Землепроходцы (крестоносцы 3)

ЗЕМЛЕПРОХОДЦЫ (Крестоносцы 3)

ГЛАВА 1 В которой, читатель встречает старого знакомого. А тот, в свою очередь, становится свидетелем незабываемого зрелища.

На каменистый, покрытый серой гладко окатанной галькой пляж неспешно плескала свинцовая под серым осенним небом озерная волна. Всю ночь над просторами Онтарио бушевал шторм и лишь к утру, он угомонился, сменившись промозглым мелким дождем. В воздухе пахло водорослями, сыростью, древесной стружкой и сосновой смолой, отовсюду раздавались: ширканье пил, дружный перестук топоров, и гул людских голосов впервые со времен создания мира, нарушивший вековую тишину здешних глухих лесов. У причала, выложенного плахами из распущенных пополам свежесрубленных древесных стволов неторопливо и плавно покачивался на волне, поскрипывая проконопаченным и смоленым бортом, шитик. Намокший и набрякший от воды парус убран и на борту никого, кроме часового, скрючившегося под выделанной оленьей шкурой, возле укрытого парусиной фальконета, на носу суденышка.

Окинув взглядом сию безрадостную картину, Сергей вздохнул, эйфория от удачного завершения первого этапа порученной операции схлынула, и вот уже месяц бесконечной чередой тянулись унылые беспросветные будни. Главной (но не конечной) целью экспедиции было закрепиться на Великих Озерах и эта задача сейчас выполнялась ударными темпами, на которые только были способны семнадцать остававшихся трудоспособными поселенцев. В битве с онейдами небольшой отряд потерял тогда двоих человек убитыми, еще один, будучи серьезно раненным, несмотря на все усилия месье Лекье, долгое время находился в стабильно тяжелом состоянии и только последнюю неделю стал проявлять признаки активности. Естественно при столь катастрофической нехватке рабочих рук речи о строительстве сколько-нибудь серьезного укрепления и быть не могло. На данный момент все усилия были брошены на возведение из толстых лиственничных стволов, двухэтажного блокгауза, долженствовавшего служить не только хранилищем припасов экспедиции, но одновременно и укреплением, и жильем для ее участников. Хорошо еще, что полтора десятка выделенных Большим Облаком в помощь поселенцам молодых охотников онейдов полностью взяли на себя обеспечение поселка свежим мясом и рыбой, позволив высвободить все силы для строительства.

Мог ли еще несколько лет назад мальчишка, выросший в русской глубинке 21 века представить себя на месте первых землепроходцев, оказавшись в чужом, неведомом краю, лицом к лицу столкнуться с героями книг Купера и Сенкевича. Впрочем, навалившийся груз ответственности за жизни находящихся в подчинении людей и порученное дело, пролитая кровь, своя и чужая, давно смыли остатки романтики, обнажив суровую, местами даже очень неприглядную реальность. А в этой реальности, сейчас наблюдались: пасмурная, послештормовая погода, промозглая серость, принципиальное отсутствие каких-либо бытовых удобств и отчаянная тоска по оставшимся за много километров диких лесов, друзьям и любимой девушке.

К берегу, обогнув борт шитика, подгоняемое сильными ударами весла, скользнуло берестяное каноэ. Наряд человека, ловко выскочившего на берег в здешних местах был явно чужим. Рыжий колет из толстой кожи, черные панталоны, берет и шпага уместнее смотревшиеся на пыльных европейских дорогах или мощеных, тесных улочках городов Старого Света, резко контрастировали с суровым и прекрасным пейзажем первобытного леса. Черная борода и волосы, оливковый цвет кожи, живой взгляд черных умных глаз, быстрая речь, сопровождающаяся активной и выразительной жестикуляцией, явственно выдавали в нем уроженца знойного юга Европы. Поправив берет на голове, он неторопливо направился к Корневу.

— Приветствую вас синьор полковник.

— Добрый день синьор Лодовико — откликнулся Сергей — рад вас видеть в добром здравии и бодром расположении духа. Какие новости вы привезли?

— На три дня пути на юг места совершенно безлюдны. Дальше начинаются владения народа, который мой проводник называет Венро. Там на берегу у них небольшая рыбацкая деревушка. Белых людей они никогда не видели, и по мнению нашего онейда, настроены весьма дружелюбно и более склонны торговать, нежели воевать.

Сопровождающий итальянца индеец: невысокий, плотный с украшенной птичьим пером длинной прядью черных волос на гладко выбритой голове, выбрался из утлого челна, выволок его на берег. Затем с присущей его племени невозмутимостью, сохраняя каменное выражение широкой плосконосой, морщинистой, словно выдолбленной небрежным резцом столяра из большого куска дерева, физиономии подошел к одному из костров. Быстрым ударом ножа отхватил поджаристый пласт мяса от висящей над ним оленьей туши, и усевшись на ошкуренное бревно меланхолично принялся жевать.

— Дева Мария, он опять ест — проводив взглядом проводника, недовольно проворчал Ди Вартема — клянусь святым причастием, я еще не встречал более ненасытного существа. Этот туземец может подолгу обходиться без пищи, но уж если есть такая возможность, будет набивать себе брюхо, пока видит чем. Я не удивлюсь, если он целиком сожрет всего оленя.

— Дитя природы, что вы от него хотите — усмехнулся Корнев — вам, кстати, тоже не мешало бы немного подкрепиться и отдохнуть. Боюсь, что вскоре нам с вами предстоит экспедиция дальше на юг к Гремящей воде

— Да синьор, хотелось бы мне знать, что эти дикари имеют ввиду, называя гремящей водой.

— Водопад, синьор Лодовико, большой водопад.

— Вы так думаете?

— Уверен. Готов спорить на что угодно.

— Будь я немного опрометчивей, я бы с вами подбился об заклад синьор полковник, но ваша уверенность меня настораживает — расхохотался авантюрист и отвесил учтивый поклон — с вашего позволения, я удаляюсь, как только приведу в порядок свои записи и чертежи незамедлительно предоставлю их вам для ознакомления.

Развернувшись, Сергей направился к строящемуся блокгаузу, наверху плотники заканчивали укладку последних венцов. Группа рабочих, через блокшкив, поднимала наверх тяжелое бревно. Скинув кафтан, повел плечами, поплевал на ладони, и вцепившись в канат, налег всем своим немалым весом. Ошкуренная лесина поползла вверх значительно быстрее. На высоте чуть больше пяти метров ее перехватили два бородатых мужика и ловко пристроили на место.

— Не обидел тебя господь силушкой, господин полковник — весело подмигнул, утирая рукавом полотняной рубахи, пот с конопатой физиономии разбитной новгородец.

— Давай следующее — задорно рявкнул разогревшийся Корнев — сейчас только успевать будете подтаскивать.

— Парус на горизонте! — истошный вопль часового прервал работу. Позабыв про все, строители толпой бросились на берег, чтобы увидеть белое пятнышко паруса на фоне серого неба. Постепенно увеличиваясь, оно приняло очертания приближающегося к берегу ушкуя. Прошло минут сорок, и посудина стукнула бортом о плахи причала. Один из поселенцев ловко подхватил брошенный с борта конец, загремели деревянные сходни, и толпа на причале расступилась, принимая путников.

— Здорово Савва Игнатич — Сергей хлопнул по плечу выскочившего первым на сходни крепкого чернявого молодца — заждались вас уже.

— И ты здрав будь Сергей Иваныч — осклабился новгородец — так ить дорога то дальняя, эвона сколь верст отмахали.

— Ну, рассказывай. Как дошли? Что видели? А это кто такие? — Корнев указал на троих молодых индейцев в возрасте от двенадцати до четырнадцати лет включительно, несмело сходящих на причал.

— А эти — небрежно махнул рукой атаман — аманаты. Чтобы князцы ходисенкие не дурили, мы сынов старших у них с собой прихватили.

— Это, что за князцы такие?

— Пойдем Сергей Иваныч. Пока парни разгружаются все толком тебе обскажу. Значит, как и было велено пошли мы вдоль берега. На абенакской и пенакукской факториях меха и сахар забрали, товары и припасы им оставили. За землей абенаков на север и вовсе места пошли дикие и неразведанные, ну да чертеж тех земель как Егор Михалыч наказывал, составили. Берег стал уходить на закат, потом только поняли, что большой залив нашли. Ох, скажу я тебе места там богатейшие. Рыбы, птицы, зверя морского, видимо, не видимо. Ежели там промысел учинить, то и ворвань и рыбий зуб можно брать без счета, только успевай поворачиваться. Все время берег о шуйцу держали, через седьмицу вошли в устье большой реки. Там встретили людишек на двух лодках рыбу ловили, себя ходисенями величают, река по ихнему зовется Кошельга. Обликом на наших басурман схожие, так же мужики, басурманским обычаем, башку бреют, хвост на ней оставляют. Только боязливые они очень, наши-то повоинственней будут. Долго к нам подходить боялись. Кое-как махгикане их дозвались. Речь у них с мохоками схожая, наши проводники их понимали. На входе в реку, как и уговаривались, поставил острожек, сгрузил там людей четыре десятка и пушки. Нарекли крепость именем святого Егория Победоносца. С местными торговлишку наладили, становище ихнее там рядышком с нашим острогом вроде как Стадо Коней называют, уж почему не знаю, не спрашивай, никаких коней я там и в глаза не видел. Да и откуда коням там взяться, место уж больно неподходящее, кругом чащобы и скалы.

— Пока в устье были, все ладно было, только пошли вверх по реке на другой день гля, что за диво, черти на лодке нам на встречу выгребают. Ну, как есть черти, и рога на башке и шкура косматая, орут, воют, палками трясут — Черный хмыкнул, вспоминая — только мы тех чертей и раньше видели. Думаю, шалите басурмане. Пищаль зельем зарядил, перекрестился, да жахнул в их сторону. Такое поднялось и смех и грех. Эти самые бесы со страху лодку то перевернули, давай тонуть, рога больно тяжелые, на дно враз потянули, насилу выловили их. Оказалось, это князцы ходисенские чертями нарядились, пугали нас, не хотели пускать дальше по реке, там городище у них такоже Кошельга называется. Большое городище, на горе стоит, острог деревянный, и пашня, огороды кругом, ходисенцы маис свой растят. Места там под пашни уж больно хороши. Еще медь они копают, вот ей богу Сергей Иваныч, истинный крест сам видел, как мастеровой в тигле руду плавил. Из той меди они и оружие делают и инструменты. Да точно, точно, говорю же, сам видел и мастеровой этот сказывал, где-то недалеко от городища раскоп у него есть.

— Ну а с князцами то что? — вести привезенные новгородцем Сергея обрадовали, наконец-то перед княжеством появилась перспектива заполучить собственные ресурсы и не платить за них звонкой монетой.

— Князцов тех, как только мы в Кошельгу пришли, я быстро обротал. Взял с них роту, что признают они князя Егора Михалыча своим господином и обещаются каждый год ясак давать мехами, звериными шкурами, рыбьим зубом, а самое главное; медь чтобы тоже давали, и в крепость, чтобы маис, дичь, рыбу и припас всякий возили, сколько для прокорма наших людишек надобно. А за то пообещал, что защищать их будем от разных врагов, и торговать с выгодой. Чтобы дурить не вздумали забрал у них старших сыновей, аманатами. Как ходисенцев примучили, так дальше пошли, только за Кошельгой, река совсем плохая становиться, на много верст вперед сплошь пороги и быстрины. Хорошо мужики ходисенские подсобили и волок настелить и ушкуй перетащить, а большим кораблем там не пройти. В месте, где река из озера вытекает островов малых множество великое, на левом берегу хотели еще одну факторию поставили с тамошним народом торговать, вендотами зовется. Только вендоты те народ свирепый и воев у них много. Как к берегу ихнему подходить стали, они нас стрелами закидали. Слава тебе Господи до смерти не убили никого, Федота Косого поранили и то не сильно. Мы их пищалями отогнали, но на берег высаживаться не стали, береженного, Бог бережет. Мыслю так, надо будет вернуться на другой год большой силой и крепостицу на острове сладить, я уже и местечко знатное присмотрел.

Ну а дальше и рассказывать нечего вышли в озеро, парус подняли и под берегом пошли вас искать. Вчера шторм нас знатно потрепал, едва успели укрыться в бухточке. А на утро как все утихло дальше пошли, пока вас не увидели. Да и увидеть то мудрено было, все кругом серое, ходисенец вон тот, что постарше сын главного ихнего князца — Ага-хан, сначала дым учуял, ветер то с берега, а потом уже и разглядели. Вот и весь сказ.

— Да — Корнев задумчиво потер подбородок — плохо конечно, что река не судоходна. Значит северная дорога для нас закрыта. Тогда вы с ребятами отдыхайте, вон блокгауз достроите, баньку срубите, а я завтра послезавтра со своими людьми на юг вдоль берега пойду. Лекаря вам оставляю.

Новгородец отправился устраивать своих людей, а Сергей направился собирать в единое целое все кроки и записи, чтобы как можно скорее с соответствующим докладом отправить их в Форт Росс.

Уже утром следующего дня вверх по реке Оленушке, в устье которой и расположился форт Онтарио, устремилось легкое берестяное каноэ. Махгиканин Гижияш Нигиг увозил в своей сумке полный отчет о деятельности обеих экспедиций по исследованию континента, и еще кое-что, континента никак не касающееся, но от этого не менее важное для нашего героя.

А еще через день ранним утром шитик отвалил от причала и подгоняемый попутным ветром двинул на юг вдоль восточного побережья пресноводного моря. Нельзя сказать, что картины, открывающиеся нашим путешественникам, баловали их взор разнообразием. Все время пути пейзаж по левому борту практически не менялся. Девственный лес, начинающий постепенно менять свой пышный, однотонно-зеленый наряд на буйное разноцветье осенних красок, и дикие обрывистые скалы, перемежающиеся каменистыми пляжами, тянулись на многие мили.

На рассвете второго дня пути, встретили четыре больших каноэ с туземцами, рыбачившими недалеко от берега. Напуганные появлением невиданного еще в здешних краях судна, полного вооруженных людей, индейцы сочли благоразумным развернуть свои челноки к берегу и налечь на весла. Проводник онейд потратил немало усилий, чтобы успокоить встревоженных аборигенов и убедить их в миролюбивых намерениях пришельцев.

Поселок венро состоял из множества шалашей и шатров, крытых корьем и звериными шкурами, разбросанных в живописнейшем беспорядке по лесной опушке спускавшейся обрывистым склоном к кромке воды. На узкой полосе каменистого пляжа лежало полтора десятка разноразмерных каноэ. Между вывешенных на просушку плетенных из травы сетей и связок вялящейся рыбы сновала толпа полуголых ребятишек, лениво бродили собаки. У костров хлопотали женщины, готовя нехитрую еду. Появление чужаков было встречено с некоторой долей настороженности, но поскольку прибыли они не одни, а в сопровождении рыбаков, и враждебности не проявляли, паники в поселке не вызвало. И хотя с представителями Старого Света в лице неугомонного Ди Вартема местное население было уже знакомо, толпа собралась довольно большая. Индейцы обступили гостей, глазея на них с поистине детской непосредственностью и любопытством. Самые смелые, отваживались осторожно пощупать их одежду и оружие. Наиболее сильное впечатление произвел Корнев, чья могучая, затянутая в блестящую кольчугу фигура своими габаритами значительно выделялась на фоне его спутников несмотря на то, что хрупкими и маленькими их тоже назвать было ну никак нельзя. Вполне вероятно, что у этих наивных чад матери природы возникли некоторые подозрения если не в божественной, то уж явно не в человеческой сущности блестящего великана.

Наконец толпа почтительно расступилась, и появился "официальный комитет по встрече". Несколько дряхлых старух — "старших матерей", и пара солидных, среднего возраста охотников — вождей при деятельном участии переводчика — онейда, вступили в переговоры с пришельцами. В сущности, "официальная часть" завершилась довольно быстро. Убедившие хозяев в своих мирных намерениях чужаки были приглашены к кострам и дальнейшие переговоры носили сугубо познавательный, а затем и вполне деловой, коммерческий характер. А торговать здесь явно умели и любили, отчего переговоры несколько затянулись. В итоге индейцы согласились в обмен на предложенные им товары привозить в Онтарио меха и сладкий кленовый сок. В преддверии наступления зимних холодов и страха перед цингой — этим бичом моряков и путешественников, Сергей договорился также о поставках ягод, лесных орехов в изобилии произраставших в здешних краях, а также некоторого, пусть и небольшого количества овощей, выращиваемых туземцами на своих огородах. У гостеприимных венро путники пробыли весь остаток дня, и переночевав пустились в дальнейшее плавание, чтобы через несколько дней достигнуть еще одной цели своего похода. Оставив суденышко с большей частью экипажа в устье Ниагары, Корнев и Ди Вартема в сопровождении проводника и пяти спутников берегом двинулись вверх по реке. Вскоре, перед восхищенными взорами первопроходцев, встала, потрясающая воображение картина. Стремительный поток извергался с подковобразного обрыва пятидесятиметровой высоты, в воздухе висела мельчайшая водная пыль, искрящаяся и играющая радугами в лучах наконец-то, как по заказу, выглянувшего, впервые, за много дней, солнца, создавая поистине феерическое и сказочное зрелище.

ГЛАВА 2. В коей автор позволяет себе немного отвлечь читателя рассуждениями о политике, экономике и еще кое о чем. Словом, обо все понемногу.

Легкий ветер гуляет где-то высоко в кронах деревьев, с легким шорохом опадают на землю желтые и красные листья, узкая лесная тропинка змеей вьется между деревьями и послушно ложиться под ноги, обутые в замшевые мокасины, щедро расшитые причудливым орнаментом и изукрашенные птичьими перьями и иглами дикобраза. Видно не один час просидела Бапакинэ, готовя подарок любимому. Вот ведь кажется, расстался с девушкой всего-то три дня назад, а словно вечность минула. Ну, ничего, по осени обещал старик в Черновку сватов заслать, только условие поставил, чтобы крестить девку по православному обычаю. Конечно, не все так шло гладко. Сначала батюшка поупрямился малость, не хотел басурманку в дом брать, но желание, наконец, женить младшего сына, оказалось сильнее, к тому же с невестами, особенно среди православной части колонистов, дела обстояли неважно. Старшему Филиппу вон и вовсе немку сосватали, а чем его махгиканка хуже? Послушная, хозяйственная, в доме их — вигваме всегда прибрано, чисто и собой ладная да пригожая, чего — же еще мужику для счастья надобно, к том же не из простых, как-никак младшая дочка местного князца. А, что язычница, так-то дело поправимое, тем более, и сама невеста, и ее родня против крещения ничего не имеют. Да и Егор Михалыч поспособствовал, замолвил за молодых словечко и перед упрямым оружейником, и перед невестиной родней. Закон теперь такой в княжестве, жена приемлет мужнину веру, это чтобы никому обидно не было и святые отцы промеж собой не передрались. Дело теперь за малым; дождаться пока отец Федор вернется от онейдов.

А как рад будет батюшка, когда прознает, чего он в том мешке, на своем хребте, уже сколь верст тащит. Да что там батюшка, сам князь, поди, серебра отсыплет.

Мартын Титов довольно ухмыльнулся своим мыслям, и поправив лямки увесистого мешка за спиной, закинул на плечо мушкет и бодро зашагал дальше. Последний раз вильнув между кустов, тропа словно ручей с рекой сливается с колеями неширокой дороги и вскоре упирается в распахнутые ворота. За высоким тыном весело звенят молотки, натужно пыхтят мехи раздувающие пламя в горнах. С тяжким грохотом падает на наковальню тяжеленная железная чушка, и вновь ползет вверх. Кузнечный ручей неутомимо вращает большое деревянное колесо системой цепных приводов связанное с большим молотом. Подмастерье только успевает пристраивать раскаленную заготовку в специальную выемку наковальни.

Здесь на острове в десяти верстах от города на правом берегу Благодатной, у быстрого, горного ручья построил новгородский оружейник свою усадьбу. Дом у Титовых, что называется полная чаша, на широком подворье за высоким частоколом вольготно разместились и терем хозяйский, и мастерские, и домна, сараи для скотины и припасов. Чуть поодаль так и вовсе целый поселок раскинулся, там живут двое подмастерьев да четверо наемных работных людей все с семьями: женки, детишки, живность всякая.

В городском доме оружейника и в лавке его теперь старший сын Филипп заправляет с молодой супругой, отец там редко наездами бывает, разве, что когда городской совет собирается в ратуше, что на центральной площади или дела торговые личного присутствия требуют.

— А, Мартынка, вернулся — из раскаленного чрева кузницы, утирая тряпицей трудовой пот, выглянул и сам ее владелец и по совместительству глава многочисленного семейства Титовых — ну здрав буди сынок.

— Здравствуй батюшка — парень отвесил почтительный поклон родителю — вернулся.

— Ну, сказывай — Илларион зачерпнул ковшом воды из кадушки и стал жадно пить, проливая воду на опаленную бороду, широкую, перемазанную разводами копоти мускулистую грудь, фартук из толстой бычьей кожи. Наконец, оторвался от ковша, утер усы и бороду широкой лопатообразной ладонью и повторил — сказывай, не томи, чего выходил? Правду басурмане баяли, аль нет?

— Вот батюшка — Мартын, уже не скрывая торжества, плюхнул наземь тяжелый мешок и распустил перехватывающий горловину ремешок — вот она родимая. Не соврали делаварские людишки.

— Ай да мы, неужто со своим железом будем — старый мастер принялся вынимать из мешка и с каким-то умилением разглядывать кажущиеся невзрачными куски породы, а потом возвел глаза к небу и размашисто перекрестился — слава тебе господи. Услыхал-таки Господь мои молитвы. Ну вот, что ты дуй к Андрюхе, пусть плавку готовит, я сейчас быстро соберусь, да на Княжью горку поедем, надо и Егор Михалыча порадовать.

Сдав добытую руду с рук на руки колдующему у доменной печи старшему подмастерью и передав наказ хозяина, уловив момент, заскочил в дом.

— Братишка вернулся — словно легкий вихрь вырвался из светелки, и младшая сестрица с радостным визгом повисла у него на шее.

— Цыть оглашенная, устал, поди, парень с дороги, ступай лучше на стол собери. Как от жениха своего весточку получила, так сама не своя стала, ровно разума лишилась — это матушка, видно только от печи, утирает рушником мокрые руки — здравствуй сынок, сейчас перекусишь, баньку истопим, а там и горячее поспеет, полдничать станем.

— Некогда мамань — Мартын только отмахнулся — собери перекусить да мы с батюшкой к князю поедем, дела у нас. А, что Сергей весточку прислал, чего пишет?

— Да как же так сынок? Вот черт старый — негодующе всплеснула руками Настена — сам без продыху в кузне своей и сынов совсем загонял. Ну, ступай, хоть пирогов поешь коли так-то. А, что Сергей пишет, так про то у отца спроси, он, то письмо, тоже читал.

Пока младший отпрыск торопливо глотал теплые пряженцы, обильно запивая их шипучим квасом из резной крынки, его почтенный родитель поспешно приводил себя в порядок, традиционно вполуха выслушивая робкие упреки жены.

Наконец завершив недолгие сборы, он счел нужным подойти к супруге и приобняв ее за плечи, примиряюще пророкотал:

— Да нешто я не понимаю Настена, сын домой вернулся. Но надо поспешать, дело отлагательства не терпит. Землицу ту за нами закрепить надо. Не ровен час прознают про раскоп Ванька Фрязин или Клаус враз лапы загребущие наложат. Тут ведь так, кто быстрей про руду Егор Михалычу расскажет за тем землицу ту и запишут. А там пусть у нас крицы покупают. Так, что поспешать надо мать, поспешать. А там вернемся, и отдохнет Мартынка и в баньке попарится, и повечеряем как следует.

Стоя на крыльце княжеского терема, Егор с удовольствием дышал полной грудью, после наполненной табачным дымом, спертой атмосферы кабинета, свежий осенний воздух казался божественным нектаром. Черт бы побрал этих туземцев с их дурацким обычаем скреплять заключение важных договоров обязательным выкуриванием трубки, ну правда, что не гнать же их было из своего вигвама на улицу, неприлично как-то. Вот и надымили, даже открытое окно не помогало, и сейчас две служанки интенсивно размахивая тряпками как вентиляторы, старательно проветривали помещение. Это хорошо еще, что Таня с утра укатила в университет читать лекции по химии. Правда слушателей у нее было всего пятеро: пара выпускников Светкиной средней школы, решивших связать свою дальнейшую жизнь с наукой, и двое студентов недоучек, прибывших с последним конвоем из Старого Света. Жажда приключений перевесила в них тягу к знаниям, и бросив учебу в Парижском университете приятели пустились странствовать по Европе, пока судьба не занесла их в Гамбург, где в это время как раз формировался очередной торговый караван Кугелей.

К счастью, начальник Новоросской безопасности Леха Емелин взял на себя его функцию лично беседовать с каждым прибывающим поселенцем, дабы определить его дальнейшую судьбу. Ему удалось убедить юных оболтусов продолжить образование в местном университете и тем самым вдовое увеличить количество обучающихся в нем студентов. Пятым слушателем, пожалуй, самым прилежным из всех и никогда не упускающим возможности увеличить уже имеющийся багаж знаний оказался сам господин Коперник, по совместительству ректор вышеозначенного учебного заведения.

Впрочем, вернемся к нашим баранам, то бишь, туземным вождям, результат переговоров с которыми стоил тех маленьких неудобств и огромных усилий, которые потребовались для его достижения. Нет, конечно, делегации местных племен уже не однократно посещали апартаменты на Княжьей горке, но раньше, это были представители подвластных и союзных племен, и для переговоров с ними не требовалось идти на такие жертвы. Маскоги, или "люди холмов", чьи вожди сейчас соизволили посетить великокняжескую резиденцию, обитали гораздо южнее границ новоросских владений на огромной территории современных нам штатов Тенесси, Алабама и Джордия ни к подвластным, ни к союзным никоим образом не относились, да и в контакт с ними, новороссы вступали, пожалуй, впервые.

Тем не менее, в этой встрече и переговорах Ляшков был заинтересован не меньше, а даже может быть и больше чем индейцы. Горстки белых поселенцев явно не хватало, для того, чтобы закрепить за собой хотя бы восточное побережье свежеоткрытого континента, делить же его с другими колонизаторами ну никак не хотелось. В этой ситуации политика наших героев весьма походила на пресловутую собаку на сене, и сама есть его не желает, но и другим давать этого делать не собирается. Была на то вполне объективная причина; многолюдным, достаточно мощным в военном и экономическом плане европейским монархиям ничего не стоило проглотить небольшое княжество.

Между тем, срок, отпущенный историей до начала обширной европейской экспансии, в тех ее временных рамках, в которых ее ожидали недоучившиеся студенты-историки из двадцать первого века, оставалось все меньше и меньше. Еще каких-нибудь лет десять, и в Америку придут французы и по замыслу Егора и его друзей встретить их должны были не разрозненные и слабые племена, а объединяющие их зарождающиеся туземные княжества и королевства, связанные с Новороссией торговым и военным союзом. Маскоги — народ многочисленный, земледельчески — оседлый и в тоже время в меру воинственный, подходили для этой цели как нельзя лучше. Собрав под своей властью окрестные, родственные племена при удачно складывающихся предпосылках, они вполне могли быть надежным щитом на юго-восточной границе Заморской Руси и, в конечном счете, сделать так, чтобы на территориях этих создать по-настоящему крепкое туземное государство. Для этого и нужно-то было "всего то" убедить вождя маскогов в том, что их народ самим Великим Духом предназначен для того, чтобы сплотить племена для отпора захватчикам, идущим из-за моря. Может кому-то такой подход и покажется излишне циничным, и непорядочным по отношению к наивным туземцам, но, увы, политика, особенно международная, никогда не была делом чистым, может поэтому, и делалась джентльменами в белых перчатках. Кроме того, по мнению Ляшкова и Компании цель, для достижения которой использовались подобные средства, была более чем достойной. Никто не имел больших прав распоряжаться богатствами Нового Света, нежели его аборигены, причем про себя и своих единомышленников наши герои предпочитали скромно умалчивать, поскольку собственные деяния виделись им исключительно как помощь "краснокожим братьям" в борьбе за обладание этими богатствами.

Была и еще одна причина заинтересованности правителя Новороссии в благоприятном исходе переговоров. Здесь к грязной политике, примешивалась чистая экономика. Создавая у своих границ стабильное, технически слаборазвитое государство оседлых земледельцев, княжество получало доступ к так необходимым ему продовольственным ресурсам и автоматически приобретало рынок сбыта для своих промышленных товаров. Производить их планировалось в солидных объемах, и надо сказать некий задел для этого уже существовал.

Так или иначе, но усилия были приложены не даром, в результате долгой беседы маскоги был твердо уверен в том, что судьбой и богами ему просто предначертано стать во главе объединенных индейских племен, и приняв королевский титул для своего вождя править ими мудро и справедливо. В свою очередь Ляшков обещал им всяческую: как военную так и экономическую поддержку в борьбе с врагами и инакомыслящими, буде такие появятся на горизонте, вплоть до присылки оружия и военных отрядов. Кроме того группа новоросских мастеров должна была в ближайшем будущем соорудить для будущего короля такой же большой и просторный вигвам как у его белого брата, а отряд лучших из лучших молодых воинов маскогов, гвардейцев и телохранителей, пройти обучение у специально присланных инструкторов. С тем довольные гости и отбыли восвояси, оставив гостеприимного хозяина в одиночестве наслаждаться теплым дыханием бабьего лета.

Появление под сводами воротной башни телеги запряженной взмыленной лошаденкой и с парочкой не менее взмыленных оружейников в качестве ездоков прервало плавное течение августейших мыслей.

С грохотом рыдван вкатился во двор крепости, и старший Титов неспешно спустившись с него на грешную землю, степенно отвесил поясной поклон.

— Здрав буди княже — густо прогудел он — дело у нас к тебе важности первостепенной.

— И тебе не хворать Илларион Филипыч — усмехнулся Егор — да уж по всему видно, дело важное коли ты животину едва не загнал. Ну, излагай дело свое.

— Э-э-э нет Егор Михалыч — мастер упрямо замотал взлохмаченной бородой — секретной важности дело, невместно его вот так, посреди двора, излагать.

— Ишь ты, даже секретной важности, ну пойдем в дом, коли так, потолкуем.

Впрочем, серьезность вопроса дошла до него довольно быстро, тем не менее, Ляшков тщательно скрывая внутреннее ликование, терпеливо дождался, пока Титовы выложат всю информацию об обнаруженном месторождении железной руды и только после этого приступил к самому интересному — торгу. Нет, конечно, проще было сразу же национализировать территорию будущего рудника со всеми вытекающими отсюда последствиями, но с другой стороны: поступив так, он на корню рубил любую инициативу подданных. Кроме — того месторождение кто-то должен был разрабатывать, а у казны ни средств, ни людей для этого не было, оставалось одно передать процесс добычи руды в частные руки, но при этом установить верхнюю ценовую планку на руду и железо, приемлемую для остальных новоросских мастеров. Монополии следовало давить в зародыше. Условие было достаточно жестким; установленная Илларионом цена, не должна была превышать пятой части от стоимости сырья завозимого из Старого Света. Оружейник долго дергал себя за бороду, клялся и божился, что добыча обойдется дороже, но князь был непреклонен и старик, недовольно попыхтев, согласился. Получив на руки грамотку удостоверяющую право владеть участком земли, содержащим в своих недрах вожделенный ресурс, Титовы стали собираться восвояси, но Егор остановил его: "погодь Илларион Филиппыч и ты Мартын Илларионыч, присядьте пока, есть у меня к вам еще одно дело".

— Ишь загнул государь — Илларионыч — нахмурил кустистые брови старый мастер — молод еще по отчеству величаться.

— Так, по заслугам и величание — развел руками Егор.

— Ну, ну — фыркнул оружейник, тем не менее, по его довольной физиономии было заметно, что почет оказанный князем младшему сыну, ему польстил.

— Есть у меня заказ для вашей фирмы — продолжил Ляшков после того как вышколенные слуги внесли блюда с закусками и кувшины с медом и вином, и расторопно расставив их перед гостями, моментально исчезли — надо детали отковать для одной хитрой машины.

— Заказ то оно конечно — Титов осторожно, опасаясь раздавить огромными ручищами хрупкую вещь, поставил на стол стеклянный кубок — и детали откуем, чего же не отковать-то, вот только не обессудь княже, нету у нас никакой фирмы. Коли уж без нее совсем никак, так ты скажи, что за механизма эта — фирма твоя, а еще лучше нарисуй, а мы сработаем, не впервой чай хитрую механику для тебя мастерить.

— Хм — теперь настала очередь Егора задумчиво чесать в затылке, но тут уж сам виноват, кто за язык тянул. Пять лет уже живет в шестнадцатом веке а нет, нет да проскочит не аутентичное словечко — как— бы тебе объяснить то попонятнее... . В общем не забивай голову пустяками. Чертежи механизмов тебе передаст Коперник, он же будет и подсказывать, что к чему приставлять. На расходы денег казначейство тебе выделит, бумагу я подпишу.

— Вот-вот подпиши государь и печать поставь — усмехнулся новгородец — а то ить не даст, за каждый грош душу вынет. Знаю я казначея твоего — кремень баба, и как только Лексей с ней управляется, ума не приложу.

— Вот так и управляется — улыбнулся Ляшков — сказал к маме, значит к маме.

— Женок надо в строгости держать, я и сынам про то завсегда толкую — "прикола", слегка захмелевший Титов, никогда в жизни не видевший рекламы по телевизору, естественно не понял, но иронию в голосе уловил — ибо даже в писании сказано: жена да убоится мужа своего. А уж при должности бабу держать, такого и вовсе никогда не бывало. Ну, разве что акромя Марфы-Посадницы вот уж властная была боярыня, застал я те лихие времена, молодым был... .

Оружейник обвел слушателей слегка осоловевшим взглядом, и сделав добрый глоток замолчал, казалось не намереваясь продолжить рассказ.

— Ты рассказывай Илларион Филлипыч, рассказывай — нетерпеливо заерзал в кресле Егор. Еще бы из первых рук, от очевидца услышать о делах давно минувших. Мечта любого историка.

Мастер, вняв уговорам, продолжил: "У Марфы то первый муж помер. Двух сынов оставил, да и тех господь прибрал. В море сгинули. Это уж после она за посадника Исаака Борецкого пошла. А уж его сын Дмитрий степенным посадником стал. Крепко тогда Борецкие власть держали. Все супротив Ивана народ мутили, а пуще всех сама Марфа, да боярские вдовы Анастасия и Евфимия. Люди поговаривали: "мол, хотели от Москвы отшатнуться да литовскому князю Казимиру поклониться". Многие тогда на Софийской стороне ее поддержали. Князя Холмского, что из Москвы приехал, и уговаривал вече против Ивана не выступать, слушать никто не стал, убить хотели. Насилу бояре народ уговорили отпустить его с миром. Решили воевать. Войско собралось большое. Семнадцатый годок мне об ту пору шел. Да точно семнадцатый, аккурат тот год к Настене сватался. Дурь в голове взыграла в кончанское ополчение пойти хотел, да батюшка мудрый был человек, царство ему небесное, не пустил. А вот брата своего младшего, моего дядьку родного удержать не смог. Там на берегу Шелони он и остался. Много народишку животы там сложило. И Дмитрий — посадник головы лишился. А потом московское войско к городу подошло. Не устоял Новгород...".

В этом месте Титов снова прервался, чтобы хорошенько промочить пересохшее горло и как следует закусить.

— Казнили Борецкую?

— Нет — мотнул головой Илларион — простил ее Иван. Да только Марфа не успокоилась. Сына оплакала и снова давай народ мутить. Сколько лет прошло пять, али семь сейчас и не упомню, да только опять пришло московское войско. Вот тогда то и подмял под себя князь Иван вольный город. Вече разогнал, колокол снял и к себе на Москву увез. А про Борецкую всякое люди тогда болтали: "дескать, постригли ее и в монастыре держат". А иные сказывали: "мол, померла дорогой, да не своей смертью". Да только кто же ее, правду-то знает...

Егор, прихлебывая небольшими глотками, пряный хмельной напиток внимательно слушал воспоминания гостя. Живой экскурс в историю вольной Новгородской республики был очень интересен и познавателен для того, кто эту историю изучал по учебникам. За интересным разговором время летело быстро и солнце начало уже клонится к закату, когда гости, будучи уже изрядно навеселе распрощавшись, укатили домой, а радушный хозяин попал в объятья недовольной супруги.

ГЛАВА 3. Фактория Игнатово

Округлый борт лодьи с глухим деревянным стуком коснулся тесаных плах причала. От небольшой группки встречающих отделилась парочка молодых парней, они подхватили брошенный с борта швартовочный конец и сноровисто его петлю на толстую, дубовую плаху причального кнехта. Егор соскочил с планшира невысокого лодейного борта и осмотрелся. В этом углу своего княжества ему до сих пор побывать как-то не доводилось. Фактория Игнатово, названная так в честь ее основателя — казенного приказчика Игната Постолова, разместившаяся в устье реки называемой местными обитателями Ленапевихиттак, в том месте где она впадает в Южный залив, как уже наверное поняли сведущие в географии читатели, располагалась на месте современного нам Уилмингтона. Ничего примечательного на первый взгляд она собой не представляла. Примерно пятиметровой высоты, широкая башня блокгауза и двухметровый частокол из за которого выглядывали крытые тесом крыши нескольких строений, вот пожалуй и все. Важно было другое, фактория являлась самым южным пунктом новоросских владений на восточном побережье континента. Ляшков еще раз окинул взглядом неказистые, но добротно слепленные бревенчатые постройки и направился к встречающим.

— Здрав буди княже — приложив руку к груди, учтиво поклонился русобородый, среднего роста мужик в крытом синим сукном кафтане, стоявший во главе небольшой группки людей — поздорову ли княгиня с княжичем? Легка ли дорога?

— Здорово Игнат — Егор в нарушение всех дворцовых этикетов крепко пожал сухую, твердую как доска ладонь — нормально все, добрались и ладно. Ну, сказывай чего тут у вас.

— Беда у нас Егор Михалыч, басурмане немирные большой силой поднялись. Ленапы бают одним им никак с ворами не совладать а у меня войско всего раз, два да и обчелся — казенный приказчик Игнат Постолов, оправдываясь, ткнул в сторону небольшой группки своих подчиненных: четверых европейцев и двоих туземцев тесной кучкой собравшихся поодаль.

— Чего им смирно не сидится?

— А бес их знает княже, взбеленились ровно псы бешенные — развел руками приказчик — намедни малец прибег, что у Пауля на Саскаханкском посту в обучении жил. Бает пятого дня, нашли на них людишки ирокезские числом великим да и побили всех, товар пограбили, а пост пожгли.

— Кто такие? Саскуханоки?

— Нет княже, эти воровать не будут. Им с нами торговать, а не воевать выгоднее. Парнишка бает, вроде каюги были.

Действительно, торговый пост организованный новороссами на берегу реки Саскуэханна, недалеко от современного нам Хейгейстауна, был предназначен для торговли с проживающими в этом районе саскуеханноками. Индейцы вполне были довольны подобным соседством и за два года, а именно столько существовала фактория, ни одного случая вражды не было. Проживавшая на посту семья ливонских поселенцев и трое молодых делаваров находившихся у них в обучении на плохие взаимоотношения с аборигенами ни разу не жаловались. Каюги же с самого начала оказались довольно хлопотными и неудобными соседями. Отряды их молодых воинов, в погоне за славой и добычей, не раз пытались атаковать небольшие поселения и отряды новороссов и дружественных им индейцев. В прошлом году дело дошло даже до открытого боевого столкновения, в ходе которого Корневу, ценой больших потерь удалось разгромить большой отряд каюгов и заставить их отступить. Очевидно, теперь ирокезы, поднакопив сил, решили взять реванш за прошлогоднее поражение.

Ляшков нахмурился, получалось, что крупное выступление немирных соседей разведка княжества просто прозевала. Впрочем, Егору было чем встретить врага. Помимо шести десятков гвардейцев с борта двух больших лодей, за его спиной, выгружались двадцать два добровольца — ополченца. Почти две третьи бойцов имели огнестрельное оружие от кремневых мушкетов стрелков, до фитильнымх пищалей волонтеров. Те же, кому огнестрела не досталось, поголовно были вооружены арбалетами. Если при этом учитывать, что в снаряжение гвардейцев обязательно входили шлемы, кирасы и толстые, прошитые кожаные куртки, а из числа охотников в экспедицию набирались лишь те, кто имел приемлемое защитное снаряжение, надо ли говорить, что отряд, представляя по здешним меркам достаточно грозную силу. Главной огневой мощью маленькой армии был трехфунтовый фальконет, установленный на легкий колесный лафет влекомый парой испанских мулов, и новое совершенно секретное оружие кое перетаскивали на своих плечах пятеро неразговорчивых безопасников.

Большая надежда была и на ленапов, чьи селения как всегда стали одной из первой жертв нападения. Именно от их вождей Ляшков и узнал о выступлении каюгов. Гонец с фактории со скорбными и тревожными известиями прибыл гораздо позже, когда в Форте Росс уже вовсю шли сборы по сути карательной экспедиции.

Именно в это время отряд делаваров не меньше сотни копий, под командой военного вождя Амикозоу должен был выйти к сожженному посту и там соединится с союзниками.

К своему удивлению среди готовых к походу воинов Ляшков увидел и Постолова с его людьми.

— А ты Игнат куда собрался?

— Дак ясно куда — растерянно развел руками приказчик — с тобой государь, басурман воевать пойдем.

— Э нет, вот ты то, как раз, никуда и не пойдешь.

— Да как же? Что ж мне делать то?

— Выделишь нам проводника, а сам остаешься со своими людьми здесь. Укрепитесь здесь на фактории, будете нашей тыловой базой.

— Чем будем государь? Не пойму я, уж больно слова мудреные говоришь.

— Припасов у нас собой видишь, мало. На своем горбу много не упрешь — объяснил Егор — так вот, завтра должны еще лодьи подойти. Привезут продовольствие и фураж для мулов. Все это перегрузишь на свои дощаники и поднимешь их до Саскуеханки. Думаю, если все будет нормально как раз к полудню четвертого дня, мы туда выйдем. Я под твое начало оставлю еще десяток ополченцев, будут тебе охраной. Там у сожженной фактории встретимся. Все понял? Смотри на тебя вся надежда. Неизвестно, насколько все это дело затянется, а то будем потом кору жрать.

— Как можно! Сделаю Егор Михалыч. Все до последней крошки привезу в срок. Не сумлевайся.

Дождавшись, когда небольшое войско, наконец, закончит выгрузку Егор отдал приказ к выступлению. Расстояние предстояло преодолеть немаленькое, и нужно было торопиться.

Проводив взглядом "хвост" исчезающей под сенью желтеющей листвы воинской колонны Постолов облегченно вздохнул. Честно говоря, идти пешком через заросшие лесом горы, рискуя попасть в индейскую засаду, ему совершенно не хотелось. Нет, трусом он не был. Такие на фронтире попросту не выживали. Да и постоять за себя при необходимости приказчик вполне мог. Но будучи по натуре человеком осторожным и рассудительным, он всегда предпочитал избегать ненужного риска.

Игнат повернулся к бестолково столпившимся подчиненным.

— Ну чего встали, рты раззявили. Ратных людей и лодейщиков накормить и разместить, пущай отдохнут с дороги. Да сами не зевайте, за лесом приглядывайте. Не ровен час и к нам беда нагрянет. Времена нынче вишь какие — Постолов еще раз вздохнул, перекрестил тропу, по которой ушло княжеское войско, и пробормотав короткую молитву, осенил крестом самого себя и развернувшись зашагал к распахнутым воротам.

Ожидая неприятностей, он и сам не подозревал, насколько недалек был от истины. Именно в этот самый момент две пары глаз из лесной чащи внимательно наблюдали за каждым его движением.

— Я подожгу большие лодки, и когда белые бросятся их спасать, твои воины, Танцующая Змея нападут и убьют их всех — после недолгих раздумий предложил высокий, худощавый воин со шрамом на лице.

— Нет, Красная Птица — покачал головой его собеседник — их сейчас слишком много. Дождемся когда те, что приплыли по соленой воде, уйдут обратно и убьем оставшихся.

— С каких пор храбрые каюги боятся убить слишком много своих врагов? — с издевательской ухмылкой поинтересовался Красная Птица.

— Ты мохок — глаза Танцующей Змеи полыхнули гневом — что для тебя чужак кровь людей моего племени? Один раз уже каюги послушали тебя и напали на людей Белого вождя, не рассчитав свои силы. Многие могучие воины погибли из-за самонадеянности вождей послушавших твоих советов. Ты говоришь, мы боимся? А ты сам? Говорят, Красная Птица не смог убить Стоящего Медведя даже ударив его в грудь ножом. Что случилось? Разве бледнолицый сделан из камня, а оружие моего брата из бизоньего навоза? Многие мохоки мертвы, а те, которые выжили, признали чужака вождем и отдали ему свою землю, и теперь ты учишь меня воевать?

— Каюги дали мне кров и пищу, и поэтому я хочу, чтобы их не постигла судьба моего народа. А Стоящего Медведя я не смог убить потому, что мой нож сломался об его железную рубашку...

— У этих тоже есть железные рубашки. И гремящие палки. Если мы нападем сейчас, когда наши силы равны, то опять проиграем битву. Нет, мы ударим, когда будем сильнее нашего врага. А до тех пор будем терпеливо ждать.

Между тем, совершенно не догадывающийся о нависшей над ним опасности, Постолов, расположившись за длинным столом, стоящим под навесом посреди двора фактории, мирно беседовал с атаманом доставивших ратных людей лодейщиков.

— Когда назад собираешься? Или может здесь, государева возвращения подождешь?

— Нет, Игнат — бывший ушкуйник, а ныне преуспевающий владелец рыболовных и китобойных промыслов Афанасий Кормщик отложил ложку, которой хлебал мясные щи из большой глиняной миски, степенно огладил усы и бороду — поснедали, да и сызнова в море. Дел ноне невпроворот. Я уж было, на промысел собирался к Тресковой Банке, ан нет, Егор Михалыч велел сперва войско сюда доставить. Так, что не обессудь, некогда нам гостить у тебя.

— Жаль, вместе оно куда как веселее — покачал головой приказчик — неспокойно мне что-то.

— Даст Господь, обойдется все — махнул рукой Афанасий — да и государь вона ратников тебе оставил. Парни крепкие, случись, что отобьетесь, а завтрева к полудню еще лодьи придут.

— Дай то Бог, дай то Бог — согласно кивнул Игнат — ну да ладно.

— Ну, благодарствую за хлеб-соль — Кормщик поднялся из-за стола широко, размашисто перекрестился — ну пошли, что ль ребятушки, дело, оно ждать не будет.

Паруса ушедших в море суденышек растворились в серой хмари нависших над горизонтом облаков, и вскоре на берег тихо опустился вечер, расплакавшийся нудным осенним дождиком. Постепенно наползала ночь. Сон сморил утомленных делами и заботами людей, и только Постолов, мучимый нехорошими предчувствиями не мог найти себе покоя. Некоторое время он ворочался с боку на бок, шурша свежим, пахучим сеном, брошенного на широкую лавку тюфяка, затем поднялся, накинул на плечи кафтан и вышел во двор. Постоял, прислушиваясь к привычным для уха местного жителя звукам: шороху дождя, негромкому плеску волны о борта покачивающихся у причалов дощаников, ритмичному рокоту морского прибоя, редким крикам ночных птиц, тоскливому волчьему вою, изредка доносимому ветром откуда-то издалека, с противоположного берега реки, негромким шагам и позвякиванию кольчуги часового, расхаживающего на крытом помосте над воротами. Мирная, привычная обстановка несколько успокоила Игната и мысленно обругав себя за излишнюю мнительность он развернулся уже было, чтобы идти спать, как вдруг выглянувшая в разрывы между тучами луна осветила на крыше одного из сараев странный, бесформенный силуэт.

— К оружию! К оружию! — даже не стараясь понять, что именно он увидел, заорал приказчик, сбрасывая с плеч одежду и судорожно оглядываясь в поисках того, что можно было использовать в качестве этого самого оружия.

Его крик подхватил часовой. И тут же во двор через ограду частокола скользнул десяток черных теней. Звонко хлопнул выстрел, две мечущиеся по двору фигуры упали, одна из них так и осталась недвижимо лежать на земле, другая торопливо стала отползать в тень ближайшего строения. Облако порохового дыма окутало площадку, на которой прозевавший врагов ратник отчаянно отбивался от лезущих со всех сторон индейцев. Одного сбросил вниз ударом сапога, второму размозжил голову прикладом разряженной пищали. Больше он ничего сделать не успел, подкравшийся сзади воин кошкой прыгнул ему на спину и быстро полоснул ножом по незащищенному кольчугой горлу. Не успело еще осесть булькающее кровью тело, как заскрипели открываемые ворота, и ночь взорвалась многоголосым воем. Во двор фактории ворвалось несколько десятков потрясающих оружием, дико завывающих на разные голоса, каюгов.

Всего этого Игнат не видел, поскольку сам в это время прилагал все усилия, чтобы сохранить свою собственную жизнь. Постолов перехватил и вывернул из руки набросившегося на него здоровенного ирокеза каменный томагавк и широко размахнувшись, двинул противника кулаком в ухо. Удар был достаточно силен, но вопреки ожиданиям каюг только отступил на шаг, затряс головой и яростно взревев, бросился на приказчика, сбив его с ног. Некоторое время противники барахтались на земле. Индеец пытался задушить врага, а тот, извиваясь словно уж на сковородке, левой рукой пытался разжать сжимающие горло тиски, а правой беспорядочно молотил по его голове и спине. Силы уже покидали полузадушенного Игната, когда он сумел извернуться и достать из-за голенища сапога нож. Несколько раз с остервенением ударил им в бок уже торжествовавшего ирокеза, с трудом сбросил с себя враз обмякшее тело и тяжело поднялся. Двор фактории был полон вооруженными индейцами. Постолов попятился назад, пока не уперся спиной в бревна блокгауза. Убрал обратно в сапог бесполезный нож и закрутил головой в поисках более подходящего оружия. Подхватил стоящую у стены двухметровую тяжелую слегу и приготовился подороже продать свою жизнь. Вдруг сверху, над его головой, что-то негромко стукнуло, зашуршало, в узкую бойницу — окошко высунулся граненый ствол пищали. Грохнул выстрел, затем еще один уже из соседнего окна, проредив жребием густую толпу каюгов. Все вокруг заволокло серым, пороховым дымом. Дверь блокгауза широко распахнулась, тренькнули тетивы арбалетов, и небольшой гарнизон контратаковал опешившего противника. На первых порах новороссам за счет внезапности и хорошего оружия удалось добиться некоторого успеха и оттеснить врага. Однако численное превосходство индейцев все-таки сыграло свою роль, и потеряв одного из своих товарищей убитым защитники фактории, унося с собой двоих раненых бойцов, вынуждены были отступить в блокгауз, ставший для них настоящей цитаделью. Впрочем, Игнату эта вылазка спасла жизнь и дала возможность соединиться со своими людьми. Рванувшихся было вслед за отступающими врагами, каюгов отогнали огнем из пищалей и арбалетов.

Несколько раз, наиболее отчаянные ирокезы пытались добраться до двери блокгауза. Сначала, чтобы выбить ее, затем, чтобы поджечь. Но всякий раз град жребия и арбалетные болты заставляли смельчаков отступить, по мере возможности утаскивая за собой убитых и раненых соплеменников. По той же причине им не удалось, и разграбить склад с товарами припасенными Игнатом для торговли с местными племенами. Некоторое время попытки эти повторялись с завидной регулярностью, но скоро, однако, глупые и храбрые быстро закончились. Все, что оставалось более умным и осторожным, это только издавать грозные боевые кличи и выкрикивать ругательства в адрес своих врагов. Впрочем, проделывали все это воины Танцующей Змеи, благоразумно стараясь не высовываться на открытое место. На некоторое время между противоборствующими сторонами сложилась патовая ситуация. Осажденные не могли покинуть своего укрытия, но и осаждающие также вынуждены были попрятаться, не имея возможности воспользоваться плодами своего успеха. Жадность и надежда все-таки добраться до спрятанных там сокровищ не позволяла индейцам сжечь факторию целиком.

Так, под грохот пищальной пальбы и вопли каюгов прошла ночь, сменившись хмурым, промозгло-сырым утром. С первыми лучами, выглянувшего из-за туч, раннего рассветного солнца тщетно пытающегося разогнать сумрак плохо освещенного помещения, Постолов поднялся со своего топчана, сунул за пояс топор, подойдя к бойнице, отодвинул в сторону стоящего возле нее часового, осторожно выглянул наружу. Двор был пуст, если не считать десятка неподвижно лежащих человеческих тел, натекшая кровь, щедро разбавленная дождевой водой уже успела впитаться в землю, оставив после себя неряшливые, черные пятна. Вокруг царила тишина. На первый взгляд могло показаться, что индейцы ушли, однако Игнат слишком хорошо знал упрямый нрав своих противников, чтобы поверить в такую удачу.

Между тем маленький гарнизон блокгауза начал постепенно приходить в себя после ночных тревог. Организованное посменное дежурство у бойниц дало возможность людям хоть немного отдохнуть, что позволило сохранить их боеспособность. Наличие кое-какого запаса продовольствия и питьевой воды позволяло дюжине бойцов продержаться в осаде как минимум три-четыре дня. Неважно обстояли дела с двумя ранеными. Один из них получил сильнейший удар по голове и до сих пор находился без сознания, немногим отличаясь от покойника, второму медным наконечником копья пропороли бедро. Рану промыли и перевязали, но очевидно, недостаточно хорошо в результате началось заражение. Бедняга метался в бреду с температурой, но помочь ему в отсутствие сколько-нибудь квалифицированного медика, никто не мог.

— Лодьи Игнат Евсеич, лодьи идут! — с лестницы, ведущей на самый верх, под четырехскатную крышу блокгауза, скатился мальчишка-наблюдатель.

— А ну — Постолов быстро взобрался по ступеням-перекладинам, протиснулся в узковатый для его комплекции люк. Пригнувшись, чтобы не зацепить головой низкую стреху подобрался к небольшому слуховому окну. Действительно уже даже невооруженным глазом на сером фоне моря и неба можно было разглядеть белые пятнышки парусов.

— Одна, две, три, это ж народишку полста а то и поболее будет — негромко, себе под нос произвел недолгий расчет приказчик и истово перекрестился — слава тебе Господи. Уберег Отец Небесный. Не дал случиться злому делу.

Радость Постолова вполне можно было понять, на каждом из трех суденышках, подобных тем, что неспешно приближались к берегу, размещалось обычно от полутора до двух с половиной десятков корабельщиков, людей бывалых, привычных орудовать не только тяжелым веслом и парусом, но и неплохо управляющихся с саблей, топором и рогатиной. А значит, можно было рассчитывать на помощь довольно солидного по здешним меркам отряда.

Подобный расклад впрочем, был очевиден не только для Игната. Индейцы также прекрасно видели суда бледнолицых и имели вполне отчетливое представление об их численности. Их же отряд, еще вчера насчитывавший около сотни воинов, за время ночного штурма потерял убитыми и ранеными почти четверть своего состава, а значит, новый бой предстояло вести с практически равным по численности, но гораздо лучше вооруженным противником. То есть должно было случиться как раз то, чего опытный и осторожный военный вождь каюгов всеми силами хотел избежать. Рассудив, что его воины еще пригодятся в большом сражении с основными силами, ушедших вглубь леса врагов, взвесив все "за" и "против", Танцующая Змея приказал отступать, несмотря на недовольный ропот своих соотечественников и возмущенные увещевания Красной Птицы предлагавшего устроить засаду и разгромить противника по частям. Вождь был непреклонен и не прошло и двадцати минут как ирокезы ушли, словно растворились в густой чаще. Осада фактории в устье Ленапевихиттака, закончилась.

ГЛАВА 4 Поход. Егор выходит на тропу войны.

Заросшие густым, девственным лесом склоны Аппалачских гор не самый удобный маршрут для обвешанного десятками килограммов оружия и доспехов пехотинца. Но хуже всего пришлось артиллеристам и приданному им в помощь десятку охотников. Тащить пусть даже небольшую пушчонку по узкой, бегущей то вверх, то вниз, петляющей между могучими стволами вековых деревьев охотничьей тропе занятие довольно изнуряющее. Хорошо еще осень в этом году оказалась достаточно сухой, иначе маршрут, был бы вообще непроходим.

Глядя на мучения своих людей, Ляшков в уме решал техническую задачку. Условие: имеется трехфунтовый фальконет на простеньком колесном станке, пара мулов и горно-лесистая, лишенная даже намека на какие либо дороги, местность. Задание: сделать так, чтобы оный предмет можно по этому, самому бездорожью, легко, а самое главное быстро перемещать, не выматывая до самой крайней степени артиллерийскую прислугу и ее четвероногих помощников. Идея создания легкого, горного орудия с разборным лафетом лежала на поверхности. Когда-то давно, еще мальчишкой на страницах какого-то научно-технического журнала он видел изображение русского трехдюймового горного орудия, перевозимого во вьюках тремя лошадьми и достаточно быстро приводимого в боевое положение силами немногочисленного расчета. Вот только одно но, в нынешних условиях, животных для перевозки подобного орудия и боекомплекта к нему требовалось примерно в два-три раза больше, а возможности княжеской конюшни были весьма и весьма ограничены. Овчинка выделки явно не стоила.

В очередной раз увернувшись, от норовящей хлестнуть по августейшей физиономии уже по-зимнему голой ветки, Егор недовольно поморщился, поправил туго набитый рюкзак за спиной. Блин горелый, целый князь, по европейским меркам принц, а приходится, как рядовому стрелку, пешком топать. Да еще и волочь на собственном горбу килограмм двадцать груза. А ничего не поделаешь, верный боевой конь на лодью просто не влез, места не было. Хорошо еще, что с броней заморачиваться не стал. Нет, кольчужку натянуть пришлось и поддоспешник конечно тоже, все-таки война с индейцами дело не предсказуемое, никогда не знаешь из какого куста тебе "привет" прилететь может. Так, что и самому постоянно приходится в боевой готовности быть и за людьми приглядывать. И на подчиненных не навьючишь, итак каждый боец отряда помимо оружия, припасов всяких много тащит. Вот, разве, что... Ляшков обернулся, оценивающим взглядом окинул по-юношески тощую, нескладную, в общем, далеко не богатырскую фигуру оруженосца — адьютанта, скептически хмыкнул. Мда, этому "чудо — богатырю" себя бы донести. У пятнадцатилетнего потомка древнего дворянского рода, нищего и страшно гордого, как впрочем, принято у них в Шотландии, только гонору на десятерых хватит. В первый же день, как только сошел на причал Форта Росс с борта пришедшего из Европы кугелевского когга, юный горец, подрался с пришедшими с промысла ватажниками-промысловиками Афанасия. За кинжал схватился, даже успел порезать одного из новгородцев, не сильно, правда. Подоспевшие полицейские сработали четко и вовремя пресекли безобразие. А главный полицмейстер, когда разобрался, только руками развел. И ватажников вроде понять можно, не каждый день встретишь парня без всякого стыда разгуливающего в юбке, да еще такой срамно — короткой, что ни одна крещеная баба или девка на себя не оденет. Опять же за оружие мальчишка схватился, кровь пустил, так, что по новоросским законам виру с него брать надо в пользу потерпевшего и в княжескую казну. А с другой стороны и шотландец тоже прав, нечего было потерпевшему ему эту проклятую юбку задирать. Вишь, проверить охальнику захотелось, кто же такое над собой терпеть будет? Вот и не потерпел юнец урону дворянской чести. Тоже проверяльщик нашелся, и без него найдется кому. Есть на то "компетентные органы". Последнее словосочетание, услышанное из уст непосредственного начальства, очень уж понравилось бывшему ливонскому деревенскому старосте, волей судьбы, ставшему главным блюстителем порядка в Форте Росс и его окрестностях, он его тщательно зазубрил и теперь частенько вворачивал к месту и не к месту. В общем, подумал наш полицмейстер, почесал седую голову, и суд его был скорым и справедливым. Любопытному ватажнику присудил неделю штрафных работ по уборке городских улиц. А с шотландца штраф взял за пролитую кровь. Ну как взял, выяснилось, что собственно брать то с него и нечего. Деньги, полученные им в новоросской вербовочной конторе, в Гамбурге до последнего медяка ушли на погашение многочисленных долгов и оплату за проезд. Кроме пресловутого килта, клетчатого пледа, тощей сумки и широкого дедовского дирка, ничегошеньки у него за душой не было. Выручил парня Ляшков который среди прочих новостей получил и доклад о курьезном случае в порту. Виру выплатил новгородцу князь из собственного кармана, а юного Мак-Грегора, забрал себе в оруженосцы, должен же он как-то деньги отрабатывать, да и должность эта при дворе как раз была вакантна.

Следом за шотландцем, тяжело отдуваясь и то и дело, утирая круглую как шар лысую голову, шлепает начальник полевой артиллерии, бременский немец, Карл Брюннер. Комплекция у этого пухлого коротышки уж больно неподходящая для длительных пеших переходов. Да и одет он явно не для лесных прогулок: колет из толстого черного бархата с пышными рукавами и кружевным воротом с напяленной поверх него железной кирасой, бархатные же панталоны, чулки, башмаки и короткий меч — кацбальгер на поясе. Все это неплохо смотрелось бы на европейских дорогах, но здесь выглядело, мягко говоря, неуместно.

Между тем тропа постепенно стала расширяться, и взорам путников открылся широкий, еще зеленый альпийский луг, на пологом склоне, у подножия которого куда-то торопливо несла свои воды неглубокая, что называется воробью по колено, говорливая речушка. Лучшего места для бивуака и не найти. Две группы разведчиков выдвинулись обследовать окрестности, а основная масса бойцов была брошена на заготовку кольев для рогаток. Вместе с опускающимися на землю сумерками лагерь постепенно успокаивался. Бойцы рассаживались у костров, готовили нехитрый ужин, укладывались на ночлег, прямо на земле, завернувшись в солдатские плащи, шкуры и одеяла. Вступившую в свои права ночь вскоре нарушали лишь крики ночных птиц, да перекличка бродивших по периметру огороженного рогатками лагеря, часовых.

В самом центре бивуака, ярким, чужеродным пятном на фоне темного леса маячила оранжевая — китайская палатка, освещенная пламенем костра. Может она не очень хорошо защищала от непогоды, но благодаря своей хитроумной и вместе с тем простой конструкции ставилась и убиралась за считанные секунды и весила всего — ничего. Расставаться с этим материальным напоминанием о будущем Ляшкову совершенно не хотелось, вот и таскал ее с собой.

Еще одним таким "приветом" из оставленного в прошлом, без малого восемь лет назад, двадцать первого века, был алюминиевый, солдатский котелок из которого великий князь Новоросский, ужинавший в компании оруженосца и пары телохранителей, сейчас активно черпал ложкой жидкий но щедро приправленный свежей дичиной, кулеш.

— Я смотрю, прогулки по горам неплохо пробуждают аппетит? — покончив с едой, Егор отставил в сторону посудину, толкнул локтем в бок сидящего рядом, с глубокой оловянной миской в руках, Мак-Грегора — ну, молодой человек, как тебе солдатская каша?

— Благодарю, сир — проголодавшийся оруженосец, поглощая свою порцию, не сильно отставал от своего господина — если мой государь не считает для себя зазорным довольствоваться столь скудной пищей, могу ли я роптать и быть недовольным?

— Речь не мальчика, но мужа — усмехнулся Ляшков, под одобрительные ухмылки телохранителей.

— Но позволено ли мне будет спросить? — шотландец отставил миску в сторону, почтительно поклонился, дождавшись поощрительного кивка, продолжил — почему сир? Почему властвуя над огромным и богатым краем, вы живете в деревянном доме, размерами и роскошью уступающем замкам некоторых лордов, все владения которых можно объехать за один день, ваша одежда проста, а пища скромна и не притязательна?

— Ты считаешь это неправильным?

— Не мне судить о правильности или неправильности ваших деяний, сир. Но разве не богатство и блеск государя и его окружения являют собой верный признак величия, процветания и могущества державы, и составляют гордость подданных?

— Хм. Интересная мысль — хмыкнул Егор — я тебе так скажу: чтобы государство было сильным, у него в первую очередь должна быть крепкая экономика, а уже от этого в свою очередь зависит: и безопасность его рубежей, и уважение соседей, и достойный уровень жизни граждан, и богатство казны, и мощь армии и флота. Вот о чем должен заботиться умный и дальновидный правитель, именно на это должны тратиться его силы и средства. А все остальное: блеск двора, роскошь апартаментов, пышность пиров, на мой взгляд, это так, мишура, которая только маскирует истинное, зачастую далеко не блестящее положение дел. Или ты не согласен?

— Простите государь, я всего лишь скромный горец, и по молодости своей мало, что видел в жизни, кроме того я не совсем понимаю, что значит слово "экономика". Но со всем остальным трудно не согласиться. Однако, на мой взгляд, именно по этой как вы изволили выразиться "мишуре" соседние властители и будут судить о состоянии дел в вашей державе.

— Пусть судят — махнул рукой Ляшков — тем горше потом будет их разочарование. А тебе мой юный друг учиться надо. Кстати, как успехи в освоении языка?

— Отчень карош — с гордостью на ломаном русском заявил шотландец и тут же перешел на немногим лучший английский, на котором собственно и шла беседа — я уже понимаю, и даже могу немного говорить. Ваш язык очень сложен.

— Надо тебя в школу отправить — нахмурился Егор — выучишься говорить, читать, писать и считать.

— Но сир! — с горячностью воскликнул юноша — я дворянин. Мой покойный батюшка верой и правдой служил королю и пал в битве. И я счастлив, служить вам своим мечом. Но вся эта учеба... Государь прошу вас освободить меня от этого унижения. Марать за столом бумагу, словно эти дети черни или дикарей. Все это недостойно человека благородного!

— Считаешь обучение в школе ниже своего достоинства? — нахмурился Егор — да у нас за одной партой сидят и дети крестьянина, и торговца, и юные туземцы. Но там — же, учится и мой сын, и я не считаю это чем-то унизительным. Потому, что самые способные из этих школяров, станут элитой моего государства. Из этих детей черни и туземцев вырастут: офицеры, ученые, инженеры, учителя и врачи. Именно они станут главным богатством этой страны. Будут водить корабли, строить новые мануфактуры, командовать войсками, учить и лечить. И мне нужен не просто оруженосец, а верный, грамотный помощник, способный и с бумагами разобраться, и карту прочитать, и солдатами командовать. Поэтому я хочу, чтобы ты выучился грамоте и языку, а потом, окончил офицерскую школу. Понимаешь? А мечом, всякий дурак махать может. Ступай спать. И не заставляй меня думать, что я в тебе ошибся.

Резко оборвав разговор, Ляшков поднялся, и молча, кивком головы позвав с собой одного из телохранителей, направился проверять посты, оставив строптивого юнца обдумывать свои слова.

Упрямство собеседника вывело нашего героя из себя, и свежий ночной воздух остудил разгоряченную голову. Впрочем раздражение вызвали не только и не столько слова юного шотландца, сколько осознание того, как много сил и нервов приходиться тратить, чтобы переломить отношение людей к тому, что он делает. Любые попытки наших современников, что— либо изменить в жизни и мировоззрениях аборигенов из 16 века, изначально натыкались на стену непрошибаемого, твердолобого упрямства. Независимо от того, были они выходцами из России, Европы или уроженцами Нового света, И аргумент был один: "мы всегда так жили и зачем что-то менять, если и так все хорошо складывается". И самому Егору и его друзьям приходилось прикладывать массу усилий: убеждать, уговаривать, требовать, иногда угрожать и запугивать, для того чтобы добиться нужного результата. Были, правда и "лучи света в темном царстве", тот же Коперник всегда готовый учиться чему-то новому. Или взять хотя бы артиллериста Брюннера. Этот уроженец Бремена, несмотря на обманчивую внешность добропорядочного бюргера, эдакого добродушного толстячка, имел довольно богатый боевой опыт. В 1499 году он в составе фенлайна ландскнехтов участвовал в Ломбардском походе Людовика XII, в 1500 дрался под Миланом против швейцарцев Лодовико Моро. А уже три года спустя под командованием Гонсало де Кордовы громил из своих пушек французов при Гарильяно. Обычный путь наемника-ландскнехта, который сегодня служит одному нанимателю, завтра другому. Ничего личного, война — это просто бизнес. В Новый Свет его и сманили как хорошего бухенмейстера. В свою новую матчасть он влюбился сразу и бесповоротно.

А вот он и сам, легок на помине. Легко поднялся с пушечного лафета, сделав шаг вперед, учтиво, с достоинством поклонился.

— Что герр бухенмейстер, не спится? — кивнул в ответ Ляшков.

— Странная война сир, странный поход — пожал плечами Брюннер — располагая всего лишь одной, пусть даже и очень хорошей пушкой и немногим более чем полусотней аркебузиров, мы выступаем навстречу врагу, ничего о нем не зная.

— А здесь, друг мой, не странных войн не бывает — усмехнулся Егор — а насчет отсутствия информации о неприятеле, пожалуй, вы не правы. Численность противостоящих нам каюгов от шестисот, до восьмисот воинов, это не считая тех, что останутся охранять свои селения. Но там, в основном молодежь и старики. Вооружены плохо, с дисциплиной тоже не все в порядке, но труса в бою не празднуют. Бойцы крайне свирепые и жестокие, в плен им попадать я бы тоже не советовал, на легкую и быструю смерть в таком случае можете даже не рассчитывать.

— Тем более есть ли смысл лезть вглубь территории врага столь малыми силами?

— Видите ли, мастер Брюннер: индейцы, конечно дикари, но далеко не дураки. Они уже имеют печальный опыт предыдущих столкновений и прекрасно понимают, что тягаться в открытом бою с большими нашими отрядами, им смысла нет. Будь нас побольше, скорее всего, ирокезы постарались бы измотать наши силы атаками из засад или внезапными ночными нападениями, на которые они знатные мастера. В таком случае компания грозила бы затянуться надолго, да и крови стоила бы большой. А наша малочисленность, по моему замыслу, родит у них иллюзию того, что войну можно выиграть одним мощным ударом, собрав в кулак все силы.

— Я понимаю, сир — задумчиво кивнул артиллерист — мы всего лишь приманка, чтобы выманить дикарей из их лесов для генерального сражения. Один против десяти. Видимо нас ждет горячее дельце.

— И довольно кусачая приманка — кивнул Егор — уж поверьте. Наша героическая гибель вовсе не входит в мои планы. Противника ждет пренеприятнейший сюрприз. Ладно, ступайте отдыхать, завтра будет тяжелый переход.

Время уже близилось к полуночи, когда Егор, закончив, наконец, обход постов, вернулся к своей палатке и принялся располагаться на ночлег. Денек выдался не из легких, да утро обещало принести немало хлопот, а потому надо было, как следует выспаться.

ГЛАВА 5. Битва.

Ночь прошла на удивление тихо и безмятежно. Даже пернатая и четвероногая лесная живность, распуганная большим скоплением шумных, вонючих и весьма опасных существ, непонятно по какому праву возомнивших себя царями природы, куда-то попряталась.

С первыми солнечными лучами лесную тишину нарушил шум, неизбежно возникающий при большом скоплении военного люда. Бивуак просыпался, наполнялся шумом людских голосов, бряцанием оружия, запахами горячей каши, готовящейся в больших котлах у которых уже собирались первые группки желающих подзаправиться бойцов.

Егор выбрался из палатки, глубоко вдохнул прохладный, пахнущий лесом и рекой и дымом костров необыкновенно вкусный воздух, сделал несколько энергичных взмахов руками, заставляя кровь быстрее бежать по жилам.

— Желаешь размяться государь? — рядом тут же "нарисовался" прекрасно знающий привычки своего начальства телохранитель — с оружием или так?

— Давай Гаврила, коротенький спарринг — согласился Ляшков — пока Якоб за завтраком ходит.

Дальнейшие десять минут сворачивающий палатку Мак-Грегор с изумлением наблюдал как великий князь Новоросский и его воин азартно молотят друг, друга руками и ногами, валяют в по-осеннему жухлой траве.

Странное развлечение прервал слегка запыхавшийся от быстрого бега Якоб.

— Государь, дикари! Часовой задержал на опушке. Трое, все без оружия, говорят с миром пришли. Лейтенант фон Зиг велел немедленно доложить.

— Хорошо — кивнул Егор — ты кашу то принес?

— А как же, княже — ухмыльнулся боец — ты ж сам всегда говаривал, мол, война — войной, а обед по распорядку.

— Правильно говаривал. Давайте быстро организуй стол и посмотрим, что там за гости к нам пожаловали?

Вскоре перед Ляшковым предстали хозяева здешних мест — вожди саскуеханноков.

О том, что индейцы посетили лагерь новороссов с мирными намереньями, явно говорили отсутствие оружия, и боевой раскраски на полуголых телах и совершенно бесстрастных, словно вырезанных из камня или дерева смуглых физиономиях.

— Я приветствую Белого Вождя на земле своего народа — начал светскую беседу высокий, худощавый старик.

Когда-то он, наверное, был могучим воином. Но годы сделали свое дело. Пусть плечи его были по-прежнему широки, а осанка не имела и малейшего признака старческой сутулости, но несущее следы многочисленных схваток тело одрябло, лицо покрылось сетью морщин, а перетянутые замшевой тесьмой и украшенные перьями орлана, редкие волосы были белы как снег.

— Здравствуй Летящее Копье — выслушав переводчика, вежливо кивнул Егор и сделал приглашающий жест — я хочу, чтобы ты и твои спутники разделили со мной трапезу.

— За хорошим угощением и разговор пойдет веселее — согласился вождь.

— Ну, положим угощение не самое роскошное — усмехнулся Ляшков.

— Воин на тропе войны должен довольствоваться малым — пожал плечами Летящее Копье.

Повинуясь его жесту туземцы чинно расселись вокруг костра, и получив каждый по миске с кашей, невозмутимо приступили к еде.

— Итак, что привело тебя ко мне, вождь? — наконец перешел к делу Егор, когда с едой было покончено, а опустевшая посуда унесена.

— На нашей земле убили людей твоего племени. Мы пришли сказать: "саскуеханноки не заслуживают твоего гнева". Это сделали другие. Нашим охотникам не нужна была смерть Длинного Ножа и его родичей. Он продавал нам хорошие вещи. У кого теперь мы будем их покупать?

— Я знаю, кто это сделал — нахмурился Ляшков — каюги пришли на землю твоего народа, убили моих людей и забрали товары, которые предназначались вам. И что же сделали саскуеханоки? Может быть, они нашли и покарали убийц и воров, хозяйничающих на их охотничьих тропах? Или хотя бы просто помогли мне их выследить? Нет. Вместо этого они пришли и говорят, это сделали не наши люди, а значит это не наша забота и разбирайся со всем этим сам. Нас беспокоит лишь одно, с кем мы будем теперь торговать. Я тебя правильно понял, мудрый вождь?

— И что же ты хочешь, Вамбогима? — невозмутимо поинтересовался старик.

— Я хочу знать, хотят ли ваши храбрые воины наказать подлых каюгов или они и дальше будут делать вид, что то, что здесь произошло, их не касается?

— Каюги всегда были нашими соседями, иногда мы были союзниками, иногда враждовали. Сейчас между нами нет войны — пожал плечами индеец.

— Тем подлее выглядит то, что они сделали — возразил Егор.

— Наши разведчики говорят: ленапы собирают воинов. Саскуеханноки выйдут на тропу войны, а наши извечные враги ударят им в спину и сожгут беззащитные селения? — осторожно заметил старый вождь

— Ленапы сами пришли под мою руку — возразил Егор — теперь они тоже мои люди, а значит мои враги — их враги, а мои друзья — их друзья. Они будут воевать против того, на кого я укажу и никак иначе. Разве с тех пор, как они стали частью моего народа они хотя бы раз, первыми, напали на своих соседей?

— Каюги повели себя как воры, пролив кровь твоих людей на этой земле и украв предназначавшиеся нам вещи. Их надо наказать. Мы готовы выкопать томагавк. Хорошо. — наконец после некоторых раздумий поднялся со своего места Летящее Копье — мы поверим тебе. Солнце взойдет два раза, и наши воины присоединятся к твоим.

— Нет, вождь — покачал головой Ляшков — мы поступим по-другому...

* * *

Переговоры с неожиданными союзниками несколько задержали выступление отряда, а потому к левому берегу Саскуеханки, где ранее размещалась разрушенная индейцами фактория вышли уже почти в сумерках. Бивуак был подготовлен наспех, но, тем не менее, охранялся он усиленными постами, а у заряженного орудия посменно дежурили канониры.

Танцующая Змея наблюдающий за притихшим лагерем, укрывшись за большим камнем в который раз хвалил себя за предусмотрительность. Он знал, что враги придут именно сюда. Здесь, в широкую, полноводную Саскуеханну впадает небольшая речушка. Именно здесь сходятся охотничьи и торговые тропы всех четырех племен саскуеханноков. Сюда в те редкие годы, когда племена не воюют между собой, приходят торговать каюги, мохоки, сенек и шауни, чьи вигвамы стоят на закат от здешних мест, ленапы с севера, поухатаны, нантикоки, паманки и маттапони, живущие у Большой Соленой Воды. Удобное место. Не зря торговец бледнолицых выбрал его для своего дома, мудрый был. Вот только воином оказался плохим, слишком доверчивым. Хитрые воины каюгов притворились, что пришли продавать пушистые звериные шкуры, усыпили бдительность врага, а когда он расслабился, нанесли страшный удар. Они убили всех. Взяли их скальпы и много хороших вещей. Вот так и надо воевать с белыми людьми. Только так, считал военный вождь каюгов, их можно победить, не заплатив за это слишком высокую цену жизнями своих соплеменников.

Между тем ночь окутала землю, и лишь огоньки костров местами разрывали ее темное покрывало. Танцующая Змея выждал еще немного и прижав ладони к губам. Тишину нарушил крик испуганной птицы, и тот час десятки безмолвных теней метнулись к мирно спящему бивуаку.

Военный вождь каюгов имел в своем распоряжении достаточно скромные силы и вовсе не рассчитывал на полную победу. Но ослабить противника, лишить его нормального отдыха, измотать перед встречей с основным войском, используя тактику быстрых, болезненных "укусов" было ему вполне по плечу. И он отлично это понимал.

Хлопок ружейного выстрела в тишине прозвучал как раскат грома, заставив Егора кубарем выкатиться из палатки. Только, что дышавшая миром и спокойствием ночь вдруг "взорвалась" ошарашив трескотней беспорядочной ружейной пальбы, криками и дикими визгами и в довершение всей этой какофонии оглушительно рявкнула пушка, осветив вспышкой выстрела творящийся вокруг бедлам. Еще недавно слаженное и обученное воинское подразделение вдруг превратилось в неуправляемую человеческую толпу, мечущуюся по лагерю и бестолково стреляющую "куда бог пошлет". А со всех сторон летели увесистые камни-голыши, стрелы и копья, одно из которых с треском пропороло тонкую, синтетическую ткань китайской палатки безнадежно испортив вещь.

— Поберегись княже — из темноты возникла крепкая, коренастая фигура Гаврилы, оттер плечом, вскинул ружье, выстрелил в ту сторону, откуда прилетел "подарок".

— Отставить стрельбу! — заорал, тщетно пытаясь перекричать царящий вокруг шум, наконец, окончательно пришедший в себя Егор — Мак Грегор!

— Я здесь, государь! — лицо шотландца, было бледно, но рука твердо сжимала обнаженный клинок, а в глазах горел нешуточный азарт.

— Кого-нибудь из командиров и барабанщика ко мне, быстро — уже спокойным голосом распорядился Ляшков, застегивая извлеченную из под останков палатки перевязь с оружием, и проверяя замки пистолетов.

— Есть! — юноша тут же исчез.

В ту же секунду где-то на другом конце лагеря зарокотал барабан. Это опомнившийся фон Зиг все-таки взялся наводить порядок среди своих подчиненных.

Заглушая все прочие шумы, снова грохнул фальконет, ясно давая понять, что герр Брюннер по прежнему на боевом посту и надежно контролирует ситуацию.

Странно, но этот выстрел словно послужил для индейцев сигналом к прекращению атаки. Они исчезли также внезапно, как и появились.

Утро принесло с собой две вести, как водится, хорошую и плохую. Плохо было, что напавшие на бивуак каюги, судя по всему, ушли совершенно безнаказанными. Разведчики обследовав окрестности лагеря не нашли не то, что убитых или раненых врагов, даже пятен крови нигде не обнаружили. Радовало же то, что и новороссам ночное нападение вопреки ожиданиям больших потерь не нанесло. Раненые были, причем двое достаточно серьезно. Одному "прилетело" выпущенным из пращи булыжником, второму пробило бок копьем, еще несколько бойцов отделались царапинами. Более трагичного исхода удалось избежать благодаря усиленным постам, один из которых вовремя обнаружил приближающихся врагов. Свою роль сыграли: небольшая численность и отвратительная оснащенность нападавших. Ляшков прекрасно понимал, располагай индейцы оружием более совершенным, чем копья и стрелы с каменными и костяными наконечниками, результатом ночной атаки мог быть полный разгром экспедиционного отряда.

Следующие три дня новороссы оставался на развалинах бывшей фактории, дожидаясь прибытия лодей из Ленапского залива и отстраивая заново разрушенные недавним пожаром блокгауз и складские постройки. Дождавшись Постолова, пополнив изрядно поистраченный запас продовольствия и оставив для охраны своей новой тыловой базы всех ополченцев, Ляшков выступил в поход с регулярной пехотой, артиллерией и сотней ленапов.

Дальнейший переход занял почти неделю и прошел без серьезных столкновений, если не считать таковыми частые стычки между небольшими отрядами каюгов, продолжавших беспокоить врага внезапными наскоками и выдвинутыми вперед и на фланги, в качестве боевого охранения, воинами Амикозоу.

Впрочем, позволить врагу далеко продвинуться вглубь своей территории в планы ирокезов не входило, и они решились, наконец, на генеральное сражение.

Отряд за отрядом их размалеванные боевой раскраской воины в вываливали из лесной чащи, перекрывая новороссам путь вперед. Вопреки ожиданиям, ирокезы атаковать сходу не спешили. Они, не торопясь, "сообразили" подковообразное, развернутое вогнутой стороной к врагу построение и принялись чего-то выжидать. Ляшков, некоторое время с недоумением всматривался в неподвижные ряды раскрашенных боевой раскраской, защищенных деревянными доспехами и щитами индейских воинов. Судя по размерам "подковы" и глубине построения их было никак не меньше шести — семи сотен. Учитывая, что какая-то их часть осталась охранять поселки, то если верить донесениям разведки, каюги выставили здесь большую часть своих бойцов.

Между тем по рядам индейских воинов прокатилось волнение. Из сотен глоток вырвался дикий вой и вся эта человеческая масса, потрясая оружием, хлынула вперед, грозя захлестнуть две куцые шеренги стрелков, горстку артиллеристов у заряженного фальконета, "безопасников", суетящихся у пары странного вида треног и нетерпеливо подавшихся навстречу врагу ленапов.

Внезапно, когда до атакующих оставалось метров триста, из-за спин новороссов взмыли в небо и метнулись им навстречу две злобно шипящие и оставляющие за собой хвост порохового дыма ракеты. Пара огненных шаров с грохотом распустились над головами индейских воинов прямо в центре их построения. Эффект от первого в Новом свете применения подобного оружия был более психологическим чем практическим. Потери, понесенные каюгами в результате разрывов двух практически не несущих дополнительного поражающего элемента пороховых ракет, едва ли составили десяток — полтора убитых, раненых и контуженых, но вот вызванная ими паника была поистине разрушительной. В один момент грозное вражеское войско превратилось в толпу перепуганных дикарей. Одни в ужасе валились на землю закрывая головы руками, другие, толкаясь и давя друг дружку, бросились под защиту спасительного леса. Да что там говорить о несчастных туземцах, если даже среди новороссов действие нового оружия вызвало замешательство. Да и сам Ляшков, хотя и ожидал чего-то подобного, был слегка ошеломлен произведенным эффектом. Первым очнулся как ни странно Брюннер. Ругаясь на жуткой смеси русского и немецкого языков, он подскочил к оторопевшему бомбардиру, выхватил из его руки тлеющий пальник и ткнул им в затравочное отверстие фальконета. Пушчонка неуклюже подпрыгнула, и рявкнув, выплюнула облако порохового дыма и целый рой чугунной картечи, врезался в плотную людскую массу, круша, ломая, разрывая в клочья полуголые человеческие тела.

— Огонь! — заорал Егор.

Первая шеренга стрелков, одновременно вскинув к плечу ружья, дала дружный залп, через мгновения нашедший свои жертвы в потерявшей всякий порядок толпе, и расступилась, заряжая оружие и пропуская вперед следующий плутонг. Новый залп, и повинуясь приказам своих командиров, разрывая плотные облака порохового дыма, щетинясь жалами штыков, блистающая сталью стена солдат мерным шагом под неумолчный бой барабана двинулась вперед. С дикими воплями, обрушились на своего извечного врага, наконец, пришедшие в себя ленапы. А за спинами окончательно смешавшихся каюгов, раздался боевой кличь саскуеханноков, ударивших с тыла на окончательно деморализованного неприятеля и довершивших его разгром.

ГЛАВА 6. В которой любознательного читателя ждет повествование о жизни обитателей Нового Света, а Сергея весьма неприятное приключение.

Волна негромко плещет, разгоняемая широкой лопастью короткого весла, журчит за кормой, небольшие льдинки стучатся в берестяной борт. Тихо падают крупные снежинки, словно по волшебству исчезая в темных водах реки, тают, холодя кожу гребцов. Каноэ стремительно несется вниз по течению. Сергей с удовольствием набрал в грудь чистый, свежий воздух. Легкий морозец нисколько не мешает грести, наоборот слегка бодрит и освежает разгоряченное работой тело. Настроение замечательное, и есть от чего. Он возвращается домой, туда, где ждут друзья и самая красивая в мире девушка, от одного предвкушения встречи с которой сладко щемит сердце, горячее бурлит кровь в жилах, а губы сами растягиваются в глупой, бесшабашной улыбке. Хотелось петь и кричать о переполняющей радости, но лес не любит шума и суеты, поэтому парень сдержался, только покосился на своего молчаливого и невозмутимого спутника и сильнее налег на весло.

Вот, наконец, заканчивается, тянущийся по обоим берегам по-зимнему голый, присыпанный свежим снежком лес, уступая место обширным росчистям, занятым под огороды и пашни. Взору путников открывается частокол посада, за темной стеной которого прячутся срубы и белые крыши изб и крытых корьем вигвамов. Вьющийся над ними дымок, придавленный низкими серыми тучами, стелется над землей, приятно щекочет ноздри запахами, обещая скорый отдых и сытную трапезу в теплом уюте человеческого жилья. Проходит еще минут десять и нос челнока, ломая тоненький ледок заберегов, утыкается в берег у бревенчатого причала. Первым на сушу ловко выскочил Сатэ-Ок, слегка придержал посудину, пока из нее не выбрался Корнев. Затем путешественники одним сильным рывком вытянули лодчонку из воды и принялись выгружать из нее оружие и багаж. Последнего было совсем не много, пара свернутых в тюки оленьих шкур, служивших в дороге постелью и кровом, и больших, пошитых из того же материала торб. Сборы заняли не больше пяти минут. Оставив перевернутое кверху дном каноэ отдыхать среди десятка подобных ему берестяных челноков, наши путешественники шагнули под своды надвратной башни в гостеприимно распахнутые ворота Черновского острога.

Поселок, основанный на месте сожженной в результате набега враждебных мохауков крупной махгиканской деревни, со временем превратился в небольшой город, немногим отличающийся от такого же находящегося где-нибудь в далекой, оставшейся за бескрайним океаном Московии, Рязанщине или Новгородчине. Такой же окруженный частоколом посад и на вершине холма едва виднеющиеся за бестолковым мельтешением снежных хлопьев рубленные "в киту", бревенчатые башни и стены кремля. Вот разве, что индейские вигвамы стоящие вперемешку с домами переселенцев вносят свой ничем неповторимый колорит в облик городка. Есть школа и больница, занимающие просторные избы пятистенки в центре, и две часовни, православная и католическая, в них святые отцы службы справляют, когда наездами здесь бывают. Наличествует даже почтовая станция с трактиром, новшество, вводимое с этого года во всех более или менее крупных поселениях Новороссии. А бывшая Черновка, ныне Черновский острог все же второй по размеру и численности населенный пункт в княжестве. Почти три тысячи жителей, две трети из которых, выходцы из Старого Света, остальные — махгикане, которые целыми родами откочевали под защиту крепостных стен, влившиеся и прочно смешавшиеся с пестрой и разноязыкой толпой колонистов. Хотя в большинстве своем индейцы продолжали жить прежним, родовым укладом, подчиняясь своим вождям и старейшинам. Стараниями святых отцов удалось обратить в христианство многих из принявших власть "белого вождя" туземцев, но грань, где закачивались старые языческие верования, и начинались новые, принесенные из-за океана, была очень тонкой. Нет, наивным детям природы, конечно, нравилась пышность и торжественность церковных служб. Новоявленные христиане с удовольствием посещали и католические мессы, и православные проповеди, но и свои собственные обычаи и верования забывать не собирались, по простоте душевной считая, что чем больше добрых богов и духов их защищает, тем полезней для здоровья и благосостояния. Кроме того к величайшему ужасу и негодованию святых отцов их свежеприобретенная паства решительно отказывалась понимать разницу между двумя религиозными течениями. Сегодня, внимательно выслушав католическую латынь отца Бонифатия, завтра, те же самые прихожане, ничуть не смутившись, отправлялись столь же прилежно внимать старославянским речам православного священника. И ничего нельзя было с этим поделать, не прогонять же их из храма. Вот как прикажете им объяснить, почему, если Бог у белых людей один, молятся они ему по-разному? Любые уверения каждого из пастырей в том, что именно его способ богослужения является единственно верным и угодным Господу, а все остальное суть ересь и кощунство, вносили еще большую сумятицу в совершенно нецивилизованные головы несчастных аборигенов.

Гораздо проще с вопросами религии дела обстояли как ни странно в смешанных семьях. Выходившие замуж за колонистов индианки принимали согласно новому закону веру супруга и волей неволей вынуждены были ходить только в храмы посещаемые главой семьи. С каждым годом таких смешанных союзов становилось все больше, как и детворы рожденной от этих браков.

Впрочем, вернемся к нашему герою. Последний раз Сергей был здесь прошлой весной, когда уходил во главе небольшой экспедиции к берегам казавшихся тогда такими далекими, Великих озер. Но вот прошло немногим более полугода, а границы княжества его стараниями существенно продвинулись на запад. Весь конец лета и первая половина осени ушли на то, чтобы настелить волоки в обход водопадов, построить небольшой острог для их защиты и завязать торговые и дипломатические отношения с племенами Венро и Эри проживающими в здешних местах. Уже к середине ноября, оставив в форте Ниагара, в качестве гарнизона, десяток своих людей, он вернулся в Онтарио, где уже ожидала почта, почти месяц назад как доставленная из столицы. Махгиканин — почтальон привез два пакета. Первый, от Ляшкова, в котором тот писал, что не видит особой необходимости в присутствии приятеля на данный момент на Озерах и настаивал на его возвращении в Форт Росс. Действительно с наступлением зимних месяцев деятельность экспедиции предполагалось ограничить лишь неторопливым изучением и картографированием южного побережья озера Эри, а с этой задачей вполне мог справиться Ди Вартема, остававшийся зимовать в Ниагаре. Более активные действия планировались на будущую весну, когда итальянец, дождавшись подкрепления, должен будет самостоятельно двинуться дальше на запад к истокам Миссисипи.

Сергея же ждало новое задание, о котором он знал только то, что оно будет обязательно, но только после свадьбы, к которой все уже было готово. Не хватало лишь одного, но весьма важного элемента — жениха.

Собственно как раз об этом было второе письмо. Аленка Титова сообщала, что ждет, не дождется своего суженного, день венчания уже назначен, гости приглашены, с отцом Федором уговорено и усадьбу для молодоженов отстроили. Батюшка — князь Егор Михайлович сам мастерам сказывал, где и как хоромы ставить и серебра им из своей казны за работу не пожалел.

В общем, было, отчего радоваться, и куда торопиться нашему герою. И пускай путь был далеким и опасным, в конце его ждала награда, о которой он давно мечтал.

Между тем широкая улица привела предающегося сладостным грезам Корнева и его спутника на неширокую площадь перед крепостью. Представляла она собой правильный четырехугольник бревенчатых стен — кит, пятиметровой высоты с поверхом, стрельницами и четырьмя кряжистыми — башнями по углам. На их открытых площадках, на колесных лафетах были установлены двенадцатифунтовые медные пушки, по одной на каждую башню. Поскольку считалось, что город расположен практически в центре новоросских владений и нападение извне ему не угрожает, гарнизон крепости был невелик. Три десятка стрелков при одном офицере и сержанте, и двадцать человек артиллерийской прислуги. Вполне достаточно для отражения налета немирных аборигенов. Впрочем, после окончательного замирения и присоединения к Новоросскому княжеству племени воинственных мохауков, нападать на город действительно было просто некому. Не считать же реальной угрозой для густонаселенного по местным меркам поселения, горстку непокорных, родичей непримиримого, люто ненавидящего пришельцев Красной Птицы. Тем более, что мятежный вождь со своими немногочисленными воинами и их семьями, спасаясь от преследования правительственными войсками, и союзными им ленапами, и онейдами, по слухам вот уже полгода как ушел в земли каюгов. Поговаривают, правда, что прошлогодняя война с ними о которой Сергей, будучи в Онтарио узнал лишь спустя месяц после ее окончания, не обошлась без его участия. Теперь мятежники, опять же по слухам, укрываются у нейтральных сенеков, где опять и довольно небезуспешно продолжают интриговать против бледнолицых.

Впрочем, как мы уже знаем, непосредственно жителям Черновского острога все эти политические и военные перипетии ничем не угрожали, и городок продолжал жить размеренной, мирной жизнью, со всеми ее проблемами и заботами. Работали бумажная и стекольная мануфактуры, уходили в лес за меховой казной охотники. Те же, кому не хватило рабочих мест на производстве, и кого не прельщал промысел дикого зверя, с нетерпением ждали весны. Тогда можно будет уйти на заветную деляну, заросшую плачущими драгоценным, сладким соком кленами, или вернуться к своей пашне или огороду, снова начав ежегодную "битву за урожай".

Ворота цитадели, тоже оказались открытыми. Однако, возле них неторопливо прохаживался часовой, обряженный в железную кирасу одетую поверх короткого овчинного полушубка и каску, напяленную поверх мехового треуха. Мушкет на его плече хищно поблескивал широким жалом примкнутого штыка. Признав в запорошенном снегом путешественнике своего полковника, стрелок вытянулся по стойке "смирно" и принялся добросовестно "пожирать" глазами начальство.

Румяная с мороза, сытая физиономия солдата, его добротное, теплое одеяние и содержащееся в надлежащем порядке оружие ясно говорили, о том, что отцы командиры, несмотря на нахождение в тихом и спокойном гарнизоне, своими обязанностями не пренебрегают и службу знают. О том, же говорили, также содержащиеся в полном порядке укрепления и постройки, и даже аккуратно отчищенные от снега дорожки и плац с высоким флагштоком, на котором повисло полотнище флага с голубым Андреевским крестом.

За толстыми стенами кремля прятались: цейхгауз, продовольственный склад, полицейский участок с порубом, казарма, а также жилые дома, офицеров и семейных солдат. В общем, в крепости царил строгий армейский порядок, что само по себе не могло не порадовать нашего героя по своему должностному положению являющегося одним из самых высших воинских чинов Новоросского княжества.

Комендант крепости — лейтенант Федосей Щербина, несмотря на свои двадцать два года, носил третий по значимости в здешней воинской иерархии чин вполне заслуженно. В свое время в числе четырех десятков других деревенских недорослей его завербовал в свою дружину новый Грюненбургский фогт. Вместе с тяжелой пищалью, бердышом и старой кирасой паренек получил путевку в другую жизнь. Да, солдатская служба не сахар, полна многих (большей частью самых неприятных) неожиданностей, и сложностей. Стезя воина трудна, опасна и непредсказуема. Но с другой стороны для Федосея это был шанс вырваться из окружавшей его беспросветной нищеты, ведь в отеческом доме его ждали только полуголодное существование и тяжкий ежедневный труд, во благо господина.

Благодаря уму, упорству, смекалке и отваге, очень удачно сочетавшимся с недюжинной физической силой и природной ловкостью, он сполна воспользовался этим шансом, сделав неплохую карьеру. С той поры прошло пять лет. Из тех сорока его товарищей почти половина сложила головы, одни в боях с крестоносцами или пиратами, другие в многочисленных стычках с индейцами в лесных дебрях дикого континента. Те же, кто выжил, приобрели бесценный боевой опыт и составили основу офицерского и сержантского корпуса пока немногочисленной регулярной армии Новоросского княжества. Назначение командиром небольшого подразделения дислоцированного в спокойном и не очень удаленном от столицы гарнизоне молодой офицер принял без особого восторга, в таком возрасте хочется подвигов, славы, да и карьеры, сидя в здешнем захолустье, особо не сделаешь. Но служба есть служба и вот уже два года парень практически безвылазно сидел в Черновском остроге. Женился на индианке, обзавелся кое-каким хозяйством и даже начал находить какие-то положительные стороны в своем нынешнем положении, но месяц назад внезапно начались передвижки. Сначала князь вызвал к себе здешнего воеводу Еремея Хлопотникова, говорят за новым назначением. А следом, пришел приказ передать гарнизонную службу местному полку национальной гвардии, а самому вместе со стрелками выдвигаться в Форт Росс. Причины столь спешной передислокации в приказе естественно не разглашались, но их отсутствие вовсе не было причиной для невыполнения поставленной задачи. Ведь приказы, как известно, не обсуждаются, а исполняются, а посему приходилось спешно бросать налаженный быт, собрав семьи и пожитки, срываться с места и отправляться в полную неизвестность. Впрочем, наверное, все военные люди хотя бы немного фаталисты вот и Щербина на судьбу не жаловался, относясь ко всему с философским спокойствием, надо, значит надо.

Гостей он встретил весьма радушно, организовал баню и позже за накрытым столом поведал о последних событиях. Увы, ничего особенного лейтенант сообщить не мог, только то, что было уже напечатано в еженедельно доставляемой из столицы газете. Сергей запросил в свое распоряжение всю накопившуюся за два-три месяца прессу и после ужина при тусклом свете оплывавших в подсвечниках свечей, принялся изучать последние известия. Не будем утомлять читателя перечислением, о них он легко сможет узнать в ходе нашего дальнейшего повествования. Достаточно сказать, что самой крупной из новостей был прошлогодняя, победоносная война с каюгами. Ничего не поделаешь, средневековая жизнь течет неспешно и не суетливо, в отличие от покинутого некогда нашими героями сумасшедшего двадцать первого века.

Переночевав в гостеприимном доме молодого офицера ранним утром следующего дня, наши путешественники были готовы снова отправиться в путь по воде, но чаяниям их не было суждено сбыться. Мать природа приготовила им свой сюрприз. Ударивший ночью мороз местами схватил серебристым панцирем реку. И хотя ледяная корка еще была достаточно тонкой и непрочной, двигаться дальше на каноэ было невозможно. Острая кромка могла запросто повредить хрупкие берестяные борта посудины.

Впрочем, подобные мелочи едва ли могли остановить рвущегося к своему счастью Корнева, и он готов был идти дальше хоть пешком, хоть на лыжах. К счастью подобного самопожертвования никакой необходимости не было. С первым же выпавшим снегом, от острога до столицы, был проложен достаточно удобный зимник. Не прошло и часа как, от почтового двора отъехали запряженные резвой кобылкой четырехлеткой сани-розвальни, увозя укутанного меховыми пологами седока. Сатэ-Ок, для которого надобность в дальнейшем путешествии отпала, остался гостить в городе у родичей.

Долговязый, костистый возница — аукшайт, обряженный в подбитые серым волчьим мехом кафтан и колпак, оказался человеком весьма флегматичным и молчаливым, он лишь негромко мурлыкал себе под нос какую-то заунывную песню. Некоторое время Сергей дремал, убаюканный этим его пением, и поскрипыванием снега под полозьями саней. Но затем путешествие показалось ему несколько скучноватым, и он решил разговорить попутчика.

— Тебя как зовут — то?

— Арвидас, ваша милость — немного поразмыслив, сообщил мужик.

— Давно при почте служишь?

— А как первый снег выпал, так и служу. Зимой то все одно, делать нечего. А воевода мне и лошадь вот дал, велел только беречь ее и каждую зиму почту на ней возить. А летом и пахать на ней можно, и сено... — возница причмокнул, щелкнул вожжами и продолжил — плохо без животины в хозяйстве. На бабе разве много вспашешь?

— Так ты чего? — изумился Сергей — жену в плуг запрягал?

— А кого же еще? — на простецкой физиономии крестьянина отразилось непритворное удивление — другой — то скотины не было. Анна у меня баба здоровая.

— Ну ты, блин, даешь! — некоторое время Корнев молчал, переваривая полученную информацию.

— Теперь заживем — между тем продолжал разглагольствовать Арвидас — зимой денег извозом заработаю, весной сока кленового наберу, купцам продам. Надел свой распашу, весь. Урожай хороший будет.

— А не боязно одному в дороге-то?

— Господь миловал — перекрестился возница.

— Спокойно на дороге значит — резюмировал Сергей

— Спокойно. Так ведь не с пустыми руками то еду. И рогатина есть, и арбалет в арсенале выдали, кольчужку вот справили — мужик распахнул верхнюю одежду, продемонстрировав металл брони — я же в ополчении состою. Опять же некого бояться. Разбойников здесь нет, дикари уже давно не балуют, а от зверя отобьюсь с божьей помощью. В прошлом годе волчару матерого сам стрелой взял, теперь кафтан на меху и колпак как у купца богатого. При старых то господах, когда там, за морем жили, нам ведь оружие вовсе нельзя было носить. Поймают, повесят сразу. На всю деревню один топор, да один нож и те цепью к колоде прикованы. Нынешний государь, дай Бог ему здоровья простому люду много хорошего сделал. Я ж ведь поперва и не хотел в новые то земли ехать, страшно было. А ныне и не жалею вовсе, не в пример лучше жизнь стала.

Хвалебные речи возницы в адрес новых господ оказались прерваны самым бесцеремонным образом. Лохматая, бурая туша внезапно с треском выломилась из кустов на дорогу метрах в десяти перед мордой лошади. Испуганно всхрапнув, кобылка резко рванула в сторону, развернувшиеся поперек накатанного тракта розвальни наскочили на дерево и опрокинулись, вытряхивая в снег и возницу, и пассажира.

Медведь потянул носом воздух, шумно фыркнул и не спеша двинулся к бьющейся в безнадежно перепутанной упряжи, лошади. В этот момент, между хищником и жертвой самоотверженно встал Арвидас. Зверь, конечно, был страшен. Но позволить себе отдать на съедение какому-то блохастому гопнику свою надежду на грядущую сытую и безбедную жизнь мужик просто не мог. С отчаянным воплем он бросился на шатуна, и попытался ткнуть рогатиной в его мохнатый бок. Косолапый, с удивительной для своей огромной комплекции стремительностью развернулся, мощным ударом когтистой лапы отбросил мужика в сторону и остановился привлеченный непонятным шевелением валяющейся прямо перед ним оленьей шкуры.

Начало драмы Корнев, сначала сидевший спиной к вознице, а после внезапно очутившийся головой в сугробе, пропустил. Беспомощно барахтаясь в опутавшем его, некогда таком уютном, а ныне превратившимся в смертельную ловушку, меховом пологе он слышал рев зверя, ржание несчастной лошади и вопли ее хозяина, понимал, что происходит что-то ужасное, но увы, не мог оценить, откуда исходит угроза и какова степень ее опасности. Наконец он кое-как сумел выпутаться и, вытащив из-за пояса оружие, взвести курок. Вовремя, практически возле своего лица парень уже чувствовал зловонное дыхание медвежьей пасти. Именно туда, в эту оскаленную, смердящую пасть он и нацелил ствол пистолета. Очевидно, высшие силы хранили нашего героя, далеко не совершенный и капризный кремневый замок не дал осечки, не отсырел и не рассыпался порох с затравочной полки. Выстрел произошел, как ему и положено с секундным запозданием, его грохот слился с предсмертным ревом хищника, и все вокруг заволокло серым облаком порохового дыма.

ГЛАВА 7. В которой встречаются двое старых друзей.

Яркие солнечные лучи играли на стеклах окна, солнечными зайчиками весело прыгали по бревенчатым стенам и нехитрому убранству великокняжеского терема. Ясность морозного утра и мирная семейная обстановка навевали самое благодушное настроение. Их величества изволили завтракать в кругу семьи.

Удобно разместившись в громоздком деревянном кресле, Ляшков развернул свежий, доставленный этим утром номер "Новорусского вестника", и, не отрываясь от процесса поглощения выставленной на стол в количестве способном прокормить роту голодных наемников снеди, погрузился в чтение.

— Не читай во время еды — Татьяна попыталась выхватить из рук мужа газету — вредно для пищеварения.

— Ничего моему пищеварению не сделается — уворачиваясь, улыбнулся Егор — к тому же только плохие новости ему вредят, а здесь их нет, все чинно и благородно.

— Удивительно, у нас и вдруг плохих новостей нет.

— Мама, а что такое пищеваленье? — четырехлетний Мишка, прекратил ковырять ложкой молочную кашу и уставился на родителей такими же как у матери огромными, зелеными глазищами — это такое валенье да? Оно вкусное?

— Пищеварения, это когда тетка Аксинья еду на кухне стряпает — рассмеялся Ляшков.

— Не морочь ребенку голову — Таня взъерошила русые волосы мужа — а ты ешь быстрей.

Мальчик быстро доскреб ложкой по дну миски и наспех прожевав, запил еду несколькими глотками молока, сполз с лавки. Татьяна вытерла рушником перемазанную кашей мордочку и передала ребенка в заботливые руки Аксиньи.

Под ее строгим взглядом, няня развернув малыша лицом к иконам, водя его рукой, заставила перекреститься.

— Дорогая, с каких пор ты у нас такая набожная стала? — усмехнулся Егор.

— Это твой наследник — назидательно подняла палец супруга — будущий правитель, а значит должен во всем подавать пример своим подданным, в том числе и в почтительном отношении к вере и обычаям своего народа. Когда он придет на твое место с него спрос вдвойне будет: и как с князя и как с твоего сына.

— Ох, и мудрая ты у меня женщина — Ляшков поднялся, поцеловал жену — к обеду не жди, я сейчас в город, в ратушу, потом в университет и на верфи. Буду только вечером.

Взяв со стола небольшой бронзовый колокольчик, позвонил. Через пару минут в створе приоткрытой двери появилась круглая пышущая здоровьем и благополучием физиономия камердинера.

— Петер, найди Валдиса, пусть готовит конвой к выходу, а мне пусть седлают Ирокеза.

— Слушаюсь ваше величество. Прислать слугу, чтобы помог вам одеться?

— Ну, вот еще. Сам оденусь.

— Нельзя так ваше величество. Такой важный господин не должен одеваться сам, как какой-нибудь простолюдин — камердинер был явно расстроен столь явным падением великокняжеского достоинства и попытался воззвать к своей вечной заступнице — ваше величество ну хоть вы скажите. Нельзя же так.

— Чего? А ну брысь отсюда, чтобы глаза мои тебя не видели. Поучать он меня еще будет. Много воли взял, как я посмотрю.

Недовольный слуга, хотя и привык к быстро проходящим вспышкам монаршего гнева, решил судьбу не испытывать и поспешил скрыться за дверью, а Егор насвистывая незатейливый мотивчик направился собираться в дорогу.

Времени для того, чтобы натянуть на себя камзол, шаровары с кожаными вставками для верховой езды и сапоги, затянуть пояс с кошелем и кинжалом, перевязи с саблей и пистолетной кобурой, и накинуть на плечи подбитый мехом плащ, надо совсем не много. Через двадцать минут он, стоя у окна терема, наблюдал: как усаживаются в седла двое бойцов конвоя, а неизменный Валдис подводит к крыльцу статного гнедого жеребца.

— Ваша милость — в приоткрытую дверь вновь сунулся опальный Петер.

— Чего опять? — недовольно обернулся Ляшков.

— Там господин полковник прибыл. Ожидает.

-Чего ожидает? Ты чего, его за дверью держишь? Зови немедленно!

— Гневаться изволишь твое величество — укоризненно покачал головой входящий Корнев, и широко улыбнулся — здорово дружище.

Встреча двух старых друзей была бурной и радостной. Наконец после взаимных объятий и похлопываний по плечам Ляшков подтолкнул приятеля к креслу, а сам уселся на скамью у стола, с которого расторопная прислуга уже успела унести остатки завтрака: "Ну, рассказывай. Как добрался? Давно прибыл?"

— Да вот только с дороги — пожал плечами Сергей, усаживаясь поудобней на хозяйском кресле — добрался нормально. Уже на подъезде к Еремеевке с шатуном трассу не поделили, но все обошлось. Возницу кольчуга спасла, а меня пистолет.

— Не повезло, значит, одному топтыгину — улыбнулся Егор, и, хлопнув себя по лбу обернувшись к двери, завопил — вот голова дырявая! Петер, Петер, ты где, бездельник?

— Здесь ваше величество... — сунувшийся в комнату камердинер так и застыл с открытым ртом, обнаружив на великокняжеском троне небрежно развалившегося Корнева.

— Так, Валдису отбой — не обращая внимания на его "тормознутое" состояние, начал распоряжаться Ляшков — обойдутся в ратуше без меня. И скажи, чтобы поесть чего-нибудь собрали, и выпить не видишь гость с дороги. Быстрей чего встал как памятник.

— Чего ты гоняешь парня? — наблюдая за стремительно исчезнувшим за дверью слугой, заметил Сергей.

— Ничего страшного — отмахнулся приятель — похудеет немного, а то отожрался на княжеских то харчах, как боров стал. Поперек себя шире. Ты давай не тяни, рассказывай чего там на озерах.

— На озерах? А что на озерах? — вновь пожал плечами Корнев — работы много, а работать некому. Если не будет притока мигрантов, задохнемся. Волоки надо строить, остроги для их защиты. В общем, для того, чтобы там закрепиться не меньше тысячи человек до конца года надо туда переселить. Иначе к Миссисипи в этом году выйдем только на уровне разведывательных экспедиций.

— Да знаю я — досадливо поморщился Ляшков — чего ты мне объясняешь. Весной человек пятьдесят в Онтарио пришлю, да еще столько же на Кошельгу. Больше пока нет. Мне еще огромную территорию заселять, которую у каюгов отобрали. Город там будем закладывать, я сейчас по всем крепостям солдат собираю, чтобы хотя бы роту стрелков там держать.

— Так ты меня для этого вызвал?

— Нет. Туда Хлопотников воеводой поедет. Отработаем на той территории систему поместного землевладения.

— Это как?

Система, предложенная Егором, была не нова. Часть пустующей, после ухода побежденных каюгов, территории делилась на две сотни примерно равных по ценности участков, которые распределялись между новыми владельцами. Причем землевладельцами могли стать не только переселенцы, но и туземцы, признавшие себя подданными княжества. Новоявленные помещики не только полностью освобождались от налогов, но и получали небольшое жалование из казны. Каким образом из земельного надела будут извлекаться доходы необходимые для приобретения оружия и снаряжения и поддержания его в должном порядке, законом совершенно не оговаривалось. Свежеиспеченный дворянин мог трудиться сам, эксплуатируя чад и домочадцев, либо сдавать землю в аренду третьим лицам, это было сугубо его личное дело. За это раз в год, в зимнее время, либо в случае войны, каждый из них должен прибыть со своим оружием в распоряжение назначенного князем воеводы, под его началом сформировать полк и быть готовыми выступить в поход. Кроме того на поместное ополчение возлагалась функция охраны южной и юго-восточной границы княжества. Заявки на вступление в дворянское сословие принимались и рассматривались специально выделенным для этой цели сотрудником государственной безопасности. При рассмотрении учитывались: личные заслуги кандидата, его лояльность и наличие воинских навыков. Дабы избежать возможных попыток подкупа должностного лица, и не плодить коррупцию, последнее слово оставалось за князем, который лично выдавал патенты. Большого наплыва желающих получить весьма спорную и не всем понятную привилегию, пока не наблюдалось, на сегодняшний день было выдано всего восемьдесят таких документов. Причем добрую половину из них составили младшие военные вожди, или просто, сильные воины из подвластных новороссам племен. Получив патент, они забирали с собой многочисленную родню и целыми кланами селились на выделенной территории, оказываясь в лучшем положении чем "старосветские" дворяне которые большим количеством рабочих рук не располагали.

Конечно, в помещики шли далеко не все желающие обрести в собственность вожделенный клок американской земли. Большинство из прибывающих в Новый свет поселенцев вполне могли получить земельный надел, не вступая поместное ополчение. Но тут установка была однозначной, не хочешь или не можешь записаться в служилое сословие, плати налоги.

К слову сказать, уплата налогов вовсе не освобождала землепашца, охотника или горожанина от службы в формируемой магистратами национальной гвардии, которая впрочем, была довольно не обременительна. В отличие от помещика, от которого требовалось хорошо вооружиться и оснаститься за свои кровные, национальный гвардеец оружие и снаряжение получал от казны. Он хотя и отвечал за его сохранность, кроме редких нарядов по оказанию помощи городовым в обеспечении порядка на улицах, и охране городских ворот, никакой служебной нагрузки в мирное время не нес. Да и в случае войны, национальную гвардию или как ее еще здесь называли -магистратское ополчение, предполагалось использовать в чисто оборонительных целях, лишь для защиты городских стен. Естественно и вооружали ее по принципу "на тебе Боже, что нам негоже". Зачастую такой боец оснащен был лишь топором, пикой, совней или алебардой, и только изредка арбалетом или пищалью. Защитное снаряжение также не потрясало воображение: куяки, тягиляи и кожаные куртки, иногда усиленные железной пластиной на груди или животе, да совсем уж изредка — старенькая кольчужка, как в случае с уже известным читателю почтальоном — Арвидасом вот, пожалуй, и все.

Подобное устройство вооруженных сил княжества, Ляшков посчитал вполне оправданным, поскольку оно подразумевало существенную экономию бюджета и позволяло содержать достаточно небольшую, но хорошо подготовленную и вооруженную профессиональную регулярную армию, состоящую из одного гвардейского, стрелкового полка, являвшего собой своеобразные силы быстрого реагирования (эдакий доморощенный спецназ) и канониров морских и сухопутных батарей.

— Одного полка регулярных войск мало будет — покачал головой Сергей, когда Егор закончил излагать ему свою концепцию строительства вооруженных сил Новороссии — сам подумай, стрелки кроме всего прочего выполняют функцию морской пехоты, так?

— Разумеется.

— Пока у нас три корабля и на каждом надо держать по десятку — два морпехов. А что будем делать, когда кораблей станет больше? А кто будет нести службу в приграничных гарнизонах на западе и северо-западе? А к Миссисипи выйдем, там тоже надо крепости ставить. В столице, да и во всех прибрежных городах не меньше роты надо держать в каждом. А у нас их всего двести бойцов.

— Триста — поправил друга Ляшков — два месяца назад сформировали еще одну роту. Пока проходит обучение в лагере под Еремеевкой. Из "стариков" — взвод в Георгиевске, взвод в Срединной Земле, По одному отделению в Онтарио и у Костика на "Надежде". Один взвод идет с Еремой на Саскаханку, закладывать Новый Торжок, там будет воеводская резиденция, и взвод будет строить крепость в бухте южнее ее устья. Ну, это где в нашей истории Балтимор был, теперь будет Архангельск. Ах да, чуть не забыл еще отделение на Коннектикуте, в Грюнвальде. Остальные здесь на Княжьей горке гарнизоном стоят.

— Сколько тех остальных? Взвод? Три десятка? Круто.

— Будет еще один полк чисто из индейской молодежи, с нашими офицерами и сержантами конечно. Пока идет набор — поспешил добавить Егор — от добровольцев отбоя нет. Конкурс по три-пять человек на место, так, что отбираем самых толковых. Вот тебе еще плюс три сотни.

— Ну и как успехи? — скептически хмыкнул Корнев.

— Тяжеловато конечно, народ дикий, еще вчера с каменными топорами, полуголые по лесу бегали, а тут устав, дисциплина и все такое — вздохнул Ляшков — учить их еще, да учить. Да и других проблем хватает; все-таки парни из разных племен, недавно глотки друг другу резали, а тут вместе жить и служить приходится. Пока всю эту дурь им из башки выбьешь. Но я думаю, справимся.

— Справимся, конечно — согласно кивнул Сергей, проводив взглядом накрывающую на стол прислугу, потянувшись, ухватил кувшин с подогретым вином, плеснул себе в кубок, жестом предложил другу. Пожав плечами в ответ на отрицательный кивок, неспешно отхлебнул напиток и продолжил — туземный полк, это конечно хорошо, но еще один из белых нам все равно сформировать придется. Так ты меня-то, зачем вызвал?

— А тебя вызвал, во-первых, чтобы женить — улыбнулся Егор — ты же один у нас в холостяках ходишь. Да и невеста твоя с родственничками всю плешь мне проели уже. Но, предупреждаю сразу, на медовый месяц можешь даже не рассчитывать недели две, а потом опять в командировку. К маскогам поедешь.

— Ой, Сережка приехал! — в комнату веселым вихрем ворвалась Татьяна — похудел то как! А загорел!

— Привет королевна — подставил щеку для поцелуя Сергей — ты все цветешь и хорошеешь.

— Да ладно тебе. Ну, рассказывай как ты там, вдали от цивилизации?

— Матушка княгиня — дурашливо взмолился Корнев — спаси хоть ты меня от этого эксплуататора, совести в ем совсем нету. Я понимаешь все лето и всю осень, аки пчела тружусь, сил не жалеючи, и даже сейчас первым делом ни к невесте, а во дворец с докладом. А он лишних две недели отпуска зажал.

— Мне совесть по должности не полагается — поднимаясь из-за стола, хмыкнул Ляшков — нам царям, подданных надлежит всячески угнетать и тиранить жестоко, для порядку. Поел? Ну, тогда поехали шершень ты наш, посмотришь, какой тебе эксплуататор домище отгрохал, пока ты в командировках прохлаждаешься.

— Мальчики, я с вами — категорично заявила Таня — подождите, сейчас быстро соберусь.

В этом месте оставим наших друзей ожидать окончания ее сборов, которые вряд ли будут скорыми, поскольку прекрасная половина человечества за редким исключением собираться быстро не умеет в принципе.

Глава 8 Повествующая о делах государственных, хозяйственных и семейных.

Усадьба, пожалованная Корневу, находилась на одном из нескольких небольших островов усыпавших дельту Благодатной. Узкая, не наезженная дорожка свернула с большака соединяющего Кенигсберг со столицей, и виляя между деревьями, прибежала к довольно широкой, незамерзающей протоке.

Копыта зацокали по присыпанному чистым, искрящимся, словно переливающимся множеством бриллиантов снегом, бревенчатому настилу пристани. На другом берегу виднелся точно такой же причал и небольшая избушка. Вокруг царила полная тишина и лишь стоящий над белой от снега крышей строения густой высокий столб дыма, давал понять, что строение все-таки обитаемо.

Выехав вперед Валдис, осадил у самой кромки воды нетерпеливо перебирающего ногами жеребца, сложил ладони рупором, заорал: "Паромщик!"

Ответом ему была лишь тишина и шорох осыпающегося с задетых конскими боками ветвей снега.

— Паромщик! — дальше последовала длинная тирада, в которой не только перечислялись некоторые особенности зачатия и рождения нерадивого работника и его личной жизни, но и высказывались сомнения в его принадлежности к человеческому роду вообще. Впрочем, щадя нежные ушки присутствующей здесь княгини и зная ее категорическую нелюбовь к крепкому словцу, ругался уроженец Ливонии исключительно на языке предков, для Татьяны совершенно непонятном. Мы тоже, пожалуй, не будем переводить на русский язык эмоциональную речь телохранителя, стоит поберечь воображение наших читателей. Заметим лишь, что старания Валдиса даром не пропали.

Дверь избушки открылась, на пороге появился заспанный, простоволосый мужик в накинутой поверх длинной полотняной рубахи отороченной мехом безрукавке. Почесав растрепанную шевелюру, он некоторое время, приложив ладонь козырьком к глазам, всматривался в небольшую кавалькаду на противоположном берегу. Потом, разглядев, заметался, засуетился, отвязывая канат и через несколько минут паром отделился от причала и заскользил по черной глади реки.

— Сначала хотели мостик построить — повернувшись к приятелю, пояснил Егор — но потом решили, что будет мешать судоходству. Мало ли вдруг ты собственным кораблем захочешь обзавестись.

— То есть ты хочешь сказать, что этот причал мой? — Сергей даже привстал на стременах, с любопытством вглядываясь в постройки на левом берегу.

— Весь остров твой — кивнул Ляшков — и пристань и паром и усадьба и все что здесь захочешь еще построить. И людей я специально для тебя нанял. Только содержать уж извини, сам будешь, за счет своего полковничьего жалования. Пора уже тебе остепеняться. У Костика вон дом в Форте и пай в верфях. Леха тоже, помимо дома в столице, свою бумажную мануфактуру имеет. Плюс ко всему, на паях с Кугелем стекольный завод и типография. Один ты у нас без родины и флага. Хотя чего это я. У тебя теперь тесть богатый, по здешним меркам практически олигарх.

— Ну, так-таки и олигарх.

— А то, сам посуди: мастерские — раз, железный рудник — два. Он тебе разве ничего не отписывал?

— Нет, от Аленки пару писем получил и все, а она про батькины дела ничего не писала — пожал плечами Сергей.

— Правильно, не бабье это дело — согласился Ляшков, покосившись на недовольно фыркнувшую супругу — короче говоря, Мартынка Титов нашел рудную жилу, выходящую практически на поверхность. Руду можно ломать открытым способом. Они примчались ко мне. Я принял решение закрепить рудник за твоими будущими родственниками. Ну а рабочих рук мало, да что там мало, нет вообще. Ситуация патовая получается, ресурс есть, добывать некому. А тут война с каюгами. Ну, ты про нее в газетах, наверное, читал и я тебе в письме писал. Они собрали войско голов семьсот, решили дать генеральное сражение, по всем правилам ирокезской тактики. Я еще тогда долго понять не мог, чего это они построились и стоят, ждут. И хорошо, что не понял, а то даже не знаю, как бы оно дальше обернулось все. Оказывается Красная Птица, поганец эдакий должен был сагитировать сенеков и вместе с ними ударить нам в спину. Но чего-то у него там не срослось, толи сенеки оказались слишком благоразумными, толи не смогли поделить будущие трофеи, вот не пошли они воевать и все тут. Облом им вышел, а нам получается, крупно повезло. Иначе бы, зажали с двух сторон и каюк. А так и сражения как такового-то не получилось. Пальнули ракетами, потом пушкой, стрелки добавили, потом ленапы и саскуеханноки подключились и все вражье воинство разбежалось. Убитых у них много было, больше двухсот трупов насчитали. Хотя, откровенно говоря, большая часть это на совести наших союзников.

— Пленных много взяли?

— Много — кивнул Егор — больше сотни только там, на месте повязали, ну и еще сотни три в основном баб с детишками по стойбищам наловили. Те, что остались, ушли к сенекам.

— Ну да — хмыкнул Сергей — только сдается мне они такой толпе нахлебников не очень-то рады будут.

— Точно. Америка, она конечно большая, вот только земли свободной здесь нет. Ну да ладно не о них речь сейчас. У нас тоже, нахлебников оказалось больше чем достаточно. Хорошо тестюшка твой идею подкинул. Собрал всех взрослых пленников: мужиков от четырнадцати лет включительно, и замужних баб, загнал в укрепленный лагерь при руднике. Нанял стражу из ленапов и махгикан, и поставил условие: каюги ломают руду, сдают на приемный пункт, взамен получают возможность приобретать продукты и товары в местной лавке. По принципу: как поработал, так и поел.

— Ха, узнаю Филипыча — Корнев невесело усмехнулся — излишним человеколюбием предки не страдают. Ну а ты то, как на это повелся? Это ж чистой воды концлагерь.

— А я ему, то же самое сказала, слово в слово — влезла в разговор Таня.

— А куда деваться было? — недовольно поморщился Ляшков — кормить их, за здорово живешь, слишком накладно. Резать побежденных поголовно, как здесь было до нас принято, тоже не выход. Хотя наши индейцы такой вариант предлагали. Оставить их жить, как жили тоже нельзя, любую уступку они воспримут как слабость и опять примутся за старое. Тем более, как ты правильно подметил для здешнего народа поголовная резня поверженных врагов, ну разве что за исключением девок и молодых баб, которые достаются победителю, это и есть верх гуманизма. Ну, или рабство, как вариант.

— Ага, и вы выбрали рабство — ехидно заметила девушка.

— Временное. Как обвыкнутся, немного ассимилируются, можно будет дать побольше свободы. Тем более, что условия в этом "концлагере" такие, которых они в родных вигвамах не видели: рубленые бараки, с печным отоплением, баня нормальная а не шатер, в который раскаленные камни носить надо, колодец. Короче все условия, живи да радуйся.

— Ну и что? — Сергей толкнул каблуками бока жеребца, заставляя его сойти с бревенчатого настила причалившего парома и окидывая внимательным взглядом свои новые владения — принцип: "от каждого по способности, каждому по труду" — действует?

— Ну, не так как хотелось бы. Не хотят каюгские мужики становится пролетариями и все тут. Нет, конечно, работают, но немногие. Остальные предпочитают сидеть на завалинке и пузо греть на на солнышке. Жены вместо них вкалывают, а воинам, видите ли, в земле ковыряться не подобает. Лучше будут с голоду подыхать. Придется, видно, весной дать разрешения женщинам обрабатывать небольшие участки земли, если до весны конечно доживут. Упертый блин народ. Ну и бегают периодически, несмотря на все усилия стражников, человек по пять постоянно в бегах находятся, в основном молодежь.

— Я примерно так и думал — кивнул Корнев — ну ладно взрослые. А детей куда дели?

— Дети легче ассимилируются — пожал плечами Егор — совсем мелкие конечно с родителями, а тех, что постарше раздали мастерам в обучение.

За разговором спутники не заметили, как дорога привела их к обширному огороженному двухметровым частоколом подворью.

Предупредить его обитателей о прибытии нового хозяина, естественно никому даже и в голову не пришло, а потому, усадьба жила своей обычной, спокойной жизнью. В углу, у дровяного сарая рослый молодец с черной "пиратской" повязкой на левом глазу, в точно такой же, как у паромщика меховой безрукавке, наброшенной поверх простой полотняной рубахи, ловко рубил дрова. Ставил на колоду чурбак, подсаживался и кхекнув обрушивал на него тяжелый колун. Только поленья в разные стороны разлетались. На въезжающих в открытые настежь ворота, всадников он не обратил ровно никакого внимания. Парня этого Сергей знал. Звали его Ольгерд, бывший гвардеец, в стычке с индейцами, потерял выбитый стрелой глаз, тогда же медный наконечник копья рассек сухожилие на ноге, обрекши бедолагу на пожизненную хромоту. При увольнении со службы ему, как положено, предоставили земельный надел, выделили подъемные. Вот только как правильно распорядиться этими деньгами никто не научил, а к земледелию очевидно склонности он не имел. Серебро утекло как вода сквозь пальцы, а надел так и остался зеленеть нетронутым лесом. Первое время парень подвизался при великокняжеском дворе в качестве помощника — "принеси-подай", а потом его заметил Ляшков и предложил новую должность. Так и появился среди Корневской дворни сторож — охранник, он же конюх и разнорабочий. В общем как говорят: и швец, и жнец, и на дуде игрец. Хотя положа руку на сердце как раз ни шить, ни жать, ни играть на музыкальных инструментах новый Серегин слуга как раз и не умел.

Если с Ольгердом новый хозяин поместья был все-таки худо-бедно знаком, то вышедшую на крыльцо, с деревянной шайкой в руках, молодую индианку, он видел впервые. На вид лет четырнадцать — пятнадцать, не высокая, плотная, скорее даже полноватая, судя по узорам на одежде и манере украшать заплетенные в косы иссиня-черные волосы явно из каюгов. Видимо захваченная во время прошлой компании пленница. Уж чему-чему, а отличать по внешнему виду представителей различных племен, населявших княжество и прилегающие к нему территории, переселенцы учились быстро, а тем более наш герой, проживший в тесном контакте с аборигенами последние полгода.

Между тем девушка деловито выплеснула прямо с крыльца грязную воду и увидев всадников, на несколько секунд застыла соляным столбом, затем опомнилась и резко метнулась обратно в дом. Закрыть дверь в сени, она, очевидно, впопыхах позабыла, а потом на улице отчетливо послышался доносящийся оттуда грохот брошенной на пол посудины и крики.

Ольгерд, узрев начальство, аккуратно прислонил колун к колоде, шагнув вперед, по солдатской привычке вытянулся по стойке "смирно". Затем спохватившись, подхватил лошадей под уздцы, помогая гостям спешиться. На высокое крыльцо высыпала остальная дворня, "общим числом две". Впереди, оттерев на задний план уже виденную ранее индианку, вышагивала с большим кувшином и ковшом в руках — Эльза, она же в просторечии — Лизка. Молодая, симпатичная немка, нанятая Ляшковым в услужение еще четыре года назад в Гамбурге. Буквально неделю назад согласно договоренности она перешла на службу к новому хозяину, для которого, честно говоря, появление здесь бывшей любовницы оказалось полным сюрпризом. Причем сам Корнев в данной ситуации сначала даже не мог для себя решить был ли это сюрприз приятным, или совсем даже наоборот. Между тем вдоволь налюбовавшись на рдеющие румянцем щеки девушки и замешательство, ясно написанное на простодушной физиономии приятеля, Егор ехидно ухмыльнулся: "Вот позволь тебе представить, твоя новая экономка".

— Сволочь ты, ваше благородие — негромко, чтобы слышал только тот, кому фраза была адресована, буркнул Корнев.

— Сама вызвалась, добровольно — шепотом счел нужным оправдаться Ляшков — клятвенно обещала, что никому ни словечка. Честное — пионерское, иначе я бы не согласился.

— Ладно, на первый раз прощаю — усмехнувшись так же негромко смилостивился на другом Сергей, и приняв из рук девушки поданный с поклоном ковш вина, отпил несколько глотков а затем передав посудину Егору, уже громче провозгласил, входя в роль хозяина дома — испейте с дороги гости дорогие. Не побрезгуйте нашим угощением.

Сначала княжеская чета, а потом и сопровождающие ее телохранители, как и полагается, испили, опустошив объемистый кувшин до последней капли, и на том обряд величания гостей был завершен. Оставив солдат пристраивать лошадей в пока пустующей, но довольно просторной конюшне, друзья, двигаясь в кильватере величаво плывущей впереди Эльзы, прошли наконец в дом.

О подаренной Корневу усадьбе, наверное, стоит рассказать отдельно, дабы любознательные читатели имели хоть какое-то представление о быте наиболее состоятельной части русскоязычных поселенцев в Новом Свете. Строили ее плотники — новгородцы, а значит и все традиции северо-русского деревянного зодчества были полностью соблюдены. Посреди обширного, как мы уже упоминали, окруженного добротным частоколом, подворья, возвышался в три поверха, терем с резным крыльцом.

На первом этаже помимо кухни, добрую треть которой занимала большая русская печь, располагались всевозможные кладовые и комнаты для прислуги. Практически весь второй этаж был отдан под обширную трапезную, посреди которой стоял огромный стол, окруженный скамьями. Во главе его прямо напротив входа, словно царские троны стояли кресла с высокими украшенными затейливой резьбой, спинками, предназначавшиеся для хозяина и хозяйки дома. Спальни, кабинет и гостевые покои находились на третьем этаже. К жилому терему с обеих сторон примыкали разнообразные хозяйственные постройки, начиная от конюшни и сараев для отсутствующей пока скотины, до добротной, топящейся "по белому", бани, над трубой которой уже вился, уплывая в синеву неба, серый дымок. Обстановка в новом Корневском жилище отличалась воистину спартанской скромностью, деревянные столы, лавки и сундуки. Единственно, что, пожалуй, можно назвать предметами роскоши так это огромная кровать, занимающая почти половину не маленькой спальни, и вывезенный в качестве трофея из орденского замка гобелен, настолько старинный, что разглядеть поблекший рисунок на нем было практически невозможно. Впрочем, подобное пренебрежительное отношение к роскоши для свежеиспеченной новоросской знати было скорее правилом, нежели исключением. Все свободные средства немедленно пускались в дело, на развитие производства, закупку скота, продовольствия и сырья в заморских портах. В быту же, на первое место ставилось удобство и практичность, а не внешний лоск.

Гости, посидев немного для приличия, уже укатили дальше по своим делам, а Сергей потерянно бродил по дому, переходя из комнаты в комнату, прислушиваясь к своим ощущениям. Почему-то только сейчас он впервые почувствовал, что пути назад в то прошлое-будущее для него нет. И даже если вдруг случится чудо и ему вдруг представится шанс вернуться обратно, он просто не сможет этого сделать, ну разве что ненадолго, повидать мать и бабку. И сразу назад. Теперь, это его мир, в который уже начал врастать корнями, и представить себе, что когда-то жил по другому, становилось все сложнее и сложнее. Вот уже пять лет, живя в шестнадцатом веке, он, тем не менее, чувствовал себя здесь гостем. Друзья заводили семьи, строили дома, обрастали хозяйством, а он все не мог остановиться. Жизнь была сплошным приключением, иногда опасным, иногда веселым или романтическим, но всего лишь приключением, и всякие бытовые мелочи были лишь мелочами, не заслуживающими большого внимания.

Сергей подбросил на ладони туго набитый кошель, усмехнулся своим мыслям. Деньги. До сих пор он даже не испытывал в них особой нужды. Зачастую и домом то для него служили полотняная палатка или индейский вигвам, а кусок зажаренной на костре дичины или миска солдатской каши вполне удовлетворяли насущные потребности в еде. Уезжая, Ляшков как-то неловко сунул ему в руки весело позвякивающий серебром кожаный мешочек и предупредил, что здесь полковничье жалование за полгода. За остальные четыре, отдаст позже, по мере поступления наличности в княжескую казну.

От философских размышлений, отвлекла его новая экономка, сообщившая, что обед для господина будет готов через час, а сейчас, Ольгерд уже подготовил баню.

ГЛАВА 9. В которой рассказывается о тяжелых трудовых буднях средневековых правителей.

Распрощавшись с приятелем, Егор отправил Татьяну вместе с конвоем обратно на Княжью горку, оставив при себе только Валдиса.

— Ну, что слышно? — поинтересовался Ляшков, проводив взглядом скрывшуюся за поворотом кавалькаду супруги и разворачивая своего жеребца на дорогу, ведущую к Форту Росс — о чем люди говорят?

— Разное, государь — начальник охраны, чуть пришпорив своего мерина, поравнялся с идущим неспешной рысью Ирокезом, поехал рядом — правда, все больше ерунду всякую. Отец Бонифатий, якобы, пару дней назад, прямо во время мессы буйствовал, сквернословил, объявил кого-то из прихожан еретиками, ругал их последними словами и поколотил двоих. Насилу городовой угомонил его.

— Нехорошо — осуждающе покачал головой Егор — вон до чего довели святого человека, грешники. Сильно поколотил-то?

— Жить будут, государь. А еще болтают, что завел наш падре экономку себе и живет с ней в грехе, не по чину.

— Значит, было за что побить. А насчет экономки, думаю, порочат злые языки достойного священнослужителя. И надо еще разобраться с какой целью. Впрочем, стоит побеседовать со святым отцом. А серьезней, ничего нет?

— Есть — кивнул Валдис — Кугель и Циммер сговорились между собой, и их приказчики весной будут сбивать закупочную цену на сахар.

— А вот это очень плохо. Информация точная?

— Проверить пока не могу. Но до сих пор этот человек меня не подводил.

— Впрочем, этого и следовало ожидать. Начинают наглеть наши негоцианты. Пора их уже и в стойло ставить.

— Обнаглели государь — согласился привычный к словесным "перлам" своего начальства телохранитель — есть сведения, что люди Циммера тайно скупают меха у дикарей.

— Вот как? Помнится, несколько лет назад на этом деле уже ловили герра Кугеля. Он тогда "отъехал", свалил все на своих приказчиков.

— Уверен, он тоже в этом замешан — кивнул Валдис — просто пока нет информации. Может, стоит дать команду ребятам взять этих прохвостов и потрясти их как следует?

— Пока не стоит, тут надо как-то потоньше, понежнее сработать — покачал головой Егор — поговорю с Емелиным. Может быть, у гэбэшников или у полиции есть что-нибудь на этих деятелей.

Начальник охраны в ответ лишь пожал плечами. Некоторое время оба собеседника ехали молча. Ляшков был погружен в свои думы, а его спутник привычно не торопился мешать размышлениям своего начальства, не забывая при этом бдительно поглядывать по сторонам. Впрочем, путешествие по достаточно плотно заселенному острову никакой опасности не представляло. Остров и прилегающие к нему территории населяли только дружественные туземцы, хищников здесь уже давно повыбили, а о разбойниках и грабителях в Новом Свете и слыхом не слыхивали. Так, что если и существовало тогда на Земле место, где пресловутая девственница со своим мешком и могла чувствовать себя в полной безопасности, то это, без всякого сомнения, были окрестности Форта Росс. Припорошенная свежим снегом, совершенно безлюдная дорога вильнула некрутым поворотом и весело вынырнула из-под сени вековых деревьев на окраины небольшой деревни с прячущимися за плетнями и легкими изгородями, добротными рублеными избами, над белыми крышами которых, висело, сыплющее мелким, подхватываемым порывами задувающего с океана ветра и бросаемыми в лицо снежинками, серое небо. Впрочем, скоро строения, расчищенные под огороды и сады, участки, снова сменились почти нетронутыми лесными чащобами, миновав которые наши герои вновь оказывались на центральной улице очередного селения. Погода постепенно начинала портиться, и путникам следовало поторопиться, чтобы благополучно и без ненужных приключений добраться до конечной цели своего путешествия.

* * *

Порыв промозглого, задувающего с Атлантики ветра швырнул в оконное стекло мелкую, снежную крошку, не смог пробиться в теплое, нагретое камином нутро комнаты, раздосадовано взвыл и умчался куда-то по своим делам. Хрупкое гусиное перо, чуть слышно щелкнув, сломалось, оставив чернильное пятно на желтоватом бумажном листе. Алексей негромко чертыхнулся, бросил пришедшую в негодность письменную принадлежность на стол, поспешил засыпать кляксу песком. Сдув песчинки на пол, поежился, встал из-за стола, подойдя к камину, подбросил в него пару поленьев, подкормив затухающее пламя. Затем подошел к окну, протерев рукой заиндевевшее стекло, задумчиво уставился на расстилающуюся перед ним картинку. Из окон его кабинета, расположенного на втором этаже жилого, двухэтажного флигеля, пристроенного к зданию министерства государственной безопасности, где собственно и обитало семейство Емелиных и их немногочисленные слуги, открывался вид на главную городскую площадь Форта Росс.

Несмотря на мерзкую, ветреную погоду, по случаю воскресного дня на площади кипела ярмарка. То там, то здесь, возле укрытых навесами торговых прилавков, заполненных товаром, то и дело возникали небольшие группки оживленно жестикулирующих, спорящих и торгующихся продавцов и кутающихся в плащи покупателей. Еще — бы, надо быстрее продать и купить необходимый в хозяйстве товар, пользуясь тем, что лед, наконец, сковал реки надежной броней, по первому снегу легли санные дороги, и лыжные тропы, снова ожила, затихшая было, торговля. Сейчас, здесь собралось, наверное, подавляющее большинство населения столицы княжества и окрестных поселений. Кого только не увидишь. Пропахшие морем и рыбой промысловики, пришедшие с Ньюфаундленской банки и из Георгиевского залива с новым уловом и богатой добычей. Моряки с новоросских и иностранных судов, мачты которых густым лесом выросли над заливом реки Благодатной, под бдительным присмотром береговых батарей Южного форта. Крестьяне из близлежащих деревень и хуторов, приехавшие поскорее сдать купцам излишки зерна и овощей. Индейцы охотники, торопящиеся сбыть торговцам на рынке и трактирщикам свежее мясо, а казенным приказчикам пушистые звериные шкурки. Не спеша, с достоинством, прогуливаются мастеровые с верфи и окрестных мануфактур. Эти пришли целыми семьями, чтобы потратить недельное жалование. Громко кричат, зазывая клиентов, мелкие лавочники и ремесленники — владельцы небольших мастерских, отчаянно пытающиеся "толкнуть" свой товар. Бродит между рядами в припорошенном снегом форменном плаще, продрогший полицейский-городовой. Это его участок, его "земля", он здесь царь и бог. Строгий, но справедливый, пользуется почетом и уважением и у торговцев и у покупателей. Наверняка и подарки принимает, стервец, но не наглеет, все в рамках приличия. Однако не один он здесь представитель служилого сословия. Иногда мелькнет в толпе зеленый суконный мундир стрелка-гвардейца, или кожаная куртка пехотинца туземного полка. Солдат в него набрали еще в прошлом году, три полные роты, триста человек, все по контракту и только из индейцев подвластных княжеству племен. Снабдили их оружием — устаревшими здесь в Новороссии кремневыми мушкетами. Сами-то гвардейцы уже давно вооружены нарезными штуцерами. Сталь для них варят на сильно разросшейся за четыре года мануфактуре, принадлежащей семейству Титовых в больших пудлинговых печах. Трудится там теперь не меньше полусотни только наемных работников, не считая учеников-подмастерьев. Они же и ружья клепают, и пули для них льют, особые, конической формы, с выемкой-чашечкой на донце. При выстреле выемка расширяется под действием пороховых газов, и мягкий свинец плотно ввинчивается в ствольные нарезы, "раскручивая" пулю. Оттого и бьют "титовки" не в пример точнее и дальше прежних "гладких" мушкетов, а заряжаются ничуть не медленней. Правда дороги такие боеприпасы из-за трудоемкости производства, да и свинец для них используют привозной. Впрочем, и старые мушкеты с вооружения никто не снимал, полностью обеспечили ими туземный полк, а теперь старик оружейник пробивает почву, чтобы правительство разрешило их свободную продажу. Еще бы легкая и дальнобойная в сравнении с имеющими хождение в Старом Свете аркебузами и пищалями, кремневка — мечта для любого охотника или торговца, путешествующего по диким дебрям североамериканского континента. Да и редкий землепашец или горожанин откажется иметь под рукой такое оружие, зверя в лесу много и приходится периодически отгонять его от посевов и домашней живности. Одно плохо, дороги такие ружья, не всякому простому человеку по карману будут, дороги также свинец и порох. И хотя не простаивают огромные селитряные ямы, трудятся без остановки пороховые мельницы, и везут огненное зелье из Европы на своих суденышках купцы, все равно в свободной продаже пороха практически не бывает. Весь забирает под себя казна.

Но отвлечемся от описания технических новинок, которые с легкой руки наших героев удалось постепенно внедрить в производство на территории Новоросского княжества, о них в этой главе мы еще расскажем. А сейчас вернемся к стоящему у окна Емелину.

Внимание Алексея привлекла группка, десятка полтора горожан собравшихся возле газетной тумбы, сосредоточенно слушающих круглолицего, веснушчатого сорванца лет тринадцати.

Пусть читатель не удивляется, автор нисколько не оговорился. Все дело в том, что еще пять лет назад в княжестве стараниями неугомонного в создании новых коммерческих проектов Емелина, и одержимой просветительской идеей Арсеньевой появилось первое печатное издание. И пусть тираж газеты был пока не велик, как собственно и число граждан, способных ее прочесть. Но сама идея пришлась по вкусу наиболее "продвинутой" в прогрессивном плане части населения. Кроме того, газета служила своеобразным рупором власти, поскольку именно на ее страницах печатались новые законы, указы и распоряжения. Особенным спросом пресса пользовалась среди состоятельных буржуа, студентов и преподавателей университета, ректором которого был уже известный нам господин Коперник. Этому ученому мужу идея так понравилась, что он начал задумываться о создании собственного университетского печатного издания, и год назад воплотил свои задумки в жизнь, начав выпуск научного альманаха.

Вот и сейчас конопатый чтец, сосредоточенно хмуря брови, водя грязным пальцем по строчкам и поминутно шмыгая, покрасневшим от холода носом, честно отрабатывал мелкую медную монету, по слогам, озвучивая собравшимся вокруг него почтенным горожанам и пейзанам, последние новости, пропечатанные в свежем номере "Новорусского вестника".

Окинув еще раз взглядом торговые ряды, и просвещающего народ малолетнего двоечника, Алексей отвернулся от окна и вернулся к письменному столу.

Все началось с того, что в один прекрасный день в голове Емелина возник философский вопрос: "а что они несут в этот мир?". Дело в том, что наши современники внезапно оказавшись в прошлом и пытаясь выжить, уподобились земноводному из небезызвестной притчи. Как гласит эта старая как мир история: попав в кувшин с молоком, некая лягушка, вместо того, чтобы сидеть спокойно и терпеливо ждать своей участи, как это делали ее предшественницы, начала отчаянно барахтаться и сбив молоко в масло, смогла выбраться наружу. Вот так и наши герои, вместо того, чтобы забиться, куда-нибудь в тихий угол и сидеть смирно, не отсвечивая и не привлекая к себе внимания, принялись "барахтаться". Результат был неожиданным даже для них самих. Казалось бы, такая тяжелая и неповоротливая "колесница истории" вдруг начала со скрипом, медленно, неохотно, но неотвратимо менять свой курс. А если вдруг, что-то случиться с нашими "попаданцами"? История становилась другой, и что если в ней уже не будет места для какого-нибудь Ньютона, Фарадея, Гука, Пирогова, Менделеева или Энштейна? Что тогда? Человеческая цивилизация останется без великих открытий и не получит необходимых для своего развития толчков?

Мысль эта была настолько ужасна, что Алексей взялся за перо, дабы доверить бумаге все эти таблицы, теоремы, аксиомы, законы, утверждения и формулы, взвалив, таким образом, на свои плечи нелегкую миссию спасения этих знаний для потомков. И вот с тех пор практически все свободное от службы время он старательно, ломая перья, пачкая бумагу и изводя литры чернил, упорно работал, создавая самый настоящий научный труд, названный в лучших традициях средневековой литературы: "Трактатом об устройстве земных и небесных сущностей". По замыслу своего создателя, его творение состояло из множества разделов, включавший в себя кроме всего прочего: астрономию, анатомию, медицину, физику, химию, математику, географию, мореплавание, военное дело. Что-то и раньше преподавали в школах и университете Новороссии, но это были азы. Создаваемый Емелиным при помощи друзей "трактат" был попыткой систематизировать все знания накопленные человечеством от сотворения мира до начала двадцать первого века.

Конечно, несмотря на полученное в свое время современное нам полное среднее и более чем неполное высшее, образования, обладать полностью всеми этими познаниями наш герой не мог. Какие-то из них просто не сохранились в памяти, а какие-то так и небыли усвоены. Но не будем забывать, что в прошлое попало семь наших современников. И если каждый из них смог вспомнить, хоть что-то из усвоенного в далеком прошлом — будущем учебного материала, его накопилось вполне достаточно, чтобы перевернуть представления об окружающем мире в мозгу средневекового человека.

Алексей плюхнулся в кресло, очинил новое перо и снова принялся за писанину. Опять мерно тикают большие напольные часы, привезенные из Гамбурга в подарок компаньоном Кугелем, скрипит перо и завывает за окном ветер. Секунды складываются в минуты, минуты в часы. Время то еле ползет, то неумолимо летит в зависимости от отсутствия или наличия мыслей в склоненной над столом авторской голове.

Робкий стук в тяжелую, массивную дверь, отвлек нашего героя от работы.

— Да! — Емелин сунул перо в чернильницу, поднял глаза на скользнувшую в кабинет служанку, одетую по-европейски, в простое, серое платье из шерсти, белый, полотняный, опрятный передник и кружевной чепец.

— Ваша милость — девушка присела в книксене — осмелюсь напомнить, уже три часа пополудни, а вы так и не изволили быть к обеду. Может быть, подать что-нибудь в кабинет? Госпожа, уезжая в казначейство, строго настрого наказала мне проследить, чтобы вы не сидели голодным.

— Обед? — Алексей, занятый своими мыслями, непонимающе посмотрел на прислугу — ах да. Действительно, не мешало бы перекусить. Совсем заработался.

— Так я принесу...?

— Да Катрин, давай быстренько, сообрази что-нибудь.

Выпроводив служанку, Емелин вновь подошел к окну и принялся задумчиво созерцать заметаемый начинающейся метелью город. Внимание привлекла плохо различимая из-за покрытых изморозью, мутноватых стекол и безостановочного мельтешения снежинок, суета и громкие голоса у крыльца.

— Ваша милость — на пороге вновь появилась слегка запыхавшаяся Катрин — приехали: государь и господин Валдис.

— Очень хорошо! — откликнулся Алексей — сбегай, организуй гостям подогретого вина, с мороза, самое то, будет. И да, с обедом не задерживайся, накроешь в столовой на троих.

— Слушаюсь. Здравствуйте Ваше Величество — девушка присела в книксене и почтительно склонила голову перед, ввалившимся в комнату Ляшковым, бросила лукавый взгляд на возвышавшегося за его плечом начальника охраны и проворно выскочила в коридор.

— Здорово Леха! — Егор дружески облапил шагнувшего ему навстречу друга — ну, рассказывай, как сам? Дома все в порядке? Ленка как? Малые не болеют? Давно не виделись, уже неделю безвылазно на Княжьей горке сижу, в бумагах по самую макушку закопался. Отчеты, доклады, проекты, жалобы, чего только нет.

— А как ты думал законотворчеством заниматься и вообще государством управлять? — улыбнулся Емелин — дома нормально все, жена в казначейство умотала, на службу, дети здоровы с няньками, а я вон, чернила литрами перевожу.

— Чахнешь над своим научным трудом? Ну и как успехи?

— Над нашим, дружище. Над нашим, совместным, научным трудом — поправил Алексей — кстати, ты новых материалов не привез? Ничего не вспомнилось? Почитай мою писанину, может, найдешь, чего добавить или исправить.

— Будет время, почитаю. Я по другому поводу к тебе — кивнул Ляшков, взял с поставленного на стол медного подноса большую кружку с исходящим пряным паром, горячим напитком, и, дождавшись пока прислуга, принесшая его, скроется за дверью, продолжил — на наших "ганзейцев" у тебя есть что-нибудь?

— Ты про контрабанду мехами?

— И не только.

— А про, что еще?

— Про демпинговый сговор. Хотят "уронить" закупочную цену на кленовый сироп.

— Нет, об этом я от тебя в первый раз слышу — пожал плечами Алексей — слушай, отдай мне Валдиса, а? Я тут буквально задыхаюсь от кадрового голода, а у парня талант оперативника. Такую агентуру, как у него моим дуболомам еще нарабатывать и нарабатывать, не удивлюсь, если его "стукачи" у меня под боком сидят.

— Однозначно нет — отрезал Егор — да он и сам не пойдет.

— Ну, нет, так нет — не стал спорить Емелин.

— Так, чего с торгашами делать будем? Силовые методы отметаем сразу, убегут, а нам без их связей в Европе, пока никак. Уговаривать и упрашивать? Вряд ли подействует. Смолчать и закрыть глаза, тоже нельзя, будет расценено как слабость, вообще на шею сядут и ноги свесят.

— Издадим указ, устанавливающий минимальную закупочную цену. Всего делов-то.

— А как контролировать? Ладно, на казенных факториях, приказчики присмотрят, и то не факт. Не уверен, что за долю малую глаза не закроют. А поедут по индейским деревням, по фермам, там вообще контролировать некому.

— А — легкомысленно отмахнулся Емелин — что-нибудь придумаем. Не может быть, чтобы в эти светлые головы не пришла хотя бы одна дельная мысль. Вот только думать я предлагаю за обедом.

ГЛАВА 10 В которой рассказывается о тяжелых трудовых буднях средневековых правителей (продолжение).

— Его Величество Великий Князь Георгий Первый! — торжественно провозгласил герольд.

Ляшков быстрыми шагами проследовал в центр зала, приветливо кивнул в ответ на учтивые поклоны собравшихся, сел в стоящее на небольшом возвышении кресло. На скамье справа уселся Емелин, за левым плечом привычно пристроился Валдис.

— Прошу садиться господа — Егор обвел взглядом лица членов городского совета Форта Росс рассевшихся вдоль стен просторного зала городской ратуши. Обращаясь к расположившемуся на краю широкой скамьи плечистому, крепкому господину, одетому в роскошный, зеленого и синего бархата, двухцветный камзол, такие же шоссы, подбитый бобровым мехом плащ и щегольские, по последней европейской моде узкие башмаки с длинными носками, кивнул — прошу вас герр Вольф, начинайте.

К описываемому нами периоду, бывший начетник ливонского замка Грюненбург, уже вплотную подобрался к своему полувековому юбилею и по-прежнему был крепок телом и духом. И пусть он не был владельцем богатого торгового дома, крупной мануфактуры или прибыльного промысла, а всего лишь содержал самую большую в столице таверну, среди других членов совета, да и простых горожан он пользовался большим уважением, а в некоторых вопросах даже непререкаемым авторитетом. Благодаря своему недюжинному уму, большому житейскому опыту и мудрости, этот достойный господин вот уже почти пять лет качестве бургомистра не только весьма успешно управлялся с большим, сложным хозяйством Новоросской столицы, но бессменно руководил и фактически парламентом княжества, в который со временем превратилось сборище наиболее влиятельных горожан.

— Благодарю Ваше Величество — Фридрих учтиво поклонился, сделал вид, что подметает пол своим роскошным, размером немногим уступавшим тележному колесу, беретом.

— Итак, уважаемые господа, члены городского собрания Форта Росс — громко провозгласил он, горделиво выпрямившись и опершись на дорогую, украшенную богатой инкрустацией из моржового бивня и серебра трость, выполнявшую скорее представительскую функцию, нежели действительно необходимую для опоры при ходьбе — по воле государя нашего, собрались мы в этом зале, дабы предпринять ряд мер, способствующих обустройству города нашего и государства. И первым делом прошу уважаемый совет рассмотреть вопрос строительства карантинного острога на острове Безымянный.

Вступление Вольфа вызвало удивленные взгляды и перешептывания. Общее недоумение выразил Ганс Кугель, человек по праву входивший в первую пятерку наиболее влиятельных и богатейших людей в Новом Свете. Зарабатывая огромные деньги на поставках в Европу кленового сахара, соленой трески и табака, предприимчивый купец ни разу с тех пор не пожалел о сделанном в далеком 1501 году, в башне-донжоне Грюненбургского замка выборе. Со временем он переложил все торговые операции в Старом Свете на плечи сына и перебрался на американский материк, окончательно переведя сюда семью и львиную долю своего немалого состояния. Весьма приличные денежные суммы, вложенные главой торгового дома Кугелей в местное производство и ежегодно в виде налогов отчисляемые в бюджет княжества, а также богатый жизненный и профессиональный опыт, давно уже сделали его главнейшим советником Егора в делах торговых и финансовых.

— Ваше Величество. Герр бургомистр. Господа — начал он, степенно склонив голову и огладив окладистую бороду — думаю, что выражу общее мнение всех собравшихся, сказав, что городской совет не будет против того, чтобы казна...

— Боюсь, что вы неправильно поняли — остановил его речь Ляшков — мы считаем, что строительство объекта, обеспечивающего безопасность не только Форта Росс и его жителей, но и всего княжества может и должно вестись за счет пожертвований его богатейших граждан. А уже дальнейшее содержание, вполне может взять на себя и казна.

— Дозволь сказать, государь — взял слово Илларион Титов. Одет он в отделанный драгоценным все тем же бобровым мехом, богато расшитый кафтан, щегольские атласные порты и новенькие, желтого сафьяна сапоги. Еще бы, он ведь теперь не кто-нибудь, а владелец самого большого железного рудника, сталелитейной и оружейной мануфактур, пары скобяных лавок и без пяти минут тесть самого всесильного министра обороны, великокняжеского друга и наипервейшего советника — Сереги Корнева — а столь ли нужен нам этот самый острог? Да и где они те вороги? Для обороны от заморских супостатов, буде таковые объявятся, крепостей да пушек у нас хватает, найдем, чем встретить.

— Вот, вот. Уж найдем, чем дорогих гостей встретить — одобрительно загудели, дружно выражая свое согласие, именитые горожане — все как один встанем. Уж коли пожалуют, так ничего не пожалеем, такой дадим отпор, навеки попомнят.

— С дикарями окрестными, слава Господу, мы нынче в мире и дружбе, а многие и вовсе руку твою приняли и служат тебе княже не за страх, а за совесть — переждав пока шум, поднятый "коллегами", утихнет, продолжил Титов — так разумно ли тратить деньги и силы на сие начинание?

— От того супостата пушками не отстреляешься — усмехнулся Егор — карантинный острог необходим для защиты от чумы и оспы, которые могут проникнуть к нам вместе с поселенцами из Старого Света.

— Но, Ваше Величество — смиренно опустив глаза, поспешил вмешаться низенький и довольно упитанный священнослужитель в фиолетовой епископской сутане, и расшитой крестами казуле — разве все эти страшные кары, не посланы нам Всевышним, дабы наказать грешников и укрепить дух и веру людей праведных? Кто мы, чтобы перечить воле его? В силах ли человеческих изменить предначертанное им? Quae vero omnia secundum suam voluntatem!

— Я удивлен, Ваше Преосвященство — вкрадчиво заметил помалкивавший до сиих пор Емелин — как столь мудрый и опытный священнослужитель, как вы мог перепутать божий промысел с дьявольскими кознями?

— Что вы хотите этим сказать, сын мой?

— Судите сами, святой отец — пожал плечами Алексей — разве человек, не является творением божьим? Причем, лучшим и любимым его творением.

— Лучшим ли? Id est? — с сомнением покачал головой отец Бонифатий.

— Без сомнения. Ведь, как известно, прародитель рода человеческого Адам был последним из того, что Всевышний сотворил в этом мире, ну если не брать его жену, но она создана из ребра Адамова и посему в расчет ее можно не принимать. Соответственно, трудясь не покладая рук без малого в течение недели, Господь, уже имея колоссальный опыт предыдущих творений, самые удачные свои изделия создал именно на шестой день. Не так ли? Ваше Преосвященство, вы улавливаете суть моих рассуждений? — Емелин обвел взглядом притихший зал и дождавшись неуверенного кивка епископа, торжественно продолжил — так возможно ли, чтобы Бог в доброте и мудрости своей, сам стремился уничтожить, созданное им ценой таких усилий? Нет! Ни один разумный человек, а мы ведь с вами все люди разумные, дураков здесь нет, не так ли? Так вот ни один разумный человек, ни за что не поверит в такой бред. Только он — враг рода человеческого, стремясь стереть с лица земли все творения Господни, насылает на нас все эти несчастья: болезни, мор, неурожаи ну и все такое прочее. И нам, как честным христианам надлежит бороться с происками дьявола, дабы помешать козням нечистого.

— Но, как же всемирный потоп? Cara Dominus! — в полемическом задоре, забыв про свой сан, взвился со скамьи отец Бонифатий — ведь вы не будете отрицать, что именно Господь обрушил кару сию на головы прогневавших его людей?

— И дал возможность роду человеческому спастись — не раздумывая, ринулся в контратаку Алексей — вот так и нам, трудами нашими и молитвами, он дает возможность спастись, ограждая себя от бед и несчастий. Надо только не лениться и не скупиться, не трястись над презренным металлом, выполняя волю его, воздвигнув острог, подобно Ною, построившему свой ковчег.

Придавленный весом вываленных на него аргументов и совершенно не имеющий опыта теологических дискуссий бывший деревенский падре, а ныне, доморощенный епископ не сразу смог собраться с мыслями, чтобы хоть что-то возразить. А времени на размышления давать ему никто не собирался.

— Поскольку строительство карантинного острога является делом не только полезным для города и княжества, но и, без всякого сомнения, весьма богоугодным — добавил свое веское слово Ляшков — мы считаем, что и святая церковь должна посодействовать в этом благом начинании. Ну, скажем, оплатив наем артелей строителей, по одной от каждой конфессии. В то время как остальные будут участвовать, поставляя строительные материалы и продовольствие для работников. Не думаю, что это будут какие-то запредельные и неподъемные для всех присутствующих затраты. Не так ли святой отец?

— Кхм — здоровенный бородатый детина, в рясе православного священнослужителя, к которому собственно и обращен был последний вопрос нахмурил брови, недовольно пожевал губами и после нескольких секунд размышления решительно заявил — люд православный от мора уберечь, дело благое, а десяток, другой трудников подрядить, ущерб не велик. Будь по твоему слову княже.

— Аmen! — поспешил добавить, не желающий отставать от конкурента, католик — необходимая сумма будет выделена Ваше Величество. In nomine Dominus!

— Итак, господа — подводя итог дискуссии, объявил Вольф — объявите свое слово.

— Теряешь хватку — воспользовавшись небольшим перерывом, пока "лучшие люди" обсуждали между собой принимаемое решение, негромко заметил Егор, полуобернувшись к приятелю — твое счастье, что Коперник промолчал, он бы тебя вообще под орех бы разделал. И так, какой-то полуграмотный сельский священник едва не отправил тебя в нокаут. Всего одной фразой.

— Ну, не отправил же — беззаботно отмахнулся Алексей — а против Николая я бы конечно не устоял. Дипломированный богослов шутка ли, ага попробуй-ка с ним потягайся. На фиг, на фиг такое счастье.

— Хорошо то, что хорошо кончается — подытожил Ляшков — как думаешь, проголосуют?

— Куда они денутся? — хмыкнул Емелин — вот увидишь. Святых отцов мы убедили — это раз, еще как минимум два голоса: мой и Фридриха у нас уже есть — это два, за нами однозначно подтянутся "нейтралы" — это три. Вот тебе уже треть голосов. Как только ты их получишь, "коалиции" наперегонки начнут высказывать свое единогласное "одобрямс". Потому, что тот, кто проголосует "за", и войдет в победившее большинство, будет иметь лишнюю возможность заработать у тебя дополнительный "балл репутации" и лишний шанс макнуть мордой в грязь проигравшего соперника.

Егору оставалось только согласиться со своим рассудительным и весьма "подкованным" во всех этих подковерных интригах другом, и по совместительству главным "безопасником" княжества. Действительно в городском совете Форта Росс, как и во всяком уважающем себя парламенте со временем образовались свои партии и коалиции, и соперничество между этими группировками развернулось весьма нешуточное. До кровопролития и обоюдного таскания за бороды дело, конечно, не дошло, но плести интриги и устраивать друг другу мелкие пакости "лучшие люди" княжества не стеснялись.

Емелинский прогноз оказался точен, как еще не созданные в этом мире швейцарские часы. Решение о строительстве карантинного острога на острове Безымянный, том самом, который в нашем измерении называется Губернаторским, было принято прижимистыми толстосумами хотя и без особого восторга, но, тем не менее, единогласно.

— Итак, господа — дождавшись одобряющего кивка Ляшкова, Алексей окинул довольным взглядом, притихший при первых же звуках его голоса зал — рад, что вы приняли правильное решение. А теперь я хотел бы поговорить о вещах более приятных. В мастерских нашего университета созданы действующие, опытные образцы механической прялки и ткацкого станка, с возможностью работы от водяного, а в самом ближайшем времени и парового привода, которые позволят в несколько раз увеличить количество и качество производимой ткани. Что позволит нам не только обеспечить строительство собственного флота и удовлетворить внутренний спрос, но и со временем, получив доступ к более дешевому сырью потеснить на этом рынке европейских производителей. Дело это новое, но обещает быть весьма прибыльным, для тех, кто не побоится вложиться в него и приобрести долю в новых мануфактурах. Подумайте об этом и примите верное решение. Количество паев ограничено, а потому я жду только до вечера.

Надо сказать, что второе предложение было принято Новоросскими богатеями куда более благосклонно. Уж больно привыкли они к тому, что любая техническая новинка, предложенная "попаданцами" влекла за собой значительное увеличение барышей.

Дальнейшее заседание вылилось в обсуждение различных мелких городских забот и проблем, которые нашим героям были совершенно не интересны, и вполне могли решиться без их участия. Тем не менее, строго блюдя ими же самими установленный в свое время порядок заседания, друзья вынуждены был проскучать все мероприятие до самого "финального свистка". Все когда-нибудь приходит к своему логическому завершению и промитинговав еще примерно около часа "отцы основатели" наконец угомонились и постановили разойтись с миром. Впрочем, удалось это далеко не всем.

— Герр Кугель, герр Циммер, а вас я попрошу остаться — подал голос Емелин, когда члены совета почтительно раскланявшись, уже направлялись к выходу — Фридрих, где государь мог бы спокойно, без лишних ушей перекинуться с этими господами парой слов?

— Нет ничего проще — понятливо кивнул Вольф — мой рабочий кабинет полностью к вашим услугам. Я побеспокоюсь, чтобы никто вам не помешал.

Было очевидно, что помещение, любезно предоставленное бургомистром для воспитательной беседы, вовсе не было приспособлено для приема большого числа гостей. Мебель, хотя и довольно дорогая, привезенная на заказ из Европы, особым разнообразием не отличалась. Громоздкое, роскошное, хотя и не очень удобное кресло, небольшая конторка из красного дерева и бронзы и большой сундук, служивший хранилищем различных документов, вот, пожалуй, и все.

В кресле, как и следовало ожидать, уселся сам Ляшков, Емелин довольно сносно разместился на сундуке, а оба почтенных негоцианта оказались в положении нашкодивших учеников, вынужденных стоять перед грозным оком, строго учителя. Некоторую нервозность создавала и массивная фигура Валдиса, который скрестив руки на груди, застыл у входа, позади слегка растерявшихся купцов, полностью его перекрывая своей широкой спиной.

— Итак, господа. Вы, наверное, догадываетесь, о чем я хотел поговорить с вами без лишних ушей? — после слегка затянувшегося, напряженного молчания начал Егор.

— Теряемся в догадках ваше величество — почтительно поклонился Кугель. Его компаньон лишь согласно закивал головой, боязливо оглядываясь на невозмутимую, монументальную фигуру Ляшковского телохранителя.

— Уважая ваш возраст, положение и заслуги, господа, я бы не хотел, отчитывать вас как проказливых школяров в присутствии остальных членов совета. Однако, закрывать на чинимые вами безобразия глаза я тоже не могу.

— Но, Ваше Величество... — начал, было, купец, но Егор прервал его повелевающим жестом.

— Не буду разводить долгих политесов господа. Сегодня мной изданы два новых указа. Первым из них я разрешаю приказчикам казенных факторий скупать у населения кленовый сахар по твердой цене. Вы, что-то хотели сказать, герр Кугель?

— Но, государь! Осмелюсь напомнить о договоре...

— Если мне не изменяет память, соглашением, заключенным пять лет назад в замке Грюненбург, за вами закрепляется право монопольной торговли сахаром в Старом Свете, но, не более того. Никакого нарушения данных мною ранее обязательств я здесь не усматриваю. Приобретенный моими приказчиками товар будет перепродан вам с самой минимальной накруткой, кроме того, господа, никто не мешает вашим людям заинтересовать производителя более выгодным предложением. Вторым же указом ужесточается наказание за нарушение государственной монополии на вывоз пушнины. Отныне не только товар, но и суда, в трюмах которых обнаружится контрабанда, будут конфискованы, а их владельцы вынуждены будут уплатить солидные штрафы. Заметьте, не капитаны и команды, а именно владельцы.

— Но Ваше Величество — взмолился Циммер — можем ли мы нести ответственность за действия других. Ведь любой нанятый мной или моим компаньоном работник может оказаться бесчестным негодяем, который в силу своей глупости или жадности совершит поступок, грозящий нам, честным торговцам, огромными убытками или даже полным разорением!

— Поэтому я рекомендовал бы вам герр Циммер, ну вам, Ганс, тоже, повнимательней следить за вашими подчиненными, дабы своими неосмотрительными поступками они не ввергли вас в серьезные убытки и прочие неприятности. Видите ли, мы вкладываем слишком много сил в укрепление экономики и безопасности нашего княжества, чтобы позволить какому-нибудь бесчестному негодяю, как вы совершенно верно заметили, в силу своей глупости или тем паче жадности разрушить плоды наших усилий — Ляшков окинул оценивающим взглядом озадаченные физиономии коммерсантов — надеюсь, мы друг друга поняли. Я вас больше не задерживаю господа, и подумайте хорошенько над моими словами.

— Ну вот — заметил Емелин, когда за почтенными торгашами захлопнулась дверь — нажили мы с тобой себе скрытую оппозицию. Жди теперь пакостей.

— Думаешь, будут гадить?

— Конечно. Не те люди, чтобы молча проглотить обиду. А обидели мы их не шутейно, по самому больному месту считай, по кошельку ударили. Ну, на то и щука в пруду, чтобы карась не дремал. Мы с Валдисом за ними присмотрим. Ты ночевать то у нас будешь?

— У вас конечно — пожал плечами Егор — мою-то резиденцию пока еще не достроили.

— Тогда за ужином увидимся — кивнул Алексей, поднимаясь с сундука и направляясь к выходу — пойду я пожалуй, встреча у меня одна интересная назначена. С большими перспективами.

Едва успел Емелин покинуть кабинет, как на пороге появился Фридрих.

— Разрешишь зайти? Не помешаю?

— Заходи дружище. В конце концов, это же твои апартаменты — махнул рукой Егор. Вольф, на правах старого друга и в какой-то степени наставника входил в довольно узкий круг людей, которым неофициальной обстановке, разрешались некоторые вольности в обращении. Но это были те самые люди в преданности и надежности, которых Ляшков был уверен.

— Похоже, ты чем-то очень сильно расстроил наших толстосумов — ворчливо заметил бывший грюненбургский начетник — на мой взгляд, тебе стоит быть с ними поосторожнее. Я всегда говорил, что зря ты так приблизил к себе этого ганзейца. Многие в совете полагают, что Кугель имеет на тебя слишком большое влияние, а он всеми силами старается это убеждение поддержать. А может и действительно, сам так считает. Уж не знаю, о чем вы тут говорили, но, похоже, он сильно разочарован.

— Тем более, просто необходимо было поставить его на место — отмахнулся Егор — вряд ли стоит ожидать чего-то серьезного: интриги, небольшой, тихий саботаж, да недовольное ворчание по углам, я думаю это максимум, чего нам следует опасаться. Парни за этим присмотрят.

— Это правильно — кивнул Вольф — я со своей стороны тоже пригляжу за этими прохвостами. Да и в совете буду больше поддерживать партию Титова, чтобы влияния им поубавить.

— Вот видишь — улыбнулся Ляшков — кого бояться, если со всех сторон я окружен преданными друзьями.

Распрощавшись с Фридрихом, он, сопровождаемый своим бессменным телохранителем, поспешил покинуть здание ратуши. Суетной день уже заканчивался, а неотложных дел у Новоросского правителя еще оставалось много, и стоило поспешить, с ними разобраться, чтобы на завтра можно было спокойно возвращаться на Княжью горку.

ГЛАВА 11 Венецианский пасьянс.

Гостей, в просторном, трехэтажном доме, расположенном на набережной одного из каналов вдоль и поперек разрезающих кварталы залитого ярким средиземноморским солнцем и обдуваемого теплыми ветрами Адриатики, большого, богатого города, сегодня не ждали. Впрочем, ждать кого-либо в этом доме перестали уже давно, с тех пор как обрушились на его хозяина одна за другой многие беды и несчастья. Сначала в битве при Лепанто сражаясь с турками под началом Агостино Барбариго погиб, не успев обзавестись потомством, старший сын. Два года назад, оставив на попечение отца молодую жену и ребенка, ушел на двух кораблях за товаром и не вернулся, младший. С тех пор коммерческие дела шли все хуже и хуже, перестали навещать друзья и торговые партнеры, потом разбежались в поисках более щедрых покровителей, многочисленные некогда клиенты. Но еще оставалась надежда, что не все потеряно, дела еще можно было поправить, ведь оставался тот, ради кого еще можно было бороться, маленький внук и наследник.

Последним ударом, окончательно подкосившим некогда успешного венецианского торговца шелком, стало несчастье, случившееся около месяца назад с его невесткой и малышом, его последней надеждой. С тех пор и поселились в доме Алдо Грассо тоска и уныние.

Тем неожиданней был этот ранний, утренний визит.

— Синьор. Вас желает видеть какой-то человек — старый раб — черкес, купленный некогда на рынке в Стамбуле, один из немногих еще оставшихся нераспроданными слуг, просунул голову в приоткрытую дверь в кабинет.

— Какого черта ему от меня надо? — недовольно прорычал хозяин апартаментов, среднего роста, полный и уже порядком обрюзгший мужчина лет пятидесяти — скажи ему, пусть убирается к дьяволу. Я никого не принимаю.

— Но он сказал, что хочет поговорить о вашем сыне.

— Что? О моем сыне? — лицо толстяка побагровело от негодования — хорошо, пусть зайдет. Но если он один из этих мерзавцев, клянусь распятьем, я лично выпотрошу его как свинью.

Вошедший в кабинет был одет как средней руки торговец или ремесленник, но походка и манера двигаться выдавали в нем человека, которому долгое время довелось провести на шаткой корабельной палубе.

— Кто вы, и что, черт возьми, вам от меня надо? — смерив вошедшего взглядом, недовольно поинтересовался Грассо — говорите или убирайтесь прочь.

— Ну, того, кто впервые за два года принес вам хорошие известия, вы могли бы встретить и повежливее — невозмутимо улыбнулся незнакомец — кто я совершенно неважно. Важно то, зачем я к вам пришел.

— Вы сказали, что хотите поговорить о моем сыне? А теперь утверждаете, что принесли мне хорошие известия? Что это значит? — в голосе старика затеплилась надежда.

— Ваш сын Андреа, жив.

— Как? — ошеломленный этим известием, Грассо с размаху опустился, на жалобно скрипнувший под его весом, стул — как это возможно?

— Я думаю, вот здесь вы все прочтете сами — нежданный гость протянул лист бумаги.

— Что это? Письмо? — несчастный Алсо схватил его трясущимися рукам, принялся читать.

На некоторое время в кабинете воцарилась полная тишина. Его хозяин плача от счастья, беззвучно шевеля губами, буквально поглощал написанные ровным аккуратным подчерком строки, а незнакомец, без всякого приглашения усевшись напротив, невозмутимо рассматривал обстановку.

— Да это его рука. Святая дева Мария я благодарю тебя! Он действительно жив! Благодарю вас синьор. Вы только что вернули мне жизнь — воскликнул Грассо, дважды перечитав послание, затем лицо его омрачилось — Андреа пишет, что пока не может вернуться и хотел бы, чтобы жена и сын приехали к нему...

— Да у меня есть возможность переправить к вашему сыну его семью. Поэтому я хотел бы видеть донну Клэретту, для нее у меня тоже есть послание.

— Увы, к моему величайшему несчастью, это невозможно — горестно покачал головой толстяк.

— Вот как? — удивленно поднял бровь его гость — и в чем же причина?

— Дело в том, что некоторое время назад моя невестка и ее сын похищены моими недругами.

— Так — ведший себя до той поры спокойно и расслаблено незнакомец насторожился и весь подобрался как перед прыжком — расскажите подробнее. Кто эти люди и что им нужно от вас? Они требуют денег7

— Ах, если бы только это — покачал головой Грассо — клянусь я не пожалел бы последних грошей, только, чтобы вернуть своего единственного внука. Но, увы, негодяи — мои конкуренты Джентиле. И им нужно все. Мои связи, мои склады и корабли, и в конце концов, полное исчезновение нашего рода с лица земли. Так, что боюсь, что даже если я отдам им все, что имею, семью Андреа они не вернут. Скорее, продадут их проклятым сарацинам.

— Вы обращались к властям?

— Да. Но этот род слишком богат и пользуется большим влиянием в гильдии. Кроме того, у них есть могущественные покровители в Совете Десяти. А я остался совершенно один! Меня просто обвинили в том, что я оговариваю достойных людей, и посоветовали заткнуться, если не хочу ответить за клевету.

— Вы говорите, виновники всех ваших бед это Джентиле? — задумчиво побарабанив пальцами по столу, прервал затянувшееся молчание незнакомец — где я могу их найти?

— Их дом находится в квартале Дорсодуро — в потухших глазах Грассо загорелся огонек надежды — вы хотите помочь мне? Вы сможете мне помочь? Но почему?

— Видите ли, синьор. Ваш сын и я служим одному и тому же нанимателю. И этому господину очень не нравится, когда обижают людей, находящихся под его покровительством. Кроме того, у меня приказ. Я должен доставить ваших невестку и внука к мужу и отцу. А приказы у нас принято выполнять быстро и точно.

— Благослови господь вас синьор, и вашего доброго нанимателя — с дрожью в голосе отозвался несчастный торговец — но через два дня я должен дать ответ похитителям. Что я должен им сказать?

— Сделайте вид, что готовы согласиться на все их условия, но не давайте окончательный ответ, постарайтесь протянуть время. Да, и скажите, что не будете подписывать никаких документов, пока не увидите своих близких живыми и невредимыми. Думаю, дня три — четыре мне будет достаточно.

— Но, что вы собираетесь предпринять?

— Это мое дело. Ваше, ждать инструкций, которые доставит вам мой человек. Ну а пока, всего доброго синьор — незваный гость распрощался и покинул кабинет Грассо, оставив его хозяина в глубоких сомнениях и с надеждой ожидать будущего.

* * *

Через несколько часов мощеная камнем дорога привела венецианского агента службы государственной безопасности Великого княжества Новоросского Паоло Марино в северное предместье города, туда, где крестьянские домишки и загородные поместья горожан большую часть года утопают в зелени садов и виноградников, а горизонт закрывают белые шапки Альпийских гор.

Въехав в ворота одного из таких поместий, чьи жилые и хозяйственные постройки спрятались за высокой оградой из белого камня, Паоло спешился, бросил поводья рослому, чернокожему привратнику и поспешил в дом.

— Азиз — обратился Марино к встретившему его в просторном зале второму африканцу, огромному настолько, что высокий и крепкий привратник казался рядом с ним худосочным подростком — синьор Росси у себя?

— Да, синьор Джанни ждет — важно кивнул Азиз, исполняющий в поместье роль дворецкого и одновременно начальника охраны — приказал, как только вы появитесь, сейчас же быть у него.

— Хорошо — кивнул Паоло и скинув плащ, быстрыми шагами прошел в кабинет руководителя сети новоросской разведки в Италии, лейтенанта госбезопасности Яниса Ливо.

— Привез? — с истинно прибалтийской невозмутимостью встретил он своего подчиненного — почему так задержался?

— Нет — отрицательно мотнул головой итальянец — семья нашего человека находится в руках врагов его отца.

— Вот как? Кто такие и чего же они хотят?

— Старик уверяет, что похитители — семья Джентиле. И хотят они только полного уничтожения своего торгового конкурента. На меньшее, эти мерзавцы не согласны.

— Джентиле, Джентиле — задумчиво пробормотал Ливо — торговцы шелком. Хм. Достаточно влиятельное семейство.

— Я взял на себя смелость намекнуть Грассо на возможность вмешательства с нашей стороны — поспешил добавить Марино — и даже предпринял кое-какие шаги.

— Ну, в любом случае, приказ должен быть выполнен — после недолгих размышлений заметил лейтенант — итак, Паоло, что ты уже успел предпринять?

— "Трактирщик" направит к нужному нам дому людей "Весельчака". Завтра к вечеру будет информация о распорядке дня и привычках его обитателей.

— А если кто-то из них попадется? Могут выйти на нас?

— Исключено. С ворами работает только "Трактирщик". А он в свою очередь понятия не имеет о заказчике и в случае провала может дать только описание моей внешности.

— Это уже само по себе плохо — недовольно покачал головой Янис — ладно, дальнейшие действия будем планировать по результатам наблюдения. Пока можешь идти отдыхать.

* * *

Как обычно в ранний, утренний час просторный зал таверны "Веселый моряк" был пуст и тих. Только две служанки, сварливо перебраниваясь, отскабливали заляпанные жиром и залитые дешевым вином и пивом столы и лавки, здоровяк "вышибала" мирно дремал на массивном табурете у входа, да хозяин заведения, низенький, неопрятный толстячок с вечно красным, мясистым носом и жуликовато бегающими глазами негромко беседовал у стойки с высоким, худощавым, подвижным, как ртуть мужчиной, неопределенного возраста.

— И чего же опять хочет этот твой заказчик, Карлуччио? — недовольно бурчал собеседник хозяина таверны — мои люди уже собрали для него всю информацию, какую только возможно получить за столь ничтожный отрезок времени. Теперь я хочу получить за это деньги. Пока, что ты передал мне только половину обещанной суммы.

— Подожди Марио, не кипятись — поспешил успокоить его толстяк, плюхнув на стойку приятно звякнувший, кожаный мешочек — вот твое серебро. Но ты ведь не откажешься подзаработать в два раза больше? Обтяпаешь одно небольшое дельце и можешь быть уверен, что та маленькая, но симпатичная вилла, о покупке которой ты ведешь переговоры уже почти месяц, будет твоей.

— Знаешь, мой излишне любопытный, и чрезмерно упитанный друг — кошель исчез под плащом главаря бандитской шайки его черные, глаза нехорошо сузились — иногда мне кажется, что ты слишком зажился на этом свете.

— Но Марио — испуганно заблеял трактирщик — ты же знаешь...

— Ладно, Карлуччио, успокойся — вдруг улыбнулся "Весельчак", дружески похлопав по плечу внезапно побледневшего собеседника — ну кто же будет резать курицу, несущую золотые яйца. Итак, что я должен сделать?

— Хозяева дома, за которым следили твои парни, насильно удерживают одну важную донну и ее маленького сына. Если тебе удастся выкрасть их целыми и невредимыми, а потом передать представителям нашего таинственного благодетеля, он щедро заплатит.

— Очень большой риск — покачал головой разбойник — потом придется надолго залечь на дно. Сколько?

Услышав озвученную толстяком сумму, он некоторое время задумчиво барабанил пальцами по трактирной стойке, затем решительно кивнул:

— Хорошо, пузан. Я согласен. Но задаток вперед.

— Ты обижаешь меня Марио — скорбно покачал головой трактирщик — разве я когда-нибудь тебя обманывал?

— Ну, что ты — направляясь к выходу, подмигнул ему "Весельчак" — ты же не настолько глуп и безрассуден.

Дело было без сомнения очень опасным, а Марио, будучи главарем шайки из двух десятков отпетых головорезов, и ловких карманников, уже не первый год орудовавших на улицах Венеции и в ее окрестностях, в определенных кругах слыл человеком весьма разумным и осторожным. Но сумма, предложенная неизвестным нанимателем, задания которого банда выполняла уже не первый раз и нежелание ссориться со столь щедрым работодателем, могущим быть весьма полезным и в дальнейшем, все-таки сыграли свою роль, и "Весельчак" решительно взялся за дело.

Атаман не случайно выбрал раннее воскресное утро для претворения в жизнь своего хитроумного плана. Едва только колокол на ближайшей церкви призвал богобоязненных прихожан на утреннюю молитву, празднично разодетый синьор Джентиле с "чада и домочадцы", в сопровождении слуг и незаметно "присевших ему на хвост" самых младших и шустрых членов разбойничьей шайки отправился на утреннюю, воскресную мессу. Это послужило своеобразным сигналом для наиболее боеспособной части банды. Полдюжины крепких молодцов в масках, скрывающих лица и длинных плащах, заняли позиции в небольшом, глухом переулке, у входа, которым обычно пользовалась прислуга.

Ожидание длилось недолго. Не прошло и двадцати минут, как небольшая, но добротно сколоченная из толстых дубовых досок дверь отворилась. Возможно, если бы появившийся на пороге охранник больше внимания уделял своим обязанностям, а не прелестям вышедшей следом, направлявшейся на рынок, кухарки, он смог бы заметить притаившуюся в тени высокой, глухой стены соседнего дома угрозу. Но не случилось. А разбойники, между тем, зря времени не теряли. Их действия были стремительны. Не прошло и минуты, как они, втащив в полутемный коридор оглушенного сторожа и безуспешно пытающуюся кричать и трепыхаться девицу, быстро связали их, и заткнув рты кляпами, закрыли в каком-то чулане. А затем, разбившись на пары, разбежались по всему дому, попутно нейтрализуя ударами дубинок, связывая и запирая в комнатах немногочисленных, совершенно не ожидавших столь дерзкого нападения слуг.

— Быстрее парни, быстрее, обшарьте здесь все — распоряжался действиями своих подчиненных "Весельчак" — и помните, никого не убивать. Мне нужна только женщина и ребенок. Никакой крови. И упаси вас Господь взять в этом доме хоть ломаный медяк. Лично шкуру спущу. Сделаем все чисто мальчики, тогда им нечего будет нам предъявить.

Упорные поиски быстро увенчались успехом. Вскоре, Марио оказался перед запертой снаружи дверью на третьем этаже. Лязгнул отпираемый засов.

— Ну, и что тут у нас? — поинтересовался атаман, переступая порог и с любопытством оглядывая убранство комнаты и сидящую в углу перепуганную женщину, прикрывающую собой настороженно поблескивающего глазенками мальчишку лет пяти — так, так, так. Доброе утро, сеньора. Вы даже не представляете, как я рад вас видеть. Ну, ну. Не стоит меня так бояться. Вот, прочтите это послание. Только прошу вас поторопиться. Иначе, вернутся ваши пленители, и тогда все закончится очень печально.

Женщина дрожащими руками взяла протянутый ей листок бумаги и принялась читать.

— Это письмо от моего мужа. Он жив? Ах да, что же я говорю? Конечно же он жив! Где он? Вы видели его? ...

— Синьора, я знать не знаю вашего мужа и не видел его никогда в жизни — нетерпеливо оборвал ее расспросы "Весельчак" — но мне щедро платят за то, чтобы я вытащил вас отсюда и переправил в безопасное место. И дьявол меня забери, я намерен заработать эти деньги. Поэтому, умоляю вас, оставьте свои вопросы для тех, кто способен на них ответить и собирайтесь!

Несчастная пленница начала в отчаянии метаться по комнате хватая то одну, то другую вещь, не в силах сразу сообразить, что следует взять с собой.

Марио некоторое время наблюдал за ее суетой, а потом плюнул на все и решительно взял дело в свои руки. Его люди просто схватили женщину под руки, невзирая на все ее возражения, вытащили на улицу и усадили в ожидавшую у причала гондолу.

Дальнейшее путешествие для Клэрреты Грассо превратилось в сплошную череду бесконечных пересадок с одной лодки на другую, петляний по узеньким городским улицам и сменами совершенно одинаковых, из-за скрывающих лица и фигуры масок и плащей, безмолвных словно призраки, сопровождающих.

В себя она пришла уже за городом, на дороге, ведущей в Зальцбург. Очередной проводник — призрак исчез, скрывшись за стволами, высаженных вдоль обочины олив. Перепуганные, и ничего не понимающие женщина и ребенок осталась одни у дверцы запряженной четверкой лошадей кареты, возле которой неторопливо прогуливался высокий, закутанный в плащ мужчина.

— Андре? — с робкой надеждой в голосе окликнула она.

Мужчина обернулся. Увы, из-под низко надвинутого на лицо капюшона на донну Клэретту смотрели глаза совершенно незнакомого человека.

— Здравствуйте синьора Грассо — учтиво поклонился незнакомец — рад видеть вас и вашего сына в добром здравии и безопасности.

— Кто вы и где мой муж?

Ответить незнакомец не успел. Дверца кареты широко распахнулась, и из нее выбрался синьор Грассо.

— Дочь моя! Мальчик мой! Наконец-то! — возопил он, утирая платком мокрое от слез радости лицо и с прытью неожиданной для его грузной фигуры бросился обнимать невестку и внука — как я счастлив. С вами все в порядке? Эти мерзавцы не сделали вам ничего дурного?

Кажется, только оказавшись в объятьях единственного родного человека, несчастная женщина, наконец, поверила в свое чудесное спасение, и в свою очередь, залившись слезами, сбивчиво начала рассказывать о своих злоключениях.

Неизвестно, сколь долго могли продолжаться периодически прерываемые рыданиями словоизлияния давно не видевшихся родственников, если бы не вмешался Паоло, чуть ли не силком усадивший донну Клэретту и ее малыша в карету, где все уже было подготовлено для долгого и относительно комфортного путешествия практически через всю Европу.

— Я очень признателен синьор за участие в делах моей семьи— как только громыхающий колесами по брусчатке построенной еще древними римлянами дороги громоздкий экипаж скрылся из виду, вся сентиментальность тут же слетела с господина Грассо, и перед собеседником предстал сугубо деловой человек — признаться я до последнего момента не верил, что ваш план сработает. Скажите, чем я могу быть полезен лично вам и вашему могущественному нанимателю?

— Не стану скрывать синьор — кивнул головой новоросский разведчик — я рассчитываю на дальнейшее обоюдовыгодное сотрудничество. Нам бы очень пригодилась ваша помощь в некоторых вопросах. Клянусь, наша совместная деятельность никоим образом не будет вредить интересам Венецианской республики.

— Плевать я хотел и на республику, и на всех ее дожей вместе взятых — с горячностью, свойственной людям с южным темпераментом, возразил почтенный торговец шелком — важно то, что мы можем быть полезны друг другу. И если мой Андреа, между прочим, далеко не глупец, выбрал службу у вашего господина, значит и для меня будет честью оказать ему те услуги, которые только в моих силах. Отныне я ваш самый верный союзник и помощник.

ГЛАВА 12. В которой, герои занимаются важными делами.

В то же самое время, пока в далекой Европе, в нагретой не по осеннему жарким, средиземноморским солнцем Венеции, происходили описанные нами выше события, на другом краю света, в засыпаемом снегом и пронизываемом промозглым океанским ветром Форте Росс, состоялся разговор, имеющий к ним непосредственное отношение.

Заседание городского совета закончилось уже почти в сумерках. Выйдя из жарко натопленного помещения ратуши под сыплющийся мелкой крошкой с белого неба снег, Алексей глубоко вдохнул пахнущий морем прохладный воздух. Справа сквозь мельтешение снежинок проступала серая громада каменного вала Южного форта с приткнувшимся к ней длинным, одноэтажным строением центрального госпиталя, некогда бывшего казармами городового полка. Слева высился комплекс зданий университета, включавший в себя учебный корпус, обширное подворье с лабораториями, мастерскими, типографией и жилые флигели, служившие местом обитания для немногочисленных пока студентов и преподавателей. Зябко поежившись, Емелин плотнее закутался в теплый, подбитый мехом плащ и решительно зашагал через начинающую покрываться сугробами площадь к виднеющемуся сквозь метель огоньку. Благо идти пришлось недалеко, метров сто и вот он уже оббивает снег с башмаков о ступени освещенного масляным светильником крыльца здания министерства внутренних дел и государственной безопасности.

Выслушав доклад дежурного офицера, и передав в руки слуги мокрый плащ, Алексей прошел в кабинет, встретивший хозяина уютным теплом протопленного камина и заваленным ворохом требующих немедленного рассмотрения документов, столом.

— Да? — резкий стук в дверь заставил оторваться от работы.

— Господин полковник. Сержант Грассо прибыл по вашему приказу — на пороге, вытянувшись по стойке "смирно", застыл молодой человек в черном мундире госбезопасности.

— Проходите сержант, присаживайтесь — Емелин указал на кресло напротив, дождавшись пока подчиненный, разместится в нем, продолжил — итак, Андреа Грассо 1482 года рождения. Уроженец Венеции. На службе в органах госбезопасности княжества с 1503 года. После окончания специальных курсов произведен в чин сержанта, по результатам осенней кампании против каюгов, награжден серебряной медалью "За храбрость" и удостоен лично благодарности Его Величества за верную службу. Я ничего не упустил?

— Нет, господин полковник — подскочил сержант — все верно.

— Сидите. Не надо подпрыгивать при каждом обращении — остановил его Алексей и продолжил — прекрасно владеете оружием, вполне сносно изъясняетесь на четырех языках.

— На пяти, господин полковник.

— Да, действительно — кивнул Емелин — что же, весьма достойная характеристика. Скажите Андре, у вас есть какие-то просьбы, пожелания ко мне как к вашему начальнику?

— С тех пор, как три года назад, вы избавили меня от печальной участи раба на галерах проклятых мавров, и превратили из жалкого, безропотного скота, обреченного на медленную, мучительную смерть, снова в свободного человека, я поклялся служить нашему Государю и вам господин полковник верой и правдой — поднял голову Грассо — и надеюсь, за все это время не совершил ничего заслуживающего упрека или порицания. Что же касается просьб, с тех пор как, вы отдали распоряжение переправить в Форт Росс мою жену и сына, у меня нет других пожеланий. Благодарю вас синьор!

— Не стоит благодарностей — отмахнулся Алексей — долг офицера госбезопасности, в соответствии с принятой присягой: верно и преданно служить нашей с вами новой родине и своему Государю. Мой же долг, как руководителя, кроме всего прочего, еще и обеспечить безопасность и благополучие семьей наших сотрудников. Поэтому, по достижению предусмотренного законом возраста вашему сыну, равно как и другим детям, я полагаю, в будущем, они у вас появятся? Так вот вашим детям будет предоставлена возможность бесплатного получения начального, а затем и высшего образования. Ну, а положенное сержанту госбезопасности жалование будет аккуратно выплачиваться госпоже Грассо, чтобы во время вашего отсутствия она ни в чем не испытывала нужды. Впрочем, перед убытием на очередное задание вы еще увидитесь с ними и сможете обговорить все эти вопросы и принять участие в их обустройстве. Кроме того, нашим людям в Венеции поставлена задача присмотреть за вашим отцом и в случае необходимости оказать ему всю возможную помощь, естественно, не озвучивая ее источника.

— Еще раз благодарю вас, господин полковник. Клянусь, я отслужу... — горячо воскликнул обрадованный сержант.

— Отслужите — согласно кивнул Алексей — слушайте и запоминайте. Вы, отправитесь в Гамбург. Оттуда доберетесь до Генуи. Найдете торговца медью Джузеппе Пальцонне. Он организует переправу в Испанию. Дальнейшая ваша задача попасть на любое судно, идущее на Эспаньолу. По прибытию на остров, легализуетесь. Вы умны, предприимчивы, получили хорошее образование и воспитание, одним словом имеете достаточно высокие шансы занять неплохую должность. Нас интересует любая информация, о военном и экономическом потенциале Вице — королевства, всех более-менее влиятельных персоналиях, планах на дальнейшую колонизацию Нового Света, ну и все, что вам покажется любопытным. Кроме того, перед отправкой, вам будет дополнительно предоставлен список лиц, представляющих особый оперативный интерес.

— Способ связи? — коротко поинтересовался агент.

— Вот с этим сложнее. Предлагаю следующий канал передачи информации. Этим летом из испанских колоний к нам приходили несколько купеческих судов. Нам удалось наладить взаимовыгодные торговые взаимоотношения, поэтому в будущем году мы вновь ожидаем их прихода. Рассмотрите вариант вербовки связника среди членов команд. У владельца портовой таверны "Атлантика" в Форте Росс, ваш человек должен будет оставить посылку: "для дядюшки Юстаса". Будет это бутылка с вином, либо корзина с экзотическими фруктами, либо что-то еще, варианты на ваше усмотрение. Возможно использование связника без вербовки, "втемную", это позволит исключить любые личные контакты с ним.

— Моя легенда?

— Особо мудрить не будем. Поедете под своим собственным именем. Исключим из вашей подлинной истории лишь все, что связано с пребыванием в Новом Свете. Пусть вашими "вызволителями" из пиратского плена станут, ну скажем, мальтийские рыцари. Итак, после освобождения, вы, убоявшись гнева отца за потерянные корабли и товары, не вернулись домой в Венецию, а некоторое время путешествовали по Европе, а теперь решили попытать удачи в испанских колониях. В качестве слуги и помощника, с вами поедет боец группы силового обеспечения. Кое-какими навыками оперативной работы он владеет, но сами понимаете у его подготовки несколько иная специфика, поэтому основная тяжесть по созданию разведывательной сети и сбору информации, как и ответственность в случае провала, полностью ложатся на вас. Время на дополнительную подготовку у вас есть. Вам все понятно, сержант?

— Да, господин полковник. Понимаю всю серьезность операции, благодарен за оказанное мне доверие и клянусь, я не подведу — подскочил со своего места Грассо.

— Хорошо. Можете быть свободны — дождавшись, когда за подчиненным закроется дверь, Алексей некоторое время пытался вчитываться в лежащие на столе документы, что, впрочем, при мерцающем, тусклом свете, даваемом оплывающими воском свечами в больших бронзовых канделябрах, получалось как-то слабовато.

— Нет, так работать невозможно. Долбаное средневековье! Так ведь и ослепнуть можно. Давно пора уже электричество изобрести, или хотя бы керосиновую лампу — глухо ругнулся себе под нос.

— Черт! — потрясенный простотой и гениальностью, внезапно пришедшей ему в голову мысли Емелин подскочил со стула, заметался по кабинету — это же так просто! Сляпать на коленке простейшее перегонное оборудование, наладить производство светильников.... Это ж какие деньжищи можно будет лопатой грести! Осталось дело за малым, организовать добычу, или поставку нефти.

От грандиозных коммерческих планов, начальство оторвал дежурный офицер, доложивший о приходе Ляшкова.

* * *

Когда задержавшийся для разговора с Фридрихом, Егор, окончательно разобравшись с делами, вышел на площадь, метель уже разбушевалась в полную силу. Видимость упала до такой степени, что дальше вытянутой руки уже невозможно что-либо было рассмотреть. Только сплошное мельтешение мелких, колючих снежинок, периодически швыряемых в лицо резкими порывами ледяного ветра, принесшего шторм откуда-то с северных широт Атлантики.

Какая-то тень внезапно, возникла откуда-то слева, материализуясь в размытые сумерками и метелью силуэт человеческой фигуры. Ляшков резко шагнул в сторону, выхватывая из ножен спрятанный под плащом клинок, но стоявший за его спиной Валдис стремительно метнулся к незнакомцу, обрушиваясь на него всем своим немаленьким весом.

— А-а-а — захрипело придавленное к земле тело — не убивай! Пощады государь! Милости прошу!

— А ну Валдис. Подними его.

Здоровяк телохранитель резким рывком вздернул пленника на ноги, встал рядом, продолжая прижимать к его горлу лезвие своего кинжала.

— Кто таков будешь, болезный? — поинтересовался Егор, разглядывая в свете горящего над входом в ратушу масляного светильника, вывалянного в снегу, взъерошенного мужичонку неопределенного возраста, заросшего почти до самых глаз густой, растрепанной бородой и копной давно немытых и нечесаных волос, в потертом, местами подранном и прожженном кожухе, подпоясанном новым замшевым поясом на котором висели ножны внушительного на вид тесака и некогда украшенных вышивкой и бахромой, а ныне сильно потертых и заношенных леггинах и мокасинах — и чего ты мил человек на людей бросаешься?

— Аникей я, Прохоров сын — мужик опасливо скосил глаза на оружие у своей шеи — не вели казнить государь. Видит Господь, не измышлял я супротив тебя. Серебром поклониться хотел. Богатством несметным.

— Серебром говоришь? — Егор окинул оценивающим взглядом непрезентабельный, бомжеватый "прикид" собеседника. На богатея, обладателя "несметных богатств" тот походил мало, но вот на человека, долгое время проведшего в диких и безлюдных местах, вдали от цивилизации, вполне. А это уже наводило на определенные мысли.

Предчувствия его, как говориться, не обманули. Беседа действительно получилась познавательной и взаимовыгодной для обеих "высоких, договаривающихся сторон".

Аникей и в родном Новгороде особо усидчивым человеком не слыл. Вел жизнь вольную, ни семьей, ни хозяйством себя не обременял, подряжался на временные работы в ватажки рыбаков или грузчиков на волоках, добывал зверя в лесу, пару раз хаживал и с ушкуйниками в земли Вятские и Прикамские. Заработанные деньги и воинскую добычу весело пропивал, прогуливал в компании таких же бесшабашных гультяев, и оставшись на мели, вновь находил способ заработать, не привязываясь надолго к какому-либо месту. Вдоволь нагулявшись по просторам Руси — матушки, решил наконец поискать удачи в землях заморских, о существовании которых узнал от знакомых ушкуйников.

Все-таки есть на свете категория людей, не созданных для оседлого существования. Вот и Аникей Прохоров, а именно так он был записан в паспорте, полученном сразу по прибытии в Форт Росс в местном отделении полиции, перебравшись в Новый Свет, своим привычкам не изменил. Отказался от предложенного ему земельного надела. Вооружившись: топором, ножом и старенькой пищалью, отягощенный одной лишь тощей котомкой с небогатым припасом, ушел в лес, где и зажил прежней, не всегда сытой, но зато, привольной жизнью. Охотился, рыбачил, благо дичи и рыбы было полно. Добывал и продавал купцам кленовый сироп, и меха, да и сам временами приторговывал всякой мелочевкой с туземцами, в чьих селениях иногда гостил во время своих странствий, заодно перенимая их обычаи и охотничьи ухватки. Так и бродяжничал, пока месяц назад, обустраивая временную стоянку под обрывистым берегом небольшой речушки, не обнаружил пару интересных камней, расплавившихся и оплывших в костре белым металлом. Смекалки и богатого жизненного опыта хватило, чтобы сообразить, что случайно наткнулся на обнажившуюся после обвала породы серебряную жилу.

Первой мыслью бродяги было утаить внезапно свалившееся на него богатство, но по здравому размышлению, от этой идеи пришлось отказаться. Даже при условии, что он сумеет выплавить какое-то количество драгоценного металла, сбыть его хоть сколько-нибудь выгодно и втайне от властей не получится, а нарываться на неприятности Аникей не хотел. Поэтому справедливо рассудив, что лучше синица в руках, чем журавль в небе, он отправился в столицу.

— Так, а ну, пошли за мной — выслушав своего непоседливого подданного, Егор принял решение моментально, едва только сообразив, о чем тот ведет речь.

Не успел Прохоров, ошеломленный таким напором опомниться, как Валдис ухватил его за шиворот, и вся троица стремительно рванула через площадь к огоньку, светящемуся над входом в здание княжеской госбезопасности.

В здание они не вошли, а влетели, буквально "на плечах", докладывающего об их приходе, дежурного безопасника, ворвались к подсчитывающему барыши от покорения неосвоенного еще рынка осветительных приборов, Емелину.

— Леха! Камера свободная у тебя найдется? — бросил Егор с порога удивленному приятелю.

— За что государь? Не погуби! — при этих словах Аникей ужом вывернулся из клешней державшего его Валдиса, рухнул на колени — нет за мной вины перед тобой!

— Тихо! — рявкнул на него Ляшков — чего развылся? Никто тебя губить не собирается! Ты где остановился в городе?

— В кабаке, у городской заставы.

— О находке рассказывал кому?

— Да что ты, государь. Как можно? Разве ж я без понимания.

— Вот. А теперь представь. Дам я тебе денег, ты упьешься, по пьяной лавочке сболтнешь кому-нибудь, а там один Бог ведает, что может случиться — объяснил Егор — а так предоставят тебе лучшую, еще раз повторяю, лучшую камеру, дадут харчей, самых лучших, от пуза. Вина, сколько душа пожелает и все за мой счет. Отоспишься, отъешься, отдохнешь под охраной, пока мы людей собираем и экспедицию готовим. Потом отведешь старателей туда, где серебро нашел, и все, свободен, как птица.

— Так-то, оно так, княже — почесал косматый затылок мужик — вот только...

— На, держи — Егор отвязал от пояса и протянул ему увесистый, звякнувший металлом кошель — здесь двадцать талеров. Еще тридцать получишь, когда дело сделаешь. Хватит?

— Благодарствую, государь — поклонился Аникей — хватит. Еще батюшка мой покойный сказывал: мол, от большого богатства и беды большие бывают. А на эти деньжищи мне почитай месяц пить, гулять можно и забот не ведать.

— Вот и ладушки — включился в разговор и хозяин кабинета — дежурный! Отведи гостя в лучшее помещение и обеспечь всем необходимым. Всем, что попросит. Да, и на завтра организуй ему баньку и цирюльника, а то видать долго по лесу бродил, сам на лешего стал похож.

— Банька, то хорошо. А, что и женку гулящую можно, значит? — хитро прищурился бродяга.

— Ну, уж ты так-то не наглей — возмутился Емелин под жизнерадостное ржание Егора и Валдиса — здесь все-таки казенное учреждение, а не притон. Ничего, потерпишь несколько дней, а там все гулящие женки твои будут.

Прохоров в сопровождении дежурного офицера отправился к своему новому, временному месту жительства, а наши герои между тем занялись решением насущных вопросов, коих оказалось так много, что и на следующее утро Ляшков никуда не поехал, задержавшись в столице еще на два дня.

ГЛАВА 13. Новоархангельск

Небольшая, одномачтовая, топсельная шхуна, подгоняемая западным ветром, идя полным бакштагом обогнув далеко уходящий к югу, пока прекрасно обходящийся без какого — либо названия мыс, наконец вошла в горло большого залива на современных нам картах обозначенного как Чесапикский, здесь же ввиду огромного количества населяющих его морских обитателей, именуемого Заливом Множества Моллюсков. Счастливо миновав столкновения с многочисленными отмелями и скалами небольших островов коими изобиловали местные воды, суденышко взяло курс к южному берегу, туда, где в удобной бухте, в самом устье залива на месте современного нам Норфолка, по указу Великого Князя Новоросского строился город Новоархангельск.

Колонизацией эстуария реки Саскуеханны, коим собственно и является современный нам Чесапикский залив, новороссы занялись практически сразу после победоносного окончания войны с каюгами. Именно тогда у населявших северную часть побережья залива уже известных нам племен Саскуеханноков приобрели два участка земли. Один в самом устье Саскуеханны, где была построена небольшая, с гарнизоном в полсотни солдат, деревоземляная крепость с тем же названием, парой своих шестифунтовых орудий запечатывающая для чужих кораблей, (если вдруг таковые объявятся) вход во вполне судоходную в своих низовьях реку. И второй в среднем течении, в месте впадения в Саскуеханну реки называемой у нас Джуниатой, здесь именуемой Каюгой, городом Новый Торжок основанным на месте некогда сожженной ирокезами торговой фактории.

Юго-западная и южная же часть побережья залива принадлежала довольно могущественному по тем временам союзу Поухатан в который входили тринадцать алгонкиноговорящих племен: Поухатан, Аррохатек, Аппаматтук, Памунки, Маттапони, Чискиак, Кекутан, Раппаханнок, Вейаноак, Паспахег, Варраскояк и Нансемонд. Богатые рыбой, устрицами, мидиями и крабами воды залива, кишашие дичью леса, мягкий, теплый субтропический климат и плодородная земля восточных склонов Аппалачей вполне могли прокормить большое количество занятых первобытным хозяйством племен, собственно на алгонкинском наречии эта территория так и называлась — Ценакоммаках или Густонаселенные земли.

Сами поутаханы в контакт с людьми Белого Вождя поначалу вступать не торопились, приглядывались, приценивались. Лед в отношениях тронулся после того как к ним в руки попали купленные втридорога у соседей сакуеханноков железные нож и котел. Товар понравился, захотелось еще. Но торговля через жадные руки посредников совершенно справедливо была расценена как абсолютно невыгодная и уже к декабрю в воеводской резиденции в Новом Торжке появилась довольно представительная делегация от альянса племен с предложением открыть торговый пост уже на их территории.

Переговоры начинались трудно. Красивые раковины моллюсков, так ценимые соседними туземными племенами, бледнолицых почему то совершенно не заинтересовали. Звериные шкуры и кожи пошли уже лучше, но эксклюзивным товаром увы не являлись, этим добром рынок княжества завалили все окрестные народы. Зато предложенный для обмена жемчуг Еремея Хлопотникова как уже известно внимательному читателю назначенного в здешние края воеводой, привел в восторг, впрочем тщательно скрываемый. Ушлый новгородец, по части торговли мог любого за пояс заткнуть и спустя несколько часов переговоров за обильно накрытым столом, желаемый договор был заключен. Доплатив в довесок десяток нитей крупных, отборных жемчужин, поутаханы за топор, двухведерный чугунный котел и пару ножей уступили пришельцам удобную бухту и довольно солидный участок земли у самого входа в залив где и был заложен порт и город, строения которого и разглядывал сейчас Сергей Корнев находящийся на борту упомянутой нами выше шхуны.

Якорь бросили на правом траверзе двух орудийной береговой батареи прикрывающей вход в акваторию порта. На наблюдательной вышке замигал сигналами гелиограф, с марсовой площадки шхуны ему ответил энергичными взмахами флажков матрос — сигнальщик. Еще через полчаса от берега отвалил шестивесельный ял с которого подали буксировочный конец и вскоре судно отшвартовалось у новенького деревянного причала.

С борта шхуны на берег перекинули сходни и наш герой после нескольких дней изрядно поднадоевшей болтанки наконец очутился на твердой земле. Следом а Сергеем на сушу один за другим стали сходить другие пассажиры. Семеро членов экспедиции в состав которой вошли пятеро стрелков Грюненбургского полка во главе с капралом, Якоб Кирхенер — молодой врач, один из лучших учеников Татьяны и вечный бродяга — авантюрист Аникей Прохоров, которому наконец надоело пропивать в городских кабаках полученные за наводку на месторождение серебра деньги.

Открывшийся взглядам новоприбывших городишко размерами совершенно не впечатлял: длинное здание склада на берегу, несколько землянок и бревенчатых, рубленных судя по всему из сырого дерева, крытых дранкой домов вытянутых в одну единственную улицу, начинающуюся прямо от причала и упирающуюся другим своим концом в мощную, приземистую башню с развивающимся под свежим ветерком полотнищем флага на шпиле.

— Господин полковник — на встречу прибывшему начальству шагнул здешний комендант уже знакомый нашему читателю по предыдущим главам лейтенант Щербина, вытянулся, вскинув руку к каске рявкнул поставленным командным голосом — докладываю: во вверенном мне гарнизоне происшествий не случилось, потерь нет, личный состав несет службу согласно утвержденного мною распорядка.

— Вольно — Корнев небрежно козырнул в ответ окинул подчиненного, внимательным взглядом, протянул руку — здорово Федосей. Давно не виделись.

— Здравия желаю, господин полковник — пожав протянутую руку уже спокойней ответил офицер — да уж почитай пять месяцев прошло.

— Ты вот, что распорядись, чтобы ребят моих обустроили — Сергей оглянулся на прибывших с ним людей, при помощи экипажа шхуны выгружающих экспедиционное имущество на причал.

— Сделаем в лучшем виде господин полковник — заверил его Щербина — да вон, хоть в казарму второго отделения и пристроим пока, они все едино покуда на батарее службу несут.

— Ну добро — кивнул Корнев, дождавшись когда сопровождающему коменданта сержанту будут отданы соответствующие распоряжения, добавил — ну, что пойдем, покажешь, расскажешь как вы тут обустроились.

Несмотря на весь убогий и заштатный вид Новоархангельска, обитающие здесь пол сотню солдат и двадцать семей переселенцев на самом деле успели сделать максимум из того, что было возможно за такой короткий срок. Все три месяца с момента основания города эти люди трудились не покладая рук успели отстроить не только какое — никакое а жилье позволяющее пусть без особых удобств но обеспечить крышей над головой без малого полторы сотни жителей, но и возвести береговую батарею прикрывающую вход в бухту с моря и блокгауз в случае тревоги могущий стать надежной защитой для гарнизона и хранилищем стратегических запасов продовольствия и пороха, а заодно являющийся главным административным зданием зарождающегося поселения.

— Значит вот так и живете — после короткой прогулки — экскурсии Сергей остановился возле тяжелой, набранной из толстых досок двери на входе в блокгауз, возле которой под навесом стояла полевая трехфунтовка охраняемая часовым с "титовкой" на плече — местные не задираются?

— Нет — пожал плечами Федосей — с местными арахатеками ладим хорошо. По первости, как мы здесь обосновались со свежими то харчами тяжко было, пока строились не до охоты, рыбалки было, так они нам и дичь приносили и рыбу и овощ всякий. И посейчас торгуем с ними и парни наши, которые бессемейные, девок ихних не прочь сосватать. До свадеб дела пока не дошло, но думаю вскорости и к этому придем. Деревня у них выше по течению верст так шестьдесят отсюда. Да и доктор наш частенько их пользует, по началу то они его побаивались за сильного колдуна почитали, а сейчас привыкли и сюда к нему на прием наезжают и он у них в деревне частенько бывает.

— А сейчас как с продовольствием?

— Слава Богу хватает, господин полковник — перекрестился комендант — и охотничаем и сети ставим, а там, вона за домами и огороды разбили,так, что к осени глядишь совсем хорошо станет.

— Это хорошо — кивнул Сергей — там на шхуне для вас муки, соли, зерна на посевы, ну и так кой чего из припасов привезли и товары для торговли есть, немного правда пока. Через месяц ждите еще пакетбот. Прибудут к вам поселенцы несколько семей, учитель и священник.

— Это дело хорошее — кивнул Щербина — земля здесь благодатная и зимы теплые. На эту бы землицу да мужиков — пахарей побольше посадить, так урожаи большие собирать можно.

— Со временем посадим — согласился Корнев — а пока сам знаешь как у нас с пахарями дела обстоят. Опять же местных притеснять, тоже не дело. Они вас вон приняли, помогли в трудную минуту, а мы их за это со свету сживать станем, чтобы значит землю под себя прибрать? Не по человечески получается как-то.

— Не по людски, да и не по божески — согласился лейтенант — только ведь, я как мыслю, господин полковник, чем больше крещеного люда будет здесь селиться, тем больше земли мы под себя брать должны будем, а значит рано или поздно вражда начнется между пришлыми поселенцами и местными дикарями. Вот и выходит, что крови меж нами все одно не избежать?

— Вот, тут мы и подошли к главному вопросу — наставительно поднял палец Сергей — это хорошо, что ты сам к такому выводу пришел, значит голова на плечах у тебя не только, чтобы каску носить и есть в нее, а еще и думать. И командование в тебе не ошиблось, сюда назначив. Ведь в чем политика государя нашего и заключается, что племена туземные, со временем конечно, не сразу, должны с нами одним целым стать, единым народом и вместе на этой земле хозяйствовать. А края здешние, если с умом за дело браться, это ты верно заметил, они и нас и их прокормить вполне могут. Вот в том и есть твоя задача как главного представителя власти в Новоархангельске, местных индейцев под великокняжескую руку привести. И делать это надлежит без спешки, терпением, лаской, и справедливым к ним отношением, зазря в обиду никому не давая. Ну а если вдруг забалуют и строгость проявить следует, силу показать, на шею себе садиться не давай. Закон и для пришлых и для местных один должен быть. Кстати и парням своим скажи, чтобы с девками, индианками без баловства. Если добром сосватать, да в жены взять честь по чести, с согласия родителей, дело хорошее, одобряю. А за непотребные дела карай жестко, и чтобы туземцы это видели и понимали, что они тоже под твоей защитой.

— Тяжкая это задача, господин полковник — с сомнением покачал головой комендант — я ведь только воевать учился, а здесь и по хозяйству крутится надо вон и как извернуться. Чтобы и нашим и вашим, и службу государеву справить.

— Тяжкая. — согласился Корнев — но и ты не дурак чай. Дурака бы на такой должности я держать не стал. К тому же взваливать на тебя одного всю работу никто не собирается. В помощь тебе в ближайшее время от Алексея Николаевича люди прибудут. Будет кому и за порядком посмотреть и с туземцами поработать. А поселенцы пусть меж собой мужа толкового выберут бургомистром, вот он и будет хозяйственные вопросы решать. Но все: безопасник, полицмейстер, городской глава, все под твоей рукой должны быть. И много воли им не давай. Помни, пока Новоархангельск город приграничный власть здесь должна быть в руках военного коменданта. Это понятно?

— Понятно, господин полковник.

— Ну, а чтобы тебе служилось веселее, скажу. Уговорил я Егора Михалыча, чтобы ваш стрелковый полк развернуть в дивизию. На базе ваших взводов будут сформированы роты. Хотя дело это конечно не одного месяца, и даже думаю не одного года, но годика через два — три, лейтенант Щербина, быть тебе капитаном и командиром роты. А там глядишь и до полковника вырастешь. Смотри не подведи.

— Не подведу.

— Ладно, теперь давай потолкуем о том, зачем я собственно здесь объявился. Задача моей экспедиции пройти от моря до горного хребта и перевалив через него пойти к югу. Ты как местный житель, что подсказать можешь?

— Если по реке по этой, мы ее Красной величаем,уж больно по берегам места хорошие. По ней мыслю и до самых гор добраться можно будет, но путь далекий, верст пятьсот-шестьсот против течения идти. Так вот верст на полтораста по Красной вверх можно и на морском корабле подняться. Дальше водопад будет. Там только на каноэ. Можно нанять каноэ, и гребцов у арохатеков в деревне, с ихним князцом мы в дружбе, мыслю дорого не возьмет, у них же и пеммикан и иные припасы можно будет сторговать. Думаю за пару седьмиц дойдете. А там уж как Бог даст.

— Ну, значит так и сделаем — кивнул Сергей — пару дней передохнем, соберемся, да и в путь тронемся.

— Отобедаете у нас господин полковник? — предложил Щербина — бабе велю, тотчас все сделает.

— А отчего же нет, раз приглашаешь — благодушно согласился Корнев — и отобедаем, да и по чарочке за .встречу поднимем. Так,что пусть жена стол накрывает, а я пойду проверю как мои бойцы обустроились, да и подойду. Где, говоришь, их разместили?

Для размещения небольшого Корневского отряда выделили один из шести построенных колонистами домов. Когда Сергей наклонив голову, чтобы не задеть за не рассчитанную под его богатырский рост притолоку ввалился в избу, личный состав как собирался обедать.

— Хлеб-да соль — Сергей привычно перекрестился на икону в красном углу, окинул взглядом нехитрую обстановку.

Собственно говоря разглядывать то особенно было и нечего. Все помещение состояло из одной единственной комнаты вдоль стен которой были расставлены широкие скамьи и лари для хранения личных вещей квартирующих здесь обычно солдат, служащих им одновременно и спальными местами, большой печи в углу, и просторного стола вокруг которого и расположились сейчас все семеро членов экспедиции. На столе стоял большой, исходящий аппетитным паром котел, несколько деревянных мисок и большая доска с горкой свежеиспеченных кукурузных лепешек.

— Господин полковник ... — начал было докладывать подскочивший при виде начальства оставленный за старшего капрал — за время вашего отсутствия...

— Вольно Демидов — отмахнулся Корнев — да вы садитесь ешьте. Я смотрю местные уже и с харчами вам подсуетились. Как разместились?

— Благодарствуем Сергей Иванович. Грех жалится. Встретили со всем как говориться вежеством и варева вон горячего поднесли, бабы как раз наготовили, чтобы трудникам нести, которые батарею строят, ну и на наш кошт досталось — отозвался за всех Прохоров — изволишь с нами поснедать?

— Нет благодарствую, меня комендант уже грозился обедом накормить — отозвался Корнев — зачем обижать хорошего человека. Так, что вы обедайте и сегодня отдыхайте, а завтра уже поутру готовиться будем.

Еще раз внимательно обозрев небольшое помещение и убедившись, что находящиеся в его подчинении люди накормлены и обустроены, наш герой наконец решил, что и он имеет полное право как следует отдохнуть перед дальней дорогой и с этими мыслями направился к гостеприимному дому здешнего градоначальника.

Глава 14. Аппалачи.

Ярко пылает костер. Словно живые весело пляшут, разрывая ночную темноту, потрескивают и изредка постреливают искрами, нарушая тишину спящего леса языки пламени.

Подбросив в огонь пару веток, Сергей по уютней укутался в теплый меховой полог, начало мая в здешних широтах это практически уже лето, но в горах по ночам еще довольно прохладно. Он откинулся, опершись спиной на толстый древесный ствол, прикрыл глаза, восстанавливая в памяти картинки из недавнего прошлого.

Белый, пушистый снег, искрясь, переливается под ярким солнцем, комьями летит из-под копыт, мчащихся по зимней дороге коней, скрипит под полозьями саней, битком набитых нарядным, весело гомонящим людом.

Хорошо наезженная тяжелыми санями — розвальнями, на которых в обычное время на мануфактуру доставляется руда и уголь, и вывозится готовый товар, дорога — зимник выныривает из-под сени вековых деревьев и выносит свадебный поезд на деревенскую окраину. Здесь гостей уже ждут. Путь перекрыт целой толпой разодетых в свои лучшие, праздничные наряды мастеровых, их жен и ребятишек. Возницы осаживают горячащихся лошадей, а от толпы встречающих отделяются двое: коренастый, крепкий мужик лет тридцати несущий на накрытом расшитым узорами рушником подносе румяный каравай, и румяная, пухлощекая девица держащий в руках не менее чем полулитровый корец.

Из передних саней выбрался играющий роль тысяцкого Ляшков. Он не спеша опустошил по счастью наполненную не крепкой водкой, а слабенькой медовухой посудину, степенно утер усы и бороду "закусил" смачным поцелуем в пухлые губы зардевшейся от смущения девицы. Затем принял каравай, взамен высыпав на поднос горсть мелких серебряных монет. По его знаку дружка — Валдис, отдариваясь, выставил двухведерный бочонок с вином и под радостные, приветственные вопли селян свадьба мчится дальше к гостеприимно распахнутым воротам Титовской усадьбы.

— Милости прошу в дом, гости дорогие — степенно раскланивается и приветливо гудит Илларион, наряженный в алую, шелковую рубаху, подпоясанную узорчатым поясом и зеленого атласа порты, заправленные в щегольские сафьяновые сапоги.

— Прошу к столу, не побрезгуйте нашим угощением — вторит мужу Настасья.

Говорят, хочешь узнать, как с возрастом изменится твоя жена, посмотри на ее мать. Так вот выглядит будущая Корневская теща на все сто. Еще не старая, не многим старше тридцати пяти, красавица, высокая, статная. В роскошном, парчовом, расшитом золотым галуном сарафане и дорогом, богато украшенном кокошнике с переплетенным жемчужной сеткой-понизью очельем смотрится она словно княгиня или боярыня, сошедшая с ярких иллюстраций к русским народным сказкам.

Весело гомонящая толпа гостей вваливается в просторную горницу к богато накрытому, праздничному столу...

Тоскливый волчий вой бесцеремонно выдернул Сергея из приятного полусна. Встрепенувшись, он приподнялся. На небольшой поляне, давшей временный приют расположившимся на ночевку путникам, царили тишина и спокойствие. Только у соседнего костра часовой о чем-то негромко беседовал с проводником — аррохатеком. Этого, уже не молодого, но довольно шустрого, сообразительного и легкого на подъем охотника ему порекомендовал Щербина. Был человеком от природы любознательным, склонным к познанию нового, именно такие и становились разведчиками — ходоками, проводившими жизнь в постоянных скитаниях, источником приносящим в живущее довольно обособленным мирком племя информацию об окружающем, большом мире. С появлением на берегах Чесапикского залива белых людей, Медвежья Лапа, а именно так звали туземца, среди своих соплеменников проявил к ним наибольший интерес. Чаще других посещал Новоархангельск, бывал гостем в домах многих поселенцев, с любопытством наблюдал их быт, обычаи, охотно учил язык. А с комендантом, после нескольких совместных походов на охоту, его и вовсе связывали вполне себе приятельские отношения.

Очевидно услышав шум, индеец оглянулся, сделал успокаивающий жест, и Корнев, приняв прежнее положение, вновь предался воспоминаниям.

В маленькой, жарко натопленной, освещенной десятками свечей Еремеевской церквушке, едва вмещающей в себя толпу приглашенных, после свежего морозного воздуха улицы, душно, пахнет нагретым воском, ладаном и еще целым букетом всевозможных запахов, от чего немного кружится голова и хочется, чтобы вся эта процедура быстрей закончилась. Однако венчающий новобрачных священнослужитель дело свое знает туго. Он никуда не торопится и ведет обряд основательно и торжественно, по всем канонам. Вот отзвучало заключительное "аминь" и отец Федор пускается в невыносимо длинное, как кажется изнывающему от жары и духоты жениху, наставление, уча молодых: друг на друга не гневаться, жене у мужа быть в послушании. Мужу же жену зазря не тиранить, хотя и можно поучить ее слегка, иногда, за какую-либо вину, потому как "муж жене глава на церкви". Жить молодой семье, по мнению почтенного батюшки, надлежит в чистоте и богобоязни, соблюдать праздники и посты, регулярно посещать церковь, подавать подаяния, почаще ходить на исповедь и вообще советоваться с духовным отцом, потому, что он де дурному не научит, особо это касается, мягко говоря, не очень ревностного в религиозных вопросах новобрачного.

Наконец и эта часть обряда закончена, рука едва не теряющей сознание от духоты и волнения невесты, а точнее уже молодой жены, вручена изнывающему от нетерпения супругу, торжественный поцелуй завершает официальную часть мероприятия и через несколько минут тройки вновь мчатся по дороге к будущему семейному гнездышку молодой пары.

Очередная заминка возникает при переправе на Корневский остров. Небольшой паром не может вместить сразу всех, и приходится подождать пока уже слегка "поддатый", а потому не очень расторопный паромщик переправит весь свадебный поезд. Впрочем, вынужденная задержка никого особо не напрягает. Народ давно распечатал взятые с собой "сосуды" с вином и медом и уже вовсю разогревается, готовясь к свадебному пиру. Весело звенят бубны, пиликают дудки и рожки специально нанятых музыкантов, кто-то поет, что-то задорное и разухабистое, а некоторые уже пустились в пляс.

Просторная горница нового Серегиного терема едва вместила всех приглашенных. Огромные, составленные буквой "П" столы просто ломятся от выставленных на них яств и напитков, и хотя, гости неплохо подкрепились в доме родителей невесты, гонка в санях по морозному воздуху и долгое стояние в церкви дают о себе знать. Тосты следуют один за другим, угощение сметается с блюд со скоростью лесного пожара.

И только молодожены оказались чужими на этом "празднике живота". Весь вечер они просидели перед блюдом с запеченной, одуряюще пахнущей, аппетитно румяной куриной тушкой, лишь изредка прихлебывая кисленький квас из своих кубков. Именно эту курицу им и вручил с собой, отправляя в спальню уже порядком захмелевший Ляшков ...

И снова волчий вой вернул его к реальности, в ночной лес, на небольшую поляну, на которой расположился на ночлег небольшой отряд. Горстка путников, затерявшихся среди диких, пока еще нетронутых человеком, вековых лесов на восточных склонах Аппалачей.

Несмотря на все обещания Ляшкова, и к вящей радости молодоженов подготовка к этому походу несколько затянулась. Слишком много дел навалилось неожиданно и сразу. Но вот закончился Великий пост, отшумели рождественские и крещенские праздники. В конце — концов решили, что отправлять экспедицию в неизведанные места зимой не очень верное решение. Потом март со своей непредсказуемой погодой, прозванный индейцами "месяцем мокрых мокасин", и в итоге в путь отправились только в первых числах апреля. От изначальной идеи взять с собой пару мулов под вьюки, пришлось отказаться и тащить весь нехитрый припас, оружие и инструменты на собственном горбу.

Наконец усталость, накопившаяся после трудного марша, сытный ужин и уютное тепло мехового полога сделали свое дело, и Сергей окончательно "отключился" и на этот раз ему уже не мешали ни сольные номера хвостатых "вокалистов", ни крики ночных птиц, ни бормотание сидящих у костра спутников.

Утром, с первыми лучами встающего на востоке, где-то за очередной грядой поросших густыми лесами гор, солнца путники снялись с бивуака и вновь, по протоптанным многочисленным зверьем и редкими охотниками тропам двинулись в дорогу.

В Новоархангельске экспедиция задержалась на три дня. После чего погрузившись на два имеющихся в распоряжении коменданта баркаса выдвинулись в деревню аррохатеков, куда и прибыли уже на следующий день путешествия.

Довольно большое поселение, в котором проживала почти полтысячи жителей размещалась на большом холме на самом берегу реки. Представляла она собой просторную площадь в центре которой горел костер, окруженную большими, полукруглыми строениями из жердяных каркасов покрытых циновками из камыша и сухой травы, обнесенные оградой из все тех же связанных между собой заостренных жердей. Вокруг располагались зеленевшие молодыми всходами огороды.

Несмотря на то, что к посещениям бледнолицых здесь были более или менее привычны, столь представительная делегация вызвала большое оживление среди местных жителей. Встречать подошедшие к берегу лодки вышло наверное все имевшееся в наличии население. Вскоре гости оказались окружены внушительной толпой любопытствующих. Одежда их пошитая из искусно обработанных звериных шкур от нарядов ленапов, ирокезов или саскуеханноков, отличали лишь причудливые орнаменты узоров для каждого племени свои. Отличались и весьма своеобразные прически воинов, гладко выбривавших голову с левой стороны, справа оставлявшие длинные пряди волос украшенные перьями скопы, белоголового орлана, голубой цапли или сапсана.

Вождь принял гостей в самой большой хижине, впрочем от остальных жилищ, вся "мебилировка" которых заключалась лишь в крытых мягкими шкурами нар — лежанок идущих вдоль стен, да обложенным камнями очагом посредине эта отличалась лишь наличием высокого помоста в самом дальнем конце "царского помещения" на котором собственно и восседал здешний "главнюк".

Пришельцев встретили со всем радушием и после взаимных приветствий Сергей был представлен местным как "старший военный вождь могущественного племени новороссов", пригласили поучаствовать в пире, устроенном в честь прибытия столь высокопоставленной персоны.

"Народные гуляния", сопровождающиеся массовым обжорством, распитием в огромных количествах довольно слабенькой местной браги и веселыми плясками несколько затянулись и путешественникам пришлось заночевать в селении гостеприимных арохатеков и лишь на следующий день после недолгих торгов приобретя у индейцев за сходную цену кое-каких припасов в дорогу и наняв пару больших каноэ с дюжиной гребцов и уже упомянутого проводника отправиться в дальнейший путь.

Две недели как и предполагал Щербина экспедиция поднималась вверх по реке названной поселенцами Красной. И надо сказать, река свое название полностью оправдывала. Плавно и величаво текла она к Атлантике мимо пологих, поросших густыми зелеными лесами, отражающимися в тихих, спокойных водах, берегов. Легкие, несмотря на то, что каждый из них вполне был способен разместить полтора десятка человек и груз, берестяные челны погоняемые руками опытных гребцов ходко шли преодолевая неспешное течение, а обилие рыбы в реке и дичи в растущих по ее берегам лесах, позволяло неплохо экономить взятые с собой припасы.

Но все хорошее когда ни будь кончается. Через четыре дня равнинное течение Красной закончилось пусть небольшим но водопадом, который впрочем легко преодолели просто перенеся челны и грузы по суше. Здесь же в небольшом, состоящим из двенадцати хижин селении родственных арохатекам поухатанов сделали остановку на три дня, после чего двинулись дальше, уже в гораздо более расширенном составе. Дальнейшее путешествие по словам здешних жителей было довольно не безопасным и их вождь выделил в сопровождение еще полтора десятка своих воинов на трех небольших каноэ.

Верхнее течение реки было более бурным, что само по себе несколько замедляло движение, а берега гораздо менее гостеприимными, поскольку принадлежали племени Монакан, враждебному по отношению к поухатанам и их союзникам. Впрочем местные обитатели хоть и наблюдали за телодвижениями чужаков со стороны, нападать на довольно солидный по здешним меркам отряд в почти четыре десятка хорошо вооруженных и постоянно пребывающих настороже воинов поостереглись.

Вот уже четвертые сутки пошли с тех пор как они, отправив обратно, каноэ с гребцами индейцами, идут, пробираясь звериными тропами на юго-запад. Туда, где стекающие с гор ручьи и небольшие речушки собираясь вместе, сливаются в один поток, становятся рекой Тенесси, на берегах которой расположены селения новых союзников Новороссов — маскогов.

Земля, по которой пролегал путь по утверждению проводника, принадлежала неким "людям, носящим одежду из травы". Как удалось выяснить Сергею, помимо всего прочего получившему задание отыскать источники сырья для будущей текстильной промышленности, что речь идет о конопле выращиваемой местными жителями вместе с другими огородными культурами.

С перевала, открывался роскошный вид на заросшие буком, кедром и белым вязом склоны гор,

— Там — немногословно проинформировал из-за Серегиного плеча проводник, указав на поднимающуюся над пышными, покрытыми молодой зеленью кронами деревьев струйку дыма.

— Что это? — поднесенная к глазам оптика подзорной трубы услужливо приблизила и небольшой распадок, уходящий на юго-запад буквально в трех километрах вниз по склону, и тающий над ним сероватый дымок, но ничуть не прояснила ситуацию.

— Люди — столь же лаконично пояснил индеец.

— Сам вижу, что не медведи, красноречивый ты наш — пробормотал себе под нос Корнев, и опустив трубу, вслух добавил — надо идти. Думаю, есть смысл познакомиться и поговорить.

Узкая, сжатая с одной стороны каменной осыпью горного склона и неглубоким обрывом с протекавшим внизу веселой, говорливой речушкой тропа заковыристо петляя, побежала вниз. Идущий впереди проводник то и дело останавливался, вглядывался в следы и чем ближе к они подходили к источнику дыма, тем внимательней становился его взгляд, бросаемый по сторонам, осторожней движения.

— Господин полковник — от опытного лесовика Аникея не укрылось волнение проводника — никак басурманин наш сторожится кого-то.

— Вижу — кивнул Сергей обернувшись к остальным спутникам, скомандовал капралу — Демидов, усилить наблюдение. Оружие держать наготове. И доктора сюда гоните, нечего ему там в хвосте плестись.

— Слушаюсь господин полковник — отреагировал капрал — Генрих, Поликарп! Дохтура сюда гоните, да будьте подле него неотлучно, Хоть волос с его головы упадет, я с вас шкуру спущу. Порох на полках проверить. Оружие держать наготове, по сторонам смотреть!

— Почему стоим? — Убедившись, что его небольшое войско приведено в боевую готовность Сергей шагнул к проводнику.

— Другой люди — лаконично пояснил аррохатек — шауни, он охота этот люди.

— Ты хочешь сказать, шауни следят за здешними жителями? Почему ты так решил?

— Да. Они следить. Тропа войны. Вот — Медвежья Лапа указал себе под ноги, там, на влажной земле виднелся отпечаток человеческого следа, точнее его фрагмент.

— Словно крался кто, следы прятал, да на мокрых листьях оскользнулся, вот нога в грязь и попала — подтвердил, вглядевшись в указанное проводником место Прохоров.

Изрядно, по местным меркам, разбогатевший, после открытия серебряного месторождения, Аникей некоторое время жил в Форте Росс, весело прогуливая появившиеся в вечно пустом кошеле деньги, а потом заскучал. Все таки жизнь в большом скоплении народа явно тяготила вечного бродягу — авантюриста. Душа требовала свободы, дальних дорог и приключений, именно такой, по его мнению, должна быть жизнь вольного человека. и обновив на нерастраченные на выпивку и "гулящих женок" великокняжеские талеры свое снаряжение, он отправился в новое путешествие, подрядившись сопровождать экспедицию Сергея.

— Еще не хватало в чужие разборки влезать — покачал головой Корнев — ладно, разберемся. Идти то все равно надо.

— Дозволь Сергей Иваныч, я с басурманином нашим потихоньку вперед пройду, глянем, что там к чему. Не гоже всем на рожон переть. Ты со служивыми, не в обиду будет сказано, по лесу не ходоки, а дохтур наш и вовсе, через чащу ломит так, что косолапые в сторону шарахаются.

— Хорошо — кивнул Сергей — давайте. Только никуда не лезьте. В бой старайтесь не вступать, если что сразу бегом к нам. Мы пока вон там за камушками пристроимся и будем ждать.

Разведчики переправившись на другой берег скрылись в лесной чаще, Корнев с остальными бойцами поднявшись на небольшую, усыпанную большими валунами недавнего обвала, нависающую на тропой площадку приказал занять позиции и приготовился ждать.

ГЛАВА 15 Аппалачи. Битва у высокой скалы.

Вокруг царила прямо превозданная тишина, нарушаемая лишь пересвистом укрывающихся в листве птиц и звонким журчанием речушки. Укрывшись за большим валуном, сжимая в руках заряженную "титовку" Сергей до рези в глазах всматривался в зеленую стену леса на другом берегу, в котором скрывалась бегущая с перевала тропа.

Легкое шуршание заставило отвлечься и повернуть голову.

— Тихо как — пристроившийся рядом Кирхенер положил ружье на землю в свою очередь осторожно выглянул из-за камня.

Самому молодому участнику экспедиции в этом году только исполнилось двадцать лет. Только в этом году он закончил медицинский факультет Форт — Росского университета и этот поход был его первой самостоятельной практикой и первым путешествием за пределы цивилизованных мест.

— Тихо — кивнул Сергей — ты вот, что Док, если заваруха какая-нибудь начнется, старайся сильно не высовываться. Твоя задача медицина, а не из ружья палить в белый свет как в копеечку. Давай к Демидову, держись возле него и никакой самодеятельности. Понял?

— Да господин полковник.

Корнев проводил взглядом удаляющегося Якоба и вернулся к наблюдению. Время тянулось долго и томительно. Минут двадцать ничего не происходило, но вдруг тишину разорвал крик. Что то подобное Сергей уже слышал раньше. Так подбадривают себя и пугают врагов атакующие индейцы. И вдруг сразу в нескольких местах боевой клич подхватили еще несколько голосов. Где-то впереди хлопнул ружейный выстрел, метрах в двухстах на правом берегу над кронами деревьев вспухло облачко порохового дыма и быстро рассеялось. Все стихло на несколько минут а потом лес буквально взорвался дикими воплями.

— Приготовиться. Без команды не стрелять — скомандовал Сергей, проверив порох на полке, взвел курок и пристроил "титовку" поудобней на камень.

Внезапно ломая молодые кусты орешника на берег выскочил Прохоров, не останавливаясь и не оглядываясь он бросился в доходящую ему до колен воду и поднимая тучи брызг рванул к левому берегу. Он едва успел переправиться и добежать до тропы как из зарослей появились его преследователи, трое размалеванных боевой раскраской одетых лишь в набедренные повязки воинов. Один из них остановился, натягивая лук, прицелился в спину беглецу, двое других потрясая короткими копьями кинулись в реку.

Корнев не стал ожидать продолжения, а быстро прицелившись в лучника выстрелил. Рядом хлопнули еще несколько выстрелов. Заволокшее было обзор облако порохового дыма быстро отнесло в сторону порывом ветерка и стало видно как один из нападавших развернувшись улепетывает со всех ног в спасительную чащу, а тело второго уносит быстрым течением. Судя по тому, как он плыл: лицом вниз раскинув руки в стороны было очевидно, что этот уже точно не жилец. Тот, в которого стрелял Сергей, неподвижно лежал ничком и тоже казался мертвым.

Воспользовавшись полным разгромом своих преследователей Аникей успел без особых проблем подняться на занятый товарищами уступ и отдуваясь упал за камень рядом с Корневым.

— Ну, рассказывай — Сергей встав на колени и стараясь не сильно высовываться из своего укрытия орудовал шомполом, заряжая оружие.

— Недалеко уйти успели — Прохоров отдышавшись достал из герметично закрывающегося кожаного футляра, висевшего на ремне через плечо, бумажный патрон скусив кончик сплюнул, принялся заряжать свою "титовку" — басурмане выскочили из кустов как черти. Тьфу, прости Господи. Орут, оружьем машут и на нас. Ну я и пальнул. Попал в кого, нет, не ведаю. Они вроде как дыма, грохота испужались, наземь попадали, а мы развернулись и дай бог ноги. А эти заверещали, завыли да за нами.

— А проводник где?

— Прости Сергей Иваныч, не знаю. Вроде рядом бежал, а то вдруг как сквозь землю провалился.

— Плохо — подытожил Корнев.

— Вестимо плохо — согласился Аникей и вдруг добавил — ты смотри ка, живой.

Действительно подстреленный Сергеем индеец, до сих пор смирно лежавший на берегу, поднял голову, убедился, что засевшие за камнями враги притихли, поднялся и приволакивая раненую ногу припустил в лес.

— Сейчас я его... — Прохоров поднял было ружье, но Корнев остановил его.

— Оставь. Пусть уходит, нам лишней крови не надо.

— Тоже верно — лесовик с некоторым сожалением опустил оружие — только мнится мне, что дело на сем не закончиться. Нехристей то много было судя по крикам.

— Да вон они по кустам мелькают — хмыкнул Сергей — никуда не ушли. Нам война не нужна, но если сунутся, по зубам получат. Демидов!

— Я, господин полковник — откликнулся из-за соседнего камня капрал.

— Если полезут через речку, общий залп по моей команде. Из-за камней не высовываться, под стрелы не подставляться.

— Слушаюсь, господин полковник. Не извольте беспокоиться, не впервой.

На некоторое время все стихло. Нападающие, то и дело мелькая, среди по весеннему яркой молодой зелени, очевидно накапливались в лесу для новой атаки, а укрывшиеся за камнями путешественники притихли с тревогой наблюдая за их действиями.

Еще раз внимательно обозрев открывающийся перед ним вид Сергей тихонько матюкнулся сквозь зубы. Ситуация, в которой оказался отряд, ему очень не нравилась. От леса, до правого берега, всего метров десять открытого пространства галечникового пляжа. Сама речушка шириной метра три в самом глубоком месте доходила до пояса человеку среднего роста, одна радость течение достаточно быстрое, если свалишься, встать будет трудновато, унесет. На правом берегу узенькая тропинка и склон вернее каменная осыпь, по которой можно, при определенной доли ловкости, добраться до их укрытия. Всего метров пять, не больше. То есть если рванут всей толпой, выстрелить успеет каждый по разу, на перезарядку времени не остается. Ну удастся положить пятерых — шестерых лучшем случае. А дальше рукопашная, в которой у противника явно будет численное преимущество, судя по тому сколько народу там в зарослях орешника ошивается. Даже если получиться "отмахаться", без потерь не обойдешься, а оказаться на незнакомой, враждебной территории, без надежды на помощь, с ранеными на руках. Расклад, гаже не придумаешь. Хотя нет. Если у индейцев хватит ума днем на рожон не лезть, а дождаться темноты, ситуация сложиться гораздо хуже и шансов отбиться практически не будет.

Да и вообще вся эта война, она сейчас и даром никому не нужна. Планировали: тихо, мирно перевалить через Аппалачи, найти общий язык, а еще лучше задружиться с местными, прикупить у них пару каноэ и без всяких приключений добраться до цели своего путешествия. Так нет же занесла нелегкая на чужую "дискотеку".

Корнев досадливо сплюнул, вновь пристроил заряженное ружье на камень, достав из-за пояса пистолеты проверил их, положил рядом.

Возможен, правда, вариант с долгой и нудной осадой, но как говорится хрен, редьки не слаще. Конечно припасы с собой имеются и некоторое время продержаться можно будет, вот только с водой проблема. Той, что во флягах, надолго не хватит, а речка хоть вот она рядом, но добраться до нее будет проблематично. И не уйти никак. С трех сторон незнакомый лес кишащий враждебно настроенными туземцами, а за спиной практически отвесная скала, пусть и не очень высокая но в данной ситуации непреодолимая.

Подзатянувшееся затишье прервалось внезапно. На узкую полосу каменистого пляжика один за другим стали выскакивать вооруженные луками индейцы. Сделав выстрел, они тут же стремились скрыться обратно в спасительных зарослях орешника. Тишина наполнилась треньканьем тетив и свистом стрел буквально засыпавших укрытие путешественников.

В ответ с уступа грохнул одиночный выстрел, впрочем, по всей видимости не нанесший противнику особого вреда.

— Не стрелять без команды! — приподнявшись рявкнул Сергей и тут же поспешил пригнуться. Рядом с его лицом щелкнула костяным наконечником об камень и сломавшись отлетела очередная вестница смерти.

Наконец, убедившись, что противник никак не реагирует на действия застрельщиков осаждающие приступили к более решительным действиям и около четырех десятков полуголых, размалеванных черными и белыми линиями боевой раскраски, дико орущих, потрясающих копьями и томагавками воинов бросились на штурм.

— Огонь! — рявкнул Корнев и привстав на одно колено вскинул ружье к плечу, выстрелил, поймав на мушку самого шустрого из атакующих уже практически успевшего выбраться на левый берег.

Над ухом грохнула "титовка" Прохорова, а через секунду раздался треск слитного залпа сразу из шести стволов остальных бойцов отряда. Ответом им стал дружный вой атакующих, заглушивший крики раненых и умирающих. Склон и карабкающихся по нему индейцев затянуло дымом, в ноздри ударил резкий запах сгоревшего пороха.

Сергей отложил в сторону ружье взял в руки пистолеты. Один из них тут же и разрядил в выглянувшую из-за камня размалеванную боевой раскраской физиономию. Противник исчез, но вместо него появились двое других первый прикрывшись щитом замахнулся каменным томагавком, но тут же выронил оружие и завалился на спину сбивая с ног и увлекая вниз лезущего вслед за ним соплеменника. Плетенный из ивовых веток и крытый толстой кожей диск может и помогал против каменных и костяных наконечников местных копий и стрел, но пистолетную пулю совершенно не держал.

Убрав ставший бесполезным огнестрел Корнев потянул из чехла на поясе топор. Стрельба давно уже стихла и теперь прижатые к скале путешественники вынуждены были вступить в такую нежелательную для них рукопашную схватку, отмахиваясь от лезущих со всех сторон индейцев палашами, штыкам и прикладами.

Внезапно тональность воплей атакующих резко поменялась. В их многоголосый ор словно вплелись другие нотки и интонации, а потом натиск заметно ослаб. Заполонившие было небольшое пространство уступа шауни сначала стали отступать, а потом и вовсе побежали, оставив поле боя и своих убитых и раненых сородичей в руках победителей.

Причина была проста. Внизу на тропе и пляже вовсю хозяйничали добивая раненых и собирая трофеи воины откровенно "ирокезской" наружности. Среди них Сергей к радости своей увидел знакомую физиономию Медвежьей Лапы.

— Славная была битва Стоящий Медведь — забравшись по осыпи наверх и окинув взглядом лежащие тут и там тела убитых и раненых удовлетворенно кивнул он головой и продолжил — вожди Большое Облако и Дикий Гусь хотят говорить с тобой.

* * *

Стемнело. Небо над головой покрылось россыпью звезд. Над гребнями далекого горного хребта выполз полумесяц молодой луны. Сумерки укутали лес и реку и индейскую деревушку: россыпь разнокалиберных, полукруглых, крытых корьем и камышом хижин, спрятавшуюся за частоколом на ее берегу.

Чуть поодаль от привычных для любого туземца вигвамов, на самом видном месте, стояла бревенчатая изба, пятистенок, построенная в самом, что ни на есть русском стиле, под двускатной, крытой дранкой крышей. Рубленные "в лапу" стены еще не успели потемнеть от времени, дождей и ветров, а потому строение буквально светилось свежестью и нарядностью, и вместе с тем прочной солидностью выделяясь среди крытых корьем индейских хижин, словно ограненный алмаз среди разбросанных рядом серых булыжников.

На ее крыльце скромно пристроился Корнев изо всех сил старающийся сохранить невозмутимым выражение своего лица, скрыть обуревающие его сомнения и волнения.

В селении "Носящих одежду из травы" экспедиция задержалась почти до середины июня. Особой необходимости в этой задержке конечно не было, просто пообщавшись с Большим Облаком — вождем самого многочисленного богатого и влиятельного рода тускарор Сергей почувствовал перспективу, возможность которую нельзя было упустить. Потом был целый месяц напряженной работы. А были ли его труды напрасными или нет которой должен был показать сегодняшний вечер.

То, что происходило на просторном, огороженном от посторонних глаз частоколом подворье тоже на первый взгляд казалось делом обычным. У вкопанного рядом с крыльцом тотемного столба горел костер, вокруг которого собрались старейшины и военные вожди племени тускарор. Председательствовал в этом почтенном собрании вождь — Большое Облако. . Окруженный толпой родичей он важно восседал на мохнатой медвежьей шкуре и с каменно — невозмутимым лицом выслушивал гневную речь коренастого, крепкого еще воина с морщинистым, изуродованным длинным шрамом лицом и седыми прядями в длинной, черной как смоль шевелюре, украшенной орлиными перьями.

— Большое Облако решил стать великим вождем всех тускарор, он хочет указывать нам всем как мы должны жить, где охотиться, с кем воевать, как делить выращенный урожай. Чтобы все самые лучшие воины со всех родов жили рядом с его вигвамом и делали то, что он им прикажет, ходили в поход только под его началом. Но разве это по обычаям наших предков? Разве не старейшины всех родов на общем совете должны думать о таких вещах?

— Дикий Гусь говорит правду. Почему здесь эти чужаки? Почему мы должны слушать их совета? Наши предки не прятали огонь очага в каменных норах, как в вигваме который построили для тебя белые — поддержал обличителя его сосед, высоких, худой старик, он вскочил и обвел горящим взглядом сидящих вокруг вождей и старейшин — духи огня могут разгневаться и тогда беда придет не только в жилище Большого Облака и его родичей, плохо будет всему народу ска-ру-ре. Почему ты хочешь накликать на наш народ беды и несчастья? Так велели тебе чужаки?

— Большое Облако слишком много слушает сладкие речи чужаков — предыдущий оратор вновь перехватил инициативу. Он ткнул пальцем в сторону пристроившегося на крыльце избы и с напускным безразличием наблюдающего за всем происходящим Корнева — люди белого вождя построили ему вот этот большой вигвам. Они подарили ему много вещей и оружия. Почему? Может быть за то, что он продал им своих сыновей? Где твои сыновья вождь? Где дети твоих родичей? Ты отправил их Белому Вождю. Ты хочешь, чтобы мы все сделали тоже, самое. Зачем?

Это был, пожалуй, удар ниже пояса. Среди слушающих перепалку индейцев прокатился недоверчиво — недовольный ропот, обстановка на совете накалялась с каждой минутой.

Переводчик Медвежья Лапа как наречием тускарор, так и русским языком владел через пень — колоду, поэтому дословно из выступления местной "оппозиции" Корнев понял совсем немного, но общий смысл "наезда" уловил правильно.

Род Дикого Гуся по численности и богатству ничем не уступал роду Большого Облака, а Мудрый Ворон недаром считался влиятельнейшим шаманов, слово которого имело огромный вес в совете. Из всего сегодняшнего состава совета старейшин, только эти двое сумели выдержать серьезнейшую предварительную обработку, на них не действовали ни щедрые обещания и посулы самого претендента на престол, ни богатые подарки его новоросских покровителей, Короче, мощное сопротивление именно с этой стороны прогнозировалось, но никто не ожидал, что эти ревнители старины так быстро смогут посеять сомнения в казалось бы, монолитных рядах сторонников прогресса.

Как бы то ни было, последнее слово оставалось за Большим Облаком. Речь была заготовлена заранее, и аргументы оппонентов тоже были просчитаны кроме последнего, теперь, похоже, вождю придется импровизировать.

Некоторое время он сидел неподвижно и отстраненно глядел перед собой. Казалось, что гневные выпады оппонентов вдребезги рассыпаются о его невозмутимость словно могучие волны морского прибоя, дробящиеся на миллионы мелких брызг о несокрушимые береговые скалы.

— Дикий Гусь и Мудрый Ворон сказали много — наконец заговорил вождь, и слова его падали тяжелыми валунами в пух и прах разбивая аргументы противников — они упрекают меня в дружбе с чужаками так, словно они враги нашего народа. Но разве это так? Разве плохо сделал мой бледнолицый брат, прислав к нам своих лучших воинов? Имя Стоящего Медведя разве не произносят со страхом в вигвамах мохоков, онейдов и каюгов, а теперь и шауни?

Взгляды сидящих у костра индейцев, повинуясь жесту оратора, вновь обратились к сидящему на крыльце Корневу. Действительно слава нашего героя, которому за высокий рост и весьма крупные габариты индейцы дали столь звучное имя, после нескольких удачно проведенных сражений, неожиданно для него самого прокатилась по всему северо-востоку континента.

Жизнь первобытного человека весьма скудна на значимые события, даже небольшая стычка между двумя отрядами охотников не поделившими территорию становилась темой для рассказов и легенд. А тут вдруг приход из-за моря странных чужаков, серия войн закончившихся практически полным уничтожением целых племен. Со скоростью лесного пожара, новости об этих событиях проносятся среди живущих, казалось бы, обособленно друг от друга, говорящих на разных языках и придерживающихся разных обычаев и чаще всего враждующих друг с другом племен и народов. Теперь редкий индеец на Аппалачах от морского побережья до Великих Озер и от Лабрадора до Флориды не слышал о Белом Вожде и его воинах, повергнувших в прах и подчинивших себе обитателей огромной территории, и имя Стоящего Медведя, военного вождя — победителя мохоков, каюгов и онейдов стояло здесь особняком.

— Все они хотели воевать с белыми и что теперь? — между тем продолжал вопрошать вождь — Где мохоки? Они стали частью народа Белого Вождя. Каюги? У них было много воинов. Много как листьев в лесу, они были коварным и воинственным народом. Но их земля теперь принадлежит белым, а те которые спаслись, теперь скитаются по свету жалкими изгоями. Гордые онейды на себе почувствовали силу белых и теперь называют их своими старшими братьями, они богаты и счастливы, потому что торгуют с ними и живут под их защитой. А сколько племен сами, без всякого принуждения ушли под руку Белого Вождя?

Один из военных вождей подскочив с места, попытался что-то ответить, но Большое Облако поднял ладонь, останавливая его.

— Сядь Быстрый Ручей — продолжил он — я знаю, что ты скажешь. Да, народ тускарор велик и могуч, он не нуждается ни в чьей защите. Мы сами можем защитить свои вигвамы от алчных соседей. Но разве это значит, что мы должны отвергнуть дружбу, которую могущественное племя Белого Вождя предложило нам, не как старший — младшему, но как равный — равному? Нет, говорю я! Наш народ велик и заслуживает такого к себе отношения. Но сейчас он подобен человеку, у которого нет головы. Каждая рука, нога, каждый палец живет сам по себе. Так быть не должно!

— А почему именно ты должен стать головой? — подал голос Мудрый Ворон — почему не совет старейшин? Так было всегда, так жили наши предки. Так велел нам жить Великий Дух.

— А разве Великий Дух велел нам быть слабыми и беззащитными? — в голосе вождя прозвучала явная издевка — может быть шаманы просто неправильно поняли его слова? Голова у человека должна быть одна, и у племени должен быть один вождь. Если этот народ хочет побеждать своих врагов. А кто еще может стать великим вождем? Может быть ты Быстрый Ручей? Скольких воинов ты можешь повести за собой? Смогут ли твои охотники добыть достаточно пищи, чтобы помочь другому роду, если с ним случится беда, и он будет голодать?

— У рода Дикого Гуся тоже много храбрых воинов и удачливых охотников — возразил шаман.

— Да много. Но вспомните, как луну назад, мы сражались с людьми племени шауни. Твои воины Дикий Гусь не услышали моих слов. Они хотели славы, и потому, не стали ждать когда все рода объединят свои силы, как я велел, а первые выступили на тропу войны. Кто тогда вас спас? Кто отвлек на себя врагов собиравшихся напасть на твою стоянку, убил и ранил многих их лучших воинов?

— У бледнолицых хорошее оружие — хмуро возразил Дикий Гусь — если бы не оно, они тоже ничего не смогли бы сделать. Врагов было слишком много.

— Да, врагов было слишком много. Но, если бы мы собрались все вместе, нас было бы больше. А где были вожди других наших родов с их отрядами? Они просто не пришли к вам на помощь. Это сделали только воины моего рода. А если бы не наши друзья? Сколько вдов оплакивало бы свою участь в пустых вигвамах твоего рода? Сколько детей остались бы сиротами? Ты молчишь? Стоящий Медведь и его люди дрались с нами плечом к плечу и мы побили врага — Большое Облако окинул слушателей горящим взглядом и продолжил уже на более спокойной ноте — если я стану Великим Вождем Тускарор и объединю наш народ, и мы назовем бледнолицых своими братьями. Мы будем торговать с ними, у нас будет хорошее оружие, которое даст им Великий Белый Вождь. Мы всегда будем вместе сражаться против наших врагов. Наши дети будут жить богато и счастливо на землях подаренных нам Великим Духом и нашими предками и никто не посмеет даже попытаться отнять их у нас. Вы спрашиваете, где мои сыновья? Да, я отправил их и других молодых воинов моего рода к белым братьям в город у Большой Соленой Воды. Сердце мое скорбит от расставания с ними. Но они вернуться к нам могучими воинами и великими шаманами. Вернутся, когда научаться делать оружие белых людей и побеждать врагов с его помощью, строить лодки, которые могут переплывать большую воду, познают великую тайну нарисованных знаков, и смогут научить этому других людей моего народа. Вы упрекаете меня в этом? Спрашиваю вас вожди, кто еще готов принести такую жертву во имя будущего великого племени? Кто из вас хочет взвалить на себя заботы не только о своих родичах, но и обо всем народе тускарор?

Вождь замолчал, лицо его вновь словно окаменело. На огороженном частоколом участке земли царило безмолвие, нарушаемое лишь потрескиванием выбрасывающего в темнеющее небо снопы искр, костра. В наступающих сумерках трудно было разглядеть что либо на невозмутимых физиономиях сидящих вокруг него туземцев, но Корнев нутром чувствовал, нужный эффект достигнут, чаша весов медленно но неумолимо клониться в пользу Большого Облака.

Впрочем, наиболее упертые оппоненты остались все-таки при своем мнении.

— Я ухожу! — Дикий Гусь поднялся — мой род будет жить так, как жили наши предки. Я все сказал.

Вслед за своим вождем к распахнутым воротам потянулись его родичи. Замыкавший процессию Летящая Стрела невысокий, крепкий воин лет тридцати, оглянулся, поймал взгляд Сергея и едва заметно кивнул.

С их уходом вокруг костра вновь наступило затишье, оставшиеся вожди и старейшины задумчиво дымили трубками и только Мудрый Ворон склонившись к уху Быстрого Ручья что-то негромко, но старательно ему втолковывал. Секунды медленно тянулись, складываясь в минуты, мучительного ожидания,

Наконец затянувшаяся пауза была нарушена. Быстрый Ручей очевидно под напором шамана принял какое-то решение. Он поднялся со своего места, собираясь что-то сказать, но так и остался стоять с открытым ртом, наблюдая как во двор, один за другим возвращаются люди Дикого Гуся. Вот только самого мятежного вождя среди них не было. Летящая Стрела остановился, оглядел присутствующих старейшин и невозмутимо сел у костра, заняв место главы рода, неторопливо раскурил трубку.

— Дикий Гусь ушел по тропе Вечной Охоты — выдержав недолгую паузу, наконец, сообщил он.

Среди туземцев прокатился вздох удивления.

— Духи положили камень на его пути — между тем продолжил Летящая Стрела — мы приняли волю духов и теперь, как глава рода, я говорю, мы признаем Большое Облако великим вождем.

Мудрый Ворон вздрогнул как от удара и опустил голову. А так и не успевший ничего сказать Быстрый Ручей затравленно оглянулся на своих родичей, словно пытаясь прочитать на их невозмутимых физиономиях свою дальнейшую судьбу и молча, опустился на свое место.

— Что же — вождь поднялся, окинул взглядом притихших соплеменников — пусть будет гладкой его дорога. Духи явили нам свою волю. Теперь идите к своим вигвамам и хорошо подумайте, стоит ли спорить с ними. Я все сказал.

Старейшины расходились в полной тишине. Сергей проводил их взглядом, медленно встал с крыльца, и не оглядываясь пошел в дом. Казалось бы, вот она — победа, вот он итог его многодневных трудов: интриг переговоров, подкупов и запугиваний. Сопротивление несогласных сломлено и тускароры станут союзниками, а в ближайшей перспективе и подданными Новоросского княжества, но какова цена этой победы? Он напрасно успокаивал себя тем, что эта жертва была необходима, и это как раз то случай, когда смерть одного человека, спасала жизнь тысячам других, но на душе было пусто и мерзко. На потемневшем небе уже зажглись первые звезды, над лесом медленно выплывал бледный диск луны. Ночь, вступая в свои права, укрывала своим покрывалом грязь и кровь кипящих на грешной земле человеческих страстей.

ГЛАВА 16. В которой читатель знакомится с новыми персонажами и встречает персонажа уже знакомого.

Алое зарево заката растеклось по чуть волнующейся океанской глади и окрашивало причудливыми красками пышную ярко изумрудную зелень джунглей. На террасе сложенного из белого камня дворца губернатора Эспаньолы, жарким июльским вечером 1506 года в резных креслах сидели трое.

— Святой отец, вы твердо уверены в успехе вашей миссии? — отхлебнув хороший глоток прохладного вина и полюбовавшись игрой, рубинового напитка в стеклянных гранях кубка, поинтересовался высокий, чуть сутуловатый мужчина лет сорока в сером джуббоне — все-таки для ее осуществления были выделены немалые средства. Не хотелось бы, чтобы они пропали впустую.

— Что значит презренный металл, когда речь идет о делах угодных Всевышнему? Господь свидетель, я сделаю все, что будет в моих силах — покачал головой невысокий, тщедушный человечек. Его черная потертая ряса была повязана куском бечевки, на ногах красовались грубые деревянные сандалии. Черные пронзительные глаза на худощавом, аскетически бледном лице смотрели холодно — сначала я должен воочию увидеть все, что там происходит. В том случае если обитатели тамошних краев действительно являются верными рабами господа нашего, сделать так, чтобы власть святой церкви распростерла им свои благословенные объятия. Если же все действительно, так печально как говорит наш уважаемый гость, и проклятые схизматики гнетут и утесняют истинно верующих агнцев господних, их належит утешить, обнадежить и наконец, поддержать в стремлении скинуть власть безбожников и вернуться в лоно матери нашей католической церкви. Хватит и того, что Папа в великодушии и кротости своей, терпит этих раскольников в Старом Свете. Пусть они и дальше живут в своих варварских, северных лесах. Здесь, на этой благословенной, дарованной Всевышним истинным католикам земле, всей этой еретической мерзости не место.

— Надо было выжигать скверну каленым железом в тот момент, когда она только появилась. А сейчас святой отец, боюсь, сделать это будет не так-то просто. Схизматики слишком прочно осели в здешних краях, и изгнать их одному священнослужителю, даже столь благочестивому будет не под силу. Боюсь, здесь понадобятся услуги воинов. Хороших воинов — сутулый господин усмехнулся, продолжая любоваться тонкими гранями стекла — позвольте вас поздравить с удачным приобретением, ваше превосходительство. Какая дивная вещь, очень изящная работа. Все-таки мастерство венецианских стеклодувов непревзойденно. Наверное, эти кубки обошлись вам в кругленькую сумму?

— Ошибаетесь, мэтр Гольдберг — тонко улыбнулся третий собеседник плотный, среднего роста смуглый господин с внешностью истинного уроженца Кастилии и повадками настоящего идальго — купец преподнесший мне столь ценный подарок, в свою очередь приобрел кубки отнюдь не в Европе, а на севере по эту сторону океана, и насколько мне известно по довольно сносной цене.

— Не могу поверить — брови долговязого удивленно приподнялись — неужели ...?

— Да, да мэтр — рассмеялся губернатор — вы меня правильно поняли. Кроме того, он поведал мне массу интересных вещей, виденных им в городе, именуемом схизматиками Фортом Росс.

— Вот как? Ну, что же, значит, есть еще одна причина обратить наши взоры на угнетаемых еретиками, истинно верующих — задумчиво протянул Гольдберг — и позвольте полюбопытствовать, о чем же поведал вам, сей почтенный негоциант?

— Ну, к примеру, о бастионах с многочисленной артиллерией прикрывающей вход в залив. О сильном гарнизоне. О быстроходных и хорошо вооруженных кораблях патрулирующих подступы к побережью. Я полностью разделяю ваше мнение. Нужны корабли, бомбарды и солдаты, много солдат. Хотя и в словах святого отца тоже есть доля истины, неплохо будет, если в уничтожении этого еретического гнезда нам помогут и тамошние язычники, обретшие свет истинной веры под сенью матери нашей католической церкви и папского престола.

— Наш долг, как истинных христиан, зажечь огонь веры в сердцах несчастных язычников, и покарать еретиков и схизматиков осмелившихся отринуть простертую к ним длань матери нашей — святой католической церкви — поднял на собеседников горящий фанатичным огнем взгляд священник — что же до туземцев, с их помощью, или без нее мы огнем и мечом выжжем это осиное гнездо.

— Если такова будет воля Господа и нашего наихристианнейшего монарха и огонь и меч, непременно будут в вашем распоряжении — воздел очи к небу губернатор — не мне грешному принимать такие решения.

— Как вы полагаете, его величество наихристианнейший король Кастилии Фердинанд, нуждается в новых землях и новых подданных?

— Непременно нуждается — согласился сеньор де Овандо — но еще больше он нуждается в золоте, которое, без всякого сомнения, должен дать Новый свет. А в тех северных землях, насколько мне известно, никакого золота нет. Приобщение диких язычников к истинной вере, цель несомненно благая, но стоит ли эта цель потраченных на нее средств? Да и где взять эти средства? Война с Людовиком Валуа отнимает много крови и денег. Многие храбрые идальго заняты сейчас тем, что сражаются во славу своего короля в Италии и Наварре, а уж о количестве золотых дублонов, расходуемых на эту кампанию, я вообще молчу.

— Все в ваших силах ваше превосходительство. И силы эти не так уж малы. Насколько мне известно, на Эспаньолу с каждым кораблем прибывают отважные идальго, которым мало места на родине. Ваш маленький остров уже слишком тесен для них. Да я думаю, вы и сами это уже почувствовали. С каждым днем все труднее становиться удержать их в узде, еще немного и прольется кровь, испанская кровь. Значит надо просто направить их горящие взоры в нужную нам сторону. Кроме того, помните, у вас есть друзья готовые помочь вам деньгами, и оружием. Так же в случае вашего согласия две сотни наемников, самых отчаянных головорезов, будут вам доставлены уже в следующем году. Полагаю, сотен пять прекрасных, опытных солдат вы сможете собрать. Для того чтобы закрепиться на материке это больше чем достаточно. Его величество король Испании получит прекрасный подарок от своего верного вассала. Ну а там уже все в ваших руках святой отец. Я думаю, вы сумеете заронить зерна сомнения в душах еретиков. У святой церкви достаточно большой опыт в подобных делах.

— Такие вопросы нельзя решить с наскока мэтр Гольдберг. Я должен хорошенько подумать.

— Я готов ждать вашего решения, ваше превосходительство, но умоляю вас время дорого. Каждый день промедления делает наших соперников сильнее. Кроме того, ваши друзья всегда готовы помочь вам лично, значительно улучшив ваше благосостояние, прошу учесть и это. Разрешите откланяться.

Гость распрощался и ушел, а губернатор Эспаньолы поднялся с кресла, подошел к балюстраде и некоторое время, стоял, задумчиво разглядывая, что-то интересное в густой зелени сада. Наконец он обернулся к священнослужителю.

— Ну и что вы обо всем этом думаете святой отец? Нет, но каков наглец. Этот торгаш уверен, что может купить нас и использовать в своих грязных играх.

— Ах, оставьте ваше превосходительство — на аскетичном лице доминиканца скользнуло бледное подобие улыбки — этот неотесанный мужлан возомнил себя великим мастером интриги, пусть он и дальше пребывает в своем благостном заблуждении. Пока наши цели совпадают, почему бы нам не воспользоваться его деньгами и возможностями? В конце концов, всевышнему нет дела до того, на какие средства мы будем творить деяния во славу его.

— Хорошо, святой отец. Что вы решили?

— Когда ваш торговец снова отправляется на Север?

— На следующий год.

— Что же, значит, у меня есть время на сборы — священник удовлетворенно кивнул и неожиданно легко поднялся на ноги, осенил собеседника крестом — благословляю, сын мой.

Губернатор с поклоном принял благословение, проводил взглядом уходящего священника сел в кресло и задумался, маленькими глоточками потягивая прохладное, чуть кисловатое вино.

Шаги за спиной заставили его обернуться.

— А, это ты Андреас — Николас де Овандо махнул рукой застывшего у входа молодого человека — ну, что у нас еще на сегодня?

— Я разобрал вашу почту, Ваше Превосходительство. Желаете взглянуть? — почтительно склонил голову секретарь.

— Там есть что-то безотлагательное?

— Нет, Ваше Превосходительство. Ничего срочного.

— Ну в таком случае, завтра. Все завтра — махнул рукой губернатор — а пока вот, что. Человек который только, что вышел отсюда. Этот ганзеец. Я должен знать о нем все. Где он остановился в Санто-Доминго, чем занимается, с кем говорит и о чем. В общем все.

— Понимаю, Ваше Превосходительство.

— Хорошо, тогда ступай. На сегодня можешь быть свободен. И распорядись, чтобы принесли еще вина и сыра.

Отдав соответствующие распоряжения слугам, секретарь губернатора Эспаньолы Андреа Грассо вышел из-под прохладных сводов губернаторского дворца в укутанный вечерним сумерками сад. Здесь, словно в далекой, родной Венеции, ночь наступала внезапно. Казалось бы вот только что на бесконечно синем без единого облачка небосклоне царило яркое солнце и вдруг словно в небольшом, лишенном окон помещении кто-то потушил свечу и все вокруг тут же укутывается непроглядным мраком.

Некоторое время молодой человек стоял, наблюдая как слуги зажигают расставленные вдоль дорожек факелы, а потом направился к воротам ведущим на городскую улицу. Санто — Доминго первый испанский город в Новом Свете к описываемому нами времени еще только начинал строиться и практически все, знакомые каждому, побывавшему на этом солнечном острове туристу, достопримечательности отсутствовали как таковые. Не было ни прикрывавших подступы к городу крепости Осама и замка Алькасар, ни башни Торе-дель-Оменахе, а вместо дворцов Каса-дель-Альмиранте и Каса-де-Энгомб, имелся лишь относительно небольшой дом губернатора. Не был еще построен католический собор Санта-Мария-ла-Менор и другие храмы и монастыри, и лишь часовня Росарио, ровесница города, была его единственным украшением.

Впрочем о больших архитектурных и туристических перспективах столицы будущей Доминиканы резидент новоросской разведки Андреа Грассо даже не догадывался. Да и честно говоря на все вышеперечисленное ему было глубоко плевать, слишком много других забот было у шагающего по темной улице молодого человека.

Как и предполагал Емелин внедрение агента прошло вполне успешно. Мало того, первый, промежуточный результат разработанной в Форте Росс оперативной комбинации даже превзошел все самые смелые ожидания как самого Грассо так и его начальника. Прекрасно образованный, предприимчивый, молодой, но в то — же время имеющий богатый жизненный опыт человек за два месяца после своего пребывания на Эспаньоле сумел пробиться на самую оптимальную с точки зрения сбора оперативной информации позицию, заняв пост секретаря при сравнительно недавно назначенном на пост губернатора острова и практически управляющего всеми испанскими колониями в Новом Свете, Николасе де Овандо.

Два месяца упорной работы и вот он первый серьезный результат. Весь разговор губернатора с доминиканцем и представителем Ганзы, Андреа слышал от первого до последнего слова. Услышал и запомнил. Осталось только оформить донесение на бумаге и найти способ передать его в Форт Росс. Причем, последнее, представлялось едва ли не самым трудным и опасным в сложившейся ситуации.

Неторопливым, прогулочным шагом молодой человек прошел по пустынной городской улице, остановился в тени длинной глухой стены портового склада и стал ждать. Вокруг никого, слышно лишь как плещет волна о причал, поскрипывают такелажем пришвартованные к нему корабли пьяные моряки из таверны расположенной на соседней улице нестройными голосами орут какую то похабную песенку.

Наконец чуткое ухо уловило среди всех этих шумов легкий топот чьих-то шагов. Из-за угла вынырнула закутанная в темный плащ, знакомая фигура.

— Ты? — негромко спросил Грассо.

— Я, господин сержант — откликнулся человек голосом Конрада Вейсе, оперативника из группы силового обеспечения операций, разведывательного отдела МГБ Великого Княжества Новоросского. Здесь и сейчас его единственного напарника и подчиненного.

— Нашел?

— Есть один человечек. Забара "Роза де лос марес", рулевой Серхио Рохас. В прошлом году судно уже ходило в Форт Росс, скоро собирается снова. Посидели в таверне поговорили. Парень непрочь подзаработать и легко согласился передать от меня послание "любимому дядюшке".

— Он не сможет тебя опознать?

— Вряд ли. Черноусый брюнет, говорящий с жутким гасконским акцентом здорово отличается от коренного вестфальца — усмехнулся Конрад — все таки менять внешность меня учили на совесть. Кроме того я предупредил, что перед самым отплытием письмо принесет мальчишка посыльный. Так что, лишний раз мы встречаться не будем. С отправкой думаю вопрос решенный. Было бы, что отправлять.

— Ну, значит так и поступим — кивнул Андреа — риск конечно есть, но в нашей работе без него никак. А что передать нашим я найду, уж можешь мне поверить.

Глава 17. Форт Росс. Дела и заботы и новоселье.

Жарким июньским утром 1506 года, когда яркое, летнее солнце уже довольно высоко висит над горизонтом в безоблачно голубом небе, но еще не достигло зенита, кавалькада из неполного десятка всадников и небольшого подрессоренного экипажа запряженного парой резвых лошадок, неторопливо пылила по уже знакомой нашему читателю дороги ведущей в Форт Росс. Возглавляли колонну двое вооруженных до зубов ляшковских телохранителей, за ними, отстав метров на двадцать тридцать ехал сам Егор в сопровождении неизменных Валдиса, Мак Грегора, и еще парочки бодигардов, следом катил легкий фаэтон в расположились Татьяна с любопытно крутящим во все стороны кучерявой головой Мишкой и замыкали шествие еще два бойца тылового охранения. Особой необходимости в столь строгих мерах безопасности Ляшков не видел но Валдис и Емелин чуть ли не в один голос заявили, что все передвижения членов великокняжеской фамилии должны проходить именно в таком сопровождении, и что это не только необходимые меры безопасности, но и вопрос престижа как в глазах собственных подданных, так и иностранцев, количество которых на территории княжества с каждым годом только увеличивалось. Двойному напору своих силовиков Егор сопротивляться еще мог, но когда к ним присоединилась с теми же требованиями еще и любимая супруга, он сдался.

До городских ворот оставалось не больше двух километров, когда путешественники свернули с главной дороги на ту, что вела к большой усадьбе, расположившейся на берегу реки Лесной, которая, как, наверное, помнит читатель, в нашей реальности назывется Ист-Ривер.

Усадьба, которую на сей раз удостоил своим посещением правитель Новороссии со своими спутниками, была одной из двух имевшихся в окрестностях Форта Росс кузнечных мануфактур. Первое из этих уже упомянутых нами предприятий являлось частью, как бы выразились в наше время — бизнеса, многочисленного семейства Титовых. Это же, гораздо меньшее по масштабам производство, принадлежало Клаусу, бывшему грюненбургскому кузнецу, который с переездом в Новый Свет, как оказалось, вытянул для себя счастливый билет. Прозябавший у себя на родине в грязной, дымной лачуге и перебивавшийся "с хлеба на квас", в Новом Свете ливонец разбогател, построил огромный дом, нанял учеников и работников и получил право украшать свои изделия собственным клеймом. Некогда нищий сельский кузнец сделался преуспевающим буржуа и членом городского совета Форта Росс, в состав которого входили богатейшие и именитейшие горожане.

Нашествие важных гостей практически не нарушило устоявшегося хода вещей. Только один из учеников, нескладный пятнадцатилетний подросток — индеец, выслушав распоряжение старшего подмастерья, опрометью метнулся к небольшому домишке, где обычно в рабочее время находился хозяин. Остальные труженики, учтивыми поклонами поприветствовав своего правителя, тут же вернулись к обычным делам. Надо сказать, что подобное отношение нисколько не удивило наших героев и уж тем более не вызвало каких либо негативных эмоций. В княжестве, где все европейское население составляло едва ли двадцать тысяч человек, все знали друг друга, как говорится "в лицо". Поэтому появление власть предержащих в мастерской, лавке или доме горожанина было делом не то, чтобы обыденным, но ненужного ажиотажа и паники не вызывало. К тому же воспитанные в несколько других традициях, пришельцы из будущего, феодальных замашек не имели, и к некоторым вопросам дворцового этикета относились достаточно просто.

Вскоре на крыльце появился Франц — помощник мануфактурщика, его правая рука. Степенно с достоинством поклонившись, он сделал широкий приглашающий жест.

— Прошу Ваши милости — приветливо улыбнулся здоровяк — окажите честь. Желаете осмотреть диковинку? Хозяин уехал в город. Если бы он знал, что вы приедете... .

"Диковинка" встретила наших героев пыхтеньем мехов и гулкими ударами большого механического молота, приводимого в действие силой пара. Пар этот из большого, бронзового, стоящего над огнем котла с водой через клапан поступал в поршневую камеру, с силой выталкивая бронзовый же цилиндр, в свою очередь, через систему цепей и рычагов поднимающий вверх тяжелую чугунную чушку, которая затем, под тяжестью собственного веса с грохотом, обрушивалась на наковальню.

Именно здесь был впервые собран и испытан паровой молот, в равной степени навевающий поистине мистический ужас как на туземных посетителей предприятия, так и на уроженцев Старого Света. Надо сказать, что в процессе производства деталей для первого в мире промышленного парового двигателя были задействованы все металлургические предприятия Новороссии. Тонкую механику клапанов сконструировали в мастерской новгородского оружейника. Бронзовый цилиндр и систему приводов отливал итальянец Джованни, владелец большой литейной мануфактуры в Еремеевке, среди русскоязычной части поселенцев именуемый Ванькой Фрязином. Но главным творцом этой чудо-машины был сам великий Коперник. Хотя надо было сильно постараться, чтобы разглядеть, что-то великое в чумазом человеке с растрепанной шевелюрой, перепачканной копотью и маслом одежде. На подьехавшую кавалькаду он не обратил никакого внимания, продолжая суетиться вокруг своего грохочущего и пышущего дымом и паром детища.

Из тени огромного котла вынырнула худощавая фигура Емелина. Увидев друзей, он приветственно помахал рукой и направился навстречу, старательно оттирая ладони куском ветоши.

— Здорово дружище! — презрев придворные церемонии, соскочивший с седла Ляшков, обнял старого приятеля — я смотрю все таки получилось у вас с Николаем.

— Здравствуй Танюш — высвободившись из дружеских объятий Алексей поспешил галантно подать руку выбирающейся из фаэтона княгине, подставил щеку для поцелуя — все хорошеешь. Мишка-а привет. Экий здоровяк вымахал. Знал бы ты Егор как мне это чудище душу вымотало.

— Это ты про Коперника? — хмыкнул Ляшков.

— Ага и про него тоже — кивнул Емелин — но главным образом про этот агрегат. В нем постоянно что-то ломается, не одно, так другое. Прокладки из кожи никуда не годятся, нужна резина или каучук. А уголь! Этот монстр жрет его как не в себя!

— Но работает же.

— Ага работает. Сам не пойму каким чудом. Наверное молитвами Николая.

— Чудак человек — засмеялась внимательно прислушивавшаяся к разговору Таня — это же первая в мире паровая машина. Первая! Неужели ты не понимаешь? Вот парень который нас встретил он так ее и назвал: "диковинка". А ты: "ломается, постоянно", прокладки какие-то.

— Ну да, "диковина" — расхохотался Алексей — это они сейчас привыкли и так ее называют. А по началу иначе как исчадием дьявола и не именовали. Подойти к ней никого не мог заставить. Пока я отца Бонифатия из города сюда не привез, чтобы он машину святой водичкой побрызгал. И то пришлось подпоить его хорошенько, иначе он тоже бы к ней не пошел, боялся.

— Ага, боялся он, как-же — проворчал стоящий рядом Валдис — этого старого пройдоху — алкаша сам черт не напугает, не то что железяка какая-то. Не в обиду будет сказано, ваша милость, провел он вас, как ребенка. Ему экономка новая пить не дает, а тут наливают, да причина уважительная. Поди еще и уезжать не хотел? Уговаривал в следующий раз если, что звать обязательно?

— Ну да — под общий хохот присутствующих почесал затылок озадаченный Емелин — все рвался на следующий день повторить процесс. Для закрепления результата. Целую речь толкнул о своем святом долге нести мир и успокоение в умы и души паствы.

— И, что повторил? — всхлипнул плачущий от смеха Ляшков.

Рядом с ним заливисто смеялась Таня, ей вторил держащийся за живот Мак Грегор. Только начальник охраны продолжал сохранять каменно — невозмутимое выражение лица.

— А как же. Точно в той же последовательности — улыбнулся Алексей — сначала поллитру вина "скушал", потом службу провел.

— Это он может. Короче говоря "развел" тебя как пацана — утирая выступившие на глазах слезы, заметил Егор — ладно, ты в город то едешь?

— Да, на сегодня я здесь уже закончил — кивнул Емелин — Франц, где там мой сопровождающий с лошадьми. Скажи пусть едет следом за нами. Танюш, ты не возражаешь, если я вам с Мишкой компанию составлю? Проедусь с комфортом, как белый человек.

— Все, давайте, по коням — легко запрыгнув в седло, распорядился Ляшков, и обернувшись к начальнику охраны добавил — Валдис, отправь одного из парней за синьором Коперником, пусть хоть силком его от машины оттаскивает, хоть уговорами но, чтобы на празднике был обязательно, дело у меня к нему будет. Скажи, ждать не станем, пусть догоняют.

Лошади с места рванули взяли рысью, поднимая пыль из-под копыт, следом тронулся фаэтон княгини. Небольшая кавалькада продолжила путь. Пыльная, дорога серой лентой легла между покрытыми веселой, летней зеленью холмами, трепещущими под бодрым, теплым ветерком пышной листвой рощами. Минут через тридцать вдоль обочины стали мелькать, окруженные зеленеющими полями и огородами, обывательские дома и сараи. За пять лет своего существования Форт Росс уже значительно расширил свои границы, далеко шагнув за пределы изначально ограниченные земляным валом, долженствующим защищать его со стороны суши.

— Леха, подумал кого вместо себя оставишь? — Егор немного придержал Ирокеза и перейдя на неторопливый шаг поехал рядом с экипажем.

— Все таки хочешь спровадить меня куда Макар телят не гонял? — Алексей откинулся на мягкую спинку сиденья, безразличным взглядом проводил проплывающие мимо уже не раз виденные пейзажи.

— А у меня есть выбор? — раздраженно повел плечами Ляшков — все в разгоне. Давай я пойду, а ты здесь на хозяйстве останешься.

— Чур меня, чур — замахал на него руками Емелин — нет уж, это твой крест, тебе его и переть.

— Вот то-то же. Костино возвращение планируется только ближе к концу осени, а выдвигаться надо край к началу апреля, можно было бы и его...

— Даже не думайте — вмешалась в разговор Таня — совесть поимейте. Человек два года дома не был, семью не видел, еще даже не вернулся, а вы опять его хотите услать куда-то.

— Это хорошо, если два. Я сильно сомневаюсь, что он этой осенью вернется — покачал головой Алексей — сами посудите в прошлом году весной ушел. Два месяца в пути только до Европы. По моим данным до Гамбурга он добрался вовремя, но в связи с возникшими проблемами с ганзейцами, вынужден был уйти в Англию. По тем же причинам Балтика для него закрыта и пойдет он до России северным путем. Через Белое море...

— До Руси — поправил его Ляшков.

— Ну да. При том, что дальнейший маршрут совершенно неизвестен и его придется буквально на коленке разрабатывать, это еще пару месяцев, как минимум. А там, дай Бог только к концу осени он должен быть в Москве. При самых благоприятных раскладах. Сколько времени у него уйдет на дипломатию и торговлю даже предположить не могу, зная местную средневековую манеру никуда не торопиться на это могут уйти месяцы. И это я не беру во внимание самые плохие варианты.

— Тьфу. Типун тебе на язык — суеверно сплюнула Татьяна — все будет нормально.

— Конечно — постучав по дереву, согласился Алексей — но форс мажоры надо все равно учитывать.

— Не хочу тебя отпускать, понимаю сколько всего на тебе здесь завязано — продолжил Егор — но больше никому такую глобальную операцию я доверить не могу. Сам понимаешь.

— Да все я понимаю — махнул рукой Емелин — но думаю за год то управлюсь, а может и быстрее обернусь. За себя Арунаса оставлю. Уверен, этот справиться.

Впереди уже показался вал, широко распахнутые городские ворота, охраняемые троицей разномастно снаряженных и вооруженных ополченцев, и вот уже копыта лошадей звонко цокают по мощеной камнем главной улице новоросской столицы. В городе много деревянных построек, крыши крыты дранкой, но есть и кирпичные, под красной черепицей. Стройматериалы на больших лодках везут с правого берега Благодатной, там склады и причалы Фрола Кирпичникова. А чуть дальше от берега находится и принадлежащее ему предприятие. Робкого и забитого серва теперь и не узнать. Раздобрел, отпустил окладистую, лопатообразную бороду, приобрел респектабельный, цветущий вид и неторопливую, вальяжную походку. Начинал он с небольшой мастерской и глиняного раскопа, работали вдвоем с сыном, формируя и обжигая кирпич и черепицу. Теперь уже сам рук не марает, только руководит. Мастерская выросла в целый завод, со своей слободкой, в которой живут наемные работники. Строящийся, богатеющий, торговый город, словно большая губка впитывает в себя все, что они производят, щедро расплачиваясь звонкой монетой.

Дома строят разные, в зависимости от уровня благосостояния владельца: деревянные, от обычных пятистенков до роскошных теремов в два три поверха, или кирпичные, эти как правило, в два этажа. Форт Росс — город ремесленников, моряков, военных и торговцев, множество мастерских и лавочек располагаются в пристройках и на первых этажах зданий. В общем столица княжества имеет сходство одновременно и с русским селением, и с европейским. Вот только нет здесь характерных для русских городов высоких заборов отгораживающих одну усадьбу от другой, нет и европейской тесноты, вони и скученности, улицы прямые, широкие, вот как вот эта ведущая от городских ворот к центральной и единственной пока, уже знакомой нашим читателям по предыдущим главам, площади Форта Росс. Именно сюда в свою наконец отстроенную городскую резиденцию и направилось великокняжеская семейка.

— Я вот одного не пойму, зачем? Чего вам мужикам на месте спокойно не сидится? — после недолгого молчания задумчиво заметила Таня — для чего вам это надо? Нам эту то территорию сейчас заселять некем, людей нет. Здесь бы освоиться как следует, а вы еще одну авантюру задумали. Сколько людей, сколько сил, ресурсов и для чего все это?

— Зачем говоришь в эту авантюру лезем? — ответил Егор — все просто. Не залезем мы, залезут другие. И если сейчас, поднапрягшись, собрав все силы мы можем сделать всего один рывок, чтобы закрепиться там, то потом, нам бы пришлось долго и нудно, привлекая куда большие силы и средства выдавливать оттуда и испанцев и французов, и еще черт знает кого. Известная нам история уже поменялась, не без наших стараний и как оно будет дальше лично я предсказать не могу.

— Не говоря уже о том, сколько крови при этом прольется — поддержал друга Емелин — даже представить страшно. А без этого нам ни как. Это хлопок, пряности, золото, серебро, картошка в конце — концов, нет никакого желания все это кому-то отдавать, самим пригодиться. Ну вот и приехали. Как вам ваш новый Лувр, Ваши Величества?

Кавалькада остановилась возле строгого двухэтажного здания из красного кирпича с высокими окнами, крытого четырехскатной, красной же, черепичной крышей, возле которого деловито сновали немногочисленные рабочие, выгружающие из стоящих тут же телег и заносящие внутрь разнообразные предметы мебели, кухонной утвари, свертки и корзины.

— Вы уж извините — пока Егор спешивался, Емелин успел выскочить из экипажа и подать руку Татьяне — там внутри еще кое-какая отделка продолжается, но мебель и прочее как видите уже завозят, так, что можно уже жить.

— Да, на Лувр это как-то не тянет — скептически оглядев свой новый дворец протянула княгиня — но в принципе ничего так, аккуратненько. Жить можно.

— Конечно можно — подошедший Ляшков подхватил на руки сына, направился с ним ко входу в здание — тем более, что живем мы в основном в Княжьей Горке, у этого дворца в основном представительские функции, там послов принять или еще чего, ну и так остановиться, когда в городе бываем, а то стыдно сказать, князь с княгиней все время по чужим углам мыкаются. Несолидно как-то. Ну пойдем что ли, хозяйка, работу принимать.

Глава 18. Путь к Великой реке.

Никогда еще здешние места не видели такого скопления народа. Что здесь было раньше? Дикая безлюдная пустошь и первозданная природная тишина, нарушаемая лишь пением птиц, журчанием рек и ручьев, шорохом опадающей листвы и пробегающего зверя. Лишь изредка появлялись на здешних тропах следы индейца — охотника. Но вот пришли белые и в обход водопадов был проложен волок, затем вырос небольшой форт, предназначенный для его защиты. Обитало здесь изначально едва ли три десятка поселенцев. Но в начале мая 1507 года все изменилось. Построенный новороссами Ниагарский волок, на всем своем протяжении от устья реки Ниагары, до стоящего на берегу озера Эри уже упомянутого нами форта, с высоты птичьего полета напоминал ведущую к муравейнику оживленную тропу. Сотни человек, десятка полтора лошадей и мулов одновременно двигались по бревенчатому настилу волока, тащили струги, несли на своих плечах и спинах: оружие, бочки, корзины и тюки с припасами. Еще бы, ведь это был последний, решительный рывок новроссов к Миссисипи, этой естественной дороге соединяющей здешние лесные дебри с побережьем теплого Мексиканского залива. Надо ли объяснять читателю, какие огромные перспективы открывались перед княжеством в случае успеха.

На кону стоял слишком большой куш, а значит и ставки были сделаны не малые. Мобилизовав, мягко говоря, невеликие возможности княжества, Ляшков выделил для этой экспедиции невиданные по здешним меркам ресурсы. Полторы сотни белых поселенцев сопровождались в этом походе полной ротой гвардейцев и почти тремя сотнями индейцев, набранных во всех племенах, проживающих на подвластных "Великому Белому Вождю" территориях. Воины эти — представители махгикан, ленапов, мохоков, онейдов, абенаков и прочих народов, обитавших на восточном берегу континента, были завербованы на службу, переведены в разряд "служилых" и вместе с семьями отправлены на новое место жительства. Для переноски грузов и помощи в перетаскивании двадцати стругов, двадцати пушек, множества больших и малых каноэ и огромного количества припасов в племенах венро и эри была нанята еще сотня носильщиков. Надо ли говорить, возглавляющий поход Леха Емелин потратил неимоверное количество сил и нервов только на то чтобы вся эта орда от атлантического побережья добралась до озера Онтарио и пройдя вдоль его южного побережья достигла Ниагары.

Еще несколько часов трудного пути и суденышки закачались на волнах озера Эри, в виду расположившегося на скалистом мысу небольшого острога. О том, чтобы разместить такое количество людей в нескольких домишках окруженных заостренными бревнами частокола не могло быть и речи, а потому Алексей распорядился разбивать лагерь прямо на берегу и отдыхать. Сам же он, отправился навстречу синьору Ди Вартема, спускающемуся по крутой тропинке, ведущей от укрепления к озеру.

Безвылазное пребывание в течение почти трех лет в здешних диких местах наложило свой отпечаток на внешний облик уроженца утонченной Венеции. Издали его вполне можно было принять за одного из туземцев, ибо одет наш итальянец был в длинную кожаную рубаху и кожаные же штаны, и мокасины. Порядком отросшие, черные как смоль волосы перетягивала украшенная узорной вышивкой тесьма. Лишь коротко обрезанная курчавая бородка и резко контрастирующая со всем остальным нарядом длинная шпага, висящая на перевязи, выдавали в нем человека прибывшего сюда из Старого Света.

— Рад приветствовать вас в наших краях синьор Алесио — весело приветствовал он слегка опешившего от его внешнего вида Емелина — надеюсь, дорога вас не сильно утомила? Позвольте предложить вам свое гостеприимство.

Порядком уставший после долгого пути Алексей воспользовался этим приглашением однако лишь после того как находящиеся под его началом люди расположились на отдых, а вокруг походного бивуака было расположено необходимое количество постов. Жилище Ди Вартема представляло собой небольшой, срубленный из кругляка домишко, с крытой дранкой кровлей в самом центре острога. Помимо самого синьора Лодовико в нем проживали две молодые индианки. За время своего нахождения на Великих озерах пылкий, любвеобильный южанин обзавелся семьей, взяв в жены сразу двух местных красавиц, породнившись, таким образом, с главами родов, племен эри и венро. Подобная выходка, конечно, шла в разрез со всеми канонами католического вероисповедания, но зато, вполне соответствовала авантюрному складу характера венецианца, который находясь в любой стране, всегда стремился перенять туземные обычаи и нравы, что помогало ему наладить отношения с местным населением.

Пока женщины готовили угощение для почетного гостя, мужчины занялись обсуждением более серьезных вопросов.

— Синьор Алесио, боюсь, я должен вас огорчить — Ди Вартема разложил на столе большой лист бумаги — прошлым летом я прошел вдоль всего южного побережья этого озера, достиг залива Белой Рыбы. Для того, чтобы оттуда выйти к озеру Венадат необходимо строить очень протяженный волок. Но даже если и эту задачу мы решим, увы, это лишь четвертая часть пути и тех трудностей, которые нас ожидают. Похоже, мы переоценили свои силы. О том, чтобы до осени выйти к большой реке, нечего и думать. Нам не хватит ни людей, ни припасов, даже с учетом тех, что мне удалось накопить и тех, которые вы привезли с собой.

— Что же вы предлагаете? — Емелин озадаченно почесал затылок — мы не можем просто взять и бросить всю эту затею.

— Не падайте духом синьор — улыбнулся итальянец — ваш покорный слуга не зря скитался до самых холодов по лесным дебрям. Вот смотрите...

Через два дня после этого разговора, пестрый и разноголосый табор, украшавший собой окрестности форта Эри, словно по мановению волшебной палочки снялся с места, загрузился на ждавшие своего часа струги и каноэ отбыл восвояси. На обласканный ленивой озерной волной каменистый пляж вновь снизошла благодатная, первобытная тишина. О царившем здесь былом многолюдье напоминали лишь черные проплешины кострищ и основательно ободранный и прореженный подлесок.

Вдоль южного берега озера еще четыре дня шли на веслах, только для ночлега высаживаясь на твердую землю. Ди Вартема не только подкинул идею нового, более простого и короткого маршрута, но и отправился вместе с экспедицией, прихватив с собой все свое семейство. Главным проводником выступала Падающий Листок — одна из жен неугомонного итальянца. Пристроившись вместе с грудной дочерью на носу головного струга, индианка, казалось, с полным безразличием взирала на проплывающие за бортом пейзажи, но, тем не менее, ее резкие, гортанные окрики не раз, весьма своевременно предупреждали кормщика о грозящих суденышку опасностях.

Наконец к исходу четвертого дня экспедиция достигла небольшой бухты. Здесь в озеро вальяжно — неторопливо вливала свои воды довольно тихая, лесная река. По ширине далеко не Миссисипи конечно, но глубина ее была вполне приличная, а пологие, поросшие лесом берега достаточно широко разнесены для того, чтобы тяжелогруженные струги могли беспрепятственно войти в реку и подняться вверх по течению.

По словам синьора Лодовико река эта и окрестлежащие земли принадлежали людям племени майами. Какое отношение здешние аборигены имели к городу Майами, штата Флорида, в оставленном им, современном нам мире, Емелин не имел ни малейшего представления, да и честно говоря, не имел особого желания узнавать. Эта бухта и эта река были ему нужны. И Алексей решил для себя однозначно и бесповоротно, хотят или не хотят этого местные обитатели, добрым миром или безжалостной войной, но здесь встанет крепость. И в ее названии он, отбросив всякую скромность, решил увековечить свое собственное имя.

Строительство Алексеевского острога началось уже на следующий день. Пока нахальные пришельцы валили и стаскивали к побережью пригодные для сооружения частокола бревна, хозяева здешних мест особой активности не проявляли. Хотя следы их соглядатаев, дозоры новроссов неоднократно замечали вокруг своего лагеря. Высланные к близлежащим деревням майами разведывательные отряды в свою очередь докладывали о некотором беспокойстве и оживлении среди их обитателей, но не более того. Похоже, туземцы просто пока не решили, как им следует поступить с вторгшимися в их охотничьи угодья весьма многочисленными и хорошо вооруженными пришельцами. Однако многочисленные сигнальные дымы и тревожный грохот барабанов красноречиво извещали о том, что местные оповещают соседей о вторжении и собирают силы.

У Емелина был выбор. В первом случае он не обостряя ситуации, продолжал неторопливо укрепляться на захваченной территории и ожидать, когда аборигены первыми предпримут какие-либо действия. Другой вариант, не теряя времени, можно было форсировать события, взять солдат и пройти по деревням туземцев, продемонстрировав силу и поставив индейцев перед фактом, что отныне их земля входит в состав Новороссии, а они сами являются подданными Великого Белого Вождя, хотят они этого или нет. Тем самым он рассчитывал в зародыше пресечь любые поползновения к оказанию организованного сопротивления. В других обстоятельствах наш герой в силу своего осторожного характера скорее предпочел бы, что назывется "играть, от обороны". Но времени на это у него попросту не оставалось. Надо было идти дальше, а оставлять маленькую крепость с немногочисленным гарнизоном и стратегически важные коммуникации на растерзание вероятному противнику категорически не хотелось.

Приняв такое решение, Алексей, взяв с собой взвод стрелков, два полевых орудия и отряд из семидесяти "княжеских", служилых индейцев отправился покорять край, лежащий между юго-западным берегом озера Эри и восточным, озера в нашей реальности именуемого Мичиган. На всю эту операцию, он выделил для себя один месяц, за это время остающийся в устье Майями, Ди Вартема должен был отстроить крепость, а затем, оставив в ней четыре десятка поселенцев, белых и индейцев, а также два десятка солдат с пушкой, двинуться дальше.

Первой на очереди в захватнических планах Емелина была туземная деревня, располагавшаяся выше по реке. Экспедиционный отряд новороссов вышел к ней через три дня после начала кампании. Большое селение выглядело заброшенным, видно было, что его обитатели спешно покинули свои вигвамы, бросив на произвол судьбы, обработанные и засеянные поля.

Алексей отдал приказ разбить лагерь, строго — настрого запретив своим людям входить в покинутую жителями деревню, и уж тем более упаси Господи разорять ее или притрагиваться к брошенному имуществу. Посланные на прочесывание окрестностей отряды разведчиков вскоре вернулись с "уловом". Взятые в качестве "языков" двое молодых парней рассказали, что селение называется Атхакангона, и все ее обитатели действительно бежали при появлении чужаков.

Из двух известных ему методик воспитания, наш герой для начала, выбрал "пряник". А посему пленники были накормлены, напоены, одарены какой-то мелочевкой и отпущены к своим с наказом, пригласить на переговоры старейшин и вождей. В этом случае гарантировались полная неприкосновенность как самих переговорщиков, а также их жилищ и пашен. "Кнутом", послужило свирепое обещание, что в случае отказа от диалога он, сожжет и разорит здесь все, самих же аборигенов найдет и жестоко покарает. А еще призовет злых духов и повелит им навеки поселиться в этом месте и всячески преследовать тех, кому повезет остаться в живых.

Неизвестно какая из двух вышеупомянутых методик принесла свои плоды, но наследующее утро лагерь новроссов посетила весьма представительная делегация. Пришедшие на переговоры жители Атхакагоны на пороге своих собственных жилищ, узрели почти эпическую картину.

Ровные ряды гвардейцев выглядели чем-то грозно — монолитным, несокрушимым в своих, одинаковых, зеленых, суконных мундирах. Солнечные лучи весело играли на металле кирас, шлемов, и штыков "титовок". Ярким жаром горели надраенные почти до зеркального состояния бронзовые пушечные стволы. Изобразили некоторое подобие строя и "служилые" индейцы. Эти были наряжены в свои лучшие, парадные одеяния и увешаны с ног до головы невиданным в здешних краях железным оружием, дабы всем своим видом подчеркнуть насколько богато живут подданные "Великого Белого Вождя".

Емелин, выглядевший весьма воинственно в блестящей кольчуге и легкой, пехотной каске, с висящим на богато расшитой перевязи гросс — мессером и торчащими за поясом пистолетами, встречал делегацию майями, горделиво взирая на них сверху вниз. В своей обычной жизни рослый белый мул по кличке Прошка, к слову сказать, весьма ленивая и своенравная скотина, вместе со своим собратом таскал на себе артиллерийскую упряжку с полевым орудием, ныне же ему предстояла огромная честь, сыграть роль коня "великого завоевателя".

Алексей окинул "орлиным взором" изрядно оробевших аборигенов, под торжественный рокот ротного барабана, величавым жестом извлек лист бумаги и начал торжественно, с подвыванием читать. Документ гласил о том, что отныне деревня Атхакангона, вместе со всем ее населением, полями, огородами, охотничьими и рыболовными угодьями, находится под опекой и защитой Великого Княжества Новросского, поскольку является его неотъемлемой частью. Число, подпись, печать. Текст был составлен заранее и отпечатан на русском, испанском, французском и английском языках, от руки вписывалось лишь название населенного пункта и дата. Надо сказать, что подобными листами специально на случай появления на континенте европейцев, были снабжены все входящие в состав княжества туземные поселения. С некоторых пор запас таких документов, естественно незаполненных, имелся у каждого руководителя любой отправлявшейся вглубь континента или вдоль морского побережья, экспедиции.

Естественно, оторопело внимающие грозным завываниям нашего героя вожди и старейшины ни одним из вышеперечисленных языков не владели, а посему были твердо уверенны, что страшное четвероногое существо с двумя головами, жутко камлая, накладывает на их деревню страшное заклятие. Может быть, даже вызывает тех самых, обещанных ранее, злых духов. Ситуацию немного прояснил перевод текста, оглашенный индейцем — толмачем, который разъяснил, что жители Атхакангоны могут смело возвращаться в свои дома и жить прежней, спокойной жизнью под надежной охраной воинов белого вождя.

Наконец, вручив самому старшему из туземцев вышеупомянутую грамоту и медную бляху с выбитым на ней кленовым листом и назначив его, таким образом, старостой деревни, Емелин счел торжественную часть законченной и перешел к более приятной. Парламентерам были вручены небольшие подарки в виде котлов, ножей, топоров и стеклянных бус и прочей подобной мелочевки, после чего состоялся торжественный обед, плавно перетекающий в ужин, в честь новообретенных подданных княжества.

ГЛАВА 19 Путь к Великой реке (продолжение)

Наутро отряд покинул покоренную деревню и отправился дальше. Не будем утомлять читателей подробностями, скажем только, что в течение последующих трех недель также бескровно, по столь же простому сценарию были покорены селения: Килатика, Менгоконкиа, Пепикоки, и Виа и в каждом из них численность отряда пополнялась несколькими молодыми воинами майями, прихваченными с собой в качестве проводников и заложников. Жители этих селений либо разбегались перед появлением новороссов и потом старательно отлавливались по кустам, либо сами выходили навстречу не званым гостям, всячески демонстрируя мирные намерения и дружелюбие.

Лишь с деревней Пъянкиши стоящей на реке Каламазу, произошла заминка. Ее обитатели подзуживаемые местным шаманом, обещавшим наслать на находчиков всевозможные беды и несчастья и тем самым защитить своих соплеменников, заперлись за высокой оградой, и сбегать, равно, как и открывать ворота, понадеявшись на сверхъестественные способности своего лидера, не собирались. Пришлось "вежливо постучаться". После того как несколько чугунных шаров выброшенных "огненными трубами" пришельцев напрочь разнесли не отличавшийся особой прочностью частокол, аборигены сочли благоразумным капитулировать. К счастью, обошлось без жертв среди защитников. Несколько контуженых и легкораненых разлетевшимися щепками, десяток ставших заиками и две беременные индианки, ставшие роженицами несколько раньше положенного срока, явно не в счет. Единственным, кто сопротивлялся до последнего, оказался уже упомянутый нами шаман -энтузиаст.

Когда торжествующие победители вступили в завоеванное поселение, разукрашенный, утыканный перьями, и рогами голый мужик все еще продолжал неистово завывать и скакать перед тотемным столбом. Находясь в глубочайшем трансе, он ничего не видел и не слышал вокруг себя, даже грохот орудий и треск ломающихся бревен прошел мимо его внимания. Глаза бедолаги закатились, изо рта обильно шла пена, но безумный танец, сопровождаемый треском погремушек, продолжался.

— Бедняга — посочувствовал с любопытством взирающий на это зрелище командующий гвардейцами сержант — эка его несет болезного. Что это с ним? Надеюсь, это не заразно.

— Вряд ли, столь бурный танец вызван радостью от нашего появления, скорее наоборот. Видимо нас изгоняет? — предположил остановившийся рядом Емелин и великодушно предложил — ну пусть его, ишь как старается. Не будем мешать.

Увы, к несчастью для танцора, "служилые", более суеверные в отличие от своих белых товарищей отнеслись к даваемому им представлению гораздо серьезней, и приняли все меры по прекращению этого вопиющего (в прямом смысле слова) безобразия. Один из них мимоходом, самым бесцеремонным образом прервал "спектакль" тюкнув "артиста" дубинкой по лысой черепушке, но несколько перестарался, отправив беднягу самого на встречу с предками в страну Вечной Охоты.

Столь бесславное и стремительно поражение единственного защитника повергло его соплеменников в еще большее уныние. Похоже, добрые духи предков — защитников окончательно отвернулись от своих непутевых потомков, решили несчастные обитатели Пъянкиши, а потому о сопротивлении здесь никто даже не помышлял.

Впрочем, прощать даже ту робкую попытку неповиновения, которая была предпринята туземцами, Емелин не собирался. А посему все полторы сотни жителей этой деревни насильственным образом были включены в состав экспедиции и уже наутро следующего дня, собрав нехитрые пожитки, они вынуждены были покинуть свои дома, отправляясь в путь вместе с новросским отрядом. Однако, после их ухода Пьянкиши не осталась пустовать, здесь, для контроля над захваченной территорией была основана фактория населенная двумя десятками семей "княжеских" индейцев.

Оставшиеся дни до соединения с отрядом Ди Вартема, Алексей и его подчиненные потратили на строительство небольшого по протяженности волока между реками Майями и Уобашем. Затем еще неделя пролетела, пока строили блокгауз для остающегося охранять волок небольшого поста. И наконец, оставив здесь еще десяток стрелков и одно полевое орудие с прислугой, в конце июня, обьединенный караван двинулся вниз по течению уже упомянутой нами реки Уобаш.

Едва струги и каноэ, разрезая форштевнями речную гладь, продолжили свой путь, произошло нечто, повергшее в шок и трепет не только бледнолицых, но и видавших виды обитателей восточных склонов аппалачей. Крупная, блестящая рыбина, высоко выпрыгнув из воды, с громким шлепком упала на палубу головного суденышка и суматошно запрыгала по ее темным доскам, заставляя опешивших от неожиданности людей шарахнуться в стороны. В тот же миг еще один толстолобик звонко и весьма ощутимо, хлестко шмякнул хвостом по физиономии одного из поселенцев, едва не сбросив пострадавшего за борт, под громкий хохот его товарищей. Через несколько минут им самим стало не до смеха. Шальные рыбины вылетали из воды одна за другой словно выстреленные из пушки, падали на палубы стругов и дно индейских каноэ, стучали о борта, заставляя людей с руганью уворачиваться и шарахаться в стороны, спасаясь от звонких оплеух. Еще бы, каждый из этих "поросят" весил полтора — два, а то и три кило и при "удачном" попадании вызывал весьма и весьма неприятные ощущения, а то мог и запросто "вырубить" какого ни будь "везунчика".

Под этой рыбной бомбардировкой отряд шел почти неделю. Надо ли говорить, что все это время основную часть рациона наших путешественников составляла буквально сама прыгающая в руки великолепная, вкуснейшая рыба, позволяющая серьезно экономить изрядно подтаявшие запасы продовольствия.

Все имеет обыкновение когда-то заканчиваться, вот пришел и тот день, когда поросшие перелесками берега щедрого Уобаша наконец разошлись в стороны открывая любопытным взглядам наших первопроходцев широкую водную гладь Огайо.

Сами того не ведая, выберя маршрут по Майями и Уобашу, Емелин и Ди Вартема смогли обойти единственное на этой огромной и судоходной даже для больших современных кораблей реке, препятствие. Пороги расположенные там, где река спускается с Кимберлено — Аллеганского плато на Миссисипскую низменность, в районе современного нам Луисвилля, остались далеко на северо-востоке. Здесь же широченная река плавно и неспешно несла свои темные воды на юго-запад, чтобы стать частью еще более могучего водотока рассекающего пополам большую часть Северо -Американского континента. Берега ее не принадлежали никому, но преследующие дичь охотники всех окрестных племен, бывали здесь частыми гостями, посещая здешние места в погоне за бизонами. Несмотря на многочисленность стад этих огромных копытных, добыть такую гору мяса, и очень полезную в небогатом хозяйстве шкуру, для вооруженного плохоньким в лучшем случае медным оружием и не знающего лошадей, а потому вынужденного перемещаться "на своих двоих" туземца, было величайшей удачей.

Наши герои были вооружены гораздо лучше, а потому добыть необходимое для своего пропитания количество дичи в этих благодатных, изобильных краях не составило большого труда. Впрочем сильно усердствовать с охотой, Алексей, памятующий о печальной участи американских бизонов в оставленном некогда будущем строго запретил. Нет понятно конечно, что при неисчислимости стад этих животных, десяток и даже сотня добытых поселенцами особей, это лишь капля в море. Но ведь так по каплям, как показывал его опыт, можно до дна вычерпать даже кажущиеся неисчерпаемыми богатства. Вообще с каждым шагом вглубь этого дикого, малонаселенного континента Алексей все больше и больше влюблялся в эту сказочную страну. Дикая красота нетронутой природы, немыслимое количество самой разнообразной дичи, рыба сама прыгающая в руки, реки и озера чистейшей воды, огромные нетронутые леса и лежащие под землей неисчислимые богатства полезных ископаемых потрясало его живое воображение. Что еще нужно человеку, чтобы жить мирно и счастливо?

Впрочем, любование окружающими красотами нисколько не отвлекало Емелина и его спутников от их главной цели. Этот щедрый край надлежало прочно закрепить за собой, а потому, в месте, где Уобаш впадает в Огайо, на правом берегу последней был основан еще один небольшой поселок, на три десятка семей. Назван он был в честь неугомонного итальянца.

Покончив со строительством поселка Вартема, изрядно поредевший караван снова тронулся в путь к главной цели своего долгого и утомительного странствия. Но прежде путешественников ждала еще одна, на сей раз запланированная организаторами похода заранее, встреча.

А потому оставим Леху Емелина и его спутников продолжать путешествие и на некоторое время перенесемся немного южнее, туда, где в это время происходили не менее интересные события.

Здесь на берегу реки Тенесси расположилось обычное на первый взгляд индейское поселение. Обычное на взгляд местных жителей, для обитателей же более северных широт эта деревня, а вернее было бы даже назвать ее городом выглядело весьма неординарно. Италва Тукабачи — столица союза маскогских племен как и все подобные ему селения этого народа, представляла собой высокий курган маунд на вершине которой защищенные крепким частоколом располагались, представлявшие собой деревянный каркас, переплет?нный прутьями, снаружи и изнутри обмазанные глиной дома принадлежащие главному вождю — мияки Тоуракулле и его окружения, военных вождей, советников, помощников, слуг и дружинников, здесь же находился своеобразный, как бы сейчас сказали культурно — развлекательный и административный центр — площадь, на которой проводились праздники, ритуальные игры в мяч, собирались сходы. Вокруг холма, образуя довольно крупную городскую агломерацию, располагались деревни поменьше населенные народом попроще — охотниками, рыбаками, земледельцами и все это окружали возделанные поля маиса, подсолнечника, тыквы и бобов, составлявших основной пищевой рацион здешних оседлых представителей древней культуры "Строителей курганов". Хотя если быть более точным никто из вышеперечисленных лиц эти строения как раз и не принадлежали. По местным законам владеть недвижимостью имели права только женщины или Хозяйки как их здесь уважительно называли. Мужчины же маскогов, начиная от могущественного вождя и заканчивая самым, что ни на есть рядовым членом племени, имея в собственности лишь оружие, инструменты для обработки земли, трубки для курения табака и то, что они сумели добыть на войне или на охоте, проживали в их жилищах в качестве "квартирантов", считаясь даже после женитьбы неотъемлемой частью рода своей матери.

В просторном доме старшей жены мияки с недавних пор ставшего верховным вождем всех маскогов в отличие от окружающих его глинобитных строений представлявшего собой добротный, новенький, бревенчатый сруб, уже третий час продолжался пир устроенный хозяйкой дома в честь новоселья. Вообще пиры здешние обитатели любили и периодически устраивать их по поводу и без повода являлось чуть ли не священной обязанностью каждого члена племени не зависимо от его социального и имущественного положения.

— ... И все таки зря ты Стоящий Медведь отказываешься брать себе женщину нашего народа — изрядно "поднабравшийся" местной бражки Тоуракулла — крепкий, не старый еще, довольно высокий, атлетически сложенный мужчина по дружески хлопнул сидящего рядом на дощатых полатях, за богато по местным меркам накрытым столом, Корнева — Старшая Мать обижается на тебя. Она думает, что ты считаешь ее дочерей недостойными быть своими женами.

— Ну вот, опять началось — Сергей отпил из глиняной плошки кисловатого хмельного напитка, довольно крякнул, утер ладонью усы и бороду, потянулся за закуской — отварной олениной щедрыми, крупными ломтями нарезанной на большом деревянном блюде — ты же знаешь вождь как я уважаю вашу старшую мать и всех ее дочерей. У вас очень красивые и хозяйственные девушки. Но я женат.

— Э — вождь также опустошил свою посудину и в свою очередь ухватив с блюда ломоть оленины отправил его в рот, затем жуя продолжил — что такое одна жена для такого воина? Ты богат, силен, боги даруют тебе удачу на войне и на охоте, можешь легко содержать и кормить даже трех жен, вместе с их матерями и незамужними сестрами. Построил бы для них такие же дома, как вот этот, который твои люди построили для моей старшей жены, возделывал бы их поля. Нет, надо было все-таки найти тебе девушку на празднике Зеленой кукурузы.

— Ага, мне еще только их поля возделывать не хватало — негромко буркнул Корнев — но вслух добавил — ты же знаешь, что нельзя брать вторую жену не испросив согласия у первой.

— Да, нельзя — вождь озадаченно почесал затылок, затем решительно заявил — ну и привез бы сюда свою первую жену с ее матерью. Ты мой брат и должен жить рядом с нами.

— А как же Белый Вождь? — поинтересовался Сергей наливая новую порцию себе и маскогу — что он на это скажет?

— И Белый Вождь тоже мой брат — немного подумав согласно кивнул Тоуракулла, затем подхватил свою плошку — давай пить по вашему.

— Давай. Твое здоровье — согласился Корнев и к великому удовольствию вождя стукнув его посудину своей, одним глотком отправил в рот ее содержимое.

— Э. Не отпустит тебя Вамбогима — индеец один в один повторив его действия покончил со своей порцией спиртного, сокрушенно покачал головой — я бы не отпустил.

— Вот видишь... — договорить Сергей не успел.

— Вождь, прибыл посланник из итальвы Хатчечи — доложил появившийся на входе маског — дружинник — он говорит, что на реке Огайо появились люди. Много больших лодок.

— Ну вот дождались — Корнев поднялся окликнул сидящего здесь же среди пирующих на соседнем топчане капрала — Демидов! Давай поднимай людей, пойдем гостей встречать. Вождь, наши пришли.

— Это пришли твои братья? — поднял голову вождь — которые привезли оружие и товары для меня и моих воинов?

— Да.

— Тогда я иду с тобой — Тоуракулла чуть покачнувшись, поднялся, окинул взглядом притихших гостей — эй, собирайтесь, мы идем встречать друзей.

Собрались довольно быстро, и уже через несколько часов небольшой отряд Корнева сопровождаемый целой флотилией битком набитых индейцами челнов отправился вниз по течению Тенесси на встречу со своими земляками.

Когда Корнев и сопровождавшие его маскоги прибыли к оговоренному заранее месту встречи на длинном, поросшем лесом и кустарником мысу в месте слияния рек Тенесси и Огайо, там уже был разбит огромный походный лагерь.

— Вот вождь — обнявшись с другом Сергей подвел Емелина к с любопытством разглядывающему и бивуак и покачивающиеся на речной волне шитики Тоуракулле — это мой брат. Ленапы, махгикане и мохоки назвали его Красным Лисом. Он руководит всеми этими людьми.

— Брат моего брата, это мой брат — приветливо кивнул маског — я рад видеть Красного Лиса на земле моего народа. Но я вижу здесь воинов многих народов. Ты вождь всех этих людей?

— Приветствую тебя великий вождь маскогов — чуть склонил в ответ голову Алексей — да, Великий Белый Вождь дал мне власть над всеми этими людьми, чтобы мы могли исполнить его волю. Он велел мне передать слова дружбы своему брату, а также как и обещал, товары и подарки для тебя и твоего народа.

Обмен любезностями и славословиями продолжался еще довольно долго, но и он завершился после чего обе стороны перешли наконец к деловым переговорам.

В конце концов было принято устраивающее обе стороны соглашение о дружбе и союзе между Новороссией и маскогами, а так же решение о строительстве крепости и торговой фактории княжества. Место для строительства устье небольшой речушки Хатчи, являющейся левым притоком Миссисипи было предложено самим Тоуракуллой, он же и обязался содержать там гарнизон и поставлять туда продовольствие в обмен на оружие, железную утварь и прочие товары производимые нв мануфактурах княжества.

Через несколько дней друзьям вновь предстояло расстаться. Алексей уходил дальше по Огайо, чтобы уже при поддержке и помощи новых союзников к концу июля 1507 года выйти к Миссисипи, Сергею же и его небольшому отряду предстояло проторенной дорогой через Уобаш, Маями и озера вернуться домой в Форт Росс.

Глава 21. В которой наши герои полагают, что попали в рай и двигаются навстречу новым приключениям.

Все-таки, если и есть рай на земле, он находится именно здесь. Бездонная синева неба. Совсем не по апрельски теплое, бирюзовое море. Острова с золотыми пляжами и буйным, изумрудным кипением тропической растительности. Вот уже несколько дней, подгоняемая свежим, попутным ветром каракка "Северная звезда" разрезала форштевнем лазурь Мексиканского залива. Осталась позади Атлантика, и Флорида, тяжелая, но интересная работа по описанию и картографированию побережья. И вновь уже в который раз вахтенный матрос на формарсовой площадке до рези в глазах вглядывается в горизонт в поисках белых пятнышек чужих парусов, прислуга не отходит от заряженных орудий. Уж слишком велика вероятность повстречать в здешних водах испанцев, и ничего хорошего для новороссов эта встреча не сулила. Едва ли гордые идальго потерпят, присутствие чужого флага в здешних водах, которые уже больше десяти лет считают исключительно своей вотчиной. На шканцах у штурвала, с неизменной трубкой в зубах, несколько постаревший, но по прежнему бодрый, крепкий телом и духом герр Шнитке. Рядом сжимая в руках медный тубус простенькой, примитивной, подзорной трубы, выпуск которых предприимчивый Емелин наладил на своей стекольной мануфактуре, возвышался почти на две головы над достаточно рослым моряком — Щебенкин. Он время от времени обозревает горизонт и то и дело бросает озабоченный взгляд на наполненные ветром полотнища парусов. Пока все шло как нельзя лучше и с каждой пройденной милей резвое суденышко приближало его к конечной цели путешествия — городу, в конце прошлого, 1507-го года заложенному в устье реки Миссисипи. Новое поселение долженствовало стать центром новоросского присутствия в здешних благодатных местах, сам Костя, великокняжеской волею был назначен правителем южной губернии княжества со всеми вытекающими отсюда последствиями и полномочиями. Всего полгода прошло после его возвращения из похода на Русь и вот снова в путь, с той только разницей, что сейчас с ним жена и сын. Что их там ждет, как сложиться дальнейшая жизнь в городе, который теперь надолго, а может быть и навсегда должен стать их новым домом, остается только гадать, но Щебенкин все-таки надеялся на лучшее. Ожидавший его в Новороссийске Емелин после передачи дел должен был отбыть вверх по реке в столицу Великоозерской губернии — Алексеевск а оттуда в Форт Рос, оставляя новоприобретенные земли под его практически полной властью. Последнее обстоятельство надо сказать нашего героя довольно сильно напрягало, ну ни как не привлекала его административная работа со всеми ее заморочками, о чем он без обидняков напрямую и заявил Ляшкову.

— Костик, когда мы уже приплывем? — на палубу поднялась "вторая половина" новоявленного губернатора — ребенок уже устал от этой бесконечной болтанки.

— Скоро Света, скоро — он ободряюще улыбнулся — не ворчи. Солнце, море, красота кругом. Наслаждайтесь прогулкой. Представь, что ты жена олигарха. Пожалуйста, тут тебе все удовольствия: яхта, Карибы и муж большой начальник...

— И зачем ты только на все это согласился?

— Ну ты же знаешь. Ну кто еще кроме меня?

— Ага знаю я чем тебя Егор купил — раздраженно фыркнула женщина — ты авантюрист и адреналиновый наркоман, вот ты кто.

— Ну, что поделаешь Солнышко, вот такой я — пожал плечами Щебенкин — ну не могу я на одном месте долго сидеть, ты же знаешь. Ты думаешь я в Россе бы долго усидел спокойно? Все равно ушел бы, а тут вы рядышком будете. Ну относительно рядышком.

— Да знаю я. Все равно душа не на месте и ты знаешь почему.

— Понимаю, Солнышко — Костя успокаивающе погладил кажущуюся рядом с его массивной фигурой, девочкой подростком, маленькую и хрупкую женщину по голове — но такое длительное плавание наша Иришка с ее здоровьем бы не перенесла. Да и Таня там за ней присмотрит, она врач. Причем, лучший врач в этом мире и в этом времени.

— Я знаю — всхлипнула Светлана — но как представлю, что мой ребенок там один, среди чужих людей...

— Да не одна она! Там Егор, Таня, Ленка, Серега — резко оборвал ее муж — они нам не чужие. Мы одна семья, понимаешь? Для них Иришка не чужая, так же как и их малышня для нас. Или я не прав?

— Прав конечно. Но...

— Ну вот и не говори глупостей!

— Лодка! Лодка прямо по курсу — крик вахтенного нарушил разговор супругов.

Действительно на траверзе небольшого островка пересекая курс каракки, показалась большая пирога. Хотя только ширина ее составляла никак не меньше 6 — 7 метров, тем не менее, выдолблена она была из цельного древесного ствола. Стоявший по центру посудины навес из пальмовых листьев надежно защищал пассажиров от палящих солнечных лучей. Более двух десятков гребцов одновременно работая веслами, приводили в движение эту громадину. При виде надвигающегося на них парусника индейцы попытались развернуться и скрыться. Но, быстро сообразив, что сбежать не получится, просто сложили весла и с потрясающей невозмутимостью стали ожидать своей дальнейшей участи. Пирогу — переросток подтянули крючьями к борту "Звезды" и жестами потребовали от ее экипажа подняться на палубу каракки. Сопротивления индейцы не оказывали, но держались довольно спокойно и независимо. К великому удивлению Щебенкина, почти два с половиной десятка членов экипажа и шестеро пассажиров были одеты в достаточно хорошо пошитые рубашки, юбки и плащи из ярко раскрашенной, тонкой хлопчатобумажной ткани. Еще несколько тюков подобного материала были обнаружены на дне лодки, там же находился десяток связанных пленников: мужчин и женщин, одеждой совершенно не обремененных, а также богатейший ассортимент различных товаров: медные ножи, топоры и колокольчики, бобы какао, кремневые кинжалы, деревянные мечи с лезвиями из острых пластинок обсидиана.

Пресловутый языковой барьер не давал возможности хоть как-то объясниться с пленниками, но Щебенкин обратил внимание на часто повторяемое и чем-то смутно знакомое слово "майям". Сначала по какой-то странной ассоциации наш герой связал его с Флоридой, но невысокий, стройный, "неплохо прикинутый" по местным меркам туземец упорно тыкал пальцем совершенно в противоположном направлении.

— Кость, а Кость — Светлана настойчиво дергала увлеченного безуспешными попытками наладить с аборигенами контакт мужа, за рукав.

— Светик не мешай.

— Да ну тебя — обиделась супруга — я просто хотела сказать, что это, наверное, майя.

— Чего-о-о? — бородатая физиономия Новороссийского губернатора приняла крайне изумленное выражение. Вероятность встречи в море с представителями легендарной древней цивилизации совершенно не укладывалась в голове. Повернувшись к собеседнику, он переспросил — майя? Юкатан?

— Майям, майям — интенсивно затряс головой индеец, казалось донельзя обрадованный тем, что этот тупой, поросший шерстью гигант, наконец, смог его понять.

Разобравшись с национальной принадлежностью туземцев, наш герой тут же воспылал желанием сменить курс и немедленно направиться к вышеуказанному полуострову, дабы своими глазами увидеть сказочно богатые, в его представлении, города древнего народа. Однако романтический, первооткрывательский пыл Константина тут же охладила разгневанная супруга, которой совершенно "не улыбалось" после длительного морского путешествия вместо обретения покоя и отдохновения в новом доме, переться с ребенком черт знает куда, открывать новые земли. Ее поддержал и Шнитке, твердо заявивший, что после дальнего перехода в южных морях каракка нуждается в пополнении припасов и тимберовке. Скрепя сердце Костя был вынужден отдать приказ взять пирогу на буксир и идти в Новороссийск, а маяйских мореходов задержать до конца похода в качестве не то почетных гостей, не то пленников.

Еще через пару дней, столь же безмятежного плавания и долгожданный берег показался на горизонте. Но еще больше обрадовало нашего героя белое пятнышко, отчетливо виднеющееся на фоне темной полоски суши. Слишком маленькое, чтобы быть парусами испанской каракки или каравеллы, однако вполне достаточного размера для небольшого, одномачтового струга, каковым впрочем, болтающееся в нескольких милях от берега суденышко и оказалось при ближайшем рассмотрении. Одним из трех дозорных стругов, которые Емелин вот уже месяц изо дня в день направлял в море для встречи долгожданных гостей.

После встречи, сопровождаемой пушечной пальбой и восторженными воплями экипажей обоих корабликов, "Северная звезда" следующая за своим провожатым уже во второй половине дня, миновав россыпь небольших островов и строящиеся валы береговой батареи, пройдя узким, тринадцати километровым, пока безымянным проливом, вошла в озеро Оквата, что в переводе с языка местных индейцев Туника-Билокси обозначало Широкая вода. Здесь на окруженных болотами возвышенностях между северо-западным берегом уже упомянутого нами озера и левым берегом Миссисипи возводились жилые дома, казармы, мастерские, причалы, верфи и склады Новороссийска. Да, климат в здешних местах был не самым здоровым, но уж больно удобным в стратегическом и экономическом плане было местоположение строящегося города.

Надо ли говорить насколько радостной и торжественной была встреча первого в здешних водах большого корабля и нового губернатора, ступившего на пирс порта Новороссийска под грохот артиллерийского салюта, вой труб, рокот барабанов и восторженные вопли собравшейся толпы.

Одного только Костя не мог понять, как о его прибытии так быстро узнали горожане, за столь короткое время успевшие подготовить торжественную встречу. Недоумение длилось до тех пор, пока ухмыляющийся Емелин не показал на вышку гелиографа установленную на одном из холмов. Выяснилось, что посредством солнечного телеграфа город был связан со строящимися батареями на входе в озеро Оквата, пограничным постом в самом устье Миссисипи и бастионом, расположенном в паре километров вверх по реке, прикрывающем подходы к городу с севера.

А затем в свежеотстроенных хоромах нового губернаторского дворца (который, к слову сказать, и дворцом то можно было назвать с большой натяжкой, просто большой двухэтажный дом с колоннадой и балконом), Алексей поведал друзьям о своих приключениях, в конечном счете, приведших его к лазурным водам Мексиканского залива. Но предварительно с легкой ехидцей поинтересовался, давно ли старый приятель встал на скользкий путь морского пиратства?

Как выяснилось взятая Щебенкиным "на абордаж" пирога была задержана совершенно напрасно, поскольку и так направлялась в низовья Миссисипи и груз, находившиеся в ней, хотели этого его хозяева или нет, предназначался для торговли с новороссами. Подобные торговые отношения были налажены уже несколько месяцев, с тех пор как оседлавший устье реки пограничный пост перехватил пару подобных посудин с товарами, предназначавшимися для племен обитавших вверх по течению Великой реки. С тех пор в Новороссийском речном порту уже трижды разгружались большие, выдолбленные из огромных древесных стволов каноэ, пригоняемые смуглокожими, одетыми в хлопчатниковые юбки и рубашки гребцами. Привозили тюки хлопка и выделанной из него ткани, слитки меди, драгоценные какао бобы, огненно — жгучие стручки перца — чили, и рабов. Все это, за исключением, пожалуй, оружия из обсидиана и кремня скупались здесь весьма охотно, а затем частично оседало на складах Новороссийска, а частично уже на новросских стругах вывозилась вверх по реке и перепродавалась тем же натчам в обмен на маис, овощи и звериные шкуры. В свою очередь большую часть этих товаров, а также немногие оставшиеся в распоряжении экспедиции, предназначенные для торговли с туземцами железные изделия, маяйские мореходы увозили с собой на Юкатан. Пожалуй, единственная сторона оставшаяся в убытке в результате столь нахальной экономической политики пришельцев — ранее вполне успешно торговавшие с майя — натчи, пока молчали, но вряд ли молчание это могло продлиться вечно.

Как, наверное, помнит наш уважаемый читатель в конце июля 1507-го года большая экспедиция, возглавляемая нашим героем, наконец, достигла места слияния рек Огайо и Миссисипи. Оставив здесь часть людей основывать очередное поселение, названное без лишних затей Великореченском, землепроходцы продолжили путь к югу и уже на следующий день безмятежного плавания оказались во владениях союзных маскогов.

Довольно быстро приняли решение о совместном строительстве крепости в Хатчи. Принадлежать она должна была маскогам и их воины должны были составлять гарнизон, новороссы со своей стороны обязались построить причалы, склады и торговый пост. А вот относительно дальнейших действий мнения союзников, разошлись кардинально.

Довольно многочисленные и мощные в военном отношении маскоги давно подмяли под себя и обложили данью заселявшие левобережье Миссисипи к югу и востоку от современного нам Мемфиса родственные им племена чероков, чокта и чикаша. Экспансия их распространялась на юг до тех пор, пока интересы маскогов не вошли в непосредственное соприкосновение с интересами другого народа — натчей.

По словам Тоуракуллы, народ этот некогда многочисленный и могущественный, ныне заметно измельчавший, но, тем не менее, сохранивший некоторые остатки былого величия уже долгие годы вел вялотекущую впрочем, борьбу с маскогами за контроль над всем средним и нижним течением Отца Вод. Конфликт этот, то затухал, то вспыхивал с новой силой, периодически переходя из экономической и политической стадии в военную, но не приносил победы ни одной из сторон.

Появление сильного воинского отряда новороссов, по мнению правителя маскогов сильно склоняло чашу весов в его пользу, а значит, таким моментом не грех было и воспользоваться и совместными усилиями ударить по извечным соперникам.

Емелин со своей стороны категорически отверг все поползновения туземного интригана втянуть себя в совершенно ненужную военную авантюру. Даже худой мир он почитал лучше доброй ссоры. Тем более, что снабжение новых владений княжества целиком и полностью зависело от безопасности плавания по Миссисипи, поэтому с натчами, по мнению нашего героя следовало если не дружить, то хотя бы поддерживать нейтралитет Одним словом наш хитроумный герой провести себя и втянуть в подобное непотребство не дал, и ограничился лишь клятвенным обещанием помочь союзнику в случае нападения агрессивных соседей. Про натчей он никогда раньше не слышал, но судя потому, что этот народ, вот уже много лет, успешно противостоит весьма многочисленным и воинственным противникам, слабым и беззащитным его никак не назовешь, а значит, боевые действия могут затянуться и привести к ненужным потерям. Воевать Алексей не желал категорически, надеясь приобрести интересующий его кусок территории мирным путем, в обмен на имеющиеся в распоряжении экспедиции товары. Однако, чем больше он узнавал о порядках царивших среди людей этого племени, тем менее симпатичны они ему становились. Правителя натчей звали "скромно и непритязательно" — Солнце. Вот так просто и без затей, ни тебе фамилии, ни тебе отчества, даже номера не присваивали: "Солнце" и все тут, живой бог на земле, вольный распоряжаться телами и душами своих подданных по своему усмотрению. Когда вождь умирал, для его соплеменников просто заходило одно "Солнце" и восходило другое. Племена, живущие к северу, югу, западу и востоку от них натчи почитали своими рабами, кои по какому-то совершенно непонятному стечению обстоятельств бежали от своих хозяев и почему-то не торопятся к ним возвращаться. А потому ко всему, что шло к ним сверху по течению реки, относились подданные этого земного светила крайне недружелюбно. Кроме того была у этих ребят одна нехорошая привычка — приносить человеческие жертвы в угоду своему капризному божеству.

Но, так или иначе, надо было двигаться дальше, а посему уже в середине августа отдохнувший и пополнивший запасы у гостеприимных маскогов, караван вновь двинулся вниз по Миссисипи.

Вопреки опасениям Емелина, первые три дня дальнейшего путешествия проходили достаточно мирно, берега реки некоторое время вообще были безлюдны. Дозорные натчей если и наблюдали за пришельцами, сами на глаза старались не показываться. Главное же внимание наших землепроходцев было направлено вовсе не на обследование побережья, а на тщательность промеров фарватера и фиксацию на карте расположения многочисленных островов и коварных отмелей, а потому, любых нежелательных встреч удавалось избежать. Впрочем, про разведку и охранение новороссы не забывали. О крупном поселении туземцев расположенном на левом берегу Емелину доложили к вечеру четвертого дня пути. Как не велико было искушение хоть одним глазком взглянуть на неведомых натчей, чувство долга и ответственности за жизни людей и порученное дело перевесило, а посему Алексей вынужден был отдать приказ обойти потенциально опасный участок под противоположным берегом. Вероятно, благодаря столь нехитрому маневру поход удалось завершить без особых приключений. Устье Великой реки, морское побережье и окрестности озера Оквата очевидно ввиду сильной заболоченности к вящему удовольствию нашего героя оказались совершенно пустынны, а потому с их занятием и заселением особых проблем не возникло.

Рассказывал Алексей довольно долго. Уже спустились за окном ранние южные сумерки, Светлана с детьми ушла отдыхать в подготовленные апартаменты, а друзья продолжали сидеть за накрытым столом, с которого слуги так и не решались убирать порядком опустевшие блюда и кувшины. Оставим и мы их дорогой читатель, не будем мешать, поскольку вскорости, нашим героям снова предстоит расставание, опасные походы и тяжкие труды. Впрочем, они сами выбрали свою судьбу, и кто знает, куда еще она их забросит, каким испытаниям подвергнет.

А на дворе между тем стоял 1508-й год от Рождества Христова. На юге Европы в северной Италии вновь началась война, которую вели против Венеции заключив после долгой вражды союз крупнейшие европейские владыки: король Людовик Валуа, вошедший в историю за номером XII, испанский король Фердинанд, император Священной Римской империи Максимилиан I Габсбург и папа Юлий II.

В Англии, доживал свои последние месяцы Генрих VII которого в апреле следующего — 1509 года, должен был сменить на троне 17 летний принц Уэльский из династии Тюдоров, еще не ставший, тем самым королем Генрихом VIII, который, всего через несколько лет, проведет в своей стране церковную реформу и прервет длящееся столетиями всевластие католической церкви на Британских островах.

Впрочем, и на континенте уже только кажущееся непоколебимым могущество папского престола все ощутимей раскачивали, растущие как грибы после дождя, еретические течения. Европа стояла на пороге первой в своей истории глобальной религиозной войны и зловонное дыхание ее, пока еще отдаленное уже начало отравлять собой воздух городов и сел.

Казалось бы, жизнь текла своим чередом, но в Новом Свете уже возникли и крепли новые государства, готовые дать отпор надвигающейся европейской колонизации, а где-то далеко за океаном, на востоке шли на покорение Астрахани полки Великого Князя Московского Василия III. На полвека раньше было устранено препятствие в виде Казанского ханства и двинули на Каменный пояс, а затем и в богатую Сибирь отряды русских людей. И если к этим событиям наши герои приложили руки в самом прямом смысле этого выражения, то к тому, что произошло в марте 1506-го года в еще более далекой Индии, их бурная деятельность имела косвенное отношение.

Тогда океанские волны выбросили на берег обломки потопленных турками португальских кораблей. В современной нам истории исход того сражения был другим и повлек за собой рост богатства и могущества Португальского королевства и упадок Венецианской республики. В описываемом же нами мире, предупредить португальцев о засаде было просто некому. Уже знакомый нашему читателю синьор Ди Вартема так и не стал тем самым шпионом португальцев на востоке, который мог бы провернуть эту операцию, а добросовестно исследовал дебри Североамериканского континента. А потому венецианские купцы, в отсутствии других конкурентов продолжали богатеть, перепродавая приобретенные у турок индийские товары.

История менялась, менялся мир и уже даже наши современники, волей судьбы попавшие в 16-й век, несмотря на свое пусть неполное но все-таки высшее образование не могли с полной уверенностью сказать, что будет дальше.

Вот и мы уважаемый читатель не будем браться за неблагодарное занятие и предсказывать будущее. Как говориться: "поживем, увидим"...

КОНЕЦ 3-й КНИГИ

ГЛОССАРИЙ

Глава 1