Страница произведения
Войти
Зарегистрироваться
Страница произведения

Уникум 3. Сокрушитель. (Черновик)


Опубликован:
21.01.2022 — 28.01.2022
Читателей:
7
Аннотация:
Везение такая штука, что за неё ещё нужно побороться. Ростислав Бард прожил разные жизни, получил опыт, немалый опыт, где он им доволен был, а где и нет. В прошлой жизни тюрьма и ограбление сильно его разозлили. И вот новая жизнь, попадание в молодого бойца стрелковой дивизии, части которой дислоцируются в Брестской крепости. К счастью, удалось вырваться с началом войны, но всё не так просто. Нагнав свою дивизию, что отходила под ударами пехотных частей Вермахта, наш герой не только прославился, взяв в плен немецкого оберста, но и на следующий день угодил в плен. Итак, тяжёлая контузия и колонна пленных, где ослабевших добивают на обочинах. Сил идти нет, а задача поставленная самому себе - выжить любой ценой. И уйти на перерождение нельзя, есть чувство, что это последняя жизнь. Книга выложена на 36.4% Написана на 100% Начал вычитку и правку. В планах закончить в субботу к вечеру.
 
↓ Содержание ↓
 
 
 

Уникум 3. Сокрушитель. (Черновик)


Название: Сокрушитель.

Серия. Уникум. Часть третья.

Аннотация: Везение такая штука, что за неё ещё нужно побороться. Ростислав Бард прожил разные жизни, получил опыт, немалый опыт, где он им доволен был, а где и нет. В прошлой жизни тюрьма и ограбление сильно его разозлили. И вот новая жизнь, попадание в молодого бойца стрелковой дивизии, части которой дислоцируются в Брестской крепости. К счастью, удалось вырваться с началом войны, но всё не так просто. Нагнав свою дивизию, что отходила под ударами пехотных частей Вермахта, наш герой не только прославился, взяв в плен немецкого оберста, но и на следующий день угодил в плен. Итак, тяжёлая контузия и колонна пленных, где ослабевших добивают на обочинах. Сил идти нет, а задача поставленная самому себе — выжить любой ценой. И уйти на перерождение нельзя, есть чувство, что это последняя жизнь.

Глава 1. Плен. Выживание.

Ноги заплетались, я шёл с трудом, почти весь мой вес взяла на себя девушка-медик. Далеко мы так не уйдём, вон нас обходят, вскоре окажемся замыкающими, а там и добьют меня. А девчонка упорная, всё равно тащит, не бросает. Я даже слёзы у неё на глазах рассмотрел. А так и не сбежишь, чистые поля вокруг, пристрелят. Чуть левее на холме деревушка, за ней и будет роща, где стоял штаб моей дивизии, куда я пленного оберста привёл. Мы по обочине топали, по самой дороге непрерывным потоком то техника шла, то пешие пехотные колонны. Изредка лошадиные упряжки с пушками. Одина раз рота на велосипедах попались. Полчаса шли, пока я время на обдумывание тратил. Это всё из-за контузии, мысли плавали, постоянно возвращаться приходилось к плану дальнейших действий, всё в сторону их уводило. Или зависал. Да ещё тут обдумывал одно предположение. Ну вот чувствую, что всё, это окончательная жизнь, перерождений больше не будет, потратил все. Не знаю откуда это чувство, но оно есть.

Я хоть и на границах сознания был, вот-вот вырубит, но всё же пока мог говорить, и спросил у той:

— Я громкой говорю? Не слышу, кивни.

Увидев кивок, стал говорить тише, пока на шёпот не перешёл. Что ещё плохо, я заметно заикался, контузия сказалась. Если медленно говорил, ещё ничего, а если быстро и волновался — тушите свет. Вот что я ей сказал:

— Как я упаду, меня добьют, а жить хочется. Найди пару парней покрепче и договорись, донесут меня до места ночёвки, получат за это по краюхе хлеба и банке тушёнки. Ну или больше, тут торгуйся. Тебе тоже будет. Добро я помню, вытащу тебя, когда из плена бежать буду.

Тут я споткнулся, голову мотнуло, и как взрыв в ней, вырубило.

Очнулся я в каком-то сарае, большой, видать скотник, забит пленными так, что места даже сидеть мало, видать пересыльный пункт. Тут идёт распределение, простых красноармейцев в свои колонны, командиров свои. Рядом и белобрысая сидела, перевязывала голову другому раненому, а около неё два крепких парня, судя по петлицам артиллеристы. Ну да, туда специально таких громил набирают. Заметив, что я очнулся и гляжу на них, оживились, и начали что-то говорить мне.

— Не слышу, — пошарив по телу, сунул руку в левый карман шаровар и достал из хранилища блокнот и карандаш, заточенный. — Пишите.

Один быстро начиркал:

'Договор. Три буханки хлеба и три банки тушёнки'.

— Добро. Отнесите меня к стене, дам плащ-палатку, сделаете угол нам с белобрысой. Я её защищаю. Там и получите всё что обещано, и сверху. Свою работу вы сделали.

Те кивнули. Пользуясь тем, что они тут самые здоровые, дотащили меня до стены, угол был, и оттащив за ноги двух каких-то бойцов, судя по злым лицам, ругались, я как раз свёрток плащ-палатки незаметно достал, и натянули, зацепив за гвоздь на стене. Как раз палатка получилось. Белобрысая за нами шла, с раненым та закончила. Так что я забрался в палатку, и достал сидор, в который и убрал всё запрошенное, плюс перочинный нож и котелок с заваркой. Те получили, очень довольные остались. Откуда всё взялось, даже не спрашивали, сильно голодные были, судя по блескам в глазах. К ним сержант-артиллерист подошёл, видимо старший у них, вот почему на троих просили. Сели рядом с нами, а я махнул девушке рукой, подзывая, успел шинельку красноармейскую на пол постелить, грязная солома от вони мало спасала. И как та забралась, дал ей круглый котелок с рисовой кашей на молоке, два кусочка душистого белого хлеба и кружку с чаем. Чай с лимончиком.

— Спасибо что не бросила. Я обещание сдержу. Как оклемаюсь, сам сбегу и тебя вытащу. Клянусь. Главное, чтобы ты на глаза немцам не попадалась, не покидай палатку.

Всё это отняло у меня последние силы, девушка ещё успела меня кашей покормить, одна ложка на двоих, но у меня обратно всё пошло, в общем контузия есть контузия. А блокнот у белобрысой, с помощью него общаемся. Та пишет, я читаю. Как оказалось, она даже и попросить не успела, тот сержант-артиллерист услышал меня и подхватил, когда я падал. Дальше уже несли. Договор есть договор.


* * *

Три дня в бараке. И я был зол. Белобрысая пропала, очнулся только что, а её нет. Сосед, не знаю его, да и плащ-палатка пропала, написал, что немцы ту увели. Артиллеристов не было, они на следующий день после прибытия сюда, перебрались на другую сторону барака, вроде у них там сослуживцы были. Барак каждое утро опустошался, не трогали только раненых, за ними врачи присматривали, и снова к вечеру пополнялся. Моего личного врача не трогали, я тупо прятал её в палатке. А так подкармливал белобрысую, та меня кормила, сейчас сам ел, попытки организма всё это обратно выбросить были, но я не давал. Хоть сил сберёг. Также достал спички из кармана и кусок ваты с бутылью спирта. Та мне уши промыла от сгустков крови, и вообще осмотрела. Форма моя рванина. Видно осколками посекло, если не на ленточки, то близко, а тело фактически не пострадало. Лишь кровавая царапина с внешней стороны бицепса левой руки и второе лёгкое ранение на ноге, кожа содрана, у колена правой ноги, с внешней стороны, чуть ниже колена. Так что контузия тут самое тяжёлое, что я получил. Уши та мне промыла, слух за эти три дня не вернулся, но каналы чистые, от крови отмыла. Написала, что левое ухо, перепонка лопнула, правая вроде ничего, да и крови там почти нет. Само восстановится, нужно только подождать. Прописала мне покой. Ну это я и сам знаю. По сути эти три дня я был никакой, в редкие минуты осознания, а я в большинстве случаев просто спал, осматривался, выдавал белобрысой еду, и снова спать, так что покой и только покой. А доставал еду незаметно, показывать хранилище я не собирался, и в курсе что из наших котелков белобрысая кормила и других раненых, потому побольше доставал. Так надо. Я хоть к этому государству и её руководителям крайне негативно отношусь, но не к гражданам. Это их не касалось. Не всех.

И вот, как третья ночь в бараке прошла, я просыпаюсь, светло, стенки плащ-палатки нет, её вообще нет, белобрысой нет, вот сосед всё и пояснил. Про палатку пожал плечами, кто-то спёр. Явно знает, но не пишет кто. Встав, стена помогла, я постоял, пережидая головокружение и приступы тошноты, но определил, что эти трое суток покоя, с неплохой пищей на молоке, в основном каши, дали мне необходимое время, в ушах всё тот же шум, надеюсь всё же со временем пройдёт и слух вернётся, но особо не шатало, так что я двинул к дверям. Шёл спокойно, перешагивать через других пленных не требовалось, барак пуст, два десятка раненых, кои не могут ходить, тут их не добивали, военврач в грязном халате присматривал, и подошёл к воротам, забарабанив по ним кулаком. Открыли не сразу, но всё же открыли, одного солдата подстраховывал второй.

— В бараке офицер, что переоделся в простого солдата, и комиссар-жид. Я выдам, если меня лечить будут, — сказал я тем на немецком. Один из солдат, тот что поздоровее, махнул рукой, мол, на выход.

Выйдя через калитку, мне не ворота открыли, а так да, в коровнике держали, их тут четыре в ряд, и один из солдат, тот что здоровее, и повёл меня куда-то. Поначалу спрашивал, видел губы шевелятся, но я сказал контузия, ничего не слышу, да и видны пучки ваты, что из ушей торчали, так что кивнул, что понял. А вёл тот меня к зданию правления свинофермы, где видимо и размещалось администрация пересыльного пункта. Меня оставили у крыльца, где скучал ещё один рядовой с ремнём винтовки на плече, а сам конвойный забежал внутрь, видимо докладывать обо мне. Кстати, у часового на ремне был обычный карабин 'Маузер 96к', как и у конвоира, самое массовое оружие в германской армии. Так вот, это по советским нормативам 'Маузер' — карабин. У немцев же такого понятия как карабин — нет. Она у них называется укороченная винтовка, или облегчённая. Сам недавно узнал, в прошлой жизни, пока в камере сидел, многое узнал, вот и это выяснил. Всё же от книг мне не отказывали. Даже зрение испортил. Я держался за перила крыльца, чуть-чуть меня качало, но состояние было куда лучше, чем в тот момент, когда очнулся или меня вели в колонне среди пленных. Я вообще думаю контузия у меня не тяжёлая, а средняя. Может чуть выше среднего. Сам себя напугал. Месяц отлежусь, главное слух восстановить, и как огурчик, хоть сейчас в бой. А белобрысую нужно выручать, я обещал, поэтому и не стал тянуть. Она красивая, мало ли кому понравится. Как покинуть барак способ нашёл, теперь стоит отработать допрос и побег, а было чем.

Тут да, стоит немного пояснить. Пока я эти семь дней хранилище набивал всем интересным и что может пригодится, я также добыл и бесшумное оружие. К сожалению, из-за недостатка времени найти немецкие образцы мне не удалось, но был свидетелем выброски с самолёта бойцов осназа ночью. Те нашли два грузовых мешка из трёх, и убежали, видать спешили. Третий найти не смогли, а я смог. Да он мне фактически на голову свалился. В общем, в мешке припасы и три 'Нагана' с глушителями. Те самые, братьев Митиных. Плюс глушитель для винтовки, но самого оружия не было. Ну и патронов немного, в основном для 'Наганов' и 'ТТ'. Все три револьвера я привёл к бою, заранее подготовил, вот сейчас и используем. Стоит отметить, что тот 'выброшенный' из хранилища 'КВ-2' всё же тоже считается моим. Да и весь состав с двадцатью тяжёлыми танками я прибрал к рукам. А тот островок помните, по середине болота? Все двадцать там, плюс ещё с три десятка других разных машин. Всё укрыл маскировочными сетями. Воду слил, законсервировал, к зиме приготовил. Тут мои мысли были прерваны конвойным. Выглянув наружу через открытый дверной проём, он взмахом руки подозвал, так что я стал подниматься по ступенькам, тяжело, сил немало съела дорога до этого здания. Однако поднялся и пройдя по коридору, дошёл до лестницы, и поднялся на второй этаж. Тут тоже дорога заняла некоторое время. Конвойный открыл дверь кабинета, за столом сидел молодой лейтенант, и закрыл дверь за собой, оставшись стоять у двери, контролируя меня. Резкие движения мне противопоказаны, поэтому мягко поворачиваясь, в моей правой руке появился 'Наган', и выстрелил тому в лоб. Вверх, от бедра. Поднимать оружие много времени. Снова повернувшись к лейтенанту, тот похоже заорать собрался, я негромко, не слыша и не видя, как падает тело конвойного за спиной, сказал на немецком:

— Не ори. Бери ручку и пиши куда дели девушку-врача из моего барака. Сегодня утром забрали. Белоголовая.

Забавно, но в немецком языке нет слова 'белобрысая'. Тот косясь на оружие, стал быстро писать. Сам я встал у стены, опёрся спиной контролируя дверь, к счастью конвойный падая не открыл её, набок завалился, ну и самого хозяина кабинета. Пара минут и тот разогнулся от столешницы, настороженно поглядывая на меня. Делая мелкие шажки, под босую ногу попалась стопка папок, я их уронил, запнувшись, и зашёл за спину лейтенанта, приставив ствол глушителя к спине, и стал читать через плечо. Тот написал, что девушка была отправлена машиной, два часа назад, в женский лагерь для военнопленных. Машина посетит несколько пунктов сбора и до полного соберёт кузов пленницами, чтобы много раз не гонять. Номер лагеря указан, но адреса не было, вот я и уточнил:

— Пиши адрес этого лагеря. Да, напиши где мы находимся.

Оказалось, в сорока километрах от Бобруйска. То-то на юг нашу колонну пленных вели. А лагерь для женщин военнослужащих у Слуцка. Пока временный. Около ста километров до него. Нормально. Тут дверь открылась и в кабинет собрался зайти гауптман. Тоже Вермахта, из охранной дивизии, как и его подчинённые. Похоже командир сортировочного лагеря. Этому сразу в голову, старался стрелять надёжно. Тут произошёл уникальный случай, пуля, отрикошетив от лба, попала в верхний косяк двери. Рана серьёзная получилась, но похоже капитан жив. Впрочем, ненадолго. Когда выходил, выстрелил ему в сердце. Тот на спине лежал в коридоре, зайти в кабинет он не успел, только дверь открыть. Стоит добавить, что капитан был третьей жертвой, лейтенант второй. В спину сначала ему выстрелил, ствол напротив сердца упирался, потом уже по капитану, так что отходя от стола, прихватил офицерскую тетрадь, в которой писал хозяин кабинета, с информацией по белобрысой, постарался свалить побыстрее. Из кабинетов выглядывали, поэтому действовал я шумно, стрелял и закидывал в кабинеты ручные оборонительные гранаты 'Ф-1'. Скатившись на первый этаж, выстрелил в часового, что забегал внутрь, и выбравшись наружу, не через вход, как попал в здание, а через окно одного из кабинетов на первом этаже, достал тут 'Т-38М', и забравшись на место командира, запустив движок, пользуясь тем что у командира дублировано управление, покатил прочь. Там катил сам, препятствий у бараков не было, и крутя башней, бил из пулемёта по солдатам. Кстати, люк открыт был, пусть вата в ушах, но ещё навредить слуху я не хотел, и так больно было от хлопков гранат в здании администрации. Одной длинной очередью ударил по плотной группе солдат, выбегавших из здания, где явно казарма была. Не стоит думать, что убил всех, десяток если повезёт, и раненых сколько-то. Я всё же уникум и феномен, и из пулемёта движущейся бронемашины способен точно стрелять, так что собранный урожай был неплох. Добил бы, но диск опустел, пока менял, танкетка ушла за скотники и покатила по дороге. Пули звенели по броне, но пробитий не было. Если кто торопливо снаряжал бронебойные патроны в магазины своих укороченных винтовок, то поздно, я уже укатил. Разогнался до двадцати пяти километров в час, дорога на свиноферму хорошо укатана, узкие гусеницы танкетки не тонули, шёл ходко. Чуть позже ушёл в поле. Скорость сразу снизилась до пятнадцати километров в час. Да тут были поля вокруг. Вроде на горизонте тёмная полоса имелась, там же река Березина, но я катил как раз в другую сторону. Лес и река были в сторону Слуцка, а я не хотел показывать куда двигаюсь, чтобы меня искали в той стороне. Отлежусь до ночи и вылечу на самолёте к Слуцку.

Скатившись в низину, тут засеянные пшеницей поля вокруг, гречишное поле я уже проехал, и решил поменять технику, ну укачало, не мне контуженному на такой технике ездить. Заглушив движок, с трудом выбрался, голова кружился, шлемофон оставил на сиденье, и убрал бронемашину. Потом её обихожу, когда восстановлюсь. Не сейчас, не в этом состоянии. Искать её будут, немцы не оставят действующую советскую бронемашину в своём тылу. Укатил я от лагеря километров на пять, вряд ли больше. Или по следам придут или авиаразведчика вызовут. Это если будет свободный самолёт. Скорее всего и по следам группу пошлют с чем-то серьёзным. С пушкой на прицепе или пушечный броневик, которому броня моей танкетки на один зуб. Шатаясь, я старался идти по ряду колосков пшеницы, чтобы не надломить их и не оставить след. След от гусениц за спиной отлично видно, по нему и дойдут до этой низины, а мне нужно подняться на холм, там полевая дорога, как я успел рассмотреть. К слову лагерь находится в стороне от трассы, я как раз к ней двигался, увидел автоколонны со столбами пыли над дорогой, вот и ушёл в низину. Надо найти место где пережду день. Доберусь до дороги, и не оставляя следов укачу куда подальше. Кстати, это поле явно засеяно с помощью сеялки, механизированным способом, а не вручную, ряды ровные, между ними хватает места для моих босых ног. Тёзка немало походил босиком, ноги привычные. По пути присел, прямо на свою рванину натянул комбез немецкого танкиста, и пилотку сверху. После чего надел обувь, полуботинки, вооружился, и вот так дошёл до дороги. Судя по пыли с разных сторон, окружают. Ничего, достал мотоцикл, на нём как раз обозначения танковой части Вермахта, правда та наступает сильно севернее, на границе с Прибалтикой, но ничего, прорвёмся.

Каска и очки скрыли лицо, вату в ушах не видать так что катил себе по дороге, проскочив перекрёсток, где как раз разверчивалась позиция, с десятком солдат. Противотанковое ружьё мелькнуло у позиции, где двое рыли окоп. А быстро среагировали. На меня не обратили внимания, видят, что свой, 'МП-40' на груди висит-качается. Вот так уехал к Березине, пустынной берег речки нашёл, подальше от населённых пунктов, неплохое место как взлётная полоса, убрал всё, оставшись в своём тряпье, босой, искупался, ох как хорошо, от меня попахивало, голову не мочил, то есть, с головой не нырял, но сидя голышом на белоснежном песке пляжа, намылил ту с мылом, помыл, ватку менять пришлось, намокла. Потом забрался в кустарник, завернулся в шинельку и сразу вырубило. Поесть успел. Ушицы во время остановки, ещё сидя на мотоцикле, и тут привычной рисовой каши. А белобрысую я обязательно спасу, она серьёзно обо мне заботилась. Ходить к отхожему месту я не мог, так та обломок кувшина, там фактически одно дно, использовала как больничную утку, и относила к отхожему месту. Даже обмывала меня изредка, мало воды выдавали, особенно вечером, там всё выпивали те свежие бедолаги, что привели с очередной колонной. Стоит отметить, что сегодня я неплохо поел, признаки тошноты были, состояние так себе, но удержал, супу грамм двести, фактически бульон с рыбой, и каши около ста пятидесяти грамм. Для моего состояния неплохая норма. С кашей чаю попил и спать.

План мой не сработал. Проснулся я в темноте, немного позже чем рассчитывал, но когда попытался встать, то потерялся, где небо — где земля, не мог понять, темнота стояла серьёзная, тучи закрыли небо, не видно звёзд, вот так упав, и докатившись до кромки воды, понял. План на грани краха, какое тут пилотирование, я и пары шагов сделать не могу. Я даже идти не могу. Болел я в одной из жизней куриной слепотой, очень похожие симптомы. Поэтому что я сделал? На четвереньках вернулся в лежбище, снова достал шинель, а то убрал, прежде чем встать, поел ушицы, у меня ещё шесть котелков запасённых осталось, до полного, с двумя кусками хлеба, аж в пот бросило, горячее блюдо, и снова завернувшись в шинельку, уснул. А что делать? Рассвета ждать нужно.

В этот раз проснулся снова в темноте, но с одной стороны горизонта уже появились просветления, похоже рассвет готовился вступить в свои права. Я умылся в речке, искупался прямо в своём тряпье. Шинельку уже убрал в хранилище, поэтому переплыл на другую сторону берега, и лежал в воде. Вода лечит, как же хорошо. Выбрался из воды, когда уже утро наступило и Солнце нижним краем оторвалось от горизонта. А всё же хорошо после воды. Сначала поел, снова ухи, жидкого нужно, борщ и щи всё же тяжеловаты, а лапши с курицей я не догадался отварить. Обязательно сделаю попозже. Котелок добил, там грамм четыреста оставалось. С двумя кусками хлеба солидно. Снова в пот бросило, хотя влажная форма не давала телу перегреться. Вот так доставая котелки, пустые, те что использовали и не помыты, их содержимое в бараке мы опустошали, ну и отмыл в речке, используя песок как абразив. Потом достал кухни и наполнил снова, делая повторный запас. Хлеба нарезал кусками, а то тоже закончился. Чёрт, я даже немного порыбачил, поймал карасика и пару краснопёрок на удочку, и всё. Мелкие, отпустил. Мудрить я не стал, достал 'Шторьх', с этой стороны берег Березины тоже был подходящий луг, этот связной самолёт вряд ли вызовет вопросы у немцев, если только: не эта ли машина пропал с аэродрома у Кобрина? Номер-то на фюзеляже тот же. Я как-то не планировал использовать этот самолёт днём. Да и до Кобрина не так и далеко. Эта машина вполне может быть в розыскных листах и отследить маршрут полёта тоже вполне могут. Если повезёт. Я на бреющем лететь собрался. Переодеваться не стал, так в своей рваной красноармейской форме, в которой и собирался выйти к своим, забрался в салон, запустив движок, и не прогревая, тот итак прогрет, поднялся в воздух и набирая скорость на бреющем полетел к Слуцку. Карты местности у меня были, да и планшетку того лейтенанта из лагеря прихватил, где находился знал, маршрут построил до Слуцка, чтобы облететь населённые пункты и дороги. Где-то конечно мелькну, облететь всё не удастся, но надеюсь не обратят внимания.

Стоит отметить, что я действительно собрался выходить в этом обмундировании. А что, срам прикрыт, а то что голая коленка через прореху проглядывает, то ничего страшного. Из потерь особо серьёзного я не понёс. Жаль, что винтовку 'Мосина' потерял, она вписана в мою красноармейскую книжицу, но все документы имеются в наличии, в хранилище. Вон с 'СВТ' выйду к своим, будет чем возместить потерянное личное оружие. Правда и сейчас эта самозарядная винтовка особой славой не пользуется, но бойцы НКВД её ценят, как и сотрудники Особых отделов, поэтому и собирался с нею выходить. Больше ничего не нужно, документы и оружие. Всё равно в госпиталь отправят, а после выписки новое получу. Вот так и летел, минут сорок, это ещё быстро, сел на опушке леса, тут удобное место, дорога и свидетелей нет, то что я на посадку пошёл кто-то может и видел, да наверняка были свидетели, а вот как сел и убрал самолёт в хранилище, точно нет. Так что ушёл я вглубь леска, его пройти насквозь и с другой стороны и будет Слуцк. Вот так я и шёл. Бежать не мог, у меня и при быстром шаге отдавало в голову, а вот лёгкая неспешная прогулка, это нормально. Когда я вышел на лесную дорогу, скорее даже тропинку, встреча с немцем оказалась внезапной для нас обоих. К счастью, отреагировал я сразу, хотя тот тоже шустр был, свою винтовку к бою приводил, скинув её с плеча, ну очень быстро, виден опыт, но ствол моего револьвера, с глушителем, уже смотрел на него, и следовали мои приказы, опустить велосипед, и карабин на землю, снять амуницию и раздеться. Сам при этом крутил головой, но визуально кроме доревев и листьев никого. Да, мне посыльный на велосипеде попался, с сумкой курьера. Допросил я его быстро, тот писал на блокноте лейтенанта ответы. Оказалось, ничего о женском лагере для военнопленных в Слуцке тот не знал, как раз и катил в город. Служит в комендатуре одного из сёл. Срезать решил.

Немца пристрелил, всё трофеи с него прибрал. Документы в планшетку лейтенанта. Там же документы конвойного, лейтенанта и капитана. Да, время терял, но забирал. Для отчётности. Вон, гауптману на френче вырывал пуговицу нагрудного кармана, когда нащупал там то, что искал. А так пошёл дальше, за полчаса пересёк остаток леса, и вышел на опушку. А тут повезло, обнаружил грузовик, большой, дизельный 'Мерседес' с крытым кузовом. Полный привод. Там двое солдат возились с передним колесом. Пришлось подождать минут двадцать, пока не закончат. Пробитое колесо те заклеили тут же, решили не оставлять на потом. По резиновой вони от клейки я их и нашёл, выходя к опушке. Тут подобравшись по-пластунски, всё же восемьдесят метров от опушки до грузовика далековато для револьвера, даже для меня. Запыхался сильно, руки дрожали, но те возились, заканчивая ремонт. Не засекли, трава высокая. Так что дважды кашлянул глушитель револьвера. Одного наповал, другому пуля в ногу прилетела. Нормально. Подойдя, присел у тела раненого, и когда тот кончил стонать, пуля в колено — это больно, но сердце у рядового крепкое, выдержало, и допросил. Про лагерь он знал, водила был, описал где тот находится. Так что добил его, натянул френч, а то у меня из формы противника только комбез танкиста, а больше как-то не нужно, раньше пользовался, но там форма в негодность пришла, шаровары свои оставил, эти двое их уже испачкали. Организм в случае смерти так срабатывает. В кабине всё равно только верх видно. Пилотку тоже надел. Документы и оружие забрал, карабины обоих в кабину с ремнями и подсумками. Сел за руль и покатил к городу. Машина гружённая, шла тяжеловато. Продовольствие в кузове было, причём с нашего склада, а мне не убрать, хранилище уже полное. Пострелял я их так, что от окраин, а до них метров шестьсот было, не видно разыгравшуюся драму. Те между машиной и опушкой были, от города не видно их. Так что запустив движок, я покатил к городу. Тела быстро обнаружат, но я уже выложился, утащить их в лес сил не было.

Дорога вела к посту на въезде, но там колонна пленных его покидала, поэтому на меня не обратили внимания, и я оказался на территории. Немного поплутал, но всё же нашёл хлебозавод. Он во время бомбёжки был разрушен, но ограда и несколько корпусов сохранились. Вот в здании и держали наших девчат. Я припарковался не так и далеко от ворот, и в бинокль стал изучать территорию. А тут возвышенность, улица вниз спускалась, и ниже меня был хлебозавод, поэтому двор я видел. Как и то что там построили почти семь сотен пленных, и в возрасте были и совсем молоденькие, хватало и тех, кто в гражданском платье был. Чуть не половина. Проходили какие-то процедуры, после чего девчат загнали в блоки содержания. А содержание щадящие, всего две вышки с часовыми, пулемётов нет. Я же, убрав бинокль, задумался. Трижды по рядам прошёлся, но не нашёл своей белобрысой. Некоторые из пленниц в платках, но всё равно не было её там, это точно. Нужен язык, узнать куда дели мою подопечную, найти её, и дальше к своим. Хочется побыстрее в госпиталь на мягкую койку с белыми простынями, и с добрыми и безотказными медсёстрами. Последнее шутка. Нет, всё работает. Просто интересный медицинский казус, белобрысая о нём знала. Как только кровь приливала к члену, я терял создание от вспышки головной боли, похоже отток крови шёл от головы. Может это кому и смешно, мне вот как-то не очень. А сейчас надо что-то делать. В таком виде покинуть кабину грузовика я не могу, поэтому стронувшись с места, покатил по улочкам, поглядывая по сторонам. Приметив пару местных парнишек, у кустов рябины, у одного значок приметил. Не боится немцев, пионерский галстук не носит, но показывает свою храбрость. Вот рядом с ними я и остановился, и в открытое окно выглянув, под маскирующий шум двигателя сказал пару слов, чем заинтересовал обоих.

Глава 2. Освобождение девчат.

Покачиваясь, это был ОЧЕНЬ тяжёлый день, я увидел в открытых дверях зала троих, двух надзирателей с дубинками в руках, они ими демонстративно похлопывали по открытым ладоням, и надзирательницу. Что примечательно, все трое стояли ко мне спиной, и судя по шевелению челюсти, надзирательница что-то говорила. Что именно, плевать, я тут не за этим. Поэтому трижды кашлянул глушитель револьвера. Это второй, у первого думаю уже всё, пора мембраны менять. Если они там есть. Выстрелы все точные, те и повалились, вот так заходя в зал где стояли армейские койки, на коих сидели наши девчата, в основном в одном белье, и вытряхивая стрелянные гильзы, сказал:

— Эй, белобрысая, ты тут? Рукой помаши, слух ко мне не вернулся.

Заметив взмах сбоку, я посмотрел на ту, и пошатнувшись, очень устал, выронив один патрон, успел два снарядить, этот третий выронил, и приседая сказал:

— Я обещал тебя к нашим вывезти. Я за тобой. Собирайся, снаружи грузовик стоит. Нужно валить. Я за сегодня сильно устал, поторопись, а то тут свалюсь.

После этого пошатываясь вернулся в коридор, поглядывая по сторонам, и заметив, что девчата идут за мной, похоже все, у многих вещи в руках, направился к выходу. Там у грузовика, всё того же 'Мерседеса', опустил задний борт и стал помогать забираться внутрь красавицам. Сорок две. Кузов конечно большой, но всё же тесно. Пустой уже кузов имел лавки для перевозки личного состава, так некоторые девчата забирались под лавки чтобы другим место было. Все вошли. Закрыв кузов, ох как в голову дало, нельзя мне напрягаться, я забрался в кабину, и запустив движок покатил прочь. Двести километров до наших по прямой.

День сегодня действительно суматошный. Утром ещё к Слуцку летел, а уже к обеду найдя подпольщиков, да их там и было пяток, и два десятка бойцов и командиров Красной Армии, что прятали местные жители, вот так собрав боевой кулак и совместно отбили девчат, освободив лагерь, и увели их в лес. Отбили легко, я угнал грузовик в лес и вернулся на танкетке 'Т-38М', её и использовали как таран, так что и от комендантских отбились и лагерь освободили. Те что в гражданской одежде были разбежались, а военных вывели в лесок. Танкетку я им оставил, запасы из грузовика все, там капитан старший, он поведёт как стемнеет, если лес не блокируют. В общем, к нашим или одной группой, или множеством мелких, кому как повезёт. У меня же главная задача узнать куда белобрысую дели. Узнал от пленных, когда лагерь взяли. В общем, в бордели для отправки в Германию набирали красавиц с фигурами. Бордели при санаториях будут, где восстанавливаются офицеры после ранений. Сколько-то набрали вчера и увезли за город, по сути пансионат отдельно стоял, недалеко от города. Путь их лежал в Германию, но не сразу, тут будут учить покорности. Охраны шестеро, я их снял, проник внутрь, и вот там троих пристрелил, забрал девчат и сейчас качу в сторону наших, а до наступления темноты ещё часов шесть. Пока ехал, в кабине я один, достал два вещмешка, в один убрал разных круп, в другой овощей. Ведро достал, можно на нём готовить на костре, четыре упаковки сухарей вместо хлеба, три красноармейских круглых котелка и заварки, ну и пару ножей. Подготовил комплект. Десяток ложек и кружек. Больше не было свободных.

Проехали мы километров сто, выехали на берег Березины, хотя я думаю это приток, проехали брод, пустой, и на другом берегу поднимаясь по склону, а тут поворот с подъёмом, и как будто въезжаешь в лесной туннель, деревья высокие на берегу росли, тут я и заглушил машину. Надо выпустить девчат, умаялись наверняка в кузове. Я вообще никакой был, дорога ещё больше вымотала, гидроусиления руля тут не было. Так что поставив на скорости машину и на ручной тормоз, покинув кабину, подошёл к заднему борту, две девушки уже спрыгнули и помогли открыть борт, я же стал говорить, помогая девчатам покидать кузов:

— Я сейчас вырублюсь, поэтому слушайте. Назначьте старшую. Тут отдохнём, искупайтесь в речке. В кабине ведро вместо котла, припасы и два немецких карабина. Назначьте часовых и наблюдателей, дорога тут почти не езженная, но мало ли. Приготовьте ужин, костёр бездымный, меня не будите, я поел...

Тут меня шатнуло и вырубаясь я осел на землю, на меня повалилась та девица, коей как раз помогал спустится, даже ощутил, как та ткнулась мне в лицо своей обширной грудью. Троечка классическая. Вырубило меня. А грудки ничего не сдерживало, та в одной нательной рубахе была, одежда в руках. В тесноте в кузове не одеться, те этим тут занимались. Три часа на дорогу потратили, но вот так получилось, на сто километров уехали, уйдя за зону поисков. Бак почти пустой, машина полноприводная, но километров на пятьдесят хватит, там наши. Не хватит, долью из своих запасов. Да и вон канистры имеются на борту кузова, у кабины, надо проверить что там, раньше как-то не до этого было.

Очнулся я видимо под утро, светало, к сожалению, слух так пока и не вернулся, но я не переживал, многих контуженых знал в разных жизнях, и в курсе что тут точно не скажешь, у некоторых через сутки слух возвращался, у других недели через две. Там уже совсем край. У меня пока пять суток, время ещё есть.

Лежал я на охапке срезанной травы у заднего колеса грузовика, укрытый шинелью, хм, немецкой, видимо в грузовике нашли. Аккуратно сев, я обнаружил чуть дальше на берегу спят девчата. Там пятно кострища, ведро с закопчёнными боками стояло накрытое сверху тряпицей. Уловив движение сбоку, повернул голову и обнаружил внизу, в просвете деревьев, как несколько девчат купается. Немцы выбрали лучших, реакция на голых девиц наступила сразу. Меня вырубило. Когда очнулся во второй раз, просыпался лагерь, там как раз девица стояла и потягивались, солнечные лучи просветили белую рубаху, та до средины бёдер была, а коса какая? Красота. Снова вырубило. В третий раз очнувшись, там в лагере завтрак готовили, дымок, старался не смотреть в ту сторону, но тут вспомнил формы девчат, и меня снова вырубило, под мысли: ну сколько можно?! В четвёртый раз меня разбудили, двое, белобрысая и незнакомка-брюнетка в форме, но с уже споротыми петлицами и нашивками на рукавах. Тоже командир, и скорее всего медик. Покормить разбудили, выдали котелок и ложку. Хм, десять ложек на всего три котелка, ели по очереди. Нормально покормили меня, и сухари размочили, но это всё, на ужин потратили и сегодня на завтрак. Я спустился вниз, велев всем собираться, ну и умывшись, так же через кустарник стал подниматься наверх, не по дороге к броду. А появившись из-за кустов, вдруг обнаружил у заднего борта грузовика немца, унтер, судя по знакам различия, одной из пехотных дивизий, на ремнях подсумки с чехлами к автомату, тот у него висел на груди, под ногами девушка, одна из спасённых, кровавую юшку под носом вытирала, а тот с довольной рожей шарил у девушки под рубахой, почти порвав её. На меня тот сразу отреагировал, разгибаясь, перекидывая автомат, но клинок уже летел, машинально из хранилища финку достал, та и прилетела ему в глаз. Вся вошла.

Я подошёл к немцу, хотел помочь пострадавшей, но девица уползла под грузовик, сняв автомат, проверил его, и тут обнаружил второго немца. Рядовой был. Поглядывал конечно по сторонам, видел, что остальные освобождённые что-то кричали мне с пляжа у брода, пальцами показывали, но слух не вернулся. А тут вдруг обнаружил второго немца, и не выше по дороге или у брода. Он у грузовика выше по склону стоял, целился в меня из карабина. Я успел срезать его двухпатронной очередью. Поморщился, что нашумел, но куда деваться? Поднявшись по дороге выше, обнаружил нашу часовую-наблюдателя, связанную, и мотоцикл недалеко, в коляске бидон на сорок литров, со свежим молоком. Полный. Интересно, это откуда эта парочка ехала? То, что их двое, я уже убедился. Особо задерживаться не стали, уже через пятнадцать минут мы катили дальше. Среди девчат всего одна нашлась, что умела водить мотоцикл, у её брата был, научил, тоже с коляской. Та хотела права получить, но с войной не успела. Я показал, как тут управление, пока другие по очереди пили молоко кружками, пустой бидон откатили в кустарник, я потом прибрал, дефицитная тара, и вот грузовик впереди, девчата за нами следом на мотоцикле, мы по просёлочным дорогам, подальше от скопления немецких войск, и катили к своим. В канистрах на кузове было дизтопливо, сам не напрягался, девчата слили в бак, хватит его до наших. А те два немца явно в деревню ездили, в коляске ещё ранец с деревенскими вкусностями был и две бутыли самогона. Кто им подсказал про этот брод, не знаю, но над ними явно поглумились. Там мой грузовик еле прошёл, глубина метр, те на своей тарантайке проехать бы не смогли. Дно твёрдое, песчаное, им бы по дну пришлось толкать. Вот такая была неожиданная встреча. Да, девчата в блокноте описали как они это всё видели, я посмеялся, неожиданно, и велел грузится. Главной среди освобождённых пленниц была старший военфельдшер, или старший лейтенант, если на армейские звания переводить, она и командовала. Наругала меня письменно, как я зову белобрысую. Мол, чины не соблюдаю. А как её звать? Я имени не знаю. Да и та не белобрысую не обижается.

Ближе к обеду, три с половиной часа в пути, час потеряли пока другой брод искали, занят немцами один был, нашли мосток и перебрались. Все деревни изучил в бинокль со стороны, две пустые недавно попались, ни наших, ни немцев, а тут небольшое сельцо и явно наши, 'полуторку' видно, бойцов, так что отправил девчат на мотоцикле на разведку. А как те подали сигнал, сам с остальными покатил. Встречали. Мы оказывается на тридцать километров от передовой в тыл укатили. И что удивительно, тут размещался штаб Сорок Второй стрелковой дивизии, где мы с белобрысой служили. Для девчат это везение, а я знал куда ехать, где та стояла во втором эшелоне после выхода из окружения. Ничего не изменилось. И тут штаб тоже размещался, когда я в одной из жизней, командуя двумя броневиками, по нашим тылам работал, очищал от просочившихся немецких моторизованных групп. Там та ещё история с арестом была, но главное у своих. Ух как девчата меня обнимали, благодаря за спасение. Оружие я сдал, 'СВТ', как и хотел, документы, мол, прятал на теле, бинтом примотал, так что особо и не допрашивали, претензий ко мне не было, приняли документы убитых мной немцев переписку мою на блокнотных листах, и взяли письменный рапорт как в плен попал. Тут не сокроешь, как бежал и остальное до выхода к своим, и вскоре в кузове моего же грузовика, в составе трёх машин небольшой автоколонны, везли с другими ранеными в тыл, в госпиталь. Уф-ф, наконец-то. Надо отлежаться. Надеюсь будет на это время. Как я понял, везли не в глубокий тыл. Куда-то в район Рославля. Там армейский госпиталь, к которому приписали нашу дивизию. Отлежусь и вернусь в родную Сорок Вторую.


* * *

Я стоял у окна, где держась за подоконник, делал приседания. Мой врач физические тренировки пока не разрешал, но насчёт вот таких лёгких, без напряга, не возражал. Две недели я уже нахожусь в госпитале. Семнадцать дней ровно, сегодня тридцатое июля наступило, обед уже прошёл, с прогулки я как раз вернулся, и вот перед ужином делал очередной проход с приседаниями.

Из новостей, то есть что сказать. Слух восстановился. Да на следующий же день как в госпитале оформили. Сначала у правого уха, с щелчком, а через четыре дня и у левого. Правда, у левого перепонка повреждена, идёт заживление, но слух так себе, с эхом. Это как приложить к уху горлышком банку трёхлитровую и слушать через неё. Пробка в общем. Зато правым слышал отлично. Приходилось поворачивать голову чтобы слушать негромкий разговор или шёпот, а так обещали, что слух восстановится, ждём. Пару дней как стал замечать, что всё лучше и лучше левым ухом слышу, но до полного восстановления пока рановато говорить. Самую важную новость сообщил, теперь остальные. Всё же меня наградили за оберста. Подписали наградные на орден 'Ленина'. Моя фамилия была в заметке 'Правды', со списком награждённых. Пять дней назад мне торжественно зачитали её. А так лежу я в большой палате на двадцать коек. Все заняты. Сам госпиталь вырвался из окружения с потерями, половину личного состава потерял, но постепенно восстановился. Размещался госпиталь в небольшом городке, где даже десяти тысяч жителей не было, но имелись каменные двухэтажные дома, свечной завод и пара фабрик. В центре городка большое поместье на несколько зданий. Тут госпиталь и разместился. Почти тысяча раненых тут была на данный момент. До Рославля километров пятьдесят, а там крупный железнодорожный узел. Я помню, что немцы, вскрыв оборону, должны двинуть вперёд моторизованные части, путь их лежал на Рославль, с глубоким охватом наших армий под Смоленском. Так что и нам могло достаться. К счастью, городок с внешней стороны будущего котла, шанс есть убраться с направления их наступления.

Это я к чему. Палата наша на втором этаже, потолки высокие, и тут просвет между деревьев, само поместье фруктовыми садами окружено, видно дорогу к городу. Рассмотрев там пыль, у дороги такого движения обычно не было, не основное направление для тылов наших армий, я метнулся к своей койке, достал из-под подушки бинокль и бегом вернувшись, чуть не сбив врача, тот на месте перебинтовывал танкиста, вчера поступил, с осколочными ранеными ног, и стал изучать дорогу. Несколькими матерными конструкциями я облегчил душу. На что врач, это была женщина лет тридцати, поставила мне на вид, с укором:

— Ранбольной. Не выражайтесь.

— Как тут не выражаться, товарищ военврач? Немцы к городу подходят. Колонну наблюдаю. Впереди мотоциклисты, за ними техника идёт. Десять минут, и они будут в городе. Похоже снова где-то прорвали оборону, а нам не сообщили.

Та побледнела, врач уже была в окружении, знала, что это такое, половина состава госпиталя потеряли, немцы не делали различий где медики и где раненые, по всем били из орудий. Мой сообщение вызвало если не взрыв сверхновой от такой новости, то близко. Раненые заволновались. Иллюзий те не строили и знали, что выжить шансы у них малы.

— Тихо! — гаркнул я, и сообщил тише. — У меня тут танк в пригороде припрятан, так что смогу удержать немцев. Нужен экипаж. Я к главврачу, нужно ему сообщить, пусть начинает эвакуацию, пусть легкораненые и те, кто может идти, уходят самостоятельно. Полями. Дороги немцы быстро займут.

— Точно немцы. Там самоходки, — сказал один из раненых, что на костылях дойдя до окна, в мой бинокль изучал дорогу. — Больше четырех, пыль скрывает остальных.

— Видел. Это не моторизованная часть, похоже какая-то пехотная дивизия.

— Танки у них есть. Два вижу... Хм, один вроде наш 'Три Четыре'.

Забрав у того бинокль, я подтвердил его слова, хорошее у того зрение, и рванул из палаты. Ничего забирать не нужно, тумбочка пуста, так что спустился вниз и постучавшись торопливо, зашёл в кабинет главврача, он тут же в здании находился, но в правом крыле, а моя палата в левом.

— Немцы, — сообщил я присутствующим, за столом шестеро врачей сидели, похоже совещание шло. — Товарищ военврач, к городу идёт немцы, танки, пехота на грузовиках. Нужно эвакуировать госпиталь. У меня есть танк, спрятан недалеко. Нужен экипаж, из выздоравливающих, на 'тридцатьчетвёрку', стрелка, мехвода и заряжающего. Я хорошо из танковой пушки стреляю, не мажу, буду командиром и наводчиком. Два часа, тут я могу обещать вам твёрдо, два часа я немцем смогу сдерживать. Потом вряд ли, боезапас подойдёт к концу. Также у меня спрятано три грузовика. 'Полуторки' две и 'ЗИС', передам для эвакуации не ходячих.

— Насчёт немцев точно? — привставая, спросил тот.

— Сам в бинокль из окна видел, они как раз на перекрёстке к нам заворачивали. Другие раненые подтвердили. Да и сложно спутать, немцы это.

— Действуйте. Семён Иванович, помогите товарищу с экипажем. Вы же знаете кто у нас танкисты из выздоравливающих. И шофёров подберите.

— Идёмте, — двинув к выходу, сказал один из врачей, тот помимо того, что терапевт, ещё и за архив по ранбольным отвечал. Зам главврача.

От этого врача я и узнал, что полчаса назад по телефону сообщили о прорыве немцев с приказом начать немедленную эвакуацию своими силами. Ага, до передовой больше ста километров, двое суток немцы наступают, а сообщили только сейчас. Врачи как раз сидели и решали, из автомашин всего шесть единиц, из которых одна 'эмка' главврача и один большой трофейный грузовик, тот мой 'Мерседес', его командование дивизии подарило госпиталю, а тут я с такой неожиданной и неприятной новостью. Запоздало сообщение, очень сильно запоздало. Вихрем мне подобрали людей, мехвода и заряжающего быстро нашли, а стрелка пока нет, я махнул рукой, и нас троих хватит. Ну и трёх шофёров. Так что мы побежали в сторону стоянки техники. Её ещё из хранилища достать нужно, но где достану, я уже подобрал. Изучил город пока гулял по нему. А что, добро от врача есть, прогулки полезны, я так себе нашёл молодку из молодых вдов, пять дней уже навещаю. Сегодня пришёл, а в её доме новые хозяева обустраиваются, большую уборку устроили. Вчера ляпнул любовнице, что скоро город под немцами окажется, а та внимательно слушала, я описал какая разница между теми, кто был под немцами, а кто нет. Умная, быстро покинула городок, в Ярославль направилась, у той там родственники. Сегодня утром отбыла. Надеюсь успеет уйти от наступления немцев. Насчёт бежать, да, бежали, но мехвод быстро отстал, тот один в госпитале кто хорошо 'тридцатьчетвёрку' знал, но мог ходить только с тростью. Ничего, подождёт на перекрёстке, я сам пригоню бронемашину и тот займёт своё место. Нога повреждённая у него гнулась, да и с одной тот с управлением справится. Они с заряжающим из одного экипажа. А немцев кто-то притормозил на окраине города, дав нам то время, чтобы мы успели, там не бой, но перестрелка шла активная, несколько раз ударили танковые орудия. Перед уходом я посетил архив, мне вернули документы, чтобы не затерялись, со справкой из госпиталя, на долечивание отправляют, а также отметка, что госпиталь эвакуировался. Забрал и документы своего экипажа. Пока в хранилище, потом отдам.

— Здесь меня ждите, — велел я сопровождающим.

Тут высокий дощатый забор, за ним фруктовый сад позади школы, таких садов тут хватало, там я и достал все три грузовика, ну и 'тридцатьчетвёрку', свиснув людей. Пока мы с заражающим надевали комбинезоны, скинув больничные халаты, форму получить не успели, четыре на сиденьях были, шлемофоны и сапоги, грузовики тарахтя движками уже умчались к госпиталю. Баки у них полные, новенькие машины. Нечего жалеть, ещё добуду. Я быстро скользнул на место мехвода, и запустив движок, покатил по брусчатке старого городка к перекрёстку. Успел вовремя. Сломив сопротивление на въезде, на улочке, а она центральная, уже показались мотоциклисты. Я как раз на месте командира устроился и мехвод стронув танк поворачивал его, чтобы двинуть к выезду, поэтому развернул танк лобовой бронёй к появившимся внезапно немцам.

— Стой! — крикнул я, и стал работать пулемётом, поворачивая башню. Пока показывать остальным немцам что тут танк, я не хотел, а из пушки не бил. Да и не требовалось.

Было шесть мотоциклов, два одиночки, и четыре тяжёлых с колясками, три 'БМВ' и один 'Цундап', все имели пулемёты на колясках. Причём в просветы заборов с обеих сторон улицы я рассмотрел наших бойцов, что от окраины отходили. Некоторые несли раненых. Это не они ли дали так необходимое нам время на подготовку? Похоже, что так. Выскочили те практически разом, вжух, и появились из-за поворота, там забор высокий и заросли черешни, потому и не видно, что происходит за углом, поэтому я почти сразу начал стрелять. Срезал короткими очередями тех, что на одиночках, один пытался положить мотоцикл в управляемый занос и уйти в проулок, опытная сволочь, но пули сбили его с пути и тот пошёл кувыркаться. Точно труп. Пулемётчики на мотоциклах стали бить по нам, два мотоцикла спешно разворачивались, один не успевший сбросить скорость завалился на бок, придавив пилота. В общем, ни один немец не ушёл, работал я экономно, даже мотоциклы особо не повредил, хватило одного диска, чтобы уничтожить всех. Пусть в диске ещё с десяток патронов осталось, я всё равно сменил его на свежий. Сразу стал менять, как приказал мехводу начать движение к перекрёстку, откуда мотоциклы появились, при этом поглядывая в прицел, чтобы ещё кто не выскочил. Нужно встретить немцев на окраине, если пущу в город, меня те быстро сожгут, окружив по параллельным улицам, преимущество у меня, пока те на дороге.

Сам танк в порядке был, снял его новенького с железнодорожной платформы, включая ещё семь собратьев, заправил, боекомплект пополнил, проверил. Те семь таких на том болотном островке. На платформах восемь танков было, один вот у меня, люк чуть прикрыт, дым от сгоревшего пороха уходил, вентилятор работал в башне, но слабоват тот. Оборудование внутренней связи работало, шлемофоны подключены, шипит конечно в канале, но общаться можно. Мехвод только шлемофон и надел, подключившись к сети, так и оставаясь в больничном халате. Когда я говорил, что танк в полном комплекте, имел ввиду и подвесные топливные баки, они на месте. Поэтому закончив заряжать спаренный с пушкой пулемёт, показал заряжающему кулак и пока тот совал в пушку бронебойный снаряд, та у нас не заряжена была, я не знал какой снаряд первым потребуется, ну и привстав выглянул, приподняв люк. Соляркой завоняло, и я убедился, что пули мотоциклистов пробили левый бак, из него текло, справа вроде цел. А так питание двигателя переключено было на подвесные баки, а не внутренние.

— Левый подвесной бак пробит, топливо травится, — сообщил я в микрофон.

— Нестрашно, — сообщил мехвод. — Как закончится, переключу на внутренние.

А так мы находились на центральной улице, как я и говорил, что шла к выезду, главному, но нам нужен перекрёсток, немцы двигались не по главной дороге к городу, а второстепенной, поэтому и появились из-за угла параллельной улицы. Тут мы как раз и подкатили к перекрёстку, и фактически лоб в лоб встретились с немецким бронетранспортёром 'Ганомаг', которого пёхом сопровождали по бокам пехотинцы. Я сразу понял почему они нас не услышали, хотя наш танк изрядно лязгал гусеницами и ревел дизелем. А за 'Ганомагом', отстав метров на пятьдесят, шёл такой же танк, как и у нас, только пушка была 'Л-11', а не 'Ф-34' как у нашей машины. Он и создавал ту звуковую завесу, что так невольно прикрыла наше сближение. Для немцев это стало трагедией.

— Мехвод, стой! — заорал я, крутя штурвалом, чтобы повернуть башню влево.

Глава 3. Городок, бой и награда.

Она чуть повёрнута была, но всё равно довернуть надо. По пути я смахнул пулемётом трёх солдат, что не успели спрятаться, после этого произвёл выстрел. Мы с немцем почти одновременно выстрелили. Плевать на 'Ганомаг' он мне ничего не сделает, на потом оставил, вражеская 'тридцатьчетвёрка' куда опасней. Встали мы так, что ствол моей пушки между забором и бортом бронетранспортёра был, просвет в два метра, вот и выстрелил, как навёл пушку. Плохо, что мы бортом к немцу были, но повезло что вражеский снаряд рикошетом от лобовой брони ушёл в сторону. Кажется, в стену жилого дома попал, там кирпичная пыль поднялась. Я же не промахнулся, точно под башню снаряд вогнал. Полыхнул танк здорово, я знал куда стрелять. Верхний характерный широкий люк был открыт, на нём флаг с крестом, танк вообще со всех сторон измалёван крестами был, поэтому факел огня я вполне ожидаемо встретил, но что удивительно, по броне скатилось два танкиста, объятых огнём, командир и заряжающий, успели выскочить, катались по земле, брусчатки там не было, пытаясь пламя сбить. Я пулями из пулемёта их к земле и прибил, с тремя пехотинцами, что пытались помочь.

— Мехвод, влево поверни, и чуть назад.

'Ганомаг' пятился, пятная броню моего танка пулемётными очередями. Несколько гранат ручных разорвалось на броне, это пехотинцы развлекаются, как бы на броню не забрались и не сунули в щель нашего башенного люка очередную гранату, он у нас приоткрыт был. Захлопнув его и поставив на запор, я показал заряжающему растопыренную пятерню, мол, суй осколочный снаряд, в комплекте ровно половина тех и половина других. Снаряды двух типов, бронебойные и осколочные, других не было. Пока боец заряжал пушку, я работал пулемётом. Также отметил, что начали мелькать спины в нашей родной форме цвета хаки. Похоже это те вернулись, кто отходил садами, как я видел, решив помочь своему танку. У мотоциклов возились, снимая пулемёты и другое оружие, некоторые были в больничной одежде, видимо из выздоравливающих. Выстрелив по бронетранспортёру чуть ли не в упор, тот полыхнул, я по топливному баку бил, и объехав его, столкнув с дороги, мы встали, прикрываясь бронёй вражеской 'тридцатьчетвёрки', ведя прицельный, быстрый и точный огонь по врагу. Бронемашин у немцев не так и много было, догадка моя верна, это одна из пехотных дивизий сформировала бронегруппу из того что было, и послала вперёд, в качестве тарана, следуя за ней. А было, тот передовой 'Ганомаг', 'тридцатьчетвёрка', потом танк 'тройка', экипаж пытался спешно восстановить гусеницу, в ста метрах от окраины. На въезде в город блин раздавленной 'сорокапятки' приметил, видимо из неё подбили немца, также горело несколько грузовиков. Больше немцы особо потерь, как я видел, не понесли. У раздавленной пушки лежал погибший расчёт. Так что укрывшись за подбитым собратом, что невольно воевал не с той стороны, точным выстрелом, пробив лобовую броню, сжёг 'тройку', ну и осколочными начал уничтожать бронетранспортёры. Да и было их всего четыре, пятый, первый встреченный, я не считаю. Сжёг, по топливным бакам бил. Потом два броневика пушечных, причём тоже бывших наших, с большими крестами на боках. Сжёг и их. Остались буксируемые противотанковые пушки, затрудняюсь назвать количество, больше десятка точно, и шесть самоходок, те выстроились в ряд в шестистах метрах и лупили по нам, но попадали в основном по нашей защите. Хотя пару раз и нам рикошетами прилетало.

Потратил я в общей сложности двадцать четыре снаряда. Это много, но и результат неплох. Один снаряд — одна цель. Я не мазал. Сами подсчитайте. Пять бронетранспортёров, два танка, два пушечных броневика, и ровно пятнадцать грузовых автомобилей. Шесть и них буксировали противотанковые пушки и сейчас от поджара детонировали снаряды в кузовах. А что, из двадцати четырёх единиц, только пять не горели, и все грузовики из них. Обычно я если первым выстрелом броню не поджигаю, вторым добиваю, чтобы восстановить не могли, но тут не требовалось. А на грузовики плевать, главное из строя вывел. С гарантией. Морды разносил. Сейчас патовая ситуация возникла, и я прикидывал шансы. Да особо тут и думать нечего, ясно что делать.

— Мехвод, как зовут? Откуда будешь?

— Иван Иваныч я. Буков. Старший сержант. Из-под Могилёва.

— Заряжающий? Как зовут?

— Митя. То есть, младший сержант Дмитрий Воробьёв. Москвич я.

— Ну а я Ростислав Батов, из Подмосковья. Считай твой земляк, Митя. Красноармеец я.

— Мы знаем, читали нам заметку какой героический малый лежит с нами в одном госпитале, — сказал мехвод. — Что делать будем, командир? Сожгут нас самоходки, как только высунемся. Да и 'тридцатьчетвёрка' эта, задымила всего, я уже чёрный.

— Не боись, товарищ мехвод, план имеется. Сейчас выстрелами бронебойными разобью самоходкам гусеницы, зря они так открыто стоят, лобовую броню нам не взять, эх, поближе бы встали, а гусеницы разобьём.

— А попадёшь?

— Я на двух километрах комару яйца отстрелю, а тут всего шестьсот метров. Попаду. Потом сдаём назад, уходим в город и в стороне покинув его, выходим к самоходкам во фланг и бьём их. Заодно мелочь противотанковую побьём, достали своими колотушками, звон по броне идёт. Голова разболелась. Мне ещё две недели лечится. Да ещё своя пушка оглушает.

— Хороший план.

— Надо поторопится, а то на ужин манная каша.

Увидев, как те ко мне с удивлённым видом повернулись, я пожал плечами, говоря:

— А что, я люблю манку, а у нас в госпитале её готовят изумительно.

Вот так чуть выходя из-за укрытия, я и разбил ходовую всем шести машинам. Последняя шестая пыталась уйти за собрата, немцы поняли, что я делаю, но не успела. Расстелив длинную ленту гусеницу, замерла, причём, подставив борт, развернувшись. Я не упустил шанса и седьмой снаряд влип ей район баков. Полыхнула здорово.

— Ну вот, пять самоходок осталось, и восемь противотанковых пушек, остальное я проредил. Нечего было напрямую наводку выкатывать. Товарищ мехвод, давая назад сдавай, я буду командовать куда.

Так по-тихому мы и начали отходить. Причём на окраине народу и бойцов начало появляться изрядно, видя больничную одежду понял, что сюда стягивались все легкораненые, чтобы участвовать в бою. Пусть безоружные, поднимали с убитых, немцев и наших, но не уходили в тыл, хотя могли, никто их не осудит, сами пришли. Вот так кормой оттолкнув догорающий 'Ганомаг' с пути, давя обобранные трупы солдат противника, и мы ушли за перекрёсток, сады вокруг снарядами изрядно побиты были, и развернувшись, разгоняясь, покатили в сторону. Городок мне знаком, показывал где повернуть, так что выехали на окраину с другой стороны и покатили по полю, охватывая немцев справа. Те уже спешивались, и двигались на город справа и слева от дороги, не меньше двух батальонов пехоты, с одной ротой мы и повстречались. Да пулемётом поработал, залегли, так что мы проскочили, оставив их у нас в тылу. Две противотанковые пушки, что те катили на руках, одну раздавили, вторую я в стороне осколочным снарядом уничтожил. И вот так и появившись из низины засеянного поля, выставив одну башню, начал уничтожать самоходки, полыхали красиво, выбрасывая в небо языка огня и чёрный дым, а потом и противотанковые пушки разбил. Тут парочка была и мощнее. Где-то семьдесят пятого калибра. Тоже противотанковые. Опасные для нас. Примитив две батареи лёгких полевых гаубиц, их уже развернули и те били по окраине города, да и вообще по городу, сейчас как раз на нас наводили, новая опасность, я стал метать туда осколочные снаряды, дистанция два километра, довольно далеко для нашей короткоствольной пушки. Была бы длина ствола больше, точнее бы выстрелы были, но и так неплохо, пару раз детонацию снарядов вызвал, часть пушек повреждены или лежат на боку, расчёты побиты, лошади, коими их буксировали, тоже частично выбиты.

— Всё парни, шабаш.

— Что, кончились фрицы? — спросил мехвод.

— Нет, товарищ мехвод, на наш век хватит. Кавалерия прибыла. Можете полюбоваться. Только осторожно, пехоты вражеской в пшенице изрядно. На пулю не нарвитесь.

Я за время боя приглядывал вокруг, были попытки подобраться и закидать нас связками гранат, но прогонял их пулемётным огнём. Снаряды на такую туфту не тратил. А так экипаж действительно любовался, как сверкая клинками конница шла в атаку, из разных улиц городка и по той трассе, что шли немцы, огибая горевшую технику.

— А красиво идут, — сказал мехвод, куря папироску.

— Тут никак цельная конная дивизия, — сказал Митя.

— Не меньше, — подтвердил я.

Мимо нас проскакивали конники, некоторые рубили немцев, нагибаясь полосовали клинками тех, что лежали в пшенице. Немецкая пехота тоже просто так не давалась, били пулемёты, карабины, выбивая из седла кавалеристов, бились раненые кони на земле. Поэтому, пока парни любовались, я продолжал крутить башней, гася тех самых пулемётчиков, что залегли в пшенице, потому в этой местности конники особо потерь больших не понесли, уходя дальше. Сменив очередной диск, уже два десятка расстрелял, громко сказал, мы все были боем оглушены:

— Парни, значит, слушаем меня. Передовую моторизованную группу противника мы сбили, по сути уничтожили, поэтому поставленную нам задачу, остановить немцев и дать эвакуироваться госпиталю, мы выполнили. Немцы там дальше уже встали в оборону и встретят нашу кавалерию как надо. Думаю, мы выиграли с этой дивизией часов пять-шесть, пока те снова в город не войдут. Мы с вами ранбольные, долечиваться должны. Сейчас идём к колонне, я там вижу целые грузовики, меняем танк на грузовик, это наши трофеи, имеем права, и едем в госпиталь, захватим с собой, если кто остался. Да наверняка ещё остались, и эвакуируемся в тыл. Дальше укажут где снова госпиталь развёрнут будет. Или в другой направят. Вот долечимся, тогда и снова вернёмся в армию. Да, документы на вас, если что, у меня.

— Хорошо, едем, — сказал мехвод.

Пока мы катили к колонне, кашляя от дыма, тот на нас был, Митя спросил:

— А награды нам будут? Столько немцев побили.

— Награды будут, но не нам, — хмыкнул я. — Командование этой кавдивизии, своих награждать будет, уверен, на своих и запишет уничтожение этой колонны, о нас и не помянут.

Мехвод крякнул, но явно согласен был с моим мнением. Так мы и добрались. Я забрал у парней шлемофоны, у заряжающего и комбинезон, те снова были в халатах и тапочках, и пока те осматривали технику, тут и кавалеристы были из безлошадных, тем же занимались, я угнал танк в город, нашёл овраг, спустив машину вниз, и убрал в хранилище. Потом приведу танк в порядок. Вот только тот уже не выглядел новым, после боя его изрядно подрало. Пару болванок обнаружил застрявшими в броне, немало следов рикошетов, свинцовые следы от пуль. Так и пошёл обратно, тоже в больничном халате и тапочках. А тут посыльные носились, искали мой танк. Двое по следам шли. У меня спросили, не видел ли. Ответил, что не видел, те дальше по следам, а я к колонне. Парни нашли 'Опель-Блиц' на ходу, но пару колёс, побитых пулями, поменять надо, успели сделать, как я вернулся. Бежать не мог, усталость навалилась, рано я повоевать решил, но вынужден был. Так что погрузились, отбились от тыловиков кавдивизии, и доехали до госпиталя, сюда сносили раненых кавалеристов. Главврач был тут, узнав от меня как дело в действительности было, я доложился, сам осмотрел нас, фигово мы бой пережили, шатало нас, мехвод сильно хромал, без палочки уже шагу ступить не мог, так что раненых в наш грузовик, и нас направили с колонной из шести машин, четыре трофейных, в Брянск. Да, наш госпиталь переводят туда. Правда, мы лежать будем похоже в другом, в городе три госпиталя армейских. Тут же в госпитале узнал, кто встретил немцев на окраине. То, что на территории города были мастерские, армейские, я в курсе, как и то что там шёл ремонт лёгкого стрелового оружия, а то что пушки ещё ремонтировали, не знал. За двумя 'сорокапятками' прибыл молодой младший лейтенант с полными расчётами. Ему был приказ сформировать противотанковый взвод и пока идёт к фронту сбить расчёты. У того были лошади в упряжках, три телеги со снарядами, принял орудия и двинул к передовой, не смотря на приближающийся вечер, в пути решил заночевать, всё в опыт, а тут выходят из города, и немцы на них в лоб. Развернули орудия, ну и отрыли огонь. Одну 'сорокапятку сразу потеряли, самоходки накрыли, а вторую, раздавленную я сам видел. Лейтенант командовал до победного, уже раненым был, когда кавалеристы появились. Он сейчас с нами, в одной из машин, операцию уже сделали, эвакуируют.

Кузов полон, в кабине мехвод и врач с медсестрой, Митя на подножке со стороны пассажиров, а я на подножке со стороны шофёра, так и покатили, изредка останавливаясь для отдыха. Сто пятьдесят километров по дорогам покрутится и будем на месте. Что-то снова рядом с фронтом. Хотя Брянск немцы взяли в октябре. Время излечится ещё есть. Стемнело через час, как мы покинули наш госпиталь, вечер же был. Да и на бой сколько времени потратили. К слову, а сколько потратили? Хм, часа два, включая обход во фланг самоходчикам, точно будет. Не смотря на ночь, так и катили, я менял мехвода за баранкой, чтобы тот отдохнул, а вот Митю держали за сгиб локтя, чтобы тот не уснул и не упал на дорогу, но добрались к утру благополучно. Документы сдали и нас определили в армейский госпиталь в здании школы, нами врачи занялись. А мы так спать хотели, не добудится было.


* * *

— Товарищ боец. Подождите! — услышал я окрик за спиной.

Сперва не понял, что меня. Гулял вот по улочкам военной Москвы, и тут этот окрик. Хотя да, к военных вокруг изрядно, но простых красноармейцев вроде меня, по сути и нет. А у меня как были чистыми петлицы, так и остались. Хотя вчера даже в Кремле был. На награждении. А что, как вылечили, из-за боя с восстановлением подзадержался на неделю, выписали двадцать второго августа, и сразу в Москву. Дали ордена 'Ленина' и 'Боевого Красного Знамени', последний, за бой у того городка, где мы на танке защищали город, в котором госпиталь с ранеными. Это работа главврача, перед тем как нас в Брянск отправили я успел написать рапорт о бое, и тот дал ему ход. Уж не знаю как. Наверное, через штаб моей Сорок Второй стрелковой дивизии, что сгинула в Смоленском окружении. Штаб вырвался, но формирование фактически второго состава шло. А может через своё управление главврач поспособствовал награждению. Мехводу и заряжающему 'Красные Звёзды' дали, заметка в армейской газете уже была. А тому лейтенанту-противотанкисту, как и мне — 'Боевик', он ещё в госпитале лежит, месяца два ему. Дивизия недалеко от Брянска стоит, думал меня туда, а тут раз в Москву. Понятно почему, порадовало. Мост железнодорожный авиацией был разбит, так я своим ходом добрался. Определили жить в казарму комендатуры столицы, и через три дня торжественно наградили, много кого награждали, и гражданские были. Вот и мне на новенькую гимнастёрку два ордена. Они без колодок, на винтах, старые ещё. А форму тут получил, старшина поспособствовал из комендантской роты. Мне-то в госпитале форму сильно ношеную дали, хорошо моего размера, но в ней же не пойдёшь на награждение. Вообще, кто-то может спросить, зачем тебе воевать, не надоело? Знаете, есть немного, но после тюрьмы хочется острых впечатлений, и эта война самое то. Да и просто бить немцев хочу. Даже удовольствие от этого получаю. Уже смирился со своим неприятием армии и условиями службы.

В принципе, всё нормально прошло, пока ожидал, гулял по городу эти три дня. После награждения велели ожидать, видимо не знают куда меня направить, вот и решил погулять. Только отошёл от казарм, благо выход у меня свободный, подобное редкость, и тут этот окрик. А я гулял и прикидывал, а не рвануть ли в деревню тёзки, бабушку его проверить, а то сначала войны ни одного письма, видимо не успевали до меня добраться. Но в госпитале должны были найти, сам три отправил, однако не было. Бабка неграмотная, просила соседскую девочку писать. Тут метнуться недалеко, успею к вечеру вернутся. В самом госпитале я в одной палате лежал со своим временным экипажем. Митя раньше покинул госпиталь, потом я, мехводу ещё лежать, бой разбередил рану, так что задержался. Служить мы вместе всё равно не будем. Они танкисты, я стрелок, но хоть в одном бою, да побывали. А обернувшись, я увидел знакомый персонаж. Знакомый по одной из прошлых жизней. Батальонный комиссар Огафов, из отдела просвещения и радиовещания.

— Вы мне, товарищ комиссар? — на всякий случай уточнил я, хотя ответ прекрасно знал, зачем-то я был нужен этому типу.

— Да, вам. Это вы, товарищ Батов?

— Да.

— Отлично. Я узнал, что у вас не брали военные корреспонденты интервью о двух ваших подвигах, за которые вы были награждены. У нас сегодня образовался разрыв в программе, я решил, что вы сможете заполнить это время. Я был на награждении, вы сказали красивую речь, не запинаясь, речью владеете, сможете отвечать на вопросы ведущего программы. Как вам?

— А почему нет?

В прошлый раз его заинтересовали мои песни, тут я не пел, хотя пальцы разрабатывал, наигрывал на трофейном аккордеоне. Просто после войны числясь поэтом и композитором можно жить как хочешь, путешествуя в любое время по стране, в ином случае обязан где работать. Удобная позиция. Я во всех жизнях, кроме прошлой, с тюрьмой, пользовался этим. Сейчас же я интересовал комиссара именно как орденоносец, поднять своими рассказами авторитет армии, уверенность в своих силах, немцев считали непобедимыми и этот миф пока не был развеян. Задерживаться мы не стали, прошли к машине и сразу покатили к зданию радиовещания. Не стоит думать, что вот так раз, и любого берут, чтобы выступить по радио. Мне просто везло, та самая Госпожа Удача, подтолкнуть и она помогает. Мной же тот заинтересовался по многим факторам. Конечно выступление по радио привлечёт ко мне немало внимания, уж я постараюсь, но наплевать. Я вообще планировал изрядно потроллить всех слушателей и работников редакции. Всё равно буду выступать по радио в первый и последний раз, оставлю о себе незабываемые воспоминания. Правда, и границ совсем уж не стоит переходить. По краю пройду.

Дальше меня начали инструктировать, заодно проверив, я действительно не теряюсь и легко держу речь, не спотыкаясь, не мямлю, можно сказать, отличный кандидат в дикторы. Это одна из дам при прослушивании сказала. О том, что пишу музыку, да и исполнял, не говорил. Вообще у тёзки тенор, не всё могу исполнять теперь, не под мой новый голос. Хотя всё равно немало песен в репертуаре подобрано за время нахождения в госпиталях. Пока в редакции был, узнал, что на затыкание дыр есть разные коллективы, но тут они отсутствовали, также подобраны три кандидата, считая меня, из награждённых, что могу описать свои подвиги, но нашли только меня. Точнее не только меня, но другой орденоносец лыка не вязал, отмечая награждение, со мной проще. Хотели ещё разыграть беседу с диктором, чтобы идеально всё прошло, отрепетировать, но то меня отвлекали, то цензора, так и не довелось, о чём наверняка потом многие пожалеют. А тут и время эфира подошло. В три часа дня оно, не самое важное время, как вечером, но тоже заполнять нужно. Перед мной выступала группа Утёсова, причём не в записи, а в живую. Вы представьте себе в не самой большой комнате музыкальный коллектив и самого исполнителя? Теснота жуткая, а они играли, и здорово. А именно так и выступали, в записи редко, звук не тот, музыкальное оборудование не того качества. Вот и я сел на стул напротив директора, и тот сообщив, что в студии находится дважды орденоносец Ростислав Батов, разведчик стрелковой дивизии, дал короткую мою биографию, включая возраст, и задал первый вопрос:

— Скажите, Ростислав, за какой подвиг вы получили первую награду, орден 'Ленина'.

Я уже поздоровался со слушателями, вот и ответил на первый вопрос:

— Я взял в плен немца, это был оберст. Если проще, то полковник, начальник штаба одной из перхотных дивизий Вермахта. Взял его с охраной, тот свернул на своей машине, сером 'Мерседесе'-кабриолете к озеру, искупаться решил, там и перестрелял. Охрана была на бронетранспортёре, и тяжёлый мотоцикл с пулемётом. Всех немцев расстрелял, не дал добраться от воды к оружию, у меня винтовка самозарядная была. 'СВТ', считаю её лучшей, как личное оружие, в этой войне. Нашёл отличное место, загнал туда технику... И сжёг её. Да, сжёг. А то к нашим приеду, отберут, священное право трофея они не поддерживают. Изучил документы в портфеле, узнал, что моя родная дивизия находится рядом, да ещё в окружении, и привёл полковника к командиру дивизии, вот он меня и представил к награде. Дальше документы были изучены, те что я захватил, и дивизия ночью благополучно вырвалась из окружения. Я тоже участвовал, но не повезло, я уже был контужен, а тут новая контузия. Даже не помню как накрыло, бежал ночью с винтовкой в руках, и всё, ни вспышки, ни грохота, очнулся днём, немец пинал в бок, без оружия и амуниции. Так и оказался в плену. Немец знаками велел подниматься, колонну пленных собирали. Рядом раненого, что не смог поднять, штыком добили. А жить хочется, с трудом встал и смог дойти до колонны. Там дальше не интересно, за побег и освобождение женского лагеря для военнопленных меня не награждали, а от темы мы ушли.

— Да, хорошо. А что по второй награде?

— О, тут довольно интересная ситуация. После побега из плена, я в госпитале лежал, недалеко от Рославля, две недели, уже слух вернулся, ходил сам, и тут делая гимнастику у окна, приседал, не хотел физически деградировать. Это слово мне врач подсказал. Тяжёлые нагрузки она запрещала, в голову отдавало, а такие можно. Так вот приседаю и вижу на дороге клубы пыли, и что-то знакомое, такие угловатые коробки только у немецкой техники. А у меня под подушкой трофейный бинокль. Трофеи — это святое. Глянул, а там немцы на перекрёстке поворачиваю к городу, где мой госпиталь находится, и им до окраин минут десять. Я сразу рванул к главврачу, сообщил что у меня есть танк, 'тридцатьчетвёрка', нашёл новую, у немцев, они собирают брошенную, и угнал. У меня с одним интендантом договорённость была, тот за одну услугу со своей стороны попросил германский автомобиль, кабриолет. Я ему отдал тот 'Мерседес' оберста, за который орден 'Ленина' получил, всё равно как раз 'Хорьх' генеральский угнал, он получше будет. Ещё бы. От Брянска на нём до Москвы на награждение доехал. Сами знаете наши дороги, даже не скрипнула, как по волнам плыл. Отличная машина.

— Это тот 'Мерседес', что сгорел? — уточнил диктор с ехидцей.

— У меня всё трофеи уничтожены огнём, чтобы немцам не достались. А так, да тот. Я ему и мотоцикл отдал. А вот бронетранспортёр оставил. Война закончится, буду на нём на рыбалку ездить. Проходимость неплохая.

— Сгоревшем?

— Пепел стряхну с сиденья и буду ездить, — отмахнулся я. — А вообще 'Хорьх' неплох, но он для хороших дорог, нужно что-то вездеходное. Я пока бродил по немецким тылам, мне трофеями достались два 'кюбельвагена', но оба заднеприводные, хотя есть у этих 'фольксвагенов' и полноприводные. Пока не везло, таких трофеев нет. Однако и эти машины проходимые, я пробовал. Ничего, ещё добуду.

— А что там по немцам? — вернул меня к сути дела диктор.

Глава 4. Рассказы в радиоэфире.

— Так я и рассказываю. Тому интенданту я указал услугу, но тот ещё остался должен, поэтому часть моей добычи с немецких тылов, тот доставил к госпиталю. Это были три бывших советских грузовика, я их у немцев отбил, и танк, 'тридцатьчетвёрка'. Их там боец охранял. Сообщил об этом главврачу, сказал, что передаю грузовики для вывоза раненых, хотя на тысячу ранбольных их маловато, и нужен экипаж для танка. Тот о прорыве уже знал, не думал, что немцы уже тут, ну и дал добро подобрать экипаж и встать на защиту города, пока госпиталь эвакуируют. Город тыловой, армейских подразделений совсем нет, поэтому я удивился, услышав бой у въезда в город. Даже комендатуры в городе не было, только военкомат. Не зная кто там сдерживал немцев, но я мысленно искренне поблагодарил героев, мы успели подготовится, принять танк, и выехали по улочкам в сторону звуков боя. Я уже потом узнал, что там противотанковый взвод. Новички, утром приняли орудия у нас в городе, с ремонта, двинули к передовой и тут немцы, вот с не сбитыми расчётами те смогли сжечь два грузовика, подбить немецкий танк. Гусеницу ему разбили. Впрочем, это все их победы, лейтенанта, он потом с нами в госпитале лежал, также к 'Боевику' представили, однако взвод дал нам время, и мы успели. Я очень хороший наводчик из танковых пушек, сам не знал, у немцев в тылу пришлось пострелять по немецким танкам на железнодорожных праформах. Эшелон горел весь, но уходил дальше. Стоит отметить, что от моего танка до железнодорожных путей было два километра и эшелон двигался, но я ни разу не промахнулся, и сжёг два вагона, надеялся там снаряды и они рванут, но те горели и не взрывались, и восемь танков на платформах, пока эшелон не ушёл за дальность стрельбы. Больше бы уничтожил, но я один в бронемашине был, там двигатель заклинен, но всё остальное в порядке. Танкисты на дороге бросили, отступая. Сам заряжал, сам стрелял, но такой вот результат. Ни разу не промахнулся, даже с запредельной дальностью из танкового орудия. В бою за городок я был за командира-наводчика, заражающий Дмитрий Воробьёв, и мехвод, старший сержант Буков, из выздоравливающих. Стрелка-радиста не было, не успели подобрать, втроём бой вели. Мы уничтожили мотоциклистов и завернув за угол, столкнулись немцами. Причём был танк, точно такая же 'тридцатьчетвёрка', как у нас, но с крестами намалёванная. Выстрелили одновременно, но если снаряд немцев ушёл в рикошет, то наш точно поразил в погон башни и тот вспыхнул. После этого мы, маневрируя и часто меняя позиции, уничтожили пять бронетранспортёров, два броневика, тоже бывших наших, с крестами, ту подбитую артиллеристами 'тройку' и полтора десятка грузовиков. Причём говоря уничтожили, я имел ввиду, что они горели. Если подбить, то немцы быстро их восстановят и те снова будут против нас воевать, а сожжённые только на переплавку. Что по бою, у немцев осталось шесть самоходок, а у них лобовая броня крепкая, далековато, не возьму. Поэтому я расстрелял им гусеницы, и уйдя в город, объехал стороной, выйдя с боку, и сжёг их, расстреляв в борта, все шесть. Ну и начал бить по пехоте и технике в колонне, поджигая её, вдали две гаубичные батареи, и до них доставал, тут как раз и появились кавалеристы и погнали немцев дальше. Думал целая дивизия, а оказалось два полка с приданной артиллерией. Они нам и дали время эвакуировать госпиталь. Немцы заняли город только на следующий день. Мы в разбитой колонне нашли целый грузовик, на нём доехали до госпиталя, погрузили в машину раненых, и колонной в тыл направились. Дальше мы лечились в Брянске. А после выписки уже вызвали в Москву на награждение.

Пока я общался, диктору принесли листок, тот потом передал его мне. Там было написано, что разрешают описать как я бежал из плена. Кого-то это заинтересовало. Ну я им сейчас и расскажу. Пока я особо грань не переходил.

— С подвигами, совершёнными вами, стало ясно. Скажите, вот вы оказались в плену. Как это произошло мы слышали, но как вы смогли бежать?

— Дело случая. Попал в плен я от контузии, форма разорвана осколками вдрызг, но сам особо не пострадал, тяжёлая контузия и полное отсутствие слуха. Я метров двадцать в колонне прошёл, иногда оборачиваясь и видя, как добивают обессиливших. Другие пленные проходили мимо, безразличные, никто не помогал ни им, ни мне, как будто не свои. А жить очень хотелось, умирать я не желал, мало немцев набил и трофеев добыл. И тут я почувствовал помощь, кто-то приобнял меня и помогал идти. Я на грани сознания плавал, вот-вот упаду, но рассмотрел девчонку, та была в форме военфельдшера, молоденькая совсем, блондинка, красивая, и она помогала мне идти. Видно, что тяжело, та ростом мне по плечо, но крепилась, плакала, видел слёзы текли, но помогала в меру сил. Другие шли мимо, отводили взгляд. Вот тогда я покаялся, сбегу, а это обязательно случится, на других плевать, но эту девушку вытащу. Сам лягу, но её спасу. Та договорилась с тремя артиллеристами, они парни крепкое, и те донесли меня до бараков. Я этого не видел, без сознания был. На себе несли, чтобы не дать немцам добить меня как других обессиливших на обочине. Парни специально считали, тридцать шесть тел на дороге осталось. Оказалось, за помощь белобрысая отдавала им свой паёк, свою еду, мне с ней своим пайком пришлось делится. Три дня я отлёживался в бараке. Их каждый день освобождали, командиров выявляли, в свои колонны отправляли, женщин. Я белобрысую прятал, а тут очнулся на третьи сутки, чуть легче было, но слух ещё не вернулся, а белобрысой нет. Сосед на пальцах сообщил, что её немцы увели. Ох я разозлился. Состояние так себе было, но идти мог. Утро, барак пустой, только раненые и смертельно уставший врач, что ими занимался. Дошёл до ворот и забарабанил. А когда открыли, сказал на немецком...

— Простите, что прерываю, вы знаете немецкий?

— Да. Не очень хорошо, у нас в деревне жила два года немецкая семья, агрономы, но потом уехали. Я с их ребёнком дружил, с сыном. Он и научил, и писать. Интересно было, его родители учили вместе со мной. Так вот, я сообщил, что выявил в бараке переодетого советского офицера и комиссара-жида. Мне главное покинуть барак, можно что угодно наболтать. Немцам это было интересно, комиссаров они сразу расстреливали, и евреев. Проверяли обрезанные или нет, немало разных парней с Кавказа, главное нос с горбинкой и кучерявость, так расстреляли. Отвели меня в кабинет к лейтенанту, из охраны лагеря. А у меня гвоздь зажат в руке, если знать куда бить, даже в моём состоянии, а я стоял нетвёрдо, можно убить. Только повезло, лейтенант сидя за столом заряжал 'Наган', да не простой, с глушителем. У меня такой был, даже три штуки. Когда в окружении был, ночью самолёт прошёл над лесом, и в небе парашюты рассмотрел. Оказалось, там помимо десантников грузы скинули, вот один на меня и упал, я пока в форме морской звезды лежал и звёздочки считал, что перед глазами летали, те собрали грузы, тот что на меня упал не нашли, видимо сильно в сторону снесло, и убежали, задание у них какое-то. Вышли бы ко мне, пару челюстей точно свернул кулаками, пусть в следующий раз смотрят куда скидывают. Я потом, когда очнулся, вскрыл баул, там три 'Нагана' с глушителями и патронами, припасы. В схроне оставил. Так что это оружие мне хорошо известно, уже использовал. Я же подошёл к столу лейтенанта, сообщив, что глухой из-за контузии, и кинул гвоздь в лицо офицера. Почему-то только это в голову пришло. Главное ошеломить. Тот зажмурился, что позволило мне вырвать револьвер у него и застрелить конвойного, ну и взял на прицел офицера и стал допрашивать. Тот писал ответы на блокноте. Печатными буквами. Прописью я читать пока не умею. Вот и узнал, что белобрысую увезли в лагерь для военнопленных...

— Извините, Ростислав, почему вы девушку так называете?

— А как?

— По имени.

— А как её зовут?

— Вы не знаете?

— Нет. Надеялся вы скажите. Да и как узнать, я глухим был, на пальцах всё общение. Да и та не возражала, когда я её так называл.

— Ясно. И что дальше было, очень интересно.

— Лейтенант написал, что лагерь женский в Слуцке, и сообщил где мы находимся. Я не знал. Я чуть не захохотал от радости. Я как раз проходил тут недавно, когда из окружения выбирался. Точнее не проходил, проезжал на трофейной машине. Бензина запаса хватало. Поэтому всего в пяти километрах от этой свинофермы, где пленных держали, в стоге у меня была спрятана танкетка. 'Т-тридцать восемь'. Я её в кустах нашёл без топлива, пулемёта не было, но я из своих запасов вернул на штанное место, снимал с разбитой техники, заправил и спрятал. В кустарнике следов много, а в стоге поди сыщи, замаскировал следы и оставил. Времени мало прошло, меньше недели, должна на месте быть. Так что пристрелил лейтенанта, а тут вдруг начальник лагеря в кабинет зашёл, в звании капитана, и его пристрелил. Забрал у всех удостоверения военнослужащих, для отчётности, я всё потом особистам сдал, когда мы к своим вышли, и покинул здание через окно. Понятно, что всё вокруг серьёзно охранялось и меня сразу бы подстрелили, но я надел форму лейтенанта, у нас одна комплекция. Нашёл в столе бутылку шнапса и распивая песенки, на немецком, шатаясь пошёл прочь от лагеря. На меня солдаты таращились, посчитали что я прибыл к знакомому из офицеров лагеря, но не остановили. А шатало меня от усталости и контузии. Эти пять километров до стога были сами тяжёлыми в моей жизни. Бежать не могу, отдаёт в голову, сознание теряю, идти нужно мягкой походкой, и не быстро. Так что три часа потратил, с двумя перекурами по пять минут, там сзади уже тревога, погоня. Чуть-чуть не успела. Я выехал на бронемашине из стога и встретил их пулемётным огнём. Танкеткой можно и одному управлять, там у командира управления дублировано. Уничтожил погоню и рванул в сторону речки Березина, переплыл, танкетка же плавающая, и дальше. Вот только тряска, я шесть раз сознание терял, ночь всю простоял, но на следующий день добрался до окраин Слуцка. Там спрятал танкетку в лесу добыл немецкий грузовик, шофёр колесо пробитое менял, в кузове продовольствие с одного из наших захваченных складов. Шофёр и описал где лагерь, я ему ногу прострелил из 'Нагана', охотно на вопросы письменно отвечал, на разбитом хлебозаводе девчат содержали. В лагере как раз построение, я трижды проверил в бинокль, с возвышенности из кабины грузовика двор хлебопекарни был хорошо виден, но белобрысой своей не нашёл. Этого я и боялся. Так отлежался бы, но зная что та красивая, может понравится какому офицеру, или вообще солдатам, пустят её по кругу, а она под моей защитой, жизнь спасла, поэтому стонал от болей, но делал то что обещал, найти и вытащить её. Белобрысой на плацу лагеря нет, а найти надо, где она, могут сказать только из администрации женского лагеря. Сам я в машине сидел в немецком мундире, снятого с шофёра, а шаровары мои рваные. Форму лейтенанта выкинул давно, испачкал. Нашёл подпольщиков в городе, за час договорился, те подняли всех бойцов и командиров Красной Армии, которых местные жители прятали у себя, и с помощью танкетки освободили лагерь и расстреляли комендатуру с казармой. Пленный из лагеря сообщил, что самых красивых и фигуристых девчат отбирают в бордели в Германию, насильно конечно, в этот список и белобрысая попала. Это вторая группа, первую в Германию уже отправили. К счастью, вторая группа тут рядом в пансионате содержится, их сначала подготовят, психологически сломают, чтобы сами ноги раздвигали, силой же брали, я туда на грузовике и поехал. Освобождённых пленниц отправил в лес, там разгруженные из грузовика припасы и танкетка. Я её капитану Михайлову отдал, старшему командиру, сапёр он, капитан, и поведёт освобождённых в сторону наших. Не знаю довёл или нет, да и мне всё равно было. Главное белобрысую вытащить. Я слово дал. У пансионата всего шесть солдат охраны, старики-ветераны, но боевые, и три надзирателя. Одна из них женщина. Плюс пятеро из местных как обслуживающий персонал. Я их всех ликвидировал, девчат в кузов машины, 'Мерседес' дизельный конечно большой кузов имел, но девчат сорок две набралось, все ушли, пусть и с трудом. Тяжёлый день, у меня одно было желание, сдохнуть поскорее чтобы этот кошмар закончился и отдохнуть, пусть и на том свете, но я поклялся. Двигались по просёлочным дорогам, иногда вообще прямо по полям, главное подальше от немцев, благо машина вездеходная была. Вечер был, не успели до своих добраться, встали на ночёвку на берегу Березины, как раз малоезженный брод проехали. Я выпустил девчат из кузова и сообщил, что в кабине оружие, два трофейных карабина, ведро для готовки и припасы, пусть готовят, и всё, больше ничего не помню. А утром с трудом проснулся, слух не вернулся, смотрю те голышом купаются, а девчонка, что меня охраняла, рядом спит. И знаете, я вот не в курсе был, если контуженный возбуждается, а я молодой, то кровь отливает от головы и вырубает. Я как девчат увидел, меня сразу вырубило. Когда очнулся, другие проснулись на пляже, увидел их полуобнажённых в одних рубахах что солнце просвечивало, снова вырубило. Когда в третий раз очнулся, старался не смотреть в ту сторону, но у меня богатое воображение и память хорошая, картинки как перед глазами, и тут вырубило, под мой стон: ну сколько можно? Дальше пришёл в себя, взял в руки, искупался и направился к грузовику. Там как раз кашу сварили в ведре, мне оставили. И тут я обнаружил у заднего борта грузовика немца, унтера, а под ногами девушку, что меня охраняла, та спящая красавица, он ей лицо сапогом разбил. Я сразу метнул нож. Теперь представьте себе ту ситуацию, что произошла. Местность выглядела так: берег реки, заросший деревьями, грузовик на дороге как в туннеле лесном стоит, на склоне, сверху не видно машины, ещё всё кустарником поросло. Рассказ сначала с моей стороны. Увидев немца, я метнул штык-нож, что очень непросто, попал в глаз, больше от неожиданности, но убил немца. Подошёл к телу и наклонившись снял автомат, разгибаясь. Меня от этого пошатнуло, слишком резкое движение было, и я сделал два шага назад, проверил автомат, и наклонился проверить девчонку, но та уползла под машину. Я разогнулся и увидел, что девчата на пляже что-то кричат и показывают. Повернувшись, вдруг обнаружил сапоги выше моей головы, на склоне обрыва, а в них немца, что целился в меня из карабина. Ну я от живота дал очередь, срезав его. Это было как я видел ситуацию. Теперь со стороны пляжа, где были девчата, и что наблюдали со своей стороны всё это хорошо. Они увидели немца, что избивал их подругу по несчастью и тут появился я из-за доревев, привычно шатаясь, и метнул нож. Что удивительно, попав, метать их как нужно я не умею. Тут появился второй немец, и приготовив свой карабин, выстрелил в меня, но я наклонился за автоматом, и пуля ушла в воду, фонтанчик был в речке. Немец судорожно передёргивает затвор, подавая свежий патрон, а я проверяю автомат, тот перезарядился и сразу выстрелил, но меня качнуло назад, и пуля снова ушла в речку. Тот снова выбивая гильзу подал свежий патрон, и выстрелил, но я наклонился к девушке, проверяя её. Пуля в этот раз со стуком впилась в ствол одного из деревьев. Немец снова судорожно дёргал затвор, но тут я его обнаружил и срезал. Мне потом девчат всё это описали на листах блокнота, удивился конечно, но бывает. А что я могу сказать? Слуха не было, я ничего не слышал. Видел, что те на пляже куда-то показывают и кричат, судя по лицам, только потом немца этого увидел. Оказалось, девушка, что на часах была, заснула и не слышала, как эти двое на мотоцикл приехали, оружие отобрали и связали. В коляске был бидон со свежим молоком. Все напились, хватило. После этого поехали дальше и через семьдесят километров въехали в село где как раз стоял штаб нашей с белобрысой дивизии, там меня опросили, письменно конечно, заставили рапорт написать, и отправили на машине с ранеными в госпиталь. Больше я девчат не видел. А что в госпитале было, как город мы защищали, я уже рассказывал. Вот такой у меня плен был. А слух вернулся на следующий день как в госпиталь прибыл. Хотя бы в одно ухо, потом и второе заработало.

— Много интересного с вами случалось. А как вы войну встретили?

Вопрос меня удивил, время уже подходило к окончанию, но видимо разрешили.

— Войну я встретил на территории Брестской крепости. Очнулся от болей в голове и разрывов снарядов на стенах нашей казармы. Оказывается, крупный кусок кирпича мне спящему в голову попал, так что основное я пропустил. Не везёт мне с головой, постоянно страдает. Парни из взвода меня наспех проверили и решили, что я погиб, как другие, их там с десяток под завалами коек осталось. Пока я оружейку откапывал, чтобы свою винтовку найти, остальные ушли из казармы, бросили меня, ну и я, найдя винтовку, за ними, успел до того, как крепость окончательно блокировали. Потом от пленных офицеров узнавал, наши в крепости и тогда бились, а шёл восьмой день сначала войны. Самый большой шок я испытал, когда узнал, что в начале июля они схватили раненого командира, тот был в грязной рванной форме майора РККА, настоящий скелет обтянутый кожей. Его принесли в госпиталь, и там наш врач пытался накормить майора, но у него не было сил даже жевать, настолько обессилил. Это был мой командир полка, Сорок Четвёртого стрелкового, майор Гаврилов. Его пришлось кормить внутривенно. Гитлеровцы, что его принесли, не верили, что тот обессилен, всего час назад майор в одиночку вёл с ними бой, бросал гранату и отстреливался из пистолета в катакомбах крепости, убив двоих солдат и ранив четверых. Вот такие дела. Вовремя я тогда крепость покинул, иначе тоже бы переживал эту трагедию. А в городе спас семью красного командира, к ним трое молодчиков ворвались, из поляков, хотели совершить насилие. Девочке всего лет двенадцать было, еле успел, на штык их насадил по очереди. Помог загрузить вещи в машину, там соседку вывозили, и те уехали. Потом застрелил местного, он из окна из карабина убивал всех в нашей форме, командира нашего убил, я чудом успел заметить движение и упал на брусчатку, пуля выше прошла. Подбежал и гранату в окно кинул. Я же не знал, что у него там жена и двое маленьких детей. Всех наповал. А стрелок был в форме польской армии, ноги у него не было, инвалид. Командира убитого проверил, а тот не наш оказался, я потом документы его показал сотруднику госбезопасности, тот подтвердил, диверсант немецкий. Документы-липа. Потом меня окликнули из окна, тоже семья командира, посоветовал им покинуть город, могу с собой взять. Рассчитывал на двух-трёх, а там толпа в тридцать человек набежала, с чемоданами и детьми, вот и повёл их, а стрельба со всех сторон в городе шла. Перестреливаясь с бандитами, те с диверсантами в форме НКВД блокировали наших в здании управления НКВД, а у меня ручной пулемёт и гранат с два десятка, с тыла подкрался, уничтожил из пулемёта тыловое охранение, подобрался к окнам, и закидал гранатами помещения, где диверсанты засели, деблокировал наших, их там семнадцать человек с ранеными оказалось. Вот так мы все с местными и вырвались из города. Там расстались, добравшись до наших, я свою дивизию нашёл, и парней из роты, что меня бросили. Всё ночь шли в сторону Кобрина и под утро приказ, готовить позиции у дороги. Немцев будет сдерживать, чтобы наши отошли и оборону получше настроили. Утром дозор немецкий на мотоциклах, мы их расстреляли, а я ещё зажигательными пулями в баки сжёг мотоциклы. Большее в бою участия не принимал. Услышал свист мины, немцы ими садить начли, хорошо ротными, хлопушки, и темнота. Очнулся ночью, так я первую контузию и получил, миной накрыло. Шум в ушах, но идти мог, откопался, меня завалило, почва песчаная, винтовку откопал, остальное снаряжение, и направился к дороге. Там костры, немцы на ночёвке, техника стоит, я с шумом в ушах прокрался к ним, смог тихо, и найдя ящики с ручными гранатами в одной из машин, нашёл где стояли грузовики с бочками бензина, стал готовить гранаты и потом раскидывать в разные стороны, а потом дёру, угнав мотоцикл. Полыхало там за спиной здорово. Немцы час в разные стороны стреляли, думали нападение. Ну а дальше своих нагонял, трофеи добывал. Долго рассказывать. Взял немецкого полковника в плен, к тому моменту за семь дней в тылу противника я заматерел, обнаглел, ну и вышел к своим. В принципе всё, остальное время тратил на госпитали, всё контузия та. Раньше бы выпустили, но усугубил тот бой в танке, дольше полежать пришлось, пока медкомиссию не прошёл.

— Тут поступил вопрос от нашего радиослушателя, — это да, диктору принесли листок и тот зачитал с него вопрос. — А куда делся тот танк, что участвовал в защите города и госпиталя? Вы его передали кавалеристам?

— С чего бы это? Это мой трофей, я раздаривать их не собираюсь. Тем более кавалеристы всё равно не знают, что с ним делать, да и управлять и вести бой не умеют. Это на минутку тоже не простое дело, учиться нужно. Тому бойцу, что охранял мою технику и передал танк, а он отогнал его подальше в тыл. Будет время, навещу и приведу в порядок. А то после боя из боекомплекта осталось пять снарядов, из которых четыре бронебойных и один осколочный. Да и сам танк из новой машины, которая ни разу не была в бою, превратился в старую развалину всю в оспинах от рикошетов, да попаданий снарядов. Несколько болванок в броне застряли. Танк боевой. После войны куплю дом, сделаю постамент, табличку, что это геройская машина, и буду любоваться боевым другом, что спас тогда многих.

— А танкистом нашим передать?

— Вот что вы заладили, передать-передать? С какой это радости?! Эти горе-командиры бросая технику бегут от немцев, стирая галифе в речках, а тут отдай?! У немцев в тылу этих брошенных танков сотни, пусть отправляют команды и перегоняют к нам. Я смог, и они смогут. Только зачем им так напрягаться? Отобрать чужой трофей же легче.

— Но ведь танки советские? — в голосе диктора явно было слышно недоумение.

— Кстати да. В детстве я прочитал книгу про Древнюю Русь, о варягах, берсерках, очень интересная. И там всё что на щит взято, это право священного трофея. Я тогда принял догму древних воинов Руси как свою, и сейчас по ней живу. Да если какой староста деревни подойдёт и скажет такому воину: отдай свои трофеи, тот его просто зарубит мечом, и будет прав. Поэтому трофеи, это трофеи, свои загребущие руки от них прочь. Хочешь получить — плати и забирай, а за просто так только кошки родятся. Поэтому для нас, воинов, такие войны в радость. Да я уже заработал столько, что половину крымского побережья купить смогу. Хочу домик в Ялте. Стоит отметить, по трофеям довольно тонкий момент, которого я придерживаюсь. Например, убил я немца, всё с него — моё. Если увижу тело врага, убитого другим, не подойду, это настоящее мародёрство. Также и с техникой. Я не брал трофеями брошенную нашими на дорогах технику, включая танки. Нет, тут признаю, бывало целые прятал, как ту танкетку, но я передал её представителю Красной Армии у Слуцка, так что по моим внутренним правилам, всё честно. 'Тридцатьчетвёрка', о которой мы говорим, была захвачена немцами с семью собратьями на железнодорожных платформах, на одной из станций, то есть, были взяты немцами в качестве трофеев. Я ножом снял часового, перерезал ему горло от уха до уха. То есть, отбил технику, с боя, пролив кровь противника. Потом платформы трактором утащил на запасную ветку, там специальной спуск был, но это не важно, все восемь танков у меня, это мои трофеи, взятых с бою. Также убивал часовых на пунктах сбора, и перегонял технику. Это тоже трофеи. Брошенная техника остаётся советской, пусть брошенная, пока немцы её под свою руку не возьмут, но прав я на неё до этого момента не имею, поэтому особо и не трогал.

— Но могут приказать.

— Да сколько угодно, пусть ищут. Хотя если вменяемые командиры, дадут нормальную цену, без проблем. Я вот у немцев целый эшелон утащил тягачом, с тяжёлыми танками 'КВ-два', новенькие, двадцать штук. До сих пор не знаю, что с ними делать. Как не крути, а продать я могу только Красной Армии. Вермахту не предложишь, даже за золото, это подло, да и противник, и покупателей особо-то и нет, а продать надо. Танки эти сейчас современные и что-то стоят, через год уже будет морально устаревшее старьё, а я хорошо понимаю рынок, сейчас продавать надо.

— Как-то по-капиталистически рассуждаете. Не по-товарищески.

— Нет. Как собственник — это да, но не как капиталист. Я не чужое продаю, своё, честно взятое в бою. Чего мне стыдится? Пусть другие стыдятся. Вот, например, видите эти наручные часы? Швейцарские, трофей с тела убитого мной капитана, начальника лагеря, где я три дня от контузии отходил. До этого у меня были трофейные часы с диверсанта из Бреста. Так наш политрук, когда я дивизию нашёл, в первый день войны, как коршуном налетел и отобрал, узнав, что это трофей, я не скрывал. Ладно бы сдал, но он сам носил. Им значит можно, а мне нет? Двойные стандарты. Или добыли разведчики трофейный легковой автомобиль, отобрали сразу, и на нём начальник Политуправления корпуса ездить начал, хотя парни командиру дивизии машину подарить хотели. Бойцы, видя такую несправедливость, им даже спасибо не сказали, были серьёзно разочарованы. Это я ещё мягко сказал. Так что с трофеями в Красной армии ситуация никакая, что хотят, то и творят. Нет по ним ничего в уставе. Если напишут, даже я буду сдавать добытое. То, что мне самому не нужно. Но то что добыл до этого, как устав написали и зачитали перед строем, то что раньше, под этот пункт не попадает. Раньше добыто. Но это так, мысли вслух. Между прочим, я трофеи распродаю. Вон одному ротному старшине двадцать трофейных наручных часов передал за пять ящиков с тушёнкой. Это дефицит, поверьте. Да и так по мелочи. Но не за деньги, бумага, мне она не интересна.

— На этом мы завершаем нашу программу 'Беседа с фронтовиком' и попрощаемся с орденоносцем, — поторопился закончить диктор, чтобы я ещё чего не наболтал. — Напомню, что с нами был красноармеец Ростислав Батов.

Глава 5. Пленные генералы. Последствия.

Вот так попрощавшись, я был выпущен наружу. Особо так на меня не смотрели, были хмурые взгляды, но и только, как оказалось, границы я не переходил, конечно было многое на грани, но всё же норма. Так что направился обратно к казарме. А там приказ, срочно на эшелон, через полчаса уходит к Брянску. Старшина, что мне с формой помог, поинтересовался:

— Так это ты сейчас по радио выступал?

Я вещи собирал, просто из тумбочки забрал вещмешок, специально оставил с мелочёвкой, чтобы вопросов не было, поэтому разгибаясь, закидывая его лямки на левой плечо, и разворачиваясь, кивнул. Старшина стоял в дверях, облокотившись о косяк плечом и смачно грыз большое яблоко, зелёное, но тот не морщился.

— Командиры тебя теперь гнобить будут.

— Орденоносца? — хмыкнул я. — Ну пусть попробуют.

— А если особисты насядут? Всё отдашь.

— Хрен им.

— Статью напишут.

— И на зоне выжить можно.

— Ладно, ты понял, что я хочу. Что у тебя есть?

— Понял, когда увидел, что в моём вещмешке рылись. Что, не нашёл вкусного? — ощерился я, поигрывая 'Вальтером', что достал из кармана.

— Не нашёл, — подтвердил тот. — Что есть на продажу?

— У меня эшелон, — напомнил я.

— Машину дам, успеешь, — отмахнулся тот. — Идём ко мне в каптёрку.

Дальше я перечислил что у меня 'при себе' есть. Старшина удивил, достал из нагрудного кармана тяжёлый золотой перстень с камешком. Правда рубин камень, настоящий, научился разбираться, не брильянт, но тоже неплохо. За перстень тот взял семь наручных часов, блок сигарет трофейных, несколько блокнотов и две ручки самописки, и как бонус пистолет 'Вальтер'. Торговаться с этим прожжённым старшиной было тяжело, но мы оба остались довольны, а про шмон в вещмешке предпочли оба забыть. На дежурной 'полуторке' меня доставили к зданию вокзала. Едва успел представиться командиру эшелона, и забраться в теплушку, где уже хватало бойцов, но мне нашлось место, как состав двинул. На эшелоне зенитчики ехали и ещё какие-то подразделения. Я как раз с зенитчиками. Тяжёлая батарея. Катили на Брянск. А что, покидая госпиталь я получил направление в свою Сорок Вторую стрелковую дивизию. Мне это стоило свежего медового торта и двух 'Парабеллумов'. Хотя возможно и зря. Комдив, с которым у меня налажен контакт, переведён в командиры корпуса, благодаря мне, а точнее взятому немецкому половнику с важными документами, тот под следствие не попал, там с Павловым всех гребли, крайних искали, и не получил десять лет лагерей, как должен был. Что за новый комдив чёрт его знает, они там как перчатки меняются, может и договоримся.

Что интересно, пока ехали, парни-зенитчики обсуждали моё выступление, а они его слышали с громкоговорителя на вокзале, там целая толпа собралась. По правде говоря, те Утёсова пришли слушать, а пока собирались расходится, эшелон ждать не будет, тут и моё выступление началось, задержались и уже не смогли уйти до окончания. Шум возмущения стоял не только в нашей теплушке, но и в соседних. У многих перевернулись представления о войне с ног на голову, но всех возмущало больше всего что я трофейщик. Это противно, фи ему. Мародёром обозвали. Я только посмеивался, лежал на своей шинельке, расстеленной на нарах, и похохатывал от некоторых перлов. Только через два часа соседи узнали кто я. От командира эшелона информация разошлась, тот мои документы и направление видел. Сразу же собрались комсомольцы и начался митинг в нашей отдельной теплушке, где меня довольно настырно пытались склонить на свою сторону, указывая как жить надо. Послал всех лесом и дальше дремал, отмахиваясь от любопытных. Хотя был один интересный кадр, когда от сортира шёл, у нас заправка паровоза была, да еду раздавали, у меня своё, остановил один военврач третьего ранга. Оказалось, в эшелоне также медики ехали, на пополнение медсанбатов, что понесли потери. Тот и поинтересовался, нет ли чего у меня из медицинских препаратов, взятых трофеями? Уже по всему эшелону разошлось, что тут я еду. Начал перечислять ему по памяти, и услышав о шприцах и 'пенициллине', тот забил копытом. С медиков брать плату нехорошо, но буду. Они на снабжении государством, и оно их снабжать всем должно. Если чего нет, не ко мне претензии, а к ним. 'Пенициллин' те не выпускали. В общем, до начала движения эшелона успел военврач выкупить у меня одну упаковку с ампулами 'пенициллина' и два стеклянных шприца. Вполне честно расплатился. Брюликом. Довольно мелким, но чистым брильянтом. Явно выковыряли из какого-то украшения. Слух пошёл и меня на следующей станции позвали в вагон где командиры и медики ехали. Он такой тут один, в основном теплушки и платформы с орудиями и техникой.

Сутки в пути, за это время я изрядно расторговался. Почти тонна ушла. Откуда у меня при себе столько трофеев, вопросы задавались, даже обыск устроили, распотрошив вещмешок, и меня раздев. Комендантский патруль для этого вызвали во время одной из стоянок. Однако ничего не нашли, включая то, что я получил в оплату. Это в основном и искали, да облом. Кстати, зенитчики у меня купил немецкую полевую кухню, у них не было, не выдали, в наличии не оказалось. Та почти пуста была, пока лежал в госпитале, подъедал, что наготовил. Ту что с ухой в основном котле. Тем более не один ел, делился с парнями из своего временного экипажа и соседями, нас в палате восемь было. Слил остатки в термосы и котелки, даже не мыл котлы, и передал батарейному старшине. Оплату за полевую кухню я уже получил. Те сразу на платформу её на руках подняли, едва успели до отправления. Там все зенитчики скидывались на эту покупку и набрали нужную сумму. Если уж совсем быть честным, по деньгам процентов двадцать набрали, остальное разным имуществом дефицитным или тоже украшениями ювелирными так и добрали. Я думал меня снимут с эшелона, не зря же в радиоэфире раздраконил желающих заполучить всё бесплатно, дразнил, такие всегда найдутся, но что-то не реагировали. Скорее всего посчитали всё шуткой или враньём. А проворят, так я уже изрядно расторговался. Для этого и делал. Жду. Меня дёрнут в Москву, и я закончу начатое. Помните те три дня до награждения, что я гулял по столице? Всего-то подарил ротному старшине компас в дорогой коже. Так я нашёл двоих из тех, что меня в тюрьме прошлой жизни держали и допрашивали, и ликвидировал их. Жаль всего двоих нашёл, но начало положено. Мне так понравилась зачистка этих тварей, что очень хочу продолжить. Раньше думал, встречу случайно, прикончу, мне они не интересны. А встретившись, понял, что ошибся, этих годов я хочу давить везде и всегда, и специально желаю их искать.

Мы прибыли в Брянск, на станции я покинул эшелон, посетив военного коменданта, и тот выдал направление, куда следует двигаться чтобы прибыть к месту службы. Хм, Полесье. Похоже здравствуй Киевский котёл. Ну да, вроде там дивизия погибнет, и дальше уже будет новая сформирована, со старым названием. Честно говоря, тут не помню, как-то не отслеживал её дальнейший боевой путь. Так что, меня посадили на другой эшелон, тот на котором я прибыл, разгружался, и уже вечером направился дальше. В этот раз меня не узнавали, хотя разгары о Главном Мародёре Советского Союза, мелькали фразы. Ну вот, известность получил, даже с кличкой, но она меня совсем даже не трогала. Мне потребовалось два дня и шесть раз сменить транспорт, свой я не использовал, чтобы добраться до места дислокации штаба дивизии. Пока в штабе меня оформляли, а туда же где и раньше числился, в разведбат, мной занялось политуправление дивизии. Радио они не слышали, моё выступление, а вот нагоняй им по линии партии за то, что упустили моё воспитание, прилетел очень горячий. Поэтому разговаривая в основном матом, старший политработник дивизии и пытался меня вернуть в официальную колею службы, а то развёл, понимаешь, махновщину. Запретили трофеи мне собирать. Ага, прям послушался. А командовал дивизией некий полковник Козырь, я его знал, пусть и не так хорошо. Тот был заместителем командира дивизии с начала войны. После головомойки у политруков, мне ещё это же предстоит пережить в части, от командования батальона, выяснил, что моя белобрысая пропала при прорыве из Смоленского котла. Кстати, узнал, как её зовут. Аня Беликова. В тему фамилия. Там почти весь медсанбат был потерян, при прорыве. На данный момент дивизия бои не вела и пополнялась маршевыми ротами в тылу.

Меня оформили, хотя зачем, я итак числился в дивизии, но прежде чем направится к месту службы, до расположения разведчиков было километров шесть, я решил посетить комдива. Заглянул в штаб, но того там не было, один из бойцов комендантского взвода шепнул по секрету где полковник. За шоколадку. Доехал на велосипеде до местной речки, где в тени ивы комдив рыбачил на поплавковую удочку, тот тоже любителем оказался. В стороне у кустарника 'полуторка' с бойцами, охраняли комдива, новички, поступили на службу после того как меня отправили в госпиталь, но обо мне слышали, пустили. Подойдя, велосипед я заранее убрал, чтобы вопросов по нему не было, и обратился к Козыреву:

— Товарищ полковник, хотите генерала получить? — тут я на миг задумался, как-то двусмысленно звучит и добавил. — В обеих смыслах, в прямом и переносном.

— Ты кто такой?

— Красноармеец Ростислав Батов. Разведбат, сегодня вернулся после награждения в Москве, из госпиталя.

— Да-да, помню, читал что там пришло в политуправление дивизии. Был уже у них?

— Да, получил головомойку. Да не страшно, собака лает, ветер дует. Работа у них такая. Так что, товарищ полковник, насчёт моего предложения?

— Позабавил. Говори, что хочешь, послушаю, — не отвлекаясь от поплавка, там клевало, сказал Козырев.

— Мне нужен приказ от вас добыть ценного пленного в звании генерала, иначе покинуть расположение дивизии не смогу, это дезертирство, а мне нужно чистое личное дело. Я отправляюсь в тыл к немцам и добываю генерала. Это будет первый пленённый вражеский военачальник. Вам за него надеюсь дадут генерала. Ха, генерала за генерала. Ну а вы меня за это представите к званию Героя Советского Союза, повод-то есть.

— Любопытно. В принципе, я ничем ни рискую, но тебе-то зачем это? И про Золотую медаль можешь не говорить. Что за повод?.. Хм, краснопёрка.

Пока полковник снимал с крючка пойманную рыбёшку, бросив ту в ведро с другой пойманной добычей, я формировал мысленно ответ. Сам комдив был в нательной рубахе, босиком, форменные галифе, стул стоял, хорошо место отдыха оборудовано.

— Умный, — с уважением протянул я. — Есть повод. Беликова, военфельдшер, пропала с медсанбатом две недели назад. Пусть клятву я выполнил, вытащил её и плена, но она мне жизнь спасла, пока сам жив, я ей должен. Есть такое понятие как ответственность, я ответственен за неё и считаю, что нужно найти девушку и вернуть в дивизию. А генерала поймаю так, попутно.

— Сможешь её найти и вернуть?

— Да раз плюнуть. Если жива конечно.

— Хм, интересное предложение, но, пожалуй, нет. Откажусь. Сейчас со стороны политуправления к тебе самое пристальное внимание направлено, что случится, отвечать мне.

— Сам себе не верю, но я предлагаю вам взятку. У меня есть танк, тот самый на котором я заработал этот 'Боевик'. 'Тридцатьчетвёрка'. Он не так и далеко спрятан, полчаса и перегоню его своим ходом. Правда, танк не обслуживали после того боя, просто хранили, и снарядов всего пять, побит вражескими снарядами, но в порядке, использовать можно.

— Уговорил, — поймав очередную краснопёрку, хмыкнул полковник. — Будет тебе приказ. Сколько времени на выполнение потребуется?

— Неделя.

Вообще стоит две затребовать, отдохнул бы и порыбачил, как Анну вытащу, но прикинув что через две недели начнутся бои на Киевском направлении и котёл быстро образуется, наградные могут затеряться. Побыстрее стоит их направить в наградной отдел. Да и хватит мне недели.

— Пригони танк, будет тебе приказ.

— Есть, — козырнул я. — Разрешите идти?

— Ты ещё тут? Бегом! Жду танк.

Отбежав подальше, придерживая амуницию, достал велосипед и налегая на педали покатил прочь по тропинке вдоль берега. Вскоре тропинка закончилась, похоже её рыбаки натоптали, что из села ходят на рыбалку. В селе штаб дивизии и один из полков разместились. Что по амуниции, то у меня новая форма красноармейская, скатка шинельки, вещмешок за спиной. Ремень, на котором только фляжка. Я ещё не вернулся на службу по полной, не выдали ничего. Сапоги не плохие, тоже выдали в Москве с формой, чтобы выглядел прилично. Награды на груди, но документы на всё в хранилище. Потерять не желаю. Километра на три отъехал, тут убрал велик, разделся и прямо в исподнем прыгнул в речку, тёплая водичка, конец августа всё же, покупался с полчаса, а выжал исподнее, развесив сушится на ветках кустарника в солнечных лучах и ещё покупался минут десять. Потом оделся, достал танк, запустив движок, и подминая кустарник, выехав на окраину засеянного поля покатил рядом с деревьями к селу, а там свернул к месту рыбалки полковника. Комдив ещё на месте был, положил удочку и шёл навстречу, в том же расхристанном виде отдыхающего. Так что подкатив, люк-мехвода открыт был, и остановив танк, заглушил двигатель, выбираясь, прихватив вещмешок и скатку. Тут увидел, как полковник гладит одну из вражеских болванок, застрявших в лобовой броне, напротив стрелка-радиста.

— Досталось ему, — негромко сказал тот. — Это из немецкого танка снаряд?

— Нет, из нашего бывшего пушечного броневика выпустили, немцы его использовали, нарисовав кресты.

— 'Десятка'?

— Да. Не модернизированная. Сжёг его выстрелом по топливным бакам.

— Ясно. Я сейчас соберусь и довезёшь меня до штаба. Там всё оформим.

Оказалось, довозить комдива нужно на броне, тот устроился чуть за башней, держась за неё, следом 'полуторка', так и доехали до штаба, вызвав переполох. Поставив бронемашину к забору, тут плетень был, заглушил танк. Сразу начали собираться дети, они ничего подобного пока не видели. Бойцы полка тоже мелькали. Машину пока передал командиру комендантского взвода, так Козырев распорядился, поэтому закончив, прихватив вещи, проследовал в здание школы, за мной посыльного прислали. Полковник писал приказ, лично, глядя на это я негромко попросил:

— Товарищ полковник, впишите в приказ спасти из плена майора Гаврилова, командира Сорок Четвёртого полка, где я раньше служил.

— Он жив? — подняв голову, спросил тот, я в курсе что они хорошо знакомы были.

— Попал в плен в июле, в крепости. Из-за голода и обезвоживания обессиленным попал в плен, перед этим в катакомбах отстреливаясь, убил несколько солдат противника. Сейчас его выхаживают в нашем бывшем госпитале рядом с Брестом. Я найду его. Только срок на десять дней бы увеличить.

— Хорошо.

Тот вписал дополнительный приказ и как начальник штаба поставил печать и свою резолюцию, там ещё потребовалось четыре подписи, то получил на руки приказ. Плюс бумагу, что могу по нашим тылам передвигаться, иначе любой патруль остановит и будет прав. Вернутся обещал сюда. Если дивизия отбудет, то тут останется её представитель.

— Исполнять немедленно.

— Есть, — козырнул я. — Разрешите идти?

— Помощь в пересечении линии фронта нужна?

— Справлюсь, товарищ комдив.

— Действуй.

На штабной 'полуторке' меня отвезли к роще и оставили, пыля та укатила обратно. Ну вот, десять дней официально на задании. Обойдя рощу, решив, что это то что нужно, устроился спать, до наступления темноты часов пять, и вскоре уснул.

Мотор 'Шторьха' ровно гудя уносил меня от болотного островка прочь. Ночь ещё не закончилась, часть времени я потратил на перелёт от места дислокации дивизии до этого островка, не так и далеко от Минска. Оставив несколько единиц техники, почти десяток, что пока не нужны, подосвободив хранилище, и забрал две из семи 'тридцатьчетвёрок' и один 'КВ-2'. Полтонны свободного места осталось. Двойной боекомплект для всех трёх машин не забыл. Чую они пригодятся. Час на острове провёл, проверил всё, разгрузил и загрузился, и вылетел в сторону Рославля. Да, где-то в его окрестностях и нужно искать Аню. Хоты бы на след встать. После этого можно и Гаврилова искать. Аня за ним присмотрит, всё же дипломированный врач. Поэтому и сделал такой крюк, показывать остров девушке я не собирался. Да и машины, что забрал, не на ходу по сути. Я же консервацию проводил, воду слил, так что нужно их приводить в порядок. Это не долго, пару часов на обе бронемашины и готово. Будет время свободное, сделаю.

За остаток ночи, а на островке я заправил самолёт, садится на косу было конечно опасно, но не в первый раз это делаю, всё отработано. Так вот, заправка полная, но успел пролететь только до Могилёва, где и совершил посадку в предрассветных сумерках. Подальше от города, а то там вроде и сейчас ловят наших окруженцев. Сел на дорогу, пусть слегка убита, но на поле хуже. Убрав самолёт, добежал до глубокого оврага, поросшего кустарником, с воздуха его приметил, сделал лёжку и поев вскоре отрубился. От оврага озеро в километре, как проснусь, прогуляюсь туда и по очереди заправлю радиаторы всех трёх танков. Помнится, там по восемьдесят литров воды нужно на каждую 'тридцатьчетвёрку'. С 'КВ' также. Побегаю с ведром. А ведь воду ещё через марлю пропускать.

Днёвка прошла благополучно, правда ближе к обеду меня разбудила резко вспыхнувшая перестрелка не так и далеко, но также быстро та и закончилась. Наши не слышал, немецкое оружие работало. Может и наши были с трофеями, поди знай. Также быстро я снова уснул. Проснувшись, решил яичницу пожарить, давно не ел, уже вкус подзабывать стал, что и начал делать на примусе. Тот госпиталь, где я долёживал, мне не особо нравился. А в город не выпускали, и медсёстры какие-то не сговорчивые, подарков им не надо, при госпитале был парк, хотите гулять, гуляйте там. А комендачи зверствовали, если кого в самоволке ловили. Я конечно нашёл себе любовницу, из врачей, военврач третьего ранга, красотка, вдова, очень ею доволен был, жаль, что выписали, не сразу на неё вышел. Вот так пожарив на сковороде глазунью, без колбасы решил, я с удовольствием поел, собрался и побежал к озеру, там сначала накупался, убедившись, что рядом никого, и достав на берегу первый танк, подготовив вёдра и тряпицу, и начал работу. Первое ведро начал заливать, так снизу потекло, а я краник сливной не перекрыл. Сделал, и вот так за час не спеша заправил водой радиатор, проверил машину, всё приготовил, дал движку прогреться, и убрав, возился со следующей, а потом с 'КВ'. Как раз к темноте успел. Самолёт тоже заправил. Отошёл, подходящий луг уже был подобран, и взлетев, направился к Рославлю. Сел на дорогу, видно, что ремонт проходил, и покатил дальше на мотоцикле-одиночке. Я был в комбинезоне танкиста, чёрная пилотка, пистолет на ремне, под немецкого танкиста рядился. Тем более дивизия эта где-то тут наступала. Агенты СД как хамелеоны, в любую форму рядились если на задании, так что вызвать удивление это не должно.

В город меня пустили беспрепятственно, посчитав посыльным. Я на посту поинтересовался где комендатура и подъехал к ней. Оставив мотоцикл на подножке, козырнул офицеру, что курил на крыльце, и прошёл в здание.

— Вы к кому, рядовой? — поинтересовался фельдфебель, что сидел за столом дежурного. Видимо замещал того офицера, что курил на крыльце.

— Разведка, — предъявил я жетон СД. — Нужна информация. По агентурным сведеньям к нам в плен попало важное информационное лицо. У меня приказ найти её. Приказ выдал штандартенфюрер СС Бёме, командир айнзацгруппы 'Тильзит'.

— Её?

— Девушка, военный медик. Служила в Сорок Второй пехотной дивизии русских. Она где-то тут выходила из окружения. Мне нежен след.

— Мне известно о трёх лагерях, куда направляют русских фройляйн.

— Обзвоните их. Нужно выяснить где девушка.

— Её данные? — связываясь через коммутатор с нужным лагерем, спросил фельдфебель.

— Анна Беликова. Лейтенант.

Вернувшийся офицер не стал мешать, хотя внёс номер моего значка в журнал. Во втором лагере есть, числится там такая узница. Лагерь находился Бобруйске.

— Далеко, — глянув на часы, сказал я. — Сообщите, что утром прибудет сотрудник СД. Не я, другого направят. Он заберёт девушку.

— Хорошо.

Поблагодарив унтера двумя пачками солдатских сигарет, а офицера бутылкой русской водки, достав их из сумки посыльного, чем оставил тех в отличном настроении, и покинув здание комендатуры, покатил к выезду, и дальше по дороге, где вскоре снова поднялся воздух и полетел к Бобруйску. Вполне до рассвета успел. Кстати, летел в основном на малой высоте, хотя это и опасно, это давало больше шансов что меня не сразу обнаружат. Тут немного поспал, в рощице, поставив будильник, и в девять утра выехал на 'кюбельвагене' в сторону лагеря. Куда ехать уточнил у поста фельджандармов, те остановили для проверки на перекрёстке дорог, но жетон сотрудника СД вполне работал, мне подробно объяснили дорогу, чтобы не заблудился. Вот так катил по дороге, слева окраина города, и размышлял. На шару проскочил в первый раз в радиоэфире. Надеюсь ещё раз позовут, но уже как поэта и певца, я потому песни и попридержал. Тут конечно другая тема, песенная, уже рассказывать ничего не дадут не по теме, но может что и выйдет, главное ярко выстрелить песнями, чтобы заинтересовать. А так доехал до ворот лагеря, предъявил жетон, золотой ключик, что открывал все ворота, и проехал на территорию, слева стоянка легковых машин, моя третьей встала, у здания администрации. Меня уже встречали. Страшим лагеря был капитан, пожилой, без руки, не знал что увечных те на службе оставляли, видимо имел большую волосатую лапу наверху, хоть сюда запихнули, но на службе. Для многих офицеров Вермахта служба смысл жизни. Тот представился, я всё также в комбезе танкиста был, также козырнул в ответ, говоря:

— Унтершарфюрер СД, Рауш. Меня направили забрать одну из ваших подопечных.

За столько жизней немецкий я отлично зашлифовал, службу их знаю, меня принимают за своего.

— Да, нам звонили. Мы можем пройти на плац, там как раз проверка моих подопечных проходит. Сбежали три, два дня назад, теперь каждый день дважды перекличка.

Капитан уже понял, что я обычный посыльный, да ещё унтер-офицер, если на звания Вермахта переводить, птица невысокого полёта, но из разведки, а СД нужно помогать, поэтому лично сопроводил меня на плац. Пока шли, я уже видел строй, тот поинтересовался:

— Я так понимаю ожидать возвращения заключённой не стоит?

— Отработанный материл утилизируют, — с видимым безразличием пожал я плечами. — Кстати, личное дело я заберу. Все документы по ней. Хм, извините герр капитан, кажется я вижу знакомое лицо, видел фото в поисковых листах по нашей службе. Разрешите проверить?

— Да, проверяйте.

Глава 6. Снова освобождение девчат.

Отойдя от капитана я не спеша подошёл к девушке в первом ряду, что таращилась на меня огромными глазами. Узнала. Это одна из тех девиц, коих я спас от участи попасть в бордель с белобрысой. Перекличку прекратили, и никто не мешал мне подойти к той, подскочивший охранник толчком вывел ту вперёд из строя. Девушка была в форме военнослужащей, но со споротыми знаками различия, впрочем, как и остальные, однако не командир, красноармеец, скорее всего. Взяв ту за плечо, я сказал на ломанном русском:

— Кто ти есть?

— Красноармеец Светикова, личный номер в лагере два... — громко та начала говорить.

— Ни орать, я ни глухой, — также коверкая слова, сказал я.

Отойдя к капитану, сказал ему:

— Да, эта девица тоже проходит в сводках. По побегу женского лагеря в Слуцке, в июле. Я забираю её для допроса. Хочу изучить строй, может ещё кто знакомый попадётся.

— Ищите, — пожал капитан плечами.

Беликову я уже видел, стояла отдельно от строя, тоже явно меня узнала, кусала губы в волнении, но молча стояла. А так нашёл ещё одну знакомку, причём это она командовала освобождёнными девчатами тогда. Старший военфельдшер. Тоже указал на неё. Пока готовили личные дела этих троих, все трое девчат у моей машины под охраной ожидали, я подписал ордер на то чтобы их забрать, номер моего жетона записали, личные дела выдали на руки, внутри фотографии и все данные, включая документы военнослужащих, что нашли при них, когда в плен брали. Даже комсомольские билеты были. Попрощавшись с капитаном, задарил ему бутылку русской водки, тоже довольным остался, и посадив девчат в машину, двое сзади и одна рядом на пассажирском месте, покинул расположение лагеря. На воротах предъявил разрешение на вывоз, от коменданта лагеря. Так и покатили. Недалеко, километра два проехали, я съехал с дороги, тут овраг, нас никто не увидит, и заглушив мотор 'фольца', повернувшись к соседке, сказал:

— Слушай, белобрысая. Я тебя изнасилую.

На меня все трое в шоке посмотрели.

— Второй раз из плена вытаскиваю. ВТОРОЙ. Ну сколько можно?! Ребёнка тебе сделаю, беременных в тыл отправляют. С твоим везением ты и в третий раз в плен попадёшь. А я тебе по жизни обязан, спасла, выручать всё равно придётся. Пока ты в тылу, мне спокойнее.

Тут всех трёх и прорвало, слёзопад, кинулись и обнимали меня. На нервах были, вот и гладил по спинам, разом обнимая всех трёх, дав им спустить эмоции. Для женщин это нормально такая эмоциональность. Пришлось полчаса потратить, но успокоил, потом те приводили себя в порядок, прося не смотреть на них, женщины есть женщины, ещё подождал, и мы отъехали прочь. Укрылись в роще, пережидая окончания дня. Ушли от машины и рядом с родником устроились. Судя по следам не мы первые, какие-то окруженцы его находили. Чуть в стороне две уже пожухлые могилы. А машину сбегал, убрал. Покормил девчат, принеся котелки с едой. Родник, покидая рощу, впадал в мелкую речку, дал девчатам возможность покупаться, что те и делали с удовольствием. Мыло выдал, заодно и постирались. Потом они меня охраняли, пока я спал до наступления темноты. А как стемнело я всех на 'Шторьхе', еле по грузовой марке вошли, перевёз в расположение дивизии. Была бы белобрысая одна, проблем бы не было, можно слетать к Бресту, а тут без вариантов, вот и скинул проблему на комдива. Написал рапорт, перед тем как спать лечь, как освободил девчат, там в принципе правда была, кроме острых моментов по перемещению. Все три личных дела передал белобрысой, сдаст особистам. Я просмотрел, нормально, с немцами не сотрудничали, использовались в госпитале при лагере для лечения бойцов и командиров РККА, попавших ранеными в плен. Это две, та которую я первой опознал, связисткой при штабе, да и то не нашей дивизии.

— В той стороне село, там штаб нашей дивизии, держите фонарик, вас встретят. Вон уже тревога с нашим прилётом поднялась.

Отправив девчат к селу, тут километра два, снова поднялся в воздух и полетел напрямую к Бресту. А что, времени хватало, час потратил на полёт чтобы девчат достать, не так и далеко по прямой, если честно, так что оставшегося ночного времени мне вполне хватило добраться до Бреста. Передовую снова на уменьшенных оборотах перелетел, спускаясь и планируя. Причём я ещё на дозаправку садился. Да и на месте заправив самолёт, как раз светать начало, когда я его в хранилище убрал, и снова оседлав одиночку покатил прочь от трассы, где и сел только что. В лес соваться не стал, в овражке устроился, сделав днёвку. Пять часов сна себе дал. Будильник рядом.

Сработал тот точно, отключив этот звон, искупался в речке, мелкая, три метра шириной, зато освежился и окончательно проснулся. Снова на себя всё немецкое, комбез, пилотку, сапоги, оружие, даже пригладил, чтобы хорошо выглядеть, ладно ещё бриться не надо, рано, пушок лёгкий есть, но и только. Достал 'фольц', так и покатил к городу. Он в шести километрах находился. Въехав в город, тут даже поста на въезде не было, глубокий тыл, даже ностальгию испытал. Всё так знакомо. Остановив патруль из трёх солдат, командовал ими унтер, показав жетон, и спросил:

— Где тут русский госпиталь, где лечат русских офицеров из крепости?

К счастью, унтер тут хорошо ориентировался и довольно подробно описал куда мне ехать. Так что включив скорость, мотор я не глушил, покатил к окраине города. Даже скорее за город, там небольшой военный городок рядом с крепостью, вот там и был развёрнут госпиталь. Под охранной конечно же. Показав старшему жетон, пора кончать с этой порочной практикой, на ниточке же всё, стоит только проверить по номеру и станет ясно, что жетон считается утерянным, и тогда амба. Надо ещё добыть. У меня этот единственный остался. Так вот, показав старшему охраны жетон, и тот лично проводил в палату Гаврилова. Он ещё тут, слаб, но уже может ходить. Кто мне нужен, унтер знал, майор был известен, как один из последних защитников крепости, поэтому и сопроводил. Сам майор встретил нас сидя на койке, с хмурым видом окинул взглядом. Да уж, не сбежишь, решётки на окнах, тамбуры с дверями и охраной. А так тот меня явно не узнал. Да и поди вспомни новобранца, которого и видел мельком.

— Я забираю его, — сказал я унтеру.

— Причина?

— Русские взяли в плен оберста Вагнера, из штаба группы армий Центр, и в обмен требуют этого майора. Генерал Фон Бок лично приказал доставить майора в Минск.

— Почему в Минск?

— Не знаю. Не довели.

— Ясно. Нужно вызвать моего начальника и составить лист, иначе не будет разрешения покинуть госпиталь.

Мы уже вышли из палаты, под злым взглядом Гаврилова, он тут считался буйным, фанатиком, и направились всё оформлять документально. Час на это убили. Я ещё выпросил за шоколадку солдат для охраны, пока до аэродрома довезу майора, дальше того якобы воздухом отправят. К счастью, получилось, майора связали, руки сзади, выдав чистую форму командира без знаков различия, хотя тот всё равно на скелет был похож, солдат рядом сел с карабином в руках, и мы, покинув госпиталь, покатили в сторону аэродрома, где он находится мне было известно. А на дороге, я выискивал место, где избавится от солдата, и на железнодорожном переезде вдруг увидел во встречной машине, явно от аэродрома едут, двух генералов на заднем сиденье 'Мерседеса'. Да это просто праздник какой-то! И сопровождения нет. Ну да, тут от аэродрома до окраины Бреста километра три. Среагировал я мигом, машина пошла юзом, отчего пассажиры ткнулись в спинки передних сидений, а я уже стрелял из револьвера, благо ничего не мешало. Негромкие хлопки выстрелов и в лобовом стекле 'Мерседеса', повивалось две аккуратных отверстия, напротив шофёра и пассажира рядом, в форме офицера, со знаками различия капитана. Гаврилов уже боролся с конвойным, навалившись на того, и вцепившись зубами в ухо, руки-то связаны были, поэтому быстро выбираясь наружу, я выстрелил в голову солдату и подскочив к встречной машине, та дёргаясь встала в двух метрах от 'фольца', тихо ехали, стал бить генералов, да по голове, вырубал рукояткой револьвера. Один с бинтом на левой руке всё выбраться пытался, уже дверь открыл, другой открыть кобуру, но не смогли, вырубил. Вернувшись к своей машине, резанул подставленные майором верёвки и быстро сказал:

— Садитесь за руль машины и следом за мной.

Дальше перекинув унтера, что сидел за рулём, на соседнее сиденье, на тело капитана, завёл машину и быстро развернувшись, покатил в сторону аэродрома, 'фольц' за мной, но не доехал, раньше свернул на просёлочную и стал удалятся прочь от города. Хорошо переезд не охраняемый, кроме двух сельчан на арбе, свидетелей нет, но нужно валить. Скоро генералов будут с собаками искать. Я опознал пока одного, второй по авиации, незнаком.


* * *

Вполне ожидаемо сидя в камере, я кидал мелкий мячик о стену и ловил на отскоке, нарабатывал реакцию. Всё равно одиночка, куда меня привели час назад, свидетелей нет. Семь дней как я генералов взял. Это были генерал-майор Харпе, командир Двенадцатой танковой дивизии. Он ранен, рука на привязи, на излечении находился, и генерал Люфтваффе. Тот только из Берлина, где получил генеральское звание. А медаль Героя мне не дали, снова орден 'Ленина', второй уже, и почему-то 'Красную Звезду'. Ею лично Берия награждал, за спасение своих сотрудников, но не уточнил каких. Звезду Героя Гаврилов получил, как старший командир в этой операции. Вот такой финт, и мой комдив, получивший звание генерал-майора и также Золотую Звезду, с орденом 'Ленина', ничего поделать не смог. Думаю, это кто-то так отомстил за ту радиопередачу, могли всех трёх к этой награде представить, но вот зажлобились. Я запомнил, даже узнал кто подсуетился. Вообще, как мы прилетели вчетвером, что было очень тяжело, не рассчитан самолёт на четверых, вес запредельный для 'Шторьха', так плохо говорить, но хорошо майор такой худой, после выгрузки я отогнал самолёт в сторону, убрав его в хранилище, вернулся к генералам, что охранял Гаврилов, тут и бойцы из села на шум прибыли на двух машинах, я предъявил старшему лейтенанту приказ комдива, и срочно нас из штаба дивизии на ближайший аэродром, и оттуда транспортником в Москву. Я уже был в своей форме красноармейца при наградах. Нас четыре дня опрашивали, рапорты писали, мои как приключенческие романы читали, я особо там не лгал. Сказали войдут в анналы разведки. Быстро всё сделали, и вскоре наградили. Шум в прессе от захвата двух генералов стоял просто огромный. Союзники завистью исходили, сам видел в Кремле. Гаврилов ухоженный, поработали над ним, в новой форме полковника, через звание перескочил, но худой, все знали, что он из плена, однако получил награду. По совокупности, и за оборону крепости и за генералов, а меня вот так прокатили. Разведка на меня вышла, предложила к ним перейти, там добровольцев берут, но я вежливо отказался, меня и в дивизии неплохо кормят, две высших награды получил. Как ни странно, настаивать не стали. Комдив в столице задержался, а меня на поезд и обратно служить. И сняли с поезда уже на следующей станции, и обратно отправили. Гаврилова из Кремля в госпиталь на долечивание, а меня вот в камеру. Лубянки понятно. Интересно, что мне будут шить? Работу на противника или мародёрство? С них станется.

Переночевав в камере, я утром после завтрака, был отконвоирован в кабинет следователя. К слову, ел своё, а что принесли выплеснул в парашу. Эту бурду есть я не смогу, только в крайнем случае, до которого очень далеко. Запасов много. В кабинете был старший майор НКВД, со смутно знакомым лицом, который вставая из-за стола, велел конвойному:

— Оставьте нас.

Подойдя, тот обнял меня, говоря:

— Ну здравствуй, пропажа.

— А я вас помню. Управление НКВД, блокированное диверсантами в Бресте.

— Точно. Кстати, я на тебя представление написал, пока ещё в госпитале лежал, только с фамилией ошибся на одну букву. Уже исправил, как опознал тебя по той радиопередаче, сразу нашёл. Товарищ Берия вчера тебя лично ею награждал. Хотя ты и сам не промах, вон, три награды, две из которых высшие. Слышал про генералов, молодец. Сам я не давно из госпиталя, повторно ранили при обстреле с самолета, через сутки как мы тогда расстались, вот две недели как на службу вернулся. Садись, пообщаемся.

Отвёл тот меня не к служебному столу, а к дивану, где было отдельное кресло и столик, зона отдыха такая. Судя по подушке, майор тут и спал. Нам принесли чай, и мы общались, я описывал что там было после того как мы расстались.

— Конечно эта радиопередача сильно ударила по тебе. Политуправление копытом бьёт, жаждет твоей крови. Думаю, это их работа с твоим арестом. Я как узнал, решил тебя первым на разговор вызвать, а так должен следователь работать, не мой отдел, тут я не решаю.

— Не страшно. Отобьюсь. Хотя просьба одна есть.

— Говори.

— Я трёх девчат вывез, а когда вернулся через сутки с генералами, то узнал, что их срочно куда-то забрали ваши коллеги. Без обид, если с белобрысой что случится, я выжгу ваше гнездо. У меня химический танк есть, а белобрысой я жизнь должен. Она меня спасла. Не постесняюсь применить эту огнемётную машину.

Что есть, то есть, выкладывая на островке большую часть бронезапасов, чтобы забрать два средних танка и один тяж, по сути в хранилище осталось всего три бронемашины. Это химический танк на базе 'Т-26', потом 'Т-40' с автоматической пушкой и 'БА-10М'. Вполне хватало. Хотя опустошать так от запасов хранилище очень не хотелось, вдруг погибну? А если всё же чуйка ошиблась, и новая жизнь последует, так что, терять запасы на островке? Самому жаль. Жаба душит.

— Своих не пожалеешь?

— Пока меня или белобрысую не тронут, ваши коллеги мне свои, посмеют тронуть, бить буду насмерть. Врагов не жалею.

— Хм, похоже не шутишь.

— Да я вообще не особый любитель пошутить.

— Как зовут твою подопечную? — вставая тот прошёл к столу, к телефону.

— Анна Беликова. Из плена я её вызволил, а из расположения Сорок Второй стрелковой дивизии Брянского фронта, её с двумя коллегами по несчастью, забрали. Восемь дней назад.

Пока тот наводил справки, вдруг раздался стук в дверь и не дожидаясь ответа зашёл старший лейтенант госбезопасности, что недовольно глянул на меня, сидевшего на диване, закинув ногу на ногу и пьющего ароматный чёрный чай. То ли недоволен ответствуем чинопочитания, то ли моим присутствием здесь. А может и тем и другим.

— Товарищ старший майор, — с независимым видом обратился тот к хозяину кабинета, хотя недовольные нотки в голосе я уловил. — Подследственный находится в моём введенье. Почему меня не поставили в известность, когда вы решили поговорить с ним?

— Кравцов, этот боец мне жизнь спас, и ещё шестнадцати сотрудникам Брестского управления. Закидал диверсантов гранатами, что нас блокировали. Я этого бойца лично к награде представил, вчера он её получил. Хотел поблагодарить его за спасение, раньше как-то не до этого было, да и ранен я.

Хозяин кабинета таким образом намекал, что он мне должен, и по сути я нахожусь под его защитой, что не понравилось уже мне. Буду работать, валя тех, кто будет вести жёсткий допрос, это может ударить по майору. А старлея я видел вчера, когда у меня описывали имущество. Наград-то на груди не было, я снял и убрал в хранилище, когда меня обратно в Москву везли, а им запротоколировать нужно. Никаких документов у меня тоже не было, всё убрал.

— Да-да, на связи... — вдруг воскликнул майор, и стал внимательно слушать, вставлял два слова, 'да' или 'нет'. 'Нет' меньше всего. Под конец, 'твою мать, кто приказал?'. Вот это мне сильно не понравилось.

Поставив чашечку на блюдце, я скинул ногу с ноги, и чуть наклонившись вперёд, сказал, глядя майору в глаза:

— Если с белобрысой что случится, найду и того, кто приказал и того кто исполнил.

— Не пугай, — с хмурым видимо отмахнулся тот. — В порядке твоя девчонка, проверку уже прошла, направлена обратно в медсанбат, где раньше служила. Две другие тоже по своим частям.

— А чего тогда разволновались? Мне это не понравилось.

— Беликова была посажена на эшелон два дня назад, с которого её сняли.

— И кто?

— Не знаю. Но в нашей форме. Выясняют.

— Гражданка Беликова была задержана по моему приказу, — нарушил молчании старлей, что ещё находился в кабинете.

— А ну да, и меня с эшелона сняли, — покивал я, разглядывая старлея как вошь, размышляя раздавить его сразу или чуть попозже — Мог бы и догадаться по почерку.

— Задержанный, помолчите, — приказал тот.

— Да ты бессметный я смотрю? Тигров тоже кормить будешь, заходя в клетку?

— Так, вы оба, вон из кабинета, — решил майор. Хорошее решение, тот показал, что он тут нейтрал, ни за кого.

Я вышел первым, дальше руки за спину, и конвойный повёл куда-то на этаж выше, мы на втором были, тут третий. Хотя нет, даже на четвёртый поднялись. Завели в кабинете, на табурет усадили, пока старлей за столом устраивался, конвоир за спиной моей ждал. А ждал, когда два сержанта зайдут, с закатанными по локоть рукавами. Классика. И табурет тут в самую тему, хотя по обстановке вводил в диссонанс. Конвойный вышел, и старлей, открыв дело, задал первый вопрос:

— Гражданин Батов, как вы пересекли линию фронта?

— Закрытая тема. У вас нет уровня допуска к ней.

— Гражданин Батов, дело государственного значения. Мы тут не в бирюльки играем, а занимаемся своей работой. Не хотите по-хорошему, будет по-плохому.

Кивок подбородком и меня сбило со стула мощным ударом, причём встать не дали, ногами работали, профессионально сапогами обрабатывая. Я даже достать оружие не мог, прикрывал локтями рёбра, крутясь по полу. По голове пару раз прилетало, это ясно показывало, меня списали, внешний вид мой их не волновал совершенно. А я был в бешенстве, не дай бог белобрысая через это прошла. Наконец я изловчился и подбил ноги одного, отчего сержант рухнул на спину, ловко перекатившись через голову, и достав из хранилища 'Наган' с глушителем, я его уже приготовил, выстрелил в пах второму, а когда тот согнулся, держась за раненое место, в голову. Всегда считал патроны к этим револьверам маломощными, а тут мозгами полкабинета забрызгало. Особенно потолок. Снизу-вверх же стрелял. Встав, пошатываясь, работали недолго, но натворили дел, всё тело болело и дважды выстрелил в первого сержанта, в грудь и голову.

— Замри, — направил я оружие на старлея, что пытался вытащить пистолет из кобуры. — Беликову тоже также допрашивали?

Взгляд у того вильнул, на что я понимающе и зло усмехнулся, и велел открыть сейф. Впрочем, сам открою. Разоружил того, связал руки за спиной, кляп, и открыв сейф, быстро среди кучи папок дел нашёл нужную. Найдя запись 'был применён спецдопрос', поискал и нашёл дела двух других девчат. Тоже тут. Дальше раздевшись до нога, заблокировав дверь, достал молоток, кляп не дал стерлею орать, и банально забил. Все стены и потолок в каплях крови был. Потёками. Кусок кровоточащего мяса, и живой ещё. Какой живучий. Ничего, пропустив того через то что прошли его жертвы, выдернул кляп и стал допрашивать. Так узнал кто отдал этот приказ. После этого добил, размозжив голову. Все три тела убрал в хранилище. И не только те четыре дела, включая моё, а вообще все. Дальше вытер себя мокрым полотенцем, смывая кровь, для таких дел и приготовлено, дважды прошёлся, включая голову, и снова надел форму. Подойдя к столу, снял трубку с телефона и услышав голос дежурного, имитируя говорок старлея, сказал:

— Это Кравцов. Приведите ко мне трёх подследственных. Беликову, Светикову, и Ижову.

— Будет сделано.

Положив трубку, я постучал в дверь, и конвойный, что ожидал снаружи, не обращая внимания на привычные звуки допроса из кабинета, зашёл. Мощным рывком втянув его в кабинет, коленом в живот, и по затылку ребром ладони. Убивать сразу не стал, форма нужна. У меня не было в запасе формы сотрудников НКВД. Зря, как оказалось. Переоделся, почти мой размер, чуть-чуть рукава длиннее, ремень застегнул, свернул тому шею и в хранилище. Конвойный не был вооружён, крепкий такой. Покинув кабинет, я стал ожидать рядом с ним, натянув фуражку до глаз. А когда появились трое девчат, руки за спинами, побиты, следы на лице, так и шли, к счастью сопровождало их двое. Хотя конечно я ожидал одного, надеялся, но это лучше, чем трое. Один вышел вперёд, кивнув мне, синяки ещё на моём лице не проступили, краснота пока, и открыв дверь зашёл в кабинет, доложить, что доставлены подследственные. Но упал внутрь, получив пулю в спину. Коридор по счастью пуст был, хотя тут постоянно народ шастает. Второго, я вырубил, рядом стоял. Девчата, о радость, орать не стали, опознали меня. Затащив второго в кабинет, убрал их сразу же в хранилище и выйдя в коридор, закрыв дверь, негромко сказал девчатам:

— Идём к выходу. Я вас конвоирую, иначе живыми нам это здание не покинуть.

Конечно через парадный вход нам не выйти, там дежурный, без спецпропуска не пройти, но мы вышли на задний дворик, ещё и дверь один придержал. Приметив новенький лимузин 'ЗИС-101А', открыл дверь, усадив девчат и устроившись за рулём, тут запуск с кнопки, повернув ключ и нажал на запуск двигателя. Стартер прокрутил, но завёл его, двигатель почти остыл. Вот так тихо стронувшись с места, мы подъехали к воротам, проверять даже не стали, сразу их открыли, и вот так по улочкам к окраине и в лесок. Машину бросили на лесной дороге, а некуда убирать, места нет, та две с половиной тонны весит, а у меня свободно чуть больше двухсот. Надо от трупов избавится. Кстати, угнал машину Берии, понял это по планшетке, что девчата нашли на заднем сиденье. А куда у того 'Паккард' делся? Снова в ремонте? Тут опять рёв и слёзы. Ожидаемо. Те понимали, что могли не выйти из Лубянки, да и старлей им прямо говорил об этом. Одна из девиц подверглась групповому изнасилованию той тройки, что я ликвидировал. Светикова. То-то походка такая корявая была. Она больше всех ревела, узнав, что я убил её обидчиков. Девицей была, первые те у неё. Наши хуже немцев оказались. Наконец, когда те успокоились и я сказал:

— Документы ваши у меня, с направлением на службу и дорожными, в личных делах нашёл, берите, сейчас выдам всё что у вас забрали, и езжайте по своим частям, забудьте то что было, как страшный сон. А тебе белобрысая последнее предупреждение. Чтобы такого больше не было.

— Это не я виновата, — тихо сказала та.

— Ну может и косвенно я, — легко согласился с той скрытой претензией.

Глава 7. Финские приключения.

Дальше выдал девчатам вещмешки, двоим ремни с 'Нагнами', всё же командиры, петлицы и у них и так на месте, потом всё что нужно в путешествии, всё выносил из кустов, чтобы не видели откуда всё бралось. Машину оставил, я пригнал 'эмку' со стороны, и на ней доехали до двух вокзалов. Одна с одного уезжала, и вторая с другого. Всех посадил и отправил. А Беликова в лесу, я в стороне на поляне оставил. А что, мне тоже в дивизию нужно, вот и её на самолёте подкину. А то что белобрысая снова вляпается, я уверен, не стоит забывать про Киевский котёл, что скоро появится. Она уже будет на его территории. Направления на службу у девчат свежие, по времени успевали прибыть, вот и отправил. Сам я в своей форме был, награды вернул, документы в кармане. От тел тех шестерых избавился, когда в лесу за 'эмкой' бегал, а свалил грудой в овраг, облил бензином и поджёг, пусть выясняют кто это. Тут же и все дела сжёг. Целую канистру бензина на всё потратил. Дела точно сгорели, проследил. А вернулся в город для того чтобы найти и ликвидировать некоего типа, кто приказал поработать с нами, да ещё жёстко. Этот Кравцов у него для особых дел, вроде таких вот, выбивать информацию и признание, которое им нужно. Не всех Берия вычистил, не всех. Да, нарком тут не причём. Кравцов поскорее сдохнуть хотел, смысла врать ему не было. А тот старший майор, как там его, в курсе, кто такой Кравцов, вот и отошёл в сторону. Боялся, и я его понимаю. Некий Абакумов приказ отдавал. Тут нужна полная зачистка кто о нас знал, иначе ответка прилетит.

Я подкатил к зданию Лубянки, встал подальше, где по суете определил, что нашли кабинет весь в крови, ну или начали искать пропавших сотрудников, но что происходит понять не могут. С Абакумовым я встречался не раз, когда служил в Генштабе одной из жизней, а тот был начальником 'СМЕРШа', видел его, узнаю сразу. Самое главное, я знаю где тот живёт, через два дома от моего. Точнее, где у меня была квартира, когда я служил в Генштабе. Однако я только начал движение, отъезжая от тротуара, как из соседней улицы вылетела знакомая машина. Абакумова, он на ней с сорок первого по сорок четвёртый ездил, там на трофей пересел, и рванула прочь. Ну и я за ним, старясь не отставать, и не выдать себя, что преследую. Похоже не получилось, мы уже покинули Москву, и меня явно пытались сбросить с хвоста. Ехали куда-то по Ярославскому шоссе, редкие встречные машины шарахались от нас. Я выжимал всё из движка, старясь нагнать машину, между прочим, у меня форсированный мотор стоял, у Абакумова видать тоже. Всего на двести метров сблизился, помог встречный грузовик с брёвнами, отчего те скинули скорость. Тут вдруг моё лобовое стекло покрылось ниточкой трещин, с пулевой пробоиной в центре. О, да по мне стреляли? Надев мотоциклетные очки, и выбив остатки стекла, я положил винтовку на проём, 'СВТ', и стал методично посылать пулю за пулей в преследуемую машину, под визг шин на крутых поворотах, тут пока асфальт был, управляя при этом левой рукой. Триста метров, тут рукой можно докинуть, но стреляя в движении, чуть сложнее выходило. Восемь патронов использовал, и машина скатилась в овраг, из салона вскочили двое и на бегу стреляя в мою сторону из пистолетов, побежали к кустарнику. Резко затормозив, два выстрела и наповал обоих. Выбравшись наружу, мотор парил, похоже в мне радиатор попали, я пробежался, проведя контроль, шофёру не требовалось, винтовочная пуля попала ему в затылок. С Абакумовым какой-то капитан госбезопасности был, он уже раненым оказался в плечо, когда машина остановилась. Забрав все бумаги, что были в машине, сменив 'эмку' на мотоцикл, 'Л-300', я погнал обратно к городу. В гражданской одежде. Сменив так сказать внешний вид. Теперь зачистка Лубянки. А она требовалась. Данные мои и девчат записаны в журналах учёта, и их нужно сжечь, и огнемётный танк тут, это то что доктор прописал. Пока ждал темноты изучил что взял у Абакумова, немало информации под грифом 'секретно', но и на себя нашёл. Всё сжёг. А как стемнело, спокойно подогнал танк и сжёг первый этаж, дальше огонь сам распространится. Где хранятся журналы учёта, их три, мне известно не раз на Лубянке сидел, в камерах бывал, там в основном палил из пулемёта через по окнам, потом пускал огненную струю. Дальше огонь сам разойдётся. Ни и рванул прочь, дело сделано. Сменил шумную бронемашину на мотоцикл, потом на бесшумный велосипед, тревога по всей столице звучала, но я ушёл. Добрался до того леса, а лимузин Берии на месте, и засады нет. 'Эмку', побитую пулями, достал, а лимузин убрал на её место, три килограмма свободного места осталось. А 'эмку' сжёг. Сбегал за белобрысой, та в километре от места сожжения машины на полянке ожидала. Костерок развела, темноты боялась, трусиха. Чистая, тут рядом небольшое лесное озеро, привела себя порядок после камеры, постиралась. Я тоже искупался, смыл запах пороха и пота, да надушился одеколоном. Форма на мне моя, с наградами, я её не пачкал, то есть, в другой был, пока работал. В общем, забрал блондинку, мы дошли до опушки, там 'У-2', в своём тылу я старался на этой машине летать, и устроившись на местах, взлетев, направились к месту дислокации нашей дивизии.

Утро было, к десяти время подходило, когда мы подходили к околице села, там нас пост встретил. Попутной машины не было, не повезло, проверили документы и один из бойцов с поста, сопроводил до штаба дивизии. Сели мы вчера ночью в пяти километрах от села, переночевали, позавтракали и вот неспешно дошли. Жаль попутки не было. Всего одна машина, да и та встречная. По времени успели, можно закрыть направления. Комдив уже тут был и срочно затребовал меня к себе, пока наши документы оформлялись. Особых проблем с этим не было, мне командировку закрыли, и Беликову оформляли в медсанбат. Тот уже наполовину сформирован по штату был. Белобрысую я снарядил от и до, хирургический инструмент выдал, сумку санитарную, всё личное теперь. Часы подарил, точные, ей как врачу нужны, а дальше сама. Про котёл помню, там видно будет как выручать стану. Даже ощутил себя ангелом-хранителем. Интересно, зачем я комдиву нужен? Не московские ли приключения виноваты? Узнал через пару минут. Очень был удивлён, услышав вопрос, что и высказал с самым возмущённым видом:

— Они там с ума сошли? Я Политуправлению ещё долго поминать буду, что они мне награду зарубили.

Генерал чуть с досадой поморщился, но пояснил:

— Ты меня неправильно понял. Это личная просьба нашего Кузьмы Павловича, начальника Политотдела дивизии. Да, он тоже получил награду за генералов, как и почти весь штаб дивизии, но к той ситуации с тобой не причастен, я знаю, поверь.

— Да, я в курсе, но всё равно принципиально выполнять приказы, и даже просьбы политработников, не буду.

— Это было ожидаемо. Кузьма Павлович наорал на тебя за ту радиопередачу, но сам говорил, служба. Попросил меня поговорить, раз у нас контакт налажен. Дело-то деликатное.

— Вы сказали, пропал политработник под Ленинградом, его нужно найти, скорее всего в плену, и вернуть к своим. Жажду подробностей.

— Старший политрук Завьялов, младший брат моего зама по политработе. Служил в Сто Пятнадцатой стрелковой дивизии. Оказался в окружении, под Порламли. У Выборга. Это всё что удалось выяснить, попал в плен или погиб, неизвестно. Может быть расстрелян, как политработник. Немцы так делают, наверняка и финны также поступают. Не знаю.

— Многие политработники переодеваются под простых красноармейцев, чтобы выжить. А если и политрук так сделал, как я его найду?

— Придумай что-нибудь. Голова у тебя светлая, пусть и странная.

— Ну допустим я возьмусь за это задание. Мне в этом какой интерес?

— Об этом ты с Кузьмой Павловичем поговори, — сразу соскочил с темы генерал.

Тот вышел, а из-за занавески показался Завьялов, глава Политуправления нашей дивизии. Так и знал, что тот там сидел, слышал дыхание. Изба, где жил генерал, большая, занавесками у печки на несколько помещений распределена. Тот начал торговлю. Да я почти сразу согласился. Тот принёс железный ящик с орлом германским на боку, и открыл. Всё отдавал, что внутри было. При прорыве из Смоленского котла наши захватили небольшую тыловую колонну немцев, и в одной машине был этот ящик финансиста. Завьялов явно к рукам прибрал добычу, прилипло к его ручонкам, а что делать дальше не знал. А то трофеи они не берут, мародёрство. Двойные стандарты. Внутри две колбаски с монетами и германские марки. Около семидесяти тысяч, и половина мелкими купюрами. Полный ящик. Похоже целый корпус недосчитается зарплаты. В принципе, для комиссара это всё ненужная бумага, но не сдал, на шару мне предложил, наверняка что ещё приготовил, но я и этому рад. Вполне неплохая сумма. Задача узнать погиб брат или нет, если нет, вытащить. Если да, найти свидетелей и взять письменное подтверждение. После этого задание считается выполненным. А прошаренный комиссар, первый кто захотел и успел задействовать меня в личных целях. А ящик я забрал, у меня стопроцентная предоплата. Тот поначалу не отдавал, про аванс говорил, но потом всё же сдался. Деньги ушли в хранилище. Место было, то потраченное топливо на полёт освободило. А вот ящик уже не входил, тяжёлый. Приказ я получил на руки, но естественно не для спасения брата комиссара, эта работа неофициальная. Официально я уходил в поиск за линию фронта. Неделя давалась. Всё оформлено, как и положено. Если выполню, комиссар обещал расстараться и дать мне командирское звание. По результатам зависит. Если брата привезу, считай максимума добьётся. А это средние командиры, от младшего лейтенанта до старшего. Младшего дадут. Тут я его вежливо поблагодарил, и отказался от такой награды, мол, чистые петлицы, читая советь. Кажется, обиделся на намёк. Меня чистые петлицы вполне устраивали. Хочу рядовым войну закончить. Да просто интересно как это оно.

Меня снова подальше отвезли, мол, сам доберёшься, а ночью я на 'У-2' стал пересекать территории Союза. Чуть взял правее, чтобы над передовой не лететь. Я глянул по карте, окрестности Ленинграда у меня были, мне нужно в район Выборга, почти девятьсот километров, при дальности полёта едва четыреста километров, две посадки на дозаправку потребуется. Не успел, светать начало на подлёте к Финскому заливу. Пересечь я его планировал у деревни Устье. В будущем там будет город Сосновый Бор. Я в этом городе бывал как-то. Рыбачил в заливе зимой. Снимал комнату в городе. Там атомная электростанция сроилась. Больше бывать не доводилось. Только вот не успел, сел для второй дозаправки, а место не самое удачное. По сути передовая у немцев, ближний тыл. И до рассвета час. Ничего, убрал самолёт, и спрятался на берегу речки. В камышах, там и передневал. А уже холодало, всё же четвёртое сентября сегодня, да северные широты. А как стемнело, уже на 'Шторьхе' полетел дальше. Пересёк финский залив и добрался до Выборга. Успел проникнуть в город, взял по очереди шесть финнов, офицеров, допрашивая перед уничтожением. Немецкий знали все, и наконец получил нужную информацию. Нет, по брату Завьялова ничего, просто где общий архив по пленным выяснил. Оказалось, тут и такой был, хотя неразбериха с пленными тоже присутствовала, лагерей где их содержат хватает. Архив тут же был, в Выборге. Так что с утра, в форме офицера финской армии, поделились со мной те шестеро, у одного по размеру форма была, у другого сапоги, у третьего фуражка, так и набрал. Тела спрятал хорошо, не найдут. Там предъявив документы, пальцем прикрывая фото, сделал запрос по такому-то типу. Дело не быстрое, обещали отправить посыльного в гостиницу, её недавно открыли после ремонта, как что найдут. Данные я дал. Если не найдут, то сослуживцев политрука сыщут.

А я отдыхал два дня, гуляя по окрестностям, узнал, что тут в городе два лагеря для военнопленных, один для командиров, другой для простых бойцов. Они в основном на работах были, восстанавливали порушенное после боёв. Тут выяснил, что в город прибыл президент Финляндии. Вообще финнов я люто не любил, как и бойцы с командирами тех частей, что с ними воевали, и когда было подписано перемирие, да ещё те союзниками стали, для многих это стало психологическим ударом и шоком. Многие считали, что их предали, я и сейчас считаю также. Финны такое творили на оккупированных землях, немцы нервно курят в стороне, и вдруг союзники?! Наши политики такие проститутки. Вот и думаю, пока я тут, то стоит их проредить. Я уже два десятка офицеров притопил в болотце недалеко, машину добыл с документами, а тут президент. Почему бы и нет? Тот сказал такую фразу немецкому послу. Мол: граница Финляндии по Неве должна пройти, а Ленинград нужно уничтожить, им он не интересен. Стереть его с лица Земли. Точнее тот вроде позже должен был сказать это, теперь не скажет. Президент со свитой изучали трофейные артсистемы, наши гаубицы новейшие, стоявшие в ряд, тут же складировано несколько снарядов для наглядности. Вот по снаряду я и выстрелил из немецкого противотанкового ружья. Естественно запалов вкручено у них не было, но попасть зажигательной пулей в заглушку отверстия для запала, мне было не трудно. С двухсот метров. Детонация нескольких фугасных снарядов произошла, смела всех, там погибших за сотню было, включая президента и нескольких генералов. Пострадавших с полтысячи. Журналисты ещё, фотографы вокруг них так и крутились. Ещё бы, пропаганда. Поиски по городу серьёзные шли, а меня вызвали в архив, посыльный прибыл. Что-то долго тянули, неужели столько пленных командиров у них? Не нашли нужного офицера, однако есть три сослуживца, что показали, знали старшего политрука Завьялова. Один сообщил, что видел, как тот погиб. Причём этот командир находился тут, в городе, в лагере для военнопленных, куда я и направился.

Чтобы меня приняли, из архива позвонили в лагерь, сообщив о моём появлении. Так что встретили. Сам я в форме лейтенанта был, офицера, и встретил такой же молодой офицер, для начальника лагеря слишком жирно будет моё сопровождение. Так что мне представили свободный кабинет и вскоре привели заморённого светловолосого парня в потрепанной советской командирской форме без знаков различия. Говорил я без акцента на русском:

— Садитесь, — сам я сидел и читал дело этого старшего лейтенанта, начальника штаба стрелкового второго батальона Семьсот Восьмого полка, Сто Пятнадцатой стрелковой дивизии, где страшим политработником и был Завьялов.

Судя по делу, с финнами не сотрудничает. Конвойный вышел и плотно прикрыл дверь по моему приказу.

— Меня интересует старший политрук Завьялов. Старший политработник вашего батальона. Я хочу знать, что с ним стало в том окружении.

Парень, что сидел напротив, нас разделял стол, только дёрнул плечом, но промолчал.

— Молчать не стоит. Могу предложить вам буханку свежего хлеба и копчёной колбасы, — тут живот старлея выдал громкую руладу, ну да, их в основном рыбой кормят, да и то голодно, но тот всё равно молчал, поэтому я продолжил. — За сведенья о Завьялове готов предложить вам свободу.

— Политрук погиб, — глухо сказал тот. — Прямое попадание в кабину машины. Выгорело всё, даже хоронить нечего. На моих глазах всё происходило. Меня тогда и контузило, там и в плен попал.

— Что-то я вам не верю, — встав из-за стола, прогуливаясь, заложив руки за спину, я подошёл к командиру и взяв его за ухо, шепнул. — Я из разведбата Сорок Второй стрелковой дивизии. Комиссар у нас старший батальонный комиссар Завьялов. Кузьма Павлович. Я выполняю его личную просьбу, это не боевое задание. Я сейчас возьму тебя за шкирку и доставлю ему, и там ты расскажешь, как погиб его младший брат. И мне наплевать погиб он или нет, потому что второй раз сюда я уже не полечу, сами разбирайтесь врал ты или нет. А я уверен, что врёшь, так Завьялову и скажу.

— Ты кто, лейтенант? — уточнил тот так же шёпотом. Видать по возрасту прикинул.

— Красноармеец. Время не тяни, я три часа назад президента Финляндии убил, с кучей народа, сейчас в Выборге поиски идут, паника.

— Жив он, — наконец решился тот. — Френч скинул, но галифе командирские, финны поняли, что он командир. Представился лейтенантом Славичем, командиром противотанковой батареи нашего батальона. Он погиб. Бойцы подтвердили, что он их командир.

— Он здесь?

— Да.

— Сейчас немного придётся подыграть, что вы пошли на сотрудничество.

Вернувшись за стол, я сделал вид что из-под столешницы достаю кружку с чаем и тарелку с бутербродами, с маслом и колбасой.

— Ешьте.

Подойдя к двери, открыл и сказал конвойному:

— Мне нужен Славич. Артиллерист.

Тут дверь соседняя открылась и вышел тот лейтенант, что со мной общался. С открытой папкой в руке.

— Закончили? — уточнил тот.

— Почти. Удалось выяснить кто знает где закопано знамя русской дивизии, что мне поручено найти. Нужен некий лейтенант Славич. Артиллерист.

— Ах, этот? Есть подозрения, что он не тот, за кого себя выдаёт.

— Да? Хотелось бы изучить его личное дело. Также я хочу выехать к месту тайника со знаменем. Хотел попросить у вас двух солдат, но попрошу теперь трёх. Чую могут попытаться бежать. И шофёра, мой ранен был во время взрыва на площади, в госпитале. Посмотреть ему захотелось. Сам я не очень хорошо вожу, больше к мотоциклам привык.

— Эти могут бежать. Пленного забирать?

— Нет, он пошёл на сотрудничество, поможет.

Открыв дверь, я вернулся в кабинет к старлею. Тарелка уже пуста была, как и кружка. Ну и шепнул ему на ухо:

— Сейчас Завьялова приведут. Снаружи машины стоит, наша 'полуторка', но с финскими тактическими знаками. На ней поедем к месту, где вы якобы зарыли знамя дивизии. Это повод покинуть лагерь. Дальше уже моя работа. Мысленно прикинь куда ехать, чтобы уверено показывать. Нужно тихое место рядом с тем, где разбили вашу дивизию.

— Хорошо.

Вскоре принесли личное дело, я как раз изучал его, когда дверь открылась и конвойный завёл шатающегося на ходу Славича. Удивлённо глянув на него, я отпустил конвойного, и повернулся к старлею, с возмущением глядя на того.

— Мог бы и сказать, — буркнул я, на что старлей пожал плечами, освободив стул Славичу. Тьфу ты, Завьялову. А это точно он, я видел совместное фото с братом. Только вот пустой рукав больничной пижамы показывал, что у того не всё в порядке. Левой руки нет. И состояние. С таким не побегаешь. Отлежаться бы ему надо.

— Как? — спросил я, кивнув на руку.

— Заражение, — глухо сказал Завьялов. — Неделю назад отрезали.

Тут старлей наклонился к его уху, и начал шептать, выдавая то, что узнал от меня. Я пока ещё один стакан и тарелку с бутербродами достал, чтобы политрук поел. А пустую посуду убрал под стол, а там уже в хранилище. Всё отработано, хранилище никому показывать я не собираюсь. Учёный уже. Тот жадно ел, чаем запивая, он с мёдом и лимоном, плюс подсластил. Даже лимон съел с кожурой. Также я достал из кармана записку и передал политруку, от его старшего брата, там написано, что я от него. Почерк должен знать. Изучив, тот кивнул, вернув записку. Дальше вызвал того лейтенанта, договорился об отъезде и охране. Он тоже с нами едет, после этого получив разрешение от начальника лагеря, через два часа пленных вернут, ехать недалеко, мы покинули территорию. Один солдат сел за баранку, лейтенант из лагеря рядом, я ему место уступил в кабине, сам на лавку в кузов, машина крытая, три солдата у заднего борта, я рядом с ними, оба пленных командира на лавку у кабины. И вот так покатили. Куда примерно ехать лейтенант знал, нужный перекрёсток ему известен. Дальше покажут. А машину на блокпостах пропустили, документы лейтенанта помогли. На то и расчёт. Сама машина числится за тыловой службой, но обозначений не несла, так что проверили документы и пропустили. А то пришлось бы гранаты противотанковые раскидывать, без них не отбиться. Вообще, как охрана лагеря повелась и выполняла мои просьбы, то тут секрета нет, документы у меня на офицера штаба маршала Маннергейма. А маршала тут благотворили. Лучше бы его взорвал, но того на площади не было.

Дорога заняла чуть больше получаса. Ещё дважды нас проверяли, округу брали под контроль, финны сильно разозлись на эту диверсию. Растерянность сменилась яростью. Те вообще любители устраивать геноцид и пытки населения с захваченных территорий, почитаешь отчёты, волосы дыбом встают. И знаешь, что наказания они избегут, это бесит больше всего. На перекрёстке старлей, у него фамилия Иванцов, осмотревшись, указал на разбитую дорогу, что уходила в местный карельский лес. На обочинах ещё видно разбитые возки, технику, хотя большую часть те убрали. Однако ничего, покатили дальше. Машину мотало, поэтому финны, те трое в кузове, не видели, как я достал 'Наган', и пристрелил их. Только один успел вскочить, но получив две пули выпал на дорогу, в лужу, лицом вниз. Пока старлей собирал оружие, Завьялова укачало, он не боец, я быстро сменил патроны, выглянул наружу, что там по пути следования? Пока пусто, и через задний тент расстрелял барабан револьвера. Три пули в шофёра и четыре в лейтенанта. В спину бил. Машина, дёргаясь, начала останавливаться, когда мы со старлеем выпрыгнув, открыли двери, то и провели контроль. Добить пришлось обоих. Старлей по моей просьбе сбегал к тому выпавшему финну, забрать оружие, да и тело утащить подальше от дороги, чтобы не сразу нашли. Я ещё и документы попросил забрать. У меня отчётность. Тела в кузов из кабины, и я сел за руль, мотор уже работал, покрутил кривым стартером, и вот так двинул дальше. Вскоре загнав машину глубже в лес, пусть он тут редкий, но скрыл технику под лапами елей, и заглушив мотор, подошёл к заднему борту.

— Приехали. До самолёта километров пять, ближе никак, дальше пешком.

А так мы по трассе ехали в сторону Ленинграда, а потом свернули к Финскому заливу, тут до него километров тридцать. Из добытого оружия, 'Наган' в кобуре лейтенанта, этим ремнём Завьялов препоясался, ему с одной рукой это оружие удобно, а также четыре винтовки 'Мосина', все новые, видимо трофеи Зимней войны. Или уже этой, две винтовки с ремнями я взял, и две Иванцов. Кстати, оба командира себе сапоги подобрали по ноге, потому как оба в ботах были, что спадали с ног. Иванцов себе намотал портянки и натянул те, что по размеру оказались. Потом помог Завьялову. Я растяжку поставил на бензобак, от двери шофёра натянул леску, после этого мы направились прочь. Я помогал идти политруку, пока Иванцов шёл впереди, в дозоре, зорко поглядывая по сторонам. Хм, прохладно, ветер с залива дул, хотя три часа дня примерно, солнце вполне светило. Шинель пора доставать, но в наличии их нет. Я не про хранилище, там чего только нет. Шесть остановок для передышки, Завьялов совсем ослаб, рано ему в такие походы ходить, рано, но пока пусто. Я всё искал место, подходящее для взлёта, и подобрал, вроде неплохое. Пока освобождённые отдыхали, сбегал глянуть. Нет, вблизи не то, угробимся на этих кочках и валунах при взлёте. Идём дальше. Однако всё же нашёл место, метров сто длины, ровное, дальше кочки, но надеюсь смогу взлететь с таким грузом. Так что вернувшись, сообщил:

— Дошли, ждём темноты и идём к самолёту. Кстати, он трофейный, немецкий, так что на кресты не смотрите.

— Сколько людей берёт? — слабым голосом спросил политрук.

— Одноместный. Для пилота место и всё. Есть грузовой отсек, по весу входите, главное, чтобы разместились. Я там недавно вывозил двух немецких генералов и нашего майора. Тоже из плена освободил. Из нашей дивизии. Оборонял крепость в Бресте.

— Что за генералы?

— Один танкист, другой из авиации. Мне от комдива заказ на их похищение. Так майор, которого я освободил, Героя за них получил, хотя по факту не участвовал, а мне орден 'Ленина'. Мы с комдивом на Золотую Звезду договорились.

— Интересная у вас там служба. Погоди, а брат что обещал?

— У меня теперь сто процентная предоплата. Ваш старший брат уже расплатился. Как, пусть это останется между нами.

— Всё это как-то не красиво... — протянул Иванцов, хлебая щей из котелка.

— Можете вернуться в лагерь, если вам там так нравится.

Глава 8. Предложение от которого нельзя отказаться.

На это те промолчали. Я вернулся с котелками от того места, где подобрал нам взлётную полосу. Якобы от самолёта принёс. В одном щи, со сметаной, в другом каша пшённая, в третьем чай, ну и хлеб. Сам я какао потягивал из крышки-стакана термоса. Еда только этим двоим. Причём я переоделся, был в своём красноармейском с наградами, вон как глаза у тех вспыхнули, увидев меня в форме и орденами. Я ещё и шинельку свою принёс, накрыл Завьялова, а то его знобило. Мы его уложили на нарубленный лапник. Снова вопрос возник насчёт меня.

— Ну а что? По службе нареканий нет, а тут я работаю как наёмник. Мне лично всё это нафиг не нужно, спасать брата комиссара или генералов в плен брать. Знал бы что с наградой обманут, не связывался бы. Комдив генерала получил, полковником был, штабные что-то получили. Политуправление надавило, я у них как кость в горле, вот и не дали.

— Орден 'Ленина' тоже высшая награда.

— Да кто спорит? Но договорились мы не о нём. Тем более при первом награждении Золотой Звездой так и так бы дали.

— А остальные награды за что?

Времени немного было, я и описал многое. От того как из крепости вырвался и остальное. Про Лубянку конечно не говорил. Завьялов спал, поэтому лёг с правого бока, где у него целая рука была, накрылся той же шинелью, Иванцов на охране, разбудит как темнеть начнёт, и вскоре уснул, нужно сил набраться.

После посадки, я помог командирам покинуть отсек самолёта, а то те затекли, Иванцов все четыре винтовки с ремнями забрал, а сам используя тягу винта укатил в сторону, на полкилометра. В селе уже тревога, хотя и привыкли к моим появлениям. Заглушил мотор, убрал в хранилище машину и бегом обратно. Как раз 'полуторка' от села ехала, на ней нас в штаб дивизии и довезли. Там дежурный принял, комдива подняли, старшего Завьялова. Тот увёл брата и Иванцова. Я устно быстро доложился как всё было, сдал документы финнов, три десятка, рапорт писать усадили, а когда закончил, поспать так и не дали.

— Постой, — окликнул меня генерал. — Ты почему без оружия?

— Так не выдали? Я до разведбата так и не дошёл.

— Ничего, будет время. Идём со мной, тут по твою душу приехали, уже два дня как ждут.

Я насторожился, подготовился пока мы шли к хате где ночевал комдив, тот гостя у себя разместил. Думал тот старший майор НКВД будет, с группой захвата, мало ли выяснить по нападению на Лубянку. Всё же я ему огнемётным танком обещал спалить здание, а танк был, на кого подумают? Однако, оказалось был генерал-майор танкист. Причём знакомый, погибнет в битве за Москву. Тот как раз форму поправлял, видимо только разбудили, след на щеке. Хотя уже рассвело, час как. Видимо это его связной самолёт у околицы стоит. Козырнув и представившись как положено, я услышал от генерала не тот вопрос, что ожидал:

— Ты знаешь, что скоро войска под Киевом окружат?

— По-моему это уже даже идиотам стало ясно. Сегодня десятое сентября, три-четыре дня и кольцо замкнётся. Если приказ и будет на отход, то он УЖЕ опоздал. Наша дивизия уже в тактическом окружении.

Вообще, я думал пойдёт разговор о танках, но нет, тот с другого начал. Это странно. Заинтриговал.

— Окружения ты не боишься. Догадываешься зачем я тут?

— Танки мои интересуют.

— Это советские машины.

— И где они? — я развёл руками, демонстративно осмотрев зал хаты.

— Мне нужны эти двадцать тяжёлых танков...

— Пятнадцать.

— Что?

— Три уже ушли, и за два получил аванс предоплаты, как заплатят полностью, так и передам.

— Торгаш, — выдохнул тот.

— Ну извините, какой есть. Скажем так. Мне есть за что обижаться на государство, это я о Советском Союзе. С трудом выжил. Подробностей не будет, но о добром отношении к государству можете забыть. Я воюю за Родину, а не за государство. Немцев и финнов ненавижу, воевать с ними буду до конца.

— Как белые офицеры.

— Не знаю, не встречал.

— Козырь мой старый друг, он и объяснил, как с тобой общаться и как договариваться. Под Москвой формируется моя отдельная тяжёлая танковая бригада, а машины с заводов не идут, из Ленинграда тоже. Смотри, был обыск квартиры одного чиновника в Москве, это у него конфисковали, тот был осужден и уже расстрелян. Забрал под честное слово. Спишут, если техника в бригаду пойдёт.

Генерал расстелил бархатную тряпицу и показал ювелирные украшения. Присев, я стал перебирать, видно, что старинные, был один женский гарнитур из изумрудов, немало украшений с брильянтами. Довольно крупными. Если так по деньгам, то тут точно есть сумма за пятнадцать танков 'КВ', а если учесть историческую ценность, то и больше. Помочь своим хотелось, поэтому вот что сказал:

— Солидно. Я немного разбираюсь. Вот что вам скажу, тут ровно на двадцать тяжёлых танков. Пятнадцать 'двоек' и пять 'единиц'. Плюс пять 'тридцатьчетвёрок'. За такой крупный заказ могу выдать бонус. Что хотите? Танки или артиллерию? Может полковые миномёты?

— Батарею гаубиц 'МЛ-десять'. С тягачами.

— Без ножа режете, товарищ генерал. Ладно, заказ беру, доставка к бригаде моя, но вам с моим командиром договорится нужно, чтобы тот меня отпустил.

— За это не волнуйся.

Генерал показал на карте где его бригада разместилась, на окраине Москвы. Я показал где примерно буду передавать танки. Там деревня была, вот пусть представители бригады там и ожидают. Передавать не разом буду, потому как доставлять танки тоже сложно, хотя они и у Москвы, но в разных местах. Оплату я уже убрал в хранилище, генерал-танкист договорился откомандировать меня в его бригаду, временно, о чём были оформлены бумаги, я получу командировочные, проездные и всё что полагается. Кстати, меня свозили в разведбат на машине комдива, там впервые познакомился со своими командирами, комбатом и взводным, за подразделением которого числюсь. Оружие мне не выдали, мне нужна была 'СВТ', а в наличии их не было. Мою личную вписали в красноармейскую книжицу, остальное выбивал по штатам, котелок, нож разведчика, камуфляжный костюм, их недавно завезли, пехотную лопатку, ну и всё остальное, включая каску. Положено, пусть выдадут. Адъютант комдива контролировал, так что особо не обижали. Пообщаться с разведчиками не дали, у них тренировки шли, две роты из трёх сформированы, третья пока начата, но не более. И вот так вернули в село. Разведбат стоял летними лагерями, в палатках жили на окраине крупной рощи.

Сразу после возращения, как я получил бумаги по командировке, выдали сухпай на три дня, дальше танкисты будут кормить, ну и на связном самолёте комбрига вылетели к Москве. А что, сказал могу три машины выдать до темноты, стольное позже, далече перегонять. Пусть пока их примет. А генерал торопился, шесть дней до окончания формирования бригады, а штаты заполнены на сорок процентов, и то лёгкие такни и восемь 'Т-34'. Где тут тяжёлые? Сам генерал прилетел на самолете 'Р-5', это и разведчик, и связной, запаса хода хватает на восемьсот метров, так что мы с генералом разместились вдвоём, с трудом, но смогли вылететь. Лётчик повёл машину в сторону столицы. Два часа и на месте. Сели на полосе полевого аэродрома из корпуса ПВО столицы. Тут генерал и позаимствовал этот разведчик. Машина его ожидала тут же. Классическая 'эмка' защитного цвета. Ещё на аэродроме тот связался со своим штабом по телефону, вызвал к нужной деревне машину с инженером и танкистами, и мы сразу туда покатили. Нормально доехали. А пока добирались до деревни, чтобы встретить танкистов, я прикидывал. На моих лёгких связных самолётах я долго летать буду, нужно у немцев 'мессер' тот связной добыть. Я лётчик опытный легко с ним справлюсь. Можно и какой истребитель, тот больше пяти сотен километров в час даёт, чем этот связник со своими тремя сотнями на пределе, но и запросы к посадочным полосам тоже выше. Связник легче сажать, тем более на необорудованное место. Решено, буду этот 'мессер' четырёхместный брать. В этом случае три рейса на остров успею сделать за ночь, пока все танки бригаде не передам. Все, это пятнадцать 'КВ-2' и две 'Т-34'. Оставшееся сохраняю, это мой личный запас. Остальное из того что обещал, на пунктах сбора трофейного советского вооружения буду добывать. Да и с полётами на остров тоже есть свои особенности, на островке я не сяду на 'мессере', там на 'Шторьхе' еле сажусь. Придётся на подлете искать место, менять самолёты, потом, когда островок покидаю, снова менять и лететь к Москве на 'мессере'. В общем, логистика ещё та.

Когда мы встали на околице деревни, я достал вещи и побежал по дороге в сторону леса. Место выбрано потому что тут сплошные леса. Вовремя движения договорился с комбригом, что пока он ждёт своих подчинённых я проверю технику и подготовлю к передаче. Отойдя подальше, достал мотоцикл-одиночку и покатил дальше на нём. Километра на три, потом в лесок отошёл и тут найдя свободную прогалину, похоже пожар был вот и получалась поляна, и стал доставать танки что с шумом и лязгом обрушивались на землю. С полуметра. А как, достаю над травой, те не могут занимать место где торчит трава. После этого запустив двигатель 'КВ', а то тот глубоко ушёл в землю, похоже почва для него мягкая, как бы не утопить, и валя мелкие деревья, выгнал машину на дорогу. Как раз вторую 'тридцатьчетвёрку' выгонял, когда подъехал генерал с двумя грузовиками, что двигались за ним. В каждую машину я положил новенькие шлемофоны по количеству членов экипажа. В 'тридцатьчетвёрки' по два 'ППД', и в 'КВ' три. Всё это принималось, после чего техника колонной пошла в сторону расположения дивизии. Им восемнадцать километров нужно проехать. А грузовики развернулись и направились к деревне. Там ожидать будут. Технику станет принимать инженер, он и остаётся за старшего. Генерал тоже укатил в сторону столицы, самостоятельно. Начало положено, дальше без него обойдётся. До деревни я доехал с инженером, пообщались. Сказал ему, что следующие танки, а это будут восемь 'КВ-2', только под утро передам, чтобы готовился к приёмке, мехводов подбирал. Экипажи формироваться будут уже в расположении бригады, главное перегнать танки туда. Дорога неплоха, мостков нет, что эти тяжи раздавят, с умом подобрана деревенька. В общем, тянуть я не стал, время к обеду приближалось, поэтому решил перебраться к немцам в тыл, тем более у них там неразбериха с наступлением, надеюсь днём проскочу на 'Шторьхе'. Пока же отбежав от деревни, Орловка она называлась, семь дворов, и по брегу речки побежал дальше. Хочу найти песчаную косу. Надеюсь взлететь с неё. Найти нормальное место дал взлёта я и не мечтал. С этим тут плохо. А так действительно нашёл в трёх километрах косу, свидетелей нет, достал 'У-2', на нём долечу до передовой, и поднявшись в воздух, очки на лице не выбивали слёзы из глаз, как было пока с генералом летел, и направился в сторону Минска.


* * *

— Ну что, товарищ генерал, вроде всё? — спросил я на пятый день.

Тот лично прибыл принять последние две 'тридцатьчетвёрки', батарею гаубиц с тягачами 'СТЗ-5-НАТИ', причём гаубиц было пять, как и тягачей. Усиленная батарея. Пять дней как савраска бегал, почти не спал, по три-четыре часа в сутки, но выполнил весь заказ генерала. Я не о том, что было в первом. О да, тот видя, что бригада пополняется, куда быстрее чем от интендантов, ещё принёс ценностей, и сделал дополнительный заказ. Вот он. Двадцать танков 'Т-34', десять 'КВ-1', двадцать зениток, пять батарей, батарея полковых миномётов из пяти орудий, шестьдесят грузовых автомобилей. Две штабных и две радийных, шесть броневиков, пушечных, восемь полевых армейских кухонь. Восемь бензовозов. Это всё что ему хватило на дополнительный заказ, из дефицита, остальное бригада итак штатно получила. Что не дополучили, он за счёт меня добрал. Как его штаб всё это оформлял, без понятия, оплату получил и ладно, своё дело я сделал. Как раз передавал гаубичную батарею, миномётную, взвод танков, две полевых кухни, два броневика, штабной автобус и ящики с тремя сотнями 'ППД'. Новеньких. Остальное уже передано было. Немцы свозили всё к себе, ремонтировали, я отремонтированное, или если целое, отбирал по ночам. Правда, пришлось хранилище разгрузить, там тридцать тонн того что нельзя достать. Испортится. Припасы или те же две армейские полевые кухни. С остальным порядок.

— Проверим, — прогудел тот.

Хватало получаса, тут и интендант был, и бойцы, что принимали всё вооружение, танкисты по броневикам и танкам ползали. В общем, всё работает, всё штатно. В танках по два 'ППД', правило это я всегда исполняю. Пистолет-пулемётам бойцы радовались. Нужное оружие. Вон, генерал пять сотен заказал. Двести уже доставил, сейчас последние триста единиц принимали. В общем, полчаса, и приняли, генерал подтвердил, что свою сторону устного договора я выполнил.

— Товарищ генерал, вы подпишите мои командировочные, мне в дивизию пора.

— Как ты до неё доберёшься я догадываюсь, слышали мои бойцы шум мотора самолёта, не один раз. Как искать будешь? Котел там под Киевом уже три дня как, и где сейчас твоя дивизия неизвестно.

— Да найду.

— Я решил, — не обращая внимания на мои слова, сказал тот. — Тебя оформят в моей бригаде. Ты разведчик, вот и пойдёшь в разведроту.

Похоже возражать смысла нет, ещё и нагоняй получу. А возражения генерал ждал, вон как напружинился, чтобы поставить меня на место.

— Есть в разведроту.

Бригада уже по сути техникой пополнена до штата, что сейчас введён, идёт учёба, тактические манёвры, но небольшие, чтобы ресурс бронемашин и топливо не тратить. То, что я бригаде именно продал всё вот это, переданное мной, секрета не делал. Генерал молчал, ему такая слава не нужна, да и молодец, хоть так крутится, а я на вопросы отвечал. Мне-то что? С одной стороны нехорошо считают, с другой, интенданты руками разводят, ничего нет на складах, а заводы ещё эвакуируются, нет от них ничего. Тут или мне платить, капиталисту проклятому, или лапу сосать и воевать с немцами оружием ещё Первой мировой. Поэтому никто особо не возникал, ни особисты, ни Политуправление. Все всё понимали. Сейчас бы выспаться, и можно слетать на островок, заполнить хранилище. А пока меня отвезли в штаб бригады. На машине с охраной, что сопровождала комбрига, на 'полуторке', одной из тех что я передал. Сейчас автомобилей даже сврехштата в бригаде, есть на чём возить мотострелковый батальон. Все подразделения были сформированы, поэтому вооружение было кому получать. Теперь осваивают. Не смотря на котёл нашу бригаду... Да, нашу, меня оформили, книжицу красноармейскую для этого я передал. Выдали новую, теперь я числюсь за первым отделением первого взвода нашей разведроты. Знаю только, что командир роты старший лейтенант Веткин, боевой опыт имеет. Из госпиталя. Взводного пока нет. Мне показали где разведрота размещается, и я направился к ним. Так вот, пока шёл, тут полквартала, размышлял. Нашу бригаду пока не трогали, попридержали зачем-то. Хотя вокруг встали сильно потрёпанные и по сути разбитые части, на пополнение личным составом, вооружением и техникой. По сути между немцами и Москвой наших войск не было, огрызки, и новую линию фронта некем было протянуть. Можно нашей бригадой попытаться пробить коридор в котёл, но пехоты нет, наш мотострелковый батальон, что в бригаду входил, погоды не сделает. Видимо для других дел оставили нас. А последнее вооружение я передал утром, как рассвело, поэтому пока бумаги оформляли, пока что, я подошёл к зданию московского хлебозавода, где часть административного корпуса занимала разведрота, в одиннадцать часов дня. Надеюсь успел к обеду. Ох как одуряюще пахнет свежим хлебом. Завтракал я вот своим. Сам я был прикинут по полной как боец. Пилотка, форма, скатка шинели поперёк груди, вещмешок позади, на ремне подсумки, с магазинами к винтовке, каска, фляжка, нож, гранатная сумка с тремя ручными гранатами, ну и ремень 'СВТ' на правом плече. Планы у меня такие, переждать день и ночью уйдя в самоволку, слетать на островок. Туда я часто летал. Два дня, больше не посещал из оставшихся трёх. Немцы уже должны ловить там, слышали мотор не раз, так что забрать нужно. Вернусь к утру, успею. Однако мои мысли и планы были разбиты о действительность.

Как-то ни с того ни с сего комроты наорал на меня, три наряда за опоздание впаял, на моё возражение что я в роту направлен меньше часа назад, получив документы, разорался ещё пуще, и выгнув меня на плац, это внутренний дворик хлебопекарни, благо как рота тут разместилась, хлеб теперь загружают снаружи. В общем, тот два часа стоял над душой и лично командовал отработку физических нормативов и шагистику. Причём при полном снаряжении, с винтовкой. Поставить её в оружейку тот не разрешил. Весь потом обливался, сегодня итак морило, неожиданно потеплело, было шестнадцатое сентября, да ещё тут такие нагрузки. Я уставший, пять дней вкалывал, но крепился, выполнял команды. Шатало, а выполнял. Странно всё это. Когда тот наконец выжал из меня всё, я просто упал и встать не мог, отправил в казарму. Хорошая нагрузка, мне понравилось. Кстати, роты не было, её гоняли по лесу, отрабатывали ориентирование, захват языков. В общем, практиковались на природе, вечером должна ввернутся. На базе всего одно дежурное отделение, они и просветили. Узнал, что в штат роты входят шесть грузовиков 'ЗИС', ещё один с зенитными счетверёнными пулемётами и три броневика. Броневики я видел во дворе хлебозавода. Два, там экипажи работали, капоты подняты, а где третий? Посетив душевую, отдал форму в стирку, награды перед этим снял, ну и разместившись на койке, узнал, как тут дела. Что вообще происходит? Не спал, а у меня ещё три наряда висит. Как тут ночью слетаешь под Минск? Причём меня плотно контролировали, не сбежишь, не отлучишься. Похоже приказ такой имели. Бесит.

Следующие семь дней нашу бригаду так и не трогали. Из нарядов я не вылезал, явно специально давали, правда, не помогло. На четвёртый день плюнул, слетал ночью за вещами. Прибрал всё, что-то не ушло, тот же оставшийся 'КВ-2' не трогал, некуда, самое малоценное оставил, пусть хранится, и вернулся в два часа ночи. Быстро успел метнуться туда-сюда. Всё равно два наряда впаяли. Я делал вид что всё это время на толчке просидел, не помогло. Да, меня искали. Я же говорю, контролировали.

А на седьмой день грянуло. Нет, бригаду не трогали, просто перевели в освободившиеся казармы, технику поставили под навесы, дожди зарядили, я о другом. Кто-то на ротного обиделся. Растяжку на дверь его поставили. Грохнуло, когда выходил. Контузия, лёгкие ранения, в принципе всё, а арестовали меня. Мол, у тебя мотив. Видимо на это и был расчёт, когда ротному приказали давить меня. Хотели подставить его под меня. Вот только я чётно ходил в наряды, картошку чистил, казармы мыл, всё что полагается, но на ротного не злился, так бойцам своего взвода и говорил. Мол, бывает, не понравился ему, что тут поделаешь? Поэтому неизвестным надоело ждать от меня реакции, видимо по психотипу посчитали что я сорвусь, и решили подоврать, по-своему, вроде и пострадал, но не так и серьёзно. Если бы я растяжку ставил, не выжил бы. Причём, про растяжку я рассказал, научив разведчиков как ставить, и что делать при этом. Те таких уловок не знали. Особисты со мной работали. НКВД, после сожжения их здания, выгорело полностью, на горизонте у меня не мелькали. Меня больше беспокоила Беликова, чем вся эта ситуация вокруг меня, так что пофиг на их игры. То, что меня под военный трибунал подводят, я понял на третий день, поэтому и метнулся на островок, несмотря ни на что. Всё равно поняли, что куда-то отходил, да и пахло от меня бензином, на заправке пролил его, а он пахуч, усилили напор, и вот сами же подорвали ротного. Интересно, он вообще в теме или тупо выполнял приказ с выше? Комбриг точно в теме, без его согласия в бригаде мышь не прошуршит, тот ещё собственник. А ещё меня им называл. Пытались изъять оружие, документы и награды, пусто, ничего не нашли. Вообще, кроме формы, после нарядов похожую на половую тряпку, шинели, и сапог, ничего нет. Хотя ремень есть, пусть и пустой. На месте. Пока не забрали. Работали со мной особисты, но не наши, бригадные, а армейского уровня. Тут армию формируют, что немцам кинут под пресс, чтобы сдержать движение их к Москве. Так себе армия, скорее усиленный корпус, но хоть что-то. Вот их особисты со мной и работали. И им дали зелёный свет.

Что им нужно, я примерно представлял. Могу ошибиться, но меня отправят под суд, и перед приговором подойдут, и дадут сделать выбор. Или приговор, или помогаю им, делаю то что им нужно. Обычное вымогательство власть имущих. Как генерал не подходили, по-своему решили. Как привыкли, грабить или надавить. Другое не хотят и не умею. Да пофиг. Приговор меня вполне устраивал, если это не расстрел, могут и до него довести, тогда в бега. Меня тут ничего не держит. Если на лесоповал, то тоже неплохо, давно подумывал. У нас полстраны пересидело, иногда я их не понимал. Тоже жизненный опыт. Не понравится, свалю. Так что в этой ситуации безвыходного положения я не видел, вполне меня всё устраивало.

— Садитесь, — сказал следователь, когда меня завели в кабинет, и нажав на плечи усадили на стул. Да ещё стояли сзади дыша простуженными носами.

Тот был в форме старшего политрука. До сих пор так шифруются, за что и страдают, их расстреливают немцы как политработников. А пока мне развязали руки, они были сзади, и вот так массируя кисти, натёрли верёвки, с интересом изучил кабинет.

— Гражданин Батов, вы знаете почему вас сюда вызвали?

— Из-за ротного. Сказали ваши люди, когда задерживали.

— Именно. У вас был с ним конфликт...

— Это когда?! — удивился я. — Напомните мне.

— Наряды, физические нагрузки.

— Так это у него ко мне претензии были вот и вымещал злость как мог, по службе. Мне ротный без различен, он в своём праве был, границ особо не переходил, да и я доволен нагрузками, физическую форму повышал, а то разленился. Тем более так по-идиотски подрывать его. Проще пристрелить в бою из трофейного орудия, и никто ничего не поймёт.

— До этого времени ведь ещё дожить нужно, а у вас терпения не хватило. Тем более вы это планировали, если о таком подлом выстреле говорите.

— Чушь. Где доказательства?

— Особо они и не нужны.

Подписывать протокол допроса я не стал. Действительно быстрый суд, этим же днём, и приговор — десять лет лагерей. Уф, я очень рад. Через час после суда, как раз ожидал конвой, меня должны отправить на станцию, и дальше по этапу, в камеру, это был подвал в здании где временно разместился особый отдел армии, прошли двое. Не конвой, которого я ожидал. Один в форме политработника, бригадный комиссар, похоже он и есть, не из Особого отдела, и ещё один хмырь, интендант, у которого тоже один ромб в петлицах. Бригинтендант его звание. По сути ко мне генерал-майор и полковник зашли, если на армейские звания переводить.

— Не интересует, — сказал я им, садясь на койке. Я лежал, когда те зашли.

— Ты о чём, боец?

— Вы сейчас будете мне делать предложение, от которого я не смогу отказаться. Поэтому я и говорю, не интересует меня ваше предложение.

— Мы готовы снять с тебя судимость... — сказал интендант, видимо ещё не перестроился, слишком резко я высказал своё мнение. Похоже те заранее договорились кто-что говорит.

— Да тут и идиот поймёт, что суд и всё остальное подстроено, и придут такие двое в белом и предложат выход из ситуации. Только за всё надо платить. А я скажу так, решением суда доволен, готов отправится на Севера. Так что выход там, слушать я вас не желаю. Идите вон.

— Ты как разговариваешь со старшим комсоставом боец?! — рявкнул комиссар.

— Иди на*уй. Я уже осуждённый мне по*уй. Дверь там, валите пи*орки. Разговора не будет.

Глава 9. Освобождение и ранение.

Те просто краснели от ярости, но найти выход из ситуации сразу не смогли, поэтому подумав, покинули подвал. Им явно нужно посоветоваться и найти выход из ситуации, которую сами же и создали. А я довольный снова лёг. Отпустят не отпустят, может переиграют, я всё равно в выигрыше. Подумав хотел достать аккордеон, я продолжал разрабатывать пальцы, у меня и три разных гитары было, тоже наигрывал, но не стал, шуметь не стоит, за дверью часовой, слышу иногда как тот шмыгает носом и сплёвывает. Как ни странно, я пока ни разу концерты не устраивал, не нарабатывал практику исполнения в новом теле. Об этом я и размышлял, когда дверь снова открылась, похоже в петли песок насыпали, чтобы те так с хрустом скрипели, отдавая по нервам. Бр-р. Мелок по школьной доске не так противно скрипит, по сравнению с этими петлями.

— Чего так долго? — высказал я свои претензии, двум бойцам конвойных войск НКВД, что зашли в подвал с карабинами. Те за плечами у них были.

— Не твоё дело. Как приказали, так и прибыли, — недовольно буркнул один. — Руки.

Наручников не было, использовали верёвки, связав сзади, я успел накинуть шинель, лежал на ней ранее, та нараспашку была, и вот так меня вывели, и усадив в пролётку, я умиляюсь, покатили в сторону центра Москвы. Ещё поспорили, один предлагал везти на Ярославский вокзал, но решил старший — Казанский. А пролётка-то похоже наёмная. Ну да, прибыв на Казанский вокзал, ту отпустили. На запасном пути стоял спецэшелон, меня сдали охране, бумаги на меня, и отбыли, свою работы конвой закончил, меня же, подняв вверх руки до хруста суставов, отчего я согнулся, сопроводили к третьему вагону, дали поднятья на подножку и в четвёртую камеру спецвагона. Тут было четыре места, как купе. Заняты два, оба нижних. По виду из воров, один постарше, фиксой сверкал, странно что не отобрали, явно съёмная, второй молодой, сразу видно — шестёрка.

— О, краснопузый, — сказал с фиксой.

— Почему краснопузый? — заинтересовался я, растирая запястья, верёвки у меня сняли. Конвой ботая сапогами удалялся.

— Флаг целовал? Клятву давал?

— Было дело.

— Спи с открытыми глазами, девочка.

А вот это уже оскорбление. Два удара, только молодой успел дёрнутся и на пол упала заточка. Шустрый. Убрав оба тела в хранилище, еле вошли, я лёг на нижнюю койку, нагретую фиксатым, и стал ожидать отправления. Оно началось уже через полчаса. А вскоре я спокойно спал, пока эшелон увозил несколько сотен осужденных прочь от столицы. Ха, я думал в теплушках возят, а тут спецвагоны с решётками. Накрылся шинелью и спокойно спал. Отлично день заканчивался.

Разбудили меня крики и шум решётки. Особенно когда за ногу потрясли. Я бос был, в вагоне терпимо, тепло, сапоги стояли у входа, портянки сверху, чтобы вонь меньше шла.

— Осуждённый, где двое других? — спрашивал у меня один из конвойного взвода, в звании лейтенанта, судя по кубарям. Или он сержант? Чёрт его знает. Вообще, я читал в газете, что конвойные войска расформированы и вошли в другие подразделения НКВД.

— Не знаю. Когда засыпал были. Хотя вроде шептались что-то про отмычку.

После этого меня оставили в покое. Побегали, но прекратили. Передали на ближайшей станции о побеге двоих осужденных, взгрели двух дежурных по вагону, видимо дали бежать, хотя непонятно как, следов драки у меня в спецкупе не было, и так дальше катили. Меня всё равно разбудили, затребовал конвойного, чтобы в сортир сопроводил. Потом обратно. Чуть позже еду принесли в жестяных тарелках, каша сечка, так себе, есть не стал, вывалил в свободный котелок, запас будет, а сам поел любимой манки. Эх, запас кончается. Завтрак закончил чаем с лимоном и бутербродом. И достав книгу Майн Рида, не дочитал, я с десяток книг прочитал пока в госпитале лежал, пусть на английском, мне не страшно. Тем более интересно всё написано. Так и ушёл с головой в приключения, главное успеть брать книгу во время обхода. Тем более слышно, как боец ходит. А вот во Владимире, где мы простояли три часа, ко мне в купе трёх новичков завели. Похоже эшелон вёз только воров, криминальную шушеру. Других фронтовиков я тут не видел.

— О, вояка, освободи койку.

Я посмотрел на говорившего, и этот с фиксой. Хм, трое, сложно, двое в хранилище точно войдут, трое вряд ли. А что, я от тех двоих избавился. Эшелон идёт, в сортире форточка, пусть решётка есть, но руку высунуть можно, вот и достал их из хранилища снаружи, и выкинул с обрыва тела. Теперь этих троих следом отправлю. Надо дождаться, когда поезд пойдёт. Побыстрее бы уже конечная.

Сняли меня в Горьком. Охрана вообще меня боятся начала, в третий раз соседи по купе пропадают. Причём, я избавился от тел в движущемся эшелоне даже не покидая купе. А тут окно открывалось, рука не пролезала, щёлочка узкая, а пальцы вполне. Это позволило выкинуть все три тела, через хранилище. Пропажа ещё троих напрягла охрану просто до предала. Долго выспрашивали куда те делись, я говорил: открыли решётку и ушли. Сам остался, меня всё устраивает. По настойчивости я понял, что один из тройки или их агент, или подсыл какой. За то дальше путешествовал один, вполне комфортно. Жаль, что недолго, в Горьком вывели, и усадив в машину, куда-то повезли. Оказалось, на аэродром, причём в наручниках, дефицит, и утром следующего дня, а я с охраной ночевал на аэродроме, уже был в столице. Привезли меня в Главное управление НКВД. Не на Лубянку, там ремонт идёт, пока временно разместились в трёх корпусах одного здания. Выселили какую-то контору, там всё равно пусто, как я слышал, сейчас многих эвакуировали в Куйбышев. Долго не мурыжили, оформили мою доставку, и уже местный конвой сопроводил в кабинет. А там знакомый старший майор.

— Доброго утра, — сказал я, проходя в кабинет.

— Неплохо выглядишь.

— Авиаторы в душевую пустили, а их прачки мне форму постирали. Договорился за шоколадку.

— Причём за немецкую. Меня удивляет твоя способность устраиваться везде с комфортом, даже под охраной и в наручниках. Чаю?

— Можно. О, с теми печеньями, что в прошлый раз угощали. Понравились.

— Сейчас принесут. Садись на диван. Диван конечно не такой удобный, что сгорел в моём кабинете, но тоже ничего.

Эту шпильку я пропустил мимо ушей. Хотя нет, не пропустил.

— Сгорел? А что случилось?

— Здание управления сгорело, проставляешь? Кто-то подогнал огнемётный танк, и сжёг.

— Ничего себе? Бывает же такое? Надеюсь вы его нашли и наказали?

— Ищем. А ты не слышал? Слухи широкие и сейчас ходят, а бригада твоя в Москве.

— Да какое там, я из нарядов не вылезал, спал по два-три часа. Засыпал за чисткой картошки. Вон, палец порезал.

На несколько минут в кабинете воцарилось молчание. Я отдавал должное чаю и печенью, похоже старые запасы, то что выдавали в последнее время, чаем назвать сложно, смесь какая-то. А вот о чём размышлял майор, без понятия, да и не интересно, если честно. Наконец тот очнулся от раздумий.

— Знаешь за чем ты тут?

— Даже знать не хочу.

— Вот как? Почему?

— А меня всё устраивало, такой отличный план был, хотел изучить жизнь уголовников в естественной среде, а то у нас полстраны из сидельцев, хочу понять их. Это опыт. Пару лет бы посидел, потом ушёл в бега, устроился бы где. Это не сложно. А тут меня с этапа раз и дёрнули, в столицу привезли. Я хочу вернутся на этап. Пусть осудили меня за чужое преступление, но приговором доволен.

— Издеваешься?

— Конечно.

— Значит, всё понял?

— Что суд фикция со множеством правовых нарушений и на меня решили с помощью него нажать? Конечно. Удивило что на этап ушёл.

— Тут я тебе поясню. Ты курсе что даже запасы Первой Мировой и других войн истощили? Вооружать дивизии нечем, а тут один ушлый интендант услышал о тебе. Сначала в радиоэфире внимание привлёк, потом узнал, что ты танковую бригаду снаряжаешь. И неплохо так. Узнал через своего человека в её интендантской службе, и решил нагреть на этом руку.

— Тот комиссар в доле?

— Да, как таран использовали. Договорится не захотели, дешевле бесплатно тебя использовать. А ты раз, с улыбкой идиота заявляешь, что с радостью идёшь на зону. Пока они думали, что делать дальше, сменившийся дежурный вызвал конвой и тебя отправили. Документально ничего не оформили, сменившийся дежурный не в курсе дела, и решив прикрыть коллегу, задним числом оформил тебя. Увезли тебя на Казанский, к ворам, а должны были на Ярославский, где формировался эшелон с дезертирами и другими военными преступниками. Поэтому тебя так долго искали, пока не выяснили куда отвезли. Кстати, куда делись те пятеро из твоей камеры в вагоне?

— Умерли. Задохнулись, когда в форточку вылезали. Тесная она.

— Да, тело одного на насыпи нашли, значит, скоро и других найдут. Удивляешь ты меня, всегда действуешь жёстко, не сомневаясь. Абакумов тоже твоя работа?

— Кто такой Абакумов?

— Думаю ты знаешь. Мы сначала пошли не по тому пути, но сейчас клубок распутывается. Те девчата, которых ты по своим частям отправил, это свидетели.

— Если есть что предъявлять, предъявляйте. Или я уйду.

— В том огне больше ста человек погибло.

— Мне нужно проявить сочувствие, или ещё что там? Сделать скорбный вид? -с деловым видом уточнил я. — На передовой каждый день тысячи погибают, а тут какая-то сотня. Вот честно, лучше на передовой, чем тут у столицы в клубке змей. Конечно интересно было вас послушать... Хотя вру, не особо интересно, но спасибо что просветили. Пока поездка по этапу откладывается, жаль, но переживём. Если есть что мне предъявить, делайте это, иначе я не понимаю почему у вас нахожусь. В ином случае хотелось бы отбыть к месту службы.

— Жаль, так хотелось поговорить по-человечески, по-простому. Я не работаю по твоему делу, а папка по тебе уже пухлой стала. Бригада твоя на эшелоны грузится, так что иди воюй.

— Вот так просто?

— Вот так просто.

— В чём подвох?

— Да нет тут второго дна. Война дело такое, всегда покажет, что за человек, всю суть. К немцам ты не побежишь, не тот тип, а лишить фронта первоклассного бойца, просто глупо.

— Раньше вашу службу это как-то не останавливало... Ладно, спасибо за чай. Последний вопрос. Чем эта парочка прижала комбрига, что он меня сдал?

— Были на нём грешки, нашлось на что надавить.

— Понятно. Знаете, хочу сменить место службы.

— Не дадут. Иди, тебя отвезут на вокзал... Про Беликову спросить не хочешь?

Этот вопрос меня догнал у двери, замерев у неё, чуть обернувшись, сказал:

— Не особо. Сам найду.

— Некоторые подразделения дивизии вырвались из котла, вышли и части медсанбата. Беликова с ними. Остатки дивизии тут под Москвой, идёт формирование и пополнение. Я выяснил, что та беременна. Анализы она сдавала, те подтвердили.

— Это не ко мне, а к её мужу.

— Мужу?! Она замужем?! — искренне удивился майор.

— Да, однокурсник из института, расписались и разъехались по местам службы. Он тоже служил где-то рядом с Брестом, вместе служить устроится у них не получилось. Фамилию она не меняла, а муж, насколько я знаю, в госпитале, раненый. В Горьком госпиталь.

— Хм, удивил, этой информации у меня не было.

— Рад вас порадовать. Надеюсь ещё увидимся.

— Хорошая шутка, — слышал я, выходя в коридор, дальше меня сопроводили к выходу, оформили, пропуск был, и выпустили.

Как я без документов доберусь до нужного вокзала, при мне только справка, что с меня сняты все подозрения в подрыве ротного, и всё, пока думаю. И слежка, которую я не сразу, но всё же засёк. Ничего, прошёл через проходной подъезд, зайдя в мятой красноармейской форме, выйдя бойцом Красной Армии со всем положенным снаряжением, вещмешком, винтовкой и побежал за трамваем, вскочив на заднюю площадку. Так и доехал до вокзала. Там штаб бригады, они как раз грузились, документы у меня взяли, что-то поправить нужно, и вернули. А разведрота уже отбыла, с первым эшелоном, у нас второй, так что я со штабом, с комендантским взводом отбывал. А направлялись мы на Смоленск. Ясно, под Вязьму. Фигово. Какой идиот отправил тяжёлые танки, туда где мало дорог и почва мягкая, торфяная? Тяжи там тонуть будут, постоянно застревая. Это настоящая диверсия. Хана бригаде. Через сутки наш эшелон попал под налёт. Тяжёлые бомбы сбрасывали с платформ 'тридцатьчетвёрки', горел и штабной вагон. Я бежал от эшелона, когда страшный удар за спиной швырнул меня вперёд, и наступила привычная уже темнота.


* * *

Очнулся я от сильных болей по всему телу, что усилились, когда меня начали переворачивать. Очень болел, буквально пульсировал пах. Похоже отбили. Что-то всё знакомо. Вон, обмывают меня. Сдержать стон я всё же не смог, но меня переполняла радость. Я слышал звуки, поскрипывание, чужое дыхание, и многое другое. После сорока двух лет безмолвия, я просто передать не могу как был рад снова обрести слух.

— Очнулся? — отреагировав на мой стон, поинтересовалась пожилая санитарка в знакомом халате, завязки не спереди, а сзади. Она меня и обмывала. — Тебя только что из тюремной больницы привезли. Очнулась вчера девочка, рассказала всё. Разобрались что это не ты снасильничал, а те трое. Родители твои завтра придут, утром, а пока лечись.

Санитарка ушла, а я размышлял. Побит был сильно, нос сломан, два ребра, правая рука, выбиты два зуба, потроха отбиты. Я вернулся к тому с чего начинал, тело Глеба Русина, конец лета сорокового года. Вот никак не ожидал что до подобного дойдёт. Рад ли я? Да даже передать словами не могу как. Да плевать в кого, главное слух вернулся. У Вязьмы, когда наш эшелон стирали в пыль штурмовики, зенитки, а их четыре, отбить налёт не смогли, меня снова контузило. Уже тяжёлая. Очнулся в госпитале Москвы. Полгода провёл там. Слух так и не вернулся. Осталась тряска головы при волнении и полное отсутствие слуха. Комиссовали. Отправился в леса на границе Горьковской области с Чувашской АССР, недалеко от Волги устроился, где любил рыбачить, там и хутор выкупил, и жил. Да все эти сорок лет. Странно что столько протянул, но продукты натуральные, сам всё растил, свежий воздух, почему и нет? Нет, технику закупал новейшую, чаще просто угоняя, путешествовал от Камчатки до Парижа, но официально я отшельник, меня власти особо не трогали. Тут я музыкантом не был. Хорошую жизнь прожил. И не думайте, что на хуторе я один был. Отшельник официально, а на самом деле три жены, гарем, десяток детей. Вот в путешествие уезжал один, за границу, а со своими только в Крым отдыхать ездил. В Афгане война шла, когда умер. Кстати, а не помню, как умер. На охоту пошёл, пусть мне шестьдесят лет было, я ещё о-го-го. На два дня пошёл, с внуком, дети на лето спихнули, у него слух отличный, заменял мой, знаками, а азбуку глухих я знал, как и внук, подсказывал, что и где. Двенадцать лет пострелёнку. Мы гуляли по дикому лесу, заимку мою посетили, точно. Вспышка в окне. Значит убили. Надеюсь, внук уйдёт. Хотя, зная его, тот из своего мелкокалиберного карабина отомстит за меня. Парень отличный охотник и уже пустил первую кровь.

Я решил придерживаться той же линии, родители и брат с сёстрами Глеба у меня вызывали острую антипатию, иметь с ними ничего общего я не желаю. Так что будем разрывать родственные связи. Когда те пришли, я всё устроил как надо, да и свою версию произошедшего выложил, так что местные медработники были по сути на моей стороне. Подпортил я им репутацию. В общем, послал и отвернулся, общаться не желал. Так и сказал: родителей у меня больше нет. Ушли, хотя мать Глеба и пыталась вернуть прошлые отношения. Да и чёрт с ними, забудем. Главное хранилище на месте и полное. Между прочим, я был у финнов. Сначала в шестидесятых, мне баньку и домик зимние сделали, на полозьях. Потом в семьдесят девятом, новые заказал и купил, с новыми технологиями из облегчённых материалов. Старые к тому моменту изрядно поизносились, я их нещадно эксплуатировал. Особенно на Камчатке. Любил я там бывать. Вот не знаю почему, но нравилось там мне. А рыбалка какая? Эх. Что я скажу по запасам в хранилище? Припасов не так и много, чуть больше тридцати тонн. И бронетехники всего пять единиц. Танк 'Т-80Б', тысяча девятьсот восемьдесят второго года выпуска. Двадцать пять полных боекомплектов к нему. Потом 'ЗСУ-23-4 'Шилка'' тысяча девятьсот восемьдесят второго года выпуска, пятнадцать боекомплектов. 'БТР-70', у которого пять боекомплектов. Четвертая машина не совсем боевая, это СНАР-10 'Леопард' советская станция наземной артиллерийской разведки. Машина, что я угнал за полгода до своей гибели, была тысяча девятьсот восемьдесят второго года выпуска. Я уже там разобрался что и как. Книжицы с инструкциями были. Если проще, станция видит откуда летят снаряды, на семнадцать километров дальность, где разрывы, и можно наводить на батареи противника свои орудия. Для этого я подумывал взять какую самоходную установку, но уже не тянул по весу, решил на месте что добуду, если новая жизнь будет. Чёрт его знает, может будет, и как видите, не ошибся. Поэтому пятой была... вовсе не наземная техника, а боевой вертолёт 'Ми-24', к которому имелся запас топлива и десять боекомплектов. Тоже выпущен в тысяча девятьсот восемьдесят втором году. Я вообще эту технику раз в пять лет менял, беря каждый раз более новую и улучшенную. Не экспертный вариант, где ухудшены многие характеристики и не стоит часть оборудования. У наших угонял. Заметили, что вся боевая техника наша, советская? А я её изучал. Более ранние образцы помогали мне с этой быстрее и легче осваиваться и тренировки проводить. Вон, у станции артиллерийской разведки экипаж четыре человека, а я один справлялся. Глухой инвалид, и ничего.

И других запасов хватало, бытового и военного значения. Автомобилей мало. Амфибия 'ЛуАЗ-967', 'ЛуАЗ-969', поверьте, везде пройдут. 'УАЗ-469', тантованный, потом 'ГАЗ-66', в КУНГе техническая мастерская. Ну и 'Волга', белая 'ГАЗ-24', с автоматической коробкой передач. Экспортный вариант. Ещё мотоцикл 'Днепр'. Это всё из нашей колёсной техники. Она вся тоже тысяча девятьсот восемьдесят второго года выпуска. Вертолётов больше не было, но было два мотодельтоплана. Небольшой вес, приличная дальность, меня всё устраивало. Хотя из техники ещё квадроцикл и гидроцикл. Оба японской фирмы 'Кавасаки'. А вот снегоход и гусеничный мини-трактор, с ковшом для уборки снега, уже были фирмы 'Ямаха'. Запчасти ко всему имелись в наличии. Эта техника уже тысяча девятьсот восемьдесят первого года. Именно тогда я был в Японии. По морской тематике, то всего один катер, с каютами, где можно жить. Назвался большой круизный каютный катер. Десять тонн весил, два навесных двигателя. Скорость двадцать три узла на переделе, крейсерская семнадцать. Купил в Испании, в тысяча девятьсот восьмидесятом году. Очень мне он своим видом и характеристиками понравился. На борту водолазное оборудование, включая зарядку баллонов воздухом. Вот и всё. Остальная мелочёвка, её много, включая рыболовные принадлежности, но места занимает куда меньше выше перечисленного. Та же финская баня семь тонн теперь, домик в восемь. Топлива для техники немного, на пять-шесть вылетов для вертолёта, да и для техники на один выезд. Топливо этих марок в принципе распространено даже сейчас, добыть смогу. Это я к тому, что свободно в хранилище едва сто кило, не более. А теперь нужно лежать, и лечится. В прошлый раз месяц прошёл, пока меня не выпустили, синяки сошли и вообще более-менее в порядок пришёл. Правда, гипс тогда только-только сняли. Книги, путь и немного, в хранилище есть, будем читать. Я приключения предпочитал. Помнится, в прошлой жизни подарочные издания книг трёх авторов на английском нашёл и к рукам прибрал. Так вот что я скажу, дома они остались, в книжном шкафу. Дети у меня языками владеют, сам учил, читали. Однако и другие книги были, читал я их давно, вот и освежу память. Стопка рыболовных журналов, тоже почитать стоит, всё руки до них не доходили. Сын привёз из Франции за две недели до гибели, когда внука доставил, сын у меня в посольстве работает.

Глава 10. Дежавю нам только снится.

Особо про следующий месяц рассказывать нечего, август был, пролетел тот мигом, так до конца сентября и пролежал, из-за рёбер покой требовался, но ничего, постепенно расхаживался. Следователя сменили, всё как и было, та тройка по военным училищам разбежалась, ну а я почитывал книги и строил планы на ближайшее время. А это ближайшее до начала войны. Там как судьба повернётся. Может и не пойду воевать, уйду в леса отшельником. Хе-хе, в прошлый раз отшельником мне понравилось быть, с гаремом. Тот ещё конечно отшельник, не один, да ещё на хуторе жил от силы полгода за весь год. Да и по хозяйству я мало что делал, женщины и дети для этого были. Но вот сыроварню я сделал и сам сыр варил, масло сливочное взбивал, у нас двенадцать коров было, или колбасный цех. Тут немало добытой в лесу дичи на колбасу отправил. Запасы свежего в хранилище есть. Про Беликову ещё скажу. Муж её бросил, восемь лет прожили вместе, и к другой ушёл. Мне запрещал с Аней видится, ревновал жутко, а как исчез с горизонта, я купил Беликовой домик в Ялте, сам там не живу, пусть Аня поживёт с сыном. Кстати, этот паршивец мою старшую дочь соблазнил, ей пятнадцать было, а в шестнадцать дедом меня сделала. Соблазнилась та на белозубого лихого дембеля, мы как раз в Крыму отдыхали, к Ане заехали, а тут сын осенью, в бархатный сезон, пришёл из армии. С Аней у нас ничего не было, та работала в районной поликлинике, всё же терапевт по специальности. На пенсию вышла на момент моей гибели уже пару лет как. Да много о чём рассказать можно. Воры меня искали, а что, я громко, на всю страну сообщил, что богатею на войне, а как они говорили, нужно делится. Ничего, лес десятки могил скрыл. Хотя отметины на теле новые появились, один раз даже заложников из моей семьи взяли. Ничего, отбился. Даже без потерь. Да и большую часть добытого я уже спустил по заграницам, опустошал схроны в Москве и их тратил. В принципе, было что взять. Кстати, когда я говорил про заложников, то тут работали воры при власти. Ну да, власть про меня не забыла. Приехала брать спецгруппа МГБ, но тоже исчезла в этих лесах. Зато выяснил кто послал и, кто знал обо мне, проехался и зачистил. Один из министров так был убит.

Вот сейчас в хранилище чего не было, так это советских денег этого периода. А как-то не нужно, не озаботился. То одно отвлекало, то другое. Поэтому, когда наступил конец сентября, и я покинул здание больницы, то в карманах звенела одна мелочь. Из всего меня только одно озаботило. Нет, про лечение ничего плохого сказать не могу, лечили хорошо, книжки и журналы читал, благо палата одноместная, неплохо время проводил. Честно скажу, всё же не желаю гибели стольким людям, писал я конверты, левой рукой, но написал немало. Восемь плотных конвертов. Надо будет отправить. Повторять прошлый путь я... не против. Только учится не хотел, а так отбыть перед войной в часть в качестве сержанта автобронетанковых войск, был бы не прочь. С Русиными я порвал окончательно, поэтому первым делом покинув больницу, покатил в университет, медиком и тут становится я не желал. Ну не моё. Пробовал уже, не пошло. Фу. Забрал документы, остальную пачку принесла мать Глеба, всунув внутрь несколько совместных фотографий семьи разных годов. Сжёг потом их. Как им объяснить, что убили они сына, собственными руками? А так я пока мало подвижен, боли при резких движениях в рёбрах всё же бывают, но посетил три схрона, в одном были купюры, что как раз сейчас имеют хождение. В двух других золотые монеты, царские червонцы. Снял комнату на две недели. Вообще в столице с жильём проблемы, найти квартиру в центре не смог, всё занято, а вот комнату в коммуналке снял. Первым делом в райотдел милиции. Написал заявление о смене имени, отчества и фамилии в паспорте. Простимулировал шоколадкой. Обещали за три дня сделать. Ну и отправил конверты Сталину. Пришлось постараться, чтобы в этот раз точно получил, а не потеряли два первых как было в прошлой истории. Сделал я это довольно оригинально. То, что один из заместителей наркома лёгкой промышленности немецкий агент, да уже лет пятнадцать, идейный, а его шофёр вообще немец из Абвера, их в сорок четвёртом разоблачили, много бед успели натворить, мне было известно. Так вот, охрана у ворот въезда в Кремль очень удивилась, когда увидели, как на них медленно ехала машина, чёрная 'эмка', причём побитая пулями, два пулевых отверстия в лобовом стекле те рассмотрели. Не доехав до них метров десять, машина задёргалась и заглохла. Когда охрана прикрывая друг друга приблизилась, подозревали минирование, то обнаружили убитого шофёра и раненого связанного замнаркома, на груди которого прикоплена булавкой бумажка, описывающая кто он и его действия на данный момент. Плюс список других предателей. Были они, ещё как были, купленные, или идейные. А на перднем сиденье перевязанная бечёвкой пачка конвертов с надписью: 'Совершенно секретно. Лично в руки Сталину'.

Да, Союз я не простил за ту тюрьму, но всех исполнителей я ликвидировал в прошлой жизни и жажду мщения погасил. Не окончательно, если в этой жизни встречу, точно шлёпну, слишком много плохого от них было, но искать специально не буду. Теперь уже и на надо, я повторюсь, жажду мщения погасил. Поэтому захотел помочь сделать так, чтобы выжило как можно больше, и сделал, на этом умываю руки. Дальше сами. Сам я выпрыгнул из движущейся машины, но та не доехала, наблюдал со стороны, так что видя, что бумаги приняли, с языком, вернулся на место проживания, душ и продолжил заниматься своими делами. Информацию отправил, снял с себя эту проблему, не то чтобы обязанность, я не считал себя кому-либо обязанным, но помочь желал. Хотя бы детям блокадного Ленинграда. Там всё, от сорокового года до сорок пятого, очень матерно в язвительных нотках описал как замирились с финнами и румынами, дав информацию о зверствах этих армий на оккупированных территориях. Прямо проклял за это советское правительство, пусть и письменно. От имени всех советских граждан, особенно пострадавших и замеченных этими нелюдями. Я сам свидетель их работы, знаю о чём говорю. Да, неужели вы думали, что если я оглох, то всё, меня списали? Нет парни, до окончания войны, а это превзошло Первого Мая Сорок Пятого года, я не покидал тылы финских войск, и румынских. Понятно, что те в сорок четвёртом союзниками стали, только меня это не остановило, пусть я уже солдат 'союзников' мало убивал, но работал по внутренним территориям этих двух стран. Больше тысячи тонн взрывчатки использовал, рвал мосты, дамбы, железнодорожные пути, когда по ним эшелоны проходили. Вёл свою незаметную тайную войну. Нанёс этим странам колоссальные убытки, и ничуть не расстраивался по этому поводу. Больше расстроился решению правительства Советского Союза помочь этим странам, и наши советские специалисты всё восстановили, за наш счёт. Да что расстроился, я был в бешенстве, и изрядно проредил эту правящую верхушку. За предательство. Надеюсь в этот раз Сталин одумается. В отдельный конверт, где были описания только по этим двум странам, я вложил и фотографии, где финские и румынские военные позировали на фоне пытаемых ими советских граждан и военнослужащих с начала войны и до сорок четвёртого. Толстая пачка, хранил и пересматривал, чтобы помнить, злость не погасла. Пригодилась. На обратной стороне фотографий было написано, кто, где и когда. Если снова простят, шлёпну Сталина. Ну достал. Вот клянусь шлёпну. Кстати, это в описании, под конец, тоже указал.

Ладно, дело сделано, пусть теперь сами думают, а я со стороны погляжу. Документы, а это паспорт, мне изменили, теперь я снова Ростислав Бард. Получил шофёрское удостоверение на новые данные, изменил и школьный аттестат, комсомольский билет. Кондитерская взятка везде помогала сделать это быстро и без особых потерь во времени. То есть, мне хватило двух недель, чтобы всё сделать, посетив множество разных организаций и служб. Теперь можно заняться тем, что и спланировал. Звание сержанта-танкиста я получить не передумал, и как это сделать, не учась в специализированном учебном заведении города Москвы, тоже придумал. Это будет стоить, но возможно. А тратить на это время, на обучение, я не желал, у меня других планов хватает. Через три дня уходил поезд на Владивосток, где в вагон СВ у меня куплен билет. Я на Камчатку ехал. В прошлой жизни я там был за два года до гибели, и все запасы, сделанные мной, икра разных рыб, сама рыба, балыки, всё это я с семьёй подъел. Думал съездить, уже время подобрал, а тут убили. Ещё и не понятно кто там на заимке прятался. Судя по вспышке, что-то боевое. Карабин или автомат на одиночном. Может беглые какие? В лесу я пару раз их встречал, одного отпустил и семерых закопал. Воров не любил, а тот что отпустил, был безвинно осужден. Я в людях разбираюсь. Да и сидел из-за меня. Технику своровал я, а сел он. Он кстати на заимке неделю жил, пока не отъелся и не ушёл. Это было за семнадцать лет до моей гибели. А икорку я любил, да и мясо красной рыбы, слабосолёную, сёмги, ох как любил. Только не обжирался до такого, что возненавидишь, нет, понемногу, малыми партиями, растягивал удовольствие. Икорку на домашнее масло и самостоятельно испечённый белый хлеб, рыба, уха, или в печке испечена, тушёная или жаренная. В общем, разнообразие радовало. Поэтому хочу сделать запас. А когда ещё? В войну где время найдёшь? Путь-то не близкий. И всего сто кило свободного места. Надо будет от чего-то освободить, потому как я собирался тонны две закупить, тут до конца войны мне точно хватит. Ну а что? Сам не буду заготавливать, закуплюсь у местных, что на этом руку набил. Я и раньше так делал. Тем более дегустировать мне ничего не помешает и куплю лучшее, что для себя люди заготавливали. Вот такие планы.

А сейчас я нагонял военного, техник-интенданта первого ранга.

— Товарищ военный! — кликнул я того.

Интендант из нашей академии автобронетанковых войск, остановился и полуобернулся. Я знал к кому нужно обратится, чтобы решить вопрос.

— Вы мне, юноша?

— Да. Доброго утра. Вы же из академии вышли? Там слышал набрали курсантов, учат на командиров танков.

— Откуда узнал? Это же государственная тайна?! — надвинулся тот на меня с грозным видом.

— Тоже мне тайна, — хмыкнул я, ничуть не испугавшись. — У меня есть царские червонцы, килограмм, нашёл тайник, они будут ваши если вы поможете мне.

— Что ты хочешь? — прямо спросил тот.

Общались мы пусть и на улице, но вблизи никого, свидетелей нет нашего разговора, хотя мы и приглушили тон, негромко говорили.

— Меня учил лейтенант-танкист, так что программу я знаю и не хочу тратить время. У меня дела на Дальнем Востоке, вернусь весной и хочу устроится в академию. На командира танка, где-то в мае, и со всеми закончить курсы, сдав экзамены и получив звание сержанта, дальше по распределению. В этом и требуется ваша помощь. В этом случае монеты ваши.

— Аванс?

— Двадцать монет.

— Хм, идём, пообщаемся предметно. Тут недалеко неплохая столовая, ты угощаешь, и пока идём, поговорим...

1941 год. 22 июня, 3 часа ночи. Железнодорожная станция города Брест.

Поправив на плече ремень винтовки, я вздохнул. Не получилось у меня стать танкистом. Ну там так сложилось. По поездке на Дальний Восток, то тут всё нормально, закупил пять тонн. А что, освободил хранилище. В московских катакомбах чёрт ногу сломит, я знал сухое место, где никого не было, до современной России и появления диггерства, там и сложил часть снарядов, вооружения, топливо не тронул. Вот и набралось пять тонн. Там они будут в сохранности. Поезд отправился по расписанию, дальше Владивосток ожидал, сам перебрался на Камчатку, своим ходом, и стал закупать в поселениях то что люди заготавливали для себя. Вернувшись во Владивосток, тут ещё закупил. Те же омары, приготовленные по местным рецептам. Очень вкусно. Специи взял из Кореи. Оттуда отправился, вскоре после Нового Года, на Чёрное море, и там проживал, восстанавливаясь до мая месяца. Хорошо смог восстановится, зубы выбитые заменил на протез, тут мастер отличный по ним был. Это я про Севастополь. Вернулся в Москву, а интенданта арестовали за растрату. Это странно, в прошлый раз вполне себе служил. Видимо получил от меня аванс и пустился во все тяжкие, за что его и прихватили. Жаль. Пытался в академию сунутся, но тут меня военкомат перехватил, сунул в сапоги и иди служи боец. Ладно бы в стрелки, но я боец Третьей роты Сто Тридцать Второго отдельного батальона конвойных войск НКВД СССР. Сейчас охранял вагон с задержанными, которых должны утром отправить в тыл. Почем они тут? А камеры полны. Шушера разная повылазила. Немало перестреляли или вот арестовали, так что в вагоне не криминал, скорее бандиты и шушера разная, что пользуясь моментом, многие знали о скорой войне, вносили дисбаланс в жизнь в приграничной зоне. Вообще, я уже полтора месяца как служу, месяц дали на курс молодого бойца, он ещё не закончен, и в ближайшее пять месяцев будут меня гонять дальше, но вот уже как неделю к настоящему делу приставили. Заинтсруктировали до слёз. Сопровождение заключённых, этапирование. Гоняют молодого. Теперь вот охраняю вагон. Вообще нас двое должно быть, но у второго прихватило живот, разводящий увёл его к медику, дежурному в госпитале. Похоже что-то серьёзное.

Задержанных мне не жаль, я их ликвидирую как война начнётся. Сейчас же посмотрев на часы, вагон мной охраняемый стоял далековато от центра станции, и достав пульт, присев, открыв рот, нажал на кнопку. Там целый эшелон, путь и без паровоза, десяток вагонов, просто разлетелся в щепки. Полтонны пластиковой взрывчатки, что вы хотели? Ну да, уходил с поста на час, снял охрану этого эшелона, в нашей форме были, использовал тихое оружие, 'АПБ', и заложил мины. Причём, взрывная волна пойдёт внутрь, превращая в фарш содержимое. В этих вагонах были диверсанты в форме бойцов НКВД. Те самые, что блокировали управление нашей службы. Я ещё тогда им помог, деблокировал. У меня было несколько десятков приборов ночного виденья, советского производства и из США. Так что прежде чем нажать на пуск, я изучил окрестности. Не подбирается ли кто к моему вагону снова, и убрав очки, чтобы не засветить, нажал на кнопку. Хорошо так тряхнуло, пожары у эшелона, мины были усилены баллонами с горючей смесью, чтобы точно никто не выжил из диверсантов, а сам встав, снова достав очки, и осмотревшись, довольно кивнул. Опыт мой в минировании был огромен, во Вьетнаме, когда веселился, наработал опыта о-го-го. Я тогда на первой 'Шилке' учился работать. К слову, та что сейчас в хранилище, третья. Две, что ранее имел, потерял, обе во Вьетнаме. Одну мне разбили авиаударом, другую сам сжёг, вышла из строя. Зато как зенитчик стал очень неплох, двадцать четыре сбитых вертолёта разных систем, двенадцать разных самолётов, от винтовых, они палубного базирования, до реактивных. Тут кто как. Две тысячи солдат, когда бил по ним прямой наводкой. Около полусотни наземной техники. И отсутствие слуха мне не мешало. А нанимал местных мальчонок, они и предупреждали. Хорошо на мне заработали. А тут после взрыва точно никто не выжил. Ещё час назад, я как раз вернулся к несению службы, ко мне двое в гражданском подбирались. Снял их из 'АПБ'. Шуметь тогда из винтовки нельзя было. А сейчас, дважды выстрелил из своей 'СВТ' в лежащие тела, тишина стояла, так что выстрелы отчётливо прозвучали, фоновый шум, от огня, вскоре сплёлся с разрывами патронов в огне. Специально нашумел, чтобы показать — я на часах. Задержанные в вагоне, тот тут один стоял на запасной ветке, заволновались, заколотили в стены, но я рявкнул на них и те затихли. Их там восемнадцать было. Да и вагон простейший, теплушка обычная. Параша внутри в виде ведра с крышкой. Ещё ведро питьевой воды с кружкой.

Пока сюда стягивали подразделения, поднятые по тревоге, до начала войны чуть больше часа осталось, я размышлял. Было несколько причин чтобы заинтересовать меня. Память местного Глеба Русина так и не проявилась, помнится, когда меня закинули портальщики в тело комдива, также было. Может тоже тут они виноваты? Однако никаких следов не обнаружил их влияния. Может просто я и так уже Глебом был, зачем забивать память повторно его воспоминаниями? Без понятия. Также я заметил, что конверты изучены, но без каких-либо сильных изменений. Или я их не вижу со своего места. Войск нагнали сюда больше, есть такое, вон вчера зачитали приказ, быть готовым к военной провокации. О войне ни слова. И что, и всё? Обидно как-то. Нет, эвакуация некоторых заводов, оборонного комплекса, шла, с зимы ещё, что-то и кого-то эвакуировали, но в общей массе это осталось незамеченным. Я и об этом-то узнал потому что некоторые эшелоны нашим батальоном охранялись. Тут грузовые поезда один за другим ходили. Те же склады с оружием для дивизий ополчения, их вывезли? И завезли ли вообще? Не знаю, как-то не мой уровень. И так во многом. В общем, есть о чём подумать. Конверты изучены, но как я понял, не выстрелили. Ну и ещё одно. Я снова в Бресте, наша рота стоит в крепости. Почему опять сюда? Других мест нет? Это чей-то замысел или просто ирония Судьбы, с моим везением? И почему эта война? Других не было?

Тут появился разводящий с отделением бойцов, у горевшего эшелона работали пожарные и ещё кто-то суетился, осматривали тела убитых мной диверсантов, что охраняли эшелон. Их там с десяток. Часть из автомата 'Вал' снял, часть из бесшумного пистолета Стечкина. Гильзы не подбирал. Да как-то пофиг. Всё равно на немцев подумают.

— Стой! Кто идёт?!

Разводящий представился, и я разрешил ему подойти. Доложив, что была попытка освободить заключённых, двое подбирались, застрелены мной. Указал где.

— Остыли уже, — сообщил сержант, осматривая эту парочку. У одного был обнаружен 'Наган', у другого ломик и два ножа. Для чего те тут появились, было ясно как день. Как рассветёт тела вывезут, а пока пусть полежат.

Сержант всё оформлял, к нам подходил лейтенант из управления НКВД, узнавал, что у нас произошло, так что меня сняли с поста, там теперь двое охраняют, мне не интересны, подсыпать порошок не нужно, как напарнику, и мы направились было в крепость, как загудело множество моторов и вскоре над головами пронеслись германские самолёты. А крепость оказалась под обстрелом артиллерии.

— Ну вот и провокация! — громко сообщил я, чтобы сержант слышал. — Масштабно провоцируют.

Тот только покосился на меня, но сразу скомандовал:

— За мной, бегом!

Всё отделение ботая сапогами, хотя в такой какофонии — это плохо было слышно, рвануло к крепости. Я держал свою 'СВТ' в правой руке, бежав в общем строю. Не добежали, нас перехватил знакомый старлей из комендатуры. Срочно направил в город, бороться с распоясавшимися бандитами. Кто если не мы? А бандитов хватало, мы усиленные пушечным броневиком зачищали те дома, откуда вёлся огонь, эвакуировали семьи комсостава и советских специалистов. Кстати, уничтожили и того инвалида-поляка, он и тут диверсанта в нашей форме убил. Правда, ещё двоих, уже наших, но тут ничего не поделаешь. Управление НКВД города Брест эвакуировалось, мы прикрывали, нам приказа пока не было. Сержант так и командовал отделением, нас усилили ещё пятью парнями их нашего батальона, мы неплохо прошлись по городу, только я уничтожил порядка восьми десятков бандитов и другого криминального элемента. Хотя записать мне официально могли вряд ли больше тридцати. Просто не знали о всех, а я не сообщал. По городу били орудия, артиллерия, редкие разрывы вставали то тут, то там. В крепости шёл бой, войска из неё так и не вывели. Я как раз занял второй этаж кирпичного особняка, окно выбитое, стекло под сапогами хрустит, и вот из спальни бил по перебегающим бандитам. Не мазал, семерых свалил. Броневик у нас горел чуть в стороне. Достали всё-таки, кинули бутылку с бензином с верхних этажей, хорошо экипаж вытащили, пусть слегка обожжены, но живы. Мы отходили к окраине, где дорога на Кобрин, всё-таки бандитов было немало, больше чем нас, и с каждой минутой те всё лучше были вооружены, подбирая оружие на местах боёв. Пулемётов много появилось. Массированным огнём не давали выглянуть, приходилось часто менять позиции. Вот и тут выпустив магазин, собрался сменить дом. Парни в основном в соседних домах, в моём я и Антон Свёрлов, он на первом этаже. Слышу, как его карабин редко и точно работает. Свист и грохот разорвавшегося на улице снаряда меня напугал, я рванул к лестнице, и новый грохот. Лестничная площадка буквально ворвалась обломками кирпичей и пылью. И темнота. Накрыли, всё же. Хана дому, гаубица крупного калибра работала. Я не печалился, и не боялся гибели, чему быть тому не миновать. Для меня это лишь новые приключения. Интересно, я погиб или нет? Это была последняя мысль, пока не потерял сознание. Да, такая быстрая мысля, успела мелькнуть.

 
↓ Содержание ↓
 



Иные расы и виды существ 11 списков
Ангелы (Произведений: 91)
Оборотни (Произведений: 181)
Орки, гоблины, гномы, назгулы, тролли (Произведений: 41)
Эльфы, эльфы-полукровки, дроу (Произведений: 230)
Привидения, призраки, полтергейсты, духи (Произведений: 74)
Боги, полубоги, божественные сущности (Произведений: 165)
Вампиры (Произведений: 241)
Демоны (Произведений: 265)
Драконы (Произведений: 164)
Особенная раса, вид (созданные автором) (Произведений: 122)
Редкие расы (но не авторские) (Произведений: 107)
Профессии, занятия, стили жизни 8 списков
Внутренний мир человека. Мысли и жизнь 4 списка
Миры фэнтези и фантастики: каноны, апокрифы, смешение жанров 7 списков
О взаимоотношениях 7 списков
Герои 13 списков
Земля 6 списков
Альтернативная история (Произведений: 213)
Аномальные зоны (Произведений: 73)
Городские истории (Произведений: 306)
Исторические фантазии (Произведений: 98)
Постапокалиптика (Произведений: 104)
Стилизации и этнические мотивы (Произведений: 130)
Попадалово 5 списков
Противостояние 9 списков
О чувствах 3 списка
Следующее поколение 4 списка
Детское фэнтези (Произведений: 39)
Для самых маленьких (Произведений: 34)
О животных (Произведений: 48)
Поучительные сказки, притчи (Произведений: 82)
Закрыть
Закрыть
Закрыть
↑ Вверх