгал ногами.

— Мне к доктору Белкову, — отвернувшись от десятка мамочек с очень тихими и послушными детками, обратилась я к седой совоокой медсестре, — на консультацию записаться. По рекомендации. От господина Анвари.

Женщина отложила ручку и бумаги, плавно вышла из-за стойки, величаво прошла по коридору к дальней двери и бесшумно скрылась за ней.

Я пересадила пацана на бедро. Выдала ему сушку. Осмотрелась еще раз. Дернула бровью в сторону пациентов-клиентов.

Медсестра бесшумно появилась из-за двери, дошла до стойки. Вооружилась ручкой.

— Доктор Белков примет вас сейчас. Фамилия?

— Чья?

— Ваша, разумеется, — и медсестра ласково так улыбнулась.

Я почему-то представила, как она берет копье, садится в колесницу и, стеганув кнутом лошадей, уносится вдаль, навстречу вражескому войску.

Спорить с такой не стоит. И я представилась, как солдат на плацу, только что звания у меня не было. И прошествовала за ней в приемную, старательно не глядя по сторонам, чтобы не пожелать никому из других пациентов чего-то хорошего. Ну, чисто в ответ. Потому что кому нравится пациент, который проходит вне очереди?

Я была права, доктор Белков был, по ощущениям, словно мягкий моток сахарной ваты. Только, кажется, Мишенька такие сладости не любит.

Мы прошли внутрь. Доктор Белков сидел за широким столом в небольшом, абсолютно типичном для врача кабинете. На светлом исцарапанном дереве громоздились стопки бумажных документов и карт, едва не погребая старый телефон и подключенный к Паутине не особенно портативный ЭВМ. Гораздо крупнее моей машинки.

Стены из гладких досок закрывали шкафы, заставленные каким-то документами. Перед столом стоял неуютно выглядящий стул в красной, немного облезлой обивке. Рядом — кушетка, застеленная веселым клетчатым пледом, на котором вдоль стены стояли рядком немного потрепанные мягкие игрушки. Чебурашка, Буратино, парочка унылых богатырей, Машенька и еще несколько незнакомых.

Сам врач, сидящий за столом и быстро-быстро пишущий что-то в одной из карт, был до болезненности худ. Впалые щеки резко очерчивали скулы, нос с горбинкой был похож на клюв, а под густыми бровями, глубок запавшие в глазницы, сверкали глаза — черные агатовые бусины. Тонкие губы сурово поджаты, и кожа в уголках легла глубокими морщинами. Под белым халатом, казалось, прячутся только кости.

Отложив ручку, Белков посмотрел на нас пару мгновений и предложил садиться. При этом сладкая вата, в которую было погружено помещение, внезапно исчезла

Миша прекратил вопить, я выдохнула, фыркнула, прочищая нос и горло, и села.

— Итак, — задумчиво прошипел врач, — на что жалуетесь?

Я закатила глаза и начала рассказ.

Объясняла я долго. Потом по просьбе врача встала и он, поводив вокруг меня и ребенка руками, о чем-то задумался, замерев высоченной статуей на фоне светлого оконного проема.

Я столь же задумчиво играла с Мишей в богатырей. Одного он засунул в рот и старательно пережевывал. Вторым я изображала "козу-козу" и пыталась обменять на первого.

Я сравнивала ощущения от обследования, которое регулярно проводил мой районный терапевт-энергет. Странно, совсем непохоже.

Сейчас мне показалось, что от рук врача словно отходили сотни мелких иголочек, которые прокалывали поверхность ауры, пробегались от макушки до пяток и обратно, оставляя мурашки на коже. Потом словно холодное, даже ледяное перышко несколько раз прошлось по спине. Секунду спустя две ладони сжали грудь, лишая дыхание и перехватило горло. В это момент Миша тихо вякнул и ерзанул у меня на руках.

Очень странные ощущения.

Пока я вспоминала, врач ожил, развернулся, тяжело вздохнул и сел за стол. Сложив руки в замок, вперил в меня черный немигающий взгляд.

Я машинально сделала ребенку еще одну козу. Он, вякнув, протянул руку и успел-таки схватить второго богатыря.

Я подергала бровями. Кашлянула. Поежилась, когда по спине прошлась еще одна холодная волна мурашек.

Наконец врач заговорил. И вот честно, лучше бы он молчал!

Хотя общий смысл речи сводился к тому, что у меня была проблема, и у ребенка была проблема. У меня — с минусом, у малыша — с плюсом. И мы уравновесились. Пока. И чтобы это "пока" оставалось столь же гармоничным и безопасным как можно дольше, мне нужно пропить курс травок.

Вот рецепт.

Лист росписью на две страницы.

А ребеночку — вот эти витамины для маленьких энергетов.

И баланс будет сохранен. Я, как черная дыра, не высосу из сверхновой всю силу, и она не взорвется.

Да, я черная дыра. И это, как оказалось, не только астрономический термин, но и врачебный. И я не энерговампир, а нечто куда более опасное, способное пожрать за пару месяцев среднего энергета, а простому человеку заметно испортить жизнь пожеланием неудачи. Неосознанно.

И да, мне показано проживание в месте, где имеются особые энергоструктуры, способные компенсировать мой минус. И да, мне нужны тренировки, чтобы контролировать вот этот самый минус-пожиратель. И да, это последствия того самого давнего попадания матери под удар энергета во время беспорядков.

Но мой горизонт событий прикрывает и уравновешивают сейчас туманные облака и протуберанцы ауры мальчика. Который бы просто выгорел за два или три года, если бы не попал ко мне. Слишком много силы, слишком горячая, насыщенная аура и нет возможности сознательно ее контролировать, чтобы не допустить истечения силы. Он же совсем маленький ребенок.

Раньше, видимо, контроль лежал на родителях.

Такие дети, конечно, редкость, но не беспрецедентная. Если все сделать правильно, из них вырастают очень сильные энергеты.

Вот, дорогой Малик! Отличный огненный эфирник! А вот когда он был вот такой же маленький, то так и фонтанировал, так и фонтанировал. Он, Белков, так его и нашел, по фонтанам огня.

Я только кивала.

В общем, никаких манипуляций с энергооболочками пока делать не надо, просто попить чаек и через два месяца записаться на прием.

С тем меня и отправили сначала восвояси.

И я удалилась, сжимая в одной руке кипу бумаг, а под мышкой другой энергично дрыгающего ногами ребенка. Который, в свою очередь мертвой хваткой вцепился в одного из богатырей.

Уходя, я обратила внимание, что дети, ожидающие приема, уже не были такими спокойными, а усиленно разносили коридор. Как нормальные дети. А матери, все, от темноглазой таджички с длинными косами в этническом одеянии до статной бизнес-леди, казались ужасно задерганными. Как нормальные матери.

Хм, наверное, эта сахарная вата, клубящаяся в приемной, была сознательной трансляцией. Чтобы уменьшить шум в коридоре и превратить деток и родителей в волшебно идеальных пациентов.

Ну, можно предположить, что наведенные эмоции Мише не нравятся.

Учтем на будущее.

Вечерняя прогулка по сумеречному Заповедью все же привела нас с Мишенькой к мебельщику. Вот только магазинчик у ворот был уже закрыт, да и сам дом, напоминающий резной сказочный терем, темен. Хотя вдоль дороги и тропы тянулся ряд фонарей, заливающих сумерки золотисто-оранжевым светом.

Окружающие дома, заборы и голые ветви деревьев казались отлитыми из бронзы.

Пока неугомонный ребенок вертел головой и размахивал руками, пытаясь поймать редкие снежинки, я обнаружила в высокой, собранной из широких темных досок калитке аккуратную прорезь для писем. Над ней висела табличка, странным образом сливающаяся с естественным узором древесины.

"Пишите, зайду обсудить", — было написано там.

Правда, чтобы разобрать это, пришлось елозить по дереву едва ли не носом. Зато пригодилась бумага из неказистого блокнота, прячущегося в кармане куртки.

Краткое, но емкое, хотя и кривобуквенное послание отправилось в почтовый ящик.

— Домой, ребенок! — радостно провела я, разворачивая коляску. Плутать в сумерках среди рядов домов мне надоело, было мокро, холодно и пора спать. Ребенку.

Мне, пожалуй что, и нет. Эта ночь будет ночью творения. Если работы не появится.

Работы не появилось, и мелкий ребенок уложился спать быстро. После массажика, кормления, купания, веселой игры, получаса уговоров, разговоров, общения и составления планов (Миша даже отвечал, пытаясь сбежать из кроватки), еще одного кормления, испачканного отрыжкой (и не только) постельного белья, и вообще...

Ох, устало плюхнувшись на кухонную табуретку, покрутила в руках раковину рапана. Перламутровые пятнышки и завитки, темно-коричневые полоски, острые белые гребни.

Краем глаза покосившись на работающий экран эвээмки. Никаких сообщений из Паутинки. Ну, возможно завтра что-то появится. А если нет, тогда нужно будет поискать аптеку, чтобы купить те рекомендованные врачом волшебные травки и прогуляться до леса. Осень осенью, но что-то интересное наверняка можно найти и среди облезлых осин, обвислых берез и мрачных елок. Заодно и ребенка к природе приобщим.

Говорят, маленькие энергеты должны быть в гармонии со стихиями. И, наверное, теперь еще одна забота, нужны книжки не только про воспитание обычных детей, слава сестре Марии за них, но и про маленькие взрывоопасные бомбочки.

В каждом маленьком ребенке, и мальчишке, и девчонке, есть по триста энергетических единиц огня. М-да... И школа потребуется особая. Впрочем, есть же фонды у ребенка! Хотя и странно такого перспективного и сложного ребенка отдавать незнакомцу под опеку Словом.

Есть что-то в этом подозрительное, есть! Но все эти загадки и вопросы — дело будущего.

А пока.

Ну что же...

Где-то у меня оставался моток медной проволоки и мешочек бисера.

Сегодня мы сделаем подводный мир.

Я рассыпала по столу радужную волну сияющих в свете лампы искорок.

Длинные и тонкие ленты водорослей из светло-зеленых и буро-коричневых шариков тянулись вверх и в стороны, обвивая раковину и тонкими золотистыми нитями расползались по столу. Мелкие пурпурные цветочки, собранные в гроздья, будто колыхались, задеваемые течением. Пышный куст золотисто-зеленой подводной травы примостился на верхней части раковины, оплетая медными корнями нижнюю часть и торчащие завитки.

Критически оглядев творение, поправила пару веточек, и установила раковину на подоконник.

Ну, с почином меня!

Полюбовавшись на первый в новом доме амулет, яркое пятно не сером безликом фоне осени, тихо прокравшись с кухни в комнату, проверила сопящего в кроватке малыша (он, почему-то спал поперек, просунув ноги сквозь решетку и жадно насасывая клочок одеяла) и рухнула на диван.

Надо ли говорить, что утро наступило слишком рано?

Наутро снег растаял, как не бывало! На ярком осеннем солнце почти облетевшие ветви деревьев практически дымились, парком исходили стены дома напротив, да и в квартире было душновато.

Я раскрыла окно в проходной комнате и свесилась наружу, рассматривая поле, заросли и дальний лес. Пожалуй, и правда, можно прогуляться. Вот только проедет ли коляска? Впрочем, минут двадцать я ребенка и на руках потаскаю. И был у меня где-то коврик походный.

Вот казалось, вещей всего ничего, а накопилось на несколько ящиков. Старое пальто, набор для рисования с планшетом и кучей пастельных и масляных карандашей, куча спиц, воткнутых в большой плотный клубок, делающий его походим на ежа, моргенштерн и нечто эзотерическое. Куча ни к чему не пристроенной мелочи, разноцветные пуговицы, пестрые лоскуты, хм. И наконец, клеенчатая подстилка в алых маках.

Вот и отлично, не намокнет эта бомбочка, если ее на землю посадить.

Но пока я перебирала вещи, для которых и правда нужен шкаф, обо мне вспомнил ребенок.

Ну, угнетающие бытовые подробности кормления, умывания и сбором можно пропустить. Правда, жертвой моей бомбочки стала тарелка, полная каши — нового прикорма. Жидкая, сладкая, молотая овсянка на молоке Мише не понравилась. Ну, в тарелке и с ложечки. Зато процеженная и из бутылочки пошла на ура!

А вот яблоко с ложки он ел! Странный ребенок.

Утеплившись, мы бодро поскакали вниз, во двор. Двор пустовал, только из окон первого этажа в дальнем конце дома доносилась бодрая музыка. Из дома напротив слышался металлический лязг, а дальше рычали какие-то машины.

Я вдохнула прохладный, пахнущий дымком и мокрой землей, устроила пацана в коляске поудобнее и решительно свернула на утоптанную тропу, ведущую к лесу.

Она ветвилась, уходя к заброшенным то ли гаражам, то ли сараям, потом поворачивала к дороге. Выкатив коляску на асфальт по гравийному откосу, я с пыхтением отдышалась.

— Ну что, ребенок, пойдем к лесу. Знакомиться?

Миша, весело хихикнув, замахал ручками и разразился длинной фразой на своем малышовом языке.

— Лес очень интересная штука, даже осенью, — продолжила я, покатив коляску по пустой дороге в поисках удобного спуска поближе к опушке. — Полно всяких интересных штук. Деревья, кусты, трава, ягоды и цветы. Этого ты, полагаю, еще не видел? Правда, цветов, сейчас уже не будет, если только не что-то осеннее вылезло. Но деревьев полно, и листвы.

Ребенок внимал, моргая глазками.

Удивительно, но обочины были идеально чистыми, а пару сотен метров спустя нашлась и аккуратная тропика, присыпанная старой хвоей. Соскальзывая подошвами, мы съехали вниз и по буеракам покатили к лесу.

Прыжки и подскоки транспортного средства Мишу здорово веселили, и его радостный смех разносился далеко в стороны. Когда мы нырнули под облетевшие кроны, его голосок заметался между стволов и затих.

Под ногами шуршала листва, но вертки вокруг были не интересные. И я решила свернуть чуть в сторону. Ну, конечно, мы застряли. И коляску я решила ненадолго оставить. Что ей сделается-то в лесу? И, подхватив сумку и гулящего ребенка, углубилась в пахнущий осенней свежестью, пронизанный ярким солнечным светом лес. На двадцать шагов, так, чтобы видеть оранжевое пятно коляски.

Расстелила клеенку, одеяло, плюхнула по подстилку ребенка, выдала ему огромную баранку и огляделась.

Отличное место!

Из кармана выудила секатор и, напевая детскую песенку, принялась нарезать ветки. Красный дерен, пара печально свесившихся березовых плетей, изящно изогнутая сухая ветвь, которая прекрасно подойдет к уже имеющимся частям для классической композиции, что любят на восточных островах. Отполировать и прозрачным лаком покрыть, вынесла я вердикт.

И резко обернулась на радостное чавканье.

Ох, ребенок-то! Что-то я его забыла.

Чадушко перевернулось, уползло на землю, и принялось жевать листья, кажется, ясеня!

— Отдай немедленно!

— Аааааааа!

— На, вот тебе, хлебушка!

— Уууууууу!

— Ну на, вот листик! Ой, да не ешь же, смотри, он летает!

— Иииииии!

— Бжжж, бум! Тыр-тыр, быр-быр! Вшух!

Я чуть ли не скакала по поляне, разбрасывая ногами листья. Они взлетали и осыпались красивыми волнами.

— Ух! Вот ведь чем я тут занимаюсь! Ребенок, ты не даешь мне насладиться жизнью, а!

— Да ладно! По-моему, у вас прекрасно получается наслаждаться, — неожиданно раздалось сзади.

Я резко развернулась и едва не упустила пацана. Перехватила его под мышку и уставилась на свидетелей приступа детского безумства.

Что же мне так везет на неловкие ситуации? Ладно, падать ниже некуда. И я с каменным лицом поздоровалась с очень интересной, пестрой в буквальном смысле компанией. Светлой, каштаново-рыжей и черной.

— День добрый, прогульщики!

— Почему прогульщики! — возмущенно дал петуха черноволосый юноша.

— Рабочий день, почти обед, студенты, лес, — я повела свободной рукой, — прогульщики.

— А мы из лесного техникума, — у светловолосого мальчишки чуть помладше оказался приятный мягкий тенорок, — у нас практика.

— Да-да! — подтвердил рыже-каштановый подросток.

Я хмыкнула и покивала.

— Конечно-конечно. Рада знакомству. Кстати, как вас зовут?

— Нуууу... — протянул белобрысый и все же представился, — Дима. А это Слава и Геннадий.

Парочка дружно кивнула.

— Мы правда на практике и просто немного заблудились. В лесу.

Я внимательно осмотрела мальчишек. Ладно, молодых людей. Им на вид лет по семнадцать.

Встрепанные, потные, на лицах грязь, в волосах — листва и иголки. Одежда мятая,

Я посмотрела в небо. Ясное бледно-голубое небо, видное сквозь переплетенные ветви. Оглянулась на виднеющуюся в стороне коляску.

— Заблудились? В ста метрах от шоссе?

И ткнула пальцем в сторону тропинки, ведущей к дороге.

Миша согласно угукнул.

Мальчишки по совиному моргнули и уставились на меня, будто впервые увидели.

— Но, — начал черноволосый, — разве вы...

Блондин пнул его по лодыжке и Геннадий (или Слава) замолчал. Но все трое неожиданно посветлели лицами и вежливо кивая, попятились, обходя меня боком и торопливо гуськом потрусили в сторону дороги.

Я помахала им рукой.

— Странные ребята, да, Миша? — подбросив радостно дрыгающего ногами ребенка вверх, я усадила его на подстилку, — заблудиться в этом лесу!

— На самом деле, в этом лесу легко можно заблудиться, — раздался еще один голос.

Я посмотрела на ребенка. Он посмотрел на меня. Вздохнув, еще раз крутнулась на каблуках.

— Доброго дня!

— И вам?

— Сергей Сергеевич Липницкий, — витиевато представился мужчина, выступая из-за кустов, откуда ранее выбрались мальчишки и чуть кланяясь. Вот странно, пару минут назад там его не было. Мужчина походил на стереотипного профессора, и судя по всему, был им. Высокий, худой и горбоносый, немного похожий на некормленного ястреба. В яркой коричневой пиджачной паре, круглых очечках и высоких ботинках на шнуровке, с планшеткой, пристегнутой на узкий ремешок на боку. Странно и эклектично.

— Мальчики проходят практику по спортивному ориентированию на местности. А мальчики это городские.

— Я вообще-то тоже, не лесник.

— Вы минус в балансе! — мужчина воздел вверх палец.

Я же подозрительно на него посмотрела и поближе к ребенку подошла. Откуда он знает?

— Молчу, молчу, понимаю, это секрет, — мужчина изобразил молнию, проведя пальцем по тонким губам, — но у меня, видите ли, Зрение!

Ах Зрение! Вот эти Видящие, они иногда хуже энергетов! От них вообще никаких секретов нет. Зато некоторые из них компенсируют свои возможности болтливостью, вываливая на слушателей множество подробностей своей жизни и жизней близких и дальних родственников, друзей и друзей их друзей.

Полностью ознакомившись с практически полной программой курса лесоведения местного техникума, сложной жизнью трех студентов оного и обзором пары местных аптек, одного интересного магазинчика на окраине Заповедья, парой легенд об местных достопримечательностях и инструкцией ни в коем случае не ходить, особенно с ребенком, на торфяные озера, потому что кикиморы, милочка, я задумчиво посмотрела вслед исчезающему за кустами профессору.

— Миша, а пойдем-ка домой? Что-то больно людный здесь лес. Может быть, в следующий раз в другую сторону свернем?

Мальчик согласно угукнул, зажевывая еще один ярко-желтый листик клена.

Странно, откуда тут кленовая листва взялась, вокруг все больше ясени да березы, не считая елок да сосен?